Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава 5.

На просторах Атлантики

За все годы Первой Мировой войны германский Флот Открытого Моря в действительности так ни разу и не показался в этом самом «открытом море». Несмотря на свое громкое имя и непомерные амбиции своих создателей и адмиралов, самое большое, на что он отважился, — добраться до широты Бергена, расположенного в южной Норвегии. Но к лету 1940 года германские карманные линкоры уже успели побывать в Индийском океане, а линейные крейсера появлялись в зоне патрулирования британских крейсеров к югу от Исландии. Что могло произойти, если бы «Шарнхорст» и «Гнейзенау» сумели прорваться дальше и вышли бы на маршруты следования наших атлантических конвоев — представить нетрудно. Последствия оказались бы ужасными. Немцы вполне могли избежать встречи с кораблями Флота Метрополии, в условиях плохой погоды это не так сложно. И тогда уже ничто не смогло бы предотвратить массовое истребление конвоев, ведь немногочисленные и тихоходные британские линкоры могли прикрыть лишь самые важные из них, тогда как в океане каждый день находилось множество судов.

Разумеется, ни одно из эскортных соединений не было способно отразить нападение линейных крейсеров, ведь эти соединения состояли из старых эсминцев, корветов [264] и других мелких кораблей, главной задачей которых была борьба с подводными лодками. На большинстве эсминцев часть торпедных аппаратов была снята, чтобы увеличить запас глубинных бомб. Иногда эти «эсминцы» вообще оставались без торпед. Поэтому они ничем не могли угрожать тяжелым кораблям. Мелкие эскортные корабли были просто беспомощны перед угрозой атаки рейдеров. Их скорость в лучшем случае составляла 17 узлов, тогда как немецкие линейные крейсера легко могли превысить 30 узлов. Если бы к этой паре присоединились достраивающиеся «Бисмарк» и «Тирпиц», немецкие линкоры превратились бы для Адмиралтейства в постоянную головную боль. Ведь британский флот, состоящий в основном из устаревших кораблей, был вынужден, напрягая все силы, защищать огромные пространства мирового океана. И новую угрозу ему было просто нечем парировать. Немецкий флот перед войной решил приступить к строительству новых линейных кораблей, и это решение уже начало приносить свои плоды. «Бисмарку» и «Тирпицу» на всей территории огромного Атлантического океана опасаться было совершенно нечего: ни бомбардировщики берегового базирования, ни тяжелые и легкие крейсера, ни допотопные самолеты британской морской авиации не представляли для них угрозы. Единственной силой, которая могла их сдержать и которая уже была пущена в ход, оставался британский линкор. Ничто другое не могло помешать германским линкорам выйти на морские коммуникации, чтобы сеять там смерть. Хотя британские линкоры, которые встречали немцы, чаще всего были старыми тихоходными кораблями со слабой броней, этого было достаточно, чтобы защитить конвой от нападения.

Потрясающие победы германских армий на континенте дали новому немецкому флоту непревзойденные возможности ведения операций в Атлантике. Новые базы в Норвегии и на атлантическом побережье Франции сделали бесполезной традиционную линию английской блокады, [265] перекрывающую выходы из Северного моря. Отлично налаженная система пополнения припасов в море, взаимодействие с мощным подводным флотом, помощь дальних самолетов-разведчиков еще больше увеличивала преимущества немцев. Оставался лишь один крошечный минус — немецкие линкоры еще не были достроены. Противник не мог реализовать свои многочисленные преимущества лишь потому, что не успел построить осмеянные и «устаревшие» линкоры для действий на атлантических коммуникациях, у него было слишком мало кораблей, чтобы воспользоваться внезапно полученными дивидендами. Тем не менее, немцы имели 2 линейных крейсера, 2 карманных линкора, 2 тяжелых крейсера. Хотя последним не хватало дальности плавания, они все-таки могли участвовать в развернувшемся наступлении на атлантические коммуникации, что заставляло небольшой Флот Метрополии напрягать последние силы. А когда войдут в строй «Бисмарк» и «Тирпиц»...

Однако после первых рейдов карманных линкоров наступила довольно длительная пауза, в ходе которой германские армии покорили континент. Повреждения, полученные германскими тяжелыми кораблями, вынудили их отложить рейды на несколько месяцев, что позволило Адмиралтейству оправиться от неожиданного вступления в войну итальянского флота и сосредоточить корабли в отечественных водах для решения более неотложной и острой проблемы. Ведь над Англией нависла вполне реальная угроза вражеского вторжения. Это привело к новым острым столкновениям между Черчиллем и адмиралом Форбсом относительно диспозиции флота и приоритета задач. Еще больше осложняло ситуацию неопределенное будущее французских линкоров, которые достраивались в портах атлантического побережья. Немецкие танки рвались туда, и эти линкоры вполне могли попасть в руки противника. Позднее премьер-министр решил нанести удар по базам Виши в Северной Африке и в других местах, что привело к временному [266] рассредоточению и без того не слишком мощного британского линейного флота. Положение спасли быстрые победы Каннингхэма, которые парализовали итальянский флот, и то, что немецкие линкоры еще не были достроены. Давайте рассмотрим все эти проблемы в порядке очередности.

Следует напомнить, как много значения придавало Адмиралтейство скорейшей достройке новых французских линкоров «Жан Бар» и «Ришелье», которая позволила бы компенсировать задержки достройки «Кинг Георга V» и «Принс оф Уэлса». Французы охотно откликнулись на призыв Адмиралтейства. Хотя к июню 1940 года ни один из этих гигантов не был достроен, оба они уже могли выйти в море из Бреста и Сен-Назера, где они находились. Ирония судьбы заключалась в том, что после поражения Франции их высокая степень готовности неожиданно обратилась против союзников. Они могли переменить хозяев, и тогда преимущество Оси в линкорах после достройки «Бисмарка» и «Тирпица» стало бы подавляющим. Противник имел бы 2 новейших немецких линкора, 2 линкора Виши и 4 новых итальянских линкора против 2 линкоров типа «Кинг Георг V», каждый из которых был слабее любого из линкоров противника. Поэтому не удивительно, что Черчилль и его кабинет считали необходимым принять любые меры, чтобы «Жан Бар» и «Ришелье» либо были переведены в безопасные порты, либо уничтожены.

К счастью, в это время отношение Дарлана к Англии было вежливо-враждебным. Никто не говорил французам, что они могут или что они должны сделать с их флотом. Французы были разбиты, но не раздавлены, и верфи предпринимали титанические усилия, чтобы корабли смогли выйти в море. Их работа увенчалась успехом.

Когда 18 июня Александер и Паунд встречались с Дарланом, французский адмирал показал, что готов сотрудничать с англичанами. Он обещал, что, пока не будет [267] подписано перемирие между Францией и Германией, его флот будет сражаться до конца, а в дальнейшем «постарается прорваться в дружеские порты или будет уничтожен». Дарлан добавил, что для «Жана Бара» это наиболее вероятно, так как, если он не выйдет из Сен-Назера до 20 июня, величина прилива не позволит сделать это еще в течение месяца. В этом случае линкор будет уничтожен, чтобы немцы не сумели захватить его, и уже готов соответствующий план. «Ришелье», находящийся в Бордо, расположен более удачно и уже сегодня должен отправиться в Дакар, где будет находиться в полной безопасности. Дарлан пошел еще дальше. Он рекомендовал достроить «Ришелье» в Соединенных Штатах, где нет угрозы немецких бомбардировщиков, чтобы линкор мог войти в состав флота союзников. Так в конце концов и вышло, хотя далеко не сразу.

«Ришелье», который только что завершил испытания, спешно вышел в море 18 июня и благополучно прибыл в Дакар 5 дней спустя. «Жан Бар» готовился последовать за ним. Адмиралтейство знало о нравственных колебаниях Дарлана и всерьез опасалось, что он изменит свое решение. Поэтому вице-адмирал Т.Дж. Хэллетт отправился в Сен-Назер на эсминце «Вэнкуишер», чтобы проследить за выполнением обещаний. Туда же были отправлены буксиры, чтобы помочь французам вывести из дока огромный корабль, причем они едва не опоздали. Энтони Хекстолл-Смит так описывает драматическую сцену спасения корабля:

«Один котел был готов уже 11 июня, но лишь 2 из 4 винтов «Жана Бара» были установлены на валы. Так как подготовка турбин и редукторов еще не была завершена, винты пока не сделали ни одного оборота.
В 3.30 вся команда была вызвана к шпилю вращать его, так как из-за отсутствия электричества лебедки стояли. Окруженный буксирами, исполинский корабль медленно сдвинулся с места. [268] Дюйм за дюймом, фут за футом, буксиры с огромным трудом постепенно вытащили его из дока.
Но здесь из-за темноты линкор проскочил мимо буя на входе на узкий фарватер, и сел на мель.
Потребовались 6 буксиров, включая присланные вице-адмиралом Хэллеттом, чтобы через полчаса стащить линкор с мели. К этому времени небо на востоке уже начало светлеть.
В 4.40 «Жан Бар» вышел к устью Луары, и капитан 1 ранга Ронарк начал с тревогой посматривать вверх, ожидая прибытия эскадрильи «Моранов», которые должны были прикрывать корабль. Вместо них на фоне утренней зари появились немецкие пикировщики, которые устремились прямо на корабль»{83}.

«Жан Бар» отбил атаки немецких пикировщиков и с помощью присланных англичанами буксиров вышел из устья. Он заправился в море с танкеров, и все это время «Вэнкуишер» находился рядом. 22 июня линкор прибыл в марокканский порт Касабланка, находившийся в руках французов.

До сих пор французский флот сражался с противником решительно и отважно. Хотя тяжелые корабли в основном старались спастись, в Шербуре по крайней мере один французский линкор наконец открыл огонь по немцам. Адмирал Абриаль включил древний «Курбе» в систему обороны порта, и ветеран обстреливал приближающиеся танковые колонны Роммеля. К сожалению, это был единственный случай участия французских линкоров в боях.

3 июля британский флот начал выполнение операции «Катапульта», целью которой был захват кораблей Виши или их уничтожение. В это время лишь 2 французских линкора находились в британских портах. «Курбе» стоял в Портсмуте, а «Париж» — в Плимуте, и оба они были захвачены без потерь. Эти старые корабли провели войну в глубоком тылу, их использовали либо в роли плавучих [269] баз, либо в роли кораблей ПВО. Они вышли в море лишь один раз, чтобы вернуться во Францию. При этом «Курбе» вошел в число совершенно устаревших кораблей, использованных для сооружения искусственных гаваней «Малберри», которые позволили наладить снабжение армий союзников на континенте.

7 июля «Ришелье» был в первый раз атакован союзниками. Небольшое оперативное соединение, состоящее из маленького авианосца «Гермес» и кораблей сопровождения, прибыло к Дакару и предъявило французам те же требования, что и в Мерс-эль-Кебире. И точно так же они были отвергнуты. Тогда крошечный катер с «Гермеса» пробрался в гавань и сбросил 4 глубинные бомбы под кормой «Ришелье», чтобы уничтожить его рули. Попытка провалилась, так как из-за мелководья бомбы не взорвались. Однако потом линкор был атакован торпедоносцами «Суордфиш», и от взрыва торпед бомбы все-таки сдетонировали. Ремонт занял целый год, но, к сожалению, вооружение линкора не пострадало, и вскоре «Ришелье» сумел отомстить за это нападение.

«Жан Бар», находящийся в Касабланке, должна была постигнуть та же участь, причем удар должно было нанести Соединение Н. Однако атака была отменена, когда англичане вспомнили, что вооружение на линкоре так и не было установлено. Поэтому в обозримом будущем «Жан Бар» не представлял никакой угрозы. Эсминец «Уотчмэн», который вел наблюдение за портом, был отозван{84}. Однако позднее линкор все-таки пострадал от рук союзников, хотя удар ему нанес американский линкор, а не британский.

Когда эти события остались в прошлом, Королевский Флот смог вернуться к решению более насущных задач. Это, прежде всего, подготовка к отражению немецкого вторжения, которое тогда казалось неизбежным{85}. [270]

Хотя Франция еще изображала сопротивление, Адмиралтейство начало готовиться к самому худшему. 17 марта было выдвинуто предложение перебросить главные силы Флота Метрополии в Портсмут. Адмирал Форбс считал это совершенно неправильным и прямо об том заявил. Разгорелся жаркий спор относительно наилучшего способа использования британских линкоров. Тем временем над островом сгущались мрачные тучи. Как отметил Стефен Роскилл, эту проблему не раз обсуждали в прошлом, но споры носили теоретический характер, и впервые угроза вторжения стала реальностью. Вдобавок приходилось считаться с таким фактором, как немецкая авиация.

Вице-адмирал Хезлет отмечает, что в Норвегии Флот Метрополии потерпел поражение, столкнувшись всего лишь с одним немецким воздушным флотом, а любое вторжение прикрывали бы не менее 4 таких воздушных армад. Он стремится показать, что задача англичан была невыполнимой. Однако при этом Хезлет полностью игнорирует тот факт, что британские корабли оказались бы в гуще медленно ползущих войсковых конвоев противника, что в определенной мере гарантировало бы им безопасность, так как немецкие летчики побоялись бы уничтожить свои собственные суда. Кроме того, Великобритания имела примерно 1500 военных кораблей размерами от эсминца и меньше. Вся эта мощь могла быть немедленно брошена в бой, даже если бы Люфтваффе сумели разгромить Королевские ВВС в ходе Битвы за Англию. Немецкие конвои были бы полностью уничтожены в ходе ожесточенных боев на предельно малой дистанции, помогали бы им Люфтваффе или нет. Разумеется, потери британского флота оказались бы крайне высокими. Ведь после того как немецкие десантные суда будут отправлены на дно, у Люфтваффе будут полностью развязаны руки, но ведь силы вторжения в этом случае были бы полностью истреблены! 150000 отборных немецких солдат будут утоплены, а огромная масса десантных [271] судов, которую немцы собрали ценой нечеловеческих усилий, просто исчезнет. После такого разгрома вряд ли немцы осмелились бы повторить эксперимент, даже если бы сумели построить новый флот. Люфтваффе могли бы с удовлетворением констатировать потопление 20 или 30 эсминцев, множества катеров, однако это не компенсировало бы провал вторжения.

Давайте, пойдем немного дальше и предположим, что КВВС действительно полностью уничтожены, хотя эта возможность практически исключена. Давайте предположим, что после тяжелейших боев в Ла-Манше половина немецких десантных барж все-таки сумела прорваться. Количество высаженных немецких войск позволило им зацепиться за берег и создать плацдарм. И как они будут получать снабжение, не говоря уже о подкреплениях? Даже если все британские корабли, противостоявшие немцам, будут утоплены, в распоряжении Адмиралтейства остается совершенно нетронутый Флот Метрополии, по крайней мере 40 эсминцев и множество других кораблей, которые тоже можно бросить в бой. Если бы немцы имели хоть какие-то корабли, чтобы прикрыть перевозки через Ла-Манш, они могли хотя бы надеяться на успех. Но после боев в Норвегии немецкий флот перестал существовать как организованная боевая сила. У противника остались одни подводные лодки{86}.

Премьер-министр верил, что Королевские ВВС выстоят в неравной борьбе, и предпринимал все усилия, чтобы подготовиться к отражению немецких десантов. При этом он был твердо убежден, что Королевский Флот, как и раньше, станет щитом Британии.

«Морская мощь, если ее правильно использовать, — чудесная вещь. Перевозка армии через море в присутствии превосходящих сил флота — почти невозможное дело».

Один из историков, писавший в те дни, когда немцы были готовы нанести последний сокрушительный удар (или казалось, были готовы), не потерял веры в британский флот и сделал совершенно правильное предсказание: [272]

«Поэтому следует уверенно сказать, что в настоящее время сочетание морской и воздушной мощи обеспечивает более надежную защиту от вражеского морского вторжения, чем было ранее. Это особенно важно подчеркнуть, потому что автору в последние годы довольно часто приходилось слышать от гражданских лиц, что если немцы сумеют разгромить Францию, они сумеют также тем или иным способом высадиться в Англии. До тех пор, пока мы сохраняем господство на море и относительно сильны в воздухе, над такими высказываниями можно только смеяться».

Черчилль придерживался такого же мнения. В ответ на запрос в парламенте, как планируется вести оборону Лондона, он ответил с характерным апломбом:

«Вы можете быть совершенно уверены, что мы будем сражаться на каждой улице Лондона и его пригородов. Это будет прощальный визит армии вторжения, даже если предположить, что она сумеет забраться так далеко. Однако мы надеемся утопить большинство из них в морской воде».

Подобные запросы были характерными для того времени. Хотя Великобритания все еще обладала крупнейшим в мире флотом, большая часть населения и даже члены парламента не желали этого видеть. Естественный инстинкт держать оборону на море и не позволить вражеским солдатам даже ступить на твой берег, — в 1940 году был почти утрачен большинством англичан. К счастью, премьер-министр обладал им в полной мере, и мы располагали флотом, способным организовать такую оборону. Большим несчастьем для Великобритании является то, что в последние три десятилетия мы почти полностью потеряли и первое, и второе.

