Перед сражением
Поле боя
Генерал фон Равенштейн охарактеризовал пустыню как «рай для командира и кошмар для службы снабжения». «Западная пустыня», где сражались Роммель и его противники, не слишком хорошо соответствует этому определению. На самом деле — это пустынное пространство, которое простирается от границ долины Нила до влажных предгорий хребта Атлас возле ливийско-тунисской границы. На севере она граничит со Средиземным морем, а на юге — с Великим Песчаным Морем, начинающимся примерно в 150 милях вглубь Африканского материка. Вдоль берега моря идет прибрежная равнина, ширина которой колеблется от 1 до 25 миль. Одна из самых важных тактических особенностей пустыни находится на южной границе прибрежной равнины. Это высокий крутой обрыв, за которым начинается Ливийское плато. Он поднимается примерно на 500 футов над равниной и идет параллельно берегу. Его склон достаточно крут и большей частью недоступен ни для колесных, ни для гусеничных машин. В некоторых местах этот обрыв превращается в три террасы, следующие одна за другой, что делает подъем на него еще более трудным. [42]
Само плато в целом не соответствует общепринятому понятию пустыни. Его почва имеет темно-коричневый оттенок, она покрыта грубой растительностью и обломками скал. Источников воды очень мало (за пределами нескольких оазисов). Однако, если соблюдать определенную осторожность, то по этой пустыне можно проехать на автомобиле почти везде — исключая попытку спуститься с внутреннего плато на прибрежную равнину. Об этой пустыне американский историк Страусон писал:
«Традиционные для пустыни раскаленные сыпучие пески Сахары найти здесь довольно трудно, исключая Великую Песчаную Пустыню на юге. Однако везде тянутся обширные участки плотного песка и каменистой почвы, испещренные выходами черного базальта. Встречаются скалистые хребты, гряды барханов и глубокие низины. Попадаются плоские впадины, где после дождей собирается вода. В таких местах даже летом можно найти стада газелей, пасущихся на жесткой траве. Весной участки вокруг вади превращаются в яркие цветники. И там же можно видеть бесчисленные песчаные и каменистые дюны, чьи гребни следуют один за другим, словно череда морских волн».
Зато узкая прибрежная равнина, в отличие от плато, в основном песчаная и больше соответствует обывательскому взгляду на пустыню. В этом районе жило очень мало людей — арабы и иммигранты из Европы. Почти все население было сосредоточено в прибрежных городах. Однако основные бои развернулись на необитаемом прибрежном плато.
Дорог в пустыне почти нет. Единственным вымощенным шоссе была Виа Бальбиа, или Прибрежная дорога, построенная маршалом Бальбо в 30-х годах. Вдали от берега машинам приходилось пользоваться тропами (или тарик ), либо вообще пересекать пустыню по компасу, как корабли в море. [43]
Климат в пустыне очень тяжелый. Летом на солнце исключительно жарко, а зимой временами бывает довольно холодно. Кроме того, в любое время года в пустыне ночью температура резко падает. В Ливии дожди идут, в основном, зимой. Лето 1942 года было довольно засушливым.
Одной из самых неприятных особенностей пустыни является хамсин (так его называют арабы и англичане) — горячий ветер, дующий из Сахары. Он несет с собой огромные облака пыли, которая забивается в мельчайшие зазоры механизмов автомобилей и оружия и выводит их из строя. Эрвин Роммель вспоминал о своем первом хамсине:
«Непроницаемые облака красноватой пыли снизили видимость почти до нуля и вынудили автомобили еле ползти. Очень часто ветер был таким сильным, что двигаться по Виа Бальбиа было просто невозможно. Песок струился по лобовому стеклу, словно вода. Мы закрывали лица носовыми платками, потому что иначе дышать было невозможно, и буквально обливались потом от невыносимой жары».
Хамсин и более слабые песчаные бури могли задуть в любое время. Кроме того, в любое время года этот район кишел мухами и песчаными блохами. Все это, вместе взятое, делало положение солдат Оси крайне тяжелым, вдобавок им приходилось довольствоваться скудными рационами, так как британские силы, базирующиеся на Мальте, довольно часто нарушали морские коммуникации, ведущие в Африку.
Стратегические планы на 1942 год
После того как в январе 1942 года англичане потеряли Киренаику, они потеряли и аэродромы, с которых снабжали Мальту. Без этих аэродромов стало сложно доставлять [44] на остров продовольствие и боеприпасы. А без всего этого осажденный остров уже не мог наносить прежние мощные удары по морским коммуникациям Роммеля. Поэтому, с английской точки зрения, западную Киренаику следовало вернуть как можно быстрее.
Как мы уже видели, сначала позиция Газала была укреплена довольно слабо, но Окинлек приказал усиливать ее максимально возможными темпами, чтобы сохранить Тобрук в качестве базы для нового наступления. Если Роммель атакует первым, то по приказу Окинлека Ритчи не должен был позволить втянуть себя в борьбу за Тобрук. Ему следовало сразу отходить на линию Соллум — Форт Маддалена — Джарабуб, то есть прямо на границу Египта. Адмирал Эндрю Б. Каннингхэм, главнокомандующий британским Средиземноморским флотом, с этим согласился. Не возражал командующий силами Королевских ВВС главный маршал авиации Артур У. Теддер и его заместитель маршал авиации Р. М. Драммонд. Уже 19 января они сообщили в Лондон о своем решении не пытаться второй раз выдержать осаду Тобрука. Ни Военный кабинет, ни Комитет начальников штабов с этим решением не спорили и ничего иного не советовали.
7 февраля, после того как Роммель завершил свое наступление, главнокомандующие (Окинлек, Каннингхэм, Теддер) приказали генералу Ритчи организовать ударное соединение и .подготовиться самому перейти в наступление. Его целью должен был стать захват аэродромов в районе Дерна — Мечили — .Мартуба и обратный захват Киренаики. Ритчи сообщили, что для проведения наступления он может рассчитывать на 3 бронетанковые дивизии, 2 бронетанковые бригадные группы, 1 армейскую танковую бригаду и 3 пехотные дивизии. Большая часть этих соединений должна была завершить формирование, вооружение и подготовку к середине апреля, но главнокомандующие так и не назвали точной даты наступления. Это вызвало перепалку между Лондоном и Каиром, [45] которая тянулась до мая. Черчилль при поддержке Военного кабинета и Комитета начальников штабов требовал от Окинлека перейти в наступление как можно раньше, чтобы ослабить давление на Мальту. Однако сэр Клод не желал атаковать, пока не получит того количества танков, которое он считал необходимым для достижения успеха. Он сообщил, что 4 марта в распоряжении Средневосточного Командования имелось 1315 танков. Однако лишь 591 танк находился в частях, остальные либо ремонтировались, либо ожидали ремонта. Он соглашался с Черчиллем и генералом сэром Уильямом Добби, губернатором Мальты, что островная крепость очень важна. Но в то же время он правильно указывал — удержать Египет и Суэцкий канал гораздо более важно, и поражение в Западной Пустыне поставит под угрозу весь регион. Тем временем Англия получила новый удар: вслед за потерей Клренаики японцы захватили Сингапур. Затем последовал стремительный разгром союзников в Голландской Ост-Индии. Японцы вторглись в Бирму, германский флот провел знаменитую операцию по прорыву через Ла-Манш, когда линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вместе с тяжелым крейсером «Принц Ойген» перешли из Бреста во Франции в Норвегию через тщательно охраняемый англичанами пролив. Эти катастрофы вызвали всеобщий упадок духа в Соединенном Королевстве. Черчилль знал, что крупная победа изменит настроение народа. Поэтому 8 марта 1942 года он потребовал, чтобы Окинлек прибыл в Англию для консультаций. Генерал категорически отказался, заявив, что не может оставить свой пост в крайне сложный момент даже на несколько дней. Кроме того, он добавил, что его присутствие в Лондоне не будет иметь ни малейшего смысла. Оно не ускорит начало наступления ни на один день. Черчилль заподозрил, что отказ Окинлека — не что иное, как замаскированная попытка избежать давления, решил сместить генерала и заменить его лордом Гортом, который командовал Британским экспедиционным корпусом во время [46] эвакуации из Дюнкерка, но потом отказался от своего намерения{17}. Вместо этого он отправил на Средний Восток сэра Стаффорда Криппса, лорда-хранителя печати, и генерал-лейтенанта Арчибальда Э. Ная, заместителя начальника Имперского Генерального Штаба{18}. Они должны были изложить Окинлеку точку зрения Военного кабинета. Однако после посещения Каира и ознакомления с ситуацией Криппс и Най выступили в его защиту, к огромному разочарованию Черчилля, который передал Наю: «Я все узнал от лорда-хранителя печати. Я не удивляюсь, что все прошло так мило, и вы поверили всему, что вам сказали. Нам остается примириться с потерей Мальты, пока армия будет пребывать в бездействии, а русские отчаянно сопротивляются германскому контрнаступлению, а противник наращивает силы в Ливии быстрее, чем мы. Не спешите возвращаться».
