Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Глава VII.

Конец кампании

Как уже говорилось, Бирме предстояло стать первой и единственной колониальной страной в Юго-Восточной Азии, национальная армия которой должна была войти на ее территорию вместе с японскими войсками.

В декабре 1941 г. полковник Судзуки разработал и представил командованию «План операций в Бирме», в котором говорилось, в частности, что главной целью Армии независимости Бирмы будет помощь японским войскам во время [258] военных действий. Командовать армией будет начальник «Минами кикан», т. е. сам Судзуки, подчиняющийся непосредственно командующему 15-й японской армией генералу Йиде. Как только японские войска укрепятся в районе Тенассерима, будет образовано правительство независимой Бирмы; контроль над государственной собственностью будет осуществляться АНБ. Последние пункты представляют наибольший интерес, поскольку, на наш взгляд, убедительно свидетельствуют о том, что военные планы японского командования предусматривали на первом этапе кампании оккупацию только Тенассерима. Война представлялась затяжной и трудной, а помощь бирманской армии и бирманского населения — чрезвычайно важной. Организацию в этих условиях под эгидой «Минами кикан» временного правительства Бирмы можно было только приветствовать.

Однако развитие событий обрекло план Судзуки на провал. Пока он изучался в кабинетах штабистов в Бангкоке и потом путешествовал в Сайгон, обстоятельства коренным образом изменились: английские войска быстро откатывались на запад, и японское командование с каждым днем убеждалось в том, что при завоевании Бирмы обойдется без помощников. Неудивительно, что в Сайгоне в январе 1942 г. к плану Судзуки отнеслись куда прохладнее, чем в декабре в Бангкоке. В результате 6 февраля 1942 г., в разгар боевых действий в Бирме, из штаба Южной армии последовало строжайшее указание отложить обсуждение независимости Бирмы на будущее, а пока обойтись военной японской администрацией. Вопрос же о независимости следовало решать только после окончания войны.

Это указание достигло Бангкока в середине февраля, а Бирмы, очевидно, лишь к марту. Таким образом, в начале войны командиры 15-й японской армии никаких инструкций о запрещении бирманским националистам, выступающим на стороне Японии, заниматься политической деятельностью, устанавливать местные органы власти и т. д. не имели. Разумеется, в зависимости от взглядов того или иного [259] японского командира и решительности того или иного бирманского политика или офицера АНБ конкретные вопросы решались по-разному, но в целом реальной оппозиции возникновению местных бирманских органов власти в первые недели войны не было.

Дополнительную неразбериху в ситуацию внесла позиция японского кабинета, руководители которого, включая Тодзио, на первых порах выступали за предоставление Бирме независимости. Еще до того как Сайгон в этой независимости решил отказать, премьер-министр, выступая в парламенте 21 января 1942 г., заявил, что, «если Бирма решит сотрудничать с Японией в установлении Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания, Япония с радостью предоставит Бирме независимость». Более того, в начале февраля в Сайгоне была получена телеграмма из Токио, в которой говорилось: «Продолжайте политику предоставления Бирме независимости либо незадолго перед оккупацией Рангуна, либо сразу после этого». Телеграмма достигла Сайгона 10 февраля, а решение ввести военную администрацию было принято командованием Южной армии 9 февраля. Поэтому приказ из Токио был положен под сукно, и о его содержании ни бирманцев, ни полковника Судзуки не информировали. Впрочем, через некоторое время и политики в Токио, опьяненные легкими победами и громадными приобретениями, решили, что нужда в националистах отпала. До сведения командования 15-й армии было доведено, что любая агитация в пользу независимости, «исходящая от коммунистов или либералов», не допускается и сами агитаторы должны безжалостно уничтожаться. Характерным симптомом изменения имперской политики был перевод Бирмы (как и прочих стран Юго-Восточной Азии) из ведения министерства иностранных дел в ведение контролируемого армией министерства Великой Азии, в задачи которого входило надежное прикрепление завоеванных территорий к японской военной машине. Конкретные акции этого министерства включали в себя отправку в Японию молодых бирманцев [260] для обучения японскому языку и внедрения японского духа, привлечение в Японию бирманских миссий «доброй воли» и т. д.

