Бои на У-2
Война в Испании все еще продолжалась. Каталонию уже захватили фашисты. В руках республиканцев оставалась еще центральная часть страны, однако в летной школе в Кировабаде, где обучали летному делу испанских юношей, были прекращены все полеты. Когда прибыл приказ о прекращении полетов, курсанты четвертого выпуска научились летать лишь на У-2.
— Что нас ждет? — спрашивал старший группы испанских курсантов лейтенант Хуан Капдевилья комиссара школы полковника Мирова.
— Мы занимаемся этим вопросом, и на днях он, вероятно, будет решен.
— Пожалуйста, полковник, — попросил Доминго Бонилья, заместитель Капдевильи, — решите его поскорее! Наши ребята очень волнуются, поползли различные слухи, а это хуже всего.
В один из весенних дней, когда тяжелые облака ушли за горизонт, комиссар собрал во дворе школы двести курсантов. Туман рассеялся. Пригревало солнце.
— Товарищи! — начал свое выступление полковник Миров, обращаясь к курсантам, которые смотрели на него с тревогой. Голос их комиссара сегодня звучал гораздо строже, чем обычно. Все напряженно ждали, что он скажет о положении в Испании. — Война в Испании, — продолжал Миров, — закончилась поражением республиканцев, но это временное поражение, потому что нельзя окончательно победить народ, который три года мужественно боролся с фашизмом. Придет день, и народ Испании порвет цепи и снова обретет свободу! Вы, товарищи, не должны падать духом. Получен приказ прекратить занятия в школе. Вы молоды, и вам предоставляется свобода выбора: вы можете остаться жить и работать в Советском Союзе, где вы будете полноправными гражданами, однако тот, кто хочет вернуться в Испанию, может это сделать, препятствий этому не будет. И хотя у нас с Испанией нет теперь дипломатических отношений, возвращение можно осуществить через третьи страны...
За несколько минут все было сказано. Полковник Миров медленно сошел с трибуны. Курсанты молча проводили его взглядами. Для него эта речь была тяжким испытанием. И сам он как-то сразу постарел и грузной походкой отошел от трибуны. Таким раньше комиссара не видели.
То, что курсанты услышали от Мирова, их глубоко потрясло. Все молчали, пытаясь осмыслить свое новое положение. Это было крушением их надежд. А ведь они мечтали стать пилотами, чтобы, вернувшись в Испанию, сражаться с фашизмом. После митинга все ходили растерянные; разговоры и споры обрывались на полуслове...
Большинство курсантов сразу же решили остаться в Советском Союзе — на своей второй родине. Вскоре их разбили на группы, чтобы направить на работу или учебу. Глубоко переживая поражение республики, испанские юноши часто подходили к карте Испании в большой аудитории и подолгу стояли возле нее, всматриваясь в обозначения городов, путей сообщения и рельефа местности.
Разговоры... Много было разговоров накануне отъезда. Они возникали то в классных комнатах, где курсанты усаживались за парты, выкрашенные в зеленый цвет, то прямо во дворе школы. Как-то вечером возле большого, раскидистого дерева во дворе школы собрались Хосе Креспильо, Франсиско Гальярдо, Франсиско Бенито, Бланко и Гонсало. Они тихо разговаривали между собой. Никому не хотелось идти спать, хотя и поздно было.
— Я еду в Москву, — сказал Капдевилья. обращаясь к Бланко.
Тот в свою очередь спросил его!
— Где ты будешь работать?
— На московском автозаводе, а вы?
— Мы с Гонсало тоже направляемся в Москву, в Сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Мы ведь по специальности химики.
— Там увидимся.
— Думаю, что да...
Хосе Креспильо, Франсиско Гаспар, Франсиско Гальярдо и еще группа курсантов отправились в Горький — работать на автомобильном заводе. Вскоре все двести курсантов разъехались по городам Советского Союза, чтобы учиться и работать. Таким образом, последний курс поехал не в Испанию, а почти весь остался в стране, где у него были самые надежные друзья — советские люди.
Быстро бежало время. Испанским юношам пришлось привыкать к сильным морозам и снегу. Первая их зима в СССР 1939/40 года выдалась, как известно, очень морозной: температура в центральной полосе опускалась почти до 40 градусов ниже нуля. Конечно, они думали об Испания, о своих близких, оставшихся там, однако работа и учеба поглощали почти все их свободное время, не позволяя впадать в хандру. Конечно, привыкшие к солнцу испанцы скучали по нему в долгие зимние вечера.
