{1} Я не видел эту листовку Эренбурга. Однако ее видели многие из тех, кого я интервьюировал. Более того, она неоднократно упоминалась в немецких газетах, военных дневниках и бесчисленных историях. Наиболее полная ее версия появилась в «Мемуарах» адмирала Деница, с. 179. Я не сомневаюсь в том, что эта листовка действительно существовала, но я подвергаю сомнению ее интерпретацию, ибо общеизвестно, что немецкие переводы с русского были неточными. Однако Эренбург писал и другие памфлеты, такие же безнравственные, в чем может убедиться любой, ознакомившись с его произведениями, особенно с теми, что были официально опубликованы на английском языке во время войны самими Советами в «Советских военных новостях», 1941–1945, тома 1–8. Тема «Убивайте немцев» повторялась Эренбургом снова и снова, видимо с одобрения Сталина. 14 апреля 1945 года в беспрецедентной передовице советской военной газеты «Красная звезда» Эренбург получил официальный упрек от шефа пропаганды Александрова: «Товарищ Эренбург преувеличивает... мы боремся не против немецкого народа, а только против гитлеров всего мира». Подобный упрек был бы губительным для любого другого советского писателя, но не для Эренбурга. Он продолжал свою пропаганду «Убивайте немцев», как будто ничего не случилось, и Сталин закрыл на это глаза. В пятом томе своих мемуаров «Люди, годы и жизнь», изданных в Москве в 1963 году, Эренбург предпочел забыть, к чему призывал во время войны. На странице 126 он пишет: «В десятках статей я подчеркивал, что мы не должны и не можем травить народ, что мы, в конце концов, советские люди, а не фашисты». Однако необходимо отметить следующее: что бы ни писал Эренбург, это было не хуже того, что издавал шеф нацистской пропаганды Геббельс, — факт, который многие немцы тоже предпочли забыть.

{2} Приблизительное число выживших евреев взято из данных берлинского сената, подготовленных доктором Вольфгангом Шеффлером из Берлинского свободного университета. Эта цифра оспаривается некоторыми еврейскими экспертами, в частности, Зигмундом Велтлингером, который был председателем комиссии по делам евреев в послевоенном правительстве. Он считает, что выжило всего 1400 евреев. Доктор Шеффлер утверждает, что по меньшей мере еще 5100 евреев, состоявших в браке с христианами, жили в городе на так называемых «законных основаниях». Но в лучшем случае это была кошмарная неопределенность, ибо эти евреи все время ожидали ареста. В настоящее время в Берлине живет 6000 евреев — ничтожная цифра по сравнению со 160 564 евреями, проживавшими в Берлине в 1933 году, в том году, когда Гитлер пришел к власти. Никто не знает точно, сколько берлинцев-евреев покинули город, эмигрировали из Германии или были депортированы и уничтожены в концентрационных лагерях.

{3} Была еще одна категория — добровольные иностранные рабочие. Тысячи европейцев — некоторые из которых были ревностными поклонниками нацизма, другие верили, что помогают бороться с большевизмом, но в подавляющем большинстве циничные авантюристы — откликались на объявления в немецких газетах, где предлагалась высокооплачиваемая работа в рейхе. Эти могли жить вполне свободно рядом с местами своей работы.

{4} «Unser Giftzwerg» в дословном переводе означает «наш маленький ядовитый карлик», и в этом смысле так часто называли Хейнрици те, кто его не любил.

