Это и есть тыл (некоторые итоги)

Я хотел рассказать лишь об основных функциях тыла и привел немногие случаи, встречавшиеся в работе. Действительное многообразие задач было так велико, условия выполнения каждой из них настолько сложны и специфичны, что даже сухое протокольное описание потребовало бы слишком много места.

Тем не менее я надеюсь, что читатель получил известное представление о работе тыла.

Что же такое тыл фронта?

Это большой коллектив людей, призванных решать сложные и разнообразные задачи по обеспечению боевой деятельности войск.

Это огромная территория, иногда в сотни тысяч квадратных километров, равная по площади Франции или ФРГ; и не просто территория, а вся экономика, сырьевые ресурсы, производственные мощности, рабочая сила, находящиеся на ней.

Это коммуникации железнодорожные, водные, автомобильные, воздушные, дополняющие друг друга транспортные средства, используемые в соответствии с географическими особенностями театра [289] войны, погодными условиями и требованиями боевой обстановки.

Это множество соединений, частей, учреждений, всевозможных специальных технических и других подразделений, сведенных в единую систему.

Вся эта система живет и работает лишь в своем органическом единстве, взаимодействии и взаимопомощи.

Если учесть все звенья тыла, до роты включительно, и всех людей, обеспечивающих войска в материальном, техническом, медицинском, ветеринарном, транспортном и других отношениях, то этот коллектив составит не менее одной пятой всей численности войск: на 1-м Белорусском фронте в тылах было не менее 250 тысяч человек.

Разумеется, это очень много. Извечная проблема всех войн — сократить тылы...

Сколько раз в минувшую войну с частым ситом прохаживались по тылам всевозможные комиссии в поисках «единиц», которые можно было бы сократить в штатах тыловых учреждений, в поисках здоровых, пригодных для строя людей, в поисках оружия, более необходимого на фронте. Но результаты этих поисков всегда были мизерными, и не потому, что кто-то им сопротивлялся. Уж такова природа современной войны и современной армии, что тылы имеют тенденцию к разбуханию: всякий новый вид оружия, новый вид вооруженных сил требует все более разветвленной и сложной системы обеспечения и обслуживания.

В Москве на параде перед вами проходит громада на колесах или гусеницах, именуемая самоходной установкой или ракетой. А задумывались ли вы над тем, как питать эту громаду боеприпасами, горючим и самыми деликатными видами масел? Какие дороги и мосты, сколько всяких дополнительных машин и людей требуется для того, чтобы эта техника безотказно действовала?

Все это и есть тыл фронта.

Теперь тылы во многом механизированы, но все же это люди, люди и люди. Без них невозможно обойтись даже в наш век вычислительной техники и кибернетики.

Как уже упоминалось, в составе тыла 1-го Белорусского фронта насчитывалось около 1500 частей и учреждений (не считая дивизионного и полкового звеньев). Каждому из них надо было указать место в общей системе оперативного построения войск, обеспечить его средствами связи, своевременно поставить ему задачи и следить за тем, чтобы ни одно учреждение не оказалось неуправляемым.

20 генералов, 33 тысячи офицеров, тысяча первичных партийных организаций, до 20 тысяч коммунистов насчитывалось [289] в системе тыла фронта. Эти люди, научившиеся в жестокой школе войны преодолевать трудности, находить выход из, казалось бы, безвыходных положений, и есть тыл фронта.

* * *

Как ни велика бывает территория тыла фронта, но она имеет свои границы — переднюю, совпадающую с расположением передовых частей, боковые и тыловую. Разграничительные линии устанавливались для того, чтобы командование точно знало территорию, на которой ему предоставлено право располагать войска, пользоваться коммуникациями, эшелонировать материальные запасы и учреждения, производить заготовки продовольствия, использовать для своих нужд промышленные предприятия, базы, склады, сырье, привлекать местное население для тех или иных работ. Тем самым устанавливалась ответственность фронтов за поддержание порядка на отведенной им территории, за сохранность коммуникаций, за охрану и оборону тыла в целом.

В обороне размеры этой территории бывали обычно вдвое глубже, а перед началом наступления они резко сокращались. Но случалось и так, что в ходе глубокой наступательной операции передняя линия перемещается вперед, а перенос тыловой разграничительной линии задерживается, и тогда территория, подлежащая ведению тыла фронта, достигает тысячи километров в глубину.

А кто повинен был в том, что перенос тыловой границы задерживался? Тут всякое бывало. В одном случае сам начальник тыла фронта не заинтересован в сокращении территории, поскольку в далеком тылу еще остались его материальные запасы и тыловые учреждения, и чтобы их «подтянуть» ближе к войскам, надо сохранить за собой право управления железными дорогами; отдав территорию в распоряжение центра, начальник тыла фронта лишался такого права и попадал в прямую зависимость от центра в вопросах перевозки фронтовых ресурсов и учреждений. Конечно, чрезмерная растяжка тыла крайне затрудняла управление им.

Случалось и так, что начальник тыла фронта был заинтересован в том, чтобы поскорее отдать излишек территории центру, но последний с этим не торопился, так как еще не был готов к принятию на себя ответственности за порядок на данной территории, за успешную работу железнодорожного транспорта, за состояние автомобильных дорог и т. д.

Нередко по этому поводу затевалась оживленная и даже нервозная переписка между фронтом и центром. [291] Но само по себе определение тыловых разграничительных линий для фронта и армии весьма существенно — оно является одним из способов управления системой тыла.

В отведенных границах Военный совет фронта располагал высшей властью и действовал от имени правительства СССР.

Что характернее всего для системы тыла фронта в годы войны? На мой взгляд, это его многогранность и единство.

Именно это сочетание позволяло тыловикам самим решать задачи быстро и до конца, освобождая командующего от множества больших и малых тыловых вопросов. Именно в этом смысл перестройки, произведенной в августе 1941 года и целиком оправданной опытом войны. Есть, правда, товарищи, которые полагают, что если бы война началась по-другому, то оказалась бы достаточно хорошей и предвоенная структура тыла. Но это заблуждение. В современных условиях, когда так усложнилось управление войсками, сама жизнь выдвинула необходимость создания единой централизованной системы тылового обеспечения всех видов и родов войск.

Перед Великой Отечественной войной непосредственное руководство тылом осуществляли общевойсковые штабы. На начальников штабов возлагалась персональная ответственность за организацию и работу тыла, для чего в составе штабов существовали специальные отделы (отделения) тыла.

Снабжением войск материальными средствами, медицинским и ветеринарным обеспечением ведали начальники родов войск и служб, подчиненные не штабу, а непосредственно командующему.

Общевойсковые штабы отвечали за организацию тыла, планирование материального обеспечения, организацию подвоза, но непосредственной ответственности за снабжение и обслуживание войск не несли, поскольку эти службы не были им подчинены.

Уже опыт советско-финляндской войны 1939 — 1940 гг. наглядно показал, как часто нарушалось управление тылом из-за того, что начальники штабов не могли уделить этому вопросу должного внимания. Ввиду этого в некоторых армиях тогда уже были назначены заместители начальников штабов по тылу, а в 8-й армии — помощник командующего по тылу.

К сожалению, этот мимолетный, но очень важный опыт расценивался тогда как частный случай, и мы вступили в Великую Отечественную войну с разобщенной системой тылового обеспечения.

Самого термина «тыловое обеспечение» не было перед войной. Обычно выражались так: «организация тыла и материально-техническое обеспечение операции». Термин хотя и длинный, но далеко не исчерпывающий. [292]

Родившаяся в самом начале войны, система тылового обеспечения войск характерна тем, что она соединяла в себе, в едином руководящем органе, функции снабжения и функции подвоза. Разорвать эти две функции — значит нарушить единство системы тыла, резко ослабить ее.

О многогранности системы тыла свидетельствует простой перечень служб и направлений в работе, которыми ведал начальник тыла фронта в годы Великой Отечественной войны:

Штаб тыла.
Политотдел тыла.
Железные дороги, их восстановление и эксплуатация.
Автомобильные дороги, их строительство, восстановление и
эксплуатация.
Автомобильная служба.
Служба снабжения горючим.
Вещевое снабжение.
Квартирное довольствие.
Медицинская служба.
Ветеринарная служба.
Финансовая служба.
Продовольственное снабжение.
Государственный банк.
Трофейная служба.
Сельхозуправление (в конце войны).
Промышленный отдел (в конце войны).
Отдел кадров.
Военторг.

Кроме перечисленного, начальник тыла отвечал за подвоз всеми видами транспорта боеприпасов, инженерного имущества и всего остального, что требовалось войскам в ходе войны, осуществлял эвакуацию всего ненужного, что было в войсках.

Из приведенного перечня видно, что начальник тыла ведал не только основными видами довольствия, но и всеми средствами доставки их в войска. В этом именно состоит законченность системы. Командующий фронтом имел все основания требовать от своего заместителя по тылу гибкого и своевременного решения вопросов потому, что в руках начальника тыла фронта было для этого все необходимое. Уже не общевойсковой штаб, а начальник тыла становился организатором. Он устраивал тыл так, как это было наиболее выгодно со всех точек зрения: с учетом характера предстоящей операции, надежности охраны и обороны тыла, наибольших удобств размещения тыловых учреждений и организации подвоза.

В минувшей войне начальник тыла впервые выступил во всей полноте персональной ответственности перед Военным советом за работу тыла с начала и до конца операции. [293]

Что значит организовать тыл на фронте?

Не может быть отвлеченной, безотносительной организации тыла. Она должна соответствовать оперативным задачам фронта.

Из предыдущего описания читатель знает, что если войска имеют оборонительную задачу, то и тыл должен иметь организацию, соответствующую обороне. Как во всякой обороне, не исключены временные неудачи, вынужденные отходы или преднамеренная уступка противнику части территории, широкое маневрирование войсками и боевой техникой, нанесение контрударов и т. д. Было бы крайне неразумно подставлять под удар противника большие количества тыловых учреждений и материальных запасов. Особенно недопустимо скопление раненых близко к переднему краю. Поэтому в обороне тыл глубоко эшелонируется. Из глубины гораздо удобнее маневрировать подвозом материальных средств, легче обеспечивать перегруппировку войск.

Совсем другое в наступлении.

Зная замысел командования и общий план наступательной операции, начальник тыла фронта соответствующим образом организует тыл. Было бы ошибкой относить далеко в тыл наиболее важные учреждения и запасы перед наступлением. Наоборот, чем более глубокий и стремительный характер имела операция в минувшую войну, тем больше основания было идти на решительное приближение к войскам всего необходимого. Разумеется, в рамках разумного, не по шаблону.

В Висло-Одерской операции мы решились на необыкновенное приближение к переднему краю не только армейских, но и фронтовых учреждений и запасов, и это вполне соответствовало оперативно-стратегической обстановке на фронте. При другой ситуации, мы, конечно, поступили бы иначе.

Следовательно, организовать тыл на фронте — это означает придать тылу такое организационно-оперативное построение, которое соответствовало бы характеру боевой операции. Развитие коммуникаций, размещение тыловых учреждений, запасов, наличие транспортных средств — все в наибольшей мере должно обеспечивать боевые действия войск.

Эту же мысль можно выразить и другими словами: тыл должен быть так организован для предстоящей операции, чтобы он сохранял возможно дольше свою устойчивость и мобильность, не претерпевая больших встрясок и перестроек при тех или иных частичных изменениях на фронте.

Известно немало случаев, когда даже незначительная неустойчивость в тылу пагубно влияет на состояние войск на фронте. Когда подожгли спичечную фабрику в Калуге в октябре 1941 года, то каждый солдат, оборонявший город, знал, [294] что Калугу заведомо решили отдать противнику, а потому незачем за нее драться...

Чтобы организовать тыл, его начальник со своим штабом должны возможно полнее, а главное заблаговременно знать замысел операции и план проведения ее. То, что принято называть оперативным ориентированием начальников, имеет первостепенное значение для тыла.

Немалым злом в минувшую войну было кое-где несвоевременное, запоздалое ориентирование начальника тыла в замысле операции, в планировании ее.

Если любому командующему родом войск или начальнику службы требовалось несколько суток для перегруппировки сил и средств, то начальнику тыла фронта нужно было еще больше времени, чтобы привести систему тыла в соответствие с планом операции. Штабист начертил стрелу в ту или другую сторону, и войска переместились своими средствами. А тыл «стрелами» не управляется. Ему нужны железные и автомобильные дороги, нужны всевозможные виды транспорта, чтобы переместить десятки тысяч тонн грузов, нужна тщательная организация. И, естественно, нужно время. Вот почему я снова подчеркиваю неоценимое значение того факта, что командующий фронтом Г. К. Жуков еще задолго до начала Висло-Одерской операции ознакомил меня с планом ее проведения.

Не будет преувеличением сказать, что даже на такой ранней стадии, как разработка замысла, а тем более плана операции, начальник тыла фронта должен принимать в ней не меньшее участие, чем начальник штаба фронта.

Правильное функционирование тыла предполагает как непременное условие — хорошее взаимопонимание между штабом и начальниками служб тыла и общевойсковым штабом.

Организовать тыл — значит предвидеть. Глубина и точность предвидения зависят от общей военно-теоретической и экономической подготовки руководящих генералов и офицеров тыла, от их умения извлечь уроки из предыдущего опыта и способности объективно оценить намерения противника не только перед нашим передним краем, но и за много сотен километров впереди, т. е. в оперативно-стратегической глубине.

Организация тыла на фронте сопряжена с множеством сложных, не всегда поддающихся учету явлений. Многое зависит и от противника.

Организация тыла на фронте — это не есть чертеж, заново наносимый на чистый лист бумаги. Та или иная организация возникает не только на основе замысла и оперативного решения; она, равно как и само оперативное решение, но в еще [295] большей степени, зависит от характера театра войны, предыдущих операций, от состояния войск и тыла. Иными словами, комплекс мероприятий, осуществленных при завершении предыдущей операции, оказывает прямое влияние на масштаб и сроки подготовки новой операции. Зависимость и преемственность между двумя последовательными операциями — одна из характернейших особенностей в работе оперативного тыла. Во всяком случае так было в минувшей войне.

Организаторы тыла не сразу, конечно, научились анализировать обстановку и принимать решение не по заученной схеме, а на основе конкретной обстановки, часто выходящей за рамки формальных положений. Нешаблонное решение требует от начальников не только большей затраты умственной энергии, но и большей смелости, готовности пойти на риск, принять на себя ответственность. Но на то и война. Вероятность неоправданного риска будет тем меньшей, чем согласованнее работает начальник тыла с общевойсковым штабом.

