Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава 4.

Прохождение службы

Порядок прохождения службы

Законодательство о прохождении службы офицерским составом армии определялось как специально принимаемыми положениями, регламентирующими ту или иную сферу офицерской жизни (награды, отпуска, пенсии и т. д.), так и отдельными императорскими указами и положениями Военного совета (утверждаемыми монархом). За более чем двухсотлетнюю историю русской регулярной армии правила, определяющие положение офицера на службе, многократно изменялись, но в основном (помимо заложенных Петром I основ военного законодательства в начале XVIII в.) они претерпевали серьезные изменения дважды: в 60-х гг. XVIII в. и в 60-х гг. XIX в., т. е. при Екатерине II, когда были детализированы основные положения о службе офицеров с учетом закона «О вольности дворянства», и при Александре II, когда на законодательстве об офицерской службе не могли не отразиться всеобъемлющие реформы, проводимые в стране. В обоих случаях речь идет не о принятии каких-то всеобъемлющих законов, изменяющих и по-новому регулирующих все прохождение службы. Просто в течение ряда лет вносились изменения, которые в совокупности и позволяют говорить об определенных рубежах в развитии законодательства об офицерской службе. В основном оно сформировалось к 70-м гг. XIX в. Ниже освещаются основные правила, касающиеся различных изменений в положении офицера во время прохождения им службы.

Определение на службу из отставки

До 1762 г. необходимости в подробных правилах определения отставных офицеров на службу практически не было, поскольку в отставку до манифеста «О вольности дворянства» офицеры выходили по старости или неспособности к службе, и вопрос об их возвращении в армию в общем-то не стоял. Однако, предоставив офицерам возможность выходить в отставку в любое время, закон, естественно, оставлял за ними право и возвращаться на службу. С тех пор это стало обычным и распространенным явлением, и в следующее столетие многие офицеры по нескольку раз выходили в отставку и возвращались на службу (во второй половине XIX в. такие случаи стали относительно редки в связи с некоторым изменением состава офицеров и их имущественного положения). Но в принципе, надо сказать, выход в отставку отнюдь не приветствовался властью, и далеко не все желающие вновь поступить на службу могли с легкостью это сделать.

Отставные офицеры, желавшие вновь поступить на военную службу, подавали на Высочайшее имя прошение (на гербовой бумаге) с приложением надлежащих документов, в том числе установленные при Александре I подписки о непринадлежности их ни к каким масонским ложам и другим тайным обществам и о том, что и впредь принадлежать к таковым не будут. При приеме на службу из отставки офицер вновь принимал присягу. Принятым на службу выдавались прогонные деньги до места назначения. С 1808 г. офицеры, не явившиеся на службу по назначению через 4 месяца после издания об этом приказа, исключались со службы без права поступления на нее в будущем. Вскоре, впрочем, это правило было смягчено: разрешалось представлять донесение с объяснением причин неявки в полк, а если донесения не поступало, то об этих офицерах печаталось объявление в газете и увольнялись те из них, кто не прибыл в течение 2 месяцев со дня публикации. В том же 1808 г. уведомление отставных офицеров о приеме на службу было возложено на губернаторов, которые обязаны были немедленно по получении сообщения Военной коллегии отсылать офицеров к месту службы.

Лица, понесшие наказания по суду — уволенные в отставку без права восстановления на службе , не пробывшие в отставке 1 года и бывшие уже дважды в отставке, не могли приниматься на службу. Существовали и некоторые частные ограничения. Например, в артиллерию офицеры других родов войск принимались после экзамена, а морские офицеры принимались в сухопутные войска только в случае выслуги 5 лет в офицерских чинах.

При определении офицеров из отставки строго следили за тем, чтобы они не обошли в чинах остававшихся на службе. Дело в том, что при отставке офицеры часто награждались следующим чином и при поступлении их вновь на действительную службу они принимались своим прежним чином, но не полученным при отставке, а иногда даже и с понижением в чине. Когда один подполковник подал прошение о поступлении на службу с сохранением старшинства со сверстниками, Александр I наложил резолюцию: «Возвратить прошение, как вздорное». Правда, служащие подвижного земского войска (милиции) могли приниматься на службу чинами, полученными при отставке, но при вторичной отставке следующим чином они не награждались. Офицеры, служившие по выходе в отставку на гражданской службе, принимались тогда очень неохотно и без учета полученных на гражданской службе чинов (не служившие в армии гражданские чиновники принимались за особыми исключениями только унтер-офицерами, дворянского происхождения — юнкерами). Это же касалось и придворных чинов: по указу 1809 г. камергеры и камер-юнкеры должны были начинать военную или гражданскую службу с низших чинов (сохраняя свои придворные звания).

Офицеры, исключенные со службы за проступки или дурное поведение (в частности, пьянство), принимались на службу рядовыми (в виде исключения — унтер-офицерами). Однако в 1826 г. им было предоставлено право поступать на службу первыми офицерскими чинами в случае представления свидетельства от местного предводителя дворянства о добропорядочном поведении во время отставки; право поступать первыми офицерскими чинами получили и те, кто был отставлен за нерадение по службе (но не за дурное поведение).

С 1828 г. все офицеры, поступающие на службу из отставки, обязаны были представлять аттестат от предводителей дворянства или губернаторов о добропорядочном поведении и о несостоянии под судом и следствием за время отставки. В 1832 г. было разрешено поступать на службу и бывшим уже дважды в отставке, но лишь после рассмотрения причин, заставивших их уходить в отставку, и признания таковых уважительными (это правило не распространялось на уволенных за дурное поведение и принятых на службу по указу 1826 г.).

С 1816 г. из отставки разрешалось принимать на вакансии только в те полки, где офицеры служили до выхода в отставку, а при отсутствии вакансий — временно в другие части; в 1840 г. прием в другие части был совершенно запрещен, но в 1842 г. офицерам предоставлено право подавать просьбы о приеме на службу в те полки, где они хотели бы служить. Командиры частей обязаны были удостоверяться, что определение просящегося на службу «действительно может быть для нее полезно», и в противном случае объявлять ему о причинах отказа. Окончательное решение зависело от Инспекторского департамента Военного министерства и было положительным только при наличии вакансий. С1847 г. отставные офицеры должны были посылать свои прошения только по почте и отправляться в места расположения частей не иначе как после уведомления через местное гражданское начальство об окончательном положительном решении вопроса.

В 1856 г. все существовавшие правила об определении офицеров из отставки были отменены и изданы новые. Непосредственная подача прошений в Инспекторский департамент сохранялась лишь для военного времени. К просьбам помимо свидетельства о добропорядочном поведении должен был прилагаться реверс (подписка) о том, что после принятия на службу офицер не будет просить от казны денег на обмундирование и путевые расходы. Вообще поведено было принимать из отставки только «особенно полезных для службы» и только в те полки, где был некомплект, а офицеры, вышедшие в отставку до войны 1854 г. и не поступившие вновь на службу во время войны, навсегда утрачивали на это право. В 1865 г. окончательно отменено правило о непринятии на службу офицеров, выходивших в отставку более двух раз по собственному желанию.

В 1882 г. для приема из отставки введены ограничения по возрасту: в строевые части не могли определяться обер-офицеры, достигшие 40 лет, и штаб-офицеры — 50 лет, не кончившие курса и не выдержавшие офицерского экзамена и не командовавшие: капитаны и штабс-капитаны — ротой, а штаб-офицеры — батальоном. Но зато отменен запрет на личную явку в часть, где желал служить офицер, и ведение соответствующих переговоров. Было оставлено только правило поступления на вакансии в избранной просителем части. С 1884 г. после изменений в системе чинов уволенные до 6 мая 1884 г. майоры могли поступать на службу подполковниками (если уже не получили этот чин при отставке), а прапорщики — подпоручиками (если в свое время выдержали офицерский экзамен).

Переводы

Переводы офицеров изначально практиковались как исключительно вынужденная мера, связанная с необходимостью пополнения некомплекта (особенно, если он был очень велик, а должного числа достойных кандидатов на производство в офицер-кий чин из унтер-офицеров в данном полку не было) или укомплектования вновь формируемых частей. В принципе офицеру полагалось служить там, куда он с самого начала был определен, и место службы не менять, тем более что и линия старшинства для чинопроизводства рассчитывалась по каждой части отдельно. Распространенным явлением был только перевод гвардейских офицеров в армию (с соответствующим повышением на два чина), но это было неизбежным следствием привилегированного положения гвардейских полков и их традиционной роли как поставщика командных кадров. К тому же вакансий в четырех гвардейских полках практически не бывало, и гвардейские офицеры (а там служили, во-первых, лучшие офицеры, а во-вторых, представители знатнейших родов Росши) долгие годы оставались бы в одном и том же чине. Такое положение было характерно для всего XVIII столетия.

В начале XIX в. переводы офицеров из полка в полк без крайней необходимости по-прежнему запрещались, перевод по личной просьбе офицера был практически невозможен. Такие переводы разрешались очень редко на вакансии преимущественно по мотивам совместной службы с родственниками (служба в одной части братьев и других родственников всегда в русской армии поощрялась, ибо это повышало боевую спайку частей). Переведенные должны пыли отправляться к новому месту службы немедленно.

Переводы армейских офицеров в гвардию были еще более затруднены. В 1820 г. запрещалось переводить их туда иначе как прапорщиками. (Запрещения переводов преследовали, помимо всего прочего, цель не мешать чинопроизводству, осуществлявшемуся тогда на вакансии по старшинству в каждой части.)

Для переводов в артиллерию требовалось сдать экзамен. Из артиллерии было уйти очень трудно, поскольку артиллерийская служба требовала специальной подготовки и опыта, и император обычно не давал разрешения на такие переходы. Из гарнизонных батальонов в полевые войска разрешалось переводить только самых способных офицеров, причем «по удостоению начальства, а не по прошениям самих офицеров». В 1816 г. в полевые полки было разрешено возвращать только тех офицеров, которые были переведены в гарнизонные войска по болезни или ранению, но не вследствие неодобрения начальства или неспособности к строевой службе. К прошениям самих офицеров о переводе в гарнизонные части и даже представлениям начальства относились весьма настороженно. В 1804 г., например, Александр I, обратив внимание, что пятеро офицеров, только что повышенных в чинах (и следовательно, хорошо аттестованных), были представлены к переводу в гарнизон, повелел разобраться: когда же была допущена ошибка — при производстве или при ходатайстве о переводе{190}.

В 1809 г. регламентированы правила перевода офицеров в инвалидные роты и команды. Туда переводились по их просьбе теми же чинами офицеры: имеющие боевые ранения — вне зависимости от срока службы и по болезни — при выслуге 20 лет и хорошей аттестации. (После 3 лет службы в отдаленных местностях офицеры инвалидных рот могли переводиться в Центральную Россию.)

В 1829 г. переводы по личному желанию офицеров были еще более затруднены и допускались исключительно по мотивам совместной службы с ближайшими родственниками (отец, сын, родной или двоюродный брат) или родственниками, имеющими нераздельное с данным офицером имение. При переводе полковых, батальонных и ротных командиров их начальство обязано было тут же указывать, кто удостаивается к замещению открывающихся вакансий.

При переводе запрашивали удостоверения о службе просящего. Если перевод совершался из корпуса в корпус, то командиры корпусов спрашивали согласия друг друга и затем доносили командующему армией, после чего уже делались представления, к которым прилагались удостоверения о службе. Офицеры гвардии могли переходить в армию беспрепятственно, но на имеющиеся вакансии.

Особые правила существовали для перевода в гвардию. С 1826 г. представляемые к переводу в нее прикомандировывались на 6 месяцев к гвардейским полкам для испытания, и только после аттестования и удостоения их гвардейским начальством делалось окончательное представление. Это не распространялось, впрочем, на отличившихся в боях, так как в данном случае «перевод этот зависит от отличий и меры заслуг каждого на поле чести». С 1835 г. офицеры, выслужившие 3 года в своем чине, переводились в гвардию тем же чином, а остальные — чином ниже, но в 1844 г. был установлен иной порядок: все обер-офицеры переводились в гвардию с понижением в один чин (а имеющие первый офицерский чин — корнеты и прапорщики — по выслуге 3 лет и со старшинством со дня перевода в гвардию).

Гвардейские офицеры переводились тогда в армию по двум причинам — по желанию принять участие в боях (в войска Отдельного Кавказского корпуса) и за проступки (просрочку отпусков и т. п.). Из кавалерии в пехоту и наоборот можно было перевестись только на вакансии, при этом при переходе в кавалерию офицер предварительно вносил в полковую казну 430 руб. (в гусары — 580) на покупку лошади и нового обмундирования. Вообще же переходы из одного рода войск в другой всячески затруднялись.

С 1867 г. переводы в гвардию (всегда после 6-месячного испытания) прапорщиков и корнетов осуществлялись тем же чином со старшинством со дня представления, а офицеров старших чинов переводили в старую гвардию с понижением в один чин и в молодую — тем же чином, но со старшинством со дня перевода. Из молодой гвардии в старую с 1864 г. офицеры переводились по выслуге 3 лет тем же чином, но со старшинством со дня перевода, а ранее — с понижением в чине; прапорщики же и корнеты, бывшие в прикомандировании на 6 месяцев, переводились со старшинством со дня окончания прикомандирования, а не бывшие — со старшинством со пня перевода. С 1880 г. при переводе из гвардии в армию в том случае, если обер-офицер должен был при этом получить первый штаб-офицерский чин, требовалась предварительная договоренность начальника гвардейской дивизии с командиром армейского корпуса (или командующим войсками округа).

Для перевода из других родов войск в артиллерию (только на вакансии) с 1868 г. требовалось прослужить в строю не менее 1 и не пол ее 3 лет и отбыть годичный срок прикомандирования к артиллерийской части и, кроме того, — выдержать экзамен при окружном артиллерийском управлении, а с 1869 г. был еще введен и дополнительный экзамен при Михайловском артиллерийском училище (с I870 г. переводимым в артиллерию выдавалось пособие в 200 руб. на приобретение верховой лошади и упряжи).

В корпус жандармов с 1880 г. разрешалось переводить офицеров, окончивших средние учебные заведения, после 3 лет строевой службы (военных чиновников — 5 лет). В 1881 г. было повсеместно запрещено переводить офицеров на должности, предназначенные для офицеров более младших, чем у них, чинов (это же положение распространялось на поступавших из отставки).

В конце XIX в. отношение к переводам оставалось таким же строгим: приказом по военному ведомству предписывалось осуществлять их только в случаях: 1) для замещения вакансий и укомплектования частей; 2) для пользы службы, по особому уважению способностей переводимого лица и 3) по просьбе переводимого офицера для совместной службы с ближайшими родственниками (отец, сын, родной брат или родственники, от которых зависит его содержание). В гвардию по правилам 1901 г. могли переводиться в мирное время только офицеры 1-й и 2-й категорий по военно-образовательному цензу (с образованием не ниже военного училища), прослужившие не более 5 лет (для офицеров со средним образованием имелось еще условие — и не менее 2 лет) после годичного прикомандирования. За боевые отличия перевод осуществлялся по Высочайшему усмотрению и без всяких ограничений. В том же году офицерам, прослужившим 5 лет в ряде местностей Туркестанского военного округа, было предоставлено право перевода в Европейскую Россию (не более 20% офицеров в год) с переездом за казенный счет. Таким образом, для русского военного законодательства характерно было негативное в целом отношение к переводам офицеров из части в часть, и эта черта в большей или меньшей степени проявлялась во все периоды истории русской армии.

Назначения и перемещения

Все назначения офицеров на должности (после того как человек получал первый офицерский чин и становился младшим офицером роты) производились внутри своего полка в порядке старшинства в чине. Частая смена командиров частей и подразделений считалась нежелательной (особенно это касалось основного звена — рот и эскадронов). Поэтому при назначении на вакансии командиров рот и эскадронов в первой половине XIX в. приоритет отдавался тем, кто не командовал в данный момент другими ротами. Ротные командиры не могли смещаться и в случае перевода в полк (или из отставки) более старших по чину или старшинству в чине кандидатов на эти должности. Перевод ротных командиров из роты в роту осуществлялся дивизионным начальством.

Командиры батальонов и дивизионов назначались приказом по армии (отдельному корпусу). При несоответствии их требованиям службы полковой командир доносил бригадному, им «отказывали» от команды и доносили начальнику дивизии, который мог временно отрешать от должности или принимал решение об окончательном отрешении. В последнем случае он назначал на эту должность другого офицера и представлял командиру корпуса, который издавал приказ об отстранении от должности неспособного и одновременно представлял нового командира батальона на утверждение командующего армией.

Принцип несменяемости начальников проводился настолько последовательно, что предписывалось избегать даже временных замен: начальникам от бригады и выше дозволялось оставлять за себя старших после них начальников только в случае командировки или отпуска.

