Разбор хода боя и причин поражения
10 июля 1905 г. Прошло свыше полутора месяцев после разгрома нашей эскадры в Цусимском бою. За этот срок все обстоятельства боя удалось установить достаточно точно. Остается только окончательно занести на бумагу все изученные факты, чтобы сохранить для дальнейшего уточнения и дополнения. Поэтому возвращаюсь к изложению всего, что произошло в бою 14–15 мая, основываясь на наблюдениях офицерского состава броненосца «Орел», опубликованных данных японского командования и сообщениях японской печати.
14 мая 1905 г. 4 часа утра. Перед встречей с противником. С первыми проблесками рассвета рассеялось нервное напряжение ожидания атаки неприятельских миноносцев. Видимо, эскадра еще не вступила в расположение неприятельского флота и не открыта его передовыми разведками. Всю ночь наши аппараты беспроволочного телеграфа принимали непонятные знаки, показывавшие, что идут спокойные переговоры между семью кораблями в расстоянии нескольких десятков миль.
Мы вступаем в Цусимский пролив, сохраняя походный строй двух кильватерных колонн боевых кораблей с транспортами и миноносцами между ними. Головными идут «Суворов» и «Николай I». Впереди в нескольких кабельтовых впереди главных сил выстроились три разведчика — «Светлана», «Алмаз» и «Урал»; на траверзе флагманских кораблей с флангов держатся «Жемчуг» и «Изумруд». На раковинах эскадры идут два госпитальных корабля «Орел» и «Кострома».
Волнение 3–4 балла, ветер зюйд-вест.
В 6 час. 45 мин. справа немного позади траверза показался легкий неприятельский крейсер, по силуэту — «Идзуми» (3 тысячи тонн). Он лег на параллельный курс с эскадрой в расстоянии 50–60 кабельтовых.
Около 7 час. 30 мин. по сигналу адмирала орудия правого борта и кормовая 12-дюймовая башня наведены на «Идзуми». Расстояние по дальномеру — 55 кабельтовых. Но без разрешения адмирала наши корабли огня не открывают, а быстроходные крейсера не делают никаких попыток наказать дерзкого смельчака, который не мог бы скрыться в случае атаки на него. Он идет параллельным курсом, временами скрываясь в утреннем тумане, и все время телеграфирует. Ввиду запрещения адмирала никаких мер с нашей стороны не принимается, чтобы перебить сильной искрой донесения разведчиков своему командующему о составе, курсе и походном строе наших сил.
Так как Того с главными силами, очевидно, находится впереди по курсу и ожидает нас в самом узком месте пролива, то встречу можно ожидать только после полудня. [424]
В 9 час. 45 мин. слева впереди на расстоянии 60–70 кабельтовых появился отряд судов береговой обороны: «Чин-Иен» и три крейсера типа «Матсушима». Они также легли на параллельный курс и стали обгонять нашу эскадру. Пробита боевая тревога. Орудия левого борта и носовая 12-дюймовая башня наведены на этот отряд.
Около 10 часов по сигналу адмирала правая боевая колонна увеличила ход до 11 узлов, чтобы обогнать левую и принять ее в кильватер, перестроив походный строй в боевой.
Хвостовому кораблю левой колонны «Мономаху» приказано перейти на правую сторону и отогнать «Идзуми», который упорно сопровождает эскадру, наблюдая ее действия. Его наглость вызывает раздражение на всей эскадре. Достаточно одного хорошего залпа из крупных орудий, чтобы его подбить, а затем быстро уничтожить, так как поддержку главных сил он получить не сможет. Однако адмирал демонстрирует «презрение к врагу», не желая растрачивать снаряды против назойливого разведчика. Отряд береговой обороны с «Чин-Иен» во главе постепенно скрывается впереди, обгоняя нас.
В 10 час. 30 мин. на «Орле» дан отбой, команде выдано вино и обед повахтенно на своих местах согласно боевому расписанию. Офицеры в последний раз перед боем собрались в адмиральской столовой за обеденным столом.
Ввиду полной очевидности, что бой неизбежен, по приказанию командира выброшена за борт последняя часть деревянной отделки рубок, заблаговременно снятой с места. Старший офицер приказал офицерам сдать свои вещи на хранение в шхиперскую, чтобы не остаться без всего после боя, так как каюты будут разрушены.
В 11 часов, в то время когда в кают-компании еще продолжался обед, слева почти на траверзе в 50–60 кабельтовых показался отряд из четырех быстроходных крейсеров адмирала Дева: двух двухтрубных, судя по силуэтам — «Читозе» и «Касаги», и двух трехтрубных — «Ниитака» и «Тсушима». Крейсера также легли на параллельный курс и стали сближаться с эскадрой. В это время еще можно было рассмотреть впереди во мгле отряд «Чин-Иен».
Наша правая колонна, достаточно продвинувшись вперед, повернула по сигналу адмирала «вдруг» на два румба влево, чтобы заступить в голову левой колонны. Хвостовые суда правой колонны «Сисой», «Наварин» и «Нахимов» во время маневра заметно отстали и затянули перестроение.
В это время, около И час. 15 мин., грянул случайный выстрел из левой средней 6-дюймовой башни «Орла» по головному крейсеру, на который была наведена башня.{20} Расстояние — [425] 39 кабельтовых. Этот выстрел был воспринят остальными кораблями как сигнал для открытия огня. Немедленно открыли энергичную стрельбу из 10-дюймовых орудий хвостовые броненосцы 3-го отряда «Сенявин», «Ушаков» и «Апраксин», находившиеся ближе всего к неприятелю, на расстоянии около 32 кабельтовых.
Вместе с офицерами «Орла» я вышел на ют корабля, чтобы видеть завязку боя.
Снаряды кораблей 3-го отряда сразу стали ложиться очень хорошо. С командного мостика передали, что наблюдалось одно попадание в флагманский крейсер. Вслед за 3-м отрядом открыл огонь «Ослябя», когда обошел головного левой колонны «Николая».
Неприятель сразу стал отвечать. Его снаряды ложились впереди «Орла»; видимо, стрельба велась по «Суворову». Попаданий не было. Перестрелка продолжалась около десяти минут. Затем неприятельские крейсера повернули «вдруг» влево и стали быстро удаляться. С наших кораблей огонь был сразу прекращен по сигналу адмирала: «Не бросать даром снарядов».
Артиллеристы были крайне разочарованы, что адмирал и на этот раз отказался от возможности уничтожить отряд противника до столкновения с главными силами. Если бы наши боевые корабли дали несколько залпов из 10– и 12-дюймовых орудий по легким крейсерам со столь незначительной дистанции, а затем быстро атаковали их, то, несомненно, отряд крейсеров был бы легко уничтожен. Этот авангардный бой с легкими силами противника дал бы нам возможность развернуть силы эскадры и послужил бы хорошей репетицией к бою с главными силами Того. Возможно, что для поддержки попавших в беду своих крейсеров втянулись бы в бой раньше времени ближайшие японские отряды. Отряд кораблей «Чин-Иен», как ближайший к месту авангардной стычки, должен был бы поспешить на выручку адмирала Дева. В результате вспомогательные силы противника оказались бы существенно ослаблены до генерального боя. Это уже не было бы «бесполезной растратой» снарядов. Все равно, со всеми этими кораблями пришлось иметь дело через несколько часов, когда они безнаказанно нападали на наш тыл.
Но Рожественский в своей тактике пренебрежения к противнику не дал развернуться боевой инициативе наших отрядов и кораблей и предпочитал удерживать все свои корабли в едином негибком строю, централизуя командование и подчиняя флагманов и командиров только своим сигналам и директивам.
В 11 час. 40 мин. правая колонна заняла головное положение и легла на прежний курс. 1-е отделение миноносцев и крейсера «Жемчуг» и «Изумруд» перешли на правый фланг, держась на траверзе 1-го броненосного отряда. 2-е отделение миноносцев [426] отошло к хвосту колонны, а крейсера с транспортами несколько отделились от главных сил и держались в тылу.
В 12 часов на «Орле» управление кораблем перешло в боевую рубку. По сигналу адмирала эскадра изменила курс, взяв направление прямо на Владивосток — норд-ост 23°.
В 12 час. 20 мин. — сигнал с «Суворова»: «1-му и 2-му броненосному отряду повернуть последовательно на 8 румбов вправо. Иметь 11 узлов ходу».
Следуя движению головного, 1-й броненосный отряд стал поворачивать последовательно вправо под прямым углом к курсу всей колонны. В 12 час. 25 мин. — «2-му броненосному отряду отменительный». В 12 час. 30 мин., когда строй эскадры представлял из себя букву «Г» с четырьмя броненосцами 1-го отряда, выстроенными вправо под прямым углом, — сигнал адмирала: «1-му броненосному отряду повернуть последовательно на 8 румбов влево».
Когда начался поворот, «Александр» пошел в кильватер «Суворову», выполняя поворот последовательно. «Бородино» начал было ворочать влево одновременно с «Суворовым», т. е. как бы намереваясь повернуть «вдруг», что соответствовало бы построению всего 1-го отряда в строй фронта, имея на левом фланге «Ослябя». «Орел» одно мгновение колебался, выполнить ли поворот последовательно или «вдруг».
Все походные учения эскадры говорили за то, что адмирал имел в виду встретить неприятеля строем фронта, который был выгоден новым броненосцам благодаря расположению их 6-дюймовой артиллерии в башнях с обстрелом по носу.
Командир «Орла» первоначально отдал приказ делать поворот влево «вдруг» для перехода всего отряда в строй фронта, думая, что сигнал разобран неверно. Однако сигнал был проверен вахтенным начальником лейтенантом Славинским, младшим штурманом лейтенантом Ларионовым и вахтенным офицером мичманом Щербачевым. Командир, убедившись, что сигнал «Суворова» требовал поворота последовательно, приказал следовать за «Александром». «Бородино», слегка вильнув, сейчас же привел на курс последовательного поворота. Весь поворот 1-го отряда был выполнен «последовательно», против чего адмирал не сделал никаких новых распоряжений или исправлений.
К часу дня 1-й отряд выстроился отдельной кильватерной колонной в 13 кабельтовых справа от 2-го и 3-го отрядов и лег на старый курс норд-ост 23°. После перестроения «Ослябя» оказался на траверзе «Суворова», но 1-й отряд, имея 11 узлов хода, постепенно обгонял левую колонну с головным «Ослябя».
К 1 часу 20 мин. «Ослябя» был уже на траверзе «Орла». Тогда 1-й отряд с «Суворовым» во главе уменьшил ход до девяти узлов и пошел параллельной колонной справа впереди 2-го и 3-го отрядов. [428]
На «Орле» в 1 час 20 мин. была дана побудка команды, которая по боевому расписанию спала на своих местах, и выдан чай.
Врачи спустились в операционный пункт, расположенный на нижней броневой палубе за главным броневым поясом у сходного трапа со спардека, по которому должна была происходить подача раненых сверху. При операционном пункте было назначено место пребывания всех прикомандированных к нему. Здесь должны находиться флагманский обер-аудитор Добровольский, священник отец Паисий и я, еще принужденный двигаться на костылях. Баталер Новиков зачислен в помощь санитарам и находится в помещении вблизи операционного пункта.
Рядом на нижней палубе за переборкой в отсеке машинной мастерской помещен трюмно-пожарный дивизион с трюмным механиком Румсом и мичманом Карповым. На них лежит работа по тушению пожаров, исправлению повреждений, заделке пробоин и выпрямлению крена.
Все люди размещены за прикрытиями. Наблюдать за эскадрой и появлением неприятеля могут только находящиеся в боевой рубке и на командном мостике или отчасти из носовых орудийных башен. Прислуга легкой противоминной артиллерии — вся в батарейной палубе и должна выбегать на мостик к скорострельным 47-миллиметровым орудиям лишь по сигналу «минная атака».
Цусимский бой. Завязка генерального сражения
Первый период боя. В 1 час 30 мин. пополудни из мглы справа по носу показались главные силы неприятельского флота в расстоянии 60–70 кабельтовых, шедшие со скоростью не менее 16 узлов в строе кильватера. Головным был «Миказа» под флагом адмирала Того, за ним следовали броненосцы «Шикишима», «Фуджи», «Асахи» и броненосные крейсера «Кассуга» и «Ниссин». За первыми шестью кораблями шли шесть броненосных крейсеров: «Ивате» под флагом адмирала Камимура, а за ним «Идзумо», «Асама», «Токива» и «Адзума». Всего в одной кильватерной колонне — 12 боевых кораблей, как и в нашей боевой колонне, состоящей из трех отрядов броненосцев.
Пробили боевую тревогу. С «Суворова» сигнал: «Первому броненосному отряду иметь 11 узлов хода, семафор по линии. Иметь 68 оборотов».
В 1 час 32 мин. сигнал: «2-му броненосному отряду вступить в кильватер 1-му броненосному отряду».
Все люди — на местах по боевому расписанию в ожидании сигнала к открытию огня.
Неприятель, пересекая наш курс, начал склоняться влево от нас, как бы желая вступить в бой на контур-курсах. За броненосными крейсерами показались легкие крейсера с адмиралом Дева [429] на «Касаги», с которыми мы уже имели утром короткую перестрелку. Они шли отдельным отрядом справа от главных сил и прикрываясь ими.
В 1 час 40 мин., когда курс неприятельской колонны определился, «Суворов» повернул на четыре румба влево, а за ним последовательно три остальных броненосца 1-го отряда, чтобы снова перестроиться в одну кильватерную колонну, отказавшись от самостоятельных действий, какие, видимо, адмирал первоначально предполагал, выстроив 1-й отряд отдельной колонной. «Суворов», не дойдя немного до курса левой колонны, повернул вправо и лег на старый курс, уменьшив ход до 9 узлов.