— А бывает здесь солнце зимой? — спрашивали они.
— Бывает, — отвечали им, — только, когда зимой у нас светит солнце, мороз от этого не становится слабее.
Но вот и миновали холода. Ночи стали короче. На деревьях появились зеленые листочки. Начало пригревать солнце, за окном весело защебетали птицы. И в это весеннее время все шире стал разгораться пожар войны в Европе. Военная машина фашизма, ускоряя свой ход, порабощала страны и народы Европы. И, наконец, 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз.
В июле 1941 года группа испанцев, недавних курсантов, предстала перед районным военкомом Пензы полковником Артемовым.
— Садитесь! — пригласил их полковник, жестом показывая на деревянные табуретки, стоявшие вокруг его стола.
— На каких самолетах вы летали?
— Мы окончили курс полетов на самолетах У-2 в летной школе Кировабада, — ответил Креспильо.
— Это, конечно, немного. Ну ладно, мы проверим вас здесь на контрольных полетах и по мере поступления запросов будем направлять в качестве связных для штабов. Сейчас потребность в У-2 очень большая, они летают даже в качестве ночных бомбардировщиков.
— Мы хотим как можно скорее попасть на фронт, — за всех сказал Бенито.
— Не беспокойтесь. Эта возможность быстро представится.
Испанские летчики ненавидели фашизм, его звериный оскал они воочию видели в Испании. Полковник Артемов понимал это и сделал все возможное, чтобы удовлетворить их просьбу.
Через несколько дней он вызвал испанцев к себе. Встретил их стоя, молча, только по чуть заметной улыбке испанцы догадались, что он намерен сообщить им добрую весть.
— Знаете, зачем я вас вызвал?
— Конкретно нет, но догадываемся, — ответил Хосе Креспильо.
— Здесь у меня приказ: вы все отправляетесь на фронт в разные части. Надеюсь, вы будете достойными бойцами!
— Вам не придется краснеть за нас!
Из Пензы они разъехались по разным направлениям. Полковник каждого напутствовал добрым словом. Они вместе выкурили по сигарете и, взволнованные, возбужденные, вышли на улицу. Стоял летний июльский день 1941 года.
Хосе Креспильо был направлен в танковую часть, действовавшую под Москвой, Карлос попал в штаб армии, действовавшей на юго-западном направлении, Франсиско Бенито — на западный фронт, другие курсанты оказались в самых различных частях и соединениях. Все они летали на самолетах У-2 — «кукурузниках», имевших скорость 120-130 километров в час, если не было встречного ветра.
Эти, на вид беспомощные, машины выполняли многие важные задания, так что немцы вскоре стали обещать награду своим пилотам за каждый сбитый самолет У-2.
...Керосиновая лампа, подвешенная к потолку землянки, освещала только центр штабного помещения. Вошедший Хосе Креспильо едва различал лица людей, сидевших у стены.
— Где приземлились? — после приветствия спросил его командир полка, майор Колотухин.
— Там, недалеко от реки, между лесом и правым берегом.
— Имейте в виду, что здесь мы — почти на переднем крае. Самолет следует хорошо замаскировать, и в то же время он должен быть готов к полету. Где ваш механик?
— На месте. Он не новичок. Мы с ним спрятали машину среди деревьев и прикрыли ее ветками. Сейчас бы нам самим где-нибудь вздремнуть...
— Эту ночь вам придется расположиться под открытым небом, завтра устроимся получше.
Когда Хосе вышел из штаба, звезды еще не высыпали на чистом небе, зато хорошо были видны вспышки орудийных выстрелов и отблески пожаров.
Утром на небе не было ни облачка. Свежий воздух был напоен ароматом хвои.
Отсюда начинались брянские леса. Танкисты осматривали свои боевые машины, проверяли моторы и оружие. Вчера в бою они потеряли два танка вместе с экипажами. Враг окружил две наши поредевшие и измотавшиеся в боях стрелковые дивизии. Танковая дивизия получила задачу — прорвать окружение, но для этого требовались данные о противнике, а также необходимо было наладить связь с окруженными частями. Радио у них вышло из строя, телефонная связь была прервана. Оставалась одна надежда на У-2. Вот почему начальник штаба вместе с Креспильо обсуждал план предстоящего полета.