К сожалению, ни правительство, ни Адмиралтейство не подозревали, что в этот момент практически все германские тяжелые корабли стояли в ремонте. Британские адмиралы всерьез полагали, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вместе с тяжелыми крейсерами могут быть использованы [273] в качестве отвлекающего соединения, чтобы удержать наши линкоры в Северном море, подальше от Ла-Манша, когда начнется высадка. Именно эта перспектива заставляла адмирала Форбса упорно держать свои линкоры на севере. Он согласился отправить на юг значительную часть своих легких сил (легкие крейсера и эсминцы), чтобы помочь кораблям, которые будут бороться с флотом вторжения, хотя их дислокация и сроки пребывания в южных портах стали причиной новых споров. Однако окончательное решение относительно диспозиции тяжелых кораблей было принято довольно быстро.

После того как провалилось предложение перевести Флот Метрополии в Портсмут, Адмиралтейство выдвинуло идею направить один или два линкора в Ливерпуль, хотя адмирал Форбс уже согласился перебросить свои главные силы в Розайт, когда станет ясно, что немецкий флот вышел в море для поддержки вторжения. Но второе предложение Адмиралтейства постигла та же участь, что и первое. Адмирал Форбс продолжал держать свои линкоры в полной готовности, но в Скапа Флоу. Так как в первую военную зиму Форбс не сумел перехватить немецкие линейные крейсера, совершившие вылазку в Северную Атлантику, он получил кличку «Ошибающийся Чарли», хотя так могли говорить лишь те, кто не представлял всей сложности проблемы. За свою решительную защиту того, что он считал правильным образом действий в это трудное время, Форбс заслуживал более уважительного отношения. Время подтвердило, что он абсолютно верно оценивал стратегическую ситуацию.

Необходимость перебросить подкрепления на Средиземное море привела к дальнейшему разделению и без того небольших сил Флота Метрополии. Форбс все-таки надеялся, что в середине июля он получит линкоры «Нельсон» и «Барэм», после того как они завершат ремонт полученных ранее повреждений{87}. Новые линкоры в составе флота не могли появиться ранее середины октября, когда должен был войти в строй «Кинг Георг V». [274] Однако на самом деле все пошло не так, как ожидалось, и «Барэм» в течение лета не был передан адмиралу Форбсу.

Старые линкоры внесли свой вклад в укрепление обороны берегов Ла-Манша, два 343-мм орудия разоруженного «Айрон Дьюка», установленные на железнодорожных платформах, были переброшены в этот район. Четыре 140-мм орудия, снятые с «Худа», также разместили на южном побережье Англии. Линкор «Ривендж» был отправлен на юг — в Плимут, а потом в Портсмут, чтобы поддержать действия легких сил огнем тяжелых орудий. Туда же был переброшен «фальшивый» линкор «Центурион». Вскоре «Ривендж» вступил в бой.

13 сентября линкор вышел в море в сопровождении кораблей 5-й флотилии эсминцев. Его целью было захваченное противником побережье Франции, а точнее — собранные в Шербуре десантные баржи. В полной темноте «Ривендж» в окружении эсминцев пересек пролив{88}. Англичане добились абсолютной внезапности. Капитан 2 ранга Пагсли (позднее — контр-адмирал) так описал происходящее:

«Британские корабли до сих пор оставались незамеченными. Их штурмана брали пеленги по вспышкам орудийных выстрелов и разрывам бомб и наносили их на карты. Это позволило точно определить свое место.
Мы шли кильватерной колонной, линкор находился в середине. Мы повернули, чтобы лечь на боевой курс, и приготовились открыть огонь. Когда мы получили этот приказ, то увидели, как тусклый черный силуэт у нас за кормой — это был «Ривендж» — внезапно выбросил ослепительные столбы пламени из своих 15-дюймовых орудий. Через несколько секунд до нас долетели грохот и [275] ударная волна. Затем послышался затихающий вой огромных снарядов, весящих почти тонну каждый, которые умчались в сторону берега.
Это было потрясающее зрелище. Сегодня, в эпоху атомных бомб, все это кажется жалким и устаревшим, точно так же, какими нам казались в тот день залпы кораблей Нельсона. Но все в мире относительно, и в ту темную сентябрьскую ночь спектакль был впечатляющим».

В тот же день паника достигла максимума, вторжение ожидалось с минуты на минуту, так как начались интенсивные воздушные налеты. Адмирал Форбс вышел из Скапа Флоу, имея с собой «Худ», «Нельсон», «Родней», 2 крейсера и 8 эсминцев. Эскадра передвинулась в Розайт, чтобы парировать угрозу. Но ничего не произошло. В действительности уже на следующий день адмирал Редер объяснил, что высадку десанта следует, как минимум, отложить, так как дела идут совсем иначе, чем ожидалось. Но для немцев благоприятная ситуация так и не сложилась.

И тут произошла переориентация интересов Гитлера. Он, в принципе, никогда не желал полного разгрома Великобритании, его злейшим врагом оставался Сталин, хотя в этот момент он был верным и полезным союзником. Теперь всерьез и надолго основным врагом тирана Гитлера становится другой такой же тиран. Против Сталина Гитлер мог начать сухопутную кампанию, а на суше он чувствовал себя вполне уверенно. Зато попытка напасть на Великобританию вынуждала Гитлера пересечь море, которое он не контролировал вообще, под небесами, которые он не контролировал полностью. Такая перспектива ему совершенно не улыбалась. И кризис миновал{89}.

Однако еще до сентября на плечи измученного Королевского Флота рухнул новый груз: ему пришлось решать проблему флота Виши. Споры и раздоры привели [276] к торопливо и плохо подготовленному рейду на Дакар, начатому под давлением Черчилля, хотя в это время имелась масса более важных и неотложных дел. Историю этого мероприятия детально описал профессор Мардер в своей книге «Операция «Менейс», поэтому автор не будет повторять уже сказанное. Достаточно упомянуть, что эта экспедиция, названная операцией «Менейс», имела целью мирную высадку войск Свободной Франции под командованием властного и высокомерного генерала де Голля в порту Дакар, принадлежащем Виши. Он находился на территории Сенегала во Французской Западной Африке. Он имел огромное стратегическое значение, и оккупация этого порта должна была стать первым шагом по бескровному возвращению французской колониальной империи на сторону союзников. Обеспечивал эту экспедицию Королевский Флот, хотя все надеялись, что до начала военных действий не дойдет. Впрочем, в случае необходимости предполагалось ограниченное использование силы, и английские корабли должны были сопровождать транспорты с солдатами де Голля и обстрелять французские позиции, чтобы помочь колониальным властям Виши сделать правильный выбор. Для этого в Гибралтаре из кораблей Соединения Н и Флота Метрополии 29 августа было сформировано Соединение М, командовать которым было поручено вице-адмиралу Дж.Г.Д. Каннингхэму. Через 2 дня военные корабли из Скапа Флоу, Ливерпуля и Клайда вышли в море, чтобы 13 сентября встретиться с кораблями, вышедшими из Гибралтара.

Самыми важными кораблями эскадры Каннингхэма являлись линкоры «Барэм» и «Резолюшн», авианосец «Арк Ройял», тяжелые крейсера «Девоншир» и «Камберленд», новейший легкий крейсер «Фиджи», которые сопровождали 4 новых эсминца из состава Флота Метрополии («Инглфилд», «Эхо», «Эклипс» и «Эскапейд» и 6 — из состава Соединения Н («Фолкнер», «Форсайт», «Форестер», «Форчюн», «Фьюри» и «Грейхаунд»). Все эти эсминцы [277] были не старше 5 лет. Учитывая общую нехватку кораблей этого класса, небольшое количество оставшихся у Адмиралтейства линкоров и авианосцев, это соединение представляло собой заметную часть британского флота, отправленную за тридевять морей. Точно так же оказалось, что большая часть десанта состоит из британских войск.

Однако у этой эскадры не было никаких шансов занять Дакар мирным путем. Правительство Виши прочно удерживало этот район, а события в Мерс-эль-Кебире и английская блокада Франции не способствовали улучшению отношения к англичанам. Надежда, что появившаяся на горизонте мощная эскадра убедит гарнизон в бессмысленности сопротивления, была необоснованной, хотя Черчилль искренне в это верил, рисуя себе фантастические картины. Когда эскадра подошла к Дакару, все вокруг было затянуто густым туманом, характерным для этой части побережья Западной Африки. Этот туман на море и в мозгах спутал все карты.

Впрочем, был еще один фактор, который помог вишистам развеять все надежды англичан и голлистов. В Дакаре имелась довольно мощная береговая артиллерия: 9 орудий калибра 240 мм, 4 орудия 152 мм, 4 орудия 138 мм и 6 более мелких. Их обслуживали туземцы под командованием французских офицеров. Но, кроме того, в гавани под прикрытием стоял линкор «Ришелье». Он не мог двигаться в результате полученных ранее повреждений, однако его артиллерия представляла собой грозную силу. Номинально линкор был вооружен 8 орудиями калибра 381 мм и 15 орудиями 152 мм. В действительности, хотя орудия были установлены, стрелять они не могли. В момент прибытия англичан могли действовать только 2 орудия второй башни ГК и одна 152-мм башня. В порту также находились подводные лодки «Аякс», «Бевезьер» и «Персей», которые представляли значительную опасность, так как Соединению М явно не хватало эсминцев. [278]

Черчилль не забыл о существовании «Ришелье», но смотрел на него, как на добавочный приз, если операция будет разворачиваться так, как ему хотелось{90}.

Вдобавок вишисты имели 2 легких крейсера и 3 лидера, прорвавшиеся через Гибралтарский пролив, что было описано в предыдущей главе. Оказалось, что после короткой остановки в Касабланке они направились в Дакар, чтобы поддержать престиж Виши после захвата Чада силами Свободной Франции. Вишисты не подозревали об отправке Соединения М к Дакару и своевременное прибытие туда крейсеров оказалось просто совпадением. В Лондоне, разумеется, решили, что произошло самое худшее, и Виши имеет всю информацию о плане операции «Менейс», поэтому в Дакар направлены корабли с хорошо подготовленными артиллеристами, чтобы усилить береговую оборону. Меткая стрельба и высокий дух туземных солдат впоследствии усилили эти подозрения.

Так как «Ринаун» вместе с эсминцами вышел в море слишком поздно, чтобы перехватить французские корабли, которые успели укрыться в Касабланке, англичане отправили несколько крейсерских соединений, чтобы помешать французам следовать дальше. Тяжелые крейсера «Аустралиа», «Камберленд» и «Корнуолл» вместе с легким крейсером «Дели» были направлены для усиления флота Каннингхэма. «Фиджи» 1 сентября был торпедирован и поврежден подводной лодкой U-32, после чего простоял в ремонте более 5 месяцев. Несмотря на многочисленные угрожающие жесты и позы, англичане не сумели помешать большинству французских кораблей благополучно прибыть в Дакар. Ведь стрелять англичане не стали, а это было единственным эффективным способом задержать французов. В результате оборону порта усилили легкие крейсера «Жорж Лейг» и «Монкальм», а также эсминцы «Л'Одасье», «Фантаск» и «Ле Мален», каждый из которых был значительно сильнее любого из британских эсминцев{91}. [279]

Вообще, операция «Менейс» была обречена на провал с самого начала. Нерешительность и колебания, проявленные командованием, только усугубили недостатки плана, а понесенные потери лишь укрепили уверенность Виши.

После того как мирные предложения де Голля утром 23 сентября были в резкой форме отвергнуты, командование решило, что пушки линкоров должны убедить французов в бесполезности сопротивления. Поэтому около 9.00 тяжелые корабли вошли в полосу тумана. 381-мм орудия британских линкоров по дальности стрельбы превосходили французские орудия, но это преимущество было сведено на нет туманом. Лишь на дистанции около 9000 ярдов адмирал Каннингхэм развернул эскадру, причем его линкоры оказались под спорадическим огнем фортов и «Ришелье».

Только в 11.04 британские корабли открыли ответный огонь. В ходе получасового боя «Барэм» и «Резолюшн» выпустили более сотни 381-мм снарядов по береговым батареям и французскому линкору. Их цели практически никаких повреждений не получили. После этого Каннингхэм прервал бой и отошел, но не потому, что понял бессмысленность обстрела, а потому, что помнил приказ: не применять силы сверх необходимого. Зато французские артиллеристы полностью воспользовались предоставленным им преимуществом и всадили 240-мм снаряд в тяжелый крейсер «Камберленд». На крейсере было серьезно повреждено машинное отделение и уничтожен главный распредщит. Скорость «Камберленда» упала до 10 узлов, и крейсер пополз в Батерст на ремонт. Снаряд пробил борт «Камберленда» выше броневого пояса, и крейсер вышел из строя менее чем через полчаса после начала боя. Но и это было не все. Подводные лодки «Аякс» и «Персей» попытались атаковать британские корабли. Эсминцы «Инглфилд» и «Форсайт», преследуя их, подошли к берегу слишком близко и были повреждены огнем батарей. [280]

«Персей» был обстрелян 152-мм орудиями «Барэма» и получил прямое попадание. После этого эсминцы без труда добили поврежденную лодку. Кроме того, линкоры добились еще одного попадания: 381-мм снаряд повредил сухогруз «Портос». Несмотря на отвратительную стрельбу главного калибра, уничтожение «Персея» показало, чего можно добиться, если видимость улучшится. Следует особо отметить артиллеристов «Барэма» еще и потому, что линкор участвовал в операции, только-только выйдя из ремонта. Вместо обычного в таких случаях учебного плавания, которое позволяет обучить экипаж, «Барэм» был сразу брошен в бой.

Так или иначе, но начало операции получилось неудачным. Во второй половине дня войска Свободной Франции попытались под прикрытием тумана высадиться на берег, но были отогнаны. Эскадра отошла в море, испытывая некоторое разочарование.

24 сентября Соединение М снова подошло к Дакару, после того как командующий силами Виши отверг ультиматум. Туман все еще сохранялся, хотя видимость была лучше, чем накануне. Однако дымка была достаточно плотной, чтобы снова вынудить линкоры подойти ближе к берегу. Оставалась надежда, что самолеты «Арк Ройяла» атакуют цели одновременно с обстрелом с моря. Пикирующие бомбардировщики «Скуа» были подняты в воздух, вооруженные 500-фн полубронебойными бомбами. Они должны были попытаться вывести из строя единственную действующую башню «Ришелье». Эти атаки тоже были расстроены плохой погодой, и «Скуа» сумели сообщить лишь о 2 разрывах рядом с линкором. Новая атака, которую провели «Суордфиши» с 250-фн бомбами, точно так же не имела успеха. Мардер правильно пишет:

«Никто не мог и надеяться, что 250-фн полубронебойные бомбы британских самолетов будут иметь хоть какой-то эффект против тяжело бронированного линкора [281] (пояс — 330 мм, палубы — до 170 мм). «С таким же успехом мы могли швыряться кирпичами!» — с горечью заметил командир эскадрильи капитан-лейтенант Джонстон. Можно предположить, что целью этой атаки было временно вывести корабль из строя, повредив системы управления — мостики, антенны и так далее».

Если цель воздушной атаки действительно была такой, она имела определенные шансы на успех. В противном случае все это не имело никакого смысла вообще.

Тем временем подводные лодки Виши снова вышли в море, чтобы атаковать британские линкоры. Их первая попытка была сорвана эсминцем «Форчюн», который установил гидроакустический контакт, немедленно известил эскадру и сбросил одну глубинную бомбу, чтобы загнать лодку в глубину. Но эта бомба была сброшена с невероятной точностью. Через несколько секунд в облаке пузырей на поверхность вылетела подводная лодка «Аякс», поднявшая белый флаг. Англичане тут же взяли ее на абордаж, сняли экипаж и затопили лодку. Затем «Форчюн» сбросил серию глубинных бомб, чтобы полностью разрушить корпус «Аякса».

Возвращаясь на соединение с эскадрой, «Форчюн» попал под плотный и меткий огонь французского крейсера, на который он мог ответить лишь из своих 120-мм орудий, что было совершенно бесполезно. Положение эсминца стало критическим, так как ни один из британских кораблей не видел происходящего сквозь дымку. Вражеские снаряды несколько раз накрыли «Форчюн». Однако эсминец успел приблизиться к линкорам, и наконец тяжелые корабли смогли вступиться за него. Командир эсминца так рассказал об этом:

«Крейсер уверенно догонял нас, когда был замечен с линкора «Резолюшн». Башни главного калибра линкора быстро развернулись, и «Резолюшн» дал залп, окутавшись облаком дыма от сгоревшего кордита. Над морем [282] прокатился раскат грома. Крейсер не стал долго размышлять и немедленно отошел на полном ходу, что было вполне разумно. Для нас «Резолюшн» в этот момент стал самым лучшим другом».

Второй обстрел порта продолжался немногим дольше первого, и его результаты были такими же мизерными. Французские батареи открыли огонь в 9.35, 2 британских линкора и 2 тяжелых крейсера ответили немедленно. Сначала оба линкора стреляли по «Ришелье», и он получил попадание осколками 381-мм снаряда, которые пробили корпус выше ватерлинии, хотя никаких серьезных повреждений «Ришелье» не получил. Через 10 минут на «Резолюшне» отказал механизм поворота КДП, после чего эффективность огня линкора резко упала. «Резолюшн» перенес огонь на батарею мыса Манюэль, но не сумел подавить ее. Действия самолетов-корректировщиков были неудовлетворительными. Густая дымка и так мешала стрельбе, а тут еще французский лидер поставил дымовую завесу, которая окончательно скрыла цели. Хотя было выпущено более 100 снарядов, не удалось добиться ни одного попадания ни в торговые суда, которыми была забита гавань (более 50 штук!), ни в батареи. Ответный огонь французов был таким же неточным. Единственные повреждения «Ришелье» получил, когда разорвалось одно из его собственных орудий. После некоторого перерыва он возобновил стрельбу, но не добился ни одного попадания в британские корабли, которые маневрировали на расстоянии от 13600 до 15000 ярдов от гавани.