1-й отряд, идя всего на два узла скорее левой колонны по диагонали к ней, не успел своевременно продвинуться вперед и занять положенное ему место в голове эскадры. Это успели выполнить только «Суворов» и «Александр». «Бородино» и «Орел», идя за адмиралом, который сбавил ход до 9 узлов, также принуждены были уменьшить скорость.
Между тем левая колонна с «Ослябя» во главе должна была сбавить ход до самого малого, чтобы пропустить «Бородино» и «Орел». «Ослябя» остановился бортом к неприятелю и поднял шары на фока-pee. Строй нашей эскадры был совершенно нарушен, и корабли частично сбились в кучу.
Таково было положение нашей эскадры в 1 час 50 мин. В этот ответственный период, определивший взаимное расположение двух противопоставленных друг другу эскадр в момент завязки боя, адмиралом Рожественским были допущены следующие чреватые последствиями ошибки в эволюциях эскадры.
1. Отделен от боевой колонны 1-й отряд и построен отдельной параллельной колонной справа впереди эскадры. Такое построение оказалось бесцельным, так как далее адмирал сам спешно отказался от него и перестроил эскадру в одну боевую колонну уже в виду неприятеля, расстроив этим построение своей эскадры.
2. Если бы адмирал имел в виду построить эскадру строем фронта в составе 1-го и 2-го отрядов или только выстроив 1-й отряд впереди эскадры, то это имело бы серьезное значение. Но адмирал допустил второй поворот 1-го отряда «последовательно», чем сразу нарушил целесообразный маневр создания фронта сильнейших кораблей впереди эскадры. Если поворот «последовательно» был результатом ошибки при поднятии сигналов, то адмирал должен был сделать правильное перестроение, для чего было достаточно времени.
3. Определив, что противник режет курс эскадры и переходит налево, адмиралу следовало вести 1-й отряд на старый курс строем пеленга со скоростью не менее 14 узлов, чтобы проскочить впереди «Ослябя». Простой арифметический расчет убеждает, что при расстоянии в 13 кабельтовых между двумя колоннами разность скоростей в 2 узла (9 и 11 узлов) не могла обеспечить [430] достаточное опережение 1-го отряда, чтобы своевременно проскочить впереди левой колонны.
4. «Суворов», выйдя на курс норд-ост 23°, сразу снизил ход до 9 узлов, когда «Бородино» и «Орел» еще не зашли вперед «Ослябя», что и заставило «Ослябя» круто застопорить машины. Это вызвало расстройство в колонне 2-го и 3-го отрядов.
В это время неприятельская колонна, первоначально направлявшаяся контр-курсом с нашей эскадрой по ее левому борту, неожиданно начала поворачивать впереди траверза «Суворова», последовательно ворочая на нас, следуя за «Миказа». Головной флагманский корабль противника сделал полный поворот на 16 румбов (или на 180°), т. е. на обратный курс, и пошел полным ходом параллельно нашей колонне несколько сближающимся курсом.
Было видно, как все японские корабли, следуя за «Миказа», описывали циркуляцию приблизительно на траверзе «Суворова» и кренились, проходя через точку поворота. На время последовательного поворота строй неприятеля сдвоился, образовав полную петлю.
«Суворов» в 1 час 49 мин., немного не дойдя до курса, открыл огонь и поднял сигнал «единица», что означало: бить по головному неприятельской колонны. Вслед за «Суворовым» стали открывать огонь и другие корабли 1-го отряда.
«Орел», обойдя стоявшего «Ослябя», открыл пристрелку из левой носовой 6-дюймовой башни по «Миказа», который к этому времени уже продвинулся впереди, траверза «Суворова». Дистанция по дальномеру — 55 кабельтовых. Неприятель стал отвечать на одну минуту позже «Суворова» после циркуляции и сразу открыл огонь по «Ослябя», который в этот момент не имел хода и стоял к неприятелю бортом.
Остальные японские корабли, описывая циркуляцию, открывали огонь в точке поворота, сосредоточивая огонь на «Ослябя» с дистанции, определенной пристрелкой передних кораблей.
Около 2 часов дня наша эскадра выровняла свой строй и следовала за «Суворовым» со скоростью 9 узлов, а неприятель в составе 12 боевых кораблей шел слева ходом 15–16 узлов и стал быстро обгонять нас благодаря огромному превосходству в скорости.
Продвинувшись вперед, неприятель разделил свой огонь между двумя нашими флагманскими кораблями. Броненосцы били по «Суворову», а пять броненосных крейсеров, идя в кильватер за броненосным отрядом, стали расстреливать «Ослябя». Когда «Орел» обошел «Ослябя», то последний уже имел несколько больших пробоин в носу и на нем начинался сильный пожар на переднем мостике вокруг боевой рубки.
К 2 час. 05 мин. неприятельская колонна настолько опередила нашу, что четвертый корабль японской колонны «Асахи» был на траверзе «Суворова», а флагманский корабль «Миказа» вышел [431] из угла обстрела кормовых башен «Орла». В то же время дистанция до него в 55 кабельтовых была слишком велика для наших 75-миллиметровых орудий. Поэтому из боевой рубки последовало приказание: 4-й группе и 75-миллиметровым орудиям стрелять по ближайшему судну. Им оказался восьмой корабль в колонне неприятеля — броненосный крейсер «Идзумо» типа «Ивате», шедший на траверзе «Орла» в расстоянии 32 кабельтовых.
В 2 часа 05 мин. «Суворов», уклоняясь от огня пристрелявшегося противника, склонился вправо на 2 румба, но в 2 часа 10 мин. привел на прежний курс норд-ост 23°.
Еще в начале боя с «Орла» был виден сильный взрыв в кормовой 12-дюймовой башне «Суворова», которым сорвало крышу башни и сбросило ее на ют.
Попадания в «Орла» начались вскоре после открытия огня противником. Сначала много снарядов ложилось между «Орлом» и «Ослябя», но затем «Ослябя» начал получать повреждения в нос, а «Орел» — в корму. Стреляли броненосные крейсера неприятеля из 8– и 6-дюймовых орудий.
Пристрелявшись, японцы развили полную интенсивность огня, сосредоточив его на «Суворове» и «Ослябя», которых они засыпали снарядами. Эти корабли несли ужасные повреждения и были объяты пламенем пожаров. По остальным кораблям нашей колонны в этот период боя японцы стреляли мало. Больше других страдал «Орел» от учащенного огня броненосных крейсеров.
В 2 часа 25 мин. «Ослябя» с разбитым бортом всей носовой части, с подводными пробоинами по ватерлинии в носу, разбитой и накренившейся 10-дюймовой носовой башней, с разрушенными носовыми казематами 6-дюймовых орудий и с громадным пожаром на носовом мостике и рострах выкатился из строя вправо, сев носом по клюзы и имея крен до 12°. Дифферент на нос у него был так велик, что из 12-дюймовой кормовой башни «Орла» мичман Щербачев видел весь ют «Ослябя» через его носовой мостик и ростры. Уходя в воду носом, корабль продолжал валиться на левый борт к неприятелю, и постепенно трубы его легли на воду, застилая клубами дыма поверхность моря. Команда «Ослябя» стала бросаться в воду. К гибнущему кораблю поспешили миноносцы «Буйный» и «Быстрый» и начали подбирать людей. «Ослябя» скрылся под водой через 10 минут после выхода из строя.
Неприятель заметил скучившиеся суда и открыл по ним учащенный огонь. Почти одновременно с «Ослябя» выкатился вправо из кильватерной колонны броненосец «Бородино». Он даже вне строя не прекращал огня и продолжал энергично стрелять из своей кормовой 12-дюймовой башни через корму «Орла». Он имел весьма заметный крен, но на нем не было крупных повреждений. На носовом мостике пылал большой пожар вокруг [433] боевой рубки: горели койки, которыми на «Бородино» обложили снаружи броню боевой рубки. Эта защита от осколков оказалась предательской и явилась причиной большого пожара. Выход корабля из строя, видимо, произошел вследствие случайного повреждения штурвала в самой рубке. Крен мог получиться или на циркуляции, или от затопления одного бортового отсека, пробитого осколками ниже броневого пояса. Исправив повреждение, «Бородино» через несколько минут вступил в строй на свое место в кильватер «Александру». В это время позади «Орла» после гибели «Ослябя» шел «Сисой Великий».
Около 2 час. 25 мин. наш старший артиллерист Шамшев убедился в полной невозможности продолжать обстрел «Миказа», в который стреляли четыре передних корабля нашей колонны, так что нельзя было различить всплески своих снарядов среди массы других, падавших у его борта. Вследствие пасмурной погоды и дыма всплески недолетов были видны весьма плохо, а перелеты скрывались за бортом. Попадания же ничем себя не обнаруживали. С разрешения командира весь огонь левого борта, включая и 12-дюймовые башни, был сосредоточен на броненосном крейсере «Идзумо», уже оказавшемся значительно впереди траверза «Орла». Были замечены два попадания из носовой 6-дюймовой башни у передней трубы крейсера. 12-дюймовый снаряд из кормовой башни попал под боевую рубку и разорвался под ней после удара о броню носовой башни. Наблюдался характерный разрыв нашего снаряда с ярким желтым дымом. На крейсере произошел пожар, он вышел из колонны и стал отходить. Расстояние до него скоро увеличилось до 40 кабельтовых.
После гибели «Ослябя» огонь броненосных крейсеров был сосредоточен на «Орле», и он начал получать много существенных повреждений и нести потери в личном составе.
В 2 часа 30 мин. «Суворов», сильно пострадавший, с заклиненным рулем, вышел из строя вправо, описав циркуляцию на 16 румбов. Он представлял собой сплошной костер. Через пробоины разбитого борта по верхней палубе вырывались огромные языки пламени. Грот-мачта и кормовая труба были сбиты.
«Александр» сначала последовал за «Суворовым», но, убедившись, что он циркулирует, имея повреждение рулевого управления, скоро привел курс на ост и прикрыл нашей колонной вышедший из строя флагманский корабль. Этим поворотом вправо «Александр» облегчил хвостовым кораблям участие в артиллерийском бою, так как к этому времени неприятель настолько зашел вперед курса, что получил возможность охватить голову нашей эскадры.
Японцы, идя по внешней кривой, снова стали нажимать на нашу голову, взяв курс почти на зюйд-ост. В 2 часа 50 мин. хвостовой корабль неприятельской колонны уже приходился против нашего головного. «Александр», пользуясь этим, сделал решительную [434] попытку прорваться к северу под хвостом у неприятеля и круто повернул с курса ост прямо на норд влево. За ним последовали «Бородино», «Орел» и остальные корабли колонны. Бой перешел на правый борт. До хвостового в неприятельской колонне «Адзума» дистанция около 30 кабельтовых. Однако этот маневр был быстро замечен неприятелем. Его броненосцы в 2 часа 55 мин. сделали поворот «все вдруг» на 16 румбов влево и, имея «Ниссин» головным; легли на обратный курс вест-норд-вест. Броненосные крейсера, разойдясь контр-курсом со своими броненосцами, также повернули на 16 румбов и вступили в кильватер «Миказа», ставшего после поворота хвостовым в отряде броненосцев. Этот сложный маневр японская эскадра четко проделала на полном ходу, показав высокую тренировку и способность к быстрой ориентировке в бою.
Видя, что неприятель скоро преградит нам путь на север к Владивостоку, «Александр» положил руль лево на борт и повернул круто вправо почти на ост-зюйд-ост.
Мы разошлись с неприятелем контр-курсами в расстоянии не более 27 кабельтовых, снова ведя бой левым бортом. С «Орла» был открыт учащенный огонь бронебойными снарядами по головному неприятельскому кораблю крейсеру «Ниссин».
В этот промежуток боя на контр-галсах «Орел» попал под сосредоточенный огонь противника и понес тяжелые потери в личном составе и артиллерии, а также получил новые повреждения по корпусу в левый борт.
Разойдясь с противником к 3 часам, мы продолжали следовать за «Александром» вправо и легли на зюйд. Наступил кратковременный перерыв артиллерийской дуэли. Этим моментом закончился первый период боя. Мы лишились двух флагманских кораблей, потеряли организованное командование и убедились в превосходстве противника как в искусстве маневрирования, так и в умении вести эскадренный артиллерийский огонь.
Второй период боя от 3 до 6 часов дня. Разойдясь в 3 часа с неприятелем ко»тр-галсами, наша колонна продолжала склоняться вправо и, повернув на юг, отказалась от попытки прорыва на север, так как японцы быстро преградили ей путь в этом направлении.
Около 3 час. 20 мин. «Александр», сильно избитый по левому борту, с громадным пожаром на шканцах, вышел из строя вправо, т. е. в сторону, противоположную неприятелю. Сначала он пытался вступить в кильватер «Орлу», но перекатился влево. «Орел» обогнал его в расстоянии одного кабельтова. На «Александре» было видно много пробоин в тонком борту; особенно большая дыра, повидимому от двух 12-дюймовых снарядов, выпущенных залпом из орудий одной башни, приходилась против носовой 12-дюймовой башни. Во многих местах вокруг пробоин выгорела и обнажилась старая суриковая красная грунтовка со времени постройки. Корабль казался поэтому окровавленным, [435] а из бортовых пробоин выбивалось внаружу пламя и клубы густого дыма. Трубы и мачты на нем стояли. Большая часть башен еще продолжала действовать.
