Здравствуй, друг наш Болгария!

Воевать... с чашкой кофе в руках. Заря новой жизни. Союзники, их нравы и претензии. Друг познается в беде. Покровители реакционеров. Георгий Димитров — совесть и гордость болгар.

В Москве, куда я прибыл за новым назначением, узнаю, что мне предстоит дорога на Дальний Восток, где надо заменить одного военачальника, который давно просится на фронт, в действующую армию. Но отправился я не на Дальний Восток, а к... заместителю наркома по иностранным делам А. Я. Вышинскому.

Большой мастер говорить образно и остроумно, Александр Януарьевич и на сей раз остался верен себе: «С одного фронта, — сказал он, — вы переходите на другой — дипломатический. Здесь вам придется воевать не с оружием, а с чашкой кофе в руках».

А. Я. Вышинский, в приемной которого ожидало своей очереди много посетителей и безумолчно стучали машинки, уделил мне лишь несколько минут, а перед тем была обстоятельная беседа с другим ответственным работником Наркоминдела. Речь шла о предстоявшей мне работе в Болгарии, о положении в этой стране.

Сегодня Болгария — наш верный друг и брат. А тогда? Тогда положение в стране было крайне сложным и неоднозначным, о чем и вели мы разговор в Наркоминделе. Классовые противоречия и конфликты, годами и десятилетиями нараставшие в недрах болгарского общества, еще больше обострились в годы второй мировой войны. Правившая страной монархо-фашистская клика пошла на сговор и союз с гитлеровской Германией. Болгария оказалась в состоянии войны с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции. Наперекор воле своего народа царь и его окружение превратили страну в сырьевой придаток и плацдарм гитлеровцев [265] на Балканах. Ее армия осуществляла оккупационный режим на некоторых территориях Югославии и Греции.

Парадокс состоял в том, что тогдашние правители Болгарии, продавшись фашистской Германии, тем не менее не решались включиться в военный поход против СССР, чего настойчиво добивались в Берлине, они даже сохраняли дипломатические отношения с нашей страной. Объяснялось это вовсе не расположением к родине Великого Октября, которую болгарские реакционеры ненавидели и которой вредили на каждом шагу, а боязнью собственного народа, пониманием того, что болгар невозможно восстановить против русских, тем более заставить их воевать против Красной Армии.

Да, болгарский народ в подавляющей своей массе отвергал политику своих окончательно обанкротившихся правителей, и этот протест был отнюдь не пассивным. Уже с лета 1941 г. на болгарской земле развернулось антифашистское партизанское движение, на базе которого партия коммунистов создала вооруженную боевую силу народных масс — Народно-освободительную повстанческую армию (НОПА), в составе которой к сентябрю 1944 г, были 1 дивизия, 9 бригад, 37 отрядов, несколько батальонов и сотни боевых групп. По инициативе коммунистов был образован Отечественный фронт, под знаменами которого сплачивались все здоровые патриотические силы.

К осени 1944 г. в стране сложилась революционная ситуация. Центральный Комитет Болгарской рабочей партии (БРП) и его Заграничное бюро тщательно подготовили антифашистское народное восстание, свершившееся 9 сентября 1944 г. и означавшее исторический поворот в судьбах страны. Решающей предпосылкой победоносного выступления народных масс стали разгром Красной Армией крупных сил врага в Ясско-Кишиневской операции и ее приход на Балканы.

На мировую арену выходила новая Болгария, достаточно зоркая и зрелая для того, чтобы разобраться, кто ее друзья и кто враги, и сорвать маневры внутренней и внешней реакции.

А маневров и манипуляций со стороны врагов революции было немало. Еще до 9 сентября силы старого мира, напуганные близостью развязки, попытались сбить революционную волну путем простой смены декорации: вместо откровенно прогитлеровского правительства был создан кабинет Муравиева с прозападной ориентацией. Для правящих кругов Болгарии не составляло тайны стремление наших [266] западных союзников сделать все, чтобы не допустить появления на Балканском полуострове Красной Армии, помешать слиянию побед советских воинов-освободителей с антифашистской, революционной борьбой народных масс в Балканских странах.

Черчилль упорно добивался открытия второго фронта не там, где можно было нанести гитлеровцам решающий удар, а там, где он намеревался опередить Красную Армию и преградить народам путь к избавлению от капиталистического гнета.

Болгарские монархо-фашисты надеялись сыграть на противоречиях между СССР и его западными союзниками. В Каире они затеяли переговоры с представителями западных держав. Однако все эти планы потерпели крах при столкновении с могучей волной возглавленного коммунистами антифашистского движения и с твердой, последовательной линией советской дипломатии, разгадавшей маневры монархо-фашистов и буржуазных политиков.

Советский Союз в годы войны делал все, чтобы побудить правителей Болгарии порвать с гитлеровской Германией, расторгнуть с ней союз, перейти на сторону антигитлеровской коалиции. Но эти призывы не были услышаны. Ничего не изменилось и с приближением Советской Армии к границам Болгарии. И тогда Советское правительство заявило, что оно не считает дальше возможным сохранять какие-либо отношения с Болгарией, рвет всякие отношения с ней и заявляет, что не только Болгария находится в состоянии войны с СССР, поскольку на деле она и раньше находилась в состоянии войны с СССР, но и что Советский Союз отныне будет находиться в состоянии войны с Болгарией.

Все встало на свои места. Решительный шаг Советского Союза окончательно разоблачил монархо-фашистскую клику Болгарии, явился стимулом для усиления борьбы болгарского народа за перемену курса страны, за установление власти Отечественного фронта. Наши войска вошли в Болгарию, народ встретил их с энтузиазмом.

В результате восстания 9 сентября 1944 г. победила народная власть. И как только это произошло, правительство Отечественного фронта заявило о своем желании заключить перемирие с антигитлеровской коалицией.

В конце беседы сотрудник Наркоминдела ознакомил меня с письмом заместителя командующего 3-м Украинским фронтом генерал-полковника С. С. Бирюзова от 11 октября 1944 г. премьер-министру нового правительства Болгарии Кимону Георгиеву о предварительных условиях перемирия [267] с Болгарией. Союзные правительства, говорилось в нем, «рассмотрев просьбу болгарского правительства о перемирии, решили, что необходимой предпосылкой начала переговоров о перемирии является дача болгарским правительством обязательства эвакуировать все болгарские войска и всех болгарских чиновников с греческой и югославской территории», кроме болгарских войск, которые «в направлении города Нига и южнее ведут операции, согласованные с маршалом Тито и советским командованием». Эвакуация должна была начаться немедленно и закончиться в течение 15 дней. Для контроля за эвакуацией союзные правительства направляли в Болгарию своих представителей, которые должны были действовать в качестве Объединенной союзной военной миссии под председательством советского представителя. Председателем миссии назначался командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин, его заместителем — генерал-полковник С. С. Бирюзов{71}.

— Вы направляетесь в Софию нашим представителем. Проследите вместе с англо-американскими представителями за выполнением правительством Болгарии предварительных условий перемирия, оформите это составлением соответствующего документа, после чего останетесь в Софии на работе в Союзной контрольной комиссии... Ее задача будет состоять в проверке выполнения правительством Болгарии соглашения о перемирии, которое вскоре будет подписано, — сказал мне на прощание А. Я. Вышинский.

* * *

Вот мы и в Софии. Первое, что мне нужно было сделать, — это встретиться с болгарским премьер-министром, чтобы обсудить вопрос о выводе болгарских войск из Фракии и Южной Македонии. Но предварительно необходимо было встретиться с уполномоченным премьер-министра. Я ожидал его в помещении советской миссии. Вошедший болгарин на минуту оторопел, а потом, к изумлению собравшихся, отбросив протокольные условности, кинулся меня обнимать. Уполномоченным болгарского правительства оказался коммунист Иван Винаров, с которым мы познакомились в 20-х годах в период совместной работы в Китае. Наше знакомство переросло в дружбу, которая длилась десятилетия.

— Да, — сказал С. С. Бирюзов, — знаменательная встреча. Сразу видно, что пришла новая эра в дипломатических [268] отношениях с Болгарией — эра дружбы. Мы теперь братья не только по славянской крови, но и по идеям!

Первая встреча с Кимоном Георгиевым. В скромно обставленном кабинете из-за письменного стола поднялся и вышел мне навстречу высокий плотный человек с чуть наклоненной влево головой. Сквозь левое стекло очков видно было, что глаз у него поврежден (последствие ранения). К. Георгиев радушно пригласил меня сесть за небольшой круглый стол. Я сообщил о целях визита.

— Все болгарские войска, — сказал премьер, — выведены на старую границу Болгарии к 19 часам 25 октября. — При этом он показал их расположение на карте, висевшей над письменным столом. — 26 октября я уже сообщил об этом маршалу Толбухину, — добавил он. — О действиях наших войск в Югославии по договоренности с маршалом Тито вам подробно доложит главнокомандующий болгарской армией Маринов. При проведении этих операций он подчиняется генералу Бирюзову.

Итак, были все основания признать, что Болгария добросовестно выполняет требования союзных держав.

Создав правительство Отечественного фронта, народно-демократическая Болгария немедленно активно вступила в борьбу с фашистской Германией и ее союзниками на стороне антигитлеровской коалиции. Это была закономерная и мудрая акция, приведшая к коренному изменению международного положения Болгарии. Она открывала для болгарского народа возможность ликвидировать последствия участия Болгарии в войне на стороне гитлеровского блока.

Проводимая болгарскими коммунистами политика тесной дружбы и сотрудничества с Советским Союзом встречала горячее одобрение болгарского народа. Со всей полнотой это проявилось в дни празднования 27-й годовщины Великого Октября в Софии. ЦК БРП(к) направил ЦК ВКП(б) поздравительную телеграмму, в которой, в частности, говорилось:

«После 21 года фашистской диктатуры и после трехлетнего участия страны в разбойничьем гитлеровском блоке болгарский народ, руководимый Отечественным фронтом, впервые встречает день Великой Октябрьской революции в условиях свободного народно-демократического режима.

