Октябрь 1944 — январь 1945 года. Последние операции на Филиппинах
Формирование второго корпуса камикадзэ
После провала операции «СЁ» и гибели половины флота адмирала Куриты первоначальная цель формирования корпуса специальных атак — обеспечение прорыва Куриты в залив Лейте путем нейтрализации американских авианосцев — отпала. Однако корпус не был распущен, и использование самоубийственных таранов не прекратилось.
Новой целью корпуса камикадзэ стало взаимодействие с армией, которая пыталась уничтожить высадившиеся вражеские войска после того, как не удалось ликвидировать плацдармы в момент высадки. Оценив ситуацию, командование японских войск на Филиппинах решило, что вражеские войска на Лейте можно удержать, если обороняющая остров 16-я пехотная дивизия получит достаточно подкреплений. Поэтому, начиная с ноября, действия японской авиации были направлены на поддержку доставки подкреплений гарнизону Лейте. Для этой цели [129] японские самолеты сосредоточили свои атаки на транспортах противника, пытаясь нарушить его перевозки. Сначала все усилия камикадзэ были направлены против вражеских авианосцев, но теперь было решено, что и транспорты также заслуживают внимания.
Поэтому морская авиация была использована для поддержки действий армии.
Однако в 1-м Воздушном Флоте осталось не более 50 самолетов еще до того, как начались специальные атаки. Вскоре он полностью израсходовал свои силы, как и 2-й Воздушный Флот. Однако, несмотря на продолжающиеся отважные атаки пилотов-камикадзэ, вражеские авианосные соединения продолжали крейсировать в водах к востоку от Лейте. Они поддерживали свои войска на плацдарме в Таклобане, которые быстро строили временные аэродромы. Вскоре стало ясно, что в любое время можно ожидать высадки нового американского десанта.
В конце октября и начале ноября японская базовая авиация понесла очень тяжелые потери, поэтому стало ясно, что немедленно требуются пополнения. В Японии командование прилагало все силы, чтобы отправить на юг как можно больше самолетов для пополнения потрепанных эскадрилий на филиппинских аэродромах. Однако вице-адмирал Ониси, занимавший пост начальника штаба базовой авиации флота, был убежден, что любые действия, использующие обычную тактику, совершенно бесполезны. В начале ноября он спешно вылетел в Токио, чтобы лично проинформировать Генеральный штаб и командование Объединенного Флота о критической ситуации, сложившейся на Филиппинах. Он намеревался потребовать 300 самолетов для оснащения корпуса специальных атак. Ониси верил что, имея 300 самолетов, он сумеет помешать противнику высадиться на Лусоне.
Так как я входил в состав штаба адмирала, то сопровождал его во время полета в Японию. Я должен с грустью отметить, что к этому времени страшное напряжение военного времени начало сказываться на здоровье адмирала. [130] Он чувствовал себя настолько плохо, что во время обратного перелета его доставили на борт бомбардировщика «Бетти» на носилках.
Императорскую ставку наконец-то удалось убедить, что положение сложилось действительно отчаянное. Однако, несмотря на это, найти 300 самолетов для Филиппин не удалось. Отчаянными усилиями удалось наскрести в учебных центрах Омуры, Гензана, Цукубы и других не более 150 машин. Эти самолеты пилотировали энсайны резерва, ни один из которых не имел и 100 часов налета, курсанты и инструкторы. Все они были переданы 1-му Воздушному Флоту, сведены в новый корпус специальных атак и переброшены на Формозу для прохождения специальной подготовки.
Поэтому, когда адмирал Ониси возвращался на Филиппины, я долетел вместе с ним только до Формозы, где должен был организовать тренировку новых пилотов-камикадзэ. Именно их подготовка стала моей главной обязанностью. К тому времени, когда первые отряды прибыли на Формозу, на аэродромах Тайчу и Тайнаня, которые должны были стать основными учебными базами, все было уже готово.
Вводный курс и тактика
Вводный курс новых пилотов корпуса камикадзэ занимал всего лишь 7 дней. Первые 2 дня они проводили, отрабатывая только взлет, то есть период от момента поступления приказа на вылет до того, как все самолеты будут в воздухе и построятся. Следующие 2 дня посвящались отработке полета группой, хотя продолжало уделяться внимание взлету. Последние 3 дня были отданы в основном изучению и отработке приближения к цели и атаке. Но и сюда, опять-таки, включались взлет и групповые полеты. Если бы позволяло время, этот курс обязательно был бы повторен. [131]
Первые 2 месяца операций камикадзэ показали, что определенные методы атаки позволяют добиться более высокого процента попаданий. Особый упор делался на то, чтобы пилоты использовали все возможные преимущества. Далее мы приведем кое-какие особенно важные нюансы.