Оправившись от полученного повреждения, «Александр» вступил в кильватерную колонну за «Сисоем», который в это время уже следовал за «Орлом». Головным после 3 часов остался «Бородино», который, судя по наблюдениям с «Орла», еще не имел тяжелых повреждений. Идя на зюйд, где в это время скучились наши транспорты, а легкие крейсера отбивались от многочисленных крейсеров противника, мы приблизились к «Суворову», который после выхода из строя постепенно привел руль в среднее положение и шел на ост, управляясь машинами. «Суворов» без грот-мачты и задней трубы, с обломком фок-мачты, с разрушенными мостиками и рострами и громадными пожарами по всему спардеку, прорезал, как слепой, нашу колонну между «Навариным» и «Нахимовым» и вышел на наш левый борт, обращенный к неприятелю.
В это время японская эскадра, после контр-галсового расхождения с нашей колонной, уже успела перестроиться вне нашей видимости в первоначальный порядок и с «Миказа» во главе быстро настигала нас, идя по левому борту параллельным курсом. Отряд броненосных крейсеров противника следовал за броненосцами. Открыв «Суворова», неприятель снова сосредоточил на нем огонь. «Бородино», оставшись головным, повернул на ост, чтобы прикрыть «Суворова», и действовал с полным напряжением своей артиллерией. «Орел» также старался огнем из уцелевших орудий поддержать «Суворова». Мы пропустили «Суворова» по левому борту, и он скоро отстал, а «Бородино» принужден был снова лечь на курс почти на зюйд-ост, продолжая вести бой левым бортом с обгонявшим нас неприятелем.
Наступил период весьма запутанных поворотов и эволюции, которые сводились к судорожным стремлениям нашей эскадры, следовавшей за «Бородино», ускользнуть из поля зрения неприятеля, пользуясь дымом и временно сгустившимся туманом. Временами японцы теряли нас из виду, но скоро снова обнаруживали и, вследствие большого превосходства в скорости, быстро нас настигали. Около 4 часов мы, идя курсом зюйд, приблизились к нашим транспортам и крейсерам, сильно страдавшим от огня неприятельских крейсеров. Броненосные крейсера неприятеля оказались у нас по правому борту, а броненосцы — по левому, так что нам пришлось вести бой с двух бортов. Очевидно, броненосные крейсера отделились при одном из поворотов от броненосцев и обошли нас с тыла, выйдя на наш правый борт.
В это время крейсер «Урал», севший носом по клюзы, держал сигнал: «Терплю бедствие, спасаю людей». Поблизости от него находилась «Светлана», несколько далее — «Донской» и «Мономах», а также транспорт «Иртыш», «Анадырь» и [436] «Свирь». Броненосцы неприятеля, шедшие слева впереди нашего траверза в расстоянии около 35 кабельтовых, скрылись во мгле. Пользуясь этим, мы перенесли огонь 12-дюймовых башен и всех орудий правого борта на броненосные крейсера неприятеля и, видимо, некоторым из них нанесли повреждения, так как они выходили из строя.
Около 4 час. 20 мин. «Суворов» еще раз прорезал наш строй. К этому времени он потерял обе трубы и мачты и представлял сплошной костер от носа до кормы. Вид его был неузнаваем и ужасен. Так как появление «Суворова» вблизи нашей колонны многим показалось неожиданным, то некоторые корабли приняли [437] его за разрушенный японский корабль и дали по нему несколько выстрелов.
Со стороны японцев были предприняты против «Суворова» энергичные минные атаки. Он отстреливался одной уцелевшей 75-миллиметровой пушкой из кормового каземата. Для прикрытия «Суворова» «Бородино» и «Орел» открыли учащенный огонь по неприятельским миноносцам из всех орудий левого борта. На мостики была вызвана даже прислуга 47-миллиметровых орудий. Стреляли сегментными снарядами из 6-дюймовых башен, и неприятельские миноносцы отступили.
Мы начали склоняться на ост, а слева из мглы снова показались неприятельские броненосцы. 12-дюймовые башни перенесли огонь на левый борт против броненосцев, в то время как 6-дюймовые орудия правого борта продолжали действовать по броненосным крейсерам, теснившим наши транспорты.
Около этого времени вышел из строя вправо «Сисой Великий» с сильным пожаром в батарее, на рострах и мостиках. В кильватер «Орлу» вступил «Наварин». Продолжая склоняться вправо, мы вскоре после 4 час. 40 мин. потеряли из виду за завесой из мглы и дыма колонну неприятельских броненосцев и вышли из-под их обстрела.
Тогда «Бородино», продолжая описывать большую циркуляцию, стал постепенно приводить на старый курс через ост и около 5 часов повел поредевшую колонну на норд-ост 23°. Порядок строя нашей колонны к этому времени был следующий: «Бородино», «Орел», «Наварин», «Нахимов», «Александр», «Сисой», «Николай I», «Апраксин», «Сенявин», «Ушаков» — всего десять кораблей. Сзади отдельно следовали крейсера с уцелевшими транспортами. «Изумруд» продолжал держаться вблизи нашего головного, а «Жемчуг» во время поворотов пристал к отряду крейсеров. Миноносцы держались в хвосте всей колонны.
3-й период боя от 6 часов до темноты. В течение часа наша колонна, следуя за «Бородино», шла на север, не преследуемая адмиралом Того, который полагал, что мы скрылись в южном направлении, временно потерял нас и проскочил ко входу в Цусимский пролив. Не найдя нас и получив сообщение от своих крейсеров, что мы снова идем на север, он повернул обратно и обнаружил нашу эскадру. Идя полным ходом, японцы стали нагонять нас, сближаясь параллельным курсом. Около 6 часов вечера артиллерийский бой возобновился на дистанции 30–35 кабельтовых.
Справа от нас шел отряд четырех броненосцев с «Миказа» головным, за ними «Кдсуга» и «Ниссин», далее — отряд легких крейсеров. Слева несколько позади нашего траверза оказался отряд броненосных крейсеров адмирала Камимуры.
Того, придерживаясь своей тактики, упорно обгонял нашу эскадру, сосредоточив концентрированный огонь на головных кораблях. Проходя вдоль нашей колонны, он попутно обстрелял [438] «Александра III», а поровнявшись с «Бородино», обрушился на него, действуя залпами всего броненосного отряда.
Настал последний час этого гордого корабля, который принял на себя всю тяжесть руководства боем, смело маневрировал, дрался, как лев, прикрывая «Суворова» и транспорты, собрал всю эскадру и повел ее к выходу из пролива. «Бородино» стал теперь такой же мишенью концентрированного огня противника, как «Суворов» в первый период боя. Снаряды сыпались на него непрерывно, причем множество попаданий приходилось в ватерлинию и разрывы снарядов поднимали огромные столбы воды.
Артиллерия «Бородино» стала понемногу замолкать. Около 6 час. 50 мин. на нем начались сильнейшие пожары, появился крен в 4–5° в сторону неприятеля. Неприятель еще усилил огонь и заставил его склониться к весту, так что наш курс через норд перешел в норд-вест.
Начались также попадания в наш правый борт, который в бою пострадал значительно менее левого. Видимо, в «Орел» стрелял один из японских броненосцев, посылая в него с известными промежутками залпы из двух орудий одной башни 12-дюймовых орудий, так как начались парные попадания одновременно в одну точку. Появился крен в 5°. В это время вышел из строя вправо «Наварин». На нем была сбита одна труба из четырех. Он имел значительный крен на правый борт, но справился с ним и ушел в хвост колонны.
В кильватер «Орлу» заступил «Николай I» под флагом Небогатова. Около 6 час. 50 мин. броненосец «Александр III», с громадными пробоинами, с большим креном и пожаром на рострах, вышел из строя влево и на траверзе «Нахимова» быстро повалился на правый борт, дав последний залп из двух 6-дюймовых орудий средней башни. Его днище показалось над водой, и на него успело взобраться несколько десятков человек. К нему бросились крейсера и миноносцы, но неприятель их усиленно обстрелял.
«Александр» был добит огнем броненосных крейсеров, которые шли по нашему левому борту и расстреливали теперь хвостовые корабли, мало пострадавшие в первой стадии боя.
Таким образом, неприятелю снова удалось поставить нас в два огня в результате разделения сил на два отряда. В это время строй нашей колонны был следующий: головным «Бородино», в кильватер ему — «Орел», «Николай I», «Апраксин», «Сенявин», «Ушаков», «Наварин», «Нахимов», «Сисой Великий». «Наварин» и «Нахимов» ушли в хвост колонны, пострадав после 6 час, 30 мин. от огня броненосных крейсеров.
Около 7 час. 10 мин. на наших глазах внезапно погиб броненосец «Бородино». В последние минуты пожар на нем охватил всю корму и правый борт. Горели кают-компания, адмиральские помещения, ростры, кормовые мостики, на которых рвались 47-миллиметровые патроны. Языки пламени поднимались до [439] марса грот-мачты. Большие пожары были на правом срезе и в батарее, откуда пламя выбивалось через орудийные порта. Разрывы попадавших в «Бородино» неприятельских снарядов наблюдались непрестанно. Последние два попадания были одно за другим в ватерлинию против кормовой 6-дюймовой башни. Повидимому, это были залпы из 12-дюймовой башни одного из передних кораблей противника. Поднялись громадные столбы воды, окутанные дымом и пламенем. Не выходя из строя и продолжая держать курс на норд, с поставленным прямо рулем, «Бородино» стал валиться на правый борт, дав последние два выстрела из средней 6-дюймовой башни. Менее чем в две минуты он, как и «Александр III», опрокинулся килем вверх. Во время опрокидывания люди выбежали на левый срез и успели выскочить из батареи на борт, а затем по борту перебежали на днище. Многие не успели перелезть через боковой киль и были им накрыты. Некоторое время корабль еще плавал вверх килем, а его винты продолжали вращаться. Бегавшие по днищу люди махали руками и взывали о помощи.
«Орел» обошел «Бородино» по своему правому борту и занял освободившееся место головного корабля в колонне, продолжая ее вести в направлении норд-ост 23° к выходу из Цусимского пролива. Теперь весь огонь неприятельской эскадры был перенесен на «Орел», который оставался последним кораблем из 1-го броненосного отряда. Однако артиллерийский огонь по «Орлу» продолжался недолго, так как быстро спускалась ночная тьма. По «Орлу» был сделан залп всей эскадрой противника уже после опрокидывания «Бородино». За кормой «Орла» в полкабельтове от его юта одновременно упало до 30 снарядов, которые подняли смерч воды. Вероятно, такими залпами накрывали и «Бородино».
После этого «прощального привета» боевая эскадра неприятеля повернула вправо к своим берегам «все вдруг» и стала быстро уходить на ост, очистив арену для минных атак.
Уже в полной темноте в «Орел» было еще несколько попаданий отдельных 12-дюймовых снарядов. Видимо, прицел был взят по пламени громадных пожаров в районе грот-мачты.
Еще до гибели «Бородино» на «Орле» около 6 часов вечера был замечен миноносец «Буйный», который прошел вдоль нашей колонны, держа сигнал: «Адмирал передает командование Небогатову». Так мы узнали, что Рожественский снят с «Суворова» на миноносец. Но пока шел артиллерийский бой и колонну вел «Бородино», от Небогатова сигналов не было.
Через несколько минут после гибели «Бородино» броненосец «Николай I», шедший за «Орлом», вышел влево, поднял сигнал «Следовать за мной» и лег в зюйд-вестовую четверть. «Орел» вступил ему в кильватер, за ним пошел «Апраксин» и остальные корабли, оставшиеся в колонне.
«Суворова» мы потеряли из виду после 5 час. 30 мин. Эскадре пришлось его бросить, так как он связал бы ее действия. [440]
Как потом стало известно, наш флагманский корабль был добит около 7 час. 29 мин. вечера атаками миноносцев, взорвавшими его четырьмя торпедами. Он до конца отбивался одной 75-миллиметровой пушкой кормового каземата, так что японским миноносцам пришлось атаковать «Суворов» с носа.
Таким образом, около 7 часов вечера мы почти одновременно лишились трех наших сильнейших кораблей, вынесших на себе главную тяжесть пятичасового артиллерийского боя. Все три корабля к моменту гибели до конца израсходовали свою боевую мощь.
Четвертый корабль — «Орел», хотя и весьма пострадавший за время боя, избежал такой же участи в дневном артиллерийском бою 14 мая, так как японцы не успели добить его до наступления темноты и прекратили обстрел. Они рассчитывали, что «Орел» все равно не уйдет от уготованной ему участи и будет уничтожен или минными атаками, или продолжением артиллерийского боя на утро следующего дня.
Потери в личном составе и повреждения броненосца «Орел» за время дневного артиллерийского боя 14 мая
Первая стадия боя до 3 часов дня. Попадания неприятельских снарядов в «Орел» начались вскоре после открытия огня, когда японские броненосные крейсера стали расстреливать «Ослябя» в нос, а «Орел» в корму. Первый попавший 6-дюймовый снаряд разбил шестерку на рострах, пожара не произвел. Следующий 6-дюймовый снаряд прошел через носовой верхний мостик и разорвался там. Затем 8-дюймовый снаряд пробил ют позади 12-дюймовой кормовой башни и осколками произвел небольшой пожар в батарейной палубе в каюте на 87-м шпангоуте.
Затем снаряды с крейсеров начинали засыпать наш левый борт. Значительное число попаданий пришлось в 6-дюймовую броню верхнего пояса, но без видимого вреда для корабля.