Весь народ с великой радостью встретил национальный праздник народов Советского Союза во главе с великим русским народом, чья доблестная Красная Армия оказала нам столь неоценимую помощь в изгнании немецких завоевателей [269] из нашей страны и в спасении нашей родины от нависшей над ней страшной национальной катастрофы.

Болгарский народ никогда не забудет этой спасительной для Болгарии роли Советского Союза, так же как не забыл и никогда не забудет того, что он получил свое освобождение от пятивекового чужеземного рабства из рук и ценою крови великого русского народа»{72}.

На торжественном вечере, организованном болгарским правительством и Болгаро-советским обществом в театре «Балкан» 6 ноября 1944 г., нам особенно радостно было слушать приветственные слова из уст легендарной Цолы Драгойчевой, первого секретаря Национального комитета Отечественного фронта. Вся Болгария знала ее как «подпольщицу Соню». При монархо-фашистском режиме она долгие годы томилась в тюрьме, во время допросов ее пытали. Профессиональная революционерка мужественно выслушала смертный приговор.

Вот она вскинула голову, и полилась страстная, призывная речь:

— Братушка наш, — говорила Драгойчева, — так болгарин и болгарка старшего поколения выражают свою безграничную любовь и признательность к русскому народу... Немецкие агенты делали все, чтобы создать искаженное представление о событиях в СССР. Они массовыми тиражами издавали антисоветскую литературу, устраивали позорные антисоветские выставки, дошли до того, что пытались доказать, что болгары не являются славянами, но мало было тех, кто им поверил. Большинство болгарского народа осталось верным чувству дружбы с СССР. Фашистские агенты не сумели послать против СССР не только регулярную армию, но и добровольцев. Чувство признательности и любви к братскому Советскому Союзу вылилось в неугасающий и неудержимый энтузиазм. Красная Армия своим наступлением дала решительный толчок борющимся силам Отечественного фронта, чтобы они поднялись о оружием в руках против фашистских агентов и путем восстания свергли их власть{73}.

Никогда не забуду счастливые лица болгар, приходивших в те дни к нам, чтобы выразить свою признательность советским воинам-освободителям.

Состоялся прием, устроенный командующим советскими войсками в Болгарии в ресторане гостиницы «Славянская [270] беседа». На нем выступили С. С. Бирюзов, К. Георгиев, представители Англии и США.

* * *

В пункте 18-м соглашения о перемирии, подписанном 28 октября 1944 г. в Москве, говорилось:

«На весь период перемирия будет учреждена Союзная Контрольная Комиссия в Болгарии, которая будет регулировать и следить за выполнением условий перемирия под председательством представителя Союзного (Советского) Главнокомандования с участием представителей Соединенного Королевства и Соединенных Штатов.

В течение периода между вступлением в силу перемирия и окончанием военных действий против Германии Союзная Контрольная Комиссия будет находиться под общим руководством Союзного (Советского) Главнокомандования»{74}.

28 ноября 1944 г. генерал-полковник Бирюзов направил письмо К. Георгиеву, Не могу не привести его здесь:

«Господин Председатель Совета министров.

Имею честь сообщить Вам, что Союзная контрольная комиссия приступила к выполнению своих обязанностей.

В связи с этим сообщаю Вам, что любая связь между представителями Союзных держав и Болгарским правительством по вопросам, входящим в компетенцию Союзной контрольной комиссии, отныне будет осуществляться только через руководство Союзной контрольной комиссии в лице: Председателя СКК Маршала Советского Союза Толбухина, заместителя председателя СКК генерал-полковника Бирюзова, политического советника Председателя, СКК полномочного министра Лаврищева, помощника председателя СКК генерал-лейтенанта Черепанова{75}, помощника председателя СКК контр-адмирала Абрамова.

Какие бы то ни было обращения (к Болгарскому правительству) со стороны других лиц Союзной контрольной комиссии, в том числе и представителей Союзных держав, не допускаются.

Всякое рассмотрение и решение вопросов помимо руководства СКК будет рассматриваться как игнорирование руководства Союзной контрольной комиссии» {76}.

Председатель СКК Маршал Советского Союза Федор Иванович Толбухин был одним из видных советских [271] военачальников. Во время назначения его председателем СКК он находился далеко от Софии, руководил тяжелыми боями в Венгрии, и повседневную работу в СКК направлял генерал-полковник С. С. Бирюзов, совмещая эту обязанность с командованием находившейся в Болгарии 37-й армией.

В момент нашей встречи 40-летний Бирюзов был уже генерал-полковником, опытнейшим военачальником. Великую Отечественную войну он начал комдивом, был дважды тяжело ранен. С. С. Бирюзов проявил себя как талантливый генерал в должности начальника штаба 2-й гвардейской армии, которая под командованием Р. Я. Малиновского сыграла решающую роль при отражении удара группы войск Манштейна, пытавшейся деблокировать окруженные под Сталинградом немецкие войска. Позже он внес большой вклад в планирование и осуществление операций по освобождению Донбасса, Крыма и, наконец, вошедшей яркой страницей в историю военного искусства Ясско-Кишиневской операции.

С весны 1944 г. Бирюзов возглавлял штаб 3-го Украинского фронта, вместе с Ф. И. Толбухиным руководил войсками, совершившими освободительный поход в Болгарию. Решительный и волевой начальник, требовательный и при необходимости суровый, он хорошо дополнял мягкого а сдержанного Ф. И. Толбухина.

Я был старше С. С. Бирюзова на девять лет, но это не помешало нам сразу же сблизиться в работе. По мнению С. С. Бирюзова, мой разносторонний опыт, военно-дипломатическая работа за границей были полезны для выполнения задач, стоявших перед СКК{77}.

В составе советской части СКК было четыре генерала, один контр-адмирал, более 100 офицеров, а всего 270 человек.

Наиболее серьезные вопросы руководители отделов обсуждали непосредственно с С. С. Бирюзовым и со мною, докладывали также свои предложения на заседаниях СКК. Повседневную деятельность отделов направлял начальник штаба генерал-майор А.. И. Сучков, он же связывался по тем или иным вопросам с английскими и американскими представителями в СКК.

Политический советник А. А. Лаврищев, а после него С. П. Кирсанов, как работники Министерства иностранных [272] дел СССР, играли очень важную роль в составе СКК. Их заместителями были К. Д. Левычкин и Д. Г. Яковлев, помощниками — А. В. Яковлев и В. И. Васильев. На их плечи легла обязанность контролировать выполнение статей соглашения о перемирии, касающихся роспуска профашистских организаций, освобождения всех заключенных в связи с деятельностью в пользу Объединенных Наций.

Свою разностороннюю работу СКК осуществляла с помощью местных уполномоченных, которые были назначены в девяти областях страны. Имелись также уполномоченные СКК по базам военно-морского флота в Варне, Бургасе, Русе и Видине.

При необходимости мы могли сноситься с любым нужным нам официальным лицом в Болгарии. Но самую тесную и регулярную связь мы имели с комиссариатом по выполнению соглашения о перемирии, созданном 9 ноября 1944 г. при министерстве иностранных дел Болгарии. Значение его подчеркивалось тем, что председателем комиссариата был сам министр П. Стайнов. Этот орган вел всю текущую работу по претворению в жизнь соглашения о перемирии. В совете при комиссариате были представлены все основные министерства: военное, внутренних дел, финансов, земледелия, дирекция гражданской мобилизации и Болгарский народный банк. Словом, это был весьма представительный орган.

События развивались столь стремительно, что легко было отстать от них, потерять ориентировку, перестать чувствовать биение пульса страны. Поэтому неоценимым подспорьем для нас была братская помощь работников ЦК БРП(к), Отечественного фронта и народно-демократического государственного аппарата.

США вначале имели в СКК примерно 60 сотрудников (среди них один генерал и 20 офицеров). Англичане располагали штатом в 110 человек, в том числе одним генералом и 24 офицерами. Главою представительства Великобритании был генерал-майор В. Окслей, политическим представителем — В. Восуэл. Американцев возглавлял генерал-майор Д. Крейн, а политическим представителем был М. Барнс.

На первых порах наиболее активен был английский представитель Окслей. Он был на редкость упрям, шел напролом при обсуждении тех или иных вопросов. Генерал поддерживал спортивную форму, часто выезжал на охоту, нередко с разведывательной целью. В отличие от англичанина генерал Крейн был чужд эмоций, как бы нехотя отстаивал [273] свою точку зрения. Не любил выезжать не только на охоту, но без крайней нужды и из дому.

В начале 1946 г. его сменил генерал Робертсон. Вместо болгарских милиционеров он поставил у дома своих солдат. На заседаниях СКК стремился решать вопросы «кавалерийским наскоком».

С. С. Бирюзов был значительно моложе Окслея, Крейна и Робертсона. По служебной должности он был выше этих генералов да и намного превосходил их по своему общему развитию. Поначалу генерал Крейн старался всячески подчеркнуть свою «значимость». В противовес ему Бирюзов держался естественно, просто, солидно. Это и заставило англо-американских представителей внутренне признать, кто глава в СКК.

Вне работы члены СКК, как советские, так и западные, нередко встречались неофициально. Чаще у нас. С. С. Бирюзов любил приглашать всех на концерты армейского ансамбля песни и пляски. Очень часто мы совместно просматривали документальные и художественные фильмы, присылавшиеся из Советского Союза, а также из США и Англии.

Хочу подчеркнуть, что на первых порах советские сотрудники в СКК и их английские и американские коллеги решали вопросы большей частью на деловой основе, возникавшие расхождения преодолевались. И пока американцы и англичане честно и без предвзятости выполняли в СКК свои обязанности, они оставались для нас теми же союзниками по антигитлеровской коалиции и встречали самое дружественное отношение с нашей стороны. Но, как только они становились на путь превратного толкования или нарушения того или иного пункта соглашения о перемирии с Болгарией, им давался решительный отпор. Со временем, особенно в условиях начавшейся «холодной воины», позиция американских и английских представителей в СКК все более ужесточалась. Они стали лихорадочно выискивать любые предлоги, чтобы парализовать деятельность СКК, подорвать международные позиции народно-демократической Болгарии, затормозить и даже повернуть вспять неуклонно развивавшийся в стране процесс революционных преобразований.

