Глава VI.

Борьба перерастает в мировую войну

1. Наступление японцев на Дальнем Востоке

В конце ноября 1941 г. немецкие армии стояли под Москвой и министр иностранных дел Германии не без задней мысли о возобновлении антикоминтерновского пакта безапелляционно заявил 25 ноября в Берлине о том, что русские потерпели поражение, имеющее решающее значение для исхода воины, от которого они ввиду недостатка обученных резервов и военных материалов никогда уже не смогут оправиться, и, следовательно, последний союзник Черчилля с военной точки зрения уже перестал существовать. В это самое время Япония собиралась вступить в войну. (Карта 5, стр.286)

Все необходимые приготовления она сделала уже давно и с большой тщательностью. Политические противоречия с Соединенными Штатами и с Англией настолько обострились, что их одних уже было достаточно, чтобы прийти к решению, для которого только требовалось выбрать благоприятный момент.

Когда Япония решила начать военные действия в Восточной Азии не только против Британского содружества наций, но также и против Соединенных Штатов, она уже в течение четырех с половиной лет вела войну с чанкайшистским Китаем. Захват Китая и использование его экономических ресурсов были задуманы как первый шаг и предпосылка для расширения японского господства во всем восточноазиатском районе. Однако война не привела к достижению цели: японцы завязли в огромной стране. Лишь один большой плацдарм, охватывавший северные провинции громадного государства от Пекина до Шанхая, находился в японских руках, да и то не полностью, так как еще многие его районы были заняты партизанами. Японцы захватили также все китайские порты, так что фактически Китай был блокирован. Войска Чан Кай-ши с помощью иностранных, главным образом американских, поставок оружия, которое вследствие блокады побережья ввозилось далеким кружным путем через британскую Бирму, стали настолько сильными, что Японии не приходилось рассчитывать на быстрое покорение Китая. Дружественное Японии марионеточное [286 — Карта 5] [287] правительство в Нанкине, бывшей столице Китая, пользовалось в стране очень слабой поддержкой.

Успехи немцев во Франции в 1940 г. отразились и на положении на Дальнем Востоке и открыли для японцев новые перспективы. Мощь Англии, по крайней мере временно, была значительно ослаблена. Летом 1940 г. Англия должна была волей-неволей выполнить требование Японии закрыть Бирманскую дорогу{25} для переброски оружия в Китай.

У бывших нидерландских колоний уже не было метрополии. Франция должна была лавировать между сильными державами, чтобы сохранить свои колонии. В августе 1940 г. она вынуждена была дать согласие на требование Японии предоставить ей три аэродрома в Индокитае, с которых Япония хотела вести борьбу против не совсем еще прекратившейся переброски оружия в Китай по Бирманской дороге. Дальнейшие переговоры привели в июле 1941 г. к франко-японскому соглашению, в котором оба правительства заявили о своей готовности к военному сотрудничеству в интересах совместной обороны Индокитая. Практически это соглашение означало, что Япония могла по своему усмотрению создавать в Индокитае сухопутные, морские и воздушные базы.

Подобное продвижение Японии на юг было скрытой угрозой английским позициям в Восточной Азии. Бирма, Малайя с очень важным портом Сингапур и Нидерландская Индия стали досягаемыми для японцев. Сиам, которому французы под нажимом Японии передали часть территории, прилегающей к индокитайской границе, следовало рассматривать как будущего союзника Японии. Следовательно, над Сингапуром нависла серьезная опасность.

Англия была не в состоянии одна защищать свои позиции в Восточной Азии. Но здесь, как и в борьбе против Германии, она снова встретила поддержку Соединенных Штатов, которые видели в экспансионистских стремлениях Японии угрозу своим интересам. Американцы приняли контрмеры. В июле 1941 г. они заморозили значительные японские активы в Соединенных Штатах и запретили вывоз нефти в Японию. Вскоре такое же решение приняли Англия и Голландия. Это был сокрушительный удар по японскому флоту: отныне он должен был обходиться лишь отечественными нефтяными ресурсами. Япония могла прекратить этот направленный против нее нажим либо отойдя из Индокитая и Китая, борьба за которые стоила ей уже огромных людских и материальных жертв, либо вступив в войну, чтобы по крайней мере завладеть нефтью Нидерландской Индии. В Вашингтоне не сомневались в том, что японцы отступят перед мощью Соединенных Штатов. По одному только производству стали Америка намного [288] превосходила Японию: американцы производили 28 млн. т стали в год, а японцы — 7 млн. т.{26}

Действительно, последние снова попытались, правда, больше ради формы и чтобы скрыть свои истинные замыслы, прийти к соглашению с Соединенными Штатами, направив для этой цели в Вашингтон специального представителя. Но требования — прекращение торговой блокады Японии, поставка нефти Соединенными Штатами и прекращение поставок оружия в Китай — были неприемлемыми для американцев. Когда стала ясной бесперспективность этих переговоров, японцы предпочли начать войну, чем смириться с медленным, но верным удушением своей экономики.

Длительное выжидание могло только ослабить Японию и, наоборот, усилить Соединенные Штаты, которые, по сведениям японцев, были недостаточно готовы к войне. Англия как противник в Юго-Восточной Азии почти не представляла никакой опасности, так как все ее силы на море, в воздухе и на суше — в Северной Африке — были связаны войной против Германии и Италии. Германия, по-видимому, уверенно шла к победе над Советским Союзом. Такой исход войны означал для Японии обеспечение ее тыла, и японцы считали, что это гораздо лучше всякого пакта о дружбе с Советским Союзом. Кроме того, следовало ожидать, что после победы над русскими Германия с новой силой обрушится на Англию. Следовательно, Соединенные Штаты опять-таки будут вынуждены увеличить свою помощь Англии. Казалось, что момент для вступления Японии в войну является во всех отношениях благоприятным.

План Японии сводился к тому, чтобы комбинированными операциями флота и авиации — исключительное значение которых для современного ведения морской войны она первая поняла и претворила в жизнь, построив несколько авианосцев, — на длительное время парализовать мощь Соединенных Штатов во всей юго-восточной части Тихого океана, а когда таким образом время будет выиграно, сухопутными силами овладеть Юго-Восточнои Азией, включая Филиппины и Нидерландскую Индию. Тогда была бы разрешена насущная проблема нефти и каучука, а также создан трамплин для достижения дальнейших целей. В худшем случае был бы захвачен район, который в войне с Соединенными Штатами на изматывание сил мог удерживаться до тех пор, пока противник не пойдет на уступки.

В то время как японские дипломаты еще вели переговоры в Вашингтоне, были сброшены первые бомбы на Пирл-Харбор. Японское правительство 7 декабря 1941 г. сообщило о том, что Япония с 6 час. 00 мин. считает себя в состоянии войны с Соединенными Штатами [289] Америки и Англией. Оно мотивировало свой шаг тем, что в течение многих лет напрасно стремилось создать стабильность в Восточной Азии, потому что оба названные государства не отступали от своего стремления завладеть Дальним Востоком. Недавно, заявляло японское правительство, обе эти державы сделали попытку путем уничтожения японской экономики подчинить Японию своей воле.

Начало военных действий не было для Соединенных Штатов полностью непредвиденным. Американцы знали японские коды и расшифровали некоторые очень важные сообщения. Однако нападение на Пирл-Харбор было для них совершенно неожиданным. Тем большее возмущение вызвал у американской общественности этот жестокий акт. С редким единодушием обе палаты конгресса дали президенту все полномочия для отражения, как выразился Рузвельт, неспровоцированного и коварного нападения и для ведения борьбы до полной победы. Психологически японское нападение на Соединенные Штаты являлось, конечно, ошибкой, последствия которой должны были сказаться позднее. До декабря 1941 г. среди американской общественности не было единого мнения в вопросе о том, должны ли Соединенные Штаты вступить в войну. Рузвельт не был уверен, что ему удастся добиться у конгресса разрешения на объявление войны, если противник не нападет первым. Теперь все трудности были устранены. Япония для обеспечения стратегической исходной позиции решила взять на себя моральную ответственность за развязывание войны.

Черчилль в палате общин заявил о солидарности Англии с Соединенными Штатами. Он сказал, что, несмотря на усиливающиеся трудности, несколько лучших кораблей английского флота посланы на Дальний Восток.

Голландское правительство ввело в Нидерландской Индии военное положение.

11 декабря Германия и Италия объявили о состоянии войны с Соединенными Штатами, не будучи обязаны к этому положениями пакта трех держав.

8 немецкой ноте указывалось на то, что американцы от первоначальных нарушений нейтралитета перешли постепенно к открытым военным действиям против Германии и, таким образом, своим поведением вызвали войну.

Для Германии вступление Японии в войну как раз в тот момент, когда ход военных действий на востоке стал внушать весьма серьезные опасения, означало существенную психологическую поддержку. Но и для продолжения войны, по-видимому, это открывало большие перспективы. Теперь растущая военная мощь Соединенных Штатов уже не могла использоваться для оказания помощи Англии и Советскому Союзу, а впоследствии и для вторжения в Европу. Ограниченный мировой торговый флот должен был получить еще большую нагрузку. Немцы по крайней мере выиграли время, что, возможно, позволит [290] добиться решающего исхода в войне с Советским Союзом и обеспечить тыл прежде, чем Соединенные Штаты успеют бросить на чашу весов свои могучие вооруженные силы. Если эти расчеты все же не оправдаются, то положение держав оси в результате вступления в войну Соединенных Штатов станет в будущем угрожающим.

Черчилль не сомневался в победе, его интересовало только одно: сколько времени для этого потребуется.

Вскоре со всех сторон последовали многочисленные ноты об объявлении войны. Война приобрела всеобщий характер и стала мировой, причем по своему размаху она была гораздо шире первой мировой войны. Кроме того, она носила ясный идеологический отпечаток, который, правда, был несколько искусственным, потому что Советский Союз находился в одном лагере с защитниками демократии западного толка. Однако он очень искусно умел сглаживать это различие и преследовать собственные политические цели, которые далеко выходили за рамки общей цели войны — победы над Германией, а впоследствии и над Японией.

Целью японского нападения на Пирл-Харбор — крупнейшую военно-морскую базу американцев на Тихом океане, находящуюся в 3500 км от Сан-Франциско и в 7000 км от Филиппин, — было уничтожить ударом с воздуха американский Тихоокеанский флот. 26 ноября шесть авианосцев, имея на борту 360 самолетов, вышли в сопровождении двух линкоров, трех крейсеров и девяти эскадренных миноносцев из небольшой гавани на Курильских островах и в воскресенье 8 декабря{27} приблизились к Оаху, одному из Гавайских островов. На его южном побережье расположены военный порт Пирл-Харбор и крупный город Гонолулу, в котором находился американский гарнизон. Американские корабли беспечно стояли в гавани недалеко друг от друга, пехотинцы и летчики находились в казармах, многие офицеры проводили воскресенье в Гонолулу. В 7 час. 55 мин. был совершен первый налет на остров, бомбовые удары обрушились на корабли и аэродромы. Из 202 американских самолетов только 52 удалось подняться в воздух, остальные были уничтожены на земле. Второй воздушный налет причинил новые повреждения военным кораблям, и только третий налет удалось отразить. Из восьми линкоров пять затонули, три были серьезно повреждены. В целом американцы потеряли 19 военных кораблей. Очень тяжелыми были потери в людях: 2117 убитыми, почти 1300 ранеными и 960 пропавшими без вести. Успех воздушного налета был, возможно, даже больше, чем этого ожидали сами японцы. Однако его последствия были бы еще значительнее, если бы японцы [291 — Схема 20] [292] своевременно подготовились к захвату и длительному удержанию этой американской базы. Все же они на некоторое время завоевали господство на Тихом океане и обеспечили свой обращенный к океану фланг. Чтобы действовать еще увереннее, японцы ударом морского десанта захватили опорные пункты американцев — острова Гуам и Уэйк. Попытка овладеть и островом Мидуэй оказалась безуспешной.

Эти удачные операции создали предпосылку для захвата крупнейшего из Филиппинских островов — острова Лусон с главным городом Филиппин Манилой. Американский гарнизон под командованием генерала Макартура, предназначенный для обороны Филиппинских островов, насчитывал 19 тыс. человек, к которым еще прибавлялись силы находившейся в стадии формирования филиппинской армии численностью 48 тыс. человек. Количество самолетов было весьма незначительным — всего 250 машин, из них только 35 современных бомбардировщиков и 107 современных истребителей. В результате налетов японской авиации, предпринятых с целью подготовить высадку морского [293] десанта, намеченную на 10 декабря, была уничтожена половина всех американских самолетов.

После того как японцы высадили на острове десант в нескольких местах, они вскоре оттеснили значительно более слабые войска противника на полуостров Батаан. Положение американцев было безнадежным уже потому, что их снабжение нельзя было организовать ни морским, ни воздушным путем. Только подводные лодки, прорывая блокаду противника, доставляли некоторые особенно ценные предметы снабжения. Таким образом, запасы продовольствия и боеприпасов постепенно сокращались.

11 марта Макартур по приказу своего правительства покинул остров, чтобы принять командование «юго-западным районом Тихого океана» (если смотреть со стороны Америки). 9 апреля сопротивление американцев и филиппинцев на полуострове было сломлено. Только морская крепость Коррехидор, прикрывавшая подходы к Манильской бухте, еще держалась до 6 мая. Затем и она была захвачена в результате высадки морского десанта, подготовленной и поддержанной крупными силами авиации.

Если японцы хотели ликвидировать владычество англичан на Дальнем Востоке, они должны были захватить Гонконг и Сингапур. Положение Гонконга, для обороны которого имелись только два английских, два индийских и два канадских батальона, стало бы безнадежным, если бы китайцам, находившимся теперь в союзе с англичанами, не удалось ему помочь, изгнав японцев из расположенного поблизости Кантона. Такая попытка была предпринята, но окончилась неудачей. Японцы, продвигаясь из Кантона, к 17 декабря захватили полуостров Цзюлун (Коулун), который, будучи расположен севернее [294] Гонконга, являлся британской территорией и имел единственный аэродром. Затем они пересекли узкий пролив, который отделяет Гонконг от материка. До 25 декабря англичане при поддержке добровольцев оказывали отчаянное сопротивление превосходящим силам противника. Затем они приняли сделанное им еще 18 декабря предложение о капитуляции, которое вначале отвергли.

Если эта потеря казалась тяжелой, но неизбежной, то в отношении Сингапура англичане были совершенно спокойны. Они затратили на него 60 млн. фунтов и сделали, по их мнению, сильнейшей морской крепостью в мире.

К тому же недавно туда были посланы для усиления два линкора: «Принц Уэльский» водоизмещением 35 тыс. т, один из самых мощных и новейших английских линкоров, и «Рипалс», который хотя и был построен в 1916 г., но имел водоизмещение 32 тыс. т и представлял еще довольно значительную боевую ценность.

У Сингапура было одно очень уязвимое место, и это погубило его. В то время, когда наступление на крепость с суши казалось совершенно немыслимым, Сингапур укрепляли только со стороны моря. Действительно, наступление через бездорожную, покрытую джунглями Малайю, которая от сиамской границы до Сингапура протянулась на 700 км, считалось технически неосуществимым. Но как раз на такое наступление и решились японцы. Для атаки с моря японцам пришлось бы покрыть расстояние около 4500 км от Иокогамы до Сингапура, а затем, подойдя к крепости, вступить в борьбу с английским флотом и мощной береговой артиллерией, чтобы высадить десант. Но у них не было необходимости браться за выполнение такой сложной задачи. Их крупные сухопутные и воздушные силы находились в Индокитае, превратить же Сиам в плацдарм для нападения на Сингапур не представляло никакой трудности. 7 декабря они вторглись в эту страну с востока, и в тот же день сильно охраняемый конвой в составе 35 судов пересек Сиамский залив. Высадившиеся японские войска захватили перешеек Кра, а также южные сиамские порты Сингора и Патани. На следующий день была занята столица Сиама Бангкок. Сиамское правительство для вида оказало некоторое сопротивление и 21 декабря заключило договор о союзе с Японией.