Подход к цели
Мы обнаружили, что для таких легких и скоростных самолетов, как истребитель «Зеро» и пикировщик «Джуди», при специальных атаках наиболее эффективными являются 2 метода подхода к цели. Это следует делать либо на максимально большой, либо на максимально малой высоте. Хотя с точки зрения точности штурманской работы и обеспечения максимальной видимости полет на средних высотах идеален, но в данном случае приходилось принимать во внимание иные соображения.
Большие высоты (от 6000 до 7000 метров) были предпочтительны, потому что позволяли уклониться от вражеских истребителей. Самолет на такой высоте нелегко заметить с поверхности моря. Хотя вражеский радар мог засечь наши самолеты на большом расстоянии, истребителям требовалось время, чтобы набрать высоту и выйти в атаку. Кроме того, чем больше высота, тем сложнее действовать перехватчикам. Выше 4000 метров воздух становится разреженным, и пилот должен пользоваться кислородной маской. На высоте 7000 метров способность пилота сражаться резко снижается, так как он не может точно целиться. На этой высоте проблемы с кислородной маской могут привести к тому, что пилот потеряет сознание и управление самолетом. Все эти факторы делают подход на большой высоте наиболее выгодным с точки зрения уклонения от вражеских истребителей.
При подходе на сверхмалых высотах наши самолеты должны держаться над самой поверхностью моря, чтобы [132] избежать обнаружения радаром. В конце 1944 года считалось, что вражеский радар имеет дальность обнаружения более 100 миль для высотных целей и менее 10 миль для низколетящих целей. Воздушному патрулю обнаружить визуально самолеты, скользящие над самой водой, исключительно сложно, что также снижает вероятность перехвата вражескими истребителями.
Во время боев на Филиппинах в октябре и ноябре мы с успехом использовали оба метода. Когда имелись несколько атакующих отрядов, подходы на больших и малых высотах с различных направлений использовались одновременно. Когда появлялась цель, самолеты всех отрядов стягивались к исходной точке для последнего пике.
Угол атаки
При подходе на большой высоте следовало проявлять осторожность, чтобы угол пикирования на последней фазе атаки был не слишком велик. При долгом крутом пикировании ускорение нарастает слишком быстро, самолетом становится трудно управлять, и пилот может потерять контроль над ним. Поэтому особенно важно держать минимальный необходимый угол пикирования, тщательно учитывая направление ветра и перемещения цели.
Самолет, который идет к цели на малой высоте, обнаружив вражеский корабль, должен резко подняться до 400–500 метров, прежде чем спикировать на цель. Такой метод требовал высокого летного мастерства, потому что пилот должен был направить свой самолет на палубу вражеского корабля, чтобы попадание было максимально эффективным.
Приведем один пример. Однажды отряд из нескольких истребителей «Зеро» вылетел из Себу. Держась на малой высоте, самолеты сделали большой крюк и через пролив Суригао вышли к Таклобану. Возле Дулага они внезапно [133] заметили вражеский крейсер. Один из самолетов резко набрал высоту и спикировал почти вертикально на этот корабль. Крейсер разломился пополам и затонул. Так как об этой атаке сообщили самолеты, летевшие на большой высоте, атакованный корабль мог быть эсминцем, а не крейсером. Однако его быстрая гибель подтвердила эффективность удара по палубе под большим углом.
Точка прицеливания
При атаке авианосца наилучшей точкой прицеливания был центральный элеватор, либо точка в одной трети длины корабля, считая от носа. Достаточно хорошими точками прицеливания считались носовой и кормовой элеваторы — это наиболее уязвимые места авианосца. Уничтожение элеваторов неизбежно выводило корабль из строя. При атаке других классов кораблей следовало целиться в основание мостика, где расположен «мозг» корабля. Прямое попадание туда почти наверняка приводило к потере управления и выводило корабль из боя. При атаке эсминцев и других малых кораблей следовало целиться между мостиком и миделем. Попадание в эту точку часто становилось роковым для корабля. Малые военные корабли и транспорты, которые не имели бронированных палуб, были крайне уязвимы для воздушных атак. Одно прямое попадание камикадзэ могло отправить такой корабль на дно. [134]
Выбор цели
Если бы мы не испытывали нехватки самолетов, то для атаки большого авианосца отправляли бы по 4 камикадзэ: 2 для удара по центральному элеватору и по одному для носового и кормового. В теории 2 или 3 самолета считались идеальным составом ударной группы для атаки эскортного авианосца. Однако на практике мы столкнулись с тем, что у противника было слишком много авианосцев, а у нас — слишком мало самолетов, чтобы выполнить эти требования. Поэтому мы обычно отправляли по одному самолету для атаки каждого авианосца, надеясь на удачное прямое попадание.
