Содержание
«Военная Литература»
Мемуары
Эта книга посвящается, с глубочайшим уважением и предданейшей любовью, светлой памяти Великого князя Константина Константиновича.

Да упокоит Господь Бог его чистую душу в своих Горних селениях!

Военно-учебные заведения в России

(Исторический очерк)

Начало военно-учебным заведениям в России положил Император ПЕТР Великий, который основал в Москве «Школу математических и навигационных наук» для элементарной подготовки молодых людей к службе в артиллерии, инженерах и флоте.

В 1712 году им же открыта «Инженерная школа» на 150 воспитанников, а в 1719 году добавочно в СПб были учреждены две школы: артиллерийская и инженерная. В 1732 году, по предложению фельдмаршала графа Миниха открыто в СПб «Офицерское училище», которое затем, при учреждении в 1743 году Морского кадетского корпуса, переименовано в «Сухопутный шляхетский кадетский корпус»; в 1766 году он был увеличен до 900 воспитанников и ему придано наименование «Императорского», а с 1800 года он назывался «Первым кадетским корпусом».

Артиллерийская и инженерная школы, соединенные в 1758 году и преобразованные в 1762 году, в свою очередь были переименованы в «Артиллерийский и инженерный корпус», а в 1800 году во «Второй кадетский корпус».

Император Павел I еще до своего вступления на престол основал в Гатчине в 1795 году военное училище, преобразованное через три года в «Императорский военно-сиротский дом», а в 1829 году в «Павловский кадетский корпус» в СПб.

В 1802 году был сформирован «Пажеский корпус», как военно-учебное заведение. В 1807 году создан: корпус «волонтеров», сначала из одного батальона, а затем из двух, названный «Дворянским полком».

В 1812 году учрежден в местности Напаниеми, Куопиоской губернии, «Финляндский кадетский корпус топографов», который затем в 1819 году был переведен в г. фридрихсгам и преобразован в «Финляндский кадетский корпус».

В 1819 году основано «Главное инженерное училище, в 1820 году «Артиллерийское», а в 1823 году при гвардейском корпусе учреждена «Школа гвардейских подпрапорщиков» в составе одной роты; в 1826 году при ней сформирован эскадрон из юнкеров гвардейской кавалерии. В 1849 году Высочайшим приказом повелено Артиллерийскому училищу именоваться Михайловским.

Кроме того, в разных губернских городах, начиная с царствования императора Александра I, на счет казны и местного дворянства, а также на пожертвования отдельных лиц, как, например: графа Аракчеева в Новгороде, Бахтина в Орле, Неплюева в Оренбурге, Черткова в Воронеже, — постепенно стали возникать новые кадетские корпуса, так что в 1855 году, кроме вышеупомянутых военно-учебных заведений, существовало уже 11 кадетских корпусов первого класса и 5 корпусов второго. Первые делились на три курса: приготовительный, общий и специальный; вторые же имели только младшие классы, и воспитанники их, по окончании курса, переводились в корпуса первого класса, выпускавшие кадет офицерами.

В 1855 году во всех военно-учебных заведениях насчитывалось 6700 воспитанников, в то время как ежегодный выпуск офицеров составлял около 520 человек. После русско-турецкой войны 1856 года было признано необходимым переустроить военно-учебные заведения с целью повысить общеобразовательные требования и поставить воспитанников старших классов в условия возможно близкие к военному быту, чтобы при выпуске в офицеры они были подготовлены вполне ко всем требованиям службы. Для этого специальные классы кадетских корпусов в 1863 году отделили от общих, с образованием из первых «Военных училищ» с чисто военной организацией, а из вторых — «Военных гимназий» с курсом общеобразовательным; в 1863 году основаны три военных училища: 1-е Павловское и 2-е Константиновское в СПб и 3-е Александровское в Москве.

В 1864 году на тех же основаниях учреждено из Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров — Николаевское кавалерийское училище в СПб. Затем, ввиду того, что военно-учебные заведения были не в состоянии давать армии все необходимое ей число офицеров, пришлось учредить «Юнкерские училища», а для подготовки к поступлению в них «Военные прогимназии».

К исходу 1881 г. был выработан план новых преобразований:

1. Восстановить наименование военных гимназий «кадетскими корпусами», т. к. это название точнее определяет их прямое назначение.

