На судах отряда транспортов Ладожской флотилии, которым с начала навигации командовал капитан-лейтенант Владимир Павлович Беляков (ныне контр-адмирал запаса), эвакуировались ленинградские дети. При посадке измученных голодом ребятишек матросы и офицеры переносили на руках. Как правило, часть своего пайка команды отдавали маленьким ленинградцам.

Особо отличился транспорт «Вилсанди» под командой капитана 2-го ранга М. О. Котельникова на котором только в июне было перевезено 16 тысяч детей Приказом народного комиссара просвещения РФСР от 23 июля 1942 года экипажу корабля «Вилсанди», коллективу работников Ленинградского гороно эвакопункта Ленгорисполкома была объявлена благодарность за самоотверженную работу по эвакуации. Имена членов экипажа были занесены в Книгу почета Наркомата просвещения РСФСР.

В альбоме «Рисуют дети блокады», выпущенном ленинградским издательством «Аврора», есть рисунок семилетнего мальчика Коли, посвященный эвакуации и сопровождающийся его же стихами:

Такими «пароходиками» были корабли Ладожской флотилии, и в этом рисунке и стишке семилетнего Коли с точностью, на какую способно детское восприятие, выражено существо Дороги жизни.

Днем и ночью «челночные» переходы по «малой» трассе, зачастую по три рейса в сутки, совершали команды тендеров Ладожской флотилии.

На тендерах в Ленинград доставлялись в основном взрывчатка и боеприпасы, а обратными рейсами перевозились эвакуируемые. «Товарищ тендер»-ласково называли на Ладоге эти корабли. Экипаж его обычно состоял из трех-четырех матросов во главе со старшиной. Вооружение — винтовки, иногда пулемет на треноге.

Тендер представлял собой однотрюмную или двухтрюмную, небольшую, грузоподъемностью соответственно 15 или 25 тонн, самоходную стальную баржу с простейшими прямолинейными обводами корпуса. Установленный на тендере автомобильный 75-сильный двигатель ЗИС-5 обеспечивал при полном грузе скорость хода до 6 узлов (11 километров в час). Длина тендера была порядка 15 метров, ширина — 4 метра. Небольшие размеры способствовали большой маневренности судна. Плоское дно и небольшая осадка (50-60 сантиметров) позволяли подходить близко к берегу.

Идея создания такого судна для перевозок и десантирования войск возникла у командующего Балтийским флотом адмирала В. Ф. Трибуца незадолго до войны. Тогда же был разработан технический проект и начато строительство тендеров на Таллиннском судоремонтном заводе. Война прервала осуществление замысла. Шесть недостроенных тендеров эвакуировали в Кронштадт.

Готовясь к навигации 1942 года на Дороге жизни, о тендерах вспомнили. Ленинградские судостроители разработали новый проект, по которому в невероятно трудных условиях было построено 118 тендеров.

Большой вклад в это дело внесли директор Петрозавода К. В. Шевченко, главный инженер Б. С. Стебаков, парторг завода В. И. Романовский и главный строитель тендеров Б. В. Плисов.

«26-27 мая 1942 года, — вспоминает главный строитель тендеров Б. В. Плисов, — два тендера прошли ходовые испытания и были показаны командующему Балтийским флотом адмиралу В. Ф. Трибуцу. А 29 мая два тендера постройки нашего завода и один, построенный другим заводом, где главным инженером работал Ю. Г. Деревянко, были продемонстрированы Военному совету Ленинградского фронта. Демонстрация должна была начаться в 12 часов дня на Неве перед Смольным. Но в этот час в небе появились два немецких самолета, и показ был произведен около часа дня, после отбоя воздушной тревоги...

Члены Военного совета тт. Жданов, Кузнецов, Капустин, Соловьев, Трибуц и другие поднялись на борт головного тендера, внимательно ознакомились с его устройством и эксплуатационными качествами, проверили их на ходу, поблагодарили присутствующих и просили передать благодарность коллективам заводов».

И вот тендеры появились на Ладоге.

Фашистские «мессершмитты» обрушивались на них в открытом озере и с бреющего полета расстреливали из пушек и пулеметов. Но героические экипажи небольших судов упорно продолжали свой путь.

Говоря о мужестве ладожских моряков, адмирал И. С. Исаков писал: «Чтобы хладнокровно выдерживать атаки неприятельских самолетов на тихоходных и медлительных кораблях и сохранять ясную голову для расчетов и управления, надо было иметь какие-то особые нервы и необычное мужество».

Среди героических дел ладожских тендеристов особо выделяется подвиг старшины комсомольца Владимира Малафеевского.

Ранним утром Владимир привел свой тендер в порт Осиновец с грузом ценного продовольствия. Было тихо. Прикрытое плотным туманом озеро казалось спящим. Освободившись от груза, тендер быстро отошел от пирса и скрылся в тумане. В пути неожиданно небо прояснилось. Старшина сам стоял у руля, краснофлотцы зорко наблюдали за воздухом. Они заметили, как из-за облачка вынырнули два «мессершмитта» и, изменив курс, пошли на тендер.

Начался поединок невооруженного корабля с двумя самолетами врага. Одна атака сменялась другой. Упали тяжело раненные краснофлотцы, а старшина все стоял и стоял у руля, маневрируя. Фашисты буквально засыпали тендер пулями и снарядами.

Старшина был ранен в грудь, в плечо и в ногу, но продолжал управлять тендером. Отстреляв весь боезапас, самолеты ушли. Шатаясь, еле держась на ногах, Владимир застопорил мотор и отошел от руля. Он увидел четырех своих товарищей, лежавших в лужах крови. Через бесчисленное количество пробоин в трюм врывалась вода. Владимир понял, что только от него зависит судьба тендера и его боевых друзей.

Спустившись в трюм, он разорвал бумажный мешок с деревянными пробками, которые были на каждом тендере, и начал с их помощью заделывать пробоины. Нечеловеческими усилиями ему удалось заделать более ста пробоин. Теперь надо было перевязать товарищей. Ослабев от потери крови, он все же забинтовал их раны. Приготовил бинт для себя, но тут силы окончательно покинули его, и он без сознания упал рядом с ранеными друзьями. Подоспевшие на помощь катера привели тендер в Кобону. В госпитале герой-комсомолец скончался.

Николай Тихонов в те дни писал:

«Ленинград знал хорошо, кому он обязан каждым мешком муки, каждым кулем сахара, каждым ящиком крупы. Ленинград знал, что есть преданные и храбрые дети Родины, которые не выдадут, которые не подведут, которые найдутся в самых трудных обстоятельствах, которых ничем не запугаешь. Это — моряки Ладожской флотилии».

Представление об обстановке, в условиях которой приходилось работать на трассе, дает сохранившийся хронометраж одного обычного дня в порту Кобона.

«9 час. 30 мин. 9 немецких бомбардировщиков в сопровождении истребителей атаковали портовые пирсы. Имеются жертвы. Завязался воздушный бой.

9 час. 50 мин. Вторая волна бомбардировщиков атаковала пирсы.

10 час. 09 мин. Четыре бомбардировщика пикируютна пароход «Форель», стоящий на рейде. Один пикировщик подбит.

10 час. 20 мин. Бомбардировка парохода № 7, стоявшего на рейде. Сброшено 10 бомб. Имеются жертвы.

11 час. 20 мин. Бомбардировка парохода № 82. Пикируют 6 бомбардировщиков. Прямое попадание. Имеются убитые и раненые.

12 час. 02 мин. Большой налет на караван судов, подходивший к порту с западного берега. В налете участвуют 14 бомбардировщиков и 9 истребителей. Ожесточенный воздушный бой. Сбит один Ю-86 и один МС-109. Потоплена баржа с грузом.

14 час. 55 мин. Бомбардировщики пикируют на пароход № 81, стоявший на рейде. Большой воздушный бой. Сброшено 15 бомб.

16 час. 05 мин. Сброшено 12 бомб на пароход «Гидротехник», стоявший под погрузкой. Имеются убитые и раненые.

19 час. 40 мин. Большой налет на пирсы. Участвуют40 самолетов противника. На 3-м пирсе пожар.

21 час. 11 мин. Новая атака. Участвуют 22 бомбардировщика. Большой воздушный бой. Убитые и раненые».

Всего на пирсы и корабли в течение этого дня было сброшено 190 бомб... В тот же день подвергались бомбардировкам Осиновец и караваны судов на озере.

За навигацию 1942 года были зарегистрированы 120 дневных и 15 ночных бомбардировок портов и судов. За это время на трассу и порты было сброшено около 7 тысяч бомб.

Нетрудно себе представить, какая нагрузка выпала на долю медицинской службы Ладожской флотилии. Раненые беспрерывно поступали в развернутые госпитали и маневренные группы на западном и восточном берегах озера, на боевых кораблях и транспортах, ставших госпитальными судами.

Во главе медицинской службы стоял исключительно энергичный организатор, флагманский врач флотилии майор И. Н. Томилин.

Нельзя не назвать имена начальников госпиталей Б. М. Шварцгорна, М. В. Тарасюка, хирургов П. П. Певнева, Ф. Г. Ахмедова, А. П. Петрова, хирургических медсестер Ирины Колочевской, Нины Семеновой-Руф, Надежды Львовой, Анастасии Чуевой-Козловой.

В особо напряженные дни по распоряжению главного хирурга флота Ю. Ю. Джанелидзе на Ладогу была направлена хирургическая группа усиления.

По две недели не отходил от операционного стола хирург, обладавший опытом службы на боевых кораблях КБФ, капитан В. С. Райнес.

На восточном берегу озера, в Кобоне, в самом горячем месте Дороги жизни, подвергавшемся особенно ожесточенным, непрерывным налетам фашистской авиации, была развернута маневренная группа, по характеру и масштабам деятельности достигавшая уровня госпиталя. Главным хирургом ее был неутомимый врач высокой квалификации майор Анатолий Васильевич Петров.

Во всех делах второй военной навигации, во всех боевых действиях большую роль играли политработники флотилии, служившие под руководством таких опытных начальников, как военкомы флотилии бригадный комиссар Ф. Т. Кадушкин, сменивший его на этом посту капитан 1-го ранга Л. В. Серебренников и начальник политотдела, участник обороны полуострова Ханко полковник П. И. Власов.

Политработа органически входила во все виды боевой деятельности флотилии, поэтому трудно выделить ее особо. Когда мы обычно пишем о том или ином эпизоде, называем фамилию командира, то, как справедливо отмечал В. Ф. Трибуц, «заслуга принадлежала, конечно, не ему одному — всему экипажу, его сердцевине — партийной организации».

В каждой победе ведущую роль играли коммунисты.

Политработа была «нержавеющим оружием», и «оруженосцами» ее были в первую очередь комиссары кораблей и соединений, которым партия поручила охранять революционные и боевые традиции Красной Армии и Военно-Морского Флота.

С первых дней войны отлично себя проявили батальонный комиссар А. И. Федотов, ставший в 1941 году кавалером ордена Красного Знамени, старший политрук Д. И. Гребенкин, бывший военком прославившегося на Дороге жизни тральщика ТЩ-122 и канлодки «Вира». Это о них не раз писала газета флотилии «За Родину».

Примером поведения в бою были военкомы И. П. Волохов, А. М. Благов, Л. С. Золотарев, Н. М. Андрецов и многие другие.

Большую помощь комиссарскому составу оказывал политотдел флотилии. На корабли и в части выезжали инструкторы политотдела, изучали работу комиссаров и парторганизаций, помогали им и нередко принимали непосредственное участие в боевых действиях там, где их заставала командировка.

Нельзя не сказать хотя бы несколько слов о подвигах речников, моряков Балтийского морского пароходства, работниках Ленинградского морского торгового порта, сражавшихся бок о бок с военными моряками.

Капитаном буксирного парохода «Никулясы» был И. А. Мишенькин. Сам он был совсем молодым, а судно его, прослужившее не один десяток лет, шутливо называли «дедушкой». Не раз старый пароход выходил на Дорогу жизни в самые трудные и опасные рейсы.

Однажды он буксировал караван барж. Уже на самом подходе к Осиновецкому маяку на судно налетели немецкие бомбардировщики. Узкий проход, пробитый во льду, не давал свободы для маневрирования. Но враг был встречен таким огнем, что предпочел, беспорядочно побросав бомбы, убраться восвояси.

В другой раз в середине озера на караван, во главе которого шел пароход «Никулясы», напали восемь бомбардировщиков и четыре истребителя. Фашисты в упор обстреливали пароход. Вдребезги разнесло радиорубку, убило девушку-радиста. Пулеметная очередь прошила рубку штурмана. Вышла из строя правая машина. Выручили подоспевшие «морские охотники». Буксирный пароход остался в строю.

В те дни газеты часто писали о ладожском матросе Ольге Кондратовой. С первых дней войны началась ее военная биография матроса-рулевого буксирного парохода, носившего немного наивное, но гордое название «Морской лев». Днем и ночью водила Ольга старый пароход по Ладожскому озеру. «Морской лев» под командованием прославившегося на Ладоге капитана Василия Георгиевича Ишеева участвовал во многих боевых операциях Ладожской флотилии. Медалью «За боевые заслуги» были отмечены ратные дела матроса-рулевого Ольги Кондратовой, ныне Ольги Ивановны Депутат, ветерана труда Ленинградского завода полиграфических машин.

В самых тяжелых ситуациях спокойно и решительно действовал капитан буксира «Орел» Иван Дмитриевич Ерофеев. Известен был на Ладоге и экипаж озерного буксира «Буй» во главе с капитаном коммунистом А. И. Патрашкиным. Сотни рейсов были на счету «Буя», и десятки из них — под бомбежками немецких самолетов. В конце навигации 1942 года команда буксира была удостоена переходящего Красного знамени Военного совета Краснознаменного Балтийского флота. «Морским чертом» называли на Ладоге неказистый, но прославившийся отчаянной храбростью своей команды буксирный пароход № 8 «Шторм» под командованием капитана Н. Д. Бабошина.

Следует сказать, что значительная часть личного состава Ладожской военной флотилии была сформирована из моряков Балтийского морского пароходства. Капитаны пароходства К. Е. Александров, И. Т. Евдокимов, Б. В. Елизаров, Н. И. Протасов стали командирами канонерских лодок, тральщиков и транспортов.

Отличными боевыми командирами показали себя штурманы С. В. Ефремов, Ю. А. Магула, М. П. Рупышев, Н. П. Седов, Ф. Л. Ходов, Н. П. Шумейко и старшие механики К. П. Алексеев, И. И. Карнаух, Т. И. Лобуко, В. Пырялов. Много рулевых, сигнальщиков, комендоров, машинистов и кочегаров — добровольцев из числа моряков торгового флота увенчали себя славой героев.

Это о них писал в своих воспоминаниях командовавший в годы войны Краснознаменным Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц: «Глубоко сожалею, что в моих записях нет достаточных сведений о самоотверженной деятельности моряков Совторгфлота, матросов речного флота и рабочих порта. Они в те дни творили буквально чудеса...»

В апреле 1942 года, по указанию Ленинградского горкома КПСС и Военного совета фронта, Балтийское морское пароходство и порт направили на Ладогу группу специалистов — капитанов, диспетчеров и механизаторов. В их числе были известные ветераны пароходства Л. А. Оглоблин, И. И. Ефимов, В. И. Кончаев, К. И. Мейке, А. Мельников, Е. Парфенов, А. А. Симаков, Н. М. Ступина, А. А. Сысоев, Н. А. Фафурин, работники порта Н. Н. Воронович, П. Р. Корольков, А. Е. Мамруков, Г. Н. Новиков, Н. А. Отрепьев, Ф. Ф. Романов, А. Г. Степашина.

В период навигации были разработаны и многократно проверены в боевой обстановке организационные и тактические основы взаимодействия военных кораблей и судов транспортного флота. Опыт водного периода действия Ладожской фронтовой коммуникации дал поучительный пример использования судов гражданского флота для военных целей.

