Часть вторая

Вылазка из Меца 26 августа

Во время победоносного наступления одной половины германских армий другая половина их осталась прикованной к Мецу.

Линия передовых постов обложения имела в длину более б миль, вследствие чего, в случае попыток сосредоточенного противника к прорыву, он в первый момент мог быть встречен везде лишь слабыми силами. Тем нужнее были фортификационные укрепления для отдельных охраняющих частей. Эти работы, очистка ближних полей сражения, постоянная бдительность к каждому движению противника, проведение телеграфной линии, связывающей все штабы, наконец, устройство жилых помещений — поглощали все силы войск и их начальников. Кроме ухода за ранеными, нужно было позаботиться о больных, число которых значительно увеличилось от необычайно суровой погоды и от недостатка крова. Зато остановка облегчала довольствие войск, которые и без того получали обильные пожертвования из Германии.

В первые дни блокады французы не предпринимали никаких внешних действий. Они были также заняты восстановлением порядка, пополнением боевых припасов и устройством своих помещений.

Маршал Базен 20 августа писал в Шалон: «Я сообщу о своем марше, если вообще смогу таковой предпринять». [93] 23 августа он доносил императору о своем намерении: «Если известие о значительном ослаблении блокадной армии подтвердится, выступлю, и притом через северные крепости, чтобы ничем не рисковать».

Действительно, уже 26 августа, когда шалонская армия стояла еще в 15 милях от Арденского канала и о приближении ее к Мецу вообще ничего не было известно, маршал сосредоточил свои главные силы на правом берегу Мозеля.

Это движение не скрылось от германских наблюдательных постов, которые тотчас же донесли о нем по телеграфу.

Для поддержки 3-й резервной дивизии, стоявшей у Мальруа, десять батальонов 10-го корпуса перешли с левого берега Мозеля на правый в Аржанси. 25-я дивизия держалась наготове у моста близ Оконкура, и 1-й корпус теснее сосредоточился к Сервиньи. Даже если бы прорыв на север удался, 3-й, 4-й и часть 9-го корпуса могли еще преградить противнику дальнейший марш у Диденгофена.

Переход по военным мостам, наведенным от острова Шамбьер, значительно задержал наступление французов; все-таки в полдень их 2-й, 3-й, 4-й и 6-й корпуса стояли тесно сосредоточенные между Мей и Гримон. К юго-востоку от Меца выдвинутые вперед отряды уже оттеснили в нескольких пунктах германское охранение, но, вместо того чтобы перейти в общее наступление, маршал собрал всех корпусных командиров на совещание в Гримон.

Комендант Меца заявил, что наличных артиллерийских снарядов хватит лишь на одно сражение, после чего армия очутится безоружной посреди неприятельских войск; кроме того, крепость еще не совсем приведена в оборонительное состояние и не может выдержать осады, если будет оставлена армией. Разумеется, такой вывод можно было сделать еще в Меце или, вернее, это следовало знать раньше, чем оттуда выступать. Особенно же подчеркивалось, что «сохранение армии является лучшей услугой, которая может быть сказана стране, тем более, если нужно начать мирные переговоры». [94] Все генералы высказались против продолжения начатого движения, и командующий армией, воздержавшись от выражения собственного мнения, в 4 часа отдал приказ об отходе.

Все предприятие 26 августа может рассматриваться лишь как парадный маневр. Маршал донес военному министру, что по недостатку артиллерийских снарядов «невозможно» прорвать линии противника, если только наступательные движения извне «не принудят его к отступлению». Настойчиво испрашивались известия из Парижа «о настроении в народе».

Бесспорно, маршал Базен руководствовался не только военными, но и политическими соображениями; однако, спрашивается, мог ли он действовать иначе при наступившем во Франции общем беспорядке? Из только что упомянутой корреспонденции, а также из поведения Базена в сражениях под Мецем видно его решительное нежелание отделяться от этой крепости. Под ее стенами он мог до известного момента сохранить в неприкосновенности значительную вооруженную силу. Во главе единственной, еще не разгромленной французской армии он мог приобрести такую власть, как никто другой во Франции. Правда, эту армию надо было сначала освободить из оков, в которых она теперь находилась.

