Предисловие

Человечество всегда хранит в своей памяти события, в которых решалась его судьба. В их ряду важнейшее место занимает Московская битва — самая крупная битва Великой Отечественной и всей Второй мировой войны, втянувшая в свою орбиту более 7 млн чел. Ее масштабы наглядно отражали цели фашистской Германии и Советского Союза. В ходе битвы Красная Армия похоронила чудовищный завоевательный план нацистов. Планировавшаяся руководством фашистской Германии «молниеносная победа» над СССР, как главная предпосылка для дальнейшего завоевания мирового господства, обернулась первым крупным поражением в войне гитлеровского вермахта.

Оценивая победу Красной Армии в Московской битве, необходимо еще раз задуматься над выводом выдающегося полководца Великой Отечественной войны Г.К. Жукова: «В битве под Москвой была заложена прочная основа для последующего разгрома фашистской Германии»{1}. И миллионы людей в тех странах, которые предназначались стать объектами ударов нацистской военной машины и подлежащим уничтожению ненужным человеческим материалом, своим спасением в первую очередь обязаны невиданному жертвенному подвигу советского солдата под Москвой. Вот почему это великое историческое событие живет и будет жить всегда в памяти не только российского, но и других народов мира.

Московская битва в силу значимости ее результатов и последствий для дальнейшего хода и исхода Великой Отечественной и Второй мировой войны привлекала и привлекает к себе внимание ученых, политиков и всех патриотически настроенных граждан России, относящихся с чувством высокой гражданской ответственности к судьбам Отечества. Изучению ее посвящены монографии, военно-исторические очерки, сборники научных статей, документов и материалов, военно-мемуарные произведения, диссертации, брошюры, художественные произведения, публицистические материалы и др. Их количество также свидетельствует о значении и величии битвы. Так, по ориентировочному подсчету отдела военной литературы Российской государственной библиотеки и ее отдела газет Московской битве посвящено свыше 8784 публикаций, в том числе — 875 книг{2}. Причем в это число не вошла литература, где операции и события битвы рассматриваются в отдельных главах, книги иностранных авторов и публикации в других республиках и городах СССР. [4]

В историографии Московской битвы четко обозначились несколько периодов: первый — с 1941 по 1955 г., второй — с 1956 по 1964 г., третий — с 1965 по 1982 г., четвертый — с 1985 по 1991 г. и современный — с 1992 г. Они отличались друг от друга задачами, характером и результатами исследований. Каждый период, будучи частью истории советского государства, имел свои особенности в духовной жизни общества. Так как вплоть до 1991 г. «руководящей и направляющей силой общества» была правящая Коммунистическая партия Советского Союза [до 1952 г. — ВКП(б)] , эти особенности четко проявлялись в идеологической политике КПСС, в конкретных установках и задачах ее идеологической работы во всех общественных и государственных структурах, в том числе и в определении задач, целей и характера военно-исторических исследований.

В период войны и в первые послевоенные годы идеологическая работа ВКП(б) была направлена на мобилизацию всех сил на разгром врага, затем на восстановление хозяйственного комплекса страны, а также на разоблачение планов и действий реакционных сил западных государств, развязавших против СССР «холодную войну», острием которой стала невиданная по масштабам психологическая война, дополняемая гонкой вооружений. Однако стержнем идеологической работы было укрепление культа личности И.В. Сталина. Исторические исследования, научные и публицистические труды по Великой Отечественной войне и Московской битве были призваны возвеличивать Сталина как непогрешимого вождя и учителя и гениального полководца. Сталинские оценки причин, хода и результатов Великой Отечественной войны, несмотря на их субъективизм, преподносились как единственно правильные и незыблемые.

Историография Великой Отечественной войны фактически начинается с речи И.В. Сталина по радио 3 июля 1941 г., а логическим завершением ее установок является выступление Сталина по случаю 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции на торжественном заседании Моссовета 6 ноября 1941 г. В этих установках нет и намека на крупные просчеты и ошибки, допущенные политическим руководством СССР и Верховным Главнокомандованием накануне и в первые месяцы войны, которые поставили страну на грань катастрофы.

Первые исследования операций Московской битвы, появившиеся вскоре после ее окончания, носили, как правило, очерковый или оперативный характер. Они вызывались практическими потребностями Красной Армии — использовать опыт наступательных действий, чтобы «наступать и гнать врага на запад», обеспечить «полный разгром гитлеровских войск в 1942 году»{3}. В этих работах рассматривались отдельные конкретные операции Красной Армии в рамках Московской битвы{4}. Их общими чертами являлись ограниченная источниковая база, слабое раскрытие вопросов по боевому применению родов войск и организации взаимодействия между ними, отсутствие глубокого анализа хода и результатов операций. [5]

Даже в первом фундаментальном труде «Разгром немецких войск под Москвой»{5}, несмотря на сравнительно полное освещение оборонительных и наступательных действий войск Западного фронта, вопросов управления войсками и их материально-технического обеспечения, рассматриваются сражения лишь одного Западного фронта, но ничего не говорится об операциях Резервного, Брянского и Калининского фронтов. В нем даже не упоминается о прорыве немцами стратегического фронта на Западном направлении и окружении наших войск под Вязьмой и Брянском в октябре 1941 г., когда все пути на Москву по существу были открыты для врага. Ничего не сказано об эвакуации столицы и о введении в Москве осадного положения. Может быть, по этой причине хронологические рамки Московской битвы авторы ограничили периодом 16 ноября 1941–31 января 1942 гг.

Следует заметить, что сформулированные в этом труде и в других работах выводы и уроки могли быть использованы лишь в операциях второго и заключительного периодов войны, так как вышли из печати уже после завершения Московской битвы. А вот оперативное освещение ее событий осуществляли газеты, являвшиеся тогда одним из основных средств массовой информации и агитации. О важности этого средства для формирования общественного мнения, для укрепления морального духа защитников столицы на фронте и в городе свидетельствуют масштабы публикаций и их характер. Только во всесоюзных и московских газетах за период с июня 1941 по июнь 1942 г. появилось 5050 публикаций{6}, или в среднем 12–13 публикаций ежедневно. Среди них были: постановления, указы, распоряжения, приказы государственных и военных органов, сообщения военных и специальных корреспондентов, статьи инструктивного характера, сводки о ходе боевых действий на фронтах Западного направления, материалы о партизанском движении, о героях обороны Москвы, героях-партизанах, героях тыла и др.

