Над рейхстагом — Знамя Победы
Я уже говорил, что после выхода на Одер нам пришлось отложить карты берлинского направления и повернуть свои войска на север. И вот теперь, когда закончилась Восточно-Померанская наступательная операция, мы вновь обратились к этим картам. В результате блистательных побед Советских Вооруженных Сил создалась благоприятная обстановка для нанесения завершающего удара по фашистской Германии.
Еще оставалась неясной степень участия 2-й гвардейской танковой армии в этом ударе, еще не определились конкретные сроки наступления, а в войсках царил, небывалый патриотический подъем. Танкисты были убеждены (а как же иначе!), что им обязательно выпадет честь наступать на Берлин и поставить последнюю точку в жестокой и кровопролитной войне.
И вот командующего армией и члена Военного совета вызвали на совещание в штаб фронта. Как потом рассказывал генерал-майор П. М. Латышев, командующие армиями и члены военных советов, командиры отдельных танковых, кавалерийских корпусов и других соединений изучали предстоящие задачи на наступление. Командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин подробно охарактеризовали группировку противника, систему обороны на подступах к Берлину и в самом Берлине.
Гитлеровское командование прилагало отчаянные усилия, чтобы не допустить войска Красной Армии в Берлин. На берлинском направлении были сосредоточены лучшие силы германской армии.
Петр Матвеевич Латышев информировал нас и о силах противника, о берлинском оборонительном районе. Он состоял из трех мощных укрепленных обводов. Сам Берлин был разделен на девять секторов: восемь радиальных и [213] один (№ 9) в центре — вокруг государственных и политических учреждений, в том числе рейхстага, рейхсканцелярии и министерства внутренних дел.
— Так что нам предстоит прорвать сильную оборону противника и вести боевые действия в трудных условиях, — говорил Петр Матвеевич. — Маршал Жуков особенно подчеркнул, что из-за сложности и глубины фашистской обороны обычные методы наступления не годятся. Чтобы достигнуть внезапности, придется наступать и ночью.
Генерал Латышев рассказал также, что участники совещания присутствовали на показном учении, где отрабатывались вопросы наступления ночью с применением прожекторов.
— Впечатление потрясающее, — говорил Латышев. — Наша группа, обозначавшая противника, была ослеплена. Так что для фашистов готовится сюрприз...
К участию в Берлинской операции привлекались войска трех фронтов: 1-го и 2-го Белорусских, 1-го Украинского, Днепровская военная флотилия, авиация дальнего действия. Согласно директиве Ставки Верховного Главнокомандования 1-й Белорусский фронт свой главный удар наносил с кюстринского плацдарма силами пяти общевойсковых и двух танковых армий. Войска фронта должны были прорвать оборону противника, обойти фашистскую столицу с северо-запада и юго-востока, окружить врага, расчленить его на части, овладеть Берлином и на 12–15-й день выйти на Эльбу и соединиться с американо-английскими войсками.
Перед 2-й гвардейской танковой армией ставилась задача войти в прорыв после того, как пехота 5-й ударной достигнет рубежа Лечин, Гузов, и, развивая удар в общем направлении на Ной Харденберг, Бернау, на другой день наступления выйти в район Биркенвердер, Розенталь, Шёнвальде. В дальнейшем одним корпусом форсировать канал Гогенцоллерн, реку Хафель, захватить плацдарм на западном берегу канала, а главными силами во взаимодействии с 1-й танковой армией овладеть северо-западной частью Берлина. Чуть позже по предложению командующего 1-м Белорусским фронтом задача 1-й танковой армии была изменена. Она должна была наступать в обход Берлина не с севера совместно со 2-й гвардейской танковой, а с юга — с целью овладения южной частью города.
Генерал С. И. Богданов решил построить боевой порядок армии в два эшелона. В первом эшелоне наступали 9-й и 12-й танковые корпуса, во втором — 1-й механизированный. Он должен следовать за 9-м танковым корпусом и после [214] выхода за одерский рубеж обороны противника захватить переправу через канал Гогенцоллерн. Танковые же корпуса, по замыслу командующего, развивают наступление к северной и северо-восточной окраинам Берлина, где и соединяются с подвижными войсками 1-го Украинского фронта и завершают окружение главных сил 9-й немецкой армии и берлинского гарнизона.
9-му танковому корпусу предстояло действовать на главном направлении. Соответственно, он получил на усиление значительную часть армейских средств. Корпус усиливался зенитным, минометным, двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, двумя инженерными батальонами и ротой переправочно-десантных средств. Усиление левофлангового 12-го танкового корпуса было куда меньшим — зенитный и истребительно-противотанковый полки.
В резерве находились 198-я отдельная легкая артиллерийская бригада, 86-й минометный, 6-й отдельный танковый полки, 16-й мотоциклетный батальон. Предполагалось, что резерв будет следовать за 12-м танковым корпусом.
С получением боевой задачи в войсках армии началась тщательная подготовка к предстоящим действиям. Не вдаваясь в подробное описание проводимых мероприятий, я остановлюсь лишь на характерных особенностях многогранной и напряженной работы, предшествующей последнему, завершающему удару по фашистской Германии.
Как я уже отмечал, историческая важность поставленной задачи — добить фашистского зверя в его логове, водрузить над Берлином Знамя Победы — вызвала в войсках необычайный подъем. Все, от рядового до генерала, верили в силу боевой техники и оружия, в собственное мастерство и мастерство своих командиров и начальников. Это в немалой степени облегчало работу командного состава, политорганов, партийных и комсомольских организаций.
В то же время такая благоприятная обстановка могла породить опасность беспечности, зазнайства, шапкозакидательства. Учитывая все это, политический отдел армии ориентировал командиров, политработников, партийный и комсомольский актив на необходимость при проведении различных занятий, бесед, лекций, докладов, любых других мероприятий обязательно подчеркивать, что до победы остался небольшой, но самый трудный шаг, что враг будет отчаянно сопротивляться и надо напрячь все силы, приложить все мастерство, чтобы одолеть его.
Командование армии, работники политического отдела с удовлетворением воспринимали тот факт, что на территории [215] фашистской Германии советские солдаты и офицеры не опустились до слепой мести, во всем вели себя достойно, показали себя политически зрелыми, благородными, гуманными. В этом мы видели результат политико-воспитательной работы, в которой активное участие принимал руководящий состав армии.
Только один пример. 14 апреля «Правда» опубликовала статью «Товарищ Эренбург упрощает». Подвергнув критике ошибочные взгляды И. Эренбурга, центральный орган нашей партии подчеркивал:
«Красная Армия... ведет бои за ликвидацию гитлеровской армии, гитлеровского государства, гитлеровского правительства, но никогда не ставила и не ставит своей целью истребить немецкий народ... Советский народ никогда не отождествлял население Германии и правящую в Германии преступную фашистскую клику...»{21}
Политотдел армии не ограничился указанием, чтобы в ротах, в батальонах, штабах организовали чтение этой очень своевременной статьи, — в войска выехали десятки командиров и политработников армейского масштаба, в том числе и генерал С. И. Богданов. Вот что вспоминал о выступлении командующего армией бывший работник армейской газеты. А. А. Сгибнев: «Он говорил, что мы принесли в Европу новый мир, новую мораль, новый пример. Наш перевес не в одном лишь оружии — в силе духа, в силе правды — наш перевес над врагом!» Помню, в ответ выступил капитан Михаил Данилович Саначев, Герой Советского Союза, коммунист:
— У меня все порушили в родных местах враги, семеро моих родственников погибли безвинно, но я не хочу быть похожим на вражеских солдат и офицеров, я хочу, чтобы во мне увидели люди друга, освободителя!»
