Глава VI.

Война за испанское наследство 1702-1713 гг. [228-271]

Война за испанское престолонаследие захватила в начале XVIII столетия всю Западную Европу. Ее принято считать чисто сухопутной войной, в которой флоты принимали лишь случайное участие. Историки обыкновенно забывают, что вопрос о морском владычестве был окончательно решен именно в эту войну и что после нее во главе всех морских держав окончательно стала Англия. Объясняется это тем, что эта длительная война насчитывает еще меньше значительных морских операций, чем Орлеанская, в течение которой Франция и Голландия постепенно отходили на задний план.

Здесь мы снова встречаемся с особенностью морской силы, действующей без лишнего шума с тем спокойным, но сильным бесшумным давлением, которое флоты производят на врагов, лишая их подвоза и широко раскрывая двери своей торговле. Разбор этой войны является крайне поучительным.

Вопрос, волновавший политические круги, заключался в том, кому достанется испанская корона: герцогу ли Анжуйскому, избранному последним испанским королем себе преемником, или отпрыску Габсбургов. Это в сущности была скрытая борьба между Людовиком XIV и Леопольдом I; по выражению Ранке, французы хотели «при помощи французского капитала захватить богатства Испании». Война эта не имела исключительной цели сделать территориальные приобретения; поводом к войне послужило и многое другое, как, например, желание держав упрочить свое международное значение, а также вопрос о господстве над Средиземным морем и Океаном.

Эти два важные вопроса поставили на ноги Англию и Голландию, не заинтересованных вовсе в престолонаследии; под их влиянием война получила свой особый характерный оттенок. Прежде всего, они старались не допустить, чтобы находившиеся под испанским владычеством острова Сицилия, Сардиния и Балеары попали в руки Людовика. Обе морские державы были крайне заинтересованы тем, чтобы заморские испанские области, в которых так пышно расцветала торговля, достались им, а никоим образом не перешли во власть сильной Франции.

Все это уже много лет заботило европейские кабинеты, а также вопрос о том, кто будет наследником в испанских Нидерландах и на Итальянском полуострове. Наконец, Людовик XIV принял окончательное решение добиться испанской короны для своего внука, который под именем Филиппа V вступил на престол 1 ноября 1700 г.

Тем временем французские войска вступили в испанские Нидерланды, занятые голландскими гарнизонами. Голландия немедленно начала вооружаться; император последовал ее примеру, чтобы обеспечить себе северную Италию, где уже вспыхнула война.

Австрия, Англия и Голландия заключили в сентябре 1701 г. союз, в начале тайный. План войны предусматривал оккупацию Нидерландов, а также Милана, Неаполя и Сицилии; обе морские державы получили свободу действия в колониях, где могли брать все, что им было угодно. Охрана торговли морских держав и уничтожение французского влияния были дальнейшими пунктами договора трех держав. Но морские державы пока медлили с началом военных действий, следы Орлеанской войны еще слишком чувствовались. Когда после смерти Якова II его сын был признан Людовиком английским королем, настроение в Англии быстро изменилось. Англичане немедленно приступили к вооружению и даже смерть энергичного Вильгельма III не изменила положения дел.

Попытки Людовика найти в Германии союзников или обеспечить себе их нейтралитет успеха не имели. Благодаря признанию Австрией Фридриха Вильгельма III королем Пруссии, последний перешел всецело на ее сторону. В мае 1702 г. союзники объявили войну, театром которой сделались Нидерланды, Германия и Италия; флоты приняли участие в войне лишь в двух последних странах.

Весной 1701 г. Людовик XIV занял испанские Нидерланды; одновременно он послал армию под начальством маршала Катина (Catinat) в северную Испанию. Там Катина и его преемник Виллеруа (Villeroi) неоднократно терпели поражение от гениального австрийского полководца принца Евгения Савойского. Последнему удалось в следующем году удержаться против маршала Вандома (Vandome); в 1703 г. принц Евгений был отозван.

Весной 1702 г. война началась в Нидерландах и Германии. Главный полководец союзников, герцог Мальборо (Marlborough), должен был во главе англо-голландских войск захватить испанские Нидерланды; одновременно принц Людовик Баденский должен был с имперскими войсками вторгнуться во Францию.

Война распространилась от берега моря через Кёльн и Ландау до Ульма; не мало этому способствовало, что курфюрст Максимилиан Эммануил Баварский и брат его, архиепископ Кельнский, всецело встали на сторону Людовика, а Ульм был занят баварскими войсками в тылу у принца Баденского.

Три главных флота в 1700 г. [230]

После Орлеанской войны Нидерланды уделяли мало внимания своему флоту. Происходило это потому, что убытки, понесенные торговлей и судоходством маленькой страны, еще не могли быть восполнены и что адмиралтейства и прибрежные провинции, которые несли все тяготы по вооружению флота, были до того в долгу, что многие капитаны в течение долгих месяцев не получали жалованья. Но Вильгельму III удалось достать денег, и в 1701 г. было заложено 12 новых кораблей; старые корабли были отремонтированы, а верфи снабжены запасами. Два полка морской пехоты были привлечены для пополнения некомплекта команд и, как в Англии, оказали не малые услуги усилению дисциплины на флоте.

В 1700 г. голландский флот все еще не насчитывал свыше семидесяти 60-96 пушечных кораблей, не считая строящихся. Но после смерти в марте 1703 г. Вильгельма III начался развал; не доставало сильной центральной власти, так как новый штатгальтер не был выбран, и тем самым упразднилась должность генерал-адмирала. Генеральные Штаты, провинции и адмиралтейства начали снова работать самостоятельно, другими словами, своевольно; старые распри разгорелись вновь, и в результате из 30 заложенных вновь кораблей, к концу войны, то есть 1713 г. были готовы только лишь 21.

Голландия не могла даже вооружить установленного по договору с Англией ежегодного количества судов; всюду недоставало денег, так как внутренние провинции не посылали своей доли в расходах, а торговля и судоходство сильно страдали. К тому же Нидерланды должны были ставить значительно больше сухопутных войск, чем Англия. В Средиземном море было занято около 12-20 линейных кораблей с 8 фрегатами, в Северном море и Канале находилось почти такое же количество судов; кроме того, ежегодно требовалось 3-40 линейных кораблей для конвоев. Великая Северная война, вспыхнувшая на северо-востоке Европы, сильно подрывала голландскую торговлю и предъявляла большие требования к ее вооруженным силам. Репутация голландского флота падала из года в год; англичане начали на него смотреть свысока, но все-таки пока еще с ним приходилось считаться.

Во Франции та же картина; повсюду ощущался острый недостаток в средствах, что не могло не сказаться на личном составе и материальной части флота. Сын Поншартрена не мог в должности морского министра заменить отца и добиться тех же успехов из-за необходимости быть крайне экономным. Убыль кораблей не пополнялась постройкой новых; имевшееся на лицо количество судов не содержалось в должном порядке; со 120 (более 40-пушечных) кораблей между 1700 и 1712 гг. число их упало до 85, причем, почти все были в неудовлетворительном состоянии. То же происходило и с боевыми запасами, хотя, например, в кампании 1705 г. было задействовано более 50 линейных кораблей.

И в делах личного состава царил беспорядок; между строевыми офицерами и служащими в береговых учреждениях началась такая рознь, что о дружной совместной работе не могло быть и речи. Способы ведения войны — каперская и крейсерская — конечно, не могли поднять духа моряков. Многие офицеры перешли на каперские суда, что весьма вредно отражалось на воинской дисциплине. Пример офицеров отразился и на матросах: добровольно никто больше не желал служить на военных судах, так что команды вербовались насильно.

Совсем иначе обстояли дела в Англии, где флот продолжал развиваться нормально. В начале войны число 50-100-пушечных линейных кораблей увеличилось более, чем на 100 (из них 20 кораблей несли более 80 пушек). Общее число судов было около 150; до конца войны к ним прибавилось 40 новых кораблей. Число трехдечных судов достигало 24. Почти все корабли были больше и сильнее вооружены, чем прежде. Лучшими судами в боевом отношении считались не слишком большие 74-пушечные линейные корабли; число их орудий было вскоре увеличено до 84. Трехдечные суда служили флагманскими кораблями. Тогда же началось и выделение судов, предназначавшихся исключительно для конвойной службы и для службы в колониях.

В организации личного состава было проведено много полезных реформ; основание постоянного офицерского корпуса дало флоту много молодых людей из лучших слоев общества. Список чинов флота по старшинству (впервые в 1688 г.) начал издаваться с 1700 г. периодически. Офицеры, служившие на берегу, оплачивались половинным жалованьем; сверхштатные офицеры командировались для службы на торговых судах. Для матросов было введено добавочное жалованье; очень благотворно сказалось учреждение пенсий для вдов и сирот. В добавление к имевшимся полкам морской пехоты было учреждено в 1712 г. шесть новых, предназначавшихся специально для дальних экспедиций; они оказались очень полезными для судебной судовой службы, так как способствовали развитию воинского духа и дисциплины, что имело большое значение для судовых команд, часто насильно набранных. В Англии еще не было постоянного войска, и морская пехота (marines) оказывала немалые услуги во время различных десантных экспедиций. Итак, дух английского флота был превосходен; флот креп и развивался.

Начало морской войны [232]

Тотчас после вторжения французов в испанские Нидерланды Англия и Голландия начали вооружения: в апреле в Портсмуте собрался союзный флот под флагом адмирала Рука. Голландцы, кроме того, сосредоточили часть флота у Шеневальда, а англичане послали в Голландию 10 000 войск под начальством Мальборо.

План войны предусматривал захват Кадиса для обеспечения базы, дабы можно было тревожить французское и испанское побережье и не дать соединиться неприятельским морским силам. Опытные морские офицеры были против этого плана, опасаясь в это время года операций на юге.

Однако Рук все же в конце августа вышел в устье Канала для защиты судоходства, но только лишь вследствие известия о выходе французских эскадр из Бреста. До того он выслал большую эскадру в 35 линейных кораблей, из них 10 голландских под флагом вице-адмирала Бенбоу на юг, чтобы подкараулить испанский «серебряный флот». Но французский адмирал Кетлогон (Coetlogon) и Бенбоу напрасно его ждали; он вовсе и не выходил из Вест-Индии. Тогда Бенбоу направился в Вест-Индию с 10 линейными кораблями, а остальные отправил на родину. Тем временем вице-адмирал Шато-Рено с 10 линейными кораблями вышел из Бреста в Лиссабон и Кадис, где соединился с вице-адмиралом д'Эстре; оттуда он пошел в Вест-Индию, чтобы в марте 1702 г. проконвоировать «серебряный флот» из Веракруса в Виго. Д'Эстре долгое время охранял с 24 линейными кораблями юго-западное побережье Испании и Кадис, и доставлял испанские войска в Неаполь и Сицилию; на зиму он отправился в Тулон.

В течение 1702 г. политическая обстановка определялась яснее: в сентябре был заключен тайный договор между морскими державами и императором. Теперь Вильгельм III стал снова душой всех военных приготовлений, под его влиянием был принят после долгих рассуждений нижеследующий широко задуманный план войны. Во-первых, предполагалось разрушить французское влияние в Средиземном море, для чего союзному флоту было необходимо себе обеспечить базу на юге, в Кадисе или Гибралтаре. Флот должен был оперировать против Испании и Сицилии и способствовать завоеванию этих стран для императора. Таким путем предполагалось воспрепятствовать соединению французских морских сил и одновременно облегчить операции сухопутным войскам в северной Испании и Нидерландах отвлечением оттуда французских войск.