Вместе с тем необходимость сохранения военной тайны вносила существенные ограничения в газетные публикации. Из них невозможно было узнать районы описываемых действий, номера армий и дивизий, решавшиеся ими задачи, достигнутые результаты. Поэтому в научно-исторических исследованиях газетные материалы используются в основном для показа мужества и героизма защитников столицы на фронте, подвигов тружеников тыла, для характеристики духа и морального состояния общества в то грозное и трудное время.

Условия войны ограничивали рамки научных исследований ее хода. Даже отдельные попытки выйти за рамки определенных И.В. Сталиным установок резко пресекались. Так, научный доклад выдающегося историка, академика Е.В. Тарле на Ученом совете Ленинградского университета в конце 1943 г. о роли территории страны как важного фактора в войне{7} был подвергнут уничтожающей критике через ведущих историков-академиков на специальном совещании историков в ЦК ВКП(б) в мае — июле 1944 г.{8}.

После завершения любой войны, затрагивающей интересы общества, у него возникает потребность в осмыслении истинных причин возникновения, течения, результатов и цены, уплаченной за ее исход. Советская общественность в послевоенные годы также нуждалась в удовлетворении этой потребности. Однако в условиях культа личности политическое руководство страны считало, что оценка причин, хода и итогов Великой Отечественной войны, данная в речи И.В. Сталина на [6] предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа г. Москвы 9 февраля 1946 г., достаточна для всех направлений идеологической работы партии. Эта оценка являлась определяющей для всех общественных наук, в том числе и для исторических исследований. Более того, в «Ответе товарищу Разину»{9} И.В. Сталиным дается директивное указание, как нужно исследовать с военно-стратегической точки зрения Великую Отечественную войну. В частности, там подчеркивалось, что «отступление такая же законная форма борьбы, как и наступление, а контрнаступление («не смешивать с контратакой», — поучал он Разина) — интересный вид наступления, позволяющий завлечь вражеские войска в глубь своей территории и затем загубить их, как это сделал наш гениальный полководец Кутузов с Наполеоном»{10}.

Конечно, опыт 1812 года представлял несомненный интерес. При опоре на него историков со Сталина не только снималась бы ответственность за крупные просчеты, приведшие к тяжелым поражениям Красной Армии в начальном периоде войны, под Вязьмой и в других местах, но и, наоборот, демонстрировалась бы особая «гениальность» вождя, позволившая «завлечь» немецкие войска в глубь страны и «загубить» их там. Все это так, если не учитывать того, что отступление 1812 года было преднамеренным, рассчитанным на сохранение Русской армии, а отступления 1941 и 1942 гг. — вынужденными, сопровождавшимися огромными потерями людей, оружия и боевой техники.

Да, очень хотелось Сталину предать забвению все неудачи и особенно поражение советских войск в прологе Московской битвы. И, вероятно, синдром вяземской трагедии он перенес на Московскую битву в целом. Об этом свидетельствует не только то, что начиная с 1943 г. он почти не упоминал о великом подвиге Москвы, но и тот факт, что в своем «Приветствии Москве»{11} по случаю ее 800-летия Сталин, отмечая, что «она на протяжении истории нашей Родины трижды освобождала ее от иноземного гнета — от монгольского ига, от польско-литовского нашествия, от французского вторжения», почему-то «забыл» сказать о роли Москвы в Великой Отечественной войне, когда она спасла и нашу страну, и всю мировую цивилизацию от уничтожения нацистской военной машиной.

Поэтому не случайно в первые послевоенные годы не появилось на свет ни одной фундаментальной научной работы, посвященной Московской битве или Великой Отечественной войне в целом. А отдельные книги, которые вышли в свет, были посвящены конкретным, в научном смысле узким, вопросам, как, например, действиям Первой гвардейской танковой бригады{12}.

Утверждения о том, что для написания фундаментальных работ требуется значительное время, правильные в своей общей постановке, в отношении к этому периоду неубедительны. Десять лет с 1945 по 1955 г. — срок, вполне достаточный для научного коллектива, чтобы подготовить серьезную научную работу. Исследования ученых, в том числе и военных историков, изучавших документы Великой Отечественной войны, продолжались, но результаты не публиковались по политико-идеологическим причинам. Шла «холодная война», и все население Советского Союза необходимо было нацеливать на борьбу с новым врагом — американским империализмом и его детищем — НАТО. [7]

Период с 1956 по 1964 г. характеризуется резким изменением вектора идеологической работы в связи с разоблачением и критикой культа личности И.В. Сталина. Несмотря на противоречивость и сложность обстановки, сложившейся в идеологической сфере, КПСС продолжала убеждать и призывать трудящихся отдавать все силы строительству коммунистического общества и разоблачать агрессивную сущность и происки американского империализма. Вместе с тем разоблачение культа личности требовало научных доказательств того ущерба, который он причинил во всех сферах духовной жизни общества и восполнения этого урона. Данное обстоятельство дало определенный импульс развитию общественных наук и военно-исторических исследований. Для них значительно расширился круг источников и облегчился доступ к архивным фондам фронтов и армий, к трофейным документам германского вермахта и публикациям зарубежных историков.

Для исследования проблем Великой Отечественной войны и Московской битвы важное значение имело постановление ЦК КПСС от 12 сентября 1957 г. «О подготовке многотомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза». В этих условиях издается целый ряд работ, посвященных непосредственно Московской битве{13}. В них предпринимаются попытки всестороннего рассмотрения ее событий, показа хода военных действий и усилий тружеников столицы по оказанию помощи фронту. В качестве примера можно привести работу A.M. Самсонова, где впервые объемно показаны усилия трудящихся столицы по формированию дивизий народного ополчения, истребительных и рабочих батальонов, а также работа предприятий и учреждений Москвы по обеспечению нужд фронта. Авторский коллектив краткого исторического очерка нарисовал картину великой битвы в целом, сделав акцент на ее военно-политической стороне.

