Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава девятая.

Сражение за Вену

Весна 1945-го была ранней, дружной. Все ярче светило солнце, в гористых лесах набухали почки, зеленела на пригорках трава. Но солдатам нашим некогда было любоваться красотами природы. Бои на границе и на территории самой Австрии были ожесточенными. Опираясь на заблаговременно созданные пограничные укрепления и труднопроходимые естественные рубежи — горы, леса, реки, болотистые поймы, — враг упорно сопротивлялся. На помощь оборонявшимся из района Вены спешно подбрасывались свежие части.

Но ничто не могло уже сдержать натиска наступающих войск. Советские воины показывали образцы воинского мастерства и солдатской находчивости. Вот какие доклады поступали в те дни в политуправление. Стрелковый батальон гвардии капитана Кулешова ночью скрытно вышел к реке Лайта. Гвардии младший лейтенант Старченко и красноармеец Титаренко первыми переправились через реку. Разведав брод, Старченко отправил красноармейца с донесением, а сам отошел в сторону от брода и, чтобы отвлечь внимание противника, начал стрелять из автомата. Двадцать минут младший лейтенант вел огонь, перебегая с места на место. Встревоженные гитлеровцы открыли по нему огонь из всех видов оружия. Именно этого добивался наш офицер. Пока враги стреляли по нему, бойцы батальона успешно форсировали реку вброд и стремительной атакой захватили выгодные позиции. Закрепившись на западном берегу реки, батальон отбил три вражеские атаки, уничтожил свыше 300 солдат и офицеров противника.

На другом участке немцы заминировали мост через реку. Гвардии старшина Ховриенко под огнем противника обезвредил вражеские мины, обеспечив быструю переправу наших танков через водную преграду. В том же бою танковый [221] экипаж гвардии младшего лейтенанта Леонтьева ворвался в расположение противника и уничтожил десятки гитлеровцев.

Как всегда, в первых рядах атакующих были коммунисты и комсомольцы. В бою они брали на себя наиболее трудные и рискованные задачи, вдохновляли сослуживцев на смелые и решительные действия.

* * *

В первые дни боев на территории Австрии войска фронта узнали о смелых действиях шести разведчиков из 63-й гвардейской стрелковой дивизии во главе с коммунистом старшим сержантом Янковым. Это были красноармейцы Шустер, Кознодей, Чеберенко, Павленко и Раскопьян. Выполняя задание в тылу врага, они обнаружили большую колонну отступающих фашистов. Разведчики решили устроить на дороге засаду и, когда немецкая колонна приблизилась, открыли автоматный огонь, пустили в ход гранаты.

Нападение разведчиков было настолько внезапным, что среди гитлеровцев поднялась паника. Воспользовавшись этим, шестеро храбрецов взяли в плен 34 вражеских солдата и офицера, захватили 4 пушки, 15 повозок с боеприпасами, 2 пулемета, 2 миномета, рацию, 200 винтовок и 40 лошадей.

* * *

Война шла к завершению. Все чаще в минуты затишья речь заходила о послевоенной жизни. Мы с живым интересом ловили каждую весть о трудовых успехах народа. Я приказал редакторам газет больше публиковать сообщений с Родины, печатать с разрешения адресатов письма из дому.

И все чаще из уст командующих можно было слышать требование к нижестоящим командирам: «Берегите людей». Потери в конце войны особенно горьки.

— Нужно сделать все, чтобы до каждого австрийца дошла правда о Красной Армии, о наших намерениях, — инструктировал генерал-полковник А. С. Желтов полковников Савельева и Питерского, которым было поручено подготовить обращение командования Красной Армии к гражданам Австрии. — Мы знаем, коммунисты, прогрессивные силы австрийского народа ждут нас. Надо их вооружить словом нашей правды...

Вскоре обращение было подготовлено. Я тоже принимал участие в его редактировании. На подпись к командующему [222] фронтом обращение носил генерал-полковник А. С. Желтов.

«Красная Армия вошла в Австрию не с целью захвата австрийской территории, — говорилось в обращении, — а с целью разгрома вражеских немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости...»

Далее отмечалось, что семь лет гитлеровского господства залили Австрию морем слез. Немцы отняли у Австрии свободу и независимость. Они ограбили страну и превратили ее в захолустную провинцию «великогерманского рейха». Сотни тысяч австрийцев сложили свои головы по приказу Гитлера ради его безумных планов. Немцы навлекли на Австрию все ужасы войны. Теперь, пытаясь отсрочить свою гибель, они готовы превратить всю Австрию в поле боя, разрушить до конца ее города и села, ее промышленность, все, что еще осталось у австрийского народа.

Обращение командующего 3-м Украинским фронтом, отпечатанное листовкой в миллион экземпляров, в первые же дни наступления было разбросано фронтовой авиацией по всей территории Австрии. Передовые части распространяли эти листовки в занятых ими районах. Командиры и политорганы проводили большую работу среди населения по разоблачению лжи и клеветы немецко-фашистской пропаганды на Советский Союз и его армию.

И это давало положительные результаты. Несмотря на то что нацисты длительное время распространяла среди австрийцев гнусные небылицы о советском воине, запугивали население выдумками об ужасах и зверствах, которые будто бы их ждут с приходом Красной Армии, простые люди встречали наши войска хотя и не так восторженно, как было, скажем, в Болгарии или Югославии, но с тем радушием, с каким встречают освободителей. Верным признаком того, что обращение Маршала Советского Союза Ф. И. Толбухина встречено австрийцами с доверием и энтузиазуом, явились выстрелы патриотов по гаулейтеру Вены фон Шираху.

Это случилось 2 апреля. И в тот же день вместо казненного именем австрийского народа гитлеровского палача был назначен «наш старый знакомый», битый нами в Венгрии, генерал-полковник СС Зепп Дитрих, командующий 6-й танковой армией СС, на совести которого была кровь харьковских партизан и подпольщиков. Об этом мне доложил при очередном докладе полковник А. Д. Питерский.

Утром 7 апреля Питерский пришел с радостной для нас [223] вестью: как передают некоторые радиостанции Европы, такая же участь постигла и кровавого эсэсовца Дитриха.

— Жаль, судить бы его нашим, советским судом, — сказал Александр Дмитриевич, положив передо мной листок с текстом сообщения радио Рима. «Начальник германской обороны Вены генерал-полковник СС Дитрих, — говорилось в нем, — убит 6 апреля вечером, немного позднее двадцати двух часов. Генерал Дитрих был убит произведенными в упор семью выстрелами из пистолета. По сведениям, полученным в Швейцарии, генерал Дитрих убит в то время, как направлялся на венскую радиостанцию, чтобы вновь обратиться к населению австрийской столицы с призывом «сопротивляться до последних сил».

— Собаке собачья смерть, — сказал я, пробежав машинописные строчки. — Это хорошо, когда у фашистов и тут, в Австрии, горит земля под ногами не только от нашего оружия, но и от ненависти венцев.

Однако А, С. Желтов не поверил этому сообщению.

— Слишком хитрый и осторожный этот любимец фюрера, — сказал он задумчиво, — чтобы так скоро вслед за фон Ширахом попасть в аналогичную ловушку. Но сам факт покушения — в нем я не сомневаюсь — говорит о том, что бойцы Сопротивления активизируются. И чем сильнее наши удары, тем решительнее будут действовать патриоты.

Алексей Сергеевич оказался прав. Вскоре мы узнали, что за Зеппа Дитриха покушавшиеся приняли офицера СС, который проезжал на автомашине в районе радиостанции незадолго до того, как там должен был появиться Дитрих. Начальник обороны Вены, узнав об этом, побоялся поехать на радиостанцию, а приказал свою заготовленную для выступления речь отпечатать и расклеить по всему городу.

Чтобы не возвращаться больше к этому садисту, скажу: Вену «сохранить для Германии» ему не удалось, а вот шкуру свою он сохранил. В конце войны сдался в плен американцам, был даже судим. Несколько лет он провел в комфортабельной американской военной тюрьме Ландсберг в обществе таких же, как он, военных преступников, — генерал-фельдмаршалов Мильха, Листа, Кюхлера, генерал-полковников Гота, Рейнхарда... Позже, в годы «холодной войны», американцы его, как и многих других «заслуженных» военных преступников, выпустили на свободу. И Дитрих, конечно, остался Дитрихом; стал одним из ярых западногерманских реваншистов. [224]

Однако в жаркие от ожесточенных боев апрельские дни штурма Вены у нас было достаточно и других (кроме убийства палачей народа) доказательств того, что жители Австрии, прежде всего рабочие, прогрессивно настроенная интеллигенция, встречают Красную Армию как освободительницу, стараются помочь чем только можно. Конечно, к нам, к советскому командованию, первыми с предложением посильной помощи обращались коммунисты-подпольщики, а также люди, освобожденные нашими войсками из фашистских концлагерей. Но не только они, а все патриоты, ознакомившись с обращением к ним маршала Толбухина, проникались к Красной Армии все большим доверием.

В первых числах апреля находившийся в 9-й гвардейской армии, которая уже вышла на подступы к Вене, мой заместитель полковник Катугин позвонил мне и доложил, что в одну из частей прибыли парламентеры — фельдфебель и ефрейтор...