Одновременно с этим продвижением в Сиаме японцы предприняли нападение на военно-воздушные базы английской колонии Малайи, в результате которого было уничтожено на земле 80% английских самолетов. Наступая с перешейка Кра, они захватили английскую военно-воздушную базу Виктория у южной границы Бирмы. Потеря Виктории явилась для англичан тяжелым ударом. Это был единственный промежуточный аэродром между Индией и Сингапуром, необходимый для посадки перебрасываемых в Сингапур английских самолетов, и теперь они должны были доставляться туда только по морю в разобранном виде. [295]

В тот же день 8 декабря японцы высадились и в самой северной гавани Малайи Кота-Бару. Для борьбы против этого десанта из Сингапура немедленно вышли линкоры «Принц Уэльский» и «Ринаун». Они следовали без авиационного прикрытия, воздушная разведка тоже не велась, так как аэродромы на севере уже нельзя было использовать, а авианосцев в этом районе англичане не имели. Тем не менее английскому адмиралу своевременно сообщили о появлении большого количества японских бомбардировщиков, и в ночь с 9 на 10 декабря он решил вернуться обратно. В этот момент он получил одно, как выяснилось позже, ложное сообщение о том, что в 200 км к югу от Кота-Бару в районе Куантана японцы высадили еще один десант. Английскому адмиралу казалось, что, не подвергая опасности свои корабли, он сможет нанести там внезапный удар. Между тем японские подводные лодки обнаружили оба корабля и сообщили об их местонахождении. 10 декабря в 11 часов появились первые японские бомбардировщики, вооруженные воздушными торпедами. Шесть раз атаковали самолеты английские корабли. Наконец линкоры получили настолько тяжелые повреждения, что вскоре после полудня затонули. Сопровождавшие их эскадренные миноносцы спасли из трех тысяч моряков две тысячи. Адмирал погиб. Японцы причинили англичанам в Восточной Азии огромный материальный и моральный ущерб. Сингапур почувствовал себя обреченным: теперь он не мог обороняться даже с моря. После успехов в Пирл-Харборе уничтожение этих английских кораблей означало, что Япония завоевала неограниченное господство на море во всей Восточной Азии до Индийского океана.

Расчеты на то, что Малайя сможет надежно прикрыть Сингапур с севера, также не оправдались. К январю японцы захватили -уже две трети страны. Легко вооруженные, крайне нетребовательные, почти не нуждающиеся в регулярном снабжении, они двигались в стороне от немногочисленных больших дорог, легко обходили малоподвижных англичан, которые в силу своих высоких запросов были привязаны к большим дорогам, и вынуждали их оставлять занимаемые позиции. Несмотря на сильное сопротивление со стороны англичан, австралийцев и новозеландцев, японцы к 31 января продвинулись до южной оконечности полуострова. В этот день была взорвана дамба, соединявшая остров Сингапур с материком. Морская твердыня превратилась в осажденную сухопутную крепость; здесь-то и проявились все ее слабые стороны. Артиллерийская оборона была организована с учетом отражения атак только с моря, а все базы снабжения и аэродромы располагались в северной части острова.

В крепости находились все необходимые запасы; ее сухопутный фронт, для обороны которого имелись боеспособные войска численностью 45 тыс. человек, составлял всего 50 км, а на севере остров Сингапур был отделен от материка Джохорским проливом шириной 1—2 км. Но [296] войска не имели боевого опыта, превосходство японской авиации производило на них тяжелое моральное впечатление. Они чувствовали себя в безвыходном положении. В ночь с 8 на 9 февраля японцы на взятых с собой и специально подготовленных десантных средствах переправились через Джохорский пролив западнее дамбы, закрепились на острове и оттеснили обороняющегося противника. Затем им удалось восстановить дамбу и перебросить на остров танки. 14 февраля японские войска овладели водохранилищами, расположенными в центре острова, и судьба крепости была решена. На следующий день Сингапур капитулировал. 70 тыс. защитников крепости, в том числе только что переброшенная из Египта дивизия, попали в плен.

Еще до того, как пал Сингапур, японцы, полностью используя благоприятную обстановку, уже начали следующую операцию по захвату [297] британской колонии Бирмы.

Через эту страну, почти не затронутую цивилизацией, тянется несколько горных цепей, которые берут свое начало у восточных отрогов Гималайских гор и, пересекаемые несколькими глубокими речными долинами, спускаются к югу. На самом восточном из горных кряжей, образующем границу между Сиамом и Бирмой, находится Каукарейский перевал, удобный проход для вторжения в страну и ворота к ее столице Рангуну. 21 января японцы захватили этот перевал и вторглись в Бирму. Для обороны страны, которая от восточных отрогов Гималаев до устьев рек в районе Рангуна раскинулась на 1000 км и оттуда простирается еще на 700 км до города Виктория, англичане имели в своем распоряжении только две дивизии. Превосходство японцев в воздухе было подавляющим. Две китайские «армии» численностью по 7 — 8 тыс. человек каждая стояли в верховьях рек Иравади и Салуэн, в районе Мандалай.

Не встречая сильного сопротивления, японцы переправились через три реки и 7 марта заняли оставленный англичанами Рангун. После этого Бир-Ешская дорога потеряла для китайцев всякую ценность, так как раньше оружие для Китая прибывало по морю в Рангун и там перегружалось на железную дорогу, ведущую через Мандалай в Лашио, откуда уже доставлялось к месту своего назначения на грузовиках по трудной горной дороге. Но японцы не хотели останавливаться на достигнутом. Они теперь повернули на север, чтобы изгнать англичан и китайцев из всей Бирмы, на длительное время блокировать Бирманскую дорогу и напасть на Китай с тыла. При поддержке крупных сил авиации и еще одной армии, которая ударила противнику во фланг и тыл из района Чиенгмай, японцам удалось разгромить одну китайскую армию и отрезать ей пути отхода на северо-запад; другая армия была вместе с английскими войсками оттеснена к индийской границе. 1 мая японцы находились уже в Мандалае. Англичане и китайские войска оказались прижатыми к лесистым горам Чин, через которые вели лишь отдельные тропинки. Можно было спасти только людей; все военное имущество пришлось бросить.

Теперь победоносные армии японцев начали наступление через юго-западную китайско-бирманскую границу. Цель была очень заманчивой. В провинцию Юньнань, примыкающую к Бирме, Чан Кай-ши перебазировал многие промышленные предприятия, а также построил там новые заводы. В случае успеха японских войск китайцы, учитывая к тому же и сократившийся подвоз, попали бы в довольно опасное положение. Однако когда развернулось японское наступление на Бирму, они сумели организовать свою оборону. Правда, японцам удалось у Бирманской дороги и в верховье реки Салуэн продвинуться на китайскую территорию, но для решающих успехов у них не хватило сил. Китайцы питали свои войска всем необходимым тут же, на месте, тогда как японцы должны были снабжать и усиливать свои армии, пользуясь [298] длинными кружными путями. Поэтому после нескольких поражений они отказались от своего замысла.

В это время главной заботой англичан были их морские пути, ведущие в Индию и Восточную Африку. Англичане настолько были слабы в Индийском океане, что уже не владели Бенгальским заливом и опасались захвата Цейлона. Цейлон был спешно укреплен, его оборона усилена современными истребителями. Действительно, в апреле в Бенгальском заливе появилась сильная японская эскадра с несколькими авианосцами. 5 апреля японские самолеты атаковали порт и аэродром Коломбо на острове Цейлон. В последующие дни японские самолеты и корабли потопили один английский авианосец, два тяжелых крейсера и торговые суда общим тоннажем 100 тыс. брт. В Германии уже надеялись, что японцы осуществят свой замысел, о котором они говорили в феврале, и создадут опорные пункты на островах Цейлоне и Мадагаскаре, чтобы перерезать английские морские пути в Индию, Персидский залив и Египет. Однако сами японцы не хотели забираться так далеко. Действия японского флота в этом районе прекратились. А положение англичан могло бы стать очень тяжелым, если бы немецкие войска в это время не были скованы в Советском Союзе. В мае английские войска с превентивной целью заняли порт Сан-Диего на французском острове Мадагаскар.

Но главное внимание японцев было сосредоточено на южной части Восточной Азии. Здесь они еще в декабре 1941 г. одновременно с наступлением на Малайю начали боевые действия с целью захвата Нидерландской Индии и примыкающих к ней на востоке островов, овладение которыми для них было чрезвычайно важно по стратегическим и экономическим соображениям. Они начали захват этого района 14 декабря высадкой морского десанта на британской части острова Борнео, чтобы занять нефтепромыслы. Закрепившись на Борнео, японцы с января 1942 г. стали захватывать один остров за другим. В этом им снова помогло превосходство в воздухе. Английские, голландские и австралийские бомбардировщики без достаточного прикрытия истребителями были бессильны. Правда, 23 января комбинированная атака союзных морских и воздушных сил против японского конвоя увенчалась успехом. Но эта одна атака не могла, конечно, остановить наступление японцев. Они заняли остров Целебес, высадились на острове Суматра и начали отсюда наступление на остров Ява. В конце февраля неподалеку от Явы соединение английских, американских и голландских кораблей под командованием голландского адмирала еще раз попыталось атаковать и уничтожить японский конвои, который шел под сильным охранением японских кораблей. 27 и 28 февраля произошел крупный морской бой. В этом бою японцы понесли значительные потери, но потери союзников — пять крейсеров и шесть эскадренных миноносцев — были гораздо больше. Если не считать трех [299] американских эсминцев, погибло все соединение союзных кораблей. Приблизиться к хорошо охраняемому конвою им так и не удалось. Используя эти успехи, японцы немедленно высадились на острове Ява и через несколько дней заняли его главный город Батавию (Джакарту). Хотя последнее сопротивление голландцев было сломлено лишь в середине июня, уже в марте японцы фактически овладели островом. Захват голландских владений имел поистине неоценимое экономическое значение. Но и его военное значение также было велико: теперь все подходы к Южно-Китайскому морю от Бирмы до острова Целебес находились в японских руках.

В результате ряда других операции японцы еще больше расширили свои позиции на океане, захватив все острова от Молуккских островов и Новой Гвинеи до архипелага Бисмарка и острова Бугенвиль, принадлежащего к группе Соломоновых островов. Теперь японцы окружили Австралию большой дугой и угрожали морскому сообщению между западным побережьем Америки (а также Гавайскими островами) и Австралией.

Американцы ни при каких обстоятельствах не могли допустить, чтобы Австралия, которая была для них незаменимым плацдармом для будущего наступления на японские позиции, попала в руки Японии. В начале октября они начали первые ответные действия. Самолеты с американских авианосцев, направленные в южную часть Тихого океана, предприняли первые бомбардировки многочисленных японских опорных пунктов на островах. Одновременно была организована постоянная охрана морского пути в Австралию. Были заняты острова Фиджи, в Новой Каледонии создали базу морской авиации, а на острове Эспириту-Санто — передовую базу флота.

Японцы твердо решили захватить Австралию. Исходным пунктом должен был служить Порт-Морсби, расположенный на юго-востоке Новой Гвинеи. Чтобы овладеть им, японцы направили через остров с севера колонну войск; высадка десанта на восточном побережье должна была ускорить его захват. Посланный для этой цели конвой, шедший под сильным охранением, был встречен 7 мая американскими военными кораблями; американцы перехватили японское радиосообщение и, расшифровав его, узнали о планах своих противников. Завязалось двухдневное сражение в Коралловом море, которое характерно тем, что велось с обеих сторон исключительно авианосцами, прикрываемыми кораблями других классов. Обе стороны понесли большие потери, которые, однако, для японцев были значительно тяжелее, чем для их противника. Японский конвой вынужден был уйти в Рабаул. Теперь японцам стало ясно, что прошло то время, когда они могли почти беспрепятственно посылать конвои на далекие расстояния для высадки десантов. Понимание этого факта заставило их временно отказаться от дальнейших действий в этом районе и перенести центр [300] тяжести морских операций в центральную часть Тихого океана. В начале июня у атолла Мидуэй западнее Гавайских островов произошло уже более крупное морское сражение, которое опять-таки вели исключительно авианосцы.

Целью японцев было внезапным ударом захватить американские острова, расположенные в 2 тыс. км к западу от Пирл-Харбора: там находилась база подводных лодок, которые причиняли чувствительный ущерб японскому судоходству. Кроме того, в будущем эти острова могли стать очень опасными для собственно Японии. Чтобы обеспечить наступлению как можно больше шансов на успех и уничтожить корабли противника, если они выйдут им навстречу, японцы объединили все имеющиеся в их распоряжении силы — легкие силы флота, девять линкоров и четыре авианосца. Транспорты должны были доставить предназначенные для высадки сухопутные войска.

Американцы благодаря перехваченным и расшифрованным радиосообщениям имели достоверные сведения о японских планах и заранее стянули в угрожаемый район три авианосца под защитой крейсеров. Сражение длилось два дня — 3 и 4 июня. Ввиду ряда неблагоприятных обстоятельств оно приняло для японцев катастрофический оборот. Не их появление было неожиданностью для американцев, а, наоборот, сами японцы были совершенно ошеломлены неожиданным выступлением крупных сил противника. Вследствие неблагоприятных условий погоды они не смогли сразу разобраться в обстановке. Не в последнюю очередь это объяснялось и отсутствием у них радиолокационных установок, что роковым образом отразилось на исходе сражения. Американцы могли использовать свои самолеты даже там, где неблагоприятная погода не позволяла вести воздушное наблюдение. Кроме того, в решающие моменты японские истребители оказывались не в том месте, где им следовало бы быть, так что американские пикирующие бомбардировщики могли беспрепятственно атаковать японские авианосцы. На второй день сражения японцы потеряли все свои четыре авианосца. Они вынуждены были срочно прекратить бой и отказаться от дальнейшего проведения операции. Во время преследования американцы потопили еще один японский корабль — линкор. Но не это было главным. Важнее всего было то, что у японцев оставалось теперь только два авианосца, поврежденных во время сражения в Коралловом море.

Несмотря на неудачу в Коралловом море и на тяжелое поражение, которое они потерпели в сражении у острова Мидуэй, японцы не собирались отказываться от своего общего плана — расширять дальше свое господство и создать плацдарм для наступления на Австралию. Для этого они стремились захватить остров Гуадалканал, последний крупный остров из группы Соломоновых островов, а также Порт-Морсби на юго-восточном побережье Новой Гвинеи. Уже в мае они начали сооружение аэродрома на острове Гуадалканал, имеющем [301] длину 150 км и ширину 50 км, и, чтобы противник не смог помешать этим работам, создали на острове сильный гарнизон. Прежде чем аэродром был закончен, американцы решили окончательно положить конец продвижению японцев. Они еще не были достаточно сильными, чтобы предпринять широкие операции с целью разгрома Японии, но вполне могли добиться местного успеха. 8 августа американцы внезапно высадили при сильной поддержке флота 13 тыс. солдат морской пехоты, которые захватили аэродром. Но в западной части острова японцам удалось создать сильную оборону. Оба противника решили приложить все усилия, чтобы овладеть островом. Поэтому в последующие месяцы развернулись морские бои, главная цель которых для обеих сторон заключалась в том, чтобы снабжать и усиливать свои войска на острове и мешать противнику в проведении таких же мероприятий. Несмотря на многократные попытки и высадку новых сил, японцам не удалось вернуть аэродром и выбить американцев с острова.

Осенью положение японцев еще больше осложнилось. Подвоз предметов снабжения, который и без того производили только ночью, еще более сократился вследствие все возрастающей активности американцев, так что японцы решили послать на остров сильный конвой. Американцы, со своей стороны, хотели доставить на остров свежие подкрепления. Произошло морское сражение у острова Гуадалканал, самое крупное в этом районе за все время войны.

Оно началось в ночь с 12 на 13 ноября, когда возникла большая неразбериха, и корабли каждой из сторон неоднократно обстреливали друг друга. На американских кораблях имелись радиолокационные установки, но обслуживающий персонал еще недостаточно хорошо умел ими пользоваться, поэтому они не сыграли никакой существенной роли. Обе стороны понесли тяжелые потери, даже в крупных кораблях; два американских адмирала погибли. Американцы покинули поле боя, так что японцы смогли подвести свой конвой к острову. Но прежде чем они приступили к высадке, шесть из десяти транспортов были потоплены американскими самолетами, а с остальных четырех японцы сумели высадить лишь часть сил. Существенного влияния на положение сторон на острове эта битва не оказала. В конце ноября японцы добились еще одного большого успеха на море, когда их эскадренные миноносцы отопили четыре из пяти американских крейсеров. Тем не менее позиции американцев на острове все более усиливались, и в феврале 1943 г. японцы вынуждены были эвакуировать свои войска. Американцы оказались более сильными.

Тем временем японцев постигла неудача и при попытке захватить Порт-Морсби. После поражения во время морского сражения в Коралловом море мае 1942 г. они более трех месяцев вели себя спокойно, а затем 28 и 29 августа предприняли безуспешную попытку высадиться в бухте Милн, у юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. Японские войска встретили мощную оборону австралийцев, которые там закрепились [302] и эффективно поддерживались американской авиацией. После того как не удалась и эта вторая попытка подойти моря к Порт-Морсби, японцы еще раз постарались добиться этого сухопутным путем. В сентябре они начали продвижение на юг из пунктов Буна и Гона, расположенных на северо-восточном побережье Новой Гвинеи. Вскоре они встретили посланные им навстречу американские и австралийские войска. и войска смелыми действиями, во время которых они частично снабжались воздуху, принудили японцев сначала перейти к обороне, а затем и отступить. 9 декабря японцы были вынуждены очистить порт Гона, а в конце января 1943 г. покинули и порт Буна.

Ход военных действий в последние месяцы 1942 г. не оставлял больше никаких сомнений в том, что японцы прошли кульминационную точку своих успехов. Они всюду были вынуждены перейти к обороне, и теперь было только вопросом времени, когда американцы с помощью англичан и австралийцев ворвутся в широкое предполье, созданное японцами в районе Восточной Азии.

2. Наступление английских войск в Ливии зимой 1941/42 г.

