Через годы, расстоянья
По-разному сложились судьбы людей, о которых я рассказал. Живет и здравствует Павел Тимофеевич Пустовойт. Он по-прежнему остается одним из самых близких, родных мне людей. Как и в годы моей молодости, я испытываю к нему чувство глубокой сыновней любви и признательности.
Тревожной осенью 1941 года Павел Тимофеевич до последних дней оставался в осажденном врагом Харькове, принимая участие в эвакуации из города советских людей, организовывал перевозки в глубь страны различных машин, станков и другого заводского оборудования, колхозного и совхозного скота, сельскохозяйственной техники.
В Челябинске Павел Тимофеевич возглавил контору контейнерных перевозок и транспортно-зкспедиционных работ Южно-Уральской железной дороги.
В Харьков Павел Тимофеевич возвратился вскоре после того, как город был освобожден от фашистских захватчиков. В период оккупации Украины Южная железная дорога подверглась варварскому разрушению. Отступая под ударами советских войск, враг планомерно уничтожал путевое хозяйство, выводил из строя подвижной состав, взрывал мосты, депо, вокзалы. Но, [228] несмотря на разруху, на трудности военного времени, коллектив Южной обеспечивал надежную железнодорожную связь тыла и фронта, добивался того, чтобы вслед за наступавшими советскими войсками на запад двигались эшелоны с военными грузами. Во всем этом была доля усилий и коммуниста Пустовойта. Родина высоко оценила многолетний самоотверженный труд старого железнодорожника, наградив его орденом Ленина.
В 1962 году Павел Тимофеевич ушел на заслуженный отдых. Однако почтенный возраст не мешает ему принимать активное участие в работе Харьковского областного комитета народного контроля, возглавлять на общественных началах один из секторов нештатного отдела транспорта и связи.
Сын Павла Тимофеевича — Владимир стал ученым. Кандидат технических наук, доцент, он работает в Харьковском институте инженеров коммунального строительства, готовит высококвалифицированные кадры для народного хозяйства.
Многие из моих боевых друзей не увидели светлого Дня Победы, но они продолжают жить в благодарной памяти народа, в сердцах однополчан. Павшие Герои, навечно зачисленные в свои полки, и сегодня несут службу в боевых эскадрильях, охраняют солнечное небо Отчизны, ее мирный, созидательный труд.
Большинству ветеранов, здравствующих поныне, далеко за пятьдесят. Время посеребрило наши виски. Порой пошаливает здоровье, дают знать о себе старые солдатские раны. Вспоминая свою неспокойную, боевую молодость, мы задумываемся о прожитых годах, о том, какой след оставим после себя на родной земле.
...По улицам города-героя возрожденной Керчи деловито шагает немолодой энергичный человек, его широкая грудь украшена многими боевыми наградами. На крупном, загоревшем под южным солнцем лице живые проницательные глаза, над высоким лбом серебрятся зачесанные [229] назад мягкие волосы. Он подходит к мемориальному комплексу в сквере на улице Кирова и склоняется в низком поклоне, чтя память фронтовых друзей-летчиков, погибших в сражении за Крым. Человека этого часто можно встретить у обелиска Славы на горе Митридат, на кладбище у братской могилы героев обороны Аджимушкайских катакомб и воинов Советской Армии, у памятника в селе Героевское, там, где глухой ноябрьской ночью 1943 года высаживался легендарный Эльтигенский десант.
Того, о ком идет речь, иные горожане называют живой историей Керчи. Освободитель города-героя от немецко-фашистских захватчиков, он поселился в нем после войны. Летом 1974 года на правах местного старожила принимал в Керчи ветеранов нашего полка.
Для многих однополчан эта встреча была первой за мирные послевоенные десятилетия. Но каждый легко узнал в бодром, жизнерадостном человеке бывшего боевого комиссара Сергея Михайловича Щербака. Он мало изменился: те же живые, чуть прищуренные глаза, та же энергия, тот же добрый юмор. И когда Федя Калугин, прибывший из Подмосковья, встретился с сорока пятью фронтовыми друзьями, он не долго искал среди них комиссара, четким строевым шагом, как бывало когда-то на фронте, подошел к Щербаку:
— Летчик-истребитель Герой Советского Союза Федор Калугин прибыл на встречу ветеранов 42-го гвардейского Краснознаменного Танненбергского!