Морская война. Укрощение «Смутьяна»

Итоги перевозок по Дороге жизни во вторую военную навигацию значительно превзошли все, что было сделано в 1941 году. За эту навигацию в Ленинград было доставлено более 790 тысяч тонн различных грузов, в том числе 353 тысячи тонн продовольствия. Из Ленинграда эвакуировано около 540 тысяч человек (в том числе раненых и больных военнослужащих). Вывезено около 310 тысяч тонн промышленного оборудования и различного имущества. Всего в обоих направлениях было перевезено свыше 1 миллиона тонн грузов.

По приказу Верховного Главнокомандования впервые в 1942 году проводились массовые перевозки пополнения войскам Ленинградского фронта по водной трассе Кобона — Осиновец. Около 300 тысяч солдат и офицеров было перевезено к Ленинграду, не считая тех дополнительных контингентов, которые были переправлены кораблями в ледовых условиях и на автотранспорте по льду перед самым началом операции по прорыву блокады.

Ясно, что для надежного действия водной коммуникации надо было обеспечить господство наших сил на озере, создать такой оперативный режим, при котором перевозки могли бы проходить бесперебойно. Вся боевая деятельность Ладожской флотилии была подчинена целям противодействия противнику, стремящемуся сорвать эти перевозки.

Одновременно корабли флотилии оказывали артиллерийскую поддержку приозерным флангам наших сухопутных войск 7-й армии, действовавшей в районе реки Свири, и 23-й армии на Карельском перешейке в районе Верхних Никуляс. Моряки вели огонь по вражеским войскам, разрушали огневые точки и оборонительные сооружения противника.

«На ограниченном водном театре Ладожского озера шла, — писал адмирал И. С. Исаков, — правда в малом масштабе, современная морская война, прерываемая только ледоставом. Неоднократно высаживались десанты, велась борьба на коммуникациях и напряженная минная война, проводилась блокада и борьба с ней, предпринимались атаки баз, имели место даже отрядные бои артиллерийских кораблей. Все эти операции обязательно сочетались с ожесточенной борьбой в воздухе».

Кроме артиллерийской поддержки приозерных флангов сухопутных войск и уничтожения живой силы и боевой техники противника канлодки охраняли суда на Дороге жизни, одновременно занимались перевозками продовольствия и других грузов для Ленинграда, а также войск и эвакуированных ленинградцев. Они использовались и в десантных и противодесантных действиях.

В разное время дивизионами канонерских лодок командовали опытные офицеры: капитан 1-го ранга В. Н. Лежава, капитаны 2-го ранга А. В. Соколов, Н. Ю. Озаровский, капитан 3-го ранга В. С. Сиротинский.

С героическими делами «линкоров Ладоги», особенно самого первого, самого тяжелого периода войны, неразрывно связаны имена командиров кораблей капитана 3-го ранга П. И. Турыгина (канлодка «Нора»), капитана 3-го ранга М. И. Антонова и капитан-лейтенанта М. А. Гладких (канлодка «Селемджа»), капитана 3-го ранга А. И. Дудника и капитана 3-го ранга А. М. Лоховина (канлодка «Вира»), капитана 3-го ранга В. Л. Ротина и капитан-лейтенанта Е. А. Иванова (канлодка «Лахта»).

Большая заслуга в борьбе с противником принадлежит дивизионным артиллеристам А. И. Федорову, И. Дееву, командирам боевых артиллерийских частей кораблей П. И. Аксенову, Я. Н. Дукшину, Д. П. Ткаченко, Е. Б. Сильнову.

Заслуживает быть упомянутым флагманский артиллерист флотилии капитан 2-го ранга (впоследствии контр-адмирал) Григорий Николаевич Слизкой, прекрасно знающий свое дело специалист, отличный организатор с блестящей «артиллерийской» биографией. Он прошел путь от командира боевой артиллерийской части крейсера «Петропавловск» до флагарта Ладожской флотилии еще во время советско-финляндской войны 1939/40 года.

В течение всего августа 1942 года канлодки вместе со сторожевым кораблем «Пурга» систематически из района банки Железница вели обстрел южного берега Шлиссельбургской губы, где шли упорные бои на сухопутных участках фронта.

Авиация противника всячески пыталась вывести наши корабли из строя. Только в течение одного дня 31 августа на канлодку «Нора» было сброшено 16 бомб. Но своей боевой позиции она не покинула, так же стойко держались и другие канлодки.

Командиры наземных частей очень ценили помощь судовой артиллерии. На восточном берегу озера, в районе поселка Свирица, оборону держала бригада морской пехоты. Артиллерийскую поддержку этому флангу в 1941-1942 годах оказывали канонерская лодка «Лахта» и бронекатер БК-99 (командиры — П. Поваров, а затем И. И. Певнев).

Когда понадобилось снять корабли с позиции и перевести их в Новую Ладогу для ремонта, командование бригады морской пехоты убедило командующего не делать этого. Ремонт был организован без отвода кораблей с позиции.

Стрельба по береговым целям из-за отсутствия совершенных приборов управления огнем, какими оснащены современные корабли Военно-Морского Флота, требовала сложных расчетов, производившихся командирами артиллерийской и штурманской боевых частей. Кропотливый труд штурмана и артиллериста предшествовал успешной стрельбе.

Для достижения лучших результатов приходилось выходить на позицию ближе к берегу, на предельно малые глубины, ставя этим себя в опасное положение при ответной стрельбе противника. Кроме того, едва корабли открывали по берегу огонь, как над ними появлялись фашистские самолеты и им приходилось маневрировать, не прекращая огня. В таких условиях проходила боевая деятельность «линкоров Ладоги».

Вот, к примеру, события одного дня-1 октября 1942 года, которые отражают характер боевых действий кораблей этого класса на Дороге жизни.

Ясной звездной ночью по «большой» трассе шел к западному берегу небольшой конвой в составе посыльного судна и парохода «Орел». Оба вели на буксире по барже. Их сопровождала канонерская лодка «Нора» (командир — капитан 3-го ранга П. И. Турыгин).

Между тем в 1 час 36 минут дозорный сторожевой катер обнаружил в открытом озере к северу от «большой» трассы неприятельский отряд из примерно 17 единиц. Катер немедленно сообщил об этом по радио в узел связи и, держа на пределе видимости, пошел за неприятелем, чтобы не терять с ним контакта. Конвой, сопровождаемый канонерской лодкой «Нора», и отряд противника шли сходящимися курсами. Боевое столкновение было неминуемо.

Капитан 3-го ранга Турыгин, обнаружив неприятельский отряд по шуму моторов, приказал сыграть боевую тревогу и вышел мористее конвоя, чтобы прикрыть его. Вскоре на «Норе» различили несколько силуэтов неприятельских судов. Турыгин приказал открыть огонь и одновременно начать постановку дымовой завесы. Командир дозорного сторожевого катера, видя, что бой завязался, в свою очередь открыл огонь по противнику. Стреляло и посыльное судно в окна дымзавесы, которую ставила «Нора». Судя по высоте всплесков и силе разрывов неприятельских снарядов, калибр артиллерии противника мог быть равен 75-100 миллиметрам. Отряд противника оказался под огнем с трех направлений: с севера его обстреливал дозорный катер, с юга — канонерская лодка «Нора», с востока — посыльное судно. Гораздо более многочисленный и мощный по вооружению неприятельский отряд попал в тактическое окружение. И хотя наших кораблей было всего три (причем один из них — посыльное судно — был связан в своем маневрировании баржей на буксире), а с той стороны было до 17 единиц, неприятель счел за благо поспешно удалиться.

Напряженной была деятельность многоцелевых сторожевых катеров, своего рода «крейсеров Ладоги». Это были наиболее быстроходные боевые корабли, способные нарушать морские сообщения противника, охранять суда и десанты при переходе морем, вести стрельбу по береговым объектам и кораблям противника и осуществлять тактическую разведку в море.

Катера типа МО, входившие в состав соединения кораблей охраны водного района, представляли собой однопалубные, деревянной конструкции корабли водоизмещением порядка 65 тонн. Мощные авиационные двигатели обеспечивали катеру скорость до 25 узлов (46 километров в час). Вооружение состояло из универсальных орудий 45-миллиметрового калибра и крупнокалиберных пулеметов, бомбосбрасывателей глубинных бомб и аппаратуры для постановки дымзавес. Экипаж состоял из 25 человек.

Таких МО на Ладоге было два дивизиона. На Дороге жизни чаще всего катерам МО приходилось охранять в составе конвоя тихоходные караваны барж, буксируемых пароходами. При этом нередко можно было видеть, как «морской охотник» на переходе связан тросом с концевой баржей. Дело в том, что технические данные катеров МО не позволяли им продолжительное время двигаться малым ходом, к тому же надо было экономить бензин и ограниченный моторесурс двигателя. А приходилось конвоировать баржи, едва тащившиеся за буксирами по озеру. У катеров таких малых скоростей не было. Поэтому, сопровождая караван, они сами шли на буксире у концевых барж. И лишь при появлении противника катера МО устремлялись навстречу опасности. Мужество и героизм в каждом походе были нормой поведения моряков.

Однажды в погожий солнечный день на район, где несли дозор катера МО, налетело 25 «юнкерсов». Под прикрытием «мессершмиттов» они атаковали пирсы, береговые батареи и катера с различных курсовых углов. Старшина 2-й статьи Василий Сметюх, подносчик снарядов из орудийного расчета катера МО-201, был тяжело ранен. Диагноз врачей госпиталя, куда доставили Сметюха, звучал так: «тяжелое сквозное ранение живота...» Три раза под общим наркозом оперировали Сметюха, а для окончательного лечения отправили санпоездом в тыл. В пути снова разошлись швы. Начался перитонит. Врач госпиталя на одной из железнодорожных станций поднял руку Василия и констатировал: смерть...

Очнулся Василий от знобящего холода и сырости в морге. Рядом лежали тела погибших...

— Матроса смерть не берет, — сказал потом врачу Сметюх.

Медицинская комиссия освободила Сметюха от военной службы по «чистой», со снятием с учета.

— Нет, спасибо, — сказал Сметюх. — Моя дорога другая. На Ладогу, обратно на свой катер.

Подлечившись, Василий спустя некоторое время всеми правдами и неправдами добрался до Вологды, а затем, пристроившись на поезд с молодыми моряками, едущими на Балтийский флот, прибыл в Новую Ладогу и «воскресшим из мертвых» явился на МО-201.

Вскоре сигнальщик МО-201, находившегося в дозоре, принял семафор: «Поздравляю старшину 2-й статьи Василия Сметюха с правительственной наградой — орденом Красной Звезды. Командир звена Колесник».

До полной победы воевал матрос Сметюх, пройдя с катером МО-201 от Ладоги до датского острова Борнхольм. Демобилизовался, но раны, полученные на войне, все-таки дали себя знать...

В селе Баташково Полтавской области на могиле славного моряка поставлен обелиск. Память «матроса из легенды» чтут его однополчане-ладожцы и красные следопыты многих школ.

Совершали катера и разведывательные походы в воды противника, производили контрольное траление неконтактных мин путем бомбометания, выполняли много других боевых заданий командования.

Много раз за лето 1942 года катера МО участвовали в высадках разведчиков в тыл противника. Не всегда все было удачно. В июне 1942 года на побережье в районе Видлицы катером МО-201 (командир — старший лейтенант П. С. Колесник) были высажены разведчики во главе с мичманом И. И. Панченко. Через несколько дней для снятия одной из разведгрупп к месту ее выхода подошли наши катера, но были встречены артиллерийским и пулеметным огнем противника. При этом погибли рулевой МО-201 Е. Соколов и моторист бронекатера БК-100. В носовую часть катера МО-228 (командир — старший лейтенант А. Сипайло) попал снаряд. Только мужество и мастерство позволили морякам в этих критических условиях выполнить боевое задание. Разведгруппу удалось снять.

В походах часто участвовали вместе три катера — МО-201, МО-213 и МО-215 под командованием старших лейтенантов П. С. Колесника, И. И. Воронина, Н. П. Епихина, под общим командованием командира дивизиона капитан-лейтенанта П. А. Куриата, который впоследствии стал командиром ОВРа (охраны водного района) главной базы. Это об их подвигах писали в листовках политотдела флотилии.

К территории противника катера подходили тихо, работая на подводном бесшумном выхлопе газов. Затем спускалась «резинка» — надувная лодка. Моряки подгребали к берегу, высаживали или забирали двух-трех разведчиков и уходили, нередко с боем.

Особенно напряженная обстановка складывалась при несении дозорной службы в районе «малой» трассы, где происходили наиболее интенсивные перевозки продовольствия и боеприпасов. Часто дозорную службу здесь нес катер МО-215, командиром которого был лейтенант Н. П. Епихин.

Днем и ночью выходил катер на линию между маяками восточного и западного берегов Ладоги и бороздил неспокойные воды озера. Каждый моряк по «готовности № 1» зорко следил за водой и воздухом. Вот неожиданно поступила радиограмма о том, что вражеские самолеты бомбят караван судов, буксируемых пароходом «Морской лев». Полным ходом МО-215 поспешил на помощь. На баржах и буксире были раненые. Приняв их к себе на борт, катер направился в базу, сдал раненых и снова возвратился на линию дозора. Здесь его ждала уже новая задача — огнем орудий и пулеметов отражать нападение фашистских самолетов на караван барж.

Так охранялась водная трасса Дороги жизни, по которой нескончаемым потоком в Ленинград доставлялось все необходимое для превращения города в неприступную крепость.

Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало сорвать перевозки по Ладоге в навигацию 1942 года. Убедившись, что одной только авиации с советской флотилией не справиться, немцы стали формировать на Ладоге военно-морские силы.

Учитывая, что слабые финские морские вооруженные силы не могли вступать в бой с советской флотилией, немецкое командование в первую очередь занялось переброской своих кораблей на Ладожское озеро.

Костяком создаваемых на озере военно-морских сил противника были штурмовые десантные баржи, то есть самоходные вооруженные паромы водоизмещением 144 тонны типа «зибель», названные так по имени их конструктора подполковника Зибеля. Суда эти представляли собой, по существу, катамараны. Они состояли из двух мотопонтонов, соединенных между собой широким помостом, с бронированными надстройками на нем. На помосте устанавливалось вооружение, размещался пост управления кораблем и стрельбой.

Паромы тяжелого типа имели на вооружении по три орудия 88-миллиметрового калибра и по два 20-миллиметровых многоствольных зенитных автомата. На легких десантных баржах стояли два 20-миллиметровых пулемета и одна 37-миллиметровая пушка. Паромы были снабжены двумя бензиновыми двигателями с подводным бесшумным выхлопом, сообщавшим судну скорость 8-10 узлов (16-18 километров в час). Достоинством судов была небольшая осадка (не более 1 метра), позволявшая приближаться к побережью на близкое расстояние, причем по специальной бронированной опускающейся сходне на берег могли сходить не только десантные войска, но и легкие танки.

Паромы обладали большой живучестью, так как состояли из отдельных секций, перевозившихся по железной дороге и автотранспортом. Сборка была сравнительно простым делом и заключалась в скреплении болтами отдельных секций судна. Паромы первоначально предназначались для форсирования пролива Ла-Манш при вторжении в Англию.

15 июля 1942 года на Ладожское озеро прибыли первые 15 десантных судов. Их перевозили из Таллинна в Хельсинки на пароходе, а затем по железной дороге в Лахденпохью. Суда были сведены в специальный отряд под названием «флотилия паромов». В отряд входили также десантные баржи специального назначения, в том числе транспортные, санитарные, баржи-мастерские и баржи штаба отряда. Входили в отряд и легкие десантные баржи, катера-тральщики, катера диверсионно-десантных войск.

Личный состав флотилии насчитывал 2400 человек. Для руководства ее действиями немецко-фашистское командование сформировало специальный штаб — «Оперативный штаб Форе-Ост», который возглавлял подполковник Зибель.

Была также сформирована флотилия катеров КМ, в которую входили шесть немецких минных заградителей, финские и итальянские торпедные катера.

19 апреля 1942 года командование немецкого ВМФ в Италии писало главному штабу ВМС Италии: «Руководство войной на море рассматривает Ладожское озеро как весьма подходящий театр военных действий для использования там кораблей типа итальянских катеров МАС».