Дело было рано утром. Перед боевым охранением одной из наших частей выскочила легковая машина. Водитель сидел, низко пригнувшись к баранке, и гнал машину на большой скорости. А пассажир, сидевший рядом с шофером, размахивал белым флагом. По приказу командира, которому доложили об этом, парламентеров пропустили беспрепятственно. Затем их доставили в разведотдел армии. Катугин присутствовал при беседе. Парламентеры предъявили документы — фельдфебель Кез, писарь, и ефрейтор Райф, шофер. Служат в 17-м австрийском мобилизационном корпусе, который формирует пополнение для фронта.

Фельдфебель сообщил, что в Вене готовится восстание против оккупантов, говорил о той ненависти к немцам, которую испытывает каждый австриец, если он не коллаборационист, не фашист.

На вопрос об участниках восстания Кез ответил, что большинство их составляют готовые к выступлению отряды военнослужащих — австрийцев, а также некоторое количество местных жителей.

— По нашим расчетам, — говорил Кез, — после начала восстания к нам присоединятся тысячи венцев. Тут важно подать пример.

— А кто будет руководить восстанием? — спросили парламентера.

— Майор Карл Соколл — начальник мобилизационного отдела штаба корпуса, — ответил Кез. — Сюда мы прибыли по его поручению для установления связи и координации [225] своих действий с действиями наступающей русской армии.

Кез и Райф сказали, что они читали обращение маршала Толбухина к венцам, что жители столицы Австрии верят советскому командованию и готовы оказать русским солдатам посильную помощь в освобождении города.

Разведотдел армии и управление разведки фронта быстро проверили данные, которые сообщили парламентеры. Они подтвердились. Без слов ясно, что хорошо скоординированные совместные действия штурмующих город и восставших могли бы помочь скорее освободить Вену от гитлеровцев и спасти ее исторические и культурные памятники, жилищное и коммунальное хозяйство от разрушений, а жителей — от гибели и страданий.

— Красная Армия, — сказал парламентерам полковник Катугин, — будет благодарна восставшим за помощь...

Что же касается конкретных задач, то руководителям предстоящего восстания от имени командования советских войск было предложено при получении условного сигнала по радио и с самолетов захватить в Вене все мосты через Дунай и Дунайский канал. Если это окажется не под силу, то, по крайней мере, разминировать их. Кроме того, восставшие должны занимать немецкие штабы, учреждения нацистской партии и гестапо, линии связи, склады, спасать жизненно важные объекты городского хозяйства от уничтожения гитлеровцами.

В заключение Кез и Райф получили рацию, код для связи с указанием времени выхода в эфир. Ночью их с большими предосторожностями переправили за линию фронта обратно в Вену.

Через день — новое сообщение из 9-й гвардейской: прибыл майор Карл Соколл, что называется, собственной персоной. Он представился руководителем подпольной антифашистской организации «Австрия, пробудись!». Майор подтвердил все, о чем говорили фельдфебель Кез и ефрейтор Райф.

— Я прибыл к командованию Красной Армии, — заявил майор, — чтобы лично уточнить время начала восстания и сигналы взаимодействия.

Ему ответили, что сигналы остаются прежними, а выступление участников восстания, по взаимному соглашению, назначили на 12 часов 30 минут 6 апреля...

Не успели, как говорится, переварить эту благоприятную для нас информацию, как поступила новая, еще более интригующая. Из политотдела 103-й гвардейской стрелковой [226] дивизии сообщили, что в районе расположения штаба солдаты задержали высокого седобородого старика в потрепанном темном костюме. Наши молодые бойцы приняли его за попа.

Словом, старика задержали и привели в штаб к разведчикам. Тут узнали, что зовут его Карл Реннер. Но это мало что говорило молодым воинам, вот уже четыре года не вылезавшим из окопов.

Надо сказать, старик держался с большим достоинством, настойчиво, но без заискивания, просил доставить его к советскому командованию, которому хочет сообщить нечто весьма важное.

В политотделе, где, к счастью, оказался мой заместитель по пропаганде полковник Савельев, старик стал рассказывать, что ему 75 лет. Из них более 50 лет он занимается политической деятельностью. С 1907 года — депутат парламента, а с 1930-го — председатель. Перед приходом гитлеровцев был президентом республики, а потом вынужден был отойти от политической деятельности.

— Только тут до меня дошло, — рассказывал Савельев, — что это же тот самый Карл Реннер, один из авторов «Культурной автономии», которую не раз критиковал Ленин и которому так крепко досталось от Сталина в работе «Марксизм и национальный вопрос».

И немудрено. Когда писалась эта работа! С тех пор в России победила Октябрьская революция, построен социализм и вот уже победоносно завершается величайшая из войн. А тут — свидетель давно отшумевших дней и событий. Мало кто, наверное, во всем 3-м Украинском фронте мог предполагать, что жив еще тот самый Карл Реннер, которого у нас неизменно называли в одном ряду с такими теоретиками и деятелями реформистской социал-демократии, как Отто Бауэр и Карл Каутский.

Когда Савельев сказал об этом присутствующим, те сильно удивились. А Реннер, услышав фамилию Сталина, обрадовался.

— О, геноссе Сталин! — воскликнул он. — Это большой человек и большой политик. Я встречался и с Владимиром Лениным... Много раз виделся с Троцким...

— Ну, Троцкого он пусть оставит себе, — сказал один из офицеров.

— Спросите у него, — попросили переводчика, — чего он конкретно хочет от советского командования.

Когда вопрос перевели, Реннер вздохнул с горечью и повторил вопрос. [227]

— Что я хочу? — начал он. — Я люблю Австрию, я хочу отдать ей остаток моей жизни. Я социал-демократ, много ошибался, это я сейчас понимаю... Теперь я думаю, сейчас у нас у всех — коммунистов, социал-демократов, социалистов — одна задача: как можно скорее окончательно уничтожить фашизм. Я мог бы быть полезен при строительстве новой Австрии.

Старик замолчал, а потом с надеждой посмотрел на полковника Савельева и сказал:

— У меня одна просьба: если это возможно, доложить обо мне маршалу Сталину. Скажите, что я готов служить антифашизму и демократии.

Когда о визите Карла Реннера узнали Ф. И. Толбухин и А. С. Желтов, они немедленно сообщили об этом в Ставку и Главное политическое управление Красной Армии.

— Пожалуй, нам после войны не нужно будет пренебрегать теми силами, которые стоят на позициях антифашизма, — заметил при этом Федор Иванович.

— Да и закоренелых социал-демократов Гитлер кое-чему научил, — сказал А. С. Желтов. — Главное — к коммунистам за помощью обращаются, а не к кому-нибудь.

Москва не заставила долго ждать с ответом. В телеграмме на имя Толбухина и Желтова Ставка предписывала сообщить Карлу Реннеру, что в интересах восстановления демократии в Австрии советское командование окажет ему поддержку. Ставка требовала разъяснить господину Реннеру, что наши войска вступили в его страну не для захвата ее территории, а исключительно для изгнания фашистских оккупантов.

В освобожденных городах жители по собственной инициативе вывешивали государственные флаги Советского Союза и Австрии. Я сам был свидетелем, как в селении Вейхерсдорфе навстречу советским бойцам с красными флагами и транспарантами вышли более 200 студентов и молодых рабочих. На транспарантах были лозунги: «Слава Красной Армии!», «Да здравствует Красная Армия!».

Когда наши войска заняли город Эйзенштадт, стало известно, что население отказалось от эвакуации, проводимой гитлеровцами, попряталось в подвалах и погребах. Встреча наших бойцов с местными жителями вылилась в волнующую демонстрацию торжества пролетарской солидарности.

В Гайнбурге все мужское население насильно было мобилизовано в отряды фольксштурма. Однако, когда наши [228] войска подошли с боями к городу, австрийцы-фольксштурмовцы перешли на нашу сторону.

С началом Венской операции, по мере освобождения западных областей Венгрии и восточных районов Австрии, на дорогах увеличился «встречный поток». Навстречу солдатам, спешившим на передовую, шли толпы изможденных, но безмерно счастливых людей в полосатых тюремных куртках. Это передовые советские части освобождали их из концлагерей.

Я много раз встречал колонны бывших узников гитлеровских застенков. Тягостное, но в то же время радостное было это зрелище. При встрече с воинами они кричали «ура», обнимали их, на многих языках Европы звучали слова благодарности в адрес освободителей. Ведь среди освобожденных были русские и болгары, белорусы и поляки, представители других народов.

Этот факт мы, политработники, тоже стремились использовать в политико-воспитательной работе. Там, где это было возможно, устраивали встречи с бывшими узниками. А чаще митинги возникали стихийно. Остановятся две встретившиеся колонны. И те и другие ищут земляков, знакомых, а то и родных. Ведь среди солдат, несших освобождение порабощенным, было немало тех, у кого сестру или брата угнали гитлеровцы на фашистскую каторгу. И бывали случаи, когда в этом кромешном аду войны находили друг друга близкие люди. Такие случаи сразу становились всеобщим достоянием. О наиболее ярких из них рассказывала и фронтовая газета. Помнится, она напечатала письмо сестры солдата, проведшей годы на положении рабыни в поместье богатого немца. Поведав свою горестную историю, девушка просила брата отомстить извергам за мучения, унижения и слезы.

Это письмо обсуждалось в окопах, отклики на него публиковались в газете. Оно и другие такие публикации способствовали повышению наступательного порыва в войсках. И, несмотря на яростное сопротивление врага, продвижение войск было исключительно стремительным. В отдельные дни темп его превышал 40 километров.