После того как Роммель в мае 1941 г. предпринял безуспешную попытку овладеть Тобруком, снабжаемым англичанами с моря, но зато отразил все ливийские атаки на проход Хальфайя и против Эс-Саллума, оба противника были недостаточно сильными, чтобы захватить в свои руки инициативу. Англичанам необходимы были все имеющиеся силы для захвата Итальянской Восточной Африки и для восстановления положения на Среднем Востоке, а немецкий Африканский корпус получил только такие подкрепления, которых ему хватало для ведения совместной обороны с итальянцами, значительно усилившимися к этому времени. Даже эти силы удалось перебросить через море лишь с большим трудом и со значительными потерями. Теперь начало сказываться что немцы, исправляя в свое время положение в районе Средиземного моря, остановились на полпути из-за подготовки к наступлению на Советский Союз. (Карта 3, стр.150)

Мальта как база английских подводных лодок к воздушная база стала растущей угрозой для снабжения войск. Господство на море и в воздухе в Средиземноморском районе полностью перешло к англичанам; в августе было затоплено 35%, а в октябре даже 63% всех грузов, предназначавшихся для немецко-итальянских войск в Северной Африке. Если бы так продолжалось и дальше, то уже сейчас можно было бы рассчитать, когда будет уничтожен итальянский и немецкий торговый флот на Средиземном море. Англичане, напротив, в июле и сентябре провели через Средиземное море сильно защищенные конвои, которые хотя и подверглись интенсивным атакам итальянских самолетов-торпедоносцев, но понесли лишь незначительные потери. Эта борьба против немецко-итальянского [303] судоходства была как бы прелюдией к наступлению, которое англичане готовили на середину ноября и от исхода которого Черчилль ожидал решающего успеха. Он был уверен, что удастся захватить всю Ливию и этим успехом побудить к участию в войне на стороне англичан находившиеся в Северной Африке французские войска под командованием генерала Вейгана. В Англии уже были подготовлены к переброске в Африку три пехотные и одна танковая дивизии. Черчилль настойчиво требовал от нового главнокомандующего британскими войсками на Ближнем Востоке генерала Окинлека смелых действий и подготовки к наступлению в максимально короткий срок. Он говорил, что именно сейчас, пока германские вооруженные силы скованы в России, нанесение быстрого и сокрушительного удара приобретает решающее значение. В послании, направленном войскам от имени английского короля перед самым наступлением, говорилось о битве, которая может решающим образом изменить весь ход войны и по своему историческому значению может быть приравнена к битве под Ватерлоо.

Численность английской 8-й армии была значительно увеличена за счет индийских, новозеландских и южноафриканских формирований. В целом командующий английской армией генерал Каннингхэм, [304] кроме гарнизона в Тобруке, состоявшего из одной дивизии и одной танковой бригады, имел в своем распоряжении три пехотные дивизии, одну танковую дивизию и две танковые бригады. Против них действовали одна легкая и две танковые дивизии немцев и шесть пехотных и одна танковая дивизии итальянцев. Англичане имели приблизительно 700 танков против 500 (включая в это число и итальянские танки, которые были гораздо хуже немецких). Кроме того, они обладали большим превосходством в воздухе.

Итало-немецкими войсками формально командовал итальянский генерал Бастико, получавший приказы непосредственно от итальянского верховного командования в Риме. Ему на равных правах подчинялись немецкий Африканский корпус Роммеля и два итальянских армейских корпуса, из которых один состоял из подвижных соединений и находился под командованием генерала Камбарры. Фактически Роммель имел решающее влияние на фронте, поскольку главнокомандующий со своим штабом находился в Триполи, на расстоянии 1500 км от ведущих боевые действия войск.

Еще 4 ноября Роммель во время посещения Рима охарактеризовал положение на хорошо укрепленном восточном участке фронта в районе Эс-Саллума и у прохода Хальфайя как вполне надежное. Но он считал крайне необходимым взятие Тобрука, чтобы высвободить все свои силы для отражения ожидаемого наступления англичан. Наступление на Тобрук планировалось немцами на вторую половину ноября, и подготовка к нему еще не была закончена, когда англичане перешли в наступление. Их план заключался в том, чтобы обойти итало-немецкие войска с юга, окружить их и затем уничтожить ударами с фронта и тыла — из Тобрука. Главный удар из района Ридотта-Маддалена наносили крупные танковые силы и одна пехотная дивизия 30-го армейского корпуса. Две дивизии 13-го армейского корпуса должны были вести фронтальное наступление. Расположение итало-немецких сил было следующим. Одна немецкая и четыре итальянские дивизии блокировали Тобрук, одна итальянская дивизия и слабые немецкие силы располагались в районе Эс-Саллума и у прохода Хальфайя, оба подвижных соединения итальянцев обеспечивали фланг между Бир-Хакеймом и Бир-эль-Гоби, тогда как обе немецкие танковые дивизии находились в боевой готовности в районе юго-восточнее Тобрука.

Приготовления к внезапному удару глубоко во фланг итало-немецким войскам англичане опять, как и в прошлом году во время наступления против Грациани, сумели искусно замаскировать. Поэтому об их наступлении, начавшемся из района Ридотта-Маддалена рано утром 18 ноября, стало известно только тогда, когда британские войска уже достигли района Габр-Салех. Была достигнута полная тактическая внезапность. Уже далеко не такими искусными англичане показали себя в умении использовать достигнутую внезапность; как тактики они тоже оказались не на высоте. Английские войска разошлись по идущим в разные стороны [305] направлениям и нигде не добились решающего успеха. Их левый фланг, продвигавшийся на Бир-эль-Гоби, был отброшен смело действовавшими итальянцами; центр достиг пункта Сиди-Резег, расположенного на господствующих высотах (в последующие дни в этом районе развернулись основные боевые действия); правый фланг англичан уже 19 ноября был атакован 21-й немецкой танковой дивизией и отступил с большими потерями в танках в юго-западном направлении. В течение двух следующих дней немецким войскам, управляемым энергичным Роммелем, удалось нанести английскому армейскому корпусу большие потери. При этом действия немецких войск отличались исключительно высокой маневренностью и гибкостью. Попытку гарнизона Тобрука прорвать кольцо окружения удалось отбить только после очень тяжелых боев. Напротив, английский 13-й армейский корпус обошел с юга итало-немецкие войска в районе проход Хальфайя, Эс-Саллум и грозил их отрезать. В этой обстановке Роммель принял очень смелое решение. Оставив лишь небольшие силы южнее Тобрука перед фронтом сильно потрепанного 30-го английского армейского корпуса, чтобы тот не смог деблокировать Тобрук, Роммель отвел все остальные войска и частично бросил их против английского 13-го армейского корпуса, а частично использовал для глубокого рейда в тыл противника с целью уничтожить его склады в районе Ридотта-Маддалена и Бир-Хабата. Это наступление было для противника настолько неожиданным, что в его тылу возникла паника, и итало-немецкие войска захватили много пленных. Командующий английской армией считал уже свою армию отрезанной и собирался начать отступление, когда в последний момент из Каира на самолете прибыл главнокомандующий генерал Окинлек, который запретил всякий отход и спас положение. Каннингхэм был сменен генералом Ритчи. Поражение англичан оказалось не таким тяжелым, как это предполагал Роммель. 30-й армейский корпус 26 ноября уже снова начал наступление, дошел до Сиди-Резега и установил связь с гарнизоном Тобрука, пытавшимся пробиться к своим войскам. Роммель вынужден был прекратить наступление на восток и северо-восток, чтобы восстановить положение в районе Тобрука. Однако он считал себя достаточно сильным и способным окружить и уничтожить силы англичан, находившиеся в районе Тобрука и юго-восточнее. Действительно, удалось создать довольно слабое кольцо окружения и ударами с трех сторон отрезать новозеландскую дивизию, находившуюся на восточном фланге, и затем уничтожить ее основные силы. Но у англичан оставалось еще достаточно войск, кроме этих окруженных и теперь сильно потрепанных соединений, чтобы после пополнения и перегруппировки занять исходные позиции для нового охвата сил Роммеля. В то время как эта перегруппировка еще проводилась, была сорвана попытка немцев освободить коммуникации немецких и итальянских соединений, окруженных в районе Эс-Саллума и Бардии. Роммель должен был теперь принять меры против угрожающего ему с юга нового охвата, который осуществлял 30-й [306] армейский корпус. У него уже не хватало сил, чтобы обеспечить фланг своих войск от охвата и одновременно продолжать осаду Тобрука. Поэтому он отвел силы, окружавшие Тобрук с востока, и оттянул свои подвижные соединения на юг с целью предупредить ожидаемый охват английскими войсками ударом по их незащищенному западному флангу. Однако это наступление, в котором потрепанные итальянские подвижные соединения уже не участвовали, успеха не имело.

Таким образом, Роммель, чтобы избежать уничтожения своих войск в дальнейших боях, вынужден был 7 декабря прекратить осаду Тобрука и отойти на запад. Между тем итало-немецкая группировка в районе Эс-Саллума и Бардии была полностью окружена и ее пришлось оставить на произвол судьбы. Эта группировка должна была держаться как можно дольше и помешать противнику использовать прибрежное шоссе, частично проходившее в ее районе. Здесь, где нужно было блокировать единственную хорошую дорогу и сковать крупные силы противника, такие «укрепленные пункты» имели известный смысл. Они в такой же степени стесняли действия англичан, в какой до сих пор Тобрук мешал немецкому командованию. Занимавшие их войска снабжались воздушным путем.

Все остальные соединения Роммель сначала отвел в район Эль-Газалы, который он удерживал до 16 декабря, успешно отражая все попытки англичан осуществить охват и нанося им большие потери. Но затем стал намечаться новый, более глубокий охват, и Роммель был вынужден принять решение о дальнейшем отходе к Аджедабии. Итальянское верховное командование в Риме было очень недовольно этим решением, но не могло найти никакого другого выхода, чтобы сласти войска Роммеля. Роммель не придал никакого значения некомпетентному вмешательству, в котором принял участие и командующий итальянскими войсками в Восточной Африке, и, прикрывая фланг своих войск от возможных действий противника, особенно из района Эль-Мекили, отступил на Аджедабию. Здесь англичане еще раз попытались окружить итало-немецкие силы: они хотели сковать их фронтальным наступлением и одновременно предпринять охват открытого восточного фланга. Но этот план провалился вследствие очень искусного использования Африканского корпуса, который вынудил противника вести бой перевернутым фронтом и оттеснил его к сильным немецким оборонительным позициям, где на переднем крае было много противотанковых средств. В результате англичане потеряли свыше сотни танков. После того как Роммель этим успехом заставил своих противников отказаться от преследования, он отошел на значительно более выгодную в тактическом отношении позицию у Гаср-эль-Брега на побережье залива Сидра. Оставленные на востоке войска под командованием энергичного итальянского генерала Джорджи храбро держались в Бардии до 2 января, а у прохода Хальфайя — даже до 17января, что немало способствовало благополучному отходу основной группировки. [307]

Потери обеих сторон были довольно значительными. Войска держав оси потеряли 13 тыс. немцев и 20 тыс. итальянцев; английские войска — 17 700 человек.

Для того чтобы существенно облегчить положение итало-немецкого торгового флота на Средиземном море и ликвидировать господство англичан в воздухе, германское верховное командование, хотя и с опозданием, все же решило перебросить крупные силы немецкой авиации в Южную Италию. Правда, было очень тяжело снять с Восточного фронта штаб 2-го воздушного флота, которым командовал фельдмаршал Кессельринг, и боевые авиационные части. Кессельринг 8 ноября прибыл в Италию, но прошло несколько недель, пока действия немецкой авиации начали оказывать заметное влияние на общую обстановку. Немецкий флот также способствовал тому, чтобы сделать положение на Средиземном море более сносным. С лета началась переброска подводных лодок в итальянские и греческие порты, так как итальянские подводные лодки, несмотря на свою многочисленность, вследствие конструктивных недостатков не могли эффективно действовать против английских кораблей. Количество немецких подводных лодок в Средиземном море было доведено до двадцати пяти, так что в среднем восемь подводных лодок всегда непосредственно вели боевые действия. Совместными усилиями авиации и флота удалось решающим образом изменить положение на море и в воздухе. Английский флот понес такие большие потери, что в конце декабря в порту Александрия находились в боевой готовности только три крейсера и несколько эскадренных миноносцев. 13 ноября немецкая подводная лодка потопила в западной части Средиземного моря английский авианосец «Арк Ройял». 25 ноября у берегов Африки был торпедирован и затонул английский линкор «Бэрхэм», который использовался для поддержки морских десантных операций. Вполне заслуженно могли гордиться своим успехом итальянские моряки, управлявшие одноместными подводными лодками, которые 19 декабря проникли в порт Александрия и настолько сильно повредили два линкора «Куин Элизабет» и «Вэлиант», что последние вышли из строя на многие месяцы{28}. В конце декабря соединение английских кораблей, состоявшее из трех крейсеров и четырех эскадренных миноносцев, при [308] попытке перехватить шедшие в Триполи итало-немецкие корабли наскочило на только что поставленное минное заграждение и потеряло один крейсер и один эскадренный миноносец.

Остров Мальта подвергался непрерывным атакам с воздуха. За шесть последних дней декабря он выдержал 60 воздушных налетов, а в январе 1942 г. — 263. Наконец удалось освободить Средиземное море от англичан — доказательство того, какие возможности здесь имелись у немецкого командования в прошлом году после победы в Греции. Теперь транспорты из Италии, направлявшиеся в Триполи, могли беспрепятственно пересекать Средиземное море. В удивительно короткое время боеспособность итало-немецких соединений была настолько восстановлена, что Роммель мог решиться на новое наступление. Его целью было упредить англичан и разгромить их, прежде чем они успеют сосредоточить свои силы.

Роммель очень правильно оценил положение англичан. Они также значительно пострадали во время прошедших боев. Кроме того, им снова приходилось осуществлять подвоз из далекого Египта. Англичане лишь слабыми силами вышли к укрепленному рубежу близ Гаср-эль-Брега. Основные силы 30-го армейского корпуса, который вел преследование, находились еще в районе Аджедабии. Соединения 13-го армейского корпуса были оставлены для пополнения в районе между Дерной и Эс-Саллумом, после того как они сломили сопротивление окруженных у прохода Хальфайя и в Бардии войск. Англичане хотели в спокойной обстановке, не торопясь, подготовить достаточную материальную базу и затем нанести удар в направлении Триполи.

21 января Роммель внезапным наступлением Африканского корпуса разбил эти иллюзии; немецкие соединения танковыми клиньями смяли силы противника, стоявшие в Аджедабии, пополнили свои запасы из захваченных складов и начали продвижение дальше на северо-восток. Так как итальянцы по приказу из Рима отказались принять участие в наступлении, Роммель не мог предпринять широкого охвата и вынужден был преследовать противника фронтально до порта Бенгази, которого он достиг 29 января. Две сильно потрепанные английские дивизии отошли к Дерне и дальше на восток. Это смелое наступление было остановлено лишь в районе западнее Эль-Газала 7 февраля.

В результате полностью провалились планы англичан захватить всю Ливию и решающим образом изменить военную обстановку. В ставке Гитлера с большим облегчением отметили, что критическое положение на северо-афри-канском театре военных действий было ликвидировано очень быстро и удачно, и снова потеряли к этому театру всякий интерес. Итальянцы по-прежнему отказывались сменять своими пехотными дивизиями немецкие подвижные соединения, действующие в первом эшелоне. Они приветствовали продвижение к Бенгази, так как оно улучшало общую обстановку, но считали, что Гаср-эль-Брега должна оставаться базой дальнейших операций. [309]

На первый план они ставили теперь, в принципе весьма справедливо, борьбу за господство на море и в воздухе в средиземноморском районе, чтобы обеспечить надежное снабжение Ливии и избежать в будущем тяжелых потерь торгового флота. Конечно, атаки на Мальту вначале существенно облегчили положение. Но до тех пор пока этот остров находился в английских руках, он оставался угрозой, для устранения которой требовались беспрерывные крупные воздушные налеты и большое количество боеприпасов. Поэтому итальянцы настаивали на том, чтобы организовать снабжение войск через Тунис. Муссолини дошел до того, что заявил Гитлеру в письме от 30 декабря следующее: в случае, если французы не разрешат добровольно использование Туниса, он силой высадит свои дивизии в Тунисе, но не допустит, чтобы они погибли на пути в Триполи. Для Гитлера эта настойчивость была весьма некстати. С тех пор как рухнула надежда на быстрое окончание войны в России, он все с большей озабоченностью посматривал на Запад. Всякое появление итальянцев в Тунисе, если бы даже оно преследовало только цель устранить трудности, связанные со снабжением войск, крайне взволновало бы французов и вряд ли встретило бы их одобрение. О применении силы, по его мнению, в настоящее время не приходилось даже и думать. Оно разрушило бы последнюю надежду на вовлечение Франции в какой-либо форме в оборону Европы, несомненно, побудило бы силы французов в Северной Африке к вооруженному сопротивлению и дало бы западным державам долгожданный повод к тому, чтобы с участием французов создать в Северной Африке новый театр военных действий. Наконец, в отношении использования портов Туниса и Бизерты был достигнут компромисс: удалось добиться тайного согласия французов на то, чтобы хорошо замаскированные военные грузы, кроме оружия и боеприпасов, выгружались в этих портах и доставлялись в Триполи по суше. Это было вынужденное решение, которое лишь частично разрешило проблему снабжения. Тем более острой была необходимость захватить Мальту.

