«Банзай!» — вперед на юг

Базировавшиеся в Малайе английские военно-воздушные силы в результате дилетантского планирования разрозненных операций уже в первые дни понесли такие большие потери, что в дальнейшем не могли играть почти никакой роли. К началу военных действий здесь в целом, со всеми подкреплениями, включая и полученные из голландских колоний, находилось около ста истребителей, сто тридцать легких бомбардировщиков и около пятидесяти самолетов-разведчиков. Хотя большинство их уступало новейшим типам японских самолетов, командование не предприняло ничего для того, чтобы компенсировать этот недостаток соответствующей тактикой. Основная масса самолетов даже не успела подняться в воздух и была уничтожена на аэродромах. Японская авиация располагала почти исчерпывающими разведывательными данными. Она точно знала, где и какие расположены аэродромы, и атаковала их столь систематично и концентрированно, что в результате полностью господствовала в воздушном пространстве над малайским полем боя. Английское командование не сумело противопоставить этим целеустремленным и решительным операциям никакой подходящей тактики. Оно растерялось, действовало негибко, без определенного плана.

Неудачи начались в Северной Малайе. Маршал авиации Палфорд приказал произвести 9 декабря воздушный налет на японскую зону высадки в районе Сингоры. Осуществить его поручалось нескольким звеньям легких бомбардировщиков типа «Бленхейм». Их должны были [89] прикрывать в качестве истребителей самолеты «Буффало», которые к началу боев еще базировались в Алор-Старе, а теперь были переброшены в Баттеруэрт {13}. Когда «Бленхеймы» уже подлетали туда, им сообщили, что истребители приданы не будут, так как эту базу непрерывно бомбят японские самолеты. «Бленхеймы» направились к Сингоре одни. Там они угодили под плотный огонь зениток, а когда поднялись выше, спешно взлетевшие с таиландских аэродромов «Зеро» сбили половину из них, прежде чем те успели сбросить бомбы.

Палфорд в отчаянии приказал оставшимся самолетам сесть в-Баттеруэрте, заправиться горючим и в семнадцать часов вместе с истребителями еще раз вылететь на Сингору. Но сделать это не удалось. Лишь только запустили моторы, как над аэродромом появились японские бомбардировщики и через несколько секунд обрушили на него град бомб. Успел взлететь только один-единственный «Бленхейм». Пилотировавший его лейтенант Скарф некоторое время кружил над аэродромом, но тщетно: больше ни один самолет не поднялся. Хотя Скарф был тяжело ранен осколками зенитного снаряда, он сумел долететь до Алор-Стара и сесть на уже эвакуированный аэродром. Вскоре он скончался от ран. А в это время в Баттеруэрте между воронок от бомб догорали последние «Буффало».

К Ю декабря во всей Малайе, включая Сингапур, у англичан осталось лишь пятьдесят боеспособных самолетов всех типов. Палфорд передислоцировал их на более южные аэродромы. Был уже оставлен и аэродром Куантан. Но во время эвакуации он подвергся налету японской авиации: ее жертвами стали еще восемь английских самолетов.

Консервативному в своей тактике английскому командованию не удалось приспособиться к наступательной тактике японцев. К тому же на стороне агрессора был фактор внезапности. Агрессор диктовал ход действий, ибо детально спланировал и подготовил свои операции. Англичане не смогли ничего ему противопоставить. Японские войска захватывали все больше позиций вяло реагирующих англичан, вынужденных [90] обороняться; благодаря хорошо обдуманной и подвижной тактике они уничтожали боевые средства английских вооруженных сил. Это началось в воздухе и на море, продолжалось на суше.

Ранним утром 10 декабря командование английских войск в Сингапуре получило новое печальное известие. Примерно в сорока километрах южнее Кота-Бару, на восточном берегу, вблизи населенного пункта Бесут высадились крупные японские части. Командиры противостоявших им английских частей, опасаясь, как бы продвигающиеся с плацдарма Кота-Бару японцы не зажали их в клещи, стали с боем отступать в направлении Куала-Край, а оттуда — вдоль железнодорожной линии на Куала-Липис. На этом трудном пути через центральномалайскую горную гряду они пытались разрушить важнейшие железнодорожные мосты. Частично им это удалось. Удалось также и отвести дальше на запад уже разбитые в боях у Кота-Бару части. Но на западном берегу обозначилась новая катастрофа. Здесь нужен был каждый солдат, даже под угрозой, что восточное побережье достанется врагу.