Муссолини с готовностью откликнулся на предложение своего шефа в войне против Советского Союза, и в состав сил для действий против русских на Ладожском озере был выделен сформированный в итальянском порту Специи 12-й отряд малых торпедных катеров МАС под командой капитана 3-го ранга Бьянкини. Транспортная автоколонна с катерами на специальных платформах, тщательно замаскированная, проделала путь длиной в 3105 километров от порта Специи до гавани Сортанлахти (бухта Владимирская) на Ладожском озере, пройдя по шоссейным дорогам через туннели Бренерского перевала в Альпах, через Берлин до порта Штеттин на Балтике, морем до Хельсинки, Сайменским каналом на буксире, а затем на железнодорожных платформах до Лахденпохьи и по Ладоге до Сортанлахти, куда прибыла 22 июня 1942 года.

Катера были новейшей конструкции, постройки 1939 года, водоизмещением 20 тонн, с моторами мощностью 2000 лошадиных сил, сообщавшими катеру скорость 47 узлов (84 километра в час), вооруженные двумя торпедными аппаратами, одним 20-миллиметровым пулеметом и шестью глубинными противолодочными бомбами и дымоаппаратурой. Катера эти комплектовались опытными, испытанными в боях экипажами.

Хотя «флотилия паромов» и флотилия КМ подчинялись финскому командиру Ладожской бригады береговой обороны, общее руководство действиями всех военно-морских сил на Ладожском озере принадлежало командующему 1-м немецким воздушным флотом генерал-полковнику Келлеру.

Главной базой объединенных сил стал порт Лахденпохья, маневренными базами — Сортанлахти, Кексгольм, Сортавала, Сальми.

В задачу, поставленную перед немецко-финско-итальянской флотилией, входила оборона оккупированных прибрежных районов Ладожского озера и нападение на транспортные суда, следующие по озеру с грузами для Ленинграда. Но первоочередной задачей было уничтожение боевых кораблей советской Ладожской флотилии.

О сосредоточении вражеских морских сил на Ладожском озере советскому командованию стало известно еще до начала их активных действий. 30 июня 1942 года член ГКО А. И. Микоян сообщил А. А. Жданову, что немцы перебрасывают на Ладогу итальянские торпедные катера. «Задача этих катеров, — писал А. И. Микоян, — будет уничтожение флота, занятого доставками продовольствия... Чтобы не было никаких неприятностей, прошу строго проверить подготовку моряков для отражения этой опасности и обеспечить безопасность Ладожского водного пути».

После того как провалились все предпринятые гитлеровским вермахтом операции (под разнообразными кодовыми названиями) в районе Ладожского озера, с июня 1942 года возник новый план действий немецких и итальянских катеров на Ладожском озере под кодовым названием «Смутьян».

Как теперь стало известно, фашистское командование возлагало большие надежды на сформированные на Ладоге военно-морские силы.

Так, 12 июня 1942 года на совещании у командующего 1-м воздушным флотом Келлера было принято решение о том, что «введение в дело паромов, вероятно, нанесло бы такой ущерб путям снабжения Советов, что Ленинград, в связи с нападением немецких воздушных сил, может быть приведен к падению до осени 1942 года».

25 июля 1942 года 12-й отряд катеров МАС начал свои боевые действия на Ладожском озере.

За день до этого командир отряда Бьянкини в своем докладе так определил задачу катеров: «Нападать на советскую озерную коммуникацию, простирающуюся от города Ууси Лаатокка (Новая Ладога. — З. Р. ) до населенного пункта Морье».

Единственным эффективным методом ведения боевых действий катеров МАС командование итальянского отряда считало: ориентируясь по данным воздушной разведки, обнаружающей советский конвой на переходе озером, покидать свою базу и, следуя под прикрытием истребительной авиации, нападать на конвой преимущественно на середине его пути следования, чтобы не дать ему возможности возвратиться к месту выхода, или достичь пункта назначения, или уйти под защиту береговой артиллерии.

Хвастливой самоуверенности в достижении этих целей не было предела. Так, в начале сентября 1942 года в обращении к командующему 1-м воздушным флотом генерал-полковнику Келлеру, принятом совещанием командования флотилии Форе-Ост, было указано: «Как скоро находящиеся на озере превосходящие в отношении артиллерии, так и скорости, морские суда противника будут уничтожены, дорога будет открыта для нападения на пароходное сообщение Ленинграда. Уничтожение морских сил должно быть осуществлено ВВС при тесном сотрудничестве с оперативным штабом Паром-Ост».

В ответ на это обращение Келлер, потребовав от Форе-Ост проведения крупных операций против коммуникаций русских, заявил: «Управление 1-м воздушным флотом гарантирует, что к середине месяца русские торпедные катера и вспомогательные канлодки будут все до единого уничтожены и во второй половине сентября не смогут проявить боевую готовность».

Получив сведения о подготовительных действиях противника, командование Краснознаменного Балтийского флота (командующий — В. Ф. Трибуц) и подчиненное ему командование Ладожской военной флотилии (командующий — В. С. Чероков) незамедлительно приняли предупредительные меры.

Было приказано вести непрерывное наблюдение за базами и кораблями противника. Часть боевого состава флотилии перевели в постоянную готовность к немедленным действиям против десантных кораблей противника.

Были приняты меры к усилению системы постов наблюдения и связи, дозорной и конвойной службы, постов противоминного наблюдения.

В основных пунктах, где наиболее активно действовала авиация противника, создавались посты наблюдения наших истребителей. Штабом Ладожской флотилии совместно с командованием ВВС Балтийского флота «большая» и «малая» трассы были разбиты на зоны с присвоением каждой из них номера. Летчики знали об этом, что облегчало прикрытие караванов с воздуха.

Особо активно действовали летчики 3-го и 4-го гвардейских авиационных полков КБФ. Вылетая с близлежащих к водным трассам аэродромов, они, взаимодействуя с кораблями, отражали налеты авиации противника.

Непосредственно по заданиям штаба флотилии действовала 12-я Краснознаменная отдельная истребительная эскадрилья под командованием майора Г. Д. Костылева.

Для нанесения плановых ударов по базам противника на Ладогу была переброшена ударная авиагруппа Ставки Верховного Главнокомандования. В оперативное подчинение флотилии передали 58-й отдельный авиаотряд МБР-2.

В ночь на 15 августа 1942 года произошло первое боевое столкновение отряда кораблей Ладожской флотилии с двумя итальянскими торпедными катерами (527 и 528), вышедшими вечером 14 августа из Сортанлахти с целью высадки разведчиков на советское побережье. Вот как это описал штурман канонерской лодки «Нора» лейтенант И. А. Ярош в своих воспоминаниях, переданных автору:

«Ночью 15 августа с целью разведки наша канлодка, совместно с канлодкой «Селемджа», в сопровождении трех катеров МО вышла в район Никуляс. Ночь была темная, облачная. Дул с юго-запада небольшой ветерок, но озеро было спокойно. Головной шла канлодка «Селемджа». Вдруг в 3 часа 00 минут с левого борта был обнаружен силуэт катера противника и одновременно по нему открыла огонь канлодка «Селемджа». Наша канлодка «Нора» также открыла огонь из 76-мм и 45-мм пушек и пулеметов. В ответ на наш огонь катер обстрелял корабли из 20-мм автомата и начал уходить. После ряда залпов наших пушек катер огонь прекратил и скрылся у своих берегов. Мы имели попадания в фальшборт, кормовую надстройку и ферму. Потерь в личном составе нет. Корабли развернулись, прочесали этот район, но больше никого не обнаружили. К 7 часам отряд вернулся на базу».

Однако командиру итальянского катера лейтенанту Ренато Бекки это не помешало в своем донесении командованию хвастливо написать: «... я слышу сильный взрыв и вижу, что корабль, по которому мы выпустили торпеды... медленно погружается и что потопленным кораблем оказалась одна из самых больших канлодок на Ладожском озере».

Много раз после этого случая происходили боевые столкновения с кораблями противника, и, как правило, советские моряки выходили победителями.

Следующая встреча советских кораблей с итальянскими катерами произошла в ночь на 28 августа. Два катера на «большой» трассе атаковали наш конвой, в составе которого были баржи с продовольствием. Артогнем канонерской лодки «Шексна» атака была отбита.

В ночь на 27 сентября немецкие и итальянские катера ставили мины в южной части озера.

29 сентября в районе банки Северная Головешка два итальянских катера атаковали наш конвой с баржами, при этом выпустили торпеду, которая в цель не попала. Огнем канлодки «Лахта» катера были отогнаны.

Такие встречи с катерами противника повторялись много раз, и они, как правило, не приносили ему успеха.

В то же время активные действия наших катеров не давали покоя противнику и помогали нам сохранять господство на озере.

Вот эпизод, который произошел 25 августа 1942 года.

Группа «морских охотников» в составе МО-206 (командир — И. П. Волошенко), МО-213 (командир — И. И. Воронин), МО-215 (командир — Н. П. Епихин) под общим командованием капитана 3-го ранга П. А. Куриата получила задание подойти скрытно к берегам, занятым противником в северо-западной части озера, произвести разведку и попытаться взять «языка». Командованию флотилии крайне необходимо было знать обстановку и состав сил противника.

Ночью, по возможности бесшумно, катера подошли к скалистому, густо покрытому лесом острову Верккосари. Было известно, что в этом районе происходит оживленное движение судов противника. На воду спустили шлюпку-тузик, и матрос комсомолец Григорий Горбачев отправился на остров в разведку. Тишина. Скрипа уключин не слышно, они предусмотрительно обмотаны ветошью. Через 40 минут Горбачев короткими проблесками фонаря подал сигнал: «Остров чист, можно подходить».

Катера подошли вплотную к берегу и были замаскированы зелеными ветками так, что слились с общим фоном острова. Наблюдатели поднялись на геодезическую вышку и стали внимательно изучать окружающие шхеры.

После продолжительного напряженного ожидания на горизонте показался быстро идущий катер. Ближе... ближе... наконец явно опознается военно-морской флаг противника. Боевая тревога! Заревели моторы. Полный ход... Вражеский катер пытался скрыться в шхерах, но был взят в «клещи». Очередь из крупнокалиберного пулемета ДШК заставляет его застопорить ход и сдаться. Мгновение — и пленных пересаживают на борт «морского охотника», с трофейного катера срывается флаг. Наши матросы Петр Лизунков и Дмитрий Щербина принимают катер на буксир, и отряд «охотников» возвращается на базу.

Из рассказов пленных и захваченных документов выяснились важные сведения о противнике.

В другой раз катера МО-201, МО-213 и МО-215 под командованием старших лейтенантов П. С. Колесника, И. И. Воронина и Н. П. Епихина скрытно подошли к тому же острову Верккосари и высадили на берег группу матросов. Было установлено наблюдение за соседним островом, где находились большой гарнизон и батарея противника. Ночь прошла благополучно. Утром показался идущий на большой скорости итальянский торпедный катер. Сбросив маскировку и открыв огонь, «морские охотники» помчались наперерез противнику. Сразу же заговорила вражеская батарея с соседнего острова, а затем в воздухе показались самолеты противника, обрушившие огонь и бомбы на наши катера. Вражеский катер пытался уйти, но безуспешно. Артиллеристы и пулеметчики наших катеров — старшина 1-й статьи Н. А. Антонов, старшина 1-й статьи В. И. Поляков и старший матрос А. Молодцов — подбили катер, вывели его из строя. Был сбит и один самолет. В этой схватке геройски действовал сигнальщик старший матрос комсомолец Александр Шевчук. Он был высажен на остров в качестве наблюдателя. Много часов сидел Шевчук на вышке, наблюдая, как движутся в шхерах буксиры и боты врага. Связной матрос-рулевой Михалев бегал с донесениями от Шевчука к замаскированным катерам.

Когда показался торпедный катер врага, Шевчук пулей слетел с вышки, чтобы бегом добраться до своих и доложить. Но, увы, не успел. Катеров на месте не оказалось. Они так же, как и Шевчук, обнаружив противника, мгновенно оторвались от берега и полным ходом помчались в бой.

А в это время к острову, на котором в одиночестве остался Шевчук, подходил вражеский десантный катер с автоматчиками. Шевчук был один против пятнадцати. Огнем своего автомата он преградил путь солдатам противника, не дал им высадиться на остров.

На наших катерах о Шевчуке, конечно, не забыли. В разгар боя катер МО-213 под командованием Ивана Воронина повернул к острову и взял храброго моряка на борт. Тут Шевчук, раненный в голову, самоотверженно тушил возникший пожар и только после завершения боя позволил оказать себе помощь.

В этой схватке был смертельно ранен любимец ладожских катерников старший лейтенант Сергей Перепелов, штурман дивизиона «морских охотников».

Вскоре ладожцам пришлось в открытом озере столкнуться уже с большим отрядом кораблей противника.

Безрезультатность действий итальянских торпедных катеров МАС на наших коммуникациях вынудила фашистское командование ускорить введение в строй паромов «зибель». И вот в ночь на 9 октября флотилия паромов вместе с торпедными катерами вышла в свой первый поход с целью обстрелять остров Сухо. Утром, усомнившись в правильности определения своего местонахождения, флотилия отказалась от обстрела Сухо и, возвращаясь на базу в Сортанлахти, неожиданно встретилась с «морскими охотниками» МО-175 и МО-214.

Накануне, вечером 8 октября, три звена «морских охотников», по два катера в каждом звене, были высланы командованием флотилии из бухты Морье в открытое озеро для поиска и уничтожения катеров противника, стремившегося нарушить действие «большой» трассы Дороги жизни между Новой Ладогой и Осиновцом.

Всю ночь звено в составе катеров МО-175 (командир — лейтенант В. И. Пустынников) и МО-214 (командир — лейтенант И. Т. Богданов) под общим командованием опытного моряка старшего лейтенанта А. С. Миклашевского патрулировало у южной части острова Коневец.

Остров Коневец отделен от западного берега Ладожского озера Коневецким проливом шириной всего около двух миль. Остров прикрывает со стороны озера защищенный от всех ветров залив Сортанлахти, где базировались корабли противника. Укрытая со стороны озера изогнутой полосой берега, заросшего густым хвойным лесом, почти невидимая с воздуха и расположенная недалеко от путей сообщения советских кораблей база способствовала развертыванию боевой деятельности против советской Ладожской флотилии и фронтовой коммуникации русских.

В задачу наших катеров входило узнать как можно больше о противнике.

С рассветом катера покинули этот район и, как было условлено, малым ходом, в строе кильватера направились курсом на восток, в открытую часть озера, где им надлежало пребывать в дозоре до наступления темноты. Ночью им предстояло снова вернуться в район Коневца. Головным шел катер МО-175, на котором находился командир звена Миклашевский.

Озеро было спокойное. Утренний туман лежал над водой и несколько затруднял видимость. Неожиданно, в 6 часов 45 минут, сигнальщик катера МО-175 обнаружил сквозь дымку тумана справа по носу силуэты двух катеров, идущих контркурсом с большой скоростью. Наших катеров не могло быть в этом районе — это были торпедные катера противника.

«Морские охотники» хотя и уступали в скорости итальянским катерам, но обладали большим превосходством в оружии. На два 20-миллиметровых пулемета двух вражеских катеров приходилось четыре ствола 45-миллиметровых орудий и два крупнокалиберных пулемета ДШК двух «охотников». Залп этих стволов с незначительной дистанции мог бы уничтожить противника. Однако неприятельские катера вдруг развернулись и стали быстро удаляться.

Когда туман рассеялся, перед «морскими охотниками» на короткой дистанции показался многочисленный отряд кораблей противника, идущих также контркурсом справа по носу под углом примерно 45 градусов по отношению к МО. Это была вражеская флотилия, возвращавшаяся после отмененной операции по обстрелу Сухо.

В быстро приближающихся силуэтах опознано 16 десантных паромов «зибель» и 7 сторожевых катеров противника. Соотношение сил было явно не в пользу «морских охотников», но неизбежность боя была очевидной.

Одних 88-миллиметровых орудий «зибелей» было предостаточно, чтобы накрыть огнем катера МО. И все-таки командир звена решил атаковать.