Научно-исследовательская группа при Военно-историческом управлении Генштаба Советской Армии, возглавляемая Маршалом Советского Союза В.Д. Соколовским, в 1964 г. издала крупный оперативно-стратегический очерк «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой», явившийся значительным шагом в изучении темы. В отличие от ранее изданных работ в нем более глубоко раскрыты роль и место Московской битвы в Великой Отечественной войне, значительно полнее рассмотрены оборонительные операции советских войск на подступах к Москве, контрнаступление и общее наступление на Западном направлении, действия советских партизан под Москвой, подведены военно-политические итоги и проанализированы достижения в области стратегии, оперативного искусства и тактики. Положительным является и то, что иллюстративный материал — 23 цветные схемы органически связаны с содержанием труда, составляя единое целое с текстом. Пожалуй, это единственная книга о Московской битве, имеющая столь подробное графическое изображение хода ее операций.

Но и в этом труде, как и в трехтомнике 1943 г. под редакцией маршала Б.М. Шапошникова, сохранился тот же крупный недостаток — необоснованное сужение хронологических рамок битвы. В отличие от уже установившихся к тому времени в исторической науке взглядов они даются в диапазоне с 16 ноября 1941 по 31 января 1942 г. Тем самым из истории битвы под Москвой оказались вычеркнутыми оборонительные операции в октябре 41-го и наступательные действия [8] советских войск в феврале — апреле 42-го. Против такой периодизации битвы резко выступал Г. К. Жуков{14}.

В отечественной военно-исторической литературе этого периода события Московской битвы освещены и в отдельных главах других трудов по истории Великой Отечественной войны и Второй мировой войны{15}. В них, например, раскрыты сущность плана «молниеносной войны», причины и сроки его срыва, более тщательно проанализирован ход вооруженной борьбы на дальних и ближних подступах к столице, показана роль Ставки ВГК и Генерального штаба в руководстве войсками на всех этапах битвы под Москвой, а также неразрывная связь фронта и тыла. Но и в них ряд важных проблем, в том числе и вяземская трагедия — оказались обойденными.

В этот период появились первые воспоминания участников битвы за столицу{16}. Несмотря на их субъективный характер, ценность мемуаров заключается в том, что они доносят живые факты событий и, как правило, правдиво передают свое личное восприятие действительности. Вместе с тем до беспристрастного и свободного исследования событий войны и написания воспоминаний о них дело так и не дошло. Политика «десталинизации» была не либеральной, а «управляемой». Она состояла в четком обозначении допустимых границ критического осмысления прошлого и в отходе от объективности путем умолчания правды.

В хрущевской «оттепели» были свои «холодные места», которые препятствовали военным историкам дать подлинно научный анализ всех сторон Великой Отечественной войны. Так, в шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.» выдающийся полководец Г.К. Жуков упоминается всего 16 раз, и то в негативном плане. Зато воздается «должное» военным заслугам члена Военного совета одного из фронтов Н.С. Хрущева, имя которого восхваляется и возвеличивается 132 раза. Это даже больше, чем упоминаются действия председателя Государственного Комитета Обороны, Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина (123 раза).

Причиной шельмования Г.К. Жукова была зависть Н.С. Хрущева к авторитету в народе выдающегося полководца нашей страны. Опасаясь этого авторитета и боясь независимого характера Георгия Константиновича, Хрущев снял его со всех постов и единственного из всех Маршалов Советского Союза и маршалов родов войск отправил в такую отставку, при которой в течение последующих девяти лет делалось все, чтобы имя его предать забвению. При таком отношении к спасителю Москвы и соответствующим установкам сверху ожидать от исследователей подлинно научного анализа великой Московской битвы было бы наивно.

Смещение Н.С. Хрущева с занимаемых постов и замена его Л.И. Брежневым означали наступление нового периода в истории советского общества. В духовной жизни он характеризовался новым поворотом идеологической работы КПСС. И [9] хотя она проводилась с прежним размахом и в тех же направлениях, связанных с мобилизацией усилий народа на выполнение заданий пятилеток, разоблачением планов и происков империалистических сил, но уже четко обозначился курс на свертывание либеральных начинаний хрущевского периода. Поворот состоял в затихании критики «культа личности» и в прекращении реабилитации жертв сталинских репрессий. Идеологический контроль КПСС над всеми сферами общественной жизни, в том числе над историческими исследованиями, усиливается. Ужесточается цензура. Усиливается нажим на научную и творческую интеллигенцию.

В идеологической работе, в области исторической науки и образования, в сфере литературы и искусства жестко предписывается всем: рассматривать и отображать историю советского государства как историю героическую, победоносную, подтверждающую правильность политики партии. Правильный в своей основе принцип о решающем значении в воспитании молодого поколения и личного состава вооруженных сил героических примеров служения народу и выполнения своего долга перед Родиной на практике, в своем образце, превратился в профанацию. Главным героем страны становится Л.И. Брежнев, установивший свою власть путем тайного сговора, а фактически заговора, и ставший генеральным секретарем ЦК КПСС. Идет его возвеличивание. Брежневу четырежды присваивается звание Героя Советского Союза, а тысячи героев Великой Отечественной войны, отдавшие жизнь за Отечество, оставались непогребенными и подвиги их неизвестными. Его заслуги в годы войны непомерно раздуваются для оправдания награждения высшей полководческой наградой — орденом «Победа», хотя полководцем и командующим Брежнев не был.

Все это не могло не отразиться на научных исследованиях и публикациях и о войне в целом, и о Московской битве в частности. Подготовленные полководцами и крупными военачальниками Великой Отечественной войны мемуары выходят в свет с купюрами{17}. Правда, столь бесцеремонное сокращение их объема от читателей скрывалось, а сами мемуары заслуженно чтимых и глубокоуважаемых Маршалов Советского Союза Г.К. Жукова, А.М. Василевского, И.С. Конева, К.К. Рокоссовского и других пользуются огромной популярностью не только в нашей стране, но и за рубежом. Вместе с тем цензурные ограничения и указания идеологических надзирателей о том, что и как писать о войне, заставили целый ряд военачальников отказаться от дальнейшей работы над своими воспоминаниями или вообще их не писать. А чтобы в суждениях искателей правды не возникали сомнения в «правильности» официальных оценок проблем Великой Отечественной войны, над одним из таких искателей была проведена показательная акция. Старший научный сотрудник Института истории АН СССР А.М. Некрич, используя материалы газет, журналов и других источников, взятых из открытой печати, попытался раскрыть истинные причины поражения советских войск в начале войны{18}. Но эта попытка дорого обошлась автору. Оценив книгу как идеологическую диверсию, подрывающую устои и безопасность страны, Некрича не только исключили из партии, но и уволили из института, а изданный труд изъяли. Оказавшись без работы в положении изгоя, Некрич был вынужден через несколько лет эмигрировать из страны. [10]