Как и перед другими большими сражениями Великой Отечественной войны, в период подготовки к Берлинской операции многие воины подавали заявления с просьбой принять их в ряды ВКП(б). На этот раз поток заявлений особенно усилился. Мы это связывали и с тем фактом, что осуществление Берлинской операции совпало с 75-летием со дня рождения В. И. Ленина, с усилением в этой связи пропаганды ленинского идейного наследия, заветов Владимира Ильича советским воинам. [216]
Нередко желание стать коммунистами выражали целые экипажи. Например, группарторгу взвода младшему лейтенанту Архангельскому сразу подали заявления с просьбой о приеме в партию командир танка младший лейтенант Калашников, механик-водитель старший сержант Никоноров, командир орудия старшина Панков и заряжающий сержант Ставицкий. В заявлениях танкисты писали, что в этот исторический момент хотят связать свою судьбу с партией Ленина, с честью оправдают высокое звание коммунистов в боях за Берлин.
Конечно, в каждом случае мы подходили к приему в партию в строго индивидуальном порядке, судили о человеке прежде всего по его боевым делам. Но такое массовое стремление личного состава вступить в партию лас радовало. Естественно, предпочтение отдавалось воинам ведущих специальностей. Этой линии мы старались придерживаться всегда. Накануне Берлинской операции около 70 процентов командиров танков и механиков-водителей были уже коммунистами.
Политорганы проявляли заботу о правильной расстановке коммунистов и комсомольцев. В каждой роте и батарее были созданы полнокровные партийные и комсомольские организации. По рекомендации политотдела армии в бригадах и частях армейского подчинения проводились семинары с молодыми парторгами и их заместителями. Участники семинаров изучали практические вопросы организации и проведения партийно-политической работы.
В подготовительный период были подведены итоги зимнего наступления. С подробным анализом действий войск перед руководящим составом армии, корпусов, бригад, отдельных частей выступил начальник штаба генерал А. И. Радзиевский. Подобные мероприятия проводились во всех соединениях и частях армейского подчинения. На них широко популяризировались положительные примеры, разбирались наиболее поучительные эпизоды боевых действий, вскрывались причины неудач с тем, чтобы не повторять их в будущем.
Подготовка к предстоящей операции шла в соответствии с планом, утвержденным Военным советом армии. Несмотря на ограниченное время, войска отрабатывали различные вопросы тактики. При проведении занятий большое внимание уделялось сколачиванию подразделений, обучению их действиям в крупных населенных пунктах, организации взаимодействия. Этим мы занимались и раньше. Но сейчас при отработке боевых задач учитывались и новые факторы. [217]
В частности, то, что на пути наступления танкистов находится большое количество населенных пунктов и городов с многоэтажными и прочными каменными зданиями.
Занятия проходили и ночью. На них отрабатывались такие вопросы, как ориентирование на местности, движение на больших скоростях без света, ведение огня по вспышкам выстрелов со стороны противника и т. д. Более предметно учеба стала идти после того, как в войска поступил план Берлина крупного масштаба. Он был разослан всем офицерам до командира взвода включительно и внимательно изучался командным составом.
Мы понимали, что самостоятельно, без пехоты, танки но могут действовать в городе, да еще в таком большом, как Берлин. И пехота, инженерно-саперные подразделения нуждались в огневой поддержке танков, артиллерии. Взаимозависимость различных родов войск в значительной степени возросла. Уже недостаточно было одного взаимодействия между ними. Нужно организационное единство. Поэтому в армии создавались штурмовые группы.
Штурмовые группы не везде имели однородный состав. Как правило, они состояли из мотострелковой роты, усиленной танками, артиллерией и саперами. В организации этих групп активное участие приняли политорганы, партийные и комсомольские активисты. Их обязанности в данном случае были обширны: оказание помощи командирам в подборе людей, проведении занятий, политико-воспитательной работы. В состав штурмовых групп выделялись опытные парторги и комсорги. Проявлялась забота о равномерном распределении коммунистов и комсомольцев, бывалых воинов. Всю ату работу держали под неослабным контролем представители политотдела армии.
Такое внимание штурмовым группам мы уделяли не случайно. Ведь им предстояло действовать самостоятельно в сложных и трудных условиях и их успех зависел от инициативы, дисциплинированности и активности каждого командира и каждого бойца.
Именно о воспитании этих качеств у наших воинов, усилении партийно-политической работы в подразделениях шла речь на однодневной конференции командиров рот и батарей, которую провел политотдел армии. В ее работе участвовали начальники политотделов корпусов и бригад. Командиры получили дельные советы, конкретные рекомендации, особенно по вопросам укрепления воинской дисциплины в боевой обстановке. [218]
В корпусах и бригадах состоялись технические конференции с командирами танков, механиками-водителями и другими специалистами. По указанию Военного совета армии политотдел вместе с заместителем командующего по технической части генерал-майором Н. П. Юкиным организовал техническую конференцию ремонтников. На конференции были подведены итоги их напряженной работы, многим воинам вручены боевые награды. В тыловых частях и службах — продовольственной, горюче-смазочных материалов, обозно-вещевого снабжения — состоялись семинары. Речь шла об одном — как лучше, используя накопленный опыт, организовать материальное обеспечение наступающих войск.
В период подготовки к Берлинской операции генерал С. И. Богданов вручал бригадам гвардейские знамена. В один из апрельских дней он приехал в 34-ю мотострелковую бригаду. Бригада не раз отличалась в предыдущих боях. И в предстоящем наступлении ей выпало решать ответственные задачи.
Вот уже Знамя вручено, и гвардейцы вслед за командиром бригады Героем Советского Союза полковником Н. П. Охманом повторили клятву. А расходиться никто не хотел. Воины тесным кольцом окружили командующего. Состоялась теплая беседа о традициях гвардии, гвардейской чести. Семен Ильич выразил надежду, что под этим Знаменем бригада первой ворвется в Берлин.
В эти дни 1-й механизированный корпус посетил член Военного совета фронта генерал-лейтенант К. Ф. Телегин. Он интересовался боевой учебой частей и подразделений корпуса, а в 37-й механизированной бригаде вручил награды воинам, отличившимся в боях на Одере и в Померании.
По этому поводу состоялся митинг. Генерал-лейтенант Телегин призвал личный состав равняться на героев, проявлять мужество и отвагу в заключительных боях с врагом. На митинге выступил старшина С. И. Зорин, которому были вручены орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза. Выражая мысли и чаяния своих боевых товарищей, он говорил о необходимости соблюдать дисциплину, точно и беспрекословно выполнять приказы командиров, сделать все возможное, чтобы быстрее добить гитлеровцев в их собственной берлоге.
...Большое внимание командование армии уделяло организации взаимодействия всех родов войск. В соединениях и частях проходили встречи танкистов, пехотинцев, артиллеристов, [219] связистов... Причем, вопросы взаимодействия отрабатывались практически на всех уровнях, начиная от отделения, расчета и кончая армией. А. И. Радзиевский, в годы войны возглавлявший штаб армии, вспоминал, что, готовясь к Берлинской операции, командующий и начальник штаба 2-й гвардейской танковой армии «встречались с руководящим составом 5-й ударной армии: генералами Н. Э. Берзариным, А. М. Кущевым, Ф. Е. Боковым. Встречи эти были иногда короткими по времени, но носили деловой характер. Цель всей этой совместной работы заключалась в том, чтобы обеспечить такое вхождение бронетанковых соединений в прорыв, при котором они не несли бы преждевременных потерь и прошли бы полосу прорыва с предельной быстротой».