Прорыв силой даже в случае удачи значительно ослабил бы ее, а между тем, не совсем исключалась возможность, что маршал, как сильнейшая власть в стране, сможет впоследствии предложить такую цену, которая побудит противника разрешить ему уход. Ведь, в конце концов, при заключении мира с германской стороны должны были спросить: «Где же во Франции та сила, с которой после крушения империи можно вести переговоры и которая поручится за выполнение принятых обязательств?» Не доказано, и даже нет оснований предполагать, что маршал после осуществления своих планов стал бы действовать иначе, чем это требовали интересы Франции.

Между тем, в Париже вскоре собралось некоторое число людей, которые, не спрашивая нации, от [95] собственного имени, объявили себя правительством страны и взяли в свои руки управление государственными делами. В отношении этих лиц маршал, опираясь на свою армию, действительно мог выступить соперником и даже противником; он мог восстановить власть императора, которому присягал, а это и было его преступлением в глазах парижского правительства. Пусть остается открытым вопрос: не избавило ли бы это Францию от долгих страданий и больших жертв? Но когда потом Базена обвиняли в измене, то это, разумеется, происходило лишь оттого, что национальное тщеславие французов нуждалось непременно в «изменнике», чтобы объяснить, почему именно они могли быть побеждены.

Вскоре после демонстративного выступления блокированной армии произошло действительное ослабление блокирующих войск, так как по требованию верховного командования 2-й и 3-й корпуса были отправлены в Бриэ и Конфлан. Правда, оттуда, смотря по обстоятельствам, они могли действовать против того или другого из французских маршалов; кроме того, к Мецу приближался 13-й корпус, вновь сформированный из 17-й дивизии, задержанной пока для обороны побережья, и из ландверных частей.

Между тем, маршал Базен, вероятно, понял свою ошибку относительно освобождения из Меца посредством переговоров и потому теперь решил все-таки проложить себе путь оружием. Войска были снабжены трехдневной дачей продовольствия, интендантство получило неприкосновенный запас из магазинов крепости. Понятно, что попытка к прорыву опять была произведена на правом берегу Мозеля. На левом берегу стояла гораздо большая часть неприятельских сил за укреплениями. Гористая страна, прорезанная глубокими оврагами, была бы трудно проходима, и, в конце концов, марш на Париж всегда привел бы к столкновению с армией наследного принца прусского. Напротив, к востоку от Меца можно было найти простор для полного развертывания корпусов.

Повернув после этого на юг, по открытой местности, не представлявшей для обороны ни одного крепкого [96] рубежа, рейнская армия вышла бы против наиболее слабо занятой части блокадной линии. Более серьезная опасность и большие трудности были сопряжены с маршем на север вдоль бельгийской границы, но именно на этот путь маршал настойчиво указывал как на избранный им. Туда было направлено наступление шалонской армии, о подходе которой стало уже известно, и 31 августа, когда эта армия, хотя и при опасных условиях, достигла Стенэ, выступила из Меца также и рейнская армия.

Сражение при Нуасвиле 31 августа

Из корпусов, находившихся на правом берегу Мозеля, 3-й корпус должен был прикрывать с правого фланга наступление прочих, а именно: одной дивизией уже рано утром потревожить неприятеля в юго-восточном направлении, тремя же другими дивизиями занять позицию против Нуасвиля. Для наступления остальной армии были наведены три моста на судах и подготовлены также входы на высоту Сен-Жюльен. Переход 4-го и 6-го корпусов должен был начаться в 6 час, после чего, примыкая справа к 3-му корпусу, они должны были занять позицию от Мей через Гримон до Мозеля, позади которой собралась бы во второй линии 2-й и гвардейский корпуса. Вместе с артиллерийским резервом и кавалерией предполагалось окончить переход через Мозель до 10 час; обозы держались на острове Шамбьер. Таким образом, около полудня пять корпусов были бы готовы для атаки на участок блокадной линии длиной в l 1/2 мили, занятый только двумя германскими дивизиями.

