Постоянного войска, правильно организованного и обученного, конечно, нет у текинцев; когда нужно, они все становятся воинами, хорошо владеющими оружием и смело идущими на встречу смерти,

Всякий сын Ахала с малых лет на лошади, едва станет юношей — принимает уже участие во всех набегах, сопровождаемых иногда довольно сильными схватками с неприятелем. В этих набегах и образуется текинский воин; каждый из них отличный стрелок и превосходный рубака.

Полное вооружение текинского воина состоит из ружья, по преимуществу обыкновенного куркового азиатского, с приделанной к нему откидной рогатиной, служащей, когда нужно, подставкой для ружья, одного или двух пистолетов, шашки — персидского образца, кинжала (в роде прямого охотничьего ножа) и копья с крючком; последними по преимуществу вооружены пехотинцы.

Что касается артиллерии, то таковой у ахал-текинцев не имеется совсем; по рассказам же, у мервских туркмен будто бы есть 30 орудий, из которых они обещали [68] прислать несколько, вместе с вспомогательным отрядом, для борьбы с русскими. За то артиллерию заменяют текинцам старинные крепостные ружья, самых оригинальных систем.

Текинцы, беспрестанно нападая на своих соседей, в свою очередь всегда поджидают к себе врага и, благодаря этому, все горные тропинки и проходы, ведущие в Хороссан и Туркмению, а равно и наиболее высокие вершины хребта, постоянно заняты конными и пешими пикетами, оберегающими все входы и выходы оазиса. Лишь только появится враг, пикет подает сигнал, зажигая на ближайшей возвышенности, видимой из оазиса, огромный, заранее приготовленный, костер. Путем этих сигналов текинцы знают о всех передвижениях врага; остановится ли он на ночлег, тотчас появляются на возвышенностях, ночью огни, днем столбики дыма; выступает ли — опять тоже. У них существует целая система сигналов, при помощи которой они узнают все, что им нужно относительно неприятеля.

При первом известии о намерении того или другого врага вторгнуться в один из оазисов, все жители берутся за оружие, соединяются в избранном укрепленном пункте и там поджидают неприятеля, для отпора его общими силами; если опасность грозит Ахалу — мервцы спешат туда на помощь, и обратно. Способ отражения нашествия одним ударом, наносимым соединенными силами племени, постоянно достигал цели и потому они решили применить его и для отпора русских войск. Подобным образом им удалось отразить неоднократные вторжения персов, разных туркменских племен и хивинцев. Так в 1855 году, хан Хивинский Медемин двинулся на Мерв с огромной армией, но, в происшедшем под стенами этого города сражении, потерпел поражение; войско его было почти целиком уничтожено и сам он погиб.

Если силой нельзя совладать с врагом, текинцы прибегают к хитрости. Когда в 1859 году персидский шах [69] послал на Мерв, с целью покорения его, сорокатысячную армию при 32 орудиях, во главе родственника своего Султан-Мурад-Мирзы, жители оазиса, подкрепленные ахальцами, после неудавшейся попытки разбить персов в открытом поле, вынуждены были укрыться за стенами города; поражаемые огнем артиллерии, они, наконец, выслали в неприятельский лагерь депутацию и изъявили полную покорность. Гонец поскакал к шаху с донесением о подчинении его державе Мерва, но прежде чем он доехал до Тегерана, персидская армия была уже истреблена. Это случилось (по свидетельству текинцев) следующим образом: Осторожный предводитель персов, не доверяя мервцам, не решился вступить в город и разбил под стенами его укрепленный лагерь, доступ в который был открыт только женщинам, приносившим с собой для торговли съестные припасы и разный товар. Число посетительниц увеличивалось с каждым днем, персы свыклись с ними и перестали обращать на них внимание. Однажды число женщин было особенно велико, дошло до нескольких тысяч. Персы спокойно сидели по шатрам с частью из них; некоторыми занялись и военачальники; до остальных никому не было дела. Стемнело. Вдруг же по выстрелу, текинки сбрасывают свои покрывала, с яростью бросаются, на безоружных врагов и разят их шашками и кинжалами. Под покрывалами, на половину, оказались храбрейшие воины. Лишь только лагерь огласился криками, как с двух сторон его последовало нападение, подкравшихся под прикрытием ночи, двух сильных отрядов из Мерва. Из всей персидской армии, спаслись лишь Султан-Мурад-Мирза с небольшим числом всадников.

Любимейшее занятие ахал-текинца, жизненная потребность его дикой натуры, есть набег. Почти каждый год устраивают они набеги на северные границы Персии, грабят села и деревни, а жителей уводят в рабство и частью продают, частью оставляют у себя. На имущество пограничных персов они смотрят, как на главный [70] источник своих доходов. Кроме персов, они не прочь пограбить и своих соплеменников и единоверцев туркмен-гокленов, иомудов и др. Что касается нас, то серьезного вреда, непосредственно, они нам не причиняют, так как торговля наша в Закаспийском крае находится на очень низкой степени развития и почти ограничивается мелким торгашеством разных армян — проходимцев по по-бережным пунктам, как то форте Александровском, Красноводск и Чекишляре, торгующих жизненными припасами и более необходимыми предметами домашнего обихода. Сношения их с туркменами самые незначительные и вглубь страны они никогда не рискуют пуститься.