По мнению Кессельринга, при условии внезапного нападения захват Мальты был вполне осуществимым. Итальянцы в принципе согласились принять участие в нападении на Мальту, но у них не было ни обученных парашютистов, ни посадочных войск, так же как и необходимого количества транспортных самолетов и планеров. Когда итальянцы в середине апреля заявили, что они закончат приготовления к операции лишь к концу июля, Кессельринг указал им на то обстоятельство, что немцы не могут так долго выделять большое количество самолетов и боеприпасов для подавления Мальты. Стоящая перед ним тройная задача — захватить остров, охранять конвои и оказывать поддержку наземным войскам в Ливии — уже превышает силы его соединений. Под новым нажимом в начале апреля итальянское командование создало, наконец, особый штаб для подготовки операции. [310] Одновременно началось обучение парашютистов под руководством немецких инструкторов.

Между тем с января продолжались крупные воздушные налеты на Мальту. Немецкая и итальянская авиация предпринимала почти беспрерывные атаки. Вскоре порт и доки были настолько разрушены и потоплено так много судов, что Мальта в качестве морской базы стала непригодной. Интенсивное минирование самолетами и торпедными катерами заставило англичан отказаться от острова как опорного пункта флота на Средиземном море. Теперь там оставались только подводные лодки. Но англичане старались удержать остров хотя бы как воздушную базу. Временно приходилось доставлять горючее на подводных лодках, изредка на Мальту прибывали отдельные суда с продовольствием и боеприпасами. Когда острая нужда в боеприпасах зенитной артиллерии и общая нехватка других предметов снабжения потребовали принятия срочных мер, англичане решились в конце марта отправить на Мальту конвои из четырех судов под охраной военных кораблей. Только два судна достигли гавани, но и они были потоплены авиацией, прежде чем их успели разгрузить.

Вскоре немецкая авиация стала меньше совершать налетов на остров, англичане же все время стремились восполнить свои потери в самолетах. Так, в начале апреля с авианосцев, прибывших для этой цели в западную часть Средиземного моря, на остров прилетели 47 самолетов типа «Спитфайр». Общее количество самолетов на Мальте временно выросло до 150, но из них через несколько дней 30 машин снова вышли из строя. В начале июня прибыло еще 60 новых самолетов.

Итальянцы не были склонны ускорить наступление, хотя Кессельринг еще в апреле вторично предложил им в течение трех недель очистить остров от противника. Только их флот, который временно располагал довольно большим количеством горючего, несколько активизировал — и не без успеха — свои действия против английских конвоев. Тем временем Роммель готовился к своему следующему большому удару.

3. Немецкие войска в России снова захватывают инициативу

Когда в 1942 г. весенняя распутица заставила временно прекратить операции, перед Гитлером встал серьезный вопрос, как он должен дальше вести войну против Советского Союза. О переходе к обороне нечего было и думать — такой переход только опроверг бы все прежние громогласные заверения о том, что война против Советского Союза уже выиграна. Если бы немцы перешли к обороне, то сразу исчезли бы все перспективы выиграть войну. 1942 г. был, возможно, последним годом, когда основные силы немецкой армии могли быть использованы на одном фронте. Позднее такие факторы, как оправившаяся от поражения 1940 г. Англия и проводимое лихорадочными темпами вооружение [311] Америки, должны были настолько сильно изменить обстановку, что из небольшого второго фронта в Северной Африке и потенциального третьего фронта во Франции, которые наряду с оккупацией Норвегии и Балкан сковали крупные германские силы, в любое время могли возникнуть настоящие фронты. (Карта 4, стр.228)

Летняя и зимняя кампании 1941 г. дали большую нагрузку немецким войскам, однако они сохранили свою наступательную мощь как в моральном, так и физическом отношениях. Но все же она была недостаточной, чтобы вести наступление на всем фронте общей протяженностью около 3 тыс. км. Только при объединении всех танковых и моторизованных соединений на одном участке фронта еще можно было бы рассчитывать на полный успех. На остальных же участках нужно было лишь стремиться к тому, чтобы восполнить потери, понесенные за год боев, и сделать войска снова полностью боеспособными и подвижными. Некоторое ослабление перегрузки, которая была вызвана необходимостью удерживать протяженный, а в связи с запланированным наступлением еще более удлинившийся фронт, было обеспечено тем, что Румыния, Италия и Венгрия стали принимать более активное участие в войне. Можно было рассчитывать примерно на тридцать пять дивизий этих стран. Правда, по своей боевой подготовке, боевому опыту и оснащению они далеко уступали немецким соединениям, и оснастить их современным оружием немецкая военная промышленность не могла. Однако использование этих соединении на нескольких менее опасных второстепенных фронтах вполне себя оправдало.

Противник показал совершенно невероятную способность к сопротивлению. Он понес тяжелые потери не только летом 1941 г., но и во время зимнего наступления, в котором приняли участие крупные массы войск. Но все это не могло сломить стойкость Красной Армии. У нее оставалось еще достаточно кадров, чтобы укомплектовать командным составом новые формирования и обеспечить их боевую подготовку. Военно-экономический потенциал страны заметно снизился. Захваченный Донецкий бассейн давал до войны две трети общей добычи угля. Русские потеряли также три четверти областей с залежами железных и марганцевых руд. Новая мощная индустриальная база по ту сторону Урала, развитие которой началось незадолго до войны, еще не могла компенсировать потерю промышленных районов. Американская помощь была еще очень слабой. Важные сельскохозяйственные области также перешли в руки немцев. Из 170 млн. населения 35 млн. было потеряно; однако все население, способное носить оружие, удалось своевременно эвакуировать. В своей массе русские, стихийно вставшие на защиту своей родины, были хотя и надежными бойцами и в значительной степени фанатичными благодаря искусной пропаганде, но не всегда достаточно стойкими в критической обстановке. Об этом свидетельствовало количество перебежчиков, которое всегда [312] увеличивалось там, где военное положение становилось для русских неблагоприятным. Для борьбы с перебежчиками русские вскоре вынуждены были ввести немыслимую по западным понятиям систему репрессирования родственников{29}.

Исходя из такой оценки противника был разработан план нанести летом 1942 г. русской армии сокрушительный удар на юге, уничтожить там крупные силы и захватом важнейших районов настолько экономически ослабить страну, чтобы русские в течение длительного времени были лишены возможности вести активные боевые действия. Если бы Советский Союз потерял необходимую ему для ведения войны нефть на Кавказе и богатые сельскохозяйственные области Восточной Украины до нижнего течения Волги, -то американская помощь, возможно, не смогла бы возместить этих потерь. Но решающее значение такая стратегия, преследующая в первую очередь экономические цели, могла приобрести только в том случае, если бы Советский Союз использовал большое количество войск для упорной обороны и при этом потерял бы их. В противном случае было бы мало шансов удержать обширную территорию во время последующих контрударов русских армий.

Когда в такой обстановке Гитлер 15 марта 1942 г. на праздновании дня памяти героев обещал уничтожение русской армии в течение будущего лета, то это предсказание, как и многие другие, было тем более опасным, что оно определяло характер действий на будущее, усиливало тенденцию ни за что не отдавать захваченную территорию и увеличивало предстоящие беды.

Хотя группа армий «Юг», которая должна была начать запланированное наступление, в течение зимы не раз оказывалась в критическом положении, но в целом ей пришлось не так тяжело, как другим группам армий. От Таганрога на побережье Черного моря до Курска, где к ней примыкала группа армий «Центр», в конце 1941 г. был создан и удерживался сплошной фронт. К тому же в тылу группы армий «Юг» все районы, населенные украинцами, были свободны от партизан.

Тяжелая обстановка сложилась в январе в районе Харькова, который русские хотели взять в результате охватывающих ударов на севере через Белгород, на юге — через Изюм. Продвижение на севере после временных успехов русских в районе Белгорода и Волчанска удалось вскоре остановить. Белгород был занят в ходе ответного наступления, фронт в основном был удержан. Южнее Харькова русские прорвались у Северного Донца по обе стороны Изюма, образовали брешь шириной 80 км и передовыми отрядами почти достигли Днепра в районе Днепропетровска. Затем прорыв был перехвачен и локализован. Но остался выступ глубиной 100 км и шириной 80 км, для ликвидации которого пришлось ввести четыре немецких и один румынский корпус.

Другой тяжелый кризис был создан попыткой русских путем высадок десанта в Крыму заставить 11-ю армию прекратить осаду Севастополя [313] и изгнать ее из Крыма. Эти высадки, предпринятые 29 декабря одновременно в районе Керчи и Феодосии, сразу же привели к потере Керченского полуострова. Оттянув из-под Севастополя несколько немецких и румынских дивизий, немцам удалось отбросить русских севернее Феодосии, прежде чем они смогли расширить свой плацдарм дальше на запад. Керченский полуостров остался в руках русских. Другие их силы, которые 5 января 1942 г. высадились северо-западнее Севастополя в районе Евпатории, были после трехдневных боев сброшены в море.

Керчь и Севастополь

В то время как немецкие войска, готовясь к предстоящему широкому наступлению, еще только получали пополнение и производили перегруппировку, в Крыму были предприняты два сильных удара с целью устранить угрозу южному флангу немцев и высвободить 11-ю армию.

С января русские основательно укрепили свои позиции в западной оконечности Керченского полуострова и располагали там крупными силами.

Таким образом, наступление немецких войск имело задачей прежде всего прорвать глубоко эшелонированную оборону, чтобы создать предпосылку для уничтожения противника. Главный удар наносился на правом фланге. 8 мая войска начали наступление и при сильной поддержке артиллерии и бомбардировочной авиации глубоко вклинились в оборону противника, а на следующий день прорвали ее. Затем прорвавшиеся немецкие войска повернули на север и окружили русские силы, которые еще удерживали правый фланг оборонительной позиции. Одновременно немецко-румынское подвижное соединение продвинулось дальше на восток и помешало противнику вновь организовать оборону. После того как в последующие дни, отчасти в танковых боях, было сломлено ожесточенное сопротивление остальных русских сил, 15 мая был взят город Керчь. Русские имели на полуострове семнадцать стрелковых дивизий, три стрелковые бригады, две кавалерийские дивизии и четыре танковые бригады. По-видимому, удар немецких войск упредил русское наступление. Победители взяли в плен 150 тыс. человек, захватили 1113 орудий, 255 танков и 323 самолета.

Теперь противник в Крыму оставался только в Севастополе, сильной крепости, с середины сентября окруженной немецко-румынскими войсками. Эту крепость, прикрываемую многочисленными оборонительными сооружениями долговременного и полевого типа, можно было атаковать только после интенсивнейшей авиационной и артиллерийской подготовки. Такая подготовка, для которой была сосредоточена мощная осадная артиллерия, в том числе и 650-мм мортиры, началась 3 июня вначале на северном участке, где противник предпринимал контратаки. 7 июня немецко-румынские войска перешли в наступление. [314] Потребовались две недели для того, чтобы прорвать сильные позиции и достигнуть Северной бухты. Этим был сломлен хребет обороны, так как наступающие теперь господствовали над бухтой и портом и могли воспрепятствовать всякому снабжению Севастополя по морю. 10 июня последовало второе наступление в южной части восточного участка. К 29 июня немецкие войска вышли к восточной оконечности Северной бухты, а также продвинулись южнее города на запад. 1 июля после сильной артиллерийской и авиационной подготовки был предпринят штурм центральной части города с востока и юга. На следующий день немецкие войска очистили от противника мыс Херсонес. Общие трофеи составляли 100 тыс. пленных, 622 орудия, 26 танков и 141 самолет. Теперь Крым полностью находился в руках немцев.

Харьков

Русские ожидали немецкого наступления в Южной России и, несомненно,заметили приготовления к нему. Так как они не хотели, чтобы у них, как прошлом году, перехватили инициативу, они решили упредить немцев. Подходящей целью наступления им представлялся Харьков, овладеть которым стремились еще зимой, тем более, что русские войска все еще занимали захваченный в январе большой выступ южнее Харькова. Кроме того, русские имели обыкновение упрямо придерживаться однажды поставленной цели — свойство, из которого немецкое командование в последующие годы могло бы извлечь большую пользу, если бы оно само не оказалось гораздо упрямее русских. Какие широкие цели ставило себе русское командование, показывает обращение [315] Тимошенко к украинцам и его приказ, изданный после первых успехов, в котором он говорил о начале нового периода войны. Как и в январе, русские стремились захватить Харьков двусторонним охватом и развить это наступление в оперативный прорыв. 12 мая они начали наступление севернее Харькова с рубежа Белгород, Волчанск, а южнее — из северной части выступа. В районе Белгорода им удалось добиться значительного вклинения, в районе Волчанска — местного прорыва на глубину 65 км. Однако 6-й армии, части которой уже успели занять исходные позиции для наступления, вскоре удалось преодолеть кризис. Южнее Харькова русские, продвигаясь по обеим берегам [316] реки Северный Донец, прорвали оборону немецких войск в районе Чугуева и левым крылом продвинулись до Мерефы. Но здесь после пятидневных ожесточенных боев русские были остановлены. Между тем немецкое командование, которое и на юге располагало подготовленными к наступлению крупными танковыми силами, использовало создавшееся положение, чтобы нанести русским сокрушительный удар. В районе Славянска была сосредоточена сильная ударная группа, которая, продвигаясь правым флангом вдоль Северного Донца, должна была преградить русским пути отхода за эту реку. 17 мая ударная группа начала наступление с рубежа Славянск, Александровка и сразу же глубоко вклинилась в русский фронт. Уже на следующий день ее правый фланг достиг Изюма. Русским армиям грозил удар с тыла, и Тимошенко приостановил свое наступление, чтобы спасти их от уничтожения. Но потребовались отчаянные усилия, чтобы пробиться от Лозовеньки к Северному Донцу, так как немецкий клин все дальше продвигался к Балаклее, а немецкие и румынские дивизии, располагавшиеся вокруг выступа, в свою очередь также перешли в наступление. 25 мая значительная часть двадцати стрелковых, семи кавалерийских дивизий и четырнадцати танковых бригад были окружены западнее Северного Донца. В сводке германского верховного командования сообщалось о взятии в плен 240 тыс. человек, а также об уничтожении или захвате 2026 орудий и 1249 танков. Русские, против обыкновения, с необычной откровенностью признавали свою неудачу. Указывая на огромное превосходство немцев в живой силе, артиллерии и авиации, они сообщали о потере 70 тыс. человек пленными и 5 тыс. убитыми. Однако они считали, что добились успеха, так как им удалось якобы предупредить и сорвать наступление немецких войск на Кавказ. Открытое признание поражения было первым, но не последним призывом русских к своим союзникам не заставлять их будущим летом одних выдерживать натиск немцев.

Для запланированного немецкого наступления попытка русских помешать ему была только желанным началом. Ослабление оборонительной мощи русских, которого было не так-то легко добиться, должно было существенно облегчить первые операции. Но требовались еще дополнительные приготовления, которые заняли почти целый месяц, прежде чем немецкие армии, произведя перегруппировку и пополнив все необходимое, смогли начать наступление.

Выход немецких войск к Кавказу и Волге

В конце июня на фронте от Таганрога до Курска стояло пять полностью укомплектованных и хорошо оснащенных армий, готовых разбить русские войска на юге. За ними были сосредоточены одна румынская, одна итальянская и одна венгерская армии, соединения которых [317] частично уже были выдвинуты к линии фронта. Эти хуже оснащенные союзные армии должны были по мере продвижения немецких армий на сотни километров вглубь страны содействовать обеспечению их флангов, чтобы немецкие войска могли сохранить свою ударную силу для действий в глубине территории противника,

Группа армий «Юг» была разделена на две части. В южную группу армий «А», которой вначале командовал фельдмаршал Лист, вошли 17-я полевая и 1-я танковая армии, в северную группу армий «Б» (ею командовал вместо погибшего к этому времени фельдмаршала фон Рейхенау вначале фельдмаршал фон Бок, а позднее генерал-полковник барон фон Вейхс) — 4-я танковая, 6-я и 2-я полевые армии.

План операции был следующим. Крупные танковые силы ударом из района Изюм (1-я танковая армия) и юго-восточнее Харькова (4-я танковая армия) должны были прорваться в район между Северным Донцом и Доном. 6-я и 2-полевые армии имели задачу начать наступление одновременно с танковыми армиями и выйти к Дону на участке Новая Калитва, Воронеж. Когда немецкие танки начнут стремительно продвигаться вперед, должна была перейти в наступление и 17-я армия, несколько дальше других армий выдвинутая на восток.