Назначения адъютантов осуществлялись по выбору самих генералов (командиру бригады полагался 1 адъютант, дивизии — 2, корпуса — 4) из того же рода оружия, но не из родственников (с 1826 по 1854 г. на всякий случай запрещалось назначать и однофамильцев), причем (с 1829 г.) после 3-летней службы в строю.

На должности полковых казначеев и квартирмейстеров назначение до 1876 г. проводилось по результатам выборов всеми офицерами части. Перемещения младших офицеров из роты в роту и из I батальона в батальон производилось властью командира полка. В 1869 г. было запрещено назначение офицеров на нестроевые должности ранее 4-летней службы в строю.

Офицеры, не занимающие определенных должностей, числились состоящими «по роду оружия», но в 1856 г. состояние офицеров, не занимающих должностей, «по роду оружия» было отменено: такие должны были находиться или в ведении Инспекторского департамента, или в запасных войсках. С 1868 г. они снова стали зачисляться «по роду оружия», если: 1) зачислялись в запасные войска; 2) увольнялись от должностей по уважительным причинам (на 1 год и если в этот период не поступали на действительную службу, их увольняли в отставку); 3) оставлялись за штатом по причине упразднения должностей (на 2 года). Кроме того, «по роду оружия» зачислялись все офицеры гвардии, состоящие вне фронта. Удаленные от должностей по случаю назначения над ними следствия с 1888 г. могли состоять «по роду оружия» только до его окончания.

Со временем порядок назначения на основные строевые должности мало изменился. С 80-х гг. на должности командиров рот и батальонов командир полка по-прежнему представлял старшего по чину из офицеров, претендующих на эти должности. Если же он не ¦ читал возможным представить старшего по чину (старшинству в чанном чине), то был обязан подробно объяснить причины и представить следующего по старшинству. На должности командиров частей (полков, отдельных батальонов и т. д.) велся специальный кандидатский список, куда предварительно зачислялся подававший надежды офицер. Представления на зачисление в кандидатский список производились начальником дивизии. Для зачисления офицеров и этот список существовали особые правила, подробно регламентировавшие по каждому роду войск и должности (командир армейского пехотного полка, командир саперного батальона, командир гвардейского кавалерийского полка и т. д.) требования, которым должен был отвечать кандидат (занятие определенных строевых должностей, выслуга в чине и др.). Такая же практика существовала и при назначении на должность начальника дивизии — в данном случае представления о зачислении в кандидатский список делались командирами корпусов.

Командировки

Командировки офицеров в русской армии долгое время были делом сравнительно редким. Считалось, что строевой офицер обязан неотлучно находиться при своей части и без своих подчиненных к принципе никуда посылаем быть не должен. Стремлением оградить офицера от всех иных функций, в частности административных и хозяйственных, в значительной мере объяснялось резкое отделение офицеров от военных чиновников, которыми первоначально предполагалось замещать все нестроевые должности (со временем, впрочем, все большее число должностей стали разрешать замещать офицерами, тогда как сначала весь юридический, технический и т. п. состав был представлен только военными чиновниками). Поэтому строевые армейские офицеры командировывались куда-либо редко. Сказанное не относится, правда, к офицерам гвардейских частей, на которых часто возлагалось выполнение отдельных поручений непосредственно монархом.

К командировкам офицеров как отвлекающим их от строевой службы мероприятиям отношение было неблагожелательным еще и и начале XIX в. Не по делам службы они были строго запрещены. Для приема вещей и денег запрещалось посылать строевых офицеров, и вообще «употребление офицеров по части интендантской» всячески искоренялось. Запрещалось посылать офицеров от полков с разного рода бумагами (1823 г.) и, во всяком случае, вознаграждение за подобные поручения не выплачивалось. Это было выражением общего правила о том, что исполнять хозяйственные обязанности должны исключительно военные чиновники. Командировки и но службе допускались лишь в исключительных случаях (для изучения военного искусства за границу, для представления сделанных изобретений и т. д.).

В царствование Николая I к командировкам относились еще более строго. В 1836 г. было запрещено посылать для приобретения различных вещей более одного офицера на полк и только с разрешения начальника дивизии. Зато командировки чисто военного характера — для обретения боевого опыта, напротив, делались обязательными. В том же году было установлено обязательное годичное командирование некоторого числа офицеров в войска, ведущие боевые действия на Кавказе, для участия их в боях. Практиковались также командировки старших офицеров — кандидатов в полковые командиры в образцовые войска и командировки по особым Высочайшим повелениям для выполнения конкретных задач — инспекций, смотров и т. п. В 1859 г. командирование офицеров в переменный состав образцовых войск было прекращено, а с 1863 г. на все командировки, не обозначенные точно в законе, требовалось разрешение военного министра. Вместе с тем в ряде случаев командировки осуществлялись целенаправленно: так, с 1869 г. стали практиковаться обязательные командировки определенного числа офицеров для изучения железнодорожного дела, с 1870 г. — для ознакомления с порядком госпитальной и лазаретной службы.

Срок прикомандирования офицеров к юнкерским училищам был определен в 1883 г. в 5 лет (при этом выражавший такое желание гвардейский офицер должен был с 1895 г. навсегда оставить свой полк и ходатайствовать о переводе его в какую-либо армейскую масть). К строевым частям офицеры с 1890 г. могли прикомандировываться на срок до 6 месяцев (в Приамурском округе — до 1 года) — властью от начальников дивизий до командующих войсками округа.

Отпуска

Первоначально отпуск, как таковой, для офицеров не был предусмотрен. Он мог предоставляться офицерам только ввиду временной неспособности к несению службы на период излечения серьезных ран и болезней. В первые годы Северной войны в тех случаях, когда у раненого офицера не усматривалось невосполнимого физического увечья, практиковался шестимесячный срок переосвидетельствования, затем на переосвидетельствование надо было являться раз в год.

Получая отпускную грамоту, офицеры давали расписку о своем возвращении в Военный приказ на переосвидетельствование, а если они не являлись по истечении срока, Военный приказ посылал по месту жительства (в тот уезд, где находилось поместье офицера) предписание местным властям — нарушителя «сыскать, а сыскав, выслать... к Москве в Военный приказ за поруками. А буде он учнет укрываться... взять людей из крестьян и держать в тюрьме, покамест он на Москве в Военном приказе не явитца» {191}.

Отпуск рассматривался как чисто вынужденная мера, особое исключение. Со временем, однако, по мере смягчения законов об обязательной службе, отпуска получили более широкое распространение и предоставлялись военным командованием до тех пор, пока Павел I не запретил предоставлять офицерам отпуска иначе как с Высочайшего разрешения в каждом отдельном случае.

В начале XIX в. отпуск, как и всякая вообще отлучка с места службы, рассматривался как явление нежелательное и был крайне затруднен. Всякое увольнение в отпуск офицера без высочайшего разрешения грозило воинским начальникам крупными неприятностями. Получение такого разрешения было необходимо вне зависимости от сроков отпуска — будь это 3 дня или 6 месяцев. На просьбы об отпусках для излечения болезни, для устройства имущественных дел и т. п. Александр I обычно накладывал резолюции типа: «Нельзя, а если необходимо, то может просить отставку». Правда, те, кому надо было устроить дела по имению, могли представить подробные сведения о положении дел, и губернаторам предписывалось эти дела устраивать. Наиболее уважительной причиной отпуска считалась необходимость завершения образования, в этом случае император разрешал даже бессрочные отпуска.

По закону 1809 г. отпуска разрешались в период с 1 сентября по 15 марта (раненых для лечения могли увольнять в любое время). Прошение об отпуске подавалось на гербовой бумаге, и начальник, представляющий прошение, отмечал в своем донесении его причину (еще в 1801 г. не разрешалось увольнять одновременно более 4 офицеров из кирасирского или драгунского, 6 — из гусарского полков, 3 — из артиллерийских батальонов).

В 1815 г. изданы новые правила об отпусках, согласно которым на отпуск уже не надо было испрашивать Высочайшее разрешение (императору посылались лишь донесения для сведения), а право на предоставление отпусков передано было командующим армиями и отдельными корпусами. При этом время для отпусков было отведено с 1 сентября по 1 апреля, срок — не более 4 месяцев. Одновременно могли увольняться не более 2 корпусных командиров, 1 дивизионного на корпус, 1 бригадного на дивизию, 2 полковых на дивизию, 2 штаб-офицеров и 12 обер-офицеров на пехотный полк (если остаются в полку не менее 5 и 42 соответственно), 3 штаб — и 7 обер-офицеров на кавалерийский полк (если остаются 7 и 38) и в артиллерии — не более 1 офицера из роты и 1 ротного командира из бригады. В 1816 г. право предоставления отпуска на 28 дней было дано всем корпусным командирам. Опоздания из отпусков даже на один день считались тяжелой провинностью. Отсрочка даже для окончательного излечения ран предоставлялась только отличным по службе офицерам.

Вопрос о том, сохранять ли жалованье находящимся в отпуске офицерам, несколько раз пересматривался. В 1796 г. было установлено, что отпуск свыше 28 дней не оплачивается, а в 1802 г. решено в случае предоставления отсрочки, выходящей за пределы 28 дней, не оплачивать весь отпуск вообще (за исключением отпусков для излечения ран, оплачивавшихся полностью). С 1812 г. (когда после сокращения армии число оставшихся не у дел офицеров было особенно велико) установилась такая специфическая форма отпуска, как зачисление «состоящими по армии» (впоследствии получившая распространение как состояние «по роду оружия» и «за штатом»).

Отпуск до 4 месяцев по домашним обстоятельствам, на который имели право офицеры с 1 сентября до 1 апреля, назывался «обыкновенным». В другое время отпуск (не свыше 28 дней) давался лишь по особо уважительным причинам с разрешения начальников не ниже командира отдельного корпуса и армии. В 1849 г. права начальников по предоставлению отпусков были расширены. В мирное время i узаконенный период полковые командиры могли отпускать обер-офицеров своей властью до 15 дней, бригадные — всех офицеров т 28 дней, дивизионные — на 2 месяца, корпусные — на 4 месяца (в том числе и генералов); командиры отдельных корпусов и армии могли предоставлять отпуск на весь период с 1 сентября по 1 апреля.

По правилам 1843 г. о продлении отпуска можно было просить только заранее, так, чтобы ответ пришел до окончания срока отпуска. Допустившие просрочку подвергались взысканию и не увольнялись более в отпуск до особого удостоения. За просрочку более месяца офицер, кроме того, обходился следующим чином при очередном повышении на открывшуюся вакансию и у него вычиталось два года выслуги к пенсии, а просрочивший более 4 месяцев исключался со службы с преданием суду. При признании просрочки уважительной (это мог сделать начальник от командира отдельного корпуса и выше) суду не предавали, но из армии все равно увольняли. Отсрочки могли предоставлять так, чтобы общий срок не превысил 4 месяцев и не вышел за пределы отпускного сезона. О приезде и выезде из отпуска офицер был обязан сообщать в местную полицию. Офицер, подавший в отпуске рапорт о болезни, осматривался специально создаваемой комиссией, выдававшей ему свидетельство о заболевании. Иностранцам отпуск за границу предоставлялся не более 4 месяцев. Вне отпускного сезона отпуска могли предоставляться только для излечения ран и болезней и после строгого освидетельствования .

Продолжительные (свыше 4 месяцев) и годовые отпуска были разрешены в 1834 г. Для этого требовалось прослужить не менее 3 лет в офицерских чинах (а с 1851 г. — и не менее 2 лет в данной части). Офицеры, уходившие в такие отпуска, зачислялись в запасные войска по месту жительства без исключения из списков своей части. В подобном отпуске нельзя было просить об отставке (требовалось вернуться и прослужить еще не менее года, если не было медицинского свидетельства о невозможности продолжать службу по болезни). Вторично годовой отпуск предоставлялся (только с 1846 г.) в случае крайней необходимости штаб-офицерам через 3, а обер-офицерам — через 4 года. Находясь в продолжительном отпуске, офицер был обязан сообщать об изменении места жительства Инспекторскому департаменту и командирам местных гарнизонных батальонов. Жалованье за время пребывания в таком отпуске не выплачивалось. Те, кто изъявил желание по окончании годового отпуска остаться в бессрочном отпуске, исключался из списков своей части и Высочайшим приказом переводился в запасные войска.

Бессрочные отпуска были установлены в 1841 г. (и были вызваны имевшимся тогда сверхкомплектом офицеров). Они предоставлялись офицерам, бывшим хотя бы в одном походе и состоявшим на службе не менее 8 лет (а штаб-офицерам — и не менее 3 лет в штаб-офицерских чинах). При увольнении по домашним обстоятельствам требовалось удостоверение губернатора или предводителя дворянства о необходимости присутствия офицера дома, а по болезни — медицинское свидетельство. Бессрочным отпуском считалось нахождение в запасных войсках, и число отпускников ограничивалось штатами запасных войск. Офицеры при этом были обязаны являться на учебные сборы (неявившиеся без уважительных причин предавались военному суду). В 1847 г. правила о бессрочных отпусках были ужесточены. Отпуск разрешался только отличным по службе офицерам; если свидетельство о болезни, по которому уволенный в отпуск офицер не явился на сборы, не признавалось справедливым, то врачу грозил суд, офицеры, пропустившие сборы по болезни два раза, увольнялись в отставку, офицеры, поступившие из бессрочного отпуска на действительную службу, увольнялись в отставку не ранее года. Эти меры имели целью повысить ответственность офицера при принятии им решения об уходе в бессрочный отпуск.

Важнейшим изменением в положениях об отпусках была отмена в 1856 г. особо отведенного для отпусков календарного периода. Теперь отпуск разрешался в любое время года, лишь бы в полку оставалось достаточное число офицеров. За недостойное поведение в отпуске офицер немедленно увольнялся в отставку. Продление отпуска допускалось в строго оговоренных случаях и с документальным подтверждением. Увольнение в отпуск за границу осуществлялось только с Высочайшего разрешения (между прочим, «позволено» было представлять свои замечания о «тех предметах, которые во время путешествия показывались им замечательными в военном отношении, не стесняясь выбором предмета для наблюдения, дабы по этим замечаниям можно было судить о способностях представившего оные и о пользе, с которою употребляется поездка за границу»).

На увольнение в бессрочный отпуск также требовалось Высочайшее разрешение, причем такое увольнение допускалось в пределах штатов запасных войск и общей нормы отпускников. Офицеры ниже штабс-капитана увольняться в бессрочный отпуск не могли, а штабс-капитаны и капитаны должны были прослужить в офицерских чинах 10 лет и 2 года командовать ротой. До 1863 г. командиры корпусов, а с этого времени — начальники дивизий прилагали к представлениям свои удостоверения о твердом знании офицером службы, об удовлетворительном его здоровье и о том, что он достоин отпуска. В бессрочный отпуск не могли увольняться: 1) не прослужившие в строю 3 лет; 2) занимающие нестроевые должности, числясь по пехоте и кавалерии; 3) служащие в иррегулярных войсках по переводе из регулярных; 4) неспособные продолжать службу по болезни; 5) офицеры Кавказской армии, Отдельного Сибирского корпуса и финляндских войск (укомплектованные по штатам военного времени). С 1858 г. бессрочный отпуск был разрешен и офицерам Генерального штаба и корпуса топографов. До разрешения просьбы о бессрочном отпуске было дозволено уходить в краткосрочный отпуск. Учебные сборы, установленные в 1841 г., в 1858 г. были отменены, и офицеры жили в отпуске совершенно спокойно и свободно. Выслужившие право на пенсию могли получать ее, находясь в бессрочном отпуске. Офицерам даже позволено было с 1856 г. во время такого отпуска занимать должности по выборам дворянства с зачетом этой службы за действительную, вплоть до прав к чинопроизводству по своей части, — вещь, ранее совершенно неслыханная. Однако 24 января 1865 г. бессрочные отпуска для офицеров отменены.

Что касается продолжительных отпусков (до 1 года, а для раненых — до 1,5 года), то положение о них долгое время не изменялось. Генералов и штаб-офицеров, нуждающихся по болезни или домашним обстоятельствам в пребывании дома, и офицеров, оказавшихся за штатом по случаю упразднения их должностей, разрешалось в особых случаях зачислять в запасные войска. С 1880 г. в продолжительных отпусках разрешалось находиться одновременно 20 офицерам из каждого гвардейского и 32 — из каждого армейского полка. Офицеры строевых частей могли получить продолжительный отпуск не ранее выслуги 3 лет в офицерских чинах.

В отношении предоставления краткосрочных (до 4 месяцев) отпусков в 1863 г. права были даны более младшим, чем раньше, начальникам.

Правила 1869 г. предоставляли офицерам право на отпуск с сохранением содержания уже до 2 месяцев вместо 28 дней (на Кавказе — до 3, в Сибири и Туркестане — 4, Приморье — до 6), но по основному, а не усиленному (если он полагался в данной местности) окладу. Офицеры, бравшие отпуск от 28 дней до 4 месяцев, могли просить о следующем не через 3 года (как с 1851 г.), а через 2. С 1856 г. разрешалось уходить в отпуск после подачи заявления об отставке (до решения этого вопроса), а с 1875 г. — после такой же просьбы об увольнении в запас до ее разрешения.