8-дюймовый снаряд попал в незащищенный борт выше поясной брони в каюту № 20 на 81-м шпангоуте по батарейной палубе и совершенно разрушил всю каюту, образовав в борту пробоину площадью до 30 кв. футов вровень с батарейной палубой, выше ватерлинии на 5 футов: 2-дюймовая броня батарейной палубы выдержала взрыв, а окружающие каютные переборки лопнули по швам, дверь слетела с петель, мебель вся изломана, но пожара не произошло. Осколки снаряда изрешетили все легкие внутренние переборки. В этой каюте на походе помещался я. Все вещи, койка, письменный стол с чертежами, бумагами и книгами погибли.
Через пробоину при ударах более высоких волн в палубу стала попадать вода и растекаться по окружающим помещениям. Для заделки был вызван рабочий дивизион, но кривизна борта не позволила наложить на дыру плоский, заранее заготовленный [441] щит. Волной вышибало койки и доски. Пришлось оставить пробоину без закрытия, чтобы позже поставить более прочные крепления и упоры изнутри корабля.
6-дюймовый снаряд прошел навылет через кормовую адмиральскую рубку на шканцах и разорвался, ударившись сзади о броню кормовой 6-дюймовой башни правого борта, но не причинил ей никакого вреда. В носовой каземат через орудийный порт 75-миллиметрового орудия один за другим влетели два 8-дюймовых снаряда. Оба орудия левого борта оказались сразу приведенными в негодность. Часть осколков пролетела через дверь в броневой разделительной переборке на правый борт и вывела из строя еще одно правое орудие. Осколками от разрыва этих двух снарядов убиты командир каземата мичман Щупинский и три человека орудийной прислуги, а все остальные комендоры левого каземата выведены из строя.
Снаряды попали с одного из шедших впереди траверза броненосных крейсеров, давшего залп из кормовой 8-дюймовой башни. Все эти попадания имели место до 2 часов дня. Уже первые попадания обнаружили особенности снарядов противника. Он вел пристрелку снарядами с чрезвычайно чувствительными ударными приспособлениями, вследствие чего снаряды разрывались при ударе о воду, при соприкосновении с тонким бортом или даже со снастями корабля. Разрыв сопровождался клубом густого черного дыма, который был ясно виден на фоне неба, воды и на корпусах кораблей. В тонком небронированном борту эти снаряды делали громадные пробоины. Все недолеты рвались на воде и обдавали борт градом мельчайших осколков, залетавших во все щели, в орудийные порты, в амбразуры и прорези колпаков башен и просветы боевых рубок. Осколки выбивали из строя личный состав и обращали наружный борт в решето.
Другой тип снарядов давал при разрыве желтобурый дым с яркой вспышкой пламени. Он обладал более тугими ударными приспособлениями и часто разрывался, пройдя наружную обшивку, уже внутри корабля. Разрыв развивал высокую температуру и вызывал пожары. Ударяя в броню, эти снаряды не пробивали ее, но выжигали в броне лунку значительной глубины и вызывали плавление металла.
Под сосредоточенным обстрелом противника управление огнем броненосца в бою становилось настолько затруднительным, что скоро старший артиллерист был принужден отказаться от обстрела головного неприятельского корабля, в который стреляли и другие передние корабли нашей колонны. Эскадренная стрельба наших броненосцев оказалась невозможной. Пришлось выбирать индивидуальную цель, в которую не стреляли другие корабли. Но даже и на одном корабле все орудия не могли действовать согласованно по общей цели. Корректировать пристрелку из боевой рубки оказалось невозможным, и поэтому из рубки стали передавать только расстояния по дальномеру, а из [442] башен открывали огонь боевыми снарядами и сами находили поправки. Через полчаса боя пришлось перейти на групповой огонь. Определение расстояний крайне затруднялось мглистостью горизонта и дымом от неприятельских кораблей, а в особенности от пожаров на наших идущих впереди кораблях.
Окраска японских судов в грязнооливковый цвет также затрудняла прицеливание в тумане, в серой мгле и в дыму, так как наши оптические прицелы нуждались в достаточной силе света и ясности изображения. Между тем наши корабли были видны даже сквозь облака дыма и туман в результате окраски корпусов в черный цвет с яркожелтыми трубами и с черной каймой на верху их.
После выхода из строя броненосца «Ослябя» «Орел» начал получать все более тяжелые повреждения. Особенно трудным моментом для него был короткий контр-галсовый бой левым бортом после попытки «Александра III» прорваться на север в 2 часа 50 мин.
Около 2 час. 30 мин. осколками 6-дюймового снаряда, разорвавшегося при ударе о кромку брони 75-миллиметрового орудия № 6 левой средней батареи, вывело из строя прислугу этого орудия и тяжело ранило в спину и в бок командира левой батареи мичмана Туманова. Командование всей батареей вместе с шестью орудиями правого борта перешло к мичману Сакеллари.
Другим снарядом, попавшим в броню выше орудийного порта, вывело из строя орудие № 2, прислуга которого также была переранена. В носовой каземат 75-миллиметровых орудий, уже разбитый ранее двумя 8-дюймовыми снарядами, влетел 12-дюймовый снаряд и, взорвавшись внутри каземата, совершенно его исковеркал, выбросил орудия из цапф и вызвал взрыв беседок с патронами на правом борту. Вслед за этим 12-дюймовый снаряд взорвался в смежном шпилевом отделении и вызвал полное разрушение всех шпилевых устройств. 12-дюймовый снаряд ударил в дуло левого 12-дюймового орудия носовой башни, отбил кусок ствола длиной футов десять и забросил этот кусок на верхний носовой мостик, где он пробил настил мостика и в нем застрял. Зарядник правого орудия носовой 12-дюймовой башни выведен из строя. Осталась подача снарядов к правому орудию вручную талями. Заряды могли подаваться уцелевшим левым зарядником. Башенный командир лейтенант Павлинов контужен в голову, у него лопнули обе барабанные перепонки. Несмотря на это, Павлинов остался в строю.
В левую носовую 6-дюймовую башню попали один за другим три 6-дюймовых снаряда. Осколки третьего снаряда, пройдя через прорезь в колпаке, ранили в голову башенного командира лейтенанта Славинского. Его увели на перевязку. Вслед за этим 12-дюймовый снаряд, попавший в вертикальную броню вращающейся части немного выше мамеринца, сдвинул плиту, сорвал ее со всех болтов, связывавших с корпусом башни, приподнял [443] крышу, счистил с крыши колпаки, разбил станину левого орудия и, перекосив башню на катках, заклинил ее. Башня приведена в полную негодность. Вся прислуга выведена из строя. Комендор, соприкасавшийся с броней в момент удара снаряда, мгновенно умер от сотрясения без видимых наружных повреждений.
Два 6-дюймовых снаряда попали в левую среднюю 6-дюймовую башню. Первый снаряд попал в вертикальную броню стола, не причинив вреда, второй разорвался на крыше. Его осколки через горловину для выбрасывания гильз проникли внутрь башни, ранили башенного старшину и двух человек на подаче. Осколки разбили внутри башни механизм открывания двери. Выход на крышу остался через горловину или в погреба через норию.
Снаряд не менее чем 10-дюймового калибра рикошетировал от брони башни в тонкий борт позади башни и так разворотил обшивку, завернув ее внаружу, что лишил башню возможности проворачиваться в корму от траверза.
8-дюймовый снаряд ударил в крышу кормовой 12-дюймовой башни над левым орудием и вогнул крышу, которая ограничила угол возвышения орудия дальностью стрельбы только до 30 кабельтовых. Осколками снаряда, проникшими через амбразуру, был убит один матрос, легко ранены трое, в том числе кондуктор Расторгуев. В вертикальную броню той же башни попал 12-дюймовый снаряд. Башня испытала сильнейшее сотрясение, но продолжала действовать. Все предметы, закрепленные внутри башни на ее броневых стенках, сорваны со своих мест.
Два 6-дюймовых снаряда попали в вертикальную броню и мамеринец кормовой правой 6-дюймовой башни. Вторым снарядом башня была заклинена. Большой осколок застрял между мамеринцем и неподвижной броней. Башня вскоре была исправлена прислугой, которая, отдраив броневую дверь, вышла наружу. Осколок, застрявший в просвете мамеринца, комендоры выбили ломами. Во время исправления был ранен в руку командир башни мичман Бубнов и убит один человек из прислуги башни. Вслед за этим осколки снаряда, разорвавшегося на мостиках, проникли через горловину внутрь башни и тяжело ранили в ногу мичмана Бубнова, который после этого был уведен на перевязку. Командование башней перешло к артиллерийскому квартирмейстеру.
В боевую рубку были три попадания 6-дюймовыми снарядами в броню ниже просвета. Снаряды не причинили вреда, а осколки были отражены козырьками и в рубку не проникли. Вслед за этими попаданиями 8-дюймовый снаряд рикошетировал от воды, ударил в свес крыши рубки с левой стороны и разорвался вблизи просвета. Влетевшими в рубку осколками разбит дальномер Барра-Струда, сбиты боевые указатели и помята часть переговорных труб. При этом тяжело ранены в голову старший минный офицер лейтенант Никонов и младший штурман [444] лейтенант Ларионов, определявший расстояние по дальномеру. Оба выведены из строя и отправлены на перевязку. Командир, старший артиллерист, рулевые и сигнальщики легко ранены и все остались в строю. Часы в этот момент показывали 2 часа 40 мин.
К 3 часам в боевой рубке еще оставались: командир — раненый в голову, старший офицер — в лицо, старший артиллерист Шамшев — в голову и невредимым старший штурман Саткевич. Вследствие порчи дальномера и боевых указателей пришлось перейти на групповой огонь.
Некоторое время еще действовал кормовой дальномер, установленный открыто на кормовом мостике. Определяемое им расстояние приходилось передавать голосом в две 6-дюймовые башни и в 12-дюймовую кормовую башню, так как колонки управления боевыми указателями на мостике были сбиты.
В рубку через просвет непрерывно залетали осколки, отраженные при разрывах от воды, а также от палуб, крыш башен и мостиков. Вскоре после 3 часов залетевшими осколками через просвет рубки снова были ранены — командир в голову, а Шамшев в живот, но оба остались в рубке.
На правом шкафуте начался большой пожар. Был вызван трюмно-пожарный дивизион. Горели на спардеке в коечных сетках койки, мешки и остатки дерева. Пожар разгорался несколько раз от тлевших коек. Дым от пожара проникал в боевую рубку и мешал управлению кораблем. С трудом удалось потушить огонь. Вслед за этим начался большой пожар под полубаком в носовом командном кубрике и шпилевом отсеке, затем непосредственно под боевой рубкой в малярном помещении. Пожары охватили шканцы и кормовое адмиральское помещение.
Помимо этих существенных повреждений и потерь в личном составе, на корабле произошли разрушения от взрыва снарядов и от попадания осколков во всех верхних частях корпуса. Ряд пробоин от снарядов и осколков получили дымовые трубы, но они устояли и тяга в топки котлов держалась вполне удовлетворительно. Мачты, рангоут и такелаж пострадали главным образом от осколков. Грот-мачта перебита между верхним и нижним кормовыми мостиками, но продолжала держаться. Шлюпки и катера избиты осколками и частично взрывами снарядов на рострах. Они уже не могли быть спущены на воду и только загромождали ростерное устройство. В незащищенных палубах, командных и офицерских помещениях много опустошений и разрушений произведено внутренними разрывами снарядов, но сообщение вдоль палуб не было загромождено и трапы между палубами еще сохранились. Пожарные магистрали, кроме некоторых вертикальных отростков, сохранились и могли действовать во всех отсеках.
Уже за этот промежуток времени выяснилась огромная польза от тех мероприятий по подготовке корабля к бою, которые [446] систематически проводились после выхода с Мадагаскара. Благодаря принятым противопожарным мерам и удалению дерева из верхних частей удалось справиться со всеми начинавшимися пожарами.
Фугасные японские снаряды, обладавшие большой взрывной силой, давали огромные местные разрушения и тучи мелких осколков. Но окружающие предметы в помещении сохранялись даже при небольшой искусственной защите в виде броневых колосников, стального троса, противоминных сетей и мешков с углем.
Наиболее неудачной оказалась искусственная защита из командных коек. Раскаленные осколки, пробивая свернутые койки и застревая в них, вызывали возгорание, которое трудно поддавалось тушению.
Несмотря на большое количество попавших в «Орел» крупных и средних снарядов, он ни разу не вышел из строя, сохранил ход, управление и более половины своей артиллерии. Это доказывало, что корабли типа «Суворов» как боевые единицы отличались значительной боевой живучестью. Сомнительно, чтобы японские броненосцы типа «Миказа» смогли вынести столько попаданий и разрушений, какие обрушились на «Орел».
Вторая стадия боя от 3 до 6 часов дня. Период боя от 3 до 5 часов дня был крайне тяжелым для «Орла». После выхода из строя двух передних кораблей — «Суворова», а затем «Александра» — он принял на себя сосредоточенные удары всей колонны неприятеля.
Особенно критическим для «Орла» был десятиминутный контр-галсовый бой после попытки «Александра» прорваться на север. Гром разрывов, лязг рвущейся стали, огненный вихрь, пронесшийся по кораблю, казалось, предрекли ему конец в грозном наступлении разрушительных сил. Но «Орел» выдержал этот сосредоточенный удар, даже не покинув строя. А наступивший после контр-галсового расхождения временный перерыв боя дал кратковременную передышку, чтобы осмотреться и справиться с разгоревшимися пожарами.