В 10.24 Каннингхэм снова прервал бой и отошел, чтобы оценить ситуацию. Она выглядела не слишком хорошо. Две попытки обстрела лишь укрепили решимость вишистов сопротивляться и подняли их дух. В 13.00 британские линкоры снова повернули, чтобы возобновить дуэль, и в 13.05 открыли огонь с дистанции 17000 ярдов. «Резолюшн» обстреливал батарею в Горэ, а «Барэм» снова открыл огонь по «Ришелье». Тяжелые крейсера в бою [283] не участвовали. И опять бой вышел коротким, так как дымовые завесы полностью закрыли цели уже через несколько минут, поэтому линкоры не сумели добиться ни одного попадания.

Зато, в отличие от англичан «Ришелье», и береговые батареи показали себя с лучшей стороны. Хотя французский линкор тоже не добился ни единого попадания, более мелкие орудия фортов причинили англичанам много беспокойства. «Барэм» получил не меньше 4 попаданий снарядами калибра 240 и 152 мм. Хотя они были слишком малы, чтобы ранить линкор, гордость моряков они ранили серьезно. «Резолюшн» несколько раз попадал под накрытие, но обошлось без потерь. В 13.26 Каннингхэм решил, что с него хватит унижений, и опять отошел. Вишисты ликовали, и это было оправдано. У английских командиров не достало силы духа высадить крупный десант и провести решительный штурм города, хотя, может быть, им было запрещено вести серьезные бои, как это было в Мерс-эль-Кебире. Черчилль радировал своим командирам: «Прекратить бестолочь». Именно так и следовало назвать беспорядочный обстрел, в ходе которого было впустую выкинуто еще две сотни тяжелых снарядов, хотя хаотичные атаки французской авиации тоже не заслуживали иного определения.

Вечером на борту «Барэма» состоялось совещание, в котором участвовали де Голль, Каннингхэм и генерал Ирвин. Все дружно согласились, что операцию следует прекратить, так как никто не собирается встречать де Голля как освободителя после того, что произошло, а англичане не могут в сложившейся ситуации применить всю силу. Де Голль вернулся на свой штабной корабль и сообщил эту новость своим командирам. Однако совершенно неточные донесения пилотов «Арк Ройяла» заставили британских командиров неожиданно изменить свое мнение. Они решили на следующий день совершить еще одну попытку — к изумлению де Голля и радости Черчилля. [284] Утром 25 сентября можно было подумать, что это решение оказалось разумным. Погода, наконец, улучшилась, туман и дымка рассеялись, и видимость была отличной. Наконец британские линкоры могли использовать свои дальнобойные орудия, чтобы подавить упорное и отважное сопротивление французских береговых батарей и решить исход битвы. Увы, все вышло иначе, и эта злосчастная операция завершилась так же плохо, как и началась.

«Барэм» и «Резолюшн» получили те же самые цели, что и накануне, и в 6.00 линкоры двинулись к берегу, чтобы в 9.00 открыть огонь. На этот раз свои цели получили тяжелые крейсера «Девоншир» и «Аустралиа». Перестрелка началась в 8.58. У французов первым огонь открыл «Ришелье», а когда дистанция сократилась до 23000 ярдов, в бой вступили береговые батареи, хотя теперь британские корабли находились вне пределов их эффективной дальности огня.

Воздушный патруль, взлетевший с «Арк Ройяла», был отогнан французскими истребителями, поэтому никто не заметил подводную лодку «Бевезьер», вышедшую из Дакара. Она заняла позицию на предполагаемой линии курса британской эскадры. Эсминцы ее тоже не заметили. Командир лодки хорошо знал британские сигналы, так как раньше он сражался вместе с англичанами против немцев. А сейчас, сражаясь на стороне Виши (читай — фашистов) против англичан, он использовал это знание.

На «Барэме» был поднят сигнал «Синий — 7», означавший поворот на боевой курс. В 9.01, когда флаги пошли по фалам вниз, «Бевезьер» дала торпедный залп по линкорам с дистанции 2500 ярдов. Следы 4 торпед были тут же замечены на британских кораблях, и «Барэм» круто повернул, уклоняясь от опасности. Однако «Резолюшну» повезло меньше. Руль был положен на борт, и огромный корпус линкора накренился при повороте. 2 торпеды прошли у него под килем, однако третья попала в левый борт в районе миделя. [285]

Взрыв сделал огромную пробоину, и корабль сильно накренился на левый борт. Левое котельное отделение было затоплено, и скорость упала до 12 узлов. Возникло несколько мелких пожаров, однако они были быстро потушены. Хромая и покачиваясь, отважный ветеран вышел из боя под прикрытием дымовой завесы, поставленной эсминцами, которые так и не сумели потопить подводную лодку вишистов{92}.

Тем временем «Барэм» продолжал бой в одиночку. В 9.05 он начал отвечать на огонь «Ришелье» с дистанции 21000 ярдов. Следует напомнить, что современные орудия вишистского линкора значительно превосходили по дальнобойности английские (31500 ярдов при угле возвышения 35° против 23400 ярдов при 20°). Тем не менее уже через 10 минут после начала дуэли «Барэм» добился попадания в своего грозного противника. Однако повреждения оказались невелики, и вскоре «Ришелье» добился ответного попадания. Впрочем, британский линкор тоже серьезно не пострадал. В 9.12 «Барэм» прекратил огонь, и бой наконец завершился. Каннингхэма очень беспокоило состояние «Резолюшна», и он повел свой флагманский корабль на юг, чтобы прикрыть поврежденный линкор. Последний залп по Дакару орудия «Барэма» сделали в 9.21. Прикрыв отход «Резолюшна», Каннингхэм решил, что всего этого более чем достаточно. Операция завершилась унизительным поражением. Шансов на возобновление боя и уничтожение «Ришелье» не оставалось никаких. Черчилль был страшно недоволен, но ему пришлось смириться.

«Подтвердилась древняя истина, что корабли не могут бороться против фортов», — написал он позднее. Нельсон говорил, что 6-пушечная батарея может сражаться против 100-пушечного линейного корабля. Бальфур на заседании комиссии, выяснявшей причины провала в Дарданеллах, еще в 1916 году сказал: «Если орудия корабля могут стрелять по форту с дистанции, на которой орудия форта не могут отвечать, тогда дуэль перестает быть неравной». [286]

Эта истина еще неоднократно была подтверждена в годы войны. Однако в тот момент в это почему-то не верили и отправили линкоры в поход, заранее обреченный на провал. Уничтожение таких незаметных целей, как батареи, расположенные высоко на берегу, или «Ришелье», укрытый за волноломом, требовало идеальных погодных условий и высочайшего умения артиллеристов (или наличия радара). Но мы помним, что «Барэм» был отправлен на юг сразу, как только покинул верфь после модернизации. Система воздушной корректировки оказалась совершенно неэффективной. Все это, вместе с отвратительными погодными условиями, обрекло операцию на провал. (Кроме тумана, следует указать, что внутри башен главного калибра стояли невыносимая жара и духота.) Кроме того, политическое руководство так и не могло решить, как следует вести себя с французами, что тоже внесло вклад в унизительный провал. Как Сомервилл в Мерс-эль-Кебире и Норт в Гибралтаре, во время экспедиции к Дакару британские командиры продемонстрировали недостаточную агрессивность и недостаточную твердость. Как позднее заявил премьер-министр, у них просто не было внутреннего стержня.

Обратное путешествие линкоров было безрадостным. Хотя команда «Резолюшна» сумела удержать ситуацию под контролем, утром 26 сентября Каннингхэм все-таки приказал взять его на буксир. Вот таким образом линкоры поползли во Фритаун на скорости 7 узлов. 29 сентября без дальнейших происшествий они прибыли в порт. Здесь «Резолюшн» простоял 6 месяцев, пока его не отремонтировали в достаточной степени, чтобы он смог добраться до Англии.

В марте 1941 года он прибыл в Портсмут, где попал под воздушную атаку и получил новые повреждения. В следующем месяце он отбыл из Портсмута в Филадельфию для ремонта и модернизации, которые проводились в рамках программы Ленд-лиза. Кроме всего прочего, угол возвышения орудий двух носовых башен был увеличен [287] до 30°. Вероятно, именно уроки Дакара подтолкнули сделать это{93}. Однако полученные повреждения вывели линкор из строя на целый год, и он вошел в состав флота лишь в сентябре 1941 года. «Барэм» быстро залатал мелкие пробоины и некоторое время провел в составе Соединения Н. После этого он пересек Средиземное море и присоединился к флоту адмирала сэра Эндрю Каннингхэма в Александрии. Его первые подвиги в составе Средиземноморского флота мы уже описывали, но линкору предстояли новые дела.

Нападение на Дакар имело и другие неприятные последствия, в частности, последовало «возмездие» со стороны Виши. 24 и 25 сентября Гибралтар подвергся мощным налетам французской авиации. В первом случае около 60 бомбардировщиков вылетели из Марокко и атаковали «Ринаун» — единственный тяжелый корабль, оставшийся в распоряжении адмирала Сомервилла. Адмирал глубоко переживал неудачу экспедиции, особенно потому, что ясно понимал: любые действия против французов являются совершенно ненужными и просто отвратительными. Однако именно на Сомервилла обрушился ответный удар. 2 бомбы разорвались у борта «Ринауна», правда, корабль повреждений не получил. Система ПВО Гибралтара показала свою неэффективность, и Сомервилл решил, что его кораблям будет гораздо безопаснее в море, где они будут иметь свободу маневра и смогут полагаться на свою зенитную артиллерию. «Ринаун» вышел северным фарватером, причем все его тяжелые зенитки вели жаркий огонь. Жители Гибралтара потом говорили, что это было потрясающее зрелище.

Соединение Сомервилла провело в море несколько дней в «бесплодном патрулировании», поэтому прилетевшие на следующий день бомбардировщики Виши обнаружили, что гавань практически пуста. 26 сентября налет провел 81 бомбардировщик в составе 3 волн. Было сброшено около 300 бомб и разрушено множество зданий, имелись жертвы среди гражданского населения. [288] Однако портовые сооружения почти не пострадали, а зенитным огнем были сбиты 3 самолета. У внешнего волнолома был потоплен траулер «Стелла Сириус». Единственным военным кораблем в Гибралтаре в этот день был эсминец «Файрдрейк», орудия которого внесли свой вклад в отражение атаки. Моряки заявили, что сбили один из бомбардировщиков. 4 французских лидера предприняли вылазку, чтобы ночью 24/25 сентября атаковать британские эсминцы, патрулирующие в Гибралтарском проливе, но успеха не имели.

Соединение Н базировалось на Гибралтар, чтобы в полной мере использовать мобильность и гибкость, присущие морской мощи. Хотя действия Сомервилла в Средиземном море гораздо более известны, не следует забывать, что в это время в его зону ответственности входила и Восточная Атлантика. В Англии всерьез беспокоились, что «Жан Бар» и «Ришелье» могут попытаться прорваться обратно в Тулон, где вместе со «Страсбургом» превратятся в серьезную угрозу. Правительство решило помешать этому любыми средствами. В результате 26 и 27 сентября Соединение Н было отправлено в море на перехват «Ришелье», который и не думал покидать порта. В конце сентября «Ринаун» и «Барэм» повторили бессмысленный поход.

В конце концов проблема была решена дипломатическим путем. Черчилль написал Рузвельту: «Мы крайне обеспокоены сообщениями о намерении французского правительства перевести «Жан Бар» и «Ришелье» в Средиземное море для достройки. Трудно преувеличить потенциальную опасность этого, поэтому нельзя допустить, чтобы эти корабли перешли под контроль французов»{94}. Рузвельт разделял это мнение, и Соединенные Штаты оказали давление на правительство Виши, в результате [289] чего линкоры остались в Африке еще на 2 года. Адмиралтейство почувствовало огромное облегчение. Проблема французских линкоров была решена исключительно вовремя, так как в это время в Германии начали понемногу оживать от спячки линкоры настоящего противника. Потенциальная угроза была готова превратиться в угрозу реальную.

В июле 1940 года командование германского флота выпустило меморандум, касающийся действий, которые флот должен предпринять, так как война близится к завершению. Такой вывод был несколько поспешным, но в этом документе, озаглавленном «Строительство послевоенного флота», подтверждалась вера флотского командования в линкоры. Хотя они до сих пор действовали не слишком удачно, в меморандуме говорилось: «Главным действующим лицом в войне против вражеского океанского судоходства является линейный корабль». Но пока приходилось сражаться тем, что имелось на руках. К октябрю, по сравнению с июлем, положение Германии значительно улучшилось, хотя по-прежнему лишь немногие корабли действительно могли выйти в море. Однако ремонт и оснащение остальных быстро двигались к завершению.

Попробовать на вкус, какова океанская водица, было поручено тяжелому крейсеру «Адмирал Хиппер», который отправился в одиночное плавание. Начало будущих операций получилось совсем не блестящим. Крейсер вышел из Киля 24 сентября и направился на север вдоль побережья Норвегии, так и не замеченный англичанами. Однако 27 сентября на широте Ставангера у него в очередной раз начались неполадки в машинах, и крейсер был вынужден прервать поход. К концу месяца он вернулся в порт, но не в Сен-Назер, как планировалось, а обратно в Киль.

Адмиралтейство слишком поздно узнало о выходе «Хиппера», и лишь 28 сентября адмирал Форбс вывел в море свои главные силы на перехват. Не удивительно, [290] что он ничего не обнаружил. Через месяц к океанскому походу был подготовлен карманный линкор «Адмирал Шеер», и на этот раз начало похода прошло нормально. В обстановке строжайшей секретности через Кильский канал он покинул Балтику и 27 октября вышел из Брунсбюттеля. 28 октября он благополучно прибыл в Ставангер и двинулся дальше на север, чтобы уклониться от многочисленных самолетов, патрулирующих над Северным морем. Ему продолжало везти, и 30 октября он незаметно прошел Датский пролив. Отчасти успех можно приписать установленному на «Шеере» радару, однако гораздо больше немцы должны благодарить отвратительную погоду, укрывшую корабль от глаз англичан. Во время шторма 2 человека были смыты за борт, однако 1 ноября карманный линкор благополучно вышел в Северную Атлантику. В течение 4 дней он искал добычу, а противник даже не подозревал об этом. 5 ноября карманный линкор нанес первый удар.

В этот день рано утром «Адмирал Шеер» встретил следующий самостоятельно пароход «Мопан» (5389 тонн), когда шел на перехват конвоя, обнаруженного накануне бортовым самолетом. Капитан 1 ранга Кранке повернул прямо на этот пароход, приказав ему остановиться. Приказ был исполнен, и, к огромному облегчению немцев, английский пароход не послал по радио сообщение о встрече с рейдером. Экипаж был пересажен в шлюпки, а корабль потоплен артиллерией. После этого сгорающий от нетерпения Кранке помчался вслед за конвоем. Молчание «Мопана» обрекло в этот день на гибель много судов, так как вскоре после этой встречи «Адмирал Шеер» перерезал курс конвою НХ-84, состоящему из 37 тяжело груженых танкеров и транспортов.

Единственным сопровождающим этой огромной массы ценных судов оказался вспомогательный крейсер «Джервис Бей» — бывший лайнер водоизмещением 14000 тонн, вооруженный старыми 152-мм орудиями. Это был такой же плавучий гроб, как и «Равалпинди», не обладающий [291] ни скоростью, ни броней и вооружением. Он был совершенно беспомощен и против рейдеров, и против подводных лодок. Пока «Джервис Бей» упорно запрашивал опознавательные, «Адмирал Шеер» продолжал полным ходом идти прямо на него. Кранке должен был как можно быстрее разделаться с «эскортом» конвоя, и хотел использовать для этого как тяжелые, так и средние орудия. В 16.40 карманный линкор повернул и открыл огонь. Командир «Джервис Бея» отважный капитан 1 ранга Феджин немедленно приказал конвою рассеяться, что и было сразу исполнено. Транспорты начали ставить дымовые завесы, чтобы скрыть свой отход, а вспомогательный крейсер пошел прямо на своего могучего противника, открыв огонь из всех орудий. Неравная дуэль не могла продолжаться слишком долго, и в 17.00 «Джервис Бей», получивший множество попаданий, пылающий от носа до кормы, перевернулся и затонул. Его смелый командир был посмертно награжден Крестом Виктории. Самопожертвование «Джервис Бея» спасло конвой, так как он задержал «Шеера», и это позволило транспортам разойтись в разные стороны.

В очередной раз была продемонстрирована откровенная глупость многих «теоретиков», которые перед войной требовали строить военные корабли, способные справиться с вражеским вспомогательным крейсером. Но при этом они с пеной у рта требовали отправить на слом все крупные корабли, и в первую очередь — линкоры. С вспомогательным крейсером мог справиться и «Джервис Бей». А что он мог сделать с малым линкором, которым являлся «Адмирал Шеер»? Одной отваги было слишком мало, и смерть Феджина была совершенно недостаточной заменой и тем линкорам, которые не сумела построить Великобритания, и тем, что были преждевременно разобраны, чтобы снискать расположение сенатора от Висконсина.