В конце XIX в. права начальства по увольнению в отпуск (в отпуск увольняло следующее по старшинству начальство, не ниже командира части: командиров полков — начальники дивизий, их — командиры корпусов и т. д.) были еще больше расширены: в 1893 г. право увольнения в отпуск за границу (до 4 месяцев) получили те же начальники, которые предоставляли такие отпуска в пределах России. С 1883 г. отпуском свыше 28 дней с сохранением содержания было разрешено пользоваться раз в два года. С 1887 г. офицерам, которые, находясь в отпуске, подали просьбу об отставке, выплата содержания прекращалась со дня подачи заявления. В 1889 г. на офицеров было распространено правило, существовавшее ранее относительно чиновников и имевшее целью предотвращать просрочки отпусков: с просрочивших отпуск без уважительных причин, удостоверенных документально, вычиталось содержание за все время отпуска (с получивших отсрочку вычиталась сумма только за время сверх срока).

В начале XX в. продолжали действовать положения об отпусках, принятые ранее и закрепленные сводом военных постановлений 1869 г.: отпуск обыкновенный (до 4 месяцев) без отчисления от должности и продолжительный (до 1 года) с отчислением от должности, но с оставлением в списках части (строевые командиры отдельных частей, лица, служащие в штабах, управлениях и заведениях, и военные чиновники не имели права на продолжительный отпуск). Отпуск с сохранением содержания допускался до 2 месяцев. При этом капитаны (коллежские асессоры) и офицеры более высоких чинов могли пользоваться таким отпуском (от 28 дней до 2 месяцев) 1 раз в год, а младшие офицеры и военные чиновники — 1 раз в 2 года. По болезни, подтвержденной медицинским свидетельством, разрешено было увольнять и до 4 месяцев. Отпуск разрешался в любое время года. Можно еще отметить, что особое внимание уделялось ротным командирам, составлявшим ключевое звено офицерского корпуса. В 1901 г. специальным приказом было предписано обязательно предоставлять ежегодный отпуск каждому из них, для чего в период летних учений сводить две роты в одну с увольнением одного из командиров в отпуск (с очередностью по договоренности между ними).

Таким образом, законодательство об отпусках со временем постоянно либерализировалось. Если в XVIII — начале XIX в. всякая отлучка рассматривалась как крайне нежелательное исключение, то к середине XIX в. отпуска становятся обычным явлением и регламентируются. Со второй половины столетия права на отпуск сильно расширяются, вплоть до введения весьма продолжительных оплачиваемых отпусков, а к началу XX в. отпуска становятся фактически обязательными и целью их предоставления помимо болезни и домашних обстоятельств прямо называется потребность регулярного отдыха. В начале XX в. младший офицер (с учетом краткосрочных отпусков в несколько дней) мог находиться в отпуске в среднем более месяца в году, а офицеры от капитана и старше — более 2 месяцев.

Увольнение в отставку

Увольнение офицеров в отставку происходило как по их собственному желанию, так и без него. Не имели права на отставку только командированные (до выполнения поручения) и находящиеся под судом и следствием. Все остальные могли подавать прошения об отставке 1 раз в год перед 1 января с таким расчетом, чтобы они доходили в Петербург к 1 марта, а из отдаленных округов — к 1 апреля. К прошению (на гербовой бумаге) прилагалась подписка (реверс) о том, что после увольнения они не будут просить материальной помощи. Командиры полков прикладывали к своим сопроводительным рапортам по начальству формулярные списки просящихся в отставку. Увольнение по болезни осуществлялось в случае длительной болезни офицера, отмечаемой в месячных рапортах, за которыми следил сам император. И если он находил заболевание слишком длительным, то ставил вопрос об отставке.

За дурное поведение и совершение предосудительных поступков офицер мог быть уволен со службы по рапорту начальства или коллективному представлению офицеров части. Исключение со службы с отобранием патента равнялось лишению прав в отставке, предоставленных офицерскому чину. Командир части нес ответственность за непринятие своевременных мер по этому поводу (например, 24 октября 1817 г. в Высочайшем приказе был сделан выговор командиру одного из гарнизонных батальонов за то, что он, «зная о пристрастии подпоручика Иванова к горячим напиткам, терпел его в батальоне и не представлял об отставке»). В то же время император неоднократно просил достойных офицеров, подавших заявления об отставке, остаться на службе (известен целый ряд таких документов){192}.

В 1827 г. право выхода в отставку по собственному желанию распространено и на офицеров, уволенных в свое время за дурное поведение и получивших по указу 29 августа 1826 г. право поступать на службу первым офицерским чином; однако, уволившись вторично, впредь они уже могли поступать на службу только рядовыми. Офицерам, поступившим из военно-учебных заведений во внутреннюю стражу с обязательством прослужить там определенный срок, в 1839 г. разрешено увольняться и раньше срока, но при новом поступлении на службу они были обязаны дослужить этот срок (и поэтому могли приниматься из отставки только во внутреннюю стражу). Находящиеся в отпуске подавали прошение по команде, а состоящие в бессрочном отпуске — через начальство внутренней стражи.

Помимо своего желания с 1830 г. увольнялись офицеры, просрочившие отпуск более чем на 4 месяца, не прибывшие в срок к полкам по переводу и находившиеся более 4 месяцев в госпиталях. В последнем случае, правда, командир Отдельного Кавказского корпуса мог (с 1840 г.) ходатайствовать об оставлении на службе наиболее достойных офицеров. В 1839 г. возможность числиться больными продлена до 6 месяцев, после чего было положено представлять медицинские свидетельства с указанием возможности полного выздоровления.

В 30-х гг. XIX в. издан ряд постановлений, ограничивающих права офицеров, уволенных за дурное поведение: с 1834 г. им запрещалось проживать в Кронштадте, в 1836 г. командир Отдельного Кавказского корпуса получил разрешение высылать их во внутренние губернии, а главнокомандующий действующей армией — из Царства Польского с запрещением проживать в Москве и Петербурге. С 1850 г. разрешено увольнять и офицеров, состоящих под судом и следствием, но с дачей подписки о невыезде. В 1852 г. установлено, что офицеры, неаттестуемые за нерадение или уклонение от службы, должны не представляться, как раньше, к увольнению со службы, а предаваться военному суду. Но при этом командование могло предоставить этим офицерам (как и неаттестуемым за дурное поведение) испытательный срок (в течение которого запрещалось уходить в отпуск и в отставку) и предавать суду только в случае неисправления. Такие меры были приняты с целью максимально сократить число «праздношатающихся людей, которые, более и более вдаваясь в пороки, бывают в тягость правительству, между тем как, лишив их возможности следовать дурным своим страстям, можно еще сделать их полезными себе и обществу». Признанных судом виновными разжаловали в рядовые с правом выслуги в офицеры за отличия.

В 1862 г. порядок выхода в отставку был облегчен. Офицеры могли теперь подавать заявления об отставке в любой период года в мирное время, а в военное (в которое раньше вообще запрещалось просить об отставке) разрешено это делать в сентябрьской трети года, причем не только по болезни и ранению, но и по домашним обстоятельствам (однако в 1868 г. увольнение во время войны по домашним обстоятельствам запрещено).

В 1856 г. отменены и суровые положения о предании нерадивых офицеров вместо отставки военному суду. Полковые командиры обязаны были, донеся начальнику дивизии обо всех офицерах, неаттестованных за пьянство, недостойное поведение и нерадение по службе, предложить им подать прошение об отставке и в случае отказа — увольнять своей властью. Но при этом в Высочайшем приказе причины увольнения указывать не полагалось. Подписка свидетельств о дурном поведении увольняемого обществом офицеров полка запрещалась, и вся ответственность за неудовлетворительную аттестацию возлагалась на командира полка. Для устранения возможностей произвола решение об увольнении офицера должно было представляться на утверждение корпусному командиру. В следующем году были определены три вида формулировок по таким увольнениям в Высочайших приказах: 1) «исключается из службы, с тем чтобы впредь в оную не определять»; 2) «отставляется от службы за такую-то вину» (уволенные с этой формулой и по суду лишались права поступления на службу на 3 года); 3) «увольняется от службы» (без объявления причин). В 1867 г. даже формула «исключается из службы» показалась слишком суровой, и об исключенных без суда писали «увольняется от службы» (причем всем уволенным ранее по этим обстоятельствам было разрешено исправить формулировку в своих указах об отставке). Еще в 1856 г. отменены также ограничения на увольнения в отставку по собственному желанию офицеров-католиков, родившихся в Царстве Польском и западных губерниях (по повелениям 1844–1845 гг. не прослужившие 6 лет вовсе не могли увольняться, а выслужившие этот срок увольнялись только после наведения справок по месту жительства об их благонадежности).

В начале 80-х гг. XIX в. с созданием офицерского запаса определено, что в обязательном запасе должны состоять офицеры, не выслужившие срок действительной службы по уставу о воинской повинности 1874 г. — до выслуги его. В добровольном запасе обер-офицеры могли состоять до достижения ими 40 лет, штаб-офицеры — до 50 лет. Дольше этого времени могли оставаться: прослужившие в офицерских чинах 15 лет — до истечения 25 лет со времени поступления на действительную службу, а раненые офицеры, имеющие награды за боевые отличия, окончившие Академию Генштаба и прослужившие в офицерских чинах 25 лет, — до истечения 35 лет.

Для офицеров, признанных негодными к службе, допускалось увольнение из запаса в отставку раньше срока. Прошение об этом подавалось офицером в местное присутствие по воинской повинности, которое и производило освидетельствование. Решение могло быть обжаловано в губернском присутствии. В случае отказа новое прошение подавалось через год. Офицеры, обязанные срочной службой за образование, но признанные неспособными к действительной службе, в запас не зачислялись: таких после получения соответствующего медицинского заключения увольняли сразу в отставку.

Уволенные с действительной службы офицеры могли состоять также в ополчении. По положению об ополчении 1876 г. командиров частей полагалось иметь из бывших офицеров, а прочий командный состав — из лиц с образованием (командиры рот должны были отбыть один лагерный сбор), но по новому положению срок пребывания в ополчении для генералов и штаб-офицеров был установлен до 55 лет, а для обер-офицеров — 50 лет (в результате чего число состоящих в ополчении офицеров к 1895 г. увеличилось по сравнению с 1881 г. вдвое и составило 2800 человек){193}.

С 1882 г. офицеров, замеченных в «неодобрительном поведении», но не подлежащих преданию военному суду (т. е. совершивших проступки, признанные несовместимыми с офицерским званием), было повелено увольнять из армии решением офицерского суда чести (в 1897 г. командирам полков предписано предлагать таким офицерам в 3-дневный срок после решения суда подавать в отставку), а если суд по какой-либо причине собрать было нельзя, то представлять к увольнению в административном порядке. В обоих случаях представление направлялось через командующих войсками военных округов военному министру. Офицеры, получившие два года подряд неудовлетворительную аттестацию, также с 1884 г. в обязательном порядке подлежали увольнению. При этом они могли (если имели соответствующий возраст) зачисляться в запас. Пенсию такие офицеры получали на общих основаниях.

В конце XIX — начале XX в. существенных изменений в порядке увольнения офицеров со службы не произошло. В 1899–1900 гг. обращено внимание на необходимость более дифференцированного подхода к отставке среднего офицерского состава: с одной стороны, командиры полков обязывались следить за тем, чтобы капитаны и подполковники, часто рапортующиеся больными, подавали бы прошения об отставке, а, с другой стороны, при установлении предельного возраста для обер-офицеров — 53, а для штаб-офицеров — 58 лет (на нестроевых должностях — 60 лет) тем капитанам, которые отлично аттестованы и имели хорошее здоровье, дозволялось продлевать службу еще на 2 года. Предельный возраст нахождения офицеров на службе впервые был установлен в 1899 г. Для пехотных обер-офицеров он составлял 53 года, для кавалерийских — 56 лет, для командиров полков и батальонов — 59, для начальников дивизий — 63 года и для командиров корпусов — 67 лет.

Право на ношение мундира и производство в следующий чин при отставке

Офицеры, беспорочно прослужившие длительный срок, по выходе в отставку получали право на ношение мундира и в ряде случаев награждались следующим чином: в 1762 г. установлено давать его прослужившим в предыдущем не менее года.

Первым офицерским чином при отставке с 1801 г. могли награждаться унтер-офицеры из дворян, прослужившие не менее 3 лет. В 1802 г. было подтверждено разрешение давать при отставке следующий чин офицерам в том случае, если они выслужили в своем последнем чине не менее 1 года (полковники — 5 лет). Чина генерал-лейтенанта при отставке в первой четверти XIX в. получить было нельзя. В ряде случаев офицер мог быть повышен в чине, уже находясь в отставке, в том числе и за усердную службу по гражданскому ведомству.

Дозволение носить в отставке офицерский мундир с 1802 г. получали лишь те офицеры, которые прослужили в офицерских чинах не менее 10 лет, причем это правило соблюдалось очень строго (не делалось исключения даже для не дослуживших нескольких месяцев) и не зависело от чина (например, было отказано в праве на мундир одному молодому отставному полковнику, вышедшему в отставку вскоре после получения этого чина и, соответственно, не успевшему выслужить 10-летний срок){194}. Правда, прослужившим в общей сложности 20 лет разрешалось носить мундир и при офицерском стаже менее 10 лет. В 1809 г. право ношения мундира предоставлено всем георгиевским кавалерам. На отставных офицеров, поступивших на гражданскую службу, право ношения мундира не распространялось. Не имели право на ношение мундира офицеры, бывшие под арестом, судом и т. п. С 1807 г. отставники не должны были носить при мундире эполеты.

Находившиеся на русской службе офицеры-иностранцы с 1743 г. увольнялись в отставку с награждением следующим чином только в том случае, если принимали российское подданство. В 1760 г. установлено, что право на мундир, чин и пенсию получают только те иностранцы, «кои останутся по отставке в России и о бытии им и потомкам их в вечном подданстве присягу учинят». Причем получить следующий чин в отставке могли, приняв присягу, и те, кто при выходе в отставку ее не давал. (Пенсии отставным иностранцам, находившимся за границей, выплачивались только в одном случае — если это были пенсии по ордену Св. Георгия.)

В 1836 г. подтверждено право офицеров до полковника, прослуживших в своем чине не менее года, уходить в отставку со следующим чином. Остались прежними и права на ношение в отставке мундира. Офицеры-иностранцы, не перешедшие в российское подданство, следующим чином ни в каком случае не награждались, а право ношения мундира предоставлялось им только в России, но не за границей.

С 1859 г. право на ношение мундира в отставке получили независимо от срока выслуги все кавалеры орденов с мечами, ордена Анны 4-й степени и имеющие золотое оружие, однако если эти офицеры имели взыскание, занесенное в послужной список, то получали право на мундир лишь по выслуге 3 лет после взыскания. В 1886 г. определено, что офицеры, увольняемые по суду офицерской чести или в административном порядке, сохраняли при отставке право на мундир и следующий чин (если имели на это право) только в том случае, если ввиду этих обстоятельств сами подавали заявление об отставке (независимо от того, делали они это по своему желанию или по воле начальства). Если же прошения об отставке со стороны увольняемого так и не следовало, то увольняющий его начальник мог и не возбуждать ходатайства о сохранении за ним этих прав. В 1891 г. право на ношение в отставке мундира независимо от срока выслуги получили наравне с кавалерами орденов с мечами офицеры, награжденные за боевые подвиги следующим чином (за исключением произведенных из нижних чинов в первый офицерский чин). С установлением предельного возраста состояния на службе для обер-офицеров в 53 года штабс-капитаны, увольняемые по его достижении, производились при отставке в капитаны, если прослужили в своем чине не менее 4 лет. Подполковники, увольняемые по достижении 58 лет, получали при отставке чин полковника в том случае, если прослужили в офицерских чинах не менее 30 лет и в том числе в чине подполковника не менее 5 лет.

Следует еще обратить внимание на то, что формулировки «награждение следующим чином при отставке» и «производство в следующий чин с увольнением от службы», которые обычно не различают, имели принципиально разное содержание. Если первая означала, что офицер получает следующий чин только для нахождения в отставке (а при поступлении вновь на службу принимается прежним чином), то вторая равносильна производству во время нахождения на действительной службе (и в этом случае уволенный мог бы поступить снова на службу с новым чином).