Мальборо, император Леопольд I и принц Евгений сочувствовали этому плану. Для Англии этот план был выгоден еще и тем, что создавал ей прочное положение в Средиземном море; важность этого англичане глубоко сознали еще в прошлую войну. Главные силы союзного флота должны были остаться в Канале, меньшая часть флота предназначалась для колоний, для защиты торговли и судоходства, а также для приобретения новых земель. Во время приготовления к этому грандиозному стратегическому плану скончался Вильгельм III (в начале марта); с его смертью все дело лишилось своего главного вдохновителя, так как Мальборо находился при войсках в Нидерландах. Лишь 4 мая была объявлена война.

Англия обязывалась поставить 80, а Голландия 48 линейных кораблей; 10 000 английских и 5000 голландских солдат должны были участвовать в экспедиции в Испанию. Негодность судов и солдат, а также длительные переговоры между союзниками задержали готовность кораблей, и только лишь в конце июня у Уайта собралось 30 английских и 20 голландских кораблей, всего вместе с транспортами около 200 судов. Но нежелание адмиралов, особенно Рука, в такое позднее время года идти на юг задержали экспедицию, и даже энергичные требования из Лондона не имели успеха.

Французы вооружались повсеместно, но собрать большие силы им не удалось; крейсерская и каперская война с самого начала войны были в полном расцвете. Особенно отличался в северной части Адриатического моря товарищ Жана Бара, граф Форбен, оперировавший против сообщений принца Евгения. Лишь в начале июня Рук послал половину своих судов на юг, чтобы захватить ушедшую в Корунну французский эскадру дю-Касса (du Casse). Эта маленькая эскадра уже в мае вышла с испанскими войсками из Ла-Рошели в Вест-Индию и была настигнута у Ферроля посланной немедленно за ней английской эскадрой под флагом Мундена; последний, однако, считал себя слишком слабым, чтобы вступить в бой и вернулся.

Лишь теперь адмиралтейству удалось сдвинуть с места Рука; 1 августа он вышел из Тербея. В Лондоне было получено известие от Бенбоу, что «серебряный флот» будет конвоировать Шато-Рено. Поэтому Рук получил приказание наблюдать за испанским побережьем, начиная от Кадиса и севернее, тогда как Шовель должен был стеречь добычу, начиная от Бреста и южнее. Кроме того, Руку было приказано занять Корунну, Виго, Кадис и т.д. (не Гибралтар), а осенью вернуть свои большие корабли, как только один из перечисленных портов будет взят. 10 августа Рук уже подходил к мысу Финистере, где ему донесли, что французы вышли в море — другого и нельзя было ожидать; 18 августа он соединился у Лиссабона с посланной вперед половиной флота.

23 августа флот стал на якорь западнее Кадиса; определенного плана наступления все еще не было. Операцию, длившуюся 5 недель (до 25 сентября) следует признать одной из самых жалких, когда-либо предпринятых большим флотом совместно с сильным десантом. Один военный совет следовал за другим, но определенные решения принимались весьма редко; сухопутные и морские офицеры держались противоположных взглядов — не доставало сильной единой власти. Продолжение операции было также вяло, как и ее начало; Рук на военном совете настоял на возвращении. Заместителю императора, принцу Георгию Гессен-Дармштадтскому, не удалось убедить Рука завладеть одним из менее укрепленных пунктов; флот ушел 1 октября, предварительно отделив 6 линейных кораблей с 3000 солдатами в Вест-Индию для поддержки Бенбоу.

Шато-Рено, конвоировавший из Вест-Индии «серебряный флот», получил на Азорских островах донесение, что Рук его поджидает у испанских берегов. Вопреки его настоянию зайти в один из французских портов было решено пойти в Виго, куда весь флот прибыл 27 сентября.

Лишь через 10 дней об этом узнал английский посланник в Лиссабоне, лорд Метуен, немедленно переславший известие Руку.

Рук, уже ушедший из Лагоса, получил донесение 17 октября и тотчас же отрядил свои крейсеры в Виго для разведки, а сам со всем флотом последовал за ними. По дороге присоединился Шовель со своими кораблями. Рук все еще был болен и в течение многих недель не покидал своего помещения — обстоятельство, очень вредно влиявшее на его деятельность; и теперь он нехотя согласился с решением военного совета, на котором вице-адмирал Альмонд горячо настаивал на немедленном нападении.

Шато-Рено в Виго располагал 18 линейными кораблями (из них 3 испанских), несколькими мелкими судами и брандерами. Галеоны, доставившие серебро, были вооружены 20-30 орудиями; большую часть ценного груза, конечно, уже успели свезти на берег.

Бухта Виго простирается в направлении SW-NO; в северо-восточном ее конце имеется внутренняя бухточка в 5 миль длиной и 3-4 мили шириной, соединенная с главной бухтой проливом шириной всего лишь в 7 кабельтовых; оба берега этого узкого пролива были защищены батареями с 60 орудиями, фарватер преграждало сильное боновое заграждение, которое с флангов защищалось продольным огнем двух линейных кораблей. За боном стояли полукругом 5 линейных кораблей, однако несколько далеко от него; еще ближе к берегу, у привезших серебро галеонов, расположились остальные суда эскадры. 22 октября союзники вошли в наружную бухту и стали на якорь вне дальности артиллерийского огня.

Было решено, что на следующий день 25 больших линейных кораблей (из них 10 голландских) будут форсировать бон семью отдельными группами по 3-5 корабля в каждой при поддержке мортирных судов и брандеров. Одновременно предполагалось на южном берегу высадить 4000 тысячи человек, чтобы овладеть укреплениями с суши. Высадка удалась вполне, испанские войска быстро обратились в бегство; батареи, несмотря на сильный огонь 500 французских морских солдат, были взяты. Десант союзников направился далее к городу Редондела, расположенному в юго-восточной части внутренней бухты, где ему удалось овладеть большим количеством свезенного на берег серебра.

Обе первые направившиеся через бон группы линейных кораблей, 5 английских и 3 голландских, вскоре вынуждены были стать на якорь из-за безветрия. Когда ветер задул вновь, головному кораблю вице-адмирала Гопсона сразу же удалось под всеми парусами прорвать бон; но заштилело вновь, и остальные корабли не могли за ним последовать; два голландских корабля зацепились за бон; лишь с большим трудом им удалось освободиться. Огонь северной батареи был подавлен одним из английских кораблей. Гопсону была оказан поддержка в его тяжелой борьбе против 5 французских кораблей, лишь когда поднявшийся ветер позволил следовавшим за ним кораблям форсировать заграждение. Теперь бой сделался общим; союзникам удалось уничтожить охваченные паникой неприятельские корабли, часть последних выбросилась на берег.

До наступления темноты шесть французских линейных кораблей и пять нагруженных серебром галеонов были взяты, все другие суда сгорели или затонули. Союзники потеряли лишь 40 человек на судах и 100 на флагманском корабле. Потери противников были значительно серьезнее: многие были взятв в плен, среди них Шато-Рено и испанский адмирал.

Столь легкая победа досталась союзникам лишь потому, что со стороны Шато-Рено не было принято достаточных мер для отражения этого нападения; последний, безусловно, должен был пять своих линейных кораблей, которые не могли быть использованы в полной мере во внутренней бухте, поставить снаружи батарей, не маскируя огня последних. Во внутренней бухте следовало оставить одни лишь галеоны и суда, предназначавшиеся для продольного обстрела бона. Шато-Рено считал свою позицию неприступной. Недостаточно энергичная защита, малые потери союзников и паника, распространившаяся на французских кораблях, говорят не в пользу французского адмирала. Надо удивляться, что испанцы за 3 бывшие в их распоряжении недели не могли успеть свезти весь ценный груз галеонов на берег.

Нападение было проведено с большим искусством и энергией; лишь с трудом англичанам удалось спасти их флагманский корабль, подожженный брандером. Большая неприятельская эскадра оказалась уничтоженной: союзная Франции Испания лишилась больших средств для уплаты военных издержек. Успех Рука загладил неудачу у Кадиса и произвел впечатление крупной победы на всю Европу. Репутация Рука была восстановлена. Вскоре он с главными силами вернулся в Англию, оставив Шовеля у Виго; он не завладел Виго, несмотря на то, что этот порт стоял в списке городов, которые ему предписывалось взять. Но это упущение ему на родине не было поставлено в вину, исключительно благодаря его последнему блестящему успеху.

Следует еще упомянуть об одном важном сражении. Для защиты «серебряного флота», не рискнувшего в 1701 г. сделать переход в Европу, были отправлены адмиралы Кетлогон и Шато-Рено; захватить этот флот было поручено адмиралам Бенбоу и Ветстону (Whetstone). Французы беспрепятственно вышли с «серебряным флотом» из Вест-Индии; Бенбоу не мог на них напасть, будучи связан необходимостью быть постоянно готовым для защиты английских островов. Шато-Рено действительно имел намерение напасть на Малые Антильские острова. Когда Бенбоу получил известие о походе капитана дю-Касса (du-Casse), шедшего с несколькими военными кораблями и транспортами с десантом для испанских колоний, он разделил свои силы, чтобы овладеть этими судами. Когда в начале августа Бенбоу, находясь у Ямайки, получил известие, что дю-Касс отправился в Картагену, он немедленно последовал за ним и встретил французов восточнее устья св. Магдалины. Бенбоу располагал 7 линейными кораблями (48-70-пушечными), 1 фрегатом и 4 мелкими судами. Для защиты своих 8 транспортов последний, находясь на ветре, немедленно построился в боевой строй.

Шестидневные бои, с 29 августа по 3 сентября, следует признать для вдвое сильнейших англичан одними из наиболее позорных в их военно-морской истории; лучше всего они характеризуются письмом, отправленным дю-Кассом адмиралу Бенбоу 3 сентября вечером, перед тем, как противники разошлись. Дю-Касс писал: «Вчера утром я был уверен, что ужинать мне придется в вашей каюте. Повесьте ваших командиров, этих трусов; они это, безусловно, заслужили». Впоследствии два командира были расстреляны по приговору военного суда, двое умерло во время следствия, два были помилованы, и один не был предан суду, так как он храбро поддерживал своего адмирала.

Трусость английских командиров и их недисциплинированность доходили до того, что они не подходили ближе орудийного выстрела к неприятелю и исполняли приказы лишь в том случае, если содержание таковых им передавалось через посредство шлюпок. Во время боя они выходили из строя, приводили к ветру и несмотря на долго висевший сигнал, требовавший немедленно вновь выстроить линию, в строй не возвращались (один из кораблей умудрился при этом отстать на 10 миль); наконец, на военном совете они настаивали на прекращении боя, несмотря на то, что два неприятельских корабля были выведены из строя, а одно из мелких судов было взято. Бенбоу руководил боем, лежа в подвесной койке, так как ему разбило снарядом ногу; он вернулся на Ямайку, где вскоре скончался. Дю-Касс довел свои транспорты в Картагену, откуда вернулся с несколькими гружеными серебром галеонами в Испанию. Экспедиция французских флибустьеров в Ямайку была предотвращена. Англичанам позднее удалось опустошить Гваделупу.