В Берлинской операции 2-й гвардейской танковой армии предстояло активно взаимодействовать не только с 5-й, но и с 3-й ударными армиями (с 16 марта командующий генерал-полковник В. И. Кузнецов). Перед самым наступлением генерал С. И. Богданов, командиры соединений выехали в 3-ю ударную, чтобы согласовать отдельные вопросы. Кстати, этот факт приводит в своих мемуарах Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Глубокой ночью 16 апреля он находился на наблюдательном пункте 1-й гвардейской танковой армии. «От командующего 1-й гвардейской танковой армией, — пишет он, — я позвонил в штаб 2-й гвардейской танковой армии С. И. Богданову. В штабе его не оказалось, он был у командарма В. И. Кузнецова. К телефону подошел начштаба 2-й гвардейской танковой армии генерал А. И. Радзиевский. На мой вопрос, где командиры соединений, назначенные для действий в передовых эшелонах, А. И. Радзиевский ответил:
— Впереди, в «хозяйствах» Василия Ивановича Кузнецова в связи с предстоящей работой.
Можно было только радоваться за наших командиров-танкистов, так выросших за годы войны в оперативно-тактическом отношении»{22}.
В ночь на 16 апреля до всего личного состава было доведено обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта, которое призывало воинов приложить все силы, чтобы разбить противника на ближних подступах к Берлину, захватить [220] его и водрузить над столицей фашистской Германии Знамя Победы. В частях и подразделениях состоялись короткие митинги. Бойцы и командиры клялись отдать все свои силы, волю и умение достижению победы над германским фашизмом.
На рассвете 16 апреля кюстринский плацдарм — небольшой клочок земли за Одером — покрылся вспышками орудийных выстрелов. И сразу вокруг раздался потрясающей силы грохот. Началась артиллерийская и авиационная подготовка. Позиции гитлеровцев окутало дымом. Заговорили «катюши». Над головами низко проносились бомбардировщики и штурмовики.
И вдруг мощные прожекторы осветили оборону противника. Пехота и танки непосредственной поддержки двинулись в атаку. Наступление развивалось успешно. Однако вскоре продвижение замедлилось. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков приказал ввести в сражение танковые армии.
В 16 часов 30 минут 16 апреля наша армия начала движение с задачей развивать удар в общем направлении на Ной Харденберг, Бернау. К 19 часам 9-й и 12-й танковые корпуса вышли на линию передовых частей 3-й и 5-й ударных армий. Дальше они продвинуться не смогли. Дело в том, что система огня на Зеловских высотах в ходе артиллерийской и авиационной подготовки подавлена не была. Противник оказал упорное сопротивление, а в ряде случаев переходил в ожесточенные контратаки.
1-й механизированный корпус, составлявший второй эшелон армии, к вечеру 16 апреля сосредоточился в районе Гёнгамар. Он был введен в сражение утром следующего дня с рубежа Платков, Гузов в стыке между 9-м и 12-м танковыми корпусами с задачей нанести удар в направлении Платков, Бацлов, Прётцель.
К рассвету 17 апреля (по приказу командующего фронтом войска наступали и ночью) наша армия во взаимодействии с 3-й и 5-й ударными армиями завершила прорыв главной полосы обороны противника и завязала бои за вторую полосу. Танкисты встретили мощное огневое сопротивление. Оказывается, для стрельбы прямой наводкой гитлеровцы использовали здесь 88-мм зенитные пушки и тяжелые 155-мм орудия. Гвардейцы медленно, но упорно продвигались вперед.
Действовавшая в качестве передового отряда 9-го танкового корпуса 47-я танковая бригада полковника Н. В. Копылова силами батальона автоматчиков форсировала реку [221] Альте-Одер у населенного пункта Софиенхоф. Саперы сразу же приступили к строительству переправы в этом районе. Однако гитлеровцы помешали саперам — артиллерийским огнем разрушили то, что удалось соорудить.
Рядом с танковой бригадой реку форсировала и 33-я мотострелковая. У фольварка Бушхоф воины приступили к постройке низководного моста для артиллерии и колесных машин. Вскоре через готовый мост переправилась пехота, прикрываемая огнем артиллерии и танков. В результате стремительного натиска мотопехота в ночном бою овладела населенным пунктом Готтесгабе. Это создало условия для строительства переправы для танков.
Левее 9-го танкового корпуса наступал 12-й. Первой к реке Альте-Одер у населенного пункта Кваппендорф вышла 49-я танковая бригада. Обстановка здесь сложилась крайне неблагоприятно: мост оказался взорванным, подступы к реке заминированы. К тому же с противоположного берега противник вел заградительный артиллерийский и минометный огонь. Предпринятые попытки форсировать реку не привели к успеху. А командир корпуса генерал Н. М. Теляков торопил комбрига. Узнав же, что 9-й корпус форсировал Альте-Одер, комкор срочно выехал в бригаду. По дороге Теляков был тяжело ранен. Вскоре командиром 12-го танкового корпуса был назначен генерал-майор танковых войск М. Ф. Салминов.
Противник задержал наступление 12-го танкового корпуса. Получив об этом известие, командир первого механизированного корпуса генерал С. М. Кривошеин приказал 37-й механизированной бригаде ускорить форсирование Альте-Одера в районе населенного пункта Платкова. Мотострелки воспользовались тем, что вражеские части сосредоточили артиллерийский огонь по танковому корпусу, стремительным броском опрокинули противника, захватили Платков и исправный мост через Альте-Одер.
Здесь мне хочется рассказать о подвиге сапера рядового С. А. Ульянова. Захваченный мост был заминирован. К тому же вся местность простреливалась противником. И все же отважный воин пробрался к перилам, извлек заложенную взрывчатку. На противоположный берег переправились главные силы механизированного корпуса. Вскоре этой переправой воспользовались и части 12-го танкового.
К исходу 17 апреля передовые соединения нашей армии подошли к третьей полосе вражеской обороны. Здесь они получили некоторую возможность маневра. Стремительно продвигаясь вперед, части 9-го танкового корпуса вышли к [222] лесному массиву северо-западнее Бацлова. Успешно наступал и 1-й механизированный корпус. 18 апреля действовавшие в голове 37-й мотострелковой бригады 3-й танковый полк майора А. П. Садового и 3-й мотострелковый батальон капитана И. П. Воронина с ходу разгромили оборонявшиеся части противника, овладели переправой через реку Стебберов восточнее Регенвальде и захватили плацдарм на западном берегу реки. В скоротечном бою воины уничтожили 6 самоходных орудий врага и до 400 гитлеровцев.
37-я и 19-я механизированные бригады заняли Бацлов, 219-я танковая овладела Хермерсдорфом, вышла к реке Стебберов, переправилась вслед за 37-й мотострелковой на противоположный берег и помогла соединениям 12-го танкового корпуса овладеть Регенвальде.
В ходе непрерывных боев соединения 1-го механизированного корпуса умело взаимодействовали с танковыми корпусами нашей армии, соединениями общевойсковых армий. Именно благодаря этому 19-я механизированная и 219-я танковая бригады в сравнительно короткие сроки заняли населенный пункт Прётцель, который являлся узлом шоссейных дорог, сходившихся с нескольких направлений. К исходу 19 апреля сюда подошли и части 12-го танкового корпуса.
В боях за Прётцель высокое боевое мастерство и отвагу показали воины 9-го танкового полка 19-й механизированной бригады, которым командовал майор М. Н. Бортовский. Полк выдвигался в направлении Рейхенов. Танк майора Бортовского шел в голове колонны. Подчиненные хорошо знали своего командира, привыкли видеть его всегда впереди. Матвей Нестерович начал войну в этом полку командиром роты, в данное время командовал полком, и командовал отлично.
Вдруг Бортовский обнаружил колонну артиллерии противника. Потом из допроса пленных стало известно, что она выдвигалась, чтобы занять огневые позиции северо-восточнее Рейхеиов. Но это узнали потом.
Майор решил с ходу атаковать колонну. И вот уже по радио звучит четкий приказ командирам подразделений.
