Через много лет

Есть на земле места, людская тропа к которым никогда не зарастет. Сапун-гора — одно из таких мест.

Сама по себе гора ничем не примечательна — ни высотой особенной, ни красотой отменной. Гребень ее вечно был пустынным: редкие кусты дубняка с держидеревом [134] да скудная неприветливая трава — вот и все. Но Сапун-гора хранит память о событиях, которые не забудутся в веках.

1944 год... Чем дальше он уходит в глубь истории, тем сильнее становится желание снова побывать на земле, политой каплями и твоей собственной крови. Со временем это желание перерастает в неотразимое веление сердца. И я исполняю его — летом 1959 года приезжаю сюда. Мои спутники: жена и дочь.

Сапун-гора... Широк обзор с ее вершины. На юге ясно различимы башни Генуэзской крепости в Балаклаве. На севере все так же белеет Сахарная Головка. А чуть подальше скрывается в горах пещерный город Инкерман.

Золотая балка, как и 15 лет назад, провалилась в серый утренний туман. Смотрю в бинокль, но видно плохо. Напрягаю память. И вот в глазах, словно в калейдоскопе, вспыхивают кадры видимого и представляемого: я вижу то сегодняшние сады и виноградники, то сплошь исковерканную воронками безжизненную землю тех дней; то с упоением вдыхаю ароматный воздух лета сегодня, то с горечью откашливаюсь от удушливого смрада, которым он отравлен был тогда...

Задыхаясь от прилива чувств, спускаюсь вниз. По телу бежит озноб, будто погружаюсь в холодный родник. Сквозь пелену навернувшихся слез видится бой, и в памяти возникают имена боевых друзей.

Вот она, скала! Та самая, под которой стояли наши минометы. Ищу глазами вокруг... А вот и мой окопчик!

Склоняюсь над бруствером. Разнимаю траву... Осколок. За 15 лет он порядком заржавел, но «боевую» форму не потерял. Осколки и гильзы можно было встретить на каждом квадратном дециметре голой земли. Но этот... Этот кусочек металла, тогда раскаленный и несший мне смерть, а теперь холодный и безопасный, я не мог выпустить из дрожащих от волнения рук. [135]

Между тем высоко над горными вершинами поднялось крымское солнце, исчезли тени, рассеялся туман, голубая дымка нежно заколыхалась в воздухе.

Я поднялся на гребень. Нет на нем больше запустения. Трудящиеся Севастополя заложили здесь парк. Назвали его парком Славы. Вот главная аллея. Молодые сосны по обеим ее сторонам уже хорошо прижились. В самом начале аллеи стоит обелиск с красным вымпелом наверху. Это памятник воинам 51-й армии. На самой высокой точке горы поднялся другой обелиск — памятник героям Отдельной Приморской армии.

В 1963 году повидался я с Сапуном вторично.

Людно стало на горе: экскурсанты и туристы группами и в одиночку приехали сюда со всех концов страны.

С интересом слушают они рассказ экскурсовода. Внимательно всматриваются в голубые дали вокруг. С волнением заглядывают в окопы и блиндажи. Осторожно кладут свои ладони на металл умолкших орудий. С затаенным дыханием в абсолютной тишине стоят у полотна диорамы «Штурм Сапун-горы 7 мая 1944 года».

В 1964 году Севастополь праздновал 20-летие своего освобождения. Был на этом празднике и я.

...Построившись в колонну по четыре, идем по главной аллее парка на Сапун-горе.

По обеим сторонам аллеи — плотные шеренги почетного караула из моряков Черноморского флота. Руки в белых перчатках прижали к груди новенькие вороненые автоматы. Белеют матросские бескозырки, полощутся их ленточки на ветру. Напоминая волны моря, плещутся синие воротнички... Красиво! Трогательно!

По-детски любознательными глазами матросы всматриваются в лица людей, идущих в этой необычной колонне. Генералы и адмиралы, солдаты и матросы — все в одном строю. Всех их связывает героическая судьба Севастополя. Каждый из них играл в этой судьбе свою роль, большую или маленькую, но все равно важную. [136] Вот идут Герои Советского Союза генерал армии Я. Г. Крейзер и адмирал Ф. С. Октябрьский, рядовой Иван Яцуненко и старший сержант Мария Байда и многие-многие герои, отмеченные и не отмеченные Золотыми Звездами. Все они пришли сюда вместе с тысячами жителей города и многочисленными гостями, чтобы почтить память своих соратников, павших на этой священной земле в жестокой схватке с врагом.

Остановились у обелиска Славы. Читаем волнующие слова:

В тот же день в новом районе города, носящем имя Горпищенко, около вновь построенного кинотеатра «Севастополь» герои заложили парк Победы. Главная его аллея так и будет называться — Аллея героев. Именные дощечки на деревьях будут вечно напоминать потомкам о людях, чьими руками посажены эти деревья, и о тех событиях, в ознаменование которых заложен этот парк.

