Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава 8.

Взятие Петровска и Баку

Рассказ о кампании 1920 г. следует начать с нескольких слов о судах Волжске-Каспийской флотилии, зимовавших на Средней Волге. Поскольку боевых действий на Волге не предвиделось, зимой началась массовая передача судов Волжско-Каспийской флотилии в гражданский водный транспорт. Так, в декабре 1919 г. было сдано 9 боевых, 22 вспомогательных, 9 пассажирских судов и 13 буксиров, а в марте 1920 г. сдано 16 канонерских лодок, 51 вспомогательное судно, 19 пассажирских судов, 52 буксира, 5 катеров и 19 барж.

В боевом составе Волжско-Каспийской флотилии были оставлены и готовились к отправке в Астрахань следующие суда: «Память Володарского», «Жан Жорес», «Карл Маркс», «Красное Знамя», «Рошаль», «Волгарь-доброволец», «Ваня-коммунист», «Троцкий» и «Борец за Свободу». Эти суда, а также базы гидроавиации отправились в Астрахань в период с 27 апреля по 7 мая 1920 г.

Как уже говорилось, Добровольческая армия была наголову разбита в конце 1919 г. Кавказский фронт в составе 8-й, 9-й, 10-й, 11-й армий и Первой конной армии произвел перегруппировку и 18 января 1920 г. перешел в наступление на Северном Кавказе.

Войска советского Закаспийского фронта, двигаясь вдоль железной дороги, 9 июля 1919 г. взяли Ашхабад, а затем достигли побережья [233] Каспия и 6 февраля 1920 г. захватили порт Красноводск. Белые частично эвакуировались на судах, а частично сдались.

К началу марта 1920 г. почти все суда белой флотилии находились в порту Петровск. Город с суши был блокирован бандами горцев, сдерживаемыми остатками войск генерала Драцен ко.

Из всей белой флотилии сохранили боеспособность крейсера «Америка» и «Орленок», канонерки «Князь Пожарский» (бывший колесный пароход «Ленкоранец», водоизмещением 505 т; скорость 10 узлов, две 102/60-мм пушки) и «Меркурий» (895 т; 8 узлов, три 76-мм пушки), а также база торпедных катеров «Кама». У остальных судов были неисправны машины. В Петровске находился и эсминец «Москвитянин», поднятый 10 января 1920 г. у форта Александровского. Однако до марта 1920 г. его ввести в строй не удалось.

По опыту кампании 1919 г. и белые, и красные знали, что господствовать в Каспийском море будет тот, кто первым захватит 12-футовый рейд у Астрахани. У красных было подавляющее преимущество в числе судов и их вооружении, а тактическое преимущество было у белых, поскольку Каспийское море раньше освобождалось ото льда, чем дельта Волги.

Однако белые упустили время, и 22 марта корабли «Каспий» и «Рошаль», упредив противника, в условиях подвижного льда заняли 12-футовый рейд. Для обороны рейда предусматривалось создание минно-артиллерийской позиции. Было поставлено минное заграждение, которое прикрывалось плавбатареями. 26 марта оборудование позиции на рейде закончилось. Для обороны рейда был сформирован отряд в составе двух плавбатарей, шести канонерских лодок, нескольких заградителей, двух катеров-истребителей, пяти тральщиков и четырех гидросамолетов.

Белые только в середине марта закончили ремонт крейсера «Дмитрий Донской», после чего он вышел к 12-футовому рейду вместе с минным заградителем «Горчаков» (1500 т; 8 узлов, одна 76-мм пушка). Вслед за ними вышла и канонерка «Князь Пожарский». 29 марта «Дмитрий Донской» встретился с «Князем Пожарским» у Тюленьего острова. 30 марта они подошли к 12-футовому рейду, где должны были встретить «Горчакова». Но вместо него увидели большую эскадру красных.