— Высота полета над безлесными участками — не больше ста метров. Над лесом — на бреющем полете. Пакет следует вручить только кому-нибудь из старших командиров окруженных частей. Получите письменный ответ. Все ясно?
— Так точно, товарищ майор!..
— Документ ни в коем случае не должен попасть в руки врага.
— Так точно! — ответил Хосе и, расстегнув кожаную куртку, положил конверт во внутренний карман. — Разрешите выполнять?
— Да, идите!
Хосе Креспильо направился к опушке леса, где среди деревьев, в двухстах метрах от штаба, был спрятан У-2.
Самолет находился рядом с танками, тоже замаскированными в лесу. Среди стальных громадин он казался хрупким и невзрачным. Механик сбросил с него ветки, заправил горючим и снарядил боеприпасами пулемет, установленный на турели во второй кабине, где раньше помещался курсант. Увидев пилота, шагавшего к самолету, механик Кирилл Иванов закончил подготовку самолета и, спрыгнув на землю, доложил:
— Товарищ лейтенант! Самолет к полету готов!
— Хорошо, через пять минут вылетаем. Они привели в порядок одежду. Креспильо влез в переднюю кабину, застегнул ремни и спросил Иванова:
— Как самочувствие?
— Хорошее!
Механик несколько раз провернул деревянный винт. Сейчас он механик, а в полете будет и стрелком, и наблюдателем, будет выполнять и еще ряд обязанностей.
— Внимание!
— От винта!
Мотор выпустил клубы белого дыма и заглох. Всю процедуру повторили, и на этот раз мотор заработал ровно.
Иванов быстро занял свое место, проверил переговорную систему. Иванов обычно больше слушает. Хосе говорит, а Иванов предпочитает отвечать знаками, чтобы не отвлекаться от наблюдения. Вот и сейчас на вопрос Креспильо: «Ты готов?» — Иванов слегка кивает и поднимает вверх большой палец руки в кожаной перчатке, что означает: «Все в порядке».
Пилот увеличил обороты мотора, и самолет начал медленно, вразвалку выбираться на поляну между рекой и лесом. Летчик поставил самолет против ветра, еще раз бросил взгляд на карту, чтобы лучше запомнить наиболее заметные ориентиры, и дал полный газ. После разворота, почти касаясь верхушек сосен, взял курс 270 градусов.
— Через пять минут будем над позициями фашистов. Не прекращай наблюдения. «Мессеры» здесь преследуют всех, кто появляется в воздухе...
Не успел Хосе договорить, как на шоссе, справа от себя, они увидели движущуюся фашистскую часть.
— Справа!.. Стреляй! — крикнул Хосе.
Иванов уже поливал фашистов пулеметным огнем. Фашисты разбегались в разные стороны, несколько человек упали на дороге. Опомнившись, противник начал отвечать сильным огнем.
Хосе прижал самолет как можно ниже к земле. У него не было времени взглянуть назад и увидеть результаты обстрела. Все его внимание было направлено на то, чтобы, умело используя складки местности, уйти из-под обстрела. Через минуту стрельба прекратилась. Шум мотора стал глуше — сказывалось приближение к земле. В фюзеляже, сразу же за кабиной, оказались три пробоины от попаданий фашистов.
Иванов показал рукой, что следует взять немного левее — на три-четыре градуса, чтобы выйти к другому лесному массиву. И действительно, через пять минут они заметили внизу фигурки людей, которые поднимали оружие и размахивали им в воздухе.
— Это наши, — сказал Иванов.
— Да, пятнадцать минут полета.
Хосе вспомнил напутствие командира танковой дивизии:
— Задача ваша трудная, но ее нужно выполнить, несмотря ни на что! Нам надлежит вывести из окружения бойцов и боевую технику. Сейчас это в значительной мере зависит от вас, ясно?
— Так точно, товарищ генерал!
— Желаю вам успеха. Я уверен: вы выполните приказ!
Минуты полета над территорией, занятой врагом, конечно, были нелегкими, но летчиков выручила внезапность. Противник их не ожидал. Он знал, что у окруженной группировки имелся связной самолет, но не знал, что он сломан, и поэтому зенитчики ждали его вылета из кольца окружения и готовились любой ценой сбить.