Мужественно сражались в наступательных боях артиллеристы 1951-го самоходного артиллерийского полка. В одном из боев расчеты САУ батареи коммуниста капитана Рассолова, обойдя упорно сопротивлявшегося противника с фланга, выбрали удачные огневые позиции и с близкой дистанции открыли огонь по танкам. Гитлеровцы, боясь окружения, начали отходить. Продолжая наступление вдоль [229] шоссейной дороги, батарея Рассолова неожиданно вышла на засаду, в которой были вражеские «тигры». Не останавливая свою самоходку, капитан устремился на вражеские танки, увлекая за собой остальных. Гитлеровцы хотели развернуть «тигры», чтобы отойти, но не успели. Рассолов уничтожил один и подбил два «тигра».

Наступая вдоль реки, командир другой батареи старший лейтенант Селиванов заметил отступающую автоколонну противника. В конце колонны двигалось несколько «пантер». Селиванов, используя складки местности и лес, незаметно обошел эту колонну и достиг шоссе. Появившуюся колонну самоходчики встретили внезапным огнем. Гитлеровцы, видя безвыходность положения, стали отходить через реку, бросая автомашины, повозки, а экипажи «пантер» попытались подорвать машины. Тогда Селиванов атаковал их и захватил 3 исправные машины.

В этом бою батарея капитана Селиванова уничтожила 10 автомашин, 5 бронетранспортеров и истребила до 100 гитлеровцев. Кроме трех танков и двух бронетранспортеров Селиванов захватил 30 подвод с лошадьми и пленных.

Умело сражался командир самоходной артиллерийской установки из этой батареи младший лейтенант Полькин. Маневрируя на поле боя, он скрытно подошел к противнику на близкое расстояние и уничтожил три бронетранспортера и 40 немцев.

Разведчики 14-го бронемотоциклетного батальона 6-й гвардейской армии во главе с гвардии майором Плотниковым двигались впереди наступающих частей, смело врывались в населенные пункты, завязывая бои с превосходящими силами противника, одерживали победы. В течение одного дня разведчики с боем заняли 6 населенных пунктов и вышли к мосту через реку Питан.

Мост защищала группа вражеских солдат. Восемь наших разведчиков стремительной атакой и пулеметным огнем оттеснили гитлеровцев от моста. Немцы предприняли попытку взорвать пролет, но безуспешно: разведчики держали переправу под сильным огнем, сразили несколько вражеских саперов и не пустили их к мосту. Вскоре разведчики перешли на западный берег реки и заняли плацдарм. Стремясь восстановить положение, противник предпринял несколько контратак. Против горстки разведчиков двинулись немецкие бронетранспортеры, поддержанные минометным огнем. Разведчики в течение трех часов удерживали мост и обеспечили переправу танков и артиллерии корпуса через водный рубеж. [230]

Отвагу и мужество в этом бою проявили разведчики старший сержант Митрохин, гвардии сержант Смолин, рядовой Озеров и другие.

5 апреля войска фронта вплотную подошли к Вене. Во фронтовой печати появились новые лозунги: «Решительным ударом овладеем Веной!», «Славу, добытую в боях за Белград и Будапешт, умножим в борьбе за столицу Австрии!», «Овладеть Веной — дело твоей чести, славный воин 3-го Украинского фронта!».

Вечером состоялось короткое заседание Военного совета, на котором было заслушано сообщение начальника разведки фронта. Из его слов вытекало, что гитлеровское командование, используя благоприятные условия местности, создало крепкую оборону вокруг Вены. С запада город прикрывает гряда гор, а с севера и востока — широкий и многоводный Дунай. На южных подступах к городу немцы построили мощный укрепленный район, состоявший из противотанковых рвов, широко развитой системы окопов и траншей и большого количества дотов и дзотов. На строительство оборонительных сооружений немцы мобилизовали все трудоспособное население Вены. На улицах воздвигались баррикады, противотанковые препятствия. В парках и на окраинах отрывались окопы, устанавливались проволочные заграждения, танкоопасные направления густо минировались. Большие, многоэтажные здания и целые кварталы были приспособлены для длительной круговой обороны. В подвалах домов, в подземных ходах метрополитена расположились истребители танков, вооруженные фаустпатронами, в подъездах домов — замаскированные танки, самоходные пушки и штурмовые орудия. Фашистское командование намеревалось сделать город непреодолимой преградой на пути советских войск.

На защиту Вены гитлеровское командование бросило все, что только можно, включая полицейские и пожарные команды. В общей сложности, город защищали до восьми танковых дивизий, одна пехотная, пятнадцать отдельных пехотных батальонов и батальоны фольксштурма.

Один такой фольксштурмовец до сих пор у меня перед глазами...

Это было, кажется, на второй день штурма Вены. Я находился на командном пункте 20-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора Н. И. Бирюкова, когда разведчики привели щуплого белобрысого паренька в перепачканной глиной форме. [231]

— Ему бы мяч во дворе гонять, а ему автомат вручили, — вздохнул комкор. Вдруг ожесточился: — Стрелял ведь наверняка?

— Никак нет, товарищ генерал, — доложил разведчик. — Не успел или действительно не хотел, но оружием не воспользовался, мы проверили его автомат.

Когда пришел переводчик и начался допрос, пленный рассказал, что всех ребят из старших классов гимназии гитлеровцы сначала послали на сооружение оборонительных объектов, а потом выдали автоматы, фаустпатроны и бросили против русских... Юнец говорил, что он австриец и ненавидит немцев. Они насильники и грабители. И все время спрашивал, что с ним теперь будет. Говорил, что их командир предупреждал, будто русские всех расстреливают.

— Переведите пленному, — сказал я переводчику, — что Красная Армия с детьми не воюет. Мы убеждены, что он больше никогда не возьмет в руки оружие, чтобы воевать против Красной Армии. Но уж если возьмет — пусть пеняет на себя...

Мальчишка несказанно обрадовался. Он упал на колени, стал божиться, что никогда не забудет, как добры к нему были советский генерал и офицеры. Велев ему подняться, я сказал:

— Наверно, ваша мама беспокоится из-за вас? Сейчас вас накормят, и вы пойдете домой. Возьмите только с собой обращение командования Красной Армии к австрийцам. Почитайте сами, раздайте своим друзьям и знакомым. Пусть и они знают правду о Красной Армии.

Юнец обещал все сделать, как приказывает советский генерал.

Да, гитлеровцы, обреченные на гибель сами, хотели унести с собой жизни и этих юнцов. И многие из них, одурманенные фашистами, стреляли...

Но я забежал вперед... Перед началом штурма Вены во всех частях было зачитано обращение Военного совета фронта к войскам, в котором разъяснялась необходимость быстрейшего разгрома гитлеровцев на территории Австрии и взятия Вены. «Напряжем свои силы, — говорилось в обращении, — соберем всю свою волю, чтобы приблизить час окончательного разгрома проклятого гитлеризма... Пусть скорее взовьется над поверженным Берлином знамя нашей победы!»

Планируя захват столицы Австрии, командование фронта наряду с чисто оперативной решало очень важную военно-политическую [232] задачу. Стремясь избежать разрушений столицы Австрии, с целью сохранения ее многочисленных памятников истории и искусства, жизни мирного населения, политуправлением фронта было подготовлено специальное обращение к жителям Вены с призывом помочь Красной Армии в освобождении города от фашистов, не дать им разрушить столицу.

Вот это обращение:

«Жители города Вены!
Красная Армия, громя немецко-фашистские войска, подошла к Вене.
Красная Армия вступила в пределы Австрии не с целью захвата австрийской территории, а исключительно с целью разгрома вражеских немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости.
Час освобождения столицы Австрии — Вены от немецкого господства настал, но отступающие немецко-фашистские войска хотят превратить Вену в поле боя, как это они сделали в Будапеште. Это грозит Вене и ее жителям такими же разрушениями и ужасами войны, которые были причинены немцами Будапешту и его населению.
Ради сохранения столицы Австрии, ее исторических памятников культуры и искусства предлагаю:
1. Всему населению, кому дорога Вена, из города не эвакуироваться, ибо с очищением Вены от немцев вы будете избавлены от ужасов войны, а тех, кто эвакуируется, немцы погонят на гибель.
2. Не давать немцам минировать Вену, взрывать ее мосты и превращать дома в укрепления.
3. Организовать борьбу против немцев и защиту от разрушения ее гитлеровцами.
4. Всем активно мешать вывозу немцами из Вены промышленного оборудования, товаров, продовольствия и не позволять грабить население Вены.
Граждане Вены!
Помогайте Красной Армии в освобождении столицы Австрии — Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига!»

Это обращение, отпечатанное в сотнях тысяч экземпляров, было разбросано с самолетов над городом и нашло живой отклик в сердцах жителей Вены, которые, несмотря на угрозы фашистов, отказывались от эвакуации из города и участия в его обороне.

Советские войска начали штурм Вены одновременно с нескольких направлений. За первые два дня боев было [233] сломлено сопротивление гитлеровцев на ближних подступах к городу, а рано утром 7 апреля на южных окраинах австрийской столицы взвились красные знамена. Их водрузили: комсорг гвардии рядовой Вовк — у одного из заводов, коммунист гвардии младший лейтенант Крапивинский — на площади, парторг роты гвардии старшина Шишенин — у церкви, на одной из улиц — гвардии рядовой Коломиец...