Классическим примером согласованной работы штаба тыла и штаба фронта, глубокого понимания командующим роли тыла на войне и проявленной им заботы о своевременном оперативном ориентировании начальника тыла я считаю Висло-Одерскую операцию.

Хорошо продуманная организация предопределяет успешное решение такой проблемы, как охрана и оборона тыла. Уже сама группировка учреждений тыла составляет важную сторону этой проблемы. Повышение боевой готовности личного состава, четкое и бдительное несение гарнизонной службы, правильные взаимоотношения с войсками МВД по охране тыла, привлечение местных властей и населения для той же цели, а главное — надежное прикрытие тыла средствами ПВО — все это вместе обеспечивало устойчивость оперативного тыла. Однако официально регламентированных прав и обязанностей у начальника тыла на территории, за которую он отвечал, не было, работали ощупью, и до конца войны этот вопрос не получил достаточной ясности.

Нам представляется, что в деле охраны и обороны тыла начальник тыла должен быть облечен более широкими полномочиями и ему надо иметь для этой цели в своем ведении достаточные силы и средства.

Правильно спланировать возможные материальные издержки в предстоящей боевой операции — одна из основных задач начальника тыла, его штаба и начальников всех служб,

В основе такого планирования лежат общеизвестные факторы: наличие сил и средств на фронте, продолжительность, глубина и темпы операции, характер театра военных действий, время года и погодные условия, опыт предшествующих [296] операций. Каждый из названных факторов оказывает в конкретных условиях большее или меньшее влияние.

Опыт минувшей войны учит более тщательному планированию мероприятий по тылу для первого этапа наступательной операции. Однако не менее важно предусмотреть всю совокупность условий, которые могут возникнуть на завершающем наиболее трудном этапе операции, от которого нередко зависит ее успешное окончание.

Большая часть наступательных операций минувшей войны заканчивалась не затуханием, не снижением боевой активности, а, наоборот, возрастанием ее по сравнению с периодом преследования, так как противник успевает подтянуть резервы и стремится отбросить наши войска назад. Лишь после того как противник убедится в бесплодности своих усилий, наступает действительная оперативная пауза.

Для планирующих органов тыла крайне важно иметь правильное представление о понятии «продолжительность операции», чтобы точнее определить и потребные материальные средства, и порядок маневрирования резервами.

Что касается начала операции, то определить его крайне просто: артиллерийская подготовка обычно широко возвещает о начале «Д» и «Ч» (день и час назначенного времени). А конец операции? Тут мнения расходятся.

Главные силы фронта вышли на заданный рубеж — значит решена основная задача, поставленная вышестоящей инстанцией, и это можно считать концом операции. С этой точки зрения концом Висло-Одерской операции для 1-го Белорусского фронта можно считать 3 февраля 1945 года, и тогда продолжительность наступательной операции будет исчисляться в 20 суток.

Но можно услышать и другой ответ: конец операции означает выход главных сил на конечный рубеж и закрепление их на этом рубеже. А для того чтобы закрепиться на заданном рубеже, требуются время, дополнительные людские жертвы и материальные затраты.

Наконец, существует и такое, на наш взгляд, наиболее правильное определение конца операции: выход войск на заданный рубеж, закрепление их на этом рубеже и создание благоприятных условий для подготовки последующей операции. При таком понимании вопроса концом Висло-Одерской операции для 1-го Белорусского фронта будет начало марта 1945 года, ибо только тогда фронт в кровопролитных боях закрепил достигнутые результаты наступления и были созданы условия для подготовки Берлинской операции.

Если за первые 20 суток наступления фронта и выхода его [297] на Одер было израсходовано 250 тысяч тонн различных материальных средств, то за последующие 20 — 30 суток было израсходовано еще 250 тысяч тонн, а всего, следовательно, Висло-Одерская операция потребовала 500 тысяч тонн боеприпасов, горючего, продовольствия и других материальных средств.

Наше мнение станет еще более убедительным, если мы проанализируем людские потери. После выхода на Одер число их по сравнению с первыми 20 сутками возросло в два с половиной раза.

Таков характер, такова динамика издержек, закономерная, пожалуй, для всей Красной Армии. Это один из важнейших уроков минувшей войны.

Таким образом тыл не может планировать свою работу, исходя из такого формального момента, как достижение войсками заданного рубежа. Он обязан быть готовым к тому, чтобы обеспечить войска в критические — иногда самые критические — моменты, возникающие нередко тут же без всяких пауз, после того как, условно говоря, конечная цель операции достигнута.

Отсюда вытекает важнейшее значение проблемы резервов — резервов боеприпасов, горючего, медицинских сил и средств, а главное — транспорта.

Начальник тыла без резервов — уже не начальник тыла, это беспомощный созерцатель нарастающей трагедии. Поэтому он должен собрать все свое мужество, самообладание, волю, чтобы удерживать в своих руках резервы, пока не наступит крайняя надобность ввести их в дело, чтобы не лишиться резервов преждевременно, уступив бесконечным требованиям, просьбам и даже угрозам с разных сторон.

Забота о разумном использовании тающих с каждым днем ресурсов, о постоянном их восполнении, о резервах — общий закон войны, абсолютно обязательный и для начальника тыла.

Мы говорим о материальных издержках в операциях минувшей войны. Но позволительно несколько заглянуть в будущее, рассмотреть этот же вопрос в свете происходящей технической революции, не вдаваясь в то, что представляется еще в слишком туманных очертаниях.

Увеличатся или уменьшатся материальные издержки, связанные с непосредственным обеспечением боевых операций? Я бы ответил так: поскольку вооруженные силы с обеих сторон сохранят такие решающие признаки, как массовость и высокая техническая оснащенность, объем материальных издержек на конкретную боевую операцию значительно превысит показатели минувшей войны. Изменится структура этих издержек: почти полностью отпадает (в масштабе фронта) такой вид [298] снабжения, как фураж, занимавший раньше около 40% общего объема; многократно возрастет расход всех видов горючего, удельный вес которого может перевалить за 50% общего объема затрачиваемых средств. Что касается продовольствия, то расход его будет соответствовать числу едоков плюс возможные, порой значительные потери продуктов от воздействия новых средств борьбы.

Естественно возникнет необходимость значительно улучшить способы доставки войскам военных грузов, особенно горючего. Такие мощные средства, как полевые сборно-разборные трубопроводы, большегрузные бензоцистерны, вертолеты обеспечат доставку горючего в кратчайшие сроки до ракетной установки, до самолета, до танка и автомобиля.

Попутно хочется подчеркнуть неизменную остроту такого вопроса, как экономия горючего. Вряд ли уменьшится значение этой проблемы по сравнению с условиями минувшей войны. Чем больше техники будет участвовать в войне, тем неукоснительнее должна соблюдаться экономия горючего.

Если Висло-Одерская наступательная операция, имевшая глубину 600 километров, обошлась 1-му Белорусскому фронту в полмиллиона тонн основных материальных средств (и 1-му Украинскому фронту во столько же), то при современной боевой технике и моторизации тыла в аналогичной обстановке расход далеко превзойдет названную цифру.

Какое влияние на расход материальных средств оказывают те или иные темпы наступления?

Известно, что операции последнего периода Отечественной войны характеризуются высокими темпами. Это предъявляло к тылу повышенные требования. Однако опыт показал, что чем выше темпы наступления, тем меньше и потери, которые несет наступающий не только в личном составе, но и в материальных средствах. Если сравнить расход боеприпасов и горючего на каждый погонный километр, отбитый у противника войсками 1-го Белорусского фронта в Висло-Одерской и Берлинской операциях (последняя характерна медленным темпом), получится следующая картина (в тоннах): [299]

Разница огромная!

Правда, Берлинская операция — необычная операция: здесь противник с фанатическим упорством дрался за каждый квартал, улицу, дом, даже этаж и лестничную клетку. Но высказанная нами мысль о превосходстве высоких темпов наступления над замедленными убедительно иллюстрируется приведенными данными.

Высокие темпы наступления не дают противнику возможности произвести большие разрушения искусственных сооружений на дорогах и водных преградах, и нам достаются более сохранившиеся территории и коммуникации. Высокие темпы наступления тыл ощущает особенно сильно. Он ощущает также, что быстрое продвижение войск требует от личного состава тыла исключительной организованности, мобилизации, предельного напряжения физических и моральных сил, находчивого изыскания способов для обеспечения быстро наступающих частей.

Наступательная задача предполагает соответствующую ей группировку тыловых учреждений, создание резервов и маневра ими. Чем выше запланированные темпы наступления, тем решительнее должен быть осуществлен принцип приближения к войскам в исходном положении тыловых учреждений баз снабжения, ибо отрыв войск от баз будет нарастать с огромной быстротой в соответствии с силой первоначального удара. По тем же соображениям целесообразно в исходном положении снять с армий большую часть функций по тыловому обеспечению, переложив это на фронтовое звено. Армейский тыл сохранит в этом случае свои ресурсы для нужд наступающих войск.

Таким образом, высокие наступательные темпы требуют самой продуманной организации тыла на всех этапах операции.

* * *

Что главное в работе тыла?

В военных школах, в академиях, на всевозможных учениях и играх чаще всего можно слышать ответ: главное — боеприпасы, горючее, без них невозможно воевать, а остальное не столь существенно!

Я не сторонник подобных категорических утверждений и противопоставлений. На одном этапе успех решают боеприпасы, на другом — горючее, на третьем — транспорт. Но всегда, на всех этапах на первом месте должно быть питание солдата.

Возможно, это звучит грубо, но голос желудка — сильный голос. «Сытый солдат сильнее пяти голодных», — любил говорить маршал Жуков. Непонимание этого дорого обошлось нам в начале войны. Думали: пройдет месяц-два, прогоним [300] фашистов и заживем нормально, а пока можно поголодать или пожить всухомятку. Но вышло не так.

Независимо от того, отступаем мы или наступаем, стоим ли на отдыхе, солдата кормить надо ежедневно два-три раза в день, да еще посытнее и повкуснее. Наш народ все давал армии, чтобы солдат на фронте был сыт. Органы тыла были проводниками народной воли. Они научились и сами многое делать для того, чтобы вовремя и получше накормить солдата.

Первейшая функция тыла — накормить, напоить, одеть, обуть и обогреть бойца. Заблуждаются те из военных товарищей, которые смотрят на это дело как на второстепенное. Подумаешь, задача! Сварить борщ, кашу — и, правда, это дело повара (между прочим очень важная профессия на фронте!); испечь две-три буханки хлеба — тоже дело не особенно мудреное. Но на одном 1-м Белорусском фронте вместе с прикомандированными насчитывалось более 2 миллионов едоков. Им надо было два раза выдать горячую пищу и не менее двух раз в сутки — горячий чай, выпечь ежедневно около тысячи тонн хлеба.

В городских условиях, где к вашим услугам на каждом углу столовая, кафе, ресторан, где всюду подведен газ, горячая вода и никакие самолеты противника не висят над головой, не рвутся снаряды, и то трудно обеспечить все население и вовремя всех накормить. На фронте же часто бывает так — всюду голое поле, в лучшем случае кустарник, не хватает топлива, разрушены мельницы и пекарни, с водой плохо, к тому же противник зорко выслеживает любую струйку дыма на нашей стороне, чтобы обрушиться на это место огнем. В таких условиях надо питать людей. Надо самим заготовить зерно и смолоть муку, своевременно развезти по армиям, дивизиям, по полкам и ротам хлеб, мясо, жиры, сахар, соль, специи и положенные 100 граммов водки. Даже незначительный перебой в продовольственном снабжении войск мог повлечь за собой тяжелые последствия.

Конечно, можно искать выход из затруднительных положений, представляя заявки в вышестоящую инстанцию. Так нас и учили до войны. Тонны бумаги исписали мы когда-то, тренируясь в умении составлять заявки. Я хорошо помню, как настойчиво обучали нас этому «искусству» в Военной академии им. Фрунзе, которую я окончил перед войной. Но началась война, и все обернулось по-другому. Не все сумели быстро перестроиться, многие тыловики продолжали по инерции все просить да просить у центра... Однако делать нечего: не получая просимого, приходилось искать необходимое на месте. А для этого надо было осуществить такие организационно-хозяйственные мероприятия, о которых в довоенное [301] время в вузах ничего не говорили, да и сейчас кое-кто забывает.

Однако было бы неправильно заключать, что, самостоятельно решая многие задачи на фронте, мы мало нуждались в помощи центра, а обходились своими силами. К сожалению, нельзя было обойтись одними своими и местными ресурсами. Приходилось просить у центра то одно, то другое, а уж консервы, сахар, табак, всевозможные специи вообще удавалось лишь в редких случаях раздобыть на месте.

Бывали времена, когда фронт располагал буквально одной суточной дачей продовольствия. И особой признательности заслуживают выдающиеся руководители военно-продовольственной службы Красной Армии в годы войны генералы Д. В. Павлов и В. Ф. Белоусов. Без нужды мы их не беспокоили, но когда фронт обращался за помощью, отказа нам не было.

Д. В. Павлов был назначен на должность начальника упродснаба Красной Армии с поста наркома торговли Российской Федерации. Богатый опыт его довоенной работы очень пригодился в годы войны. Работник большого размаха, отлично знавший все тонкости продовольственного снабжения и наличные ресурсы страны в целом и отдельных местностях, он находил решения в труднейших положениях, когда дело шло о нуждах фронта. До прихода в упродснаб Павлов провел титаническую работу по организации продовольственного снабжения осажденного Ленинграда.

Но случалось так, что и упродснаб оказывался бессильным удовлетворить нужды фронта. Тогда мы обращались непосредственно к заместителю члена Государственного Комитета Обороны В. П. Зотову, ведавшему всеми продовольственными ресурсами страны. Зотов, хорошо знавший, что зря к нему мы не стали бы обращаться, всегда старался помочь фронту. Мы обращались, например, с просьбой дать нам жернова для походных мельниц. Теперь это кажется мелочью. А в те годы только с помощью Зотова мы получили эти жернова и наладили производство муки непосредственно в дивизиях, перерабатывая до 10 тонн зерна каждой мельницей в сутки, и обеспечили фронт мукой на 25 — 30 суток вперед.

Вместе с А. И. Микояном В. П. Зотов на протяжении всей войны, можно сказать ежечасно, следил за продовольственным снабжением Красной Армии. И в том, что наша армия даже в самое трудное время получала в целом достаточное питание, немалая заслуга принадлежит и ему лично.