Теперь «Адмирал Шеер» попытался повредить как можно больше судов до того, как окончательно стемнеет. [292] Добить их немцы рассчитывали позднее. Всего под снарядами карманного линкора на дно пошли 5 судов общим водоизмещением 33331 тонна, а еще 3 были повреждены, прежде чем мрак прекратил избиение. Одним из этих поврежденных судов был большой танкер «Сан Деметрио». Экипаж покинул его, но потом вернулся обратно на борт и сумел доставить в порт большую часть ценного груза. Начало похода нельзя было назвать полностью удачным, но все-таки «Адмирал Шеер» за один день потопил 6 хороших транспортов и вспомогательный крейсер, не получив ни единой царапины. Его внезапное появление посреди Атлантики послужило отличным доказательством правильности немецких планов и слабости британских патрулей. Чего он еще сумеет добиться, и где будет нанесен новый удар?

Адмиралтейство отреагировало сразу, как только была получена неприятная новость. Все конвои были выведены из опасной зоны или задержаны. Адмирал Форбс направил свои тяжелые корабли, чтобы перекрыть «Адмиралу Шееру» возможные пути возвращения в Германию и Францию. Линейные крейсера «Худ» и «Рипалс» на полном ходу вылетели из Скапа Флоу, чтобы перехватить карманный линкор, если он направится в Брест или Лориан. Сам адмирал Форбс вышел в море с «Нельсоном», «Роднеем» и легкими силами, чтобы патрулировать межу Исландией и Фарерскими островами. Решение выглядело вполне логичным. «Шеер» вряд ли задержится в районе своих подвигов. Однако Адмиралтейство думало иначе и полностью смешало карты Форбсу. Один из линейных крейсеров был послан прямо в точку, где в последний раз видели «Адмирала Шеера». «Родней» был направлен, чтобы прикрыть несколько конвоев, идущих в Англию. Это был не первый и далеко не последний случай, когда кабинетные вояки вмешивались в действия адмирала в море. К счастью, на сей раз обошлось без тяжелых последствий. «Адмирал Шеер» не собирался возвращаться домой и сейчас полным [293] ходом следовал в Южную Атлантику в поисках новых жертв.

Снова было продемонстрировано, что эффект от действий одиночного рейдера во много раз больше, чем прямой ущерб от потопленного тоннажа. Британская экономика пострадала очень серьезно. Стефен Роскилл кратко замечает:

«Многие корабли были задержаны, и порты отправления оказались забиты до предела. Нормальное следование конвоев в Северной Атлантике возобновилось только 17 ноября, когда в море вышел НХ-89. Сокращение национального импорта, вызванное самим фактом появления карманного линкора на главных конвойных маршрутах, значительно превосходило количество грузов, действительно уничтоженных им».

Единственно верным решением было усиливать линкорами сопровождение особо важных конвоев. Были сформированы несколько поисковых групп, в состав которых вошли авианосцы «Формидебл» и «Гермес». Однако кораблей было слишком мало, а океан слишком широк, чтобы поиски принесли успех. Повторялась старая история, ведь в начале войны для борьбы с подводными лодками тоже формировали поисково-ударные группы вместо того, чтобы усиливать эскорт конвоев. Горстка крейсеров и пара авианосцев могли неделями мотаться по просторам северной и южной Атлантики, Индийского океана и полярных морей, но даже близко не подойти к рейдеру. Единственное место, где наверняка можно было перехватить рейдер, — поблизости от важных конвоев, как и подводные лодки. И как те же подводные лодки, рейдеры в этом случае можно было вынудить принять бой или отогнать. Но для этого требовались линейные корабли, а их отчаянно не хватало. Однако опасность уже была слишком велика, а в будущем обещала стать еще больше. Поэтому даже корабли Флота Метрополии [294] на несколько месяцев были привлечены к сопровождению конвоев, что свело почти на нет то превосходство в силах, которое имел адмирал Форбс.

Для экипажей линкоров сопровождение конвоев в Северной Атлантике было занятием утомительным и унылым. Хотя моряки знали, что их присутствие гарантирует безопасность многочисленных торговых судов, несущих ценные грузы, неделю за неделей таскаться взад и вперед через Атлантику вслед за «купцами», которые были еще более тихоходными, чем даже устаревшие линкоры типа «R», оказалось крайне тяжело. Единственным светлым пятном в монотонных буднях могла стать встреча с противником, но далеко не всякая. Ведь стаи подводных лодок упорно преследовали конвои по пятам, надеясь подстрелить линкор, что было гораздо более эффектно и престижно, чем потопление очередного транспорта. Однако даже появление подводных лодок оказывало электризующее воздействие. Лейтенант-казначей Аллен вспоминает, как выглядела такая служба для экипажа «Роднея»:

«Каждый раз повторялось одно и то же. Мы должны были покинуть порт в сопровождении эсминцев, которые возвращались назад, проведя с нами пару дней{95}. Они сопровождали нас через районы, наиболее густо населенные подводными лодками, а потом мы самостоятельно следовали на рандеву с конвоем. После этого день за днем мы ползли вместе с ним. Все казалось точно таким же, как в прошлый раз. Корабельный плотник Барнс, который недавно попал на линкор, заметил, что единственным развлечением стал день, когда опустился густой туман. Эта пелена скрыла абсолютно все, и мы потеряли конвой.

Команда корабля великолепно переносила постоянное напряжение. В опасное время приходилось стоять двумя вахтами, и эти периоды тянулись от 5 до 6 дней. Все это время мы держали готовыми две 406-мм башни [295] из трех. Это означало, что многие моряки были вынуждены находиться на своих постах по 20 часов в сутки. Поэтому обычно делалось небольшое послабление. С 8 вечера до рассвета в готовности держали только одну башню, хотя вся остальная команда дежурила на местах согласно расписанию. Поэтому расчеты башен жили своим тесным замкнутым мирком, проводя вместе долгие часы. Это способствовало сплочению и позволяло как-то скрасить монотонность».

Большие Корабли в очередной раз сыграли свою роль и показали, что в Битве за Атлантику они имеют такое же большое значение, как и в других операциях, хотя кое-кто и пытается принизить их роль на этом театре, который для Великобритании был главнейшей артерией{96}.

Когда «Адмирал Шеер» пересекал центральную Атлантику, Соединение Н было занято в Средиземном море. Поэтому рейдер проскочил этот район беспрепятственно. Но теперь он был уже не один. Ночью 6/7 декабря «Адмирал Хиппер» снова вышел в море, чтобы попытать счастья. Используя переполох, вызванный действиями «Шеера», «Хиппер» вышел из Брунсбюттеля, проскочил вдоль берегов Норвегии и благополучно прошел Датский пролив. Командир крейсера имел совершенно четкий приказ: атаковать конвои, идущие из Галифакса и обратно. «Шеер» с этого момента должен был заняться уничтожением отдельных судов в отдаленных районах Атлантики.

Хотя сначала «Хипперу» повезло — он сумел прорваться, не замеченный англичанами, его поход оказался таким же неудачным, как и первый. Он зашел слишком далеко на юг от обычных конвойных маршрутов и не мог обнаружить никакой добычи. Такой же бесплодной оказалась попытка действовать на морских путях, ведущих в Сьерра-Леоне. Недостаточная дальность плавания была настоящим проклятием кораблей этого типа, и немцам приходилось развертывать в океане целую флотилию судов снабжения, чтобы обеспечивать их действия. [296]

Тем временем «Шеер» продолжал свирепствовать, и его счет постоянно рос. 18 декабря он перехватил британский рефрижератор «Дюкеза» (8651 тонна). Ранее карманный линкор уже потопил 24 ноября юго-восточнее Бермудских островов «Порт Хобарт» и 1 декабря западнее Батерста «Трайбсмен». Однако на сей раз командир «Адмирала Шеера» совершенно намеренно дал своей жертве возможность сообщить по радио о встрече с рейдером перед тем, как высадить на рефрижератор абордажную партию. Таким способом он надеялся отвлечь британские корабли от охоты за «Хиппером» на севере — и вполне преуспел в своем намерении. По крайней мере 2 авианосца, 2 тяжелых и 2 легких крейсера и 1 вспомогательный крейсер были направлены в этот район. Но «Шеер» ускользнул от них так же легко, как и раньше. Он ушел в Южную Атлантику, уведя с собой «Дюкезу» в качестве приза.

В Сочельник 1940 года «Адмирал Хиппер» все-таки напал на след, хотя снова судьба была против него. Вечером он встретил большой конвой и всю ночь следовал за ним, надеясь на богатую добычу в праздничный день. На рассвете «Хиппер» пошел на сближение с конвоем, собираясь до отказа набить свой рождественский чулок. Тут же выяснилось, что немцы откусили много больше, чем могли проглотить. Оказалось, что «Хиппер» атаковал конвой WS-5A — «Специальный Уинстона». Эти конвои с войсками следовали вокруг Африки на Средний Восток. Как и следовало ожидать, конвой имел мощное прикрытие, и тяжелому крейсеру с ненадежными машинами не следовало приближаться к нему.

В состав эскорта входили авианосец «Фьюриес», тяжелый крейсер «Бервик», легкие крейсера «Бонавенчер» и «Дьюнедин». Из них только «Бервик» мог противостоять «Хипперу» в сражении один на один, но почти сразу «Бервик» получил несколько попаданий и был тяжело поврежден. Небольшие повреждения получили 2 транспорта. Авианосец был нагружен самолетами, которые [297] следовало доставить в Такоради, и не мог оказать серьезной помощи, если бы дела приняли скверный оборот. Однако для этого «Хиппер» должен был действовать более решительно. Конвой спешно рассеялся, хотя это было сделано несколько преждевременно, так как германский крейсер отступил. Отступил, хотя его главный противник «Бервик» был серьезно поврежден, одному из легких крейсеров уже исполнилось 22 года, а второй был вооружен всего лишь 133-мм пукалками. «Хиппер» направился в Брест, сумев потопить всего лишь один транспорт, встреченный на обратном пути. Это судно водоизмещением 6078 тонн стало единственным трофеем «Хиппера» за весь поход. Как обычно, реакция англичан запоздала, хотя «Ринаун» и Соединение Н покинули Гибралтар в сильнейший шторм, чтобы попытаться перехватить «Хиппер». «Рипалс» вышел из Скапа на случай, если немецкий крейсер направится в Атлантику. Адмирал Тови, только что сменивший Форбса, в первый раз вывел Флот Метрополии в море.

Этот флот имел теперь значительно больше тяжелых кораблей, чем раньше. В Скапа и Розайте под командованием Тови находились «Нельсон», «Родней», «Худ» и «Рипалс». В декабре к ним присоединился только что вошедший в строй «Кинг Георг V», который сразу стал флагманом. Тови надеялся, что вскоре после Нового Года он получит еще и «Принс оф Уэлс». Однако частые операции по сопровождению конвоев привели к тому, что в распоряжении Тови обычно находилось не 5 линкоров, а меньше.

Эти подкрепления были более чем своевременны, так как немецкий линейный флот достиг пика своей силы. 28 декабря адмирал Лютьенс подготовил к походу линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», которые должны были пройти следом за «Шеером» и «Хиппером», но теперь они не станут поворачивать назад, оказавшись южнее Исландии. В январе 1941 года началась еще более опасная фаза битвы на конвойных маршрутах в Северной [298] Атлантике. «Адмирал Шеер» продолжал собирать жатву в самых неожиданных местах. Сначала он попытался перехватить WS-5A, чтобы завершить начатое «Хиппером», но безуспешно. Потом «Шеер» захватил тяжело груженный норвежский танкер, который был отправлен в Бордо в качестве приза. После этого капитан 1 ранга Кранке изменил тактику и отказался от ночных перехватов в пользу смелого сближения с целью при дневном свете, используя при этом английские сигналы. Этот метод вскоре принес свои плоды. Действуя на маршруте между Кейптауном и Фритауном, «Шеер» 20 января захватил голландское судно «Беревельд» и вскоре после него — британский транспорт «Стэнпарк». Эти три жертвы добавили на счет карманного линкора еще 18738 тонн. Ни один из этих кораблей не успел послать радиограмму. Поэтому Адмиралтейство не заподозрило, что причиной их исчезновения был «Адмирал Шеер».

Кранке заправился с судна снабжения «Нордмарк», после чего двинулся на поиски новых приключений. 1 февраля он находился к западу от Кейптауна, а к концу месяца «Шеер» завершил длинный крюк на юг, обходя мыс Доброй Надежды. Теперь он оказался у восточного побережья Мадагаскара и направлялся к северному входу в Мозамбикский пролив, где Кранке рассчитывал найти богатую добычу, как ему обещал командир вспомогательного крейсера «Атлантис». Новые охотничьи угодья действительно оказались богатыми. 20 февраля карманный линкор потопил греческое судно «Григориос К» (7187 тонн) и захватил английский танкер «Бритиш Адвокат» (6994 тонны). На следующий день он потопил «Канадиэн Круйсер», но командир этого корабля оказался более бдительным, чем все прежние жертвы, и успел отправить радиограмму о встрече с рейдером. 22 февраля был захвачен голландский сухогруз, однако он тоже успел воспользоваться радио, поэтому Кранке решил направиться в более безопасные воды. Он также получил приказ в конце марта возвращаться в Германию вне зависимости [299] от прочих обстоятельств. Поэтому «Шеер» отправился назад по своим собственным следам. При этом 22 февраля он был замечен разведывательным самолетом с легкого крейсера «Глазго».

В это время поблизости находились несколько крейсерских соединений. Тяжелый крейсер «Аустралиа», крейсер «Хокинс» со 190-мм орудиями и легкие крейсера «Эмералд» и «Энтерпрайз» были направлены на помощь «Глазго». Адмиралтейство подключило к охоте авианосец «Гермес», тяжелые крейсера «Канберра» и «Шропшир», крейсер ПВО «Кейптаун». Если бы «Глазго» сумел удержать контакт с рейдером, карманный линкор был бы уничтожен превосходящими силами. Однако вскоре гидросамолет потерял рейдер и больше не сумел обнаружить.

Благополучно избежав неприятных встреч, «Адмирал Шеер» заправился с судна снабжения и провел мелкий ремонт дизелей. Все работы были завершены 11 марта, после чего карманный линкор двинулся назад в Германию. Переход был долгим и утомительным, однако не был отмечен никакими событиями, хотя рейдер пересек все основные конвойные маршруты, пока двигался на север. 25 марта он находился у входа в Датский пролив и задержался, чтобы дождаться плохой погоды. После этого он спокойно завершил свое путешествие и 30 марта вошел в гавань Бергена. 1 апреля «Адмирал Шеер» прибыл в Киль, встреченный всеобщими восторгами. Этот хрестоматийный поход показал, что может быть сделано надежным кораблем и умелым командиром. За 5 месяцев «Адмирал Шеер» прошел 46419 миль, потопил вспомогательный крейсер «Джервис Бей» и 16 торговых судов общим водоизмещением 99095 тонн.

Его гораздо менее удачливый товарищ — «Адмирал Хиппер» — наконец тоже сумел встать на ноги. 1 февраля британские самолеты-разведчики сообщили, что он стоит на якоре в Бресте. Однако в этот же день крейсер под командованием капитана 1 ранга Майзеля покинул [300] порт и вышел во второй поход. Выйдя в точку в 1000 милях к западу от мыса Финистерре, «Хиппер» заправился с танкера и стал ждать благоприятного случая. После того, как подводные лодки сильно потрепали конвой HG-53, было решено, что «Хиппер» закончит их работу. Крейсер направился на перехват уцелевших судов, но сумел потопить лишь один отставший транспорт. Это произошло 11 февраля. А вечером того же дня судьба улыбнулась ему, и крейсер перехватил тихоходный конвой SLS-64 из 17 судов, шедший без всякой охраны.

На рассвете 12 февраля волк забрался в овчарню, и началось побоище. Через несколько часов на дно пошли 7 транспортов водоизмещением 32806 тонн, еще 2 транспорта были повреждены. Однако нехватка топлива вынудила командира крейсера прекратить охоту. 15 февраля «Хиппер» вернулся в Брест с 8 скальпами, не получив при этом ни царапины. Здесь он стал объектом интенсивных бомбардировок со стороны Королевских ВВС, однако все ограничилось несколькими близкими разрывами. Его малая дальность плавания и ненадежные машины вынудили командование немецкого флота принять решение о возвращении крейсера домой, несмотря на неплохие результаты, показанные в последнем рейде. В результате 15 марта «Хиппер» снова покинул Брест, заправился к югу от Гренландии, 23 марта прошел через Датский пролив, хотя был замечен британскими патрульными крейсерами, и 28 марта прибыл в Киль, опередив на 2 дня «Адмирал Шеер»{97}.

Тем временем Адмиралтейству пришлось решать тяжелую проблему. Еще 2 немецких корабля прошли через Датский пролив, на этот раз они направлялись на запад. Спустя много лет этот бросок выглядит как оскорбительная демонстрация. Линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» покинули Киль 23 января и сначала двинулись на север, держась на почтительном расстоянии от Исландии. Потом они круто повернули на запад, чтобы прорваться в Атлантику. Однако Адмиралтейство еще 20 [301] января получило предупреждение, что готовится такой прорыв, и адмирал Тови развернул свои корабли, чтобы помешать противнику. 23 января поступило повторное предупреждение. Стефен Роскилл неопределенно говорит о неких «разведывательных данных», согласно которым 2 немецких линейных крейсера вышли в море и прошли через Большой Бельт. Скорее всего, речь идет о расколотых шифрах «Энигмы». Поэтому в полночь 25/26 января адмирал Тови вышел в море с «Нельсоном», «Роднеем» и «Рипалсом». Капкан насторожили, и он был готов захлопнуться. В проливе патрулировали 2 легких крейсера, оснащенные новейшими радарами.