В ночь на 31 марта «Князь Пожарский» задел колесом мину. Взрывом колесо было уничтожено и разбит борт. На виду у всего красного флота командир отряда капитан 2-го ранга Бушей снял всю команду с «Пожарского» и расстрелял его артиллерийским огнем. По совершенно непонятным причинам суда Волжско-Каспийской [234] флотилии не погнались за «Дмитрием Донским», что же касается «Горчакова», то он по неясным причинам мин тоже не выставил, а в начале апреля оказался в Баку.

Между тем в Петровске генерал Драценко объявил о самороспуске возглавляемой им войсковой группы. Кавказцы из Апшеронского и Ширванского полков отправились по домам.

Команды белых судов в значительной степени были укомплектованы астраханскими рыбаками, которые не хотели уходить ни к Черному морю, ни в Персию. Большая часть их села на рыбницы и отправилась в сторону Астрахани, в надежде укрыться от красных на острове Чечень или в дельте Волги.

А. П. Ваксмут, командир крейсера «Америка», позже писал: «Чтобы корабли могли двигаться, генерал Драценко дал нам какой-то кавалерийский полк, который и был распределен по кораблям — без лошадей, конечно, но зачем-то со своими седлами. Солдаты первое время нас, моряков, не признавали, не слушались, и была масса недоразумений»{116}.

С вечера 28 марта корабли флотилии начали втягиваться на внешний рейд Петровска. Все чувствовали, что это последний выход из города. На кораблях продолжались ремонтные работы, так, на «Европе» чинили котлы, трубы которых сильно текли. На рассвете 29 марта все суда флотилии, кроме «Президента Крюгера» и двух транспортов, стояли на рейде для посадки последних частей с фронта. Транспорты под угрозой расстрела боевыми судами не отпускались и стояли на якорях. Но все же личному составу порта удалось ночью уйти в Баку на транспорте-мастерской «Киргиз».

К Петровску подходили части красных, поэтому генерал Драценко выделил зоны огня для кораблей на подступах к городу. Рано утром 29 марта загрохотали пушки «Америки», «Европы», «Африки» и «Славы». Огонь судовой артиллерии позволил сухопутным частям спокойно погрузиться на транспорты.

Затем караван транспортных и боевых судов во главе с «Президентом Крюгером» вышел в море. Ваксмут писал:

«В порту начались сильные взрывы — это рвались вагоны со снарядами, подожженные при уходе. Этими вагонами были забиты все железнодорожные пути. Взрывы были настолько сильные, что корабли, бывшие милях в трех от порта, вздрагивали всем корпусом. В непосредственной близости к порту необходимо было затопить один пароход во входном канале, что и было сделано несколькими офицерами [235] и матросами с моего корабля, при страшных взрывах и стрельбе красных»{117}.

В конце марта Волжско-Каспийская флотилия получила приказ идти в Петровск. Еще до отправления флотилии любопытный инцидент произошел с Л. М. Рейснер. Ляля, по своему обычаю, занимала лучший купеческий дом в Астрахани. Рейснер, согласно плану, должна была идти в Петровск на транспорте «Курск» вместе с подведомственным ей политсоветом Волжско-Каспийской флотилии. Но Ляля любила экзотику и решила идти на эсминце «Деятельный». В особняк Рейснер был вызван командир эсминца Исаков, которому Ляля капризно заявила: «"Вот что, кэптен! Я решила идти в Петровск с вами на миноносце!»

После взгляда на мою недвусмысленную мину холодно и с издевкой:

— Или вы боитесь «бабы» на корабле?.. Может быть, вы по понедельникам в море не рискуете выходить?

— Ни понедельника, ни тринадцатых чисел и прочих примет не боюсь. Но, во-первых, я не имею разрешения командующего, а во-вторых, скажу откровенно, у нас в гальюне офицерского отсека — одно очко»{118}.

Так и пришлось Ляле идти в Петровск на «Курске».

2 апреля основные силы Волжско-Каспийской флотилии покинули 12-футовый рейд и двинулись к Петровску, в который уже вступили части красной 11-й армии. Теперь Петровск стал главной базой Волжско-Каспийской флотилии.