Документы о службе офицера

Основным документом, характеризующим прохождение службы офицером, был послужной, или формулярный, список. Этот документ, форма которого не менялась с XVIII в., имел следующие графы: 1) чин, имя, отчество и фамилия; 2) сколько лет от роду; 3) из какого состояния (т. е. сословия) происходит и если из дворян, то обладает ли имением — в каком уезде, губернии и сколько душ крестьян; 4) даты (год, месяц, число) вступления в службу и получения следующих чинов; 5) даты переводов из части в часть; 6) участие в боях и походах; 7) образование; 8) когда и сколько дней был в отпусках и явился ли в срок; 9) был ли в штрафах по суду и без суда; 10) семейное положение с указанием дат рождения детей; 11) нахождение в штате, сверх комплекта, в отлучке (с какого времени, по чьему повелению и где) и 12) достоин ли к повышению и если нет, то почему.

Формулярный список составлялся в штабе полка и подписывался его командиром. Поскольку этот документ был не только служебным, но и определял положение и права офицера и его семьи в обществе (право на дворянство, поступление в казенное учебное заведение и т. д.), то подделки в нем строжайше преследовались и грозили исключением со службы. С 1827 г. в графе об имущественном положении требовалось указывать не только имения, но и любую недвижимость — дома и т. д. С 1831 г. формулярные списки требовалось представлять не чаще раза в год, а с (?) г. — раз в (?) лет (ежегодно — сокращенный вариант), а также в случае перевода.

Для представления ходатайств о переводах, назначениях и отпусках была введена «краткая записка о службе» с основными сведениями об офицере.

С 1872 г формулярные списки не могли представляться без собственноручной подписи офицера, ознакомившегося с записями в своем списке. В начале 60-х гг. форма послужного списка несколько изменена и с тех пор просуществовала до 1917 г.

Для аттестации офицеров составлялись общие так называемые кондуитные списки на весь офицерский состав полка, имевшие следующие графы: 1) чин; 2) фамилия; 3) как давно в службе; 4) был ли «иностранной службе; 5) в скольких кампаниях участвовал; <6) как «едет себя по службе; 7) каковы имеет способности ума; 8) не предан ли пьянству или игре; 9) какие знает иностранные языки; 10) имеет ли познания в каких-либо науках; 11) каков в хозяйстве. Кондуитные списки утверждались по команде до корпусного командира включительно. От обязанности аттестовать подчиненных был освобожден только командир Отдельного корпуса внутренней стражи, т. к из-за разбросанности его частей по всей России он не мог лично знать всех своих офицеров. Как и послужные списки, кондуитные представлялись раз в год — к 1 июля.

На каждый новый чин офицер получал патент — на пергаменте и с государственной печатью. За изготовление патента с офицеров взималась плата в зависимости от чина. В 1810 и 1817 гг. она была повышена и составляла: за изготовление патента с генерал-фельдмаршала — 20 руб., генерала — 17, генерал-лейтенанта -14; генерал-майора -11,5; полковника-7,7; подполковника-6,5 майора — 6 капитана -4,5, штабс-капитана -4, поручика -3,5, подпоручика и прапорщика — по 3 руб.; пошлина за приложение государственной печати составляла с генералов и полковника соответственно 200,5; 100,5; 80,5; 60,5; 10,5 руб.; с подполковника и майора — 6 5 капитана и штабс-капитана — 2,5 и младших офицеров — по 1 руб.{195} В каждое царствование форма бланков (а иногда и редакция текста) изменялась. В 1862 г. патенты на чины были отменены и стала взиматься пошлина с чина — с генералов в большем, а со всех офицеров в меньшем размере, чем прежняя плата за патенты.

При. увольнении в отставку офицеру и военному чиновнику выдавался указ об отставке (содержащий изложение данных послужного списка и составленный на его основе), считавшийся видом на жительство и выполнявший функции паспорта. Этот документ выдавался с последнего места службы и заменял собой все документы о прежней службе. Если по какой-то причине указ об отставке не мог быть выдан своевременно, то до высылки такового выдавался билет для свободного жительства с приложением копии формулярного списка. С 1869 г. такие билеты зачисляемым «по роду оружия» и в запасные войска выдавались в определенный город, и при перемене места жительства губернские воинские начальники делали на них отметки. Чтобы не препятствовать уволенным в отставку за неодобрительное поведение поступать на гражданскую или частную службу, с 1863 г. причина их увольнения в указе об отставке не указывалась.

Женам офицеров вид на жительство выдавался по ходатайству мужа, для чего он подавал рапорт в инспекторскую экспедицию государственной Военной коллегии с подписью двух свидетелей, подтверждающих, что жена и дети данного офицера — законные. Жены и дочери умерших офицеров представляли туда же (для получения бессрочного паспорта) временный паспорт, выданный командованием части, где служил муж. Таким же образом получали вид на жительство семьи отставных офицеров, но перед выдачей его коллегия поручала командованию части спросить на это согласие самого офицера, до получения какового выдавался временный билет. Вдовы и дочери умерших в отставке офицеров, получивших в свое время указы об отставке, в которые эти члены семьи были вписаны, с 1844 г. могли пользоваться этими документами как видами на жительство (но могли и получать паспорта, как семьи неслужащих дворян). Но если отставной офицер умирал до получения указа об отставке, то с 1854 г. вместо этого документа семье выдавалось командованием части, где служил муж, особое свидетельство, удостоверяющее личность членов семьи умершего для свободного проживания (но без подробного изложения службы их мужей или отцов), — паспортная книжка. Вдовы и дочери умерших в отставке офицеров получали документы на общих для неслужащих дворян основаниях.

Виды наказаний и дисциплинарная практика

Офицеры могли подвергаться как дисциплинарным взысканиям, связанным со спецификой военной службы, так и наказаниям по общеуголовному законодательству наравне с представителями других групп населения. Основными дисциплинарными взысканиями всегда были выговоры, отрешение от должности, арест (домашний или при части — на гауптвахте) и другие. За более серьезные проступки офицер мог исключаться со службы, разжаловаться в рядовые, а за преступления невоенного характера нес ответственность по общим правилам. Взыскания были обычно сопряжены с ограничениями по службе — обходом при присвоении следующего чина, назначении на должность по старшинству, получении очередных наград и т. д. Кроме того, занесение в послужной список наложенных взысканий отдаляло срок награждения орденами за выслугу лет и «знаком отличия беспорочной службы» или вовсе лишало права на эти награды. Суровость наказаний во многом зависела от общих обстоятельств того или иного исторического периода, но, разумеется, какие-либо виды телесного наказания или иные унижающие личное достоинство наказания для офицера всегда были исключены.

К середине XIX в. на офицеров могли налагаться следующие дисциплинарные взыскания: 1) устные выговоры и замечания, а также сделанные в приказе и в собрании офицеров; 2) внеочередной наряд на службу; 3) удаление от командования частью; 4) домашний арест или арест с содержанием на гауптвахте; 5) хождение пешком за фронтом во время похода. При этом арест и отрешение от командования всегда оформлялись письменным приказом.

Ротные командиры и младшие штаб-офицеры имели право объявлять подчиненным им офицерам устные замечания, полковые командиры — подвергать аресту штаб-офицеров на 2, а обер-офицеров на 5 суток, бригадные командиры — соответственно на 3 и 7 суток и объявлять выговоры командирам полков. Начальники дивизий могли объявлять выговоры подчиненным им генералам, арестовывать полковников на 3 суток, прочих штаб-офицеров — на 7 и обер-офицеров — на 14 суток, а также в важных случаях отрешать офицеров от должности; командиры корпусов могли отрешать от должности бригадных командиров.

По приговорам военных судов офицеры могли подвергаться смертной казни (только в военное время), ссылке в каторжные работы с лишением всех прав состояния (т. е. сословных прав, присвоенных им как дворянам), ссылке в Сибирь на поселение, ссылке в отдаленные места империи, лишению чинов, знаков отличия и изгнания из армии, разжалованию в рядовые (с лишением или без лишения дворянства), заточению в крепость или аресту на гауптвахте, исключению из службы и отрешению от должности, а также денежным взысканиям. Правом предания офицеров военно-полевому суду пользовались командиры отдельных корпусов и начальники отдельно действующих дивизий.

6 июля 1863 г. было утверждено Положение об охранении воинской дисциплины и взысканиях дисциплинарных, которым отменен существовавший ранее закон об увольнении офицеров от службы за дурное поведение по распоряжению начальства. Вместо этого создавались «суды общества офицеров», которые отныне получили право изгонять из офицерского корпуса лиц, недостойных носить военный мундир. Учреждение офицерских судов чести имело важнейшее значение для формирования чувства корпоративной гордости офицерства и его ответственности за охрану достоинства воинской службы. Этому суду подлежали обер-офицеры, проступки которых не подпадали под действие военно-уголовных законов, но считались несовместимыми с понятиями о чести офицерского звания. На суд возлагался также разбор ссор между офицерами.

Офицерские суды состояли из всех обер-офицеров полка. Производство дознания возлагалось на совет посредников из пяти обер-офицеров (по одному каждого чина), и если совет находил обвинение справедливым, то с разрешения командира полка мог предложить обвиняемому подать в отставку в трехдневный срок. Суд созывался по распоряжению командира полка под председательством одного из штаб-офицеров. Приговор выносился большинством голосов и представлялся по команде, но причина увольнения в Высочайшем приказе объявлялась только в том случае, если это признавалось необходимым самим обществом офицеров. Обжалованию приговор офицерского суда не подлежал.

По новому Положению максимальный срок домашнего ареста ограничивался 2 неделями, а ареста на гауптвахте — месяцем. Офицеры могли также лишаться права своевременного производства в следующий чин. Полнотой власти в наложении дисциплинарных взысканий пользовался командир корпуса (за исключением того, что штаб-офицеров мог подвергать аресту на гауптвахте только до 2 недель). Командир полка мог помимо выговоров и замечаний объявлять до 6 внеочередных нарядов, удалять от должности ротных командиров, арестовывать штаб-офицеров на 3, а обер-офицеров — на 7 суток. Командир роты мог помимо устных замечаний и выговоров объявлять офицерам 2 наряда вне очереди.

По суду офицер мог быть подвергнут теперь и заключению в тюрьме гражданского ведомства с увольнением от службы. Осужденный к исключению из службы лишался всех орденов (кроме медалей за участие в войнах и походах) и приобретенных на службе преимуществ, кроме прав дворянства. Разжалование в рядовые также влекло лишение орденов и служебных преимуществ.

По дисциплинарному уставу, утвержденному 28.3 1888 г., было отменено назначение офицеров во внеочередные наряды, так как было признано, что исполнение офицером всякой службы есть исполнение священного долга и не может быть рассматриваемо как наказание. Некоторому изменению подверглось и положение об офицерском суде, в состав которого теперь непременно должны были избираться лица старших чинов (не менее одного капитана и одного штаб-офицера на полк). На повышение понятий о воинской чести и достоинстве офицерского звания был направлен закон 1894 г. о поединках в офицерской среде, согласно которому следственные дела о таких поединках могли оканчиваться без направления их в общем судебном порядке.

Число офицеров, отдаваемых под суд, было в общем весьма незначительно, особенно если взять соотношение количества судимых офицеров и их общей численности за соответствующие годы. В 1825–1850 гг. один подсудимый приходился в среднем на 213 офицеров. В последующие годы количество офицеров на одного судимого составляло: в 1850 г. — 207, в 1851 г. — 166, в 1852 г. — 163, в 1853 г. -178, в 1854 г. -180, в 1855 г. -195, в 1856 г. -186, в 1857 г. — 208, в 1858 г. — 208, в 1859 г. — 229, в 1860 г. — 200, в 1861 г. — 221{196}. В отдельные периоды число отданных под суд офицеров и доля их (в %) в общем числе находящихся на службе приводятся в таблице 44{197}.

Иными словами, в 1881–1885 гг. один подсудимый приходился в среднем на 222 офицера, в 1886–1890 гг. — на 326 и в 1891–1894 гг. — на 411 офицеров, и соотношение снизилось, таким образом, почти вдвое. Однако в начале XX в. оно снова несколько увеличилось: в 1910 г. под судом находилось 245 офицеров (0,6% их общего числа), в 1911–317 (0,8%){198}.

Наиболее частой причиной отдачи офицеров под суд были проступки, связанные со службой. В первой половине XIX в. ⅓ составляли преступления по должности (наибольшее количество — 1849 г.), ⅓ — уклонение от службы (1847 г.), ¼ -дерзость против начальства, неповиновение, нарушение чинопочитания (1842 г.), 1/6 — растрата и утрата казенного имущества (1836 г.){199}. Распределение осужденных в 1855–1876 гг. офицеров по основным видам преступлений показано в таблице 45{200.

Таким образом, и в эти годы подавляющее большинство преступлений было служебного характера, а общеуголовная преступность среди офицеров была крайне незначительна и постоянно снижалась. В последней четверти XIX в. мы видим ту же картину. Достаточно сравнить (см. табл. 46) число отданных под суд в 1881–1894 гг. офицеров по четырем основным группам преступлений, в которых они обвинялись (первые три группы связаны со служебным положением){201}.

В 1911 г. из 317 отданных под суд в различных служебных преступлениях обвинялось 206 человек, в 1912 г. из 325–256{202}.

Из числа офицеров, преданных суду, значительная часть оправдывалась; в редких случаях офицеры освобождались от суда по Всемилостивейшим манифестам (особые заслуги и т. п.), оставлялись в подозрении (эта формула применялась при недостаточности улик) и подвергались церковному покаянию (за незначительные проступки нравственного характера). Соотношение между числом офицеров, попавших под суд, приговоренных к различным наказаниям и освобожденных от наказания по различным причинам в 60–70-х гг., показано в таблице 47{203}. Примерно ту же картину мы видим и на флоте (см. табл. 48){204}. Виды наказаний и относительная частота их применения на рубеже 60 и 70-х гг. существенно не изменились, как можно видеть из таблицы 49{205}.

В XX в. относительная частота применения тех или иных наказаний принципиально не отличалась от установившейся в 70-х гг. XIX в. (см. табл. 50){206}.

Как явствует из этих данных, на протяжении десятилетий число офицеров, подвергнутых серьезным наказаниям (связанным с лишением свободы, ссылкой), оставалось очень невелико и обычно не превышало 2–3 десятков случаев в год. Даже краткосрочные аресты с содержанием на гауптвахте или в арестантских отделениях исчислялись несколькими десятками случаев. Это лишний раз свидетельствует о том, что уровень ответственности и нравственности поддерживался в среде офицерского корпуса на достаточной высоте.

Награды

Система офицерских наград формировалась довольно долго и окончательно сложилась только к середине XIX в. (хотя и потом в нее вносились некоторые изменения). Офицеры награждались следующим чином, орденами, медалями, офицерскими крестами, знаками отличия беспорочной службы, золотым оружием, подарками, денежными суммами, арендами, а также им могла объявляться Высочайшая благодарность. Однако в разные исторические периоды отдельные виды наград могли иметь большее или меньшее распространение.

В начале XVIII в. преимущественной формой наград (помимо производства в следующий чин, практиковавшегося во все периоды истории русской армии) было награждение офицеров медалями за участие в отдельных боях (офицерские медали обычно соответствовали солдатским, но изготавливались из более дорогого материала). После смерти Петра I традиция награждения медалями прерывается почти на три с половиной десятилетия, но во второй половине XVIII в. снова получает распространение.

Орденами офицеры в первой половине XVIII в. практически не награждались (за исключением генералитета), поскольку два имевшихся ордена — Андрея Первозванного и Александра Невского — были наградами очень высокого ранга. Бытовало также награждение портретами Петра I, украшенными драгоценными камнями. Во второй половине XVIII в. — с 70-х гг. распространилось награждение орденами и близкими к ним по значению золотыми офицерскими крестами за конкретные сражения (в начале XIX в. эта традиция прекратилась).

К началу XIX в. награждение орденами (к тому времени их было уже несколько) превращается в один из основных видов офицерских наград; офицерские медали к этому времени, как правило, не чеканятся — офицеры награждаются теми же медалями (за войны и сражения), что и остальные военнослужащие. Постепенно упорядочивается и приводится в систему и поощрение другого вида — прежде всего материального характера (ценными подарками, деньгами, арендами).

Награждение офицеров, находящихся на службе, осуществлялось только по представлении их непосредственного начальства. При этом обращали внимание на то, чтобы офицер не получал дважды одну и ту же награду, для чего с 1802 г. при представлении к награде следовало указывать, какие награды уже имеются у данного офицера. Представление осуществлялось раз в год — в первых числах декабря. Запрещалось представление к наградам состоящих под судом. Никто не мог сам просить награды.

По правилам 1815 г. о награждении во время войны чинами и орденами в представлении требовалось указывать, какие у данного офицера имеются награды, какие подвиги он совершил, был ли ранен и к какой именно награде представляется (если представлялся разжалованный, то прилагался его послужной список и конфирмация на разжалование). Наградные списки составлялись по полкам, бригадам и дивизиям, причем сначала шли пехотные полки, затем — егерские, кавалерийские и артиллерия; штабы соединений помещались в конце соответствующих списков. Внутри списков офицеры располагались по старшинству чинов. Если император находил, что действия представленных к следующему чину или ордену офицеров не выходили за пределы добросовестного выполнения служебных обязанностей, то взамен могло объявляться Монаршее благоволение.