Рано утром 28 января показалось, что англичане добились своего. Легкий крейсер «Найад» обнаружил радаром «Шарнхорст» и «Гнейзенау» и тут же сообщил об этом адмиралу Тови. В действительности немцы сумели заметить «Найад» еще до того, как англичане обнаружили их. Они немедленно повернули прочь от крошечного крейсера, так как имели соответствующий приказ. Оторвавшись, немцы заправились с танкера «Адриа» к востоку от одинокого острова Ян Майен. После этого они снова повернули на запад и 3/4 февраля вошли в Датский пролив. На сей раз их попытка оказалась удачной. 1 февраля Флот Метрополии вернулся в Скапа, поэтому немцев никто не заметил. Адмирал Лютьенс с гордостью передал своему соединению: «Впервые в истории германские линкоры прорвались в Атлантику. Теперь за дело!»

Лютьенс имел достаточно специфические приказы. Он должен был сосредоточить свои усилия не только на охоте за одиночными судами. Адмирал должен был постараться «уничтожить торговое судоходство, следующее в Великобританию». Не более и не менее! Немецкий историк Кайюс Беккер разъясняет, что это означало потопление максимально возможного тоннажа. Это имело приоритет даже перед нарушением системы конвоев в целом{98}.

Заправившись к югу от Гренландии 5/6 февраля, линейные крейсера были готовы к продолжению операции. [302]

Однако на руках у Лютьенса висели кандалы, которые сковывали действия всех немецких и итальянских адмиралов. Он должен был любой ценой уклоняться от боя с равными по силам соединениями англичан. Командир «Шарнхорста» трактовал этот приказ как необходимость избегать сражения с равными шансами, но Лютьенс дал приказу расширительное толкование. Он решил избегать даже самого призрака боя, даже если кораблей противника было меньше, даже если эти корабли были слабее, даже если... В большинстве случаев так и выходило.

Первый инцидент произошел, когда на рассвете 8 февраля 2 линейных крейсера встретили первую потенциальную жертву — конвой HX-106. Этот тихоходный конвой следовал обычным маршрутом из Галифакса. «Гнейзенау» заметил конвой в 8.35, и Лютьенс разделил свою эскадру, чтобы атаковать конвой с двух сторон. «Гнейзенау» должен был зайти с юга, а «Шарнхорст» — с севера. Однако все рухнуло в 9.47, когда с «Шарнхорста» заметили характерную треногую мачту с тяжелым боевым марсом. Конвой сопровождал английский линкор. Катастрофа!

Командир «Шарнхорста» Курт Хоффман так не считал. Он намеревался сблизиться с английским кораблем, а потом увлечь его за собой подальше от конвоя, используя превосходство в скорости в 10 узлов, чтобы держаться за пределами дальности эффективного огня британских орудий. Поэтому он продолжал следовать на сближение с конвоем. Но это совершенно не понравилось Лютьенсу, и он в резкой форме приказал «Шарнхорсту» повернуть и полным ходом уходить прочь от конвоя.

«Шарнхорст» правильно опознал своего противника как линкор «Рэмиллис». После приключений в Средиземном море этот корабль использовался для сопровождения войсковых конвоев. В прошлом месяце он охранял WS-5B, следовавший в Северную Африку. На линкоре подняли пары до предела, чтобы развить максимальную скорость — 21 узел. Его 381-мм орудия подняли стволы, [303] нащупывая одиночный корабль противника. «Рэмиллис» рвался за новыми лаврами. Но, увы, этого оказалось недостаточно. Немецкие корабли шарахались от любой тени. Снова обратимся к Беккеру.

«Древний «Рэмиллис» успел выпустить в небо несколько клубов дыма, и оба германских линкора, несмотря на современные системы управления огнем и доказанную эффективность своей артиллерии — даже на больших дистанциях, — поспешно бежали».

К несчастью, «Рэмиллис» сообщил, что встретил крейсер типа «Хиппер». Поэтому «Шарнхорст» и «Гнейзенау» оставались укрыты завесой неизвестности, что облегчало их действия. Вдобавок Флот Метрополии вышел в море, чтобы перехватить возвращающиеся в Германию «Хиппер» и «Шеер». Это был еще один бесплодный поход. Лютьенс еще раз заправил свои корабли и повернул сначала на юг, а потом на восток. 22 февраля он наконец дождался награды. Были замечены несколько судов из состава конвоя, который был только что распущен. Это происходило, когда конвои оказывались примерно в 500 милях к востоку от Ньюфаундленда. Отсюда транспорты следовали в различные порты назначения самостоятельно. Но в данном случае термин «безопасная зона» оказался совершенно неуместным. Эти несчастные были быстро уничтожены, не оказав никакого сопротивления. На дно пошли 5 судов общим водоизмещением 25784 тонны. После этого Лютьенс снова двинулся на юг, так как несколько транспортов успели передать по радио сообщение о встрече с рейдером. Эти радиограммы были приняты на берегу, и Адмиралтейство наконец встревожилось. Заправившись в центре Атлантики, немецкая эскадра двинулась дальше, чтобы выйти на маршруты, ведущие в Сьерра-Леоне.

Вскоре немцы снова встретили конвой. Это произошло на рассвете 8 марта примерно в 350 милях к северу от [304] островов Зеленого Мыса. Это был SL-67. Его сопровождали эсминцы «Фолкнор» и «Форестер» из состава Соединения Н, корвет «Сесилия» и наш старый знакомый — линкор «Малайя», еще недавно принимавший участие в обстреле Генуи. Именно его разведывательный самолет первым обнаружил приближающиеся немецкие корабли и вовремя дал предупреждение. Для Лютьенса это было повторение эпизода с «Рэмиллисом». А теперь посмотрим, как это выглядело со стороны англичан.

«В 16.45 противник был замечен с боевого марса «Малайи». 381-мм орудия линкора поднялись на предельный угол возвышения, ожидая, пока сократится дистанция. Старый корпус корабля заскрипел и застонал, когда он на полном ходу (целых 20 узлов!) повернул навстречу противнику. «Форестер» занял место впереди «Фолкнора», и оба эсминца ринулись вперед. Торпедные аппараты были развернуты на борт. Машинные команды приготовились в случае необходимости поставить дымовую завесу. Если «Малайя» не сумеет справиться с неприятелем, эсминцам придется совершить самоубийственный бросок прямо под вражеские орудия.
Но сразу после того как был замечен противник, стало ясно, что он повернул прочь. Немецкие корабли быстро увеличивали скорость, а их башни были развернуты по-походному. Снова произошло невероятное — хотя все шансы были на стороне немцев, они отказались начать бой. Бедная старая «Малайя» не имела никаких шансов состязаться в скорости с немцами. После недолгой погони все 3 английских корабля повернули обратно к конвою, чтобы помешать немцам обойти себя и уничтожить транспорты. В действительности адмирал Лютьенс об этом даже не думал. Прекрасно зная, что он обнаружен и в эфир ушло сообщение о его позиции, он решил как можно скорее убраться из этого района. Сообщив по радио координаты конвоя 2 подводным лодкам, находящимся неподалеку, Лютьенс полным ходом направился на север». [305]

Немецкая эскадра сейчас шла обратно по собственному следу, чтобы снова выйти на дорогу к Галифаксу. Двигаясь на северо-запад, она потопила одиночный греческий транспорт. В это время тяжелые корабли адмирала Тови вышли в море, чтобы прикрыть важнейшие конвои. Для этого были задействованы «Родней» и «Кинг Георг V», и лишь «Нельсон» остался патрулировать к югу от Исландии.

Приняв топливо и пополнив запасы посреди Атлантики, немецкие линейные крейсера были готовы продолжать поход. 15 марта они столкнулись еще с одной группой судов из состава расформированного конвоя и быстро потопили 6 из них. «Неожиданно быстро артиллеристы научились топить транспорты снарядами, нацеленными точно в ватерлинию. Сильное волнение часто мешало забирать спасшихся из шлюпок».

На следующий день легкая охота продолжилась, так как была встречена новая группа транспортов без сопровождения. Еще 10 судов отправились на дно. Всего за 2 дня «Шарнхорст» потопил 6 судов водоизмещением 35080 тонн, а «Гнейзенау» — 7 судов водоизмещением 26693 тонны. 3 танкера были захвачены в качестве призов, что увеличило счет еще на 20139 тонн. Немцы с огромным изумлением, но не без удовольствия обнаружили, что англичане продолжают расформировывать конвои на подходах к берегам Америки, несмотря на жуткие потери в этих водах в прошлом месяце.

Снова в эфир полетели многочисленные сообщения об атаке рейдеров, и на следующий день, 16 марта, немецкие корабли едва спаслись, так как произошло очередное столкновение с британским линкором. «Родней» сопровождал конвой НХ-114. Лейтенант-казначей Аллен вспоминает этот инцидент:

«Сигнал бедствия с транспорта «Деметертон» был получен в тот самый момент, когда на северо-востоке на горизонте показались надстройки неизвестного большого [306] корабля. Половина команды в это время пила чай{99}, и была спешно вызвана на боевые посты. Незнакомца успели опознать вовремя. Это оказался «Ройял Соверен», который следовал в Галифакс для дозаправки. Он остался вместе с идущим на запад конвоем. Через час был замечен вспомогательный крейсер «Лакония», который повернул назад вместе со своим конвоем. Через 20 минут «Лакония» сообщила, что видит вспышки выстрелов на юго-востоке. Одновременно судно «Чилеан Рифер», находившееся в 33 милях на юго-восток, послало по радио сообщение, что атаковано рейдером. Сигналы бедствия не были услышаны. «Лакония» пошла на соединение с конвоем, а мы пошли в точку, где должен был находиться «Чилеан Рифер».
В 18.00 было замечено торговое судно, позднее опознанное как немецкое судно снабжения. Вскоре мы увидели еще один транспорт, он пылал. Рядом стоял третий корабль, в котором моментально опознали военный. Его силуэт ясно обрисовывался на темнеющем восточном небосклоне. Вероятно, мы выглядели, словно гора, на светлом западном горизонте. Сначала мы погнались за военным кораблем, потом за торговым, но оба они растаяли в сумерках. После этого мы повернули к горящим обломкам. Мы подобрали 27 человек, спасшихся в шлюпке. Они около получаса болтались на волнах у борта линейного крейсера «Гнейзенау», который удрал слишком поспешно, не забрав их».

Немцы действительно едва спаслись, хотя в их изложении история выглядит немного иначе.

«Подбирая спасшихся с последнего потопленного корабля, «Гнейзенау» был застигнут врасплох английским линкором «Родней», сопровождавшим конвой НХ-114. [307] Однако умело используя обман, он сумел избежать боя с тихоходным, но гораздо более сильно вооруженным противником».

«Кинг Георг V» немедленно вышел из Галифакса, а «Ринаун» вместе с Соединением Н вышел из Гибралтара, чтобы отрезать немцам пути отхода во Францию. 17 марта эта эскадра на волосок разминулась с Лютьенсом, а один из «Суордфишей» даже заметил немцев в 110 милях на северо-восток от «Ринауна». Они шли на север. К сожалению, из-за поломки рации Сомервилл об этом вовремя не узнал. Когда самолет вернулся и передал сообщение сигнальной лампой, было уже поздно поднимать самолеты в атаку, так как стемнело. На следующее утро густой туман окутал район, в котором находилось Соединение Н. Лютьенс изменил курс, чтобы сбить с толку преследователей, и все закончилось благополучно для немцев. «Ринаун» вернулся в Гибралтар 24 марта, пробыв в море 50 дней за последние 2 месяца. Однако немецкие корабли так и не были обнаружены, поэтому он спешно заправился и снова вышел в океан.

Но в это время Лютьенс уже получил приказ покинуть Северную Атлантику, чтобы «Хиппер» и «Шеер» смогли прорваться домой. Руководство войной на море желало, чтобы оба линейных крейсера направились для текущего ремонта в один из французских портов, чтобы потом участвовать в комбинированной операции, которую планировалось начать после ввода в строй «Бисмарка» и «Тирпица». Поэтому оба корабля направились в Брест, куда благополучно прибыли утром 22 марта.

А в это время в Восточной Атлантике корабли адмирала Тови бесплодно обыскивали пустой океан. На этот раз к «Нельсону», болтавшемуся южнее Исландии, присоединились только что закончивший ремонт «Худ», который официально числился проходящим испытания, и линкор «Куин Элизабет», который 21 февраля наконец завершил капитальную модернизацию, но еще не был [308] полностью боеспособным. Адмиралтейство пошло на серьезный риск, введя в состав флота 2 корабля, еще не прошедших до конца курс боевой подготовки, однако нехватка тяжелых кораблей вынуждала делать это снова и снова. В следующий раз это привело к трагическим результатам.

Адмирал Лютьенс очень умело руководил действиями эскадры, избежав обнаружения англичанами. Он сумел обмануть их относительно конечного пункта похода, и англичане узнали о появлении линейных крейсеров в Бресте лишь неделю спустя. Блестящие достижения «Шарнхорста» и «Гнейзенау» ярко продемонстрировали, на что способны линейные корабли.

Стефен Роскилл писал:

«Поздравительная телеграмма адмирала Редера Лютьенсу была вполне оправданна. РВМ имело все основания гордиться полученными результатами».

Нельзя все свести к холодным цифрам потопленного и захваченного тоннажа: 22 судна общим водоизмещением 115622 тонны. При этом следует помнить, что действия Лютьенса вызвали настоящую панику, англичанам пришлось задействовать все имеющиеся линкоры. Линейные крейсера, находящиеся в Бресте, представляли собой страшную угрозу британской системе конвоев. Таковы были последствия этой рейда, который кое-кто называет пустой тратой сил и времени. Британская авиаразведка показала себя совершенно беспомощной. Она не сумела ни обнаружить немецкие корабли при прорыве в Атлантику, ни удержать с ними контакт, когда их все-таки случайно удавалось заметить. Конечно, можно сказать, что действиям авиации мешали погодные условия, которые ничуть не стесняли надводные корабли. Но и в этом можно найти свою положительную сторону. «Политика Адмиралтейства включать линкоры в состав эскорта конвоев наверняка спасла по крайней мере два конвоя от верной гибели».

Однако эта политика несла в себе и зародыш опасности. Привязывать тяжелые корабли к тихоходным конвоям, [309] имеющим слабое противолодочное прикрытие и неспособным двигаться зигзагом, означало подставлять драгоценные линкоры под удары волчьих стай Деница. Это было совершенно очевидно, хорошо еще, что сначала подводная угроза оказалась не столь серьезной, какой она выглядела до войны, хотя линкор «Малайя» и был торпедирован U-106. Подводная лодка не собиралась атаковать линкор и даже не видела его, а стреляла по конвою. Но этот случай показал степень риска, которому подвергаются линкоры. Ветеран находился в 250 милях на WNW от островов Зеленого Мыса, когда торпеда попала ему в левый борт, причинив значительные повреждения. Конвой был немедленно рассеян, так как линкор уже не мог защищать его, а «Малайя» направилась на Тринидад для срочного ремонта. К счастью для Англии, верфи которой подвергались постоянным бомбежкам и работали с предельным напряжением, в апреле 1941 года начала работать программа Ленд-лиза. «Малайя» стала первым из крупных кораблей, отправленных на ремонт и модернизацию в Соединенные Штаты. За ней последовал «Резолюшн», потом к ним присоединились «Уорспайт» и другие знаменитые корабли — война быстро набирала обороты. «Малайя» вернулась в состав действующего флота в июне 1941 года.

Тем временем в Атлантике произошли важнейшие события. Рейд «Шарнхорста» и «Гнейзенау» стал самым успешным походом немецких линкоров, но он же оказался и последним. Больше они не выходили в открытый океан.

Операция «Рейнюбунг» с самого начала была детищем гросс-адмирала Эриха Редера. Как он сам прямо пишет в своих мемуарах: «Инициатива отправки «Бисмарка» принадлежала мне». Было ясно, что вера Редера в потенциальные возможности линкора была главной движущей силой всего предприятия. Но, как это часто случалось в годы войны, когда началась операция «Рейнюбунг», она оказалась значительно усеченным вариантом первоначального плана. [310]

РВМ предполагало, что операция превратится в совместный выход из германских портов только что построенного линкора «Бисмарк» и новейшего тяжелого крейсера «Принц Ойген» и линейных крейсеров из Бреста. Первая пара должна была направиться на север и прорываться уже знакомым путем через Датский пролив. Обе эти мощные эскадры должны были встретиться посреди Атлантики, заправиться с танкеров, а потом подавляющими силами атаковать любой конвой, какой только вздумается. Считалось, что таких сил вполне хватит для уничтожения одиночного линкора, входящего в состав эскорта, что ранее парализовало деятельность рейдеров.

Операция должна была начаться в конце апреля. Подготовка и создание системы обеспечения велись с обычной немецкой пунктуальностью и эффективностью. 5 танкеров были направлены в районы ожидания вместе с 2 судами снабжения. Несколько подводных лодок и разведывательных судов должны были собрать дополнительную информацию о движении конвоев. Командование снова было поручено Лютьенсу, который теперь поднял флаг на «Бисмарке». Если в составе эскорта атакованного конвоя окажется старый линкор, «Бисмарк» вполне сможет с ним справиться самостоятельно, в крайнем случае — с помощью одного из линейных крейсеров. В это время «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Ойген» сначала истребят малые корабли сопровождения, а потом перетопят транспорты.

