После войны
Война союзников с Турцией закончилась Лондонским миром, но этот мир предоставлял союзникам самим поделить завоеванные ими области.
Приводим текст Лондонского договора, подписанного 17 мая 1913 года уполномоченными Турции и союзных балканских государств:
«Статья I. С обменом ратификаций настоящего договора мир и дружественные отношения наступают между его величеством турецким султаном, с одной стороны, и их величествами союзными государями, с другой стороны, а также между их наследниками и преемниками, их государствами и народами на вечные времена.Статья II. Его императорское величество султан передает их величествам союзным государям все земли своей империи на европейском материке, на запад от линии, идущей от Эноса на Эгейском море до Мидии на Черном море, за исключением Албании. Точная граница от [308] Эноса до Мидии будет установлена особой комиссией.
Статья III. Его императорское величество султан и их величества союзные государи заявляют, что задачу обеспечения границ Албании и решение всех других вопросов об Албании они предоставляют его величеству германскому императору, его величеству императору австрийскому, королю венгерскому, президенту Французской республики, его величеству королю великобританскому и ирландскому, императору Индии, его величеству королю итальянскому и его величеству императору Всероссийскому.
Статья IV. Его императорское величество султан объявляет, что он уступает их величествам союзным государям остров Крит и отказывается в их пользу от всех своих прав на этом острове.
Статья V. Его императорское величество султан и их величества союзные государи заявляют, что они вверяют его величеству императору Германскому, его величеству императору Австрийскому, королю Венгерскому, президенту Французской республики, его величеству королю великобританскому и Ирландскому, императору Индии, его величеству королю итальянскому и его величеству императору Всероссийскому — заботу принять меры относительно судьбы всех оттоманских островов на Эгейском море, за исключением Крита и полуострова горы Афон.
Статья VI. Его императорское величество султан и их величества союзные государи заявляют, что забота об урегулировании вопросов финансового характера, проистекающих из оконченной войны, а также из передачи вышеупомянутых земель, ими предоставляется международной комиссии, созываемой в Париже, для каковой ими назначены уполномоченные. [309]
Статья VII. Вопросы о военнопленных, о юрисдикции, о национальности и торговле имеют быть разрешены особыми соглашениями».
Назревавший конфликт между Болгарией и Сербией из-за дележа Македонии осложнялся еще притязаниями Румынии, требовавшей компенсации за нейтралитет во время борьбы союзников с Турцией.
Тотчас же после болгарских побед Румыния потребовала исправления границ. Болгария соглашалась, в виде этих компенсаций, предоставить школьную и церковную автономию куцовлахам в своих новых владениях, с правом субсидировать их под контролем болгарского правительства; кроме того, Болгария обязалась срыть укрепления Силистрии и для исправления границы уступить Румынии незначительную часть болгарской территории. Но Румыния этими уступками Болгарии не была удовлетворена и требовала передачи ей Силистрии, не говоря уже о других территориальных приобретениях.
Вопреки точному смыслу обоюдных соглашений, Болгария и Сербия не обратились к третейскому суду России для разрешения возникших между ними разногласий, а открыто готовились к вооруженной борьбе. Когда возбуждение страстей доходило уже до острого кризиса, угрожая опасностью общему миру Европы, из Москвы 26 мая были отправлены тождественные Высочайшие телеграммы царю болгарскому Фердинанду и королю сербскому Петру. Приводим текст телеграммы, адресованной государем императором царю Болгарии:
«Известие о предположенном в Салониках свидании министров-президентов четырех союзных государств, которые могли бы вслед затем встретиться в С.-Петербурге, доставило Мне живейшее удовольствие, ибо намерение это указывает на желание балканских государств прийти к соглашению и закрепить союз, давший до сих пор [310] самые блестящие плоды. С тяжелым чувством узнаю Я, что это решение еще не приведено в исполнение и что балканские государства, видимо, готовятся к братоубийственной войне, способной омрачить славу, которую они совместно стяжали. В эту столь ответственную минуту Мое право и Мой долг побуждают Меня обратиться с непосредственным призывом к Вашему величеству. России предоставили оба народа, болгарский и сербский, в своем союзном договоре решение всякого спора, касающегося применения положения этого договора и относящихся к нему соглашений. Я прошу Ваше величество остаться верным принятым на себя обязательствам и положиться на Россию для решения настоящего спора между Болгарией и Сербией. Рассматривая функции третейского судьи не как преимущество, но как тяжелую обязанность, от которой Я не признаю возможным уклониться, Я считаю долгом предупредить Ваше величество, что война между союзниками не может оставить Меня равнодушным. Я признаю необходимым заявить, что государство, которое начало бы войну, будет ответственным за это перед славянством, и что Я оставляю за Собою полную свободу определить, какое положение Россия заняла бы по отношению к возможным последствиям столь преступной борьбы».