Однако Криппс и Най поспешили домой. После возвращения 21 марта они доложили итоги совещаний Черчиллю и Комитету обороны, в основном подтвердив аргументы Окинлека. На генерала Ная совсем не произвела впечатления риторика Черчилля, и он отметил одну деталь, которую в Лондоне упорно не желали замечать: для действий в пустыне войскам требовалась специальная подготовка. Это не убедило сэра Уинстона. Он решил, что его эмиссары не справились с задачей опровергнуть аргументы Окинлека. Однако теперь у него не оставалось выбора, и он крайне неохотно согласился с тем, что наступление не начнется ранее середины мая. Однако 2 апреля главнокомандующий силами на Среднем Востоке сообщил, что не будет готов и к этой дате. Это, естественно, привело к новым спорам. Наконец 6 мая Окинлек передал, что состояние его танковых частей не позволяет начать наступление ранее середины июня, несмотря на угрозу Мальте. Комитет начальников штабов был склонен согласиться с очередной отсрочкой, однако Черчилль и Военный кабинет — нет. Сэр Уинстон обладал просто исключительным даром убеждения. Он сумел [47] убедить генералов в том, что Окинлек переоценивает немцев. Поэтому 10 мая он передал Окинлеку, что Мальта — 30000 человек и сотни орудий — может погибнуть от голода и капитулировать при полном невмешательстве 8-й Армии. Черчилль поставил перед Окинлеком альтернативу: или начать наступление не позднее первого новолуния в июне, или сдать пост. Под таким давлением сэр Клод согласился с назначенным премьер-министром сроком.
Окинлек позднее писал о Черчилле: «В качестве лидера он был непревзойденным человеком. Лидерство требовало энергии, и он ее имел. Люди его уважали. Я его уважал. Однако он становился достаточно опасным, когда начинал вмешиваться в военные дела — он какое-то время провел в армии, но не имел никакой военной подготовки». Главной проблемой и слабостью Черчилля, по словам Окинлека, было его нетерпение.
В этом Окинлек был абсолютно прав.
Стратегические планы Оси были гораздо проще. Роммель намеревался начать свое наступление, не рассчитывая ни на помощь, ни на помехи со стороны Берлина. Там считали Западную Пустыню третьестепенным театром. Роммель был совершенно убежден, что Верховное Командование недооценивает значимость этого театра, и полетел на встречу с Гитлером в его ставку в Растенбург. Встреча состоялась 16 февраля. Роммель открыто сказал о своем намерении уничтожить британские силы в секторе линия Газала — Тобрук. К разочарованию Лиса пустыни, фюрер остался равнодушен к его планам и отказался дать ему какие-либо подкрепления. Фельдмаршал Кейтель, глава ОКВ (Oberkommando des Wehrmacht — Верховное Командование Вооруженных Сил), дал ясно понять, что недоволен этим визитом Роммеля. Как и фюрер, Кейтель, который вдобавок был давним врагом Роммеля, был занят исключительно положением в России. Лис Пустыни покинул Восточную Пруссию разочарованный и огорченный. Он использовал 3-недельный отпуск [48] и посетил свою семью в Винер-Нойштадте (Австрия), где до войны командовал пехотным училищем. Здесь его восторженно встретило местное руководство нацистской партии, и на приемах Роммель дал волю своим чувствам. Но даже в Растенбурге достаточно быстро сообразили, что с Мальтой следует что-то сделать. В конце апреля Гитлер отвлекся от планирования операций на Восточном фронте и прилетел в Берхтесгаден, в Баварских Альпах, где встретился с Муссолини, Кессельрингом и генералом графом Уго Кавальеро, который сменил Бадольо на посту начальника итальянского Генерального Штаба{19}. Кавальеро при поддержке Муссолини и Кессельринга предложил провести совместную итало-германскую операцию по захвату острова. Гитлер, который всегда опасался десантных операций, неохотно согласился. Вскоре была начата подготовка операции «Геркулес», как была названа высадка на Мальту. Предполагалось сначала высадить около 30000 германских и итальянских парашютистов и десантников на планерах под командованием князя Пьемонтского. Затем должна была последовать высадка с моря 6 итальянских дивизий общей численностью около 100000 человек. Генерал-майор Герман Рамке, лучший немецкий командир парашютно-десантных войск, должен был заняться подготовкой итальянской парашютной дивизии «Фольгоре» (Раскат грома). Генерал Курт Штудент, «отец» немецких парашютно-десантных войск, был старшим немецким советником при штабе князя{20}. Этим огромным силам англичане могли противопоставить только 30000 человек, а надежд на доставку подкреплений не было почти никаких. Однако, прежде чем началась операция «Геркулес», Гитлер заявил, что следует дать Роммелю возможность попытаться захватить Тобрук. Поэтому большая стратегия Оси на Средиземном море в 1942 году предусматривала три последовательные операции: (1) захват Тобрука; (2) захват Мальты; (3) вторжение Танковой армии «Африка» в Египет. [49]
28 апреля фельдмаршал Кессельринг прилетел в Ливию и встретился с Роммелём и несколькими другими ключевыми фигурами: генерал-майором Альфредом Га-узе, начальником штаба Танковой армии «Африка»; полковником Зигфридом Вестфалем, начальником оперативного отдела штаба Роммеля; генерал-лейтенантом Отто Хофманном фон Вальдау, командующим силами Люфтваффе в Африке (Fliegerfuhrer Afrika ). Очевидно, кое-какие резкие высказывания Роммеля после визита в Растенбург все-таки дошли до ушей Гитлера, потому что главнокомандующий вооруженными силами Южного театра заверил Роммеля в том, что Гитлер верит в него и обещает сделать все, что в его силах, чтобы выполнить заявки Танковой армии на доставку снабжения. Позднее в тот же день генерал Этторе Бастико, итальянский губернатор Ливии и формальный начальник Роммеля, в присутствии командиров итальянских корпусов наградил Лиса пустыни Большим орденом Колониальной Звезды{21}. Через 4 дня, 2 мая, Бастико и его начальник штаба генерал Курио Барбасетти посетили Роммеля. Они проинспектировали итальянские части, и Бастико выразил полную поддержку плана наступления. Он обещал сделать все возможное, чтобы итальянские войска были готовы поддержать наступление немцев. В подтверждение его слов в этот же день в Триполи и Бенгази прибыли 4 транспорта. Они доставили 272 автомобиля, 27 орудий и 20 танков.