2. Сохранив установившийся в сих заведениях общеобразовательный учебный курс и общие основы воспитания, уравнять их в средствах содержания и придать всему строю внутренней жизни в них такой характер, который вполне отвечал бы цели учреждения подготовительных военно-воспитательных заведений.

3. Замещать впредь должности воспитателей исключительно офицерами.

4. Оставить по-прежнему разделение воспитанников на группы по возрастам и классам, присвоив этим группам наименование «рот», с установлением вновь должностей ротных командиров.

5. Военные прогимназии положено одновременно с тем упразднить, сохранив из них только Вольскую и Ярославскую, с переименованием их в «Военные школы», собственно для воспитания и элементарного образования малолетних, удаляемых из кадетских корпусов по малоспособности или нравственной испорченности.

До царствования императора Александра I военно-учебные заведения в России не имели общего управления, подчиняясь каждое своему собственному начальнику. 29 марта 1805 года для управления ими всеми был учрежден «Совет военно-учебных заведений» под председательством Цесаревича Константина Павловича. По кончине Цесаревича в 1831 году главным начальником военно-учебных заведений был назначен Великий Князь Михаил Павлович, с подчинением ему прежнего Совета. При этом, в основу Устава о военно-учебных заведениях было положено указание императора Николая I, гласившее:

«Воспитанник кадетского корпуса должен стать христианином, верноподданным, добрым сыном, надежным товарищем, скромным и образованным юношей, исполнительным, терпеливым и расторопным офицером».

При этом, в 1843 году, было издано «Положение», согласно которому Михаилу Павловичу присваивалось звание Главного начальника военно-учебных заведений, с властью и правами министра. Этот Великий Князь, как известно имевший суровый внешний гид, обладал добрым сердцем и горячо любил военную молодежь; он всецело отдался делу ее воспитания. После смерти Михаила Павловича 28 августа 1840 года в его бумагах было найдено собственноручно им написанное «Прощание с моими детьми — военно-учебными заведениями». Это завещание, по приказу императора Николая I, с 1850 года в копиях выдавалась каждому кадету, выпускаемому в офицеры, а текст был выгравирован на бронзовой доске под памятником Великому Князю, в столовой Дворянского полка и в Императорском зале Михайловского артиллерийского училища.

Михаила Павловича на его посту заменил Наследник Цесаревич Александр Николаевич, будущий Царь-Освободитель. С восшествия последнего на престол в 1855 году главным начальником ВУЗ был назначен Великий Князь Михаил Николаевич, возглавлявший военно-учебное дело до 1891 года, после чего никто из императорской фамилии не занимал этот пост вплоть до марта 1900 года, когда во главе военно-учебных заведений, волей императора Николая II, был поставлен его двоюродный дядя — Великий Князь Константин Константинович, со званием главного начальника ВУЗ. Он был на этом посту до 1910 года, когда получил звание главного инспектора ВУЗ, в каковом и пробыл вплоть до своей кончины (последовавшей 2 июня 1915 года), оставаясь, таким образом, во главе военного образования беспрерывно в течение пятнадцати лет.

Вскоре после своего назначения Великий Князь исходатайствовал перед Государем возвращение кадетским корпусам прежних знамен, сданных в архив при переименовании корпусов в военные гимназии, и отдал распоряжение выносить их в строй на парадах, «как наивысшую воинскую святыню и лучшее украшение кадетского строя».

Проведший всю свою молодость в строю и занявший пост главного начальника ВУЗ, после того как откомандовал ротой и батальоном в Лейб-гвардии Измайлоиском полку и Лейб-гвардии Преображенском, Великий Князь хорошо понимал что представляет собой знамя для военного воспитания.

12 ноября 1913 года знамена, благодаря Великому Князю, пожалованы и тем корпусам, которые их еще не имели, причем Августейший Начальник считал необходимым лично вручать их каждому кадетскому корпусу при торжественной обстановке: «испытывая при этом гордость и восторг вместе с кадетами, видя знамя в строю корпуса», как он позднее писал в своих воспоминаниях.