Но самым интересным было посещение Севастополя в 1969 году, когда город-герой праздновал 25-летие своего освобождения.

К этому времени мне удалось разыскать некоторых однополчан: в Волжском — Чернышева, в Запорожье — Карпенко, в Нижнем Тагиле — Абашева. Списались. И в свое время получили приглашение на праздник.

С Абашевым мы поехали вместе. Чернышев уже знал, что наш поезд идет через Волгоград, и пообещал встретить. Так и произошло: он встретил нас на перроне. Но что интересно: подойдя ко мне, своему однополчанину, [137] несколько секунд он стоял и смотрел молча. А в эти секунды, стреляя глазами по сторонам, я пытался найти своего друга где-то вдали, среди густой массы людей, не замечая, что тот стоит уже рядом.

— А это не он? — спросил меня Абашев.

Взглянув на человека, который, улыбаясь, в упор смотрит на меня, я сразу узнал:

— О-он! Он самый!

Крепко мы обнялись и долго-долго не могли высвободиться из плена этих дружеских объятий.

Шестое мая. Севастополь. Южная бухта. Знакомый вокзал...

Ночь. Но на перроне нас встретил человек с красной повязкой на рукаве. Это был представитель оргкомитета по празднованию.

Утро 7 мая. Ровно 25 лет назад в это утро мы были еще за Золотой балкой, а в Севастополе хозяйничали немцы. Сегодня мы идем по новой улице, носящей имя одного из участников обороны и освобождения города Героя Советского Союза полковника Горпищенко.

Свежий утренний воздух с характерным морским привкусом наполняет грудь. Нежная зелень газонов, яркое разноцветье деревьев и кустов.

Попутно зашли в парк Победы.

Вот она, знакомая Аллея героев. Первое дерево справа с надписью на дощечке: «Посажено адмиралом Октябрьским». Второе слева: «Посажено генералом армии Крейзером». Каменные плиты под ногами словно говорят: «Не спешите... Читайте...» И мы не спешим. Читаем все надписи подряд. Всматриваемся в деревья, будто встречаемся с самими героями.

А вот и мое!

Посадила его Мария Карповна Байда. Я лишь немножко помог, постольку оно и «мое».

Прошли по всей аллее туда и обратно: смело тянутся вверх и расширяют свои кроны деревья. Уже шумит, [138] хотя еще и негромко, но шумит листвой платановая аллея! Ее возраст 5 лет. Отсчитает время десятилетия. Все дальше и дальше в глубь истории будет уходить боевой 1944 год, но все сильнее и сильнее будет шуметь аллея, воспевая вечную славу героям.

Горком партии. Людей здесь сегодня уже тысячи. И не так просто в этой массе отыскать своих однополчан. Вышли мы с Абашевым на улицу и направились к площади Нахимова. Где-то должен появиться Карпенко (он уже зарегистрировался). Идем. И вот навстречу нам неторопливой походкой, немного наклоняясь вперед, шагает человек. Памятным прищуром глаз он смотрит на меня и сдержанно улыбается. Мало изменилось с тех пор его лицо...

— Григорий Иванович, ты?!

— Конечно я!

Четыре руки мгновенно сплели нас в объятия. Долго не могли мы оторваться друг от друга: ослаблю руки я — обнимает он, ослабит руки он — сильнее прежнего обнимаю его я... Так встретились однополчане через четверть века! Сколько утекло воды в Волге, на берегу которой живет теперь Чернышев. Сколько прошумело воды через Днепрогэс, по плотине которой ежедневно проходит Карпенко, отправляясь на работу на алюминиевый завод. Даже моя маленькая Исеть немало унесла воды за эти 25 лет.

И все-таки мы встретились.

А сколько их сегодня, таких радостных, таких горячих встреч! То в одном месте, то в другом крепко обнимаются и целуются седые люди, не стесняясь соединить на своих морщинистых щеках горячие солдатские слезы. Нередко, поддавая друг другу дружеские тумаки, они торжествующе восклицают: «Жив, чертяка! Жи-ив!» И это восклицание воспринимается теперь как эхо давно отгремевшего боевого «Ура!»...

Сапун-гора. [139]

У обелиска 51-й армии состоялся митинг. Генерал-лейтенант Телегин кратко сказал о боевом пути армии. Минутой молчания почтили память погибших товарищей...

Осматриваем... Кто не был здесь с 44-го, тот не сразу узнает гребень горы: была пустыня, а теперь — памятники, диорама, музей, парк!