Война в 1703-1704 гг. [238]

Французы и баварцы соединились под начальством маршала Виллара (Villars) на верхнем Дунае против принца Людовика Баденского; но благодаря тому, что курфюрст Макс Эммануил Баварский, отделившись от Виллара, ослабил его, императорским войскам удалось удержаться против французов. Макс Эммануил во время похода в Италию, где он предполагал соединиться с маршалом Вандомом, понес тяжелые потери в Тироле, так как Вандом был задержан в Италии своим противником, которого поддерживал герцог Савойский.

Мало успешное наступление Людовика XIV побудило последнего в 1704 г. стараться добиться решительных результатов, тем более, что Португалия и Савойя примкнули к его врагам; для усиления французских армий им были сделаны большие усилия.

В Нидерландах стоял Виллеруа с 60 000 солдат, в Италии Вандом с армией такой же численности; для действий в Германии предназначалось 100 000 человек, разделенных на 3 армии, которые вместе с баварцами занимали позиции от Триера до Аугсбурга. Принц Баденский мог им противопоставить лишь 30 000 человек, принц Евгений шел ему на помощь с 20 000.

Но тут показали себя два главных полководца этой войны, Мальборо и принц Евгений, действовавшие по обоюдному соглашению, не спрашивая инструкций свыше. Мальборо направился из Нидерландов к Некару, где соединился вблизи Гмюнда (восточнее Штутгарта) с принцами Евгением и Вильгельмом. Эти три полководца сменялись в верховном командовании и разбили сначала баварцев. Принц Вильгельм затем осадил Ингольстадт. Мальборо и принц Евгений одержали победу в середине августа под Хегстадтом (англичане называли этот город Бленгеймом — Blenheim) со своими 52 000 войском над сильнейшим противником. Маршал Таллар с 12 000 солдат попал в плен. Макс Эммануил бежал. 20 000 убитых покрывали поле сражения. Германия была почти спасена; Бавария отказалась от союза с Францией. В Италии французы тоже не имели успеха.

План войны на 1703 г., в создании которого в Лондоне принимали живейшее участие Мальборо и Альмонд, заключался главным образом в операциях против Сицилии и Неаполя; для этой цели предполагалось отправить в Средиземное море 45 линейных кораблей.

Выполнен этот план, однако, не был. Было решено вооружать флот в 100 линейных кораблей, из числа которых 35 послать под командой Шовеля в Средиземное море главным образом для конвоирования шедшего к левантийским берегам и обратно торгового флота. Кроме того, адмиралу был поставлен ряд второстепенных задач, как, например: обеспечить Австрии подвоз через Адриатическое море; заставить Венецию и Тоскану продолжать хранить строгий нейтралитет; поднять мавританские государства против Франции; при благоприятных условиях напасть на Тулон, Кадис и другие порты. Как видно, ряд самых разнообразных задач.

Но Шовелю удалось покинуть Англию лишь в середине июля, так как его корабли закончили вооружение очень поздно; тем временем, к его задачам были присоединены еще две новые.

Когда в 1703 г. эрцгерцог Карл Австрийский (Карл III) был предназначен в короли Испании, он должен был при помощи морских держав и Португалии, примкнувшей к союзу против Франции, завладеть Испанией, где только Кастилия и Андалузия были на стороне Филиппа. Но Португалия соглашалась выступить активно лишь в том случае, если бы союзные войска высадились в Лиссабоне и оттуда вторгнулись в Испанию; поэтому пришлось туда направить свежие силы.

Тем временем Англия заключила с Португалией важный торговый договор, так называемый договор Метуена, по которому обе стороны обязывались взаимно поощрять ввоз их главных продуктов промышленности. Благодаря этому постепенно вся торговля Португалии почти совершенно перешла в английские руки, что в виду богатых золотых приисков Бразилии имело больше значение. С тех пор Португалия попала под влияние Англии, от которой она и в наши дни еще всецело зависит благодаря своему приморскому положению.

Были получены известия, что Людовик XIV предполагал наступать на Португалию со стороны Бреста и Тулона; там помощь Шовеля и его кораблей была особенно ценна. Но у Лиссабона он оказался не нужен, ибо Людовик отказался от своего первоначального плана. Теперь вышла на первый план вторая задача, данная флоту Шовеля — оказать давление на Савойю и со стороны Цетты поддержать протестантское восстание в южной Франции, чтобы, таким образом, облегчить положение союзной армии в Северной Италии.

9 сентября Шовель прибыл в Картагену: но из-за позднего времени года оба намерения не могли быть выполнены в полной мере, не считая произведенного флотом давления у Ливорно на Тоскану. Во всех этих случаях Альмонд настаивал на энергичном наступлении, но на военных советах его доводы никогда не имели успеха.

Вскоре пришлось флоту возвращаться на родину; для защиты Лиссабона; там было оставлено 6 линейных кораблей. Союзники добились лишь упрочения союза с Португалией и привлечения на свою сторону Савойи. Флот Шовеля постигло на родине тяжелое несчастье: во время жестокого и продолжительного шторма он в Доунсе потерял 9 линейных кораблей и 4 мелких судна с 1500 человек команды; почти все остальные корабли потерпели жестокие аварии. Флагманский корабль Шовеля удалось спасти, срубив все мачты; другой флагманский корабль продрейфовал до Каттегата.

Главные силы англичан на севере — на этот раз без участия голландцев — исполняли под начальством Рука ряд самых обыденных задач; они блокировали французские корабли в их гаванях, угрожали берегам Франции, чтобы задержать там французские войска, уничтожали торговлю противника. Ни одного более значительного предприятия выполнено не было. Рук по-прежнему спокойно стоял на якоре и ничего не делал; он вышел в море лишь после того, как ему пригрозили отрешением от должности, и пошел в крейсерство без определенной цели.

Важнейшие события на море в войне за испанское престолонаследие относятся к 1704 г. тогда же имело место и единственное большое сражение. В начале года пришлось выполнить обязательство перед Португалией: кроме постоянного пребывания там эскадры союзников, высадить в Лиссабоне войско. С осени в последнем стояло 6 голландских кораблей. Осенью был готов отряд в 12 000 человек, но в виду жестоких штормов он не мог быть туда доставлен; в середине января транспорты с войсками покинули Портсмут, но из-за задувших снова штормов они не могли выйти из Торбея лишь в конце февраля. Флот состоял из 30 линейных кораблей (из них 12 голландских) под начальством Рука и лейтенант-адмирала Калленбурга; вместе с мелкими судами, транспортами и конвоирами общее число вымпелов достигало 300. Когда король Карл и войска в середине марта были высажены в Лиссабоне, флот начал крейсерство у испанских берегов, дабы воспрепятствовать соединению французских эскадр, находившихся в Бресте и Тулоне.

План войны французов имел целью завладеть господством на Средиземном море; для этого там предполагалось собрать все наличные морские силы. В начале мая граф Тулузский (23-летний побочный сын Людовика), адмирал Франции, вышел с 25 кораблями из Бреста на юг и через месяц беспрепятственно прибыл в Тулон; но находившиеся там 30 линейных кораблей были готовы лишь через два месяца. После смерти Турвиля в 1701 г. высшее командование перешло к графу Тулузскому.

Шовель был послан за ним немедленно, но не мог его догнать и вскоре соединился на юге с большим флотом Рука (в конце июня). Последний тем временем получил новые инструкции: ему предписывалось идти в Средиземное море, чтобы защитить Ниццу и окрестности от захвата со стороны Франции и поддержать с моря операции в северной Италии и Испании.

Главное внимание обращалось на то, чтобы флот повсеместно был готов выступать на помощь армиям. Переданные ему в строжайшей тайне инструкции поясняли подробности сухопутного плана войны: Мальборо и Евгений готовили удар на нижнем Дунае, герцог Савойский и флот должны были оперировать против Тулона, в Испании предполагалась лишь диверсия. После взятия Тулона Руку было предписано действовать против Неаполя и Сицилии. Таким образом, задача Рука заключалась в том, чтобы помешать четырем французским армиям, оперировавшим на побережье, действовать совместно с главными силами, находившимися внутри страны; задача весьма трудная для командующего флотом.

Хранившаяся в тайне главная цель операций армий и флота был Тулон, этот «центр сопротивления» юга Франции. Его предполагалось взять немедленно, не заручившись прежде господством на море. План войны Англии, намечавший уничтожение противника на суше совместными действиями с армиями союзников, без поддержки флота, является совершенной новинкой в военной истории этой страны. Англия никогда впоследствии не следовала подобному плану войны; она всегда военные действия согласовала с действиями своего флота.

Мы сейчас увидим, что Англии посчастливилось удачно выполнить этот план; вначале англичанам пришлось пережить тревожное время, когда оба главных флота Франции соединились и угрожали господству на море и когда, кроме того, они убедились, что нечего рассчитывать на помощь Савойи-Пьемонта и на ожидавшиеся в южной Италии восстания. Мы не можем согласиться с мнением английского писателя Корбетта, утверждавшего, что государственные люди и командующий армиями были правы не согласиться с адмиралом, требовавшим заручиться сначала господством на море. Его опасения, что подобное предприятие может не удаться, были особенно серьезны именно в этом году. Вести политику, долженствовавшую обеспечить положение Англии, было при выполнении подобных стратегических мероприятий весьма не легко!

При разработке плана войны была упущена необходимость заручиться надежной операционной базой близ Тулона, как для предстоящей операции, так и для будущего времени.

Рук в начале мая покинул с 33 линейными кораблями Лиссабон и через три недели прибыл в Барселону. После неудачной попытки сделать высадку он направился к Тулону, где получил извести о приближении графа Тулузского; Рук немедленно пошел ему навстречу. Вскоре он получил снова секретное извещение, что в виду нерешительности Савойи центр тяжести войны опять должен быть перенесен в Испанию; Руку предписывалось быть в распоряжении королей Португалии и Испании.

Крейсеры Рука уже через два дня открыли французов, но штиль помешал сближению, и графу Тулузскому удалось без боя войти в Тулон, вблизи которого Рук повернул и, в виду невозможности помешать соединению французских эскадр, пошел в Лиссабон.

В конце июня Рук соединился с Шовелем в Лагосе на юге Португалии; теперь он располагал 60 кораблями. Полученное им здесь предписание подтвердило приказ быть в распоряжении обоих королей; поэтому он направился к Лиссабону. Там рук испросил инструкции и доложил о своей готовности на пути в Средиземное море захватить Кадис в случае, если бы ему были даны сухопутные войска. Для пополнения запаса воды он тем временем прошел в Малагу, а затем начал крейсировать в Гибралтарском проливе.

Ответ пришел в конце июля; с Руком соглашались, но дать ему войска не нашли возможным. На военном совете, собранном Руком, было принято решение временно отказаться от операций против Кадиса, но за то идти к Гибралтару, форты которого были не очень сильны, а гарнизон малочисленен. При неожиданном нападении успех мог бы быть обеспечен. Кроме того, флот не рисковал быть ослабленным на случай приближения главных сил французов.