В 1840 г. обращено внимание на то, что выслуга установленного срока со дня последней награды и другие подобные «правила» награждения есть только второстепенные условия для получения ордена и не могут быть основанием для представления к нему, равно как и добросовестное выполнение поручений, не выходящих за пределы крута должностных обязанностей. Ордена полагалось испрашивать только за особые отличия или заслуги, которые и должны были подробно описываться в представлении. С 1826 г. представления к наградам положено было делать раз в году — после инспекторских смотров (за исключением особых случаев).

Существовало положение, по которому офицеры, которым были занесены в формулярные списки взыскания ( «штрафы»), после 3 лет безупречной службы могли представляться к снятию их с исключением из формулярного списка. Однако в 1837 г., поскольку «проступок, единожды сделанный, уничтожить невозможно и показывать не находившимся в штрафах того, кто сему подвергся, несообразно с истиною», было предписано из списков взыскания не исключать, но в виде награды возвращать преимущества, которые терялись лицом, подвергнутым взысканию.

Награды жаловались в порядке постепенности — от низших степеней орденов и более младших орденов к высшим степеням и более старшим орденам. Существовало также положение, по которому (за исключением боевых подвигов) для получения следующей награды должно было пройти не менее 2 лет со дня получения предыдущей, а если за это время был получен следующий чин на вакансию, то 3 года. Это относилось к наградам любого рода — чинам, подаркам, орденам и др. По утвержденному в 1859 г. Положению о наградах по службе предусматривалось 8 видов наград: Высочайшее благоволение, чины, ордена, назначение аренд и пожалование земель, подарки от Высочайшего имени, единовременные денежные выдачи, перевод в гвардию и другие части войск, имеющие преимущество в чинах, золотое оружие. Междунаградный срок оставлен был в 2 года, но он не применялся в случае получения чина за выслугу лет и на вакансию, ордена по статуту (т. е. за конкретные отличия, предусмотренные статутом данного ордена) и боевых наград. Следующий чин в виде награды за отличие по службе можно было получить по выслуге в предыдущем обер-офицерам — 3, а штаб-офицерам — 5 лет, а за особые отличия — 2 и 3 лет соответственно, за боевые подвиги в составе части — 1 и 2 лет, а за личные подвиги — без срока (но из полковников в генерал-майоры — только по Высочайшему усмотрению). Перевод офицеров в гвардию в качестве награды применялся только за военные заслуги (за служебные отличия в мирное время переводились только офицеры артиллерии, служащие в технических артиллерийских заведениях, и офицеры образцовых войск).

В дальнейшем Положение 1859 г. подверглось некоторым изменениям (в частности, в 1862 г. отменены награды за неимение в части бежавших солдат). С 1874 г. междунаградный срок увеличился с 2 до 3 лет и одновременно введена пропорция награжденных к общему числу офицеров части. При этом существовало 4 вида нормы: для центральных и штабных управлений (а также всех генералов) это соотношение составляло 1:6 для офицеров и 1:20 для военных чиновников, для специальных подведомственных учреждений и специальных войск — 1:12 и 1:40, для прочих подведомственных учреждений и полевых войск — 1:24 и 1:40, для лиц военно-учебной службы -1:8 и 1:8. Для наград «вне правил» на все военное ведомство было выделено 114 наград в год, распределяемых военным министром. Один и тот же офицер не мог получать награды «вне правил» два раза подряд.

Офицеров, занимавших должности военных чиновников, производить за отличие в следующий чин можно было только в том случае, если новый чин не был по классу старше положенного для этой должности (желавших повышения переводили в строй или отчисляли от должности с зачислением «по армии»), а строевые офицеры могли повышаться в чине за отличие, даже если в этом случае образовывался сверхкомплект офицеров данного чина. Полковников, назначаемых на генеральские должности, в 1893 г. было пове-лено представлять к производству в чип генерал-майора по выслуге междунаградного срока в счет нормы наград (генералов с 1883 г. не разрешалось включать в дополнительные награждения по нормам, ибо днем их награждения определено было 30 августа — один раз в год, а «вне правил» они могли награждаться в любое время).

В 1893 г. определен порядок отсчета старшинства (срока) к следующей награде: за личный подвиг — со дня его совершения, за отличие во время войны — со дня подписания грамоты императором или указа его Капитулу орденов о пожаловании ордена (если пожалование состоялось после войны, то считали срок со дня ее окончания). Еще в 1886 г. для представления по всем наградам была выработана единая форма наградного листа, включавшая следующие графы: I — 1) должность, чин, имя, отчество и фамилия; 2) когда родился (число, месяц и год); 3) из какого звания происходит; 4) где воспитывался и окончил курс; 5) какого вероисповедания; 6) сколько времени в офицерском звании, настоящем чине и должности; 7) какие имеет ордена и знаки отличия беспорочной службы и когда ими награжден; 8) сколько получает в год жалованья и прочего содержания; 9) был ли под судом, в штрафах и когда, за что именно, чем дело кончено; II — когда и какую получил последнюю награду; Ш — мнения начальников по представлению.

Ордена

Офицеры в России награждались орденами Андрея Первозванного, Александра Невского, Белого Орла, Георгия, Владимира, Анны и Станислава. Первые три высших ордена имели только одну степень, а остальные — по четыре. Награжденные носили знаки орденов — кресты (а кавалеры 1-й степени — и звезды). К орденам Андрея Первозванного, Александра Невского и Анны 1-й и 2-й степеней в качестве дополнительной награды могли жаловаться алмазные украшения, а в 1828–1874 гг. к орденам Анны (1-й и 2-й степеней) и Станислава (2-й степени) — изображения императорской короны.

К орденам (Владимира 4-й степени и Анны 3-й степени), полученным за боевые заслуги, полагался бант, а с середины XIX в. ко всем орденам, полученным за боевые заслуги, присоединялись два скрещенных меча. До 1870 г. при получении более высокой степени ордена знак более низкой степени не носился, но если знак младшей степени был получен за боевое отличие, то, чтобы указать на его наличие, мечи такого ордена присоединялись к знаку старшей степени, но проходили не через центр, а располагались на верхнем луче креста (и в верхней части звезды); с 1870 г. все ордена с мечами продолжали носиться и при наличии старших степеней этих орденов.

Знаки (кресты) 1-й степени носились на широкой ленте через плечо (Андрея Первозванного — голубой, Александра Невского — красной, Белого Орла — синей, Георгия — черно-желтой, Владимира — красной с широкими черными полосами по краям, Анны — красной с тонкими золотыми полосками по краям, Станислава — красной с двумя белыми полосами с каждого края), а звезда — на левой стороне груди (ордена Анны — на правой). Кресты орденов 2-й степени носились на шее (орденам Георгия и Владимира были положены звезды и при 2-й степени), а 3-й степени (кроме орденов Георгия и Владимира, знаки которых носились на шее) — на груди. Знак ордена Анны 4-й степени носился на холодном оружии.

Орденская система в России прошла несколько этапов в своем развитии. Два высших ордена появились в первой четверти XVIII в. Первый орден — Святого Апостола Андрея Первозванного был учрежден Петром I в 1698 г. Он представлял собой косой Андреевский крест голубой эмали, наложенный на черного орла — государственный герб; девиз ордена — «За веру и верность». Этот орден навсегда остался высшим орденом империи (за все время его получили немногим более тысячи человек). Орденом Св. Александра Невского (учрежден в 1725 г.) первые награждения были произведены после смерти Петра Екатериной I. Это был по значению второй орден после Андрея Первозванного. Знак его — красный крест с золотыми орлами между лучами и изображением Св. Александра Невского в центре, девиз — «За труды и отечество». Задумывался он как чисто военный орден, но с самого начала стал выдаваться и гражданским лицам. Оба ордена вручались лишь высшим чинам.

Следующий этап связан с учреждением при Екатерине II двух орденов для награждения чинов всех рангов. В 1769 г. учрежден Военный Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия — белый эмалевый крест с изображением в центре Св. Георгия. Девиз его — «За службу и храбрость». В отличие от других орденов (звезды которых были восьмиконечными) орден Георгия имел четырехконечную звезду. Он вообще стоял особняком среди российских орденов. Это чисто военный орден, которым награждались только офицеры и только за выдающиеся боевые подвиги (поэтому в отличие от других орденов он никогда не имел бантов и мечей, указывавших на военный характер заслуг награжденного), и считался самой почетной наградой в России. 1-ю степень ордена имели за все время только 25 человек, в числе которых — все выдающиеся русские полководцы. Очень редки были и награждения 2-й и 3-й степенью этого ордена.

Орден Святого Равноапостольного князя Владимира учрежден в 1782 г. и предназначен для награждения как военных, так и гражданских чинов. Знак его представлял собой красный эмалевый крест с изображением Св. Владимира в центре, девиз ордена — «Польза, честь, слава». Орден 4-й степени, если он получен за военные заслуги, выдавался с бантом (первым такой орден получил в 1788 г. известный русский флотоводец адмирал Д. Н. Сенявин).

В самом конце XVIII в. (1797 г.) Павел I отменил награждение орденами Георгия и Владимира. В том же году в орденскую систему был окончательно введен орден Св. Анны. Этот орден, пришедший из-за границы, имел тем не менее «русское» происхождение. Его учредил Карл-Фридрих, гольштейн-готторпский герцог в 1735 г. в память своей незадолго до того умершей жены — Анны Петровны, дочери Петра I. (Награждения орденом стали эпизодически практиковаться уже с 40-х гг. XVIII в. после прибытия в Россию наследного принца, будущего Петра III.) Орденский знак — красный крест с золотыми украшениями между лучами. В 1798 г. началось награждение еще одним орденом — Св. Иоанна Иерусалимского (в виде белого мальтийского креста) — в связи с принятием Павлом I звания Великого магистра этого ордена, но со смертью Павла награждение им было прекращено (а затем запрещено и носить знаки этого ордена).

Наконец, еще два ордена были введены в российскую орденскую систему в 1831 г. Это польские ордена Белого Орла и Св. Станислава (с 1815 г. до 1831 г. после присоединения Польши к России они выдавались только уроженцам Польши). Знак ордена Белого Орла представлял собой красный крест с белой каймой и раздвоенными концами и белым орлом, наложенный на двуглавого российского гербового орла с большой императорской короной наверху, а Станислава — красный эмалевый крест с раздвоенными концами и золотыми двуглавыми российскими орлами между лучей.

С 1812 г. главнокомандующий армией получил право самостоятельно награждать за важнейшие подвиги орденами Владимира 4-й степени и Анны 2-й и 3-й степени. Награждение орденом Георгия 4-й степени производилось по согласию думы, собираемой из наличных в дивизии георгиевских кавалеров. После обсуждения кавалерской думой подвигов представляемых к этому высшему военному ордену офицеров грамота на орден передавалась командованием на Высочайшее утверждение, следовавшее в виде рескрипта. Вообще рескрипты, которые выдавались награжденным орденами и золотым оружием, в случае утери могли заменяться: состоящим на службе они выдавались Капитулом орденов через военного министра, а отставникам — непосредственно Капитулом. После смерти кавалера орденские знаки должны были немедленно отсылаться в Капитул с указанием даты кончины.

Награждение высшим военным орденом Святого Георгия в 1801 г. было вновь возобновлено. Оно осуществлялось по статуту или по личному усмотрению императора за боевые заслуги. Однако орден Георгия (4-й степени) в 1801–1855 гг. мог выдаваться и за выслугу 25 лет беспорочной полевой службы (из этого срока исключалось время нахождения в отпусках, на некоторых нестроевых должностях, в гарнизонных частях в мирное время и т. п.; были и некоторые другие ограничения). В 1816 г. предписано, чтобы и внешний вид ордена Георгия за 25 лет выслуги отличался от полученного за боевые подвиги (надписью «25 лет»).

Орден Святого Владимира (упраздненный и восстановленный одновременно с орденом Георгия), полученный за военные подвиги (в этих случаях он давался «с бантом» — для ношения в петлице), сокращал на 3 года 25-летнюю выслугу к ордену Георгия. Лица, хотя бы однажды неаттестованные к повышению в чине, вносились в списки представляемых к орденам Георгия и Владимира только с особого Высочайшего разрешения.

Орден Св. Анны был в 1815 г. разделен вместо трех на четыре степени: 1-й — для ношения ленты через плечо со звездой, 2-й — для ношения на шее, 3-й — для ношения в петлице и 4-й — на шпаге. Этот орден давался, как и орден Владимира, и за военные подвиги, и за выслугу 35 лет (в последнем случае представление шло через Военную коллегию).

Офицеры русской армии, награжденные иностранными орденами, имели право их носить с Высочайшего разрешения, но испрашивать ордена у иностранных держав, минуя российское правительство, категорически запрещалось. В 1823 г. было предписано провести регистрацию офицеров, имеющих прусские ордена (таких после войны 1813–1814 гг. было довольно много), и после смерти их отсылать ордена в Инспекторский департамент Военного министерства. По правилу 1827 г. офицеры, награжденные иностранным орденом (и другими знаками отличия), доносили об этом по команде и испрашивали Высочайшего разрешения на его ношение.

Порядок награждения русскими орденами по представлению начальства с утверждением монархом применялся для всех степеней этих орденов, кроме 1-й (Св. Владимира — 1-й и 2-й). Пожалование высших степеней орденов осуществлялось только по личному усмотрению императора, представлять к ним ни один начальник права не имел. К высшим орденам в качестве дополнительной и самостоятельной награды могли жаловаться алмазные знаки.

В 1833 г. утвержден новый статут ордена Св. Георгия, согласно которому представления к орденам 3-й и 4-й степени должны быть сделаны не позднее 2 недель после совершения подвига и рассматривались думой при главной квартире в составе не менее 7 человек (решение принималось ⅔ голосов). Что касается получения этого ордена за выслугу 25 лет в офицерском звании (считая службу не ранее 16-летнего возраста), то срок этот убавлялся на 3 года — имеющим орден Св. Владимира 4-й степени с бантом или золотые кресты за Прейсиш-Эйлау и Базарджик, на 2 года — получившим орден Анны 3-й степени с бантом и золотое оружие, на 1 год — орден Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» и на полгода — получившим Высочайшее благоволение.

В 1845 г. принят новый статут ордена Св. Владимира, которым офицера награждали как за боевые заслуги (в этом случае и на звезде, и на кресте ордена помещались два скрещенных меча), так и за выслугу 35 лет в офицерских чинах (считая с 16-летнего возраста) с надписью «35 лет» (участвовавшие в боях и походах получали его после 25 лет выслуги с соответствующей надписью и бантом). Награждения орденом за выслугу 35 лет (без банта) разрешалось просить самому офицеру, имеющему на это право (с представлением послужного списка), к ордену с бантом представляло только начальство. Представления поступали в думу из 12 старших кавалеров каждой степени ордена, находящихся в Петербурге, раз в год — в начале сентября. К 22 сентября (день, установленный для награждения этим орденом) списки подносились на утверждение императора.

В 1828 г. к ордену Св. Анны 3-й степени (как и к ордену Владимира 4-й степени) был присоединен бант для награждения за военные заслуги. В следующем году статут ордена был обновлен (при новом издании в 1845 г. он не претерпел серьезных изменений): для награждения орденом (при сохранении ранее изданных правил) требовалось беспорочно прослужить 15 лет. Тогда же было установлено, что при награждении орденом 4-й степени кроме знака ордена на шпажной чашке помещается еще надпись «За храбрость».

В мирное время офицеры награждались этим орденом, между прочим, за сохранение за вверенной им частью первой степени исправности на инспекторских смотрах 3 года подряд, за исполнение сделанного поручения с особой точностью, так что оно «принято будет основанием к извлечению значительной пользы или к пресечению злоупотребления», за сохранение здоровья нижних чинов в такой степени, чтобы убыль людей 2 года подряд не превышала: 1 умершего на 200 человек в год, 1 выписанного за неспособностью в гарнизонные войска на 100 человек и 1 выписанного на инвалидное положение на 50 человек (при этом, если в продолжение 3 лет не окажется нарушений воинской дисциплины и спокойствия между жителями, а число бежавших не превысит 1 из 100 в год), за сохранение здоровья рекрут (до 1865 г.), если при сопровождении партии их более 1000 человек не окажется умерших, бежавших или значительного числа оставленных в госпиталях.

В 1831 г., как уже говорилось, к российским орденам были присоединены польские ордена Белого Орла (ниже ордена Александра Невского) и Св. Станислава (ниже ордена Св. Анны). Орден Белого Орла статута не имел и жаловался по усмотрению монарха, а статут ордена Св. Станислава был издан в 1839 г. (4-я степень по нему была отменена) с общими правилами награждения как военных, так и гражданских лиц. В 1845 г. было повелено не представлять никого к орденам Св. Станислава 2-й и 3-й степени (это правило действовало до Крымской войны).