Хосе на небольшой высоте сделал круг, внимательно исследуя каждый метр земли, но безрезультатно: везде деревья и густой кустарник. Он увеличил круг полета. Вдруг поблизости, сотрясая воздух, разорвался вражеский снаряд. Легкий самолет подбросило, как падающий с дерева осенний лист. Снаряд разорвался в стороне, мимо самолета пронеслись осколки.
— Ты жив? — спросил Хосе своего механика.
— Да, но ты скорей приземляйся, а то нас прихлопнут в воздухе. Смотри, там, справа, виднеется свободная полянка среди берез, видишь ее?
Хосе направил самолет к месту, указанному Ивановым, сбросил газ, и уже через мгновенье послышалось царапанье кустов о нижнюю плоскость. Сотня метров пробега — и самолет окружили бойцы Красной Армии. На лицах у всех радость. Даже раненые спешили поприветствовать прилетевших пилотов. Уже несколько дней солдаты находились на занятой врагом территории, видели, как лютуют и зверствуют фашисты. Посуровели лица солдат, и в их глазах Хосе и Иванов читали непреклонную волю и решимость выстоять в борьбе с врагом.
Видя, как Хосе вылезает из кабины, кто-то из встречающих солдат радостно воскликнул:
— Вот и подмога нам, братцы, будет!
— Не забыли, — поддержал его другой.
— Теперь пробьемся!
Хосе видел обращенные к нему улыбки. Все протягивали к нему руки, стремясь помочь вылезти из самолета, и сердце его наполнилось гордостью. Он смущенно сказал:
— Я сам...
Однако его подняли чьи-то руки и поставили на землю. Хосе похлопывали по плечу, предлагали самокрутку:
— Кури, браток!
Хосе казалось, что ему нужно произнести какие-то важные слова. Он совсем растерялся от такого внимания и только проговорил:
— Самолет нужно замаскировать!
Несколько бойцов вместе с механиком быстро взялись за дело, а другие проводили пилота к командиру.
Присматриваясь к бойцам, Хосе понимал, что они пережили многое: тяжелые бои, голод, гибель товарищей. Когда они надеялись выйти из окружения, противник подтянул свежие силы и перерезал им путь. И сейчас в их глазах светилась надежда услышать новости, которые привез экипаж «кукурузника».
Хосе встретил широкоплечий генерал среднего роста. В его густых черных волосах отчетливо проступали седые пряди. Увидев, что бойцы сопровождают к нему летчика только что приземлившегося самолета, генерал поднялся им навстречу.
Хосе расстегнул летную куртку, достал конверт и, встав по стойке «смирно», доложил:
— Товарищ генерал, разрешите вручить вам пакет!
— Хорошо, хорошо! Как прошел полет? Судя по стрельбе, противник встретил вас огоньком?
— Все обошлось. Несколько попаданий в самолет, но не опасных. Командование считает этот полет очень важным. Мы выполнили лишь половину задания. Теперь остается главное — возвращение.
— А если погода ухудшится?
— Так это только к лучшему! Меньше видимость — меньше у врага возможностей сбить нас при возвращении.
— Сколько времени вы летели сюда?
— Над занятой врагом территорией не больше пятнадцати минут. От основных сил сейчас нас отделяет расстояние не больше двадцати пяти километров...
В это мгновение неподалеку разорвался снаряд, заглушив слова Хосе. Послышались стоны раненых. Генерал, Хосе и механик продолжали разговаривать, лишь повернулись в ту сторону, где разорвался снаряд.
— Что ж, на войне это обычное явление, — заметил Креспильо.
— А вы давно на фронте? — спросил его генерал.
— Около трех лет.
— Что, три месяца войны вам кажутся тремя годами? — весьма строго поинтересовался генерал.
— Я почти три года сражался с фашистами у себя на родине, в Испании.
— А!.. Так вы испанец?! А я сразу не понял это. Подумал, что...
— Да, я испанец!
— Ну что ж, будем считать, нашего полку прибыло, а сейчас — за дело. Нам надо приготовить ответ, а вы пока посидите в щели. Рисковать будете в полете...
Пока генерал с офицерами готовили ответ, Креспильо и Иванов сидели на дне сырого окопа и курили, отгоняя дымом комаров. Они разделили с бойцами свой паек, рассчитанный на три дня. Погода не ухудшалась. Правда, к вечеру на небе появились большие белые облака. Они повисли над лесом, но потом понемногу рассеялись. Две эскадрильи «юнкерсов» в сопровождении нескольких «мессеров» на большой высоте прошли над их месторасположением в восточном направлении.