Эта акция, проведенная в назидание другим историкам, оказала самое негативное влияние на научный уровень последующих исследований. Так, в двенадцатитомной «Истории второй мировой войны 1939–1945» Московская битва освещена в самой общей форме. Грубые просчеты, допущенные Ставкой ВГК и командованием фронтов в подготовительный период до начала операции «Тайфун», которые пагубно сказались на ходе и исходе оборонительных сражений, в издании не рассматриваются. Более того, ответственность за эти просчеты целиком возлагается на командование фронтов. Не рассматривается и ход сражений в первую неделю октября 1941 г., итогом которых стал крах фронтов Западного направления. Подобные недостатки присущи и основополагающему труду о деятельности ВКП(б) в период Великой Отечественной войны — книге первой пятого тома многотомной «Истории Коммунистической партии Советского Союза»{19}.

Но и в таких условиях работа по истории Великой Отечественной войны продолжалась. Об этом свидетельствует появление новых трудов, использовавших такой литературный жанр, как «хроника», в котором запись явлений и фактов войны дается в хронологической последовательности{20}. И конечно же, здесь нас прежде всего интересует вопрос о том, в какой степени эти хроники зафиксировали события Московской битвы. Ответ на него прост: в одной книге просто физически невозможно отразить все многочисленные события войны. Вот почему авторы хроник свои главные усилия направляли на отбор отдельных фактов, показывающих роль ВКП(б), государства и народа, наиболее характерные эпизоды и самые значимые явления в жизни страны и боевой деятельности войск.

О постоянном внимании военно-исторической науки к исследованию Московской битвы свидетельствует и тематика военно-исторических конференций. В ходе их обсуждались и выносились на суд широкой общественности важные вопросы подготовки и ведения операций, боевого применения родов войск и авиации, работы тыловых и медицинских учреждений, значения патриотизма и другие. Все это несомненно явилось вкладом в изучение проблем великой битвы. Но, пожалуй, наиболее представительной по составу была конференция, посвященная 25-летию разгрома немецких войск под Москвой, проведенная 22–23 ноября 1966 г. в Центральном доме Советской Армии. В ее работе приняли участие все командующие фронтами Западного направления, многие командармы и другие военачальники, партийные и хозяйственные работники, ученые, бывшие партизаны, ополченцы столицы и др. В работе конференции, после 9-летнего пребывания в забвении у «верхов», принял участие и опальный маршал Жуков, которого организаторы конференции не сочли нужным даже включить в список выступающих. Только по решительному требованию участников конференции это было сделано и Георгий Константинович выступил перед ними с воспоминаниями о Московской битве, которые были выслушаны с огромным вниманием. В материалах конференции текст его выступления дается полностью. Кроме него там приведены доклады И.С. Конева, А.И. Еременко, В.Д. Соколовского и др.{21}. [11]

Изучению проблем Московской битвы способствовало издание тематических сборников документов и материалов советского и германского командований{22}. Однако закрытость многих архивных фондов существенно ограничивала возможности по более глубокому исследованию темы. Это обстоятельство снижало ценность сборников.

Московскую битву не обошла своим вниманием и зарубежная историография. Достаточно сказать, что в послевоенные годы в США, Великобритании, ФРГ и других странах она отражена в более чем 140 книгах. И это естественно. Ведь такие поворотные, катастрофические события для крупнейшей и сильнейшей армии западного мира не могли не встревожить ее политических и военных деятелей. Тем более что подавляющая часть этих книг была создана и издана в обстановке «холодной войны». Данное обстоятельство определило их прагматическую, идеологическую и даже психологическую направленность.

В такой атмосфере стратегов Запада занимала не столько история битвы за Москву, сколько причины поражения в ней немецкой армии. В первую очередь их интересовал ответ на вопрос: как могло случиться, что тщательно разработанный и всесторонне подготовленный «блицкриг» потерпел столь быстрое и сокрушительное поражение. С этой целью бывшие генералы вермахта Ф. Гальдер, X. Мантейфель, Э. Кёстринг, Л. Рендулич и др., оказавшись в плену у американцев, написали подробные доклады, которые вошли в изданную в США серию из 24 томов под общим названием «Немецкие военные исследования по вопросам Второй мировой войны», среди которых были: «Барбаросса — план нападения на Советский Союз»; «Решения, повлиявшие на ход русской кампании 1941–1945 гг.»; «Сражение за Москву»; «Русские методы боевых действий»; «Влияние погодных условий на ход боевых действий в России» и др.

В этой серии, как и в других книгах, изданных в тот период на Западе{23}, характерно то, что при освещении Московской битвы они следовали приемам и версиям, которые использовались фашистской пропагандой еще в годы войны. Многие авторы стремились извратить и замолчать истинные причины провала «молниеносной войны», подменить их всякого рода надуманными версиями, обелить вермахт, приукрасить его военное искусство и в искаженном виде истолковать характер Московской битвы. При этом основные причины поражения вермахта под Москвой они сводили к триаде: во-первых, к ошибкам Гитлера в политической и военной областях; во-вторых, к неблагоприятным климатическим условиям для немецких войск и, в-третьих, к огромным пространствам Советского Союза{24}.

Кроме того, широко муссировались версии о «большом численном превосходстве» Красной Армии над противником в момент ее перехода в контрнаступление и о «случайности» поражения германского вермахта под Москвой из-за «недостающего [12] последнего батальона», который мог бы решить все сражение{25}. Эта последняя версия как бы объединяла воедино все другие надуманные причины поражения, подпитывая главную идею западных «ястребов» о возможности реванша в новых походах на Москву. И конечно же было не случайным издание таких работ, как «Много дорог на Москву» или «Восьмая дорога на Москву», авторы которых излагали свои варианты покорения нашей столицы{26}.