А. С. Миклашевский подал команду открыть огонь по кораблям противника. Одновременно он приказал передать по радио в штаб флотилии открытым текстом: «Вступил в бой с превосходящими силами противника», рассчитывая на то, что по его донесению будет выслана помощь кораблями и авиацией. МО-214 вышел из строя, чтобы поставить дымзавесу, а Миклашевский на МО-175 со своими двумя пушками ринулся навстречу армаде врага.

Сейчас, когда пишутся эти строки, невольно вспоминаются слова адмирала С. О. Макарова из его книги «Рассуждения по вопросам морской тактики»:

«Никто не упрекнет командира, который смело бросится на неприятеля, хотя бы и без должного расчета. Такое действие обнаружит в командире главные качества, необходимые для успеха, а именно: смелость и решительность».

В первый момент неслыханная дерзость советских моряков вызвала, по-видимому, замешательство на кораблях противника, но вскоре на МО-175 со свистом стали падать снаряды. Как докладывал по возвращении в базу И. Т. Богданов, командир прорвавшегося из окружения катера МО-214, катер МО-175 героически погиб со всей командой...

Однако не так давно, спустя десятки лет после этой трагедии, стали известны имена трех моряков, оставшихся в живых. Среди них — командир звена старший лейтенант А. С. Миклашевский (впоследствии капитан 3-го ранга), второй радист краснофлотец В. И. Громов и командир носового орудия старшина 2-й статьи Лященко. Из их рассказа во всех подробностях встает картина подвига, совершенного моряками-ладожцами.

«Первый снаряд крупного калибра с головного «зибеля» попал в штурманскую рубку, — писал автору Миклашевский. — Взрывная волна сбросила меня с мостика. С трудом превозмогая боль от кровоточащих ран, я поднялся обратно на мостик. Вижу, у сорванного нактоуза главного компаса лежит мертвый командир катера Вадим Пустынников. Он был любимцем всего дивизиона. В канун войны он окончил Тихоокеанское военно-морское училище...

С мостика я видел, как моряки, невзирая на рвущиеся вокруг снаряды, стреляют из пушек и пулеметов. Один из фашистских снарядов попал в кормовой отсек. Вспыхнуло пламя. Рулевое управление вышло из строя. Механик Александр Радостнее и рулевой Скальский пытаются что-то сделать, чтобы сохранить живучесть корабля, но все безуспешно. Катер резко сбавил ход и стал погружаться в воду».

«По боевому расписанию я был заряжающим кормового орудия, — рассказывает другой «воскресший из мертвых», второй радист катера Василий Громов. — Командир орудия, богатырского роста старшина 2-й статьи Лященко, не прекращал стрельбу до последнего момента, несмотря на то что был ранен и из орудийного расчета остался один. Я подавать снаряды уже не мог, как ни старался, — из руки у меня торчали кости. Вижу, как матрос-моторист Рогачев ведет стрельбу из пулемета ДШК с правого борта. На палубе у нашего кормового орудия, невдалеке от меня, лежал весь в крови сигнальщик Михайлов. По боевому расчету он был вторым наводчиком. Как сейчас, слышу его предсмертный крик: "Стреляй! Стреляй!.. "»

Застилая клубами дыма водную гладь, катер МО-175 скрылся под водой. Со слабыми признаками жизни были подняты из воды на вражескую палубу раненые Миклашевский, Громов и Лященко. Они перенесли все тяжкие муки плена, но не были сломлены.

Высланные тогда на помощь сражавшимся катерам корабли не смогли настигнуть уходившего противника. Но случай отомстить вскоре представился.

Крах «Бразиля». Бой у острова Сухо

Враг не мог примириться с тем, что буквально у него под носом действовала мощная водная коммуникация, снабжавшая осажденный Ленинград. Он делал все возможное, чтобы уничтожить корабли Ладожской флотилии и огневые средства противовоздушной обороны баз. Ценой больших усилий противнику удалось поздней осенью 1942 года бомбежкой с воздуха потопить сторожевой корабль «Пурга» и расстрелять во встречном бою катер МО-175.

Но эти потери, конечно, нисколько не отразились на перевозках.

В сложившейся обстановке командование флотилии считало, что противник может пойти на высадку десанта с целью нарушить наши коммуникации. Были приняты соответствующие меры к укреплению противодесантной обороны.

Так, на небольшом, размером 90 метров в длину и 60 метров в ширину, искусственно созданном в петровские времена острове Сухо с маяком того же названия, в 37 километрах от города Новая Ладога, была установлена трехорудийная батарея 100-миллиметрового калибра. Гарнизон из 90 моряков возглавлял старший лейтенант Иван Константинович Гусев.

Батарея Сухо занимала важное место на пути следования кораблей по Дороге жизни и прикрывала вход в Волховскую губу к главной базе флотилии.

Спокойно, по-будничному протекали жизнь и служба на острове. Многие из моряков гарнизона даже просили отправить их на фронт. Однако вскоре и здесь закипел бой...

В октябре опасения советского командования относительно возможной попытки врага высадить десант на нашу территорию оправдались. Немецкое командование решило предпринять специальную операцию под кодовым названием «Бразиль». Имелось в виду внезапно высадить на остров Сухо десант, уничтожить батарею, гарнизон и маяк. В случае достижения цели противник получил бы возможность препятствовать перевозкам, наши дозорные корабли лишились бы поддержки суховской батареи, а конвои — такого ориентира для плавания, как маяк Сухо.

Не исключалось, что, захватив остров, противник попытается достигнуть далеко идущие цели. Например, выйти в тыл Волховскому фронту, используя остров как опорный пункт для броска на материк.

И вот ранним утром 22 октября 1942 года, пользуясь плохой видимостью, отряд кораблей противника в составе 23 единиц, вооруженных 21 дальнобойной морской пушкой 88-миллиметрового калибра и почти 150 орудиями среднего и малого калибров и пулеметами, напал на Сухо.

Первый же залп снес антенну рации, и гарнизон был лишен связи, не успев даже сообщить о случившемся. Положение гарнизона из-за отсутствия связи казалось безнадежным. Рассчитывать на помощь не приходилось.

Но, к счастью, нападение фашистских кораблей на остров Сухо обнаружил командир находившегося в дозоре тральщика ТЩ-100 молодой лейтенант П. К. Каргин. Он передал в эфир по радио открытым текстом донесение: «Немцы высаживают десант на остров Сухо, веду бой».

Эти действия были нарушением установленных требований, передавать боевые донесения полагалось только зашифрованными, но в сложившейся обстановке было бы потеряно драгоценное время.

«Не держись Устава, яко слепой стены, ибо в нем ни времени, ни чисел нет», — поучал Петр Первый, автор воинского устава «О всем, что касается доброму управлению в бытность флота в море».

Другими словами, когда обстановка непредвидимо изменяется, решение нужно принимать в зависимости от сложившихся обстоятельств.

Именно так и поступил Каргин.

Донесение было принято в штабе флотилии и вскоре стало известно большому кругу военачальников. В результате к месту боя устремились не только корабли Ладожской флотилии, но и авиация Балтийского флота, Ленинградского фронта, Волховского фронта и 7-й отдельной армии.

Но до подхода помощи оставалось два часа боя с противником, который превосходил гарнизон Сухо не только количеством и мощью вооружения, но и численностью войск.

Тральщик ТЩ-100 П. К. Каргина и находившийся в этом районе катер МО-171 В. И. Ковалевского также вступили в неравную борьбу с врагом.

Между тем на флотилии только-только закончилось штабное учение по теме «Отражение десанта противника на побережье Ладожского озера». Такое совпадение не обошлось без курьеза. Начальник оперативного отдела штаба капитан 2-го ранга Н. И. Теумин рассказывал, что, когда его, спящего после длительного пребывания на учении, разбудили и зачитали шифровку о высадке десанта на Сухо, он, посчитав ее «запоздалой вводной», сказал: «Это ни к чему, учение уже кончилось». Также ошибочным и запоздавшим посчитали донесение Каргина и на канлодке «Шексна», не преминув при этом посмеяться над связистами. Однако было не до шуток.

Приняв донесение Каргина, а вслед за ним донесения береговых постов наблюдения, начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга С. В. Кудрявцев, опытный, бывалый моряк, поднял по тревоге флотилию и вступил в руководство боевыми действиями. По приказанию командующего флотилией капитана 1-го ранга В. С. Черокова, который в это время находился в Осиновце, из Новой Ладоги и Осиновца к месту боя были высланы корабли. Вскоре на командный пункт флотилии в Новой Ладоге прибыли командующий Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц, командующий авиацией флота генерал-лейтенант М. И. Самохин и командующий флотилией В. С. Чероков.

Из Новой Ладоги к острову Сухо под командованием капитана 3-го ранга П. А. Куриата устремился отряд кораблей в составе канлодки «Нора», четырех сторожевых катеров МО и трех тральщиков, а из Осиновца — канлодки «Вира» и «Селемджа», два бронекатера, два торпедных катера и два сторожевых катера МО. Командовал вторым отрядом капитан 2-го ранга Н. Ю. Озаровский.

В воздух была поднята авиация. Чтобы гарантировать точность выбора целей на озере, помочь летчикам сухопутной авиации, непривычным к опознаванию своих и чужих кораблей, в составе эскадрилий Ленинградского фронта находились в качестве ведущих самолеты морской авиации.

В 9 часов 00 минут над островом появилась наша авиация. В 9 часов 30 минут в район боя подошли первые корабли. Начался разгром вражеской флотилии.

Громили фашистские суда и вели бой с их самолетами морские летчики Герой Советского Союза Г. Д. Костылев, Г. М. Богун, Г. В. Крайнев, В. И. Корнилов и многие другие. Группа штурмовиков, возглавляемая Героем Советского Союза М. Г. Клименко, и штурмовики Ленинградского фронта, ведомые полковником Ф. В. Морозовым, уничтожили несколько десантных барж. К 12 часам в соприкосновение с врагом вступили все высланные к месту боя корабли флотилии.

Но самые тяжелые испытания в этот день выпали на долю тех, кто принял на себя первый удар врага, — на гарнизон острова Сухо, экипажи тральщика ТЩ-100 и катера МО-171.

Передав донесение о появлении противника, ТЩ-100 ринулся в бой. Приблизившись к противнику на короткую дистанцию, Каргин приказал открыть огонь из двух своих «сорокапяток» по головным десантным кораблям.

Командиром носового орудия был старшина 1-й статьи Николай Свищев, в прошлом подводник, участник первых ладожских десантов морской пехоты, командиром кормового орудия — старший краснофлотец Александр Попов. Вскоре моряки увидели попадания своих снарядов в десантный катер противника.

Как только корабли противника достигли острова и начали высадку, они прекратили огонь по берегу, чтобы не подвергать опасности свой высаживающийся десант. С этого момента весь огонь кораблей был перенесен на советский тральщик и «морской охотник».

Можно спорить о том, правильно ли поступил командир дозорного корабля ТЩ-100 Каргин, подвергнув риску потерять свой корабль в неравной схватке с противником и тем самым лишить командование флотилии почти единственной возможности получать ценную информацию об обстановке непосредственно с места боя. Не целесообразнее ли было держаться в стороне от боя, на дистанции недосягаемости огня противника, чтобы вести наблюдение и посылать донесения? Может быть, это и верно, может быть, так и поступил бы Каргин, если бы он знал, что его донесения были единственными источниками информации и что рация на острове Сухо сразу же вышла из строя.

Если катеру, обладавшему большой скоростью и высокой маневренностью, было легче уклоняться от снарядов, то тихоходному, неповоротливому тральщику, в недавнем прошлом буксирному пароходу, это было почти не под силу. От разрывов вода вокруг буквально кипела. А тут еще появились немецкие бомбардировщики, начавшие сбрасывать бомбы.

Можно только поражаться мужеству экипажа тральщика. Радист тральщика старшина 1-й статьи Иван Соколюк в течение многих часов боя не снимал наушников и не выпускал ключа передатчика. Невзирая на шум боя, на взрывы бомб и снарядов, от которых содрогалось все судно, он четко поддерживал связь с командным пунктом флотилии. Несколько раз от сотрясения выходила из строя рация, осколком снаряда повреждались кабели питания. Но Соколюк быстро исправлял повреждения. Как ни пытались немецкие радисты активными помехами воспрепятствовать Соколюку, им это не удавалось.

Первые донесения И. Г. Соколюк передавал по таблице условных сигналов (ТУС) на командный пункт штаба ОВРа главной базы, находившийся в деревне Криница, предместье города Новая Ладога.

Вскоре в непосредственную связь с ним открытым текстом по микрофону вступил лично флагманский связист ОВРа капитан-лейтенант С. С. Солодовников.

Такой личный контакт хорошо знавших друг друга по высоте, тембру и интонациям голоса наших связистов помогал различать донесения тральщика ТЩ-100 от ложных донесений, которые противник передавал в эфир открытым текстом на русском языке с целью дезориентировать и ввести в заблуждение советское командование.

Все, что поступало по радио на КП ОВРа, мгновенно передавалось на КП штаба флотилии.

Внизу, у котла и машин, действовали механик корабля, командир пятой боевой части, техник-лейтенант И. Е. Монастырский, машинист Тимофей Гудзь и кочегары, а на верхней палубе гремели выстрелы орудий, стучали пулеметы.

С не меньшим напряжением вел огонь по врагу второй дозорный корабль — МО-171. Были моменты, когда восемь кораблей противника переносили свой огонь на советский катер. Командир МО-171, маневрируя, поставил дымзавесу и продолжал стрельбу по гитлеровцам. Налетевшие «юнкерсы» начали бомбить катер. Командир кормового орудия старшина 2-й статьи А. И. Силин и установщик прицела матрос Пилипенко сбили один из «юнкерсов». Но вот пулемет ДШК заело. Командир катера В. И. Ковалевский соскочил с мостика, перезарядил ленту, устранил помеху, и пулемет вновь заработал.

К полудню бой непосредственно в районе острова Сухо прекратился, но разгром фашистского отряда продолжался в ходе преследования.

В 12 часов 50 минут тральщик ТЩ-100 подошел к острову и, приняв на борт раненых и тела убитых, направился на базу.

В 16 часов 30 минут тральщик прибыл в Новую Ладогу. На пирсе его встречали командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и командующий флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков.

В листовке Политуправления Краснознаменного Балтийского флота, посвященной подвигу суховцев, говорилось тогда: «... защитники острова С. отразили неожиданный удар врага, помогли сохранить «Дорогу жизни», оказали великую услугу городу Ленина».

Что же происходило в часы боя на самом острове Сухо? Об этом стало подробно известно только в госпитале флотилии, куда были доставлены раненые батарейцы-суховцы вместе со своим командиром старшим лейтенантом Иваном Константиновичем Гусевым.

Весь в бинтах, из-под которых были видны только глаза, Гусев рассказывал о пережитом случайно оказавшемуся соседом по госпитальной койке моряку, с которым в двадцатые годы он служил на крейсерах Черноморского флота (этим соседом был автор настоящей книги). Время от времени в разных концах палаты раздавались реплики раненых суховцев, дополнявших рассказ. Кстати, из рассказа Гусева о событиях того дня выходило, что он считал себя виновным во многих недостатках организации обороны острова: в том, что отсутствовали хранилища боеприпасов; что командный пункт на верхней площадке маяка не имел защиты, в результате чего при первом же попадании он был выведен из строя; что не было закончено строительство средств противодесантной обороны; что не были заминированы подходы к острову и не было проволочных заграждений; что недостаточно была отработана боевая организация.

Все это Гусев считал своей виной, хотя каждый понимал, что времени у него для устранения всех этих недостатков попросту не было, ибо батарея только-только вступила в строй.

... По-обычному начинался на острове день 22 октября. После побудки личный состав готовился к завтраку. Из-за густого тумана и снежного заряда на горизонте вокруг острова ничего не просматривалось. Стояла тишина. Вскоре послышался отдаленный шум моторов. Вахтенный сигнальщик доложил, что, по-видимому, к Новой Ладоге идет конвой. Неожиданно раздался зловещий свист, и в нескольких метрах от берега разорвался снаряд. Вслед за ним лавина снарядов обрушилась на остров. Шквальный огонь начался в 7 часов 15 минут.