Когда Судзуки узнал, что вопрос о независимости отложен на послевоенный период, он был искренне возмущен. В записке командованию он утверждал, что, «если Япония не признает независимости, за достижение которой так яростно сражаются бирманские националисты, бирманцы в конце концов обязательно поднимутся против Японии». Конечно, заинтересованность Судзуки в создании бирманского правительства объяснялась в первую очередь тем, что он рассчитывал быть в этом правительстве ключевой фигурой, однако нельзя отрицать и того, что Судзуки, имевший конкретный опыт работы в Бирме и знавший местную обстановку, был ближе к реальности, чем японские глобальные политики. Убеждение в том, что национальные силы можно игнорировать и достаточно армейских карательных органов, чтобы подавлять недовольство, сыграло впоследствии роковую роль в судьбе японских войск в оккупированных странах.

Армия независимости Бирмы была официально создана 27 декабря 1941 г. в Бангкоке. За день до этого было объявлено о записи в нее добровольцев. Слухи о том, что бирманская армия будет освобождать Бирму от англичан, широко распространились среди бирманцев, живших в Таиланде, и в первый же день в АНБ записалось более 200 человек. Кроме них в армии состояли «тридцать товарищей» и примерно 70 японцев, которые составляли штат инструкторов, а также обеспечивали ее связь с японским командованием.

Полковник Судзуки был торжественно введен в должность главнокомандующего АНБ в чине бирманского полного генерала. Генерал-лейтенантом стал капитан Кавасима, возглавивший тавойскую «группу войск», генерал-майорами — капитан Нода, назначенный начальником штаба, и Цукаса Судзуки — начальник медицинского управления. Лишь одна генеральская должность досталась бирманцу — лидер такинов Аун Сан получил [261] звание генерал-майора с туманной должностью «старший штабной командир». Еще 11 японцев из «Минами кикан» стали полковниками и подполковниками АНБ, и лишь семь бирманцев из числа «тридцати товарищей» получили офицерские звания. Один из них, подполковник Бо Не Вин (впоследствии генерал Не Вин, после освобождения — министр обороны, а в 1962—1974 гг. — председатель Революционного совета Бирмы, затем председатель правящей Партии бирманской социалистической программы), возглавил группу по саботажу и диверсиям за линией фронта.

Судзуки, достигший наконец-то реальной власти, старательно распространял слухи, что он Бо Мо Джо, сын принца Мьингуна, законный наследник бирманского престола, идущий освобождать свою родину. Этот слух проник в Бирму и попал на благодатную почву склонного к мессианским настроениям бирманского крестьянства — лишь за 10 лет до того короновался Сая Сан, возглавивший последнее большое крестьянское восстание.

31 декабря 1941 г. один из отрядов АНБ вошел в Бирму и вслед за японскими войсками стал продвигаться к северу по Тенассериму, помогая частям 55-й японской дивизии. Другой отряд был придан 33-й дивизии, которая готовилась к переправе через Салуин. Наконец, небольшая группа во главе с Не Вином проникла 2 февраля в Рангун, где приступила к организации подпольного сопротивления англичанам.

Появление в рядах японских войск бирманских отрядов имело огромный пропагандистский эффект. Современники вспоминают, что весть о приходе «своих» солдат обгоняла армию и толпы людей выходили на улицы, желая удостовериться в этом. Трудно сегодня установить, сколько добровольцев присоединилось к армии в первые же недели. Но можно быть уверенными в том, что генеральские чины руководителей АНБ уже к марту приобрели реальное значение. Минимальная численность армии к моменту вступления в Рангун — 4 тыс. человек — встречается в официальном [262] английском источнике, максимальная — 150 тыс. — в «Истории бирманской армии». Очевидно, реальнее всего цифра, приводимая Ба Таном, директором Института истории вооруженных сил Бирмы, основывавшимся на современных документах, — 23 тыс. человек.

Японцы без восторга наблюдали за быстрым ростом АНБ. Бирманская армия была совершенно не обучена, практически не вооружена и как боевая единица ценности в боях с английскими войсками не могла представлять. В то же время, какой бы ни была эта армия по боевым качествам, иметь в тылу войска, воодушевленные идеей освобождения Бирмы, а отнюдь не создания Японской империи, было опасно. Следовательно, надо было держать эту армию в тени и при первой возможности снизить ее численность и значение. Такая политика проводилась не только по отношению к АНБ. Достаточно вспомнить, что в Индийской национальной армии во главе с Босом к 1943 г. было до 40 тыс. солдат, объединенных в три дивизии. Но даже в решающем сражении при Импхале, когда каждый солдат был на счету и когда, казалось бы, можно было бросить в бой эту армию, одержимую мечтой об освобождении Индии, и тем самым переломить ход событий в свою пользу, японское командование на это не пошло. Основной причиной были опасения, что индийцы (к тому времени в значительной степени разочарованные общением с японскими союзниками) могут повернуть фронт.