Уже в 7 час. дивизия Монтодон перешла в наступление от форта Келё в восточном направлении, оттеснив германские передовые посты на Обиньи. Но немцы не дали себя ввести в заблуждение этой демонстрацией. Движение в неприятельском лагере было рано обнаружено, и большие войсковые массы, показавшиеся после [97] рассеяния утреннего тумана впереди форта Сен-Жюльен, заставляли с достаточной достоверностью ожидать попытки прорыва в северном направлении. Для встречи его были тотчас же отданы необходимые распоряжения.

Из 7-го корпуса 28-я бригада двинулась для под-держки в Курсель, так что потом 3-я бригада 1-го корпуса могла быть подтянута ближе к Сервиньи. Войска 10-го корпуса, излишние для обороны собственного фронта на левом берегу Мозеля, были вторично двинуты на правый берег, 9-й корпус был собран для возможного следования за ними. 3-й корпус с 1-й кав. дивизией был от Бриэ опять подтянут ближе и направлен на плато Сен-Прива, 2-й корпус должен был приготовиться к выступлению.

Развертывание французов в этот день удалось еще меньше, чем 26 августа; 4-й и 6-й корпуса скрестились у мостов и, достигнув указанных им, удаленных всего на 1/2 мили, позиций только в 1 час дня, отказались от немедленной атаки и занялись приготовлением пищи. Небольшие стычки к востоку от Обиньи и к северу против Рюпиньи также замолкли. Лишь в 3 час. прибыл гвардейский корпус; артиллерия и кавалерия оставались еще позади.

Так как наступило полное спокойствие, то с германской стороны можно было думать, что подготовленное наступление предположено лишь на следующий день. Для сбережения сил войск часть вытребованных подкреплений была уже отправлена назад, когда в 4 часа французы вдруг открыли сильный артиллерийский огонь.

Маршал опять пригласил всех начальников в Гримон, на этот раз для того, чтобы сообщить им свою диспозицию для атаки.

Очевидно, что при движении французов на север им нужно было сначала наступлением на восток выиграть пространство и обеспечить свой правый фланг. Действительно, даже в случае удавшегося прорыва линии Мальруа — Шарли марш на север не мог продолжаться, пока противник стоял у Сервиньи и обстреливал [98] местность до Мозеля шириной всего в 5 тыс. шагов. При таких условиях маршал ни в каком случае не мог рассчитывать провести артиллерийский резерв, прибывший на поле сражения только в 6 час, или даже обозы, оставшиеся на острове Шамбьер. Кавалерийский корпус также еще переходил реку и мог прибыть только в 9 час. вечера.

Распоряжения командующего французской армии вполне отвечали этому воззрению.

Два корпуса, 2-й и 3-й, под начальством маршала Ле-бефа получили задачу — наступая по обеим сторонам долины Сен-Барб, охватить 1-ю прусскую дивизию у Сервиньи с юга; 4-й корпус — атаковать ее с фронта. 6-й корпус должен был перейти в наступление против резервной дивизии у Шарли-Мальруа. Оба последних корпуса были подчинены маршалу Канроберу, гвардия же оставлена в резерве.

Вследствие этого генералу Мантейфелю пришлось сначала со слабыми силами принять бой против большого численного превосходства. Это можно было сделать или у Сен-Барб, на позиции, которую не так легко было охватить, или же на более открытой позиции Сервиньи, Пуа, Фальи, но зато дававшей гораздо лучший обстрел. По совету начальника артиллерии генерала Бергмана была выбрана вторая позиция и туда вызвана ландверная бригада из Антильи, смененная 25-й дивизией.