Подготовка и состав сил
И британская 8-я Армия, и германская Танковая армия «Африка» одновременно проводили переформирование перед грядущей битвой. Англичанам делать это было гораздо труднее, потому что им приходилось в корне менять свои взгляды на методы ведения войны. Британская тактическая доктрина, созданная в 20-х и 30-х годах, [50] была построена вокруг простой идеи. «Пехотные» танки помогают пехоте прорвать сильно укрепленную вражескую линию фронта, как это происходило в годы Первой Мировой войны. Затем, после того как фронт прорван, начинается преследование противника, но уже «крейсерскими» танками. Это привело к созданию двух принципиально различных классов танков: пехотных и крейсерских. Но что было гораздо более важно и опасно — Королевский Танковый Корпус превратился в отдельную армию внутри армии. Танкисты считали себя элитой, которой предстоит сражаться исключительно с германскими танками. Принципиальная порочность этой доктрины заключалась в том, что Роммель имел свои собственные взгляды на ведение боя, и немцы отнюдь не собирались давать англичанам возможность сражаться только против германских танков. Лис пустыни и его подчиненные оказались умными и хорошо подготовленными командирами, которые наладили взаимодействие различных родов войск. Так как немецкие танки ни в чем не превосходили британские, немецкое командование намеревалось использовать танки, пехоту, артиллерию, противотанковые пушки в тесном взаимодействии, чтобы они могли защищать друг друга. Немецкие генералы особенно любили использовать танки против пехоты и небронированных автомобилей противника, а свои противотанковые пушки направляли против британских танков. Английские танки в принципе не могли действовать подобным образом, так как они имели только бронебойные снаряды. Зато танки Роммеля имели и бронебойные, и фугасные снаряды, которые они использовали для расстрела британской пехоты и грузовиков. Борьбу с английскими танками они обычно оставляли своей противотанковой артиллерии.
Расчеты противотанковых орудий Роммеля были самыми настоящими героями войны в пустыне. Именно они принесли своему командиру много блестящих побед. Эти подразделения были исключительно хорошо [51] обучены и мобильны, отличались высоким боевым духом. Впрочем, как и весь Африканский корпус. Они безгранично верили в себя и своих командиров, а их тактика стояла на несколько порядков выше тактики союзников. Немцы выдвигали свои противотанковые пушки прямо на линию фронта, и часто они наступали впереди танков. Сами немцы называли их panzerjager — «охотники за танками». Благодаря слою колеблющегося горячего воздуха над землей, даже самое большое орудие было очень трудно заметить с дистанции более 50 ярдов. Очертания объекта казались размытыми, он уменьшался в размерах, словно наблюдатель смотрел не в окуляры, а в объективы бинокля. Это позволяло немцам действовать гораздо более свободно, чем в Европе, и они уничтожали танк за танком. Зато англичане использовали свои противотанковые пушки почти исключительно как оборонительное оружие, в основном для поддержки пехоты.
Кроме того, немецкие противотанковые пушки были заметно лучше английских. Стандартное германское 50-мм противотанковое орудие Pak 38 имело большую дальность стрельбы и почти вдвое более высокую бронепробиваемость, чем стандартная британская 2-фунтовка. Немецкий снаряд весил 4,5 фунта — в два раза больше английского. Весной Роммель получил некоторое количество трофейных русских 76-мм противотанковых орудий, которые стреляли 15-фунтовыми снарядами. Ничего подобного англичане не имели, и эти орудия могли уничтожить любой танк союзников. Англичане иногда использовали в роли противотанкового орудия 25-фунтовую пушку. Хотя она не была приспособлена для таких дел, ее 15-фунтовый бронебойный снаряд при определенных обстоятельствах мог быть очень опасным. Англичане также имели 6-фунтовые (57-мм) противотанковые орудия, которые стреляли снарядами весом 6,25 фунта. Однако они еще только начали прибывать в пустыню, и их расчеты состояли из плохо обученных новобранцев. [52]
Если даже 76-мм трофейное орудие было грозой для танков союзников, то 88-мм орудие вообще стало чем-то невообразимым. Это орудие было создано фирмой «Крупп» в 1916 году как зенитная пушка. Модель 1940 года тоже считалась зениткой и использовалась в такой роли. Эти орудия были не столь мобильны, как 50-мм, однако их дальность стрельбы была значительно выше. 88-мм орудие посылало свой 21-фунтовый снаряд на дистанцию 2 мили с исключительной точностью. Например, в бою под Сиди-Омаром в ноябре 1941 года британский танковый полк потерял 48 из 52 танков. Все они были уничтожены 88-мм орудиями. Ни один из британских танков даже не сумел подойти достаточно близко, чтобы обстрелять немецкие пушки. История 9-го королевы уланского полка пишет:
«Прямое попадание (из 88-мм орудия) напоминало удар огромной кувалды по танку. Снаряд пробивал аккуратное круглое отверстие диаметром около 4 дюймов, в башню врывался вихрь раскаленных докрасна осколков. Такое попадание обычно означало смерть... До самого конца войны 88-мм орудия оставались нашим самым опасным врагом...»
Германские 88-мм орудия имели один серьезный недостаток. Все-таки они проектировались как зенитные, а не как противотанковые орудия. Поэтому они были исключительно уязвимы для вражеской артиллерии, но командиры союзников (особенно командиры танковых частей) слишком поздно осознали это. Да и вообще, взаимодействие между британскими танками и артиллерией было ничуть не лучше, чем между британскими танками и противотанковыми пушками{22}.
У англичан имелось нечто подобное — 3,7-дюймовое тяжелое зенитное орудие. Оно имело калибр 94 мм и могло быть таким же эффективным средством борьбы с танками, как немецкое 88-мм. Однако высшие британские [53] офицеры не позволяли использовать эти орудия в качестве противотанковых — к огромному разочарованию младших командиров и генерала сэра Фредерика Пайла, который в годы войны возглавлял Командование ПВО. Сам бывший танкист, он не раз пытался убедить военное министерство и правительство использовать 8,7-дюймовые зенитки в качестве противотанковых пушек. Но, по совершенно непонятным причинам, его никто не желал слушать.
Тем временем Окинлеку приходилось бороться с собственными подчиненными. Командиры танковых частей, вроде генерала сэра Мэйтланда Уилсона (позднее фельдмаршала лорда Уилсона), командующего 9-й Армией в Палестине и Трансиордании{23}, имели свое собственное мнение относительно способов использования танков. Окинлек был убежден в необходимости наладить взаимодействие всех родов войск, этому его научил печальный исход зимней кампании 1941-42 годов. Он полагал, что состав британских бронетанковых дивизий будет более сбалансирован, если в них сократить число танков и увеличить численность пехоты — как в немецких танковых дивизиях. Он решил, что в будущем бронетанковая дивизия должна, как правило, состоять из одной бронетанковой бригадной группы и одной моторизованной бригадной группы. В бронетанковую бригадную группу входили 3 танковых полка, 1 моторизованный батальон, сводный полк полевой/противотанковой артиллерии. Моторизованная бригадная группа должна была состоять из 3 моторизованных батальонов и полка полевой/ противотанковой артиллерии. Кроме того, обе бригадные группы должны были иметь легкие зенитные орудия, инженерные части, обычные тыловые службы. Окинлек надеялся таким способом добиться взаимодействия между британскими танками, пехотой и артиллерией. Он также реорганизовал британскую пехотную дивизию. По его приказу она должна была состоять из 3 пехотных бригадных [54] групп, в каждую из которых входили 3 пехотных батальона, полк полевой/противотанковой артиллерии и другие подразделения (зенитные, саперы и так далее).