Командир полка сам возглавил атаку. До 30 орудий, 200 солдат и офицеров противника уничтожили танкисты в том бою Наши подразделения не понесли потерь. Танк майора Бортовского раздавил 7 орудий и уничтожил 60 гитлеровцев.
...После того, как войска 2-й гвардейской танковой вышли в район Прётцель, на повестку дня встала задача овладеть городом Бернау — последним крупным узлом обороны противника на пути к Берлину. За этот город развернулись [223] ожесточенные бои. Войска 1-го механизированного корпуса во взаимодействии с соединениями 47-й армии не давали врагу передышки ни на один час. Они обошли Бернау с севера и юга и нанесли противнику удар по его флангам и тылу.
Враг сопротивлялся отчаянно. Он бросал против наступавших свои последние резервы, широко применял фаустпатроны. Советским воинам пришлось выбивать гитлеровцев из каждого дома. Инициативно и дерзко действовали штурмовые группы.
Многие гвардейцы отличились в тех боях. Я расскажу об одном из них — парторге роты старшине Федоре Пузакове.
Старшина Пузаков, как и его боевые товарищи, хорошо изучил фаустпатрон, научился применять его в бою. А тут в ходе наступления воины захватили трофейное оружие и сразу пустили его в ход — обстреливали фаустпатронами огневые точки противника.
В боях за Бернау героически сражались воины 1822-го самоходно-артиллерийского полка майора Л. С. Данилюка. Когда наступление наших танков замедлилось, Данилюк сам повел в атаку самоходки. Орудие боевой машины, в которой находился командир полка, было повреждено вражеским снарядом. Несмотря на это, самоходка не вышла из боя, гусеницами раздавила пушку противника, мешавшую продвижению вперед, и в числе других вышла на окраину Берна у. Среди гитлеровцев началась паника. Этим воспользовались части 125-го стрелкового корпуса (47-я армия) и ворвались в город.
За мужество и отвагу, проявленные в боях, умелое руководство частью майору Л. С. Данилюку было присвоено звание Героя Советского Союза.
Бой за Бернау шел всю ночь. В городе полыхали пожары. Огненные языки вырывались из окон кирпичных зданий, образуя на их стенах причудливые пляшущие тени. Вокруг стоял сплошной гул. А к утру все стихло. Остатки гитлеровского гарнизона капитулировали.
Генерал-полковник С. И. Богданов уточнил боевые задачи соединениям. Фронт 1-го механизированного корпуса был резко повернут на юго-запад в направлении Линденберг, Вейсензее. В сторону Хеннигсдорфа наступал 9-й, в направлении Альтландсберг, Вейсепзее — 12-й танковые корпуса.
Части 1-го механизированного корпуса по дороге Линденберг — Мальхов к утру 21 апреля вышли в район севернее Мальхова. Здесь их дальнейшее продвижение было приостановлено противником. Попытка 19-й и 35-й механизированных [224] бригад с ходу овладеть Мальховом не увенчалась успехом. Город был превращен в сильный опорный пункт, и его штурм мог принять затяжной характер. Учитывая это, командир корпуса генерал С. М. Кривошеин решил главными силами обхшти Мальхов с востока и продолжать наступление на Вейсензее. 13-я механизированная бригада (командир полковник Н. И. Соколов) по приказу комкора заняла оборону севернее Мальхова фронтом на запад и юг с задачей прикрыть маневр главных сил корпуса и отразить возможные контратаки противника из районов Бланкенбурга и Мальхова.
А такие контратаки гитлеровцы предпринимали неоднократно. Где-то в середине дня вражеский пехотный батальон при поддержке штурмовых орудий и артиллерийско-минометного огня из Бланкенбурга перешел в контратаку. Как ни пытались фашисты опрокинуть боевые порядки подразделений 19-й механизированной бригады, это им не удалось. Мотострелки оборонялись стойко. Понеся большие потери, противник вынужден был отойти в исходное положение.
Тогда гитлеровцы усилили артиллерийско-минометный обстрел главных сил корпуса и, в частности, подразделений 35-й механизированной бригады, обходивших Мальхов с востока. Во время одного из артиллерийских налетов противника был смертельно ране» командир 35-й механизированной бригады генерал-майор А. Г. Бабаян. Отважному комбригу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Передовые части 219-й танковой и 35-й механизированной бригад 347-го тяжелого самоходно-артиллерийского полка подошли к пригороду Берлина — району Вейсензее. Впереди лежал город, большой и мрачный. Воины всматривались в хмурую пелену тумана, сквозь которую вырисовывались очертания грузных строений, заводских корпусов, башен и труб.
...Вражеский огонь усиливался. Гитлеровцы стреляли из зенитных орудий и тяжелых шестиствольных минометов. В ответ с каждой минутой сильнее и сильнее подымался могучий смерч нашей артиллерии. Извергая огонь, вперед понеслись танки. Рядом двигались самоходки. По домам, где группировались фаустники, они били вперемежку бронебойными и осколочными снарядами. Бронебойный снаряд рушил стену, осколочный уничтожал живую силу за ней.
При подходе к одному из перекрестков командир батареи самоходных орудий старший лейтенант В. В. Мусатов заметил, что нашим танкам преграждает путь плотный огонь зениток противника. Мусатов решил обогнать танки и уничтожить [225] зенитные орудия. Самоходки построились буквой «Т» и на полной скорости двинулись к перекрестку. Мусатов учел, что мощной броне тяжелой самоходки не страшен огонь зенитного орудия малого калибра. Подойдя вплотную к вражеской батарее, самоходки накрыли ее своим массированным огнем. Танки смогли продвинуться дальше.
Боевая машина старшего лейтенанта Леонова шла в числе первых. Танки обстреляли обочины боковых дорог, на большой скорости промчались через пустырь и выехали на улицу городского района. Сразу же по радио понеслись доклады танкистов своим командирам:
— Мы в Берлине!
Через несколько минут командир 219-й танковой бригады полковник Е. Г. Вайнруб доносил командиру корпуса:
— Ворвался в берлинский район Вейсензее.
Свершилось! Наши ворвались в Берлин!
Советские воины настойчиво продвигались вперед, проявляя мужество и отвагу. Храбро сражался, например, командир мотострелковой роты старший лейтенант А. А. Голубенко. На одном из участков танки, поддерживающие пехоту, были остановлены огнем укрывавшихся в домах фаустников. Тогда старший лейтенант Голубенко с небольшой группой бойцов пробрался в тыл противника и внезапным налетом очистил дома от фашистов. При этом группа уничтожила 20 гитлеровцев, а 12 захватила. Танки снова двинулись вперед.
В дальнейшем рота под командованием старшего лейтенанта Голубенко захватила несколько пулеметов и зенитное орудие, которое преграждало путь наступавшим. Голубенко получил ранение. Но отважный офицер не покинул поле боя, продолжал руководить подразделением.
Высокую боевую активность проявили танкисты взвода, которым командовал лейтенант Громов. Его танк одним из первых ворвался на окраину Берлина. Алексей Громов прошел большой боевой путь. Командиром танкового орудия он участвовал в обороне Москвы.
...Из большого углового здания по нашим танкам ударили пушки. Лейтенант Громов направил свою боевую машину в переулок и подошел к зданию слева. Вражеские пушки не могли развернуться против появившегося на фланге танка: из укрытия по ним вел огонь танк младшего лейтенанта Бройтмана. Через некоторое время сопротивление гитлеровцев было сломлено.
Непрерывные и ожесточенные бои шли за Вейсензее. Усилия трех бригад 1-го механизированного корпуса и войск [226] 3-й ударной армии увенчались успехом — пригород Вейсензее оказался в наших руках.