5-й гвардейский танковый корпус, выйдя к Дунаю в районе Вердерн, начал наступление на северную окраину города навстречу 4-й гвардейской армии. Вскоре Вена оказалась в полукольце наших войск. Последовал удар нашей авиации, артиллерии, танков и пехоты по главному обводному рубежу обороны врага с южного направления. В образовавшийся прорыв ринулись штурмовые батальоны. В это время войска 46-й армии 2-го Украинского фронта завершали охват венской группировки противника с северо-востока. Их активно поддерживали моряки Дунайской военной флотилии.

Еще в ходе подготовки к операции Военный совет, политуправление нацелили войска на широкое использование опыта уличных боев, накопленного при освобождении Белграда, Будапешта и других городов. Партийно-политическая работа в период наступления проводилась непосредственно в ротах, батареях и штурмовых группах, где находилось большинство работников политорганов. В штурмовые группы подбирались коммунисты и комсомольцы, имевшие опыт ведения уличных боев в городах.

Действуя небольшими группами, наши стрелковые подразделения при поддержке танков и артиллерии просачивались в глубину вражеской обороны, решительно уничтожали их гарнизоны. С боем брали каждый квартал, каждый дом. Схватки шли непрерывно, днем и ночью. Особенно упорные бои происходили в центре города.

В этих условиях политическое воздействие на личный состав также было постоянным. Командиры, политработники устно и через печать постоянно информировали людей о боевых успехах, отличившихся воинах, личным примером учили, как нужно воевать в городе. Фронтовая газета в дни уличных боев в Вене призывала своих читателей: «Для советского воина нет непреодолимых преград! Уцепился за объект обороны врага — распространяйся в глубину, подрывая сопротивление немцев изнутри». 8 апреля газета напечатала план города Вены под шапкой: «На этих улицах побьем врага!» [234]

10 апреля она призвала: «Завершим очищение Вены от гитлеровской нечисти! Нанесем по сопротивляющемуся противнику последний, сокрушительный удар!»

Нашли на страницах газеты отражение и отклики на опубликованное в центральной печати 9 апреля 1945 года заявление Советского правительства об Австрии. В этом документе, в частности, говорилось: «Советское правительство не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии. Советское правительство стоит на точке зрения Московской декларации союзников о независимости Австрии. Оно будет проводить в жизнь эту декларацию. Оно будет содействовать ликвидации режима немецко-фашистских оккупантов и восстановлению в Австрии демократических порядков и учреждений. Верховным Главнокомандующим Красной Армии дан приказ Советским войскам оказать свое содействие в этом деле австрийскому населению».

Это заявление передавалось звуковещательными установками, чтобы его могли услышать австрийцы и, конечно, жители Вены, на улицах которой не утихали бои.

Сразу стали поступать сообщения о том, что заявление с радостью и надеждой было встречено австрийским народом.

* * *

Политуправление принимало все меры к тому, чтобы фронтовая, армейские и дивизионные газеты своевременно доставлялись на передовую. Во время Венской операции этот вопрос я взял под личный контроль. Журналисты, сотрудники этих газет, находились в боевых порядках наступающих подразделений и оперативно посылали материалы в свои газеты. Они явились подлинными летописцами массового героизма наших солдат и офицеров.

Я уже писал, что в редакции фронтовой газеты работала большая группа писателей: Александр Черненко, Иван Ле, Александр Левада, Виктор Кононенко, Николай Атаров, Алексей Недогонов, молодой башкирский поэт Мустай Карим и другие. Война, освободительный поход 3-го Украинского фронта впоследствии стали темой их творчества.

Забегая вперед, скажу, что украинские писатели Александр Черненко, Иван Ле и Александр Левада сразу же после демобилизации весной 1945 года решили выпустить литературно-художественный сборник «От Сталинграда до Вены», ответственным редактором которого предложили быть мне. [235]

В конце 1945 года этот сборник вышел в Киеве в издательстве «Радяньский письменник». Почти весь его десятитысячный тираж, конечно, был закуплен политическим управлением Южной группы войск, образованной на базе нашего фронта.

Во фронтовой газете «Советский воин» работало также немало способных журналистов.

Однако вернемся к описанию последних боевых действий войск.

Вот несколько строк из донесения политотдела 114-й гвардейской стрелковой дивизии. В нем рассказывалось о том, что поредевшая рота гвардии лейтенанта Долгова вела бой между Дунайским каналом и Дунаем. Автоматами и гранатами пробивали гвардейцы себе путь вперед. К вечеру на счету роты было свыше 60 уничтоженных вражеских солдат и офицеров. В этот день десантная группа под командованием гвардии лейтенанта Карпука, посаженная на самоходные орудия, уничтожила до 200 гитлеровцев.

Особенно упорные бои происходили в районе казарм и государственной типографии. Во главе штурмовых групп, в первых рядах наступающих подразделений шли коммунисты. Парторг роты Копейкин и красноармеец Демин из 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, находясь в разведке, обнаружили около 200 гитлеровцев, сосредоточившихся под прикрытием каменных зданий для контратаки. Наши воины незаметно проникли в этот квартал и открыли внезапный огонь из автоматов, вызвав среди немцев панику. Воспользовавшись этим, бойцы приблизились вплотную к укрытию, где находились гитлеровцы, и забросали их гранатами. В результате короткого боя около семидесяти вражеских солдат было убито, остальные сдались в плен.

Командиры, политработники, партийные и комсомольские организации, используя опыт партийно-политического обеспечения уличных боев в Будапеште и Белграде, сумели правильно и целеустремленно построить свою работу в боях за Вену. Основное внимание они уделяли поддержанию высокого наступательного порыва, работали непосредственно в ротах и штурмовых группах. В уличных боях за Вену политработники соединений, как правило, находились в боевых порядках стрелковых рот, артиллерийских батарей, в штурмовых группах. Личным примером и призывным словом воодушевляли они воинов на героические подвиги. Групповые и индивидуальные беседы, листки славы, листки-молнии, собрания по подведению итогов дня, личный пример [236] коммунистов и комсомольцев в бою — таким был арсенал политического воздействия на солдат.

В боях за Вену хорошо показали себя бойцы 4-й гвардейской стрелковой дивизии, наступавшей в составе 31-го гвардейского стрелкового корпуса в центре города. Еще в марте на территории Венгрии дивизия получила отличное пополнение: из 1466 человек более половины уже принимали участие в боях, имели большой опыт. По сложившейся на фронте традиции по случаю прибытия пополнения во всех полках дивизии состоялись митинги, на которых ветераны призывали новичков множить славные традиции гвардии, умело и беспощадно громить гитлеровцев. С ответным словом-обязательством выступали представители молодого пополнения. Слова рядового В. Шкурука из 8-го гвардейского стрелкового полка приводились в одном из политдонесений из 31-го стрелкового корпуса.

— Я и мои братья Корней и Яков, — заявил будущий гвардеец, — будем драться так, чтобы нас с первого же боя считали настоящими гвардейцами.

Словом, молодые бойцы дивизии, как и весь личный состав фронта, горели желанием скорее добить фашистского зверя. Пользуясь тем, что дивизия должна была быть введена в бой во втором эшелоне, во всех полках были организованы напряженные занятия по боевой и политической подготовке. Так, в 8-м гвардейском стрелковом полку гвардии подполковника И. Н. Панченко, который отличился в боях на территории Венгрии, была организована передача опыта бывалыми воинами молодым непосредственно в отделениях и расчетах. К примеру, гвардии старший сержант Н. Черевик, опытный разведчик, на счету которого было 38 «языков», учил новичков, как вести поиск, как правильно маскироваться и т. д. Прославленный пулеметчик Свирский на своем пулемете с гравировкой на крышке: «Герою обороны Бичке гвардии младшему сержанту В. Л. Свирскому от командования» — учил методам ведения огня в различных условиях обстановки и местности. В короткий срок добился полной взаимозаменяемости в своем минометном расчете гвардии младший сержант Я. Некрасов, уничтоживший в предыдущем бою четырехорудийную батарею зенитных пушек противника. Охотно делились своим боевым мастерством артиллерист гвардии рядовой Д. Ярец и другие. В результате молодые воины в короткий срок овладели штатным оружием, приемами его боевого использования.

Австро-венгерскую границу 4-я гвардейская стрелковая дивизия перешла 1 апреля, тесня подразделения танковой [237] дивизии СС «Адольф Гитлер» и 45-й учебной дивизии. Бои были тяжелыми: используя многоводные реки, каналы и каменные строения, противник оказывал сильное сопротивление, неоднократно предпринимал контратаки.

Особенно упорно гитлеровцы сопротивлялись на рубеже полноводного канала Пиштинг. Днем форсировать канал 1-й стрелковой роте гвардии старшего лейтенанта В. Кукушкина из 11-го гвардейского стрелкового полка не удалось. Сделали это они ночью под покровом темноты. В районе Мосбурн гвардейцы захватили небольшой плацдарм, который с рассветом гитлеровцы попытались ликвидировать. Тайки, сопровождаемые автоматчиками, атаковали плацдарм. Их поддерживала артиллерия — слева вели огонь две малокалиберные автоматические пушки. Они не давали поднять головы гвардейцам. Тогда парторг роты гвардии сержант Е. Кузин с тремя товарищами под прикрытием взвода станковых пулеметов гвардии лейтенанта В. Колосова ползком выдвинулся на фланг позиций зенитных пушек и из ручного пулемета уничтожил оба расчета. Воспользовавшись этим, сопровождавшие его гвардии старший сержант В. Марченко и гвардии рядовой Н. Пузыренко броском достигли пушек. Марченко первым развернул пушку и открыл огонь по вражеской пехоте.