За этот промежуток времени «Орел» понес тяжелые потери в личном составе и лишился значительной части артиллерии. В 3 часа 40 мин. был тяжело ранен командир Юнг осколками в руку и в бок при разрыве снаряда, ударившего в свес броневой крыши рубки, контузило лейтенанта Саткевича и он потерял сознание. Осколками того же снаряда убит ординарец командира. Юнга и Саткевича пришлось отправить в операционный пункт.
Во время спуска по трапам командир был смертельно ранен большим осколком снаряда, разорвавшегося на шканцах. Осколок прошел через спину и вышел в бок, задержавшись под кожей. Когда через несколько минут доктор разрезал кожу и достал осколок, то обжег себе руку. Юнг, находясь в бреду, продолжал произносить слова команды. [447]
Тем же снарядом, попавшим в просвет рубки, был сильно контужен в голову старший офицер капитан 2-го ранга Шведе. На время он лишился сознания. Управлять кораблем и артиллерией остался лейтенант Шамшев. Через несколько минут Шведе пришел в себя и принял управление кораблем. Из батареи вызвали мичмана Сакеллари заменить выбывшего старшего штурмана.
После перевязки пришел в рубку лейтенант Славинский, башня которого была разбита. По дороге он потушил с боцманом Воеводиным пожар в церкви на верхней палубе, куда попал 12-дюймовый снаряд, убивший четырех человек, молившихся на коленях перед образом. Не имея прямого дела в рубке, Славинский ушел помогать при тушении большого пожара на шканцах. Здесь при разрыве снаряда большого калибра он был вторично ранен в голову. Из пожарного дивизиона убиты два человека, Славинский без сознания снесен в операционный пункт.
Вслед за этим начались большие пожары на мостиках вокруг боевой рубки. В рубке к этому времени оставались из матросов только два рулевых на штурвале и горнист. Загорелись койки, укрепленные под свесом крыши рубки для улавливания осколков. Обрезать и выбрасывать их пришлось старшему офицеру с горнистом. Затем сзади рубки загорелись прорезиненные переговорные шланги и запасные ящики с 47-миллиметровыми патронами. Едкий дым повалил в рубку, и там невозможно было дышать. Шведе и горнист снова вышли из рубки на открытый мостик и стали выбрасывать за борт горевшие шланги и патроны, причем оба получили контузии от разрыва патронов. Загорелась коечная защита у прожекторов на крыльях мостика. Так как трюмно-пожарный дивизион был занят тушением больших пожаров в корме, то горнисту приказали сыграть сигнал «минной атаки» и вызвать прислугу мелкой артиллерии носового мостика из-под броневой палубы.
Из операционного пункта после перевязки пришел лейтенант Ларионов и начал помогать в управлении кораблем, но скоро снова был ранен в голову осколками и снесен в операционный пункт.
Около 4 часов снаряд не менее 8-дюймового калибра ударил в броню боевой рубки с правого борта ниже добавочных козырьков. Силой взрыва один броневой лист козырька был сорван со всех болтов и брошен внутрь боевой рубки, перебив доску со всеми переговорными трубами. Но избитый осколками штурвал продолжал работать исправно. На нем с начала боя бессменно стояли израненные и окровавленные боцман Копылов и рулевой Кудряшов. У Копылова было оторвано на руке два пальца и сделана на месте перевязка.
Лейтенант Шамшев был ранен в третий раз в голову и стал вызывать кого-либо из групповых командиров на смену. Из правой носовой 6-дюймовой башни вызвали лейтенанта Гирса. [448]
В этот момент в его башне от разрыва неприятельского снаряда вверху воспламенились стоявшие в кранцах 6-дюймовые заряды, возник пожар. Гирс сам открыл дверь башни и отправил на перевязку всю обожженную прислугу, потушил пожар, сделал два выстрела из заряженных орудий и, несмотря на ожоги, отправился по вызову в боевую рубку. Когда он поднимался по штормтрапу под мостиком, там воспламенился парусиновый пластырь и пламя охватило Гирса. Он настолько пострадал, что немедленно был отправлен в операционный пункт. Тогда был вызван из левой кормовой башни третий артиллерист лейтенант Рюмин, контуженный в голову. Он явился в рубку в 4 часа 30 мин., и Шамшев смог уйти на перевязку.
Сношения боевой рубки со всеми помещениями корабля велись по единственной уцелевшей переговорной трубе через центральный пост.
За время с 3 до 5 часов «Орел» получил весьма значительные разрушения по корпусу и башням выше броневой палубы. Разрывы снарядов сопровождались большими пожарами, которые не слились в общий пожар по кораблю, как на «Суворове», только благодаря удалению дерева перед боем и лихой работе трюмно-пожарного дивизиона, которым командовал мичман Карпов. Он укрывал людей под броневой палубой, а сам выбегал на разведку и вызывал дивизион только при серьезных пожарах. Несмотря на то, что он все время носился по самым опасным и незащищенным местам, он остался невредим. [449]
Начались большие пожары в адмиральском и командирском помещениях на верхней палубе, затем на шканцах, мостиках и на катерах у грот-мачты. Горели мягкая и деревянная мебель, пластыри, койки, матрацы, перлиня, мешки, парусиновая изоляция паровых труб, краска на переборках, шпаклевка. Деревянный настил палуб не загорался от разрыва снарядов, но при больших пожарах снизу он тоже начинал пылать.
Около 4 часов разгорелся большой пожар в адмиральской столовой и дым повалил на ют, что сделало невозможной стрельбу из 12-дюймовой башни. Прислуга башни задыхалась в дыму. Командир башни мичман Щербачев уже собирался открыть броневую дверь и вывести своих людей для тушения пожара, но явился мичман Карпов со своим дивизионом и вскоре затушил пожар.
Во время пожара на рострах между дымовыми трубами, где горели шлюпки, паруса, рангоут и деревянные брусья, дым потянуло вниз по вентиляционным шахтам в обе кочегарки. Был момент, когда второе отделение первой кочегарки так заполнило дымом, что младший механик поручик Русанов должен был вывести людей из кочегарки и выключить вентиляторы, засасывавшие дым сверху.
Тяжелые повреждения в этот промежуток времени понес кормовой каземат, в котором помещались четыре 75-миллиметровых орудия. 12-дюймовый снаряд попал в передний угол казематной [450] брони левого борта, разворотил тонкую обшивку и проделал громадную брешь в кают-компании вровень с батарейной палубой. Но броня каземата толщиной 3 дюйма и 2-дюймовая палуба выдержали взрыв без повреждений. Человек находившийся в кают-компании на подаче 75-миллиметровых патронов в кормовой каземат, спасся только благодаря угольной защите борта Уголь поглотил все осколки. Матроса засыпало углем по пояс. Он вылез невредимым, но не мог вытащить из угля свои сапоги.
В кормовом каземате по левому борту взрывом 8-дюймового снаряда, влетевшего в полупортик и разорвавшегося при ударе в тумбу орудия, выброшено из станины переднее орудие. Вся при слуга орудия выведена из строя, а командир каземата прапорщик Калмыков исчез бесследно. Видимо, его выкинуло за борт через орудийный порт. Второе орудие тоже повреждено осколками.
Вслед за этим при ударе 8-дюймового снаряда в броню каземата выше полупортика получилось настолько сильное сотрясение, что люди все попадали, закрепленные предметы сорвались со своих мест, а с борта слетели внутренние легкие щиты. Кранцы с патронами разлетелись в стороны, но взрыва не последовало.
Через раскрытые орудийные порты непрестанно залетали внутрь осколки от разрывавшихся на воде вблизи судна неприятельских снарядов.
На батарейной палубе через многочисленные пробоины легкого борта и от тушения пожаров накопилось много воды Вода не сбегала с палубы, а задерживалась и с шумом перекатывалась с борта на борт. При появлении крена вся вода собиралась к одному борту, увеличивая крен до опасных размеров Из батареи через поврежденные и разбитые шахты трубы и люки (комингсы которых были сорваны) вода попадала в нижние помещения. В погребе 75-миллиметровой артиллерии вода пошла по элеваторам, не имевшим комингсов на батарейной палубе.
После ухода Сакеллари в боевую рубку комендоры средней батареи, обеспокоенные большим количеством воды перекатывавшейся по батарейной палубе, самовольно открыли горловину в коридор позади брони. В него быстро сбежала вода и заполнила сразу весь коридор от 38-го до 44-го шпангоута правого борта. Получился устойчивый крен в 6°, и вся вода на палубах скатилась к правому борту. На циркуляции крен возрос до опасных пределов, но «Орел» еще не имел больших пробоин в тонкой обшивке правого борта. Орудийные порты батареи правого борта также не были повреждены. Их во-время закрыли, и опасность, миновала, хотя крен на несколько минут доходил до 10° Трюмному механику Румсу было дано приказание выпрямить крен и убрать воду с батарейной палубы. Быстро затопили нижние отсеки левого борта 38–44, 47–53, 53–59-го шпангоутов Корабль выпрямился, и тогда перепустили вниз воду из коридора, [451] затопленного комендорами батареи. Из кочегарки откачали воду помпами, затопленные отсеки осушили, и снова трюмные системы были приготовлены к дальнейшей борьбе с кренами.
Сказалась большая тренировка трюмного состава и то, что была разработана усовершенствованная система выпрямления крена с помощью использования креновых труб. Непосредственными исполнителями этой сложной операции у трюмного механика были его двое старшин отсеков унтер-офицеры Федоров и Зайцев, работавшие на корабле еще во время постройки.
Во второй период боя было несколько попаданий 12-дюймовых снарядов в броневой пояс по ватерлинии. Броня всюду выполнила свое назначение: плиты не были пробиты и устояли, корабль не получил пробоин по ватерлинии. Один 12-дюймовый снаряд попал в броню верхнего 6-дюймового пояса против носовой 12-дюймовой башни, два таких же снаряда один за другим ударили в пояс против 6-дюймовой носовой башни. Поднявшиеся столбы воды до 60 футов высотой обрушились на корабль и залили боевую рубку и носовые башни. Когда 12-дюймовый снаряд попал в броневой пояс против 12-дюймовой кормовой башни, то взметнулся столб воды не меньше, чем при минном взрыве. Получив резкий толчок и сотрясение, корабль накренился и сильно рыскнул на курсе. Каскады воды залили ют, покрыли крышу кормовой 12-дюймовой башни. Масса воды хлынула вниз через пробоины в верхней палубе.
8-дюймовый снаряд ударил в броню выше орудийного порта кормового каземата. Его осколки разбили крышку порта, а броня в месте удара моментально раскалилась и расплавилась, образовав стальные сосульки.
В одно орудие кормовой 6-дюймовой левой башни влетел внутрь дула отраженный осколок, который не был замечен при заряжании. Орудие было заряжено сегментным 6-дюймовым снарядом в момент отражения минной атаки на «Суворов». Снаряд не дошел до места и заклинился так, что затвор нельзя было закрыть. Разрядить орудие оказалось невозможным, вследствие чего оно вышло из строя.
Разрушения верхней части корабля быстро увеличивались. На спардеке и на надводных палубах образовался хаос из обломков стали, сорванных легких переборок и разбитых предметов оборудования. Межпалубные трапы почти всюду были снесены, так как их сметало и скручивало взрывами фугасных снарядов. Для сообщения между палубами приходилось пользоваться образовавшимися в палубах пробоинами, спуская в них тросовые концы и заранее приготовленные стремянки.
При всех этих разрушениях машины, котлы, руль и все рулевые устройства продолжали оставаться в целости. Пловучесть и остойчивость корабля сохранились в полной мере. Действовало еще несколько крупных орудий, вращалась часть башен, еще [452] имелись снаряды, а поэтому корабль продолжал яростно сражаться с полным напряжением сил.
Операционный пункт был переполнен ранеными офицерами и матросами. Пришлось организовать переноску перевязанных в смежный отсек броневой палубы, так как площади вокруг перевязочной уже не хватало, а надо было готовиться к продолжению боя. Раненые, прибегавшие или доставленные носилками на перевязку, попадали из самых опасных мест, откуда были видны корабли неприятеля и ход боя. Раненые сообщали свои впечатления даже во время операции под ножом врача.
Благодаря прямой связи со всеми частями корабля операционный пункт скоро сделался центром корабля. Сюда стекались все новости. Раненые офицеры продолжали интересоваться ходом сражения и через посыльных давали свои указания и советы.
Около 4 час. 30 мин. донеслись сверху крики «ура!». Их подхватили раненые внизу. Старший боцман Сайм, спустившись на легкую перевязку, сообщил, что неприятель отступил, а наша колонна ходит кругом подбитого японского броненосца и добивает его.
Потом выяснилось, что боцман видел «Суворова». Многие передавали, что наша правая средняя 6-дюймовая башня, в которой не было офицера, действовала по «Суворову». В разгаре боя, когда в башнях после поворотов колонны утрачивается представление о положении неприятельских сил и их курса, это вполне возможно. Комендоры кормовой 12-дюймовой башни уговаривали мичмана Щербачева открыть огонь по внезапно появившемуся в поле их зрения «Суворову», лишившемуся одной трубы и фок-мачты, что делало его похожим на японские крейсера типа «Матсушима». Но Щербачев узнал «Суворова» по наличию средней 6-дюймовой башни.
Около 4 час. 30 мин. бой начал стихать, а к 5 часам мы вышли из соприкосновения с неприятелем. Наступил перерыв в дневной артиллерийской дуэли, длившейся более трех часов без ослабления.