— Боюсь, что нам придется возвращаться завтра на рассвете. Сейчас самый раз сделать бы это, так как солнце светило бы нам в спину, — сказал Иванов. — А ты как думаешь?
— Все равно. Возвращаться надо как можно скорее, откуда бы ни светило солнце.
Вскоре золотой диск солнца начал скрываться за высокими вершинами берез. Вот его лучи в последний раз скользнули по всему зеленому лесному массиву, где расположились наши части и где время от времени громыхали взрывы снарядов, и наступили сумерки. Закуковала кукушка. И, забывшись на несколько минут, Хосе начал спрашивать ее, как бывало в детстве, сколько лет ему осталось жить. Однако в это время появился генерал в сопровождении офицеров. Хосе, механик и солдаты поспешно вскочили.
— Здесь, в этом документе, — сказал генерал, протягивая Хосе пакет, — наша судьба. Я доверяю его вам, как самому себе. Теперь от вас зависит: выйдем мы из окружения или нет. Сам я не летчик и не знаю, на что вы способны, но могу сказать только одно: с этого момента наше положение с каждой минутой осложняется. Немцы подтягивают войска для решающего наступления.
— Тогда, — ответил Хосе, пряча пакет в карман своей куртки, — с вашего разрешения мы вылетаем сейчас же. Полет будет рискованным, но этот риск необходим в силу создавшегося положения.
— Я думаю так же, — ответил генерал, и по его тону и выражению лица было видно, что он одобряет решение Хосе. Генерал заметно повеселел.
Обменявшись крепкими рукопожатиями с провожающими, Хосе направился к самолету, где уже хлопотал механик. Вместе с бойцами Иванов срубил несколько кустов на поляне, откуда им предстояло взлетать.
— Что, полетим?
— Да, и как можно скорее, — ответил Креспильо. — Видимость уменьшается с каждой минутой, и нам придется лететь, как говорится, «на ощупь». Давай сначала быстренько изучим маршрут.
На одной из плоскостей самолета они расстелили карту, определяя курс предстоящего полета.
— Фашисты ждут нашего возвращения. Они нас ждут примерно в этом месте, поэтому мы лучше сделаем небольшой крюк. Горючего у нас много. Сначала мы полетим на юг — вот до этой деревеньки. Это займет не больше десяти минут. Затем выйдем к шоссе на Брянск, как раз где оно пересекается с железной дорогой. Отсюда изменим курс на сорок пять градусов и через несколько минут полета будем над нашими позициями.
— Ты прокладываешь курс, будто на школьных занятиях. А ты принимаешь в расчет противника?
— В крайнем случае, возьмем прямо на восток и приземлимся через двадцать — двадцать пять минут полета в любом месте нашей территории.
— Тогда нужно спешить, вот-вот на небе покажется луна.
— А высота? Сейчас, в темноте, рельеф местности чувствуется не так, как днем. Кроме того, снова появились облака...
— Да, ты прав, придется лететь выше, смотря по обстоятельствам.
Хосе влез в кабину и завел мотор. Лес огласился звуками, похожими на жужжание огромной пчелы. Немцы, очевидно, тоже услышали эти звуки, так как начали беспорядочный интенсивный обстрел. Однако У-2 успел подняться в воздух. Во время взлета летчик почувствовал сильный толчок в заднюю часть фюзеляжа. Взглянув, увидел, что с левой стороны повисли обрывки перкаля.
— Что это там? — спросил Хосе механика.
— Ничего особенного, — спокойно ответил Иванов, — Разорвавшийся снаряд слегка потрепал наш стабилизатор, но существенного вреда не нанес. Как самолет, управляем?
— Самолет немного заносит влево, но он хорошо слушается руля.
— Тогда вперед! Курс — сто восемьдесят градусов.
Самолет летел зигзагообразно, избегая длинных теней на земле. Он то набирал высоту, то вновь терял ее. Летчик на полной скорости направлял самолет к земле, чтобы не попасть в перекрестие длинных лучей немецких прожекторов, ощупывавших темное небо в поисках летящего самолета. Лучи прожекторов суматошно метались по вершинам деревьев, взмывали вверх и несколько раз рассекали тьму у самого самолета.