Невозможно было предполагать, что балканские государства откажутся от установленного ими же русского арбитража и предпочтут воевать под угрозой тройного внешнего вмешательства Австро-Венгрии, Румынии и Турции — и, однако, именно это и случилось.
Началась так называемая «вторая» Балканская война, но эта братоубийственная бойня, эта кровавая вакханалия недостойна называться «войной».
Великая идея «славянского союза» была потоплена в крови... [311]
Недоразумения между союзниками начались чуть не с первых дней освободительной войны.
Болгары не выполнили в полной мере заключенного правительствами договора и не послали 100 тысяч человек на Македонский театр.
Правда, впоследствии, через неделю по объявлении мобилизации, начальники штабов армии пришли к взаимному соглашению не посылать в помощь сербам болгарские войска. Но счастье, что сербская армия одержала блестящий успех под Кумановым и не нуждалась более в болгарской помощи.
Мало того, 2-я сербская армия Стефановича была перевезена под Адрианополь перед началом Чаталджинской операции. Туда же повезли сербы свои осадные орудия, так как, не имея крупнокалиберных орудий, болгары могли и не взять Адрианополя.
Адрианополь пал. И первое, что неприятно всем бросилось в глаза, — между союзниками начался спор, кто взял Шукри-пашу и у кого турки больше наколотили убитыми и ранеными.
Армия Стефановича вернулась на родину, дышащая злобой и негодованием от генерала до последнего солдата за испытанное в течение четырех месяцев недоверие, презрительное отношение и неблагодарность.
Сербов третировали и когда можно вспоминали про Сливницу, где, как известно, болгары их разбили.
Слишком гордо держали себя на Лондонской конференции члены болгарского правительства, и в частности премьер Данев. Союзников как будто не существовало — была лишь одна «великая победоносная Болгария».
Когда же началась торговля о Битоли, о том, куда хотят македонцы — к сербам или болгарам, обе стороны почуяли, что в воздухе пахнет кровью...
В Сербии это почувствовали все — и народ, и армия, готовая стать на страже интересов родины.
В Болгарии ни армия, ни народ, и особенно последний, войны не хотели и в нее не верили. [312]
Самое любопытное, что от союзнических чувств у обоих народов не осталось и следа.
Подозревая болгар в тайных симпатиях к Австрии, сербы открыто заявляли: «Трудно еще сказать, кто из наших соседей будет опаснее и неприятнее — Австрия, новая Албания или единокровные болгары».
Сосредоточение войск к своим и спорным границам началось тотчас же, как только обострились отношения.
Для сербов это сделать было просто: в силу их близости к угрожаемой границе. Болгарам пришлось вести войска от самой Чаталджи.
Во главе болгарской армии по-прежнему пост главнокомандующего занимал генерал Саввов.
Сербы выставили к новой борьбе три армии и два отдельных отряда.
Черногорская дивизия вошла в состав 1-й армии наследного королевича, a 1 1/2 дивизии были оставлены в Скопье в качестве армейского резерва.
Тут же находилась и главная квартира.
Закончив сосредоточение к середине июня, армии противников с 10–15 числа вошли в соприкосновение своими передовыми частями на всем громадном фронте.
И вот в то время, когда болгарское правительство оттягивало посылку делегатов в Петербург, а высокий арбитр предлагал демобилизацию, болгарский главнокомандующий 16 июня отдал приказ для перехода в наступление, как впоследствии уверял генерал Саввов, — по личному приказанию царя Фердинанда.
Болгары, видимо, решили неожиданно напасть на сербские войска с намерением: во-первых, опрокинуть их от Злетовской реки до Скопье, а во-вторых, отрезать по железной дороге сообщение между сербами и греками и перебросить болгарских четников на правый берег Вардара, с целью поднятия восстания среди населения.