Способность «Бисмарка» вывести из строя или потопить любой из старых британских линкоров даже не подвергалась сомнению. Полное водоизмещение немецкого корабля превышало 50000 тонн, его защищал пояс из лучшей крупповской брони толщиной 330 мм и две броневые палубы толщиной 50 и 100 мм. Скорость линкора превышала 30 узлов. Его вооружение состояло из 8 орудий калибра 381 мм, что соответствовало вооружению британских ветеранов, если не считать «Нельсон» и «Родней». Установка отдельных противоминных и зенитных [311] батарей приводила к повышению водоизмещения и была общим недостатком немецких кораблей, в то время как англичане и американцы ставили универсальные орудия. Однако зенитная артиллерия «Бисмарка» имела великолепную систему управления огнем, значительно превосходящую английские, что увеличивало ее боевую эффективность.

Редер был уверен, что результаты действий этой эскадры вполне оправдают затраченные усилия. Подвиги «Шеера» и первый поход Лютьенса нельзя будет даже сравнить с хаосом на коммуникациях, который вызовет «Бисмарк». Предполагалось, что англичане будут вынуждены отозвать линкоры даже из Средиземного моря, что сразу поднимет дух итальянцев, который после Матапана упал до абсолютного нуля. Немцы готовили вторжение на Крит, и корабли адмирала Каннингхэма должны были сыграть важную роль в защите острова, но Редер оптимистично рассчитывал, что по крайней мере половина Средиземноморского флота будет отозвана, как и часть кораблей из Гибралтара.

Однако «Шарнхорст» и «Гнейзенау» так и не смогли принять участие в операции. В действительности они вообще больше не вышли в Северную Атлантику. Проблемы с машинами «Шарнхорста» оказались гораздо серьезнее, чем выглядели на первый взгляд. Это была вечная проблема всех немецких кораблей — карманных линкоров, линейных крейсеров, больших эсминцев. Это вообще была ахиллесова пята всего германского флота в годы Второй Мировой войны. Хотя верфь Бреста ничуть не уступала по своим возможностям верфи Вильгельмсхафена, «Шарнхорст» удалось подготовить к выходу в море только в июле 1941 года.

«Гнейзенау» был выведен из строя после отважных и настойчивых бомбардировок Королевскими ВВС. Эти налеты потребовали неслыханных усилий и привели к огромным потерям, но летчики в конце концов добились попадания и повредили стоящий в гавани линкор, [312] хотя у них не было оружия, способного потопить его. Мы проанализируем эти воздушные атаки в следующей главе, но обязаны воздать должное доблести экипажей бомбардировщиков. «Гнейзенау» вышел из строя на долгое время. В результате для выполнения плана у Редера остались только «Бисмарк» и «Принц Ойген». Сразу начались споры, не следует ли отложить операцию на некоторое время, пока не будет отремонтирован хотя бы один из линейных крейсеров, или даже до тех пор, когда войдет в строй «Тирпиц»{100}. Когда Гитлеру представили план операции, он тоже заколебался в последний момент, но все-таки было решено, что 18 мая 1941 года «Бисмарк» и «Принц Ойген» начнут операцию «Рейнюбунг». И два гигантских корабля покинули порт Гдыня.

К счастью, англичане имели друзей в нейтральных странах, а эффективная разведывательная сеть позволяла использовать этих друзей. Поэтому, когда шведский крейсер «Готланд» 20 мая случайно заметил немецкие корабли в Скагерраке, прошло совсем немного времени — и эта важнейшая информация была получена в Лондоне. Вскоре адмирал Тови в Скапа Флоу узнал, что «два больших корабля в сопровождении трех эсминцев» следуют на северо-запад. Он уже давно ожидал этого известия. Сообщение о готовящемся немецком прорыве было получено заблаговременно, и Флот Метрополии успел принять все меры, чтобы помешать этому.

Что имел в это время адмирал Тови в тот роковой день? Мы уже не раз видели, как линейный флот раздергивали по кусочкам для проведения различных операций. Если же учесть неизбежные текущие ремонты и модернизации, то в Скапа Флоу чаще всего находилось меньше линкоров, чем числилось на бумаге в составе флота. Старые линкоры обычно использовались для сопровождения конвоев, а новые мощные линкоры нередко отвлекались для миссий, в которых их участие было совершенно не обязательно. Например, новейший «Кинг Георг V» увез лорда Галифакса в Чезапик, где тот пробыл [313] с 15 по 24 января. Это задание никак нельзя назвать жизненно важным, и привлекать для его выполнения линкор явно не следовало. Да, на обратном пути он сопровождал важный танкерный конвой, однако из-за этого вернулся в Скапа Флоу только 6 февраля. Трехнедельное отсутствие сильнейшего корабля только для того, чтобы произвести впечатление на американцев, было для адмирала Тови совершенно излишним риском.

Однако океанский эскорт оставался важнейшим занятием линейных кораблей. Кроме «Роднея» и «Малайи», о которых мы упоминали, в первые месяцы 1941 года этим занимались «Рэмиллис», «Ривендж» и «Ройял Соверен». Следует добавить, что Уинстон Черчилль не оставлял своих попыток убедить Адмиралтейство выделить хотя бы пару линкоров для переоборудования в ходе подготовки к безумной операции «Катерин»{101}.

«Рипалс» вместе с новейшим авианосцем «Викториес» должен был сопровождать на Средний Восток конвой WS-8B. Пока что «Рипалс» стоял в Клайде и дожидался отправки конвоя. «Родней» совершал переход в Соединенные Штаты, чтобы стать там на капитальный ремонт. При этом он сопровождал лайнер «Британник». «Рэмиллис» сопровождал конвой, идущий на восток, «Ривендж» находился в Галифаксе и ждал отправки аналогичного конвоя. «Ринаун» стоял в Гибралтаре вместе с Соединением Н. Если не считать кораблей Средиземноморского флота и находящихся на модернизации и в ремонте старых линкоров, у адмирала Тови оставались только «Кинг Георг V», «Худ» и «Принс оф Уэлс». При этом «Худ» нуждался в модернизации, так как был построен более 20 лет назад и являлся линейным крейсером, а не линкором{102}. На другом конце шкалы оказался «Принс оф Уэлс», который вошел в состав флота всего 2 месяца назад. Поэтому у него на борту еще находилось множество гражданских рабочих, устранявших недоделки. Две его орудийные башни были смонтированы всего 3 недели назад. Новейшие 356-мм орудия оказались не слишком [314] удачными, они страдали массой «детских болезней», поэтому боевая ценность «Принс оф Уэлса» была более чем сомнительной. Вообще, главный калибр новых британских линкоров уступал 381-мм орудиям немецких, французских, итальянских кораблей, не говоря уже о 406-мм орудиях американских линкоров. Однако в целом они были неплохо спроектированы, и их броневая защита, по крайней мере на бумаге, не уступала бронированию линкоров противника{103}.

* * *

После того как Адмиралтейство получило сообщение о замеченных немецких кораблях, была немедленно принята целая серия мер, чтобы предотвратить самое худшее. «Рипалс» и «Викториес» были переданы в распоряжение Тови. Это позволило ему разделить свои тяжелые корабли на две группы, составленные по принципу «старый линейный крейсер и новый линкор»: «Худ»/»Принс оф Уэлс» и «Рипалс»/»Кинг Георг V». Учитывая силу и слабость отдельных кораблей, это был самый разумный из возможных вариантов. Обе эти эскадры примерно равнялись по силам паре «Бисмарк»/»Принц Ойген». То, что немецкие корабли были только что построены, компенсировало слабое вооружение немецкого тяжелого крейсера.

В наиболее вероятных районах прорыва начали патрулировать британские крейсера. В Датском проливе находились тяжелые крейсера «Норфолк» и «Саффолк», легкие крейсера «Бирмингем» и «Манчестер» прикрывали проход между Исландией и Фарерскими островами. Еще 4 легких крейсера стояли в готовности в Скапа Флоу. Теперь Тови дожидался более точных сообщений о составе немецкой эскадры и ее перемещениях.

Тем временем немцы благополучно прошли Большой Бельт и Скагеррак и 21 мая прибыли в Корс-фиорд, чтобы дозаправиться. Именно там они были замечены разведывательным самолетом Берегового Командования, который немедленно сообщил, что обнаружил 2 крейсера типа «Хиппер». Но когда были проявлены фотографии, [315] сразу стало ясно, что один из кораблей действительно является крейсером типа «Хиппер», зато второй вдвое больше него. Это мог быть только «Бисмарк».

Тови немедленно направил вице-адмирала Холланда с «Худом», «Принс оф Уэлсом» и 6 эсминцами в Хваль-фиорд{104}. Королевские ВВС сразу попытались атаковать немецкие корабли, однако из 12 бомбардировщиков (6 «Уитли» и 6 «Веллингтонов») лишь 2 сумели найти фиорд. Они сбросили бомбы в условиях отвратительной видимости и ничего не добились. Вторую попытку совершили 18 бомбардировщиков, однако они даже не сумели прорваться сквозь пелену тумана. Лишь 2 бомбардировщика сумели найти фиорд, однако пилоты даже не могли сказать с уверенностью, видели они корабли или нет. Повторилась старая история. Летчики сбросили бомбы наугад. Вышедший в море Лютьенс увидел позади непонятные вспышки и с удовольствием констатировал, что снова стряхнул англичан со следа.

В 5.00, находясь недалеко от Тронхейма, немецкий адмирал отослал обратно 3 эсминца сопровождения и полным ходом направился к Датскому проливу. Лютьенс в последнюю минуту решил выбрать именно этот маршрут, несмотря на рекомендации РВМ. А в Германии судьба операции снова повисла на волоске. Непостоянный Гитлер, которого все время мучили какие-то «предчувствия», вдруг начал сомневаться в ее необходимости, так как она совпала по времени с планируемым нападением на Советский Союз. Кроме того, его беспокоило отношение американцев. Редеру пришлось потратить немало усилий, чтобы убедить фюрера не прекращать операцию, и в конце концов ему это удалось. Хотя надо признать, что так получилось чуть ли не впервые. И теперь результаты похода должны были убедить Гитлера и его генералов, что и адмиралы на что-то пригодны.

В любом случае, оба немецких корабля находились в море, их координаты и намерения были неизвестны англичанам. Перспективы операции казались радужными, [316] потому что начало было удачным. Сейчас требовалась лишь небольшая толика удачи при проходе через Датский пролив, так как его южная часть имела ширину всего около 30 миль из-за льдов и британских минных полей. Обычно эта узкая полоска воды была затянута туманом, который уже помог нескольким рейдерам, так почему не должно повезти в этот раз? Однако немцы не подозревали, что британский радар лишит их помощи тумана. После завершения рейда «Бисмарк» должен был возвращаться в Германию этим же путем, настолько немцы были уверены в безопасности северного маршрута. Лишь в случае повреждений германский исполин мог направиться в один из французских портов. Если же все закончится благополучно, он вернется в Германию, чтобы соединиться с «Тирпицем». Позднее они могли повторить вылазку уже вместе.

Из-за плохой погоды Береговое Командование отменило все вылеты самолетов-разведчиков. Адмирал Тови получил подтверждение, что немецкая эскадра вышла в море лишь 22 мая в 22.00. Это сообщение было получено от самолета-буксировщика мишеней «Мэриленд», принадлежавшего Королевскому Флоту, а не через систему «Ультра» и не от Берегового Командования. Как только прибыла радиограмма, что якорная стоянка возле Бергена пуста, адмирал Тови немедленно начал выполнение очередных пунктов своего плана, чтобы помешать немцам прорваться в Атлантику. В 23.00 в тот же день «Кинг Георг V» вместе с 4 легкими крейсерами и 7 эсминцами покинул Флоу и направился на запад через Пентланд-Фёрт, чтобы выйти в район ожидания. «Рипалс» получил приказ немедленно выйти из Клайда на рандеву с командующим, которое было назначено на 7.00 утра возле Батт-оф-Левиса. Вместе с флотом в море вышел авианосец «Викториес». Лютьенс ничего не знал о приготовлениях англичан. Он также не подозревал, что «Худ» и «Принс оф Уэлс» уже направляются к выходу из Датского пролива. Немецкая эскадра следовала намеченным курсом со скоростью 25 узлов. [317]

В 7.10 «Рипалс» и 3 эсминца присоединились к эскадре Тови. Адмирал был вынужден отправить назад эсминец «Лэнс» из-за проблем с котлами. Теперь Тови двигался на северо-запад, чтобы прикрыть оба возможных пути прорыва. Несмотря на плохую погоду, начались разведывательные полеты между Исландией и Фарерскими островами, но в Датском проливе погода была настолько отвратительной, что самолеты там действовать не могли. Поэтому главнокомандующий не имел достаточно информации, чтобы правильно рассчитать свой следующий ход. Немецкую эскадру ожидали несколько танкеров, которые должны были заправить корабли Лютьенса в море. А британский флот, крупнейший в мире, ничего подобного не имел! Поэтому Тови был вынужден постоянно думать о том, как экономить топливо. В тот момент, когда операция вступила в решающую стадию, этот фактор приобрел особую остроту.

Тем временем Черчилль по телеграфу сообщил новость американскому президенту и попросил помочь в поисках немецкой эскадры, несмотря на нейтралитет США.

«Мы имеем основания полагать, что готовится крупный рейд в Атлантику. Если мы не сумеем перехватить их во время выхода, ваш флот наверняка сумеет их обнаружить для нас».

Черчилль завершил телеграмму словами: «Сообщите нам новости, и мы закончим работу». Но американская помощь оказалась ненужной. Один из немецких авторов утверждает, что адмирал Лютьенс не был застигнут врасплох появлением британских крейсеров. Служба радиоперехвата под командованием капитана 2 ранга Рейхарта следила за переговорами «Норфолка» и «Саффолка» и расшифровала их сообщения. Поэтому немцы были готовы к появлению противника, и артиллеристы находились у орудий.

Первым немцев заметил «Саффолк». Это произошло 23 мая в 19.22, дистанция составляла 7 миль. Следует [318] отметить, что большинство британских источников отрицает наличие на этом крейсере новейшего радара модели 284. Немецкие корабли шли вдоль кромки льда. Первым их заметил наблюдатель «Саффолка» матрос 1 класса Альберт Ньюэлл, следивший за кормовым сектором правого борта.

«Командир и большинство людей, находившихся на компасной площадке, стремительно бросились на правое крыло мостика. В бинокли они ясно увидели «Бисмарк» и сопровождающий его крейсер. Они находились не более чем в 14000 ярдов от нас. Это было слишком опасно, так как вражеские орудия могли стрелять на 40000 ярдов. Капитан 1 ранга Эллис резко положил руль на борт, чтобы укрыться в тумане. Но нам потребовалось 2 или 3 минуты, чтобы войти в него. Судя по всему, «Бисмарк» нас не заметил, и это было просто удивительно. Когда все закончилось, капитан 1 ранга Эллис приказал отправить радиограмму о появлении противника».

Наличие радара не позволило немцам использовать туман в качестве укрытия, и крейсера начали следить за ними. Не известно, знали немцы в этот момент о присутствии «Саффолка» или нет, однако они не предпринимали никаких маневров уклонения и мчались по проливу на юг со скоростью 30 узлов, несмотря на риск. Немного позднее на сцене появился «Норфолк», который едва не налетел на вражеские корабли. «Норфолк» спешно поставил дымзавесу и круто развернулся на расстоянии всего 6 миль от «Бисмарка». Немецкий флагман едва не уничтожил крейсер метким залпом 381-мм орудий. Снаряды разорвались так близко, что «Норфолк» был засыпан осколками.

Оба крейсера начали преследовать немецкую эскадру, и вскоре адмирал Тови на линкоре «Кинг Георг V» получил донесение «Норфолка». Британские крейсера двигались [319] за немцами, как приклеенные, поток их радиограмм действовал как маяк наведения для линкоров Тови. Вероятно, Лютьенса это не слишком беспокоило. Два крейсера раздражали, но не угрожали. Если бы видимость была хорошей, его артиллеристы давно разделались бы с этими нахалами. Однако германский адмирал даже не подозревал, что адмирал Тови уже вышел в море.

Более того, 2 линкора вице-адмирала Холланда со своими эсминцами сопровождения находились еще ближе. На «Худе» было получено первое сообщение «Саффолка», из которого стало ясно, что немцы находятся в 300 милях на север от эскадры Холланда. В 20.45 он увеличил скорость своей эскадры до 27 узлов, чтобы встретиться с противником на рассвете 24 мая. Никто из англичан не сомневался в благоприятном исходе завтрашнего столкновения. О роковой слабости броневой защиты «Худа» не знали толком даже моряки, не говоря уже про обывателей. Обратимся к одному из свидетелей, который находился на борту эсминца сопровождения в то время, когда британские линкоры стремительно шли на сближение с могучим врагом.