— Вольно! — сказал Сергей Михайлович. — Давай-ка, милый Федор, мы с тобой поцелуемся.
После войны Сергей Михайлович продолжал службу в Советской Армии. Готовил молодые летные кадры для военно-морской авиации. В 1950 году уволился в запас в звании капитана первого ранга, но не стал сидеть дома. Сначала работал научным сотрудником в Керченском историко-археологическом музее, позднее возглавил [230] Музей обороны знаменитых Аджимушкайских каменоломен, подземной крепости партизан в трудные дни фашистской оккупации.
Сергей Михайлович — автор нескольких трудов о боевом прошлом города-героя, составитель и редактор сборника «В катакомбах Аджимушкая», он принимает самое горячее участие в общественной жизни города: посещает предприятия, стройки, встречается с молодежью, выступая перед ней с лекциями и докладами на военно-патриотические темы.
Жена Щербака — Мария Михайловна — методист городского экскурсионного бюро. Впрочем, для нас, ветеранов полка, Мария Михайловна, разменявшая шестой десяток, все та же Маша Ясинская, юная, звонкоголосая девушка-радиомастер с тремя сержантскими полосками на голубых погонах и со значком «Гвардия» на груди. Стройная, подвижная, энергичная, в ладно пригнанной гимнастерке, источавшая запах земляничного мыла, она, казалось, ни днем, ни ночью не расставалась с тазом для стирки. И врач Исаак Львович Литманов, ревностно заботившийся о внешнем виде гвардейцев, бывало, кивком головы приглашал летчиков взглянуть на Машины белоснежные носовые платки и подворотнички. Мысль Литманова мы понимали без слов и покорно выстраивались в очередь у Машенькиного таза, в котором, сверкая на солнце, пузырилась голубоватая мыльная пена.
На встрече в Керчи высокий, сухопарый ростовчанин Литманов по-братски обнял несколько располневшую Машеньку. После первых приветствий, отвечая на нетерпеливые вопросы фронтового друга, она с гордостью рассказала ему о детях: старшей — Нине и младшем — Александре. Нина с отличием окончила Ждановский металлургический институт, работает инженером в Минске; Саша — студент Политехнического института.
На здоровье муж и жена не жаловались, и это особенно обрадовало Исаака Львовича, не упустившего [231] случая напомнить Марии Михайловне и Сергею Михайловичу о благотворном влиянии деятельного образа жизни и морского воздуха на человеческий организм.
К Щербакам и Литманову подошли Даниил Емельянович и Анна Ивановна Кузьменко. В годы войны Даниил сбил лично четыре фашистских самолета; такое же количество вражеских машин он уничтожил в группах с однополчанами.
Истребитель Кузьменко к боевым вылетам готовила мастер по вооружению Аня Звягинцева. Впоследствии они поженились. До 1958 года Даниил Емельянович служил в военной авиации. Уволившись в запас, стал строителем.
Супруги Кузьменко немало поездили по родной стране. Жили в Белоруссии, на Урале, в суровом Заполярье. Потом поселились в Донецке. Здесь Даниил Емельянович долгое время работал лаборантом и мастером в Институте взрывозащитного электрооборудования, ушел из лаборатории, когда стало подводить здоровье. Но без дела жить на пенсии не мог — принял под свое начало институтскую базу отдыха на Азовском море. В том же институте продолжает трудиться Анна Ивановна.
На всю жизнь сохранил верность любимому делу Николай Глядяев. Он 29 лет прослужил в военной авиации, почти четверть века отлетал на боевых самолетах. В послевоенные годы Николай Андреевич закончил Военно-воздушную академию, командовал истребительным авиаполком. В 1969 году гвардии подполковник Глядяев по состоянию здоровья уволился в запас. С женой Валентиной, которая в годы войны служила в нашей эскадрилье медицинской сестрой, переехал в Херсон. С авиацией Николай Андреевич не расстался. Работает диспетчером в херсонском аэропорту. Кавалер многих боевых орденов, за доблесть на мирном фронте [232] он награжден юбилейной Ленинской медалью, удостоен звания ударника коммунистического труда.
