Послесловие

Воспоминания Александра Яковлевича Калягина, первое издание которых вышло в 1969 г., — ценный источник по истории японо-китайской войны 1937–1945 гг. Без них сегодня не обойтись ни одному историку, который обращается к этому периоду национально-освободительной борьбы китайского народа. А. Я. Калягину не было и сорока лет, когда он приехал в незнакомую для него страну. Он родился 18 марта 1900 г. в семье безземельного крестьянина в Самарской губернии. Четырнадцатилетним подростком начал он свою трудовую жизнь. Шла мировая война, и семья, лишившаяся отца-кормильца, который воевал на немецком фронте, нуждалась в помощи. После Великой Октябрьской революции, когда вспыхнула гражданская война, А. Я. Калягин принимает активное участие в боях за советскую власть на Дону и на Украине. После окончания гражданской войны молодой командир не оставляет военной службы. В 1936 г. он успешно оканчивает Военной инженерную академию.

До поездки в Китай А. Я. Калягин работал заместителем начальника инженерных войск Сибирского военного округа. Будучи военным специалистом, автор, естественно, многие страницы своих воспоминаний отводит описанию боевых операций, конкретным вопросам организации военного отпора японским агрессорам. Вместе с тем достоинство книги А. Я. Калягина в том, что она хорошо передает политическую обстановку в Китае того времени, документально раскрывает сложный характер отношений внутри гоминьдановского руководства. Известно, что Чан Кай-ши и его правительство не сразу решились поднять китайский народ на общенациональную войну против японских захватчиков. Войну за превращение Китая в свою колонию японский империализм начал фактически в 1931 г., задолго до событий у Лугоуцяо, которые положили начало общекитайской войне сопротивления. (Формально гоминьдановское правительство объявило войну Японии только в конце 1941 г., после нападения японцев на Пирл-Харбор.)

Расширяя масштабы своей агрессии в Китае, японская военщина рассчитывала в короткие сроки поставить китайский народ на колени. Среди японских генералов господствовало мнение, что им удастся молниеносным ударом с использованием трех дивизий в три недели подчинить Китай своему полному контролю. Они [436] делали ставку на то, что сам Китай экономически слаб и политически расколот и он капитулирует, оставшись один на один с армией, миф о мощи и непобедимости которой широко пропагандировался не только японскими, но и китайскими теоретиками. И если японские планы молниеносного достижения победы над Китаем оказались несостоятельными, то это в значительной мере объясняется двумя факторами: внешним — советской военно-политической помощью, и внутренним — созданием единого национального антияпонского фронта, стержнем которого явилось сотрудничество между гоминьданом и компартией Китая.

Гоминьдановские историки в своих работах по японо-китайской войне или извращают характер и размеры советской помощи, принижая ее значение, или вовсе умалчивают о ней. В сочиненной гоминьдановскими пропагандистами и подписанной Чан Кай-ши книге «Советская Россия в Китае» содержится немало злобных измышлений о целях и намерениях Советского Союза в Китае и почти не говорится о той важной роли, которую сыграла советская военно-политическая помощь в решающие для Китая дни организации сопротивления японской армии, части которой резали Китай, как нож масло.