От успеха прорыва зависел выбор дальнейших целей наступления. В принципе с самого начала планировалось, что группа армий «А», сделав захождение левым крылом, выйдет к нижнему течению Дона, а группа армий «Б» на возможно более широком фронте достигнет Волги по обе стороны Сталинграда. Для Гитлера главная цель этих операций, помимо стратегических соображений, заключалась в захвате нефтяных районов Кавказа.

Захват плацдармов на восточном берегу Северного Донца в районе Изюма и Чугуева в ходе преследования русских после сражения за Харьков обеспечил танковым армиям благоприятные исходные позиции.

28 июня началось наступление. Несмотря на ожесточенное сопротивление русских на отдельных участках, оно вначале развивалось по намеченному плану. Немецкие войска прорвали фронт на всем протяжении от Изюма до Курска и стали преследовать отступающего противника, который стремился прикрыть свой отход крупными танковыми силами. 5 июля 2-я армия подошла к Воронежу и двумя днями позже после ожесточенных боев захватила плацдарм на противоположном берегу Дона. Затем ей пришлось выдержать сильные контратаки русских с фронта и северного фланга. Левое крыло наступающих немецких войск было уже остановлено ожесточенным сопротивлением русских. которые всеми силами стремились помешать продвижению немцев за Дон.

Продвигавшаяся в центре 4-я танковая армия и танковые соединения 6-й полевой армии примерно к 10 июля достигли района Кантемировки, вышли к Дону между Новой Калитвой и Острогожском и создали несколько плацдармов на восточном берегу реки. Немного позже 1-я танковая [318] армия, продвигаясь своим южным флангом вдоль Северного Донца, захватила район Миллерово. В это время в сводке германского верховного командования сообщалось о том, что в ходе наступления, начавшегося 28 июня, в районе западнее Дона противник потерпел решительное поражение. Число пленных составляло 88 689; было захвачено [139] или уничтожено 1007 танков и 1688 орудий. Но эти цифры были поразительно низки. Их никак нельзя было сравнить с потерями русских не только в 1941 г., но даже еще в сравнительно недавних боях под Харьковом. Это, несомненно, показывало, что в действительности в районе западнее Дона решающих успехов добиться не удалось.

Противник изменил свою тактику. В начале июля Тимошенко отдал приказ, в котором указывал, что теперь хотя и важно нанести противнику тяжелые потери, но прежде всего необходимо избежать окружения. Важнее, чем оборона каждой пяди земли, является сохранение целостности фронта. Поэтому главное не удержание любой ценой своих позиций, а постепенный и планомерный отход.

Следовательно, в этом районе русским было важнее спасти свои соединения, чем удержать территорию. Тем требованиям, которые предъявляла новая тактика к русским командирам частей и подразделений, последние отвечали лишь в ограниченной степени. Кроме того, темп продвижения наступавших в восточном и юго-восточном направлении подвижных соединений был слишком большим, чтобы русским удалось полностью оторваться от преследовавших их немецких войск и планомерно отойти. Но так как ни одного котла образовать не удалось и немецкие армейские корпуса могли вести только фронтальное преследование, то новая тактика русских, конечно, больше способствовала сохранению их сил, чем попытка оборонять словно специально заданную для танков обширную открытую местность между реками Северный Донец и Дон.

В середине июля немецкие танковые армии стали наступать по разным направлениям. 4-я танковая армия, продвигаясь своим левым флангом вдоль Дона, вышла в большую излучину Дона западнее Сталинграда и в конце месяца ходе непрерывного преследования достигла Калача и Клетской, где противник оказал энергичное сопротивление. Чтобы сломить это сопротивление, решилось ждать подхода 6-й армии, которая форсированным маршем продвигалась по правому берегу Дона. 1-я танковая армия из района Миллерово свернула на юго-восток и к исходу месяца стояла уже у Дона между Новочеркасском и Цимлянской.

17-я армия в начале июля начала наступление из района Сталино, 17 июля левым флангом заняла Ворошиловград, а центром и правым флангом вышла Дону по обе стороны Ростова, имея своим левым соседом 1-ю танковую армию.

Теперь война вступила в решающую стадию. Ширина фронта прорыва между Таганрогом и Курском достигала 500 км, почти на такое же расстояние продвинулись немецкие войска от Изюма до Калача. Введенные в этом районе силы противника были хотя и не уничтожены, но все же значительно ослаблены. Русские сводки приняли мрачный тон. С неудовольствием, граничащим раздражением, в них отмечалось, что русские и этим летом должны нести на себе всю тяжесть борьбы, [320] причем со стороны западных держав не предпринимается никаких решительных действий изменить это положение. Московское радио энергично требовало открытия «второго фронта», советские послы Вашингтоне и Лондоне сделали дипломатические представления, преследовавшие ту же цель. Сталин приказал Тимошенко прекратить всякий отход; вопрос теперь ставился только так — победить или умереть.

Действия немецких войск, казалось, еще раз увенчались блестящим успехом. Но при ближайшем рассмотрении этот блеск меркнул. Русские армии были, может быть, деморализованы, но не разгромлены. Количество пленных и трофеев существенно не увеличилось. Обе группы армий двигались вперед по расходящимся направлениям. Правда, Волга находилась совсем близко, но бои в районе Калача и Клетской уже говорили о том, что русские собираются здесь упорно сопротивляться дальнейшему фронтальному наступлению немцев. До первых нефтяных районов Кавказа нужно было еще пройти огромные расстояния, хотя немецкие войска вышли на широком фронте к Дону в его нижнем течении и форсировали эту реку в нескольких местах. Расстояние до Майкопа составляло 350 км, до Грозного — даже 750 км. Раньше чем достигнуть Баку, Тбилиси и Батуми, требовалось преодолеть Кавказ, горный массив, который по протяженности равняется Альпам, а по высоте даже превосходит их.

Хватит ли сил у немцев и их союзников, чтобы обеспечить 600-километровый фланг от Воронежа до Сталинграда, дойти до Сталинграда и Волги, а также повести наступление на юго-восток, в ходе которого войска должны были пройти самое меньшее от 350 до 750 км в глубину при ширине фронта наступления от Туапсе до Моздока, равной 600 км? Гитлер, несмотря на все возражения, не отступал от этой цели. Словно зачарованный, смотрел он на нефтяные районы, без которых он якобы не мог продолжать войну. Роковое наступление началось. Слишком переоценивая свои собственные силы и неизвестно почему недооценивая своего упорного противника, Гитлер бросил обе группы армий в наступление по расходящимся направлениям; их фронт, в момент наибольшего продвижения проходивший от Воронежа через Сталинград, Элисту, Моздок, Эльбрус до Туапсе, имел протяженность почти 2 тыс. км.

Первым следствием решения Гитлера явилось то, что войска, наступавшие на Кавказ, были усилены. По мере того как 6-я армия подходила к большой излучине Дона западнее Сталинграда, части 4-й танковой армии постепенно перебрасывались на юг. Для форсирования Дона они все равно не требовались. Позднее снабжение было сорвано, так что они совсем оказались не нужными.

Слабые русские силы, оборонявшиеся у нижнего течения Дона, не могли отразить натиск 17-й полевой и 1-й танковой армий. 23 июля был взят Ростов, но уже раньше восточнее Ростова Дон был [321] форсирован на широком фронте. Только левофланговые части 1-й танковой армии были несколько дольше задержаны на Дону в районе Цимлянской. Здесь русские, невидимому, боялись поворота немцев вдоль железной дороги Котельниково — Сталинград. Немецкие войска действительно повернули на восток, но только для того, чтобы вместе с другими соединениями, которые позднее продвинулись до Элисты, обеспечивать глубокий левый фланг и тыл 1-й танковой армии.

Немецкие войска неудержимо рвались к Кавказу. В последние дни июля была осуществлена переправа через Маныч, 6 августа подвижные соединения, почти не встречавшие сопротивления, вышли к железной дороге Ейск—Баку на участке от Ейска до Армавира. Вскоре после этого немецкие передовые отряды достигли Кубани. 8 августа был захвачен район Майкопа — первый, самый маленький и основательно разрушенный русскими нефтяной район. Одновременно два танковых корпуса севернее среднего течения Кубани повернули на юго-восток, чтобы продвигаться к более важной цели — району Грозного. Однако еще во время этого продвижения возникли первые трудности со снабжением войск, которые затем стали хроническими и постепенно превратились в настоящее бедствие. Иногда острая нехватка горючего даже вынуждала доставлять его по воздуху. Коммуникации настолько удлинились, что автоколонны, подвозившие горючее, сами расходовали в пути большую часть своего груза. Иногда дело доходило до парадокса: для транспортировки горючего использовались караваны верблюдов. Когда наступавшие на Грозный подвижные соединения 9 августа достигли Пятигорска, им пришлось несколько недель ожидать там горючего, а тем временем русские стягивали новые силы и усиливали свою авиацию. В конце августа наступление возобновилось, однако дальше взятого 25 августа Моздока немецким войскам продвинуться не удалось.

Затруднения с подвозом помешали внезапно захватить кавказские перевалы, прежде чем русские сумели усилить их оборону. Только на Эльбрусе немецкие горные стрелки подняли 21 августа немецкий флаг, но это значительное достижение альпинизма не имело ни тактического, ни тем более стратегического значения.

На западном участке группа армий «А» тоже не смогла продвинуться дальше района Майкопа. В напряженных боях, длившихся несколько недель, горные стрелки пытались через труднопроходимые северо-западные отроги Кавказа прорваться на Туапсе, но были задержаны на перевалах. В течение сентября на Кавказском фронте впервые стала заметно сказываться усиливающаяся напряженность обстановки в районе Сталинграда. Еще в конце июля 1-я танковая армия была усилена частями 4-й танковой армии за счет северней группы армий «Б», а теперь она должна была отдать обратно большую часть своей зенитной артиллерии, несколько моторизованных дивизий и все авиационные части. [322]

Вспомогательный удар, которому, однако, суждено было приобрести большое значение для последующего развития операций, был проведен в начале сентября на западном фланге 17-й армии. Выступ Северного Кавказа, находящийся западнее Керченского полуострова, — полуостров Тамань был очищен от противника в результате наступления, предпринятого одновременно с востока и через Керченский пролив с запада.

Впоследствии этот район сыграл важную роль как кубанский плацдарм. Соединения, вышедшие к побережью, продвинулись затем дальше на юго-восток и 10 сентября достигли Новороссийска. Здесь горы, круто обрывающиеся у самого моря, положили конец дальнейшему продвижению. Тактическое взаимодействие с горными стрелками, которые наступали через горы на Туапсе, несмотря на все усилия, не было достигнуто.

Общая обстановка на Кавказском фронте больше не менялась до тех пор, пока катастрофа под Сталинградом в ноябре 1942 г. не сделала ее в высшей степени опасной.

Наступление на Сталинград

В конце июля 6-я армия достигла главными силами большой излучины Дона в районе между Калачем и Клетской. Несколько дивизий она вынуждена была оставить у Дона для прикрытия своего левого фланга, так как армии союзников еще не подтянулись. Подвижные соединения 4-й танковой армии повернули на юг.

Теперь 6-я армия вместе с оставшимися дивизиями 4-й танковой армии на узком фронте подошла к позициям русских, которые уже прекратили отход. Дальнейшее развертывание наступления было затруднено, так как левое крыло, которое по первоначальному плану должно было продвигаться через Воронеж на Саратов, застряло у Дона. Ударная сила немецких войск была недостаточной для того, чтобы наступать к Волге широким фронтом по обоим берегам Дона. Левый фланг 6-й армии на Дону был стеснен и находился под постоянной угрозой. И все же имелось простое средство расширить фронт наступления если не а север, то хотя бы на юг. 23 июля немецкие войска, наступавшие на Кавказ, достигли левым крылом Дона в районе Цимлянской. Эти соединения после переправы через реку еще могли бы повернуть на восток и смять русскую борону в районе между Доном и Волгой.

Не вызывает почти никакого сомнения, что Сталинград в начале августа можно было взять внезапным ударом с юга. Но находившиеся поблизости дивизии, которые могли бы это сделать, должны были продолжать свой путь на Кавказ. Силы же, повернувшие на Котельниково, были слишком слабыми.

Таким образом, 6-я армия и ослабленная 4-я танковая армия должны были вести фронтальное наступление против непрерывно [323] усиливавшейся обороны противника на Дону. 21 августа удалось захватить плацдарм в районе северо-восточнее Калача, с которого немецкие войска узким клином продвинулись к Сталинграду. 25 августа была достигнута западная окраина города.

Постепенно высвобождались другие дивизии 6-й армии, обеспечивавшие раньше фланг на Дону. В течение августа 8-я итальянская армия в составе шести пехотных и одной кавалерийской дивизии подошла к Дону и сменила немецкие войска на фронте между западным флангом 6-й армии и Новой Калитвой. Итальянцы примыкали ко 2-й венгерской армии, располагавшейся выше по течению Дона до 2-й немецкой полевой армии. Вскоре русские стали оказывать сильное давление на итальянские и венгерские войска. Кое-где им даже удалось вклиниться на значительную глубину в румыно-венгерскую оборону, и хотя эти вклинения были локализованы большей частью с помощью немецких резервов, они показали, каким непрочным был удерживаемый союзными войсками фронт.

Сталинград, несмотря на неблагоприятную тактическую обстановку, которая требовала фронтального наступления, был окружен 6-й армией с запада и севера благодаря неутомимому упорству наступавших войск и интенсивной поддержке авиации. Перед этим 6-я армия в тяжелых боях сумела настолько расширить на север клин, который она в конце августа продвинула через Дон, что ее левый фланг стал свободным. Позиция, примыкавшая в районе Дубовки к Волге, а в районе Качалинской к Дону, сделала невозможной всякую помощь городу с севера, но подвергалась постоянным атакам русских и поэтому требовала большого расхода сил. Так как одновременно 4-я танковая армия вместе с румынскими частями продвигалась на Сталинград с юго-запада, то и на юге удалось близко подойти к городу, растянувшемуся на 40 км вдоль левого берега Волги.

Затем в начале октября началась не поддающаяся никакому описанию битва за город. Она продолжалась два месяца. Сталинград постепенно превращался в груду развалин, и в этом море руин немецкие пехотинцы и саперы, поддерживаемые танками, самоходными установками, огнеметами, артиллерией и пикирующими бомбардировщиками, с гранатами и ножами в руках прокладывали себе путь от дома к дому, от подвала к подвалу и от развалины к развалине. Огромные военные заводы превратились в крепости. Но чем больше становилось развалин, тем больше укрытий находили обороняющиеся. Всякий раз, когда немецкие пикирующие бомбардировщики или артиллерия разрушали два наведенных понтонных моста через Волгу, упорным русским, трудившимся с усердием муравьев, удавалось их восстанавливать. На восточном берегу они расположили очень сильную артиллерию, которая облегчила довольно тяжелое положение защитников города. Неоднократные приказы Сталина и Тимошенко побуждали обороняющихся к фанатическому сопротивлению. [324]

Эта битва стала действительно символом борьбы двух враждебных миров. Немецкие войска напрягали свои последние силы, считая, что для достижения решающего исхода войны они должны любой ценой выполнить поставленную перед ними задачу. Фанатическое стремление Гитлера во что бы то ни стало захватить у своего противника в Москве этот город, носивший его имя, брала верх над всякими трезвыми соображениями о том, стоило ли вообще вести такую битву ради преимуществ, которые мог принести в военном или политическом отношении захват этого города. В это время у Гитлера, конечно, были глубокие сомнения относительно правильности своих стратегических планов. Поэтому он все сильнее старался убедить себя и других в удачном и планомерном ходе операций за два года войны, а также в будущих успехах. Его выступление 30 сентября в Спортпаласте по случаю начала кампании зимней помощи армии содержало очень опасные мысли, сулившие большие бедствия немецкому народу.

При всех обстоятельствах удерживать то, что следовало удерживать, атаковать обязательно там, где атака необходима при всех обстоятельствах, — вот, по его словам, очень простой план действий на этот год. Уже удалось захватить у противника последние большие хлебородные области, остатки коксующегося угля и приблизиться к его нефтяным районам, по крайней мере отрезать их от остальной части России. Утверждение Гитлера, что остается взять Сталинград, чтобы перерезать последнюю и крупнейшую транспортную артерию противника — Волгу, было неубедительным — ведь немецкие войска стояли уже у самой Волги. А его заверение в том, что нас никто не сдвинет с этого места, было вообще непростительным легкомыслием, которым демагог связал руки государственному деятелю и полководцу и которое неизбежно должно было привести к тяжелейшему конфликту, если бы произошло обратное. Действительно, Гитлер в своем экстазе пришел к дилемме и нашел бессмысленный и гибельный выход в удержании любой ценой захваченных позиций.