При подготовке камикадзэ особый упор делался на правильный выбор цели. Когда целей слишком много, крайне важно выбрать самую ценную. Например, 30 октября отряд камикадзэ вылетел из Себу, чтобы атаковать вражеское авианосное соединение, находившееся в 40 милях от острова Сулуан по пеленгу 150°. В 14.30 эти самолеты обнаружили 3 американских авианосца и 1 линкор на SSO от острова Сулуан. Из 3 ударных самолетов первой группы 2 врезались в большой авианосец, а один — в средний. После того как подтвердились эти 3 попадания, в атаку пошла вторая группа из 3 камикадзэ. Один из них снова врезался в большой авианосец, второй — в малый авианосец, третий — в линкор. Большой и средний авианосцы потеряли ход и стояли, извергая огромные клубы дыма, маленький авианосец и линкор получили тяжелые повреждения{14}.
Это был прекрасный пример правильного выбора целей. Требовалось приложить максимальные усилия, чтобы добиться от пилотов такой же правильной оценки ситуации. [137]
Взлет
При проведении специальных атак очень важно, чтобы пилот, поднимая свой самолет в воздух, имел максимум информации и следовал к цели на предельной скорости. Хорошо замаскированный самолет, припаркованный в стороне от взлетной полосы, редко получает повреждения при налете вражеской авиации. Но когда камуфляж снят и самолет подготовлен к взлету, он отчетливо виден и становится таким же уязвимым, как сидящая на воде утка. Даже после того как пилот-камикадзэ поднимется в воздух, он все равно остается уязвимым для вражеских атак, так как 250-кг бомба сковывает самолет, снижает скорость и маневренность. Поэтому пилоты-камикадзэ особенно тщательно отрабатывали взлет, чтобы успеть набрать высоту и скорость.
Моральный дух летчиков-камикадзэ был исключительно высоким, поэтому некоторые отправлялись в полет, хотя моторы их самолетов имели неисправности. Это было откровенной глупостью, которая приводила к невыполнению задания, вынужденным посадкам и повреждению самолетов. Чтобы не допустить подобных неумных порывов, пилотам не раз повторяли, что они должны тщательно проверять самолеты и немедленно сообщать о любой неисправности.
При взлете на тяжело нагруженном самолете важно не поднимать его нос слишком рано и плавно действовать ручкой управления, держать высоту 50 метров, пока не будет набрана крейсерская скорость. Пилотам также рекомендовали стараться беречь силы перед вылетом и не отвлекаться во время взлета.
Последним важным элементом начала вылета было построение группы при минимальных затратах времени и сил. Чтобы выстроить группу без лишних кругов над аэродромом, самолеты должны держаться в воздухе с интервалами 100 метров вслед за лидером, а потом постепенно смыкать строй. Мы не раз подчеркивали, что отдельные [138] самолеты должны держать свое место в строю, какую бы погоду не встретила группа.
Навигация
Штурманская подготовка особенно важна, когда пилоту предстоит обнаружить цель, имея только ее координаты. Поэтому курсантам-камикадзэ неоднократно подчеркивали необходимость тщательно выдерживать курс, рассчитывать время полета и пройденную дистанцию. Но отряды корпуса специальных атак готовились так поспешно, что удавалось дать пилотам только самые азы. Это приводило к грубым ошибкам.
Например, в середине ноября пришло сообщение, что к востоку от бухты Ламон замечено вражеское авианосное соединение, и 3 камикадзэ были отправлены атаковать его. На следующий день один из самолетов вернулся на базу. Пилот сообщил, что когда они прибыли в указанную точку, то встретили зону плохой погоды и не нашли вражеские корабли. Прочесывая район, самолеты разделились. Когда этот пилот потерял своих товарищей и не смог обнаружить противника, он повернул на запад, чтобы найти остров Лусон и свою базу. Наконец он увидел землю и сел на первом пригодном участке. Это оказалось местечко Эшагуе в 150 милях к северу от Манилы! На следующий день он полетел на юг, следуя вдоль долин, пока не приземлился на родной авиабазе Кларк.