...Успешно продвигались вперед части 12-го танкового корпуса, взаимодействовавшего с войсками 5-й ударной армии. К исходу 21 апреля они ворвались на северо-восточную и восточную окраины Берлина.
9-й танковый корпус, взаимодействовавший с войсками 47-й армии, к исходу 22 апреля вышел к реке Хафель и с ходу форсировал ее в районе Хеннигсдорфа. Появилась реальная основа для охвата левого фланга берлинской группировки противника. И эту возможность не упустили части корпуса. Они в короткие сроки полностью охватили с северо-запада вражеский левый фланг. Тем временем соединения 47-й армии во взаимодействии с 7-м гвардейским кавалерийским корпусом ворвались в город Бранденбург, создав тем самым внешний фронт окружения берлинской группировки.
Сильный удар с юго-запада по берлинской группировке нанесли танковые корпуса 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. 25 апреля своими передовыми частями они овладели городом Потсдам и соединились с частями 9-го танкового корпуса нашей и 47-й армий. Берлинская группировка оказалась окруженной и расчлененной на две части.
Генерал-майор П. М. Латышев вечером позвонил члену Военного совета 5-й ударной армии генерал-лейтенанту Ф. Е. Бокову.
— Федор Ефимович, можете нас поздравить, — сказал он весело. — Сегодня наша гвардейская вместе с частями 47-й охватила Берлин с севера и запада. Наши ребята западнее Шпандау пожали руки танкистам 4-й гвардейской танковой армии генерала Лелюшенко. Последняя брешь для гитлеровцев закрыта. Берлин полностью окружен. Фашисты — в западне!
Вечером того же дня по радиостанциям, настроенным на Москву, мы слушали приказ Верховного Главнокомандующего об окружении Берлина. Родина салютовала нам двадцатью артиллерийскими залпами.
После того как берлинская группировка оказалась окруженной, на повестку дня встал вопрос о штурме вражеской столицы. Выше уже шла речь об отдельных моментах в организации обороны Берлина. В дополнение к сказанному надо отметить, что этот один из крупнейших городов мира располагал значительной сетью подземных сооружений, в [227] первую очередь метро. К тому же в планировке Берлина преобладали прямые линии. Как правило, под прямым углом пересекались улицы, образуя большое количество площадей. В городе имелось немало естественных и искусственных рубежей и препятствий: реки (особенно Шпре, протекающая с юго-востока на северо-запад), каналы, мосты.
В те короткие паузы, которые выпадали между схватками с врагом, командиры, политработники, партийные и комсомольские активисты разъясняли личному составу порядок штурма укрепленных зданий, установленные штабом армии единые сигналы, важность взаимодействия, инициативы мелких подразделений и даже небольших групп бойцов. Ведь в лабиринте разрушенных зданий, улиц, перекрестков они могли сыграть (и сыграли!) большую роль.
Особое внимание уделялось созданным накануне штурмовым группам.
В эти дни из экипажей в экипаж, из расчета в расчет, из отделения в отделение передавалось воззвание Военного совета 1-го Белорусского фронта, подписанное командующим войсками фронта Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и членом Военного совета генерал-лейтенантом К. Ф. Телегиным. Его чеканные, трогающие душу слова придавали уверенность в победе, звали на подвиг: «...Перед вами, советские богатыри, Берлин. Вы должны взять Берлин и взять его как можно быстрее, чтобы не дать врагу опомниться. Обрушим же на врага всю мощь нашей боевой техники, мобилизуем всю нашу волю к победе, весь разум. Не посрамим своей солдатской чести, чести своего Боевого Знамени.
На штурм Берлина — к полной и окончательной победе, боевые товарищи!..»
В боях за Берлин наша армия получила самостоятельную полосу для наступления. 1-й механизированный корпус наступал в направлении Розенталь, Витенау, а переправившись через канал Бёрлин-Шпандауэр-Шиффартс, имел задачу овладеть западной частью Сименсштадта; в дальнейшем форсировать Шпре и захватить район Рулебен, Вестенд. 12-й танковый корпус должен был продвигаться в направлении Панков, Рейникендорф, переправиться через упоминаемый выше канал, овладеть восточной частью Сименсштадта, форсировать реку Шпре и занять район Шарлоттенбург. 9-й танковый корпус, взаимодействуя с войсками 47-й армии, имел задачу овладеть северо-западной окраиной Берлина и не допустить отхода берлинского гарнизона на запад. [228]
Упорные бои вели войска 1-го механизированного корпуса. Весь день 23 апреля и ночь на 24 апреля они штурмовали противника и к утру достигли северного берега канала Берлин-Шпандауэр-Шиффартс. 19-я и 35-я бригады вышли к каналу северо-западнее Зидлунга, а 219-я и 37-я — восточнее этого пункта.
Форсирование канала проходило ночью. Первым на противоположную сторону переправился батальон, которым командовал капитан Н. М. Стрелков. Особенно смело и отважно действовали мотопехотинцы роты лейтенанта Новожилова. Используя плоты, лодки и другие подручные средства, они быстро преодолели канал и захватили плацдарм.
Успешно форсировал канал и мотострелковый батальон капитана М. А. Мальцева. Как только наши воины ступили на противоположный берег, из заводских зданий и построек на них обрушилась лавина огня. Надо атаковать врага. Но как? В лоб гитлеровцев не одолеешь. Опытный командир решил обойти противника с фланга. По его приказу вперед выдвинулась пулеметная рота старшего лейтенанта П. Н. Погребного. Под прикрытием ее огня капитан повел другие подразделения по парку, сбивая на пути вражеские заслоны и засады.
...Подразделения 34-й мотострелковой бригады, действовавшие впереди боевого порядка 12-го танкового корпуса, вышли к каналу Берлин-Шпандауэр-Шиффартс в районе гавани Вестхафен, Ширина его здесь достигала 40–50 метров. Восточная окраина канала разделялась небольшим островом на два рукава.
Командир бригады полковник Н. П. Охман решил главными силами форсировать канал в районе западного моста, который имел незначительные повреждения со стороны нашего берега.
На лодках и деревянных плотах, сколоченных бойцами из досок, воины быстро и без потерь форсировали первый рукав канала и сосредоточились на острове. Вскоре туда перебрался практически целый батальон. А тем временем один из взводов переправился через второй рукав канала, захватил нижний этаж одного из зданий.
Наша артиллерия и танки не могли оказать посильную помощь наступавшим: высокие здания затрудняли ведение огня прямой наводкой. В этих условиях мотострелки на полную мощь использовали минометы. Однако их попытки форсировать второй рукав канала не имели успеха. Противник усилил этот участок, — сняв часть сил из района западного моста. Этого момента как раз и ожидало командование [229] бригады. Полковник Охман приказал открыть огонь из всех танковых и артиллерийских орудий. Дым от разрывов снарядов и взметнувшаяся вверх пыль заволокли противоположный берег. В это время был подан сигнал атаки.
Мотострелки 2-го батальона майора Дремина приступили к форсированию канала. Бойцы тащили заготовленные заранее бревна и доски, заделывали поврежденные участки моста. Через несколько минут батальон броском преодолел канал, захватил противоположный берег и начал штурм зданий. Вскоре в окнах появились красные флажки.
Активные действия вели части и подразделения 9-го танкового корпуса, которые во взаимодействии с соединениями других армий основными силами наступали из района Науен на юг и юго-восток, имея главной целью захват Потсдама.
...В боях за Берлин высокое мастерство, мужество и героизм проявили многие воины армии. Я уже подчеркивал, что враг оказывал упорное сопротивление, пытался любой ценой остановить советские войска. Мы несли ощутимые потери в танках. Однако боевой порыв был настолько высок, что даже это не могло сказаться на темпах наступления.