А как была одета, обута наша армия в годы войны?

С чувством глубокой благодарности нашему народу скажем, что фронт был одет и обут. Даже удивляться приходилось [302] иногда, откуда бралось столько обуви, особенно валенок, ватных телогреек, полушубков, шапок? Ведь мы так много потеряли при отходе летом 1941 года! И все же суровую зиму того же года войска встретили вполне подготовленными. Наша многомиллионная армия за четыре года войны четыре раза была одета в зимнее и четыре раза в летнее обмундирование.

Старые фронтовики, прочитав эти строки, подтвердят, что обморожения на фронте наблюдались лишь в единичных случаях; чаще всего обмораживали нос, щеки и пальцы рук повозочные или кавалеристы, подолгу оставаясь на ветру.

Много сил и средств отдавала наша страна, чтобы зимой солдаты ходили в валенках, в ватной одежде, в теплых шапках, а летом — в ботинках, в легком обмундировании. Но чтобы все обмундирование и снаряжение дошло до бойца, должен был работать — и хорошо работать — интендант Красной Армии, фронтовой, армейский, дивизионный, полковой интендант. Представьте себе быстро наступившую весну. Все вооруженные силы переходят на летнюю форму одежды. Миллионы пар валенок, полушубков, ватных брюк, курток надо собрать, просушить, отремонтировать, уберечь от моли, продезинфицировать и подготовить к очередной зиме. И все это в полевых условиях, где нет складских помещений, нет оборудованных сушилок, отсутствуют ремонтные мастерские, все делается силами самой армии!

Особенно трудно бывало во время оттепелей, внезапно наступающих среди зимы в средней и южной полосах. В это время всегда нависала над бойцом угроза обморожения ног — ведь ранние оттепели сменяются резкими ветрами и морозами... На протяжении всей войны с большими трудностями удавалось налаживать переход с одного вида обуви на другой в дни внезапного похолодания или потепления. В каком звене, в полку, дивизии или армии, хранить второй комплект обуви? Ведь с хранением ее связано «утяжеление» тылов, удлинение колонн при перемещении, а главное, возникает опасность потери имущества в условиях быстро меняющейся фронтовой обстановки. Заботливые командиры полков, умудренные фронтовым опытом, предпочитали всегда иметь у себя в полку хоть небольшой запас так называемой «дежурной обуви», и они были правы — такой резерв выручал солдат при любой перемене погоды.

Мы, начальники фронтовых тылов, неизменно чувствовали помощь со стороны начальника управещснаба Красной Армии генерала Н. Н. Карпинского и его заместителя генерала Ф. Г. Тармосина. Даже не дожидаясь наших просьб, они сами всегда заботились о том, достаточно ли обеспечена действующая армия летним и зимним обмундированием, обувью, всевозможным снаряжением. [303] Наряду с именем такого выдающегося организатора интендантской службы, каким был главный интендант генерал-полковник П. И. Драчев, имена Карпинского и Тармосина достойно вошли в историю трудовых подвигов, обеспечивших героические победы Красной Армии.

Все вещевое имущество на фронте было отечественного производства. Полученные из США кожаная обувь и другое имущество оказались низкого качества. У ботинок была неудобная колодка (низкий подъем), подошва быстро лопалась, поэтому наш боец охотнее надевал свою починенную обувь, чем заграничную новую.

Выдающуюся роль в обеспечении побед Красной Армии в минувшую войну и, в частности, в обеспечении войск 1-го Белорусского фронта выполнили начальник Управления снабжения горючим генерал-лейтенант М. И. Кормилицын, начальник Главного дорожного управления Красной Армии генерал-лейтенант З. И. Кондратьев, начальник Главного автомобильного управления генерал-лейтенант И. П. Тягунов.

Трудно переоценить роль правильной и своевременной организации военных перевозок — работу Центрального управления ВОСО, которую возглавлял генерал-лейтенант И. В. Ковалев.

Я называю эти имена не только для того, чтобы воспользоваться случаем и принести им благодарность. Этого было бы слишком мало. Я убежден, что их талантливый и неутомимый труд, их опыт заслуживают специального изучения и освещения в печати.

Военно-медицинская служба в минувшей войне с честью выдержала суровое испытание. Но и в этой отрасли военной работы нам пришлось во время войны многому учиться.

Наши военные врачи, профессора, медицинские сестры, санитарные инструкторы, санитары, пренебрегая опасностью и многими лишениями, всегда стремились быть там, где они были нужны. Самолетом, на машине, на повозке, пешком добирались медицинские работники до передовых позиций, на помощь раненым советским воинам.

Для того чтобы благородный труд медиков превратился в отлично действующую медицинскую службу, он должен быть окружен заботой и поддержкой других служб тыла. Медицинская служба одна не может успешно и до конца добиться возможно полного излечения раненых и больных. [304] Для этого необходимы хорошая палата (или палатка), свет, тепло, питание, одежда, транспорт; в годы войны существовала всеобщая атмосфера заботы о раненом.

Вот почему глубоко неправы были те товарищи из медицинской службы, которые даже в самое тяжелое время предлагали вывести ее из системы тыла. Им казалось, что у них тогда будет «больше самостоятельности». Когда они меня спрашивали в годы войны, что я об этом думаю, я всегда отвечал со всей прямотой, что самая постановка этого вопроса преступна, ибо речь должна идти не о «чести мундира», а о совместных усилиях всех служб тыла ради спасения миллионов жизней.

Даже в мирное время такую постановку вопроса следует считать вредной, памятуя о возможных последствиях применения нового оружия.

Нахождение медицинской службы в системе тыла повышает ответственность всех работников тыла за создание наиболее благоприятных условий в работе медиков на фронте.

В успешном лечении раненых на фронте решающее значение имела организация медицинского обеспечения. Здесь особенно нетерпим шаблон. Дело заключается не только в том, чтобы иметь побольше персонала, много госпиталей — еще важнее найти всему этому правильное применение, т. е. такое, которое обеспечило бы возможно более раннее оказание квалифицированной медицинской помощи, сократило бы многоэтап-ность эвакуации, гарантировало наличие постоянных резервов для дополнительного развертывания медицинских учреждений в ходе операции и особенно на ее завершающем этапе.

Наши медики прекрасно усвоили благородный девиз: «Не раненый идет к госпиталю, а госпиталь — к раненому». Резервные госпитали все время выдвигались вперед и развертывались там, где накапливались раненые. В любой обстановке, при любых средствах поражения медицина неотступно следует за войсками. Это правило подтверждено опытом войны.

Буквально крупицами, изо дня в день, с каждого фронта отбиралось все новое и прогрессивное в работе медицинской службы.

Большую организующую роль здесь сыграло Главное медицинское управление Красной Армии. Его руководитель Е. И. Смирнов, человек крупных организаторских способностей, большой воли и настойчивости, в своих частых обращениях и письмах к медицинским работникам фронтов популяризировал все достойные внимания формы и методы лечения. Он хорошо знал все ценное в работе всех звеньев медицинской службы, особенно медсанбатов и госпиталей первой линии, куда он сам часто выезжал. [305] Он широко поддерживал инициативу своих ближайших помощников — профессоров, благодаря чему на фронтах нашли применение специализированные медицинские учреждения: госпитали легкораненых, черепно-мозговые, грудные, полостные и т. д. На нашем фронте, равно как и на других, выросли в опытных специалистов тысячи молодых врачей; одна неделя на войне в смысле приобретения опыта часто равна для врача году мирного времени.

Е. И. Смирнову принадлежит немалая заслуга привлечения в ряды Красной Армии в тяжелые годы войны таких корифеев медицины, как Н. Н. Бурденко, В. И. Шамов, С. С. Гирголав, Н. Н. Еланский, В. С. Левит, П. А. Куприянов, М. С. Вовси, А. А. Вишневский, М. Н. Ахутин, И. С. Жоров, В. И. Попов, С. И. Банайтис, Д. А. Энтин, В. И. Воячек.

Огромное развитие во время войны получила научно-исследовательская работа среди медиков фронта. По существу каждая армейская или фронтовая конференция хирургов, терапевтов, стоматологов, невропатологов, эпидемиологов представляла собой известный шаг по пути научного обобщения опыта, выработки единых взглядов по наиболее актуальным вопросам. Уже тогда зарождались ценнейшие идеи, легшие в основу монографий, изданных после войны. Даже в годы войны выходили из печати книги, вносившие немало нового в различные вопросы, связанные с медициной.

Санитарная эвакуация — один из важнейших участков в системе медицинской службы, Я не сказал бы, что мы вполне «правились с решением этой проблемы в минувшую войну. Ведь не секрет, что в низших звеньях медицинской службы нередко применялся варварский способ волочения (доставки на «волокуше») раненого на ближайший медпункт. Опыт минувшей войны обязывает нас настойчиво искать лучшие способы эвакуации раненых, особенно с поля боя.

Величайшей заслугой советской медицинской службы, в частности медиков 1-го Белорусского фронта, было то, что за все годы войны наши войска не знали сколько-нибудь серьезных эпидемий. А провоцирующих моментов было немало: появлялись и сыпной тиф, и туляремия, и дизентерия. Но каждый раз усилиями медиков при поддержке всей системы тыла вспышки инфекционных заболеваний удавалось быстро локализовать и ликвидировать.

* * *

Говоря о главном в работе тыла на фронте, часто ставят на первое место коммуникации и транспорт. Это, конечно, не лишено смысла. В конце концов фронт лишь тогда силен, [306] когда он в состоянии свободно маневрировать техникой, живой силой, материальными средствами. А для этого нужны дороги, нужен транспорт.

Четыре года войны — это четыре года непрерывного маневрирования не только дивизиями, корпусами, но целыми армиями и даже фронтами. И в этих невиданных по масштабам перевозках решающая роль принадлежала железнодорожному транспорту. Около 20 миллионов вагонов всевозможных воинских грузов было перевезено за годы войны. Во всех видах воинских перевозок на долю железнодорожного транспорта выпало 70%. Железные дороги Советского Союза, особенно фронтовые, работали с предельным напряжением. Наркомат путей сообщения СССР, начальники дорог, весь личный состав многомиллионной армии железнодорожников с честью выполнили задания партии и правительства в годы войны, и нам приятно было иметь такого замечательного родственника, как железнодорожная армия СССР, которую именовали младшим братом Красной Армии.

Автомобильный транспорт в минувшей войне дополнял работу железных дорог, иногда действуя параллельно с ними. Разумеется, это была огромная работа: за время войны автотранспортными частями Красной Армии было перевезено более 100 миллионов тонн различных грузов, их общий пробег составил 2564 миллиона километров. И все же он только дополнял работу железных дорог.

Как показал опыт минувшей войны, фронт мог обходиться в отведенных ему границах одним лишь автотранспортом не более 10 — 15 суток, после чего обязательно должны были вступить в действие фронтовые железные дороги. Если этого не случалось, неизбежно наступал кризис. Современный, послевоенный автомобильный транспорт технически значительно совершеннее, и он, конечно, может иметь большее значение во фронтовых перевозках. Однако, думаю, и в будущем лишь железные дороги в состоянии будут перевезти миллионы тонн груза на большие расстояния за короткое время.

Напомню, что такие операции, как Белорусская, Висло-Одерская, Берлинская, потребовали по миллиону тонн материальных средств каждая. А вся война поглотила более 10 миллионов тонн боеприпасов, 13,4 миллиона тонн горючего, 40 миллионов тонн продовольствия и около 12 — 15 миллионов тонн различного другого имущества. Вся эта масса грузов была перевезена в действующую армию по железным дорогам за многие тысячи километров.

Водным транспортом за годы войны было перевезено для нужд фронтов 22 миллиона тонн различных грузов, что составило 9,5% общего объема воинских перевозок. [307]

Существенную помощь оказала нам во время войны военно-транспортная авиация, силами которой было перевезено 1,5 миллиона человек и 120 тысяч тонн различных воинских грузов.

Мы отдаем должное и гужевому транспорту. Немало было таких ситуаций, когда лошадка или ослик выручали нас в дни распутицы или в горных условиях.

Все виды транспорта и дорог на фронте давали наибольший эффект лишь при комплексном использовании. Некоторые склонны выдавать принцип комплексного использования транспортных средств за новинку последних лет. Это заблуждение. Именно в опыте Великой Отечественной войны надо искать наиболее яркие примеры комплексного использования транспорта. Быть может, это была одна из наиболее характерных особенностей в работе тыла.

Когда говорят, что тыл должен работать с точностью часового механизма, то имеют в виду прежде всего искусное использование всех видов транспорта и коммуникаций, искусную организацию подвоза и эвакуации.

Органы тыла во время войны с каким-то, я бы сказал, артистическим умением пользовались любой возможностью, чтобы «оседлать» даже несколько десятков километров уцелевших железных дорог, организуя всюду перевалочные устройства. Только на 1-м Белорусском фронте в ходе Висло-Одерской операции было организовано свыше 10 фронтовых и армейских перевалочных баз. В одних случаях грузы переваливались с вагонов одной колеи в вагоны другой колеи; в других шла перевалка с вагонов в автотранспорт или наоборот.

Из сказанного можно сделать вывод, что противопоставление или фетишизация роли того или иного вида транспорта на войне — затея бесполезная и даже вредная. На войне все виды транспорта хороши, если ими пользоваться разумно, в соответствии с обстановкой. Нет сомнения в том, что всюду, где представится возможным, надо до максимума использовать железнодорожный транспорт в интересах войск. Но это не значит, что теперь, после войны 1941 — 1945 гг., сохранилась прежняя зависимость войск от железнодорожных коммуникаций, «привязанность» войск к линии железной дороги. С появлением многотоннажного автомобильного и воздушного транспорта значительно возросли возможности обеспечения боевых действий войск на большую глубину независимо от железных дорог. Особенно велико значение полевых трубопроводов для доставки в войска горючего. Благодаря усовершенствованию процесса сборки и разборки труб практически решена задача непрерывного питания войск горючим при любых темпах их передвижения. [308]

Важное значение приобретает также транспортная авиация, особенно вертолеты, способные поднимать и перемещать по воздуху большие мостовые конструкции и укладывать их в новом районе. В зонах с высоким уровнем радиации полезную работу вертолетов по прокладке коммуникаций трудно переоценить.

На фронте могут оказать неоценимую помощь и вьючные животные, оленьи и собачьи упряжки и даже носильщики — все зависит от конкретной обстановки.