В Гибралтаре, кроме 100 человек солдат, находились 400 человек милиции; форты насчитывали 100 орудий, часть которых стреляла только на север; на гибралтарской скале еще не было батарей. У северо-западной части скалы находилась маленькая гавань для мелких судов; новый мол, расположенный в юго-западной оконечности полуострова, давал защиту парусным судам; батареи на обоих молах и на берегу обстреливали бухту. Но крепость не могла, конечно, устоять против сильного флота.

Все распоряжения были отданы еще у Танжера. Небольшой отряд был послан на восток для наблюдения за французским флотом. 31 июля Рук перешел в Гибралтар; в непосредственной близости города стали на якорь 17 линейных кораблей и 3 мортирных судна, под флагом контр-адмирала Бинга, имея лишь несколько футов воды под килем. Остаток флота стал на якорь в западной части бухты, где немедленно высадилось 1800 морских солдат, направившихся под начальством принца Гессенского к перешейку, чтобы отрезать город от материка. Бинг немедленно был обстрелян, но не отвечал на огонь; он поставил свои суда на шпринг вне огня батарей, чтобы переждать результата переговоров, начатых принцем Гессенским. Утром 2 августа суда снова приблизились к батареям; когда выяснилось, что город отказался капитулировать, Бинг получил подкрепление из 5 линейных кораблей. На севере стали 6 голландцев, против города — 10 англичан, у нового мола на юге — 6 англичан.

На рассвете 2 августа началась бомбардировка города флотом, до того времени лишь слабо отвечавшим на огонь батарей. В полдень бомбардировка была приостановлена (всего сделано 15 000 выстрелов), а на юге произведена высадка. Теснимый с севера морскими солдатами, а с юга десантным корпусом, город сдался после полудня и был занят именем Карла III. Потери союзников не превышали 280 человек; их войска пострадали главным образом при взрыве порохового погреба.

О захвате Гибралтара Мэхэн говорит: «Ключ Средиземного моря достался Англии благодаря правильному решению Рука, не побоявшегося взять на себя ответственность». И так еще судили до недавних времен, пока новейшие английские писатели, как, например, Лэйярд Клоуз и Корбетт не высказали иных взглядов. Без сомнения, эта операция в военном отношении не представляет из себя ничего особенного; неприятельские силы на берегу были слишком слабы. Но, конечно, иначе обстоит вопрос со взятием ответственности выполнить это предприятие. Но и тут заслуги Рука нельзя ценить слишком высоко, так как Гибралтар с самого начала стоял в списке портов, подлежащих оккупации; овладение им еще со времен Кромвеля было одной из задач английской морской политики. Кроме того, Рук знал, что действует в соответствии с желанием обоих королей. Таким образом, славу Рука, приобретенную им захватом Гибралтара, следует признать несколько раздутой; вообще, этот адмирал не принадлежит к число самых энергичных деятелей своего времени. Тем не менее, ему принадлежит заслуга захвата для Англии важнейшего порта в Средиземном море; в последующее время он сумел ей обеспечить этот порт и постоянно старался оставаться вблизи него вопреки указаниям свыше.

Оставив принцу Гессенскому 1800 морских солдат и три мортирных судна, Рук направился к африканскому берегу, где поэскадренно у Тетуана принимал воду, находясь в полной готовности отразить нападение французов. 19 августа, когда он с большинством кораблей уже пошел на север, было получено известие, что граф Тулузский находится всего в 30 милях восточнее, на ветре.

Граф Тулузский тем временем пошел в Барселону, где получил от короля Филиппа V, прежнего герцога Анжуйского, категорическое приказание вернуть Гибралтар во что бы то ни стало; со своими 51 линейными кораблями он немедленно отправился исполнить приказание.

Положение Рука осложнилось тем, что 12 его линейных кораблей еще принимали воду на южном берегу; но во время военного совета пришло известие, что французы спустились к Малаге. Граф Тулузский также намеревался пополнить запасы воды и присоединить к себе стоявшие у Малаги французские и испанские галеры. По-видимому, он не был осведомлен о слабости Рука; оба противника не озаботились достаточной разведкой.

На военном совете было решено крейсировать на месте до подхода кораблей из Тетуана, взять часть морских солдат принца Гессенского на корабли и в случае западного ветра последовать за французами до Малаги.

На следующий день, 20 августа, сначала прибыли морские солдаты, затем подошли корабли из Тетуана; несколько дней англичане крейсировали перед проливом из опасения, что граф Тулузский пройдет в Гибралтар незаметно. Было уже решено снова приблизиться к городу, но в полдень 23 августа показался шедший на запад французский флот. В то же утро граф Тулузский с галерами из Малаги направился на юго-запад, прямо на Гибралтар, незаметно прошел мимо англичан и показался у них под ветром. Новое доказательство плохой разведки обеих сторон, не подозревавших о взаимной близости. Из-за слабого ветра противники в этот день не могли сойтись на расстояние орудийного выстрела.

Флот графа Тулузского насчитывал 51 линейный корабль (50-96-пушечных, всего свыше 3600 пушек), из них 16 трехдечных, 17 менее, чем с 58 орудиями, далее 8 мелких судов и 9 брандеров. Кроме того, он располагал двумя дюжинами французских и испанских галер, распределенным по его трем эскадрам; они держались у противоположного от противника борта. Благодаря 4-6 тяжелым орудиям на баке, большой поворотливости и особым приспособлениям для таранения эти галеры, с экипажем в 570 человек каждая, представляли внушительную силу. Авангардом командовал генерал-лейтенант д'Амфревиль; в центре находился вместе с графом Тулузским генерал-лейтенант де Лангер (de Langere). Флот союзников насчитывал в боевой линии тоже 51 линейный корабль (всего 3600 орудий), из них только 8 трехдечных, 12 мелких судов, 7 брандеров и 2 мортирных судна; кроме того, Рук выделил два 50-пушечных корабля для наблюдения за неприятельскими галерами. Авангардом командовали адмирал Шовель и вице-адмирал Лек; центром Рук и еще два контр-адмирала, арьергардом, состоявшим из голландских кораблей, лейтенант-адмирал Калленбург (Callenburgh) и вице-адмирал ван Вассенаер (van Wassenaer).

Силы противников следует признать равными ввиду одинакового количества орудий; кроме того, девять 80-пушечных английских кораблей равнялись по силе трехдечным французским кораблям с 84-88 орудиями. Силы более мелких судов были то же почти равны. Двум дюжинам тяжелых галер англичане противопоставили лишь 2 малых линейных корабля.

Утром 24 августа флоты сблизились до 12 миль; ветер NO. Находившийся на ветре Рук спустился к графу Тулузскому, ожидавшему под малыми парусами нападения. Французы шли в бейдевинд левым галсом курсом SO; как и у Бичи-Хэда, их центр несколько увалился подветер, чтобы легче иметь возможность оказать поддержку, где это будет нужным. В то время, как флот союзников спускался в строе фронта, его линия несколько расстроилась, и между судами образовались интервалы: Шовель с авангардом был впереди, и так как Рук не дал определенного приказания для боя, намереваясь, по-видимому, провести нападение кораблем на корабль, то Шовель на половине расстояния орудийного выстрела привел к ветру.

Бой авангардов, несмотря на близкую дистанцию, еще не начинался; оба медлили, чтобы избежать охвата со стороны противника. Благодаря этому, интервал между английским авангардом и центром еще увеличился. Граф Тулузский намеревался этим воспользоваться, прорезать линию англичан, напасть на Шовеля с наветра, а своему арьергарду предоставить бой с английским центром. Как только французский центр и арьергард для выполнения этого маневра поставили все паруса и привели к ветру, Рук немедленно последовал их примеру, тоже привел и начал бой, чтобы связать графа Тулузского с английским центром; тогда французы снова убавили парусов.

В 10 часов авангарды и центры были в жесточайшем огне, корабль против корабля; о попытках охвата оба противника больше не думали. Бой арьергардов начался значительно позже. Через несколько часов французский арьергард спустился под ветер.

После трехчасового боя на флагманском корабле французского авангарда возник пожар; корабль был принужден спуститься под ветер, несколько судов последовало за ним. Англичане не успели этим воспользоваться и привести сильно ими теснимый неприятельский авангард в полное расстройство. Оба центра, в которых флагманы сражались друг против друга, также вели горячий бой; особенно тяжело приходилось флагманскому кораблю Рука. Полдюжины его кораблей уже успели расстрелять свои боевые припасы, по причине большого их расхода у Гибралтара, и вышли из строя на ветер, вследствие чего другие корабли оказались в очень тяжелом положении.

Граф Тулузский уже намеревался врезаться в неприятельскую линию, но тут адмирал Шовель благодаря трудному, но блестяще выполненному маневру спас центр; он приказал своим кораблям продрейфоваться назад, благодаря чему удалось заполнить интервалы между судами; французы вскоре спустились подветер. Но Рук и Шовель не думали об использовании этого успеха: они не пытались прочими кораблями сделать охват спереди и не последовали за противником; видимо, опять главная забота сводилась к сохранению стройной боевой линии. С наступлением темноты граф Тулузский прекратил бой и со всем флотом спустился подветер; англичане его не преследовали. Одиночные атаки галер отражались союзниками с большим искусством; мортирные суда успеха не имели, об атаках брандеров ничего не было слышно.

Оба противника понесли большие потери; ни один корабль не был потоплен или взят в плен, несмотря на то, что корабли английского центра имели тяжелые повреждения и многие были выведены из строя. Две дюжины английских кораблей расстреляли в бою весь свой боевой запас.

Потери в личном составе очень значительны: французы потеряли свыше 3000 человек, из них 1500 убитыми, у союзников свыше 800 убитых и почти 1600 раненых; из этих цифр ясно видно, с каким упорством велся бой, длившийся целых 8 часов. Большие потери французов объясняются традиционной тактикой английской судовой артиллерии, стрелявшей по корпусу судов и личному составу, а не по такелажу, как это делали французы, чтобы лишить неприятельские корабли способности маневрировать.

Мэхэн находит, что сражение у Малаги не представляет с военной точки зрения никакого интереса и что Рук действовал без какого то ни было тактического плана. Это первый бой, «в котором мы в полной мере видим у англичан тот совершенно ненаучный метод нападения, господствовавший в течение всего столетия. Весьма поучительно отметить, что успех боя был таким же, как и во всех прочих сражениях, проведенных по тому же принципу».

Граф Тулузский несколько раз пробовал сосредоточить свои силы в одном месте и поставить авангард противника в два огня. Французы здесь не применили той осторожной оборонительной тактики, с которой они встречали в течение последующих семи десятилетий схематические атаки англичан, блестящий пример которой нам дал Рюйтер в бою с Дюкеном. Но и на английской стороне неоднократно делались попытки оставить их мало гибкий способ атаки; так, например, Лек намеревался прорезать французский авангард после того, как флагманский корабль последнего и следовавшие за ним суда спустились подветер; равным образом и Шовель, поняв тяжелое положение английского центра, принял вполне правильное решение отказаться от использования победы над неприятельским авангардом, чтобы помочь своему теснимому врагом начальнику. Вожди английского авангарда, как видно, неоднократно выказывали правильное тактическое понимание.