На западном берегу японская 5-я дивизия непрерывно наступала на английскую линию обороны у Джитры. Одновременно полки этой дивизии, усиленные танками и артиллерией, пробивались южнее Кроха, вдоль дороги на Грик и Ленггонг. Если этот удар увенчается успехом, английские войска в Перлисе, Кедахе и в северном Пераке вскоре окажутся отрезанными.

Уже в этой фазе отчетливо выявилось слабое место британской армии в Малайе. Она была колониальной армией в буквальном смысле этого слова, то есть служила преимущественно внутриполитическим инструментом, при помощи которого колониальная администрация осуществляла свою власть. Чтобы отразить крупное нападение извне, все офицеры, вплоть до главнокомандующего, должны были обладать такими способностями, таким опытом и такой осмотрительностью, которыми они располагали лишь в весьма незначительной степени. К тому же, находясь в плену своего традиционного расового высокомерия, ведшего и к пренебрежительной недооценке японского противника, они очень часто теряли здравое чувство реальности и ошибочно оценивали военную обстановку. [91]

Так, в связи с продвижением из Кроха моторизованных соединений японцев, не встречавших почти никакого сопротивления, было принято роковое решение: несмотря на это, удерживать пролегавшую значительно севернее линию обороны у Джитры. Даже если бы это и удалось, все равно в результате продвижения японцев из Кроха вокруг обороняющихся сомкнулось бы кольцо окружения. Это было только вопросом времени. Быстрый отход с этой линии обороны, и без того уже по многим причинам проблематичный, и отступление на позиции в южном Пераке сохранили бы боеспособность значительной части английских и сражавшихся здесь индийских частей для решительного сопротивления, а возможно, и для контрудара по флангам смыкающихся в Пераке японских клещей. Некоторые командиры английских частей, знавшие этот район и ведшие бои на месте, хорошо видели такую возможность. Но приказы шли из Сингапура. А здесь, в этом городе, подвергшемся пока лишь единичным воздушным налетам, преобладало мнение, что сдерживающими боями на всех участках фронта можно перемолоть силы противника. На самом деле это было не так.

Сдерживающие бои в гористой местности, покрытой лесами, а то и непроходимыми болотами, изматывали обороняющиеся войска. Между тем противник, продвигаясь вдоль дорог, всегда имел преимущество, ибо в бой вступали только его авангарды. Через определенные промежутки времени их сменяли идущие позади части, благодаря чему при столкновении с противником японцы всегда располагали свежими боеспособными силами, которые превосходили утомленных отступающих англичан и индийцев.

Каждый в Малайе знал, что цель японского нападения — Сингапур. Тем не менее англичане не меняли доказавшую свою несостоятельность тактику. Войска устали и понесли большие потери в изматывающих боях задолго до решающего сражения за Сингапур. Отдельные дальновидные командиры уже предвидели, к чему приведет такая тактика. Некоторые (среди них был и командующий австралийскими войсками генерал Гордон Беннет) более или менее открыто высказывали несогласие с нею, Но никаких изменений не произошло, отступление, [92] сопровождавшееся большими потерями, продолжалось.

День и ночь усталые, оборванные солдаты, отступая, бились за узкие дороги сквозь джунгли и за железнодорожные линии, подвергались налетам японской авиации, постоянно находились под угрозой танковых атак. Дождь, зной, непролазная грязь и москиты еще больше изматывали войска. Страх перед быстрым охватывающим маневром японцев лишал их уверенности в себе. Боевой дух стал быстро падать. Постоянное отступление со всеми его тяготами, убийственный климат и разочарование катастрофическими просчетами командования, а также физическое истощение солдат снижали боеспособность английских и австралийских частей.