В середине октября было предпринято крупное наступление с целью захватить город. Так как, по мнению Гитлера, для этого было достаточно одной гигантской ударной группы, то для усиления наступающих войск было переброшено по воздуху из Германии и из резервов, стоявших позади союзных войск для поддержки и обеспечения фронта на Дону, пять саперных батальонов. Начавшийся 17 октября штурм города действительно принес значительные успехи. В северной части наступавшие прорвались к Волге. Уже на другой день после начала наступления Москва сообщила о том, что положение в Сталинграде значительно ухудшилось. Натиск немцев, которые после интенсивных воздушных налетов и выхода к Волге почти парализовали сообщение через реку, продолжался около двух месяцев. Брошенные в бой свежие силы противника были уничтожены. В руках русских [325] оставалась лишь незначительная часть города. Но и немецкие войска тоже были ослаблены: они понесли тяжелые потери, численность некоторых частей и подразделений снизилась до четверти штатной численности. Далеко не достаточные пополнения не отвечали суровым боевым требованиям. А какую пользу могло принести теперь овладение городом, если его захват в рамках общей обстановки потерял интерес, а его удержание стало опасным?

Это все больше беспокоило генеральный штаб германских сухопутных сил, возглавляемый еще Гальдером, и командование группы армий «Б», ответственное за положение на этом участке фронта. Их беспокойство возрастало по мере того, как становилось ясным, что эта крупная операция развивается неблагоприятно и уничтожить войска противника не удается. Какое значение имел бы захват всех нефтяных районов Кавказа и Волги, которую стремились представить как важнейшую коммуникацию русских, — хотя к тому времени они уже создали восточнее Волги другие коммуникации, о которых тогда еще ничего не было известно, — если бы все эти завоевания не удалось отстоять? В этом отношении оценка возможностей противника, произведенная в германском генеральном штабе со всей тщательностью и, как вскоре выяснилось, вполне правильная, внушала серьезные опасения. На эти соображения и наблюдения и опирался генерал-полковник Гальдер в своих докладах. Наконец, со своими постоянными сомнениями и предостережениями он стал для Гитлера таким же невыносимым, каким был десять месяцев тому назад главнокомандующий сухопутными силами, и 24 сентября Гитлер сместил его с поста начальника генерального штаба.

Его преемник генерал Цейтцлер был значительно моложе; кроме того, он пользовался репутацией исключительно волевого человека. Если Гальдер по своему возрасту и продолжительности службы принадлежал еще к верхушке старейших генералов и, естественно, имел больший авторитет, чем командующие группами армий, то у Цейтцлера не было этих предпосылок, облегчающих выполнение его служебных обязанностей. Цейтцлер должен был сначала завоевать авторитет своей деятельностью, что ему вскоре и удалось. Надо сказать, что Гитлер совершенно не был заинтересован в самостоятельном руководителе генерального штаба. Он хотел иметь на этом посту такого человека, которому бы он мог доверять и который бы всегда полностью соглашался сего мыслями. Но Цейтцлер не хотел снизойти до роли простого исполнителя, а с присущим ему темпераментом резко и решительно отстаивал свои взгляды и поэтому вскоре вступил в тяжелую борьбу с Гитлером. Он занял свой пост в надежде, что, пользуясь доверием Гитлера, он сможет скорее оказать на него влияние, чем его впавший в немилость предшественник. Но и ему не удалось избежать конфликта между солдатом, который, будучи приучен трезво [326] оценивать обстановку, должен был призывать и предостерегать, и «фюрером», который не мог простить, когда генералы не верили в его непогрешимый гений. Если генералы, занимавшие руководящие посты, при серьезных разногласиях по оперативным или стратегическим вопросам указывали на ответственность перед историей и перед немецким народом с целью своим возражением отвратить тяжелое несчастье, Гитлер такой довод не признавал. Всю ответственность он брал только на себя одного. Если Цейтцлер не хотел пасть жертвой бесконечных конфликтов со своей совестью, он должен был, несмотря на все вытекающие лично для него из такого шага последствия, сложить с себя полномочия. Это и произошло летом 1944 года.

Беспокоящие действия русских войск на других фронтах летом 1942 г.

Опасения военных руководителей осенью 1942 г. были вполне оправданными. Поведение русских на огромном фронте от Ленинграда до Воронежа ясно показывало, что их силы отнюдь не были полностью скованы в оборонительной битве под Сталинградом и на Кавказе, не говоря уже о том, что они не были исчерпаны. Поскольку Гитлер прошлой весной не хотел допустить сокращения линии фронта для экономии сил, ее начертание предоставляло русским ряд благоприятных исходных позиций для наступательных действий, которые сковывали большое количество немецких войск и заставляли их расходовать много сил. Немецкие войска должны были удерживать значительно больше того, что «при всех обстоятельствах нужно было удерживать». (Карта 4, стр. 228)

Кроме того, учитывая еще интересы финнов, нельзя было ослаблять тесное кольцо окружения вокруг Ленинграда, хотя русские и доказали, что они даже без железнодорожного сообщения могут снабжать отрезанный город. Требовалось также удерживать фронт на Волхове, так как он обеспечивал фланг наступающих на Ленинград войск, хотя котел на западном берегу Волхова еще не был очищен. Напротив, район Демянска и глубокий выступ в районе Ржева вызывали ненужные атаки русских войск.

Демянский плацдарм, который только благодаря созданной в апреле горловине имел довольно непрочную связь с главными силами и должен был снабжаться по-прежнему преимущественно воздушным путем, требовал для своей обороны по меньшей мере на шесть дивизий больше, чем потребовалось бы после отвода войск за реку Ловать. Положение под Ржевом было лишь временно облегчено успешными зимними боями. Несколько армий Калининского фронта все еще занимали охватывающее положение по отношению к немецким войскам. Выступ севернее Орла также не мог не вызвать в этом районе русского наступления. [327]

Таким образом, исходные позиции русских определялись самой линией фронта немецких войск. Они находились в районе Ленинграда, у Волхова, юго-восточнее озера Ильмень, в районе Ржева и севернее Орла. Кроме того, русские, чтобы облегчить положение своих войск на юге, оказывали постоянное давление на позиции немцев в районе Воронежа и севернее.

Летом и осенью 1942 г. в этих районах шли тяжелые бои, которые потребовали большого напряжения сил немецких дивизий, не позволили осуществить переброску войск в интересах наступающих армий, а в район Воронежа даже заставили немецкое командование спешно перебросить из-под Сталинграда одну дивизию.

Южнее Ленинграда русским ударами Ленинградского фронта с запада и Волховского фронта с востока удалось временно оттеснить немцев от Шлиссельбурга и установить сухопутную связь с городом, однако в начале октября немецкие войска сумели восстановить утраченное положение.

В течение лета в ходе длительных боев было сжато кольцо окружения вокруг русских войск западнее Волхова. При этом русский генерал Власов попал в плен к немцам. Впоследствии он возглавил крупные добровольческие части, сформированные из советских военнопленных. Эти части возникли первоначально для того, чтобы включением «добровольцев» в тыловые службы высвободить немецких солдат для использования на фронте. Постепенно при дивизиях, армейских корпусах и армиях были сформированы целые подразделения численностью до батальона. К 1943 г. эта организация приобрела большие размеры. Как правило, эти «добровольческие» подразделения на фронте не использовались, однако в партизанских областях они приносили большую пользу. Их моральный дух и, следовательно, надежность колебались в зависимости от обстановки на фронте. Пока им казалось, что немцы сильнее русских, на них можно было положиться. Но когда в 1943 г. немецкие войска начали терпеть повсюду крупные поражения, которые привели к большим отступлениям, использование этих «добровольцев» на Востоке стало невозможным. Только тогда немецкая пропаганда в связи с изменившейся военной обстановкой и нехваткой людских резервов заговорила о «русском человеке», которого нужно было завоевать на свою сторону. Однако было уже слишком поздно, чтобы воодушевить людей Востока и мобилизовать их на борьбу за интересы Германии. Таким образом, «власовская армия», несмотря на ее большую численность, была мертворожденным плодом. «Добровольческие» части, созданные на Востоке, были затем объединены в дивизии и помогали вести борьбу с партизанами на других театрах военных действий. Освободительной армией они уже не могли стать, и их относительная надежность объяснялась в первую очередь, конечно, тем соображением, что им в этой организации было [328] значительно лучше, чем в лагерях военнопленных. При первом серьезном испытании, как, например, при попытке использовать их на Западном фронте, они сразу же отказывались действовать, потому что внутренне их уже ничто не связывало с Германией.

Юго-восточнее озера Ильмень, то есть на демянском плацдарме, велись тяжелые кровопролитные бои. В августе, когда русские еще раз попытались ликвидировать плацдарм, бои достигли наивысшего напряжения, но закончились успехом испытанных немецких дивизий, отразивших все атаки русских.

9-я армия по-прежнему занимала выступ, доходивший до самого Ржева. Все же несколько «армий» численностью минимум десять дивизий и четыре кавалерийские дивизии еще находились в тылу немецких войск и снабжались через коридор в районе Белый, 9-я армия вынуждена была снять с фронта крупные силы, чтобы сначала закрыть этот коридор, а затем окружить по частям и ликвидировать стоящие у нее в тылу силы противника. Этот план удался. В конце июля были уничтожены 39-я армия и 11-й кавалерийский корпус, а также не успевшие отойти через Белый части 22-й и 41-й армий. Чтобы облегчить положение соединений, ведущих бои в тылу 9-й армии, русские предпринимали почти непрерывные фронтальные атаки против 9-й армии, особенно в районе Ржева. В начале августа сложилась очень тяжелая обстановка: русские едва не прорвали фронт. Прорыв удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем и для контрудара. Тактический успех был на стороне немцев. Но русские, сковав такое большое количество немецких войск, принесли этим большую пользу своему главному фронту. Они по-прежнему не давали покоя 9-й армии. Сковыванию сил служили также и их часто повторяющиеся атаки на выступ фронта в районе севернее Орла.

В тылу немецких армий русские планомерно вели партизанскую войну. Особенно беспокоящие очаги партизанского движения находились юго-восточнее Смоленска и по обе стороны Вязьмы. Для борьбы с ними в мае пришлось даже снять с фронта два армейских корпуса в составе нескольких пехотных и одной танковой дивизии. Русский генерал Белов имел в одном лишь районе Ельни 20 тыс. человек{30}, которые постоянно угрожали коммуникациям 4-й армии. Это были остатки рассеянных во время сражения под Вязьмой частей, местные жители и переброшенная через линию фронта воздушно-десантная бригада. Основную массу этих сил удалось окружить и уничтожить, сам Белов [329] ушел на юг и продолжал там бесчинствовать, постоянно меняя районы своей деятельности. Хотя в результате дальнейших операций удалось постепенно сузить большие партизанские области, находившиеся непосредственно за линией фронта, но все же приходилось все время для борьбы с партизанами снимать с фронта боевые части. Ввиду таких действий немцев русские осенью 1942 г. изменили свою тактику, перенеся партизанскую борьбу глубже в тыл. Таким образом, они отказались от тактики непосредственного взаимодействия между фронтом и партизанами. Теперь немецкие войска были спокойны за свой непосредственный тыл. Но тем тяжелее стало бороться с партизанским движением в далеких тыловых районах. Вследствие безрассудной немецкой политики в оккупированных областях это движение распространилось по всей Прибалтике, Белоруссии и Польше и, наконец, даже охватило Украину, где население вначале было положительно настроено по отношению к немцам.

4. Продвижение Роммеля к Эль-Аламейну

С тех пор как Роммель в середине февраля 1942 г. продвинулся до района Эль-Газалы, он постоянно настаивал перед итальянским верховным командованием на том, чтобы сосредоточить на оборонительном рубеже у Эль-Газалы все имеющиеся силы, то есть, помимо немецких войск, также и итальянские пехотные дивизии. По мнению Роммеля, это дало бы возможность отвести в тыл танковые соединения, а кроме того, можно было бы всегда начать новое наступление, если обстановка сложится благоприятно. Но его основной план заключался в том, чтобы нанести удар англичанам, прежде чем они смогут значительно усилиться. По имевшимся у него сведениям, численность английских сил росла по меньшей мере в такой же степени, как и немецких. Поэтому следовало спешить, если он, надеясь на свое превосходство как полководца и лучшую боевую подготовку немецких соединений, хотел добиться успеха в маневренной войне. Итальянцы по-прежнему стояли на той точке зрения, что вначале должна быть взята Мальта, но тут же заявляли, что к этой операции они будут готовы только в начале июля. Они считали, что для захвата Мальты потребуется многочисленная авиация, которая даже частично не должна быть связана наземными операциями. Отсюда они делали вывод, что новое наступление в Ливии до осени невозможно. (Карта 3, стр. 150)

Когда просьба Роммеля о переводе пехотных дивизий на оборонительный рубеж у Эль-Газалы была отклонена и в конце марта, он самовольно выдвинул туда 21-й итальянский армейский корпус. Этот поступок Роммеля вызвал недовольство итальянцев, указавших ему на свои прямо противоположные приказы. Германское верховное командование одобрило наступление с ограниченной целью. Во время визита, [330] который нанес Муссолини со своими военными советниками 30 апреля в Оберзальцберге Гитлеру, последний предложил наметить наступление в Ливии на конец мая, а захват Мальты, для осуществления которого он обещал техническую поддержку, — на середину июня. Итальянцы не возражали против таких сроков. Начальник генерального штаба итальянских вооруженных сил маршал Каваллеро 5 мая сам отправился в Ливию и заявил о своем согласии с предложением Роммеля уничтожить силы противника перед Тобруком, захватить Тобрук и продвигаться на Эс-Саллум и Бардию при том условии, что это не отразится на проведении операции по захвату Мальты и не возникнет двойной фронт в случае, если Тобрук не будет взят первым ударом. Наступление должно было закончиться не позднее 20 июня. Затем все авиационные соединения следовало перебросить в Сицилию для подготовки наступления на Мальту.

Роммель правильно оценил положение англичан, 8-я английская армия в конце 1941 г. отправила одну дивизию на Дальний Восток, которая, к своему несчастью, прибыла в Сингапур как раз вовремя, чтобы попасть в плен к японцам. Основные силы одной индийской дивизии повернули обратно, прежде чем они достигли Египта. Вот к чему привел решительный перелом, вызванный японским наступлением на Дальнем Востоке. Между тем англичане опять пополнили и усилили свои [331] войска в Северной Африке.

Хотя в количественном отношении они уступали войскам держав оси, если считать также слабые итальянские пехотные дивизии, но зато были полностью моторизованными и по танкам превосходили итало-немецкие силы в полтора, а по артиллерии — почти в два раза.

Для английского правительства было очень важно, чтобы Окинлек как можно скорее перешел в наступление. Требовалось не только облегчить положение Мальты; Северная Африка была также единственным «вторым фронтом», которым хотели ответить на постоянные обращения Сталина. Черчилль призывал английское командование на Ближнем Востоке начать наступление в середине мая, а когда оно категорически отказалось — не позже начала июня.

Таким образом, кто-то из двух командующих должен был решиться первым начать наступление.

Англичане имели три пехотные, две бронетанковые дивизии и несколько усиленных бригад. Эти силы располагались на переднем крае и в тылу защищенной минными полями оборонительной позиции, тянувшейся на 60 км от Эль-Газалы, где она примыкала к морю, до Бир-Хакейма. Приблизительно половина английских войск обороняла крупные опорные пункты, сильно укрепленные и обеспеченные продовольствием на длительное время. Эти опорные пункты, созданные вдоль всей оборонительной позиции, должны были удерживаться даже в случае их окружения; предполагалось, что они сумеют сковать такое количество войск противника, что его продвижение в глубину будет сорвано из-за нехватки сил. В тылу располагались глубоко эшелонированные резервы. Одна новозеландская дивизия находилась в Тобруке в качестве гарнизона этой крепости.

Итало-немецкая армия, подчиненная теперь Роммелю, состояла из четырех итальянских пехотных дивизий, одного подвижного итальянского корпуса в составе танковой и моторизованной дивизий, а также немецкого Африканского корпуса, в который входили две танковые и одна легкая пехотная дивизии. Замысел Роммеля сводился к тому, чтобы 26 мая предпринятьложное фронтальное наступление на позицию Эль-Газалы с целью заставить англичан подтянуть к фронту как можно больше танковых соединений, а в ночь с 26 на 27 мая, отведя свои подвижные соединения дальше к югу, занять исходные позиции западнее Бир-Хакейма, нанести внезапный удар на северо-восток в тыл англичанам и разгромить разобщенные бронетанковые соединения противника. Хотя этот план и был в конце концов успешно осуществлен благодаря гибкой тактике и несгибаемой воле Роммеля, но для этого немецким войскам пришлось выдержать четырнадцатидневные бои и неоднократно ликвидировать создававшиеся опасные положения.