Немало способных военных летчиков выпестовал в послевоенное время Герой Советского Союза Николай Кузьмич Наумчик, мой верный друг и наставник, который вел меня в первый воздушный бой. После окончания Военно-воздушной академии он командовал истребительными авиаполками, работал преподавателем в Военно-авиационном училище...
К сожалению, старый мой товарищ по оружию не мог похвастаться хорошим здоровьем. Долго болел, лечился, но в 1957 году пришлось-таки оставить военную службу. Теперь Николай Кузьмич живет в Чернигове, часто мне пишет. Николай Кузьмич — активный лектор городского общества «Знание». Его хорошо знают на заводах, фабриках, в рабочих общежитиях, учебных заведениях, в колхозных селах Черниговщины. Затаив дыхание, слушают молодые люди воспоминания Героя о былых сражениях, о ратном подвиге советских солдат в годы Великой Отечественной войны.
У Николая Кузьмича замечательная, дружная семья. Супруга его Наталия Афанасьевна — врач, дочь Ольга — преподаватель английского языка. Сын Владимир пошел по пути отца — офицер, служит в авиации.
В Новоград-Волынске на Житомирщине живет и работает бывший старший авиационный механик Николай Кузьмич Пивовар. После войны Николай сыграл свадьбу с нашей однополчанкой Катей Свирековой. Демобилизовавшись из рядов Советской Армии, супруги обосновались в Москве, но прожили в столице недолго. По приглашению родителей Николая молодые приехали в отпуск в Новоград-Волынск.
Некогда уютный, живописный городок был варварски разрушен гитлеровцами, и немало людей ютилось в разбитых фашистскими снарядами домах, в сараях, землянках. [233] Город ждал молодых, крепких рук, и Николай сказал жене:
— Работы здесь, Катюша, непочатый край. Сил у нас с тобой много. Будем восстанавливать город.
Екатерина охотно согласилась. Работать стали оба. На стройках Пивовар трудится почти тридцать лет. Прошел путь от рабочего до начальника крупного строительного участка. Коммунисты не раз избирали Николая Кузьмича секретарем первичной партийной организации, членом парткома.
Во многих городах и селах необъятной Отчизны живут ветераны нашего полка. Его бывший командир Яков Архипович Курбатов — ленинградец. Летчик-истребитель Александр Ефимович Бочкарев — москвич. Техник Антонин Алексеевич Николаев — киевлянин. В Алма-Ате живет бывалый воздушный боец Николай Васильевич Куничев. Работает он в аэрофлоте, на встречу прибыл в синем кителе гражданского летчика, украшенном орденскими планками и гвардейским значком.
После войны долгие годы проработал в гражданской авиации Александр Иванович Быстрицкий, отмеченный почетным званием «Заслуженный летчик ГВФ». Теперь он на пенсии, живет в Москве.
В солнечный Азербайджан возвратился после демобилизации из Советской Армии адъютант командира эскадрильи Гарегин Апетмагович Петросян. За плечами у него большая, славная жизнь. Комсомолец двадцатых годов, старый коммунист, он в первый же день Великой Отечественной войны вступил в ряды защитников Родины. Служил в 265-м истребительном авиаполку мастером-оружейником, техником по авиафоторазведке, участвовал в героической обороне Севастополя.
При отступлении из Крыма в 1942 году Гарегин Апетмагович в числе последних покинул аэродром [234] «Семь колодезей», под жестоким огнем противника вплавь переправился через Керченский пролив на Таманский полуостров, доставил командованию важные документы. Отсюда во главе группы из двадцати добровольцев Петросян прибыл в наш фронтовой 42-й истребительный авиаполк.