Чтобы лучше представить себе и глубже понять противоречивое отношение чанкайшистских генералов и политических деятелей к советским советникам, надо вспомнить, что в гоминьдановских кругах еще живы были в памяти воспоминания о революции 1925–1927 гг., когда гоминьдан и компартия сотрудничали между собой и когда советская военно-политическая поддержка помогала китайскому народу в борьбе против северных милитаристов и стоявших за их спиной империалистов. Когда в 1927 г., после контрреволюционного переворота в Шанхае, Чан Кай-ши встал на путь отказа от политики сотрудничества с компартией, он обвинил Советский Союз в том, что тот якобы пытался с помощью китайских коммунистов поработить Китай, сделав его «красным». Вплоть до 1937 г. Чан Кай-ши выступал как ярый противник Советского Союза. Даже тогда, когда многим стало ясно, что лишь Советский Союз способен оказать помощь китайскому народу в столкновении с агрессором, Чан Кай-ши колебался. При этом он надеялся, что Япония нападет не на Китай, а на Советский Союз. В книге «Советская Россия в Китае» он сам признается, что ему очень не хотелось идти на соглашение с Советским Союзом и принимать от него помощь, но «демократические» государства Запада оказались глухи к его мольбам о поддержке, и другого выхода у Чан Кай-ши не оставалось. Свою враждебность к Советскому Союзу Чан Кай-ши, как и его генералам, пришлось спрятать, тем [437] более, и это прекрасно показано в воспоминаниях А. Я. Калягина, советские командиры не на словах, а на деле подтверждали свое искреннее желание все силы и знания отдать делу борьбы против захватчиков. Высоко оценивая значение советской помощи Китаю в начальный период войны сопротивления Японии, когда буржуазные государства Запада лишь потворствовали японскому агрессору, китайский историк Хэ Гань-чжи пишет, что заключенный 21 августа 1937 г. «договор о ненападении между Китаем и СССР явился моральной поддержкой китайскому народу и в то же время ударом по агрессорам. Советский Союз оказал китайскому правительству также и материальную помощь. СССР помогал Китаю оружием, горючими материалами, автомобилями, которые поступали в страну через Северо-Запад; советские летчики приняли участие в войне Китая по защите своей страны.

В тяжелую годину испытаний китайский народ обрел великую дружбу со стороны советского народа и правительства Советского Союза, эта великая дружба оказала неоценимую помощь китайскому народу в его освобождении»{9}.

В годы антияпонской войны Мао Цзэ-дун подчеркивал, что «один только Советский Союз помог нам военной авиацией и материальными ресурсами»{10}. В июне 1938 года, в дни обороны Уханя, трудности организации которой ярко освещены А. Я. Калягиным, руководители компартии Китая Ван Мин, Чжоу Энь-лай и Цинь Бан-сянь в совместной статье, опубликованной ими в органе КПК «Синьхуа жибао», писали, что «опыт оборонительной войны показал, что великая страна социализма — СССР — является самым верным и самым близким другом китайского народа. Народ и правительство Советского Союза... проявляют величайшую симпатию и поддержку освободительной борьбе китайского народа. Эта симпатия и поддержка растут с каждым днем по мере развертывания оборонительной войны и укрепления дружеских отношений СССР и Китая.

Помощь правительств США, Англии и Франции в оборонительной войне китайского народа далеко еще не отвечает надеждам китайского народа. Национальное правительство Китая прилагает сейчас все усилия для укрепления дружественных отношений с СССР и для сближения с демократическими государствами — Англией, США и Францией. Эту правильную внешнюю политику мы горячо поддерживаем. Мы уверены, что только такая [438] внешняя политика может оказать действенную помощь Китаю в оборонительной войне против японских захватчиков»{11}. Особое восхищение китайских патриотов вызывали боевые подвиги советских летчиков-добровольцев. Английский журналист Д. Бертрам в книге «На фронтах Северного Китая» отмечал, что «в Ханькоу поворотным моментом явилось прибытие советских самолетов. Советские самолеты имели значение не только в смысле усиления боевой помощи китайского воздушного флота; с ними прибыли инструктора, которые положили начало подготовке специальных кадров, и группа летчиков, вполне добровольно пожелавших отправиться в Китай. Русские летчики ни днем, ни ночью не разлучались со своими самолетами и в случае необходимости в любую минуту готовы были подняться в воздух»{12}.

В книге А. Я. Калягина читатель найдет немало интересных страниц, дающих конкретное представление о противоречивом характере взаимоотношений между гоминьданом и компартией Китая. Руководители этих двух партий, которые в течение десяти лет находились в состоянии войны и которые перед лицом японской агрессии пошли на сотрудничество во имя спасения нации, не испытывали друг к другу ни любви, ни доверия. Чан Кай-ши после апрельских событий 1927 г., когда он учинил жестокую расправу с революционными рабочими Шанхая, имел позорную репутацию палача. В свою очередь, гоминьдановские лидеры отказывались признавать компартию политической партией, с которой можно установить равноправные отношения. Чанкайшистская пропаганда называла коммунистов не иначе, как «бандиты» и «разбойники». Других слов в гоминьдановском лексиконе для коммунистов не имелось. С началом войны сопротивления гоминьдановцам пришлось отказаться от этих бранных слов, но в душе многие из них оставались заклятыми врагами коммунизма.