...В серой дымке рассвета танки взвода под командованием младшего лейтенанта Афанасьева дружно устремились в атаку. Отдавая подчиненным боевой приказ, офицер предупреждал:
— По середине улицы не идти. Вести танки возле стен домов да побольше огоньку давать, чтобы парализовать врага, мешать ему брать тебя на прицел.
И вот сейчас младший лейтенант Афанасьев, наблюдая за действиями экипажей, с удовлетворением отмечал, что они точно выполняют его указания...
Вдоль высокой стены двигалась и боевая машина командира взвода. Механик-водитель старший сержант Буряк быстро проскочил метров 70–80 и остановился. Командир орудия, заранее наметив цель, немедленно открывает по ней огонь. Пушка бьет прямо, а пулемет прочесывает все подозрительные места справа и слева.
У первого перекрестка заговорила вражеская самоходка. Она вела огонь из-за вала. Младший лейтенант Афанасьев сразу же заметил самоходку и дал команду. Схватка была недолгой. Вскоре самоходка замолчала.
Шесть часов без передышки взвод Афанасьева вел в этот [230] день бой на улицах города. Ломая упорство гитлеровцев, танкисты брали дом за домом, квартал за кварталом.
Жаркие схватки с противником не прекращались ни днем, ни ночью. Активно действовали в уличных боях штурмовые группы. В частях и соединениях выработались определенные правила ведения боя в городе. Обычно штурмовая группа делилась на две подгруппы и продвигалась по обеим сторонам улицы. Причем, правая подгруппа вела огонь по левой стороне улицы, а левая подгруппа — по правой.
Впереди штурмовых групп двигались танки и самоходно-артиллерийские установки. За ними шли мотострелковые подразделения вместе с саперами. Замыкали группы танки с десантами автоматчиков. Идущие впереди танки, как правило, огнем из пушек и пулеметов уничтожали гитлеровцев, засевших в нижних этажах домов. Боевые же машины, замыкающие группу, обстреливали верхние этажи.
В штурмовые группы включались и орудийные расчеты. Они также получали конкретные задания. Нередко на случай уничтожения и подавления оживших или вновь появившихся вражеских огневых точек огневые средства штурмовых групп распределялись по домам, этажам, чердачным помещениям.
Большое значение уделялось взаимодействию. В каждой группе были установлены единые сигналы вызова, переноса, прекращения огня, целеуказаний и т. д.
26 апреля части 1-го механизированного корпуса вышли к реке Шпре. Мотопехота 35-й механизированной бригады полковника И. П. Петрова предприняла попытку переправиться через реку по взорванному мосту. Однако ее подразделения подверглись сильной контратаке противника на противоположном берегу. Бригада понесла потери и вернулась в исходное положение.
Несколько успешнее действовали воины 19-й механизированной бригады полковника Н. И. Соколова. Особенно отличился уже известный читателю батальон капитана Н. М. Стрелкова. Подразделение первым форсировало Шпре и захватило плацдарм. Вскоре к ним присоединились мотострелки капитана М. А. Мальцева и пулеметчики старшего лейтенанта П. Н. Погребного.
Враг несколько раз переходил в яростные контратаки. Туго, очень туго приходилось воинам 19-й, переправившимся на противоположный берег. На помощь им подошли подразделения [231] 35-й и 37-й механизированных бригад. Исключительную стойкость и выдержку проявил личный состав батальона, которым командовал майор Н. И. Туровец. Офицер умело руководил подразделением, проявляя при этом мужество и отвагу. Совместными усилиями удалось отстоять захваченный клочок земли. Но дальше наступающие в тот день не смогли продвинуться: перед плацдармом противник имел сильные опорные пункты и прочно их удерживал.
В сложных условиях приходилось форсировать Шпре и войскам 12-го танкового корпуса. Передовые его части на рассвете вышли к реке в районе железнодорожного моста станции Юнгфернхайде. Гитлеровцы оставили мост целым, но заминировали его и держали под прицельным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.
Командир 34-й механизированной бригады полковник Н. П. Охман приказал командиру 3-го мотострелкового батальона майору А. В. Матвееву захватить мост и плацдарм на противоположном берегу реки. Майор Матвеев отдал соответствующие распоряжения. И вот уже группа разведчиков-саперов скрытно пробирается между опорами к месту, где заложена взрывчатка. Впереди — ефрейтор А. В. Антонов. Его движения осторожны и выверены до предела. Антонов нащупывает электропровод и перерезает его.
Разведчики решительно атаковали подрывную группу противника и отбросили ее от моста. А вот закрепиться на берегу не смогли. Сильный пулеметный и автоматный огонь вынудил наших смельчаков отойти назад под мост.
Перед мостом залегли и роты батальона. В этой обстановке майор Матвеев решил пустить по мосту подошедшие две тридцатьчетверки. Им была поставлена задача на большой скорости проскочить мост и уничтожить огневые точки противника. За танками следовала штурмовая группа во главе с командиром роты лейтенантом Самойловым.
Боевые машины стремительно выскочили на мост и... тут же были подбиты. Переправа задерживалась. Тогда командир бригады принял решение форсировать Шпре на подручных средствах и в то же время овладеть мостом под прикрытием минометов. Для этой цели выделялась группа разведчиков во главе с младшим лейтенантом Ильченко и мотострелковая рота лейтенанта Самойлова.
Разведчики действовали дерзко и решительно. Под прикрытием минометного и пулеметного огня они стремительно бросились на мост. Противник приготовился к отражению [232] атаки и оказал сильное, сопротивление. Редели ряды наступающих. И все же воины упорно продвигались вперед. Наконец они зацепились за противоположный берег и своим огнем отвлекли внимание противника. Воспользовавшись этим, лейтенант Самойлов переправил по мосту свою роту. Вскоре на противоположном берегу оказалась вся бригада.
Рядом форсировала реку мотопехота 66-й танковой бригады. Подразделения двух бригад после упорных боев овладели опорными пунктами противника в районе Силезского вокзала и тюрьмы Моабит и освободили более тысячи заключенных разных национальностей.
...Форсирование Шпре проходило на широком участке. Из разных мест в политотдел армии поступали доклады о героических подвигах воинов различных специальностей, совершенных в эти завершающие дни войны. Высокое мастерство на подступах к реке проявил расчет пулемета, которым командовал старший сержант Н. Шамарин.
...Командир подразделения капитан Ф. Ф. Косов представил к боевой награде рядовых П. Коновалова и А. Шваченко. Пулеметчика и пехотинца, отличившихся при форсировании Шпре. Вот что там произошло.
Личный состав подразделения изготовился к переправе. Внимание капитана Косова привлекла лодка, стоявшая у противоположного берега. «А что если воспользоваться ею?» — подумал офицер. Он тут же приказал рядовому Шваченко подтянуть лодку к нашему берегу. Действия солдата прикрывал огнем пулемета рядовой Коновалов.
...Шваченко бесшумно опустился в холодную воду. Гитлеровцы заметили смельчака и открыли огонь. В ответ заговорил пулемет Коновалова. Шваченко плыл быстро, часто пырял, вводил противника в заблуждение. Не давали фашистам поднять голову меткие очереди Коновалова.
Шваченко сел в лодку и оттолкнулся от берега. Вражеский огонь усилился. Тогда солдат прыгнул в воду и, прикрывшись корпусом лодки, потащил ее за собой. На этой лодке группа бойцов переправилась через Шпре и захватила плацдарм. Через некоторое время все подразделение форсировало реку.
К вечеру реки достигли воины 50-й танковой бригады. Они увидели по ту сторону Шпре красивые многоэтажные дома с зубчатыми остроконечными крышами. Из окон, подвалов, с крыш и чердаков этих домов хлестал пулеметный огонь, били орудия.