* * *

Революционные перемены, происходившие в описываемые годы в Болгарии, обусловливались внутренними социально-экономическими и политическими условиями. Они стали возможными прежде всего в результате широко развернувшейся [274] под руководством БРП(к) борьбы народных масс за социальное обновление страны. В ходе ее приходилось преодолевать упорное сопротивление внутренней реакции, которая при подстрекательстве и активной поддержке империалистических сил извне старалась помешать болгарским трудящимся идти по избранному ими пути революционных преобразований. В этих условиях благоприятным для революционной Болгарии обстоятельством было то, что СКК возглавлял советский представитель. «В основе деятельности советской части СКК, — отмечается в воспоминаниях С. С. Бирюзова, — всегда лежали незыблемые ленинские принципы внешней политики СССР: мы не позволяли себе вмешиваться во внутренние дела Болгарии, а тем более оказывать какое бы то ни было давление на ее правительство. Но когда реакция наглела и ее враждебные действия шли вразрез с соглашением о перемирии, наш долг состоял в том, чтобы безотлагательно оказать всяческую помощь болгарскому трудовому народу»{78}.

Выше уже цитировалась 18-я статья соглашения о перемирии, в которой было записано: «...Союзная Контрольная Комиссия будет находиться под общим руководством Союзного (Советского) Главнокомандования». Для западных стран она означала трезвое признание того факта, что наша страна несет особую ответственность за положение в Болгарии, поскольку именно освободительный поход Советской Армии на Балканы способствовал освобождению Болгарии от монархо-фашизма. Точное толкование 18-й статьи, скрепленной, как и все перемирие, подписью западных союзников, ставило преграду действиям реакционных сил.

И американские, и английские представители прибегали к различным уловкам, чтобы как-то обойти положения 18-й статьи. Так, например, английский представитель безуспешно попытался добиться того, чтобы в официальной переписке их именовали «Британская секция СКК», или «Канцелярия представителей Соединенного Королевства».

Приходилось внимательно следить и за соблюдением установленного количественного состава представительства. Англичане и американцы стремились всячески раздуть свои штаты, организовать слежку за нашими войсками, находившимися в стране. В апреле 1945 г. С. С. Бирюзов вынужден был напомнить генералу Окслею о его обещании в кратчайший срок довести состав своих сотрудников до установленной нормы. [275]

Зимой 1944/45 г. и весной 1945 г. генерал Окслей и другие офицеры союзников зачастили в различные районы страны — «на охоту», «на рыбалку», «на лыжные прогулки». Маршруты этих «увеселительных поездок» подозрительно совпадали с близостью советских и болгарских военных объектов. Использовались и другие предлоги. Так, у союзников была служба по регистрации их соотечественников — летчиков, сбитых над территорией Болгарии. И вот в феврале 1945 г. один американский офицер, допущенный СКК в город Видин с группой сотрудников, попытался собрать сведения о наших войсках. Председатель СКК сделал соответствующее представление генералу Крейну.

Немало затруднений вызывал и вопрос о снабжении. Представители западных держав в СКК старались заполучить побольше продуктов для «подкармливания» своих агентов. Используя обязательство болгарского правительства содержать СКК, они представляли болгарам крайне завышенные заявки на получение различных материальных благ. На фоне больших хозяйственных затруднений в стране это выглядело более чем странно.

Генералу Бирюзову пришлось отдать распоряжение, чтобы все такого рода требования шли не непосредственно в болгарские органы, снабжающие СКК, а через ее экономический отдел, который будет проверять обоснованность заявок. Они стали удовлетворяться лишь с визой С. С. Бирюзова, моей или А. И. Сучкова.

На заседании СКК 13 июля 1946 г. советская сторона предложила строго определить нормы питания для сотрудников СКК. По заданию С. С. Бирюзова я подготовил обстоятельное сообщение.

Мне пришлось воспользоваться сведениями, незадолго до того опубликованными во французской прессе, которые иллюстрировали бедственное послевоенное положение с продовольствием в Европе, где почти повсеместно существовала карточная система. По данным Европейского хозяйственного комитета в Лондоне, на душу населения зимой 1946/47 г. должно было прийтись в день менее 2 тыс. калорий во Франции, в Чехословакии, Греции, Югославии. Между тем на каждого представителя союзников в Болгарии приходилось в день от 1 кг и более хлеба, 1,5–2 кг мяса, 0,5 кг сахара и т. д. По количеству калорий это составляло 17,5–23 тыс. в день. А показатели в снабжении продуктами советских и западных сотрудников СКК выглядели так: офицер СССР — 1, США — 6,5, Англии — 5.

После моего выступления С. С. Бирюзов заявил: [276]

— Согласно статье 15-й соглашения о перемирии болгарское правительство обязалось обеспечить СКК всем необходимым для выполнения ее функций. Но мне хочется спросить, как понимать статью 15-ю об обеспечении СКК? Некоторые полагают, что посуда должна быть только хрустальной, а сервизы серебряными. Квартира вся в коврах. Например, американские представители получили уже 825 ковров и все еще испытывают в них недостаток. Я так трактовать статью соглашения не могу.

Представители западных держав ничего не могли возразить. Но они не оставили своих домогательств. Как-то к Бирюзову явился Крейн с требованием выделять 10 млн. левов по 20-м числам каждого месяца без предоставления предварительного расчета в СКК. Бирюзов ответил:

— Согласно положению о перемирии Болгария обязана нас содержать, но это вовсе не значит, что можно кому-то нажить здесь капитал.

Представителям Англии и США так и не удалось добиться удовлетворения своих непомерных требований.

* * *

Работа СКК протекала в условиях невиданного подъема, охватившего народные массы после победы, одержанной 9 сентября 1944 г. Их борьбу за социальные и политические преобразования в стране направляла БРП(к). Ей принадлежала руководящая роль в правительстве Отечественного фронта, в массовых организациях. Авторитет коммунистов зижделся прежде всего на их политическом влиянии среди большинства болгарского народа.

Мы могли полностью рассчитывать на то, что представители БРП(к) в органах власти окажут все возможное содействие СКК в выполнении возложенной на нее миссии, в частности в ликвидации последствий хозяйничанья профашистов и в выполнении страной своих обязательств, вытекающих из международных соглашений. Но реакционные элементы лишь временно притаились, они не отказались от намерения восстановить свою власть, опираясь на поддержку с Запада.

После 9 сентября 1944 г. коммунисты в военном министерстве по указанию ЦК БРП(к) укрепляли офицерский состав армии надежными товарищами из числа партизан и политэмигрантов, вернувшихся из СССР. Их назначению на командные посты противились реакционно настроенные, офицеры. При этом они встречали активную поддержку со стороны военного министра Д. Велчева, который либо старался поставить коммунистов на второстепенные должности, [277] либо неоправданно затягивал их назначение в войска, как, например, было с прибывшим из СССР болгарским политэмигрантом И. Михайловым. Вместе с тем Велчев потакал реакционным офицерам старой царской армии. По его инициативе была предпринята следующая акция.

В конце ноября 1944 г., когда мы с А. А. Лаврищевым обсуждали планы работы СКК, к нам прибыли встревоженные руководители БРП(к) и сообщили, что 24 ноября Совет министров в отсутствие министров-коммунистов принял постановление № 4, которое фактически освобождало офицеров, сотрудничавших с фашистами, от ответственности перед народным судом. Руководители БРП(к) заявили: «Мы поднимем народ на митинги против постановления №4 и просим СКК содействовать отмене этого постановления как противоречащего соглашению о перемирии».

Я связался по телефону с С. С. Бирюзовым, находившимся в наших войсках, и доложил об обстановке.

— Заготовь документ на имя Георгиева с требованием отменить постановление, — услышал я в трубке. — Попроси его приехать в СКК и вручи бумагу с устным предупреждением о том, чтобы дело не затягивалось.

Пока готовили документ, я попросил связать меня с К. Георгиевым.

— Он где-то в провинции, — ответили мне.

— Передайте ему просьбу приехать в Софию и по важному делу посетить СКК.

С. С. Бирюзов и премьер-министр вернулись почти одновременно. Их встреча произошла на квартире С. С. Бирюзова, находившейся рядом со штабом армии. К. Георгиев попал по дороге в аварию, голова его была забинтована.

— Сильно пострадали? — сочувственно спросил Бирюзов.

— Главное сейчас не физическое, а политическое увечье, — ответил премьер-министр. — Его-то и надо лечить!

После столь красноречивого заявления С. С. Бирюзов посчитал излишним передавать К. Георгиеву заготовленный мною документ.

Между тем волна народного гнева нарастала. Трудящиеся на митингах поддерживали требование БРП(к) об отмене реакционного постановления № 4, из областей шли телеграммы в адрес правительства и ЦК БРП(к). Министры, сначала поддержавшие постановление, теперь сами выступали за его отмену. Большинство из них попались на удочку Велчева, который демагогически заявил, что нельзя во время войны ослаблять офицерский корпус, и этим пытался аргументировать свое предложение. [278]

Растерянный стоял Велчев возле трибуны на митинге, не решаясь разъяснить свою позицию.

— Тебе необходимо выступить, — сказала ему Цола Драгойчева. — Ты провел это постановление, тебе же его и хоронить!

Велчев робко взошел на трибуну. Постановление № 4 он думал протащить незаметно, а переходить в оппозицию и лишаться высокого поста пока не собирался. Поэтому ему пришлось маневрировать.

Революция в Болгарии оказалась тогда перед лицом серьезной опасности. Указывая на нее, газета «Работническо дело» 4 декабря 1944 г. опубликовала сообщение за подписью десяти членов Политбюро ЦК БРП(к), в котором, в частности, говорилось: «Постановление предусматривает, что каждый из привлеченных народным судом к ответственности, если изъявит такое желание, может быть освобожден из тюрьмы и послан на фронт... Постановление дает возможность каждому преступнику вырваться из рук правосудия».

Тогда же была напечатана и декларация ЦК БРП (к) «Рабочая партия (коммунистов) и офицеры». В ней подчеркивалось: «Рабочая партия не считает, что очищение армии закончено. Без очищения армии от фашистских элементов нет настоящей демократической национальной армии, она не сможет существовать».