Следовательно, дело не в том, какому виду транспорта отдать предпочтение на фронте, а в том, чтобы умело использовать все имеющиеся виды транспорта — порознь или комплексно.

Комплексное использование всех видов транспорта составляет один из краеугольных камней в работе тыла на фронте. От этого в значительной мере зависит так называемая живучесть тыла. Своевременно перейти с одного вида транспорта на другой, воспользоваться имеющимися обходными путями или заблаговременно их оборудовать — все это повышает живучесть тыла.

Минувшая война показала огромное значение железнодорожных обходов вокруг важных узлов и административно-политических центров. Да и в мирное время с точки зрения народнохозяйственных интересов такие обходы при условии достаточно большого радиуса имеют большое практическое значение.

Строительству шоссейных и железнодорожных обходных путей уделяется теперь немалое внимание, но предстоит сделать гораздо больше, чем уже сделано.

Когда речь идет о целесообразности использования войсками уцелевших (изолированных) участков железной дороги, невольно напрашивается мысль о паровозах. Именно о паровозах, а не о тепловозах или электровозах. Такое «примитивное» тягло, как паровоз, может оказаться единственно применимым там, где энергетической основой будут только дрова или другое подручное топливо. Спешить с отправкой паровозов в металлолом не следует.

Комплексная эксплуатация всех видов транспорта и коммуникаций обеспечивается единством системы самого тыла. Благодаря такому единству хорошо решается и вторая сторона этой проблемы — комплексное восстановление нарушенных коммуникаций. В минувшей войне часто практиковалось объединение усилий на одном направлении или на одном объекте железнодорожных, дорожных, инженерных войск и местного населения. Теперь такое объединение становится абсолютной необходимостью. Начальник тыла должен иметь возможность [309] осуществить любой маневр имеющимися силами и средствами. Этому способствовала бы подготовка личного состава восстановительных частей по более широкому профилю специализации, чтобы можно было соблюсти принцип взаимозаменяемости.

Живучесть и мобильность тыла — понятия, не отделимые одно от другого. Недостаточная мобильность тыла в минувшей войне существенно ограничивала боевую деятельность войск. Не хватало транспорта, механизмов, моторов. Проблема механизации и моторизации тыла всегда оставалась актуальной. В прямой зависимости от этого фактора находилась и его организация: ограниченные транспортные возможности вынуждали идти на чрезмерное сближение тыловых учреждений, располагаемых на недопустимо коротких дистанциях от войск.

Чем более моторизован тыл, тем решительнее может осуществляться принцип рассредоточения всех его элементов.

Опыт войны показывает, что тыл обеспечивал войска тем лучше, чем меньше был разрыв между уровнем моторизации войск и тыла.

Не подлежит сомнению, что моторизация и механизация современного тыла не должны отставать от общего уровня моторизации Советской Армии.

* * *

Мы упомянули о трофейной службе тыла.

В самом начале войны существовали так называемые эвакоорганы, в задачу которых входила главным образом эвакуация из прифронтовой полосы в глубокий тыл как военных, так и народнохозяйственных объектов. Это были слабенькие органы, и они не могли справиться со сбором трофейного вооружения и имущества на полях сражения. Между тем такого имущества набиралось все больше и больше. 23 марта 1942 года постановлением ГКО была создана система трофейных органов. Первейшей задачей этих органов был сбор металлолома. Мы уже приводили некоторые отдельные данные о количестве отправленного в тыл страны металла силами фронта. Небезынтересно знать читателю, что за весь период войны трофейные органы Красной Армии отправили на металлургические заводы страны 6 миллионов тонн, в том числе 165 тысяч тонн цветного металла.

Но не только металл собирали эти органы. За годы войны ими учтено и передано на снабжение войск 3500 тысяч тонн различного продовольствия (к слову сказать, неучтенного трофейного продовольствия, пожалуй, было не меньше, но оно целиком пошло солдатам, и мы не станем об этом сожалеть).

До выхода на сопредельные территории трофейные органы фронта выполняли также и общехозяйственные задачи. Они брали под охрану заводы, фабрики и другие важные предприятия освобожденных районов до подхода местных советских и хозяйственных властей. Не менее важное значение приобретала очистка станций, дорог, полей от взрывоопасных веществ; для этой цели в составе трофейных органов были созданы свои саперные подразделения.

На первых порах трофейная служба была плохо укомплектована кадрами и механизмами, еще не выработала своей «тактики», неуверенно подходила к решению нарастающих с каждым днем задач. Трофейные части и подразделения нередко отрывались от боевых частей, опаздывали с выходом на трофейные объекты, вследствие чего многое растаскивалось, портилось или, в лучшем случае, расходовалось безучетно.

Вскоре у этих органов появилась своя разведка, следовавшая в составе дивизий и полков первых эшелонов и бравшая под охрану захваченное имущество немедленно после прохождения войск. Возросла и их техническая оснащенность.

С выходом на зарубежные территории в корне изменились задачи трофейных органов. Конечно, их обязанностью оставались сбор подбитой военной техники и отправка ее в тыл страны, и объем этой работы к концу войны неуклонно возрастал. Но перед трофейными органами встала еще и задача уничтожения военно-экономического потенциала противника на его собственной территории.

Трофейными органами фронта успешно руководили Жмакин, затем Ковальчиков, а в самом конце войны — мой заместитель по трофейной службе генерал Н. К. Жижин.

Опыт войны наглядно показал, что трофейные органы должны укомплектовываться высококвалифицированными инженерно-техническими кадрами самых разнообразных специальностей. Уровень экономической подготовки руководящих кадров этой службы должен быть значительно выше того, какой был в минувшую войну.

* * *

В ведении тыла находилась такая, казалось бы, сугубо мирная служба, как финансовая. Она подчинялась начальнику тыла фронта, который был полным распорядителем кредитов фронта.

Хотя во время войны роль денег обычно снижается, но мы не переставали учитывать военные затраты в денежном выражении. [311]

Финансовые органы должны были в любой обстановке своевременно и полностью выдавать людям причитающиеся им деньги.

Иной читатель скажет, к чему на фронте деньги? Ведь все на фронте получают бесплатное питание, обмундирование, а что на деньги купишь?

В том-то и дело, что на фронте мы старались дать возможность разумно расходовать деньги, особенно рядовому и сержантскому составу, для которого товары подбирались по специальному ассортименту и старательно доводились вплоть до окопов первой линии.

Мы уже говорили о системе полевых военторгов на фронте. Это была довольно развитая торговая сеть Наркомата торговли СССР. Военторг на фронте торговал такими ходовыми товарами, которые интендантская служба не .могла поставлять в войска: конфеты, печенье, папиросы, мундштуки, портсигары, писчебумажные принадлежности, трикотажные изделия, одеколон, туалетное мыло, бритвенные приборы, записные книжки, перочинные ножи и т. п. Только за 1944 год товарооборот полевых военторгов составил 1758 миллионов рублей, и это в основном за счет продажи товаров войскам.

Таким образом товарное обеспечение рубля на фронте существовало. От финансовой службы на фронте в немалой степени зависело поддержание экономической устойчивости и значимости рубля. Финансисты встречались при этом со множеством специфических трудностей, возникавших вследствие изменения фронтовой обстановки: постоянные колебания в численности людей, в персональном составе, пестрота в окладах и в поощрительной системе, в надбавках к окладам и т, д. Во время боевых действий часть людей выбывала вовсе, другая попадала в госпитали. Постоянно прибывало все новое и новое пополнение. За всем этим надо было уследить.

В армии человек получает не заработную плату, а денежное содержание; сюда входит жалованье по должности, всевозможные надбавки — за воинское звание и др. Все вместе взятое и называется денежным содержанием.

В одних частях люди получают просто жалованье, в других — плюс к тому еще и полевые деньги. Существовали гвардейские оклады в гвардейских соединениях и объединениях; но и внутри них были гвардейские повышенные оклады: в минометных частях, в истребителыю-противотанковых артиллерийских частях и подразделениях; другие оклады были в ударных армиях, в воздушно-десантных войсках. Довольно сложная дифференциация наблюдалась в танковых войсках в зависимости от типа танков, от экипажности, от класса вождения танков и т. д. [312] Повышенные оклады выдавались снайперам, пулеметчикам, личному составу противотанковых ружей.

Раздаточная ведомость на жалованье — это сложный лабиринт, в котором не каждый мог разобраться. Кроме постоянных надбавок к жалованью, выдавались одноразовые премии за сбитый самолет, за подбитый танк, за потопленный корабль, за возврат артиллерийской специальной укупорки.

Были и вычеты, усложнявшие расчеты по денежному довольствию: за утраченное по небрежности военное имущество, удержание части содержания, посылаемой по аттестату семье, вычеты за «арест при исполнении служебных обязанностей», удержания за подписку на заем (с 1943 г. отмененные в низовом звене, включая дивизию).

Следовательно, и на фронте находил широкое применение принцип материального стимулирования. Разумеется, это не то, что на производстве в мирное время, но все же солдату-гвардейцу или ударнику приятно было сознавать, что он не только находится в войсках, овеянных боевой славой, но и получает гвардейское жалованье, не говоря уже о некоторых внешних отличительных признаках. Я бы сказал, сочетание морального и материального факторов стимулирования на фронте было весьма удачным.

Важнейшей задачей финансовой службы на фронте было обеспечение семей советских воинов. Как известно, во время войны военнослужащие имели право выдать аттестаты своим семьям на получение ими по месту жительства определенной части жалованья. Это имело огромное моральное и экономическое значение. Воин на фронте был спокойнее за обеспечение своей семьи, где бы она ни находилась, тем более что военкоматы помогали семьям фронтовиков, которые были у них зарегистрированы на основании аттестатов, дровами, керосином, продуктами питания. Финансово-экономический результат усиливался еще и тем, что отпадала надобность в завозе на фронт больших масс денежных знаков и не наводнялась этими знаками прифронтовая полоса, где и без того денежный рынок был крайне неустойчив.

Финансовые органы тщательно проверяли посылку аттестатов и всячески способствовали установлению связи каждого военнослужащего с его семьей. Благодаря настойчивым усилиям финансистов нередко удавалось разыскать семьи, которые после эвакуации оказались заброшенными в отдаленные уголки нашей страны. Морально-политическое значение этой работы было исключительно велико.

ЦК нашей партии во время войны не раз подчеркивал, что забота о семьях воинов есть забота о самих воинах, об их высоком морально-политическом и боевом состоянии. [313]

Финансовая служба фронта, борясь за максимальное сокращение выпуска денежных знаков во время войны, внедряла систему безналичных расчетов во взаимоотношениях с поставщиками, что также способствовало оздоровлению финансов в стране. Кредитуя поставщиков, финансовые органы фронта вместе с тем контролировали своевременность и качество поставляемых материальных ценностей.

Вообще говоря, поставки на фронт осуществлялись аккуратно, несмотря на недостаток материалов, квалифицированной рабочей силы, необходимой тары, на транспортные трудности. Но были случаи, когда отдельные недобросовестные поставщики посылали фронту некондиционную продукцию, а деньги стремились получить по высшей шкале прейскуранта — на фронте, мол, все сойдет. По протестам финансовых органов интендантское управление фронта лишь в 1944 году вынуждено было отказать в оплате ряда счетов из-за некачественности поставленной продукции. Особенно много всяких тяжб было с железными дорогами и пароходствами в связи с недостачей или порчей грузов в пути.

Каждая воинская часть не реже четырех раз в году подвергалась финансовой ревизии; это способствовало укреплению финансовой дисциплины в войсках. В войне 1914 года и в прежних войнах финансовая ревизия проводилась лишь по окончании войны, поэтому там процветало казнокрадство на каждом шагу: попробуй после войны разобраться, где, что, по какой цене приобреталось. Поле для злоупотреблений было безграничное, и дельцы наживали на войне миллионные капиталы, обворовывая и казну и солдат.

В Красной Армии подобных случаев не наблюдалось. Немалую профилактическую роль в этом сыграла военно-финансовая служба.

Совершенно новые задачи встали перед финансистами фронта с выходом наших войск на зарубежную территорию. Тут и установление курса рубля применительно к польскому злотому, немецкой марке, австрийскому шиллингу, чехословацкой кроне и др., и взаиморасчеты с частными поставщиками, и перевод заработной платы на иностранную валюту, и хранение трофейных денежных средств, ценных бумаг, драгоценностей. Остро стоял вопрос борьбы с фальшивыми деньгами, которыми гитлеровцы наводняли местные рынки.

Все эти проблемы встали перед органами тыла, особенно перед финансовой службой.

Потребовалась напряженная и вдумчивая работа финансовых и банковских работников фронта, чтобы решать наряду с основными множество попутных задач, далеко выходящих за-рамки официальных положений. Жизнь неумолимо требовала смелых решений, [314] и наши финансисты показали свою зрелость.

Во главе финансовой службы фронта стоял очень опытный финансист полковник В. Н. Дутов (ныне генерал-полковник, начальник Центрального финансового управления Советской Армии). Он отличался большой гибкостью, не страдал мелочностью, присущей многим его коллегам, и смело шел на финансирование мероприятий, направленных на повышение боеготовности и боеспособности войск, если даже эти мероприятия и не укладывались в рамки инструкций.

Его достойным коллегой на фронте был не менее энергичный и знающий банковское дело начальник полевой конторы Госбанка И. А. Лопасов. Он приложил немало усилий к сохранению банков, сберегательных касс, ценных бумаг и драгоценностей.

Весь коллектив финансистов фронта до войскового звена включительно показал свою высокую преданность и честность в работе.

* * *

Читателю ясно, что столь значительное число подчиненных начальнику тыла фронта служб и такое разнообразие задач, стоящих перед тылом во время войны, требовало особо четкой работы штаба тыла — органа управления и координации.

Хорошо работающий штаб не просто собирает разностороннюю информацию и анализирует полученные данные для доклада начальнику. Б. М. Шапошников называл Генеральный штаб «мозгом» армии. Это в известной мере относится к каждому военному штабу, а не только к Генеральному штабу. Правда, в нижестоящих звеньях, особенно в годы войны, штабы были перегружены оперативными задачами, но и они не переставали оставаться «мозгом» той или иной военной инстанции. Так было и на нашем фронте.

Штаб тыла фронта хорошо координировал работу всех служб тыла. В чем заключалась эта координация? Попытаюсь очень коротко ответить на этот вопрос, указывая на конкретные примеры.