Изменения должны были коснуться и малых подразделений. Полки полевой и конной артиллерии (которая давно использовала грузовики, а не лошадей) должны были состоять из 3 батарей по восемь 25-фунтовых пушек каждая и 1 батареи из 16 зенитных пушек. Моторизованный батальон теперь должен был состоять из 3 моторизованных рот, противотанковой роты из 16 пушек. Пехотный батальон должен был иметь штабную роту, 3 пехотные роты и роту поддержки (минометный взвод, взвод транспортеров «Брен» и противотанковый взвод из 8 орудий). Реорганизация Окинлека еще не была завершена на 100 процентов, когда Роммель начал новое наступление на Тобрук.
Сэр Клод надеялся, что эти реформы помогут наладить взаимодействие различных родов войск британской армии, прежде всего — танков с другими войсками. Однако, как мы еще увидим, он мало преуспел. И причиной этого были не организационные проблемы. Главное заключалось в образе мышления командиров и доктрине использования танков, а реформы Окинлека этого не коснулись. Увы, доктрина осталась неизменной еще со времен Первой Мировой войны. В межвоенный период такие теоретики, как генерал-майор Дж.Ф.К. Фуллер и Б.Г. Лиддел-Гарт, создали новую теорию танковой войны. Главным в их идеях было использование мобильных и мощных соединений различных родов войск, во главе которых должны были идти танки. Эти идеи охотно подхватил Гейнц Гудериан, «отец» блицкрига, и его коллеги. Однако Королевский Танковый Корпус не спешил применять на практике положения Фуллера и Лиддел-Гарта. Британские танкисты продолжали считать себя наследниками кавалерии, и действительно, официально они назывались «механизированной кавалерией». Предполагалось, что они будут обеспечивать прикрытие армии, [55] нащупывать слабые места вражеских позиций, вести разведку — то есть все то, что делала кавалерия в эпоху Наполеона и даже раньше. Офицеры КТК вообще считали себя рыцарями средних веков. Рыцари ведут поединки только с рыцарями, и они совсем не должны обращать внимание на каких-то там вооруженных крестьян. В 20-х и 30-х годах эта безумная мысль окончательно укоренилась в головах офицеров КТК, которые вообще не обращали внимания на книги Фуллера и Лиддел-Гарта. Одним из главных апологетов совершенно ошибочной идеи стал решительный и энергичный, но узколобый (когда речь шла о противотанковой ориентации КТК) офицер — генерал-майор сэр Перси Хобарт, который в 1938-39 годах сформировал и подготовил Мобильную Дивизию. Позднее эта часть стала 7-й бронетанковой дивизией, и на всех ее действиях лежал отпечаток личности Хобарта и его идей{24}.
В целом двумя самыми серьезными ошибками англичан были: (1) неправильно понятый опыт Первой Мировой войны, (2) ностальгия по кавалерии. Анализ успешных операций танков в 1917-18 годах привел к убеждению, что единственный способ использования танков — это сопровождение пехоты. Западные теоретики так и не смогли понять, что тактика Первой Мировой войны полностью определялась техническим несовершенством танков, и что масса нововведений и улучшений требует совершенно новой тактики. Гудериан и его начальник штаба полковник Вальтер Неринг это осознали, а вот командование британской армии — нет.
Последствия твердолобости высшего военного командования еще больше усугубила недальновидность гражданских властей. Политики и подавляющее большинство людей по обе стороны Атлантики в то время искренне верили в достижимость вечного мира и потому настаивали на разоружении. В результате военные бюджеты были урезаны до опасного предела и даже более того. В английском военном бюджете просто не было денег на эксперименты, [56] и очень малые суммы выделялись на исследования, новые разработки и проведение учений. В любом случае усилий Окинлека и Уилсона было просто недостаточно, чтобы устранить последствия двух десятилетий ошибок. Успешное наступление О'Коннора против итальянской 10-й Армии еще больше укрепило британских танкистов в их заблуждениях. В ходе этой операции крейсерские и легкие танки 7-й бронетанковой дивизии, впереди которых неслись бронеавтомобили 11-го гусарского полка, обошли, окружили и отрезали неподвижные итальянские гарнизоны, которые потом были уничтожены британской пехотой при поддержке тяжелых тихоходных «Матильд» 7-го королевского танкового полка подполковника P.M. Джеррама. Первые победы Роммеля ни в малейшей степени не поколебали британских военачальников в их заблуждениях. В конце ноября 1941 года командир британской бронетанковой бригады, отправляя бригаду в бой, завершил свою речь перед личным составом так: «Это будет битва танковых командиров. Ни один командир танка не поступит неправильно, если доставит свое орудие как можно ближе к цели». Во время боев на линии Газала положение дел ничуть не отличалось от боев в ходе операции «Крусейдер». Роммель даже не заподозрил, что сражался против объединенных сил. Южноафриканская история войны сухо замечает: «Общий результат (ошибочной концепции) полностью запутал тактическую доктрину, а в результате британские танковые соединения оказались в крайне невыгодном положении, когда им пришлось вступить в бой с умным, хорошо подготовленным противником». Как кисло заметил лорд Уилсон, «чисто танковую» теорию разнесли только практические уроки Роммеля. Но эти уроки оказались болезненными и кровавыми.
Пока Окинлек переформировывал свои мобильные силы и артиллерию, британские саперы и обычная пехота строили линию Газала, которая стала одним из величайших [57] технических достижений войны. Итальянцы, которые сами были великолепными инженерами, до 1940 года тоже построили в этом районе кое-какие укрепления. Однако они не шли ни в какое сравнение с тем, что соорудили англичане. Была установлена линия густых минных полей протяженностью более 40 миль, от Средиземного моря до Бир-Хакейма. Полковник фон Меллентин заметил, что такого масштаба минных постановок больше не было за все время войны. Англичане установили более миллиона мин. На линии Газала находилось несколько укрепленных пунктов, которые должны были прикрывать минные поля и помешать немцам и итальянцам прорвать их. Обычно такие пункты имели диаметр около 2 миль, и обороняла его бригадная группа.
Каждый укрепленный пункт располагал самыми совершенными средствами обороны, включая мины, проволочные заграждения, блиндажи, шумопеленгаторы, пулеметные гнезда, артиллерию, противотанковые пушки и пехотные танки. Каждый укрепленный пункт имел большие запасы продовольствия, воды, боеприпасов и всех видов снабжения. Любой из них мог несколько дней продержаться в условиях полной изоляции. Артиллерийские и пехотные патрули должны были прикрывать промежутки между укрепленными пунктами.
Англичане действительно надеялись вовлечь Роммеля в позиционную войну. Именно к такого рода сражениям они специально готовились и считались в них большими специалистами. Однако Роммель не собирался вспоминать Первую Мировую войну, так как в подобном сражении у него не было шансов на победу. Он готовился к маневренному танковому бою.