Болгарское правительство надеялось, что, заняв внезапно с боя Скопье и Велес, оно может снова начать [313] дипломатические переговоры и разрешить вопрос о разделе Македонии согласно своим желаниям.
В 3 часа утра 17 июня болгарская армия генерала Ковачева перешла в наступление, сбивая передовые посты противника и форсируя реку Злету 4-й и 7-й дивизиями и ополченцами Генева, реку Брегальницу — 8-й дивизией и одной бригадой 3-й дивизии, в направлении на Иштиб, и переходя через реку Криволаковицу 2-й дивизией, для атаки сербов у Криволака.
Действий в крупном масштабе на фронте прочих болгарских армий, по-видимому, в первый день не начиналось и только позже, дня через 2–3, обозначился переход 1-й и 5-й болгарских армий сербской границы.
Внезапное нападение пяти болгарских дивизий на передовую позицию сербов увенчалось в начале успехом, хотя для некоторых частей уже к ночи первого дня положение сделалось весьма трудным.
Сербы, держа главную массу 1-й армии королевича Александра на Овчем поле, верстах в десяти от речки Злеты, к вечеру первого дня успели поддержать свои атакованные части могущественной артиллерией и начали наносить болгарам жестокие потери...
А через два дня они сами перешли в энергичное наступление, тесня болгар, забирая в плен целые войсковые единицы и орудия.
Восемь дней продолжалась братоубийственная жестокая бойня болгар с сербами на Овчем поле, с явным успехом все время на стороне последних, и привела к тому, что 4-й болгарская армия, перейдя обратно с большими потерями реки Злету, Брегальницу и Криволаковицу, отступила на Кочан и далее к Царево-Селу, потеряв свыше 20 000 убитыми, ранеными и пленными.
Действия 1-й, 5-й и 3-й болгарских армий против сербов велись в менее решительном темпе и ни к каким серьезным последствиям не привели.
5-я дивизия 22 июня овладела Княжевацем, причем был захвачен сербский гарнизон — 1 рота и шесть старых пушек, и отступила назад, выбитая подошедшим [314] подкреплением из Ниша и Тимокским сербским полком из 2-й армии Стефановича. Больше других пострадала 9-я дивизия армии Кутинчева: 6 тысяч человек потеряла одна бригада этой дивизии на перевале св. Николая, другая бригада сдалась без боя румынским восьми эскадронам уже в июле.
Одна бригада повела было наступление на Лесковац, вдоль реки Власины, против небольшого сербского отряда, но долго в пределах Сербии не задержалась и вернулась назад.
Итак, внезапное нападение и как следствие его — неожиданное отступление в пределы Старой Болгарии, — вот чем ознаменовалась братоубийственная война для болгар.
К таким же печальным последствиям повело и нападение болгар на греков.
В ночь на 17 июня болгары прорвали демаркационную линию и отбросили передовые греческие части, отступившие на свои главные силы. Развить первого успеха они, видимо, не могли. Греки на это ответили бомбардировкой болгарского гарнизона генерала Хесапчиева в Салониках и перешли в наступление. 18 июня король подписал приказ армии двинуться против неприятеля, и 19 июня греческие дивизии в нескольких колоннах начали наступление.
На основании сведений о болгарской армии генерала Иванова, расположенной в двух главных группах у Килькиша (Кукуша) и Лаханы, греческий штаб принял следующий план действий: задерживая левофланговую болгарскую группу тремя правофланговыми дивизиями, четырьмя дивизиями центра разбить главную часть армии у Килькиша.
10-я дивизия обходным движением севернее озера Одран должна была содействовать этой атаке. В зависимости от одержанного успеха, приказано было гнать противника к его границе и, войдя в связь с сербской армией, действовать совместно. [315]
Силы противника греческой главной квартирой оценивались в 80–90 тысяч человек при 100–150 орудиях. На самом деле, армия генерала Иванова не была сильнее, чем в 32–35 тысяч штыков.
19 июня, через несколько часов после выступления греческих колонн с пунктов сосредоточения, они уже завязали бой с выброшенными далеко вперед передовыми частями болгар.