Это решило судьбу боя. Понеся значительные потери, гитлеровцы отступили, а на помощь 1-й гвардейской стрелковой уже спешили, форсировав водную преграду, подразделения полка.

5 апреля, когда темп наступления стал ослабевать, комдив ввел в бой 8-й гвардейский стрелковый полк. Гвардейцы смело пошли в атаку. Вскоре батальоны гвардии капитанов А. Борисенко и М. Хижняка овладели селением Обер-Лаа, а к исходу дня пробились к скатам высоты 255,0, с которой Вена как на ладони. Но на высоте еще держался противник. Нашим гвардейцам пришлось окапываться. Вскоре по цепочке стали передавать боевые листки — весьма важное средство политического воздействия на людей в такой вот обстановке. Боевой листок, выпущенный парторгом 2-го гвардейского батальона гвардии лейтенантом И. Чуприной, был прост и лаконичен. На небольшом листе бумаги синим химическим карандашом выведены крупными буквами всего несколько фраз: «Товарищ гвардеец! За этой высотой (255,0) — Вена! Это последний рубеж перед городом. Проверь, все ли подготовил ты для штурма Вены?»

К скатам высоты пробился и 3-й гвардейский стрелковый полк дивизии, но под яростным огнем противника вынужден [238] был залечь. В 200 метрах севернее этой высоты — заранее подготовленный оборонительный рубеж гитлеровцев. Обойти — трудно, мешают большие дома, завалы. В окнах и на чердаках зданий засели автоматчики и пулеметчики.

Тут показал находчивость и профессиональное мастерство командир 3-го дивизиона 23-го гвардейского артполка гвардии майор А. Коваль. Он ползком пробрался на высоту и стал засекать огневые точки противника. Корректируя огонь своих батарей и приданного полку дивизиона тяжелой артиллерии, гвардии майор помог подавить и уничтожить 6 противотанковых орудий и 9 пулеметных точек противника, что позволило гвардейцам 3-го полка выполнить боевую задачу.

6 апреля 4-я гвардейская стрелковая дивизия с приданными ей 212-м и 230-м артполками и 54-м отдельным штурмовым саперным батальоном ворвалась в Вену с юга. 3-й полк с двумя артиллерийскими и ротой штурмового саперного батальона, а 8-й — с двумя артдивизионами и ротой штурмового саперного батальона действовали в первом эшелоне. Во втором эшелоне находился 11-й гвардейский стрелковый полк.

В то время наши части придерживались такой тактики. Поскольку гитлеровцы упорно удерживали угловые дома, заранее подготовленные к длительной обороне, первые эшелоны полков их обходили, а вторые блокировали и уничтожали. Действуя таким образом, части дивизии к утру 7 апреля вышли на железную дорогу, которая идет по южным пригородам Вены.

Гитлеровцы усилили сопротивление. Они вели непрерывный огонь из домов, окна и двери которых были заложены кирпичом или. мешками с песком. Пришлось пустить в действие штурмовые группы. Они были составлены из наиболее опытных бойцов, в большинстве коммунистов и комсомольцев. Они были весьма мобильными и имели достаточную огневую мощь. В состав штурмовых групп обычно входили взвод стрелков с автоматами, 1–2 станковых пулемета, 2–3 сапера, 5–6 огнеметчиков. Огнеметы были очень эффективным средством, позволяющим в прямом смысле слова выкуривать засевших в подвалах и других трудно доступных местах гитлеровцев.

В формировании штурмовых групп самое непосредственное участие принимали политорганы и парторганизации. Естественно, мы пристально следили за их действиями в бою. Я требовал от политорганов, чтобы в политдонесениях [239] обязательно сообщали об отличившихся бойцах штурмовых групп.

Будучи в начале апреля в политотделе 4-й гвардейской армии, я читал политдонесение из 4-й гвардейской стрелковой дивизии. Сообщалось, что в первые же дни боев за Вену смело дерутся бойцы 4-й стрелковой роты гвардии лейтенанта В. Чистохвалова из 8-го гвардейского полка. Помнится, там был такой эпизод. Для овладения домом, из двери и окон которого вели огонь вражеские пулеметы, командир выдвинул вперед штурмовую группу, в которую входил комсорг гвардии рядовой Г. Бацанов. Комсорг ползком вдоль стены пробрался к одной из дверей и метнул в нее противотанковую гранату. Взрыв гранаты послужил сигналом для штурмовой группы, бойцы которой стремительно ворвались в дом. Но не успела рота очистить здание от гитлеровцев, как противник пошел в контратаку. Только не тут-то было. Гвардии старшина Д. Корпань, первым обнаружив фашистов, открыл огонь по пехоте, а танк поджег с первого же выстрела расчет полковой пушки гвардии сержанта Н. Десятникова.

В политдонесении приводились и примеры того, как многие венцы оказывают помощь нашим штурмовым группам в борьбе с противником. Они сообщали о спрятавшихся фашистах, об объектах, подготовленных гитлеровцами к взрыву, о заминированных участках улиц.

Тут я должен заметить, что восстания как такового в Вене не было. Правда, мы мало на это и надеялись, ибо видели, что за майором Карлом Соколлом большой реальной силы нет. Но все-таки очень хотелось, чтобы восставшие хоть в какой-то степени попытались спасти мосты и другие наиболее важные сооружения города. Увы, когда наши войска вошли в город, все мосты были взорваны, улицы и переулки завалены обломками разрушенных зданий и заминированы. Помощь венцев нашим войскам оказалась, так сказать, стихийной, никем не координируемой. Это было ответом простых горожан на обращение нашего командующего фронтом. О судьбе подпольной организации «Австрия, пробудись!» тогда думать было некогда: дни были весьма насыщенными. Я узнал о ней кое-что уже после взятия Вены, но об этом скажу несколько позже. Пока же вернемся к единственному целому мосту — Рейхсбрюкке (Имперский мост), оставленному гитлеровцами на случай отхода на запад.

Естественно, гитлеровцы подступы к мосту защищали с особым упорством. И гвардейцам 4-й гвардейской стрелковой [240] дивизии, на долю которых выпала задача захватить Рейхсбрюкке и тем самым перерезать пути отхода противника, пришлось показать все свое мужество, стойкость и солдатское мастерство.

8-й гвардейский стрелковый полк, который должен был непосредственно взять мост, наступал вдоль берега реки и улицы Адмирал Шеерштрассе. 3-й полк действовал западнее с целью выйти на улицу Рейхсбрюккенштрассе, ведущую к мосту. 11-й гвардейский стрелковый полк по-прежнему был во втором эшелоне. В общем, справа у наступающих Дунай, слева ведут бой части 34-й гвардейской стрелковой дивизии, а сзади, на расстоянии 1,5–2 км вдоль берега Дуная продвигаются подразделения 80-й гвардейской стрелковой дивизии 20-го гвардейского стрелкового корпуса.

За ходом боя в районе моста внимательно следили не только на командных пунктах 31-го корпуса и 4-й армии, но и на КП фронта. От политуправления там находился начальник отдела организационно-партийной работы полковник Ткаченко, который периодически информировал меня о положении дел.

Он, в частности, сообщал о находчивости и смекалке гвардейцев. Чтобы наверняка уничтожить оборонявших мост, штурмовые группы во главе с коммунистами по канализационным трубам, подвалам пробирались в тыл врага. Затем в условленный час или по условному сигналу следовала одновременная атака на позиции обороняющихся с фронта и тыла. Так достигалось ускоренное продвижение к мосту. Действуя таким образом, только за 12 апреля гвардейцы 8-го полка заняли 11 кварталов, портовые склады и электростанцию, а 3-й полк очистил от гитлеровцев 13 городских кварталов и казармы Вильгельма.

Однако, чем ближе к мосту, тем яростнее сопротивление противника. Командир 8-го полка гвардии подполковник И. Панченко собрал «военный совет» — как наступать дальше. Вспомнили смелого и расчетливого комбата-3, ветерана дивизии гвардии капитана М. Хижняка, погибшего на улицах Вены, других товарищей, прошедших с боями от Волги до центра Европы — Вены...

Было решено, оставив наверху небольшое прикрытие, батальонам продвигаться по подвалам и канализационным трубам и во что бы то ни стало захватить Рейхсбрюкке.

Первым 12 апреля подземный марш-штурм совершил 2-й гвардейский стрелковый батальон. Роты шли в колонне по одному. Впереди — разведотделение, затем головная походная застава. Замыкала колонну тыльная походная застава. [241]

Когда на улице наступил-а ночь, батальон вышел на поверхность. Действовали стремительно. Перебив растерявшихся от неожиданности гитлеровцев, первым делом заняли церковь у въезда на мост и стали блокировать подходы к нему. Тем временем 4-я стрелковая рота захватила угловой дом на Рейхсбрюккенштрассе, а бойцы роты гвардии старшего лейтенанта Г. Мясоедова перерезали провода, идущие к мосту...

Вслед за батальоном подошли саперы. Не теряя ни минуты, группа во главе с сержантом Д. Филипповым стала пробиваться на мост. До рассвета 13 апреля она обследовала мост. Под первыми двумя быками со стороны левого берега Филиппов обнаружил большое количество взрывчатки с уже подведенными проводами. Провода сержант перерезал. Мост был спасен. Однако бой за него не окончился.