Внезапное нападение удалось, так как английская воздушная разведка своевременно не сумела вскрыть намерения немцев. Прежде чем [332] командующий английской армией узнал что-либо о наступлении своего противника, подвижные соединения последнего, располагавшие в общей сложности 10 тыс. автомашин, уже находились северо-восточнее Бир-Хакейма. Удар немецкого и итальянского корпусов вначале казался вполне успешным. Две английские бригады были отброшены, командир 7-й бронетанковой дивизии был взят в плен вместе со своим штабом, головные танковые части достигли района Акромы, Дуды и Сиди-Резега. Немецкие войска, продвигавшиеся дальше к западу, почти достигли побережья. Но когда все, казалось, пошло как нельзя лучше, отовсюду вдруг стали приходить печальные вести. Немецкие соединения не могли больше сдерживать усиливающийся натиск англичан, немецкие танки несли большие потери от неожиданно появлявшихся американских танков «Грант». Намерение уничтожить английские танковые соединения непосредственно за позицией Эль-Газалы осуществить не удалось. Третья часть собственных танков была потеряна. Особенно много неприятностей доставил опорный пункт Бир-Хакейм, упорно оборонявшийся войсками «Свободной Франции» под командованием генерала Кенига. Наряду с англичанами, которые контратаковали из глубины, французы сильно препятствовали движению автоколонн подвоза, следовавших вокруг южного фланга оборонительной позиции. Снабжение Африканского корпуса, вышедшего в тыл противника, почти прекратилось. Однако Роммель не считал сражение проигранным. Его надежда на то, что командующий английской армией уступает ему в гибкости тактики и не сможет быстро объединить свои соединения в единый кулак, до сих пор оправдывалась. Полагаясь на свое искусство вождения войск и на превосходство немецких соединений в бою, он надеялся довести борьбу до успешного конца. При этом решающее значение имело изменение основного пути подвоза: путь вокруг Бир-Хакейма был слишком длинным и ненадежным. Роммель решил со своими подвижными соединениями остаться в тылу противника и, обеспечив свой фланг с востока, совместным ударом с фронта и тыла разгромить оборону противника у Бир-Хакейма. Между тем итальянцам удалось проделать проход в минных заграждениях противника, но английский опорный пункт не давал им возможности продвинуться вперед. Тогда Роммель атаковал его с востока. В то время как немецкие пикирующие бомбардировщики бомбили этот опорный пункт, англичане тщетно старались собрать всю свою авиацию и остановить наступление немцев. 1 июля опорный пункт с 3 тыс. пленными был в руках немцев. Одновременно он стал немецким плацдармом, который примыкал к английскому минному полю перед проделанным проходом. Однако прежде чем возобновить атаки в северном направлении, нужно было еще захватить южный фланг английской позиции, особенно удерживаемый французами Бир-Хакейм. После упорного и исключительно искусного сопротивления уцелевшие французские [333] войска, когда их боеприпасы кончились и им угрожало уничтожение, оставили 10 июня Бир-Хакейм и пробились на восток. Попытки англичан помочь французам привели к двухдневным танковым боям (5 — 6 июня) северо-восточнее Бир-Хакейма, в которых было уничтожено большое количество английских танков и взято в плен 4 тыс. англичан. Командующий английской армией, опасаясь наступления итальянцев, не рискнул перебросить в район боев две дивизии, действовавшие на северном участке фронта.

Теперь, наконец, были налицо все условия для продолжения наступления. 12 июня немецкие танковые соединения продвинулись на север и южнее Акромы после двухдневных боев разгромили ударную группу противника в составе двух бронетанковых дивизий{31}. Теперь обеим английским дивизиям, которые еще находились на северном фланге оборонительной позиции, угрожала опасность быть отрезанными.

14 июня они получили приказ отступить на восток. Одной дивизии удалось пробиться с большими потерями, пути отхода другой оказались отрезанными. Тогда она быстро повернула обратно, прорвала позиции стоявших у нее в тылу итальянцев, сделала за линией фронта большую петлю, обогнув с юга Бир-Какейм, и после 300-километрового марша через пустыню прибыла в Египет.

Теперь английское командование должно было решить, что же делать с Тобруком. Однажды англичане уже удерживали его в течение нескольких месяцев, но на этот раз английский флот не надеялся обеспечить снабжение города в случае осады. С другой стороны, если бы Тобрук — символ всеобщего сопротивления в Северной Африке — попал в руки противника без боя, это оказало бы тяжелое моральное воздействие на общественное мнение во всей Британией империи. К тому же в Тобруке находились одна сильная дивизия и несколько небольших частей. На некоторое время они были обеспечены необходимыми запасами. Укрепления крепости, построенной итальянцами с применением современных средств и с исключительным искусством, были очень сильными. Большие минные поля и многочисленные противотанковые рвы прикрывали хорошо замаскированные оборонительные позиции.

После некоторого колебания англичане решили оборонять крепость. 1о 17 июня им удавалось сдерживать немецкие войска, стремившиеся окружить Тобрук с юга, но затем части охранения, которым грозил охват, вынуждены были отступить на восток. Роммель решил внезапным ударом немедленно захватить крепость. Чтобы ввести [334] англичан в заблуждение относительно своих замыслов, он направил основные силы сначала для преследования отходящих в восточном направлении английских войск, приказав только крупным итальянским силам продвигаться на запад, а в ночь с 19 на 20 июня неожиданно повернул наступавшие на восток соединения для атаки Тобрука с юго-востока. Утром немецкие пикирующие бомбардировщики проделали проходы в минных полях, кольцом окружавших Тобрук, и непрерывными атаками загнали обороняющихся в укрытия. Интенсивные налеты бомбардировочной авиации внесли сильную неразбериху в не совсем еще хорошо организованную оборону. Комендант крепости вынужден был переходить из одного разбитого укрытия в другое, связь не работала, всякое централизованное управление прекратилось. Немецкие танковые и моторизованные соединения продвигались через проходы, проделанные пикирующими бомбардировщиками и расчищенные саперами. К середине дня немецкие войска уже глубоко вклинились в оборону противника. На следующее утро двадцатипятитысячный гарнизон Тобрука капитулировал.

Через два дня основные силы Роммеля вышли к ливийско-египетской границе, которую за несколько дней до этого уже перешла 90-я легкая пехотная дивизия. Роммель настаивал на том, чтобы с предельным напряжением сил продолжать преследование разбитой армии противника. Однако итальянское верховное командование скептически относилось к этому плану. Намеченный Роммелем срок окончания операции истек три дня тому назад. С момента начала наступления главной задачей авиации являлась поддержка действий сухопутных войск, и подавленная было Мальта, которую англичане постоянно снабжали по воздуху, снова обрела силу. Это было нежелательным результатом наступления. Потери итальянского торгового флота опять начали вызывать беспокойство. Муссолини настойчиво советовал Гитлеру считать Мальту первой, решающей целью и оставить все другие планы. Но Гитлер был упоен успехом. Сообщения о богатых трофеях в Тобруке — они, как выяснилось позже, состояли из продовольственных запасов, а не из горючего, в котором так остро нуждались войска, — казалось, позволяли сделать вывод, что теперь снабжение войск будет значительно облегчено. В полном надежд на победу ответном послании Гитлер говорил о неповторимом стечении благоприятных обстоятельств и заклинал Муссолини не отворачиваться, когда ему улыбается фортуна. Захват Египта, сообщал он, имеет исключительно важное значение и избавит Италию от всех забот в будущем. Конечно, нужно было не строить радужные планы, а реально помочь итальянцам и африканской армии. Но две танковые дивизии, подготовленные для применения в тропических условиях, были переброшены в Россию для участия в предстоящем наступлении на юге, военно-воздушные силы в районе Средиземного моря также не были усилены. Ливия и теперь еще оставалась для [335] Гитлера, несмотря на то, что он придавал захвату Египта исключительно важное значение, второстепенным театром военных действий.

Итальянское верховное командование очень неохотно уступило настояниям Гитлера. Кессельринг, со своей стороны, тоже не разделял безграничного оптимизма Гитлера, но считал, что можно вести преследование до Эль-Аламейна. Вновь произведенный фельдмаршал Роммель оставался главной фигурой после Гитлера и не обращал внимания на трудности, связанные с подвозом. Он надеялся, что о нем не забудут, когда будут достигнуты большие успехи. Теперь его первой целью, как он заявил 26 июня в беседе с итальянцами, является Эль-Аламейн, второй — река Нил, чтобы затем или захватить Александрию, или продвинуться до Каира. Противник, по его мнению, может использовать только такие силы, которыми он в настоящий момент располагает, а их явно недостаточно для того, чтобы удерживать Нил на восьмидесятикилометровом участке. Но когда англичане отступят к Суэцкому каналу, они столкнутся с серьезными трудностями снабжения войск. Если сегодня удастся прорвать позицию противника в районе Мерса-Матрух, заверял Роммель, то он 30 июня будет в Александрии или в Каире.

Это были такие перспективы, которые, несомненно, должны были воодушевить и итальянцев. Они оставили свой проект захвата Мальты, стали думать о том, какую позицию должны занять по отношению к Египту, и начали подготовку к переводу ставки итальянского главнокомандующего в Северной Африке в Египет. В Италии готовились средства для наведения переправ через Нил.

Действительно, англичане сдали Мерса-Матрух 28 июня, после того как город был полностью окружен итало-немецкими войсками. Победители взяли 5 тыс. пленных. Вновь прибывшая английская дивизия не смогла остановить преследования. Правда, 30 июня Роммель не стоял перед Каиром или Александрией, но стоял перед британскими оборонительными позициями у Эль-Аламейна, в 70 км от самого западного рукава дельты Нила и в 100 км от Каира. В результате немедленно начатого наступления немецкие войска глубоко вклинились в оборону противника, но прорвать ее не сумели. Через три дня англичане почувствовали, что натиск наступающих начал ослабевать. В немецких танковых дивизиях осталось по 50 машин вместо положенных 370, у итальянцев — лишь немногим больше. Наступление, предпринятое еще раз 10 июля, было сорвано контратакой англичан, которые разбили действовавшую на побережье итальянскую дивизию. Итальянские войска были обескровлены еще больше, чем немецкие. Когда англичане поняли тяжесть своего поражения в районе между Эль-Газалой и Тобруком, то немедленно отправили в Египет подкрепления. В середине июля они были достаточно сильными, чтобы начать интенсивные контратаки. 15 июля английские войска в ряде мест глубоко вклинились в расположение [336] итальянцев и разбили несколько батальонов. Даже немецкая танковая дивизия не сумела полностью восстановить утраченное положение, так что на этом участке потребовался отвод войск. Итальянцы неоднократно оказывались в очень затруднительном положении и несли тяжелые потери. Немецким танкам приходилось все время предпринимать контратаки, чтобы воспрепятствовать прорыву фронта английскими войсками. Наконец 27 июля наступательная сила англичан тоже иссякла и фронт стабилизировался.

Итальянское верховное командование решило в самое ближайшее время крепить позиции у Эль-Аламейна и подготовить наступление с выходом к дельте Нила. Нельзя было терять ни минуты, чтобы противник не перехватил инициативы. Итальянцы стремились использовать даже немецкую авиацию для пополнения запасов и переброски подкреплений. Потери судов оставались значительными, так как английские бомбардировщики дальнего действия и подводные лодки вели интенсивные действия. Правда, часть перевозок в Северную Африку шла теперь из Греции в Тобрук, что несколько облегчило снабжение войск. Но в целом вопрос материального обеспечения немецких войск по-прежнему стоял очень остро, так как итальянцы, несмотря на многократные возражения, прежде всего пополняли запасы своих соединений и не обращали должного внимания на нужды немцев.

От захвата Мальты итальянский генеральный штаб отказался в начале июля. Чтобы снизить воздействие этой базы на итальянское судоходство, велась борьба с конвоями, которые англичане периодически направляли через западную часть Средиземного моря для снабжения Мальты. Так как в июне слишком слабо охраняемый конвой понес значительные потери, то следующий караван судов, посланный в августе, охранялся особенно сильно. Его сопровождали два линкора, четыре авианосца, семь крейсеров и двадцать пять эскадренных миноносцев. С такими силами итальянский флот бороться не мог. Лишь западнее Сицилии перед англичанами появилось несколько крейсеров эскадренных миноносцев, но и они быстро ушли, потеряв один крейсер. Атаки немецких подводных лодок, торпедных катеров и самолетов, продолжавшиеся несколько ночей, были гораздо успешнее. Севернее Алжира немецкая подводная лодка 11 августа потопила авианосец «Игл». В одну из последующих ночей торпедные катера причинили большие потери кораблям охранения, потопив два крейсера и один эскадренный миноносец. В целом был потоплен двадцать один транспорт, и только пять судов, в том числе один поврежденный танкер, достигли острова Мальта. Несколько военных кораблей, получив тяжелые повреждения, вынуждены были вернуться в Гибралтар.

Итальянский генеральный штаб вновь задался целью захватить Тунис приказал вести подготовку к этой операции на том основании, что армия Египте должна быть обеспечена с тыла. [337]

Между тем Роммель пришел к убеждению, что соотношение сил становится все более благоприятным для англичан. Поэтому он решил в конце августа начать новое наступление, чтобы все же захватить Александрию и Каир. Проведение этой операции, не говоря уже о соотношении сил, представляло трудности также и в тактическом отношении.

Впервые Роммель стоял перед позицией, которая не только примыкала одним флангом к морю, но была надежно прикрыта и с другого, южного фланга: он упирался в находящуюся в 60 км от побережья впадину Каттара, которую автомашины преодолеть не могли. Таким образом, охват открытого южного фланга полностью исключался из тактических возможностей обеих сторон. Только удачный фронтальный прорыв мог впоследствии привести к охвату. Так как всегда стремились оттеснить противника туда, где ему было бы больше некуда отходить, в данном случае к морю, то решение прорвать оборону противника на южном фланге являлось самым правильным. Следовало ожидать, что англичане рассуждали точно так же и произвели соответствующую перегруппировку. Так оно и было в действительности. Прибывший 13 августа новый командующий 8-й английской армией генерал Монтгомери занял сравнительно крупными силами — тремя дивизиями — только южную часть позиции, однако левый фланг британских войск был ослаблен. Такое расположение должно было побудить Роммеля нанести ожидаемый удар, против которого Монтгомери крайне предусмотрительно принял соответствующие меры. На южном участке фронта были созданы очень большие минные поля, хорошо прикрытые огнем. За центром британских войск находилась отсечная позиция Алам-эль-Хальфа, которая господствовала над окружающей местностью и представляла собой мощный узел противотанковой обороны. Сильные резервы стояли в боевой готовности непосредственно за линией фронта и в тылу.

Роммелю были неизвестны плотность и глубина английских минных полей на южном участке. Разведка была введена в заблуждение тем, что позиции здесь занимал относительно немногочисленный противник. Роммель надеялся в лунную ночь внезапным ударом быстро прорвать оборону, развить прорыв в глубину и, обеспечив прикрытие со стороны отсечной позиции Алам-эль-Хальфа, обойти ее, чтобы атаковать английские резервы с тыла и отрезать им пути отхода.

Положение с горючим по-прежнему вызывало много опасений. Но итальянцы обещали подбросить в конце августа достаточное количество горючего и даже держали наготове резервные суда для замены потопленных. Кроме того, Кессельринг считал, что в случае необходимости он сможет ежедневно доставлять Роммелю воздушным путем 500 т горючего.

Так как полнолуние было обязательным условием для успешного продвижения через минные поля, Роммель не без внутренних колебаний решился на последний смелый шаг — дать приказ на наступление [338] в ночь с 30 на 31 августа. Наступавшие встретили на своем пути гораздо более мощные минные поля, чем они ожидали. Разминирование пришлось вести под сильным огнем упорно оборонявшегося противника, и это задержало продвижение войск. Англичане сумели своевременно оповестить свою авиацию, которая уже перед рассветом вступила в бой, используя осветительные бомбы. Тактическая внезапность не удалась. Монтгомери сумел ввести свои резервы для обороны. Вместо внезапного удара в тыл противника получилась фронтальная атака против хорошо обеспеченного глубокого фланга противника. В надежде, что превосходство немецких войск на поле боя, как всегда, даст себя знать, Роммель все же решил продолжать начатую операцию. Но первый же день боев принес лишь небольшие местные успехи, достигнутые дорогой ценой. Особенно опасной была отсечная позиция Алам-эль-Хальфа, занятая крупными силами. Серьезные опасения внушали трудности с подвозом: проходы, проделанные в минных полях, все время преграждались англичанами, да и обещанное горючее не прибыло, так как танкер был потоплен. На следующий день превосходство английской авиации стало очень сильно сказываться на темпе продвижения немецких войск. Немецкие истребители не могли успешно бороться с английскими самолетами, и почти беззащитные наземные войска подвергались постоянным бомбовым ударам противника. Англичане полностью использовали артиллерию, которая вела интенсивнейший огонь, но в то же время, избегали ввязываться в крупные танковые бои. Чувствовалось методическое и осторожное руководство нового британского командующего. К исходу дня итало-немецкие войска были почти остановлены. Горючего имелось ровно столько, сколько нужно для подвоза лишь самого необходимого. Роммель был вынужден перейти к обороне, но его войска уже не могли удерживать захваченных позиций. Вечером 3 сентября он решился на отступление, которое из-за постоянного недостатка горючего проходило очень медленно и под непрерывным воздействием английской авиации. К счастью для Роммеля, Монтгомери, видимому, не до конца понял отчаянное положение своего противника, потому что он решил тщательно подготовленным наступлением с севера на юг смять итало-немецкие соединения и отрезать им пути отхода. Роммелю удалось избежать удара англичан, и 6 сентября он достиг района, расположенного за английскими минными полями. Наряду с потерями в людях, составлявшими 3 тыс. человек, при отходе ввиду нехватки горючего в руки противника попало большое количество вооружения и особенно много автомашин, что очень сильно отразилось на последующих боевых действиях немецких и итальянских войск.