К вечеру 19-го сильный греческий центр подошел на расстояние дальнего артиллерийского огня к Килькишу и начал подготовку артиллерийским огнем.
10-я дивизия крайнего левого фланга, переправившись через Вардар и выделив часть сил на Гевгели, была, однако, задержана болгарами и только к вечеру 20-го подошла к д. Калиново.
Крайняя правофланговая дивизия и содействовавшие ей 1-я и 6-я прошли вперед тоже немного, упорно задерживаемые болгарскими авангардами.
Весь день 20 июня средняя греческая группа вела бой за овладение позицией у Килькиша (Кукуша).
К вечеру грекам удалось сломить сопротивление болгар, отступивших на север.
21-го числа, ведя упорные бои, отступила левофланговая группа болгар у Лаханы к р. Струм, бросив, по словам греков, 12 орудий и 3 пулемета. Потери греков за три первые дня были громадны: из 10 тысяч убитыми и ранеными на один килькишский бой падает 8000 нижних чинов и 200 офицеров. Из этого числа убито 9 штаб-офицеров, из них 6 командиров полков.
Озлобление противников, вскормленное на почве салоникских недоразумений, о которых упомянуто выше, проявилось не только в килькишском, но и в последующих боях, с удивительной силой. Отсюда понятны эти громадные потери.
После килькишского боя 10-я и 5-я греческие дивизии соединились в одну левофланговую группу. Началось общее преследование разбитого противника. [316]
Однако преследование «разбитого» врага выходило не всегда удачным.
Так, у Дойрана болгары приостановились и, дав зарваться грекам, 23 июня перешли сами в частное наступление и их поколотили.
После этого, отступая шаг за шагом к Струмице, болгары опять задержались на Белашицкой планине.
Вечером 23-го, греческие средние дивизии подошли к Белашицким дефиле, занятым болгарами.
Жара и отсутствие дорог замедляли движение греков. Чрезвычайно гористая местность затрудняла развертывание их артиллерии.
Между тем болгары, установив свои пушки, наносили большие потери наступавшим, задерживая их упорными арьергардными боями на каждом шагу.
Громадное превосходство в силах со стороны наступающего сделало, однако, свое дело.
Бой продолжался всю ночь, и на рассвете болгарские позиции перешли в руки греков.
К вечеру 25-го город Струмица был занят одним греческим полком.
Левофланговая болгарская группа, отступившая через Струму у Орлика, оказывала самую действительную помощь своим главным силам тем, что, перетянув на себя три греческие дивизии, три дня их сдерживала в дефиле Дербен (на р. Струме, в районе Демир-Гиссара) и далее, постепенно отступая к д. Ветрина.
Здесь был дан новый отпор грекам, и наступление их на время прекратилось.
Только 27 июня утром греческие правофланговые дивизии, поддержанные огнем своей артиллерии, выбили болгар у Ветрины и заставили их, очистив западный берег р. Струмы, отойти на восточный.
Армия Иванова, нанося громадные потери грекам, отступая шаг за шагом в тяжелых арьергардных боях, выполняла свою задачу — отойти к границе. Задача эта вытекала из общей обстановки, после неудачи на Овчем поле. Армия Ковичева принуждена была отойти, и генерал [317] Иванов, опасаясь быть оторванным от ее левого фланга, естественно, не мог держаться вблизи Салоник.
Рассчитывать же на действительный успех с 31 тысячью против греков, имевших тройное превосходство и короткий тыл, он, конечно, не мог.
28 июня армия короля Константина вошла в связь с 3-й сербской армией Янковича.
В тот же день греческий флот занял Кавалу; войска вступили в разрушенный болгарами Серее и 1 июля оккупировали Драму.
В чем же заключаются причины, что еще недавно победоносная болгарская армия, триумфальным шествием докатившаяся чуть не к стенам Царьграда, столь неискусно действует в восьмидневных боях на Овчем поле, а на прочих фронтах лишь отступает, теряет свои пушки и зарывается в землю?
Кардинальная причина — войну затеяло правительство, а не народ.
Ни народ, ни простой солдат войны не хотели.
Не хотели ее и большинство офицеров, считавшие войну с Сербией из-за Битоли несправедливой.