{5} Американцы серьезно бомбили Цоссен всего семью днями ранее, 15 марта, по просьбе русских. Послание маршала Сергея Худякова из штаба Красной армии генералу Джону Дину, главе военной миссии США в Москве, теперь хранится в Вашингтоне и Москве и публикуется здесь впервые. Этот удивительный документ свидетельствует о масштабах действия русской разведки в Германии: «Уважаемый генерал Дин. Согласно имеющейся у нас информации, генеральный штаб немецкой армии расположен в 38 километрах к югу от Берлина в особо укрепленном подземном убежище, которое немцы называют «Цитадель». Он расположен... от 5,5 до 6 км на юго-юго-восток от Цоссена и от 1 до 1,5 км к востоку от широкой автострады... (имперского шоссе 96), которое тянется параллельно железной дороге Берлин — Дрезден. Территория, занимаемая этими подземными укреплениями... покрывает от 5 до 6 квадратных километров. Вся территория окружена заграждениями из колючей проволоки в несколько рядов и очень хорошо охраняется полком СС. Согласно тому же источнику, строительство подземных сооружений было начато в 1936 году. В 1938 и 1939 годах немцы испытали, могут ли эти укрепления выдержать бомбардировки и артиллерийские обстрелы. Я прошу вас, уважаемый генерал, не отказать в любезности как можно скорее передать координаты военно-воздушным силам союзников, чтобы разбомбить «Цитадель» тяжелыми бомбами. Я уверен, что в результате... немецкий генеральный штаб, если он еще находится там, понесет серьезный материальный урон и потери в живой силе, что прекратит его нормальную работу... и (возможно) будет переведен в другое место. Таким образом, немцы потеряют хорошо организованный коммуникационный центр и штаб. Прилагаю карту с точными координатами немецкого генерального штаба (ставки)».

{6} На совещании 27 января 1945 года Гитлер спросил Геринга и Йодля: «Думаете ли вы, что энтузиазм англичан по поводу успехов русских искренней?» — «Безусловно, нет, — без колебаний ответил Йодль. — У них совершенно другие планы... позднее... они полностью это осознают». Геринг испытывал не меньшую уверенность: «Наверняка они не рассчитывали, что мы... будем, как сумасшедшие, драться с ними на западе, пока русские все дальше проникают в Германию». И с этим Йодль был полностью согласен и заметил, что «британцы всегда поглядывали на русских с подозрением». Геринг был уверен в том, что британцы скорее попытаются прийти к какому-нибудь компромиссу с рейхом, чем позволят сердцу Европы попасть в коммунистическую орбиту. «Если так будет продолжаться, — сказал он, — мы получим телеграмму (от британцев) через несколько дней».

{7} Следует отметить, что между оригиналом и переводом документа могут быть небольшие различия. Когда план «Иклипс» был захвачен, он был переведен на немецкий и затем сфотографирован. Версия, приведенная выше, — перевод захваченного документа обратно на английский.

{8} На суде над Йодлем в Нюрнберге в 1946 году его спросили, почему он не посоветовал Гитлеру капитулировать в начале 1945 года. Йодль ответил: «Аргументом против такого решения было, главным образом... требование безоговорочной капитуляции... и даже если бы у нас было хоть какое-то сомнение в отношении будущего, оно было полностью отметено тем фактом, что мы захватили английский вариант плана «Иклипс». В этом месте своих показаний Йодль взглянул на присутствующих британских офицеров и, криво улыбнувшись, сказал: «Господа из британской делегации наверняка знают, о чем я говорю». На самом деле на суде британцы пропустили это замечание мимо ушей: план «Иклипс» держался в таком секрете, что они ничего о нем не знали. Именно это таинственное замечание и несколько интервью с фрау Йодль привели автора к плану операции «Иклипс», и его содержание публикуется здесь впервые.

{9} Фактически, вначале, в 1943 году, существовало три части операции «Рэнкин»: «Кейз А» рассматривал ситуацию, в которой Германия может настолько ослабнуть, что будет необходимо лишь вторжение «миниатюрный «Оверлорд»; «Кейз Би» учитывал стратегическое отступление немцев из некоторых областей оккупированных стран и сохранение основной части их войск вдоль европейского побережья для отражения вторжения; «Кейз Си» учитывал внезапный крах Германии до, во время или после самого вторжения. «Кейз А» и «Кейз Би» были отвергнуты почти сразу же и, как вспоминает Морган, удостоились лишь мимолетного рассмотрения.