«Орел» несколько оправился после ожесточенного боя с двух бортов. В это время броненосный отряд Того из-за дыма и тумана потерял нашу колонну во время ее поворота к северу и искал ее в южном направлении. Пользуясь наступлением затишья, на «Орле» успели осмотреть повреждения, убрать убитых, снести на перевязку раненых, затушить все пожары, спустить с палуб воду и приступить к спешной заделке надводных пробоин выше броневого пояса, угрожавших остойчивости при крене свыше 10°. Разнесли пресную воду по башням, в батарею, операционный пункт, погреба, машины и кочегарки. Еще в начале боя напорная цистерна пресной воды на носовом мостике была разбита, а весь трубопровод из нее под верхней палубой [453] перебит, так что все боевые помещения остались без подачи пресной воды.
В операционном пункте тяжело раненых находилось до 40 человек команды и 9 офицеров, остальные после перевязок вновь возвратились на боевые места. Врачи, непрерывно работавшие с 2 часов, успели перевязать всех раненых, а тяжело раненым сменили повязки.
Колонна наша выровнялась, перестроилась и снова направилась к северу по курсу на Владивосток.
Командир носовой 12-дюймовой башни «Орла» лейтенант Павлинов обошел все башни, выяснил их состояние и развел по ним запасную прислугу, взятую из батареи, казематов и от легкой артиллерии на мостиках. В носовой 12-дюймовой башне еще могло действовать правое орудие, пользуясь левым зарядником и ручной подачей. По правому борту в строю оставалась носовая 6-дюймовая башня Гирса, в которую был переведен персонал из левой разрушенной башни Славинского. Средняя 6-дюймовая башня вышла из строя, нория была забита снарядами, проводка выгорела, башня заклинена в мамеринце. Кормовая 6-дюймовая башня Бубнова могла стрелять, пользуясь вертикальным наведением вручную. Кормовая 12-дюймовая башня, несмотря на несколько попаданий в нее, работала исправно, но левое орудие имело ограниченный угол возвышения (не далее 30 кабельтовых) из-за вогнутой над орудием крыши. Управлял башней кондуктор Расторгуев.
Повреждения «Орла» в последней стадии боя до темноты
Последний период боя 14 мая с 6 часов до темноты броненосец «Орел» вел огонь правым бортом против отряда японских броненосцев, а с левого борта подвергался обстрелу броненосных крейсеров. Вместе с головным броненосцем «Бородино» он был главной мишенью огня броненосцев противника, но, в то время как по «Бородино» японцы вели залповую стрельбу всем отрядом, по «Орлу» стреляли один или два корабля.
За это время в правый борт «Орла» попало до пятнадцати 12-дюймовых снарядов; меньшего калибра снарядов почти не попадало. Около 7 часов вечера, когда на «Орел» перенесли огонь броненосные крейсера, покончившие с «Александром III», стали сыпаться снаряды 6– и 8-дюймового калибра с левого борта по верхним частям корабля.
Если бы бой затянулся дальше, то избитый «Орел» уже недолго мог бы выдержать сосредоточенный огонь неприятеля. Боевая сила броненосца к 6 часам вечера истощилась более чем наполовину. Хотя броня еще не была пробита, но большое количество плит расшатано и слабо держалось на болтах. При повторных попаданиях эти плиты стали бы отваливаться. Из повреждений, [454] полученных после 6 часов, наиболее существенными были дальнейшие разрушения башен. В основание правой кормовой 6-дюймовой башни одновременно попали два 12-дюймовых снаряда, разорвавшихся на срезе ниже вращающейся части. Башню совершенно заклинили две сдвинувшиеся броневые плиты защиты подачи и закрученный мамеринец. Лист спардека разрушен и загнут кверху под дно башни. Стойки и угольники, крепившие плиты защиты подачной трубы, счищены газами. Готова свалиться одна плита, сдвинулась внаружу и не имеет никаких креплений. Башня не годна к действию. Пробоина по борту по высоте от верхней палубы до спардека достигает 12 футов длины, общей площадью до 100 квадратных футов.
В адмиральской столовой начался большой пожар. Вскоре еще два 12-дюймовых снаряда попали почти в то же самое место. Один из снарядов, пройдя через обшивку в адмиральский кабинет, взорвался при ударе о верхнюю палубу. Взрывом полностью уничтожены кабинет, спальня и ванная адмиральского помещения. В палубе образовался провал вниз до 8 футов в диаметре.
Начался большой пожар на верхней палубе и ниже в каютах на батарейной палубе. Еще один 12-дюймовый снаряд взорвался на 70-м шпангоуте на настиле бортового среза и сделал дыру в палубе до 60 квадратных футов. Сообщение вдоль среза прервано.
Три или четыре 12-дюймовых снаряда попали на спардек у грот-мачты и разрушили кормы всех четырех катеров на рострах, лебедки, стрелы катеров, нижний и средний переходные мостики, коечные сетки и трапы. Кожух над главным трапом со шканцев вниз в офицерские помещения целиком вдавлен в вырез трапа и совершенно закрыл путь, по которому во время боя шел спуск раненых с верхних частей корабля в операционный пункт.
Два попадания 12-дюймовых снарядов с промежутком в 30 секунд пришлись в поясную броню против операционного пункта, видимо, в нижний броневой пояс. От этих ударов все находившиеся в операционной испытали сильнейшее сотрясение, вызвавшее полуобморочное состояние. Корабль звенел и дрожал всем корпусом. Получился сильный дрейф влево от курса. Появился крен градусов до 6 и держался в течение четверти часа, пока по приказу из боевой рубки трюмные не выпрямили его. Видимо, произошло затопление коридора позади брони или нижних бортовых отсеков через треснувшую обшивку и выскочившие от удара заклепки.
Еще одно такое же попадание пришлось в броню против машинной мастерской в смежное с операционной отделение на нижней палубе. От сотрясения слетели все закрепленные на переборках предметы, а. инструменты вылетели из шкафов и рассыпались по палубе. Находившийся в мастерской человек [455] дважды перекувырнулся через голову. Такой же снаряд попал в поясную броню против 12-дюймовой кормовой башни. Взрывом и осколками уничтожены на большом расстоянии полки для укладки сетей, сорван один шест, а сети разметаны и порваны в клочки.
Когда начались большие пожары на шканцах, в адмиральском и командирском помещениях, то по приемным шахтам машинной вдувной вентиляции стало засасывать в нижние помещения едкий дым, газы от разрыва снарядов и даже пламя. Особенно много дыму пошло в машину по добавочным шахтам машинной вентиляции. Сильные вентиляторы в две минуты заполнили дымом все машинное отделение, так как их приемные шахты выходили в адмиральское помещение. Пока выяснили, что это не пожар в машине, а душит своя же вентиляция при пожарах наверху, люди стали угорать. Послали машинистов на батарейную палубу и выключили вдувную вентиляцию, оставив вытяжную.
В вытяжную шахту естественной тяги горячего воздуха при разрывах вверху посыпались осколки снарядов, разбитые стекла и обломки, проскакивавшие через (решетку из броневых колосников. По счастливой случайности стекла и куски металла не попали между движущимися частями и не вызвали повреждения или заклинивания механизмов. В левую машину по шахте влетел осколок разорвавшегося снаряда до семи фунтов весом, задержавшийся на индикаторных площадках. На нем еще осталось взрывчатое вещество, которое продолжало гореть яркожелтым пламенем, распространяя удушливый газ. У некоторых машинистов появились признаки отравления. Помощник старшего механика Скляревский почувствовал себя дурно, у него началась рвота, продолжавшаяся всю ночь.
Два раза поднималась ложная тревога в бомбовых погребах из-за дыма, попадавшего по вентиляции. Из погребов средней 6-дюймовой башни сообщили в центральный пост, что в погребе пожар и комендоры, чтобы предотвратить взрыв, поспешили открыть затопление. Только явившиеся по вызову трюмные выяснили, в чем дело, закрыли вдувную вентиляцию погребов, прекратили затопление и откачали воду.
После разрыва двух 12-дюймовых снарядов на шканцах в полминуты затянуло дымом и газами весь операционный пункт и отсек, где лежали на койках раненые. Сразу трудно было понять, что происходит. Сначала показалось, что газы проникли через сходной трап и по машинной шахте. Я, находясь у входа в перевязочный пункт, заметил, что дым валит из углов, куда выведены рожки вдувной вентиляции, и поспешил послать санитаров выключить вентиляцию, указав им, где найти выключатели. Вытяжную вентиляцию пустили полным ходом, и в короткое время воздух очистился, хотя наверху бушевал огромный пожар. Угар продолжался всего полторы — две минуты, но многие [456] из лежавших на полу раненых уже потеряли сознание. Лучше чувствовали себя те, кто стоял на ногах.
К концу боя пожары охватили почти всю кормовую часть корабля. Наряду с огнем явилась другая опасность: стала угрожать вода. При тушении пожаров были пущены в ход все имевшиеся пожарные средства. В разных участках корабля работало одновременно до десяти шлангов, ливших воду на палубы и лишь незначительная часть которой сбегала за борт. Часть воды в корме, скопившаяся выше пробоин, уходила за борт через отверстия от осколков и снарядов. Но к концу дневного боя и перед началом минных атак на палубах гуляло до 300 тонн воды. На циркуляциях вода сразу скатывалась на один борт, и корабль шатался, как пьяный. После поворотов он оставался с креном внаружу циркуляции. Такое состояние корабля было чрезвычайно опасным в случае внезапной минной пробоины. Для быстрой уборки воды пришлось прибегнуть к ручному способу отлива воды с помощью керосиновых жестяных банок. Их выдали комендорам в батарею и трюмно-пожарному дивизиону.
Последние попадания в «Орел» залпов 12-дюймовых орудий произошли уже после гибели «Бородино». Видимо, прицел был взят по пламени пожаров в районе грот-мачты. Потребовались громадные усилия, чтобы справиться с распространением огня в этой части корабля. От взрывов и нагревания деформировались двери в адмиральское помещение, в котором был главный очаг пламени. Закрытые двери не поддавались даже ударам ломов, и поэтому нельзя было проникнуть в этот район. Обнаружив пробоины в верхней палубе, проникли в адмиральский кабинет снизу из батарейной палубы. Через пробоины удалось протянуть шланги и подать людям пипки, и только тогда началась настоящая борьба с бушевавшим пламенем.
Правая кормовая 6-дюймовая башня оказалась со всех сторон окруженной костром. Броня ее подачной трубы накалилась докрасна. Сама вращающаяся башня была заклинена в траверзном положении.
Дым из адмиральской столовой застлал весь ют корабля, и оставаться в кормовой 12-дюймовой башне было невозможно. Кондуктор Расторгуев, сменивший башенного командира мичмана Щербачева, приказал прислуге башни спуститься вниз по трапам подачной вращающейся трубы в бомбовые погреба. Стекла прицелов закоптились, через них нельзя было видеть горизонт в густой пелене дыма. К ночи в погребах этой башни остались только два боевых снаряда: за время боя энергично действовавшая башня расстреляла весь свой боезапас.
В погребах носовой 12-дюймовой башни снаряды и заряды еще оставались, так как после выхода из строя одного орудия и порчи подачи второго башня вела редкий огонь из уцелевшей пушки. Но передать боезапас из носовой башни в кормовую по [457] палубам после всех внутренних разрушений не представлялось. возможным.
Ряд снарядов попал в носовую часть корабля. Два 12-дюймовых снаряда попали в носовой отсек на батарейной палубе, где помещалась кают-компания кондукторов. Был вырван весь правый передний клюз, он со всеми креплениями вывалился за борт. Одновременно уничтожен носовой палубный прожектор. Другой снаряд образовал огромную пробоину в борту до уровня батарейной палубы и произвел полное опустошение в кондукторском отделении. На ходу через пробоину начала сильно поддавать волна. Вода раскатывалась по батарейной палубе. Были вызваны трюмные, которые наглухо закрыли непроницаемую дверь в переборке на 13-м шпангоуте и забили дыры от осколков снаряда.
12-дюймовый снаряд ударил в первую броневую плиту верхнего пояса по правому борту, прикрепленную нарезными сквозными болтами к телу форштевня, плита оторвалась, но не отвалилась. Отлетела наружная крышка носового минного аппарата, в аппарат пошла вода, но ее задержала внутренняя крышка.
Ночной бой с японскими миноносцами
Во время дневного боя отряды японских миноносцев неоднократно бросались в атаку, но безрезультатно, так как наши избитые корабли не подпускали их на минный выстрел. Даже «Суворов», «Камчатка» и транспорты успешно отражали минные атаки. Японские миноносцы не смогли днем подорвать ни один корабль. К вечеру им удалось утопить четырьмя минами беспомощный «Суворов» и взорвать транспорт «Камчатка».
Еще днем стало очевидно, что японцы готовятся яростными ночными атаками довершить разгром нашей эскадры, пользуясь расстройством командования и ослаблением поврежденных в артиллерийском бою кораблей. Успеху японских атак должно было содействовать и то обстоятельство, что бой происходил вблизи их баз, вследствие чего даже их малые и тихоходные миноносцы могли участвовать в атаках.