За пожалованные ордена награжденные должны были вносить определенную сумму денег (до 1840 г. ассигнациями, а с 1840 г. в рублях серебром): за орден Андрея Первозванного — 240 руб., Александра Невского и Владимира 1-й степени — 180, Белого Орла — 150, Станислава 1-й степени — 90, Анны 1-й степени и Владимира 2-й степени — 60, Станислава 2-й, Анны 2-й и Владимира 3-й степени — 30, Анны 3-й степени — 18, Станислава 3-й степени — 15, Владимира и Анны 4-й степени — 9 руб. За орден Анны 1-й степени с императорской короной (введена в качестве дополнительной награды в 1829 г.) — 75 руб., 2-й степени — 30, Станислава 2-й степени с короной — 30 руб. (До 1848 г. офицеры, награжденные орденами Анны 2-й (без короны), 3-й и 4-й степени, от платы освобождались.) За орден Георгия плата не назначалась. Кроме того, офицеры, получившие орден, должны были платить за приложение к патенту государственной печати и изготовление патента в зависимости от своего чина. Более или менее заметные суммы платили только генералы, для офицеров же, особенно младших, плата была чисто символической.

Деньги эти предназначались на пенсии кавалерам орденов (после смерти кавалера в течение года пенсия выплачивалась его наследникам). Размер пенсий (по Табели 1843 г.) был следующим: кавалеры ордена Андрея Первозванного получали в год 1000 или 800 руб., Александра Невского — 700 или 500, Георгия 1-й степени — 1000, 2-й — 400, 3-й — 200 и 4-й — 150, Владимира 1-й степени — 600, 2-й — 300,3-й -150, 4-м -100, Анны 1-й степени — 350 или 200, 2-й -150 или 120, 3-й -100 или 90,4-й — 50 или 40, Станислава 1-й степени -143, 2-й -115, 3-й — 86 руб. Пенсию получали, впрочем, не все обладатели орденов, а только наиболее нуждающиеся, зачисленные в комплект пенсионеров, который был сравнительно невелик (по ордену Владимира 1-й степени, например, 10 человек, 2-й — 20, 3-й — 30, 4-й — 60, по ордену Анны 3-й и 4-й степени — всего 360 человек).

Во время Крымской войны, в 1855 г., главнокомандующий получил право самостоятельно награждать офицеров также орденом Станислава всех степеней, кроме 1-й. Тогда же вышло постановление о том, чтобы ко всем орденам, жалуемым за военные подвиги (кроме ордена Георгия, который и так жаловался только за них), присоединять изображение двух скрещенных мечей, чтобы отличить их от полученных в мирное время. В связи с этим награждение орденами Владимира 4-й степени и Анны 3-й степени с бантом, который служил отличием такого же рода, что отныне мечи, было отменено (но в 1858 г. бант был восстановлен для офицеров и носился одновременно с мечами для отличия от орденов военных чиновников, которым за военные заслуги также жаловались ордена с мечами, но без банта). Ордена Анны с мечами носились и при получении впоследствии более высоких степеней этого ордена.

Положением о наградах 1859 г. установлено, что в мирное время к награждению орденами могут представляться офицеры чином не ниже поручика (в военное время — любого чина). Постепенность награждения орденами была следующей: Станислава 3-й степени. Анны 3-й степени, Станислава 2-й степени, тот же орден с императорской короной, Анны 2-й степени, тот же орден с императорской короной, Станислава 1-й степени, Анны 1-й степени, тот же орден с императорской короной. Имеющим уже старшие ордена (полученные за особые заслуги вне обычного порядка награждений), младшие не испрашивались (за исключением того, что можно было получать после Анны 3-й и 2-й степени Станислава тех же степеней с императорской короной). К ордену Владимира 4-й степени можно было представлять только за военные заслуги или п i статуту (он мог жаловаться и по Высочайшему усмотрению). Орден Анны 4-й степени — первая офицерская награда — выдавался только за военные подвиги офицерам любого чина (военным чиновникам — за отличия, оказанные под выстрелами). Полагавшийся к ордену темляк могли носить и офицеры, и военные чиновники, но надпись «За храбрость» на оружии полагалась только офицерам.

Для награждения орденами существовали ограничения по чинам. Ордена 1-й степени Станислава и Анны не могли получить офицеры в чине ниже генерал-майора (чиновники — действительного статского советника, т. е. чина IV класса), 2-й степени — ниже капитана. За особые заслуги орден Анны 3-й степени обычно вручали армейским майорам (и им равным); Станислава 2-й степени — подполковникам — командирам батальонов, дивизионов и батарей (полковники в этих должностях получали сей орден с императорской короной); Анны 2-й степени — полковникам — командирам бригад, полков и отдельных батальонов (генерал-майоры в этом случае получали орден с короной).

Орден Владимира был, как видим, выведен из общей постепенности наград, не говоря уже о высших орденах, жаловавшихся по Высочайшему усмотрению. Что касается ордена Св. Георгия, то еще в 1855 г. установлено: при пожаловании более высоких степеней этого ордена знаки младших степеней (в отличие от других орденов) также продолжают носиться награжденным. При награждении орденом Георгия за 25 лет (или 18 морских кампаний) лицам, имевшим боевые заслуги, он выдавался с бантом, но те, кто в свое время уже получил его непосредственно за конкретный подвиг, за выслугу 25 лет им не награждались.

15 мая 1855 г. награждение орденом Георгия за выслугу 25 лет отменено, и с этого времени им награждали исключительно за военные подвиги. За 25 лет беспорочной службы (или 18 морских кампаний) стали награждать орденом Владимира 4-й степени с бантом. Порядок ходатайств о награждении был следующим: имеющий на это право подавал просьбу на Высочайшее имя; начальство прилагало послужной список офицера и подробный расчет службы его. Прошение подавалось с таким расчетом, чтобы к 1 мая оно было в Инспекторском департаменте, а к 1 августа — в Капитуле орденов. Вышедшие к этому времени в отставку прилагали к прошению также указ об отставке и свидетельство губернатора или предводителя дворянства о беспорочном образе жизни. Не имели права на получение ордена Владимира за выслугу лет офицеры, бывшие под судом или следствием и либо не получившие полного оправдания, либо оставленные в подозрении за недостатком улик, либо прощенные Высочайшим манифестом, либо те, у кого бытность под судом показана в послужном списке. Лишались права на орден и офицеры, которые были не аттестованы за время службы, удалены от должности, переведены за проступки на низшие должности или уволены со службы без обозначения причин.

В 1874 г. отменено награждение орденами Анны и Станислава с императорскими коронами. Орден Владимира, за исключением его й степени, оставался орденом «генеральским», штаб-офицеры награждались орденом Владимира 3-й степени сравнительно редко. В 1900 г. установлено, что к ордену Владимира 3-й степени могли представляться военные чиновники в чине не младше действительного статского советника, а из полковников, находящихся на должностях военных (и гражданских) чиновников, — только занимающие должность, положенную расписанием для статского советника (V класса, т.е. классом выше, чем чин полковника — VI). В 1902 г. разрешено представлять к нему и полковников в армии (занимающих должность не ниже положенной по штату для этого чина). Представление о практике награждения офицеров и военных чиновников орденами за 30–50-е гг. XIX в. дает таблица 51207.

Золотое оружие

Награждали золотым (в некоторых случаях — и с алмазными украшениями) оружием с надписью «За храбрость» с конца XVIII в. на тех же основаниях, что и орденами. Получившие его вносились в кавалерские списки. Для обер-офицеров такая награда была в начале XIX в. явлением совершенно исключительным. В 1812 г. главнокомандующий получил право награждать шпагами «За храбрость» самостоятельно. В 1849 г. установлены новые образцы золотого оружия: гривки эфесов положено было иметь золотые вместо обтянутых лаковой кожей. По положению 1859 г. золотое оружие могли получать за боевые отличия офицеры всех чинов, имеющие уже ордена Анны 4-й степени или Георгия 4-й степени. Офицеры получали его из Капитула орденов, а генералы (им золотое оружие выдавалось с алмазными украшениями) — из Кабинета Его Величества. С 1878 г. лица, имеющие право на алмазные украшения, при ношении золотого оружия без них могли носить темляк на георгиевской ленте и Георгиевский крест на эфесе; на эфесе для них также делалась надпись «За храбрость». Кавалеры ордена Анны 4-й степени с 1880 г. также имели право носить знак этого ордена и темляк на аннинской ленте на золотом оружии. Золотое оружие как награда стояло очень близко к ордену Св. Георгия (с 1807 г. удостоенные его причислялись к кавалерам этого ордена), и в 1913 г. оно стало официально именоваться Георгиевским оружием.

Офицерские знаки отличия и медали

В годы Северной войны офицеры — участники отдельных сражений, закончившихся победой русского оружия, награждались золотыми медалями, выбитыми в честь этих побед (в ряде случаев медали были одинаковыми для всех участников данного сражения). Известны, в частности, офицерские золотые медали за морские сражения при Вазе (1714 г.), при Гангуте (1714 г.), при Гренгаме (1720 г.), в память Ништадтского мира (1721 г.). Во второй половине XVIII в. медали для всех участников сражений обычно были одинаковыми. За сражение при Кунерсдорфе, правда, командирам казачьих полков вручили особые медали (кроме того, во второй половине XVIII в. существовала традиция чеканить для командиров казачьих полков и старшин именные наградные медали, на которых кроме фамилии кратко указывалась и причина награждения). В конце XVIII в. для офицеров — участников особо знаменитых сражений вместо медалей учреждались особые знаки отличия в виде золотых крестов. Такими крестами награждены офицеры, участвовавшие в штурме Очакова (1788 г.), Измаила (1790 г.) и Праги — предместья Варшавы (1794 г.). На лицевой их стороне имелись надписи «За службу и храбрость», «За отменную храбрость», а на оборотной — даты взятия этих крепостей.

В начале XIX в. наряду с медалями и знаками отличия, общими для всех военнослужащих (за участие в конкретных войнах, сражениях), офицеры также продолжали награждаться некоторыми знаками отличия, вводимыми только для них. Обычно это касалось особо кровопролитных или замечательных сражений. Так, в 1807 г. всем офицерам — участникам сражения под Прейсиш-Эйлау, не получившим орденов Георгия и Владимира, но представленным к награде, выдан особый золотой крест на георгиевской ленте с надписями по кругу (на лицевой стороне — «За труды и храбрость», а на оборотной — «Победа при Прейсиш-Эйлау 27 сен. 1807 г.»). В 1810 г. для участников штурма турецкой крепости Базарджик, не получивших орденов, учреждены золотые кресты на георгиевской ленте с надписями «За отличную храбрость» (лицевая сторона) и «При взятии приступом Базарджика 22 мая 1810 года» (оборот).

К чисто офицерским наградам относится также выпущенная в 1826 г. медаль «В память Священного Коронования их Величеств», предназначенная для офицеров, участвовавших в церемонии коронования, и «Польский крест отличия за военные достоинства» (учрежден в 1831 г. одновременно с медалью в честь взятия Варшавы), предназначенный для офицеров — участников сражений во время польской кампании. Знак имел пять степеней, четыре из которых были офицерскими: 1-я — крест, звезда и лента через плечо (высшему генералитету до корпусных командиров включительно); 2-я — крест для ношения на шее (генералам и военным врачам в чине действительного статского советника); 3-я — крест золотой с эмалью для ношения п петлице (штаб-офицерам и военным врачам в чинах не ниже VIII класса); 4-я — крест золотой без эмали (обер-офицерам и военным врачам младших классов).

Еще одна чисто офицерская награда учреждена в 1896 г. Это была серебряная медаль на ленте ордена Св. Александра Невского с изображением на лицевой стороне профиля Александра III с лавровой ветвью и надписью «Имп. Александр III», а на оборотной — короны с датами «1881» и «1894» и четырехконечного креста под ними. Этой медалью награждались офицеры и чиновники, состоявшие на действительной службе в период царствования Александра III. Кроме того, для офицеров императорской свиты при Александре II и Александре III учреждались особые нагрудные знаки в виде вензелей. Но подавляющее большинство медалей и нагрудных знаков было общим для всех военнослужащих (в том числе юбилейных и коронационных).

Офицерские медали и знаки отличались иногда материалом, цветом или небольшими деталями. То же относится к юбилейным и полковым знакам, во множестве появлявшимся в начале XX в., когда исполнялось много круглых юбилеев полков русской армии и сражений Северной войны и Отечественной войны 1812 г. Некоторые из них вручали только офицерам. Например, 26 января 1901 г. строевые офицеры Преображенского и Семеновского полков и 1-й батареи лейб-гвардии 1-й артиллерийской бригады получили право носить учрежденный тогда же нагрудный знак в память 200-летия Нарвского боя. В 1902 г. учрежден юбилейный знак в честь 100-летия Пажеского корпуса, выдаваемый офицерам и учащимся (т. е. тоже будущим офицерам), и т. д.

Знак отличия беспорочной службы

Учрежден 22 августа 1827 г. и представлял собой квадратную сквозную пряжку из золоченого серебра с изображением дубового венка, в середине которого римскими цифрами обозначалось число лет службы в классных чинах. Офицерам знак выдавался на георгиевской, а чиновникам — владимирской ленте. Его назначала кавалерская дума этого знака за 15, 20, 25, 30 и так далее лет. О перемене знака по прошествии 5 лет следовало подавать прошение (пожалованные знаком первый раз выплачивали за знак, грамоту и устав 4 руб. 50 коп. в пользу Капитула орденов и за каждый новый знак — 3 руб.).

Никакие убавки срока выслуги (как при награждении орденами) не допускались. Зато препятствий к получению знака было довольно много: просрочки отпуска, слишком частые отпуска (если за год в отпуске был несколько раз, исключая отпуска для лечения ран и поправки подорванного на службе здоровья, срок получения следующего знака отсчитывался сначала, т. е. офицер, имевший знак за 15 лет, для получения следующего знака должен был служить не 5, а все 20 лет), аресты, штрафы и т. п. За выговор, внесенный в послужной список, вычитался год, за арест (с 1839 г.) — 3 года. Не являлись препятствием к получению знака отличия беспорочной службы только кратковременные аресты, налагаемые командирами частей, и вообще все взыскания, налагаемые властью ниже командира отдельного корпуса.

С 1858 г. знак отличия беспорочной службы стал наградой очень редкой: выдавали его первый раз только за 40 лет службы, а затем — еще через 10 лет, так что получить знак могли лишь несколько десятков человек в год. Жаловали им ежегодно 22 августа. Выслуга считалась не ранее чем с 16-летнего возраста. Учитывая же, что большинство офицеров вступали в службу (с середины XIX в.) в возрасте около 20 лет, для получения знака надо было дожить, оставаясь на службе, до 60–70 лет.

Пожалование аренды, награждение подарками и деньгами.

Одной из форм наград было пожалование в аренду земель, практиковавшееся в отношении генералитета (в некоторых случаях аренда могла даваться вдовам генералов). Определенных правил на этот счет не существовало, и аренды давались в основном по просьбе генералов и сообразно с их заслугами. Применялись также разнообразные формы награждения офицеров деньгами: в виде единовременных выдач, пожизненных пенсионов, беспроцентных займов, принятия императором долгов данного офицера на себя и т. д. Эти выплаты могли производиться и родственникам убитых офицеров (например, матери убитого генерал-майора Кульнева, героя войны 1812 г., была назначена пенсия в 3000 руб.). Денежные награды давались и в мирное время за различные заслуги, иногда даже в размере годового жалованья.

Столь же нерегламентированным было награждение подарками из Кабинета Его Величества — алмазными перстнями с вензелем Высочайшего имени, золотыми часами, табакерками и т. п. Подарки могли даваться за удачное проведение сложной инспекции, постройку укреплений, выполнение различных поручений и т. д. Высшим офицерам жаловались также майораты и земли в вечное и потомственное владение (причем майоратные земли не могли отчуждаться ни в каком случае). Но эти пожалования были крайне редки. Гораздо большее распространение во второй четверти XIX в. имели аренды. В 1838 г. впервые встречается установление на этот счет некоторых правил (речь идет о предназначавшихся в аренду земель в Царстве Польском): генералам полагались в аренду земли с годовым доходом в 30 тыс. злотых, генерал-лейтенантам — в 20 тыс., генерал-майорам — в 10 тыс. и полковникам (а также подполковникам, командовавшим полками не менее 6 лет) — в 5 тыс. В 1840 г. офицерам ниже полковника аренды испрашивать было запрещено. За новые заслуги аренда могла быть продолжена, но с 1852 г. к продолжению аренд подходили очень разборчиво, а предоставлять новые аренды уже получившим эту награду запрещалось.

В виде награды могло назначаться и особое прибавочное жалованье (с 1837 г.). Денежные выдачи с 1834 г. были несколько ограничены, неоднократно указывалось, что просить разовые пособия можно только по уважительным причинам.