{10} Черчилль получил предложения Сталина, когда пересекал Атлантику на борту британского линкора «Дьюк ов Йорк», направляясь на встречу с Рузвельтом. США только что вступили в войну, и Черчилль сомневался, уместно ли сейчас поднимать этот вопрос перед новым могущественным союзником. Он телеграфировал Идену: «Естественно, будьте вежливы со Сталиным. Мы направляемся в Соединенные Штаты не для того, чтобы вступать в тайные и особые соглашения. Ознакомление президента Рузвельта с этими предложениями может вызвать резкий отказ и длительные осложнения... Даже неофициально поднять этот вопрос... было бы, по моему мнению, неблагоразумно». Государственный департамент (внешнеполитическое ведомство США. — Пер.) был проинформирован о разговоре Идена со Сталиным, но нет никаких доказательств того, что кто-то потрудился в то время доложить о нем президенту Соединенных Штатов. Однако к марту 1943 года Рузвельт был полностью осведомлен, и, согласно Идену, который обсуждал с ним этот вопрос, президент не предвидел особых трудностей с Советским Союзом. «Главный вопрос, занимавший Рузвельта, — сказал Иден, — возможно ли работать с Россией сейчас и после войны».

{11} Отчет о событиях на борту «Айовы» приведен по подробным записям генерала Джорджа К. Маршалла. Подлинные записи не содержат прямых цитат, только заметки, сделанные для памяти. Я прямо цитировал президента и других там, где было очевидно, что фраза произнесена ими.

{12} «У британцев давние экономические связи с северной зоной, — писал Маклой генералу Маршаллу 12 декабря, — и Уайнант говорит мне, что план был составлен после консультаций с их политическими и экономическими деятелями. Я не знаю, до какой степени президент намерен придерживаться решения оккупировать эту зону перед лицом сильного английского противодействия... В целом я бы оказал предпочтение северной зоне, но не думаю, что она стоит большой драки». Государственному департаменту явно было безразлично, как разрешится проблема. В приписке от руки Маклой добавил, что звонил Кордэлл Хэлл и сказал: «Мне все равно, какая будет зона: северная или южная».

{13} По одному из многочисленных мифов, появившихся после окончания войны, за зоны оккупации ответственность нес Рузвельт. На самом деле это был абсолютно британский план. Он был задуман Антони Иденом, разработан комитетом Эттли (который использовал строго военную концепцию Моргана), одобрен Черчиллем и его кабинетом и представлен Стрэнгом Европейской консультативной комиссии. Многие американские и британские источники называют это зональное деление русским планом. В этом ошибочном заключении виноват тот факт, что, когда Гусев на втором заседании Европейской консультативной комиссии принял британский проект, он также представил на рассмотрение советский проект условий капитуляции для Германии. В одном из разделов говорилось о зонах оккупации: это был полностью британский план.

{14} Неизвестно, что происходило между Рузвельтом и Уайнантом и какова была позиция президента по вопросу доступа к Берлину. Сведения о том, возражало или нет военное министерство против «коридорного» плана Уайнанта, противоречивы. Генерал-майор Джон Хилдринг, шеф отдела гражданских дел, как отмечают, сказал Уайнанту, что «доступ в Берлин будет обеспечен». Версия, изложенная здесь, отражает взгляды трех основных американских историков по этому периоду: профессора Филипа Мосли («Кремль и мировая политика»); Герберта Фейса («Черчилль, Рузвельт, Сталин») и Уильяма М. Франклина, директора исторического отдела Государственного департамента («Зональные границы и доступ к Берлину: Мировая политика», октябрь 1963). «Уайнант, — пишет Франклин, — явно не делал никаких письменных заметок об этих разговорах... Ясно, однако, что Уайнант не получил ни инструкций, ни поддержки от кого бы то ни было в Вашингтоне для того, чтобы поставить этот вопрос перед русскими».