Конечно, называть АНБ армией в действительном смысле этого слова было нельзя. С первых дней войны в Бирме возникло множество отрядов, чаще всего руководимых такинами, которые именовали себя полками либо батальонами Армии независимости Бирмы, но действовали самостоятельно. Все они за малым исключением (а в условиях вызванного войной хаоса было неизбежно вовлечение в движение какого-то числа бандитов и авантюристов) были движимы антиколониальными патриотическими настроениями и пользовались широкой народной поддержкой, однако руководить ими из центра в военных условиях не было никакой возможности. [263]

Рассматривая сегодня состав и характер АНБ и органов власти, создававшихся ею, нетрудно выделить некоторые их основные черты. Во-первых, состав армии был почти исключительно бирманским. Зародившись в Бангкоке, где в нее вступали именно бирманские эмигранты, она получила первое пополнение в Тенассериме и Нижней Бирме, т. е. в собственно бирманских районах. Представители национальных меньшинств, за исключением некоторого числа монов и каре-нов, не могли вступить в АНБ уже по той причине, что в районах их обитания она на первых порах не появлялась. Кроме того, отступление англичан способствовало росту бирманского национализма и даже шовинизма» что было реакцией бирманцев на политику колонизаторов, предоставлявших определенные преимущества представителям христианизированных национальных меньшинств, главным образом каренам, которые таким образом в представлении бирманцев тесно связывались с колонизаторами.

Второй характерной чертой АНБ и связанных с ней новых органов власти было преобладание в них выходцев из Нижней Бирмы, более подверженной влиянию современных идей, чем Верхняя Бирма, где сила традиций была сильнее. Третья черта движения заключалась в том, что оно было по существу своему демократичным. Большинство солдат АНБ были крестьянами, среди командиров преобладали представители городской и сельской мелкой буржуазии, а также интеллигенции — студенчества, учителей, клерков и т. д. Ощущение единой национальной миссии на первых порах отодвигало на второй план проблемы социальные.

Как только Рангун был освобожден от англичан, АНБ образовала там Центральный административный штаб. Сюда стекались сведения о положении на местах, отсюда шли циркуляры и указания в города и деревни, в той или иной мере признававшие власть АНБ, а таких в стране было большинство. Как правило, по вступлении в населенный пункт отряд АНБ устанавливал там порядок, прекращая (порой весьма суровыми мерами) грабежи. Затем происходил сбор [264] оружия, конфисковывались автомобили (дальнейшие пределы конфискаций, как часто бывает в период революции, зависели от инициативы командира отряда) и устанавливалась (обычно такинами) местная администрация. Вблизи столицы Центральный административный штаб пытался навести порядок и пресечь экстремистские акции, для чего на места направлялись комиссары АНБ, что приводило к многовластию и конфликтам. Теин Пе Мьин вспоминает, что в мае в округе Мьяунмья на власть претендовали четверо «командующих». Показательную таблицу, которая дает возможность понять обстановку в Бирме к началу лета, составила на основе различных документов Дороти Гуйо.

Соотношение временных органов власти, установленных АНБ, японцами и местными старейшинами в городах и районах Бирмы к 4 июня 1942 г., %
  Верхняя Бирма Нижняя Бирма Всего по стране
районы города районы города число городов процент
АНБ 75 25 78 100 32 80
японцы 13 75 22 7 18
Местные старейшины 12 1 2

Таким образом, большинство крупных населенных пунктов в Бирме и все — в Нижней Бирме к этому времени находились в руках АНБ. В стране сложилось двоевластие, при котором общая власть принадлежала японцам, а власть на местах — бирманским националистам.

Разумеется, в ажиотаже освобождения и административного восторга местные комитеты натворили немало дел — тут было и сведение личных счетов, и попытки обогатиться, и наполеоновские устремления мелких начальников. И неудивительно, [265] что как бирманские правые политики, ненавидевшие такинов, так и некоторые западные историки относятся к деятельности местных комитетов резко отрицательно и не жалеют черных красок. Кейди даже полагает, что «действия по ликвидации активного контроля АНБ стали одним из немногих популярных в Бирме мероприятий японцев».