7 декабря 1944 г. газета «Работническо дело» сообщила об отмене постановления № 4. Так плачевно закончилась первая вылазка реакции внутри страны.

* * *

Сложность внутриполитического положения в стране дополнялась и усугублялась трудностями в сфере экономики. Антинародная политика болгарской фашиствующей буржуазии привела, в частности, к тому, что огромная часть национального дохода ушла на снабжение оккупантов, на поставки в гитлеровскую Германию. А по окончании войны страна должна была в соответствии с уроном, причиненным Объединенным Нациям, понести определенные расходы. В особенно тяжелом состоянии оказалась и без того слаборазвитая промышленность. И в городе, и в деревне не хватало элементарных предметов потребления. В этих условиях правительство Отечественного фронта обратилось за помощью к СССР.

Бедственное положение болгарской промышленности было объективно охарактеризовано в записке торгового советника [279] политического представителя Болгарии в СССР, переданной наркому внешней торговли СССР в конце декабря 1944 г. В этом документе говорилось:

«Наша страна находится в полном экономическом разорении. Болгарское хозяйство переживает очень тяжелый кризис. Отсутствие импорта, отсутствие материалов и сырья наносит смертельный удар нашей промышленности, нашему транспорту... Широкие народные массы в Болгарии остались без одежды и без обуви. Инвентарь сельского хозяйства неисправен, а скот находится в плачевном состоянии. Транспорт переживает чрезвычайно большие затруднения из-за отсутствия горючего, смазочных материалов, резервных частей и пр.

При данном положении единственный путь спасения для Болгарии в том, чтобы немедленно начать ввозить необходимые ей сырье и товары.

Взоры всего болгарского народа обращены к братскому Советскому Союзу»{79}.

Затем перечислялись товары, особенно остро необходимые Болгарии. Это в первую очередь хлопок и шерсть, нефтепродукты и металлоизделия, каучук и кожа, химические продукты, сельхозмашины и писчебумажные товары.

«Убежденные в Ваших добрых желаниях, — писал торговый советник, — надеемся, что торговые связи между Болгарией и СССР будут развиваться до максимальных размеров на базе двусторонних интересов. Мы просим Вас протянуть вашу могучую руку нашей слабой и ограбленной немцами стране...»{80}

Всем известно, какого колоссального напряжения сил, каких тяжких жертв потребовала от советских людей борьба с гитлеровским нашествием. Советские люди недоедали, недосыпали, экономили каждую кроху хлеба, чтобы армия не испытывала никаких недостатков. По наиболее развитым в экономическом отношении районам страны жестоким пожаром прошла война, целые города лежали в руинах, у станков стояли женщины и дети. И в этих условиях Советское государство, еще продолжавшее вести кровопролитные сражения, неизменно придерживалось принципа: сделать все возможное для облегчения положения братского болгарского народа. Советские люди понимали, что истинные представители болгарского народа — это партизаны, спустившиеся с гор с автоматами на груди, солдаты, сражающиеся [280] бок о бок с советскими братьями за победу над гитлеровским рейхом, простые крестьяне, с раскрытыми объятиями встретившие советских воинов, короче говоря, все те, кто шел под антифашистским освободительным знаменем Отечественного фронта.

Быстро осуществленные Советским Союзом поставки сырья вдохнули жизнь в замиравшую болгарскую промышленность. Уже 6 января 1945 г. С. С. Бирюзов получил телеграмму из Москвы о том, что еще до окончательного решения вопроса о количестве хлопка, которое может быть поставлено, Наркомвнешторг принял срочные меры к отгрузке в течение января 1945 г. 800 т хлопка в один из болгарских портов на Черном море.

Незадолго до этого я побывал в центре болгарской текстильной промышленности — городе Габрово. Фабрики из-за ничтожного количества сырья работали с малой нагрузкой. Машинное оборудование было изношено до предела, а рабочие прерывали в таком же удрученном состоянии, какое наблюдал я у крестьян родного своего села Кислянского во время страшного голода в 1921 г.

Не могу в этой связи не вспомнить о том, как в июле 1971 г., будучи членом советской делегации на 3-м всенародном конгрессе болгаро-советской дружбы, я посетил разросшийся за годы народной власти Габрово. Секретарь окружного комитета Отечественного фронта М. Стойнова вспоминала, как прибыл к ним в 1945 г. советский хлопок. Рабочие буквально целовали белоснежные груды хлопка, избавлявшие их от безработицы.

Важное значение для экономического развития Болгарии имело торговое соглашение с СССР, подписанное 14 марта 1945 г. В Софии ждали его с надеждой и нетерпением. Помню, с каким пафосом огласил К. Георгиев участникам конгресса Отечественного фронта телеграмму, полученную от находившегося в Москве министра торговли Д. Нейкова. В ней говорилось:

«Вчера вечером в 20 часов состоялась встреча между болгарской торговой делегацией и тов. Микояном, во время которой благополучно и окончательно урегулированы все вопросы, связанные со взаимными поставками. Установлено окончательное количество наиболее необходимых товаров, которое СССР доставит болгарскому народу, чтобы удовлетворить его наиболее насущные нужды. Соглашение показало особое расположение братского Союза ССР к трудовому народу Болгарии и власти Отечественного фронта [281] и его огромную готовность облегчить процесс экономического восстановления страны».

Торговое соглашение благотворно отразилось на судьбе болгарских рабочих, уменьшило безработицу.

Немедленная помощь была оказана и болгарской деревне. Уже в октябре 1944 г. по распоряжению командования 3-го Украинского фронта было отпущено для проведения пахоты 300 т керосина, 200 т газолина, 80 т бензина, 15 т машинного масла{81}.

В мае 1945 г. С. С. Бирюзов сообщал К. Георгиеву: «Части советских войск, находящиеся в Болгарии, не остались безучастными к стремлениям болгарских крестьян увеличить посевную площадь и выразили желание помочь обработать землю семьям болгарских солдат, находящихся на фронте. Только в Бургасе, Банкя, Горной Бане, Радомире, Сливене и Ямболе частями Красной Армии, по предварительным данным, в помощь крестьянам вспахано более 13 тыс. декаров земли и засеяно 4640 декаров» (1 декар = 0,1 га. — Прим. авт.).

Болгарский железнодорожный транспорт безвозмездно получил от Советского Союза около 2,5 тыс. вагонов. В августе 1946 г. Советское правительство предоставило Болгарскому народному банку кредит в сумме 0,5 миллиона долларов для приобретения в Швеции пароходов.

В первой половине декабря 1944 г. Исполком Союза Общества Красного Креста и Красного Полумесяца отправил для болгарских детей девять вагонов витаминных препаратов, а в июле 1945 г. министерству здравоохранения было отпущено большое количество противодизентерийного бактериофага, а также передана методика его изготовления.

В 1945 г. Болгарию постигла жестокая засуха. Сельское хозяйство страны не могло удовлетворить даже самые минимальные потребности населения в продовольствии, не говоря уже о регулярном выполнении обязательств по соглашению о перемирии. До войны нормальная дневная норма на человека в Болгарии исчислялась в 740 г всех видов зерна и в 250 г кукурузы. Теперь же надо было соблюдать голодную норму в 300 г. Но и в этом случае недоставало более чем 380 тыс. т зерна.

Советский Союз сделал все возможное, чтобы облегчить положение болгарского народа. Уже в сентябре 1945 г. было принято решение об отгрузке в Болгарию овса и сена для [282] прокорма скота. В декабре того же года подписывается соглашение о поставке из СССР в Болгарию зерна.

Все мы, находившиеся тогда на болгарской земле, видели, какие трудности и лишения испытывал народ этой страны и с какой благодарностью болгары встречали каждое проявление помощи и поддержки со стороны своих русских братьев, у которых, как они знали, было немало своих забот: засуха и неурожай задели тогда не только Болгарию, но и обширные территории Советского Союза.

Пришла нелегкая для болгарского крестьянина весна 1946 г. Нужно было обработать, засеять землю, а сил и возможностей не хватало. И как часто видели мы на полях рядом с болгарами наших советских воинов, вызвавшихся помочь им в трудный час весенней страды! Проворно бегали по полям наши тракторы, покинувшие на время артиллерийские парки, впрягались в плуги, бороны и сеялки армейские лошадки.

Советские люди в солдатских гимнастерках быстро нашли общий язык с болгарами, безошибочно разобрались в их политических умонастроениях, симпатиях и антипатиях.

«Нет, не болгарин-труженик, не рабочий и не крестьянин сделали страну пособником гитлеровской Германии — такую участь уготовила ей пробравшаяся к власти монархо-фашистская клика, которую трудовой народ презирал и ненавидел» — так рассуждали советские воины, протягивая руку помощи болгарским крестьянам.

То было волнующее проявление интернациональных чувств нашего народа. То были первые кирпичики в фундамент поднявшегося с годами величественного здания советско-болгарской дружбы.

Болгарские крестьяне и в дальнейшем ощущали бескорыстную помощь наших войск. В июле — августе 1946 г. советские воины перевезли для населения Русенской, Варненской и Бургасской областей более 2,4 тыс. т воды и более 9,15 тыс. т зерна.

В декабре 1946 г. Советское правительство дало согласие на постройку в Болгарии азотно-тукового завода, столь необходимого для болгарского земледелия.

Советский Союз выделял большие средства и на снабжение болгарской армии, вступившей в борьбу с фашистами. Так, уже в ноябре 1944 г. по просьбе главнокомандующего болгарской армией войскам было отпущено 8 тыс. т бензина{82}. [283]

17 января 1945 г. начальник штаба 1-й болгарской армии полковник Хаджииванов сообщил в военное министерство, что по достигнутому соглашению продовольствие, горючие и смазочные материалы предоставляются советским командованием безвозмездно. А ведь надо было снабдить 100-тысячную армию и обеспечить фуражом 30 тыс. лошадей!{83} Кроме того, в сентябре 1945 г. Советское правительство сочло возможным снизить размер поставок продовольствия и фуража для советских войск, находившихся на территории Болгарии, и соответственно уменьшить размер выплаты денежных сумм.