{15} По причинам, которые так и остались невыясненными, позиция Уайнанта по доступу к Берлину изменилась после его возвращения из Вашингтона. Дипломат-ветеран Роберт Мэрфи вспоминает, что вскоре после того, как он присоединился к штабу Верховного главнокомандования в сентябре 1944 года, он обедал с Уайнантом в Лондоне и обсуждал вопрос берлинского транзита. Мэрфи подстрекал Уайнанта прояснить проблему. В своих воспоминаниях «Дипломат среди воинов» Мэрфи пишет: «Уайнант утверждал, что наше право свободного доступа к Берлину исходит из нашего права находиться там. Русские... подозрительно отнеслись бы к нашим мотивам, и если бы мы настаивали на этой технической детали, то могли бы усилить их недоверие». Согласно заявлению Мэрфи, Уайнант не хотел навязывать этот пункт в Европейской консультативной комиссии.

{16} На конференции вспыхнул еще один спор, когда президент и американский министр финансов Генри Моргентау представили жесткий и далеко идущий экономический план, по которому Германия должна была превратиться в сельскохозяйственную страну без собственной промышленности. Сначала Черчилль согласился с этим планом, однако под давлением своих советников впоследствии вернулся на свои первоначальные позиции. Месяцы спустя Рузвельт отказался от спорного плана Моргентау.

{17} Положение обязывает (фр.).

{18} Описание этого инцидента взято из частного разговора с миссис Розенберг (теперь миссис Пол Хоффман). Миссис Рузвельт также присутствовала на ленче; обе женщины позже сравнили свои заметки и согласились, что это точные слова президента.

{19} В 1948 году после неожиданного приступа тахикардии врачи велели ему бросить курить. Эйзенхауэр никогда больше не курил.

{20} Удар по самолюбию был несколько смягчен, когда вскоре после этого инцидента британцы продемонстрировали свое доверие Монтгомери и его политике, произведя его в фельдмаршалы. Для человека, который положил конец поражениям Британии в пустыне и изгнал Роммеля из Северной Африки, это было чересчур запоздалым признанием.

{21} Эти цифры были озвучены Уинстоном Черчиллем 18 января 1945 года в палате общин. Возмущенный трещиной в дружественных отношениях, Черчилль заявил, что в Арденнах «сражались практически только американские войска и обе стороны понесли потери, сравнимые с битвой при Геттисберге». Затем он предупредил британцев не «верить призывам интриганов, что было прямой пощечиной Монтгомери и его сторонникам».

{22} «Монтгомери, — впоследствии утверждал Эйзенхауэр, — считал назначение командующего сухопутными силами делом принципа. Он даже выразил согласие служить под командованием Брэдли, если я одобрю этот пост».

{23} Например, 11 марта разведка штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами доложила, что «передовые части» Жукова достигли Зелова к западу от Одера и находятся всего в 28 милях от Берлина. Когда автор в 1963 году брал интервью у чиновников советского оборонного ведомства, он узнал, что на самом деле Жуков достиг Зелова, находящегося в центре немецкой системы обороны Одера, только 17 апреля.

{24} Тот, кто готовил этот документ контрразведки, заблуждался относительно местонахождения могилы. Барбаросса (Красная Борода) — прозвище Фридриха I (1121–1190) — не был похоронен в Берхтесгадене. Согласно легенде, «он никогда не умирал, а просто спит» в горах Тюрингии. Он сидит за «каменным столом со своими шестью рыцарями и ждет, когда пробьет час спасти Германию от рабства и вывести ее на первое место в мире... его борода уже проросла сквозь каменную плиту, но должна трижды обвиться вокруг стола прежде, чем грядет его второе пришествие».

{25} Один из высших штабных офицеров Маршалла генерал Джон Халл, который в 1945 году временно исполнял обязанности начальника оперативного штаба армии США, утверждает, что «Айк был протеже Маршалла, и, хотя Айк с некоторой неохотой говорил мне это, отношения между ними напоминали отношения отца и сына».