Как уже было сказано, первый же залп снес антенну у рации, и гарнизон лишился связи. Казалось, что попавшие в беду суховцы были предоставлены самим себе.

Снаряды разрывали камни. Осколки от камней и снарядов, пули и бомбы с самолетов, появившихся, как только рассеялся утренний туман, осыпали каждый клочок пространства. Все вокруг содрогалось от взрывов.

Только Гусев поднялся на вышку маяка и отдал приказание открыть огонь, как тотчас же прямое попадание снаряда вывело КП батареи из строя. Гусев был ранен. Одновременно был смертельно ранен в голову перевязывавший Гусева батарейный врач лейтенант медицинской службы Евгений Буневицкий. Смертельно ранило телеграфиста краснофлотца А. Г. Котова, входившего в пулеметный расчет вторым номером. Умирая, Анатолий Котов, едва шевеля губами, сказал другу-пулеметчику: «Смотри, чтобы пулеметную ленту не перекосило».

Охватывая остров с севера, противник вел огонь из всех орудий и пулеметов. В первую же минуту боя огнем вражеской артиллерии был подожжен маяк, разбит дальномерный пост, выведена из строя радиостанция службы наблюдения и связи. Начальнику поста наблюдения и связи старшине 1-й статьи Лысову осколком снаряда оторвало голову. Телефонная связь с боевыми постами тоже была сразу выведена из строя. Однако по тревоге орудийные расчеты заняли свои места и открыли огонь по кораблям противника. Особенно активно действовал командир первого орудия старшина 2-й статьи Б. В. Баскаков. Артиллерийскому расчету второго орудия удалось прямым попаданием потопить десантное судно, а затем и десантный катер, пытавшийся снять команду с горящего судна, которое вскоре взорвалось и затонуло.

Командир гарнизона Гусев с автоматом в руках, опираясь на своего связного краснофлотца Александра Строганова, перешел с КП во дворик орудия №2. Здесь Гусева снова ранило — на этот раз в живот. Едва держась на ногах, временами теряя сознание, он с трудом передавал указания через Строганова, который обеспечивал связь по всему острову.

Раненых и убитых было уже так много, что командир орудия № 3 Ф. Е. Мишуков сам заряжал, ставил прицел, наводил и производил выстрел, причем ему удалось подбить большую десантную баржу. Санинструктор Анатолий Каинов едва успевал от одного раненого к другому, а потом бросался к пулемету...

Оборону юго-восточной стороны возглавил старшина батареи И. И. Мартынов, северного участка — командир орудия № 1 старшина 2-й статьи Б. В. Баскаков, а центр острова Гусев взял на себя.

Около 8 часов утра «юнкерсы» нанесли бомбовый удар по острову, после чего от барж устремились катера и резиновые надувные лодки с десантниками. Бой развернулся на самом острове. Укрывшись за камнями и бетонными блиндажами, фашисты пытались забросать орудийные дворики гранатами, выбить оттуда краснофлотцев и захватить технику. Краснофлотцы отвечали гранатами и огнем автоматов. Вот секретарь партийной организации батареи главный старшина К. М. Полищук с криком «Бей фашистскую сволочь!» ринулся в атаку, вот И. И. Мартынов схватил на лету не успевшую разорваться вражескую гранату и швырнул ее обратно... В упор вели огонь младший сержант П. Г. Зубков и краснофлотец П. И. Матасов.

Один из фашистов бросил в вентиляционную трубу землянки гранату, но она не причинила вреда, а самого фашиста пригвоздил к земле меткий выстрел краснофлотца А. В. Строганова.

Краснофлотец А. Г. Сотник, младший командир И. А. Ушаков, главный старшина В. К. Иванов, подобрав автоматы убитых врагов, открыли из них огонь по фашистам.

Группа бойцов под командованием Гусева непрерывно вела огонь из автоматов и винтовок.

Командир орудия № 2 старший краснофлотец П. Е. Пугач, раненный, ослабевший от потери крови, напряг последние силы и прикладом раскроил череп вражескому офицеру. Личный состав орудия № 2 оттеснил противника.

Мужественно сражался в числе защитников острова военинженер 3-го ранга В. С. Мельницкий, формально не входивший ни в какой боевой расчет, так как на остров он прибыл для руководства строительными работами. Это он, обнаружив горящий запальный шнур от подрывного заряда, подложенного гитлеровцами под орудие № 3, подобрался к нему и перерезал, предотвратив тем самым неминуемый взрыв. Это он, когда был убит сигнальщик краснофлотец Д. А. Ладыгин, заменил его, установив с помощью сигнальных флажков связь с тральщиком ТЩ-100, когда тот в конце боя приблизился к острову.

В то время, когда казалось, что силы суховцев иссякли, в небе появились советские самолеты. Они начали наносить по кораблям противника бомбоштурмовые удары. Вражеский десант стал отходить. К 9 часам 20 минутам десант был полностью выбит с острова.

Анализируя итоги операции, командир отряда итальянских торпедных катеров отмечал в своем докладе, что операция против острова Сухо обошлась очень дорого, а в одном докладе финского офицера результаты операции были определены как катастрофические.

В результате боя у острова Сухо 16 десантных судов противника были уничтожены и одно захвачено в плен. В воздушных боях было сбито 15 самолетов противника. Наши корабли потерь не имели. Потери в гарнизоне острова Сухо после боя составляли: убитых — 8 человек, тяжелораненых-16, легкораненых — 7 человек. Захвачено в плен 6 человек.

Противник признал, что он потерпел поражение. Для нас же главный итог боя заключался в том, что Дорога жизни была спасена.

25 октября 1942 года центральная «Правда» писала: «В истории героической обороны Ленинграда навсегда останется подвиг Ладоги, трудовой и воинский подвиг ее моряков...»

Суховская операция с полным правом может считаться поворотным пунктом в ходе боевых действий на Ладожском озере.

Не обошли вниманием эти события и буржуазные военные историографы. Так, например, видный швейцарский ученый Юрг Мейстер, которого нельзя заподозрить в излишних симпатиях к Советскому Союзу, пишет: «Если бы летом 1942 года удалось заставить русских прекратить подвоз продовольствия через Ладожское озеро, то Ленинград, полностью окруженный со стороны суши, удалось бы взять, не принося при этом больших жертв... Но русские, — продолжает Мейстер, — не допустили того, чтобы Ленинград заморили голодом и он попал в руки противника. Тем самым советская Ладожская флотилия внесла значительный вклад в коренное изменение хода войны на Востоке». Такие признания, конечно, важны.

У фашистов была отбита всякая охота покушаться на наши корабли и караваны, следовавшие с ценными грузами для Ленинграда. А этими ценными грузами являлось не только продовольствие. На кораблях и баржах в Ленинград шло сплошным потоком все, что было необходимо для подготовки к прорыву блокады.

Конец блокады

В конце ноября 1942 года заканчивалась навигация. Лед сковал Шлиссельбургскую губу, по которой проходила «малая» трасса Дороги жизни. Он был еще недостаточно прочным для движения автомашин, но достаточно крепким, чтобы затруднять движение судов Ладожской флотилии.

3 декабря перевозки прекратились.

С большим трудом корабли, форсируя особенно тяжелый береговой припай льда, заняли свои места по диспозиции в бухте Морье на западном берегу озера и в Новой Ладоге — на восточном. Наконец-то можно было начинать ремонт до предела износившихся механизмов.

Неожиданно, спустя 10 дней, в ночь на 13 декабря, моряки получили приказ прекратить ремонт, срочно собрать машины, поднять в котлах пары и быть готовыми выполнять задание командования по перевозке войск и боевой техники для Ленинградского фронта.

Военный совет КБФ по заданию Военного совета Ленфронта поставил перед флотилией задачу — произвести переброску войск с восточного на западный берег. Ленинградский фронт перед самым началом операции по прорыву блокады нуждался в дополнительных контингентах войск и в боевой технике.

В сформированный еще в ноябре отряд для плавания в ледовых условиях входили: четыре канонерские лодки — «Нора», «Селемджа», «Вира» и «Бурея», командирами которых были опытные моряки капитан 3-го ранга П. И. Турыгин, капитан-лейтенант М. А. Гладких, капитан 3-го ранга А. М. Лаховин и капитан 3-го ранга А. Ф. Тулумбасов; три транспорта — «Вилсанди» (командир — капитан 2-го ранга М. О. Котельников), «Шексна» (командир — капитан-лейтенант И. Т. Евдокимов) и «Чапаев» (командир — старший лейтенант И. В. Дудников); два буксира — «Гидротехник» (капитан — Ф. М. Вялков), «Ижорец-6» и четыре металлические баржи.

Возглавлял отряд командир дивизиона канонерских лодок капитан 1-го ранга Николай Юрьевич Озаровский. В ноябре — декабре 1941 года в тяжелых ледовых условиях Н. Ю. Озаровский во главе отряда совершил проводку кораблей флотилии с восточного на западный берег озера.

Этот опыт пригодился и теперь.

Рано утром 13 декабря 1942 года тишину застывших на рейде бухты Морье кораблей нарушили сигналы колоколов громкого боя и команды: «По местам стоять, с якоря сниматься!» Канонерские лодки «Нора», «Вира» и буксирный пароход «Гидротехник» вышли в сторону Кобоны по «малой» тридцатикилометровой трассе Дороги жизни.

Чистой воды на пути не было. Уже при выходе на рейд в бухте Морье приходилось непрерывно маневрировать машинами с полного хода назад на полный с разгона вперед. Когда корабли застревали, моряки выходили с пешнями и ломами и обкалывали зажатые льдом борта. Не раз приходилось прокладывать путь с помощью взрывчатки. Густой туман с изморозью затруднял видимость.

О сложности поставленной задачи можно судить по тому, что первый переход продолжался 38 часов 15 минут вместо двух часов, затрачиваемых обычно этими же судами на чистой воде.

Первым рейсом на западный берег было доставлено 1058 бойцов. Вслед за первым караваном к перевозкам были привлечены все остальные суда, входившие в состав сформированного отряда.

«Знаете ли вы, какое количество войск надо перебросить на западный берег? — спросил Н. Ю. Озаровского прибывший 16 декабря на борт флагманского корабля член Военного совета Ленинградского фронта Н. В. Соловьев. — Не может ли Военный совет фронта чем-нибудь вам помочь?»

Озаровский ответил: «У нас есть все: и топливо, и ледовая разведка, и разрешение в случае необходимости идти на риск — вплоть до потери корабля, затертого льдом. Наконец, самое главное — наши люди приобрели опыт плавания во льдах и готовы отдать все силы для выполнения поставленной задачи».

В этот же день на все корабли отряда было передано обращение командующего флотилией капитана 1-го ранга В. С. Черокова, полученное Н. Ю. Озаровским по прямому проводу из штаба флотилии. Чероков по поручению Военного совета Краснознаменного Балтийского флота просил довести до сведения всего личного состава отряда, сформированного для плавания во льдах, что перевозки — дело исключительно важное, не менее важное, чем разгром вражеского десанта у острова Сухо.

Убеждать моряков не приходилось. Наблюдая за тем, какое огромное количество боевой техники и личного состава войск усиленно перебрасывается в сторону Ленинграда, нетрудно было догадаться, что готовится большая операция по прорыву блокады, которую долгие месяцы ожидали и о которой постоянно думали. Дни и ночи, вплоть до самого начала наступления Ленинградского и Волховского фронтов 12 января 1943 года, моряки самоотверженно выполняли свой долг.

Штормовой ветер со снежными зарядами, торосистый лед, покрытый снегом, зловещий туман, постоянная угроза быть обнаруженными авиацией противника, непрерывная тяжелая работа в кочегарках у котлов с угольным отоплением, у машин, на палубах, на льду, погрузки, разгрузки — все это требовало сверхчеловеческого напряжения.

Трудно себе представить, что такие задачи выполнялись на кораблях, совершенно не приспособленных к ледовому плаванию. Составлявшие главное ядро отряда канонерские лодки ни своими обводами, ни прочностью корпуса, ни мощностью машин не были рассчитаны для плавания во льдах. Еще меньше приспособлены были для этого транспорты «Вилсанди» и «Чапаев». Но люди на этих кораблях своим трудом, упорством, мужеством и знанием дела преодолевали, казалось бы, непреодолимые препятствия.

Когда отряд кораблей на переходе в Кобону застал густой туман и никаких видимых ориентиров для определения места судна не оказалось, штурман лейтенант И. А. Ярош категорически отказался воспользоваться разрешением стать на якорь или уменьшить ход. Он точно, по счислению, провел корабль через узкий проход между банкой Железница и затонувшим судном и в назначенное время прибыл к месту погрузки войск.

Отсутствие видимости часто затрудняло плавание, однако благодаря туманам корабли не подвергались нападению вражеских самолетов. Только однажды, 16 декабря ночью, при свете луны, над отрядом пролетел самолет-разведчик. Удалось ли ему увидеть корабли, неизвестно. Во всяком случае, воздушной атаки не последовало.

Перевозки войск и техники продолжались непрерывно — как ночью, так и под прикрытием тумана днем. Чтобы не терять время на форсирование льда при подходах к причалам в Кобоне, было решено принимать войска со льда на расстоянии один-два километра от берега.

С переброской войск совмещалась перевозка угля, необходимого кораблям Балтфлота. Едва корабли успевали подать швартовы в ледовой гавани, как грузовики с углем уже подкатывали к борту.

Автомобильная дорога по льду еще не могла действовать, так как местами лед был недостаточно крепким. Только 20 декабря по льду удалось пропустить 160 подвод с нагрузкой не более 300 килограммов на каждую. Первые 120 автомашин-полуторатонок вышли на лед 24 декабря 1942 года, а трехтонные машины с ограниченной нагрузкой включились в работу 8 января 1943 года.

Перевозки войск до начала наступления выполнялись в основном кораблями Ладожской военной флотилии. Всего с 13 декабря 1942 года 25 раз караваны кораблей отправлялись с восточного на западный берег. За это время было перевезено 38 тысяч бойцов пополнения войскам Ленфронта и 1343 тонны специальных военных грузов, в том числе вооружения.

Техника перевозилась на четырех металлических баржах- «блокадках», построенных ленинградскими судостроителями там же, на Ладоге.

Многие эпизоды посадки, высадки и перевозки войск в те дни были засняты кинооператорами Ленинградской фронтовой кинохроники и вошли в киножурнал «За Ленинград».

Так, 20 декабря ночью, при свете юпитеров, кинооператор Долгов снял посадку и перевозку войск. Этот кадр вошел в 44-й и 45-й номера киножурнала «За Ленинград».

Последний караван с грузом военной техники пришел на западный берег 13 января, когда войска Ленинградского и Волховского фронтов уже перешли в наступление.

Незадолго до этого канонерская лодка «Нора» доставила на западный берег, в бухту Морье, Маршала Советского Союза К. Е. Ворошилова, который был представителем Ставки Верховного Главнокомандования по координации действий Ленинградского и Волховского фронтов в операции «Искра».

В этом памятном для моряков переходе маршала встречали и сопровождали на борту корабля командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц и командующий Ладожской военной флотилией капитан 1-го ранга В. С. Чероков.

Утром 12 января, когда корабли еще продолжали пробиваться во льдах Ладоги, гул артиллерийской канонады неслыханной силы возвестил о начале операции по прорыву блокады. В ней с позиций на правом берегу Невы, у поселков имени Морозова, Кошкино, Ганибаловка, Каменка и с крепости Орешек, откуда вела огонь и корректировала стрельбу 409-я батарея Ладожской флотилии, участвовали и артиллеристы 302-го артдивизиона Ладожской флотилии под командованием майора Г. В. Коптева.

В полосе артиллерийской поддержки наступавших войск 67-й армии действовали шесть двух- и трехорудийных батарей береговой артиллерии Ладожской флотилии, укомплектованных морскими орудиями калибром 76, 85, 120, 130 миллиметров, с дальностью стрельбы 9, 13, 20, 25 километров. В том числе бортовые пушки, снятые с линкора «Марат» и с эсминцев, а также пушки батареи № 101 довоенной установки в районе поселка Кокорево на западном берегу Ладоги. Стрельба этих батарей была весьма эффективной и получила высокую оценку командования фронта.