В отличие от других стран Юго-Восточной Азии, в которых национально-освободительные революции были связаны с крушением японского господства и совершались либо в последние дни японской оккупации, либо сразу после ухода японцев, в Бирме такая революция произошла в дни прихода японцев и крушения британской колониальной системы. Политический вакуум, образовавшийся при паническом бегстве англичан, падение колониальной административной системы позволили прийти к власти левым националистам — организаторам Армии независимости Бирмы, которая оказалась единственной жизнеспособной национальной силой. И они эту власть уже не потеряли, несмотря на все превратности войны. Не увенчались успехом, в частности, попытки англичан после возвращения в страну вернуть на прежние посты своих верных слуг, эмигрировавших с англичанами в Индию. Более того, те из такинов и других левых элементов, которым с усилением японского контроля и партии «Синьета» пришлось временно отойти от власти, после 1945 г. вернулись к ней вновь, в большинстве своем по спискам Антифашистской лиги народной свободы, порой по спискам компартии. Знакомство с составом Конституционной ассамблеи, избранной в 1947 г., позволяет убедиться, что люди, выдвинутые к власти революцией 1942 г. в Бирме, и после войны не уступили места тем, кто до войны занимал в бирманской политике господствующее положение. Достаточно привести такие цифры: из 132 членов Конституционной ассамблеи Бирмы, избранной в 1947 г., и 36 членов сената лишь девять избирались в парламент на выборах 1937 г. Этим ситуация в Бирме коренным образом отличается от положения на Филиппинах, где собравшийся после изгнания [266] японцев конгресс в значительной степени действовал так, будто ни войны, ни антияпонского сопротивления внутри страны не существовало. Править страной снова начали адвокаты и латифундисты, чьи имена фигурировали в парламентских списках до войны. В отсутствии политической преемственности — коренное отличие Бирмы от Филиппин.

Итак, в 1942 г. в Бирме произошла национальная революция. Однако она не стала революцией социальной — более того, она отказалась даже от лозунгов, провозглашенных в манифесте «Добама асиайон» 1940 г.: национализации средств производства, демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и свободного распределения земли между бедными крестьянами. Причина заключалась прежде всего в том, что бирманская революция 1942 г. оказалась в значительной степени стихийным национальным движением и как таковое подпала под сильное влияние традиционных лозунгов и идеалов, рожденных буддизмом и выражавшихся монахами. Для монахов и деревенской элиты, которая была по натуре своей антиколониальной и антибританской, колониальное господство было неприемлемо прежде всего потому, что угрожало буддизму и отдавало экономическое превосходство иноземцам. Вопросы же справедливого социального переустройства внутри бирманского общества их не волновали.

Неспособность бирманской революции 1942 г. приступить к решению социальных проблем стала одной из ее основных слабостей. Как только прошли первые дни освобождения и светлых надежд, обнаружилось, что новая власть в большинстве случаев не подозревает, что же ей делать, и действия ее начали в значительной степени определяться местными помещиками и торговцами, куда более опытными в вопросах управления обществом, чем формально руководившие местными органами власти такины. Характерным для тех дней документом можно считать постановление районного административного совета в г. Мьяунмья, в котором говорилось: «В настоящем году у нас нет возможности провести в жизнь планы, [267] за которые мы выступаем, а именно распределить землю поровну между всеми земледельцами. Следовательно, пока землевладельцы должны отдавать свои земли в аренду своим арендаторам без всякого изменения в условиях аренды, чтобы сельскохозяйственные работы проходили спокойно». Местные комитеты с каждым днем все более утопали в формальной бумажной деятельности, местные начальники, войдя во вкус, стремились использовать свое положение в корыстных целях, к тому же начались трения внутри самой системы местных советов. Создание в марте рангунской «администрации» Тун О, подчинявшейся Судзуки, привело к вспышке деловой активности поначалу небольшого штата этого правительства. Желая получить реальную власть, Тун О старался насадить своих людей хотя бы в тех комитетах, что находились неподалеку от Рангуна. Однако их руководители уступать свою власть людям, назначенным Тун О, без борьбы не намеревались. Одновременно с этим продолжалось наступление на север. Бирманская армия была разделена на колонны под командованием Бо Зея и Бо Не Вина{8}, которые должны были продвигаться вместе с японскими войсками вверх по Иравади. Именно там и оказались лидеры левых такинов. И это неудивительно — большинству из них в то время было чуть более 20 лет и боевая слава привлекала их куда больше, чем заседания в сельских и городских комитетах. Они продолжали обольщать себя надеждой, что идут в последний бой ради свободы и все остальные проблемы можно отложить до того момента, когда этот бой завершится. А тем временем из подполья стали выходить представители буржуазных партий, ранее находившиеся в оппозиции к англичанам, [268] однако по своему мировоззрению стоявшие даже правее администрации Тун О. Они старались, с одной стороны, проникнуть в эту администрацию и влиять на ее политику, с другой — искали связей с японским командованием, и небезуспешно, так как в штабе 15-й армии были сильно обеспокоены деятельностью такинов.