Перед недоброй памяти революцией 1917 года кадетские корпуса, как пишет кадет-писатель С. Двигубский, «отличаясь друг от друга цветом погон, имели совершенно одинаковую учебную программу, воспитание, образ жизни и строевое учение. Из всех учебных заведений России они были, без всякого сомнения, наиболее характерными, как по своей исключительной особенности, так и по той крепкой любви, которую кадеты питали к своему родному корпусу. Встретить в жизни бывшего кадета, не поминающего добром свой корпус, почти невозможно». Кадетские корпуса со своим начальствующим, учительским, воспитательным и обслуживающим персоналом высокой квалификации, с прекрасными помещениями классов, лабораторий, лазаретов, кухонь и бань, красивым обмундированием и благоустроенными спальнями, гимнастическими залами, стоили императорской России очень дорого и, несмотря на все эти затраты, при наличии 30 корпусов, выпуск каждого года давал не более 1.600 новых юнкеров, что, конечно, не могло удовлетворить нужду в офицерском составе армии.

Но тут мы подходим к замечательном факту: этого числа было совершенно достаточно, чтобы дать закваску всей юнкерской массе и пропитать ее духом, который каждый кадет выносил с собой из корпусных стен и которым, незаметно для себя самих, насквозь проникались те, кто в военные школы приходил из гражданских учебных заведений. На этих кадетских дрожжах и поднималось пышное тесто корпуса офицеров Российской Императорской Армии. Кадетские корпуса прививали любовь к Родине, армии и флоту, создавали военную касту, проникнутую насквозь лучшими историческими традициями, вырабатывали тот слой русского офицерства, на крови которого создавалась российская военная слава. Кадетская среда и обстановка воспитывали жертвенность, и потому не пустыми словами в жизни кадет являлась формула: «сам погибай, а товарища выручай».

«Наружный лоск и подтянутость кадет были общеизвестны, погоны являлись гордостью каждого кадета и он с детства привыкал их уважать. Образовательный и культурный уровень корпусов был выше средне-учебных заведений гражданского ведомства, что имело своим результатом тот факт, что на протяжении двух столетий Россия знала, кроме военных героев и славных полководцев, целый сонм ученых, писателей, художников, поэтов, композиторов, мореплавателей, путешественников и даже духовных подвижников и великих пастырей, вышедших из кадетской среды, то есть людей, которые являлись творцами и участниками великой и бессмертной русской культуры».

«Пройдет какой-нибудь десяток лет», — пишет другой кадет-писатель Г. Месняев, — «и не останется на Свете русских людей, которые помнят о тех мальчиках в военной форме, которые внешне, а еще более внутренне, так отличались от своих сверстников, учившихся в гражданских учебных заведениях. Особняком, не сливаясь с ними, держали себя эти дети и юноши, носившие имя — «кадет», как бы сознавая себя членами особого ордена, к которому русская, дореволюционная интеллигенция относилась, если не враждебно, то, во всяком случае, с некоторым осуждением. Кадетские корпуса не пользовались в штатских кругах, да и не могли пользоваться, популярностью, так как жили совсем другими идеалами, поклонялись иным богам и дышали иным воздухом. Их мировоззрение было ясным и простым, и это мировоззрение культивировалось только в старых стенах кадетских корпусов, независимо от цвета их погон — душа у всех кадет была одна, находился ли корпус в Петербурге, Москве, Полоцке или Симбирске. И в столице и в глухой провинции, везде кадеты были едины. Они не только учились по одним и тем же учебникам, читали одни и те же книги, но с первых же шагов входа под гулкие корпусные своды, их окружала одна и та же атмосфера, которую они незаметно для себя впитывали на всю жизнь».

В те времена никто не внушал кадетам любви и преданности Царю и Родине и никто не твердил им о долге, доблести и самопожертвовании. Но во всей корпусной обстановке было нечто такое, что без слов говорило им об этих высоких понятиях, говорило без слов детской душе о том, что она приобщалась к тому миру, где смерть за отечество есть святое и само собой разумеющееся дело. И когда впервые десятилетний ребенок видел, что под величавые звуки «встречи» над строем поднималось ветхое полотнище знамени, его сердце впервые вздрагивало чувством патриотизма и уже навсегда отдавало себя чувству любви и гордости к тому, что символизировало мощь и величие России... Так, незаметно, день за днем, без всякого внешнего принуждения, душа и сердце ребенка, а затем и юноши, копили в себе впечатления, которые формировали кадетскую душу. Вот этими-то путями незаметно внедрялось то, что потом формировалось в целое и крепкое мировоззрение, основанное на вере в Бога, на преданности Царю и Родине и готовности в любой момент сложить за них свою голову. Эти понятия заключали в себе большую нравственную силу, которая помогала старым кадетам пронести через всю их многострадальную жизнь тот возвышенный строй мыслей и чувств, который предостерегал и спасал их от ложных шагов. И вот за это мы, старые кадеты, до гробовой доски носим в себе чувство живой и теплой благодарности и привязанности к своим старым кадетским гнездам, в которых мы отрастили свои крылья для того, чтобы лететь к славе и чести, к тяжелому подвигу, к жертвам, страданию и смерти.

