Солидарность в действии

Ранним утром 24 мая мне на квартиру позвонил дежурный по управлению полиции города Лангельзальца и сообщил, что накануне вечером над районом разразился огромной силы ураган, который нанес большой ущерб некоторым деревням, а деревня Брухштедт почти полностью разрушена и там ведутся спасательные работы командами пожарников и полиции, поднятых по тревоге.

Минут через пятнадцать я уже мчался на «опель-адмирале» к Брухштедту. Деревня эта расположена в узкой глубокой долине, въезд в нее оказался невозможным из-за сильного загрязнения подъездных путей и особенно улиц самого населенного пункта, покрытых толстым слоем тины и грязи. Оставив машину на пригорке, я пешком спустился в деревню, в которой копошились несколько десятков пожарников и полицейских, расчищая улицу от грязи и валявшихся трупов погибших животных. А на пригорке сидели и лежали сотни жителей разрушенной деревни и безучастно глядели на руины домов, дворов, видимо еще не успокоившиеся от ужасов постигшей их катастрофы.

Картина разрушений напоминала последствия сильного землетрясения, но глубокий слой тины и наносной грязи говорил о том, что здесь несколько часов тому назад свирепствовала водная стихия. Подойдя к одной из уцелевших стен разрушенного дома, я заметил ярко выделявшуюся черту, до которой доходила вода во время разразившегося ночью потопа. Эта черта находилась на высоте почти четырех метров от земли. У этой же стены не успел еще растаять выпавший обильный град, слой которого достигал свыше метра.

Среди работавших пожарников и полицейских слышались только отдельные, похожие на команды фразы. Несколько жителей уныло бродили по своим дворам, что-то выискивая.

К сожалению, спеша на место катастрофы, я не взял с собой переводчика, хотя вряд ли смог бы воспользоваться его помощью, так как разговаривать в этой трагической обстановке с кем-либо было бы невозможно. Поэтому, ограничившись съемкой узкопленочной кинокамерой общей картины разрушений, я поспешил в Веймар, чтобы узнать, что намерено сделать правительство Тюрингии для оказания немедленной помощи пострадавшим от стихийного бедствия людям. [233]

А размер этих бедствий был не мал. Жертвами катастрофы стали семь женщин и один ребенок. В Брухштедте было разрушено или сильно повреждено 60 процентов зданий. В потоках воды и грязи погибли свыше тысячи голов крупного рогатого скота, свиней и овец, а также несколько тысяч штук домашней птицы. Со многих гектаров полей и огородов были смыты посевы и грядки с высаженными овощами. Спасаясь от наводнения, жители взбирались на крыши домов и хозяйственных построек, некоторым удалось вовремя выбраться на пригорок долины и оттуда беспомощно наблюдать, как разбушевавшаяся водная стихия разрушает и уносит все, добытое их трудовыми руками, вплоть до домашнего имущества.

От урагана также пострадали, но в значительно меньшей степени, соседние деревни Бад-Тендштедт, Гроссвельбах и Кляйнвельбах, но то, что произошло в Брухштедте, потрясло меня.

На обратном пути в Веймар я всю дорогу сосредоточенно думал о том, что надо предпринять для немедленного восстановления деревни. Но так как «бразды правления» были мною переданы официально правительству Тюрингии, то оставалось надеяться, что оно не оставит в беде пострадавших, о чем мне не терпелось узнать как можно скорее. И хотя я как уполномоченный СКК мог сноситься с правительством только по вопросам нашего контроля над выполнением немецкими органами власти Потсдамских решений, тем не менее, хорошо зная моих тюрингских друзей, был уверен, что они не будут на меня в претензии, если сотрудники представительства покажут свою заинтересованность в быстрейшем устранении последствий катастрофы в районе Лангельзальца.