Доказательством того, что японское командование уже весной 1942 г. начало оттеснять АНБ от власти, может служить решение Йиды не допускать бирманские части в Шанские княжества и вообще в северные районы Бирмы. Хорошим поводом для обоснования этого решения были бирмано-каренские столкновения, подорвавшие не только авторитет АНБ, но и позиции Судзуки, который разделял опасную и чреватую последствиями точку зрения, что горцы и христиане Бирмы — агентура англичан. Казалось бы, небольшой поначалу инцидент отразил в себе как в зеркале многие больные проблемы будущей Бирмы, остающиеся нерешенными и по сей день.

Когда в марте пал Рангун, многие карены, сражавшиеся в составе английской армии, дезертировали, считая безопасность своих семей в дельте куда важнее спасения остатков британского престижа. Несколько сотен каренских дезертиров скопилось в деревнях неподалеку от Рангуна, населенных каренами. Это стало известно командованию АНБ, и по приказу Судзуки туда были направлены команды, чтобы собрать оружие. Сбор оружия был стандартной процедурой, предпринимавшейся всеми местными органами власти, однако если в бирманских районах крупных конфликтов из-за этого не возникало, то в каренских деревнях можно было ждать беды. Так как при этой операции на сцене появились воинственно настроенные бирманские монахи, возник конфликт, который удалось уладить лишь потому, что в дело вмешались как лидеры такинов, так и крупные каренские деятели. Однако внутренние причины трений ликвидированы не были, и через [269] два месяца, в мае, возник новый конфликт, когда бирманские власти г. Мьяунмья, расположенного в дельте Иравади и окруженного христианскими каренскими деревнями, заподозрили каренов в желании захватить город. Охваченные паникой бирманцы расстреляли каренского бургомистра города, бывшего министра юстиции Со По Та и его семью. Карены и в самом деле попытались войти в город, но их атака была отражена, и в городе начался антикаренский террор. Несколько десятков каренских заложников было убито. В ответ в окрестностях города карены начали убивать бирманцев. Вражда разгоралась, и к середине июня стычки распространились по всей дельте.

Характерна позиция Судзуки во время каренско-бирманских конфликтов. Склонный к театральным эффектам, жестокий и тщеславный, он не только стал инициатором преступления, но и попытался втянуть в него в качестве исполнителей бирманских солдат, мотивируя это заботой о «своих людях». Во время одной из стычек с каренами был убит подполковник Изима, близкий друг и соратник Судзуки. Судзуки решил жестоко отомстить каренам и приказал бирманским частям окружить две большие каренские деревни — Каназогон и Тайягон. Акция проводилась ночью. Деревни были подожжены с одного конца, а когда перепуганные крестьяне бросились бежать от огня, на выходе из деревень их ждали бирманские солдаты под командованием японских офицеров и убивали всех без исключения. События в Мьяунмья и беспорядки в дельте, а также память о тех днях, дошедшая до конца 40-х годов и послужившая одной из причин жестокости и размаха гражданской войны в Бирме, в некоторой степени исходят из этого прискорбного эпизода. В сущности, политика японцев была доведенной до крайности политикой англичан: всеми мерами разделять живущие в Бирме народы. Неудивительно, что японцы хладнокровно наблюдали до лета за кровопролитием в дельте, а затем, введя туда войска, выступили в роли «арбитра». [270]

Дальше