И все же обойти молчанием или приуменьшить место Московской битвы в истории, ограничить ее значение лишь ослаблением группы армий «Центр» или рамками восточного фронта битым гитлеровским генералам и воинственным политическим и военным стратегам Запада не удалось. Значительная часть историков и мемуаристов, придавая ей исключительно важное значение, вполне правомерно связывала поражение вермахта под Москвой с крахом всего плана скоротечной войны против Советского Союза{27}. Историк А. Кун, например, писал о Московской битве, что «она придала Второй мировой войне новое направление. Столкнулись друг с другом две колоссальнейшие армии, каких еще не знала всемирная история. Исход их борьбы определил судьбы миллионов людей, судьбы общественных систем ... новое соотношение всемирно-политических сил вплоть до наших дней»{28}.

Более того, поражение под Москвой, пишут немецкие историки, нанесло удар по планам нацистов завоевания Африки, Ближнего и Среднего Востока, Индии... «Путь в Африку и к мировому господству должен был проходить через Россию и нашел свой ... конец уже после краха немецкого наступления под Москвой в декабре 1941 г.»{29}. О значении этого события говорилось и на проходившем в 1981 г. международном военно-историческом симпозиуме в Штутгарте (ФРГ). Его тема — «Декабрь 1941 г. — поворотный пункт войны» свидетельствует о том большом значении, которое сыграла Московская битва во Второй мировой войне.

Представляет интерес трактовка значения Московской битвы в труде «Вторая мировая война», подготовленного научными сотрудниками Военно-исторического научно-исследовательского института бундесвера. Там, в главе, написанной В. Вегнером, отмечается, что «было бы ошибочно безоговорочно трактовать поражение под Сталинградом как «коренной перелом в войне». Трагедия под Сталинградом завершила порождавший «коренной перелом» процесс, который обозначился еще со Смоленского сражения, приостановив продвижение немцев к Москве, и начался в Московской битве»{30}. А вот адъютант Гитлера фон Белов Н. события под Москвой оценил еще более значимо. В своих воспоминаниях поражение вермахта в Московской битве он назвал «великим переломом в ходе Второй мировой войны»{31}.

Таким образом, Московская битва в западной историографии рассматривается противоречиво. С одной стороны, сравнительно объективное истолкование хода военных действий, причин поражения и исторического значения этого события, а с другой — тенденциозный показ ее роли во Второй мировой войне, искажение подоплеки разгрома немецких войск и принижение достижений советского военного искусства. [13]

Подобное несоответствие отражает противоречия между научной и идеологической функциями историографии, подтверждая известное положение о том, что беспристрастной истории просто не существует. Потому и в военно-политической обстановке того времени, когда шла гонка вооружений и фактически подготовка к новой мировой войне, материал о событиях Второй мировой войны, в том числе и о Московской битве, интерпретировался так, чтобы, например, вину за поражение там вермахта возложить на русскую грязь и холодную зиму, внедрить в общественное сознание идеи реванша и т. д.

В условиях «холодной войны» и идеологического противоборства отечественная историография из-за определенных ей узких рамок исследований не смогла научно разоблачить все искажения событий в битве за Москву. Так, стремление снять с себя ответственность за грубые просчеты и ошибки, приведшие к катастрофическому поражению советских войск под Вязьмой и Брянском в прологе битвы, выразилось в том, что руководство страны использовало формулу умолчания и даже прямую фальсификацию. Этим широко воспользовались западные историки в пропаганде своих антинаучных интерпретаций трагических для советского народа событий. Западные антинаучные интерпретации стали, таким образом, единственным отображением и толкованием произошедшего.

С приходом к власти в 1985 г. группы политиков во главе с М.С. Горбачевым в истории СССР начался этап, получивший название «перестройка». Так как у новых политиков не было глубоко разработанной научной программы преобразований, начало «перестройки» носило во многом декларативный характер. Серьезное влияние на общественное сознание оказала объявленная политика «гласности», предполагавшая смягчение цензуры, публикацию ряда запрещенных прежде документов и книг, ликвидацию спецхранов в библиотеках. Партийный аппарат КПСС оказался неспособным управлять стихийно нараставшим процессом «гласности» и «свободы слова». Отказ от многих исторических и социальных стереотипов, развивавшийся с ускорением, стал превращаться в ряде случаев в свою противоположность. Переоценка исторических фактов и событий превращалась зачастую в диаметрально противоположную их интерпретацию, в отрицание их исторической значимости. Это коснулось и событий Великой Отечественной войны. В этих условиях появление исторически правдивых, научно аргументированных трудов имело для граждан, болеющих за судьбы народа и Отечества, огромное значение.

В период «перестройки», в процессе развития «гласности» вышли в свет научные исследования по Московской битве, в которых были рассмотрены важные вопросы и моменты битвы под Москвой, ранее остававшиеся в тени или не освещавшиеся. Так, авторским коллективом Института военной истории под руководством Н.Г. Андроникова была подготовлена монография «Битва под Москвой», осветившая факты, которые ранее замалчивались или искажались{32}. Крупнейший военный историк академик A.M. Самсонов опубликовал фундаментальный труд «Москва, 1941 год: от трагедии поражений — к Великой победе»{33}. В ней автор на новом документальном материале освещает неоднозначную роль в Московской битве И.В. Сталина и Г.К. Жукова, других ее участников, раскрывает великий подвиг Красной Армии, защитников Москвы, всего народа, завоевавших столь необходимую победу в исключительно сложных и трудных условиях. В этот же период выходит в свет работа известного военного историка В.А. Анфилова «Крушение похода Гитлера на Москву»{34}, в которой вскрываются причины неудач [14] Красной Армии в начальный период войны, провал «блицкрига» и плана «Барбаросса». К этим работам примыкает и второе издание книги Л.А. Безыменского «Укрощение «Тайфуна»{35}. В ней с привлечением немецких документов разоблачаются измышления реваншистов и раскрывается значение разгрома войск вермахта в 1941–1942 гг. под Москвой.

Только с начала 90-х гг., когда были сняты цензурные ограничения и открыты многие архивные фонды, фронт научных исследований Московской битвы расширился. В 1992 г. был снят гриф «секретно» со сборника документов Верховного Главнокомандования и боевых документов Великой Отечественной войны, выпущенных ранее{36}. Но при всей значимости подобных работ они остались практически недоступными для широкого круга читателей из-за отсутствия их в большинстве библиотек страны. И лишь изданные в последнее время новые сборники документов и материалов позволили ликвидировать данное ограничение, открыв дорогу к более глубокому и всестороннему воссозданию событий битвы{37}. Казалось бы, что наконец-то появилась реальная возможность создания честных, правдивых, освобожденных от идеологической узды научных трудов по истории Московской битвы. Однако эта мечта не стала явью.