Начальники служб тыла, прежде чем ставить перед начальником тыла или Военным советом фронта тот или иной принципиальный вопрос, всесторонне «увязывали» свои предложения со всеми другими службами. Лишь после этого можно было рассчитывать на дальнейший успех. Штаб и занимался «притиркой» и увязкой подобных вопросов. Например, начальник медицинского управления фронта считает целесообразным [315] группу госпиталей на 10 — 15 тысяч коек поставить в таком-то районе. Глядя на карту, начальник штаба не видит ничего, что вызвало бы сомнение в целесообразности такого намерения. А как это выглядит с точки зрения других служб тыла — дорожной, железнодорожной, автомобильной, квартирной и т. д.? Как просматривается эта местность с воздуха, какие естественные укрытия имеются на ней для людей, техники и др.? А может быть, в этом районе целесообразнее разместить другие объекты тыла?

Возникает целый комплекс вопросов, без предварительного изучения которых невозможно принять окончательное решение.

Штаб тыла проводил глубокую, я бы сказал, исследовательскую работу, чтобы иметь свое мнение о предложении того или другого начальника службы фронта.

Или такой вопрос, как перемещение тыловых учреждений в новый район. Если бы несколько сот учреждений по своей инициативе, своими силами переходили в этот район, когда кому вздумается, это создало бы невероятный хаос и дезорганизацию. Чтобы этого не случилось, штаб тыла искусно маневрирует, управляет всей грандиозной лавиной, заботясь о том, чтобы передислокация носила оперативно-грамотный характер, соответствовала обстановке на фронте и требованиям войск. Войска всегда должны чувствовать безотказную работу тыла.

Поспешность в перемещении тылов и отставание их от войск одинаково пагубны. Улавливать пульс боевой обстановки на фронте — в этом одна из важнейших задач штаба тыла. И не только улавливать должен штаб, но и своевременно передавать этот пульс всем службам тыла, чтобы и они жили единым духом, единым пониманием обстановки и постоянным стремлением всегда быть наготове, чтобы помочь войскам. В этом состоит одна из сторон координирующей роли штаба тыла.

Постараемся представить себе процесс перемещения сотен фронтовых тыловых учреждений в новый район: тысячи людей — рядового, сержантского, офицерского, вольнонаемного состава со всевозможным имуществом, инвентарем, книгами, с личными делами, пишущими машинками, кухнями, столовыми и т. д. — все это в определенной последовательности, обычно в темноте, грузится в машины, и люди не знают, куда их везут. А когда наступит рассвет — они все уже должны быть на своих местах. Каждое колесико огромного механизма снова за, вертелось, оно как бы и не останавливалось, оно просто продолжает действовать на новом положении, в нужном такте, в нужном ритме, выполняя полезную работу.

Таких перемещений в ходе Висло-Одерской операции было не менее 10, притом в самой сложной обстановке — под дождем, в метель, в гололед, по проселочным и лесным дорогам... [316]

Кто же невидимый «управитель» всего этого процесса? Штаб тыла. Через этот штаб начальник тыла организует всю систему, управляет ею, взаимодействует со всеми видами и родами войск.

Штаб тыла — это и орган планирования материальных издержек в боевой операции.

Хорошо натренированный штаб, имея за плечами опыт войны, мог в кратчайший срок, наподобие современной вычислительной машины, сказать, сколько и каких материальных средств необходимо фронту при данной численности людей и техники, при намеченной глубине операции и темпах наступления.

Мы старались во время войны свести к минимуму бумажный поток, приучить людей к тому, чтобы они работали, доверяя друг другу. Редко когда требовались расписки в получении приказаний. Самые ответственные задания зачастую давались устно, а исполнитель лишь заносил их в свою «рабочую тетрадь», которая была основной формой штабной документации на фронте. Не меньшее значение имела топографическая карта определенного масштаба. Смотришь, бывало, на карту масштаба 1 : 200 000, на которой нанесена фронтовая и тыловая обстановка, и все предстает перед тобой как живое, ибо за [317] каждым кружочком, квадратиком, прямоугольником, за каждой линией и пунктиром скрываются знакомые тебе учреждения тыла, разбросанные повсюду материальные запасы, транспортные средства и густая сеть коммуникаций.

Штаб внимательно следит за всем положением и его динамикой на переднем крае и в тылу, отражает на карте происходящие изменения.

Приятно теперь вспоминать о хорошо сколоченном, четко работавшем коллективе штаба тыла фронта.

Во главе его стоял генерал М. К. Шляхтенко, человек незаурядной эрудиции и с большим тактом. О нем мы уже говорили. Решительность не была его основной чертой, он обладал мягким характером и имел склонность к некоторому обдумыванию того, что более импульсивному человеку сразу показалось бы очевидным. Зато по способности к глубокому обдумыванию он был незаменим, а действенное начало, решительность, целеустремленность воплощал в себе заместитель начальника штаба полковник М. С. Новиков (теперь он генерал-лейтенант, один из видных наших военачальников). Шляхтенко и он отлично дополняли друг друга. Новиков ведал всеми организационными вопросами и сколотил в своем отделе группу талантливых офицеров (И. В. Дружинин, Изотов, Д. Н. Шпагин, Сергеев, И. И. Моладницкий, М. С. Покумейко, Т. Н. Калинчук, А. Е. Пустовойтенко, Коваль, Жуков, Л. А. Пекарский, Лане, Я. А. Борухсон и др.), [318] которая быстро и квалифицированно разрабатывала важнейшие предположения по организации тыла на всех этапах операции.

В штабе тыла были учетно-плановый отдел во главе с полковником Н. П. Ваховским и его заместителем Луцыком и отдел возврата спецукупорки во главе с полковником Л. С. Заруденко. О последнем надо сказать, что благодаря необыкновенно кропотливой, даже придирчивой, навлекающей недовольство многих работе по возврату в тыл страны спецукупорки и тары наш фронт сэкономил для государства десятки миллионов рублей и спас от вынужденной порубки много тысяч гектаров драгоценных пород леса.

* * *

Одним из важных вопросов у нас, как и повсюду, был подбор работников. Как во всей армии в годы войны, так и у нас абсолютное большинство работников тыла не были, как говорят, кадровыми военными. На руководящих должностях фронтового и армейского масштаба преобладали кадровые генералы и офицеры, а основная масса специалистов тыла (врачи, инженеры-дорожники, автомобилисты, железнодорожники, специалисты службы ГСМ, работники продовольственной и вещевой служб и др.) состояла из бывших гражданских работников.

Это вполне естественно для военного времени. Мне хочется подчеркнуть очень важную положительную сторону этого явления. Приход гражданских специалистов оказал благотворное влияние на всю работу тыла. Эти люди внесли живительную струю в стиль, в характер, в самую сущность этой работы. Правда, они чувствовали себя на первых порах слишком «гражданскими», не могли сразу приобрести необходимый внешний вид, и это их стесняло. Но это — пустяки. Главное другое: опыт работы в народном хозяйстве, принесенный ими в армию, во многом заставил старых военных хозяйственников решительно перестроиться, находить другие пути и методы хозяйствования, отличные от прежних, построенных на формальном соблюдении инструкций мирного времени, на «искусстве» получать готовое и распределять по нормам. Произошло очень важное, полезное сращивание опыта — военного и мирного. В самом деле: бывший заместитель наркома пищевой промышленности УССР И. Д. Кравченко становится комиссаром упродснаба фронта; он был не только партийно-политическим работником, сразу же ставшим душой коллектива, но и отлично знал все тонкости продовольственной работы в большом масштабе, благодаря чему его опыт и полезные советы приобрели [319] особую ценность в деле продовольственного снабжения фронта. Другой пример: И. И. Макаров, до войны работник Госплана, занимавшийся продовольственными вопросами, во время войны был превосходным начальником продотдела фронта. В 1942 году далеко не каждый кадровый военный хозяйственник мог быстро уяснить себе сущность создавшегося тогда трудного продовольственного положения в стране, а для Макарова все это было знакомо, он мгновенно ориентировался в обстановке.

Не случайно также, о чем я уже говорил, нарком торговли РСФСР Д. В. Павлов встал во главе продовольственной службы Красной Армии в годы войны.

Приход в армию таких высококвалифицированных работников был реальной помощью военно-хозяйственным органам Красной Армии в самый трудный период войны.

Подобных примеров можно было бы привести множество.

Самый характер работы тыла по своему существу близок мирной гражданской работе. Поэтому не наблюдалось каких-либо серьезных заминок в освоении этими специалистами своих новых обязанностей в армии. Им не требовалось много времени, чтобы стать достойными руководителями на своих участках работы.

Эти наблюдения подводят меня также к мысли о недостатках в академической подготовке военных кадров тыловых работников в мирное время. [320] Догматизм, заучивание норм и форм, слабое знание основ народнохозяйственной жизни, отрыв от производства, а главное недооценка фактора творческой инициативы в хозяйствовании — все это обнаружилось в первые же месяцы войны у наших кадровых военных.

В равной мере это относилось и к руководящим кадрам тыла, включая самих начальников тыла соединений и объединений. Узость экономических знаний, односторонний подход к изысканию ресурсов, слабая ориентировка в структуре народного хозяйства, недостаточно инициативное и порой несмелое решение крупных хозяйственных проблем в годы войны — всеми этими недостатками мы, военнохозяйственные руководители и организаторы, изрядно страдали. Потребовалось пройти очень суровую школу фронтовой жизни, претерпеть массу неудач и лишений, пока, наконец, накопился опыт, стабилизировались и сработались кадры тыловиков и установилось правильное отношение к ним со стороны общевойсковых начальников.

Война была для многих из нас подлинной академией. Тем труднее была задача подобрать для только что сложившейся системы тыла людей, способных выполнить ту или иную руководящую функцию.

До весны 1944 года начальником отдела кадров тыла Центрального, затем 1-го Белорусского фронта был полковник А. Г. Найденко, хорошо знавший свое дело. Но он тяжело заболел, и его пришлось откомандировать.

Встал вопрос о новом начальнике отдела кадров. Обратились к А. В. Хрулеву.

Вскоре после этого позвонил мне его помощник по кадрам генерал И. Т. Смелов и сказал: «Мы можем рекомендовать вам довольно подходящую кандидатуру на должность начальника отдела кадров тыла фронта, Курылева Анатолия Константиновича; он имеет опыт, хороший, чуткий человек; можем прислать вам его».

Я ответил, что согласен, и просил прислать Курылева.

Через несколько дней Курылев уже руководил отделом кадров тыла 1-го Белорусского фронта. Он произвел на всех нас очень хорошее впечатление. Ранее, до Отечественной войны, он был на комсомольской работе. Жизнерадостный «комсомольский вид» сохранился у него и ко времени нашей встречи с ним в 1944 году.

Не раз приходилось с ним разговаривать об общих задачах кадровиков на фронте. Курылев, как бы излагая программу своей работы, формулировал их следующим образом: «Правильно расставить кадры — это великое дело. Человек должен знать порученную ему работу. [321] Найти вовремя нужную кандидатуру, взять на себя ответственность за офицера, которого рекомендуешь на ту или иную работу, тщательно следить за его ростом, за тем, чтобы он не «закис» на одной должности, открыть ему дорогу на новые подвиги, новые дерзания, представить вовремя к поощрению, к очередному званию; проявить максимум внимания к тем, у кого «дела не ладятся», и помочь найти причину неудач — вот работа отдела кадров».

Он созвал общефронтовое совещание работников кадров тыла и начальников политорганов тыла перед началом Берлинской операции в марте 1945 года.

Коренными вопросами были тогда:

— обеспечение окончательного разгрома противника;

— улучшение практики награждения личного состава;

— подготовка личных дел офицеров в связи с предстоящим увольнением многих из них после войны.

Совещанием руководил заместитель начальника тыла фронта по политической части полковник Д. И. Лошаков. Он говорил о тыловиках как о людях, высшая обязанность которых состоит в том, чтобы солдат и офицер, находящиеся на переднем крае, постоянно чувствовали заботу об их самых насущных потребностях (питание, одежда, лечение, тепло и т. п.). Тот, кто не помнит всегда об этом, не может хорошо работать в органах тыла.

Тысячи и тысячи храбрых воинов сразу же после ранения [322] попали в госпитали и не были представлены к награде. Лошаков призывал всех работников тыла к выявлению таких случаев. Выступавшие на совещании привели факты, когда им самим приходилось встречать офицеров, возвратившихся из госпиталей после пятого или шестого ранения и без единой награды. Подобные факты свидетельствовали о неблагополучии в наградной практике.

После совещания обследовали все госпитали и опросили раненых, чтобы сообщить о каждом человеке в его армию, дивизию и часть.

Я не могу утверждать, что это помогло полностью устранить несправедливость. Возможно, и поныне живут в разных уголках страны товарищи, не получившие наград, которых они были достойны.

Подполковник Николаенко сказал на совещании:

«Находясь в 5-й ударной армии и в 47-и армии, я выслушал жалобы некоторых командиров дивизий и полков на задержку наградных материалов и представлений к очередным воинским званиям на тыловиков, как будто это люди второго сорта. Представления к наградам и воинским званиям строевых командиров оформляются за 5 — 10 суток, а на тыловиков маринуются и даже бесследно исчезают. В этом немало повинны мы, кадровые работники».

Эти слова представителя общефронтового отдела кадров были совершенно справедливы.

Ныне А. К. Курылев — доктор философских наук, профессор, заведует кафедрой в Московском государственном университете.

* * *

Массовость современных армий выражается не только в многомиллионной численности, но и в их составе. В минувшей войне приняли участие миллионы женщин — военнослужащих и вольнонаемных.

Женщина заменила мужчину на многих участках, и не только в различных вспомогательных службах, но иногда и в непосредственной вооруженной борьбе с врагом.

Многостороннее участие женщин в войне стало теперь совершившимся фактом. Есть службы на фронте, где женщины составляли большинство. Среди врачебного и среднего медперсонала 1-го Белорусского фронта 65% были женщины. Среди работников общественного питания на том же фронте 75% были женщины.

Там, где женщина становится наравне с мужчиной, далеко не всегда мужчина может заменить женщину. На многих [323] участках военного труда женщины показали образцы героизма. Они шли в тыл врага, выполняя до дерзости смелые боевые задания, выносили раненых бойцов из развалин и пожарищ, неся на себе не только раненого, но и его оружие, становясь при этом нередко жертвой пули фашистского снайпера.