Танки подошли к мосту. Надо обследовать исправен ли [233] он? В разведку отправились рядовые Яскевич, Федченко, Крылов и Баранников. Отважные воины ползком подобрались к мосту и доложила: мост исправен.
Началась переправа. По мосту проскочили тридцатьчетверки. Мотопехотинцы преодолевали реку на подручных средствах и даже вплавь. Пример мужества и отваги показывали коммунисты сержант Самарин, рядовые Петров и Попов.
Вот уже на противоположном берегу готовит к бою противотанковую пушку расчет сержанта А. Я. Литвиненко. На щите орудия прикреплен красный флажок, а на нем надпись «Даешь Берлин!». Эти слова как нельзя лучше выражали суть момента, последней великой схватки, которую вели советские воины, штурмуя вражескую столицу.
....Части 12-го танкового корпуса, форсировав Шпре, успешно развивали наступление в юго-восточном направлении. Учитывая это, генерал-полковник С. И. Богданов утром 27 апреля приказал переправить основные силы 1-го механизированного корпуса через Шпре за танковым корпусом, овладеть юго-восточной частью Вестенда и юго-западной частью Шарлоттенбурга, после чего наступать по главным магистральным улицам в направлении Тиргартена. Войска 9-го танкового корпуса совместно с соединениями 47-й армии в это время вели бои в районе Шпандау, Потсдам.
Положение окруженной в Берлине вражеской группировки ухудшалось с каждым днем, сокращалась и территория, которую она занимала. Советские войска теснили противника со всех сторон. Упорные бои в городе вели воины и 2-й гвардейской танковой.
Настойчиво пробивались к центру Берлина мотострелки батальона капитана М. А. Мальцева. Вся улица и подступы к площади со сквером и кирхой, которые предстояло занять батальону, простреливались артиллерийским и пулеметным огнем. И на этот раз Мальцеву и его подчиненным принесли успех только их беспримерная отвага и высокое воинское умение.
— Пробираться по дворам, через квартиры и подвалы домов, — приказал капитан.
Цель близка, но посредине квартала путь преградила сплошная каменная стена. Командир батальона сразу отдал распоряжение делать проходы.
А младшему лейтенанту Кутузову он приказал приготовить дымовые шашки.
Через проделанные проходы бойцы быстро просочились [234] к площади и открыли интенсивный огонь по скверу и домам. Там засели гитлеровцы.
Капитан Мальцев выдвинулся вперед. Он лично выбрал место для дымопуска, указал его Кутузову. И вот уже площадь и прилегающие к ней улицы заволокло густыми облаками дыма. Враг был ослеплен. Воспользовавшись этим, мотострелки во главе со своим командиром бросились вперед. Бойцы врывались в дома, в упор расстреливали гитлеровцев, выводили из подвалов тех, кто сдавался в плен.
Воины армии при штурме Берлина проявляли хитрость, находчивость, изобретательность и смелость. Уже после победы я встретился с командиром орудия старшим сержантом В. Русаковым. До этого слышал о нем, его инициативных действиях в городе. В частности, знал, что Русаков вел огонь по одной из площадей с четвертого этажа.
— Как же вам удалось взобраться на такую высоту? — спрашиваю гвардейца.
— А что, могли и выше, — смеется он и рассказывает о том памятном бое.
Старший сержант Русаков рассказал, что он вызвал артмастера Шульгина и под его руководством расчет разобрал пушку — отделили станины, ствол, люльку. А потом по частям на четвертый этаж внесли пушку и в глубине комнаты, чтобы гитлеровцы не заметили, собрали ее.
Потом изучили площадь, где и что там есть, засекли все вражеские огневые точки, определили дистанцию до них. Делали это точно и быстро. По всем целям данные подготовили. Затем притащили мешки с песком, сделали для упора подсошники и пушку к окну подкатили.
Гитлеровцы не успели обнаружить нас, как мы ударили по ним сверху. Три фашистские зенитные пушки тут же на воздух взлетели да до десятка пулеметов. Выбили мы фаустников из всех их гнезд. И так вот очистили площадь.
К нам на четвертый этаж прибежали танкисты, чтобы посмотреть, как мы устроились, и похвалить нас.
— Ловко вы фрицев обхитрили. Они, наверное, так и не поняли, откуда вы стреляли, будто с воздуха.
С фанатическим упорством сопротивляются остатки фашистских войск, надеясь на чудо. Но дни их сочтены. Это хорошо понимали наши воины. В частях и подразделениях приподнятое настроение. Скоро, скоро наступит тот момент, когда Красная Армия завершит свою историческую миссию. А пока шли бои. Жестокие бои в охваченном пожарами Берлине. [235]
Сильный удар в южном и юго-восточном направлениях нанесла 28 апреля наша армия. Она продвинулась на два с половиной километра и овладела значительной частью района Шарлоттенбурга.
У стен высоких полуразрушенных зданий, на перекрестках улиц не утихали жестокие схватки. И, как всегда, в первых рядах наступавших шли коммунисты. Они мобилизовывали личный состав на успешное выполнение боевых задач прежде всего делом. А если появлялась возможность, выпускали листки-молнии, призывали равняться на героев, скорее добить фашистского зверя.
Призывное слово имело в те дни большое воздействие. Это хорошо понимал парторг самоходно-артиллерийского полка старший лейтенант Бирман. На стене одного из домов он вывел слова: «По-прежнему высоко держать честь и достоинство советского воина». Призыв партийного вожака читали бойцы, штурмовавшие последние твердыни Берлина. И каждый воин понимал, что его честь, его достоинство сейчас проявляется в силе последнего сокрушительного удара, который он наносил противнику.
Взятие рейхстага возлагалось на части 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии. Пехотинцы, взаимодействуя с воинами других родов войск (сюда были подтянуты артиллерия, танки, самоходно-артиллерийские установки), упорно продвигались вперед. Часть орудий и минометов, в том числе и реактивные, были подняты на верхние этажи зданий, прилегающих к рейхстагу, чтобы оказать эффективную помощь наступающей пехоте.
За рейхстаг шла ожесточенная борьба. В то же время не прекращались боевые действия по разгрому берлинской группировки и на других участках. Преодолевая ожесточенное сопротивление врага, наша армия успешно форсировала на левом фланге Ландвер-канал и завязала бой на рубеже станции Весткройц, севернее вокзала Шарлоттенбург, северо-западнее станции Тиргартен. Стремительному продвижению танкистов способствовало то обстоятельство, что у Ландвер-канала части 12-го танкового корпуса с ходу овладели исправным мостом, который не успел взорвать противник.
В результате сложившейся обстановки несколько ослабленным оказался правый фланг армии, над которым нависла группировка гитлеровцев в Вестенде. Для усиления 219-й танковой бригады, наступавшей на этом участке, были направлены [236] мотоциклисты под командованием майора Г. В. Дикуна. В оперативное подчинение генерала С. И. Богданова перешла 1-я Варшавская пехотная дивизия имени Т. Костюшко (командир генерал-майор В. М. Бевзюк).
2-я гвардейская танковая вела ожесточенные бои в юго-восточной части Шарлоттенбурга и в западной части Тиргартена и овладела районом спортивной площадки у железной дороги западнее ипподрома. Одновременно к юго-западной части Тиргартена в район южнее зоологического сада выдвигались части 8-й гвардейской армии. Таким образом, горловина между группировками противника, зажатыми в районах Тиргартена и Халензее, составляла уже несколько сот метров и постепенно сужалась.
Советские войска усиливали натиск по врагу. Немало подвигов совершили воины нашей армии.