Неурожай 1945 г. настолько подкосил болгарскую экономику, что правительство Отечественного фронта вынуждено было обратиться к советским представителям с просьбой о передаче Болгарии права располагать имуществом немецких подданных и их капиталовложениями, которые были по Потсдамскому соглашению переданы Советскому Союзу. Эта просьба была в ноябре 1945 г. изложена министром иностранных дел Болгарии П. Стайновым в памятной записке на имя С. С. Бирюзова. В ней отмечалось, что национальный доход страны за год снизился почти на 30 процентов, внутренний долг государства вырос вдвое и превысил 100 млрд. левов. Между тем предстояли экстраординарные расходы: выплата пенсий инвалидам войны, восстановление разрушенных бомбежками зданий и т. п. Советское правительство согласилось удовлетворить просьбу Болгарии, и имущество, принадлежащее подданным гитлеровской Германии, было передано болгарскому народу.

* * *

Работая в Союзной контрольной комиссии, мы видели, как советская дипломатия вопреки чрезвычайно упорному сопротивлению правящих кругов Англии и США последовательно выступала за упрочение международного положения народно-демократической Болгарии. Многое делала в этом отношении и советская часть СКК, которая была тогда важным связующим звеном между нашими странами, поскольку дипломатические отношения между ними не были еще восстановлены.

Еще в ноябре 1944 г. П. Стайнов вручил С. С. Бирюзову памятную записку, в которой говорилось:

«У болгарской стороны есть все основания требовать признания сегодняшней Болгарии союзным государством... Нынешнее правительство Отечественного фронта никоим [284] образом не следует рассматривать как преемника правительств, которые объявили и вели войну против союзных держав».

Далее отмечалось, что в движении Сопротивления болгары понесли значительные потери. Упоминалось и об участии болгарских войск в составе 3-го Украинского фронта в боях против гитлеровцев. Ставился вопрос об официальном признании этих войск «совоюющими»{84}.

Мы хорошо понимали болгарских товарищей и, находясь у них в стране, прекрасно видели обоснованность их позиции. Но решить этот вопрос, признать Болгарию «совоюющей страной» мы конечно же не могли, это была прерогатива всех государств антигитлеровской коалиции. Письмо министра иностранных дел Болгарии было передано Советскому правительству как веский аргумент в переговорах с союзниками.

Однако признать «за Болгарией качества совоюющего государства», на чем в январе и марте 1945 г. опять настаивала болгарская сторона, упорно противились правящие круги западных держав.

В марте 1945 г. политическому представителю Болгарии в СССР было сказано: «Мы не раз оказывали вам моральную поддержку, но нельзя забывать, что мы не одни. Нельзя не учитывать сложившегося отрицательного отношения наших союзников к Болгарии»{85}.

Это понимали и болгарские государственные деятели. Министр иностранных дел Болгарии в письме С. С. Бирюзову в апреле 1945 г. писал: «...серьезным препятствием является то обстоятельство, что Болгария продолжает фигурировать в составленном представительствами Соединенного Королевства и Соединенных Штатов Америки черном списке, вследствие чего нейтральные государства все еще воздерживаются возобновлять свои экономические отношения с ней.

Так, 6 апреля с. г. торговые атташе Великобритании и Соединенных Штатов в Швейцарии официально заявили болгарской миссии, что они все еще считают Болгарию вражеской страной и что они, по крайней мере, до сего момента, не получали иных инструкций от своих правительств...»{86}.

П. Стайнов просил принять меры, чтобы снять ограничения, наложенные союзниками на находившуюся в тяжелом [285] экономическом положении страну. Однако западные союзники в отличив от СССР, уже заключившего соглашение с Болгарией, серьезно облегчившее ее положение, не хотели решать торговые вопросы до общеполитического урегулирования. А оно связывалось с победой над германским фашизмом.

И вот великий День Победы настал.

Я был тогда во Врачанской области, на родине генерала Ивана Кинова, эмигрировавшего в свое время в СССР, бывшего профессора Военной академии имени М. В. Фрунзе, первого начальника генштаба болгарской Народной армии. Отмечалось его 50-летие. На торжестве были несколько министров во главе с К. Георгиевым и другие видные деятели. От СКК присутствовали С. С. Бирюзов и я.

На домике, стоявшем на крутом косогоре, где родился Кинов, была открыта мемориальная доска с надписью: «Здесь жил и был убит 23 октября 1923 г. Атанас Кинов. Член партии (тесняков)»..

Полиция пришла в тот день к дому Атанаса, чтобы арестовать его сына. Атанас не торопился открывать, чтобы Иван успел спуститься в погреб, из которого был ход наружу. Иван через огород перебежал на кладбище и там спрятался. Ворвавшиеся в дом полицейские приставили револьверы к груди отца, крича:

— Где сын?

— Не знаю, — твердо ответил Атанас.

И тогда грянули выстрелы...

На обратном пути мы узнали, что по радио передано сообщение о капитуляции гитлеровской Германии.

Какой радостью и гордостью наполнились наши сердца! Мысленно я перенесся на Ленинградский фронт, на Карельский перешеек, перед моими глазами встали многие боевые друзья и соратники — живые и погибшие.

Торжественно отмечалась победа и в Болгарии. В обращении правительства Отечественного фронта к народу была выражена глубокая признательность Красной Армии. В нем были и такие слова: «Мы можем также в этот час выразить и нашу безграничную радость в связи с тем, что смогли найти правильный путь и стать впервые в нашей новой истории на сторону борцов за правое дело и свободу...»{87}

Новой ситуацией, сложившейся после победы, было вызвано и письмо министра иностранных дел Болгарии С. С. Бирюзову, в котором выражалась надежда, что СКК доведет [286] содержание этого документа до союзных держав и что они не будут откладывать вопрос об установлении нормальных дипломатических отношений и о заключении мирного договора с Болгарией. В письме отмечалось, что СКК «не имела до сих пор случая констатировать, что не было выполнено какое-либо из обязательств соглашения»{88}. Сообщалось о вкладе болгарских войск в победу: они с боями прошли через Венгрию, участвовали в ожесточенных сражениях с гитлеровцами в районе озера Балатон, вышли к австрийской границе. Потери болгарской армии превысили 40 тыс. убитыми и ранеными{89}.

Письмо было направлено нами в соответствующие инстанции.

А тут началась Потсдамская конференция. Западные державы на ней не проявили никакой инициативы в рассмотрении вопроса о Болгарии и других странах Восточной Европы. Они добивались лишь, чтобы Италия, где находились англо-американские войска, была принята в ООН. Советская дипломатия выступала за комплексное решение проблемы.

И. В. Сталин на одном из заседаний заявил: «У нас нет оснований выделять вопрос об Италии из вопросов, касающихся других стран»{90}. Он подчеркнул, что Италия нанесла союзникам большой ущерб, а помогала им лишь 3 дивизиями, в го время как Болгария выставила против Германии 8–10 дивизий. По предложению советской стороны следовало начать с восстановления дипломатических отношений с Болгарией и другими странами, ибо с Италией такие отношения уже были установлены.

Трумэн раздраженно ответил: «Я уже несколько раз говорил, что мы не можем восстановить дипломатических отношений с этими правительствами (включая правительство Отечественного фронта в Болгарии. — Прим. авт.) до тех пор, пока они не будут организованы так, как мы считаем нужным»{91}.

«Организовывать правительства» на свой вкус и на свой манер — вот циничная тактика, к которой и на сей раз прибегли представители Запада. Но их карты, были биты. Советской дипломатии удалось существенно облегчить международное [287] положение Болгарии, обеспечив принятие в Потсдаме следующих формулировок:

«Три Правительства считают желательным, чтобы теперешнее аномальное положение Италии, Болгарии, Финляндии, Венгрии и Румынии было прекращено заключением мирных договоров... Заключение мирных договоров с признанными демократическими правительствами в этих государствах позволит также трем Правительствам поддержать их просьбу о принятии в члены Организации Объединенных Наций. Три Правительства, каждое в отдельности, согласны изучить в ближайшее время в свете условий, которые будут тогда существовать, вопрос об установлении в возможной степени дипломатических отношений с Финляндией, Румынией, Болгарией и Венгрией до заключения мирных договоров с этими странами»{92}.

Тем самым Советское правительство получило возможность еще до заключения мирного договора с Болгарией подписать соглашение об установлении дипломатических отношений с этой страной.

Болгарская революция шла вперед, и реакционные политики Запада вынуждены были в бессильной ярости наблюдать, как у них уходит почва из-под ног, как они лишаются классовой опоры в стране. Традиционные экономические и иные связи западных дельцов с болгарской буржуазией были нарушены 9 сентября 1944 г., и поэтому застрельщики «холодной войны» лихорадочно искали новых контактов. С другой стороны, все недовольные, все явные и скрытые противники социалистической революции внутри Болгарии тянулись к своим покровителям на Западе. Болгарская буржуазная оппозиция тех лет строила свои расчеты прежде всего на поддержку извне, со стороны реакционных империалистических сил.

Ввиду отсутствия в ту пору дипломатического корпуса в Болгарии американские и английские политики пытались использовать в своих целях СКК, стремясь навязать ей функции, которыми она вовсе не была наделена, а именно: побудить СКК вмешиваться во внутренние дела болгарскою народа. И от нас, работников советской части СКК, потребовалась настойчивость, чтобы не допустить использования западными дипломатами прерогатив СКК для поддержки оппозиционеров. Необходимы были последовательность и твердость, чтобы разрушить политические хитросплетения реакционных буржуазных политиков. [288]

Широкую антинародную кампанию они развернули в канун выборов в Народное собрание, которые, как показывала расстановка политических сил, должны были обеспечить закрепление преобразований, происшедших в стране после 9 сентября 1944 г. Выборы были назначены на 25 августа 1945 г. Народно-демократические силы во главе с БРП(к) шли навстречу им с большими успехами. Завоевав доверие масс в беззаветной борьбе с фашизмом, БРП(к) стала притягательным центром для всех искренних сторонников народовластия, руководящей силой всей политической и общественной жизни. В экономике все большую роль играл общественный сектор.