Потомственный нефтяник, ветеран труда, Гарегин Апетмагович, несмотря на пенсионный возраст, продолжает трудиться на Бакинском нефтеперерабатывающем заводе. За послевоенные годы к семи боевым солдатским орденам и медалям у него прибавилось еще две — Юбилейная Ленинская медаль и медаль «За трудовое отличие», которыми отмечен достойный вклад бывшего воина-фронтовика в осуществление планов коммунистического строительства.
Из Ростова-на-Дону пишет боевым друзьям бывший командир нашей эскадрильи Герой Советского Союза Григорий Родионович Павлов. В предгорьях Кавказа, на Кубани и в Крыму мне довелось участвовать в схватках с фашистской авиацией, когда нас вел в бой Григорий Родионович. Как и другие летчики, я неизменно восхищался его мужеством, хладнокровием, отличной боевой выучкой, умением быстро и безошибочно ориентироваться в самой сложной воздушной обстановке.
Строгий и требовательный командир, Павлов по-отечески заботился о подчиненных, уделял много внимания их учебе, культурному росту, и неслучайно, что по уровню боевой и политической подготовки личного состава его эскадрилья была одной из лучших в полку и дивизии.
В Советской Армии Григорий Родионович прошел путь от рядового летчика-истребителя до крупного военачальника.
Ветеран нашего гвардейского Краснознаменного полка Павлов вместе с Сергеем Михайловичем Щербаком и другими товарищами приложил немало труда к [235] тому, чтобы спустя десятилетия после заключительных залпов Великой Отечественной войны организовать встречи боевых друзей, и все мы глубоко признательны инициаторам этого замечательного начинания за то, что благодаря их энергии такие встречи стали традиционными.
Волнующей была встреча ветеранов нашего гвардейского полка в дни празднования 30-летия исторической победы советского народа в Великой Отечественной войне.
В эти радостные майские дни в Ростов съехалось сто двадцать друзей-фронтовиков. Со многими из них я не виделся с той далекой поры, когда над поверженным рейхстагом взвилось знамя Победы.
Три десятилетия — срок не малый, но я сразу же узнавал дорогие черты близких людей, товарищей по былым воздушным сражениям.
Весенний день выдался солнечный, по-летнему знойный, и организаторы юбилейной встречи ростовчане бывший комэск Григорий Родионович Павлов, бывший главный инженер полка Михаил Федорович Курочкин и приехавший из Керчи член комитета ветеранов полка Сергей Михайлович Щербак, Исаак Львович Литманов позаботились о том, чтобы быстрее доставить нас к Дону, на прохладный Зеленый остров и разместить в уютных домиках.
Трогательной была моя встреча с Григорием Родионовичем Павловым. Передо мной стоял энергичный, подтянутый генерал. На груди его сверкали орден Ленина, Золотая Звезда Героя, ордена Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды и другие боевые награды. Обнялись мы, как братья. Что скрывать, ком к горлу подступил, глаза мои увлажнились, и, кажется, Григорий Родионович тоже смахнул слезу. Мы заговорили о нашей далекой боевой молодости, о кровопролитных боях с фашистскими воздушными разбойниками. [236] Все вопросы, которые мы задавали друг другу, неизменно начинались со слов: «А помнишь?»
Мы все хорошо помнили. Помнили ясно, отчетливо, ибо память о долгой и трудной войне не подвластна десятилетиям.
К нам подошел седовласый генерал-гвардеец с голубыми авиационными лампасами, кавалер двух орденов Ленина, четырех орденов Красного Знамени, многих других боевых орденов и медалей. Мы сразу узнали первого командира 42-го истребительного авиационного полка Якова Архиповича Курбатова. Он приехал из Ленинграда. Я не видел Курбатова более тридцати лет. Но по-прежнему молоды глаза Якова Архиповича; пытливые, умные, внимательные, они смотрели на меня так же прямо, открыто, дружелюбно, как и в тот день трудного сорок второго года, когда я, совсем еще молодой и необстрелянный летчик, приехал в 42-й полк.