Подарки, выдаваемые в виде награды от имени царя, к середине XIX в. разделялись на обыкновенные (по удостоению начальства) и на назначаемые лично императором без чьего бы то ни было представления. Ценность обыкновенного подарка не должна была превышать жалованья данного офицера, стоимость же личных подарков императора не регламентировалась и бывала иногда очень значительной (в знак расположения к генералам и офицерам император мог в отдельных случаях жаловать драгоценности их женам). Подарки обоих видов могли по желанию награждаемых заменяться деньгами: за обыкновенные подарки — из сумм Военного министерства, за личные — из Кабинета Его Величества. Подарками с вензелем Высочайшего имени награждались офицеры не ниже полковника.

Положением 1859 г. награждать арендами (или продолжать их) могли по Высочайшему усмотрению или ходатайствам главнокомандующих, министров и главноуправляющих. Обыкновенный срок аренды составлял от 4 до 12 лет.

Порядок награждения подарками остался прежним; испрашивать следующей награды после получения подарка разрешалось через 1 год. Денежные награды не должны были превышать годового оклада жалованья (при получении двух окладов — по высшему из них), в особых случаях можно было испрашивать и выше годового жалованья, но не более годового содержания (суммы всех выплат — столовых, добавочных и т. д.) и за счет не Государственного казначейства, а средств Военного министерства. Срок следующей награды был также установлен в 1 год.

С 1871 г. под пожалованные аренды можно было брать ссуды в размере 6,5% из эмеритальной кассы и, таким образом, удерживая за собой землю, получать в случае необходимости денежную сумму.

Высочайшее благоволение

Благодарность от имени монарха объявлялась в тех случаях, когда отличия были недостаточны для награждения орденами. До 1807 г. она известна как выражение Высочайшего удовольствия. По указу 1807 г. (8 сентября) это поощрение (с того времени известное как Высочайшее благоволение) стало связываться с убавлением срока выслуги к ордену Георгия для штаб-офицеров на 2 года, для обер-офицеров — 1 год. В 1839 г. постановлено, чтобы младшие офицеры (в чине от поручика и ниже) представлялись к чинам и орденам лишь за особые подвиги, а за успешные действия в пределах своих обязанностей им положено было объявлять Высочайшее благоволение. Этот вид награды встречается в первой половине XIX в. в виде «благоволения», «особенного благоволения», «благодарности», «совершенной благодарности», «признательности» и «удовольствия».

По положению о наградах 1859 г. Высочайшее благоволение убавляло 1 год выслуги к очередным чинам и орденам, что значительно повысило ценность этого поощрения. Достаточно сказать, например, что за неимение бежавших в течение определенного срока командир подразделения или части за первый такой срок получал годовой оклад жалованья, за второй — то же или следующий по порядку орден, а за третий — Высочайшее благоволение. С 1863 г. Высочайшее благоволение убавляло также 1 год из срока, установленного для выхода в отставку с мундиром и следующим чином.

* * *

Как показывают статистические данные, количество офицеров, награжденных орденами, во второй половине XIX в. ежегодно колебалось (за исключением военных лет) в пределах 2–3 тыс., знаков отличия беспорочной службы (после установления нового порядка награждения) выдавалось в год, как правило, не более 70, и от полутора до двух тысяч офицеров производились за отличие в следующий чин. На денежные награды уходило в год 0,5–1 млн. руб., а аренды исчислялись несколькими сотнями тысяч рублей. Исходя из среднегодовой численности офицерского состава в 30–40 тыс. человек, можно считать, что ежегодно наиболее существенные награды (чины и ордена) получали примерно 10% всех офицеров (правда, на обер-офицеров приходилось в среднем намного меньше наград, и соответственно этот процент существенно возрастал для генералов и штаб-офицеров). Данные об офицерских наградах за вторую половину XIX в. приводятся в таблице 52{208}.

Форма и знаки отличия

Офицерское обмундирование не отличалось принципиально от обмундирования солдат соответствующих родов войск и частей. Различия сводились в основном к отделке некоторых элементов форменной одежды и наличию специфических деталей обмундирования. Воинская форма (особенно в частностях) менялась весьма часто и была довольно разнообразна по родам войск и полкам (начало и середина XIX в. отличаются, пожалуй, наибольшим количеством нововведений и вариаций в этом отношении), но все-таки можно выделить около десятка основных этапов в ее развитии.

Со времен создания регулярной армии обмундирование состояло из мундира в виде кафтана, камзола, штанов, чулок, башмаков (для похода — - сапог), шляпы-треуголки и короткого плаща-епанчи. Воротники и обшлага были разного цвета в зависимости от рода войск и части. Офицерская форма отличалась золочеными пуговицами (вместо медных), золотым галуном на воротнике, обшлагах и краях карманов и шарфом. Офицерский шарф (из красных, синих и серебряных нитей) носился через правое плечо и завязывался на левом бедре двумя кистями — у обер-офицеров из серебряной, у штаб-офицеров — золотой нити. В пехоте мундиры были традиционно зелеными, у драгун — до 1775 г. синими, а затем тоже зелеными. С 1756 г. в инженерных войсках в отличие от прочих галун и пуговицы у офицеров стали серебряными. В середине XVIII в. покрой мундира несколько изменился: полы кафтана стали завертываться и пристегиваться на пуговицах, а затем превратились в наглухо пришитую отделку скошенных книзу фалд; камзол, постепенно укорачиваясь, превратился в жилет. Треуголка сменилась на двуугольную шляпу. Кирасиры носили колеты, гусары — мундир, украшенный рядами шнуров (доломан), верхнюю куртку с таким же украшением, обшитую по краям мехом (ментик), рейтузы с узором (чакчиры) и меховую шапку.

С 30-х гг. XVIII в. на левом плече носился эполет в виде плетеного плоского жгута из металлической нити, в середине XVIII в. к нему добавился аксельбант на правом плече из плетеного (золотого и серебряного) шнура в виде двойной петли и двух шнуров с металлическими наконечниками. Однако не эти элементы одежды представляли собой знаки различия офицеров по чинам. Данную роль с самого начала XVIII в. выполнял шейный знак в виде широкого полумесяца — серебряный у обер-офицеров и золоченый у штаб-офицеров — с ободком по краю и орлом в центре. <
Чин Поле знака Ободок Орел
Полковник Золоченое Золоченый Золоченый
Подполковник >> Cеребряный Золоченый
Майор >> Золоченый Cеребряный
Капитан >> Cеребряный Cеребряный
Штабс-капитан Серебряное Золоченый Золоченый
Поручик >> Cеребряный Золоченый
Подпоручик >> Золоченый Cеребряный
Прапорщик >> Cеребряный Cеребряный

Знак носился на черной ленте с оранжевыми краями. В гвардии знаки были более широкими. С1764 г. штаб — и обер-офицеры различались также по ширине галуна. Особая генеральская форма с регламентацией по украшениям на мундире была введена в 1764 г. (до того мундиры генералов расшивались галуном произвольно) и состояла из зеленого (синего) кафтана, красных камзола и штанов. По чинам они различались вышивкой по борту кафтана:

бригадир — один ряд лавровых листьев, генерал-майор — два таких ряда, составляющих гирлянду, генерал-лейтенант — две такие гирлянды, генерал-аншеф — две с половиной гирлянды. Мундир генерал-фельдмаршала расшивался еще по швам рукавов и по швам кафтана на спине{209}.

В 1783 г. для всей армии введена удобная и простая форма в виде короткой куртки, камзола, штанов, сапог, плаща-епанчи и кожаной каски с поперечным гребнем. При Павле I ее сменили длинные темно-зеленые кафтаны, короткие палевые жилеты и длинные шинели. Форма частей почти не различалась, но цвета приборного сукна на воротниках, обшлагах и лацканах были очень разнообразны. Офицеры были обязаны носить трости, а младшие офицеры в строю — эспантоны (копья с широким лезвием), отмененные только в 1807 г.

В самом начале XIX в. военная форма очень изменилась. Павловские кафтаны в 1801–1802 гг. сменил темно-зеленый двубортный мундир фрачного покроя с очень высоким (до 11 см сзади) стоячим воротником, узкие белые панталоны, заправленные в сапоги; с 1803 г. в качестве головного убора был введен кивер (с 1811 г. к нему добавилась фуражка с козырьком). Офицерам полагалась также шинель серого сукна с пелериной. Кирасиры носили белые колеты, драгуны — двубортный зеленый мундир, уланы — синие куртки и шапки-конфедератки, казаки — темно-синие однобортные кафтаны (чекмени), гусары — - доломаны, ментики, чакчиры. С 1809 г. офицерский гардероб пополнился темно-зеленым сюртуком до колен с двумя рядами по 6 пуговиц и воротником и обшлагами по цвету прикладного сукна (гусары вне службы также носили двубортный темно-зеленый вицмундир с красным воротником и обшлагами).

В 1801–1802 гг. для офицеров введены погоны, обшитые по краю золотым галуном, и поясной шарф с кистями. В 1807 г. введены эполеты (в гвардии до 1809 г. на правом плече вместо эполета носился аксельбант). В гвардии и кавалерии поле эполет было парчовым — по цвету металлического прибора (золотым или серебряным), а в остальных частях — суконным различного цвета. Клапана эполет обшивались узким галуном цвета металлического прибора, а поля оплетались двойным рядом витого жгута толщиной около 2 см (у артиллеристов и инженеров жгут был особой формы). На эполетах обозначался номер части. У обер-офицеров эполеты были без бахромы, у штаб-офицеров — с бахромой из тонкого, а у генералов — из толстого жгута. Генералы с 1808 г. имели на воротниках, обшлагах и клапанах мундиров особое золотое (серебряное) шитье в виде дубовых листьев. Офицеры трех старейших гвардейских полков, свиты, службы Генерального штаба, казачьих войск имели на воротниках и обшлагах шитье особого рисунка для каждого из них.
Униформа и снаряжение офицеров русской армии
В 1826 г. все рода войск, кроме кавалерии, получили однобортные мундиры с 9 пуговицами и красной выпушкой и вместо темно-зеленых панталон (еще раньше сменивших белые) с кожаными крагами на пуговицах — того же цвета прямые брюки с выпушкой по внешнему шву; в кавалерии введены были серые рейтузы с цветной выпушкой. В 1837 г. вводится новый тип поясного офицерского шарфа на твердой подкладке с пряжкой, застегивающейся на левом боку (где прежде завязывался шарф). В 1844 г. кивера заменяются на кожаные лакированные каски (с султаном при парадной форме), с этого же года на офицерских фуражках впервые появляется овальная кокарда.

Принципиальные изменения происходят в николаевскую эпоху в знаках различия. Впервые чин начинают различать с помощью звездочек на эполетах. Прапорщики носили 1 звездочку, подпоручики, майоры и генерал-майоры — 2, поручики, подполковники и генерал-лейтенанты — 3, штабс-капитаны — 4; у капитанов, полковников и полных генералов звездочек не было совсем (форма эполет обер-офицеров, штаб-офицеров и генералов была, как уже указывалось, разной). У гусарских офицеров разница в форме эполет (которых у них не было) заменялась разницей в ширине галуна на воротнике и обшлагах, а звездочки — гомбочками (кольцами) на плечевом шнуре. В 1854 г. впервые появляются офицерские галунные погоны (на походную шинель) с одним просветом у обер-офицеров, двумя — у штаб-офицеров и зигзагами у генералов (со звездочками по чину).

С воцарением Александра II в 1855 г. были введены новые мундиры в виде полукафтанов — двубортные — с двумя рядами по 6 (в гвардии и у генералов — 8) пуговиц (для генералов — красные рейтузы с золотыми лампасами). Вскоре появился такой же формы вицмундир. Шарф стал носиться без концов с кистями, а каски были заменены на особой формы кивера — суженные кверху и скошенные сзади — на французский манер. Офицеры получили плащ-пальто серого сукна (к которому зимой разрешалось пристегивать черный смушковый воротник) — двубортное, на 6 пуговиц с отложным воротником и с такими же погонами, как до того были на шинелях. Генеральские пальто были с цветной подкладкой и выпушками. Галунные погоны носили теперь и на вицмундирах. На воротники и обшлага мундиров все офицеры получили галунные петлицы. В 1862 г. вместо киверов повсеместно введены кепи. В 1872 г. вместо двубортных введены однобортные темно-зеленые мундиры на 8 пуговиц (кроме мундиров лацканного типа и гусарских доломанов) и кепи нового образца — твердой формы (близкой к образцу киверов 1855 г.) и без околышей.

В 1874 г. всем бригадным, полковым и батальонным адъютантам были даны аксельбанты (цвета металлического прибора); вольноопределяющиеся получили погоны с окантовкой из крученых шнуров бело-черно-оранжевого цвета. Вообще в 50–70-е гг. количество изменений в форме одежды отдельных родов войск и частей (особенно в гвардии и кавалерии) огромно, происходят они часто. К тому же в этот период было очень много видов форм: воскресная, городская парадная, городская обыкновенная, городская праздничная, походная парадная, походная праздничная, походная обыкновенная, различные служебные и т. п. На караул, дежурство, другие виды деятельности (равно как на бал, в театр и т. п.) офицер должен был являться в строго оговоренной форме, что создавало немалые неудобства ввиду многочисленности различий в деталях одежды в каждом таком случае.

При Александре III форма значительно упростилась, хотя и потеряла в красоте. В 1881–1882 гг. для всей армии были введены темно-зеленые мундиры в виде куртки с запашным бортом на 5 крючков (вместо пуговиц), такого же цвета шаровары (в кавалерии — серо-синие) с красной выпушкой, заправленные в высокие сапоги, а в качестве головного убора — круглая черная мерлушковая шапка с плоским суконным верхом (высотой 10 см). На воротнике и обшлагах у офицеров имелись шитые золотые (серебряные) петлицы. Кроме мундиров офицерам был оставлен и сюртук, покрой которого с 1809 г. почти не изменился.

С этого времени существовало три вида формы: парадная, обыкновенная и сюртук. Парадная включала мерлушковую шапку (в южных округах — Одесском, Кавказском и Туркестанском — фуражку), мундир с орденами и эполетами, шарф и шаровары, 1равленные в сапоги. Обыкновенная представляла собой тот же самый мундир, но с погонами или эполетами и фуражкой, в городском расположении — всегда с холодным оружием; вне строя и службы при сюртуке разрешалось надевать серые перчатки, шаровары носить поверх сапог. Аксельбанты (кому они положены) с сюртуком можно было не надевать.

Парадную форму следовало надевать в дни восшествия на престол, коронования, рождения и тезоименинства Их Величеств и наследника, в Новый год, первый день Св. Пасхи и первый день рождества Христова. Она также надевалась на Высочайших выходов во дворце, смотрах и парадах в городах в присутствии высшего начальства, при представлении членам императорской фамилии и своему начальству по важнейшим поводам (в связи с производством в следующий чин, наградой, новым назначением, командировкой и отпуском), при церковных парадах в дни полковых праздников, при освящении знамен, присяге, на приемах в иностранном посольстве и при присутствии на брачной церемонии в роли жениха или шафера. Обыкновенная форма носилась на учениях и разводах в присутствии высшего начальства, на публичных торжественных собраниях, балах и обедах, при представлениях начальству по другим поводам, на официальных молебствиях при освящении церквей и т. п., при вызове в суд, в дни полковых праздников и при посещении театров и концертов в дни основных государственных праздников (дней восшествия на престол и коронации Их Величеств). В карауле и на дежурстве по полку, смотрах и парадах, лагерных сборах и представлениях начальству обыкновенная форма надевалась с шарфом.

Сюртук разрешалось носить при посещении театров в обычные дни. на концертах, гуляньях и т. п., в учреждениях, управлениях, на полковых занятиях, а также вне службы в любых случаях. Сюртук С эполетами и брюками навыпуск обычно служил визитной формой. На погребении воинских чинов (хотя бы и солдат) была обязательна парадная форма, гражданских лиц и женщин — обыкновенная.

В конце XIX в., при последнем царствовании форма вновь сделалась более нарядной. В 1897 г. новую форму — двубортные приталенные мундиры на 6 пуговиц (слегка расходящиеся к плечам) с цветными выпушками по воротнику, борту, обшлагам и карманам Получила кавалерия Прикладные цвета полков были унифицированы: первые полки дивизий имели красный цвет прикладного сукна, вторые — светло-синий, третьи — белый (четвертыми полками в кавалерийских дивизиях были казачьи). Металлический прибор (золотой или серебряный) чередовался по дивизиям.

В 1907 г. проведена общая реформа военной формы. Летнее походное обмундирование стало защитного цвета (зеленовато-серое): фуражки с козырьками, однобортные кители на 5 пуговиц с накладными карманами на груди и боках (до того кители были белые двубортные) и шаровары (в кавалерии оставлены серо-синие рейтузы с цветными выпушками, а казакам — синие шаровары с лампасами по цвету войска). Тогда же, в 1907–1908 гг., новые мундиры (схожие с кавалерийскими, но несколько более длинные получили все остальные рода войск. Генералам возвращено традиционное шитье в виде дубовых листьев (замененное с 1882 г. широким галуном с зигзагом на воротнике и обшлагах).