Прикрывая саперов Филиппова, 5-я стрелковая рота 8-го гвардейского полка завязала перестрелку с гитлеровцами на мосту. С противоположного его конца и берега Дуная строчили по мосту пулеметы, стреляло несколько батарей артиллерии и минометов противника. В такой обстановке продвигаться по мосту невозможно. Нужно срочно подавить батареи врага.

И опять первыми на помощь мотострелкам подоспели артиллеристы 3-го дивизиона 23-го гвардейского артполка. Прямой наводкой они ударили по пулеметам и подходящим танкам гитлеровцев на левом берегу реки.

Во время корректировки огня командир 3-го артдивизиона гвардии майор А. Коваль получил ранение. Ему перевязали рану и хотели отправить в безопасное место, но отважный офицер отказался.

— Пока мост не будет наш, не уйду! — заявил герой артиллерист.

Надо заметить: под руководством своего грамотного и смелого командира 3-й артдивизион в боях за Вену нанес врагу серьезный урон. Вот какие интересные цифры прочитал я в представлении Коваля к присвоению высокого звания Героя Советского Союза: только с 25 марта по 13 апреля дивизион уничтожил 12 станковых, 20 ручных пулеметов, 8 орудий, 4 бронетранспортера, 2 танка и около 200 гитлеровцев.

Получив донесение о разминировании Имперского моста, командир дивизии приказал гвардии подполковнику Панченко немедленно захватить плацдарм на противоположном берегу. Когда я узнал об этом, созвонился с редактором [242] фронтовой газеты и попросил обязательно в ближайшем же номере сообщить о героях боев за Рейхсбрюкке.

— Там в боевых порядках у нас есть корреспондент Андреев, — ответил редактор. — Уже одну корреспонденцию он передал...

Потом мы узнали, что первыми вступили на мост и устремились к противоположному берегу воины взвода гвардии младшего лейтенанта В. Осетрова. Несмотря на то что артиллеристы Коваля метко били по огневым точкам врага, широкое полотно моста простреливалось гитлеровцами весьма сильно. Осетров выдвинул вперед приданный взводу расчет станкового пулемета гвардии старшего сержанта П. Овчинникова. Ведя огонь, Овчинников продолжал двигать пулемет впереди себя на катках. Следом перебежками продвигались стрелки. Так преодолели больше половины пути. Вот уже хорошо просматривается левый берег, но огонь противника не ослабевает... Поэтому надо действовать быстро и расчетливо. На это нацелены гвардейцы.

Вот гвардии старший сержант И. Воронин заметил лестницу, ведущую вниз, под мост. Он крикнул гвардии младшему сержанту Г. Задворному, показал ему энергичным взмахом руки и стал быстро спускаться вниз. Вслед за Задворным по этой же лестнице спустились на берег пулеметчики гвардейцы С. Матвиенко и В. Гордиенко. Но смельчаки не успели даже вырыть ячейки в песчаном грунте, как были атакованы гитлеровцами с Губертовской плотины. Заметив, что ребята попали в сложную ситуацию, Осетров послал им на помощь расчет Овчинникова. Под огнем станкового и ручного пулеметов фашисты залегли.

За взводом Осетрова на противоположный берег перешли взвод гвардии лейтенанта А. Мамедова и другие подразделения. Осетров, Мамедов и Воронин получили ранения, но из боя не вышли. К обеду 13-го на противоположный берег перебрался 2-й стрелковый батальон, а 3-й поддерживал наступающих огнем с правого берега. В общем, 8-й гвардейский стрелковый полк обеспечил не только захват Имперского моста, но и его целостность и удерживал его до подхода частей 20-го гвардейского стрелкового корпуса.

Командование по достоинству оценило подвиги гвардейцев в боях за мост. Кроме гвардии майора А. Коваля звание Героя Советского Союза было присвоено командиру 8-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковнику И. Н. Панченко; гвардии младший лейтенант В. Осетров был награжден орденом Красного Знамени. Высокими государственными [243] наградами были отмечены и другие участники боев за захват Имперского моста.

На примере действий частей 4-й гвардейской стрелковой дивизии хорошо видно, как наши командиры, опираясь на опыт предыдущих боев, малыми силами побеждали более сильного врага. Именно на это нацеливали мы весь командно-политический состав.

К 14 часам 13 апреля, на седьмые сутки боев, стрельба затихла. Войска 3-го Украинского фронта полностью овладели Веной — столицей Австрии.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 13 апреля 1945 года, посвященном этому событию, говорилось: «Войска 3-го Украинского фронта при содействии войск 2-го Украинского фронта после упорных боев сегодня, 13 апреля, овладели столицей Австрии — городом Вена, стратегически важным узлом обороны немцев, прикрывающим пути к южным районам Германии.

В ходе боев за подступы к Вене и за город Вену с 16 марта по 13 апреля войска фронта разгромили одиннадцать танковых дивизий немцев, в том числе 6-ю танковую дивизию СС, взяли в плен более 130 тысяч солдат и офицеров противника, уничтожили и захватили 1345 танков и самоходных орудий, 2250 полевых орудий и много другого военного имущества».

В день освобождения Вены я вместе с политработниками 4-й гвардейской армии находился в городе, в боевых порядках наступающих частей. Рушились здания, заминированные гитлеровцами, черные клубы дыма застилали улицы. Горел знаменитый Венский оперный театр. Советские воины тушили пожар.

Жители Вены были до крайности запуганы гитлеровской пропагандой. Фашисты пытались воспитать в людях ненависть к Красной Армии, к советским бойцам и командирам. Приведу один из характерных примеров, с которым мне пришлось столкнуться.

Проезжая по одной из улиц освобожденной австрийской столицы, я услышал истеричные крики. Приказал остановить машину и послал своего порученца майора Копина вместе с переводчиком и двумя бойцами выяснить, в чем дело. Вскоре Копин вернулся и рассказал, что кричали две женщины. Оказалось, что они, увидев советских бойцов, решили, что настал их последний час, что вот-вот последуют репрессии, о которых говорили гитлеровцы.

Переводчик разъяснил, что все это ложь и никто не собирается обижать мирных жителей, а советские бойцы зашли [244] в дом, чтобы разминировать его. И действительно, вскоре саперы, так напугавшие австрийских женщин, стали выносить на улицу обезвреженные мины.

Особенно мрачное впечатление у меня осталось от набережных Дуная. Где бы мы ни выезжали на его берега, везде жестокие следы войны: газоны, тротуары — все перекопано, на мостовых зияют воронки, валяется битый кирпич... А над веселой от ясного весеннего неба водой торчат покореженные пролеты и полуразрушенные фермы мостов.

— А вон, Иван Семенович, целехонький мост. Красивый! — не удержался от восхищения майор Павел Романович Копин.

— Это Рейхсбрюкке — Имперский мост, — объяснил я.

— Австрия давно ведь республикой была, а вот с имперскими названиями не покончила.

— Теперь покончат, — сказал уверенно обычно молчаливый водитель, посмотрев на сидевшего рядом с ним Павла Романовича, и мельком взглянул на меня. Что, мол, я скажу.

— Это дело австрийцев, — сказал я назидательно. — Наше дело — добить фашистов, освободить от них австрийцев. А уж как называть мосты и улицы, города и села, какие порядки заводить у себя дома — это нас не касается. Это дело самого народа, и никто не вправе ему диктовать извне.

— Так-то оно так, — проговорил, не оборачиваясь, водитель. — Только ведь сколько крови пролили, сколько жизней положили за эти годы, а придут буржуи — опять могут за оружие взяться, великую империю строить...

— Теперь умнее будут, — ответил Павел Романович. — Подумают, прежде чем крикнуть «Дранг нах Остен».

Они замолчали, видимо надеясь услышать, что скажу я. Но я промолчал. Да и что мог сказать? Что и мне хотелось бы, чтобы тут пришли к власти наши братья по классу — рабочие и крестьяне? Только слишком мало на это надежды — компартия ослаблена, лучшие ее кадры уничтожены... А старые политиканы, как Карл Реннер, уже предлагают свои услуги, надеются заручиться нашей поддержкой, думал я. И придется поддержать Реннера. На этот счет Военный совет получил телеграмму с совершенно четкими указаниями.

Имперским мостом мы полюбовались только издали: по нему нескончаемым потоком шли войска — война продолжалась...

Падет Берлин — конец войне. Так, наверное, думал тогда каждый участник войны. Так думал и я, совершенно забыв [245] о декларации Ялтинского совещания «Большой тройки», об обязательствах нашей страны перед союзниками.

Это — потом. А сейчас мы ехали с остановками по дымным от пожарищ улицам пятой по счету европейской столицы, освобожденной нашей доблестной армией за каких-нибудь восемь месяцев. Как много вместили эти трудные, бесконечно долгие восемь месяцев!

Но вот пришел в чужой, незнакомый город советский солдат, силой вышвырнул из него гитлеровцев, и сразу стала пробуждаться жизнь. На приветливых лицах горожан читаю не страх, не заискивание перед завоевателями, а благодарность и неподдельный интерес: какие они, эти русские большевики, которыми нас пугали нацисты?

А обыкновенные — не завоеватели, а освободители...