Поручив дежурному по представительству разыскать министра внутренних дел В. Гебгардта, я со своими сотрудниками промышленного и сельскохозяйственного отделов обсуждал положение. Оказалось, министр находился в секретариате земельного правления СЕПГ, информируя членов секретариата о сообщении начальника управления полиции Тюрингии, касающемся последствий урагана в районе Лангельзальца. Но когда дежурный из приемной первого секретаря доложил, что Гебгардт его разыскивает, он отправился к нам, тем более, что он свою информацию уже закончил, а для ее обсуждения секретариат решил подождать его возвращения из Веймара.

Видимо, с присущей Гебгардту правдивостью о нашем разговоре он рассказал известному немецкому писателю [234] Вилли Бределю, который в своей повести «Фюнфциг Таге» («Пятьдесят дней») почти со стенографической точностью воспроизвел беседу с министром в представительстве СКК. Рассказав подробно о катастрофе в Брухштедте, писатель упомянул, что об этом происшествии министра внутренних дел Тюрингии информировал начальник лангельзальцской полиции Фидлер, в свою очередь товарищ Гебгард информировал об этом руководителей секретариата СЕПГ, когда его уведомили, что представитель Советской Контрольной Комиссии в Тюрингии гвардии генерал-майор Колесниченко просит министра зайти к нему.

«Когда министр зашел в кабинет генерал-майора, — пишет В. Бредель, — там находились еще несколько офицеров. На столе генерала лежала развернутая карта Тюрингии. Министр увидел, что различные населенные пункты в районе катастрофы были обозначены красными штрихами.

— Скверная история, господин генерал! — и министр хотел сообщить генералу и присутствующим офицерам подробности катастрофы. Но генерал перебил его, сказав, что он уже обо всем осведомлен, однако ему очень хотелось бы узнать, что намерено предпринять правительство.

Смотри-ка, подумал министр, он уже знает? Откуда? Через кого? И он снова взглянул на развернутую карту, чтобы убедиться, правильно ли отмечены места. Он бы очень хотел заметить генералу, что тот, однако, знает не все, но увидел, что деревня Брухштедт подчеркнута тремя, Бад-Тендштедт — двумя, а деревни Малый и Большой Вельбах одной красными линиями. Все было точно... И он рассказал о своих первых распоряжениях, об инициативе партии, чрезвычайном заседании правительства, нарисовал в общих чертах то, что считал первостепенным: борьба против эпизоотии и удаление погибших животных, охрана всех колодцев, эвакуация детей и стариков.

«Все это правильно и хорошо», — подумал генерал, но хотелось бы знать, каким образом и в какой срок будут восстановлены наиболее разрушенные дома, особенно в пострадавшем селе Брухштедт.

В какой срок? Министр пожал плечами. Когда? За все блага мира, как он мог знать об этом через несколько часов после катастрофы? Он ответил, что правительство и, прежде всего, партия предпримут все, чтобы как можно быстрее не только отремонтировать, но и вновь построить взамен разрушенных дома. Широкое движение солидарности поможет решить эту задачу. [235]

— Именно это самое главное, — согласился генерал. Солидарность трудящихся страны — вот что важно...

И генерал снова спросил, когда же будет восстановлен Брухштедт?

— Когда? — Министр взглянул в его пытливые глаза. — Когда?.. Да, так быстро это не решишь.

— Но все же! — повторил генерал. — Ну, скажем, к ...1 июля!

Министр замер в своем кресле:

— Невозможно!

— Ну...ну, — дружески возразил генерал и добавил: — Что за несчастное слово! Итак, когда же?

— 1 августа!

Генерал откинулся в кресле, спросил:

— Так поздно?

— Поздно?

— Слишком поздно!

— 1 августа поздно? Жалкие 60 дней?

И тут министр перечислил, что должно быть сделано за это время. Сотни строений очистить от типы и грязи, покрыть плодородной почвой тысячи гектаров пахотной земли, сотни построек отремонтировать и построить вновь около 40 домов.

— Не сорок, — возразил генерал, — а пятьдесят два: сорок девять в Брухштедте и три в Тендштедте.

«Значит, еще больше», — думал министр. — Нет, невоз... и безумно трудно!

Генерал с удовольствием заметил, что эти невысказанные слова обернулись согласием министра.