Изданы десятки книг и выпущено много фильмов, посвященных героизму советских женщин в годы войны. Летчицы, снайперы, связистки, врачи, медсестры, санитарки, регулировщицы на дорогах, поварихи, машинистки, продавщицы в торговой сети военторга и труженицы всевозможных других специальностей на фронте — все они воспеты нашими публицистами, их образы запечатлены в стихах, кинокадрах, картинах и скульптурах. Но мало кто задумывался над тем, что женщина на фронте требует к себе особого внимания, что в ее быту есть много того, что не предусмотрено военными инструкциями, рассчитанными на мужчин, на общие солдатские привычки. Женщине требуется специальное обмундирование, обувь, особое медицинское наблюдение, свои бытовые условия.

Далеко не все знают и даже не задумывались о тех особых трудностях, которые испытывают женщины во фронтовой обстановке.

Было бы несправедливо сказать, что о женщинах вообще не думали в годы войны. Особенно много думали о том, где можно поставить женщину вместо мужчины. Была даже такая комиссия в начале войны, которая просмотрела буквально каждую мужскую «штатную единицу» на предмет замены мужчины женщиной.

Начальник тыла Красной Армии Андрей Васильевич Хрулев, подходивший к решению всех вопросов в крупном масштабе, так же поступил и в отношении женщин, находившихся в армии: он ввел должность помощника главного интенданта Красной Армии по женскому обмундированию и пригласил на эту работу А. К. Осину — директора одной из крупнейших швейных фабрик Москвы, которая была одновременно, так сказать, женским консультантом и для других служб армии. Для женщин придумали более или менее подходящую одежду на фронте и даже красивые сапоги. К сожалению, мы не имели всего этого в достаточном количестве, и часто приходрглось выдавать женщинам ватные брюки, мужское теплое белье и кирзовые сапоги. Лишь к концу войны женщин на фронте стали одевать и обувать не только добротно, но и красиво. Но это к концу войны.

На 1-й Белорусский фронт в 1943 году прибыл на должность консультанта-гинеколога профессор Э. М. Каплун, бывший директор гинекологической клиники имени Отта в Ленинграде. [324] До его приезда специальной военно-полевой гинекологической службы на фронте не существовало. Не было и специалистов-гинекологов. Между тем нужда в оказании медицинской гинекологической помощи раненым и заболевшим женщинам была большая.

Организовали фронтовые краткосрочные курсы по подготовке гинекологов, по окончании которых врач-гинеколог назначался в дивизию.

Э. М. Каплун проделал большую организационную и научную работу и фактически заново создал военно-полевую гинекологию на фронте. Несмотря на свое подорванное здоровье, он стремился сам побывать в каждой армии, в каждой дивизии и прилагал большие усилия к тому, чтобы всюду, где есть женщины, были созданы для них надлежащие бытовые условия. Он читал лекции перед женщинами в госпиталях, медсанбатах, в банно-прачечных отрядах, столовых и т. д.

Я первое время об этом не знал.

Однажды начмедупра фронта генерал Барабанов попросил меня выслушать доклад гинеколога фронта, возвратившегося недавно из большой поездки по армиям и дивизиям. Я удивленно пожал плечами, но согласился его выслушать.

Профессор Каплун сообщил мне о ряде тяжелых случаев, произошедших с женщинами на фронте. Каждый случай отличался от другого своей индивидуальностью, силой своего драматизма и последствиями. Но во всех было много общего: невнимание со стороны начальников к элементарным нуждам, обусловленным физиологическими особенностями женщин, невозможность получить консультацию и квалифицированную клиническую помощь в случае заболевания, почти полное забвение бытовых нужд женщин — не было нужного белья, но было специальных медикаментов первой необходимости и т. п.

Профессор Каплун патетически воскликнул: «Знают ли начальники-мужчины, что женщина — человек!? Думают ли они об элементарных нуждах женщин, когда останавливают воинскую колонну на небольшой привал в пути? Знают ли они о том, что женщина в роте, в батальоне, в полку постоянно находится на виду у мужчин, перенося от этого огромные неудобства? Нормально ли такое положение, когда на фронте и в армиях нет специальных женских госпиталей, а если кое-где такие госпитали и открыты, то это сделано самочинным порядком?»

А насколько сложным было положение беременной женщины на фронте! Хотя и существовал приказ об обязательной отправке в тыл всех беременных, но ведь это общий приказ, а жизнь шла своим чередом. Не каждая женщина могла найти себе пристанище в тылу, у многих не осталось ни родителей, [325]

ни родных, ни жилья; а кроме того, моральная сторона тоже имела большое значение... У многих сложились на фронте хорошие семьи, и не каждый согласен был, чтобы его жена разрешалась от бремени где-то вдали от него, и не всякая жена на это соглашалась. Следовательно, надо было создать условия для благополучных родов тут же, на фронте. А вслед за этим вставал вопрос об «экипировке» новорожденных.

Кто должен был решать все эти вопросы? Они переросли местное значение.

Об этом я доложил командующему фронтом. Мне было поручено подготовить и издать специальный приказ по тылу. Автором приказа был сам профессор Каплун. Он вложил в него всю свою душу. Можно без преувеличения сказать, что после издания этого приказа наступил перелом в быту женщин. Во многих госпиталях были открыты женские отделения. Усилилась санитарно-просветительная работа среди женщин. Производились регулярные медицинские осмотры. Улучшилось качество женской одежды и обуви. На фронте было открыто 11 женских стационаров по 20 коек и, кроме того, два женских госпиталя на 200 коек каждый. Были созданы, правда, к концу войны, благоприятные условия для рожениц и новорожденных. Начальник военторга фронта Н. В. Каширин изыскал возможность изготовить значительное число комплектов «приданого» для новорожденных, которое вручалось молодым матерям. На быт женщин, особенно в роте, батальоне, полку, хотя и с опозданием, было обращено самое серьезное внимание командиров всех ступеней.

Пусть не думает читатель, что я сгустил краски. Я хотел показать, хотя бы немного, оборотную сторону прекрасной, сияющей медали, чтобы не думали, что путь женщин на фронте был усеян исключительно цветами славы и всеобщего восхищения. Полезно знать и теневую сторону — не только для истории, но и для будущего.

Профессору Каплуну принадлежит немалая заслуга в теоретическом обобщении военно-полевой гинекологии. Под его руководством были написаны 22 научные работы на фронте; он провел три специальные общефронтовые научные конференции. Он был общепризнанным авторитетом в своей области и пользовался глубоким уважением у своих коллег. Тяжелая болезнь не дала дожить до наших дней этому прекрасному человеку.

Надо отдать должное его жене Э. А. Каплун, ушедшей вместе с мужем на фронт и показавшей себя неутомимой труженицей на посту врача-ординатора гинекологического отделения фронтового эвакогоспиталя. Она прошла весь трудный путь фронтовой жизни, помогая мужу в его врачебной работе. [326] Она и поныне продолжает работать в той же клинике имени Отта, откуда пошла на фронт и где до последних дней жизни работал Э. М. Каплун.

* * *

Тыл Красной Армии в годы войны был тесно связан с народным хозяйством. Он не только получал от народного хозяйства все необходимое, разумно используя полученное, но и оказывал народному хозяйству помощь своими силами и средствами.

Органы тыла, войсковые части и соединения сами засевали пустующие земли, выращивали скот, производили изделия первой необходимости; эту черту в работе военного тыла надо всемерно культивировать и в мирное время. Территория, занятая всевозможными полигонами, аэродромами, учебными полями, стрельбищами, танкодромами, равна, по всей вероятности, площади солидного европейского государства. Создание на ней подсобных хозяйств на принципе материальной заинтересованности воинских частей и соединений во многом облегчит заботы государства о продовольственном снабжении армии, а также послужит добрым примером в воспитании инициативы у военных хозяйственников.

В ведении начальника тыла находятся огромные и разнообразные материальные ценности. Распоряжаться этими средствами на фронте должен тот начальник, которому они вверены. Многовластие здесь чревато тяжелыми последствиями. Строгое единоначалие в управлении тылом обеспечивает наиболее целесообразное использование материальных средств и создает условия для слаженной работы всей системы.

Однако исключительную важность и полезность, даже в условиях фронтовой обстановки, имеют широкие предварительные консультации и коллективная разработка главнейших мероприятий по тылу.

Сама природа вопросов, которыми занимается начальник тыла, такова, что их не решить «единым махом».

Начальнику тыла подчинено 15, а иногда и более всевозможных направлений в работе. Среди них есть совершенно различные специальности. Но они органически связаны между собой самым главным — все нужны для обеспечения победы над врагом, и потому все зависят друг от друга.

Не может быть такого начальника тыла, который был бы одинаково хорошо сведущим во всех вопросах. Но в одном он должен стоять на высоте — в искусстве руководить людьми, в умении направлять их деятельность. А это достигается не [321] администрированием, не грубым нажимом, тем более не путем игнорирования знаний специалистов. Всегда полезно советоваться с умными людьми, выслушать их мнение и предложения, хотя бы они и шли вразрез с твоими предварительными намерениями. Координация действий специалистов, целенаправленная, глубоко продуманная организация тыла, построенная на учете специфических сторон каждой службы, требуют, чтобы все службы постоянно чувствовали единый ритм в работе, четко и слаженно взаимодействовали между собой. Например, начальнику медицинской службы нельзя не знать перспективы дорожного и железнодорожного строительства, а дорожным начальникам также важно знать организацию медицинского обеспечения, чтобы знать, как ему содействует дорожная сеть. Начальнику службы ГСМ необходимо знать потребности авиации и автомобильной службы. Начальник трофейной службы не выполнит своих обязанностей, если не будет знать ближайших задач войск, чтобы точно нацелить свои силы и средства на соответствующие объекты в тылу противника. Короче говоря, все службы тыла должны понимать друз друга и строить свою работу на принципе взаимодействия и взаимопомощи.

До того, как принять окончательное решение, начальнику тыла весьма полезно предварительно обсудить с руководителями служб свой проект. Дело от этого только выиграет, а принцип единоначалия отнюдь не нарушится.

Может возникнуть вопрос — к какой группе специалистов следует отнести начальника тыла?

Мы не ошибемся, если скажем, что главная черта, главная особенность, пожалуй, даже специальность таких людей может быть выражена понятием «организатор» или «военный организатор».

В. И. Ленин не раз подчеркивал важность организаторской деятельности. Он даже называл эту деятельность особой специальностью, граничащей с искусством.

Говорят, что нет таких школ, которые готовили бы организаторов, что организаторы выявляются самой жизнью, так сказать, естественным путем. С этим можно согласиться лишь отчасти. Такое стихийное «выявление» обычно стоят немалых жертв — сменится несколько человек, пока, наконец, останется тот, кто более всего соответствует этой должности. На многочисленных примерах можно проследить тяжелый и тернистый путь генералов и офицеров, выдержавших суровое испытание войны на военно-тыловой работе.

Очень важно, правильно подбирая людей на ту или иную работу, выявить среди них организаторов. Но еще важное — умение подготовить организатора. [328]

Соответствовала ли система подготовки военно-тыловых руководящих кадров в мирное время той работе, с какой мы встретились в годы войны? Безусловно, нет.

Предвоенная структура тыла даже не предусматривала подобной категории руководителей. Руководящих лиц тыла крупного масштаба готовили главным образом как штабных работников с военно-тыловым «уклоном». Поскольку предвоенная структура тыла была разобщена, то и подготовка руководящих кадров тыла не имела той целенаправленности, какую потребовала война.

Организаторов тыла надо подбирать и обучать, давать им тот минимум общих и специальных знаний, который позволил бы им квалифицированно управлять людьми; надо привить им навыки в координации усилий разнообразных специалистов. Чем выше звено в системе тыла, тем разностороннее должен быть подготовлен организатор.

Начальник тыла фронта (армии) должен представлять собой оперативно грамотного командира, способного разбираться в сложной оперативно-стратегической и политической обстановке, широко эрудированного военного экономиста, решительного и волевого организатора.

Повышению уровня преподавания экономических знаний должно быть уделено особое внимание. Даже в Академии Генерального штаба, которую я окончил после войны, военно-экономическая подготовка слушателей и профессорско-преподавательского состава могла бы быть более фундаментальной. Хорошая военно-экономжческая подготовка особенно необходима тем, кто будет работать в органах тыла.

Откуда черпали энергию воины Красной Армии, в том числе работники тыла, готовые отдать свои силы, а то и жизнь, за свою Родину, за свой народ?

Любовь к Родине, великий советский патриотизм — это та сила, которая управляет миллионами сердец, вдохновляет на труд, на подвиг, на полное самопожертвование! Любовь к народу, который послал тебя на защиту отчизны, оказал доверие и вручил тебе свою судьбу в час смертельной опасности. Безграничная вера в партию, возглавившую священную борьбу с вероломным врагом, в партию, которая под руководством Ленина повела народ на штурм самодержавия и капитализма в дни революции, а в годы войны с такой же решительностью встала в авангарде вооруженной борьбы за советский народ против фашизма. [329]

* * *

Фронт и тыл слились воедино. Вся страна поднялась на защиту своей земли. В этом сила, в этом истоки могущества Красной Армии.

Органы тыла были достойными проводниками воли народа в таком важном деле, как постоянная забота о быте бойца, обеспечение действующей армии всеми материальными средствами, поддержание постоянной боевой готовности войск.

Большая ответственность выпала на долю коммунистов, посланных партией на работу в органы тыла. Сделать эти органы максимально работоспособными, чуткими к нуждам советских воинов, готовыми выполнять любое задание командования — вот была задача коммунистов и всей системы партийно-политического воспитания работников тыла.

Особенно важная и благородная задача коммунистов тыла заключалась в заботе о раненых.

В свое время М. И. Калинин говорил:

«Раненые нуждаются в теплом слове, в участии, и вот тут вы проявите задушевность. Хорошее отношение раненый боец навсегда запомнит и расскажет об этом в тысяче мест. В результате слово, сказанное потихоньку, разнесется далеко»{14}.

Личный состав тыла в годы войны воспитывался в духе непримиримости к нерасчетливому, неэкономному расходованию материальных средств. Работники тыла понимали свою ответственность за плоды труда всех советских людей, за достояние всего нашего общества. Они отдавали все силы, ведя строительство мостов, дорог, ремонт боевой техники, обеспечивая своевременную доставку на фронт всего необходимого, эвакуацию в тыл различного имущества, заготовку продовольствия, проведение полевых работ. Партия призывала личный состав тыла к повышению производительности труда, к проявлению творческой инициативы, к выполнению высокого воинского долга.