Таким образом, незначительный тактический успех боя должен быть приписан чрезмерной осторожности Рука. Мы не соглашаемся с мнением Мэхэна, ибо в бою этом были отдельные моменты, представлявшие серьезный военно-морской интерес. Бой остался нерешенным, вероятно, потому, что Рук главным образом думал о защите Гибралтара, этого первого надежного оплота Англии в Средиземном море. Для него было важнее избегнуть поражения, чем добиться победы; главным образом, его заботило сохранение флота для поддержки Гибралтара и связанного с этим обеспечения господства Англии на Средиземном море. Отдавая должное этим доводам, мы все же не можем не отметить, что при ином способе нападения и лучше обученном флоте Рук мог бы победить. Он, несомненно, одержал большую стратегическую победу, ибо, как мы сейчас увидим, граф Тулузский через несколько дней совершенно оставил место сражения.

В отношении тактики наблюдается шаг назад; мы уже не видим красивых и продуманных маневров в бою, которые так часто повторялись во времена Рюйтера; морские вожди думают лишь о сохранении стройности боевой линии.

Ночью флоты исправили свои повреждения; ветер, перешедший к W, дал французам наветренное положение, благодаря чему граф Тулузский хотел напасть на ослабленного противника. Однако на военном совете ему не удалось провести своего мнения. Рук приказал уравнять боевые запасы на своих кораблях и собрал тяжело поврежденные корабли под ветер. 26 августа после длительного штиля поднялся легкий восточный бриз; на военном совете союзников было решено им воспользоваться для прорыва в Гибралтар; но ветер оказался слишком слабым, а на следующее утро (27 августа) французы скрылись из виду. Рук поспешил к Гибралтару, твердо убежденный, что найдет там графа Тулузского, но вскоре получил известие, что французов там нет. Покрейсировав еще два дня в проливе, союзники 31 августа стали на якоре у Гибралтара.

Французы вдоль берега прошли в Аликанте, отказавшись от намерения отбить Гибралтар. Стратегические выгоды нерешительного в тактическом отношении боя оказались на стороне союзников, главным образом англичан; вскоре выяснилось, насколько эти выгоды были серьезны. Все три державы считали бой у Малаги победой; но настроение Франции быстро повернулось не в пользу флота; там окрепло мнение, что на флот уже нечего больше рассчитывать, подобно тому, как после боя у Ла Хуга.

В Гибралтаре Рук немедленно высадил на берег всех морских солдат и часть судовых команд, что оказалось крайне своевременным, ибо неприятельская армия уже приближалась. 5 сентября флот вышел на родину. Вице-адмирал Лек (Leake) был оставлен с 11 лучшими линейными кораблями и двумя фрегатами; он пошел чиниться в Лиссабон, где в конце октября к нему присоединились 6 голландских линейных кораблей.

Как уже было сказано выше, осажденный Гибралтар крайне нуждался в помощи. Графу Тулузскому, стоявшему у Аликанте, было приказано поддержать с моря натиск, начатый королем Филиппом с суши. Он приказал контр-адмиралу де-Пуанти (de-Pointis) вернуться с 12 линейными кораблями и значительным количеством фрегатов для поддержки осады Гибралтара; Пуанти имел в своем распоряжении 3000 человек и артиллерию. Падение крепости, энергично защищаемой принцем Гессенским, ожидалось в середине ноября.

Лек успел подойти еще как раз вовремя; он застал лишь 5 французских фрегатов, так как Пуанти со своей эскадрой отправился в Кадис для пополнения припасов. Французские фрегаты спешно выбросились на берег и были сожжены своими командами. Предполагавшаяся со стороны французов и испанцев высадка с севера на новом молу не могла быть осуществлена; 500 добровольцев-храбрецов, высадившиеся в предшествовавшую ночь в южной части города и долженствовавшие со стороны скалы неожиданно проникнуть в город одновременно с десантом, были уничтожены. Таким образом, Гибралтар был отнят у англичан лишь на несколько часов, а продолжительная задержка Пуанти в Кадисе, откуда он считал необходимым следить за Леком, принесла французам серьезный ущерб; с другой стороны, нельзя не признать и крупной ошибки со стороны графа Тулузского, не сумевшего учесть необходимости посылки второй эскадры для атаки Гибралтара и для отражения английских морских сил, посланных на выручку.

В начале декабря Лек покинул Гибралтар, имея в виду защиту отходящего туда из Лиссабона транспортного флота, которому и удалось избежать нападения со стороны Пуанти и благополучно доставить 2000 человек и припасы. В начале января 1705 г. Лек пошел в Лиссабон, чтобы пополнить вооружение и припасы, так как получил известие о прибытии графа Тулузского на внутренний рейд Кадиса, благодаря чему для Гибралтара опасность на время миновала.

После Гибралтара и Малаги французы совершенно отказались от ведения крупных морских операций и ограничились лишь крейсерской войной. В течение следующих 7-8 десятилетий мы больше не встречаемся с крупными морскими сражениями, повсеместно замечается лишь бесшумное давление флота на события; об открытых ударах не слышно вовсе. Англия как морская сила уже беспрепятственно занимает первое место. Где бы ни появились английские эскадры в последующие за этим периодом годы — везде им был гарантирован успех, кроме, разве, крейсерских операций. Никто не рисковал становиться им на пути, они достигали цели без боя, одним своим присутствием: настолько было велико было морское могущество англичан. Французский флот исчез, как и после 1692 г.; лишь изредка показывались отдельные французские эскадры, мелкие дивизии и отдельные суда.

Война в 1705-1706 гг. [252]

В 1705 г., огласно планам союзников Мальборо должен был вытеснить французов из Фландрии, а принц Евгений их изгнать из Италии. Участие флота представлялось необходимым исключительно только в Испании, где предполагалось одновременно наступление против франко-испанских войск со стороны Португалии и с востока. Осада Гибралтара не подвигалась; после ухода Пуанти транспорты туда начали прибывать беспрепятственно. Однако маршал Тессэ, бывший ранее на границе Португалии и по приказанию Людовика взявший осаду в свои руки, энергично потребовал немедленной помощи флота. 16 марта Пуанти, получив соответствующие инструкции из Парижа, с 13 линейными кораблями вновь показался перед Гибралтаром.

Вооружения Лека в Лиссабоне подвигались медленно; он мог сняться с якоря лишь в середине марта. 21 марта он прибыл в Гибралтар с 40 судами; в числе их находилось 9 английских и 4 голландских линейных кораблей и 9 мелких португальских судов; с ним прибыло 3000 человек сухопутных войск.

Пуанти совершенно этого не ожидал; 8 из его кораблей за три дня до прихода Лека сдрейфовало сильнейшей бурей на восток. Он немедленно обрубил якорные канаты и бежал; 3 линейных корабля после жестокого боя были взяты союзниками, 2 других выбросились на берег и были сожжены. Достигнув Малаги, 8 первых французских судов вскоре ушли в Тулон.

Позднее Лек высадил свои войска, и осада была снята. Таким образом английский средиземноморский флот окончательно овладел своим первым опорным пунктом в Средиземном море.

Несмотря на то, что Мальборо все еще не отказывался от плана занять Тулон и этим серьезно поколебать навсегда морское могущество Франции в Средиземном море — Адмиралтейство не считало возможным согласиться с ним, не имея поблизости второй серьезной морской базы.

Для этой цели постепенно снаряжался флот из 60 линейных кораблей; в том числе 20 голландских, а также десантный корпус, численностью около 12 000 человек (около 1/3 из них голландцы). 13 июля ядро флота в составе 43 линейных кораблей под начальством адмиралов Шовеля и Альмонда находилось у Лиссабона. Предполагалась операция против Каталонии; флот, состоявший из 58 линейных кораблей, 11 фрегатов, 9 мортирных судов и нескольких брандеров, прибыл к Барселоне 22 августа; король Карл с высадившимися войсками немедленно предпринял наступление. Снова отличился принц Гессенский, взявший в середине сентября несколько важных наружных фортов Барселоны. Двумя днями позже начался обстрел города с суши и моря. С кораблей высадилось еще 2500 человек команды, и город в предвидении начинающегося штурма сдался.

Вследствие этого на сторону Карла III перешла почти вся Каталония; ее примеру последовали провинции Арагония и Валенсия. Ядро флота вернулось на родину в конце октября. На юге осталось под командой Лека лишь 25 судов, в том числе 10 голландских; они вскоре направились в Лиссабон, но благодаря сильным западным штормам им на плавание понадобилось целых 10 недель; стал ощущаться недостаток в съестных припасах, что привело к распространению эпидемических болезней.

Гигиенические условия на флотах всех стран в то время представлялись до крайности неудовлетворительными; помещения и продовольственный вопрос заставляли желать многого, в особенности ощутительным являлся недостаток воды и свежей провизии.

Следующий год не принес успехов французскому оружию; 23 мая Мальборо одержал победу над Виллеруа под Рамиллие во Фландрии. Принц Евгений, поддерживаемый бранденбургскими войсками в количестве 6000 человек под командой герцога Леопольда Дессаусского, разбил французов под Турином и изгнал их из Италии. Но в глубине страны положение осложнилось тем, что Людвигу Баденскому в виду недостаточности подкреплений лишь с трудом удалось удержаться против Виллара.

Несколько в лучших условиях французы находились в Испании, где Тессэ снова ворвался с запада в Каталонию, а герцог де Ноайль со стороны восточных Пиренеев. Карл III был принужден отступить до самой Барселоны, которая теперь осаждалась 40-тысячной испано-французской армией. Со стороны моря граф Тулузский с 30 линейными кораблями также отрезал доступ к городу, так что положение последнего вскоре оказалось весьма серьезным.

Лек с 18 судами только 9 марта мог покинуть Лиссабон, чтобы идти на помощь осажденной Барселоне. Он предполагал выйти в море еще накануне с целью захватить отбывающие из Кадиса в Америку галеоны, но в этом ему помешала сильнейшая канонада наружных фортов Лиссабона. По-видимому, португальское правительство желало задержать союзную эскадру в своих водах для защиты ожидаемых из Бразилии торговых судов, впоследствии же извиниться за яко бы происшедшее недоразумение. Случай редкий в истории. Таким образом, захват галеонов не удался Леку.

Лишь 10 апреля он показался под Гибралтаром и получил подкрепления, медленно продвигался далее на восток; 6 мая Лек получил известие о затруднительном положении Барселоны: король Карл настойчиво требовал немедленного его появления. Одновременно с этим Леку донесли, что граф Тулузский с 28 линейными кораблями, 6 фрегатами, 5 мортирными судами и 10 галерами находится в виду города.

Эскадра Лека к тому времени состояла из 50 линейных кораблей (в том числе 14 голландских), 6 фрегатов, 2 брандеров и 2 мортирных судов; под всеми парусами, без всякого строя, он спешно пошел на север. На следующий уже день Лек прибыл в Барселону, где, однако, не застал ни одного французского судна: узнав о приближении союзников, вся эскадра ушла в Тулон.

Барселона могла считаться освобожденной; уже через три дня осада была снята, причем Тессэ оставил свыше 100 орудий и почти бежал из пределов Испании. Здесь повторилось то же, что и под Гибралтаром. Зимой после ухода союзников их противникам вновь удалось достигнуть успехов, которые при появлении союзного флота весной были снова сведены к нулю.