Десять батарей стали на позиции в тысяче шагов впереди занятых пехотой деревень. Сила их огня была так велика, что неприятельские батареи вскоре замолчали. Наступление 4-го французского корпуса, фланкированное также от Рюпиньи тремя батареями, на продолжительное время приостановилось. Серьезное наступление 6-го корпуса на резервную дивизию у Мальруа — Шарли пока тоже не было предпринято, потому что еще не удалось отбросить пруссаков на Сен-Барб. Напротив, маршалу Канроберу было приказано сначала выделить войска только против деревни Фальи, северного опорного пункта позиции у Сервиньи. [99]

Во исполнение этого в 7 1/2 час. вечера дивизия Тиксье двинулась вперед из Вилер-Лорм, но встретила в Фальи самое упорное сопротивление. Атакованные с двух сторон, осыпаемые снарядами, пруссаки удержали селение отчасти в рукопашном бою до прибытия к ним на помощь ландверной бригады из Времи.

Несравненно благоприятнее, чем в этом входящем углу между двумя германскими позициями, сложилась для французов уже раньше обстановка к югу от Сервиньи, где против 2-го и 3-го корпусов выступила из Ретонфэ только 3-я бригада 1-го прусского корпуса. В долине ручья Вальер дивизии Монтодона и Метмана перешли в наступление через Нуйльи; бригада Клиншан взяла штурмом, несмотря на упорное сопротивление, пивоваренный завод и вынудила в 7 час. защитников Нуасвиля к отступлению. Монтуа и Фланвиль были заняты и далее к югу охранение 4-й бригады отброшено за Куанси и замок Обиньи. Батареи 1-й дивизии, уже давно обстреливаемые из оврага к югу сильными стрелковыми цепями, должны были в 7 час. также отойти на пехотную позицию Пуа-Сервиньи, двигаясь уступами и отчасти отбиваясь от наседавшего противника картечью.

Однако, на этой позиции пруссаки, хотя и совершенно обойденные с левого фланга, упорно удерживаются. Бригада Потье уже подымается на северный склон долины Вальер, но все-таки не может дойти до Сервиньи. Тотчас же вслед за этим бригада Цисей атакует с запада и овладевает кладбищем вне деревни. Французский 4-й корпус двинулся против фронта позиции, но без успеха. Попытку прорыва между Пуа и Сервиньи встречают последние оставшиеся в резерве батальоны 2-й бригады контрударом, к которому примыкают все ближайшие роты. С барабанным боем бросаются они на неприятеля, вынуждают его очистить кладбище и оттесняют за скат.

Для поддержки происходившего там горячего боя 3-я прусская бригада еще в 8 1/2 час. вечера наступала против Нуасвиля, откуда вытеснила слабый в тот [100] момент гарнизон, но потом, уступая превосходству сил, отошла назад в Пти-Марэ.

Бой затих на всех пунктах и, казалось, окончился. Пехота 1-й германской дивизии устраивалась в деревнях, артиллерия располагалась на биваках, когда в 9 час. вечера совершенно неожиданно большая масса, выступив из темноты, двинулась на Сервиньи. Это была дивизия Аймара, которая без единого выстрела вторглась в деревню и после горячей рукопашной свалки вытеснила застигнутый врасплох гарнизон. В течение некоторого времени это происшествие не было замечено даже ближайшими отрядами; но вскоре последние взялись за оружие и, атакуя со всех сторон, отбросили противника за кладбище, которое теперь осталось за немцами.

Наступило 10 час. вечера. 1-я дивизия одержала свою позицию против превосходных сил, но в интервал между 3-й и 4-й бригадами проникли французы, все еще угрожая Сервиньи с фланга, от Нуасвиля.

1 сентября, сделав ночной марш, 18-я германская дивизия в 4 часа утра прибыла с левого на правый берег Мозеля, усилив побригадно оба крыла линии Мальруа — Шарли — лес Фальи. Теперь 25-я дивизия могла перейти от Антильи к Сен-Барб, где вместе с 6-й ландверной бригадой образовала резерв для позиции Пуа — Сервиньи. Густой утренний туман покрывал еще всю местность, когда 1 сентября все войска стали в ружье.