4 апреля в 4 ч. 46 мин. утра эсминец «Карл Либкнехт» (до февраля 1919 г. «Финн») и катер-истребитель «Зоркий» вышли из Петровска. Командовал отрядом сам Федор Раскольников. Позже он напишет в донесении: «"Карл Либкнехт» под моим флагом вышел из Петровска и в 17 часов подошел к форту Александровскому, где вступил в бой с двумя крейсерами противника «Милютин» и «Опыт». После упорного двухчасового боя на «Милютине» была подбита корма и оба крейсера были обращены в бегство. Вследствие наступившей темноты преследовать было невозможно»{119}.

Это хвастливое донесение стало кочевать из одного советского издания в другое, разве что с 1938 г. перестали упоминать фамилию комфлота. [236]

Бывший мичман И. С. Исаков, командир эсминца «Деятельный», впоследствии адмирал флота Советского Союза, Герой Советского Союза и член-корреспондент Академии наук СССР, несколько иначе описывает этот бой со слов «главаарта» Б. П. Гаврилова, бывшего в бою на «Либкнехте»: «Почему-то решено было предварительно, «на всякий случай», осмотреть Красноводск, хотя для этого было мало угля и теряли время.

В середине перехода налетела «моряна». Начался шторм. Гаврилову приходилось на эсминцах этого типа ходить в дозор в Балтийское море, но таких кренов он никогда не испытывал. Почти пустые угольные ямы и крутая волна приводили к тому, что эсминец ложился на борт и долго не вставал.

Вероятно, комфлот из-за недостатка опыта просто недооценивал положение, однако удалось его уговорить отказаться от осмотра Красноводска и идти на норд, к форту. «Милютин» и «Опыт» открылись внезапно в темной части горизонта, уже на дистанции возможной стрельбы. Но на такой стремительной и сильной качке никакой сколько-нибудь приличной стрельбы невозможно было провести. Поэтому-то они и ускользнули!..

...При этом выяснилось, что, так как начштаба В. А. Кукель был артиллеристом, командиру «К. Либкнехта» также и, наконец, комфлоту не меньше хотелось блеснуть искусством ведения огня, то на мостике флагмана все оценки падения снарядов (по всплескам) делались хором. К сожалению, не все оценивали знаки падения одинаково, одни кричали «недолет!», в то время как другие — «перелет!».

Огонь «Милютина» был тоже беспорядочным, очевидно из-за качки.

Громкие команды Гаврилова об изменении прицела и целика не обсуждались, но все же рекомендации (под руку) делались...

В довершение всего после одного из удачных залпов сам ком-флот громко воскликнул: «Накрытие!» — а так как через секунду на силуэте «Милютина» обозначился клубок белого дыма, то вслед за комфлотом несколько командиров воскликнули: «Попадание!»

Комфлот, очевидно предполагая взять противника что называется живьем, скомандовал: «Дробь!» — хотя даже в этом случае не должен был сам ввязываться в управление огнем. Так и скрылись во мгле два вражеских корабля, причем один окутался белым дымом или паром.

Этот своеобразный бой длился более часа (с 17 часов до 18 часов 45 минут), темп стрельбы был очень медленным из-за сильного волнения. О преследовании не могло быть и речи хотя бы только из-за отсутствия угля. [237]

Альбокринов, лично наблюдавший весь этот бой, совершенно категорично заверил членов клуба, что никакого попадания в «Милютина» не было, а клубок пара, выпущенного нарочито или случайно, был принят за результат накрытия залпом «К. Либкнехта»{120}.

Согласно же белому источнику (Р. Э. фон Вирен{121}), эвакуацию форта Александровского производили «Орленок» и «Опыт», ни один из этих судов не был крейсером. Оба судна шли порознь. «Орленок» проследовал в Баку на большой дистанции от «Карла Либкнехта», а вот «Опыт», которым командовал мичман военного времени М. И. Никифоров, действительно имел бой с «Карлом Либк-нехтом» и «Зорким».