Армии и флоты союзников действовали в разных местах восточно-испанского побережья в районах Героны, Валенсии, Аликанте, Картагены. Операция против Аликанте через месяц окончилась победоносно. После этого острова Ивица и Минорка перешли во владение Карла III; но для завладения Миноркой с его прекрасной гаванью Порт-Магоном Лек считал свои силы недостаточными в виду наличия там сильного французского гарнизона; к тому же и время года было слишком поздним.

В начале октября Лек отправился в обратный путь, оставив на юге лишь небольшую эскадру на зиму; но и она в составе 17 кораблей под флагом Бинга вскоре пошла в Лиссабон.

Теперь Карлу III удалось занять Мадрид, а Филипп V с французскими войсками бежал из Испании.

На севере также предполагалось крупная операция — высадка у Рошфора. Главные силы флота были готовы только к июлю, но до сентября не могли покинуть Торбей в виду неблагоприятных ветров; выйти же позднее признавалось невозможным из-за наступившего равноденствия, которое обычно сопровождалось сильными штормами. Шовель со своими судами принимал участие в овладении Остенде в июне и, кроме того, занимался наблюдением за французским побережьем Ла-Манша. В Англии и Голландии значительное количество судов беспрепятственно было занято охраной торговли, как в ближних, так и дальних водах.

В описанных выше событиях, в падении, захвате и освобождении Гибралтара и Барселоны флот сыграл такую же роль, как и армия; он способствовал переходу в руки Карла восточных испанских провинций и Майорки. Но все вновь приобретенные владения не могли считаться безусловно закрепленными за Англией, ибо англичане все еще опасались оставлять на зиму весь флот в бурном зимой Средиземном море; Лиссабон все еще оставался главной ремонтной базой для флотов.

Война в 1707-1708 гг. [255]

Политический и военный гений Мальборо снова проявил себя в 1701 г.; им был создан новый план, осуществление которого, вероятно, заставило бы Францию тогда же заключить мир. План сводился к тому, чтобы проникнуть вглубь французских позиций: со стороны Фландрии через Германию и со стороны Средиземного моря в Прованс; вместе с тем предполагалась блокада южно-французского побережья. Руководство первой операцией должно было быть поручено принцу Евгению и герцогу Савойскому.

Однако все эти предположения не осуществились; Евгений, дошедший до осажденного с суши и с моря Тулона, оказался через два месяца вынужденным отступить в виду недостаточности своих сил, так как часть его войск была направлена для завоевания Неаполя. Опять пример раздробления своих сил. Даже на Рейне французам удалось снова продвинуться после смерти Людвига Баденского. В то время как Мальборо одержал ряд успехов на севере, положение в Испании представлялось далеко не удовлетворительным. Кастилия восстала против Карла III; французы вошли в Мадрид. В конце апреля после битвы при Альманзе, стоившей союзникам 15 000 человек, вся Испания, кроме Каталонии, вновь перешла на сторону Филиппа.

Утомленный борьбой Людовик XIV втихомолку вошел в переговоры с Англией и императором — с каждым в отдельности. В Англии после неудач под Тулоном и в Испании замечалось движение в пользу мира, но Мальборо удалось вновь поднять дух, создать необходимые материальные средства и продолжить начатые вооружения.

В середине июля 1707 г. Вандом был разбит принцем Евгением и Мальборо у Уденарде и вскоре должен был совершенно оставить Нидерланды. В Испании наступило затишье. Ввиду значительных успехов, достигнутых союзным флотом в Средиземном море, положение Франции к концу года рисовалось в довольно мрачном свете: силы страны были исчерпаны, и Людовик соглашался на довольно стеснительные условия. Суровая зима во Франции уничтожила почти весь урожай.

Как и прежде, союзные эскадры были принуждены строго согласовывать свои операции с движением сухопутной войны.

Первое крупное выступление союзного флота имело место под Тулоном, где к июлю собрались морские силы в составе 48 линейных кораблей (в том числе 15 голландских) под флагом Шовеля. Доставив в начале года 7000 английских солдат в Аликанте, он пошел в Лиссабон, чтобы заняться там вооружением своих 16 кораблей. Здесь он застал голландские подкрепления и эскадру Бинга. Последнему он поручил с транспортом голландских войск немедленно отправиться в Средиземное море. Узнав в Аликанте о поражении при Альманзе, Бинг собрал на эскадру в различных прибрежных местах рассеянные части побежденной армии и отвез их в Тортозу, сам же продолжал путь в Барселону, куда вскоре прибыл и Шовель.

В начале июня последний со всем своим флотом вышел в море, чтобы обеспечить сообщения принца Евгения между Тулоном, Генуей и Ливорно, а потом совместно с ним оперировать против Тулона. Принц не давал противнику возможности разобраться в его планах, благодаря чему ему и удалось почти беспрепятственно добраться до Тулона, слабо укрепленного с суши. Но для более серьезных операций силы его все еще не были достаточны. Продвижение его по прибрежной полосе успешно поддерживалось флотом; при более быстром движении армий и неожиданно поведенном нападении Тулон был бы, вероятно, взят сразу.

Принцу удалось взять при первой атаке два из окружавших Тулон девяти фортов более крупных размеров; но попытка завладеть западными фортами успеха не имела, отчасти благодаря подкреплениям извне и быстро организованной защите, отчасти в виду недостаточных сил осаждающих.

Флот со своей стороны огнем и десантами старался оказать поддержку осадному корпусу; однако, существенных результатов ему достигнуть не удалось. Проникнуть в гавань флоту препятствовали сильные форты, а также боновые заграждения, состоявшие из большого числа потопленных линейных судов. По некоторым, впрочем разноречивым данным — все 50 линейных кораблей при приближении неприятеля были спешно потоплены, чтобы не подвергать их огню противника; во всяком случае достоверно, что потоплено было не меньше 20 судов. Три больших линейных корабля были превращены в плавучие батареи и как бы забронированы канатами.

Когда выяснилось, что положение принца Евгения внушает опасения, было решено немедленно снять осаду; отступление армий прикрывалось сильным огнем со стороны флота, заставившего замолчать два береговых форта. Во время сильного обстрела города и гавани с пяти фрегатов и стольких же мортирных судов, войска отступили 22 августа. Дальнейшее отступление вдоль берега также прикрывалось флотом.

Верный сам по себе план Мальборо не мог быть осуществлен в виду недостаточности сил; в Прованс прибыли подкрепления, и Тулон оказался спасенным. Единственной выгодой этой операции явилось некоторое ослабление расположенных в германии французских армий , которые должны были отослать части своих войск на юг. Из числа вновь поднятых линейных кораблей 18 судов уже не могли быть больше использованы для боевых целей; но значения это не имело, ибо Тулонская эскадра вообще к службе больше не привлекалась. После Гибралтара, Малаги и Барселоны престиж флота совершенно упал. В Средиземном море появлялись лишь отдельные суда.

Союзные эскадры вскоре вернулись в свои воды; у Гибралтара опять была на зиму оставлена эскадра в составе 18 линейных судов (в том числе 6 голландских); вскоре она ушла в Барселону и Ливорно. Тяжелый удар пришлось перенести английскому флоту поздней осенью, не задолго до возвращения на родину: 4 линейных корабля в бурную и туманную погоду разбились на Сицилийских рифах; адмиралу Шовелю удалось спастись, но на берегу он был убит. Именно таких аварий опасались Шовель и Руссель, отказываясь возвращаться на родину с большими тяжелыми судами осенью и зимой из-за крайне тяжелого в навигационном отношении подхода к Каналу.

В начале апреля Сэр Джон Лек, произведенный в полные адмиралы (admiral of the fleet), принял командование над средиземноморской эскадрой, состоявшей из 31 линейного корабля (в числе их 12 голландских). Такое сравнительно незначительное количество признавалось достаточным в виду малочисленности французских отрядов, сосредоточенных в Тулоне. В обязанность эскадры входило: препятствовать подвозу испано-французским войскам, что ей неоднократно и удавалось блестяще; перевозить отдельные войсковые части; сопровождать транспорты и защищать свои транспорты от неприятельских крейсеров.

Впрочем флоту была поставлена и более ответственная задача: овладение Сардинией и Миноркой. Кальяри пал в середине августа, после чего всю Сардинию охватило восстание в пользу короля Карла, что обещало ему огромные выгоды, в виду громадных хлебных богатств этого острова.

Но еще более важным моментом следует считать захват Минорки. Еще со времен Кромвеля Англия имела виды на Порт-Магон; наконец этому взлелеянному десятилетиями плану было суждено сбыться. Снова послышались настоятельные требования занять этот порт, на сей раз со стороны генерала Стэнхоупа (Stanhope), оперировавшего в Каталонии. Лек немедленно изъявил согласие принять участие в этой операции. Ему хорошо была известна полнейшая невозможность оставаться зимой у Гибралтара; кроме того, последний был слишком отодвинут на запад и прикрывал лишь вход в Средиземное море, вследствие чего французский флот мог выходить из Тулона почти беспрепятственно. Так как и в Англии ясно стала сознаваться необходимость содержания постоянного крупного отряда в Средиземном море, то создание опорной базы для него являлось вопросом первостатейной важности; Гибралтар, равно как и Лиссабон, мог быть лишь важной промежуточной базой. Сухопутные вожди со своей стороны, в особенности Мальборо, настоятельно требовали взятия Порт-Магона или Специи.

Лек подошел к Порт-Магону 5 сентября и начал, в ожидании Стэнхоупа, подготовлять атаку. В Порт-Магоне находилось всего лишь 1000 человек, преимущественно французской морской пехоты. Через неделю прибыли войска с Майорки и затем экспедиция Стэнхоупа; высадка была предпринята немедленно, и город пал. Франко-итальянский гарнизон занимал оба форта у входа в гавань, которые были взяты штурмом через две недели. Главные силы флота пошли на родину раньше, отделив как обычно эскадру на зимовку. На острове осталось лишь небольшое количество английских войск в виду того, что порт для стоянки большого количества судов еще не был подготовлен. Захват Минорки с Порт-Магоном имел громадное значение для положения Англии в Средиземном море; имея в своем распоряжении еще и Лиссабон и Гибралтар, она получала полнейшую возможность контроля на портами Ферроля, Кадиса, Картагены, Барселоны, Тулона и Генуи. Владея Порт-Магоном в течение пятидесяти лет, Англия главным образом была занята вооружением и расширением Гибралтара. Отныне Англия могла считаться главной средиземноморской державой.

Следует упомянуть еще об одном предприятии в северных водах — экспедиция Якова III с 6000 человек в Шотландию, под предводительством графа Форбэна, имевшего в Дюнкерке в своем распоряжении полдюжины мелких военных судов и две дюжины каперов и транспортов. Но в Англии прослышали об этом и в середине марта адмирал Бинг с 35 судами появился в виду порта. Воспользовавшись тем обстоятельством, что английские суда неделей позже были отнесены бурей на запад, Форбэн ночью вышел в море; Бинг последовал за ним по пятам. Прибыв в залив Форт (Firth of Forth), Форбэн скоро убедился в невозможности сделать высадку и , как только приблизился Бинг, ушел в море. Преследуемый Бингом, он все же нашел возможность уйти от него благодаря ловкому маневрированию ночью, хотя и оставил одно судно в руках противника.

