Оценка разведывательной службой обстановки, создавшейся к моменту мирного выступления папы
В связи с развалом русской армии, опубликованное 1 августа 1917 г. предложение папы римского о мирном посредничестве приобрело крупное значение. Стремление кончить войну распространилось по всему миру. Открытие парламента, амнистия и успехи на фронте не произвели впечатления на широкие массы населения Австро-Венгрии, вследствие продолжавшегося ухудшения бытовых условий и тяжести кровавых потерь. Обращение же папы встретило живой отклик. По сведениям главного командования, продовольственное положение было неудовлетворительным, особенно в Далмации и Истрии, где уже были зарегистрированы случаи голодной смерти. Даже в благословенной Венгрии, после израсходования последнего [198] урожая, стал ощущаться острый недостаток в продуктах. Впрочем, хорошие результаты обмолота нового урожая в середине июля 1917 г. подняли настроение.
Итальянцы, чрезмерные притязания которых на территорию Австрии были серьезной помехой миру, находились, по сведениям нашей агентуры, в весьма плачевном положении. После неудачного десятого сражения на Изонцо усталость от войны значительность усилилась. В Турине, Милане и других городах происходили беспорядки. Отправка солдат на фронт вызвала «бабьи бунты». Топливный кризис обострился; импорт хлеба сильно упал. Росло возмущение против спекулянтов. Население было недовольно Англией. В сущности, за продолжение войны были лишь крупные судовладельческие компании, которых война обогащала.
О состоявшейся в конце июля конференции Антанты в Сен Жан де Морьэнн нас информировали шесть надежных источников. Ген. Кадорна пришлось выслушать резкие упреки со стороны союзников за его чрезмерно большое и всегда безрезультатное расходование огнеприпасов. Они советовали ему вести лучше летнее наступление против Тироля, чем на Изонцо. Кадорна же считал более вероятным успех на Изонцо. Действительно, в июле мы установили усиление артиллерии на фронте Изонцо и переброску 11 итальянских бригад с тирольского фронта. Однако Кадорна все откладывал начало наступления. В начале августа мы узнали о намеченном подтягивании еще 5–6 бригад. Граница со Швейцарией была закрыта для товарного и пассажирского сообщения, что тоже служило признаком близкого наступления. Число перебежчиков увеличивалось, как и всегда перед крупными боями. 6 августа майор Баторфи сообщил нам из плена шифрованной телеграммой о предстоящем наступлении. 10 августа один из источников сообщил, что румынский король и Керенский обратились к французскому правительству с просьбой о переходе итальянцев в демонстративное наступление для облегчения положения на восточном фронте. Тем не менее, итальянцы активности не проявили. Объяснение этому лежало в отказе бригады Кунео выступить на фронт и в восстаниях в бригадах Удине и Ровиго.
На конференции Антанты в Сен Жан де Морьэнн итальянцы не соглашались поддержать англичан своими войсками против турок, но выдвинули максимальные притязания на будущую добычу в Малой Азии. Решение было отложено до Лондонской конференции, которая, однако, не состоялась. Месяцами продолжался торг между Италией и союзниками, за которым было весьма забавно следить с вышки агентурной разведки, вспоминая [199] те высокие идеалы, которые выставлялись как цели войны.
Эти разногласия возбуждали надежду на то, что стремление к миру встретит отклик и у руководителей неприятельских государств.
Впрочем, в лагере центральных держав тоже не все было благополучно. Еще в мае 1917 г. мы узнали, что Турция вела в Швейцарии переговоры о сепаратном мире. Она соглашалась на уступки в Малой Азии в обмен на финансовую помощь и аннулирование капитуляций. Международные еврейские финансисты в Лондоне имели связь с министром финансов Джавидбей и хлопотали о сепаратном мире, против чего не возражало и английское правительство. Об этом нам сообщили 22 мая 1917 г. из Константинополя. Против сепаратного мира с Турцией боролись сионисты, считавшие его угрозой для их надежд на создание самостоятельной Палестины.
После неудачи майского наступления ген. Саррайля военная обстановка на Балканах была для нас благоприятной. Лишь с начала сентября 1917 г. противник предпринял новое наступление на Западном фронте, но в нем участвовала только французская «временная» дивизия. Эта операция интересна тем, что она протекала в весьма трудных условиях передвижения. Еще 30 августа, за 8 дней до атаки, наша агентура сообщила о прибытии из Флорины в район Корча четырех французских батальонов и предупредила о вероятности наступления противника на 20-ю горную бригаду севернее Деволи. Все же наши подкрепления прибыли слишком поздно, и бригаде пришлось отойти в район Лин, после чего начались бои за возврат утерянных позиций, продолжавшиеся до октября 1917 г.
Уже с середины мая 1917 г. англичане, желая использовать свои войска на других театрах, настаивали на расформировании салоникской армии. Нам это было известно из дешифрованных радиограмм. Из того же источника мы узнали и о противодействии со стороны сербов, итальянцев и Венизелоса. В начале июня мы узнали тем же путем о намерении Антанты принудить греческого короля Константина отказаться от престола. Первоначально этот план не имел успеха, но затем его осуществление стало неизбежным, вследствие насильственных мер французского адмирала Доннарт. Англия дала свое согласие, довольствуясь снятием двух дивизий для переброски в Египет и Синай. Это ослабление должны были компенсировать греки после прихода к власти Венизелоса.