Канонерка «Опыт», поданным Вирена, была вооружена двумя 76-мм пушками, по другим данным — одной 102-мм и двумя 75-мм пушками. Скорость ее хода 8 узлов. Эсминец «Карл Либкнехт» был вооружен двумя 102/60-мм и одной 37-мм пушками и имел скорость 25 узлов. Вооружение «Зоркого» состояло из одной 47-мм и одной 37-мм пушек, скорость 20 узлов.

Так что разделаться с «Опытом» два советских корабля могли запросто. Догнать восьмиузловую посудину им было легко даже на крейсерском ходу. Насчет отсутствия угля Гаврилов явно врал, тем более что Раскольников в донесении об этом молчит, а жалуется на наступившую темноту.

Далее Раскольников в донесении пишет: «Успешный исход боя одного миноносца с двумя крейсерами противника решил судьбу форта Александровского, и он на рассвете 5 апреля занят нашими моряками. Взяты в плен генерал Толстов и генерал Бородин, 77 офицеров и 1088 казаков. Ликвидированы последние остатки Уральской армии, отступившие из Гурьева в форт Александровский и приготовленные для эвакуации в Энзели. Захвачены большие трофеи, в том числе 24 ящика серебра и около 100 млн разных денежных знаков, винтовки, пулеметы и большое количество медикаментов. Генералы Толстов и Бородин, а также все ценности высылаются мною в Москву»{122}.

Увы, в справочнике С. В. Волкова говорится, что Толстов Владимир Сергеевич, командующий Уральской отдельной армией, 5 апреля 1920 г. ушел из форта Александровского с отрядом из офицеров и казаков (всего 214 чел.). С 1921 г. член Русского совета генерала Врангеля, с августа 1922 г. председатель правления казачьих [238] войск и помощник правителя по казачьим войскам. Генерал-лейтенант. В эмиграции с 1923 г. (с 1942 г.) в Австралии. Умер в 1956 г. в Сиднее{123}.

А вот генерал-майор Г. К. Бородин поверил радиограмме красных: «Предлагаем немедленно сдаться. Всем генералам и офицерам, матросам и солдатам гарантируется сохранение жизни»{124} и сдался в форту с частью казаков. Его привезли в Москву и там расстреляли, а по другим сведениям, Бородин был расстрелян в 1921 г. на Северной Двине.

Приказом Реввоенсовета республики № 192 от 24 апреля 1920 г. миноносец «Карл Либкнехт» был награжден почетным Красным Знаменем. По сообщению газеты «Красный воин» от 2 июня 1920 г., 31 мая «состоялся торжественный парад по случаю вручения героической команде миноносца «Карл Либкнехт» этой высокой награды».

Белый крейсер «Австралия» в феврале — марте 1920 г. занимал позицию у острова Ашур-Аде. В первых числах апреля «Австралия» подошла близко к Петровску, и с крейсера увидели, что там находятся красные войска. В Петровске при виде крейсера началась паника. Однако команда «Австралии» в бой вступать не захотела. И. С. Исаков писал: «Сперва ощущение облегчения: «пронесло!» Потом ощущение неловкости или даже позора! Ушел безнаказанно!

Но он (командир крейсера) дурак. Знай наше положение, мог бы расстрелять нас в гавани, а он удрал»{125}.

В море «Австралия» встретилась с посыльным судном «Часовой». Большинство членов команды обоих судов были астраханскими рыбаками, и они решили идти к большевикам и сдаваться. Офицерам дали возможность уйти на парусной лайбе. На «Австралии» остались лишь прапорщик по механической части Вильгельм Гольц, а на «Часовом» — мичман Селезнев. Они-то и привели оба судна 4 апреля{126} в Красноводск. На берегу суда ждала толпа с оркестром, игравшим «Интернационал».