Когда солнце стало садиться, со всех сторон горизонта начали накапливаться отряды японских миноносцев. Еще перед, гибелью «Бородино» впереди по курсу показался отряд из:, восьми миноносцев, шедший фронтом в атаку. После опрокидывания «Бородино» вышел влево «Николай I», держа сигнал «Следовать за мной». Он круто повернул в зюйд-вестовую четверть, в то время как боевая японская колонна уходила на ост, очищая арену своим миноносцам. На нашу кильватерную колонну сразу же стремительно понеслись отряды японских миноносцев. «Николай I» стал увеличивать ход и довел его до 13–14 узлов. Слева на раковине отдельно от колонны оставшихся броненосцев шли отрядом наши крейсера и миноносцы. [458]
Транспорты отстали и рассеялись в разные стороны. Они предоставлены собственной судьбе.
Быстро темнело. Первые атаки мы приняли с норда на контркурсах, затем отдельные миноносцы и целые отряды бросились вдогонку за нами и вели яростные атаки на параллельных курсах, особенно наседая на начавший растягиваться хвост колонны.
Из крейсеров при отряде броненосцев шли: справа «Изумруд», слева «Владимир Мономах». Непрерывные атаки длились с 9 часов до 12 ночи, их было не менее восьми. Миноносцы сближались с нами до двух — трех кабельтовых по правому борту.
«Орел» отражал атаки всего тремя орудиями: одним уцелевшим 12-дюймовым носовым и двумя орудиями правой носовой 6-дюймовой башни. Батарею правого борта, которая, как исключение, в бою не пострадала, приказано было не отдраивать, и все орудийные порты оставались плотно закрытыми. Размещенные на мостиках «Орла» без всякого прикрытия прожекторы, все шесть, были сбиты. Отражением атак командовал лейтенант Павлинов. Чтобы лучше видеть, он вылез на крышу башни и оттуда голосом отдавал приказания в обе башни. Одна мина прошла перед самым форштевнем «Орла». Выпустивший мину миноносец был потоплен на глазах у «Орла» выстрелами шедших сзади кораблей, которые осветили его прожекторами.
«Николай» шел впереди «Орла», имея только один прикрытый с боков кильватерный огонь, по которому мы и ориентировались, чтобы не потерять в темноте своего головного. С помощью временной проводки такой же кормовой огонь был пристроен на корме «Орла». Сзади «Орла» шел «Апраксин». «Николай» сохранил в бою всю артиллерию, кроме одного 12-дюймового орудия в носовой башне. Идя головным, он энергично отражал атаки и «Орел» оказался под его защитой.
С 10 часов ночи по нашему левому борту не стало видно «Мономаха». Сзади в кильватер «Орлу» можно было рассмотреть только два корабля. Небогатов после отражения атак снова привел на курс норд-ост 23° и шел максимальным ходом на Владивосток. Ветер был с зюйд-веста, силой 3–4 балла, с довольно крутой зыбью с левого борта.
Слева до полуночи вспыхивали по горизонту огоньки отдельных выстрелов. Справа вдали показались огни каких-то судов. Можно было предполагать, что ближе к берегам Японии, чтобы перехватить нас в открытом море на пути к Владивостоку, спешили на норд отряды японских броненосцев и крейсеров.
Из наших кораблей, шедших в колонне за «Николаем», пользовался прожекторами только один «Наварин». Он светил во все стороны и часто освещал наши собственные впереди идущие корабли. Иногда в его лучи попадали и неприятельские миноносцы. Один из них был освещен на траверзе «Орла». Миноносец уже выпустил свои мины, был подбит, стоял на месте и сильно парил. Его положение было безнадежным. В луче света [459] ясно вырисовалась на мостике фигура командира, который, опершись локтем на колено, спокойно курил, рассматривая наши обходившие его корабли. Расстояние до него было около кабельтова. Грянул выстрел из 10-дюймового орудия «Сенявина» сзади. Разрыв пришелся в центре борта, миноносец сломался пополам, обе его половины поднялись вверх, сложились вместе, и обломки поднесло к борту «Наварина». Он проследил за ними лучом прожектора, а когда обломки исчезли под водой, закрыл фонарь, и вся картина гибели врага потонула в ночном мраке.
Сзади на горизонте еще долго появлялись вспышки прожекторов. Видимо, оставшиеся корабли в одиночку отбивались от минных атак.
«Орел» все время точно держался кильватерного огня «Николая» и, соблюдая расстояние в два кабельтова, развивал 92 оборота, ход 13 узлов. Механики говорили, что пару хватает с избытком, а машины работают вполне исправно. При необходимости можно развить полный ход. Судя по числу оборотов, корабль мог бы без труда развить до 16 узлов.
Ночью, когда атаки стихли, с «Николая» — семафор «Орлу»: «Как имя судна, кто командир?» Затем был запрос о состоянии артиллерии. Около 2 часов ночи взошла луна, но ее скрыли тучи. Тем не менее можно было рассмотреть, что от всей нашей колонны осталось пять кораблей в следовавшем за Небогатовым отряде. Остальные корабли растерялись за время ночных минных атак, отбились от колонны или стали жертвами неприятельских миноносцев.
Отряд крейсеров, в который входили «Олег» и «Аврора», перестал быть виден еще после первого поворота Небогатова к зюйд-весту перед началом атак.
Только в 2 часа ночи, когда после непрерывного артиллерийского и минного боя, наконец, наступило успокоение, в операционный пункт спустился старший офицер Шведе, имевший сильные контузии в голову, спину и несколько мелких ранений от осколков. С 3 часов дня Шведе заменил раненого командира и вел броненосец во всех стадиях боя. В операционном пункте он обошел всех раненых, расспрашивал офицеров об их состоянии. Командир в это время был без сознания в бреду.
Исправление повреждении и подготовка к продолжению боя 15 мая
К началу минных атак после перевязки на мостик поднялся старший артиллерист Шамшев и вызвал из всех башен артиллерийских кондукторов. Получив информацию о состоянии башен и их повреждениях, он приказал немедленно осмотреть в казематах и батарее все 75-миллиметровые орудия, а затем привести в состояние годности к действию 47-миллиметровые скорострельные орудия на мостиках. На кормовой мостик был послан мичман [460] Карпов, освободившийся от трюмно-пожарного дивизиона после того как удалось окончательно справиться со всеми пожарами.
Лейтенант Павлинов снова обошел все башни и пополнил выбывшую из строя прислугу в тех башнях, где еще оставались годные орудия.
Был вызван старший механик полковник Парфенов и вместе со вторым артиллеристом Рюминым получил задание осмотреть механизмы всех башен, чтобы восстановить те из них, которые еще могли быть использованы при возобновлении боя утром. На правом борту немедленно начали исправлять среднюю и кормовую 6-дюймовые башни, лишенные горизонтального вращения. Надо было удалить сорванные швеллеры мамеринцев, связывавшие вращающуюся часть с неподвижной броней.
В 12-дюймовых башнях начали исправлять электропроводку, механизмы подачи, протирать прицелы, подкачивать жидкость в компрессоры. Из двадцати 47-миллиметровых орудий путем замены частей, взятых из разбитых пушек, удалось подготовить к действию на носовом мостике пять пушек, на кормовом — четыре.
Из двадцати 75-миллиметровых орудий были уничтожены 10: носовой и кормовой казематы по четыре орудия целиком, а в батарее из двенадцати орудий выбиты два по левому борту. Оставшиеся орудия батареи могли действовать только на дистанции до 30 кабельтовых.
Из минной кладовой был поднят на мостик снятый с минного катера малый 40-сантиметровый прожектор и к нему сделана проводка. Однако сила его света оказалась слаба и от использования его при отражении атак пришлось отказаться, так как луч этого прожектора не мог бы открыть неприятельские миноносцы, но зато выдал бы наше присутствие врагу.
Одновременно с исправлением артиллерии и электропроводки начали заделку пробоин и отверстий от осколков в борту по батарейной палубе, которые более всего угрожали живучести корабля. Параллельно шла уборка воды с палуб, осушение затопленных отсеков, расчистка проходов по палубам, установка сбитых трапов и восстановление отростков перебитых пожарных труб. Заделку пробоин трюмно-пожарный дивизион начал с носа, так как при ходе в 13 узлов корабль сильно принимал воду через пробоины носовой части, приходившиеся на 8–10 футов выше ватерлинии. Особенно большие трудности встретились при заделке пробоин с обоих бортов в кондукторском помещении. Дыры от 6-дюймовых снарядов до 3 футов в диаметре удалось хорошо закрыть щитами и командными койками, но для заделки огромных пробоин от 12-дюймовых снарядов в правом борту потребовалось создать из брусьев и досок переборку от одной палубы до другой. Мелкие дыры внутри корабля забили пробками на пакле, койками и брезентами. [461]
В носовом отсеке в батарейной палубе было снесено несколько вентиляционных труб. Вода по ним сбегала вниз, затопляя отсеки ниже грузовой. Постепенно заполнились отделения балластное, сухарное и носового минного аппарата.
Палубные отверстия от сбитых труб заделывались койками и деревянными крышками. Трюмным пришлось затратить много труда, чтобы закрыть в батарейной палубе броневую 2-дюймовую крышку из отделения носового минного аппарата, которую минеры второпях по боевой тревоге закрыли обратной стороной. Тяжелая крышка заклинилась в прорези палубы, оставив большие отверстия вниз, по которым вода сбегала из кондукторской кают-компании в отделение минного аппарата. Трюмные выбили крышку упором снизу и, перевернув, установили ее как должно, резиной вниз. К 10 часам трюмные восстановили непроницаемость носового отсека, наглухо задраили дверь в переборке на 13-м шпангоуте и укрепили ее деревянными упорами. В это время другая партия трюмных вела заделку пробоин в борту кормового отделения батарейной палубы, где приходились офицерские каюты. С правого борта были две большие пробоины размером 4 X 5 ½ футов, нанесенные 8-дюймовыми снарядами: одна пробоина в каюте Ларионова на 2 фута выше батарейной палубы, другая — в каюте старшего механика. Кромки этих пробоин — ровные, но слегка загнутые внутрь. Через них то и дело вкатывались в батарейную палубу гребни волн. Обе пробоины удалось накрыть снаружи деревянными щитами, притянутыми к борту с помощью нарезного болта, пропущенного через поперечный брус, заложенный изнутри судна. Однако вследствие кривизны борта щиты отошли внизу и вверху почти на фут от обшивки. Пришлось на щиты укрепить по нижней кромке мягкие подушки из коек и матрацев и подтянуть их натяжными болтами. Эта заделка отверстий не могла бы выдержать давление воды при крене и погружении в воду, но она была достаточна для прикрытия от гребней волн.
Самой опасной оказалась пробоина по левому борту на 71-м шпангоуте в моей каюте № 20. Она была размером 5X6 футов и доходила почти до батарейной палубы, имея чрезвычайно рваные загнутые кромки обшивки. Выпрямить кромки с помощью молотов не удалось. Попытки закрыть пробоину щитом снаружи были безуспешны, так как волна с левого борта ударяла в заделки и выбрасывала койки. По окончании дневного боя трюмный механик Румс взялся за заделку этой пробоины, так как эта бортовая дыра угрожала опасностью в случае подводной пробоины и крена. Убедившись в невозможности ее заделать, пробоину накрыли парусиновым пластырем снаружи борта, а концы паруса закрепили внизу за полки сетевого заграждения и сверху тросовыми концами привязали к кнехтам на юте. Эта мера сразу уменьшила попадание воды из-за борта при проходе гребней. [462]
Работы по заделке отверстий в наружном тонком борту затруднялись еще необходимостью вести все работы в полной темноте, лишь изредка пользуясь аккумуляторными фонарями, так. как свет внутри корабля через пробоины мог привлечь миноносцы.
Незаделанной осталась огромная пробоина по левому борту в кают-компании рядом с кормовым казематом 75-миллиметровых орудий. Пришлось воспользоваться легкой переборкой кают-компании на 87-м шпангоуте, заложив ее дверь и заделав отверстия, чтобы пресечь возможность распространения воды в нос. С левого борта имелись значительные пробоины от 6-дюймовых снарядов в борту батарейной палубы. Они приходились значительно выше броневой палубы, перекрывающей броневой пояс по ватерлинии. Некоторые из них удалось закрыть деревянными щитами с внутренним поперечным брусом и натяжным болтом, заткнув щели пеньковыми просаленными матами, а остальные,. не представлявшие опасности, оставили открытыми.
Часть пробоин не была обнаружена и подавала воду в батарейную палубу, но трюмные не знали, откуда проникает вода. Так, пробоина была обнаружена по левому борту в помещении лазарета между 29-м и 31-м шпангоутами. 12-дюймовый снаряд ударил в верхний броневой пояс ниже броневой палубы и взрывной волной оторвал тонкий борт от соединения с палубой на протяжении 10 футов, вдавив его внутрь судна. Исковерканные внутренние устройства, мебель и легкие проницаемые переборки загородили доступ к этому отверстию в борту. Пробоина, прилегавшая к броневому траверзу на 31-м шпангоуте, принимала много воды, так как была расположена низко, непосредственно над поясной броней.
Все орудийные порты средней батареи удалось исправить и плотно задраить, что значительно способствовало обеспечению живучести «Орла». Благодаря заранее принятым мерам против пожаров, заготовке материалов и щитов для закрытия пробоин и средств для быстрого выпрямления кренов «Орел», несмотря на громадное число попаданий в него крупных неприятельских снарядов, справился с пожарами и избежал опрокидывания. Правда, оставшиеся горючие материалы, которые нельзя было удалить самостоятельно без общего приказа по эскадре, были причиной возникновения крупных пожаров, например в адмиральском кормовом помещении. Во всяком случае, пожары не получили такого распространения, как на других однотипных броненосцах 1-го отряда, и не превратились в угрозу для его существования. Палубный деревянный настил воспламенился только на полубаке, когда произошел пожар в шпилевом отделении.