— Конечно, тяжело, но возможно! — сказал тот. Он задумался, подсчитывая оставшиеся дни до 1 июля и сжав губы: если бросить все силы, то можно все сделать.

— Хорошо! — Генерал поднялся, подал министру через стол руку... — Договорились! 20 июля Брухштедт будет восстановлен! — Он вышел из-за стола, подошел к министру, который поднялся навстречу, и сказал: — Обратитесь с призывом к молодежи, господин министр. В молодежи таятся неисчерпаемые творческие силы. Ваша страна может гордиться своей демократической молодежью».

Я воспользовался приведением этой длинной цитаты из повести Вилли Бределя лишь потому, что в случае ознакомления немецких читателей из ГДР с моими воспоминаниями для них свидетельство известного писателя будет более убедительным, нежели мой рассказ о своем последнем совершенно невольном «вмешательстве во внутренние дела» [236] правительства Тюрингии, от чего я должен был бы воздержаться. Но пятилетняя привычка проявлять заботу о благе немецких тружеников сказалась и в данном случае.

Мне остается только кое-что добавить к освещению В. Бределем беседы министра В. Гебгардта со мной. Прежде всего, я рекомендовал министру немедленно о случившемся информировать правительство ГДР, поскольку размеры бедствия таковы, что в короткий срок население Тюрингии с ликвидацией его последствий само не справится, нужно, чтобы все население республики включилось в движение солидарности, а работы по восстановлению Брухштедта нужно начать завтра же, чтобы люди поверили в то, что новая власть не оставит их в беде и немедленно поможет восстановить хозяйство. Короче: министру была изложена программа немедленных действий, необходимых по нашему мнению, и он обещал сообщить обо всех наших рекомендациях секретариату земельного правления СЕПГ.

25 мая секретариат земельного правления СЕПГ принял решение о восстановлении Брухштедта за 50 дней. Было решено также развернуть движение солидарности, которое нашло широкий отклик не только в Тюрингии, но и во всей ГДР. Правительство республики создало комиссию во главе с заместителем премьер-министра Отто Нушке, которая оказывала необходимую помощь пострадавшему населению, особенно в приобретении и доставке строительных материалов. Со всех земель в фонд пострадавших и для восстановления Брухштедта поступали деньги, текстиль, одежда, продовольствие, крупный и мелкий скот.

Люди, получившие травмы во время катастрофы, были помещены в больницы, нетрудоспособных стариков и детей эвакуировали в города Лангельзальца и Эрфурт, на помощь полицейским и пожарникам были выделены строители.

Газета тюрингских коммунистов «Дас Фольк» («Народ»), сообщив в номере от 24 мая о катастрофе в районе Лангельзальца, в дальнейшем систематически освещала ход работ по восстановлению деревни Брухштедт и развернувшемся на этих работах соревновании. В ряд районов Тюрингии были посланы машины с громкоговорящими установками, из которых неслись призывы к молодежи добровольно включиться в работу по возрождению Брухштедта, пожертвовать для этой цели выходными днями. Для рабочих и жителей деревни было организовано питание. Крестьяне соседних деревень в дар строителям поставляли молоко, а 23 семьям, потерявшим все имущество и запасы продовольствия, были выданы продовольственные карточки. [237]

Одним словом, был развернут такой фронт работ по восстановлению Брухштедта, что решение секретариата земельного правления СЕПГ было выполнено в предусмотренный срок. К 15 июля деревня была полностью восстановлена. Дома и дворы стали краше и лучше, чем были до катастрофы. А 16 июля здесь во вновь построенном Доме культуры состоялся массовый митинг, на который прибыли члены правительства и руководители ландтага, члены земельного правления СЕПГ. Его председатель Э. Мюкенбергер в яркой речи подчеркнул, что Брухштедт явился не только актом взаимопомощи, народной солидарности, но стал символом прогрессивного демократического развития ГДР и олицетворением постоянно крепнущего союза между городом и деревней, между рабочим классом и трудящимися крестьянами.

Рождались, росли, воспитывались, мужали новые люди на обновленной немецкой земле. Нельзя было не радоваться этому!