В целях преодоления враждебности и недоверчивости со стороны гоминьдана и его лидеров, руководители КПК стремились доказать, что для них интересы нации выше интересов отдельного класса или отдельной партии. При этом они выражали надежды на то, что сотрудничество в войне сопротивления Японии будет продолжено и после достижения победы, в мирное время, когда Китай приступит к решению задач национального строительства. Позиция руководства КПК в вопросе о взаимоотношениях с гоминьданом была выработана на VI расширенном пленуме компартии [439] Китая, который состоялся в ноябре 1938 г. в Яньане (провинция Шэньси). Заслушав доклад Мао Цзэ-дуна о новом этане, VI пленум ЦК КПК указал в своей резолюции, что «сотрудничество гоминьдана и компартии является фундаментом единого антияпонского национального фронта и гарантией победы в освободительной войне и реконструкции страны. Поэтому к сотрудничеству двух партий искренно стремятся не только члены этих двух партий, но также все население Китая и все друзья китайского народа. Сотрудничество двух партий в период войны является основой для сотрудничества этих партий и после войны.

С целью установления длительного сотрудничества между гоминьданом и компартией VI расширенный пленум ЦК компартии Китая постановляет: не создавать нелегальных организаций компартии Китая в гоминьдане и в армии; честно и искренно придерживаться трех народных принципов Сунь Ят-сена; поддерживать председателя Военного совета и главу национального китайского правительства Чан Кай-ши».

VI расширенный пленум ЦК компартии Китая предложил принять в качестве организационной формы сотрудничества вступление членов компартии Китая в гоминьдан и в Союз молодежи трех народных принципов Сунь Ят-сена. ЦК КПК соглашался передать руководящему органу гоминьдана список членов компартии Китая, вступающих в гоминьдан и в Союз молодежи трех народных принципов Сунь Ят-сена. Компартия Китая брала на себя обязательства не вести работы по вербовке членов компартии ни в гоминьдане, ни в Союзе молодежи трех народных принципов Сунь Ят-сена.

В резолюции VI пленума отмечалось: «Внутренняя и международная обстановка показывает, что в Китае на данном историческом этапе не может быть такой государственной системы, при которой имеется диктатура одной политической партии, равно как и невозможно советское, социалистическое государство, а возможна только демократическая республика нового типа, основанная на трех народных принципах Сунь Ят-сена»{13}. В докладе Мао Цзэ-дуна, а также в решениях VI пленума ЦК КПК были сформулированы в качестве первоочередных следующие неотложные задачи китайского народа в условиях войны: «Важнейшие задачи китайского народа на данном этапе войны — продолжение решительной и затяжной оборонительной войны, укрепление и расширение единого антияпонского национального фронта, увеличение [440] вооруженных сил, приостановление наступления врага, подготовка китайских войск к контрнаступлению, изгнание японских грабителей с нашей территории, завоевание славной победы, создание независимой; свободной, счастливой Китайской республики. Исходя из этих основных задач, необходимо:

1. Максимально поднять национальное самосознание китайского народа, веру в свои силы, решительно, до победного конца вести оборонительную войну, преодолеть всякие пессимистические и пораженческие настроения и бороться против всяких попыток капитуляции перед врагом.

2. Честно и искренно поддерживать председателя Военного совета Чан Кай-ши и национальное китайское правительство, поддерживать тесное сотрудничество гоминьдана, компартии и других антияпонских партий и групп, бороться против всяких попыток раскола этого сотрудничества, против предательских марионеточных правительств.

3. Поднять боеспособность вооруженных сил страны, увеличить армию, перестроить политическую работу в армии и улучшить ее обучение и техническое оснащение, бороться за успешную оборону Юго-Запада и Северо-Запада Китая, приостановить наступление врага.

4. Шире развернуть партизанскую войну в тылу врага, создать и укрепить антияпонские базы в оккупированных японцами территориях, сочетать партизанские действия с действиями регулярных войск» {14}.