В то время в состав британской 8-й Армии входили два корпуса: XIII корпус генерал-лейтенанта Уильяма Г.Э. Готта и XXX корпус генерал-лейтенанта К. Уиллу-оби Г. Норри. XIII корпус должен был удерживать линию Газала и крепость Тобрук. В его состав входила 1-я [59] южноафриканская дивизия генерал-майора Г.Д. Пинаара, которая занимала северный (приморский) фланг линии Газала. Она состояла из 1-й, 2-й и 3-й южноафриканских пехотных бригадных групп. Южнее располагалась 50-я (Нортумберлендская) пехотная дивизия генерал-майора У.Г.К. Рамсдена, которая во второй половине февраля сменила разгромленную 4-ю индийскую пехотную дивизию. Она была сформирована из территориальных войск северной Англии, и ее позиции занимали (с севера на юг) 151-я, 69-я и 150-я пехотные бригадные группы. Южный фланг дивизии находился в Сиди-Муфтахе. 32-я армейская танковая бригада поддерживала 50-ю Нортумберлендскую. XIII корпус Готта также включал в себя 2-ю южноафриканскую дивизию генерал-майора Г.Б. Клоппера. 6-я южноафриканская бригада из ее состава прикрывала побережье между линией Газала и Тобруком, а 4-я южноафриканская и 9-я индийская бригады находились в самом Тобруке. В качестве корпусного резерва Готт имел 5-ю индийскую дивизию, одна бригада которой стояла в Гамбуте, а другая — в Бир-эль-Губи.
В состав XXX корпуса Норри входили британские танковые и мобильные соединения, а также 1-я бригада Свободной Франции{25}. Норри должен был руководить действиями подвижных сил армии и отвечал за удержание позиций в Бир-Хакейме, Найтсбридже, Эль-Адеме и Эль-Губи, которые прикрывали открытый южный фланг 8-й Армии.
Войска Свободной Франции занимали Бир-Хакейм, южный бастион линии Газала, расположенный в 50 милях на юго-запад от Тобрука и примерно в 13 милях на юг от Сиди-Муфтаха, южного фланга XIII корпуса. Эти 13 миль прикрывались глубокими минными полями и подвижными патрулями, но не имели постоянных защитников. Оказалось, что штабы союзников сильно переоценили возможность мин остановить немцев и итальянцев. [60]
Танковые силы XXX корпуса состояли из 2 дивизий. 1-я бронетанковая дивизия генерал-майора Герберта Ламсдена включала в себя 2-ю и 22-ю бронетанковые бригады и 201-ю гвардейскую бригаду (моторизованная бригада, которая занимала укрепленный пункт Найтсбридж). 7-я бронетанковая дивизия генерал-майора Фрэнка У. Мессерви состояла из 4-й бронетанковой, 7-й моторизованной и 3-й индийской моторизованной бригадных групп. В распоряжении Норри находилась 29-я индийская бригадная группа из состава 5-й индийской дивизии, которая была распределена вдоль открытого южного фланга от Бир-Хакейма до Бир-эль-Губи.
В резерве 8-я Армия имела 5-ю индийскую дивизию генерал-майора Гарольда Р. Бриггса, которая состояла из 10-й индийской бригадной группы и 2-й бригады Свободной Франции. В нее также входило «Денкол» — соединение коммандос самых разных национальностей: южноафриканцы, французы, ливийские арабы, англичане. Кроме того, в ближайшее время ожидалось прибытие еще нескольких крупных соединений, в том числе 10-й индийской дивизии (20-я, 21-я и 25-я индийские бригады) из Ирака, 11-й индийской пехотной бригады (из состава 4-й индийской дивизии) и 1-й бронетанковой бригады из Египта. Состав 8-й Армии перед сражением на линии Газала показан в таблице.
Восьмая Армия в начале боев на линии Газала, 26 мая 1942 г.
Линия фронта
1-я южноафриканская дивизия
3-я южноафриканская бригадная группа
2-я южноафриканская бригадная группа
1-я южноафриканская бригадная группа [61]
50-я пехотная дивизия
151-я пехотная бригадная группа
69-я пехотная бригадная группа
150-я пехотная бригадная группа
1-я бригада Свободной Франции
Резервы
2-я южноафриканская дивизия
6-я южноафриканская бригада
4-я южноафриканская бригада
9-я индийская бригада
32-я армейская танковая бригада
1-я армейская танковая бригада
1-я бронетанковая дивизия
2-я бронетанковая бригада
22-я бронетанковая бригада
201-я гвардейская бригада
7-я бронетанковая дивизия
4-я бронетанковая бригада
7-я индийская моторизованная бригада
3-я индийская моторизованная бригада
29-я индийская бригада
Наконец, англичане имели несколько отдельных подразделений специального назначения, которые должны были удерживать ключевые пункты. «Стопкол» был расположен на прибрежной террасе чуть южнее Виа Бальбиа. Его целью было помешать немцам проникнуть из пустыни в район важной дороги. В него входили главные силы 8-го королевского танкового полка (две трети пехотных танков «Валентайн», которые имел полк), рота 2-го [62] трансваальского шотландского батальона, 6-я южноафриканская полевая батарея и 6-я южноафриканская противотанковая батарея, а также подразделения связистов и саперов. Еще одно соединение называлось «Сикол»: эскадрон танков 8-го королевского танкового полка, рота 2-го батальона южноафриканской полиции, южноафриканская полевая батарея и несколько броневиков из 7-го южноафриканского разведывательного батальона. Это соединение должно было помешать вражеской высадке с моря и совместно с 6-й южноафриканской бригадой удерживать открытой Прибрежную дорогу между Газалой и Тобруком.
Далеко впереди линии фронта союзников находились разведывательные соединения, в основном 4-й южноафриканский полк бронеавтомобилей, гвардейский драгунский полк короля и батальоны 12-го уланского полка. Все они были приданы 7-й бронетанковой дивизии. 6-й южноафриканский полк бронеавтомобилей находился далее к северу и подчинялся 50-й дивизии. 3-й южноафриканский разведывательный батальон был придан 1-й южноафриканской дивизии. 4-й южноафриканский полк бронеавтомобилей был выдвинут на 70 миль вперед. Он сумел помешать разведке Роммеля установить дислокацию и состав сил союзников на линии Газала.
Однако британская диспозиция имела два принципиальных порока: флаг позиции, обращенный к пустыне, оставался открытым; расстояние между опорными пунктами было слишком велико, что не позволяло им поддерживать друг друга. Например, между 1-й бригадой Свободной Франции в Бир-Хакейме и 150-й бригадой было 13 миль. 6 миль отделяли 150-ю и 69-ю пехотные бригады.
20 мая Окинлек сообщил Ритчи письменным приказом, что Роммель может обойти южный фланг и направиться к Тобруку. В качестве альтернативы он мог попытаться прорвать центр британской позиции на узком участке, расширить прорыв и опять-таки двинуться [63] на Тобрук. Окинлек считал второй вариант более вероятным и более опасным. Он также опасался, что немцы проведут отвлекающий маневр на юге, чтобы оттянуть британские силы от района главных боев. Поэтому он предложил Ритчи разместить обе бронетанковые дивизии вдоль Тарик-Капуццо, импровизированной дороги, идущей на запад от Эль-Адема, чтобы они могли парировать любую угрозу. Однако Ритчи ожидал главной атаки на южном фланге, а потому разместил 7-ю бронетанковую дивизию дальше к югу, чем предполагал Окинлек.