...Я стою на берегу Дона среди боевых друзей, и круг этот становится все более многолюдным: автобусы, курсирующие между центром Ростова и Зеленым островом, доставляют сюда новых и новых участников встречи... Крепкие мужские рукопожатия, объятия, радостные возгласы, поцелуи. И люди, ежедневно и ежечасно смотревшие смерти в глаза, не стыдятся невольных слез.
— Давненько, Вася, тебя не видел, — слышу я голос Николая Кузьмича. — И, знаешь, ты почти не изменился!
Я крепко обнимаю своего первого комэска.
Наумчик, по-дружески похлопывая меня по плечу, шутливо замечает:
— А ты молодец! По-прежнему силен! Только разве пополнел малость.
— Есть такой грех. Пожалуй, в кабине нашего «яка» было бы мне нынче тесновато.
Узнаю и Михаила Федоровича Курочкина. Рядом с ним улыбающаяся женщина с большими выразительными [237] глазами. Я сразу узнал ее, а она молча подает мне руку, и глаза ее смеются.
— Узнаешь, Василий Васильевич, эту девушку? — спрашивает Михаил Федорович.
— Как же не узнать боевую полковую подругу Полину. Лучшей жены на свете не сыщешь!
— И знаешь, Вася, ты не ошибся.
Вокруг Курочкина собирается чуть ли не весь технический состав гвардейского 42-го: механики, техники, инженеры. Среди них Петр Васильевич Галицкий, Василий Сергеевич Михайлов, Аркадий Сергеевич Богдалевский, Николай Кузьмич Пивовар. А вот и Сергей Алексеевич Непрокин. Он долгое время служил в эскадрилье, которой я командовал. Ко многим боевым наградам Сергея Алексеевича в послевоенное время прибавились ордена Ленина и Трудового Красного Знамени, которыми отмечены его заслуги на трудовом фронте. Живет Сергей Алексеевич в станице Николаевской Ростовской области, работает в колхозе водителем степного корабля. Отличный комбайнер, он щедро передает свой богатый опыт молодым земледельцам Дона, готовит достойную смену старшему поколению сельских механизаторов.
Ветеранов глубоко тронула встреча с женой нашего боевого друга, отважного летчика-истребителя Героя Советского Союза Ахмета Канкошева — Зулихан, которая живет и работает в Нальчике. Зулихан мы принимали как любимую сестру, окружили ее братским вниманием, и вдова Героя растроганно сказала, что в кругу однополчан Ахмета она чувствует себя, словно в родной семье.
С болью в душе вспоминали бывшие летчики-истребители героев-однополчан, павших в борьбе с фашистскими захватчиками. К памятнику погибшим воздушным воинам от имени ветеранов полка мы возложили венок. [238]
Два дня мы провели в Ростове, допоздна засиживаясь на берегу тихого Дона, вспоминая славный боевой путь полка, который воспитал десять Героев Советского Союза, целую плеяду неустрашимых летчиков-истребителей, беспощадно громивших врага. Характерно, что кто бы из фронтовых друзей ни выступал перед однополчанами с воспоминаниями о былых боях, жарких воздушных схватках, никто ни слова не сказал о себе. Каждый говорил лишь о своих боевых товарищах, их отваге, мужестве, душевной щедрости.
В Ростове мы будто снова встретились со своей молодостью, и, покидая гостеприимный город, каждый увозил сердечное тепло однополчан.
...Как и мои однополчане, я нашел место в мирной жизни, в меру своих сил и способностей продолжаю служить Отчизне. Работаю директором Харьковского ордена «Знак Почета» протезного завода. Член Ленинского райкома партии Харькова, председатель районной комиссии содействия Советскому Фонду мира.
Мой скромный вклад в осуществление планов послевоенных пятилеток отмечен Юбилейной Ленинской медалью и орденом Октябрьской Революции.
Фронтовой дружбе однополчан, скрепленной кровью, пролитой в битвах за Родину, не страшны ни годы, ни расстояния. Мы и сегодня в едином, монолитном строю, в строю бойцов пятилеток, делаем одно большое общее дело.
Многотрудным, тернистым был путь советских людей к Победе. И тем дороже нам завоеванный мир, голубое чистое небо над Родиной, над нашими мирными городами и селами.