В набегах, разумеется, главное участие принимают утемышцы. Партия для набега вербуется самым простым образом: хан или просто пользующийся влиянием воин, задумав набег, втыкает копье у входа в свою кибитку и объявляет согражданам своим, что желает отправиться туда-то и туда-то и для этого ему необходимо набрать такое-то число воинов. Весть об этом с быстротой молнии облетает все аулы. Желающие принять участие в набеге, являются к кибитке организатора и втыкают рядом с его копьем свои пики. Когда необходимое число наберется, назначается определенный день и партия выступает в поход и иногда, спустя некоторое время, возвращается с богатейшей добычей и пленными, иногда же, в случае неудачи, из числа отправившихся удальцов возвращается лишь небольшая часть, привезя вместо добычи трупы убитых в схватке с неприятелем товарищей.

В случае удачи набега, вся добыча делится поровну между всеми участниками его, причем вождь, организовавший набег или приглашенный для руководительства им, получает двойную, а иногда и большую долю; точно также в увеличенном размере выдается вознаграждение семействам воинов убитых в набеге. За то если предприятие не удается и партия вернется с пустыми руками, потеряв лишь в схватке с неприятелем [71] часть воинов, то все участники набега, оставшиеся в живых, должны из собственных средств вознаградить семейства павших в бою. Это вознаграждение за убитых называется — Кун.

Без набега текинцу жизнь не в жизнь — в нем вся поэзия и прелесть его жизни.

Естественным результатом беспрестанных войн и набегов, ведомых текинцами с окружающими их народами и племенами, является рабство, которое существует у них с незапамятных времен. Захватывая в плен неприятелей, они превращают их в рабов и частью продают в Бухару и Афганистан, частью выменивают на своих сородичей, частью же оставляют при себе, для исполнения домашних и полевых работ. Положение рабов вообще незавидно, а у текинцев в особенности; уж не говоря о тех, которые томятся многие годы в заключении в какой-либо мазанке, с тяжелыми бревнами, привязанными к ногам и с кандалами на руках, жизнь других рабов, пользующихся, сравнительно с ними, большей свободой, обрабатывающих поля, пасущих стада и услуживающих своим хозяевам, очень тяжела, вследствие скудной пищи, им уделяемой, и постоянно наносимых побоев и оскорблений. Впрочем, с рабами туркменами или киргизами текинцы обращаются гораздо лучше, чем с персами-шиитами и русскими. Число рабов в Ахал-Теке незначительно, так как они предпочитают продавать их в соседние края, чем оставлять у себя. До 1873 года главным местом сбыта рабов была Хива, на рынках которой можно было всегда встретить текинцев, торгующих этим товаром.

Торговля у текинцев стоит на довольно низкой степени, развития; они ведут ее с Хивой, Мерном, соседними племенами и Персией, но в самых незначительных размерах. Вывоз состоит из ковров, паллас, холодного оружия и лошадей; ввоз — порох, свинец, огнестрельное оружие, хлопчато-бумажные и шелковые ткани и т. п. — У нас [72] в отряде являлись по временам текинские торговцы (во время стоянок в Бендесенах, Хаджи-Кала и Тер-Сахане) из числа жителей некоторых аулов западной части оазиса, являлись торговцы и из других туркменских племен, и всем чрезвычайно нравилось их честное отношение к делу. У них нет принципа, «не надуешь — не продашь», так сильно вкоренившегося в России. Они, повидимому, вполне сознают, что не покупатели существуют для них, а напротив они — для покупателей, и потому при покупке чего-либо предоставляют покупателю право выбирать все то, что ему покажется лучше; затем, свесив совершенно верно, они, кроме того, считают долгом дать еще немного товару на прибавку. К сожалению, нам пришлось иметь весьма мало непосредственных сношений с торговцами, приезжавшими в наш отряд; едва, бывало, покажутся таковые, как тотчас же явятся несколько армян, скупят у них по дешевке весь товар и тут же, в их присутствии, продают нам в три-дорога, обмеривая и обвешивая самым непозволительным образом.

Производительность текинцев хотя и невелика, но все же гораздо более развита, чем у остальных туркменских племен. Текинские женщины мастерски выделывают бархатные и нитяные ковры и палласы, которые высоко ценятся в Хиве, Бухаре и Персии, ткут сукна из верблюжьей шерсти, грубые шелковые и бумажные материи, вышивают ткани шелком и т. п.; текинцы по преимуществу оружейники, — шашки и кинжалы их раскупаются охотно соседними племенами; шашки схожи с персидскими, кинжалы же узки, довольно длинны, имеют лезвие с одной стороны и прямые (большей частью костяные или деревянные) рукоятки. Текинские же оружейники недурно справляются и с выделкой ружей. [73]