Установившиеся в новой России рыночные отношения, безудержная коммерциализация образования и культуры и стремление политиков новой генерации опорочить все, что было в стране за последние 70 лет, привели к резкому сужению фронта исторических исследований и сокращению выпуска научно-исследовательских трудов. Так, если по проблемам Московской битвы ранее издавалось в среднем 28 книг ежегодно, то за последнее десятилетие лишь 6–7 работ. Зато появилось немало публикаций в газетах и журналах, авторы которых в погоне за сенсациями, гонорарами и общественной известностью прибегают к грубейшим извращениям событий и фактов, бессовестно фальсифицируют историю, а некоторые оправдывают предательство Власовых и иже с ними, сожалеют, что в 1945 г. победил СССР, а не Германия и т. д.{38}.

Несуразность и тенденциозность подобных толкований истории показывает, что искажение советского периода нашей страны стало своеобразной модой. Она вытекает из новой идеологизации отечественной истории, сужающей все ее многообразие до рамок, определенных конъюнктурой, политической заданностью в описании и оценках реальных фактов и событий. Примечательно, что наиболее предвзятыми критиками выступают не профессиональные историки, а большей частью люди, знающие историю в лучшем случае на уровне явления, но не сущности. [15]

Дилетантизм, поверхностность и субъективизм их суждений влекут за собой извращенное понимание в обществе проблем прошлого нашей Родины. Переосмысление событий прошлых лет сопровождается проявлением нигилизма, антиисторизма и беспамятства. На таком негативном фоне особенно четко просматриваются достоинства вышедших в последние годы научно-исторических трудов, посвященных рассмотрению различных сторон Московской битвы{39}. Их авторы, имея разные точки зрения по некоторым аспектам, единодушны в одном: по своим военно-политическим и стратегическим последствиям для дальнейшего хода войны эта битва не имеет себе равных. Советские люди защитили и спасли сердце страны, ее мозг, ее главный оплот в борьбе со смертельно опасным врагом.

К сожалению, эти научные труды имеют слишком малый, можно сказать мизерный, тираж, что делает их труднодоступными для массового читателя, для широкой аудитории. В самом деле, если измышления современных фальсификаторов, например В. Резуна, изданы общим тиражом свыше 11 млн экземпляров, а газета «Московский комсомолец» выпускается в количестве свыше 2 млн экземпляров ежедневно, то исследования историков Московской битвы изданы тиражом от 300 до 5000 экз., то есть в 450–2200 раз меньше. И в этой связи следует особо подчеркнуть, что напряженный труд историков-энтузиастов в нынешних экономических и политических условиях никогда не увидел бы света без моральной и финансовой поддержки Правительства Москвы. Только с его помощью в последние годы было издано несколько десятков новых книг, брошюр и других материалов по истории великой Московской битвы{40}.

В этих трудах, раскрывая мужество и самоотверженность наших людей, подчеркивается, что и до Москвы были многочисленные примеры проявления героизма и несгибаемого духа советских воинов. Ярчайший пример — Брестская крепость. Но это были отдельные военные эпизоды, не приводящие к коренным изменениям ситуации на фронте. Здесь же, в условиях жесточайшего дефицита оружия и боеприпасов у Красной Армии, германским войскам было нанесено первое крупное поражение стратегического масштаба во Второй мировой войне и развеян миф об их непобедимости. Важнейшим фактором победы под Москвой был человеческий фактор. На полях Подмосковья победил советский человек с его необыкновенной стойкостью и высочайшим моральным духом.

Так, в книге Б.И. Невзорова «Московская битва: феномен Второй мировой» впервые приведены малоизвестные факты и замалчиваемые ранее события, даны ответы на дискуссионные и спорные вопросы; сделаны обобщения; высказаны новые оценки ранее опубликованным сведениям, документам, принятым решениям и действиям; приведены последние, уточненные и выверенные данные о потерях; [16] впервые показан боевой и численный состав группировки советских войск, введенной в ходе битвы, а не только той ее части, которая была развернута к началу сражений, как это сделано во всех предшествующих изданиях. Несколько иначе освещен противник. Если в течение многих десятилетий в отечественной научной и публицистической литературе германский вермахт рассматривался недостаточно полно и в основном негативно, то в данной книге даются убедительные характеристики высокой подготовки немецких войск, их дисциплинированности, стойкости в бою, профессионализма командования и штабов, что еще выше поднимает значение нашей победы над таким мощным противником. Автор углубляет представление читателей о времени начала битвы за столицу, показывая, где, когда и почему советское командование принимало те или иные меры по срыву гитлеровских планов безостановочного наступления на Москву и попыток овладеть ею с ходу. Причем ход боевых действий на фронте летом 1941 г. раскрыт на фоне того, как москвичи готовили свой город к обороне и с каким высочайшим энтузиазмом вступали они в формирования народного ополчения столицы, а также защищали ее от разрушений и пожаров, отражая ночные налеты бомбардировочных эскадр германских люфтваффе. Кроме того, в этой и других книгах просматривается стремление преодолеть крайности в оценке роли И.В. Сталина в событиях московской эпопеи и с объективных позиций, на строго документальной основе показать истинную роль Верховного Главнокомандующего в период Московской битвы.

Следует отметить, что, несмотря на солидную в целом историографию битвы под Москвой, имеется еще немало проблем, требующих углубленного ее исследования как по линии конкретизации отдельных событий, явлений, фактов, так и по линии их обобщения. Пока же, к сожалению, о самой грандиозной битве во всей военной истории не создано ни одного капитального труда. Хотя о том, что такая проблема давно назрела, говорилось еще на 40-летии битвы{41}. Заметим, что предпринятая недавно попытка авторского коллектива сотрудников одного из Главных управлений Генштаба Вооруженных Сил РФ решить эту задачу, по нашему мнению, до конца не удалась. Выпущенный ими двухтомник, несмотря на его достоинства, по существу является не исследовательским трудом, а сборником извлечений из оперативных сводок Генштаба Красной Армии, других архивных документов и газет, а также ранее опубликованных изданий справочного характера{42}. Понятная определенная пропагандистская направленность и завуалированность, обычная для сообщений Совинформбюро и сводок военного времени, не создает представления о всех аспектах битвы в целом. В результате в двухтомнике не нашлось места ни для освещения вяземской трагедии, ни для освещения эвакуации столицы, введения и действия в Москве осадного положения и многих других фактов, поскольку сводки об этом не сообщали.