Кроме того, были возвращены прежняя форма и наименовании всем гусарским и уланским полкам (в 1882 г. все они преобразованы в драгунские) и прежняя форма гвардейским полкам (мундиры лацканного типа, отмененные в 1882 г.). Каждый гвардейский полк получил индивидуального рисунка шитье на воротнике и обшлагах В 1909 г. в гвардии, военно-учебных заведениях, Генеральном штабе и для генералов при парадной форме введены кивера по типу носившихся в 1812 г., но меньшей высоты. С 1909 г. на погонах пехотных офицеров стал обозначаться номер полка, а не дивизии, как до того

В 1913 г. для всей армии, кроме кавалерии, введена новая парадная форма — в виде дополнений к основной. На офицерский китель поверх матерчатого воротника настегивался парадный воротник i золотым (у инженеров — серебряным) шитьем, погоны заменялись эполетами, а на грудь на крючках пристегивался цветной лацкан с пуговицами (первые полки пехотных дивизий имели красный цвет вторые — светло-синий, третьи — белый, четвертые — темно-зеленый, гренадерские — желтый, стрелковые — малиновый, артиллерия и инженерные войска — черный бархатный с красной выпушкой).

Однако русским офицерам недолго пришлось носить ее. В 1914 г всем им пришлось навсегда распроститься с этой формой и надеть шинели солдатского сукна, защитные кителя и гимнастерки с кожаными, роговыми или обтянутыми материей пуговицами. Вместе галунных золотых погон пришлось надеть полевые — также защитного цвета с такого же цвета звездочками и ленточками для обозначения просветов. С 1916 г. офицерское обмундирование стало весьма разномастным, так как его шили из материи любого защитного цвета (серого, коричневого и т. п.). Офицеры оставались обмундированы таким образом до конца существования русской армии.

Офицерам в России с XVIII в. запрещалось носить какую бы то ни было гражданскую одежду, находясь на действительной службе. Офицер всегда и во всех обстоятельствах должен был оставаться в военной форме. С 1826 г. носить вне службы гражданское платье стали разрешать только военным чиновникам, да и то лишь тем которые состояли на службе не в войсковых частях, а в управлениях и различных военных заведениях. При нахождении за границей напротив, русский офицер (кроме официальных случаев — в составе посольств, делегаций и т. п.) мог находиться только в гражданской одежде. Офицеры во второй половине XIX в., как правило, носили усы. По желанию они могли носить и бороду любого фасона (обычно следовали моде, принятой в данное время).

Награды носили на колодке на левой стороне груди — при однобортном мундире и в центре — при двубортном. На колодке медали размещались вслед за русскими орденами, а иностранные ордена — После русских медалей. Все орденские звезды (кроме ордена Св. Анны) размещались на левой стороне груди. На шее носились знаки .Орденов Св. Георгия и Св. Владимира 2-й и 3-й степеней, Св. Анны В Св. Станислава 2-х степеней, а также Белого Орла и Александра Невского. Знаки всех орденов 3-й и 4-й степеней носились на колодке или в петлице. Ленты орденов Св. Анны, Св. Александра Невского и Белого Орла носились через левое плечо, а остальных орденов — через правое. Знаки об окончании военных академий и университетов носились на правой стороне груди, а полковые знаки, знаки кадетских корпусов и военных училищ — на левой.

Офицеры и гражданская служба

С первых десятилетий существования русской регулярной армии и практически во все периоды ее истории исполнение офицерами обязанностей гражданской службы было нередким явлением. Военная служба считалась в принципе более почетной и ответственной, и естественно, что ее кадры рассматривались как наиболее ценные и годные для использования и в других отраслях. И если офицер, занимающий строевую должность, всячески ограждался от исполнения несвойственных ему обязанностей — административных, хозяйственных и т. п. во время несения им своей офицерской службы, то это не значило, что, оставив строевую должность, он не мог исполнять эти обязанности, находясь на соответствующей им должности.

Использование офицеров на должностях, предназначенных для «классных чинов», имело три аспекта: перевод офицеров на должности внутри самого военного ведомства, положенные по штату для военных чиновников, с переименованием в гражданские чины или без него (или на те, которые могли замещаться как офицерами, так и военными чиновниками); назначение офицеров действительной службы на гражданские должности вне военного ведомства; назначение отставных офицеров на должности в гражданском аппарате с переименованием в гражданские чины. Эти виды использования офицеров на гражданской службе не всегда применялись одновременно. В разное время отношение к некоторым из них менялось.

Впервые массовый характер это явление получило в начале 30– гг. XVIII в., когда многочисленные награждения высокими чинами лиц, участвовавших в событиях 1730 г. (связанных с возведением на престол Анны Иоанновны), привели к перепроизводству штаб-офицеров и генералов. 14 ноября 1735 г. был издан указ о пожаловании отставных офицеров гражданскими чинами и назначении их в гражданские учреждения. Гражданскими чинами награждали офицеров при отставке без назначения на действительную гражданскую службу, для чего использовали даже гражданские должности, реально упраздненные в 1726–1727 гг., но оставшиеся в Табели в рангах Например, гвардейский поручик (IX класс) при отставке мог получить чин вице-президента надворного суда (между чином и должностью тогда еще не было четкой грани) — VII класса, что соответствовало армейскому подполковнику. По названному же выше указу выходящие в отставку офицеры, поступая на гражданскую службу, жаловались следующим по классу чином, но не военным, а гражданским{210.

В начале 60-х гг. XVIII в. практика перехода отставных офицеров со следующим чином в гражданский аппарат оставалась столь распространенной, что определением Сената 23 января 1761 г. для устранения конкуренции со стороны отставных офицеров гражданским чиновникам, изначально служащим в данном учреждении, предлагалось направлять отставных офицеров на службу в провинцию, а на вакансии в центральных учреждениях назначать их только при отсутствии претендентов из служивших там дворян{211}. (Эта мера преследовала цель не отвратить совершенно дворянство от гражданской службы.)

После манифеста «О вольности дворянства» 1762 г. нашла распространение практика, когда офицеры, обретя возможность выходить в отставку по собственному желанию (а не по неспособности к военной службе) и получая при отставке следующий чин, при условии пребывания в предыдущем всего год, сразу же поступали в гражданские учреждения с новым чином, точнее — с соответствующим ему гражданским (при возвращении вновь на военную службу они могли поступать туда только с прежним чином, а не данным при отставке). Это было, однако, явным нарушением закона, поскольку, во-первых, воинские чины по общим принципам имели преимущество перед гражданскими, только пока они служили в армии, а во-вторых, было несправедливостью по отношению к тем офицерам, которые заранее заявили о своем желании уйти из армии на гражданскую службу (а таким по закону следующий чин давался в армии через три года выслуги в предыдущем чине). Поэтому в 1773 г. Сенат предложил строго соблюдать правила о выходе офицеров в отставку и, кроме того, «вступающих в статскую службу, хотя бы и с воинскими чинами, считать к произвождению с статскими наряду» с момента поступления в гражданские учреждения; для тех [офицеров, кто вышел в отставку с новым чином, прослужив в армии год с предыдущим, счет старшинства вести с гражданскими чиновниками после 2 лет{212}.

Таким образом, преимущество офицера во всяком случае заключалось в том, что он мог по желанию перейти на гражданскую службу, не теряя своего ранга (и даже быстрее продвинувшись по службе, так как даже 3 года выслуги в предыдущем чине в армии, необходимые для вступления в гражданскую службу следующим чином, были меньше, чем средняя выслуга в очередном чине на гражданской службе). Гражданские же чиновники при переходе в армию (если прежде уже не были офицерами) не только не сохраняли свой ранг, но не могли претендовать даже на первый офицерский чин, а должны были поступать унтер-офицерами или юнкерами.

К концу царствования Екатерины II на гражданской службе находилось весьма значительное число офицеров, сохранявших свои военные чины. Они занимали самые различные должности, но чаще всего служили городничими и членами судов различного уровня. , При повышении в чине они, правда, получали, как правило, гражданские чины. Очень значительную часть губернаторов, сенаторов и других высших сановников составляли генералы. В это время из лиц, числящихся по гражданской службе, офицеры составляли в общей сложности среди чинов VIII класса — до 40%, VII класса — Г5–10%, VI класса — около 15%, V класса — около 40%, IV класса [- около 40%, III класса — до 70%, I-II класса — примерно 50%. По гражданскому списку на 1796 г.. например, насчитывалось 432 секунд-майора, 135 премьер-майоров, 76 подполковников (и им равных), 90 полковников, 147 бригадиров, 49 генерал-майоров; наконец, среди высших чинов числилось еще более 60 генерал-поручиков и генерал-аншефов. Таким образом, на гражданской службе находилась примерно 1 тыс. генералов и штаб-офицеров (при том что в армии их всего насчитывалось в то время 2,8 тыс.).

При Павле I для офицеров, переходящих на гражданскую службу, переименование в гражданские чины стало обязательным. В начале XIX в., до 30–40-х гг., это правило продолжало действовать. Тогда встречались случаи нахождения на гражданских должностях офицеров действительной службы, но лишь в виде исключения (менее 1 %) и только для части высшего генералитета — членов Государственного совета, сенаторов и генерал-губернаторов. Даже на должности в военном ведомстве, которые по штату должны были замещаться не офицерами, а чиновниками, отставные офицеры также назначались с обязательным переименованием в гражданские чины (прослужившие в последнем офицерском чине 3 года получали гражданский чин одним классом выше).

Офицеры, увольняемые «для определения к статским делам», получали тот чин, который был обозначен в Высочайшем приказе о таком увольнении. Если же в приказе чин не оговаривался, то офицер получал при увольнении следующий чин. При увольнении с гражданской службы бывший офицер мог быть снова переименован в военный свой чин только в том случае, если поступил туда прямо из войск и за время гражданской службы не повышался в чине, т. е. не получал следующего, более высокого гражданского чина, чем тот, который был ему дан при переименовании из офицеров. С 1839 г полковники, прослужившие не менее 3 лет и увольняемые в отставку «для определения к статским делам», получали чин статского советника (V класса, т. е. на один класс выше), но гвардейские поручики и армейские капитаны — титулярного советника (чин того же IX класса), хотя бы они и прослужили более 3 лет, тогда как до 1839 г. капитаны получали чин коллежского асессора (VIII класса).

В царствование Николая I стало практиковаться назначение офицеров на гражданские должности с сохранением военных чинов. В 1849 г., например, было повелено замещать высокообразованными офицерами в чине от поручика до майора (прослужившими не менее 6 лет) должности воспитателей в Александровском лицее и Училище правоведения, в 1851 г. в штате московской полиции 6 должностей частных приставов особенно многолюдных частей предписано было замещать офицерами. При этом еще с 1834 г. на все перемещения и назначения состоящих на гражданской службе офицеров требовалось разрешение императора. В этот период на гражданской службе находилось довольно значительное число офицеров.

Переводы офицеров в другие ведомства в это время не возбранялись, но были некоторые ограничения. Офицеры Генерального штаба вообще не могли переводиться, офицеры корпуса военных топографов, произведенные из нижних чинов и кантонистов, переводились по выслуге 10 лет. Обер-офицеры, переходящие в корпус лесничих, переводились теми же чинами, но со старшинством со дня перевода, а прослужившие менее 3 лет — с понижением в чине. Для перехода офицерами-воспитателями в Константиновский межевой институт надо было прослужить не менее 4 лет, при этом требовалось предварительное прикомандирование для испытания по службе в институте.

С 1859 г. офицеры, переходящие на гражданскую службу, в обязательном порядке переименовывались в гражданские чины со старшинством со дня получения последнего чина и не ниже прав по образованию; если же образование давало право на высший чин — то со старшинством со дня переименования. В 1866 г. было прекращено назначение офицеров и на должности в Министерстве внутренних дел (полицеймейстерами, городничими, исправниками и т. д.) с оставлением на военной службе.

В 1874 г. установлено, что офицеры, занимающие должности военных чиновников, могут повышаться в чине только при соответствии их должности классу нового чина. С 1882 г. офицеры действительной службы, имеющие постоянные обязанности в военном или гражданском ведомстве (и только в этом случае), могли зачисляться «по роду оружия». По положению 1884 г. те из них, кто занимал должности, на которые допускались и -офицеры, могли сохранять свои военные чины, а занимающих должности, предназначенные исключительно для чиновников, или зачисляли в запас (с оставлением на должности), или переименовывали в гражданские чины (т. е. в любом случае увольняли с действительной военной службы).

Прапорщики запаса, поступавшие на гражданскую службу, не пользовались правом автоматического переименования в соответствующий гражданский чин. Они получали тот гражданский чин, на который имели право по аттестату оконченного ими учебного заведения, ученой степени и званию. Иначе же поступали на службу на общих основаниях по происхождению. Потому что чин прапорщика запаса, приобретаемый путем льготного экзамена, не признавался сопоставимым с их прежним чином прапорщика действительной службы, получаемым после полного офицерского экзамена.

Во второй половине XIX — начале XX в. штаб-офицеры и генералы занимали высокие должности и в гражданских ведомствах. Многие служили сенаторами и членами Государственного совета, генерал-губернаторами, губернаторами, вице-губернаторами, градоначальниками, начальниками областей и уездов (особенно в Средней Азии и на Кавказе). Часто это были офицеры, занимавшие в военном ведомстве административные должности «по военно-народному управлению» при командующих военными округами. К 1903 г. помимо Сената и Государственного совета в гражданских ведомствах служило 107 генералов213. Согласно заявлению А. И. Гучкова в Государственной думе 17. 12 1908 г. на гражданских должностях (в том числе и в военном ведомстве — на должностях военных чиновников) состояло 810 пехотных капитанов (12% их общего числа), 560 кавалерийских ротмистров (52%), 810 подполковников (14%), 400 полковников (12%) и 206 генералов (14%), а всего — 2792 офицера от капитана и выше (или 15,4% общего числа офицеров этих чинов){214}.

От четверти до трети офицеров, служивших на неофицерских должностях, занимали должности, «положенные в классных чинах», в различных ведомствах самого Военного министерства (в том числе в окружных и местных управлениях соответствующих ведомств). Их число показано в таблице 53{215}.

Итак, законодательство о прохождении службы офицерами, как уже упоминалось, претерпевало серьезные изменения дважды: в середине XVIII в. и середине XIX в. В первой половине XVIII в. оно, базируясь на введенных Петром I положениях, было довольно слабо детализировано. В условиях, когда служба длилась пожизненно, многих проблем, связанных с ее регламентацией, и не существовало. Последующее столетие характеризуется процессом довольно жесткой регламентации службы офицеров. Это в общем-то не должно вызывать удивления: действие такого мощного «расслабляющего» фактора, как право выхода офицера в отставку в любое время (освященное известным указом 1762 г.), неминуемо должно было компенсироваться суровыми правилами его пребывания на службе.

Во всех областях законодательства о службе просматривается стремление максимально ограничить отвлечение офицера от его непосредственных обязанностей. Строгое ограничение отпусков и командировок, вплоть до полного их запрета, весьма в этом плане показательно. Те же цели преследовало и сведение до минимума переводов и перемещений офицеров. Поступление вновь на службу из отставки обставляется различными условиями и препятствиями и т. д. Со временем действие этих постановлений постепенно смягчается, но до середины XIX в. все еще остается довольно сильным.

Со второй половины прошлого столетия, когда, как уже говорилось, выход в отставку в молодом возрасте без достаточно основательных причин становится все более редким явлением и привязанность офицера к службе (в том числе в значительной мере по материальным соображениям) усиливается, происходит заметное смягчение законодательства. Впрочем, дальнейшая профессионализация офицерской службы, равно как и общее развитие правового регламентирования, в любом случае потребовали бы внесения существенных корректив и в военное законодательство. В результате положения о службе офицеров к началу XX в. делаются весьма либеральными, а размер оттеков превышает даже современное, пройдя путь от полного их запрета до обязательного их предоставления.

Порядок выхода в отставку в 60-х гг. был облегчен, вплоть до права уходить со службы «по домашним обстоятельствам» даже во время войны. Неизменным во все время после разрешения офицерам уходить в отставку в 1762 г. оставалось положение о возможности получить при отставке следующий чин, прослужив в прежнем очень небольшой срок.

Исключительной стабильностью отличалась и документация о службе офицера. Форма послужного списка принципиально не менялась с XVIII в. (в 60-е гг. XIX в. она претерпела лишь чисто технические изменения). То же относится и к указу об отставке.

В целом российское законодательство об офицерской службе не отличалось принципиально от подобного законодательства других европейских государств. Оно вполне отвечало реалиям жизни и русским воинским традициям.

Дальше