Партия предвидела, что по мере развертывания революции неизбежен отход от Отечественного фронта неустойчивых буржуазных и мелкобуржуазных элементов. Однако Отечественный фронт в целом играл положительную роль в политическом обновлении страны, и большинство в нем составляли искренние союзники рабочего класса. Поэтому на VIII пленуме ЦК БРП(к) (27 февраля — 1 марта 1945 г.) особое внимание обращалось на задачи партии по укреплению единства Отечественного фронта. Пленум рекомендовал «прилагать все усилия для еще более тесного сплочения партий, входящих в Отечественный фронт, одновременно ведя решительную борьбу против вражеских элементов, проникших в них, чтобы посеять смуту и внести раскол в ряды Отечественного фронта»{93}.

Буржуазия же в канун выборов стремилась мобилизовать на борьбу против народно-демократического строя все оппозиционные силы. Особые надежды она тогда возлагала на правое крыло Болгарского земледельческого народного союза (БЗИС) во главе с Н. Петковым, а также на правых социал-демократов во главе с К. Лулчевым и Г. Чешмеджиевым и «демократическую партию» Мушанова — Гиргинова, вокруг которой объединились самые реакционные элементы. Перешел в оппозицию кое-кто из союза «Звено» и из числа «независимых».

Связь оппозиционеров всех оттенков с их зарубежными покровителями на Западе была для нас очевидной. Этого не скрывали и западные представители СКК. Вспоминаю одну из бесед, которую мы с С. С. Бирюзовым вели с политическим представителем США Барнсом. Разоткровенничавшись, он назвал оппозиционеров «политическими проститутками». «Они, — говорил Барнс, — судьбой Болгарии совершенно [289] не интересуются и смотрят на нас как уличные девки с немым вопросом: «Сколько дадите?»

Что ж, метко сказано!

Однако не все оппозиционеры из числа представителей сельской и городской мелкой буржуазии были отпетыми политиканами, многие из них лишь на время дали себя одурачить крикунам из оппозиции. Вникнув поглубже в политические проблемы, они впоследствии осознали, на чьей стороне истина.

Подготовка к выборам шла под знаком политического наступления БРП(к) и основных сил Отечественного фронта. В июне 1945 г. Национальный комитет Отечественного фронта обратился к народу с манифестом, в котором предупредил, что реакционеры поднимают голову, готовят атаки против народной власти, призвал к бдительности. Призыв был своевременным.

По внушению представителей западных держав 26 июля 1945 г. Н. Петков отправил К. Георгиеву письмо за своей подписью и подписями еще двух оппозиционеров. Копии письма были вручены заместителю председателя СКК, английскому и американскому представителям в СКК, а также регентам Болгарии. Оппозиционеры требовали, чтобы СКК согласилась на проведение выборов под межсоюзническим контролем. Ставился вопрос о переносе выборов, чтобы организовать такой контроль. Практически это означало бы вмешательство во внутренние дела страны. Предложение Петкова противоречило той части соглашения о перемирии, которая касалась функций СКК.

Вокруг вопроса о выборах разгорелась ожесточенная внутриполитическая борьба, которую всячески подогревали американцы и англичане, пытавшиеся втянуть в нее Союзную контрольную комиссию. Цель их была ясна — взять Петкова и его компанию под свое покровительство, возвысить этих отступников и реакционеров в глазах общественности и в то же время ошельмовать, скомпрометировать Отечественный фронт и его ведущую силу — коммунистов.

С нападками на прогрессивные силы страны обрушился и государственный секретарь США, направивший болгарским властям нечто вроде ультиматума.

В этой обстановке, когда западные державы угрожали, что они не признают болгарское правительство, если выборы пройдут не «по-петковски», Советский Союз принял решение о восстановлении дипломатических отношений с Болгарией. Генерал С. С. Бирюзов 14 августа 1945 г. уведомил об этом болгарское правительство. Весть, пришедшая из Москвы, вызвала [290] в народе огромное воодушевление. По планам реакции был нанесен сокрушительный удар.

Но наши политические противники не думали складывать оружие. Они все еще надеялись использовать механизм Союзной контрольной комиссии для давления на болгарское правительство Отечественного фронта. Генералы Окслей и Крейн зачастили к С. С. Бирюзову, требуя срочного заседания комиссии. Обычно ни тот ни другой на заседаниях не присутствовали, а тут напросились оба.

Разгорелась бурная дискуссия, каких мне еще не приходилось видеть на заседаниях СКК. В нее включились английский и американский политические представители, которые и не входили в состав СКК. Распаляя друг друга, они пытались доказать, что соглашение о перемирии позволяет отнести вопрос о выборах к компетенции СКК.

— Вы, генерал, должны считаться с письмом нашего правительства! — напирал политический представитель американцев Барнс.

— Но ведь оно адресовано не в СКК, а болгарскому правительству, — возражал председательствующий Бирюзов.

— Я же послал вам копию, как вы на нее реагировали? — горячился Барнс.

— Наложил резолюцию «к сведению», — спокойно ответил Бирюзов.

В отличие от Барнса Хаустон-Босуэл вел себя сдержанней. Но и он упорно пытался доказать, что на основании соглашения о перемирии можно перенести выборы. При этом он вытаскивал из папки и клал перед нами одну за другой газеты со статейками оппозиционеров, стремившихся опорочить народно-демократический строй, создать превратное впечатление о ходе подготовки к выборам.

Мы в ответ приводили еще большее количество конкретных материалов, опровергавших Хаустон-Босуола, показывавших, что подготовка к выборам проходит при свободном выражении политических взглядов, права избирателей полностью гарантированы. В то же время, говорили мы, оппозиционеры в своих выступлениях допускают выпады против СССР, что идет вразрез с соглашением о перемирии.

С. С. Бирюзов не ограничивал никого из ораторов во времени, и заседание закончилось на рассвете. Было решено возобновить дискуссию на следующий день.

Но продолжать дискуссию не пришлось. Болгарское правительство, оценив обстановку, приняло решение о переносе срока выборов на 18 ноября 1945 г. [291]

Западные представители и внутренняя оппозиция поспешили преподнести это решение как свой успех. Но они выдавали желаемое за действительное. Хозяином положения оставалось правительство Отечественного фронта. Его смелый, самостоятельный шаг, равно как и бесцеремонное вмешательство Англии и США во внутренние дела Болгарии, раскрыли глаза многим искренне заблуждавшимся болгарским деятелям, и они стали покидать ряды оппозиции.

БРП(к) и все партии, разделявшие программу Отечественного фронта, были уверены в своей победе. Они не видели причин, почему бы не перенести срок выборов, если это обстоятельство отнимает у реакционных политиков Запада один из основных козырей в борьбе против полного восстановления равноправного положения Болгарии на международной арене.

Такой же точки зрения придерживалось и Советское правительство. «...Отсрочка выборов полностью себя оправдала, — говорил 4 ноября 1945 г. заместитель наркома иностранных дел СССР в беседе с болгарским посланником. — Отложив выборы, Болгарское правительство доказало свое желание сотрудничать с союзниками. Была проведена дальнейшая демократизация избирательной системы. Оппозиция получила свою печать. Англичане и американцы не имеют больше оснований говорить об отсутствии демократии в Болгарии. Таким образом, внешнеполитические позиции Болгарии за это время заметно укрепились. Кроме того, Отечественный фронт значительно окреп в борьбе, и даже если оппозиция несколько выросла количественно, выигрыш все же на стороне фронта»{94}.

Это, конечно, не означало ослабления борьбы с оппозицией, действия которой значительно активизировались. Ее представители проводили яростную агитацию против народной власти, пускали в ход различные политические угрозы. Имели место даже террористические акты. В некоторых районах страны реакционные офицеры создавали нелегальные вооруженные группы. Но трудовой народ Болгарии твердо и уверенно поддерживал народную власть и сплачивался вокруг БРП (к).

Мы были свидетелями бурных массовых выступлений в Софии в защиту народного строя. По-боевому действовала Софийская парторганизация, видную роль в которой играл Тодор Живков, смелый и решительный революционер-коммунист, активный организатор нелегальной борьбы в Софии [292] и партизанского движения в Софийском округе в 1941–1944 гг., руководитель повстанческих сил, свергавших монархо-фашистскую власть в столице 9 сентября 1944 г.

* * *

Ударом по всем врагам народной власти было возвращение в Болгарию Георгия Димитрова. В течение долгих лет он, будучи самым активным руководителем болгарских коммунистов, возглавлял в то же время Коминтерн, постоянно общался с партийными и государственными деятелями Страны Советов, глубоко вникал во все детали социалистического строительства, накопил поистине бесценный опыт решения проблем социалистической революции. Его приезд в Болгарию означал, что весь этот опыт будет использован для укрепления сил социализма в стране.

6 ноября 1945 г. Софийский народный театр был переполнен. Болгарские друзья устроили здесь собрание, посвященное 28-й годовщине Великого Октября. В зале были не только приверженцы Отечественного фронта, но и его противники — скрытые и явные. Все ждали выступления Г. Димитрова. Большая часть присутствовавших — с нескрываемой радостью, меньшая — с затаенной ненавистью и в то же время с боязнью: ведь пламенный ораторский дар выдающегося болгарского революционера заставлял трепетать Геринга и нацистских судей в Лейпциге. И действительно, острое слово Г. Димитрова и на сей раз метко разило противников народно-демократической Болгарии.

«Может быть, не лишним будет напомнить вам... о моменте, — сказал он, — когда закончился известный Лейпцигский процесс. И во время процесса и в особенности после него я официально направил несколько телеграмм тогдашнему премьер-министру Болгарии Николе Мушанову и тогдашнему болгарскому правительству, прося разрешить мне, болгарину, оправданному германским судом, вернуться на родину и посвятить свои силы и способности работе и борьбе в своей стране. Ответ был тоже официальным: «Георгий Димитров не является болгарским подданным!» (Возгласы: «Позор!»)...

Никола Мушанов и его тогдашний министр внутренних дел Гиргинов теперь кричат о демократии, пытаясь предать забвению тот позорный факт, что они закрыли двери родины перед болгарским подданным, перед болгарином, который старался, насколько у него хватало сил, защищать честь болгарского народа. И если бы не Москва, спасительница порабощенных [293] народов... вам сегодня, может быть, пришлось бы служить панихиду по Димитрову...»{95}

Это был сильный удар по демократической партии, которую возглавляли Мушанов и Гиргинов. Насторожились и другие оппозиционеры.