«Австралия» была для большевиков ценным призом. Помимо трех 102-мм английских орудий и 1200 снарядов к ним на ее борту имелась трехкиловаттная радиостанция и 15 тыс. пудов нефти (246 кг). Большевики включили крейсер в состав Волжско-Каспийской флотилии, а 20 апреля 1920 г. переименовали в «Бела Кун». [239]

После занятия форта Александровского командование Волжско-Каспийской флотилии решило овладеть операционной базой белых на острове Чечень и выделило для этого отряд кораблей в составе вспомогательных крейсеров «Каспий» и «Пролетарий» и рейдового парохода «Константин Кауфман». Командиром отряда был назначен В. А. Арский (бывший офицер-артиллерист царского флота), комиссаром — И. П. Раквич.

Заметим, что «Каспий» после боя у форта Александровского 25 мая 1919 г. был передан Районному управлению водного транспорта (Райводу). Однако к началу кампании 1919 г. его вновь вооружили, теперь он нес три (по другим данным, две) 102/60-мм и две 75/50-мм пушки.

Приняв на борт десантников, корабли отряда в 22 часа 8 апреля вышли в море. Вскоре погода испортилась, ветер крепчал с каждым часом, море покрылось седыми гребнями. Наутро, в 8 ч. 30 мин. 9 апреля, пароход «Кауфман» не выдержал напора волн и направился к берегу к «мелякам». В течение ночи оба крейсера сильно заливало водой, через люки вода попала и в трюм. Около 8 часов утра на «Каспии» в носовой части разошлись листы наружной обшивки, и хлынувшая вода затопила носовой трюм. Постепенно начали сдавать переборки, и через 1 ч. 45 мин. «Каспий», погрузившись носом, лег на левый борт и перевернулся.

«Пролетарий» поначалу пытался взять «Каспий» на буксир, но, увы, пришлось спасать людей. Подобрать удалось только 13 человек. Утонул командир отряда В. А. Арский и командир крейсера Е. И. Перетерский (кстати, тоже офицер царского флота), а также 52 человека команды.

Первая попытка поднять «Каспий» была предпринята уже в 1921 г. астраханским военным портом. Экспедиция под начальством штурмана Годилова нашла ледокол и обследовала его. Он оказался лежащим на 6-саженной глубине почти вверх килем. Эта экспедиция потерпела неудачу. С тех пор никем не отмеченное место гибели корабля было потеряно. Вновь затонувший корабль нашли только в мае 1934 г. Он лежал на дне на расстоянии 130 миль от Астрахани, 86 миль от Махачкалы и 26 миль от острова Чечень. «Каспий» был поднят ЭПРОНом{127} в 1935 г. и отбуксирован в Астрахань к причалу завода имени Карла Маркса для ремонта. «Каспий» прослужил еще долго, его сняли с грузовых перевозок и в 1960 г. передали Астраханской школе мореходного обучения как учебное судно. [240]

Подобрав людей, «Пролетарий» вернулся в Астрахань, а пароход «Кауфман» 13 апреля высадил десант на остров Чечень, но белых там не оказалось.

15 апреля эсминец «Карл Либкнехт» под флагом комфлота, эсминец «Дельный», крейсер «Пролетарий» и катер-истребитель «Дерзкий» вышли из Астрахани, конвоируя транспорты с частями и штабом 11-й армии. Все транспорты благополучно пришли в Петровск.

В тот же день посыльное судно «Крейсер» (построено в 1884 г. в Або; 31,4 м х 4,7 м х 2,0 м; 180 л.с.; 11 узлов; одна 37-мм пушка и один пулемет) отправилось из Астрахани по «особому назначению» перевозить диверсантов в Баку.

А теперь вернемся к белой флотилии, покинувшей Петровск. На следующий день она пришла в Баку. Суда стали на внешнем рейде недалеко от острова Нарген.