В период с 6 февраля по 25 мая 1942 года на фронте в Северной Африке наступило затишье. По крайней мере, на земле военные действия не велись. Однако это молчание было обманчивым, так как оба противника лихорадочно готовились каждый к своему наступлению. Эта гонка напоминала устроенную год назад, с одним важным отличием: на сей раз Мальта была нейтрализована. Но даже в таких условиях англичане должны были выиграть ее (как и предыдущую), так как они добились общего превосходства в силах примерно в два раза, и пустыня для союзников не была второстепенным фронтом. Гитлер гнал все подкрепления и ресурсы на Восточный фронт и считал Северную Африку не более чем досадной помехой. Поэтому Роммель не получил ни одной свежей дивизии. С другой стороны, для англичан Северная Африка оставалась единственным театром, где они сражались с немцами лицом к лицу. Черчилль и его подчиненные — с помощью американских союзников — отправляли войска и снабжение в Египет и Ливию в самую первую очередь. Они не жалели ничего, чтобы подготовить 8-ю Армию к сражению. Союзники превосходили Роммеля абсолютно во всем. Их численное превосходство в танках было особенно ощутимым. Но более важным было то, что английские танки по качеству в основном превосходили немецкие. [65]
После войны генерал фон Меллентин писал: «Следует опровергнуть распространенное заблуждение. Немецкие танки не имели превосходства в качестве над танками противника, а в количестве всегда им уступали».
Безусловно лучшим танком в Западной Пустыне в мае 1942 года был «Грант», поставленный англичанам из США. Он был сильно вооружен и хорошо забронирован. Танк весил 28,5 тонн и был вооружен 75-мм и 37-мм пушками, хотя 75-мм имела ограниченный угол обстрела, так как располагалась в бортовом спонсоне. 37-мм, расположенная в башне, имела круговой обстрел. Однако его телескопические прицелы значительно уступали немецким, а скорость на пересеченной местности (10 миль/час) немного уступала скорости немецкого T-III. Тем не менее, солдаты 8-й Армии считали прибытие «Грантов» большим событием, так как они могли уничтожать германские танки с дистанции 1500 ярдов и могли стрелять как бронебойными, так и фугасными снарядами. Они превосходили любой немецкий танк, кроме T-III J. Но Роммель имел всего 19 танков T-III J, тогда как англичане имели к началу битвы 167 «Грантов».
Остальные британские танки значительно уступали «Грантам». Из-за совершенно неправильных теоретических воззрений англичане начали строить танки двух принципиально различных типов — крейсерские и пехотные. Самым эффективным из пехотных танков был Mark II «Матильда». Этот танк весил 26,5 тонн и имел толстую броню — до 78 мм. Однако его двигатели были очень маломощными, и танк получился исключительно тихоходным. Он имел всего 2 мотора по 87 ЛС. В результате его максимальная скорость (по шоссе!) не превышала 15 миль/час. Это не считалось недостатком для танка, сопровождающего пехоту, но было большой проблемой при схватке со стремительным африканским корпусом. [66]
Танк «Матильда» получил свое название из-за своего предшественника Mark I, который при движении переваливался, словно утка, и этим напоминал утку Матильду, популярного персонажа журнальных карикатур. Однако танк получился очень прочным. Из 50 «Матильд», участвовавших в сражении у Сиди-Баррани, была уничтожена лишь одна. Она взорвалась, когда водитель открыл смотровой люк, и в ту же секунду в него влетел вражеский снаряд. Одна «Матильда» получила 38 попаданий, но не потеряла боеспособности.
«Валентайн», другой пехотный танк, во многом напоминал «Матильду», хотя имел немного более тонкую броню (до 65 мм) и весил всего 16 тонн. Как и «Матильда», он был очень тихоходным. Его скорость по пересеченной местности составляла 8 миль/час — на 2 мили/час больше, чем у «Матильды». Оба танка были вооружены стандартной британской 2-фунтовкой (то есть 40-мм орудием). К 1942 году эта пушка окончательно устарела и ничего не могла сделать с немецкими танками.
Другой категорией британских танков были крейсерские. Их функции были теми же, что у кавалерии в прошлом: избегать решительных столкновений и действовать во вражеском тылу. Они должны были иметь дело со слабо бронированными автомобилями, грузовиками и тому подобным. Согласно британской доктрине такой танк мог обойтись легкой броней (так как не предназначался для танковых дуэлей), однако он должен был иметь достаточно высокую скорость. Это привело к созданию «Крусейдера», который имел максимальную скорость 27 миль/час (12 миль/час по пересеченной местности), но максимальную толщину брони всего 49 мм. Борта танка защищала только 25-мм броня — еще меньше. Он также был вооружен слабой 2-фунтовой пушкой, и его механизмы имели репутацию очень ненадежных. (Его колеса были очень большого диаметра, и при резких поворотах гусеница слетала с них.) Самым лучшим танком был, разумеется, «Грант». [67]
Другой американский танк — «Стюарт» — тоже использовался в роли крейсерского, вероятно, потому что был самым быстроходным танком в пустыне. Он мог развить более 36 миль/час (15 миль/час по пересеченной местности) и обгонял любой другой танк. Американцы называли его «Честным» за его механическую надежность. Однако это был легкий танк с максимальной толщиной брони всего 44 мм, и он весил только 12,5 тонн. «Стюарт» был вооружен 37-мм пушкой, которая была не слишком грозным оружием. Но самым главным его недостатком была малая дальность хода. «Стюарт» требовалось заправлять через каждые 70 миль, тогда как большинство остальных танков могли пройти до 200 миль.
В мае 1942 года Роммель имел 5 основных типов немецких танков: T-II, T-III Н, T-III J, T-IV Е и T-IV F2, который только что появился в Северной Африке.
Танк T-III был рабочей лошадкой Роммеля, который имел 220 таких машин. Он весил 23 тонны и был вооружен короткоствольным 50-мм орудием, а также (как и три остальные модели) двумя 7,92-мм пулеметами. Его максимальная толщина брони равнялась 62 мм, а максимальная скорость составляла 25 миль/час (11 миль/час по пересеченной местности). Его пушка с малой начальной скоростью снаряда была ничуть не лучше британской 2-фунтовки.
T-III № имел примерно те же характеристики, но был вооружен 50-мм длинноствольной пушкой, которая напоминала противотанковое орудие Pak 38 и была очень опасна. Этот танк считался лучшим в арсенале Роммеля, но их было слишком мало, чтобы они могли реально повлиять на ход битвы.
Танк T-IV F2 тоже был великолепной машиной. Он весил 23 тонны, имел максимальную толщину брони 50 мм и был вооружен длинноствольной 75-мм пушкой, которая тоже могла оказаться крайне опасной. Однако у Роммеля было всего 4 таких танка во всей его армии, и к началу битвы у них не оказалось боеприпасов. [68]
Танк T-IV Е был вооружен короткоствольной 75-мм пушкой с малой начальной скоростью снаряда, что было серьезным недостатком. Он использовался для поддержки германской пехоты. В целом же, весной 1942 года германские танки представляли собой не слишком внушительное зрелище. Легенда о превосходстве германских танков не имела под собой никакой почвы, по крайней мере, до середины 1944 года, когда в больших количествах появились «Тигры» (T-VI) и «Пантеры» (T-V).