Одним из вопросов историографии, по которому особенно бурно ведется дискуссия в последнее десятилетие, является проблема коренного перелома в Великой Отечественной войне и определение роли Московской битвы в нем. Это понятие в научный оборот ввел И.В. Сталин в выступлении на торжественном собрании Московского совета 6 ноября 1943 г. В разделе его доклада «Год коренного перелома» отмечалось: «Истекший год — от 25 до 26-й годовщины Октября — является переломным годом Отечественной войны»{43}. Характерно, что сталинские установки о «коренном переломе» не пересматривались даже в разгар борьбы со «сталинизмом в исторической науке», проходившей во время хрущевской «оттепели» и в период горбачевской «перестройки». Они прочно вошли в научные труды и учебники. [17]

Это понятие широко используют и современные историки, занимающиеся проблемами Великой Отечественной войны. Однако среди них нет единой точки зрения о времени начала коренного перелома и его сути. Например, в целом ряде изданий его начало связывают с поражением немецких войск под Сталинградом{44}. Другие авторы начало коренного перелома относят к разгрому гитлеровцев под Москвой{45}. А третьи исходят из того, что перелом в войне одномоментное действие, приводящее к разгрому главной группировки врага и окончательному захвату инициативы. Они считают, что поражение немецких войск под Сталинградом явилось коренным переломом в ходе войны. После этой победы Красная Армия, мол, не выпускала стратегическую инициативу из своих рук вплоть до полной капитуляции фашистской Германии{46}.

В связи с последней точкой зрения заметим, что история войн и военного искусства показывает другое. Добиться решающего влияния на исход военной кампании и войны в одном, самом крупном — генеральном сражении можно было в тех войнах, которые велись наемными армиями (до XVIII — начала XIX в.). С появлением массовых армий войны стали всенародными, длительными. В них стиралась грань между фронтом и тылом, а вооруженные силы показывали огромную живучесть. Любая операция, битва выводили из строя сотни тысяч, миллионы солдат. Фронт трещал, а война продолжалась.

Примеров тому немало. Так, в начальный период Великой Отечественной войны советские войска понесли огромные потери, но сражения продолжались с неослабевающей силой и напряжением. В прологе Московской битвы Красная Армия потеряла около одного миллиона человек. Однако, несмотря на это, немцы не смогли достигнуть своей цели — покорить русскую столицу. Более того, они были разгромлены у стен Москвы и отброшены от нее на 150–250 км. А под Сталинградом наоборот, немцы через три недели после капитуляции своей окруженной группировки перешли в контрнаступление в Донбассе и на харьковском направлении. Отбросив войска Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов на 150–200 км, они вновь захватили стратегическую инициативу, навязав свою волю советскому командованию. Осложнение обстановки на Юго-Западном направлении вынудило Ставку ВГК в феврале — марте 1943 г. направить сюда из своего резерва до 40 стрелковых дивизий, механизированный и два танковых корпуса, входящих в состав семи армий. Это обстоятельство повлияло на развитие нашего наступления на других направлениях{47}.

В этой связи мы не можем согласиться с выводами сторонников третьей точки зрения о том, что коренной перелом в ходе войны «есть состояние, а не процесс»; что «произошел он в результате победы Красной Армии под Сталинградом, а победа под Москвой была лишь предпосылкой для перелома»; что «разгром немецких войск под Курском и выход Красной Армии к Днепру — это лишь закрепление результатов коренного перелома в войне, а не завершение его»{48}. [18]

На наш взгляд, наиболее обоснованными и аргументированными являются суждения, учитывающие закономерности эволюции войн и факторы, их определяющие. К ним мы относим такие, в которых под коренным переломом в войне понимается достижение решающих и необратимых изменений в соотношении сил и характере вооруженной, экономической, идеологической, дипломатической и других сфер борьбы в пользу одной из противоборствующих сторон. Такой перелом наступает при условии, что кардинальные перемены произошли во всех сферах борьбы, а не в одной или нескольких из них. А это значит, что коренной перелом — не одноактное явление, состояние или момент, а длительный по времени и многосторонний процесс. Успех или неудача в противоборстве сторон выражается в захвате или утрате стратегической инициативы. Завершается коренной перелом окончательным закреплением стратегической инициативы в руках командования, переломившего ход войны. В Великой Отечественной войне этот процесс продолжался с декабря 1941 г. до декабря 1943 г. В ходе его стратегическая инициатива трижды переходила из рук в руки.

Борьба за достижение коренного перелома отмечена следующими основными рубежами: 1. Начало перелому положила Московская битва. В ходе ее произошли крупные сдвиги в вооруженном, психологическом и дипломатическом противоборстве в пользу Красной Армии. Но из-за ряда объективных и субъективных факторов закрепить успех не удалось и стратегическая инициатива вновь перешла к германской стороне. 2. В Сталинградской битве были достигнуты более крупные, чем под Москвой, результаты. Однако после окончания битвы немцам вновь удалось перехватить инициативу. 3. Самой важной и наиболее весомой вехой в борьбе за перелом явилась Курская битва. Именно в ходе ее стратегическая инициатива окончательно перешла к советскому командованию. Ну а битва за Днепр показала, что необратимые сдвиги в ходе войны свершились, что войска Красной Армии даже после 5-месячных непрерывных боев способны противостоять попыткам врага перехватить инициативу, остановив контрнаступление немецких войск на житомирско-киевском направлении без привлечения резервов Ставки.

В качестве вывода по рассматриваемой проблеме можно привести мнение бывшего начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.М. Василевского: «Коренной перелом в ходе Второй мировой войны, начавшийся в великой битве под Москвой и получивший дальнейшее развитие в Сталинградской битве, был окончательно завершен на Курской дуге. Москва, Сталинград, Курск стали, таким образом, тремя историческими рубежами на пути к победе над фашистской Германией»{49}.