В резолюции говорилось далее о необходимости развивать силы гоминьдана, компартии и других антияпонских партий и групп; укреплять единый антияпонский национальный фронт; решительно проводить политику затяжной, оборонительной войны. Чан Кай-ши и другие лидеры гоминьдана, вынужденные установить сотрудничество с компартией, не согласились с далеко идущими предложениями КПК. Единый фронт с КПК они готовы были терпеть лишь до определенных пределов. Коммунисты стремились использовать единый фронт в целях расширения своего влияния и усиления своих позиций как партии общенациональной. Чан Кай-ши пытался использовать единый фронт для установления своего контроля над коммунистами и их вооруженными силами.

Противостояние между двумя партиями в ходе войны против Японии постепенно перерастало в противоборство, которое выливалось [441] в открытые вооруженные столкновения. Тем не менее обе партии до конца войны формально сохраняли единый фронт, и представители КПК официально находились при ставке Чан Кай-ши.

В книге А. Я. Калягина содержится немало свидетельств того, как легко китайские генералы отдавали противнику города. Они руководствовались при этом теорией затяжной войны, которую одинаково разделяли и руководители КПК и лидеры гоминьдана, считавшие, что «теряя пространство, они выигрывают время». Кроме того, гоминьдановские лидеры были твердо убеждены в том, что вопросы жизни или смерти Китая решаются не в городах, а в деревне. После потери Нанкина, когда многие в Китае и за его пределами оплакивали судьбу китайской нации, Чан Кай-ши в своем обращении заявил, что «сердцем» достижения победы над Японией в затяжной войне является не Нанкин и не другие крупные города, а все деревни страны и твердый дух широких масс народа. Деревня, действительно, была очагом сопротивления японской агрессии. Оккупировав городской Китай, японская армия не сумела распространить свою власть над сельским Китаем; именно на деревенской почве хорошо принялись и пустили корни семена, посаженные не гоминьдановцами, а коммунистами, и деревня — этот жизненный нерв китайской нации — стала источником гибели гоминьдановской власти в борьбе, разыгравшейся уже после капитуляции Японии.

Помимо деревни, Чан Кай-ши, как это видно из его заявлений во время войны, возлагал большие надежды на «национальный дух китайцев». Чан Кай-ши, как и другие китайские политики, любил подчеркивать, что китайцы полагаются не на материальную силу, а на «дух», и что если японцы сильнее китайцев в материальном отношении, то в духовном отношении китайцы превосходят своих врагов.

Такая философия на практике вела к сдаче войскам противника обширных территорий и порождала у генералов пассивное отношение к организации и ведению военных действий против японской армии даже тогда, когда это было не только необходимо, но и возможно. А. Я. Калягин на конкретных примерах раскрывает психологию гоминьдановских военных деятелей, помогая понять причины поражения и отступления гоминьдановских армий даже в тех случаях, когда они могли одержать верх над противником.

А. Я. Калягин уехал из Китая в конце 1939 г. В последующие годы гоминьдановское командование все больше утрачивало веру в возможность выиграть войну своими силами, возлагая надежды на вступление в войну на Тихом океане Соединенных Штатов [442] и стран антигитлеровской коалиции. После падения Уханя постепенно обостряются и отношения между гоминьданом и компартией. Компартия начинает сперва мягко, а затем все более открыто и резко критиковать гоминьдан и требовать перехода от формального единого фронта к фактическому сотрудничеству на основе признания равного положения всех партий и политических групп. Разумеется, в реальной жизни речь шла о признании компартии Китая как партии, равной гоминьдану. Так, во время подготовки к обороне Уханя руководящие деятели КПК в статье, цитированной выше, предлагали правильно и быстро решить вопрос о взаимоотношениях между разными партиями. «С начала оборонительной войны гоминьдан и компартия пришли первыми, к сотрудничеству. Вслед за этим гоминьдан признал легальное существование национально-социалистической партии, китайской молодежной партии. Сплочение разных политических партий должно послужить основой для успешной оборонительной войны и окончательной победы Китая в этой войне. Компартия еще раз делает свое предложение — создать на основе общей программы борьбы против Японии, за спасение родины национальный революционный союз с участием всех политических партий. Только правильное разрешение вопросов о взаимоотношениях разных политических партий создаст условия для совместной работы. Гоминьдан, занимающий руководящую роль в армии и правительстве, конечно, располагает многочисленными талантливыми военно-политическими и хозяйственными кадрами, но к великому делу оборонительной войны и строительства государства должны быть привлечены люди из разных партий и кругов. Мы надеемся, что гоминьдан смело и открыто привлечет активистов из компартии, а также членов из других антияпонских партий, видных деятелей, беспартийных и членов массовых организаций и передовой, смелой и растущей молодежи и даст каждому определенную работу»{15}.