{26} Существует много версий этой ссоры — от детального отчета в «Зимнем полете» Юргена Торвальда до двухстрочной заметки в «Die Leitzen Tage der Reichskanzlei» Герхарда Болдта, одного из адъютантов Гудериана. Болдт упомянул об этой стычке мельком, мол, Гитлер посоветовал шефу ОКХ «пройти курс санаторного лечения», и Гудериан «понял намек». Болдт датирует это совещание 20 марта, то есть за семь дней до рокового наступления на Кюстрин. Гудериан в своих мемуарах «Panzer Leader» («Командир танковых войск») называет точное время и дату 14.00 28 марта. По большей части моя реконструкция основана на мемуарах Гудериана и подтверждена интервью с Хейнрици, Буссе и их штабными офицерами.

{27} Черчилль показал эту русскую ноту Эйзенхауэру 24 марта, и, как позже отметил Верховный главнокомандующий, был «сильно разгневан тем, что считал самыми несправедливыми и необоснованными обвинениями в предательстве».

{28} Эта телеграмма Эйзенхауэра из 1000 слов не приводится в официальных исторических трудах, а его собственная версия в «Крестовом походе в Европу» сильно обрезана и отредактирована. Например, фраза «всегда навязывал» была изменена на «всегда подчеркивал», в то время как гневный последний абзац, приведенный выше, вообще исчез. По иронии судьбы, черновик телеграммы был составлен британцем, заместителем оперативного отдела штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами генерал-майором Джоном Уайтли, однако к тому моменту, как телеграмма была отправлена, она уже несла явный отпечаток личности Эйзенхауэра.

{29} В долгом и подробном интервью с автором, записанном на пленку.

{30} Цитаты и другие советские материалы, использованные в этой книге, были получены во время исследовательской поездки в Москву в апреле 1963 года. Иначе достать их было невозможно. Советское правительство разрешило автору и его помощнику, профессору Джону Эриксону из Манчестерского университета, взять интервью у участников — от маршалов до рядовых — битвы за Берлин. Единственным советским маршалом, у которого автору запретили брать интервью, был Жуков. Другие — Конев, Соколовский, Рокоссовский и Чуйков — пожертвовали в среднем по три часа на частные беседы. Вдобавок автору предоставили доступ к военным архивам и позволили скопировать и вывезти из России объемную документацию, включая карты сражений, донесения о проведенных операциях, монографии, фотографии и военные истории, до тех пор циркулировавшие только в советских правительственных кругах.

{31} Так, разумеется, и было.

{32} Решающее совещание Сталина с его маршалами хорошо известно высшему эшелону советского военного руководства, хотя на Западе эти материалы никогда прежде не публиковались. Ряд версий появился в русских военных трудах и журналах. Одна из них — отчет Жукова о встрече с его штабными офицерами — записана русским историком генерал-лейтенантом Н.К. Попелём. Маршал Конев рассказал об этом совещании автору и сообщил детали, до тех пор неизвестные. Он также привел некоторые из этих деталей в первой части своих мемуаров, изданных в Москве в 1965 году. Между версиями Конева и Жукова существует несколько различий. Например, Жуков не упомянул наступление Монтгомери на Берлин; Конев не упоминает предполагаемый англо-американский воздушный десант на Берлин.

Источники информации для доклада, зачитанного генералом Штеменко, никогда не были открыты. Автор полагает, что военное значение послания Эйзенхауэра Сталину было сильно преувеличено — анализ базировался отчасти на подозрении о мотивах Эйзенхауэра, отчасти на вымысле, призванном рационально обосновать собственные цели Сталина.

{33} Вопреки расхожему мнению, ухудшение здоровья Гитлера не было результатом ранений, полученных при взрыве бомбы заговорщиков, покушавшихся на его жизнь в 1944 году, хотя тот взрыв, весьма вероятно, послужил толчком быстрого ослабления организма. После войны американская контрразведка допросила почти всех врачей, когда-либо лечивших Гитлера. Автор читал все их доклады и, хотя ни один из врачей не называет какую-то особую причину параличного дрожания фюрера, общее мнение сводится к тому, что причина отчасти психогенная, а отчасти виноват его образ жизни. Гитлер почти не спал; практически не делал разницы между днем и ночью. К тому же существует множество доказательств того, что его любимый врач, профессор Теодор Морелль, медленно отравлял его беспорядочными, многочисленными инъекциями. Спектр вводимых наркотиков был широким: от приготовленных по рецептам лекарств, содержащих морфий, мышьяк и стрихнин, до различных искусственных стимуляторов и таинственных «чудодейственных лекарств», которые врач составлял сам.