Итак, проведенный выше обзор совокупности исторических исследований показывает, что более 93 % общего числа трудов по проблемам Московской битвы были изданы в годы, когда освещались в основном успехи Красной Армии, а о поражениях и потерях говорилось весьма скупо или умалчивалось вовсе. Начавшийся в последние годы поиск путей обновления исторических знаний о войне и о Московской битве, наряду со взвешенными, приближающимися к истине оценками, сопровождается проявлениями нигилизма, беспамятства и откровенной лжи. Подобные публикации ни в коей мере не исправляют исторической несправедливости, ибо «новая» полуправда лишь усиливает дезориентацию общества.

Правда истории не лежит на поверхности. Ее надо искать, добывать, вести серьезные исторические исследования. Исходя из этого, авторский коллектив в течение четырех последних лет вел научный поиск, отбор и анализ огромного числа [19] документальных источников с тем, чтобы драматическое и героическое, негативное и позитивное — все, что было в великой Московской битве, во всей сложности и противоречивости кратко отразить в настоящем труде.

Книга «Московская битва в хронике фактов и событий» воссоздает широкую картину этого величайшего сражения. Она охватывает события на фронте и в тылу, показывает общий ход военных действий и усилия москвичей, которые своим самоотверженным трудом и не менее самоотверженной борьбой с последствиями вражеских бомбардировок города оказывали огромную моральную и материальную поддержку фронту. В работе отражены результаты боев войск Западного направления за каждый день; действия военачальников в конкретной обстановке; роль Г.К. Жукова в битве и абсурдность утверждений о том, что он был сторонником «лобовых» атак и не жалел людей. В труде приводятся сведения о численном составе и людских потерях фронтов за каждый месяц и за битву в целом; рассматриваются формы помощи москвичей фронту, создание добровольческих формирований, строительство оборонительных сооружений и будни осажденного города (работы государственных и партийных органов, учреждений здравоохранения и православной церкви, театров и транспорта, магазинов и т. д.).

Научная достоверность фактов и материалов — основание для собственной оценки каждым читателем подвига, совершенного защитниками Москвы, которые выдержали мощнейший натиск главных ударных сил германского вермахта, нанесли им первое крупное поражение и начали процесс борьбы за коренной перелом в Великой Отечественной и Второй мировой войнах.

Хронологические рамки труда охватывают период с 22 июня 1941 г. по 20 апреля 1942 г., то есть на 100 дней шире, чем общепринятые границы самой Московской битвы (30.09.41 г. — 20.04.42 г.). Такое расширение вызвано необходимостью показать те мероприятия по подготовке столицы к обороне, которые проводились с первого дня войны, и осветить боевые действия войск ПВО Москвы против германской авиации, бомбардировщики которой начали налеты на Москву с 22 июля.

Источниковую базу книги составили документы Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО) РФ, Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Центрального муниципального архива Москвы (ЦМАМ), Центрального архива общественных движений Москвы (ЦАОДМ), Российского государственного архива кинофотодокументов (РГАКФД), Главного управления кадров МО РФ, Института военной истории МО РФ, Института российской истории РАН, фондов Центрального музея Вооруженных сил МО РФ, Государственного музея обороны Москвы, сборники документов и материалов Ставки ВГК, материалы тома «Русский архив: Великая Отечественная. Битва под Москвой. Сборник документов», военно-историческая литература, мемуары полководцев и военачальников, воспоминания участников Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Книга имеет следующую структуру: ПРЕДИСЛОВИЕ; главы — ПРЕДДВЕРИЕ БИТВЫ (22.06–29.09.41 г.); ОБОРОНА МОСКВЫ (30.09–4.12.41 г.); КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК (5.12.41 Г.-7.01.42 г.); НАСТУПЛЕНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ НА ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИИ (8.01–20.04.42 г.), включающее Ржевско-Вяземскую стратегическую операцию Калининского и Западного фронтов, Торопецко-Холмскую операцию Северо-Западного фронта и Болховскую операцию Брянского фронта; ЗАКЛЮЧЕНИЕ, именной и географический указатели. [20]

Особенности изложения материала обусловливаются тем, что в таком жанре, каким является «хроника», субъектом исторического процесса выступает время, а организующей силой сюжета — ход процесса. В нашей книге время выражается днями войны (с 1-го по 303-й).

Материалы данной книги могут быть использованы в научно-исследовательской работе, в учебном процессе военных институтов и академий, гражданских вузов, специальных и средних школ; в работе по патриотическому воспитанию подрастающего поколения. Книга полезна всем, кто участвует в осуществлении Федеральной программы патриотического воспитания граждан РФ, кто интересуется историей Отечества и историей ее самой великой битвы.

Материалы хроники собраны и подготовлены членами авторского коллектива:

планирование фронтовых и армейских операций, подготовка и ежедневный ход военных действий фронтов, действия ПВО Москвы, ежемесячные итоги и выводы — Б.И. Невзоровым;

деятельность ГКО, СНК СССР и их органов — А.В. Вяткиным и Д.Б. Чижовым;

формирование народного ополчения и истребительных батальонов, их участие в боевых действиях — Д.Б. Чижовым, С.М. Поликарповой;

деятельность Московской городской и областной партийных организаций — И.Н. Глазовой; работа Московского городского, областного и районных советов депутатов трудящихся — Т.Ф. Кругловой;

создание и действия партизанских отрядов, факты и примеры героизма — В.П. Яблоковым, К.А. Дрянновым;

Русская православная церковь — Д.Б. Чижовым;

жизнь города, работа МПВО — С.М. Поликарповой, Д.Б. Чижовым, И.Н. Глазовой;

подборка отдельных материалов — А.П. Махновым;

именной и географический указатели составлены Е.Н. Грищенко;

предисловие и заключение написаны Б.И. Невзоровым и В.П. Филатовым.

Научное редактирование всей работы осуществлено А.С. Лукичевой, В.П. Филатовым, Б.И. Невзоровым, А.В. Вяткиным.

Б.И. НЕВЗОРОВ, кандидат исторических наук, Почетный профессор Европейского Университета.

В.П. ФИЛАТОВ, доктор исторических наук, профессор. [21]