Когда командование решило проверить эту невероятную историю, то выяснилось, что у пилота не было ни карты, ни даже часов! Он отсчитывал время по бурчанию пустых кишок. Потеряв лидера группы, он летел практически вслепую. И это был не единичный случай!
Мы постоянно требовали, чтобы каждый летчик кроме полетной карты имел схему Филиппин, нарисованную им собственноручно, и чтобы он знал, хотя бы в общих чертах, район операций. Но в нервной спешке и суматохе об этих [139] предосторожностях часто забывали, надеясь, что каждый пилот сам тщательно подготовится к вылету. Но это была попытка принять желаемое за действительное, которая уже дорого обошлась нам при Мидуэе.
Предохранители бомб
Самолеты сопровождения иногда сообщали о прямых попаданиях камикадзэ во вражеский корабль, после которых не было видно взрывов. Это было результатом того, что пилот по какой-то причине не снимал бомбу с предохранителя перед последним пике. Такие случаи были особенно неприятны потому, что мы теряли незаменимого пилота, тогда как вражеский корабль получал лишь незначительные повреждения. Причины этого каждый раз были свои: размышления о божественном статусе камикадзэ, сомнения в необходимости самопожертвования, усталость, чрезмерное возбуждение и т.д. Сказать точно мы не могли. Скорее всего, летчик оказывался настолько поглощенным желанием поразить цель, что просто забывал сделать важнейший шаг к выполнению своей задачи.
Первым пилотам-камикадзэ рекомендовалось ставить бомбу на боевой взвод сразу после того, как они поднимутся в воздух и окажутся над морем. Но затем, если они не могли обнаружить цель, бомбу следовало сбросить, чтобы самолет смог благополучно приземлиться на базе. Чтобы прекратить это расточительство позднее появился новый приказ: снимать бомбу с предохранителя, как только будет обнаружен противник. Однако часть пилотов все равно забывала об этом. В общем практика ставить бомбу на боевой взвод при обнаружении противника сохранилась. Но ведущему истребителей сопровождения при подходе к цели было рекомендовано приближаться к камикадзэ и убедиться, что каждый пилот снял бомбу с предохранителя. Часто он должен был дать специальный сигнал забывчивому пилоту. [140]
Таковы были основные черты того курса подготовки, разработанного мной, который проходили пилоты-камикадзэ на Филиппинах. Курсанты занимались с огромным энтузиазмом. Специального курса подготовки к полетам на малых высотах не проводилось, потому что крутой набор высоты и резкое пикирование были слишком опасными. Но мы учили пилотов пикировать под углами от 45 до 55 градусов, используя в качестве цели командный пункт аэродрома. Пилоты выполняли пикирование на такой скорости, что у всех на командном пункте возникало ощущение неминуемой катастрофы. Было страшно видеть, как низко они выходили из пике, но желание учиться заставляло курсантов забывать об осторожности. Несмотря на кратковременность подготовки, она была достаточно эффективной, и многие пилоты, подготовленные на Формозе, добились блестящих результатов.
Моральный дух нового корпуса
У солдат на фронте, ежедневно сражающихся с противником, почти не возникает проблем с моральным духом. Люди, которые сталкиваются с леденящим душу кошмаром воздушных налетов, с разрывами бомб, грохотом орудий, треском пулеметов; люди, которые видят, как гибнут их товарищи, — такие люди всегда готовы сражаться и могут рисковать жизнью в бою. Но зародить такое желание, не говоря уже о том, чтобы поддерживать его, у солдат, находящихся в тылу, во много раз сложнее. Не было никаких проблем с высоким боевым духом у пилотов на Филиппинах, которые сами подвергались безжалостным вражеским воздушным налетам и видели бесполезность обычных атак против вражеских кораблей. Но после провала операции «СЁ» на театре военных действий требовались новые пилоты и новые самолеты, если мы желали продолжать тактику специальных атак. Самой серьезной проблемой для всех, занимавшихся организацией новых [141] подразделений, было привить пилотам агрессивность и высокий моральный дух, необходимый камикадзэ, во время тренировок в Японии.