Адмирал Сергеев созвал всех командиров и объявил, что по его сигналу все суда должны спустить Андреевские флаги и вслед за ним войти в гавань, где азербайджанские власти примут корабли и поставят свою охрану. Все орудия, запасы и имущество будет продано Азербайджану, а личный состав может остаться на службе у Азербайджана, а кто не хочет, тому будут выданы деньги, и он может уехать куда угодно. Почти все командиры заявили, что такой приказ они исполнять отказываются, что Андреевский флаг ни перед кем не спустят и оружия своего никому не продадут, а уж тем более Азербайджану, который всячески противодействовал Добровольческой армии, а теперь, после ее поражения, сносится с красными, предлагая им добрососедские отношения. Адмирал Сергеев пытался грозить капитанам, но, видя безуспешность своих угроз, приказал спустить свой адмиральский флаг и ушел к себе в каюту.

На следующий день капитаны передали Сергееву перечень условий, при выполнении которых они согласятся войти в Баку. Все укрепления и средства обороны города должны быть переданы белой флотилии, личный состав которой будет продолжать действовать под Андреевским флагом. Однако Сергеев, давно спевшийся с мусаватистами, отклонил предложения капитанов и в помощь себе позвал генерала Драценко, бежавшего из Петровска в Баку. Дра-ценко начал обвинять капитанов в бунте, но его никто не хотел слушать. Тогда Сергеев заявил, что передает командование флотилией капитану 2-го ранга Бушену, а сам убывает в Батум и далее жаловаться Врангелю на «бунтовщиков».

Затем на корабли прибыл какой-то господин, заявивший, что он председатель азербайджанского правительства и согласен на все [241] условия белой флотилии. Капитан 2-го ранга Бушей приказал сниматься с якорей. И вот белая флотилия вошла в Баку под Андреевскими флагами. Затем Бушей отправился к премьер-министру, но тот потребовал сдать корабли и оружие и добавил, что адмирал Сергеев стал морским министром Азербайджана. Бушей заявил, что флотилия уйдет в море, на что ему было заявлено, что в этом случае пушки острова Нарген откроют огонь по русским судам. Бушей резонно возразил, что на флотилии пушек тоже хватает.

Надо заметить, что мусаватистская клика была в довольно сложном положении. С 22 марта в Нагорном Карабахе шли ожесточенные бои с армянскими войсками. Большая часть войск Бакинского правительства действовала в Карабахе. Поэтому мусаватисте кое правительство нуждалось в белой флотилии, а, с другой стороны, азербайджанское население Баку враждебно относилось к русским, русская же часть жителей города была в основном настроена про-большевистски. И, наконец, Бакинское правительство как огня боялось Красной Армии.

Во время кратковременной стоянки флотилии в Баку начался массовый уход с кораблей нижних чинов. Кстати, генерал Драцен-ко приказал всем сухопутным частям покинуть корабли и разоружиться в Баку. В такой ситуации командующий флотилией Бушей приказал идти в Энзели.

Корабли уходили под Андреевскими флагами, в полной боевой готовности (разумеется, с учетом состояния кораблей). В случае встречи с красными судами предполагалось вступить в бой.

В Энзели белая флотилия встала на внешнем рейде. На корабли прибыли представители английского командования, среди которых был лейтенант Крислей, прекрасно говоривший по-русски. Бушен передал, что он хочет интернироваться на следующих условиях: все корабли и вооружение сдаются англичанам, офицерам оставляется их оружие, англичане же должны дать письменное обещание, что они ни в каком случае не выдадут их большевикам. Кроме того, Бушен потребовал, чтобы англичане переправили личный состав флотилии в Крым к Врангелю. Английское командование согласилось на все условия, кроме последнего, пообещав снестись с надлежащими властями, и если будет возможность, то отправить команды в Крым.

Уже после прибытия в Энзели Бушен получил пакет от генерала Деникина, где было указание после эвакуации из Петровска идти в Энзели и интернироваться у англичан.

После подписания условий интернирования корабли флотилии вошли во внутреннюю гавань Энзели. Замки орудий были сняты и [242] складированы на берегу. То же проделано и с боеприпасами. Несколько пушек было снято, и англичане установили их на берегу.