{34} Как сформулировал Хейнрици в интервью с автором: «Буле размахивал перед собой огромным коньячным знаменем».

{35} Впоследствии Хейнрици скажет: «Заявление Гитлера совершенно добило меня. Я вряд ли мог спорить, ибо не знал ситуации напротив группы Шернера, однако я точно знал, что Гитлер ошибается. Одна мысль билась в моем мозгу: «Неужели кто-то может обманывать себя до такой степени?» Я понял, что все они живут в мире грез».

{36} Сведения о совещании у Гитлера получены в основном из дневников Хейнрици и подтверждены длинными (186 страниц) мемуарами полковника Айсмана. Хейнрици тщательно записал все, что произошло, включая точные слова, произнесенные Гитлером. Между записями Хейнрици и воспоминаниями Айсмана существуют некоторые расхождения, однако они были устранены во время многочисленных интервью с Хейнрици в течение трех месяцев в 1963 году.

{37} Симпсон имел все основания верить, что ему дадут зеленый свет. В том же приказе по 12-й группе армий американским 1-й и 3-й армиям предписывалось во второй фазе захватить плацдармы на Эльбе и готовиться наступать на восток — в случае 3-й армии Паттона использовалось выражение «восток или юго-восток». Но только в приказ 9-й армии были включены слова «на Берлин».

{38} Упорный Венк пытался вытребовать свои деньги после войны, но к тому времени Веймар уже находился в советской зоне под управлением восточногерманского правительства Ульбрихта. Как ни странно, банк продолжал ежемесячно посылать Венку выписки счетов до 4 июля 1947 года. Венк с завидным постоянством подтверждал получение выписок и просил, чтобы деньги переводили в его собственный банк в Западной Германии. Никаких мер не предпринималось до 23 октября 1954 года, когда Веймарский банк сообщил Венку, что он должен связаться с Веймарским отделением министерства внутренних дел. «Мы аннулировали ваш старый счет, — говорилось в письме из банка, — вместе с наросшими процентами...»

{39} Удивительный подвиг Фрэнсиса, равных которому не было во Второй мировой войне, никогда не был признан министерством обороны США. Его представили к кресту «За летные боевые заслуги», но награду он не получил. Любопытно, что Мартин, хоть и не был летчиком, за свое участие в этой акции был награжден медалью военно-воздушных сил.

{40} Многие солдаты вступали в компартию на Одере по причинам не всегда политическим. В отличие от американской и британской армий, в Красной армии не было системы регистрации опознавательных жетонов; семьи красноармейцев, убитых или раненных в бою, редко оповещались официально. Однако если что-то случалось с солдатом-коммунистом, партия сообщала семье или ближайшему родственнику.

{41} Оценка Брэдли многих привела в замешательство: непонятно, когда он дал ее Эйзенхауэру и каким образом пришел к этой цифре. Инцидент был впервые упомянут самим Брэдли в его мемуарах «Записки солдата», но никаких цифр названо не было. Таким образом, как сообщил Брэдли автору, он отчасти ответственен за последовавшую нерешительность. По одной из опубликованных версий, Брэдли назвал Эйзенхауэру цифру в 100 000 жертв еще в январе 1945 года в штабе Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами. Сам Брэдли говорит: «Я сообщил эту оценку Айку по телефону после того, как мы захватили плацдарм на Эльбе. Разумеется, я не ожидал потерять 100 000 человек по пути к Берлину. Однако я был абсолютно убежден, что немцы будут ожесточенно драться за свою столицу. Именно в Берлине, как я полагал, мы могли понести тяжелейшие потери».