Коммунисты требовали от гоминьдана «в пределах закона и в соответствии с учением трех народных принципов Сунь Ят-сена предоставить и обеспечить свободу слова, печати, собраний и организаций».

«Если народу законом не обеспечивается свобода слова, печати и организации, — говорилось в статье Чжоу Энь-лая, Ван Мина и Цинь Бан-сяня, — то никакая организация рабочих, крестьян, торговых и др. служащих и учащихся и улучшение работы массовых организаций невозможны. Мы предлагаем немедленно [443] прекратить незаконное притеснение массового движения и роспуск массовых организаций, который наблюдается еще во многих местах. Необходимо оказать активную помощь всем существующим антияпонским организациям. В кратчайший срок из разрозненных, отдельных организаций рабочих, крестьян, торговых и др. служащих и учащихся организовать общенациональные организации (профсоюзы, крестьянские союзы, студенческие союзы, союз торговцев, общества культурных кругов и т. д.) и также создать руководящие органы для руководства этими организациями. В общенациональном масштабе создать всекитайское объединение профсоюзов, всекитайский крестьянский союз, всекитайский союз торговцев, всекитайский студенческий союз и другие общества. Правительство должно принять строгие меры наказания по отношению к элементам, срывающим мобилизацию и организацию масс» {16}.

Согласиться с этими требованиями для Чан Кай-ши и других лидеров гоминьдана было равносильно отказу от монопольной власти, что, в свою очередь, для них означало шаг, ведущий неизбежно к политической гибели. И уже тогда, когда, казалось, надо было все силы нации мобилизовывать на войну против Японии, Чан Кай-ши окружает кольцом блокады Особый (Пограничный) район, где находились основные силы и штаб-квартира КПК, и начинает проводить меры по пресечению деятельности КПК.

В Китае зреет сознание того, что за окончанием войны с Японией последует начало войны между двумя партиями. Рост компартии Китая, усиление руководимых ею армий, расширение ее политического влияния как на территории освобожденных районов, так и в масштабах всей страны, — все это делало КПК серьезным соперником гоминьдана и, естественно, вызывало озлобление у Чан Кай-ши, который, сберегая силы для будущей схватки с коммунистами, терял свой политический авторитет, который в начале войны с Японией поддерживался компартией Китая. Воспоминания А. Я. Калягина знакомят нас с тем временем, когда политическая слабость и шаткость позиций гоминьдана еще не обнаружились в полной мере, но уже тогда в поведении гоминьдановских деятелей проглядывали те черты, которые и предопределили их поражение в гражданской войне 1946–1949 гг. [444]

* * *

Автор воспоминаний после возвращения на родную землю в конце 1939 г. был назначен начальником военно-инженерного училища в Архангельске. С первых же дней Отечественной войны А. Я. Калягин — в рядах действующей армии. В 1941 г. он возглавляет инженерные войска на Брянском фронте, а с мая 1942 г. вплоть до окончания войны занимает пост начальника Главного военно-инженерного управления Красной Армии, принимая непосредственное участие в разработке планов Главного Командования по освобождению Украины, Белоруссии, по проведению Висло-Одерской и Берлинской операций.

В рядах Советской Армии генерал-лейтенант А. Я. Калягин оставался вплоть до 1961 г.

В настоящее время Александр Яковлевич Калягин деятельно работает в Обществе советско-китайской дружбы. Он часто выступает с докладами о боевых традициях братской дружбы советского и китайского народов. Его воспоминания проникнуты глубокой неподдельной любовью к китайскому народу, в освободительную борьбу которого он вместе с другими советскими людьми внес свой вклад коммуниста-интернационалиста.

Л. П. Делюсин