Далее не приходится отметить чего-либо существенного на севере, кроме захватов торговых судов и защиты судоходства.

Окончание войны, 1709-1713 гг. [260]

Во Франции осенью 1709 г. Мальборо и принц Евгений одержали победу над Вилларом при Мальплакэ; до 33 000 трупов осталось на поле сражения. Людовик оттянул свои войска из Испании, где Карл III после победы под Сарагосой въехал в Мадрид. Но еще раз Вандом вторгся в Испанию и в победоносной битве под Вилла Вичиоза взял в плен Стэнхоупа. В 1710 г. война на всех театрах велась вяло, так как энергия повсюду ослабла и чувствовалось повсеместное стремление к миру. Начавшиеся еще ранее переговоры продолжались.

В Англии благодаря придворным интригам влияние Мальборо оказалось сломленным, а новое министерство, состоявшее из тори, усердно работало в пользу заключения мира. Карл III покинул Испанию осенью 1711 г.; после кончины его брата Иосифа I весной 1712 г. состоялось избрание его императором под именем Карла VI. В этом году Мальборо и принц Евгений прилагали общие усилия к тому, чтобы вновь поднять дух Англии, но безуспешно, и уже осенью Англия, Португалия и Испания заключили перемирие с Францией, после чего весной 1713 г. состоялось всеобщее заключение мира.

С прекращение сухопутной войны постепенно угасала и морская война, войскам не представлялось надобности во флотах, а в Испании едва ли можно было чего-либо добиться.

Наступило время для той незаметной, но настойчивой деятельности флота, которая, как уже упоминалось неоднократно, составляет присущую ему особенность и для безмолвного, но сильного с его стороны давления на события и на решение неприятеля просить мира.

Уже в январе 1709 г. Бинг собрал все необходимое для устройства крупного порта в Порт-Магоне. Была установлена блокада испанского и французского побережий; собственные торговля и мореплавание повсеместно пользовались защитой флота, который, кроме того, был занят поддержкой сообщений между владениями Карла III, Испанией и Сардинией, а также Южной Италией.

На севере боевые силы англичан служили исключительно целям обороны торговли.

В 1710 г. эскадра адмирала Норриса, состоявшая из 36 линейных кораблей, оперировала отдельными отрядами; ими была расстроена французская экспедиция против Сардинии, причем взято в плен 1000 человек. Но попытка Норриса произвести высадку у Цетты была отражена.

В 1711 году мы видим почти то же самое; несмотря на значительное число английских и голландских судов, храброму французскому капитану Кассару (Cassard) удалось доставить транспорт с хлебом в Марсель, как и в предыдущие два года. С 1712 г. англичане не предпринимают наступательных действий. В Средиземном море флот их, слишком поздно прибывший к Тулону, уже не мог воспрепятствовать выходу Кассара; последний впоследствии нанес немалый вред неприятельским владениям в Вест-Индии, оперируя с 6 линейными кораблями и 2 фрегатами. В этом году голландцы в последний раз показались в Средиземном море.

Кроме экспедиции Кассара в Вест-Индии следует упомянуть еще о таковой капитана Дюгэ-Труэна (Dugay-Trouin) против Рио-де-Жанейро. Еще двумя годами раньше там безуспешно оперировала эскадра флибустьеров; теперь удалось учредить общество, доставившее необходимые для организации этого предприятия средства. Король дал корабли и личный состав; были установлены точные условия дележа добычи. Дюгэ-Труэн, бывший душой всего предприятия, в двухмесячный срок умудрился в четырех портах оборудовать экспедицию, сохранив ее в полной тайне; в его распоряжении оказалось 7 линейных кораблей, 8 военных судов меньших размеров и 2 мортирных судна с десантом в 2000 человек, с которыми он, никем не замеченный, вышел из Ла-Рошели 9 июня 1712 г. В Англии уже стало замечаться беспокойство; опасались нападения на побережье; тем не менее, на блокаду неприятельских портов не могли решиться.

11 сентября, после трехмесячного перехода, Дюгэ-Труэн прибыл в Рио-де-Жанейро, за две недели оповещенное о предстоящем нападении. Несмотря на это, французам удалось беспрепятственно пройти ночью, под сильным огнем застигнутых врасплох фортов, через узкий проход в большую бухту, где они заняли расположенный непосредственно перед городом остров Кобрас и немедленно его укрепили.

Неприятель не был подготовлен к защите; повсюду царило большое смятение, четыре португальских военных судна выбросились на берег и были сожжены. Двумя днями позже высадилось 3000 человек, атаковавших форты и обстрелявших город, несмотря на 12-тысячный гарнизон. 10 октября губернатор Рио-де-Жанейро согласился на потребованную контрибуцию, которая 13 ноября была выплачена в размере около 4 000 000 марок (по нынешней стоимости). Кроме того, была захвачена богатая добыча в городе, и 6 февраля 1713 года Дюгэ-Труэн, потеряв два линейных корабля безвестно пропавшими, не тронутый даже английскими судами, благополучно возвратился домой. Блестящий успех этой операции сильно повлиял на решимость Португалии заключить мир. На долю общества пришлось 90% прибыли. Успех этот следует отнести исключительно на счет решительности и энергии Дюгэ-Труэна.

Каперская война и набеги крейсеров, столь сильно затруднявшие мореходство и торговлю, процветали за последнее четырехлетие в колониях и Европе. Но все же постепенно союзникам удалось перехватить такое количество неприятельских каперов и крейсеров, что мореходству уже не грозила более опасность. Сравнительно наиболее крупными следует признать те силы, которые употреблялись Голландией для защиты торговли: она высылала ежегодно, и то почти исключительно только на севере, от 12 до 22 линейных кораблей и от 3 до 8 фрегатов; после захвата у Остенде в 1705 г. французских галер там требовалось уже не столь сильная охрана.

Флибустьерские и каперские операции отличались той же оживленностью, как и в Орлеанскую войну. Особенно в этом отношении следует отметить Зеландскую провинцию; с трудом верится, что одним только городам Флиссингену и Миддельбургу в 1706 году принадлежало 74 каперских судов, из коих большинство 26-52-пушечных; эта флотилия насчитывала почти 1800 пушек и 12.000 человек команды — как на большом флоте. Сколь крупны размеры десятилетней каперской войны, можно судить по следующим цифрам: Англия потеряла около 50 военных кораблей (в том числе 17 линейных); Франция — до 100 военных кораблей (в том числе 5 линейных). Торговых судов было утрачено: Англией в течении целого первого пятилетия до 1.200, из коих 300 были отобраны обратно, а Францией — до 1400.

Как в течение предыдущих войн, так и теперь снова подтверждается старая истина, что каперская и крейсерская войны могут уничтожить сильного на море противника; вести такую войну благополучно можно лишь в том случае, когда каперы имеют опору в сильном военном флоте, способном связать морские силы противника, предоставляя этим самым каперам полную свободу действий на море.

Продолжительные переговоры, наконец, 13 апреля завершились Утрехтским миром, особенно выгодным для Англии. В общих чертах условия его таковы:

Англия: Франция признала Ганноверский дом и изгнала Якова; Дюнкерк как военный порт должен был прекратить существование. Испания окончательно уступила Гибралтар и Минорку; Нью-Фаундленд и Акадия перешли во владение Англии; Франция и Испания выразили согласие на очень выгодные договоры (договор Ассиенто был началом весьма выгодной контрабандной торговли), Португалия обязывалась сделать такие же уступки Англии в Бразилии, каковые она сделала ранее Франции.

Голландия: Шельда продолжала быть закрытой для австрийских владений в Нидерландах; часть пограничных городов вдоль (бельгийской) границы были заняты голландцами; Франция согласилась на те же, что и по отношению к Англии, торговые условия.

Германия: Франция вернула завоеванные на правом берегу Рейна провинции; курфюрстам Баварскому и Кёльнскому возвращались их владения; Пруссия признавалась королевством и получила Гельдерн; Испанские Нидерланды (Бельгия), Милан, Неаполь и Сардиния отошли к Австрии.

Савойя: Герцогу предоставлялась Сицилия.

Испания: Внеевропейские владения ей были сохранены; Филипп V был признан королем.

Австрия и Германия окончательно заключили мир с Францией лишь в марте и сентябре в Раштате и Бадене после блестящих успехов Франции; с Испанией только в 1720 году.

Уроки войны за испанское наследство [264]

Таким образом, на Утрехтский мир следует смотреть, как на полный успех Англии, крепко упрочившей свое мировое положение; отныне она могла считаться единственной морской, единственной мировой державой.

Насколько значительны были успехи Англии, настолько неудачны были итоги войны для других держав; Франция оказалась накануне разорения, ее финансы расшатаны, народ в нищете; Испания лишилась большой территории. Голландии война принесла полное расстройство морских сил; флотом перестали заниматься, что привело к застою в мореплавании и торговле: роль ее, великой державы, была сыграна.

Прежний ее союзник обратился в жесточайшего соперника, что, впрочем, замечалось уже при обсуждении условий мира. Нидерланды отныне при всех крупных политических делах оставались в тени, боязливо избегали всяких вооруженных столкновений и дали заглохнуть своим военным силам; они стремились к миру, даже ценой национальной чести и гордости. Инстинктивно, хотя и не вполне ясно, они поняли, что только тот может рискнуть иметь дело и заключать союзы с Англией, кто считает себя достаточно сильным защищать во всякое время с оружием в руках свое право от ее посягательств.

Англия приобрела много: завоевала себе важные морские базы и заняла некоторые прибрежные земли; оба следующих по силе флота приходили в несомненный упадок. Английский флот был силен и отличался превосходными внутренними качествами. Мореплавание и торговля богато расцветали как во время войны, так и после нее. Англия сумела сохранить это первенствующее положение; она не допускала соперников в течение двух последующих столетий; значительное мореходство ее, все шире развивающаяся морская торговля сделали ее первой державой в мире, богатство которой казалось неисчерпаемым.

В течение 11 лет войны потери в судовом составе выразились для Англии6 38 линейных кораблей и свыше 40 мелких военных судов, для Франции — более 40 линейных кораблей и около 150 мелких судов. Потери голландцев в точности не установлены. О потерях в составе торговых судов сказано выше. Что касается убыли в личном составе, то точных и верных данных по этому вопросу не существует.

Истощение не только Фландрии привело к заключению мира, несмотря на огромные доходы, получаемые Францией от торговли со Средней и Южной Америкой и ввоз туда серебра (до 150 000 000 марок наличными); финансы и других держав сильно страдали под тяжестью военных расходов. Богатая Англия была вынуждена неоднократно покрывать нехватки в составе голландских судов; кроме того, она несла огромные расходы по ведению сухопутной войн и по оказанию материальной помощи союзникам. Вот почему уже в 1710 г. партия мира взяла верх над партией Мальборо; к тому же цель английских стремлений уже была достигнута, а именно: ослабление всех соперников на море и приобретение баз и морского владычества в Средиземном море.