Маршал Базен и теперь назначил своим корпусным командирам первой целью взятие Сен-Барб, чтобы сделать возможным марш на север: «В противном случае мы будем удерживать собственную позицию». Очевидно, под последней можно было подразумевать только позицию под пушками Меца — указание, выражавшее мало уверенности в успехе.

3-я бригада, чтобы помешать дальнейшему продвижению французов на левом фланге 1-й дивизии, уже в 5 час. развернулась у дороги из Саарлуи. Она взяла местность против Монтуа под обстрел 20 орудий, и после того как Нуасвиль в течение некоторого времени обстреливался артиллерией 2-й бригады, 43-й полк около [101] 7 час. ворвался в деревню. Начался горячий бой в домах, но в дело вступили две французские бригады, и после продолжительной борьбы полк был опять вытеснен. Эта атака уже потерпела крушение, когда подошли батальоны 3-й бригады, и более не повторялась.

По выяснении направления французского прорыва 28-я бригада в 6 час. утра выступила из Курселя на поддержку 1-го корпуса. Обе батареи ее заставили замолчать стоявшие близ Монтуа французские батареи, после чего направили свой огонь против Фланвиля. Вскоре неприятель начал очищать горящую деревню, в которую около 9 час. вторглись с юга рейнские войска, с севера — восточнопрусские. Правда, маршал Лебёф опять послал дивизию Бастуля через Монтуа, но сильный огонь прусской артиллерии заставил ее повернуть назад.

Тем временем 3-я бригада заняла позицию на линии Ретонфэ, к ней теперь примкнула 28-я бригада. К 3-й кав. дивизии присоединилась тут же гессенская конная бригада, и, после того как артиллерия была усилена до 114 орудий, образовался барьер, препятствовавший дальнейшему продвижению 2-го и 3-го французских корпусов.

На правом крыле французской армии бой затих, но 4-му корпусу было как раз указано выждать продвижение этого крыла, раньше чем возобновлять атаку против артиллерийского фронта и позиции деревень Сервиньи — Пуа, трудность чего обнаружилась накануне. Между тем, около 11 час., после того как Нуасвиль подвергся опустошительному огню, к югу от позиции 3-я прусская бригада, поддержанная ландвером, сама перешла в наступление против этого пункта, и французы очистили горящую деревню.

На северном фронте наступления маршал Канробер велел в 8 1/2 час. своим батареям выехать на позицию у ручья Шиэль; их огонь, поддержанный крепостной артиллерией, заставил немцев на время очистить Рюпиньи, но вскоре эта деревня была вновь занята. Последовавшие затем две атаки дивизии Тиксье против Фальи не имели успеха; наоборот, прибывшая туда [102] 18-я германская дивизия перешла в наступление своей 36-й бригадой при содействии резервной дивизии и в 10 час. оттеснила французов обратно за ручей Шиэль. Возобновленная атака против Фальи также была отражена фланкирующим огнем.

Маршал Лебёф вследствие выступления 3-й прусской бригады на его правом фланге считал нужным начать отход, хотя и располагал против нее более чем двумя дивизиями. На его донесение об этом маршал Базен приказал около полудня прекратить бои на всех остальных пунктах.

Против выступивших из Меца 31 августа 137 тыс. чел. Рейнской армии действовали только 36 тыс. пруссаков.

Впервые в этом сражении на долю французов выпало наступление, немцы же оборонялись.

Если при этом потери французов составили только 3 тыс. чел., — стало быть, было меньше чем 3 400 чел. у немцев, — то это объясняется превосходством пехотного ружья Шаспо. Но зато прусская артиллерия играла повсюду решающую роль, дав генералу Мантейфелю возможность оказать непоколебимое сопротивление.

Впредь 7-й корпус остался на правом берегу Мозеля, блокада тут была еще усилена вновь прибывшим 13-м корпусом. На левый берег могли быть опять оттянуты 2-й и 3-й корпуса.

В тот же день и час, когда свершилось уничтожение одной французской армии под Седаном, другая французская армия вернулась в Мец для довольно безнадежного содержания в блокаде. Бесспорно, уже теперь после одного месяца поход был решен, хотя отнюдь не окончен.