{42} В июне 1945 года Жуков сообщил генералу Эйзенхауэру и прессе, что начал наступление с 22 000 орудий всех калибров. По его первоначальному плану предусматривалось 11 000 пушек, но собрал ли он столько к началу наступления, неизвестно. Русские отчеты дают разные цифры: от 20 до 40 тысяч орудий, однако большинство военных экспертов полагает, что у Жукова было по меньшей мере 7–8 тысяч полевых орудий и, вероятно, столько же орудий меньшего калибра.

{43} Конев озвучивал личные подозрения Сталина. В начале апреля Сталин телеграфировал Рузвельту, что Бернское соглашение «откроет фронт англо-американским войскам и позволит им двигаться на восток, поскольку британцы и американцы пообещали в обмен облегчить немцам условия перемирия... Немцы на Западном фронте практически прекратили войну... хотя они продолжают войну против России, союзницы Британии и США... Рузвельт ответил, что удивлен голословным утверждением, будто «заключил соглашение с врагом без вашего полного одобрения... Откровенно говоря, я не могу не испытывать чувство глубокого возмущения по отношению к вашим информаторам, кто бы они ни были, допустившим столь гнусное толкование моих действий и действий моих доверенных подчиненных». Сталин и его маршалы Рузвельту не поверили. Даже в последних материалах Министерства обороны СССР «Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945» говорится: «Чтобы не дать Красной Армии захватить Берлин... гитлеровцы... были готовы сдать столицу американцам или англичанам. Наши союзники также на это рассчитывали... несмотря на существующие соглашения... передать Берлин в зону действия Красной Армии...» Естественно, никакого подобного соглашения не существовало.

{44} Сам Конев узнал об этом инциденте только двадцать лет спустя из мемуаров генерала Пухова.

{45} Вена была взята Красной армией 13 апреля.

{46} Гитлер явно имеет в виду президента Рузвельта.

{47} Об этом последнем концерте осталось, пожалуй, столько же отзывов, сколько было слушателей. Кто-то рассказывает одно, кто-то другое. Существуют разногласия о дате, программе и даже исполнителях. Те, кто ничего не знал о плане Шпеера, отказываются верить в его существование. Версия, изложенная здесь, основана на воспоминаниях и записях доктора фон Вестермана и дополнительной информации Герхарда Ташнера.

{48} Рурский котел был полностью уничтожен 18 апреля. Три дня спустя Модель совершил самоубийство.

{49} Возможно, у Геринга было даже больше грузовиков. Хейнрици полагает, что речь шла о «четырех колоннах». Может быть, сюда включены остальные колонны люфтваффе, покинувшие Берлин в тот же день позднее. Просто фантастика, что в тот момент, когда ни для самолетов, ни для танков не хватало горючего, в распоряжении Геринга были не только грузовики, но и большие запасы горючего.

{50} Полностью окруженные в Балтийских государствах, остатки Курляндской армии наконец-то были эвакуированы судами и прибыли в Свинемюнде в начале апреля. Из восемнадцати дивизий только несколько кораблей с людьми без снаряжения достигли Германии.

{51} Эти слова, сказанные Гитлером Йодлю, Луиза Йодль записала в своем дневнике. После этой записи следовало: «Мой муж заметил, что, за исключением соболезнований по поводу смерти его первой жены, это было единственное личное замечание, с которым обратился к нему фюрер».

{52} На Нюрнбергском процессе вскрылось, что Гравиц, будучи еще и главным хирургом Гиммлера, санкционировал проведение медицинских экспериментов над заключенными концентрационных лагерей.

{53} Вы должны убить этого парня (Гитлера)!

{54} В военном дневнике Хейнрици, где все телефонные разговоры застенографированы дословно, появляется удивительная запись: «12.30, 21 апреля: Буссе — Хейнрици: «Только что узнал, что 56-й корпус прошлой ночью без приказа выдвинулся из Хоппегартена в Олимпийскую деревню. Предлагаю арестовать...» Никто не знает, откуда у Буссе взялась эта информация, но она была неверна: Олимпийская деревня находилась в Деберице в западном районе Берлина. Вейдлинг сражался на восточных окраинах города.