Хосе, повернувшись к Иванову, крикнул по переговорному устройству:
— Не стреляй! Будешь стрелять, только когда нас засекут! Постараемся выбраться и обмануть немцев!
Иванов неподвижно сидел на своем месте. Руки его застыли у гашетки пулемета, а взгляд «ощупывал» прожектор, где суетливо копошились фашисты.
— Ты меня слышишь?
— Да, да! Я понял!
Наконец прожекторы остались позади. Теперь то здесь то там, как яркие бенгальские огни, в небо взлетали разноцветные ракеты. К самолету тянулись трассирующие нити пуль, совсем рядом рвались снаряды. По железной дороге от Сельца к Жуковскому шел состав. Паровоз пускал клубы белого дыма, из трубы его вылетали снопы золотистых искр. Иванов не мог больше сдерживать себя и с силой нажал на гашетку пулемета. Свинцовый ливень обрушился на немецкий эшелон. Хосе, услышав выстрелы, резко повернул на восток и до отказа выжал газ, чтобы как можно скорее достичь леса. Это было сделано как нельзя вовремя. Еще немного, и было бы поздно: туда, где они только что находились, с земли в ночное небо устремился шквал огня. Снова заплясали прожекторы, в разных направлениях полосуя лучами ночное небо.
Большие черные тени внизу кончились: самолет миновал массивы брянских лесов, и внизу раскинулись открытые поля. Лес здесь попадался все реже, как острова в открытом море.
— Сколько времени мы летим? — спросил Хосе, позабыв в нервном напряжении взглянуть на фосфоресцирующий циферблат часов в своей кабине.
— Двадцать пять минут, — ответил Иванов.
— Значит, мы над своей территорией.
— Похоже, что да. Обстрел с земли прекратился.
Вскоре они пересекли железнодорожное полотно у Любохны и увидели сверкающее отражение луны в реке Болва.
— Прибываем, — заметил Иванов.
Вдали вспыхнули две красные ракеты. Это был условный сигнал, Хосе направил в ту сторону «кукурузник» и вскоре увидел площадку для приземления, которую освещали фарами два грузовика.
...Едва забрезжил рассвет, как заговорили танковые моторы. Летчики так и не успели заснуть. Они вышли из землянки на свежий воздух и увидели, как стальная армада снялась с места и поспешила на выручку находившимся в окружении частям.
В Великой Отечественной войне участвовало более 70 испанских летчиков. Те, кто погиб, и те, кто остался в живых, совершили немало подвигов, сражаясь вместе с советскими людьми против фашистских орд. Все они были награждены орденами и медалями. На страницах одной небольшой книги трудно рассказать обо всех испанских летчиках, которые в составе отдельных авиачастей сражались с врагом от Москвы до Берлина. Все, кто летал на У-2, проявили немало героизма. У-2 оказался незаменимым самолетом в различных условиях боевых действий: в разведке, на связи, при вывозе раненых и подвозе боеприпасов, в ночных бомбардировках и других видах боевого использования.
Вот лишь некоторые из имен испанских летчиков, отличившихся в полетах на У-2. Хосе Креспильо начал летать на У-2, затем воевал на истребителе, был награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многими медалями. Он погиб в 1943 году над украинской землей в неравном бою с восемью вражескими самолетами. Франсиско Гальярдо из 887-го полка 208-й воздушной дивизии 2-го армейского корпуса летал на У-2, затем к концу войны — на истребителе. Летчик Франсиско Гаспар командовал группой партизан. В первые три месяца войны они подорвали три паровоза, 50 вагонов с боевой техникой, три вагона с живой силой противника. Хоакин Карильо. Франсиско Бенито, Антонио Пейнадо погибли, выполняя боевые задания на У-2. Альфонсо Гарсия летал не только на У-2, но и на знаменитых штурмовиках Ил-2. Он был награжден семью орденами, в том числе орденом Александра Невского, и четырнадцатью медалями. Орденами и медалями за боевые заслуги награждены Марсиано Диес и Леонисио Веласко. На У-2 летали также Франсиско Гарриедо и Карлос Гарсия Аюсо. Аюсо на своем «кукурузнике» прошел весь путь от Москвы до Берлина и окончил войну в Праге. Он совершил более ста боевых вылетов в условиях, полных смертельной опасности; был награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени и двенадцатью медалями.