Императорская ставка отдала приказ о формировании новых корпусов, одолеваемая самыми мрачными предчувствиями. Личный состав подразделений был совершенно неопытным, а техника находилась в отвратительном состоянии. По оценкам, из первых 150 самолетов, выделенных камикадзэ, не более половины могли добраться до Филиппин. Даже имея опытных пилотов и хорошие самолеты, при перелетах из Японии не более 70% машин прибывали на Филиппины. Например, однажды было обещано отправить 15 истребителей для усиления авиации на Филиппинах. Их прибытия ожидали с нетерпением, но отправка несколько раз откладывалась. Наконец, пришло сообщение, что из Каной вылетели 12 самолетов. В следующем сообщении говорилось, что они задержались в Ороку на Окинаве. С этого аэродрома, в конце концов, сумели взлететь только 10 самолетов. Следующая посадка состоялась на острове Миякодзима, еще одна на острове Исигакисима, и лишь 8 самолетов прилетели на Формозу. Хотя последний отрезок пути был сравнительно простым — пересечь пролив Баси и сесть на Лусоне, — только 5 из 8 самолетов долетели до Манилы и сели на аэродроме Николе. Из них один при посадке сломал шасси, а другой — хвостовое колесо. В итоге прибыли только 3 исправных самолета. Это была настоящая трагедия. С учетом подобного, чего мы могли ожидать от неопытных пилотов-камикадзэ?
Ожидались самые различные задержки при наборе добровольцев и их переводе к новому месту службы. Первая группа из 150 самолетов, собранная в Гензане (Корея) и Цукубе (Япония), двинулась в путь короткими прыжками через Омура, Каноя и Ороку. К всеобщему удивлению, через 7 дней после начала операции почти все самолеты прибыли на Формозу. Еще более удивительно, что 140 самолетов и 148 летчиков из запланированных [142] 150 прибыли в Хайнань для обучения. Только 10 самолетов из-за неисправностей не добрались до Формозы, и 2 пилота были отчислены по болезни. 8 летчиков остались без самолетов, но это не остудило их желания следовать в район боев.
Подготовка новых кандидатов в корпус камикадзэ была завершена с максимальной скоростью. Каждый отряд, по мере готовности, отправлялся на Филиппины. В первых числах декабря противник начал бомбежки и обстрелы наших позиций в бухте Ормок на западном берегу острова Лейте, после чего высадил там десант. Поэтому эпицентр наших атак переместился из залива Лейте на подходы к бухте Ормок и в море Камотес. Однако, несмотря на все наши усилия, мы не смогли отразить вторжение противника. 14 декабря американцы двинулись на север в море Минданао и высадились на острове Миндоро, очевидно, готовясь к высадке уже непосредственно на Лусон.
К этому времени моя интенсивная программа подготовки была почти завершена. Но тут я выяснил, что у меня имеются 28 пилотов и только 13 истребителей «Зеро».
Я собрал всех пилотов и сказал: «Так как у нас осталось всего 13 самолетов, не все из вас смогут лететь дальше. Мы отправим остальных, как только позволят обстоятельства».
Это создало серьезную проблему. Пилоты, которым было приказано остаться, начали обыскивать ангары и мастерские, обшаривать все уголки авиабазы. Они подкупали механиков, чтобы те из списанных самолетов собрали нечто, способное летать. Обломки многих самолетов ржавели здесь уже довольно долго. Механики заразились энтузиазмом летчиков и работали круглыми сутками, подталкиваемые и упрашиваемые нетерпеливыми юношами. К намеченному времени отлета они собрали еще 12 самолетов, что довело численность группы до 25 машин. Еще 3 пилота заявили, что согласны лететь в отсеках радиоаппаратуры, и упросили взять их на Филиппины. Но при свете дня выяснилось, [143] что ни один из 12 наспех собранных самолетов нельзя без риска поднять в воздух. Поэтому, несмотря на заявления пилотов, что они готовы рискнуть на этих руинах, взлетели лишь 13 самолетов.
Но в любом случае, эти кое-как подготовленные пилоты сумели доставить на Филиппины гораздо больше самолетов, чем ожидали от них. Это показывает тот высокий моральный дух, которым отличались новобранцы корпуса камикадзэ. Молодые пилоты полностью сознавали меру своей ответственности. Такой дух подталкивает людей совершать невозможное.
После отправки последних самолетов моя работа на Формозе была завершена, и я вылетел вместе с группой из 13 «Зеро». Мы приземлились на авиабазе Кларк вечером 23 декабря. Там я обнаружил, что штаб 1-го Воздушного Флота уже эвакуирован из Манилы. Он обнаружился на маленьком холме возле аэродрома Бамбан, на самой северной оконечности авиабазы Кларк.