{55} Поскольку Йодль тщательно изучил документы «Иклипса», он был убежден в том, что американцы остановились на Эльбе навсегда и не помешают продвижению Венка на восток.

{56} Остальные пятнадцать тел были найдены три недели спустя. В кулаке Альбрехта Хаусхофера еще были зажаты сонеты, написанные им в тюрьме. Вот одна строчка: «Есть времена, когда правит безумие; и тогда летят лучшие головы».

{57} Очевидно, полученное в Лондоне донесение Виберга распространить не успели.

{58} Бесперебойно работали только метеослужба и пивоварни. Метеостанция в Потсдаме не пропустила ни дня за весь 1945 год, а одиннадцать из семнадцати пивоварен, отнесенных правительственным указом в разряд «необходимого» производства, продолжали варить пиво.

{59} В 1944 году в Нормандии на глазах автора следователи разведки 1-й американской армии столкнулись с необычной проблемой. Привели двух солдат в немецком обмундировании, и никто не мог понять, на каком языке они говорят. Обоих военнопленных переправили в Англию, где обнаружилось, что это тибетские пастухи, насильно завербованные в Красную армию. На Восточном фронте они попали в плен, и их насильно взяли уже в немецкую армию.

{60} Иоахим Лифшиц в конце концов станет одним из самых известных чиновников Западного Берлина. Как глава комитета внутренних дел он отвечал за городскую полицию и до самой своей смерти в 1961 году оставался непримиримым врагом коммунистического режима Восточной Германии.

{61} Некоторые из пожарных бригад, покинувших город, вернулись 22 апреля по приказу генерал-майора Вальтера Гольбаха, руководителя пожарного департамента. Судя по послевоенным отчетам, Геббельс приказал пожарным бригадам покинуть Берлин, чтобы машины не попали в руки русских! Гольбах, услышав, что его собираются арестовать за то, что он нарушил приказ Геббельса, попытался совершить самоубийство, но неудачно. С огнестрельной раной лица он был арестован эсэсовцами и казнен.

{62} Они обе выжили. Своевременная помощь врача спасла им жизни.

{63} Русские не отрицают тот факт, что во время штурма Берлина совершались изнасилования, хотя очень болезненно относятся к этой теме. Советские историки признают, что войска вышли из-под контроля, но многие приписывают самые страшные зверства охваченным местью бывшим военнопленным, освобожденным при наступлении Красной армии к Одеру. Что касается изнасилований, заведующий отделом армейской газеты «Красная звезда» Павел Трояновский сказал автору: «Естественно, мы не были джентльменами на сто процентов; слишком многое мы повидали». Другой сотрудник «Красной звезды» сказал: «Война есть война, а то, что мы делали, не идет ни в какое сравнение с тем, что немцы делали в России». Милован Джилас, занимавший во время войны пост главы югославской военной миссии в Москве, в своей книге «Беседы со Сталиным» пишет, что жаловался советскому диктатору на зверства, совершаемые советскими войсками в Югославии. Сталин ответил: «Как вы не понимаете, что солдат, прошедший тысячи километров через кровь и огонь, может повеселиться с женщиной или взять пустячок на память?»

{64} С двумя военными корреспондентами, вызванными на эту встречу Чуйковым, прибыл и советский композитор Матвей Исаакович Блантер, посланный Сталиным, чтобы написать симфонию в память победы в Берлине. Корреспонденты спросили генерала, что делать с композитором, и Чуйков сказал: «Приводите его с собой». Однако когда Блантер явился в гражданской одежде, стало ясно, что за офицера Красной армии он не сойдет. Его поспешно засунули в стенной шкаф, примыкавший к столовой. Там он и просидел большую часть совещания. Почти перед самым уходом посетителей он потерял сознание от недостатка воздуха и, к величайшему изумлению немцев, выпал в комнату.

{65} Автор полагает, что русские просто не интересовались Евой Браун и не делали серьезных попыток идентифицировать ее труп. Советы впервые подтвердили факт смерти фюрера во время встречи автора с маршалом Василием Соколовским 17 апреля 1963 года, почти через восемнадцать лет после этого события.