Роммель также имел около 50 совершенно устаревших Т-II. Модель № была вооружена всего лишь 20-мм пушкой, весила только 10,5 тонн и имела очень слабую броню, которую пробивал любой вражеский снаряд. К 1942 году их использовали в качестве разведывательных машин или как танк ограниченной поддержки пехоты.
Если немецкие танки выглядели средненько, то итальянские танки (как и вся итальянская техника) были откровенно плохими. Два основных танка — М-13/40 и М-14/41 — весили 13,5 и 14,7 тонн соответственно. Они были вооружены 47-мм пушкой с малой начальной скоростью, имели максимальную толщину брони всего 40 мм, а их скорость по пересеченной местности не превышала 8 Миль/час. Вдобавок Cairo Armato M-13/40 уже через 30 минут страшно перегревался. Итальянские танки все называли самоходными гробами. В Африканском корпусе даже бродила шутка:
Вопрос: Какие солдаты самые смелые в мире?Ответ: Итальянские.
Вопрос: Почему?
Ответ: Потому что они идут в бой с тем оружием, которое имеют.
Однако Эрвину Роммелю было не до смеха. В узком кругу он заявил, что у него волосы встали дыбом, когда он ознакомился с техникой, которую Муссолини прислал своим войскам. Однако Роммель уважал простого [69] итальянского солдата, как и большинство «африканцев». Они знали, что рядовой итальянской армии является продуктом архаичной классовой системы, где заслуги и дарования не играют никакой роли. Вольф Хекманн писал, что в итальянской военной иерархии «проходила резкая граница между господами, отдающими приказы, и безликой массой пушечного мяса». Офицеры (которые в большинстве своем были аристократами) наслаждались всеми мыслимыми удобствами, хорошим питанием и передвижными борделями. Рядовые питались чем попало и как попало, если питались вообще. К 1943 году большинство итальянских солдат оказалось в буквальном смысле этого слова босыми. Поэтому не приходится удивляться тому, что моральный дух итальянцев был низок, и очень часто они сражались не слишком хорошо.
С другой стороны, итальянский солдат показывал себя с самой лучшей стороны, если командование проявляло хотя бы минимальную заботу о нем. Например, Роммель, который плохо говорил по-итальянски, но все-таки пытался делать это, часто присоединялся к итальянским солдатам во время завтрака или обеда. Он сидел на земле вместе с ними, шутил и с наслаждением поглощал паек итальянского рядового. В результате Роммель пользовался огромным уважением итальянских солдат.
Прибытие большого количества «Грантов» привело к очередной реорганизации британских бронетанковых бригад. Теперь появилась возможность вооружить каждый полк только одним типом танков, что давало большие преимущества, но существовали чисто психологические факторы, по которым требовалось придать каждому полку хотя бы по несколько «Грантов». В результате командование 8-й Армии решило, что часть полков должна иметь по 2 эскадрона «Крусейдеров» и 1 эскадрону «Грантов», тогда как другие — по 2 эскадрона «Грантов» и 1 эскадрону «Стюартов». В конце концов, в 4-й бронетанковой [70] бригаде на 1 «Грант» приходилось по 2 «Стюарта», во 2-й и 22-й бронетанковых бригадах на 2 «Гранта» приходилось по 1 «Стюарту», в 1-й армейской танковой бригаде имелись 2 полка «Матильд», а в 32-й армейской танковой бригаде имелись 2 полка «Валентайнов» и 1 полк «Матильд». Вдобавок 1-я и 8-я бронетанковые бригады, которые не участвовали в сражении на линии Газала, были раздерганы по кускам, чтобы обеспечить подкрепления и восполнение потерь. Это была более чем сомнительная практика, так как два хорошо обученных соединения были фактически распущены, чтобы обеспечить пополнения дезорганизованным и разбитым в сражении частям. В этом случае не могло идти речи о сохранении целостности соединения, которая является очень важным фактором во время боя.
Генерал Окинлек позднее заявил, что 8-я Армия «несомненно имела большое численное превосходство» в танках и «гораздо более крупные резервы танков, чем противник». Различные источники дают не слишком разнящиеся цифры, но даже если не учитывать оборонительный потенциал укреплений линии Газала, союзники имели превосходство в танках 2:1. Силы первой линии Танковой армии Меллентин оценивает в 333 немецких и 228 итальянских танков против 900 британских танков. Цифры генерала Плэйфера практически такие же. Официальная британская история дает превосходство союзников в 849 танков против 560.
| Союзники | Ось | ||
| Крейсерские танки | Основные танки | ||
| "Гранты" | 167 | T-III | 223 |
| "Крусейдеры" | 257 | T-III J | 19 |
| "Стюарты" | 149 | T-IV | 36 |
| Пехотные танки | T-IV F2 | 4 | |
| "Матильды" | 110 | ||
| "Валентайны" | 167 | ||
| Всего | 850 | Всего | 282 |
| Устаревшие танки | |||
| T-II | 50 | ||
| Итальянские танки | 228 | ||
| Итого | 850 | Итого | 560 |
Цифры Плэйфера могут в некотором отношении ввести в заблуждение, так как они не учитывают качество танков, участвовавших в сражении. Например, итальянские танки были почти бесполезны. Если учитывать только германские танки, то Роммель имел почти втрое меньше сил: 282 танка против 849.
В отношении личного состава силы противников были почти равны: 100000 человек в 8-й Армии против 90000 в Танковой армии. Но и здесь следует учитывать низкую боеспособность итальянских частей. Многие итальянцы [71] потеряли веру в свое правительство и свое военное командование. Они совсем не намеревались участвовать в жестоких боях, которые начинал Роммель. Лису пустыни отчаянно не хватало людей в ключевых подразделениях — пехотных батальонах. Например, в 90-й легкой дивизии в середине мая численность пехотной роты составляла всего 50 человек — не более половины штатного состава. Некоторые итальянские пехотные дивизии тоже имели не более половины положенной численности.
Поэтому союзники, кроме превосходства в танках, имели значительное численное превосходство практически во всех отношениях. В бронеавтомобилях они превосходили противника в 10 раз. В артиллерии соотношение составляло 8 : 5 в их пользу. Королевские ВВС имели 604 самолета против 542 итало-германских самолетов. Но это превосходство можно было считать еще более серьезным, [72] учитывая низкое качество итальянской техники. С другой стороны, немцы имели около 120 истребителей Ме-109, которые значительно превосходили «Харрикейны» и «Киттихоки» ВВС Пустыни. (Лучший английский.истребитель «Спитфайр» еще не начал поступать в Африку.) Кроме того, немецкие летчики были значительно лучше подготовлены к действиям по поддержке войск. Поэтому можно сказать, что Люфтваффе имели равенство в силах с противником, а при определенных условиях даже были способны добиваться локального превосходства в воздухе.
Многие историки не сумели правильно оценить важную роль артиллерии в ходе этой кампании. (Увы, это относится и к предыдущим работам автора этой книги.) Однако именно артиллерийский огонь нанес огромные потери обеим сторонам в Западной Пустыне. Каменистая почва пустыни почти не поглощала ударную силу взрыва, поэтому смертоносные осколки и обломки камней летели в разные стороны. К несчастью, условия пустыни были обоюдоострым оружием. При каждом выстреле вокруг орудия поднималось огромное облако пыли, что очень облегчало ведение контрбатарейного огня.