На площадках демонстрируются артиллерийские орудия: наши — на одной, немецкие — на другой. Когда-то грозные и непримиримые, стоят они теперь в мирном безмолвии. Осматривая эти стальные машины смерти, наверно, каждый думает: «Пусть не оживут они больше никогда! Пусть навечно останутся немыми!»

После осмотра диорамы и музея повел я друзей к нашим огневым позициям. По склону горы спустились к памятной скале. Остановившись на вершине, все обратили внимание на сохранившийся здесь круглый окоп.

— Пулеметное гнездо. Выгодную позицию выбрал фриц! — говорит Чернышев.

Потом он долго всматривается в даль, что за Золотой балкой, пытаясь узнать место наших исходных позиций, определить, каким путем шли к Сапун-горе, какой тропкой поднимались по ее крутому склону и где поставили минометы.

И узнает:

— Точно! Вот тут, под этой скалой! Отсюда 8 мая и стреляли!

Спустившись со скалы, мы действительно обнаружили неглубокие окопы. За 25 лет они значительно пообрушились, заросли кустарником и травой. Но глазами хозяина узнать их еще можно.

Сели в автобус. По асфальтированному шоссе он легко скатился в Золотую балку и остановился у железной дороги. Отсюда мы окончательно разглядели место исходных позиций и пути продвижения к горе.

— Вон они, овражки, по которым бегал наш Афонин.

— Правильно. Здесь мы и шли. [140]

— А во-он там — Федюхины высоты. Помните, где немец нас бомбил?

— Да, ту бомбежку не забыл, наверно, никто...

Проехав по балке возле Сахарной Головки, через Инкерман, мы поднялись на Сапун-гору уже с другой стороны. Подъехали к братскому кладбищу близ деревни Дергачи. Здесь похоронен полковник Горпищенко, командовавший бригадой морской пехоты и при обороне, и при освобождении Севастополя. Здесь же похоронены многие его соратники. Позднее сюда перенесены и погребены в братских могилах останки воинов, которые в дни войны были похоронены в разных местах в районе Сапун-горы.

Девятое Мая — День Победы. Самый накал праздничных торжеств. Все участники собрались у Дома офицеров. Построились в колонну по шесть. Точно в назначенный час колонна двинулась к площади Нахимова.

По обеим сторонам улицы тесно от людей, пришедших посмотреть, поприветствовать и послушать ветеранов войны. Люди дарят нам цветы. «Слава освободителям!», «Привет героям!» — слышится вокруг. Пожилые то и дело смахивают с лица неподвластную слезу. Лица молодых румянятся от безмятежной радости, щедро одаривая всех белозубыми улыбками.

В торжественном строю — около пяти тысяч человек. У всех блестят ордена и медали на груди да серебрится седина в волосах. Ветераны! В выгоревших, потрепанных гимнастерках вошли они сюда 25 лет назад и подняли победное знамя над освобожденным Севастополем.

Гордо высится над площадью памятник адмиралу Нахимову. Недалеко от него — трибуна. Вплотную подошли к ней мы, теснимые плотным окружением хозяев, заполнивших всю площадь.

На трибуну поднялись партийные и советские руководители города и области, представители городов-героев, военачальники. Среди них — Герой Советского Союза [141] Почетный гражданин города Севастополя адмирал Октябрьский.

От имени молодежи говорит студентка Валентина Кирьянова:

— Мы клянемся вам, ветераны Великой Отечественной войны, что молодежь будет всегда свято хранить боевые традиции отцов и, если потребуется, готова повторить ваши бессмертные подвиги!

...Вечером ветераны 267-й Сивашской Краснознаменной Ордена Суворова стрелковой дивизии собрались в одном уютном кафе, чтобы побыть в более узком кругу, поужинать за одним столом, вспомнить боевые дни.

Первое: минута молчания — дань памяти погибшим. Дальше — ужин с многочисленными тостами и пожеланиями.

И разве могла обойтись такая редкая встреча без любимой фронтовой песни? Дружно раздалась она за столом:

Поздней ночью разошлась наша Сивашская «по домам»...

Трудно расставаться с боевыми друзьями. Не хочется покидать город-герой, но...

* * *

...Ветераны 267-й стрелковой дивизии встречаются ежегодно. Место и время встречи: Москва, у входа в Музей р. И. Ленина, 9-го Мая, в 12 часов дня. [142]

По установившейся традиции собравшиеся посещают Мавзолей В. И. Ленина, проходят возле Кремлевской стены, по Кремлю, в минутном молчании стоят у могилы Неизвестного солдата. Заканчивается встреча обедом в Мраморном зале гостиницы «Москва».

Руководит встречей Комитет ветеранов дивизии во главе с бывшим начальником политотдела дивизии подполковником Пустоваловым Александром Николаевичем. Его адрес: Москва, Б — 120, ул. Чкалова, дом 39, кв. 83.