Так, например, батарея № 778 (командир — старший лейтенант И. М. Смагоринский) провела 64 стрельбы, выпустив 970 снарядов.

Большая заслуга в боевой деятельности 302-го артдивизиона принадлежит командиру 602-й батареи капитан-лейтенанту Л. А. Шимкевичу. Его батарея уничтожила бронепоезд, 9 артбатареи, много отдельных орудий и минометов противника. Батарея подавила и заставила замолчать 29 различных артбатареи и отдельных орудий. Рассеяла и частично уничтожила до батальона пехоты.

Незадолго до начала операции по прорыву блокады газета «За Родину» опубликовала письма к морякам флотилии из разных городов страны. Среди них было послание писателя Ильи Эренбурга:

«Близок час, когда вздохнет полной грудью Ленинград... В тот радостный час одно слово скажет город-победитель: «Ладога!» Ленинград не забудет тех, кто подносил ему свинец и хлеб. О тех, кто не дал вражескому кольцу сомкнуться. О доблестных моряках ЛАДОГИ».

13 января закончилась навигация.

В полдень 18 января 1943 года долгожданный час наступил. Блокада Ленинграда была прорвана.

Операция по прорыву блокады имела большое военно-политическое значение. Отпала непосредственная угроза соединения немецких и финских войск восточнее Ладожского озера. Город Ленина получил сухопутную связь со страной.

Благодаря встрече двух фронтов – Ленинградского и Волховского — создались предпосылки для еще более мощного наступления по плану операции «Нева-2». В январе 1944 года Ленинград был полностью освобожден от блокады.

Моряки-ладожцы активно участвовали в подготовке к операции «Нева-2». Водная трасса Дороги жизни в навигацию 1943 года, так же как и ледовые трассы зимой 1942/43 года, продолжала бесперебойно действовать.

Хотя в навигацию 1943 года водный путь снабжения Ленинграда уже не являлся единственным, значение его было еще велико. Ведь железная дорога, которую удалось построить благодаря прорыву блокады, проходила всего в 8-9 километрах от линии фронта и постоянно подвергалась ожесточенным артиллерийским обстрелам. Поэтому, несмотря на героические усилия железнодорожников, пропускная способность дороги, особенно вначале, была небольшой. Значительный поток грузов продолжал идти по озеру: зимой — по льду, а с весны — по воде.

Плавать корабли в навигацию 1943 года начали рано, уже в апреле, когда Шлиссельбургская губа еще не освободилась ото льда.

Обстановка для моряков была тяжелой и вскоре дала о себе знать.

Транспорт «Вилсанди» неподалеку от Кобоны был зажат льдами. Корпус судна не выдержал огромного давления, и корабль затонул. Команда и пассажиры успели сойти на лед.

Еще печальнее сложилась в эти дни судьба тральщика ТЩ-126 и его прославленного по кампании 1942 года экипажа.

10 апреля 1943 года тральщик под командованием старшего лейтенанта М. Е. Колобова-Подшивалова вышел на Волховский рейд для разведки ледовой обстановки и для уничтожения противотанковых и противопехотных мин, которые зимой были в большом количестве выставлены противником в верховьях реки Волхова. Теперь со льдом мины выносило в озеро.

Обеспечивали этот важный поход находившиеся на борту тральщика ТЩ-126 командир ОВРа главной базы флотилии капитан 3-го ранга П. А. Куриат и флагманский минер флотилии капитан 2-го ранга Е. Д. Пехарев. Неожиданно, по-видимому от столкновения с миной, произошел взрыв в корпусе корабля образовалась пробоина, и тральщик мгновенно затонул. Погибли все, кто находился на нем, в том числе замполит командира корабля Н. Ф. Усачев, старший помощник командира В. А. Наумов, командир пятой боевой части И. Г. Шендеровский.

Тяжелы были эти потери, но на темп перевозок они уже не могли повлиять. Только в апреле 1943 года было перевезено 55 тысяч тонн грузов и свыше 18 тысяч военнослужащих и гражданских лиц. А всего в навигацию 1943 года было перевезено более 240 тысяч тонн разных грузов, в том числе 120 тысяч тонн продовольствия. На западный берег было перевезено 162 тысячи человек.

Так же, как и раньше, противник яростными ударами встретил навигацию 1943 года.

24 мая немецкая авиация совершила массированный налет на военно-морскую базу Осиновец. Такой же силы налет повторился в ночь с 24 на 25 мая. В нем участвовало 48 самолетов противника и было сброшено 215 бомб весом от 50 до 500 килограммов.

В мае — июне резко активизировались действия самолетов противника против наших кораблей.

Летчики истребительной авиагруппы Ладожской флотилии, в которую входили истребительный полк и разведывательная эскадрилья, действовали с исключительным напряжением.

В Ленинград перебрасывались войска 2-й ударной армии, которую предстояло потом переправить на кораблях через Финский залив на Ораниенбаумский плацдарм. Эта армия в январе 1944 года под командованием генерала И. И. Федюнинского сыграла важную роль в операции по полному освобождению Ленинграда от блокады.

Воинские перевозки по озеру продолжались вплоть до ноября.

Одновременно флотилия совершенствовала противодесантную оборону и взаимодействовала с войсками 7, 8, 23, 67-й армий. Корабли продолжали поддерживать артиллерийским огнем приозерные фланги наших сухопутных войск, разрушая огневые точки и оборонительные сооружения противника.

За кампанию 1943 года корабли флотилии имели 23 столкновения с кораблями противника.

Наконец настал долгожданный день, к которому так готовились войска Ленинградского и Волховского фронтов, моряки Краснознаменного Балтийского флота. Их совместные усилия привели к освобождению города Ленина от вражеской блокады.

27 января 1944 года город Ленина салютовал в честь победы доблестным воинам армии и флота, и в том числе морякам Ладожской флотилии, внесшим немалую лепту в победу.

В самый решающий период битвы за Ленинград из 498 дней от начала до прорыва блокады 313 дней все необходимое для города, фронта и флота доставлялось по Ладоге только водным путем.

За это время в Ленинград было ввезено 850 тысяч тонн грузов, эвакуировано из города 573 тысячи человек и доставлено свыше 300 тысяч человек пополнения войск фронта.

Оценивая роль Ладожской флотилии в битве за Ленинград, А. Н. Косыгин, который, как уполномоченный Государственного комитета обороны, хорошо знал Ладогу тех дней, писал ветеранам Ладожской флотилии:

«В эти дни вы с беззаветной храбростью и мужеством создавали и защищали легендарную «Дорогу жизни», порты в Кобоне, Осиновце, бухте Морье, обеспечивали всем необходимым героических защитников нашего славного города-героя.

Матросы и офицеры Ладожской флотилии, проявляя бесстрашие и отвагу в борьбе с врагом, внесли достойный вклад в оборону Ленинграда. Подвиги их бессмертны».

А в речи, произнесенной 24 июля 1965 года в городе Балтийске при вручении Краснознаменному Балтийскому флоту второго ордена Красного Знамени, А. Н. Косыгин сказал:

«Много сделали моряки и для того, чтобы в неимоверно трудных условиях наладить связь осажденного города со страной, чтобы жила и действовала проходящая через Ладогу «Дорога жизни», как ее тогда называли ленинградцы».

Такая высокая оценка вклада моряков А. Н. Косыгиным была особенно дорога морякам-ладожцам еще и потому, что одним и тем же Указом Президиума Верховного Совета СССР вместе со многими моряками флотилии «за образцовое выполнение заданий правительства по снабжению города Ленина и Ленинградского фронта» орденом Красного Знамени был награжден и сам Алексей Николаевич.

Этим же Указом орденом Ленина был награжден осуществлявший контроль за снабжением Ленинграда один из помощников А. Н. Косыгина — Михаил Сергеевич Смиртюков (много лет бессменно работающий управляющим делами Совета Министров СССР). М. С. Смиртюков неоднократно выезжал из Москвы в Ленинград, бывал на перевалочных базах, в воинских частях, проверял, как организовано питание и лечение ленинградцев, в особенности пострадавших от бомбежек и вражеских обстрелов, принимал на месте оперативные решения.

С освобождением Ленинградской области от оккупантов Ладожское озеро утратило свое значение основной коммуникации, связывавшей город Ленина со страной.

Водные перевозки в Ленинград пошли по обычным довоенным путям: по рекам Сясь, Паша, Волхов, по Новоладожскому каналу, по Неве.

В итоге операции по разгрому фашистских войск под Ленинградом город был не только полностью освобожден от блокады, но и избавлен от варварских артиллерийских обстрелов. Впервые после двадцати восьми месяцев затемнений суровый Ленинград озарился ярким светом.

С чувством глубокой благодарности говорили люди о воинах Ленинградского фронта и моряках Краснознаменного Балтийского флота, одержавших эту славную победу.

Последние залпы над Ладогой

Предстояли боевые действия по освобождению от оккупантов всего бассейна Ладожского озера, прилегающих к нему районов Ленинградской области на Карельском перешейке и на Свири возле Лодейного Поля, приладожских берегов Карелии, да и вообще Карелии. Ладожская военная флотилия должна была по-прежнему сохранять полное господство наших сил на озере и окончательно ликвидировать угрозу Ленинграду со стороны Ладоги.

В 1943 году на Ладогу прибыли две подводные лодки-малютки М-77 и М-79. Они были доставлены из Ленинграда по 55-километровой Ириновской ветке Октябрьской железной дороги. Уже сама перевозка подводных лодок на Ладогу была подвигом, к тому же, с инженерной точки зрения, весьма необычным. Машинист паровоза Василий Алексеевич Еледин вел состав с погруженной на платформу «малюткой» со скоростью всего лишь 1, 5 километра в час: на каждую ось приходилась двойная против нормы нагрузка. Габариты состава по высоте были вдвое выше допустимого, поэтому по всему пути следования поезда пришлось снимать высоковольтные провода.

Со специально оборудованного слипа платформы с подлодками были спущены в воды Ладоги.

Экипаж лодок М-77 и М-79 (командиры — капитаны 3-го ранга И. М. Татаринов и А. А. Клюшкин) под общим командованием капитана 2-го ранга Е. Г. Юнакова вступили в дружную боевую семью ладожцев.

Подводные лодки оказали большую помощь в получении разведывательных данных. Ведя скрытно разведку на коммуникациях противника, постоянно наблюдая за ним, высаживая на его берег группы разведчиков, подводники вносили свой вклад в подготовку наступательных операций по освобождению Карелии.

Особо отличившимся разведчиком, многократно высаживавшимся на берег противника, был главный старшина Николай Бавин. Вместе с ним или в одиночку действовали разведчики флотилии И. И. Бондарев, И. А. Макаров, Н. П. Щевелин, В. Н. Федоров.

«Пахари моря», моряки 6-го дивизиона тральщиков, ведя контрольное траление мин в разных районах озера, одновременно несли дозорную и конвойную службу, участвовали в перевозках, буксировали баржи.

Ответственные задачи решали катерники флотилии. Они ходили в разведки, совершали набеги на базы противника, искали встреч и вступали в бои с фашистскими кораблями.

Упорная работа по подготовке к будущим боям велась в штабах. Подробно изучался район предстоящих боевых действий: навигационная и гидрометеорологическая характеристика озера и особенности прибрежной полосы. Обрабатывались данные о противнике, сопоставлялись планы различных вариантов наступления, изучался опыт взаимодействия флота с сухопутными войсками.

21 июня 1944 года началась Свирско-Петрозаводская операция, осуществляемая силами 7-й и 32-й армий во взаимодействии с Ладожской и Онежской военными флотилиями. По ходу операции прежде всего предстояло форсировать реку Свирь. Более двух лет враг укреплял этот рубеж. Три сплошные линии траншей были созданы на берегу реки в районах Вознесенья, Подпорожья и поселка Свирьстрой. Между Онежским и Ладожским озерами стояло 300 орудий и 500 минометов. Сюда финны стянули более 100 тысяч солдат и офицеров. В таких трудных условиях 21 июня началось форсирование Свири. Особую трудность оно представляло в районе Нижнесвирской гидростанции, где после взрыва плотины ширина реки достигала 500-600 метров.

Так об этом вспоминал позднее в одном из своих стихотворений поэт Всеволод Рождественский.

В 8 часов утра 21 июня началась артиллерийская и авиационная подготовка. 350 тысяч снарядов и до 500 тонн авиабомб обрушилось на передний край противника. Вслед за этим началась переправа. Отряд бронекатеров под командованием капитана 3-го ранга В. А. Степаненко вошел в устье Свири и артиллерийским огнем помогал бойцам морской пехоты форсировать реку. В тыл врага пробирались разведчики-артиллеристы с бронекатеров и оттуда корректировали огонь своих пушек.

Сопровождая пехоту огнем башенных орудий, моряки оказывали большую помощь десантникам.

Особенно отличались бронекатера БК-99 старшего лейтенанта И. И. Певнева и БК-100 старшего лейтенанта А. С. Васильева.

Тяжело пришлось орудийным расчетам. В башнях от продолжительной интенсивной стрельбы скоплялись пороховые газы, доводя моряков до полуобморочного состояния. Но огонь по врагу велся метко, с заданной скорострельностью. Мужественно держались старшины команд комендоров БК-99 и БК-100 — главстаршина Иван Сироткин и главстаршина Анатолий Романов, командиры орудий старшина 1-й статьи Харитонов, старшина 1-й статьи Темкин, старший краснофлотец Кирсанов и весь личный состав бронекатеров БК-99 и БК-100.

В то же время в район переправы были переброшены катера и тендеры Ладожской флотилии, на них бойцы значительно быстрее, чем на плотах и лодках, переправлялись на правый берег.

За шесть часов река была форсирована. К исходу 21 июня советские войска продвинулись на 12 километров в глубь обороны противника на суше. Началось стремительное наступление вдоль побережья Ладожского озера на олонецком направлении.

Для содействия наступлению войск флотилия получила приказание командующего фронтом высадить десант в тыл олонецкой группировки противника, в район между устьями рек Тулоксы и Видлицы. Около 4 тысяч бойцов и командиров 70-й бригады морской пехоты во главе со своим командиром подполковником А. В. Блаком скрытно были сосредоточены у лесистого берега в районе поселка Юшково, на левом берегу реки Волхов, в 5 километрах вверх по течению от города Новая Ладога.

Общее руководство десантной операцией было возложено на командующего Ладожской флотилией контр-адмирала В. С. Черокова. Командовал высадкой десанта капитан 1-го ранга Н. И. Мещерский.

Несмотря на то что во время подготовки операции проводились тренировки и учения с выходом в озеро, командующий флотилией буквально накануне получения приказа решил провести генеральную «репетицию» с фактической посадкой войск на суда, переходом озера и высадкой для решения тактической задачи на берегу.

В ходе «репетиции» произошел такой эпизод.

Полученный из штаба флотилии экземпляр документа «Ведомость посадки», согласно которому бойцы рассаживались на суда, был неразборчиво и с ошибками отпечатан. Из-за этого при проверке оказалось, что бойцы первого броска разместились неправильно. Легко себе представить, что произошло бы при фактической высадке на берег под огнем противника, когда вместо того, чтобы первыми вышли саперы для разминирования проходов, за ними автоматчики, пулеметчики и, наконец, санитары, все было бы наоборот.

Мещерский потребовал отменить посадку и повторить ее заново в полном соответствии с уточненным к этому времени документом. Как ни увещевали Мещерского не задерживаться — «ведь это же только репетиция, успеем потом поправить ошибку», — он настоял на своем.

Оказалось, что не зря. Едва только закончилась повторная посадка бойцов на суда, как неожиданно был получен приказ: «Репетиция отменяется, приступить к фактическому выполнению операции».

Она тотчас же и началась. К полудню 22 июня, закончив погрузку первого эшелона морской пехоты с вооружением, боеприпасами и техникой, корабли вышли на рейд Новой Ладоги для построения в походный порядок.

Символично было то обстоятельство, что корабли направлялись точно к тому же месту, где ровно 25 лет тому назад, в годы гражданской войны, в июне 1919 года, моряки Красного флота, взаимодействуя так же, как и теперь, с 7-й армией, высаживали десант для разгрома белогвардейских и белофинских банд.