Потерявший моральный импульс солдат болгарский устал от тяжести восьмимесячной походной жизни и недоедания.
В турецкую войну почти не было случая, чтобы сдавались в плен. Теперь — это было обычным явлением.
Вторая причина болгарских поражений — плохая организация и управление войсками.
Наскоро импровизированные дивизии, составленные из понадерганных отовсюду бригад, пополненные необученными мальчишками, конечно, пользы принести не могли{2}.
К несчастью для болгар, в конце июня на сцену появился еще новый фактор, в виде регулярной 350-тысячной румынской армии, и обстановка для Болгарии сделалась критической. [318]
27 июня была закончена румынская мобилизация, в несколько дней совершена перевозка войск, и в первых числах июля четыре румынских сильных корпуса с двумя кавалерийскими дивизиями появились в пределах Болгарии, на путях к Софии.
Почти в то же время началось движение и турецких войск, с целью отнять завоеванную болгарами территорию.
Готовясь к разрешению македонского вопроса кровью и железом, Болгария все свои наличные силы в середине июня сосредоточила на западной границе. Лишь 4 тысячи генерала Вельчева оставались в Адрианополе.
Полагалось, что разбитая в первой войне Турция не выступит активно, тем более что Лондонский трактат определил точно новую болгаро-турецкую границу.
Но турки лишь ждали исхода кровавого столкновения славянских братьев. И едва оно только последовало, в верхах турецкой армии заволновались. Сперва правительство заявило иностранным представителям, что наступило время турецкой армии занять пограничную ей линию Мидию — Энос.
Наиболее решительные в армии заявили своему правительству: «Что вы там рассказываете про Мидию — Энос? Лондонский договор не получил санкции трактата, и поэтому Турция вправе требовать пересмотра и исправления границы».
Правительство заколебалось, боясь встретить со стороны европейских дипломатов суровый отпор. Тогда военная партия во главе с Энвер-беем безапелляционно заявила правительству: «Первую войну мы проиграли благодаря вашему доверию и нерешительности; теперь пришла очередь вернуть утраченное, и армия это сделает самостоятельно, игнорируя вашу помощь или возможное противодействие».
Наступили траурные для болгарского оружия дни конца июня, когда сброшенные с Овчего поля болгарские полки, преследуемые сербами, отступали к границе. [319]
29 июня утром была разослана диспозиция турецкого главнокомандующего Изет-паши о движении турецких войск вперед.
Согласно этой диспозиции, все турецкие вооруженные силы (200–250 тысяч) подразделялись на четыре частные армии: 1) армия правого крыла; 2) армия центра; 3) армия левого крыла и 4) булаирская армия. В каждую армию вошло не менее 1 1/2–2 корпусов, в среднем; корпус состоял из двух дивизий.
В начале июля (числа 8–9) армии двинулись вперед.
В десять переходов главные силы турецких армий заняли фронт Кирк-Килиссе — Енидже — Адрианополь — Ортакиой.
Для обеспечения движения армий вперед был выслан один общий авангард из шести регулярных полков кавалерии, одного иррегулярного конного полка курдов и двух пехотных полков под общей командой Энвер-бея, начальника штаба левофланговой армии и одновременно 10-го корпуса.
8 июля утром авангард выступил из Чорлу, 9-го, пройдя Люле-Бургас и Баба-Ески, к вечеру был в Хавсе. Встреченный здесь один взвод болгарской кавалерии быстро ретировался.
Рано утром 10 июля кавалерия авангарда, во главе с Энвер-беем, входила уже в Адрианополь; незначительный по силам болгарский гарнизон этой крепости поспешил отступить.
Когда первый бескровный успех был одержан авангардом Энвер-бея и Восточная Фракия была совершенно очищена от болгарских войск, турецким армиям оставалось без малейшей помехи занять намеченные пункты ее территории.
С 18 июля началось перемирие, и войска бывших союзников остановили военные действия.
Пять болгарских армий со всех сторон прикрывали пути к трону царя Фердинанда.
Румыны, не пролив ни единой капли крови, занимали фронт: Вратца — Орхание — Златица (приблизительно) [320] с главной квартирой в Орхание, имея свою конницу чуть не под стенами Софии.
После заключения перемирия, уполномоченные балканских государств собрались в Бухаресте, где и были выработаны условия мира.