Это живое и ощутимое нами единство и заставляет сейчас нас, старых кадет, искать друг в друге поддержку и помощь. Кадетская спайка всегда основывалась на чувстве абсолютного равенства между кадетами; сын армейского капитана и сын начальника дивизии, кадет, носящий громкую, историческую фамилию, и носящий самую ординарную, богатый и бедный, русский, грузин, черкес, армянин или болгарин — все в стенах корпуса чувствовали себя совершенно равными. Только по своим личным качествам, по тому — были ли они хорошими или плохими товарищами, различались кадеты в корпусе среди других. И всегда, как в стенах родного корпуса, так и потом в жизни, кадет кадету был и оставался друг и брат. Кроме того, мы, старые кадеты, твердо верим в то, что наш голос последних носителей кадетских преданий и традиций найдет отзвук в душах всех будущих кадет, которым будет суждено создать новую и свободную Россию.

Особенную солидарность и веру в себя самих внес в кадетский быт Великий Князь Константин Константинович, сыгравший в жизни и воспитании кадет последнего перед революцией периода времени совершенно исключительную роль. Всю свою светлую и любящую душу он посвятил кадетам и окончательно уничтожил в кадетских корпусах остатки старого казарменно-казенного духа. Подняв на большую высоту учебное дело, он одновременно с тем сумел подобрать для кадетских корпусов воспитательный состав, которому внушил, что дело офицера-воспитателя не только выполнять карательные функции, как это было в старину, но любить кадет, заботиться о них и их воспитывать. Казарменная атмосфера корпусов прежнего времени, благодаря Великому Князю, была его стараниями превращена в место заботливого, любовного и чисто отеческого воспитания. В ответ на эти заботы, чуткая кадетская семья не только поняла, но и вполне оценила заботы о ней, совершенно изменив свой характер под его управлением. Враждебные отношения между офицерами-воспитателями и кадетами, существовавшие, как наследие прошлого, исчезли совершенно и, кадеты стали не только уважать, но и горячо любить своих воспитателей. Состав последних стараниями Великого Князя также совершенно изменился. Вместо офицера — бурбона и карателя, кадетские корпуса узнали новый тип воспитателя по призванию, заботливого опекуна, любящего своих кадет. За все эти заботы о них кадеты дружно ответили своему Августейшему начальнику горячей благодарностью и преданной любовью.

В своих письмах к сестре — королеве Греческой, опубликованных недавно его сыном в журнале «Военная быль», Великий Князь писал:

«Все мне говорят, что я добр и снисходителен к кадетам, и никто не знает какое счастье доставляет мне возможность проявлять в отношении их доброту и ласку. Дело в том, что я гораздо больше получаю от них, нежели даю. Не проходит и двух дней в любом корпусе, во время моих объездов, как мое сближение с кадетами становится настолько тесным и задушевным, что прощание с ними причиняет мне огромное огорчение. В день отъезда, с утра, я начинаю томиться предстоящей разлукой с ними и, поверишь ли, при отходе поезда почти всегда кадеты, даже самые большие, плачут при расставании со мной навзрыд и я сам не могу удержаться от слез»...

В другом письме к сестре Великий Князь пишет:

«Ты не можешь себе представить до какой степени кадеты, облагороженные военным мундиром и духом военной доблести, мне милы»...