Эти потери объяснялись только плохим подвозом горючего. Из обещанных 5 тыс. т горючего половина была потоплена, четвертая часть находилась еще итальянских портах. Начальник генерального [339 — Схема 29] [340] штаба итальянских вооруженных сил маршал Каваллеро был сам убежден в том, что итальянская авиация, ответственная за охранение танкера, допустила преступную беспечность, не прикрыв его как следует с воздуха. Два других танкера, отправленных после потопления первого, также погибли.

Кессельринг смог выполнить свое обещание относительно доставки горючего по воздуху лишь в очень незначительной степени. Превосходство английской авиации заставило транспортные самолеты совершать посадку на отдаленных аэродромах, так что горючее в значительной части расходовалось еще во время его доставки войскам. Но даже при более нормальном снабжении горючим Роммель не добился бы желаемого успеха на поле боя, после того как ему не удалось использовать момент внезапности. Превосходство англичан воздухе уже невозможно было преодолеть. Произошел перелом, который исключительно тяжело отразился на всех последующих операциях немецких войск в Африке и в Европе. Сознавая это, Роммель стремился перейти к обороне, по крайней мере до тех пор, пока будет восстановлено сносное соотношение сил в воздухе, хотя этого вряд ли следовало ожидать.

Теперь он сам использовал все преимущества удобной позиции, которую невозможно было обойти, и организовал глубоко эшелонированную оборону. Роммель рассчитывал пятью итальянскими и двумя немецкими пехотными дивизиями, занимавшими главную полосу обороны, отразить наступление даже крупных сил противника и затем разбить их, введя подвижные резервы.

Большие заботы по-прежнему причиняло материально-техническое обеспечение. Потребности войск, нуждавшихся в пополнении личным составом боевой техникой, особенно немецких соединений, совершенно не удовлетворялись. Подвоз продовольствия и боеприпасов был явно недостаточным. Когда Роммель в середине сентября получил крайне необходимый ему для отдыха отпуск и имел возможность лично встретиться как с Муссолини, так и с Гитлером, он доложил им, что без хорошо налаженного материально-технического попечения нельзя рассчитывать на удержание позиции у Эль-Аламейна.Относительно Муссолини у Роммеля сложилось впечатление, что тот не понимает серьезности обстановки; Гитлер же дал ему успокаивающие обещания об отправке достаточного количества особенно эффективного оружия. Однако вследствие возросших потребностей действовавших в России войск боевой техники в Африку было отправлено очень мало.

Англичане в середине сентября высадили морской десант с целью разрушить порт Тобрука, но гарнизону и зенитным частям удалось отбить атаку десанта с большими для него потерями. Англичане могли теперь в спокойной обстановке планомерно готовить наступление. Они знали, что им не придется больше одним нести всю тяжесть боев в Северной Африке и что к началу их наступления уже будут другие [341] силы, которые чрезвычайно осложнят борьбу немецких и уцелевших итальянских войск в районе Средиземного моря.

5. Кульминационная точка битвы в Атлантике

В директиве № 21 от 28 декабря 1940 г. о войне с Россией германскому военно-морскому флоту приказывалось основные усилия по-прежнему направлять против Англии. Для выполнения такой задачи он был настолько хорошо подготовлен, насколько это позволяли производственные возможности немецкой военной промышленности, вынужденной удовлетворять также огромные требования сухопутной армии и авиации. Количество и радиус действия подводных лодок{32} были увеличены; в первый же год войны количество вступающих в строй подводных лодок сравнялось с числом потерянных, а впоследствии стало даже значительно его превосходить. В мае 1941 г. постоянно вели боевые действия тридцать подводных лодок. Введение групповой тактики использования подводных лодок дало хорошие результаты и оказалось весьма успешным.

Но и противник всеми средствами совершенствовал свою оборону. Англичане использовали в составе своих конвоев торговые суда, имевшие на борту истребитель. Истребители с таких судов могли отгонять немецкие самолеты-разведчики, которые обнаруживали конвои и вызывали свои подводные лодки, а также выслеживать немецкие подводные лодки в открытом море. Еще более радикальным было включение в конвой осенью 1941 г. первого вспомогательного авианосца, переоборудованного из торгового судна. Этот авианосец имел взлетную палубу длиной 120 м и нес шесть самолетов. (Схема 1, стр. 67)

Радиус действия самолетов английской авиации постоянно увеличивался. Осенью 1941 г. он достиг 1200 км. Эти самолеты поднимались уже не только из Северной Ирландии, но также и с воздушных баз, сооруженных в Исландии, и усиливали разведку и прикрытие конвоев с воздуха. На кораблях и самолетах устанавливалось радиолокационное оборудование, так что борьба против подводных лодок могла вестись даже ночью и в условиях плохой видимости. В июле сдельные конвои впервые шли с охранением через всю Атлантику до Галифакса и до Сьерра-Леоне на побережье Западной Африки.

Кроме того, помощь со стороны Америки непрерывно усиливалась. В июле англичане получили разрешение ремонтировать свои поврежденные суда на американских судоверфях. Помимо выигрыша во времени, который получали англичане от того, что суда, поврежденные поблизости от американского побережья, уже не требовалось буксировать через весь океан, это означало заметное облегчение для английских доков — ведь они и так были перегружены до предела и не [342] могли нормально работать из-за постоянных налетов немецкой авиации. В сентябре американские военные корабли даже стали некоторое время следовать за выходящими из американских портов конвоями, не выпуская их из виду, то есть фактически начали охранять их. Во время таких действий, равносильных открытому нарушению нейтралитета, 4 сентября был атакован один американский эскадренный миноносец. Этот инцидент побудил американский парламент изменить существовавший до того времени закон о нейтралитете в том смысле, что в будущем американским торговым судам разрешалось заходить в районы боевых действий вокруг Англии. Это решение имело далеко идущие последствия. Если раньше поток оружия и товаров доставляли через океан только английские и зафрахтованные англичанами нейтральные суда, то теперь в распоряжении Англии находилась большая часть американского торгового флота общим тоннажем 12 млн. брт.

Борьба между конвоями и подводными лодками, атакующими «волчьими стаями», становилась все сложнее. Об этом очень наглядно говорит рейс одного конвоя, продолжавшийся почти четырнадцать дней; он является только одним из многих примеров немецких атак, которые нередко оканчивались значительно большим успехом. 14 декабря 1941 г. английский конвой вышел из Гибралтара к Британским островам. Он охранялся самолетами до тех пор, пока это позволял их радиус действия. 16 декабря англичане заметили шесть немецких подводных лодок, которые вначале не атаковали. На следующий день одному из английских эскадренных миноносцев удалось уничтожить немецкую подводную лодку, в то время как другая немецкая подводная лодка потопила английский эсминец, но затем сама погибла. 18 декабря над конвоем показались немецкие самолеты типа «Фокке-Вульф», поднявшиеся с аэродромов во Франции, но были вскоре отогнаны самолетами с одного из новых вспомогательных авианосцев, шедших в конвое. 21 декабря появилась еще одна группа немецких подводных лодок. Они потопили вспомогательный авианосец и два торговых судна. Между тем конвой уже настолько приблизился к Британским островам, что ему оттуда могла оказать помощь авиация, базирующаяся на береговые аэродромы. Английские самолеты повредили одну подводную лодку, остальные лодки скрылись. Конвой сделал крюк, чтобы избавиться от немецких подводных лодок, и 27 декабря вошел в английский порт, не понеся больше потерь. Взаимодействие флота и авиации при отражении атак противника вблизи Британских островов уже было хорошо налажено.

Об улучшении обороны свидетельствовало также и уменьшение потерь судов. В июне 1941 г., согласно немецким данным, тоннаж потопленных судов составлял 417 тыс. брт. Затем потери значительно снизились, что в последние месяцы 1941 г. можно было отчасти объяснить и наступлением холодного времени года. В декабре они составляли, по немецким данным, только 250 тыс. брт. [343]

В этот момент вступление Соединенных Штатов в войну коренным образом изменило обстановку. Англо-саксонское торговое судоходство вступило в свой сильнейший, но последний кризис, который оно преодолело лишь в ожесточенной борьбе с обеих сторон, продолжавшейся до середины 1943 года. Соединенные Штаты до декабря 1941 г. мало что сделали для охраны своего торгового судоходства; впрочем, они вообще мало сделали, чтобы подготовить страну к войне. Система обеспечения конвоев, не считая участия в английской системе конвоирования, не создавалась, торговые суда не были вооружены.

Германский военно-морской флот располагал теперь 260 подводными лодками. Ежемесячно могли вступать в строй 20 лодок, 500-тонные подводные лодки при их автономности плавания могли действовать у американского побережья три недели, 740-тонные подводные лодки могли примерно столько же находиться в Карибском море. Штаб руководства войной на море немедленно перенес центр тяжести операций немецких подводных лодок в американские воды и достиг там таких успехов, которые вызвали у противников серьезное беспокойство.

Американская экономика в значительной степени зависела от ввоза нефти, которую доставляли танкеры из Мексиканского залива. Другие танкеры, которые включались в конвои, идущие в Англию, шли из Венесуэлы в Галифакс. Важное сырье для производства алюминия, в том числе бокситы, ввозилось из Южной Америки. Все это были желанные цели для немецких подводных лодок. Их главной задачей было потопить как можно большее количество судов артиллерийским огнем, чтобы сэкономить ценные торпеды. Январь 1942 г. уже принес успехи: было потоплено много судов общим тоннажем 320 тыс. брт, в том числе шестнадцать танкеров. В феврале и в марте было потоплено по 500 тыс. брт. В марте цифры потоплении снизились только потому, что количество перевозок было сильно сокращено до принятия эффективных оборонительных мер.

Немецкие подводные лодки теперь действовали главным образом у устья реки Миссисипи и в районе между Кубой и Никарагуа. В мае и июне, по английским данным, было потоплено соответственно свыше 600 тыс. и 700 тыс. брт, а по немецким данным, свыше 900 тыс. и 886 тыс. брт. До мая у берегов Америки была потоплена только одна немецкая подводная лодка. В июле американцы, наконец, создали эффективную систему обороны, использование подводных лодок в мелких прибрежных водах и вблизи многочисленных аэродромов стало сопровождаться слишком большими потерями. Поэтому немецкое военно-морское командование решило отвести большинство подводных лодок из американских вод и использовать их для борьбы против конвоев в Атлантике.

Грузооборот конвоев, курсировавших между западными портами Англии и Соединенными Штатами и Южной Америкой, а также направлявшихся в сторону Гибралтара и приходящих оттуда, составлял [344] в общей сложности 2,5 млн. брт месяц. Для сравнения следует привести и цифры потерь: подводные лодки за истекшие шесть месяцев потопили более 3 млн. брт, в том числе тоннаж потопленных танкеров равнялся 1 млн. брт. Если бы немецкий подводный флот и в дальнейшем имел такие же успехи, положение для западных держав могло стать серьезным, несмотря на то, что в 1942 г. они рассчитывали ввести в строй много новых судов общим тоннажем 7 млн. брт в последующие годы даже увеличить эту цифру. Дело в том, что потребность в транспортных перевозках тоже росла, особенно с того момента, когда вооруженные силы Соединенных Штатов начали боевые действия на суше и в воздухе. Уже в то время потери среди опытных моряков были весьма ощутимыми. Битва в Атлантике вступила в решающую фазу.

Западные державы еще более усиливали и умножали свои средства обороны. Опорные пункты в Исландии и Ньюфаундленде вступили в действие. Но все еще оставался пояс шириной около 500 морских миль в центре Северной Атлантики, где нельзя было обеспечить охранение конвоев авиацией, а радиального средства для борьбы с подводными лодками найти не удавалось.

Подводные лодки, действуя «волчьими стаями», по возможности при поддержке авиации, днем и ночью неустанно выслеживали и атаковали конвои противника численностью обычно до тридцати, а иногда и до шестидесяти судов и топили до половины всего состава конвоя. За период с августа по ноябрь, по данным англичан, потери составляли свыше 2 млн. брт, а по немецким данным — 600 тыс. — 1 млн. брт в месяц. Но и потери подводных лодок в значительно лучше обороняемом районе Атлантики также возросли. Во втором полугодии 1942 г. они увеличились втрое по сравнению с первым полугодием — были потоплены 64 подводные лодки. В этом росте потерь немецких подводных лодок западные державы видели хорошее предзнаменование.

В ноябре главной заботой англичан и американцев было благополучно доставить из Америки и Англии транспорты с войсками и различными грузами к побережью Северо-Западной Африки. Для этого требовалось, чтобы ни один крупный немецкий военный корабль не проник из норвежских портов Атлантику и чтобы Бискайский залив был очищен от подводных лодок противника и охранялся авиацией с целью воспретить противнику ведение воздушной разведки. Широкие меры предосторожности привели к тому, что транспортные флоты смогли незамеченными достигнуть африканского побережья. Лишь после успешной высадки десанта начались налеты немецкой авиации из Италии на район высадки, а атаки подводных лодок — на транспорты снабжения. Но, с другой стороны, защита крупных транспортных флотов привела к ослаблению нормальной конвойной службы, так что потери торговых судов в ноябре величились до 700 тыс. брт — по немецким данным, это были самые высокие потери за все время войны. [345]

В декабре потери торгового флота западных держав, по их данным, составляли 323 тыс. брт, а по немецким данным — 447 800 брт. В январе 1943 г. в Атлантике господствовали особенно свирепые зимние штормы, так что потери снизились до 200 тыс. брт. В феврале они опять увеличились до 323 тыс. брт, а по немецким данным — до 576 800 брт. Март был последним месяцем, в котором потери опять угрожающе возросли. Конвои в борьбе с подводными лодками, которая иногда длилась по целым дням, несли очень тяжелые потери; к 20 марта последние уже составили 500 тыс. брт. Этот месяц грозил стать рекордным, однако, по английским данным, в последние дни декабря было потоплено только 100 тыс. брт. Немцы сообщали о потере 926 тыс. брт, англичане — 627 тыс. брт. Это была кульминационная точка. Немцам больше уже никогда не удавалось достигнуть таких успехов.

Союзники изобретали и вводили в бой все новые и новые боевые средства. Их самолеты были оснащены прожекторами, при помощи которых они могли ночью обнаруживать немецкие подводные лодки. Количество вспомогательных авианосцев непрерывно росло. Постоянные воздушные налеты на немецкие базы подводных лодок на французском побережье тоже дали свои результаты. Все эти и многие другие средства обороны привели к тому, что число вновь вступающих в строй подводных лодок уже не превышало количества лодок, потопленных противником. Главной причиной успеха западных держав было введение новых радиолокационных установок. Если работа применявшихся до сих пор радиолокаторов могла быть обнаружена установленным на подводной лодке приемником, так что подводная лодка часто успевала погрузиться и ускользнуть, прежде чем ее находили самолеты противника, то теперь приемники внезапно перестали принимать импульсы вражеских радиолокаторов. Самолеты противника неожиданно появлялись над подводными лодками в любую погоду и в любое время суток и атаковали их; во время ночных атак они использовали и прожекторы. Долгое время для немецких командиров и инженеров оставалось загадкой, каким образом англичане добиваются такого успеха. В конце концов удалось установить, что приемник подводной лодки посылал волны, которые воспринимались новой радиолокационной установкой противника. Это открытие поставило немецких подводников в почти безвыходное положение. Кроме того, противник увеличил радиус действия самолетов, базирующихся на аэродромы в Исландии и Ньюфаундленде, а также стал включать в состав конвоев небольшие вспомогательные авианосцы, число которых значительно возросло! Такие меры позволили ему закрыть «брешь» в Северной Атлантике и обеспечить все конвои прикрытием с воздуха. Чтобы оказать хоть какое-то сопротивление самолетам противника, немецкие подводные лодки уже не пытались погружаться, а вели с ними борьбу зенитным оружием. Немцы стали посылать на помощь своим подводникам бомбардировочную [345] авиацию дальнего действия. Самолеты западных держав, правда, понесли значительные потери, но в конечном счете эти храбрые действия немецких моряков ничего не изменили.

Английский капитан 1 ранга Джон Кресуэлл, из книги которого «История войны на море в 1939—1945 гг.» взяты приведенные выше факты, заканчивает свое описание решающей битвы в Атлантике следующими лестными для немецких подводников словами: «Без сомнения, германский подводный флот понес тяжелые потери, но не дрогнул. Теперь положение стало настолько неблагоприятным, что ему пришлось временно уйти. Но затем он опять появился и вынес до конца бремя тяжелых потерь, хотя его надежды на конечный успех можно было поддерживать лишь весьма слабыми обещаниями... Команды подводных лодок проявили такое мужество, которое затмило достижения их предшественников в 1917—1918 гг. ..Против менее решительного противника победа была бы достигнута значительно быстрее и с меньшими жертвами». [347]