Наши войска делали все возможное, чтобы спасти красавицу Вену от разрушения. Вышибая гитлеровцев из города, они, рискуя жизнью, принимали меры к спасению того, что можно было еще спасти.

Никогда не забыть площадь Шварценберг. Когда мы въехали на нее, усыпанную битым стеклом и кирпичом, с полуразрушенными домами без окон, у одного уцелевшего здания увидели походную кухню, окруженную оборванными худющими детишками. Это оказался батальонный повар рядовой В. Четвериков.

— Товарищ генерал, — объяснил он свой поступок, — дети же голодные... Наши солдаты так и сказали: покорми сначала их, а мы потерпим.

— Правильно сказали, — улыбнулся я и спросил, чем он их кормит.

— Рисовой кашей, — охотно доложил солдат и поспешил к своей кухне, где маленькие венцы терпеливо ждали своей очереди...

И невольно подумалось: до чего же гуманен наш советский человек! На его долю в этой войне выпало столько горя, что трудно представить. И все-таки он не ожесточился. Он лютой ненавистью ненавидел только фашистов, гитлеровцев, а к простым людям любой национальности, даже вражеского государства, питал чувства интернационализма, спешил им помочь чем только мог, хотя знал, что, быть может, нелегко, очень нелегко сейчас его собственным детям, голодающим в трудную годину войны. Ведь то, чем сейчас кормил он стариков, женщин и детей разграбленной фашистами Вены, давалось тяжелым трудом русских женщин, заменивших своих мужей у рычагов тракторов и штурвалов комбайнов, а то и впрягавшихся в плуги вместо лошадей. [246]

И совсем не случайно нашу армию австрийцы назвали не только армией-освободительницей, но и благородной армией...

* * *

Вечером, когда вернулся на командный пункт фронта, с чувством огромной радости узнал, что получен приказ Верховного Главнокомандующего, в котором объявлена благодарность войскам, участвовавшим в освобождении Вены, и в Москве дан салют 24 артиллерийскими залпами из 324 орудий.

В ознаменование одержанной победы наиболее отличившимся соединениям и частям присваивалось наименование Венских.

Воины по радио слушали Москву, раскаты орудийных залпов и поздравляли друг друга с победой...

Указом Президиума Верховного Совета была учреждена медаль «За взятие Вены», которой награждались все участники операции.

На другой день на КП фронта прибыл Карл Реннер в сопровождении нескольких соратников. Когда ему сообщили о содержании телеграммы Ставки Верховного Главнокомандования, старый политик растрогался. Он искренне благодарил маршала Ф. И. Толбухина, генерал-полковника А. С. Желтова, в их лице советское руководство и всех советских воинов за избавление Австрии от немецко-фашистского ига. Воодушевленный полученной поддержкой, он изъявил желание обратиться к Верховному Главнокомандующему с личным посланием.

«Красная Армия застала меня и мою семью во время ее наступления в моем местожительстве Глогниц (вблизи Винер-Нойштадта), — писал К. Реннер, — где я вместе с моими товарищами по партии, преисполненный доверия, ожидал ее прихода. Местное командование отнеслось ко мне с глубоким уважением, немедленно взяло меня под свою защиту и предложило мне снова полную свободу действий, от которой я вынужден был отказаться с болью в душе во время Дольфуса и Гитлера. За все это я от своего имени и от имени рабочего класса Австрии искреннейшим образом покорнейше благодарю Красную Армию и Вас, ее покрытого славой Верховного Главнокомандующего...
Судьбе было угодно, чтобы я оказался первым из оставшихся в стране членов центрального комитета социал-демократической партии, получившим свободу действий. При этом существует то счастливое обстоятельство, что я, как [247] последний президент бывшего свободного народного правительства, могу считать себя вправе выступать от имени австрийского народа...
Без помощи Красной Армии не был возможен ни один мой шаг. А поэтому не только я, но и вся будущая Вторая республика Австрии и ее рабочий класс обязаны будут долгие годы благодарить Вас, господин маршал, и Вашу победоносную Красную Армию...»
В заключение будущий первый канцлер Второй республики Австрии заверил: «Австрийские социал-демократы по-братски договорятся с Коммунистической партией и будут совместно работать на равных правах при воссоздании республики».

Как показало время, старый политик правильно оценил создавшуюся в стране ситуацию: в освобожденной Красной Армией стране без участия коммунистов, без рабочего класса неразумно рассчитывать создать демократическую республику.

На это послание И. В. Сталин ответил через Военный совет 3-го Украинского фронта короткой телеграммой. «Ваша забота о независимости, целостности и благополучии Австрии, — говорилось в ней, — является также моей заботой». Верховный Главнокомандующий обещал оказать Австрии любую помощь в пределах имеющихся у Советского Союза возможностей.

Эта телеграмма была вручена Карлу Реннеру в Бадене, куда перебрался штаб фронта после взятия Вены, Маршалом Советского Союза Ф. И. Толбухиным в присутствии генерал-полковника А. С. Желтова и других генералов. И мне довелось быть участником этой церемонии, где я Реннера видел впервые. Он произвел на меня впечатление много передумавшего, опытного политика. Человека, знающего, чего он хочет. Он прибыл в сопровождении нескольких соратников. Держался почтительно, но с достоинством.

В заключение встречи Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин от имени советского командования предложил Карлу Реннеру сформировать и возглавить Временное правительство Австрийской республики. Он обещал также всемерную поддержку и помощь Временному правительству продовольствием, транспортом и т. д.

В конце апреля правительство было сформировано. Карл Реннер сдержал слово: подавив чувство долголетней неприязни и идейные расхождения, он пригласил в состав своего правительства и нескольких коммунистов. [248]

Советское правительство, руководствуясь принципом интернационализма, в первые же дни после освобождения выделило в распоряжение Временного правительства Австрия для снабжения населения Вены 45 тысяч тонн зерна, 4 тысячи тонн мяса, тысячу тонн жиров, 2 700 тысяч тонн сахара, 1800 тонн соли, 225 тонн кофе{31}.

Эта помощь Советского государства дала возможность населению Вены активно приступить к налаживанию нормальной жизни, восстановлению разрушенного народного хозяйства. На многочисленных митингах и собраниях жители города со слезами радости благодарили советских воинов за оказанную помощь продуктами, за освобождение их от немецких оккупантов.

Большой, неоценимый вклад в быстрое налаживание мирной жизни в столице и по всей стране, в справедливое распределение продовольственной помощи среди населения внесли сотрудники советских военных комендатур.

На второй день после освобождения Вены я побывал у первого военного коменданта столицы Австрии генерал-лейтенанта Алексея Васильевича Благодатова. Помню, еще в марте, перед началом Венской операции, Военный совет обсуждал вопрос, кого назначить на эту ответственную и хлопотливую должность. Остановились на заместителе командующего 57-й армией генерал-лейтенанте А. В. Благодатове.

Лучшей кандидатуры нельзя было подыскать. Алексей Васильевич родился и вырос в семье русского офицера прогрессивных взглядов, получил отличное образование. Окончил Кадетский корпус и Константиновские артиллерийское училище в Петербурге, без колебаний пошел на службу революции. Участвовал в гражданской войне, затем учился в академии имени М. В. Фрунзе, занимал различные командные должности, преподавал в академии. Это был глубокий знаток не только военного дела, но и литературы, музыки. Он свободно владел немецким и французским языками. Отлично показал себя он и на посту заместителя командующего 57-й армией.

По пути в комендатуру мое внимание привлекли листовки, расклеенные на стенах домов и уцелевших афишных тумбах, возле которых толпились люди.

У одной из тумб мы притормозили. Мой порученец П. Р. Копин вышел из машины, и толпа у афиш сразу [249] расступилась. Ему приветственно махали руками, слышались возгласы: «Гут, зер гут!»

— Приказ № 1 советского военного коменданта Вены, — доложил он, сев в машину.

У комендатуры уже толпились венцы. Их еще немного было, и они опасливо озирались вокруг. В комендатуре царила рабочая обстановка.

Алексей Васильевич выглядел усталым. Но он легко поднялся из-за стола и пошел мне навстречу, улыбаясь. Мы крепко пожали друг другу руки.

— Голова идет кругом, — сознался хозяин кабинета, садясь в кресло.

И было, конечно, от чего. Жизнь в городе оказалась совершенно парализованной. Позже стали известны ужасающие цифры. Вену разрушили не только гитлеровцы, свою лепту внесли и союзники. До начала нашего наступления они почти каждый день бомбили этот замечательный город. До войны в Вене было около 100000 жиплых домов, к приходу наших войск 3500 из них были полностью разрушены, а 17000 зданий требовали капитального ремонта. Без крова осталось 35000 венцев.

До войны в городе было 35 тысяч автомобилей, к 13 апреля сохранилось 11 грузовых и 40 легковых машин. Пожарная охрана, насчитывавшая прежде 3760 пожарников и 420 машин, теперь имела 18 человек и две машины. В городе не было газа и электричества: газовые заводы и электростанции лежали в руинах, газовая сеть была перебита в 1407 местах, а электрокабель в пределах города получил 15 000 повреждений.

Вена осталась без воды: из 21 водоема сохранились два, а городской водопровод был нарушен в 1447 местах. Из многих десятков мостов нашим войскам удалось сохранить лишь два — один через Дунай, другой через Дунайский канал.

На улицах и площадях зияли 4457 воронок от бомб и снарядов.