Г. Димитров разъяснил первоочередные задачи болгарского народа, дал четкую перспективу всем искренним патриотам. «И вот что еще должны понять и запомнить крикуны, иностранные подголоски, которые пляшут под чужую дудку, а не под звуки национальной болгарской тайды (смех): что Отечественный фронт является исторической необходимостью для Болгарии — не для того или иного государственного деятеля, не для той или иной партии, а для Болгарии...» {96}

Поистине уничтожающей была критика Г. Димитровым лоскутного характера оппозиции, созданной при поддержке извне из последышей буржуазной Болгарии, соперничавших друг с другом. «Если бы они получили власть — а этого никогда не будет и не может быть, потому что 90 процентов болгарского народа, несмотря на все заблуждения и колебания в прошлом, настолько выросли, что никогда не допустят этого, — но, повторяю, если допустить невозможное, то есть что они получат власть, то на другой же день они вцепятся друг другу в волосы и выцарапают друг другу глаза» {97}.

На следующий день Г. Димитров пришел в гостиницу «Славянская беседа» на прием, устроенный нами по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.

Здороваясь с ним, я невольно вспомнил 1936 год, первую встречу с Г. Димитровым. Мне пришлось тогда участвовать в инспектировании расположенного вблизи Кисловодска конного завода, который выращивал лошадей для Красной Армии и принадлежал Наркомату обороны. Увлеченные делом, мы не сразу обратили внимание на подъехавшую машину, из которой вышел знакомый всему миру по фотографиям и кинокадрам человек с могучей головой мыслителя.

Мы поспешили к Георгию Михайловичу, представились, пригласили осмотреть коней и пообедать с нами. Димитров, слегка прищурив глаза, улыбнулся, протянул нам папиросы, [294] взглянул на часы и сказал, что, к сожалению, располагает всего получасом, в течение которого надеется лишь взглянуть «на потомков коней Первой Конной». К тому же и жене подходит время кормить нашего сыночка, добавил он, знакомя нас с Розой Димитровой.

К воротам конезавода мигом собралось все население поселка — словно о приезде героя Лейпцига кто-то сообщил по радио. Георгию Михайловичу показали лучших лошадей. А когда проводили его, я увидел, как один из членов нашей комиссии бережно заворачивает в бумагу папиросу.

— Что это ты? — спросили его.

— Папироса Димитрова. Сохраню ее на память, — ответил товарищ.

И вот новая встреча. Все сотрудники советской части СКК встретили Димитрова восторженно.

— Просчитались господа союзники, — говорил он нам. — Мы лучше подготовились. После выборов наряду с проведением важнейших законов о трудовой земельной собственности, о прогрессивном подоходном налоге, о конфискации богатств, приобретенных спекуляцией и другими незаконными средствами, перед нами будет стоять задача ликвидации монархии.

Прием завершился просмотром фильма «Ленин в Октябре», который Г. Димитров смотрел вместе с нами с огромным увлечением.

Чтобы лишить оппозиционеров возможности утверждать, что на выборах избирателям якобы не гарантирована свобода, правительство Отечественного фронта разрешило иностранным корреспондентам наблюдать за ходом голосования. В Болгарию прибыл представитель президента США Трумэна М. Этридж, которому предоставили право побывать в любых политических организациях, встретиться с любыми деятелями как в Софии, так и в провинции.

Отечественный фронт 18 ноября 1945 г. одержал полную победу на выборах в Народное собрание. В них приняло участие 85,5 процента общего числа избирателей; 88,18 процента проголосовало за Отечественный фронт{98}. 15 декабря состоялось торжественное открытие первой сессии XXIV Народного собрания Болгарии. Председателем его был избран видный деятель болгарского и международного революционного движения, член Политбюро ЦК БРП (к) Васил Коларов. [295]

В речи 25 декабря Г. Димитров говорил о том, что государственная власть получила новое, народно-демократическое содержание, что крепкий костяк этой демократии составляют рабочие и крестьяне, их неразрывная дружба. Г. Димитров указал, что назрел вопрос о принятии подлинно народной конституции и провозглашении Болгарии народной республикой. В числе ближайших задач Г. Димитров назвал еще более тесное сплочение Отечественного фронта, проведение тщательно подготовленной аграрной реформы.

Сессия Народного собрания продемонстрировала непреклонное желание болгарского народа идти по новому пути под руководством Отечественного фронта, ярко показала бесплодность усилий оппозиции остановить это движение.

На состоявшемся в Москве в декабре 1945 г. совещании министров иностранных дел СССР, США и Великобритании обсуждался и вопрос о Болгарии. Разумеется, этот вопрос рассматривался как часть всего комплекса международных послевоенных проблем, и советская дипломатия приложила немало усилий для того, чтобы на пути к обеспечению полного суверенитета народно-демократической Болгарии был сделан следующий шаг. Вынужденная считаться с исторической реальностью, западная дипломатия должна была серьезно пересмотреть свою тактику. Представителям США и Англии пришлось дезавуировать заявление, о непризнании правительства, которое придет к власти в Болгарии в результате выборов. Они признали, что выборы в стране были авторитетным волеизъявлением болгарского народа.

Верность болгарских трудящихся провозглашенной БРП (к) политике дружбы с СССР с новой силой проявилась во время приезда в начале 1946 г. в Софию Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина.

От самого вокзала до дома, предназначенного для пребывания советского полководца, стояли по обеим сторонам улицы жители болгарской столицы. Ф. И. Толбухин ехал в открытой машине под нескончаемый гул сердечных приветствий. Его сопровождали генерал-полковник (впоследствии главный маршал артиллерии) М. И. Неделин и генерал-полковник (впоследствии маршал авиации) В. А. Судец.

Все больше расширялись культурные связи между СССР и Болгарией. В страну приезжали советские артисты, писатели, музыканты, ученые, художники. [296]

Вместе с болгарскими товарищами мы радовались тому, что власть народа с каждым днем укреплялась. Сама жизнь поставила на повестку дня вопрос об упразднении монархии и избрании Великого народного собрания. X пленум ЦК БРП (к) решил провести эти мероприятия под знаком решительного политического наступления против остатков реакции. 22 июля 1946 г. Национальный комитет Отечественного фронта обсудил и предложил Народному собранию законопроект о проведении референдума по вопросу о монархии и выборах в Великое народное собрание.

Смысл событий был разъяснен в выступлениях Г. Димитрова. Он подчеркивал, что перед Великим народным собранием стоит задача выработать новую конституцию. В то время как оппозиционеры предлагали взять за основу старую конституцию и лишь внести в нее некоторые изменения, Г. Димитров поставил вопрос о создании конституции народной республики, ибо, как он говорил, «неразумно наливать новое вино в старые, изношенные мехи».

2 августа 1946 г. Народное собрание приняло закон о референдуме и выборах. Референдум был назначен на 8 сентября, а выборы в Великое народное собрание — на 27 октября 1946 г, Перед народом встали три великие национальные задачи: добиться для Болгарии справедливого и достойного мира, всенародно проголосовать за народную республику, избрать представительное Великое народное собрание.

8 сентября 1946 г. болгарский народ решительно высказался против монархии. В референдуме приняло участие около 92 процентов избирателей. Почти 93 процента проголосовало за установление народной республики.

Великое народное собрание должно было окончательно решить вопрос об упразднении монархии и о принятии новой конституции. В отличие от выборов в XXVI Народное собрание теперь бюллетени Отечественного фронта были не одного цвета, а различных цветов, по числу партий, входивших в Отечественный фронт. Вместе с тем Отечественный фронт выступал как единое целое, имея общую политическую платформу, важной составной частью которой был проект конституции Народной Республики Болгарии. В Национальном комитете Отечественного фронта было достигнуто соглашение, что предвыборная агитация не будет направлена против какой-либо из партий Отечественного фронта. Если выборы 18 ноября 1945 г. оппозиция бойкотировала, то теперь она повела энергичную избирательную кампанию, мобилизовав всех своих сторонников. [297]

Большую активность проявил секретарь БЗНС А. Оббов. Еще недавно он громил петковцев, и вот оказалось, что все это было с его стороны лишь лицемерием. Именно по настоянию А. Оббова было принято решение голосовать разноцветными бюллетенями. Ему доказывали, что это вызовет обострение отношений между партиями Отечественного фронта. Но он упорствовал. В результате правые силы в рядах Отечественного фронта смогли расширить свою деятельность, что в какой-то мере снизило активность Отечественного фронта. Главная тяжесть борьбы против оппозиции и реакции пала на БРП (к).

При проведении избирательной кампании представители оппозиции ухватились за избитую версию о «руке Москвы». В речах содержались грубые антисоветские выпады. Особенно усердствовал правый социал-демократ К. Лулчев. Нам пришлось направить ему письмо, в котором говорилось, что советские представители возлагают всю ответственность за антисоветские выпады на руководство оппозиции и лично на него.

В поддержку оппозиции выступили и правящие круги западных держав. 24 сентября 1946 г. государственный секретарь США Дж. Бирнс направил Кимону Георгиеву письмо, в котором, в частности, говорилось: «Считаю своим долгом также сообщить Вам, что я дал указание генералу Робертсону просить заместителя председателя СКК о том, чтобы лидеры всех партий Болгарии были заслушаны Союзной контрольной комиссией относительно предстоящих выборов в Великое Народное собрание и общих политических условий в стране. Генерал Робертсон будет просить о созыве специального заседания Союзной контрольной комиссии для обсуждения мер, которые могут быть приняты в дальнейшем... для обеспечения свободных выборов в Великое Народное собрание»{99}.

Цель этого демарша была очевидной. Ввиду отсутствия мирного договора СКК была единственным каналом, который западные державы рассчитывали использовать для поддержки оппозиции внутри Болгарии. Они стремились навязать СКК несвойственные ей функции. Признание особых прав СКК механически означало бы принижение существовавшей в Болгарии народной власти, низведение ее до органа временною, находящегося под международной опекой, ограниченного в своих возможностях и отделенного от народа искусственной стеной постороннего контроля. [298]

Генерал Робертсон не замедлил выполнить указание своего шефа и направил С. С. Бирюзову послание.