Отступление на Формозу
Причиной эвакуации из Манилы было то, что противник продолжал наступление. Судоходство через пролив Суригао было очень интенсивным и осуществлялось практически без помех, если не считать наших обычных воздушных атак против военных кораблей и транспортов, которые проводились почти каждую ночь. Они были почти бесполезны, учитывая огромные силы противника, но самолеты камикадзэ в этих ударах не участвовали, потому что командование стремилось сберечь их для решающей битвы, которая начнется после неизбежной и совсем скорой высадки на острове Лусон.
Японское командование стремилось сберечь как можно больше камикадзэ. Одновременно основная часть войск на Лусоне была сосредоточена на севере вокруг Багио, лишь несколько разрозненных подразделений армии и [144] флота должны были защищать Манилу до последнего человека. Отход на север уже начался.
Было достигнуто соглашение между базовой авиацией флота и армейскими частями, базирующимся на авиабазе Кларк, относительно взаимодействия в грядущем сражении. На этих переговорах морскую авиацию представляли командир 26-й воздушной флотилии контр-адмирал Усиэ Сугимото и начальник штаба 1-го Воздушного Флота капитан 1 ранга Тосихико Одавара. Одавара был известным летчиком, талантливым писателем и обладал сильным характером. Это показывает, насколько тяжелая сложилась ситуация, если два таких высокопоставленных офицера были вынуждены заниматься вопросами наземной обороны.
Главным узлом обороны авиабазы Кларк была выбрана гора в 3 милях к западу от Бамбана. Там было построено множество укреплений, которые начинались с высоты примерно 300 метров. Адмирал Ониси передал руководство всеми воздушными операциями адмиралу Фукудомэ и посвятил всю свою энергию организации обороны на земле. Путешествуя по опасным горным тропинкам, он несколько раз лично посещал будущие оборонительные позиции, чтобы дать указания по строительству укреплений. Судя по всему, он был намерен погибнуть здесь, где многие молодые мужчины, реализовавшие предложенную им тактику специальных атак, отправились в свой последний полет.
1 января 1945 года в Бамбане все собрались на небольшой площади возле бомбоубежища. Построившись, мы поклонились в сторону далекой родины и вознесли молитву за здоровье императора. Последовал традиционный ужин с рисовыми кексами, так мы отпраздновали наступление Нового Года. Эта было настоящее пиршество, если учесть скудные продовольственные пайки и осточертевший жиденький бататовый суп.
В этот вечер в здании штаба царила праздничная атмосфера. Мы варили бататы, а ёкан (сладкое бобовое желе), [145] доставленный из Японии, служил украшением стола. Порции ёкана шли по кругу, и оставалась еще одна, когда из радиорубки принесли сообщение. Адмирал Ониси остановил посыльного, когда он уже собирался выйти из комнаты, и отдал ему последнюю порцию.
Когда наш старший шифровальщик Мисака вскоре после этого совершал обход аэродрома, он услышал подозрительное шевеление в радиорубке. Решив выяснить, что там происходит, он увидел 10 возбужденных молодых радистов, пытавшихся разрезать маленькую порцию сладкого желе на 10 равных кусочков.
Эти юноши прибыли с последним кораблем, прорвавшимся на Филиппины. Они работали в радиорубке по много часов каждый день, полуголые, обливаясь потом. Радиорубка размещалась в душном отсеке бомбоубежища, не имевшем вентиляции.
Когда Мисака рассказал, какой восторг вызвала эта несчастная порция ёкана, мы невольно пожалели радистов. Испытывая голод и лишения, они безропотно обслуживали рации круглыми сутками. Когда позднее нам пришлось отступить, они ушли далеко в горы вместе со своей тяжелой аппаратурой и продолжали работать, не выражая недовольства. По-своему они не уступали людям, которые встретили смерть, протаранив вражеские корабли.
Празднование Нового Года стало последним радостным днем в Бамбане, да и вообще на Филиппинах. Ровно через неделю буквально весь американский флот появился в заливе Лингаен, находящемся в 100 милях на север от Манилы. В течение 2 дней орудия самого сильного флота в мире обстреливали западный берег Лусона, а сотни авианосных самолетов ревели в небе. 9 января противник начал высадку десанта с армады, насчитывающей более 1000 кораблей.
Во время этих предварительных операций противника самолеты наших подразделений специальных атак продолжали делать все, что только могли. Однако к моменту высадки американцев в заливе Лингаен численность японской авиации на Филиппинах упала ниже 100 [146] самолетов. Этого было совершенно недостаточно, чтобы остановить продвижение врага.