Боеспособность же индийских частей страдала и по другим причинам. Индийские солдаты — а они составляли примерно половину английской армии в Малайе — принадлежали к угнетаемому колониальному народу. Они служили в армии страны-угнетательницы во имя чужих интересов. Во время все более бесперспективной кампании, в условиях крайнего психического напряжения чувство ненависти к английским колонизаторам с каждым днем все сильнее брало у них верх. В этой ситуации индийским солдатам было трудно понять необходимость отпора японскому империализму, угрожавшему и Индии.

Так на глазах таяла боеспособность британской армии в Малайе. А японские командиры зажигательными речами внушали своим солдатам, как легко обратить в бегство, разгромить и победить этого врага. Слушая их, японские солдаты с удовольствием жевали английский шоколад. Они поедали английские пайки из продовольственных запасов отступающих, использовали английский авиационный бензин, захваченный на оставленных противником аэродромах. Английские грузовики, брошенные на обочинах дорог, теперь перевозили немалую часть японских войск. «Воздух принадлежит нам, море — тоже! — высокомерно хвастали японские офицеры. — А у Джитры мы разобьем противника и на земле! Банзай!».

Полевые укрепления у Джитры были сооружены за несколько недель. Это была отнюдь не мощная оборонительная линия с дотами и дзотами, надежно вкопанными [93] в землю орудиями и системой окопов и ходов сообщения, а сеть отдельных, мало связанных между собой пехотных позиций, наспех оборудованных в сырой земле. Проволочных заграждений, как и минных полей, было мало. Орудия были вкопаны лишь наполовину или же прикрыты от осколков мешками с песком. Ядром обороны служила переправа через реку Бата {14}. Здесь находился мост, имевший решающее значение. Так, во всяком случае, считали английские саперы. Однако при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что под покровом ночи вражеская пехота могла без особых трудностей перейти реку вброд. Позиции у Джитры были сооружены с целью преградить продвижение противника по проселочной дороге из Сингоры, через Джитру, Алор-Стар и Гурун в Сунгей-Патани — ближайший узел шоссейных и железных дорог. С этой целью позиции у Джитры были заняты двумя бригадами 11-й индийской дивизии, поддержанной орудиями 153-го полка полевой артиллерии, 22-го полка горной артиллерии и 80-й бригады противотанковой обороны. За ними в резерве находилась 28-я индийская бригада. Командир 11-й индийской дивизии генерал-майор Муррей-Лайон, осмотрев позиции, остался недоволен ими и удалился с озабоченным лицом.

Вокруг дороги лежали болота и залитые водой рисовые поля. Вдали располагались каучуковые плантации, облегчавшие противнику подход; к тому же через болота можно было легко пройти по бесчисленным узким тропам. Но болота мешали обороняющимся, которые были ограничены жесткими позициями и не имели свободы маневра для развертывания своих сил.

В вечерних сумерках 10 декабря в предполье появились первые авангардные подразделения японцев. Они начали прощупывать оборонительные сооружения и втянули в кровопролитный бой выдвинутую к северу часть гуркхов {15}. Японцы снова показали свое умение быстрыми наступательными ударами привести в смятение тяжелое на подъем английское командование. [94]

Еще ночью у самого северного моста через небольшую реку обороняющиеся потерпели крупную неудачу. Отряд подрывников, залегший у моста, услышал приближение тяжелых автомашин. Предполагая, что это японцы, он взорвал мост. Однако на северном берегу реки стояли не японцы, а англичане с десятком орудий крупного калибра, которые уже не могли переправиться на противоположный берег. В течение ночи их без труда захватили надвигающиеся японские части. На выручку им на другой берег была брошена рота индийских солдат. Но английская полевая артиллерия, расположенная дальше к западу, обстреляла своих, тоже приняв за противника. Муррей-Лайон видел, что дело идет к катастрофе. В отчаянии он позвонил в Сингапур, чтобы добиться отвода своей дивизии к Гуруну. Но Персиваль решительно отказал.