«Эсминец «Электра» во время войны действовал вместе с «Худом» в любую погоду. Но никогда ранее линейный крейсер не выглядел так внушительно, как сегодня. Он мчался навстречу своей судьбе. Каждую минуту расстояние между ним и смертоносными немецкими орудиями сокращалось на полмили. Когда «Худ» выходил из Скапа, он уже не был крупнейшим в мире военным кораблем. Мы не подозревали, что водоизмещение новых немецких линкоров на 10000 тонн превышает официально объявленное. Но когда холодный рассвет занялся над свинцово-серым морем, мы с уверенностью и гордостью ждали завершения нашего похода. «Электра» мчалась в пенистой кильватерной струе флагмана, и рядом с «Худом» мы чувствовали, что можем одолеть кого угодно»{105}. [320]

Однако для вице-адмирала Холланда недостатки «Худа» не были тайной за семью печатями. Он прекрасно знал, насколько опасна для его отважного старого флагманского корабля дуэль на дальней дистанции, когда снаряды падают под большими углами. Поэтому не удивительно, что он хотел сблизиться с грозным противником как можно быстрее, чтобы вести бой на такой дистанции, которая свела бы к минимуму опасность навесного огня. Хотя «Принс оф Уэлс» мог противостоять таким попаданиям, сохраняя боеспособность, вице-адмирал Холланд знал о недостатках его артиллерии. Если бы ему удалось в самом начале боя выйти на небольшую дистанцию, это позволило бы англичанам во многом компенсировать недостатки обоих кораблей. Чтобы решить эту задачу, Холланду приходилось согласиться с тактически невыгодным положением в начале боя. Он должен был идти прямо на противника, хотя при этом его теоретическое превосходство в тяжелых орудиях сокращалось с 18 против 8 до 10 против 8. Но адмирал надеялся, что сближение не займет много времени, если он пойдет прямо навстречу неприятелю. В этом случае перед немецкими артиллеристами была бы меньшая по размерам цель, которую труднее поразить. Все знали, какими меткими бывают первые залпы немцев, и это был еще один довод в пользу избранной тактики. Разумеется, в таком случае под перелеты в качестве мишени была подставлена вся длина корпуса, но это считалось меньшей из двух зол.

После сокращения дистанции оба британских линкора могли развернуться, чтобы ввести в действие всю артиллерию. После этого их толстая бортовая броня вполне могла выдержать попадания немецких снарядов, а значительное превосходство в количестве тяжелых орудий позволяло с лихвой отплатить за любые полученные повреждения. К несчастью для адмирала Холланда произошли два события, которые расстроили тщательно подготовленный план. Причиной обоих стали британские крейсера, преследующие Лютьенса. Немецкому адмиралу надоело [321] их навязчивое внимание и он приказал «Принцу Ойгену» выйти вперед. Теперь немцы получили шанс отогнать преследователей или даже покончить с ними, если они в тумане неосторожно подойдут слишком близко и подставятся под тяжелые орудия линкора. Но это решение немного позднее дало немецкому адмиралу другое, совершенно неожиданное и неоценимое преимущество. В начале боя «Худ» открыл огонь по «Принцу Ойгену», полагая, что в голове колонны идет флагман. Это еще более сократило количество тяжелых орудий, обстреливавших «Бисмарк» в самые критические минуты. В результате соотношение стало 8 против 6 в пользу немцев, а дефекты орудий «Принс оф Уэлса» еще более увеличили его в пользу «слабейшей» эскадры. Так немцы в очередной раз получили дивиденды со своего решения строить корабли со схожим профилем.

Вдруг возникло еще одно непредвиденное обстоятельство, хотя в ту пору младенчества радаров с ним сталкивались довольно часто. В самый нужный момент британские крейсера потеряли контакт с противником. Это произошло сразу после полуночи, и постоянный поток сообщений, поступавших к Холланду, вдруг иссяк. Британские крейсера следовали прежним курсом, чтобы на рассвете все-таки постараться обнаружить «Бисмарк». Теперь оставалось лишь гадать относительно маневров немецкого линкора в оставшиеся часы темного времени.

Но при этом и Холланду пришлось забыть все тщательно подготовленные планы. Он должен был как можно скорее восстановить контакт с немцами. Поэтому 24 мая в 00.17 он повернул на север и снизил скорость до 25 узлов, чтобы перехватить немцев, если те попытаются описать полукруг и оказаться за кормой у своих преследователей. В действительности же немцы продолжали следовать на юго-запад, не меняя курса. В 2.00 Холланд снова повернул свои корабли на юг, чтобы отложить встречу до рассвета, но, чтобы исключить любые неожиданности, он отделил эсминцы и приказал им произвести [322] поиск в северном направлении. Это была вторая грубая ошибка, в результате которой эсминцы не приняли участия в бою, где их торпеды могли оказаться просто неоценимыми. Холланд намеревался сразу после обнаружения противника сосредоточить огонь своих линкоров на «Бисмарке», оставив «Принца Ойгена» «Норфолку» и «Саффолку». Но и этот план провалился, так как он ничего не сообщил крейсерам. В результате они, восстановив контакт, продолжали держаться за кормой «Бисмарка» на большом расстоянии, которое иногда доходило до 15 миль. Поэтому их орудия в завязавшемся бою не участвовали, и «Принц Ойген» получил полную свободу действий, которой он воспользовался, обстреливая «Худ».

Следует сделать еще два замечания относительно действий Холланда. Прежде всего, контакт с немцами был восстановлен в 2.47. С этого момента он точно знал их курс и скорость, но выбранный им курс был совершенно неправильным. Угол сближения оказался слишком острым, и кормовые башни не могли действовать. В результате по немцам не могли стрелять 4–381-мм и 4–356-мм орудия. С другой стороны, он был недостаточно острым, чтобы обеспечить максимально быстрое сближение и подставить немцам минимальный силуэт. Они видели британские корабли в свои прицелы в ракурсе три четверти. Холланд из всех возможных вариантов сумел выбрать наихудший. Кроме того, он решил вести бой в сомкнутом строю, что полностью лишило «Принс оф Уэлс» свободы действий в бою.

В последний момент «Принс оф Уэлс» получил приказ использовать свой артиллерийский радар, чтобы вести наблюдение за горизонтом, однако тот сломался, как и многое другое на только что построенном линкоре. Использовать поисковый радар Холланд запретил из опасений, что этим он преждевременно выдаст противнику присутствие британских линкоров. Командир «Принс оф Уэлса» капитан 1 ранга Лич считал, что будет лучше поставить в голову колонны его хорошо забронированный [323] корабль на опасный период сближения с противником, но он не рискнул предложить это адмиралу. Во время боя немцы ошибочно приняли «Принс оф Уэлс» (о том, что вошел в строй второй линкор этого типа, они не знали) за «Кинг Георг V», и эта уловка наверняка сработала бы. Противник наверняка сосредоточил бы огонь на «флагманском корабле Флота Метрополии», что могло спасти «Худ». Но все эти рассуждения и предложения были сделаны после боя. Когда в 5.35 немецкая эскадра вышла из утреннего тумана, никто не дал бы и гроша за то, что немцы доживут до вечера этого дня.

Немецкие корабли заметили дым на горизонте в 5.30. Лютьенс имел приказ атаковать конвои, даже если в состав эскорта будет включен линкор. Однако боя с превосходящими силами он должен избегать. Не было никаких сомнений, что встречено как раз такое соединение, хотя сначала у немцев оставались надежды, что это еще одна группа крейсеров. Лютьенс до сих пор не знал, что гавань Скапа Флоу пуста. Он был крайне удивлен, когда увидел на горизонте 2 линкора, идущие на пересечку. Если бы у него была возможность, он уклонился бы от боя, однако намерения англичан были совершенно недвусмысленными — они собирались навязать ему бой. Но это оказалось единственной неожиданностью для немцев. Все остальные сюрпризы в то утро получили англичане!

В 5.37 «Принс оф Уэлс» сообщил: «Обнаружил противника на расстоянии 17 миль». Холланд приказал обоим линкорам повернуть на 40 градусов, чтобы сблизиться с немцами, как планировалось. «Принс оф Уэлс» находился по пеленгу 80° у флагмана. В 5.49 оба британских линкора повернули на 20 градусов вправо, был отдан приказ сосредоточить огонь на головном вражеском корабле. К счастью, старший артиллерист «Принс оф Уэлса» понял, что произошла ошибка в опознании, и сразу перевел прицел на «Бисмарк», идущий вторым. Однако «Худ» до самого своего последнего залпа не сделал этого. [324] В 5.52 «Худ» начал бой, дав первый залп с дистанции около 25000 ярдов. Через полминуты открыл огонь «Принс оф Уэлс». Немцы не заставили себя ждать. «Бисмарк» дал первый ответный залп в 5.53. «Принц Ойген» открыл огонь в 5.59, но давал залпы из своих более легких орудий гораздо чаще. Жребий был брошен. Оба флагманских корабля с самого начала стреляли метко.

«Норфолку» и «Саффолку», находящимся вдалеке, стрельба «Худа» показалась великолепной. Его первые два залпа легли совсем рядом с неприятелем, а третий выглядел как накрытие. «Принс оф Уэлс» пристреливался дольше. Его первый залп лег перелетом. Были внесены поправки, но лишь шестым залпом он накрыл цель».

Все шло хорошо, но «Худ» стрелял не по тому кораблю, а на «Принца Ойгена» его стрельба никак не повлияла. Ответные залпы немецкого крейсера были такими же меткими, и считается, что именно его снаряды нанесли первые повреждения флагманскому кораблю Холланда. С других кораблей сразу заметили, что «Худ» получил попадание.

«Большой пожар начался в районе грот-мачты. Пламя быстро пошло вперед, его языки поднимались высоко над верхней палубой. Наблюдателям на крейсерах показалось, что «Худ» накрыло полушарие пламени, подобное заходящему солнцу. У них перехватило дыхание, так как никто не знал, сумеет ли команда взять пожар под контроль. Затем пламя немного опало и начало пульсировать»{106}.

Для крейсера это было просто замечательное достижение, английские крейсера не сумели добиться ничего подобного. Когда «Саффолк» дал несколько залпов, все снаряды легли большими недолетами. Для нового и не полностью готового корабля «Принс оф Уэлс» сражался [325] доблестно. Мы помним, что в начале боя он самостоятельно перенес огонь на «Бисмарк» и шестым залпом накрыл его. «Бисмарк» сделал это гораздо быстрее. Первый его залп лег по носу у «Худа», второй по корме, а третий накрыл цель.

В 6.00 казалось, что британская эскадра уже держит победу в руках. Неприятный период сближения, когда действует лишь половина орудий, завершился. Холланд отдал приказ повернуть на 20 градусов влево, чтобы ввести в действие всю артиллерию. Но до того, как сигнал пошел по фалам вниз, что означало начало исполнения, случилась катастрофа.

Снаряды пятого залпа только что покинули орудия «Бисмарка», а «Худ» только что выстрелил в ответ, когда над флагманским кораблем Холланда поднялся огромный столб пламени и прогремел ужасный взрыв. С борта «Принца Ойгена» все это выглядело так:

«Весь залп 381-мм снарядов германского флагмана поразил цель, и на «Худе» между второй трубой и грот-мачтой произошел взрыв неописуемой силы. Казалось, снаряды все сокрушили своей ужасной мощью. Сквозь огромные пробоины, открывшиеся в сером корпусе, из глубин корабля взвились исполинские языки пламени. Они поднялись выше труб и несколько секунд сверкали сквозь пелену пепельно-серого дыма, которая неслась к носовой части корабля. Затем эта серая масса озарилась красным. Огонь, дым и пар двумя колоннами устремились вверх и начали загибаться в стороны, образовав нечто вроде раскаленного купола. Сначала пологий, он поднимался все выше и выше, наконец превратившись в фонтан пылающих обломков. Это взорвались кормовые погреба, подняв в воздух раскаленный добела огромный кусок металла, который потом медленно опустился в море. Это была одна из кормовых башен, которая взлетела вверх на несколько метров. В разные стороны полетели горящие мелкие предметы — плотики, шлюпки, [326] настил палубы. Они продолжали пылать, даже попав в воду. По поверхности моря поползло густое облако дыма. И посреди этого кромешного ада еще раз мелькнули язычки желтого пламени. Носовые башни «Худа» дали прощальный залп».

Катастрофа произошла так внезапно, что на мгновение парализовала и своих, и чужих.

«Если какой корабль и погиб в бою, так это «Худ». Снаряды его последнего залпа находились в воздухе, когда он получил смертельный удар. Весь экипаж был на своих постах. Замки орудий только что закрылись за снарядами. Он шел со скоростью 28 узлов, а потом море и мрак проглотили его. Только что он был жив, а через минуту его не стало».

Капитан 1 ранга Лич и экипаж «Принс оф Уэлса» не получили передышки, чтобы осознать ужас происшедшего. Руль пришлось немедленно положить право на борт, чтобы обойти огромное облако смерти. Они увидели, как носовая часть флагманского корабля на мгновение поднялась из воды, чтобы навсегда скрыться в глубине, и тут же обнаружили, что сами стали мишенью для смертоносных немецких орудий, которые только что вдребезги разнесли все их надежды.

Последовали 20 минут настоящего ада, и «Принс оф Уэлс» получил несколько тяжелых попаданий. Дистанция сократилась до 18000 ярдов, и в дело вступила средняя артиллерия немецких кораблей. Через 2 минуты после того, как «Худ» разлетелся на куски, немецкие артиллеристы доказали, что это не было «удачное попадание», как попыталась позднее утверждать британская пресса. Они снова продемонстрировали свою убийственную меткость. Бронебойный снаряд «Бисмарка», весящий почти тонну, врезался в мостик британского линкора, пронизал его насквозь и вышел с другого борта. По пути он [327] устроил настоящую бойню, убив и ранив всех, кроме капитана 1 ранга Лича и старшего сигнальщика.

Затем в «Принс оф Уэлс» попали еще 3 снаряда калибра 381 мм, так же как 3 снаряда калибра 203 мм с «Принца Ойгена». Однако линкор был построен прочно. Носовой КДП 133-мм артиллерии был выведен из строя одним 381-мм снарядом, но управление огнем перевели на кормовой КДП.

Еще одно попадание разбило кран подъема самолетов, который готовились использовать для запуска старого самолета-корректировщика «Валрос». Осколки изрешетили самолет, и его тут же сбросили за борт до того, как он загорелся. Третий тяжелый снаряд пробил борт линкора под водой, прошел несколько переборок, и в результате «Принс оф Уэлс» принял 400 тонн воды{107}. Крепкий корпус линкора не допустил повторения трагедии «Худа», но было ясно, что если «Принс оф Уэлс» не прекратит бой, под такими ударами он долго не продержится.

Так как «Принц Ойген» имел торпедные аппараты, вокруг рыскали подводные лодки, для которых подбитый линкор был бы лакомым кусочком. Количество действующих орудий главного калибра из-за постоянных поломок временами сокращалось до 3. Поэтому капитан 1 ранга Лич принял единственно возможное решение и вышел из боя. Это произошло в 6.13, когда дистанция сократилась до 14500 ярдов, а противник все еще оставался невредим. Лич повернул на 160 градусов, и в этот момент кормовую башню «Принс оф Уэлса» намертво заклинило. Его скорость все еще составляла 27 узлов, он смог обеспечить британским крейсерам определенную защиту, когда они возобновили преследование. Им оставалось только ждать, когда подойдет эскадра адмирала Тови, чтобы возобновить бой. Тем временем вице-адмирал Уэйк-Уокер, который остался старшим из офицеров, принял командование потрепанной эскадрой. К радости англичан, немецкий адмирал не стал доводить до логического конца свое преимущество и не попытался [328] уничтожить 2 британских линкора в одном бою. В тот момент это выглядело необъяснимым, но позднее стали известны причины такого решения Лютьенса.

«Принс оф Уэлс» был слишком новым кораблем, за что и пострадал. Однако уже в своем первом коротком бою он нанес своему противнику ощутимые повреждения. Измотанные артиллеристы, сражавшиеся больше со своими орудиями, чем с немцами, не подозревали, что уже решили исход не этого сражения, а всей битвы. Они сумели добиться 2 попаданий в «Бисмарк». Один снаряд пробил борт, прошел через 2 отсека и уничтожил динамо-машину, одновременно повредив котельное отделение № 2. Второе попадание было еще опаснее. Снаряд пробил борт и вскрыл топливную цистерну. Это вызвало большую утечку нефти, а остатки нефти были перемешаны с водой. Это было крайне серьезно, особенно потому, что «Бисмарк» не сумел дозаправиться в Бергене. Скорость немецкого линкора упала до 28 узлов, но потери ограничились 5 ранеными{108}.

Экипаж «Принс оф Уэлса» не был напуган полученными повреждениями. «Примерно в 6.25 мы вышли за пределы дальности эффективного огня, и бой прекратился. Но мы надеялись, что это недолгая передышка, так как только ждать и следить было бы слишком унизительно». Капитан 1 ранга Лич более реалистично смотрел на вещи, но вскоре он смог сообщить на «Норфолк» Уэйк-Уокеру, что его линкор снова готов к бою, хотя часть орудий по-прежнему не действует.

Черчилль не сумел оценить сдержанность Уэйк-Уокера, который не возобновил бой немедленно{109}. «Бисмарк» вместе со своим спутником продолжал следовать на юго-запад всю вторую половину дня 24 мая. «Саффолк» с [329] помощью радара держался на правой раковине у немцев, «Норфолк» и «Принс оф Уэлс» — на левой. Плохая видимость не была помехой для радара «Саффолка», и частые изменения курса, чтобы оторваться от англичан, ничего не дали «Бисмарку». Кроме того, за ним волочился длинный хвост нефти из пробитой снарядом цистерны. В 13.20 немецкие корабли повернули на юг, а в 15.35 к ним присоединился британский самолет-разведчик.