В итоге двух веков своего существования и опыта, и в результате неустанных забот Великого Князя и тщательно подобранного им воспитательного и учебного персонала, кадетские корпуса в России ко времени Первой мировой войны стали полноправными средне-учебными интернатами с программой реальных училищ, готовившие молодых людей к вступлению в военные училища и высшие школы, являясь вместе с тем, лучшими в России школами государственного и национального воспитания. Кроме этого, кадетские корпуса, по самой своей идее воспитания в них и по преемственности от отцов и воспитателей, участников балканских походов, были пропитаны духом общеславянской идеи. Русские мальчики и юноши в них росли вместе с братьями-сербами, черногорцами и болгарами — и пели в них гимны и национальные песни славянских народов. При Орловском кадетском корпусе, для подготовки мальчиков-славян в младшие классы корпуса, перед войной 1914 года существовал даже особый пансион, где они учились русскому языку и готовились к вступительному экзамену.

Кадетские корпуса, за двести лет своего существования, дали России бесчисленное множество выдающихся на всех поприщах государственных деятелей, полководцев, писателей, поэтов, историков, ученых, композиторов и даже отцов церкви.

Каков был дух дисциплины и патриотизма в корпусах, можно судить по тому, как вели себя кадеты во время, так называемой, революции 1905 года, когда тлетворный дух анархии коснулся всех без исключения гражданских учебных заведений, и только одни кадетские корпуса остались стоять спокойными островами среди взбаламученного революционного моря. Каковы были настроения в это время в кадетских корпусах, можно судить по тому, что когда в одном из них нашлось два кадета, которые в разговоре с товарищами позволили себе высказать некоторое сочувствие революции и были отданы директором корпуса на суд товарищей, то даже его, — опытного педагога, хорошо знающего кадетскую среду, — поразил приговор. Он гласил единогласно: смертная казнь! Виновные были настолько потрясены товарищеским приговором, что публично раскаялись и дали торжественное обещание навсегда отказаться от своих заблуждений. Они впоследствии свято выполнили свое обещание и, окончив корпус и военные училища, стали лояльными и достойными офицерами.

В 1905 году, при директоре, генерал-майоре Шильдере, кадеты одного из столичных корпусов, по их единодушной просьбе, в лице своей строевой роты, приняли участие в вооруженном разгоне революционеров — манифестантов, причем в этой стычке был тяжело ранен в голову кадет Недведовский. 19 марта 1909 года два кадета 2-го Московского корпуса, Старооскольский и Ауэрбах, увидели на улице, что революционер-экспроприатор, угрожая револьвером, отобрал сумку с деньгами у артельщика банка. С опасностью для собственной жизни схватив и обезоружив грабителя, они отвели его в полицию. Государь Император наградил их за это медалями.

В Русско-китайскую кампанию 1900 года кадет Пажеского корпуса Александр Баранов, сын героя русско-турецкой войны 1877–78 г. г., принял участие в походе на Пекин, не снимая формы пажа, в рядах одного из пластунских батальонов, за что был награжден Георгиевским крестом. В Русско-японскую войну 1904–5 г. г. несколько кадет различных корпусов, отцы которых находились, в рядах действующей армии, стали в ряды добровольцев во время летних каникул. Из них паж Верховский, кадет Первого кадетского корпуса Сергей Селезнев и Хабаровского корпуса — Роман Троянович-Пиотровский были награждены Георгиевскими крестами, а остальные Георгиевскими медалями. Прямо с фронта Троянович и Селезнев прибыли в училище, к началу занятий на младшем курсе.

В 1910 году кадеты Ташкентского корпуса Виктор Красовский и Борис Авдеев получили Георгиевские медали за спасение офицеров саперного батальона во время бунта этого последнего, в лагерях около Ташкента, с опасностью для собственной жизни сообщив начальству о начавшемся бунте.

В Первую мировую войну на германском, австрийском и турецком фронтах, в рядах действующих армий участвовало несколько десятков кадет, получивших Георгиевские кресты и медали. Кадет Николаевского корпуса Сергей Марков, с разрешения родителей и военного министра, из шестого класса вступил добровольцем в Крымский конный полк, в строю которого заслужил два Георгиевских креста, после чего был отправлен в военное училище. Что касается медалей за спасение погибавших, полученных с опасностью для .жизни, то почти не было корпуса, где один или более кадет не носили бы на груди эту почетную награду.

Таковы были российские кадеты в императорской России. Таковы плоды воспитания, данного им в корпусе.

Дальше