И вот рано утром начался бой с подошедшими японскими частями. К полудню обороняющиеся были оттеснены к последнему мосту через реку Бата. Японцы продвигались исключительно по дороге, высылая лишь по обеим ее сторонам боевые охранения. Местность позволяла им осуществлять эту экономную тактику. К тому же японцы еще не подбросили достаточного количества войск, чтобы рисковать наступлением широким фронтом. Они располагали всего лишь пятьюстами пехотинцами и поэтому в течение дня ограничились артиллерийской дуэлью. Когда стемнело, они выслали несколько ударных групп, которые должны были форсировать реку и дезорганизовать оборону противника.

В это время Муррей-Лайон наконец получил из Сингапура разрешение отвести свои части к Гуруну. Он и не подозревал, что отступает перед более слабым противником. Но, даже точно зная силы японцев на другом берегу реки, он все равно не смог бы нанести им в этом месте решающее поражение. Он не сумел бы сконцентрировать артиллерию, которая находилась слишком далеко на западе и била по болотам, где предполагалось скопление противника. А ведь одного-единственного мощного артиллерийского налета по скоплению японцев у моста было бы достаточно, чтобы обрести свободу маневра. Но такого артналета не последовало. Вместо этого под покровом темноты Муррей-Лайон начал постепенно снимать свою дивизию с позиции, Тьма была [95] такая, что хоть глаз выколи, к тому же начался тропический ливень, и в это время английские части неожиданно были обстреляны просочившимися японцами. Японские ударные группы правильно оценили обстановку: противник хочет в темноте оставить позиции, в этот момент и легче всего ударить. Японская артиллерия с другого берега безжалостно била по отступающим, хотя при этом могла поразить и своих.

Подразделение гуркхов взорвало мост через реку Бата и оборонялось еще несколько часов, но затем линия Джитры была открыта наступающим. Японцы потеряли всего двадцать семь человек убитыми и примерно восемьдесят ранеными. Бой длился пятнадцать часов. Дивизия Муррей-Лайона бросила на поле боя пятьдесят исправных орудий, пятьдесят пулеметов, около трехсот грузовиков, вывезти которые она в темноте не сумела, боеприпасы, а также запас продовольствия на всю дивизию, которого хватило бы примерно на три месяца. Оно весьма пригодилось противнику: путь подвоза из Сингоры был длинен, и японские солдаты имели при себе лишь немного вареного риса и соли. Грузовики были использованы по назначению: вперед на юг!

Осматривая оставленные позиции, японские командиры были весьма удивлены. Только теперь они поняли, что решающее значение для их успеха имела тактическая ошибка противника, который не сумел приспособиться к местности. Вместо того чтобы создать небольшие подвижные группы и продвигать их вперед при массированной поддержке артиллерии с целью встретить наступающие японские части, английское командование распылило свою артиллерию, а солдат заставило окопаться. Да к тому же еще и плохо!

Первую половину дня Муррей-Лайон непрерывно отступал. Сразу же за Алор-Старом через реку Кедах проходила подготовленная к взрыву железнодорожная линия. Она тянулась почти параллельно дороге на юг. На путях еще стоял вполне боеспособный английский бронепоезд. Как только Муррей-Лайон со всеми частями перешел на другой берег, мост был взорван. Но заряды были заложены плохо, и саперы подогнали бронепоезд, чтобы тот своим весом обрушил полуразрушенный мост. Бронепоезд подошел к месту обрыва рельсов, но мост оставался недвижим. Поскольку мост легко мог [96] оказаться под обстрелом, бронепоезд отъехал назад и исчез на другой стороне реки в джунглях. Мост заминировали снова. Но тут на северном берегу реки Кедах вдруг появились японские авангарды на английских мотоциклах. Спрыгнув с них, они взяли под обстрел саперов, которым в последний момент все-таки удалось подорвать второй заряд, обрушивший мост, но не задержавший японцев. С наступлением темноты те без помех переправились через реку — на самодельных плотах и маленьких рыбачьих лодках. Японцам удалось соорудить из стволов деревьев временную переправу, по которой они перебросили на противоположный берег легкие танки и грузовики.

И снова наступила бурная ночь. Под непрерывным ливнем солдаты Муррей-Лайона с трудом тащились по непролазной грязи к Гуруну. Станет ли Гурун тем неприступным фортом, о который размозжит себе голову противник?