Большинство членов команд остались жить на судах, питаясь запасами, вывезенными из Петровска. Во внутреннюю жизнь флотилии англичане не вмешивались, жизнь на ней текла согласно составленным расписаниям. Производились строевые и шлюпочные учения и военные прогулки.

Захват Баку был жизненно необходим Советской республике. Для этого в январе 1920 г. командующим Кавказским фронтом был назначен М. Н. Тухачевский. 17 марта 1920 г. Ленин телеграфировал Реввоенсовету Кавказского фронта: «Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти. То же относится и к Грузии, хотя к ней относиться советую еще более осторожно».

Для подготовки операции по захвату Баку в Петровск прибыли командующий фронтом Тухачевский и член Реввоенсовета Орджоникидзе. В ночь на 21 апреля Тухачевский выпустил директиву командованию 11-й армии и Волжске-Каспийской флотилии о наступлении на Баку: «Главные силы Азербайджана заняты на западной границе своего государства. В районе ст. Ялама — Баку, по данным разведки, имеются лишь незначительные азербайджанские силы. В развитие полученных мною директив приказываю:

1. Командарму 11-й армии 27 апреля сего года перейти границу Азербайджана и стремительным наступлением овладеть территорией Бакинской губернии. Операцию Ялама — Баку закончить в 5-дневный срок. Выслать кавалерийские отряды для захвата Закавказской железной дороги в районе Кюрдамир.

2. Комфлота Раскольникову ко времени подхода частей 11-й армии к Апшеронскому полуострову произвести в районе ст. Алят десант небольшого отряда, который должен быть выделен распоряжением командарма 11-й армии. Быстрым налетом овладеть в Баку всем наливным флотом, не допустить порчи нефтяных промыслов»{128}.

Вторжение советских войск в Азербайджан производилось по стандартному большевистскому сценарию: местный ревком поднимает настоящее или «виртуальное» восстание рабочих и сразу же обращается за помощью к Красной Армии. По этой схеме действовали свыше 50 лет — вторжение в 1956 г. в Венгрию, в 1968 г. в Чехословакию и т.д. [243]

28 апреля Бакинский ревком обратился за помощью к Совнаркому РСФСР. Однако «помощь» начала оказываться на день раньше (!) — 11-я армия в составе 26-й, 28-й, 32-й стрелковых дивизий и 2-го конного корпуса (всего свыше 30 тыс. человек) вторглась на территорию Азербайджана{129}.

Однако 11-й армии и Волжско-Каспийской флотилии практически не пришлось воевать, ибо войну выиграли... четыре бронепоезда.

26 апреля отряд в составе легких бронепоездов № 61 «III Интернационал», № 209 «Красная Астрахань» и тяжелых (с корабельными пушками) № 55 «Красный Дагестан»{130} и № 65 «Тимофей Ульянпев» собрался у разъезда Самур (район Белиджи) на границе Азербайджанской республики.

Рано утром 27 апреля на поезда погрузили десант в составе двух стрелковых рот, а также руководителей компартии Азербайджана А. И. Микояна, Г. М. Мусабекова и Г. П. Джалебекова. В 10 ч. 05 мин. бронепоезда двинулись в путь.

Бронепоезда без боя пересекли границу и проехали через Самурский мост. Мусаватисты даже побоялись открыть огонь, лишь сообщили начальству по телефону на станции Ялама. При подходе к Яламе противник пустил паровоз-брандер навстречу красным бронепоездам. Но огнем головного бронепоезда брандер был разбит, а десантная группа сбросила его остатки с путей.

На станции Ялама трофеями красных стали гаубичная батарея и 500 пленных. В районе станции Худат навстречу красным выдвинулись два мусаватистских бронепоезда, но после короткой артиллерийской дуэли они ретировались. На станции Худат красные бронепоезда захватили пять артиллерийских батарей.