Тогда, чтобы сорвать замыслы интервентов, намеревавшихся окружить части 7-й армии красных между Ладожским и Онежским озерами и совместно с силами Юденича ударить по Петрограду, Реввоенсовет Петроградского фронта приказал войскам межозерного участка фронта и военной флотилии перейти в решительное контрнаступление и очистить район от противника. Операция, получившая название Видлицкой, завершилась полным разгромом интервентов!

Разгром врага был настолько полный, что в дальнейшем белофинны-интервенты уже не пытались на Ладожском озере и в Приладожье вести активные боевые действия.

Высокую оценку Видлицкой операции дал В. И. Ленин. Управляющий делами Совнаркома В. Д. Бонч-Бруевич вспоминает: «Владимир Ильич, словно не веря своим глазам, несколько раз перечитывал подробную телеграмму, сейчас же бросился к карте и разъяснял всем к нему приходившим колоссальное значение этой новой победы, этой замечательной операции. — "И как прекрасно задумана! — воскликнул Владимир Ильич. — И как выполнена"».

Четверть века назад Георгий Георгиевич Виноградский командовал эскадренным миноносцем «Уссуриец» в Видлицкой операции, а теперь его сын, старший лейтенант Георгий Виноградский, был командиром одного из кораблей отряда высадки десанта.

Подвиг моряков времен гражданской войны не мог не вдохновлять моряков-ладожцев, идущих в бой на защиту завоеваний Октября. На судах царило приподнятое настроение. «Любой приказ командования выполню с честью. Не щадя своей жизни, буду делать все необходимое для успешного проведения операции», — писал в своем заявлении о вступлении в партию комсорг дивизиона «морских охотников» старший матрос катера МО-199 Василий Чурсин. «Моя рука не дрогнет...» — заверял боцман катера МО-228 старшина 1-й статьи Алексей Белоголовцев.

«Вам поручено, — писали морские пехотинцы в письме к морякам флотилии, — высадить нас на берег для выполнения важной боевой задачи. От вас в значительной степени зависит успех наших действий на берегу. Ни на минуту не забывайте об этом. Мы уверены, что вы с честью выполните свой долг перед Родиной. Ваша отвага и умение во время перехода и огневая мощь в подавлении артиллерии врага должны быть достойными приумножить славу русских моряков».

В 15 часов 30 минут 22 июня 1944 года корабли первого эшелона снялись с якоря и направились в район высадки десанта. Всего в операции участвовало более 70 судов. К рассвету 23 июня суда флотилии достигли района высадки. В 3 часа 19 минут 23 июня был дан сигнал со сторожевого корабля «Конструктор», на котором держал свой флаг капитан 1-го ранга Н. И. Мещерский, о начале движения к берегу катеров с морскими пехотинцами.

С этого момента и до полного завершения операции Мещерский ни на минуту не покидал мостика. Его «Конструктор» вел огонь по противнику, менял позицию, прикрывал десантников, и везде чувствовалась твердая рука «дирижера» высадки Н. И. Мещерского.

Николай Иосифович принадлежал к числу тех молодых офицеров царского флота, которые с первых дней Октября перешли на сторону Советской власти. В начале Великой Отечественной войны он, командуя минным заградителем «Марти», вписал славные страницы в боевую летопись Краснознаменного Балтийского флота. Его минзаг стал одним из первых гвардейских кораблей. Человек редкого обаяния, отличный командир, отмеченный многими боевыми наградами, Мещерский пользовался огромным авторитетом среди моряков.

В ходе Тулоксинской десантной операции совершили много славных дел катера Павла Степановича Колесника: они отражали атаки авиации, в упор, с близких дистанций, обстреливали тяжелые орудия противника, искусно ставили дымзавесы в непосредственной близости от берега. С первых дней войны имя храброго офицера было прочно связано с боевыми действиями Ладожской флотилии. Под стать ему были его соратники и друзья: офицеры Николай Епихин, Иван Воронин, Иван Волошенко, Георгий Бровкин, Иван Певнев, А. А. Сипайло, М. Ф. Клюихин, главстаршина Николай Архипов, боцман Илья Корягин, старшина 1-й статьи Борис Штейнвейс, матрос Александр Шевчук.

Отрядом кораблей охранения командовал бывалый воин, опытный катерник из пограничников, капитан 3-го ранга Николай Иванович Кирсанов. Свой вымпел он держал на катере МО-201.

В начале боя при высадке десанта в район боевых действий на катере МО прибыл командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц. Катер командующего прошел между кораблями с десантниками. Адмирал приказал ускорить движение транспортов к берегу, чтобы не дать возможности противнику опомниться после внезапного появления десанта.

В числе высадочных средств флотилии были мотоботы типа рыболовецких сейнеров и катера типа КМ.

Все они входили в состав дивизиона катерных тральщиков, которым командовал старший лейтенант Н. И. Вестеров. Высадка производилась также с тендеров и с разъездных катеров типа ЗИС.

На одном из катерных тральщиков — КТЩ-16 — командиром был младший лейтенант Александр Данилович Суник и механиком — главный старшина Павел Михайлович Богомазов. Много рейсов совершил КТЩ-16 с десантниками под огнем противника. Катер попал под прицельный огонь снайпера, стрелявшего разрывными пулями, получил 27 пробоин, но продолжал действовать бесперебойно.

Доблестно действовали и экипажи тендеров.

Тендер старшины 2-й статьи Александра Сухарева перебросил с кораблей на берег более сотни солдат с боезапасом. Десять часов команда работала под огнем. Тендерист краснофлотец Федор Смирнов перенес на берег под огнем 200 ящиков с минами, снарядами и патронами.

При высадке солдаты на одном из тендеров дрогнули, тогда моторист старший краснофлотец Сергей Сиренко первым бросился в воду, своим примером увлекая пехотинцев. Когда на один из тендеров спикировал вражеский самолет, матрос-моторист выскочил из машинного отделения на палубу к пулемету ДШК и открыл огонь. В ходе скоротечного боя самолет противника был сбит.

Главного старшину Григория Харламова — веселого, жизнерадостного балагура, бесстрашного в бою — знали на флотилии с первых дней войны. Его катер КМ-112 шел с первым броском. На нем переправился отважный командир первого отдельного стрелкового батальона майор Ф. М. Кондрашев. На этом же катере, с последующим броском десантников, шел командир бригады А. В. Блак. С первым эшелоном на берег высадился начальник штаба бригады майор Степан Яковлевич Бунаков. Это он со своими подчиненными задолго до того, как возник вопрос о десантной операции, производил расчеты, планировал и «проигрывал» высадку десанта.

С первым броском вместе с командиром батальона майором Ф. М. Кондрашевым из числа врачей на берег высадился командир медико-санитарного взвода старший лейтенант медицинской службы Р. Н. Григорьев. Вслед за ним с первым эшелоном на берег высадился начальник медицинской службы десанта майор В. Л. Раппопорт. Развернутый им в 200-300 метрах от берега медпункт спас жизнь многим раненым бойцам.

В редком сосновом лесу на берегу озера развернулась также группа медицинской службы Ладожской флотилии под руководством капитанов медицинской службы З. Е. Балыкина и Г. П. Пегова. Сюда подносили раненых. После оказания первой медицинской помощи на катерах их отправляли на транспорты «Чапаев» и «Ханси», использовавшиеся после высадки десанта как госпитальные суда.

Все это происходило под ожесточенным огнем противника. Когда разрывы мин стали приближаться к месту, где лежали раненые, флотские санитары Василий Бурдасов, С. И. Соловьев и В. С. Вертюшкин бросились вытаскивать раненых из-под обстрела. Много жизней отважных воинов сохранили медицинские работники флотилии во главе с начальником медслужбы подполковником И. Н. Томилиным.

Поддерживая десантников, корабли усилили обстрел позиций противника. Моряки стреляли с высокой точностью, нанося большой урон врагу. Недаром с первым же броском на берег высадились корректировщики стрельбы под командованием капитан-лейтенанта Ф. Н. Сочейкина. Они передавали по радиостанции на корабли заявки на огонь с точным указанием целей. Был случай, когда моряки одного из таких корректировочных постов оказались совсем близко от батареи противника. Обнаружив, что прислуга этой батареи оставила пушки и укрылась в землянке, корректировщики выскочили из своих укрытий и, захватив трехорудийную батарею, открыли из ее пушек огонь по врагу. Такие эпизоды в ходе боя были не единичны.

В числе первых на берег вышло подразделение саперов инженерной службы Ладожской флотилии под командованием инженер-капитана Владимира Денисовича Власова. В состав группы входили старший сержант Гавронский, несколько инструкторов саперного дела и матросы. Им надлежало сделать и обозначить вехами проходы в подводных и береговых заграждениях противника для беспрепятственной высадки десанта. Однако боевая обстановка неожиданно поставила перед саперами совсем другого рода задачу. Выйдя на сушу на самом крайнем левом фланге, они оказались прямо перед артиллерийской батареей противника. Завязался бой с автоматчиками, прикрывавшими батарею. Он продолжался почти час. Не выдержав напора флотских саперов, расчет батареи отступил.

Среди саперов, захвативших батарею, оказался боец, раньше служивший в артиллерии. Ему удалось быстро восстановить одно из орудий и открыть из него огонь по врагу.

Четко действовал на берегу корректировочный пост моряков с канонерской лодки «Нора» под командованием старшины 2-й статьи Александра Голованова. Сигнальщик Федор Салов обнаруживал цели, дальномерщик В. А. Акимутин точно определял дистанции и нужные ориентиры, а радист Д. К. Белозеров, поддерживая связь с кораблем, передавал данные для стрельбы артиллеристам канлодки. Расчеты штурмана старшего лейтенанта Ивана Афанасьевича Яроша и командира боевой артиллерийской части молодого лейтенанта В. Ф. Гарина были безупречными. Стрельба велась успешно.

Корабельные радисты сделали так, что все передачи корректировочного поста с берега транслировались через динамики по всему кораблю. Весь личный состав знал о том, как идет бой и каковы результаты стрельбы корабельных артиллеристов. Сообщения говорили о больших потерях противника.

Но вдруг печальное известие: убит сигнальщик канонерской лодки «Нора» Федя Салов, любимец команды, молодой моряк, коммунист.

Моряки вспоминали, как перед боем он упросил командира корабля послать его с десантом на берег.

Это был тот самый матрос, который 28 мая 1942 года, раненный в руку во время ожесточенного фашистского налета на порт Кобона, превозмогая боль, поднял на мачте сбитый осколком разорвавшейся бомбы флаг корабля.

С беззаветной храбростью сражались на берегу морские пехотинцы. Девять атак противника отбила первая рота 3-го отдельного стрелкового батальона в первый день боя. Коммунист рядовой Александр Мошкин вел огонь до последнего патрона. Когда его окружили вражеские солдаты, чтобы взять живым в плен, он выдернул чеку гранаты, висевшей у него на поясе.

Матросу-десантнику Александру Ивановичу Мошкину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Высадив на берег десантников первого эшелона, транспорты срочно направились в Свирицу, чтобы принять на борт еще 3-ю бригаду морской пехоты под командованием инженер-капитана 1-го ранга С. А. Гудимова.

На буксире у транспортов шли поврежденные мотоботы. На их палубах лежали тела погибших в бою десантников. С болью смотрели на них моряки. Ведь всего несколько часов назад это были живые, веселые парни.

Среди убитых бойцов морской пехоты лежал отец рулевого транспорта «Чапаев» Левина; совсем недавно, на глазах всей команды, он трогательно прощался с сыном.

На следующий день, 24 июня, внезапно разразился шторм. Связь с берегом прекратилась. В районе высадки остались только корабли артиллерийской поддержки. Боеприпасы, выгруженные на берег, подходили к концу, а шторм усиливался.

Немецкое командование, узнав о высадке десанта, срочно направило из Видлицы танки, артиллерию и пехоту. Противнику нужно было во что бы то ни стало освободить путь для отступающих под напором войск Карельского фронта частей олонецкой группы финнов. С каждым часом напряжение боя увеличивалось. Наивысшего ожесточения оно достигло тогда, когда враг получил подкрепление, а десантники, наоборот, из-за шторма лишились возможности пополнять свои поредевшие ряды и иссякающие боеприпасы.

18 атак отразили морские пехотинцы в этот день.

Командующий флотилией приказал передать на берег десантникам весь корабельный запас винтовочных патронов и значительную часть артиллерийских снарядов малого калибра. Четыре раза боеприпасы для десантников приходилось сбрасывать на парашютах.

Тяжелая участь выпала в этот день на долю моряков одного из транспортов — «Стенсо», возглавляемого храбрым офицером старшим лейтенантом Алексеем Сухановым. Корабль этот был старый, из числа грузовых судов морского каботажного плавания, и в то же время очень удобный для перевозки грузов, вооружения и войск. Большой трюм с широко открытым люком позволял принимать крупногабаритные грузы, а мощная лебедка и грузовая стрела — поднимать до 15 тонн.

Но мощность машины была, увы... всего 100 лошадиных сил. Соответственно скорость судна не превышала 4-5 миль в час, и то при тихой погоде. Не зря моряки называли «Стенсо» различными нелестными кличками, вроде «антилопа-гну», «небесный тихоход» или «британский союзник», намекая на медлительность союзников с открытием второго фронта.

Когда корабль снялся с якоря и взял курс на Свирицу вдоль берега Ладоги, ему пришлось вступить в единоборство с жесточайшим штормом. Волны хлестали через фальшборт. Весь корпус содрогался. Казалось, судно не двигается, а стоит на месте. Гребной винт, оголившись на волне, крутился в воздухе. Машина в это время развивала бешеные обороты. Кочегары, балансируя, шуровали у топок, невероятными усилиями поддерживая давление пара в котле. Вдруг раздались угрожающие звуки в машине, пришлось ее остановить. Еще мгновение — и поломка была бы катастрофической: выяснилось, что от сильной вибрации оборвало один из болтов крепления подшипников. Корабль, лишенный хода, оказался во власти стихии — его понесло в сторону берега, занятого противником.

Нужны были огромная воля, выдержка и мастерство, чтобы в таких условиях производить ремонт.

В течение нескольких часов механик корабля мичман П. А. Ошмарин вместе с находившимся на борту участником операции флагманским инженером-механиком З. Г. Русаковым и машинистом Сергеем Мозгалевым исправляли поломку.

Наконец машина заработала, и «Стенсо» с трудом лег на свой курс. К исходу суток транспорт добрался до Свирицы.

Нужно было торопиться с доставкой подкрепления. Погрузив десант и технику, «Стенсо» вместе с другими транспортами вышел в озеро. Волнение после шторма не унималось. На всем пути от Свирицы до места высадки стоял густой туман и шел дождь. А выйти к берегу нужно с максимальной точностью: ведь плацдарм, занятый первым эшелоном, по ширине был совсем незначителен. Под командованием опытных моряков, таких, как старшие лейтенанты Ф. Ходов и А. Суханов, экипажи транспортов выполнили свою задачу. Несмотря на сильный артиллерийско-минометный огонь противника, они подошли к самому берегу и быстро высадили морскую пехоту на катера. Катерники совершали рейсы между берегом и кораблями, доставляя подкрепления и боеприпасы десанту.

Преследуя противника, наши части подошли к четвертой оборонительной полосе финнов на перешейке между Онежским и Ладожским озерами, к району города Питкяранта. 11 июля, в 21 час, город был взят штурмом.

В начале августа Свирско-Петрозаводская операция успешно завершилась. Войска продвинулись на 200 — 250 километров. Большая часть Карелии была освобождена от врага.

Моряки флотилии внесли достойный вклад в дело освобождения бассейна Ладожского озера и Советской Карелии от оккупантов. Тулоксинская десантная операция сыграла значительную роль в ходе боевых действий Карельского фронта.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 июля 1944 года «за образцовое выполнение задания в боях с немецко-фашистскими захватчиками при форсировании реки Свирь, прорыв сильно укрепленной обороны противника и проявленную доблесть и мужество» Ладожская военная флотилия была награждена орденом Красного Знамени и стала именоваться Краснознаменной Ладожской флотилией.