Но хуже всего было с питанием. И если бы не наша помощь, то трудно представить, что произошло бы с местным населением.

Тогда, в первое мое посещение комендатуры, у Благодатова еще не было всех этих данных. Но, как говорится, и невооруженным глазом было видно: тяжело и венцам, и их освободителям, особенно работникам комендатуры, в распоряжении которой был всего один батальон.

Благодатов сознался, что не знает, с чего начинать, за что браться. [250]

— Так вы уже начали, — заметил я, желая ободрить его, — с приказа № 1.

Алексей Васильевич улыбнулся в ответ:

— Венцы — дисциплинированный народ, — сказал он. — Похоже, наши предписания они будут выполнять. Сейчас дело за тем, чтобы назначить временного бургомистра. Венские коммунисты называют кандидатуру генерала в отставке Теодора Кернера. Говорят, честен, предан своей стране, родной Вене. С фашистами не сотрудничал. Правда, 1873 года рождения, и жив ли еще? Ищем...

Забегая вперед, замечу, что отставного генерала, давно отошедшего от активной политической и общественной жизни, нашли, он с благодарностью принял предложение и уже 17 апреля был утвержден бургомистром Вены. Честный, добросовестный, истинный патриот, он внес достойный вклад в восстановление нормальной жизни в столице, завоевал большую популярность в народе и был впоследствии избран президентом Австрийской Республики.

Вернувшись на командный пункт фронта в Баден, я доложил члену Военного совета генерал-полковнику А. С. Желтову о своих впечатлениях и о тех трудностях, которые встретили наши военные комендатуры в своей деятельности.

— Конечно, одним батальоном тут много не сделаешь, — согласился Алексей Сергеевич. — На патрульную да охранную службу и то мало.

Вскоре они с Маршалом Советского Союза Ф. И. Толбухиным сами побывали у Благодатова. В помощь коменданту Вены, назначенному одновременно и начальником гарнизона, были выделены две дивизии, инженерные и саперные части, транспорт и строительные материалы.

Запомнилось и еще одно посещение нашей комендатуры.

— Приемы, Иван Степанович, замучили, — сказал Благодатов. — Кто только не идет... И не сразу разглядишь, кто друг, а кто враг. Вот сегодня утром пришли два весьма респектабельного вида господина, возмущались, что их без очереди не пропускают.

— А кто такие и чего они добиваются? — поинтересовался я.

— Представились руководителями австрийского движения Сопротивления, членами ЦК подпольной организации «Австрия, пробудись!».

— Это интересно. — Я вспомнил парламентеров и майора Карла Соколла, обещавших поднять восстание.

— Что-то непохоже, чтобы это были настоящие антифашисты, — заметил Алексей Васильевич. [251]

Комендант рассказал, что его насторожило то, что уж слишком напирали господа на ужасы, которые им якобы пришлось пережить, будучи арестованными и посаженными в Бухенвальд. Но по виду в посетителях нельзя было заподозрить бывших узников фашистских лагерей смерти. Поэтому Благодатов не без иронии спросил:

— И вас выпустили?

Вопрос, переведенный на немецкий переводчиком, ничуть не смутил посетителей.

— А что же оставалось делать, господин генерал? — вопросом на вопрос ответил старший по возрасту и более активный в разговоре господин. — У гестапо не было никаких доказательств, чтобы обвинить нас... Но наша организация очень многое сделала в борьбе против нацизма, и мы надеемся, что будем признаны единственным представителем всех групп Сопротивления и всех политических партий Австрии... Представителем всего австрийского народа, освобожденного от нацизма доблестной Красной Армией.

— Вот так, Иван Семенович, «представителем всего австрийского народа» — ни больше ни меньше, — усмехнулся комендант. — Жаждут власти, приписывают себе заслуги несуществующие. Мы, говорят, готовили в Вене вооруженное восстание, чтобы помочь Красной Армии. Но оно, к их сожалению, сорвалось. А в чем дело — толком объяснить не могут. Вероятно, говорят, какой-то нелепый случай помешал или неосмотрительность руководителя боевых отрядов Карла Соколла...

— А сам Соколл не появлялся? — спросил я.

— Пока нет... Знаете, так хотелось мне попросить этих краснобаев немедленно очистить помещение, но сдержался: положение обязывает быть дипломатом. Вежливо поблагодарил господ «представителей» за «интересную информацию» и предупредил, что наше командование и Советское правительство не намерены вмешиваться во внутренние дела австрийского народа — он сам должен решить свою судьбу. И для этого в стране найдутся серьезные политические силы.

Когда эти господа, — продолжал Алексей Васильевич, — ушли, раскланиваясь, я попросил заместителя проверить то, что сообщили «вожди» австрийского Сопротивления. Перервин с группой солдат сразу же поехал по указанному этими господами адресу...

— И что же там оказалось?

— Выяснилось, что по указанному адресу, в неприметном особняке, действительно помещалось руководство организации [252] «Австрия, пробудись!». На парадной двери особняка даже вывеска имеется. Замполиту коменданта подполковнику Перервину удалось узнать от местных жителей, что табличка вывешена не вчера, она висела и при немцах. Более того, он выяснил, что этот «штаб Сопротивления» выдавал членам своей организации удостоверения, оформленные по всем правилам, с печатью.

— Так кому же эти «сопротивленцы» служили? — невольно вырвалось у меня.

— Известно кому, Иван Семенович, немцам, — убежденно проговорил Благодатов.

Позже документально было доказано, что гитлеровские спецслужбы к руководству этой организацией поставили своих людей. С их помощью гестапо расправилось со многими рядовыми членами — истинными патриотами. В последний момент такая же участь постигла руководителей и многих бойцов боевых отрядов, готовившихся с оружием в руках помогать Красной Армии в освобождении Вены. А еще позже, через несколько лет после войны, выяснилось: к этой «организации Сопротивления» протянул свои щупальца небезызвестный Аллен Даллес. По договоренности с некоторыми деятелями германской фашистской верхушки он «купил» эту организацию, чтобы сделать ее орудием в борьбе против подлинных демократов и патриотов Австрии. Ведомству Даллеса и тем силам, которые стояли за ним, очень уж не хотелось, чтобы Австрия стала свободной и демократической страной.

По тогда, в тот весенний день в освобожденной Вене, мы с Благодатовым об этом не знали. Мы радовались очередной победе, одержанной войсками фронта, и желали одного: скорейшего окончания войны, наступления мира. И каждый на своем посту делал все, чтобы приблизить этот желанный день.

После завершения Великой Отечественной войны помощь Советского государства и наших войск австрийскому народу еще более увеличилась. Приведу цифры, которые сами говорят за себя. За один год, с апреля 1945 по апрель 1946 года, командование Советской Армии передало Австрии 70000 тонн зерна и муки, 17000 тонн бобовых, более 60000 тонн сахара и много других продуктов. И это в те годы, когда население Советского Союза само остро нуждалось в продовольствии, когда еще не были ликвидированы последствия жестокой войны.

Мы помогали не только продовольствием. Автотранспортом наших частей в Вену было доставлено более 2 миллионов [253] кубометров древесины, а также уголь для восстановленных электростанций.

Моряки Дунайской флотилии очистили главную водную магистраль страны от мин. Было поднято 128 затонувших судов, благодаря чему возобновилась навигация по Дунаю.

В годы войны сильно пострадала транспортная сеть Австрии. Еще до декабря 1945 года наши саперные части ввели в строй 1239 километров железнодорожных путей, восстановили 10 железнодорожных и 86 шоссейных мостов.

Примеры бескорыстной помощи советских воинов убеждали австрийцев, что в лице нашей страны и ее Вооруженных Сил они нашли бескорыстного и надежного друга.

Однако я забежал вперед.

С освобождением Вены от гитлеровских оккупантов боевые действия не закончились. Войска продолжали наступать в Восточных Альпах. 15 апреля соединения 9-й гвардейской армии, преследуя разбитые немецкие части, очистили от них южный берег Дуная и овладели городом Санкт-Пельтен.

Армии центра и левого крыла 3-го Украинского фронта, в период штурма Вены наступавшие в западном направлении, к середине апреля вышли в горно-лесистую полосу Восточных Альп. На подступах к городу Грац их наступление было приостановлено.

Венская операция явилась последней крупной военной операцией на южном участке советско-германского фронта. Для командования 3-го Украинского фронта она стала завершающим этапом их трудного и славного пути от Волги до Восточных Альп, через просторы Украины, через пять иноземных государств, народам которых наши солдаты принесли освобождение от фашистского порабощения.

Успешное завершение Венской операции содействовало блестящим победам советских войск на берлинском направлении и освобождению Чехословакии. Стремительное наступление наших войск ускорило также капитуляцию гитлеровских войск в Северной Италии и оказало большую помощь Народно-освободительной армии Югославии в полном освобождении своей страны.

Война в Европе подходила к концу. Наши войска, достигнув указанных рубежей, приводили себя в порядок, с нетерпением ждали вестей с других фронтов.

Это была удивительная, незабываемая весна 1945 года, весна нашей Победы. С чувством исполненного долга и готовые к решению новых задач, с большим подъемом мы ждали Дня Победы. [254]

И он наступил — этот светлый и радостный день. 8 мая 1945 года был подписан Акт о безоговорочной капитуляции, а на следующий день — 9 мая вся наша страна, все советские люди, где бы они ни находились, вся Европа праздновали Великую Победу.

Примечания