Наконец бронепоезда достигли узловой железнодорожной станции Баладжары. Оттуда 2 бронепоезда были отправлены в сторону Елизаветполя{131}, а 2 других пошли на Баку. Рано утром 2 красных бронепоезда ворвались в Баку. Мусаватистская армия капитулировала перед двумя нашими бронепоездами. [244]

Эшелон с лидерами мусаватистов и иностранными дипломатами был задержан на пути в Елизаветполь.

Лишь 29 апреля к Баку подошла красная конница.

В ночь на 30 апреля корабли Волжско-Каспийской флотилии начали медленно выходить на рейд Петровска. Комфлот Раскольников держал флаг на эсминце «Карл Либкнехт».

Флотилия вышла в море, не имея определенного плана действия. Исаков писал: «Места высадки начдив указать не мог, честно признавшись, что сам не знает. Да и комфлот сказал, что место и время десанта — «по обстановке»{132}.

Но драться Волжско-Каспийской флотилии не пришлось. Утром 1 мая Баку встретил корабли красными флагами и оркестром.

К моменту прихода кораблей Волжско-Каспийской флотилии в Баку находились канонерские лодки «Карс» и «Ардаган», входившие в состав азербайджанского флота, а также ряд судов белой флотилии: крейсер «Пушкин», минный заградитель «Греция», посыльные суда «Астрабад», «Араке», «Нарген», «Бугаз», «Орел», база траления «Горчаков», госпитальное судно «Алесгерье» и минная баржа «Терек», на которой находилось 200 малых мин «Рыбка» и 47 мин образца 1908 г.

Любопытно, что с приходом красных бронепоездов в Баку командующий мусаватистским флотом Ч. Ильдрым предъявил правительству ультиматум, потребовав передать власть ревкому. На судах были подняты красные флаги. Что же касается морского министра опереточного флота Сергеева, то сей контр-адмирал вовремя убыл в Тифлис, а оттуда в Батум, прихватив с собой кассу белой флотилии и, видимо, кое-что из министерских фондов.

На канонерках «Карс» и «Ардаган» стволы оказались до предела расстреляны, так что моряки в шутку называли орудия «гладкоствольными». Вдобавок, во время какой-то очередной бакинской бузы с них сняли затворы, которые утопили в бухте. Когда новое начальство стало попрекать старпома «Карса» полным отсутствием на корабле карт и компасов, тот посмотрел на небо и изрек: «Компас там! — и, постучав пальцем по голове, продолжил: — Карта здесь!»

Самым сильным кораблем мусаватистского флота был крейсер «Пушкин». Это бывший грузопассажирский пароход, построенный в 1893 г. в Швеции. Водоизмещение его составляло 1800 т. Длина 74,77 м; ширина 8,37 м; осадка 3,96 м. Две машины компаунд общей мощностью 850 л.с. давали ход 11 узлов. Вооружение состояло [245] из двух 130/55-мм пушек и двух пулеметов. Судно было вооружено белыми зимой 1919/20 г., а затем Сергеев каким-то хитрым способом продал его мусаватистам.

У кого-то в Москве, то ли у Ленина, то ли у Троцкого, возникла бредовая идея иметь на Каспии целых два флота — Волжско-Каспийскую флотилию и Красный флот Советского Азербайджана. Причем Ф. Ф. Раскольников, по-прежнему командовавший Волжско-Каспийской флотилией, становился по совместительству и командующим азербайджанским флотом. В состав азербайджанского флота были включены суда, находившиеся в Баку к 1 мая 1920 г. Естественно, их переименовали. 19 мая 1920 г. «Карс» и «Ардаган» стали «Лениным» и «Троцким», а 23 мая «Пушкин» стал «Советским Азербайджаном». Понятно, что «Ардаган» пробыл «Троцким» до 1 февраля 1927 г., а потом был переименован в «Красный Азербайджан».

«Пушкин» уже в конце 1921 г. был сдан Главоду, а «Карс» и «Ардаган» служили долго и лишь 29 декабря 1954 г. были разоружены и обращены в плавказармы.

Дальше