...Уже три ранения получил рядовой Пивин. Но отважный воин не покинул поле боя. (Кстати, замечу, что в эти дни в медсанбатах оставались лишь только те, кто не мог ходить. Остальные правдами и неправдами возвращались в свои части, чтобы принять участие в окончательном штурме вражеской столицы.) Рядовой Пивин одним из первых достиг аллеи Победы. И здесь был ранен в четвертый раз. Превозмогая боль, гвардеец поднял вверх окровавленную руку и крикнул:
— Вперед, товарищи! Даешь Берлин! Вперед, гвардейцы!
И бойцы, воодушевленные подвигом товарища, пренебрегая опасностью, шли вперед.
...В ночь на 1 мая мы получили радостное сообщение: взят рейхстаг, над рейхстагом — Красное Знамя! Не было предела нашему ликованию. Тотчас по всем каналам решили известить об этом войска армии, которые, наступая в кварталах Шарлоттенбурга и в Тиргартене, делали последние шаги к победе.
Вот что пишет о последнем бое в Берлине командир танкового орудия старший сержант В. Мищенко:
«...Бой, словно морской прибой, то утихал, то вспыхивал с новой яростью и ожесточением. Высокие скелеты разрушенных зданий были освещены заревом пожаров. Глухо рвались снаряды, с воем проносились мины.
Впереди лежал Тиргартен. Сюда стремились наши танки. Но перед парком раскинулись кварталы улиц и их надо было взять. В момент, когда стрельба особенно усилилась, механик-водитель Игнатий Кирсанов обратился к своим товарищам: [237]
— Берлин сегодня возьмем! Чует мое сердце, что возьмем!
...Я заметил, как из одного окна посыпался целый сноп светящихся точек. Это вражеский пулеметчик начал обстреливать наших автоматчиков, пересекавших улицу. Я крикнул Кирсанову:
— Давай танк метров на шесть вперед, под сломанное дерево!
Кирсанов быстро включил мотор, и через несколько секунд мы были у дерева, откуда удобнее всего было уничтожить огневую точку противника.
Так с боями мы продвинулись за ночь квартала на четыре. На востоке начали пробиваться бледные полоски света. Впереди темнели аллеи Тиргартена. Наш танк готовился преодолеть последние метры. В это время была принята короткая радиограмма: «Немцы капитулируют, прекратить огонь». Когда об этом сообщили экипажу, наступило молчание. Каждый из нас думал о своем. Первым заговорил Кирсанов.
— Вот и пришли к последнему рубежу, — сказал он. — Быть может, закончили последний бой. Даже как-то не верится.
Кирсанов говорил быстро. Скупой обычно на слова, он тогда, казалось, хотел сказать все, о чем ни разу прежде не говорил. Мы узнали, что Игнатий на фронте с 1944 года, что воевать пошел добровольно. Раньше работал вагонным мастером. Долго не отпускали его, бронь имел. Но он ходил в военкомат и все настойчивее требовал, пока не добился своего. Сказал он еще, что дома у него жена и дочь, что он любит их и мечтает скорее увидеть.
— Я пошел на фронт, чтобы моя дочь была счастлива. За счастье ее, за счастье ее подруг я сражался с фашистами...
Мы знали Кирсанова как умелого и смелого воина. Помню, как в первый день наступления на Берлин наша колонна попала под бомбежку. В пяти метрах от танка разорвалась бомба. Осколками порвало гусеницу. Мы выскочили из боевой машины. Бомбежка еще продолжалась. А Кирсанов спокойно делал свою работу, как будто он находился не на поле боя, а в мастерской в глубоком тылу. За несколько минут поврежденный трак был заменен.
Мы считали Кирсанова сухим человеком. И только в последнюю боевую ночь в Берлине по-настоящему поняли, какой это человек большой души и сильных чувств».
Напряженные бои шли всю ночь на 2 мая. Фашистские [238] войска, зажатые в районе Тиргартена, попытались вырваться из окружения. Вражеские танки нанесли удар на стыке 12-го и подошедшего сюда 9-го тачнковых корпусов. Однако героические действия танкистов и артиллеристов батарей, которыми командовали М. Д. Анисимов и М. И. Помпе, сорвали эти попытки. Наши воины продолжали наносить удары по врагу.
Решительным наступлением был наголову разгромлен один из крупнейших гарнизонов в Тиргартене. Первыми прорвались к центру парка автоматчики 3-го батальона 33-й мотострелковой бригады рядовые Василий Коцарь и Михаил Герасимов. Над расположенным в центре парка памятником «Колонна победы» они водрузили Красное Знамя.
Никогда не забыть волнующих встреч с воинами 1-й и 3-й танковых и 28-й армий, наступавших с юга. Солдаты и офицеры бросались друг другу в объятия. Победа! Победа! Мы салютовали из всех видов оружия, поздравляли друг друга, переполненные счастьем. А рядом с поднятыми руками брели грязные, заросшие щетиной гитлеровцы, мечтавшие покорить мир. Сейчас они послушно выполняли команды наших бойцов, то и дело повторяя: «Гитлер капут! Гитлер капут!»
Бесконечные вереницы пленных тянулись весь день. Капитуляция вражеских войск приняла массовый характер. К исходу дня вся территория Берлина была занята нашими войсками.
В соединениях армии проходили митинги. Мне довелось присутствовать на митинге воинов 12-го танкового корпуса.
...Вся в цветах залитая майским солнцем поляна. Десятки красных флагов развеваются на ветру. Везде транспаранты, плакаты. Вдоль кумачовой трибуны стоят сильные, стройные, счастливые солдаты и офицеры. Радость и гордость наполняют их сердца.
Митинг открыт. Один за другим поднимаются на импровизированную трибуну ораторы, в своих кратких, емких выступлениях выражают мысли всех присутствующих.
— Без малого четыре года вели мы войну против немецко-фашистских захватчиков, — говорит Герой Советского Союза капитан Ф. Ф. Гладуш. — Мы победили потому, что верили в победу, шли к ней, преодолевая неимоверные трудности...
Его сменяет Герой Советского Союза старший сержант И. Н. Конев: [239]
— Отныне сумасбродные планы немецкого фашизма похоронены навечно. Гитлеровская Германия поставлена на колени. Наш народ, наша героическая Красная Армия прославили себя в веках. Велика и неизмерима наша радость, радость тех, кто внес свою лепту в дело победы над злейшим врагом...
Начался парад. Мимо трибуны гордо шагают танкисты, мотострелки, артиллеристы, связисты, саперы... Шагают победители.
Вглядываюсь в загорелые, обветренные лица. Узнаю героев, совершивших беспримерные подвиги на Висле и Одере, при освобождении польских городов и сел, здесь, на немецкой земле. Они со славой пронесли Боевые Знамена от Курска до Берлина, принесли освобождение сотням тысяч людей. Это им, победителям, уничтожившим около 3 тысяч вражеских танков, до 700 штурмовых орудий, около 7 тысяч орудий и минометов, несколько десятков тысяч солдат и офицеров противника, 24 раза салютовала столица нашей Родины Москва.
В строю идут те, кто в жестоких боях с отборными силами гитлеровцев добывал и приуметожал боевую славу 2-й гвардейской танковой армии. Породненные броней, спаянные великой силой боевого братства, они на поле брани подтвердили правдивость и жизненность пророческих слов великого Ленина о том, что «никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть — власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда»{23}.
Смотрел я на стройные шеренги гвардейцев, и сердце наполнялось гордостью за наших чудо-богатырей. Долгих четыре года они не снимали солдатских гимнастерок. Устали до предела, соскучились по родным и близким, по мирному труду. Вскоре многие разъедутся по своим домам. Жаль, конечно, будет расставаться с ними. Но их ожидает не менее важный трудовой фронт. И в душе крепла уверенность: наши гвардейцы, которые не щадили жизни ради светлого неба над головой, и на этом фронте не подкачают. Таков уж он, наш советский человек...