Адмиралтейство тем временем начало собирать корабли, разбросанные по всей Атлантике, чтобы отомстить за гибель «Худа». «Родней» получил приказ оставить «Британник» в охранении одного эсминца, забрать с собой 3 остальных эсминца и следовать на перехват «Бисмарка». Один из моряков «Роднея» вспоминает: «Прошло 3 года после того, как линкор завершил последний текущий ремонт. Долгие часы, проведенные в море во время жестоких атлантических штормов, серьезно сказались на его корпусе и машинах». Когда было получено известие, что предстоит ремонт в Бостоне, экипаж расслабился. Когда корабль вышел в море, на борту находилось множество пассажиров, направляющихся туда же. «Было много новобранцев, следующих на Фолкленды, в Галифакс, группа кадетов следовала на Бермуды. Среди них были офицер американского флота и двое унтер-офицеров. Всего линкор принял около 500 человек, поэтому понятно, почему один из торпедистов воскликнул: «Похоже, они думают, что мы «Куин Мэри»!»{110}

Долгожданный ремонт пришлось отложить, и «Родней» развернул свой длинный полубак в сторону неприятеля. Однако он был лишь одним из Больших Кораблей, получивших экстренный приказ из Лондона. В Гибралтаре адмирал Сомервилл на борту «Ринауна» со своим знаменитым Соединением Н находился в полной готовности. Кроме линейного крейсера, он имел авианосец, легкий крейсер и 6 эсминцев. Как только пришел приказ, Сомервилл покинул Скалу и направился на северо-запад. В далеком Фритауне «Нельсон» получил приказ полным [330] ходом следовать в Гибралтар, чтобы занять место «Ринауна» на случай, если «Бисмарк» вдруг попытается прорваться в Средиземное море, чтобы поддержать итальянский флот при высадке на Крит. Как ни мизерна была вероятность этого, ее тоже следовало учесть.

«Рэмиллис» получил сообщение, что «Бисмарк» находится в 900 милях к северу от него. «Рэмиллис» должен был оставить конвой и занять позицию к западу от противника. «Ривендж» вышел из Галифакса в качестве дополнительного резерва. Вокруг немецкого левиафана появилось огромное стальное кольцо. Теперь следовало стянуть его. Но в очередной раз Лютьенс сумел перехитрить своих противников. Прежде всего, он решил отвлечь внимание на себя, чтобы позволить «Принцу Ойгену» оторваться и продолжать операцию. Уже было понятно, что сам «Бисмарк» не сможет продолжать операцию. Несмотря на сокрушительный удар, нанесенный эскадре Холланда, повреждения, полученные немецким линкором, вынуждали его возвращаться в порт. Сейчас главной заботой Лютьенса было как можно быстрее добраться до Бреста.

Интересно отметить, что главы государств в Германии и Великобритании были в равной степени недовольны действиями своих адмиралов в этот день. Гитлер, когда все закончилось, спросил, почему Лютьенс не добил «Принс оф Уэлс» прямо на месте, когда у него был шанс. Ведь в этом случае он унес бы с собой в могилу 2 британских линкора.

Черчилль сохранил оптимизм, несмотря на сообщение о гибели «Худа». «Худ» взорвался, но мы наверняка прикончим «Бисмарк», — такова была его первая реакция на грустную новость. Позднее он начал терять терпение и принялся подгонять адмиралов, обрушив на Адмиралтейство целую серию директив, которые, по мере развития операции, становились все более грубыми. Для начала потребовал объяснения от Уэйк-Уокера, когда тот собирается с помощью «Принс оф Уэлса» снова дать [331] бой «Бисмарку». Это совершенно не входило в планы адмирала, но, похоже, вмешательство премьера вынудило его пересмотреть свои планы. В результате он перестроил эскадру в боевой порядок, приказав «Саффолку» присоединиться к остальным кораблям. Но еще до того как это было выполнено, «Бисмарк» предоставил ему неожиданную возможность удовлетворить пожелания верхов.

В 18.38 «Бисмарк» развернулся навстречу своим преследователям и едва не застиг «Норфолк» врасплох. Его залпы легли рядом с легко бронированным крейсером, и два близких разрыва вызвали несколько течей. «Принс оф Уэлс» поспешил на помощь, и линкоры обменялись несколькими залпами перед тем, как «Бисмарк» снова лег на прежний курс. Но за это время «Принц Ойген» успел скрыться в бескрайней Атлантике. Теперь Лютьенс остался один. Он должен был оторваться от преследователей и добраться до зоны, где поврежденный линкор смогут прикрыть самолеты Люфтваффе и подводные лодки.

И здесь изменение строя британской эскадры оказалось роковым. В 20.56 Лютьенс радировал командованию, что намерен прорываться в Брест, так как у него не хватает топлива. Но в этот момент у него появились более неотложные заботы. «Викториес» оставил свои линкоры и пошел вперед, чтобы атаковать «Бисмарк». В случае успеха скорость немецкого линкора могла снизиться еще больше, и в 22.08 с авианосца взлетела группа «Суордфишей». Ископаемые торпедоносцы отыскали немецкого исполина в 23.30, и 8 самолетов в 23.50 сбросили торпеды. Они добились только одного попадания, которое не причинило повреждений. Однако «Бисмарк» был вынужден маневрировать на полном ходу, в результате чего открылись старые раны. Котельное отделение № 2 пришлось покинуть, линкор сел носом, и его скорость временно упала до 16 узлов. В этот момент линкор выглядел обреченным. [332] Но тут «Саффолк» снова потерял контакт. 25 мая в 3.06 немецкий линкор исчез с экранов радара. Сначала все думали, что вскоре он появится снова, но этого не произошло. Лютьенс внимательно изучил зигзаг «Саффолка», и в тот момент, когда крейсер находился на максимальном удалении от «Бисмарка», приказал круто повернуть вправо. Линкор описал почти полный круг и лег на восточный курс за кормой 3 кораблей Уэйк-Уокера. Лютьенс снова обрел свободу. Но трагедия заключалась в том, что ни адмирал и ни один из его офицеров этому не поверил.

Последовал долгий период нервотрепки и вспышек раздражения, пока несколько британских соединений прочесывали центральную Атлантику, пытаясь снова обнаружить «Бисмарк». Было получено несколько неточных сообщений, которые еще больше спутали картину. Лишь в 18.05 Адмиралтейство приказало «Роднею» перекрыть путь отхода в Брест. Через 5 минут такое же распоряжение получил адмирал Тови. Однако к этому времени он находился в 150 милях за кормой «Бисмарка», так как то же самое Адмиралтейство передало ему совершенно неверные данные радиопеленгации{111}. Тем временем на британских кораблях, как и на «Бисмарке», тоже начала ощущаться нехватка топлива. Поэтому «Рипалс», «Принс оф Уэлс» и большая часть легких сил прекратили преследование. В деле остались лишь «Родней» и безнадежно отставший «Кинг Георг V». Наконец 26 мая в 10.30 «Бисмарк» был замечен «Каталиной» Берегового Командования, когда он находился уже в 700 милях от Бреста.

К счастью, адмирал Сомервилл тоже получил приказ направиться к Бресту, и сейчас Соединение Н находилось между Лютьенсом и этим портом. Разумеется, «Ринаун» не мог сражаться с немецким линкором, хотя его экипаж рвался в бой. Однако опытные летчики «Арк Ройяла» могли сделать то, что не удалось «Викториесу», — удачной атакой снизить скорость «Бисмарка».

Так и произошло, благодаря отваге этих юных пилотов. Взрывом торпеды были заклинены рули «Бисмарка». [333]

Ночные атаки кораблей 4-й флотилии эсминцев были такими же смелыми, но ничего не дали. Впрочем, теперь «Бисмарк» был обречен, так как не мог управляться. Однако его орудия оставались совершенно исправны. Утром 27 мая 1941 года разыгрался последний акт этой трагедии. На сцене появились «Родней» и «Кинг Георг V», чтобы привести приговор в исполнение.

Поблизости находились еще несколько кораблей. Тяжелый крейсер «Норфолк», который не прекращал преследование, в 7.53 снова заметил «Бисмарк» на расстоянии 9 миль. Он помог адмиралу Тови найти противника, так как в этот момент «Кинг Георг V» оказался в 12 милях южнее. Тяжелый крейсер «Дорсетшир» тоже примчался, чтобы участвовать в бою. Конвой, который он сопровождал, остался в 600 милях позади. Не слишком понятно, зачем это было сделано, но пока он держался поодаль. 3 корабля Соединения Н — «Ринаун», «Арк Ройял» и «Шеффилд» — тоже держались в 20 милях к югу от противника, чтобы сохранить свободу маневрирования{112}. «Арк Рой-ял» поднял «Суордфиш», чтобы корректировать огонь линкоров, но погода вынудила самолет вернуться. По этой же причине не были подняты торпедоносцы. Несколько эсминцев типа «Трайбл» удерживали контакт после ночного боя, окружив «Бисмарк» со всех сторон. К ним присоединились «Машона» и «Тартар». Но все британские корабли испытывали острую нехватку топлива. Эта проблема мучила адмирала Тови с самого начала операции, и вмешательство премьер-министра никак не улучшало настроение адмирала.

«Бисмарк» должен быть потоплен любой ценой. Если для этого необходимо, чтобы «Кинг Георг V» оставался в море, он должен сделать это, даже если потом его придется буксировать домой». Такую радиограмму отправило Адмиралтейство.

Позднее адмирал Паунд извинился перед Тови за нее, а Стефен Роскилл объяснил, почему он исключил ее из своей официальной истории, за что подвергся жестокой [334] критике со стороны другого историка, капитана 1 ранга Гренфелла. Мы не будем касаться этого вопроса и оставим на совести Черчилля распоряжение задержать самый современный и боеспособный линкор Флота Метрополии без топлива в кишащем немецкими субмаринами районе. К счастью, адмирал Тови получил этот сигнал уже после окончания боя.

«Кинг Георг V» и «Родней» подходили к «Бисмарку» с WNW. Хотя дул сильный северо-западный ветер, видимость с мостика флагманского линкора была хорошей. Тови предоставил «Роднею» полную свободу действий, приказав держаться на расстоянии 6 кабельтовых от флагмана. Это резко отличалось от приказов, полученных капитаном 1 ранга Личем в предыдущем бою. Тови намеревался как можно быстрее сблизиться с «Бисмарком», который сейчас двигался со скоростью 10 узлов в направлении от Франции и безопасности. Бой предполагалось вести на дистанции около 15000 ярдов.

В 8.43 неприятель был замечен почти точно впереди по курсу на дистанции 25000 ярдов. Примерно через 4 минуты «Родней» открыл огонь.

«Слева долетели гулкие раскаты — «Родней» открыл огонь из 406-мм орудий. Почти сразу то же самое сделал «Кинг Георг V» из своих 356-мм. Я навел свой бинокль на «Бисмарк». Он дал залп из 4 орудий носовых башен, выбросивших 4 тонких языка оранжевого пламени. Немцы славились умением накрыть цель первым же залпом. Лишь теперь я понял, что значит нервное напряжение. Мне показалось, что прошли 2 часа, пока упали эти снаряды! Всплески поднялись у полубака «Роднея» по противоположному борту».

Несмотря на свою репутацию, немецкие артиллеристы накрыли цель только третьим или четвертым залпом. Однако «Родней», которым умело управлял капитан 1 ранга Далримпл-Гамильтон, уклонился от попаданий. [335]

«Нет ничего хуже близких падений. Снаряды легли так близко, что осколки прошили правую стенку КДП, разбили звонок отбоя, пробили каску, висевшую на крючке, искорежили визир наводчика, попали в артиллерийский гонг, который был установлен на самом пульте управления огнем, и вылетели через заднюю стенку, но пути оцарапав руку наводчику».

Этим и ограничились повреждения, нанесенные «Роднею» «Бисмарком». Гораздо больше повреждений он получил от ударной волны собственных 406-мм башен!{113}

Вскоре стрельба «Бисмарка» стала хаотичной и больше всерьез не беспокоила английские корабли. Однако довольно быстро на «Кинге Георге V» возникли те же самые проблемы с орудиями главного калибра, что и на «Принс оф Уэлсе». Одно из орудий не действовало почти 30 минут, еще два — более короткое время. Как заметил адмирал Битти по другому поводу, «что-то неладно с нашими проклятыми кораблями». 20 лет мирной жизни дурно сказались на состоянии Королевского Флота, и требовалось время, чтобы это исправить{114}.

Тем не менее, 2 британских линкора вскоре добились попаданий. Первое было отмечено на «Роднее» в 9.02, и его подтвердили уцелевшие немцы. «В 9.02 обе носовые башни главного калибра были выведены из строя». Очередное попадание уничтожило носовой КДП, вскоре был разбит и кормовой пост. После этого уцелевшие башни «Бисмарка» стреляли самостоятельно.

На борту «Роднея» старший боцман следил за боем из КДП.

«Башня А на «Бисмарке» вышла из строя первой. Потом раскололась башня В, выбросив огромный столб пламени. Он увидел, что КДП на верхушке надстройки исчез. Дистанция сократилась настолько, что стало видно, как поднимаются орудия башни X, готовясь дать залп. Едва это было сделано, снаряды «Роднея» поразили башню. [336] Когда дым рассеялся, он ясно увидел, что орудия опустились до предела. Он видел, что внутри корпуса бушуют пожары. В воздух взлетали обломки. Те люди, которым посчастливилось уцелеть, торопливо прыгали за борт».

К этому времени «Норфолк» тоже открыл огонь из 203-мм орудий с дистанции 22000 ярдов. После долгого ожидания он все-таки смог внести свой вклад в отмщение за «Худ». Около 9.00 «Кинг Георг V» повернул и с дистанции 16000 ярдов открыл огонь из носовых башен. 356-мм снаряды обрушились на немецкий линкор. «Родней» повторил маневр флагмана, хотя при этом дистанция между ними увеличилась до 2,5 миль. «Бисмарк» был вынужден перенести огонь на флагман Тови, и «Родней» получил возможность стрелять, как на учениях. Тактика Тови оказалась идеальной, хотя густые клубы дыма от сгоревшего кордита плыли над местом боя, затрудняя корректировку огня. Отчасти эту проблему помогал решить артиллерийский радар.

Несмотря на жестокие удары, которым подвергся «Бисмарк», Тови не был удовлетворен. Он считал, что бой развивается гораздо медленнее, чем позволяет положение с топливом.

«Сблизиться. Сблизиться. Сблизиться! Я не вижу достаточно попаданий», — говорил Тови, по свидетельству очевидца. Историк Джеффри Беннетт утверждает, что адмирал «привел в отчаяние флагманского артиллериста, заявив, что тот будет иметь больше шансов попасть в противника, если кинет в него бинокль».

«Дорсетшир» в это время обстреливал «Бисмарк» с дистанции 20000 ярдов, держась у него на правой раковине. «Кинг Георг V» некоторое время вел огонь из 133-мм орудий. «Родней» вообще отличился. В первый и в последний раз в истории линкор выпустил две торпеды в линкор противника, хотя попаданий не добился{115}. «Норфолк» тоже выпустил 4 торпеды, но безрезультатно. [337]

Вскоре после 9.15 оба британских линкора повернули на 180 градусов, чтобы возобновить бой, так как к этому времени цель ушла за корму. «Родней» возобновил обстрел главным калибром практически в упор, дистанция составила всего 8600 ярдов. «Кинг Георг V» открыл огонь с дистанции 12000 ярдов, а в 10.55 подошел к «Бисмарку» на расстояние 3000 ярдов, чтобы всадить в него несколько смертоносных залпов. Не удивительно, что немецкий линкор практически потерял ход. Его стрельба по «Роднею» была совершенно неэффективной.

К 10.10 все орудия «Бисмарка» замолкли, он тяжело раскачивался на волнах, больше напоминая кучу металлолома, чем корабль. Изуродованные стволы орудий торчали в разные стороны, надстройки превратились в груду искореженного железа. Из огромных пробоин вырывались языки пламени и валил дым. На борту воцарился ад, всюду валялись изуродованные трупы и умирающие люди. Машинные отделения были полны огня и дыма. Но, несмотря на это, корабль упрямо отказывался тонуть.

Тови уже не имел времени добить «Бисмарк» артогнем. Он должен был спешно двигаться назад, так как его корабли уже сейчас могли остаться без топлива до того, как вернутся в порт. Поэтому в 10.15 он приказал обоим линкорам прекратить бой — примерно через 100 минут после начала. Смертельный удар своими торпедами должны были нанести крейсера и эсминцы. Это сделал «Дорсетшир», который в 10.36 всадил в борт «Бисмарка» 3 торпеды. Огромный корабль повалился на левый борт и начал оседать кормой. Примерно через 4 минуты он перевернулся и отправился на дно океана, в котором еще недавно сеял ужас и смерть{116}.

В своем рапорте об этом бое адмирал Тови отдал должное поведению «Бисмарка». «Бисмарк» сражался исключительно отважно в самых неблагоприятных условиях, напомнив прежние дни Германского Императорского Флота. Он затонул с поднятым флагом». В ответ на это [338] он получил из Адмиралтейства, возможно под влиянием Черчилля, крепкий фитиль{117}.

Но это действительно была отважная битва. Это было даже немного больше, это был конец эпохи. В последний раз германские линкоры бросили вызов британской морской мощи в Атлантике. Ни разу больше они не попытались атаковать слабо защищенные конвои на этой важнейшей морской артерии. Борьба против британского судоходства отныне была возложена на подводные лодки, против которых требовались иные средства борьбы. Как у Матапана в Средиземном море, как возле Ютландии в Северном море, британские линкоры сделали свое дело, и сделали его хорошо. Наглец, бросивший вызов, был повергнут и уничтожен. Хотя крейсера, эсминцы и самолеты выследили «Бисмарк» и ранили его, подрезав сухожилия, именно линкоры нанесли роковой удар.

И за это они заслужили благодарность будущих поколений. [339]

Дальше