С. С. Бирюзов 4 октября 1946 г. дал аргументированный ответ генералу Робертсону:

«Дорогой генерал, я крайне удивлен Вашей просьбой о созыве специального заседания Союзной контрольной комиссии для обсуждения мер, которые должны бы быть приняты, по Вашему мнению, Союзной контрольной комиссией для обеспечения свободных выборов в Великое Народное собрание, назначенных на 27 октября с. г.

Вам должно быть известно, что обеспечение свободных выборов является прерогативой Болгарского правительства, которое в этом отношении сделало все необходимое, о чем свидетельствует, в частности, опубликованное 14 и 19 сентября решение оппозиционных партий, бойкотировавших выборы 18 ноября прошлого года, об участии в выборах в Великое Народное собрание.

Следовательно, обсуждение поставленных Вами вопросов в СКК и тем более принятие каких-либо мер с ее стороны явилось бы нарушением этих прерогатив и грубым вмешательством во внутренние дела Болгарии. С другой стороны, Союзная контрольная комиссия не может обсуждать эти вопросы, поскольку они не входят в ее компетенцию, определяемую Соглашением о перемирии с Болгарией.

На основании вышеизложенного, я не могу поставить поднятые Вами вопросы на обсуждение Союзной контрольной комиссии»{100}.

Суть политического нажима Запада была предельно четко сформулирована в речи Г. Димитрова на предвыборном митинге: «Руководители оппозиции лицемерно утверждают, что если бы Болгария капитулировала перед международной реакцией, если бы она стала на колени перед богатыми обладателями долларов и фунтов стерлингов, то она получила бы прекрасный мирный договор»{101}.

Однако представителям Запада не удалось заставить СКК вмешаться во внутренние дела болгарского народа, помешать ему свободно выразить свою волю на выборах 27 октября 1946 г. В них приняли участие 93,9 процента избирателей, 70,1 процента голосов получил Отечественный фронт, причем по партиям голоса распределились так: 53,15 процента — за кандидатов БРП(к), 13,23 — за [299] БЗНС, 1,87 — за социал-демократов, 1,65 — за союз «Звено», 0,19 процента — за радикалов.

На открытие Великого народного собрания, состоявшегося 7 ноября 1946 г., были приглашены и руководители советской части СКК. В огромном зале царило праздничное оживление. Многие подходили к нам, чтобы пожать руку, мы в свою очередь сердечно поздравляли с победой Отечественного фронта.

Вступительное слово произнес В. Коларов. К. Георгиев в своей речи отметил счастливое совпадение открытия Великого народного собрания с 29-й годовщиной Великого Октября. Нас как представителей советского народа стоя бурно приветствовали делегаты.

Открыл работу Великого народного собрания старейший депутат коммунист Р. Ангелов. Оппозиционеры пытались прервать его речь, но Ангелов твердо сказал: «Перестаньте кричать! Прошу вас соблюдать спокойствие. Моя задача провести выборы постоянного председателя. Когда мы это сделаем, можете хоть хорó танцевать!»

Вскоре Ангелов объявил, что из 378 депутатов 304 голосовали за В. Коларова, а за Н. Петкова, противостоявшего ему, был подан лишь 71 голос. Формирование правительства было поручено Г. Димитрову.

Результаты выборов 27 октября 1946 г. показали, что оппозиция и ее западные покровители потерпели еще одно крупное моральное и политическое поражение.

* * *

Да, нелегкой и упорной была в 40-х годах борьба советской дипломатии и дипломатии молодых народно-демократических государств Европы за подписание мирных договоров с этими государствами на справедливой демократической основе. Решающее значение при этом имело, разумеется, изменение в послевоенном мире соотношения сил в пользу социализма.

В соответствии с указаниями правительства СССР советская часть СКК в Болгарии кропотливо работала над подготовкой мирного договора с этой страной на основе соглашения о перемирии. Итоги работы СКК, закрепленные в соответствующих документах, сыграли свою роль при окончательном решении вопроса о заключении мирного договора.

Мирный договор с Болгарией был подписан 10 февраля 1947 г. Со стороны правящих кругов западных стран это, несомненно, было проявлением политического реализма. Им пришлось считаться с изменившимся политическим весом [300] Страны Советов в мире, с фактом возникновения социалистического лагеря.

В преамбуле мирного договора отмечалось, что принимается во внимание активное участие народной Болгарии в войне против гитлеровцев и что договор станет основой дружественных отношений между Болгарией и странами, его подписавшими. И это дает возможность поддержать просьбу Болгарии о принятии ее в члены ООН.

В первом разделе мирного договора констатировался факт выполнения Болгарией соглашения о перемирии, что являлось одной из основных задач в деятельности СКК. Согласно договору все вооруженные силы союзных держав предполагалось вывести из Болгарии в возможно короткий срок и, во всяком случае, не более чем через 90 дней со дня вступления в силу договора. Устанавливалось, что поскольку Болгария на деле вела войну против фашистов, то возмещение убытков, причиненных Югославии и Греции, будет лишь частичным.

Было записано, что в течение не более 18 месяцев со дня вступления договора в силу союзные державы по всем вопросам, связанным с договором, будут представлять главы трех миссий союзных стран. Тем самым значительная часть функций, принадлежавших СКК, переходила к дипломатам трех держав.

Подписанием мирного договора был нанесен удар большой силы по оппозиционерам.

Заключение мирного договора означало, что работа СКК в Болгарии завершена. В связи со сдачей на хранение ратификационных грамот мирного договора в Москве 15 сентября 1947 г. я, как заместитель председателя СКК в Болгарии (в апреле 1947 г. С. С. Бирюзов отбыл к месту нового назначения), официально пригласил представителя Великобритании в СКК генерала Окслея и представителя США полковника Райтера, заменившего генерала Робертсона, и заявил, что деятельность Союзной контрольной комиссии прекращается.

Размышляя над итогами деятельности СКК, я мысленно сопоставлял Болгарию 1944 г. и Болгарию 1947 г. Страна, только что вышедшая из войны, в которую ее вовлекли на стороне держав «оси», страна, жизненные соки которой беспрестанно вытягивались гитлеровцами, а международный престиж был растоптан монархо-фашистскими правителями, страна с отсталой экономикой, переживавшая сильную хозяйственную разруху, — такой была Болгария в канун 9 сентября 1944 г. В совершенно ином положении [301] находилась страна в 1947 г. Она уверенно пошла по пути социалистического развития в одном строю с СССР и молодыми народно-демократическими государствами. Это была страна с окрепшей экономикой, упрочившая свое международное положение, столкнувшая со своего пути всех, кто мешал ей в историческом взлете, преодолевшая многочисленные происки империалистических недругов.

Заканчивался очень важный этап суровой и ожесточенной борьбы болгарского народа, руководимого БРП (к) и сплоченною под знаменем Отечественного фронта. В напряженных политических сражениях болгарские трудящиеся отстояли исторические завоевания социалистической революции 9 сентября 1944 г. Организатором их борьбы и побед выступала БРП (к). Она проявила высокую политическую бдительность, решительность и гибкость, с честью выполнила свой революционный долг.

Успехи болгарского народа были обусловлены разгромом фашизма, победой СССР в Великой Отечественной войне, принесшей освобождение ряду народов Европы, огромной помощью болгарскому народу со стороны первой страны социализма.

Мне особенно приятно отметить, что заслуги советской части Союзной контрольной комиссии были высоко оценены правительством Отечественного фронта. Вручая нам ордена, В. Коларов в приветственной речи сказал:

— В этот час, когда мы прощаемся с теми, кто нес службу в бывшей СКК, я должен выразить вам огромную благодарность всего болгарского народа... В течение прошедших трех лет болгарский народ видел в советской части СКК своих истинных друзей и доброжелателей.

Моя связь с Болгарией, с замечательными людьми этой страны продолжается и по сей день. Болгарские товарищи, с которыми мне приходилось встречаться, не раз высказывали пожелания, чтобы я написал о деятельности Союзной контрольной комиссии. Я был связан, однако, хлопотливой деятельностью в Управлении высших военно-учебных заведений, литературной работой, результатом которой явился выпуск книг о зарождении Советской Армии, о работе военным советником в Китае.

Главное же, я надеялся, что Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов, у которого я по Союзной контрольной комиссии был первым заместителем, выкроит время и возьмёт на себя труд рассказать о нашей миссии в Болгарии. При дружеских встречах он не раз высказывал такое намерение. Однако трагическая гибель не позволила ему осуществить [302] замысел. Он оставил нам лишь самый краткий очерк об огромной работе, проделанной в СКК, вошедший в качестве одной из глав в книгу «Советский солдат на Балканах».

Тогда я почувствовал, что обязан выполнить в меру своих скромных сил задуманное Сергеем Семеновичем. К тому же мне выпала честь получить от товарища Тодора Живкова письмо, в котором содержатся следующие дорогие для меня строки: «Болгарские коммунисты и весь наш народ помнят и высоко ценят роль Советской Армии в освобождении Болгарии. Не забыли они о самоотверженной работе советских представителей в Союзной контрольной комиссии и Вашего личного вклада в нее в качестве заместителя председателя СКК. И мы выражаем надежду, что еще придет день, когда Вы порадуете нас книгой воспоминаний о тех бурных годах...»

«В те бурные годы» — так я и назвал книгу, которая в 1981 г. вышла в Болгарии в Военном издательстве. Книга явилась плодом многолетнего труда и у себя на Родине, и в Болгарии, где благодаря помощи и отзывчивости большого числа людей я многое смог освежить в памяти и почерпнуть новые сведения о событиях описываемых лет.

Следовательно, последняя глава настоящей книги и есть краткий пересказ того, что обнародовано на болгарском языке.

Теперь, по-видимому, настала пора сказать последнее. Человеческая жизнь действительно может вместить многое, даже очень многое. И все-таки она не беспредельна. Так цените же время, дорогие друзья, возвышайте славу, умножайте силу родной земли!