В противоположность Орлеанской войне — здесь с самого начала перевес в численности морских сил оказался на стороне союзников: они имели до 200 крупных судов, французы — около 130. При этом французский флот был принужден воевать и за Испанию, обладавшую более чем неудовлетворительным флотом. По этим двум причинам стремления французского флота сосредоточиться в Средиземном море следует признать правильными. На севере операционные базы обоих противников находились в непосредственной близости от таковых французского флота; на юге у них не было ни одной базы. Поэтому на севере французы стремились лишь защищать свои берега и торговлю и уничтожать торговлю неприятеля; на юге уже они пытались завладеть полным господством на море или сохранить его. Кроме того, флоту было необходимо поддержать оперирующие на юге войсковые части, которые благодаря географическому положению средиземноморских держав постоянно находились под угрозой действий неприятельского флота.

Итак, являлась настоятельная необходимость сосредоточить французские военно-морские силы в Средиземном море и его сделать главнейшим театром морской войны.

Однако за дело принялись с недостаточной энергией и настойчивостью и на первых же порах упустили из виду необходимость обеспечить себе Португалию и ее гавани, а также Савойю-Пьемонт. Наиболее критическим следует считать 1704 г.; при условии более энергичных действий представлялось бы возможным не только овладеть вновь Гибралтаром, но и изгнать неприятеля из Средиземного моря; при данных же обстоятельствах эту возможность следовало считать исключенной навсегда. И на юге окончательно отказались продолжить борьбу за господство на море.

Как в последнюю войну, так и теперь Франция не выказала достаточного понимания задач и значения флота; стоило флоту не одержать немедленной победы и не достигнуть сразу блестящих успехов, чтобы появилось пренебрежительное к нему отношение; его запустили, а от борьбы на море попросту отказывались.

Деятельность французского флота, а также и соображение, что в данном случае дело не в боях и победах в своих водах, с самого начала указало союзным флотам тот путь, по которому им надлежало идти; оказывать поддержку сухопутным войскам можно было лишь на юге; на севере не требовалось больших сил для защиты своих берегов, мореплавания и торговли.

Известную роль в этом сыграло и то обстоятельство, что, как упоминалось в этом труде неоднократно, в Англии уже давно стали считаться с необходимостью устройства на юге постоянных баз, не только временных, создаваемых для нужд данной войны. Поэтому посылка крупных сил представлялась существенно желательной именно в Средиземном море. Для стоявших во главе этого дела Мальборо и голландца Гейнсиуса было весьма нелегким привести к осуществлению такого рода мысли и предположения. В особенности не входило в планы Голландии — державы по преимуществу торговой — вести крупные военно-морские операции вдали от своего центра; ей более приходилось считаться с опасностью, грозившей ее сухопутным границам со стороны Франции.

Англия, казалось, забыла пример, преподанный Дрейком; осторожный Рук не очень был расположен к развертыванию военных действий в широких размерах в дальних морях. Далее приходилось считаться и с опасениями моряков, не рисковавших возвращаться поздней осенью на больших судах; продолжать же кампанию и зимой, об этом в то время и думать не смели. Тогда считали, что надобность в «зимних квартирах» представлялась еще более настоятельной флоту, чем для войск, дабы иметь возможность основательнее подготовиться для следующей кампании.

Вот чем объясняется недостаток энергии в начале войны: постоянно опаздывали, не предпринимали энергичных шагов, возвращались слишком рано, оперировали со слишком слабыми силами; лишь постепенно стало внедряться сознание необходимости сосредоточения сил на юге.

Чего бы мог с самого начала добиться энергичный вождь, обладая такими средствами! По счастливой случайности после взятия «серебряного флота» была захвачена Португалия с важным опорным пунктом Лиссабоном. В следующем 1703 году главные силы бездействовали на севере.

Мальборо начал снова действовать согласно первоначальному плану войны, и мы увидели, как сразу, с 1704 г., положение изменилось. При энергичном выполнении советов Мальборо, Гейнсиуса и принца Евгения, война могла бы быть закончена в том же году. Но слишком много было начальства: ordre, contre-ordre, desordre!

Тем не менее, дни Гибралтара и Малаги дали союзникам большой успех. Лишь после организации зимних эскадр и захвата опорного пункта на Минорке господство союзников, то есть собственно говоря Англии, в Средиземном море было обеспечено. Мы уже упоминали, что следовало в течение всей войны действовать более энергично на севере против французских крейсеров и каперов. Из всего этого можно заключить, что, несмотря на мало энергичное ведение войны французами, союзники не сумели в достаточной степени использовать свои громадные силы. Об этом совершенно правильно говорит один из новейших английских писателей, Лэйярд Клоуз: «Война эта не изобиловала большими и блестящими победами; операции флота не отличались гениальностью; организация и деятельность морских сил не заслуживает похвалы. Страна оставалась верной своим заданиям и дралась до конца, часто неразумно и неправильно. Дни самых блестящих успехов флота еще были впереди».

Не считая Австрии, сделавшей большие и важные территориальные приобретения, плоды войны достались Англии, сумевшей построить свое морское могущество на развалинах морских сил ее соперников, безразлично союзных или враждебных ей. Успех Англии значительно превосходил успехи прочих государств; это был не только чисто внешний успех.

Англия со своим миллионным населением отныне захватила при помощи флота в свои руки всю мировую торговлю; никто не мог с ней соперничать.

Для упрочения своего положения она создала себе важные опорные пункты. Ее торговля, сильно страдавшая во время войны, теперь пышно расцветала; благодаря богатству и большому распространению ее мореходства, все предприятия англичан могли рассчитывать на верный успех. Английское судоходство вытеснило голландское и вскоре заслужило предпочтение всех других стран; львиная доля прибыли доставалась англичанам. Военный и торговый флоты в высокой степени взаимно дополняли друг друга и вместе с колониями составляли одно целое, с которым другие страны не могли соперничать. Богатство и могущество Англии разрастались в чрезвычайных размерах.

Чем же Англия добилась этих блестящих успехов? Благодаря чему ее морское могущество приобрело столь выдающееся влияние на историю Европы и ведение войны?

Тем, что развитие ее могущества не встречало препятствий и не привлекало к себе всеобщего внимания. Тем, что в тех редких случаях, когда дело доходило до драки, превосходство англичан выражалось так ярко, что собственно о бое не могло быть и речи. Тем, что Англия умела работать бесшумно, но систематично и работа флота ускользала от всех, ибо все глаза были устремлены на развитие сухопутной войны, о которой все говорили, ужасы которой всем были ближе и затрагивали всех непосредственно. Ведь флоты не заметны: о них слышно лишь в их гаванях; их потери занимают лишь приморские страны. Морские войны почти никогда не влекут за собой опустошения страны; они разыгрываются вдали, в невидимости берегов, часто даже несимпатичны большинству.

Таким образом, при заключении мира Англия добилась всего, что ей было необходимо для упрочения своего морского могущества. Ранке говорит: «Мирный договор навсегда закрепил коммерческое преимущество Англии над Испанией и Францией». Успехи Англии были особенно ценны благодаря тому, что англичанам удалось не дать голландцам добиться таких же успехов. Ошибка маленькой республики заключалась в том, что правительство считало для себя целесообразным защищать всеми мерами свои торговые интересы на севере, вместо того чтобы выполнять свои обязательства по отношению к союзнику и выставить ему в помощь большое количество кораблей. Англия в высокой степени эксплуатировала все другие страны, совершенно не рискуя себе повредить. Она была неприступна и могла стравливать другие государства как ей хотелось. Морская война ее питала. Совершенно иначе дело обстояло с ее главным врагом — Францией, которая, обладая 19-миллионным населением, совершенно не сумела использовать свои преимущества. Ее финансы были совершенно расстроены, кредита больше не было, несмотря на плодородие почвы и трудолюбие населения. Таким образом эта война, имеющая особый интерес лишь как сухопутная война, может служить блестящим примером влияния морской силы в указанном направлении.

Упомянутое выше сочинение Корбетта показывает ясно, чего Англия желала и как безжалостно по отношению к врагам и друзьям она добивалась желаемого. Война эта может служить ярким примером, сколь выгодна государству морская война. Один английский писатель 30 лет после войны пишет о ней:

«То были плоды увеличения наших морских сил и умелого их использования. Такие флоты на были нужны; они защищали наш флаг и наших союзников и принуждали последних быть нам верными; но самое главное, что они создали славу нашего морского могущества так прочно, что еще сегодня мы испытываем благотворное влияние их деятельности».

Своеобразный характер ведения этой морской войны показывает, что целью морских операций не было исключительно только господство на море, которое открыло бы возможность добиться широких результатов для сухопутной, торговой и колониальной войны; вожди союзников совершенно довольствовались господством над прибрежными водами тех районов, где для успешной поддержки сухопутных операций была необходима помощь флота. При этом операции против судоходства и торговли противника, а также против его колоний отходили на задний план; равным образом, защите собственно морских интересов часто не уделялось должного внимания. Это давало флибустьерам возможность организовывать большие и успешные операции против морской торговли союзников, которым и в наши дни старается следовать французская «Jeune ecole» (Это указание относится к тому времени, когда писалась эта история. Французская «молодая школа», отвергавшая значение операций линейных флотов и придававшая значение операциям против торговли и действиям мелких флотилий, процветала в конце прошлого столетия — ее основатель адмирал Aube. Теперь же она почти не имеет сторонников во Франции. Ред.). Военные флоты оказывали на всех морях не только действительную помощь сухопутной войне — они всецело отдались в ее распоряжение. Обе морские державы, для которых море в течение всей войны было главным источником доходов, дававшим им возможность вести сухопутную и морскую войну за себя и союзников, на этот раз старались добиться решения исключительно только на суше. Безусловно, неверные приемы ведения морской войны и непонимание ее целей лишь потому не имели роковых последствий для союзников, что и французы вели морскую войну совершенно неправильно.

Несмотря на все это описанная только что война представляет из себя важный отдел в истории развития военно-морского искусства всех времен.

Морская война отныне пошла по определенному пути; мы видим, как часто морская война, которая раньше была в то же время и торговой войной и базировалась на торговые флоты, постепенно от них отделилась и приобрела самостоятельное значение. Отныне флоты могли заставить государства, которые сами не обладали военными флотами, но располагали хорошими гаванями, удобными для ведения морских операций (Португалия), заключить союзы.

Адмирал Мальтцан, предварительно осветив значение новых баз в Средиземном море, заключает разбор этой войны словами: «Мы видим, как 200 лет тому назад Англия приготовляла свое настоящее положение: организация английского флота 1905 г., окружившая Европу английскими эскадрами, которые на случай войны могут сосредоточить превосходные силы в нужном месте, является лишь продолжением того, что было начато в 1713 г.»

Ни в одной из морских войн не было уделено столько внимания обладанию и сохранению за собой баз. Часто морские крепости были целью операций флотов; к ним относится также и продолжительное пребывание флота в далеком Лиссабоне, постоянно служившем союзникам базой.

Много союзникам пришлось бороться за обладание Гибралтаром и Барселоной, тогда как у Кадиса и Тулона они ограничились лишь одной неудавшейся попыткой.

Весьма характерны захват Порта-Магона и условия мирного договора, по которому Франция обязалась уничтожить укрепления Дюнкерка и сделать его негодным для стоянки больших судов. Таким образом, морские крепости имели особое значение для развития морских операций в течение этой войны.