Смена правительства в Париже

В ночь на 4 сентября, когда в Париже стало известно о поражении под Седаном и пленении императора, законодательный корпус несколько раз подряд [103] собирался на заседания, чтобы разрешить правительственный кризис. Врывавшиеся толпы сокращали эти совещания, провозглашая как тут, так и в ратуше республику, что вызывало восторг в народных массах. Хотя войска в казармах стояли в готовности, но прежние властители не оказали этому никакого сопротивления; императрица покинула Париж.

Генерал Трошю и несколько членов меньшинства палаты образовали правительство, объявившее себя «правительством национальной обороны». Лозунгом была объявлена «война до последнего предела», и вся нация была призвана к оружию. Ни одного дюйма земли, ни одного камня крепостей не будет уступлено неприятелю.

Новое правительство неизбежно нуждалось в успехах и ее могло быть склонно к мирному окончанию борьбы.

Несмотря на неудачный до сих пор ход войны, столь богатая средствами Франция не была совсем обезоружена. В поле еще находился генерал Винуа. К нему могли присоединиться отсталые всех корпусов, морские войска и жандармерия.

Благодаря осмотрительной, но слишком рано прерванной реорганизации маршала Ниеля, страна располагала территориальной милицией в 468 тыс. чел. Затем в распоряжении были вновь призванный контингент рекрут в 100 тыс. чел. и национальная гвардия. Даже не считая франктиреров и добровольческих отрядов, Франция могла выставить еще 1 млн. чел.

Запас из 2 тыс. орудий и 400 тыс. винтовок Шаспо обеспечивал вооружение, для пополнения которого охотно работали заводы нейтральной Англии.

Такие боевые средства при живом патриотизме нации, будучи приведены в действие сильной волей, могли оказать продолжительное сопротивление.

И эта воля нашлась в личности Гамбетты.

По системе, существовавшей во Франции, ему принадлежало также в качестве военного министра руководство операциями. Правда, он и не мог выпустить из рук верховное командование, потому что в республике [104] победоносный генерал во главе армии скоро сделался бы вместо него диктатором. Под его начальством распоряжался, так сказать, в качестве начальника генерального штаба, второй штатский гражданский инженер Фрейсине, и их настойчивое, но дилетантское командование дорого обошлось Франции. Гамбетта с редкой энергией и непоколебимым упорством сумел вооружить все население страны, но не сумел управлять призванными к жизни войсками по общему плану. Не давая им времени для надлежащей военной подготовки, при недостаточном снаряжении, он с беспощадной строгостью посылал их в бессвязные предприятия против неприятеля, о сплоченность которого должны были разбиться их храбрость и самоотвержение. Он продлил борьбу со всеми жертвами для обеих сторон, не изменив судьбы в пользу Франции.

Во всяком случае германскому командованию нужно было еще преодолеть крупные затруднения.

Предшествовавшие бои стоили больших потерь; особенно незаменима была убыль офицеров. Половина армии была прикована к Мецу и Страсбургу. Для перевозки и окарауливания более 200 тыс. пленных потребовалась большая часть новых формирований на родине.

Многочисленные крепости хотя и не помешали вторжению германских армий, но для обеспечения тыловых сообщений, подвоза и продовольствия войск их пришлось блокировать, или, по крайней мере, наблюдать, и всякое дальнейшее продвижение в неприятельской стране требовало усиленного развертывания сил.

После сражения при Седане для операций в поле оставалось в наличии всего 150 тыс. чел. Не подлежало сомнению, что их следует направить против Парижа, как резиденции нового правительства и центра могущества страны. В день капитуляции были уже отданы все распоряжения для нового наступления.

В целях сбережения войск это движение могло быть произведено самым широким фронтом, так как один [105] 13-й французский корпус Винуа был не в состоянии их задержать. Кроме того, из последнего только дивизия Бланшара стояла еще у Мезьера, а обе другие, уже подходившие, получили приказание повернуть назад.