Подписанный 29 поля мирный договор начинается постановлением о возобновлении мира и дружбы между царем Болгарским и королями Эллинов, Черногории, Румынии и Сербии.
(...) Статья вторая. Румыно-болгарская граница, начавшись у Дуная, у Туртукайской горы, пойдет до Черного моря к югу от Экренэ. Болгария обязуется срыть в двухлетний срок укрепления вокруг Рущука и Шумлы и в районе 20 километров вокруг Балчика. В течение пятнадцатидневного срока смешанная комиссия проведет в натуре новую границу и будет руководить разделом владений, которые лежат на линии границы. В случае разногласий окончательное решение предоставляется третейскому суду.Статья третья. Сербо-болгарская граница начнется от горы Патарицы на старой болгарской границе, затем пойдет по старой турецко-болгарской границе, по водоразделу между Вардаром и Струмой, за исключением верхней части долины Струмицы, остающейся у Сербии. Граница закончится у горы Белашицы, где примкнет к болгаро-греческой границе. Функции смешанной комиссии и третейского суда те же, как установленные статьей второй.
Статья четвертая. Вопросы, касающиеся сербо-болгарской границы, будут урегулированы на основании соглашения сторон, согласно дополнительному протоколу.
Статья пятая. Греко-болгарская граница начнется у новой болгаро-сербской границы на гребне Белашицы — Планины и пойдет до впадения Месты в Эгейское море. Функции третейского суда и смешанной комиссии те же. [321]
Статья шестая. Главные квартиры армий будут уведомлены о подписании мира. Болгария обязуется начать демобилизацию на следующий день. Войска, расположенные гарнизоном в оккупированной зоне, будут направлены на другой пункт старой болгарской территории и вернутся лишь после эвакуации занятой зоны.
Статья седьмая. Эвакуация болгарской территории начнется немедленно по демобилизации болгарской армии и окончится не позже 15 дней.
Статья восьмая. Во время оккупации армии сохраняют право реквизиции при условии немедленной расплаты, право пользования железными дорогами для перевозки войск и провианта без возмещения расходов. Раненые и больные будут находиться под охраной этих армий.
Статья девятая. По обмене пленных правительство представит сведения о расходах по содержанию пленных.
Статья десятая. Настоящий договор будет ратифицирован, обмен ратификаций будет произведен в Бухаресте в пятнадцатидневный срок, если возможно раньше, в удостоверение чего уполномоченные подписывают договор с приложением печатей.
По ратификации этого договора начались в Константинополе сепаратные переговоры Болгарии с Турцией.
16 сентября константинопольские переговоры благополучно закончились, определив наконец новую границу между Турцией и Болгарией.
Новая граница проходит от устья Марицы до устья реки Везсая, севернее Иниады и Демотики. Адрианополь и Кирк-Килиссе отошли к Турции. Мало-Тырново, Мустафа-Паша, Ортакиой — к Болгарии.
Вслед за тем царь Фердинанд обратился к султану с телеграммой:
«Спешу уведомить ваше величество о ратификации Константинопольского договора, полагающего [322] конец раздорам и открывающего нашим государствам новую эру мира и плодотворной благожелательной дружбы. Я и мое правительство одушевлены желанием установить с Турцией отношения добрососедства и искренней сердечности. Не сомневаюсь, что ваше величество и Порта разделяют такое желание и помогут осуществлению, что послужит отныне основой благоденствия и прогресса наших народов».
Султан ответил царю Фердинанду:
«С живейшим удовольствием получил телеграмму вашего величества, извещающую о ратификации Константинопольского договора. Не сомневаюсь, что он явится началом счастья и благоденствия обоих государств и послужит основой сердечных дружественных отношений. Ваше величество может верить, что я и мое правительство приложим усилия к осуществлению этой цели».
После заключения мирного договора между Болгарией и Турцией в Константинополе, 1-го ноября был подписан мир между Грецией и Турцией в Афинах, и начались переговоры в Белграде об официальном заключении мира между Сербией и Турцией. Неразрешенным остается вопрос об Эгейских островах; границы Албании также только определяются международной комиссией, и Скутари по-прежнему остается занятым отрядами десантов заинтересованных великих держав.