Огромное мобилизующее значение имело «Обращение Военного совета фронта к работникам тыла» перед началом Берлинской операции. Военный совет требовал от всех нас широкого разъяснения политики Коммунистической партии и Советского правительства по отношению к немецкому народу — лютой ненависти к вооруженному врагу и гуманности к обманутому немецкому населению, заботы о немецких детях.

В обращении Военного совета говорилось:

«Героями в этой величайшей битве являются не только те, кто непосредственно уничтожает врага в бою, но и те, кто, несмотря ни на какие трудности, всегда поспевает подвезти [330] к полю боя все необходимое для уничтожения врага и стремительного продвижения вперед».

Этот призыв Военного совета фронта нашел отклик в душе каждого солдата, сержанта, офицера и генерала тыла.

Не менее важной задачей было проведение широкой партийно-политической работы среди местного населения прифронтовой полосы, непосредственное участие в организации восстановления местной экономики и использования ее для нужд Красной Армии, поддержание правильных отношений с местным населением — задача не простая на зарубежных территориях.

В годы войны хорошо была поставлена наглядная агитация. По плакатам, лозунгам, указательным знакам на дорогах можно было бы составить целую летопись войны. Это была одна из сильных форм политической работы в тылу фронта.

Я не ставлю себе задачу дать подробное описание всех форм и методов партийно-политической работы в тылу фронта. Это предмет самостоятельного исследования. Скажу о главном: к особым заслугам многочисленного коллектива коммунистов тыла я отношу тот дух единства, сплоченности, товарищеской взаимовыручки, глубочайшего взаимного уважения и доверия, который царил у нас повсюду.

Политотдел тыла в немалой степени содействовал установлению и поддержанию здоровой товарищеской атмосферы во взаимоотношениях между людьми. Начальник политотдела тыла фронта полковник Д. И. Лошаков, обладавший большим опытом партийной работы в гражданских условиях до войны, во многом помог начальнику тыла руководить этим сложным делом.

Мне как-то «везло» на комиссаров и заместителей по политической части. Иногда мои коллеги даже спрашивали, чем объяснить такое завидное содружество? Не знаю, что на это ответить. Может быть, и в самом деле мне просто везло.

Я уже говорил о комиссаре тыла 49-й армии А. Н. Рассадине. На этом же посту его сменил И. С. Фурсов. Оба они были крупными партийными работниками до войны: Рассадин — секретарем Бакинского горкома партии, Фурсов — секретарем Сталинградского обкома партии. Комиссаром тыла Брянского фронта в 1942 г. был М. И. Смирнов, член КПСС с 1915 г., добровольно вступивший в Московское народное ополчение. Сразу же после войны моим заместителем по политической части в Главвоенстрое был С. А. Деньгин — ранее секретарь Смоленского обкома партии. Все они имели большой политический опыт, знали экономику страны, особенно своей области, и их знания и опыт оказались драгоценным приобретением для Вооруженных Сил во время войны и специально [331] для системы тыла, где, собственно, есть много родственного со сложной и многогранной работой руководителя области, района или края. Довоенные партийные руководители, став партийными руководителями в системе тыла армии и фронта, быстро «врастали» в новые условия.

Разумеется, у каждого из них были свои особые качества. Но общей у них была способность создавать атмосферу принципиальности, деловитости и товарищества. В установлении добрых деловых товарищеских взаимоотношений с комиссарами, возможно, некоторую роль играло и то обстоятельство, что я сам 16 лет пробыл на партийно-политической работе в армии.

Дружная согласованная работа начальника и комиссара, единство взглядов по всем коренным вопросам всегда создают уверенность в работе, основу для смелой инициативы. Ты всегда чувствуешь локоть товарища, который тебя поддержит в трудную минуту.

С особой теплотой и глубоким уважением я должен сказать о начальнике политического управления фронта генерале С. Ф. Галаджеве. Политуправление фронта под его руководством оказывало постоянную и конкретную помощь тылу фронта буквально во всем: в подборе людей, в организации политической работы в период заготовок, в поддержании порядка в тылу фронта, в проведении различных массовых мероприятий по тылу («Смотр боевой техники», «Смотр коня», «Конференции специалистов», «Наглядная агитация на военных дорогах»), в обеспечении досуга водителей, ремонтников, строителей и т. д.

Вопросами тыла нашего фронта занимался член Военного совета генерал К. Ф. Телегин. Он придавал большое значение планированию работы тыла, особенно в таких операциях, как битва под Курском, Висло-Одерская и Берлинская. Он почтя всегда присутствовал на совещаниях начальника тыла с начальниками служб, при разработке основных вопросов тылового обеспечения, участвовал в общефронтовой конференции, обобщавшей опыт войны, обсуждавшей постановку лечебно-эвакуационного дела, качество питания солдат на переднем крае.

Иногда мне казалось, что Телегин даже «чрезмерно» интересуется нами, без надобности вникает в некоторые детали; начальники служб крайне болезненно реагировали на подобное вмешательство, усматривая в нем недоверие к себе и нарушение принципа единоначалия. Но это могло быть в конце концов и следствием чисто субъективной впечатлительности... Бесспорно то, что Телегин всегда, если даже были другие важнейшие дела, находил время для беседы с работниками [332] тыла и в своем желании помочь им не считался порой с формальными рамками. Больше всего ощущалась помощь Телегина в организации политической работы в тылу.

От политорганов, политаппарата, парторганизаций системы тыла требуется глубокое понимание задач, стоящих перед их службами, частями, подразделениями. Руководящие начальники системы тыла постоянно должны заботиться о том, чтобы политработники были ориентированы в обстановке и работали целеустремленно.

О внимании Коммунистической партии к работе военного тыла в годы войны свидетельствует, в частности, введение на фронтах и в армиях должности членов военных советов по тылу. Эти обязанности обычно выполнялись крупными партийными работниками, призванными в армию в ходе войны. Не раз мне приходило на ум, что многие из этих товарищей были бы достойными кандидатами для занятия руководящих должностей в системе тыла, если бы имели военно-академическое образование. Опыт минувшей войны показывает, что было бы целесообразно ввести в состав Военного совета (в мирное время — Военного совета округа) начальника тыла фронта (армии). Это в значительной мере облегчило бы его работу и повысило авторитет.

* * *

Невозможно в достаточной степени полно охарактеризовать работу тыла, не сказав о человеке, возглавлявшем тыл Красной Армии в годы Великой Отечественной войны, — генерале А. В. Хрулеве, о его многогранной, всеобъемлющей и, я бы сказал, титанической деятельности.

Читатель уже ознакомился с тем, насколько сложной и трудной была работа фронтового тыла. Каким же грандиозным был масштаб работы начальника тыла всех Вооруженных Сил страны!

Хрулева знали по только в Вооруженных Силах. Он был тесно связан со всем народным хозяйством — с Госпланом, с ведущими наркоматами.

Это был крупный военный и государственный деятель. Его биография, как в зеркало, отражает путь многих представителей старшего поколения, отдавших всю свою жизнь революции.

Выходец из крестьян деревни Большая Александровка, ныне Ленинградской области, он становится кадровым питерским пролетарием — слесарем Пороховского завода. Солдат первой империалистической войны, он участвует в Февральской и Октябрьской революциях. [333] С самого начала социалистической революции вступил в ряды Красной гвардии, а затем Красной Армии. Членом Коммунистической партии стал с марта 1918 года. В годы гражданской войны он был комиссаром 11-й кавалерийской дивизии в составе 1-й Конной армий. Хрулев был делегатом X, XIV и XV съездов партии, XIV и XV партийных конференций, был депутатом Верховного Совета СССР второго созыва. С самого начала Великой Отечественной войны Хрулев возглавил сложнейшее дело материально-технического обеспечения Вооруженных Сил. Будучи заместителем народного комиссара обороны по тылу, Хрулев по существу заново создал систему тылового обеспечения действующей армии. Именно ему принадлежит величайшая заслуга в рождении самой идеи создания тыла Вооруженных Сил как единой системы снабжения и материального обеспечения воюющих войск.

Основной, пожалуй, определяющей чертой этого военного деятеля была его способность влиять на те важнейшие и решающие участки в народнохозяйственной жизни страны, от состояния которых зависела вся экономика Советского Союза и прочность тыла Вооруженных Сил.

Когда в ходе войны выяснилось, что дальнейший подъем промышленности и успешное обеспечение боевых операций на фронтах невозможны, если не будут достигнуты четкость и безотказность в работе железнодорожного транспорта, на Хрулева была возложена по совместительству и обязанность народного комиссара путей сообщения.

Чтобы обеспечить металлургическую промышленность сырьем, начальнику тыла Красной Армии было поручено руководить сбором металлолома и доставкой его на металлургические заводы.

А. В. Хрулев требовал активного участия войск в проведении весеннего и осеннего сева, в уборке урожая, особенно в прифронтовой полосе, помогал наркоматам и ведомствам, перерабатывающим сельскохозяйственные продукты. Он близко принимал к сердцу грандиозные работы по восстановлению угольных бассейнов, производившиеся во время войны и после нее в районе Тулы, в Донбассе, в Домбровском районе (Польша), в повышении добычи нефти в Баку, Грозном, Дрогобыче, а затем в Плоешти (Румыния).

Ему был свойствен необычайный размах в любом деле, где требовалась помощь со стороны тыла Вооруженных Сил, — будь то хлебоуборочная кампания, подвоз свеклы на сахарные заводы, налаживание табачного производства, восстановление текстильной промышленности, управление угольным бассейном, производство бензина и т. д. [334]

Он выезжал на фронт, когда там было очень трудно. О его приезде на Курскую дугу в 1943 году я уже говорил. Он очень пе любил медлительности, лишних слов, всегда требовал быстроты в работе. На принятие дел начальника тыла Центрального фронта в марте 1943 года он предоставил мне 48 часов, но не прошло и двух часов после этого, как он уже звонил и спрашивал меня, долго ли я собираюсь принимать дела, а еще через два часа приказал мне вступить в должность и нести полную ответственность за работу. .. Так он «пустил в ход машину», и после этого через каждые два-три часа я уже докладывал ему о положении дел.

Он мог иногда нашуметь — именно нашуметь, но не оскорбить подчиненного, не обругать. Он ценил в каждом человеческое достоинство. Был очень общителен, любознателен, добирался «до корня» в любом интересующем его вопросе.

Большое внимание к подчиненному — одна из характерных и сильных сторон Хрулева. Он часто беспокоился о быте, о здоровье того или иного командира. Особенно много заботы проявлял он о семьях командного состава, оказавшихся в трудном положении.

Откуда только бралось у этого человека столько энергии? Как мог он выдерживать постоянный натиск с различных сторон — военных советов фронтов, наркомов, Генерального штаба, республиканских и областных руководящих органов, директоров оборонных заводов и других! А доклады Сталину?

Много раз мне приходилось слышать от Хрулева, как трудно ему бывало во время таких докладов. Одно дело докладывать Сталину один на один — тогда все проходило благополучно: Сталин подробно вникал во все детали рассматриваемого вопроса и спокойно давал указания. Иначе обстояло дело, когда в кабинете «верховного» находились некоторые члены ГКО, а также тот или иной командующий фронтом или командующий родом войск (артиллерист, танкист, авиатор). Все они высказывали претензии к тылу — всюду чего-нибудь не хватало. Иные не прочь были снять с себя и отнести на личный счет Хрулева вину за неполадки на фронтах или в оборонной промышленности.

Но не таков был Хрулев, чтобы сдавать позиции. Он хорошо знал свое дело, знал состояние хозяйства, и никакой вопрос пе мог застать его врасплох. Он мог со всей смелостью, прямотой и даже резкостью парировать нападки.

В большинстве случаев Сталин становился на сторону Хрулева и поддерживал его. «Но однажды, — рассказывал мне Хрулев, — звонит Сталин, спрашивает о состоянии снабжения какого-то фронта. Я только открыл рот, чтобы спросить разрешения дать ответ по существу, как Сталин резко оборвал [335] меня и повесил трубку. Нетрудно понять мое настроение после этого», — говорил Хрулев.

И все же Сталин, по словам Хрулева, уважал его за непреклонность, за смелость, за неспособность подлаживаться к начальству, даже и к самому «верховному».

После войны мне не раз приходилось видеть Андрея Васильевича в быту, в кругу его семьи. У него всегда бывало много народу, особенно в выходные дни. Как патриарх многочисленной семьи усаживался он за столом, и дружный веселый смех друзей, родственников, детей разных возрастов отвечал остроумным и веселым замечаниям хозяина и хозяйки Эсфири Самсоновны.

Андрея Васильевича любили все, кто понимал, какую тяжелую ношу нес он на своих плечах во время войны. Его недолюбливали неспособные видеть, какой ценой достается нашему народу каждый килограмм хлеба, каждая шинель, каждая тонна горючего, каждая машина и т. д. Отказ в продовольствии, в обмундировании, в подаче того или иного груза расценивался ими по невежеству как прижимистость и даже скупость.

Андрей Васильевич Хрулев сгорел на работе. Он никогда не отдавался делу наполовину. Либо вовсе не брался, либо если брался за что-нибудь, то доводил все до конца.

Его деятельность, несомненно, заслуживала того, чтобы он был удостоен высокого звания Героя Советского Союза или Героя Социалистического Труда. И поныне мне непонятно, почему так случилось, что ни он, ни другие выдающиеся организаторы тыла не получили такой награды. А ведь какая была война! Каких нечеловеческих усилий потребовала она от работников тыла и больше всех от Хрулева!

Последней и высшей почести А. В. Хрулев как выдающийся военный деятель удостоился после смерти: его похоронили в Кремлевской стене рядом с Мавзолеем В. И. Ленина, по заветам которого жил и трудился Хрулев.

* * *

Центральный аппарат тыла состоял из опытных и авторитетных руководителей. У Хрулева были замечательные заместители и помощники.

Генерал В. Е. Белокосков был одним из тех заместителей начальника тыла Красной Армии, которого любили, именно любили все, кому пришлось хотя бы раз обращаться к нему. Он ведал дорожным строительством и автодорожным хозяйством. Всегда спокойный, вдумчивый, он не оставлял нерешенным ни одного вопроса, не прятался за спину начальника, [337] брал на себя, когда только мог, львиную долю ответственности за свое решение.