Задолго до высадки в заливе Лингаен исход битвы стал совершенно ясен японскому верховному командованию. Уже было принято решение создать основную оборонительную позицию в горах севернее Манилы. Основная масса войск была отведена на север, лишь горстка солдат должна была сражаться на улицах Манилы. Теперь, когда наши авиационные части остались практически без самолетов, следовало решить, что делать с освободившимися офицерами и рядовыми.
Вскоре после полудня 4 января адмирал Ониси вызвал меня в свой кабинет. Там находился также контрадмирал Томодзо Кикути, начальник штаба 2-го Воздушного Флота.
Адмирал Ониси сразу перешел к сути дела. «Теперь, когда у нас не осталось самолетов, я принял решение эвакуировать личный состав 2-го Воздушного Флота на север и оставить здесь сражаться до последнего 1-й Воздушный Флот. Что вы думаете об этом, Иногути?»
Я задумался, пытаясь принять во внимание ответственность, лежащую на адмирале. «Так как этот район входит в зону ответственности 1-го Воздушного Флота, и так как мы более не способны проводить здесь воздушные операции, я также думаю, что следует отвести 2-й Воздушный Флот на север, где у него еще будет шанс встретить врага».
Адмирал Кикути глубоко задумался. А потом, после некоторых колебаний, он сказал: «Мне не нравится идея бросить 1-й Воздушный Флот. В конце концов, наши структуры еще действуют».
Адмирал Ониси посмотрел по очереди на нас обоих. «Благодарю вас, господа. Я сообщу это адмиралу Фукудомэ».
Через 2 дня мы узнали, к чему привела беседа двух адмиралов. Все это время личный состав 1-го Воздушного Флота готовил свои горные позиции к последней битве на земле. Пилотов, которым сейчас было просто нечего делать, было решено отправить первыми. Они [147] пешком поднялись в горы, неся на себе оружие, продукты, палатки.
6 января адмирал Ониси снова вызвал нас к себе. На этот раз присутствовал начальник штаба 1-го Воздушного Флота Одавара. Адмирал Ониси начал с того, что зачитал приказ командующего Объединенным Флотом, который был получен в штабе Командования Юго-Западного района в Багио. Суть приказа сводилась к следующему:
«1. 2-й Воздушный Флот потерял боеспособность и расформировывается. Его авиационные подразделения передаются 1-му Воздушному Флоту.2. Зона ответственности 1-го Воздушного Флота распространяется также на Формозу.
3. Штаб 1-го Воздушного Флота будет переведен на Формозу.
4. Пилоты и старшие радисты будут эвакуированы на Формозу.
5. Этот приказ вступает в силу 8 января 1945 года».
Адмирал Ониси объяснил, что приказ передан раньше времени, и потому должен быть исполнен немедленно. Он спросил, что мы об этом думаем. Так как капитан 1 ранга Одавара не желал говорить, я произнес: «Господин адмирал, забирайте своего адъютанта и немедленно улетайте. Мы с капитаном 1 ранга Одаварой позаботимся здесь обо всем и поможем командиру 26-й воздушной флотилии».
Я твердо верил, что только адмирал Ониси способен найти выход из той ужасной ситуации, в которой мы оказались. Когда я сопровождал его в Токио в конце ноября, я рекомендовал своим друзьям в Бюро личного состава и Морском генеральном штабе немедленно отозвать его в Японию для общего руководства войной. Война в воздухе приобретала все большее значение, а он был «воздушным адмиралом» до мозга костей. Ониси был тем самым человеком, который должен принимать решения в критические моменты. Я сказал об этом в Токио, а сейчас [148] еще более уверился в своей правоте. Именно поэтому я сейчас убеждал его вернуться в Японию и руководить операциями из Токио, где он получит возможность полностью реализовать свой потенциал.
Ониси резко ответил: «Вы прекрасно понимаете, что я не могу в одиночку заменить весь свой штаб».
Я ответил: «Разумеется. Но ваш штаб последует за вами при первой возможности. Пожалуйста, улетайте, как только сможете. То, что срок исполнения приказа постоянно сдвигается вперед, ясно показывает, что командование хочет сохранить вас в живых для новых операций».
«Нам не одержать победу, даже если я вернусь в Японию».
Я возразил: «Вы не сможете победить, но можете продолжать сражаться. Наши надводный флот и авиация понесли колоссальные потери, но наши подводные лодки еще могут сражаться».
Он пробормотал: «Люди скажут, что Ониси принял поспешное решение. Более того, меня не слишком устраивает ход подготовки к боям на земле, поэтому я не могу переложить на кого-либо ответственность за это, так как я сам не чувствую уверенности».