Пожарные рожки на спардеке были открыты с начала боя, и вода обильно лилась на деревянную палубу. На спардеке все время стояли лужи, а избыток воды сбегал за борт. Но когда [463] спардек был пробит снарядами и осколками, то вода стала стекать в нижележащие помещения, откуда стоков не было. Трюмные, заметив это, закрыли во многих местах отростки пожарной магистрали.
С верхней палубы по разбитым шахтам и сорванным трубам вентиляции вода попадала в угольные ямы, в кладовые и в бомбовые погреба, а из батарейной палубы стекала на нижнюю палубу через сходные трапы, с которых при разрывах на броневой палубе счистило газами комингсы. Большое количество воды набралось под полами кочегарок, куда ее приходилось спускать из бортовых отсеков после выравнивания крена.
К 2 часам ночи была закончена заделка пробоин в бортах и уборка воды с палуб. Корабль приведен в относительный порядок для продолжения боя.
Все эти исправления носили временный характер и предохраняли только от захлестывания гребнями волн. Давления воды при крене эти заделки не выдержали бы, и безопасный угол крена обеспечивался только высотой неповрежденного броневого борта, достигавшего 5–5 ½ футов. Поэтому предельный угол крена не превышал 10°, после чего в воду начали бы погружаться пробоины борта по батарейной палубе и остойчивость корабля быстро бы упала. С левого борта три пробоины — на 31, 79 и 90-м шпангоутах — оставались без заделки, их снаружи лишь накрыли пластырями от захлестывания волн.
Уборка палуб шла непрерывно всю ночь и не прерывалась, даже в моменты минных атак. За борт выкидывались все негодные разбитые предметы, обгорелые койки и побитая мебель из. адмиральского и офицерского помещения и из всех жилых отсеков. С командного мостика и между палубами были установлены деревянные стремянки или повешены шторм-трапы.
Когда закончились неотложные работы, настало время вспомнить и о личном составе. Команде выдали консервы и хлеб, по всем помещениям разнесли пресную воду, отпустили спать людей, не занятых на вахте и на работах, разрешили спать персоналу башен и погребов. На ют были вынесены 26 неубранных трупов, обнаруженных на корабле, чтобы на рассвете предать их морю. В операционном пункте произведена полная приборка помещения. Часть раненых вынесена в другие отделения на нижней палубе, в прачешную, сушильню, машинную мастерскую и в арсенал.
На командном мостике ночью шло совещание о том, чего можно ждать утром. Японские потери в бою оставались неизвестными. Но, видя гибель наших сильнейших кораблей, все были склонны ожидать, что и японцы имели тяжелые потери. За период минных атак не слышали ни одного минного взрыва, а поэтому мы надеялись, что наша колонна ночью только разделилась, но не потерпела крупного урона. Ждали, что утром откроются идущие параллельным курсом отбившиеся суда или [464] отряды. Соединившись вместе, мы могли бы рассчитывать выдержать бой против пострадавших кораблей противника. Чем ближе нам до боя удастся подойти к Владивостоку, тем больше шансов получить поддержку крейсеров «Громобой» и «Россия», а подбитым кораблям добраться до своих берегов.
Готовясь к продолжению боя наутро, привели в полную известность состояние артиллерии броненосца и наличие оставшихся боевых припасов. Выяснено следующее. Носовая 12-дюймовая башня: осталось одно правое орудие, подача снарядов талями вручную, заряды подаются уцелевшим левым зарядником; в наличии 52 снаряда, главным образом бронебойных. Кормовая 12-дюймовая башня: правое орудие исправно, левое действует на 30 кабельтовых; имеются 2 бронебойных и 2 фугасных снаряда. 6-дюймовые орудия правые: носовая башня может действовать вручную; средняя башня заклинена, проводка выгорела, прицелы испорчены; кормовая башня заклинена по траверзу, подача — вручную; прицелы исправны.
Тоже левые: носовая башня совершенно разрушена; левая средняя действует в нос от траверза, механизмы исправны; осталось 10 бронебойных и 10 фугасных снарядов; в левой кормовой механизмы исправны, прицелы пострадали, в строю одно орудие, снарядов на 110 выстрелов.
75-миллиметровые орудия: в батарее уцелело 10 орудий.
47-миллиметровые орудия: осталось 9 орудий (5 на носовом мостике и 4 на кормовом).
Шлюпки все разбиты или сгорели, катера обращены в груду лома, стрелы и лебедки для спуска уничтожены. Дерево израсходовано для заделки пробоин, половина коек сгорела. Спасательные средства отсутствуют.
Из строевых офицеров остались здоровых три: второй минный офицер лейтенант Модзалевский (находился при подводных минных аппаратах), лейтенант Бурнашев (ревизор, центральный пост) и мичман Карпов. Из раненых остались в строю контуженные старший офицер капитан 2-го ранга Шведе, лейтенанты Рюмин и Павлинов, мичман Сакеллари. Инженер-механиков осталось в строю пять человек, один отравлен газами. Из команды выбыло до 40 человек убитыми, ранено тяжело 42 человека, легко — 60 человек. В строю — 745 человек.
Благодаря расходу снарядов, угля, воды, масла и выброшенных за борт предметов за время боя броненосец разгрузился до 800 тонн, всплыл на 16 дюймов, показался из воды главный броневой пояс. Механизмы и руль исправны, топлива осталось 750 тонн. Полный ход сохранился до 15 1/2–16 узлов.
С рассветом старший офицер Шведе сообщил, что уцелевший отряд состоит из пяти кораблей. Головным идет «Николай I» под флагом Небогатова, за ним следуют «Орел», «Апраксин» и «Сенявин», а на правом фланге держится крейсер «Изумруд». Остальные суда нашей колонны, последовавшей за [465] «Николаем» с наступлением темноты, за ночь исчезли. На горизонте пока ничего не видно, но есть надежда соединиться с нашими крейсерами и миноносцами, которые, повидимому, в дневном бою 14 мая пострадали мало. Так или иначе, надо быть готовыми к продолжению боя, потому что японцы, располагая преимуществом хода, несомненно, забежали вперед. Может быть, удастся проскользнуть мимо японцев, пользуясь тем, что через узкое место пролива эскадра прорвалась в открытое море.
В 5 часов на левой раковине были замечены дымки судов, шедших параллельным курсом с нами. Возник вопрос: кто идет — свои или чужие? Сигнальщикам казалось, что они видят желтые трубы, узнавали «Олег», «Аврору», «Донского», «Мономаха», «Нахимова». Возникла надежда, что усмотрен отряд крейсеров Энквиста, к которому пристали некоторые из наших отбившихся кораблей. Сзади на горизонте замечено судно, похожее на «Ушакова», но оно скоро скрылось. Погода была ясная, туман рассеялся, ветер стих, но оставалась значительная зыбь от волнения предшествующего дня. По сигналу адмирала с «Николая» «Изумруду» было приказано выяснить, какие суда идут параллельно с нами слева. Пройдя около трех миль, он быстро вернулся и сообщил, что это японские крейсера. Следовательно, мы были уже открыты и находились под неусыпным надзором неприятеля. С «Николая» сигнал: «Приготовиться к бою». Так как наблюдавший за нами отряд состоял из легких крейсеров, то наш отряд был еще достаточно силен, чтобы вступить с ними в бой. «Николай» повернул влево и пошел на неприятеля, но японские суда, обладавшие более высоким ходом, уклонились от столкновения и стали удаляться. «Николай» привел на прежний курс.
Крейсера противника снова легли на параллельный курс с нами, а число их стало постепенно возрастать. Очевидно, они вели переговоры по беспроволочному телеграфу с главными силами и действовали по инструкции командующего.
Было 6 часов утра, когда я, обессиленный почти 48 часами бодрствования и всеми потрясениями предыдущего дня, попросил баталера Новикова помочь мне перейти в соседнюю машинную мастерскую, где надеялся прилечь на 1–2 часа до нового боя. Для этого потребовалось подняться на батарейную палубу и спуститься по другому трапу в смежный отсек. Устроившись здесь на столе токарного станка и подложив под голову матросский бушлат, я скоро забылся, но и во сне продолжал переживать картины боя. Из состояния кошмара меня вывел Новиков, спустившийся ко мне в машинную мастерскую в 8 часов. Он принес сухари и консервы и сообщил, что справа от нас показался второй отряд в шесть судов. Видимо, нас обгоняет отряд броненосных крейсеров. Итак, мы уже в тисках. Деваться некуда. Небогатов продолжает идти вперед. [466]
Сдача адмирала Небогатова и четырех броненосцев
Около 9 час. 30 мин. утра пелена сгустившегося тумана, закрывавшая горизонт впереди по нашему курсу, внезапно поднялась и нашим кораблям открылось необычайное зрелище: путь вперед на север к Владивостоку нам преграждала японская эскадра в составе всех броненосцев и крейсеров, с которыми мы выдержали смертельный бой накануне. С флангов и с тыла мы уже видели отряды крейсеров и судов береговой обороны со скрывавшимися за ними миноносцами.
Пока коридор между отрядами противника оставался открытым впереди, мы покорно шли по единственному возможному пути. Но теперь, когда завеса тумана с утренними лучами солнца поднялась, мы увидели, что и это направление оказалось прегражденным, так как с севера на нас надвигалась строем фронта колонна кораблей, включавшая все главные силы адмирала Того. Наш отряд из пяти кораблей оказался охваченным со всех сторон горизонта железным кольцом всего японского боевого флота. На этот неравный бой японцы собрали 27 броненосцев и крейсеров, не считая миноносцев и посыльных судов. Все корабли, насколько можно было видеть, не имели никаких наружных повреждений! Трубы, мачты, мостики и борта сохранили вполне исправный вид.
Неприятель с дистанции 70–80 кабельтовых открыл огонь по флагманскому кораблю «Николай I». Стрелял всего один корабль, концевой из отряда броненосцев, видимо, крейсер «Касуга». После перелета и недолета третий боевой снаряд накрыл цель. Далее, несмотря на огромную дистанцию, все снаряды стали попадать в корабль под адмиральским флагом.
«Николай» остановился и застопорил машины, другие наши корабли также остановились. «Николай» на огонь противника не отвечал и поднял сигнал по международному своду «9–5–3», что означало: «Окружен, сдаюсь». Вслед за этим семафором было передано по отряду: «Окруженный превосходными силами неприятеля, вынужден сдаться».
«Орел» еще до поднятия сигнала о сдаче открыл огонь из правой средней 6-дюймовой башни, сделав два пристрелочных выстрела, после которых должна была начать действовать носовая 12-дюймовая башня из уцелевшего орудия, уже заряженного.
Некоторое время сигнал Небогатова о сдаче «Орел» не репетовал, но так как японцы продолжали расстрел «Николая», то «Орел» вместе с другими двумя кораблями поднял тот же сигнал.
Адмирал не предупредил, за краткостью времени и внезапностью, о своем решении сдать весь отряд, так что командиры кораблей были поставлены перед совершившимся фактом сдачи. Адмирал Небогатов, опираясь на право командующего отдельным [467] отрядом кораблей, решил вопрос единолично после краткого совещания на мостике со своим штабом.
Японцы не сразу разобрали сигнал Небогатова и некоторое время продолжали обстрел «Николая», который стоял с застопоренными машинами. На нем была разбита дымовая труба, получена огромная пробоина в носовой части у ватерлинии, возник пожар на носовом мостике. Несколько человек команды ранено осколками. Полагая, что сигнал не разобран японцами или не виден им, Небогатов приказал поднять японский флаг. Три других корабля сделали то же. Крейсер «Изумруд» первоначально автоматически повторил сигнал адмирала и стал поднимать японский флаг, но, разобравшись, спустил флаг и дал полный ход, бросившись на прорыв через смыкавшуюся линию крейсеров. За ним погнались два наиболее быстроходных крейсера «Касаги» и «Читозе», но «Изумруд» вырвался из кольца ранее, чем оно сомкнулось. Сразу стало очевидно, что японцам его не догнать. Небогатов вызвал на «Николай» командиров трех кораблей и заявил им, что он сдал суда во избежание бесполезного [468] кровопролития. Адмирал Того согласился разрешить офицерам вернуться в Россию при оружии, с условием, что судам не будет нанесено повреждений. На кораблях решение о поднятии сигналов о сдаче также было принято на мостиках единолично командирами.
На кораблях раздавались протесты офицеров и матросов, но организованного коллективного сопротивления нигде не было оказано. Немедленно подошли японские миноносцы и стали принимать на борт наших офицеров и команды для размещения их на японских кораблях. «Николай», «Апраксин» и «Сенявин» они взяли на буксир и повели в японский порт.
С «Орлом» положение было более затруднительное из-за его многочисленных повреждений и большого числа раненых. Японцы увезли старшего офицера Шведе, старшего механика Парфенова, Румса, Сакеллари и Модзалевского, которых поместили на броненосец «Асахи». Половина команды также была переведена на этот броненосец. Всех раненых офицеров, механиков, врачей и ревизора оставили на «Орле» и перевели в менее разрушенные лазаретные помещения в носовой части. На броненосец назначен японский командир, механик и 80 человек машинной и котельной команды, которые должны были наладить работу механизмов, чтобы довести корабль до ближайшего японского порта. После этих мероприятий японская эскадра стала уходить отрядами по разным направлениям. «Орел» остался один с японским десантом на борту под конвоем миноносца. На другой день «Орел» был приведен в порт Майдзуру, а все раненые офицеры и матросы размещены в госпитале.