Орденом Красного Знамени были также награждены 2-й отдельный отряд бронекатеров, которым командовал капитан 3-го ранга В. А. Степаненко, и 2-й дивизион катеров МО, которым командовал капитан 3-го ранга П. С. Колесник.

За выдающиеся заслуги в организации руководства и обеспечения боевых операций и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях за Родину Президиум Верховного Совета СССР наградил: орденом Ушакова 2-й степени — контр-адмирала В. С. Черокова и капитана 1-го ранга Н. И. Мещерского; орденом Нахимова 1-й степени — капитана 1-го ранга А. В. Крученых; орденом Нахимова 2-й степени — капитана 3-го ранга Г. Н. Слизкого, старших лейтенантов И. И. Певнева и А. А. Васильева; орденом Александра Невского — капитана 3-го ранга П. С. Колесника. Многие моряки также были награждены орденами и медалями.

После подписания перемирия и восстановления Государственной границы СССР с Финляндией Ладога стала вновь внутренним озером нашей Родины.

4 ноября 1944 года Ладожская флотилия была расформирована. Корабли ушли на Балтику для участия в окончательном разгроме врага. В приказе об этом, подводя итоги боевой деятельности флотилии, нарком Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов, всегда уделявший особое внимание Ладоге, выражал надежду, что моряки-ладожцы на своих кораблях в открытом море достойно выполнят свой долг перед Родиной.

Моряки кораблей расформированной флотилии, войдя в состав разных соединений Балтфлота, активно действовали в западной части Финского залива, участвовали в Моонзундской десантной операции при освобождении островов Эстонии и в завершающих боях в средней и южной частях Балтийского моря. Там они и встретили День Победы.

Заключение

Окончилась война. Прошли годы. Упорным, кропотливым трудом восстанавливаются забытые страницы истории и ранее неизвестные имена героев.

При Военно-научном обществе Ленинградского окружного Дома офицеров организовался многочисленный коллектив ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии. Автору данной книги, как руководителю этого коллектива, было поручено подготовить историческое исследование по теме «Моряки в битве за Ленинград на Ладоге».

В течение более 20 лет на основе архивных документов, воспоминаний участников событий, непосредственного общения с ними, а также благодаря контактам с причастными к Ладоге в прошлом видными государственными деятелями и военачальниками ему удалось издать целый ряд книг: «Ладога родная» (Лениздат, 1969), «Краснознаменная Ладожская» (издательство «Карелия», 1971), «Нашим морем была Ладога» (Лениздат, 1980). В журналах, различных военных сборниках, в других изданиях периодической печати появилось немало его статей и выступлений о Ладожской военной флотилии.

Публикации, как правило, строились на строго документальном, научно обоснованном материале и потому получали положительные оценки при последующем обсуждении, в рецензиях авторитетных авторов из числа историков и литераторов.

Но как показала жизнь, чтобы ликвидировать вакуум, образовавшийся в представлениях несведущих людей о событиях, которые происходили на Ладоге в битве за Ленинград, этого было явно недостаточно.

Под Дорогой жизни большинство наших читателей подразумевает только ледовую трассу по Ладожскому озеру, действовавшую в течение 152 дней — зимой 1941/42 года. Но мало кто знает, что происходило в действительности на Ладоге осенью 1941-го, летом, осенью, зимой 1942 года, а также вплоть до прорыва блокады. Еще не все написано о подвиге моряков, создававших и защищавших Дорогу жизни в этот период.

Причина этому — отсутствие достаточно полной информации. Долгое время книг о действиях моряков в битве за Ленинград вообще не издавалось, и сейчас налицо их дефицит.

А ведь Ладога не была обыкновенным озером, озером «вечной мерзлости». На Ладоге не было «мертвого сезона». На озере-фронте шла морская война за обеспечение действия трассы Дороги жизни, без чего не могло быть и речи об обороне города, а тем более о прорыве блокады.

Трудно мириться с умолчаниями в трудах некоторых, и в том числе даже признанных, авторов, пишущих о битве за Ленинград; трудно согласиться с таким показом картины боевой деятельности на Ладоге, как это представлено в ряде созданных ранее теле- и радиопередач, кинофильмов и концертно-публицистических программ, посвященных блокадному Ленинграду.

К сожалению, одностороннее освещение событий незаслуженно подрывает авторитет города морской славы, города-героя. И вред такого положения очевиден.

Вот, например, к 40-летию освобождения Ленинграда от блокады в Воениздате в 1983 году вышло в свет богато иллюстрированное пособие для пропагандистов «Героическая битва за Ленинград», где на странице 19 написано: «30 августа 1941 года Центральный Комитет партии принял специальное постановление „О транспортировке грузов для Ленинграда по Ладожскому озеру"». Вслед за этим текстом (в котором имеется ошибка: постановление называлось «О транспортировке грузов для Ленинграда» и принято оно было не ЦК ВКП(б), а Государственным комитетом обороны) идет подробное описание действий лишь на ледовой трассе... На этом повествование о Дороге жизни обрывается.

Спрашивается: почему в книге, посвященной транспортировке грузов в блокированный город, нет подлинного рассказа о Дороге жизни, о которой блокадная муза Ленинграда Ольга Берггольц писала как о постоянном «оруженосце города-бойца»; как же в таком случае выполнялось постановление ГКО осенью 1941 года, летом, осенью 1942 года, если речь в вышеупомянутом пособии идет только о ледовой трассе?

«Неточности» методического пособия для пропагандистов повторяются в других изданиях...

Конечно, некоторых авторов можно оправдать, учитывая их «сухопутный» образ мышления или просто недостаточную осведомленность, однако, напечатанные типографски да еще под маркой солидных издательств, их сообщения приобретают магическую силу непререкаемого авторитета.

Глубоко переживали ветераны Ладоги высказывание Л. И. Брежнева 16 июля 1965 года при вручении Ленинграду медали «Золотая Звезда»: «... почти два с половиной года Ленинград был осажден врагами... городу помогала вся страна... каждый килограмм хлеба и сахара, каждая банка консервов доставлялись с неимоверными трудностями по единственной трассе — ледовой дороге...» — в котором также о Дороге жизни говорится только как о ледовой транспортной коммуникации.

Беспрекословно подчиняясь этой неверной формулировке, ее принимают на вооружение и представители средств массовой информации что, естественно, противоречило трудам Большой Советской Энциклопедии, Института военной истории...

Чем другим можно объяснить эпизод в документальном фильме «Ленинградский фронт» Ленинградской студии кинохроники, в котором, когда идет речь о Ладожском озере-фронте, ни словом не упоминается не покрытое льдом Ладожское озеро?! А ведь в его берега упирались фланги трех фронтов (Ленинградского, Волховского и Карельского), в навигационный период по нему проходила стратегической значимости водная трасса Дороги жизни, жизненно важная для города, фронта и флота.

Автор этой книги и его боевые соратники хотели бы акцентировать внимание читателя на том обстоятельстве, что Дорога жизни давала жизнь Ленинграду и ленинградцам все время блокады, то есть круглогодично. Дорога жизни была транспортной трассой, но не только ледовой; эта трасса как водная коммуникация жила и бесперебойно действовала и в другие времена года. О чем, автор надеется, рассказано и подтверждается в его книге.

Как проложенная зимой 1941 года ледовая дорога явилась событием огромной важности, способствующим спасению Ленинграда, так и водные перевозки до и после ледостава на «кораблях-блокадопрорывателях» были беспримерным подвигом моряков-ладожцев, поддерживающих Дорогу жизни.

Если бы не было водной трассы уже ранней осенью 1941-го, вряд ли Ленинград смог бы устоять до зимы-этого года и вряд ли ленинградцы дожили бы до прочного ледостава, наступившего тогда позже обычного и когда в полную силу начали действовать автомобильные перевозки.

Не лучше обстоит дело и с освещением истории Ладожской военной флотилии.

Ладожская военная флотилия, которая состояла из полноценных боевых кораблей и вспомогательных судов, своими силами выполнявшая задачу господства на театре военных действий, одержавшая победу над армадой самых современных кораблей противника, обеспечившая снабжение города, фронта и флота всем необходимым для обороны и прорыва блокады, представлена как «так называемая флотилия, состоявшая из нескольких буксиров и барж», или: «Крохотный (?! — З. Р. ) Ладожский флот (несколько буксиров и барж) решал непосильную задачу — доставлять в Ленинград продовольствие». Первое — выдержка из одной передачи Всесоюзного радио, второе — из книги, справедливо заслужившей, так же как и ее автор, мировое признание.

Между тем о Ладожском «крохотном флоте» зарубежные историки, основываясь на свидетельствах военачальников и документах противоборствующего флота, пишут как о флотилии, которая, благодаря той роли, какую ей суждено было сыграть в ходе героической обороны Ленинграда, «внесла значительный вклад в коренное изменение хода войны на Востоке».

Кстати, в фондах Музея истории Ленинграда имеется полнометражный документальный фильм о Ладоге1942 года, в котором достаточно полно отражена роль Ладожской военной флотилии в обеспечении боевых действий Ленинградского фронта.

Да, трудностей и при этом проявленного героизма на Дороге жизни в годы Великой Отечественной войны было много. Выполняя одну задачу, с одинаковым риском и отвагой действовали моряки и речники, автомобилисты и дорожники. Нередко под лед уходили автомашины... Нередко под бомбами врага уходили на дно корабли со всей командой...

И волны Ладоги, и ветер Ладоги будут всегда призывать нас склонить головы в знак признательности погибшим в битве за Ленинград.

На местах боев, в которых участвовали моряки-ладожцы, установлены и устанавливаются памятники и мемориальные доски. Набережная реки Волхова в городе Новая Ладога, на восточном берегу Ладожского озера, названа именем Ладожской флотилии.

Город Новая Ладога был в годы войны главной базой флотилии. Здесь находились ее штаб и тыловые органы. Отсюда, из Новой Ладоги, где полководец Суворов, командуя в 1768 году Суздальским пехотным полком, учил «науке побеждать», спустя более чем 170 лет моряки Ладожской флотилии выходили в озеро громить врага, посягнувшего на честь и независимость нашей Родины.

Так писал, вспоминая Новую Ладогу, поэт флотилии, сигнальщик катера МО-201 Александр Шевчук.

На западном берегу озера, у Вагановского спуска, невдалеке от Осиновецкого маяка, возвышается мемориальный ансамбль «Разорванное кольцо», посвященный Дороге жизни.

Две полуарки символизируют несомкнувшееся кольцо блокады, узкая щель — Дорогу жизни. На самом спуске к воде в бетонной плите навечно застыли следы протекторов автомашины. Рядом стела из красного гранита. На ней надпись, обращенная к грядущим поколениям:

Много ассоциаций вызывает этот памятник. Ветераны ледовой трассы, водители автомашин и воины дорожных частей вспоминают рейсы под обстрелами и бомбежками. Моряки и речники вспоминают о плаваниях сквозь штормы и огонь врага, о том, как «через торосы ладожского льда» в ноябре сорок первого, весной и зимой сорок второго пробивались корабли с грузами и войсками для Ленинграда.

На зеркальной поверхности моря-Ладоги, естественно, нет никаких «накатанных» дорог, на которых могли бы быть видны следы от кораблей, ходивших по «той дороге синей водяной», нет и могильных холмиков.

Но народ свято чтит память о прошлом.

Есть на берегу озера деревня Ваганово Всеволожского района Ленинградской области. Однажды группа учеников Вагановской восьмилетней школы обнаружила в лесу могилы моряков, погибших при бомбежке на кораблях «Конструктор» и «Пурга». Ребята решили найти родственников погибших. Мать одной из учениц Лидия Васильевна Дорохова, директор школы Екатерина Ивановна Молчанова и педагог, кавалер ордена Славы Роман Михайлович Вольфтруб горячо поддержали это начинание.

Ребята разыскали родственников погибших, встретились с ветеранами флотилии. Созданный за короткий срок школьный музей боевой славы Ладожской флотилии не уступает профессиональному музею. Кто только из ветеранов, экскурсантов, туристов, следопытов других школ и городов не побывал у вагановцев! Ребята ведут обширную переписку с ветеранами и родственниками погибших, совершают походы по берегам Ладоги в районах Сортавалы, Питкяранты, Видлицы, Олонки, на острова и в шхеры.

Когда празднуются День Победы, годовщины Тулоксинской десантной операции и другие даты, связанные с боями на Ладоге, на торжественные встречи собираются ветераны Краснознаменной флотилии. Приезжают командующий флотилией, бывшие офицеры штаба, командиры соединений кораблей, политработники, офицеры, старшины, матросы кораблей и береговых частей флотилии.

Все они много сделали за минувшие годы. Командующий флотилией Виктор Сергеевич Чероков долгое время возглавлял кафедру Академии Генерального штаба. Сейчас он в отставке. Адмиралами и генералами стали начальники штаба флотилии С. В. Кудрявцев и А. В. Крученых, флагманский артиллерист флотилии Г. Н. Слизкой, флагманские штурманы флотилии Ю. П. Ковель и В. Г. Паршин, начальник береговой обороны Г. Г. Кудрявцев, бывшие командиры военно-морской базы А. Г. Ванифатьев и К. М. Кузнецов, командир отряда транспортов В. П. Беляков, командиры кораблей П. С. Колесник, Б. А. Коковихин, М. И. Антонов, И. И. Певнев, офицеры штаба Н. М. Игнатьев, В. И. Соловьев, офицер Г. Ф. Степанов и инспектор политуправления А. Т. Караваев.

Степень доктора наук получили один из командиров Северного отряда флотилии Я. Т. Салагин, гидрограф Е. П. Чуров, начальник штаба отряда транспортов Б. А. Вайнер, политработник флотилии В. И. Ачкасов и командир боевой части корабля Н. Солнцев.

Кандидатами наук стали боцман катера МО А. Ф. Белоголовцев, флагманский связист отряда транспортов В. С. Лупач, связист дивизиона тральщиков Я. А. Бергер, гидрограф Г. В. Селитринников, матрос тендера О. П. Хромов.

Видными офицерами флота, инженерами, врачами, капитанами морских торговых судов, директорами заводов и научных институтов, знатными рабочими, колхозниками стали другие ветераны флотилии.

Но многих уже нет среди участников этих волнующих встреч.

Вырос большой могильный холм у Осиновецкого маяка на берегу озера, где захоронены десятки моряков-ладожцев. На склоне холма установлены мраморные плиты с надписями, посвященными памяти погибших. Одна из них гласит:

«В 1941-1943 годах на Ладоге во время боевых действий погибли корабли Ладожской военной флотилии:

сторожевой корабль «Пурга»,

тральщики ТЩ-122, ТЩ-126,

морской охотник МО-175,

спасательный корабль «Водолаз».

На этих кораблях в водах Ладоги погибли многие военные моряки, защищавшие Дорогу жизни. Вечная слава героям!»

Когда корабли проходят мимо Осиновецкого маяка или маяка Сухо, перед выстроившейся на верхней палубе командой торжественно-траурно звучит сигнал, моряки застывают в положении «смирно», плавно приспускается флаг корабля. На водной поверхности озера нет могильных обелисков и братских могил. Но каждый моряк думает о том, как в суровые годы войны здесь побеждала воля советских людей. Каждый оставляет здесь частицу своего сердца.

Так было, когда участники Всесоюзных слетов победителей походов по местам боевой славы выходили на кораблях в Ладожское озеро и опускали в воду венки. Так бывает в дни, когда венки из цветов у памятных мест опускают в озеро вместе с ветеранами флотилии молодые моряки, трудящиеся Ленинграда и Приладожья.

Бережно относятся к сохранению боевых традиций ладожцев моряки дважды Краснознаменного Балтийского флота. Ветераны-ладожцы часто встречаются с молодыми моряками, продолжателями их боевой славы.

Достойный боевой путь прошла Краснознаменная Ладожская флотилия в годы Великой Отечественной войны. Развернутая в боевом составе в самый начальный период войны, она с честью сохраняла господство наших сил в бассейне Ладожского озера, внеся этим значительный вклад в летопись героической битвы за Ленинград. В жестокой борьбе с врагами матросы и офицеры Ладожской военной флотилии показали себя верными сынами своего народа.