Активным элементом салоникской армии являлись сербы, недовольные пассивностью ген. Саррайля. Слишком поздно мы узнали, что организация сербских офицеров «Черная рука» [200] находилась в сильнейшей оппозиции к официальным правящим кругам. Если бы мы узнали об этом раньше, наша пропаганда могла бы это использовать. Недовольные элементы, стоявшие во главе указанной организации, были удалены при помощи инсценированного в Салониках судебного процесса по обвинению в заговоре против престолонаследника Александра и Пашича. В июне 1917 г., при минимально возможной огласке, обвиняемые были признаны виновными и расстреляны.
В середине августа 1917 г. был сформирован батальон хорватских ландштурмистов и отправлен на македонский фронт в целях пропаганды среда сербов. Хорваты вступали в переговоры с сербскими постами, принимали от сербов письма на родину и распространяли газету «Белградские Известия», выходившую в Белграде на сербском языке. В результате этой пропаганды до сентября 1918 г. к нам перешло 9 офицеров и 445 солдат, что, разумеется, было крайне неприятно для салоникской армии. Французы приняли решительные меры противодействия: за хранение «Белградских Известий» грозила смертная казнь. Все это мало помогало. Естественно, перебежчики были отличным источником информации; от них мы узнавали также о наших солдатах, нарушивших присягу и перебежавших в сербскую добровольческую дивизию.
Летом 1917 г., когда среди союзников в Салониках происходили постоянные переброски, мы еще могли рассчитывать на верность Болгарии. Однако еще в марте 1917 г. разведывательное бюро плавной квартиры пришло к убеждению, что эта верность базируется исключительно на тех выгодах, которые могут быть обеспечены центральными державами. Стоило бы Антанте предложить больше, и Болгария охотно пошла бы ей навстречу. У премьер-министра Радославова уже были известные трения с главной квартирой, которая была близка к демократической оппозиции. По сообщению полк. Танчос, сменившего нашего военного атташе в Софии полк. Новак, полевое жандармское отдаление, ведавшее контрразведкой, в связи с этими трениями было переведено из Софии в Кюстендиль, а в Софии было создано военно-полицейское управление при военной министерстве, которому была передана контрразведывательная работа в тылу. Слабо организованной болгарской разведывательной службой при главном командовании руководил, в тесном контакте с германской разведкой, майор Ватев.
Русская революция не осталась без влияния на Болгарию. Усилилась активность прогрессивно-либеральной партии Данева. В армии стала замечаться социалистическая агитация. В августе произошло крупное восстание, подавленное лишь путем [201] многочисленных казней солдат. Среди солдат вела разлагающую работу русофильская аграрная партия. Усиливалось недовольство и среди офицеров. В довершение всего со Стокгольмской конференции вернулся социалист Кирков и стал развивать пацифистскую пропаганду.
Болгары, настроенные против Германии вследствие спора из-за Добруджи и недоверчиво относившиеся к Турции, не скрывали своих целей войны. Не составляло секрета, что они стремились к объединению всех областей Балканского полуострова, в какой-либо мере заселенных болгарами.
Если еще учесть, что приходилось опасаться влияния русской революции среди собственного населения Австро-Венгрии, и что неограниченная подводная война не дала ожидаемых результатов, то стало ясно, что мирное выступление палы Бенедикта XIV необходимо было рассматривать как наиболее желательный выход из положения. К сожалению, это мнение не разделялось Германией, внутреннее положение которой, впрочем, было значительно прочнее. В этот момент нам представилась заманчивая перспектива непосредственных переговоров с французским генштабом. 7 августа 1917 г. в Швейцарии произошла встреча майора французского генштаба графа Арман с его родственником графом Ревертера. Эта идея возникла в период наибольшего обострения морального состояния французской армии. Но этот кризис был скоро ослаблен принятыми энергичными мерами: В связи с этим завязавшиеся переговоры остались безрезультатными, так же, как и благая попытка принца Сикста.
Мало пользы для дела мира принесла шумиха, затеянная непрошенными миротворцами вроде Фрида, Фейльбогена, Мейнля, Ферстера и Уде, которые, находясь в Швейцарии, видели все в черном цвете. Они вредили нам у союзников — германцев, которые говорили даже о мощной революционной пропаганде, руководившейся у нас принцем Александром Гогенлоэ, Ферстером и Фридом. Еще больше они вредили за границей, куда, очевидно, писали в том же духе, как и к себе на родину. Так, в одном из писем, перехваченном нашей бдительной цензурой, Фрид писал в Вену некоей г-же Франкль:
«.Если нам не удастся решительно порвать с Германией, то мы никогда не получим того мира, который нам нужен. В этот направлении я и развиваю всю свою деятельность».
В связи с начавшимся 18 августа одиннадцатым наступлением итальянцев на Изонцо настроение в нашей стране упало. За день до этого мы были предупреждены перебежавшими к нам лейтенантом и 18 солдатами 206-го итальянского [202] пех. полка. Во время этой операции мы испытали ряд неудач. Впервые она дала Италии значительный выигрыш территории, вследствие чего создалась угроза Триесту.