У Гуруна, всего в нескольких километрах от берега, дорогу пересекала железнодорожная линия. А между ней и побережьем возвышалась примерно на тысячу метров гора Кедах. На склонах ее росли каучуковые деревья. Множество наспех мобилизованных рабочих из местного населения за несколько дней создали здесь под наблюдением военных своего рода систему оборонительных сооружений, на которой солдаты Муррей-Лайона должны были оказать сопротивление врагу. Она была спланирована за письменным столом, вдали от этого моста, и получилась более чем неудачной. К тому же готова была лишь незначительная ее часть, поскольку работы начались слишком поздно.

Когда к полуночи части 11-й индийской дивизии достигли назначенного района, им пришлось самим достраивать оборонительные сооружения. Усталые, недовольные, голодные, насквозь промокшие, принялись они за работу. Муррей-Лайон понял, что в сложившихся условиях он недолго сможет удерживать позицию. Но катастрофа наступила быстрее, чем он полагал.

В два часа ночи прояснившееся небо покрылось японскими бомбардировщиками. Они систематично бомбили и обстреливали бортовым оружием район обороны. Совершенно деморализованные солдаты бросились в полуготовые стрелковые ячейки. Но тут вдруг откуда [97] ни возьмись появилась японская пехота. Она продвигалась вдоль дороги, прямо-таки наступая на пятки отступающим. Из больших грузовиков, захваченных у Джитры, выскакивали сотни японцев, тут же группировались и шли в атаку. За грузовиками следовали танки — теперь они открыли огонь по едва окопавшимся обороняющимся. Японские солдаты продвинулись до самого пункта пересечения проселочной и железной дорог и закрепились там до рассвета. К тому времени они подтянули несколько минометных батарей, которые взяли части Муррей-Лайона под прицельный огонь. Немного погодя начался решающий штурм. Японцы прорвали передний край обороны, защищавшийся индийскими солдатами, быстро захватили командный пункт и перебили почти весь штаб.

Муррей-Лайон снова приказал отступать, на этот раз на тридцать километров южнее, где протекала река, служившая границей между Кедахом и провинцией Уэллесли. Еще на пути туда Муррей-Лайон получил донесение, что японцы, пробиваясь от Паттани, через Крох продвинулись до района Грика. Клещи вот-вот сомкнутся. Но в самый последний момент частям 3-го индийского корпуса удалось блокировать продвижение японцев у Грика и между Крохом и Сунгей-Патани. Английские войска, отступавшие из Северной Малайи, еще раз избежали окружения. Надолго ли?

В ночь с 16 на 17 декабря европейцы, жившие на острове Пенанг, в страшной спешке эвакуировались в Сингапур. Матросы с «Принца Уэльского» и «Рипалса», пережившие гибель своих кораблей, помогали переправлять на юг женщин и детей на каботажных судах, небольших парусных яхтах, моторных лодках и баржах.

Пенанг был сдан. Но англичане оставили там на якоре огромное количество джонок и сампанов. Перед эвакуацией острова не были взорваны ни склады вооружения, ни нефтехранилища. Даже радиостанцию Пенанга не успели вывести из строя. Через неделю японцы уже использовали ее для своей пропаганды. А тысячи джонок и сампанов послужили японским войскам желанным средством для переправы их десантов, которые они высаживали на западном берегу Малайи, все дальше к югу.

Сдача Пенанга избавила части 11-й индийской дивизии [98] от необходимости и дальше удерживать японцев на прежнем рубеже. Муррей-Лайон отвел своих измученных солдат сначала в район реки Криан, примерно на сорок пять километров южнее. Здесь они должны были наконец собраться с силами. Но уже поступило известие, что японцы прорвались у Грика и пробиваются к Куала-Лумпуру. Поэтому английское командование решило отвести все войска за реку Перак. Однако к этому времени японцы, прорвавшиеся у Грика, стали продвигаться в направлении Ипох, лежавшего на двадцать пять километров южнее реки Перак.

Северная Малайя была потеряна. А уже к Рождеству стало ясно, что англичанам не удержать и Центральную Малайю.