«И как долго вы собираетесь приводить дела в порядок, чтобы обрести эту уверенность?» — спросил я.
«Мне нужно, по крайней мере, еще 10 дней», — ответил адмирал.
«За 10 дней невозможно исправить ситуацию. А если вы попытаетесь остаться еще на 10 дней, попытка, скорее всего, закончится отставкой. Вы должны принять решение об эвакуации немедленно».
«Я не могу принять решение, пока не переговорю с контр-адмиралом Сугимото и вице-адмиралом Кондо{15}. Они будут отвечать за этот район, если я улечу, поэтому было бы справедливо узнать их мнение». [149]
Эти переговоры состоялись, и после их окончания некоторые подразделения были извещены, что летчиков, которых эвакуировали в горы, следует срочно вернуть.
Этот приказ было особенно трудно исполнить. Бескрылые летчики успели рассеяться по горным лесам. Приходилось рассылать людей по самым дальним горам и ущельям, чтобы вернуть каждого из них чуть ли не по одиночке.
Кроме того, возникла серьезная моральная проблема. Количество летчиков, которых предстояло эвакуировать на Формозу, было строго ограничено количеством имеющихся транспортных самолетов. Поэтому количество извещенных пилотов следовало держать в пределах этого лимита, так как мы опасались, что известие об эвакуации подорвет пока еще высокий боевой дух войск.
Несмотря на все трудности, все требуемые люди были собраны в штабах к вечеру следующего дня. Я сделал все возможное, чтобы подготовить их эвакуацию на север в тот же день, 7 января.
В результате совещаний адмирала Ониси с адмиралами Сугимото и Кондо по их требованию было решено, что Ониси и его штаб задержатся еще на 3 дня. Они эвакуируются, только если противник высадится на самом Лусоне. Адмирал Ониси также согласился оставить двух офицеров штаба: капитана 2 ранга Миямото, отвечавшего за ведение боев на земле, и капитана 2 ранга Ямагути из службы вооружений. Когда адмирал сообщил мне об этом и приказал начать приготовления, я возразил: «Если вы решили оставить двух членов вашего штаба, позвольте остаться всем. Если штаб должен эвакуироваться, то в полном составе».
Адмирал Ониси снова встретился с адмиралом Сугимото, чтобы обсудить это, и они пришли к решению, что будет эвакуирован весь состав штаба 1-го Воздушного Флота.
В течение следующих 3 дней половина пилотов и штабных офицеров отправилась по земле в Тугегарао, откуда они должны были на самолетах переправиться на Формозу. [150] Этой группе по пути пришлось несколько раз отбивать нападения филиппинских партизан. Лишь с огромными трудностями они добрались до цели.
В полночь 9 января остатки штаба простились с адмиралом Сугимото на холме рядом с Бамбаном и отправились на авиабазу Кларк, где нас ждал самолет на Формозу.
Однако мы вылетели с аэродрома Кларк только в 03.35. наш отлет задержался более чем на час, потому что адмирал Ониси ввязался в спор с командиром авиагруппы, остающейся здесь, и не желал уходить, пока не убедит того.
Поэтому солнце уже стояло высоко в небе, когда мы подлетали к Формозе. Это вызывало серьезную тревогу, так как в дневное время противник полностью господствовал в воздухе, даже над Формозой, и мы опасались атаки американских истребителей. Еще больше осложняло дело то, что остров оказался закрыт низкими тучами, которые сделали посадку невозможной.
Пока мы метались взад и вперед, разыскивая просвет в тучах, нас приветствовал огонь зениток в окрестностях Такао. Чтобы обойти их, мы сделали широкую дугу в сторону моря и попытались снова пройти район, теперь на малой высоте. Нам повезло, мы нашли участок чистого неба над Хайнанём и благополучно приземлились на аэродроме Такао. Пока самолет рулил к месту стоянки, прозвучал сигнал воздушной тревоги, а через 5 минут после того, как мы убрались со взлетной полосы, вражеские авианосные самолеты начали очередной мощный налет на аэродром. Мы едва спаслись.
Адмирал Ониси позднее вспомнил этот инцидент и заметил: «Если бы нас сбили в тот день, мы избежали бы многих проблем».
Он часто думал о людях, оставшихся на Филиппинах, и пока мы находились на Формозе, я не раз слышал, как он говорит: «Как-нибудь я спрыгну на парашюте в горах рядом с авиабазой Кларк и нанесу визит Сугимото». [151]