Генерал В. И. Виноградов, тоже заместитель начальника тыла Красной Армии, ведал общими вопросами тыла, а также непосредственно занимался организацией эвакуации раненых и снабжения войск горючим. На фронте в наиболее трудные периоды наступательных операций мы всегда чувствовали его заботу.

Продовольственными вопросами ведал заместитель начальника тыла генерал П. А. Ермолин, чуткий к нашим запросам человек. Однако об удовлетворении всех нужд фронта в тех или иных видах продовольствия мы успешно договаривались с начальником упродснаба Д. В. Павловым и к Ермолину обращались лишь в самых крайних случаях.

Комиссаром тыла был В. А. Баюков, затем его сменил генерал Я. С. Колесов, который оставался заместителем начальника тыла по политической части до конца войны.

Характеристика не только работы высшего органа тыла, но и личности генерала Хрулева была бы неполна, если бы мы не сказали о начальнике штаба тыла Вооруженных Сил генерале М. П. Миловском. Именно он был душой всего центрального аппарата тыла.

Хрулеву была присуща экспансивность, иногда и некоторая торопливость в принятии решения; порой он просто не хотел считаться с установленными порядками, если признавал их устаревшими. Слишком острые углы характера Хрулева сглаживались спокойным, уравновешенным умом Миловского. Иногда мне случалось наблюдать, как начальник штаба с блокнотом в руках терпеливо выслушивает указания Хрулева, записывая каждую его мысль. Со стороны было видно, что некоторые указания Андрея Васильевича навеяны эмоциями, неудержимым стремлением одним махом поправить запутанное и сложнейшее дело; возможно, через час-два последовали бы от него другие указания по тому же вопросу. Начальник штаба учитывал это. Он спокойно, с достоинством произносил: «Хорошо. Будет сделано», а потом докладывал Хрулеву проект приказа или директивы с такими поправками и уточнениями, с которыми не мог не согласиться сам Хрулев.

Сложный жизненный путь прошел Михаил Павлович Миловский. Он уроженец деревни Никулино Филипповской волости Покровского уезда Ивановской области. С первых дней Октябрьской революции ему пришлось участвовать в комиссиях по национализации промышленности, а также по распределению помещичьих земель среди трудового крестьянства.

В 1918 году ему посчастливилось присутствовать на конференции молодых коммунистов в Москве, где с яркой речью [338] выступил Владимир Ильич Ленин. Миловский рассказывал об этом знаменательном событии в его жизни: «Сначала Владимир Ильич упрекнул нас в том, что мы думаем только о войне и, как молодые люди, стремимся только воевать с контрреволюцией. А уже сейчас надо думать и о другом, о восстановлении пострадавшего в годы мировой войны народного хозяйства. Надо приобретать знания, чтобы управлять всеми отраслями народного хозяйства, надо стать хозяевами своей страны. А для этого надо учиться, учиться и учиться. Надо овладевать всеми знаниями, которые накопило человечество, — так говорил Ленин...»

Второй раз Миловскому посчастливилось увидеть Владимира Ильича и услышать его выступление 1 августа 1919 года на красноармейской конференции Ходынского лагеря в Москве. Владимир Ильич призывал красноармейцев, отправлявшихся на фронт, стойко защищать Советскую власть, напрячь все силы на разгром контрреволюции. В числе курсантов, отправлявшихся на фронт, находился и Миловский.

«В течение 46 лет своей службы в Советской Армии я смотрю на себя как на слугу советского народа, которому поручено с оружием в руках защищать завоевания Великой Октябрьской социалистической революции», — так сказал Миловский о своем долгом пути, и это было полвека безукоризненной и самоотверженной службы.

Еще до Отечественной войны против фашизма он окончил Академию Генерального штаба и обладал широкими военно-теоретическими познаниями. Посвятив себя обучению молодых военных специалистов, он работал сначала в Академии имени Фрунзе, а затем в Академии тыла Красной Армии. В нем на редкость хорошо сочетались качества боевого командира времен гражданской войны (на которой он получил два серьезных ранения) и организатора-методиста в учебной, а также научно-исследовательской работе высшего учебного заведения. Он был уже хорошо подготовленным штабистом, когда в 1941 году ему пришлось возглавить штаб тыла Красной Армии. Выбор Хрулева оказался как нельзя более удачным: штаб тыла с приходом Миловского превратился в культурный, слаженный, ритмично работавший центр, где каждый из нас, периферийных работников, мог получить оперативную ориентировку, интересные обобщения накопленного опыта и советы.

Нередко Миловскому приходилось и самому выезжать на фронт во время подготовки крупных операций. Пожалуй, трудно сказать, где больше времени в минувшую войну провел Миловский — на фронтах или в Москве.

Когда был освобожден Домбровский угольный бассейн, правительство возложило на Миловского почетную обязанность [339] руководить восстановлением затопленных и разрушенных шахт. Эту задачу он с честью выполнил; недаром через 20 лет польские горняки удостоили его звания почетного шахтера Домбровского бассейна.

Исключительно велика заслуга Михаила Павловича в подготовке высококвалифицированных кадров тыла Советской Армии. Много воспитанников Академии, несущих службу в Советской Армии или уже ушедших в запас, имеют дипломы о ее окончании, подписанные Миловским как начальником Академии.

М. П. Миловский внес немалый вклад в разработку теории советского военного искусства по вопросам тыла. Его кончина 23 июня 1966 года была тяжелой утратой.

* * *

Несколько строк в заключение.

Опыт работы тыла на фронтах Отечественной войны 1941 — 1945 годов и поныне является базой для развития теории советского военного искусства в этой области. Чрезвычайно важно всесторонне и объективно изучить этот опыт. Многое сделано в этом направлении, однако основная работа еще впереди.

Было бы неверно представлять себе дело так, что если каждая служба (или отрасль) тыла обобщила свой опыт, то этим можно и ограничиться. Бесспорно, и такие работы имеют большое значение. Но мы имеем в виду теоретическое обобщение всего комплекса вопросов тылового обеспечения войск в войне с точки зрения взаимодействия и взаимозависимости всех служб тыла, организационного единства системы тыла. Именно в этом и сущность, и новизна решения проблемы, поставленной войной.

Теоретический анализ проблемы тылового обеспечения во второй мировой войне показывает, что и в этой области военного искусства есть своя «тактика», своя «стратегия», есть целый ряд своих закономерностей, сохраняющих известное значение и в настоящее время.

Несомненно, что работы в этом направлении непочатый край. В созданном ныне едином военно-историческом центре вопросы военной экономики и, в частности, тылового обеспечения действующей армии должны найти соответствующее место.

Глубоко не правы те товарищи, которые считают, что изучение опыта минувшей войны имеет только исторический интерес, представляет собой нечто обращенное в прошлое и посвящено тому, что неприемлемо в наш век атома, ракетной техники и кибернетики. [340]

Изучая опыт прошлого, неправильно было бы рассчитывать на стереотипное повторение практики минувших лет. Но это не умаляет значения и важности такого изучения.

Опыт боевой деятельности того фронта, где я работал почти всю войну, составляет немалую ценность хотя бы потому, что его путь проходил на важнейшем стратегическом направлении — от Москвы до Берлина. Я далек от мысли канонизировать этот опыт. Каждый фронт, каждая армия на любом направлении внесли много своего весьма ценного в военную науку, и было бы непростительно отказываться от самого скрупулезного анализа и обобщения всего этого обширного материала, особенно когда речь идет о тыле, поскольку эта область наиболее слабо освещена в общедоступной литературе. Наступило время показать нашим современникам многогранную работу тыла в минувшей войне. Это может пригодиться в будущем. Структура тыла, рожденная войной, выдержала суровое испытание. Она доказала свое соответствие характеру войн машинного периода.

Важнейшая и самая ценная черта новой структуры тыла состояла в ее единстве. Соединились воедино главные функции — планирование и организация, снабжение и подвоз.

В будущем этот принцип, мы уверены, не только сохранит свое значение, но и приобретет еще более богатое содержание. Современные условия еще настойчивее диктуют необходимость усилить централизацию в руководстве тылом на фронте.

Проверенную в ходе войны структуру тыла мы должны непрерывно совершенствовать в соответствии с коренными сдвигами, происходящими в области военной техники, — таков непреложный урок войны.

Работники тыла вместе со всей Советской Армией выполнили свой священный долг перед Родиной. Они постоянно чувствовали ответственность перед воином, заботились о его здоровье и настроении. Черствость, бездушие, формализм в работе органов тыла решительно искоренялись. Родина вознаградила солдат, офицеров и генералов тыла за их самоотверженный труд.

«Тыловое обеспечение»... По сравнению с боевой деятельностью артиллеристов, летчиков, танкистов, партизан — как это прозаично звучит! Тыл — это не та область военного искусства, в честь которой, как в День танкистов, День артиллеристов, салютует Москва. Некоторые книги, посвященные работе тыла в минувшую войну, так и называются: «Незаметная служба».

Однако маршал Советского Союза И. X. Баграмян сказал: «Тыл — это половина победы и даже немножко больше, чем половина». [341]

Что же получается? Служба незаметная, а составляет не менее половины победы?

Перечитываешь мемуары некоторых военачальников о минувшей войне и с большим трудом (чаще между строк) замечаешь как бы случайно оброненные фразы, что и работники тыла также принимали какое-то участие в тех сражениях, которые принесли известность автору мемуаров. Нередко в таких мемуарах устраивается «разнос» кладовщикам, каптенармусам, поварам, и этим как бы ставится знак равенства между ними н общим понятием — тыл.

Слово «тыловик» во время войны звучало в устах некоторых военных как бранное слово. Были среди них и такие невежественные люди (занимавшие иногда высокое положение в армии), которые, кроме окриков, не знали других форм обращения с работниками тыла (между прочим, подобное невежество не мешает таким людям ныне говорить напыщенные фразы об исключительной роли тыла на войне).

А когда командиры, любившие учинять «разгром» тыловикам, [342] сами становились начальниками тыла, они тут же обнаруживали беспомощность и отсутствие минимальных организаторских способностей.

Да, тыл — это твердый орешек. Не всякому дано его раскусить. Зато каждый считает себя вправе судить и осуждать работу тех, кто над ним трудится. Не раз говорил генерал армии А. В. Хрулев, что у нас много всезнаек, всегда готовых дать совет, как воспитывать трудновоспитуемых детей, как лечить неизлечимые болезни, как строить дома и, наконец, как управлять тылом!..

Еще не до конца изжито превратное представление о работе тыла, о значении его в общей борьбе с врагом, и в этом немало повинны мы сами, генералы и офицеры тыла; мы повинны в том, что слишком отстаем в исследовании, обобщении и пропаганде богатейшего опыта, накопленного в минувшую войну.

Трудна, очень трудна работа тыловика на фронте.

Работники тыла на фронте отвыкли отдыхать, они всегда недосыпали.

В первые годы войны я принимал огромные дозы кофеина и всяких других возбудителей, чтобы не спать и сохранить работоспособность до 5 — 6 часов утра. В 6 часов утра я обычно ужинал и пробовал уснуть. Но какой это сон! .. Если каждого из подчиненных мне начальников управлений беспокоили лишь по их специальным вопросам, то мне звонили отовсюду, со всех направлений, по всем специальностям. Звонили по телефону, вызывали по радио и ВЧ, приезжали на фронт из Москвы от наркоматов, от начальника тыла Красной Армии, от республик и областей. Звонили по телефону и вызывали для доклада командующий, член Военного совета, звонили все командармы, начальники тыла армий. Каждую минуту, каждый час надо было быть готовым дать точный, краткий и исчерпывающий ответ — «воды» в разговоре, тем более в докладе, никто не терпел.

На нашем фронте (да, вероятно, и на других фронтах) существовал порядок, по которому почти ежесуточно командующий войсками до глубокой ночи выслушивал (сам или через начальника штаба) телефонные доклады командармов. Последний звонок примерно в 2 — 3 часа ночи был к заместителю командующего по тылу, чтобы поставить перед ним задачу, вернее, ряд задач.

Разговор обычно заканчивался так: «Примите меры и доложите в 9 часов утра». Разумеется, за оставшиеся пять-шесть часов никаких особых мер не примешь, если до этого не сделал всего необходимого хотя бы в главном. Но до утра я успевал проверить, что делается в соответствии с ранее данными [343] указаниями, и подтолкнуть исполнителей. В 8 часов утра после двухчасового отдыха я уже имел точные данные по состоянию на 6 часов утра о местонахождении транспортов с боеприпасами, горючим, продовольствием и по другим вопросам, которые тревожили в данный момент командование. Ровно в 9 часов утра я уже звонил командующему фронтом и докладывал о положении и принятых мерах.

И так каждый день, из месяца в месяц, из года в год, до конца войны...

Иные спрашивают: когда же спал начальник тыла? Как говорят, «на другой день». Иногда удавалось прикорнуть на 40 — 50 минут, сидя в машине, по пути в первый эшелон или на передовую. То были самые сладкие минуты сна, когда никто не мог позвонить или зайти с вопросом. Иногда я обращался к командующему фронтом, не будет ли с его стороны каких-либо указаний в ближайшие часы, и откровенно докладывал ему, что хочу принять снотворное и «уйти в небытие», чтобы восстановить силы и снова работать и работать.

Конечно, не я один был в таком положении — большинство лиц командного состава на фронте жило нервами — на то война! Но каждый год войны вычитает несколько лет из отпущенного человеку срока жизни. В те годы об этом, собственно, никто не думал.

Сплоченность, товарищество, дружба, взаимное понимание и уважение — этим скрашивалась жизнь на фронте. Такая общая атмосфера в работе и в быту поддерживала в нас бодрость, уверенность, работоспособность.

Здравствующие ныне товарищи из нашей большой фронтовой семьи, встречаясь, всегда вспоминают о тех сердечных отношениях, которые помогали нам переносить самые трудные дни.

Хорошо, если бы и в мирное время всюду царила такая атмосфера!

Много унесла война славных тружеников военного тыла. Память о них не может быть забыта. Без самоотверженного, поистине героического труда тыловиков была бы невозможна победа в такой большой и изнурительной войне.

Некоторые из иностранных армий, принадлежащих сильным в военном отношении державам, взяли на вооружение советский опыт тылового обеспечения войск. Тем с большим вниманием и уважением мы сами должны относиться к собственному опыту, давшемуся столь дорогой ценой. Он золотой страницей пошел в историю вооруженной борьбы советского народа с фашизмом, и не одно поколение военачальников будет находить в нем много поучительного.