И опять-таки, благодаря налаженному взаимодействию разных родов войск, немцы лучше использовали свою артиллерию, чем союзники. Кроме того, командование немецкой артиллерией было облегчено тем, что все орудия Танковой армии были сосредоточены в одном Artillerie-Kommandeur 104 (104-е артиллерийское командование). Хотя результаты такой структурной организации оценить непросто, как, скажем, итоги атаки танкового полка, артиллерия очень часто решала исход боя в пользу Роммеля.
Если на суше в Западной Пустыне наступило некоторое затишье, бои в воздухе не прекращались, хотя их интенсивность несколько снизилась. В этот период вице-маршал авиации Артур Конингхэм, командующий ВВС [73] Пустыни, занялся обучением своих подразделений, и уровень подготовки британских летчиков, особенно в истребительных эскадрильях, был серьезно повышен. Была создана новая тактика борьбы с Ме-109, была усилена подготовка дневных налетов бомбардировщиков, особенно «Бостонов». Кроме того, истребители ВВС Пустыни прошли модернизацию и теперь могли нести одну — две бомбы.
Однако ни одна из этих мер не могла компенсировать потерю авиабаз в западной Киренаике. II авиакорпус генерала Люфтваффе Бруно Лёрцера, базирующийся в Сицилии, и Воздушное командование «Африка» генерал-лейтенанта Отто-Хофманна фон Вальдау (который в марте сменил бездарного генерал-лейтенанта Штефана Фрёлиха){26} подвергли Мальту таким интенсивным бомбардировкам, что она почти потеряла свою наступательную мощь. Во время 15-недельной паузы в наземных операциях бомбардировщики «Веллингтон», базирующиеся на Мальте, смогли провести лишь около 60 самолето-вылетов для атак Триполи. Единственным бомбардировщиком союзников, который мог долететь до Триполи из Египта, был «Либерейтор», но в мае их было еще слишком мало. В результате Роммель получил возможность накапливать запасы быстрыми темпами.
Бенгази был самым близким к линии фронта портом. Во время передышки «Веллингтоны» лишь изредка наносили удары по нему (в феврале — мае был совершен 741 вылет, или всего 8 вылетов в день). По ночам Бенгази бомбили «Бостоны», а днем наносили удары истребители «Киттихок», вооруженные бомбами. Чтобы парировать эту угрозу, немецкие и итальянские транспорты входили в порт на рассвете и старались разгрузиться в светлое время суток. Снимки, сделанные самолетами-разведчиками ВВС Пустыни, создали впечатление, что порт серьезно пострадал, но это было не так. Пропускная способность порта стремительно увеличивалась. Тем временем, Люфтваффе Хофманна фон Вальдау начали налеты [74] на Тобрук, британские железные дороги в пустыне, аэродромы ВВС, особенно в Гамбуте и Фуке, и места дислокации войск. Однако ни одна из сторон не могла добиться решающего превосходства в воздухе и нарушить работу системы снабжения противника.
Пока Люфтваффе и Королевские ВВС вели не слишком решительные воздушные бои, обе стороны занялись реорганизацией системы командования.
Окинлеку предстояло провести меньше перемен, однако перед ним стоял боле трудный выбор: менять или не менять командующего армией?
Генерал сэр Нейл М. Ритчи был самым молодым британским генералом, ему исполнилось всего 44 года. Это был высокий симпатичный мужчина, прекрасный штабной офицер, достаточно богатый и имевший неплохие связи в политических кругах. Он родился 20 июля 1897 года в Британской Гвиане в семье сахарного плантатора и вырос в Малайзии, где его отец обзавелся каучуковой плантацией. Ритчи закончил школу в Англии, а летом 1914 года поступил в военный колледж в Сандхерсте. Время учебы резко сократила начавшаяся Первая Мировая война. В декабре 1914 года второй лейтенант Ритчи был направлен в знаменитый полк Черной Стражи и через 6 месяцев был послан во Францию. Он был ранен в битве у Лооса, а после выздоровления вместе со 2-м батальоном отправился в Палестину. Там он стал адъютантом батальона ив 1917 году участвовал в захвате Багдада. В 1918 году он принимал участие в боях в Палестине.
Ритчи оставался адъютантом 2-го батальона Черной Стражи до 1923 года (в это время Уэйвелл был его командиром), потом был направлен служить в военное министерство. В 1926 году он снова вернулся в этот батальон уже в качестве командира роты, находящейся в Шотландии. В 1928-30 годах он учился в штабном колледже, а потом отправился на Тихий океан и в Северную [75] Америку. В Нью-Йорке он встретился со своей будущей женой. В 1936 году майор Ритчи стал командиром роты все того же батальона, расквартированного в Судане. В 1937 году Ритчи был переведен в Собственный короля Ланкаширский полк на пост командира батальона. В 1938 году он был переведен в Иерусалим, а в 1939-40 годах служил начальником штаба во Фландрии у командира II корпуса генерала Алана Брука. Ритчи подружился в Бруком, который вскоре был назначен начальником Имперского Генерального Штаба. После Дюнкерка Ритчи служил начальником штаба у сэра Клода Окинлека, который в 1940 году возглавлял Южное Командование в Англии. Ему удалось произвести большое впечатление на сэра Клода своей энергией и работоспособностью.
Нейл Ритчи был произведен в генерал-майоры и получил задание переформировать 51-ю дивизию гайлендеров, которую Роммель и его 7-я танковая дивизия вдребезги разнесли под Сен-Валери. Однако вскоре Ритчи в очередной раз переводят, теперь в Каир, где он становится заместителем начальника штаба Средневосточного Командования, которое поочередно возглавляют его старые знакомые: сначала Уэйвелл, а потом Окинлек. Когда 25 ноября 1941 года в ходе операции «Крусейдер» Окинлек сместил Алана Каннингхэма с поста командующего 8-й Армией, он назначил его преемником Ритчи.
Сначала Окинлек рассматривал назначение Ритчи как временную меру. Каннингхэм явно потерял сначала управление войсками, а потом и самообладание в ходе боя, и у Окинлека не было времени дожидаться, пока Лондон пришлет ему замену. Ритчи был младше обоих командиров корпусов — Норри и Э.Р. Годвин-Остина. Однако оба они вели тяжелые бои против Роммеля, и Окинлек не хотел в критический момент снимать их с важных должностей. Кроме того, Годвин-Остин почти не имел опыта командования бронетанковыми соединениями, [76] а действия Норри до сих пор производили далеко не лучшее впечатление. Наконец, Окинлек не желал назначать командующим 8-й Армией сэра Мэйтланда Уилсона, в данный момент командующего 9-й Армией в Палестине и Трансиордании, потому что Уилсон был известен своей медлительностью. Вдобавок на его место все равно потребовалось бы вызывать из Англии нового командующего армией. Кроме того, именно в этот момент 8-й Армии нужен был упорный командующий, уверенный в своих силах, а Ритчи был именно таким человеком. Да и вообще, Окинлек намеревался сделать окончательный выбор после завершения битвы. Ритчи не хватало слишком многого, чтобы постоянно занимать пост командующего армией. Почти все время он прослужил в штабах и имел мало опыта командования войсками. Он вообще не командовал частями крупнее батальона. Вдобавок всего 4 года назад он был только майором.
В его защиту следует сказать, что сэр Нейл Ритчи прекрасно сознавал большинство своих недостатков и был против назначения на пост командующего 8-й Армией. Ритчи думал, что Окинлеку следует взять командование армией на себя. Фактически Окинлек вынудил Ритчи стать командующим.
Сэр Клод вместе с Ритчи прибыл в Маддалену, где располагался штаб 8-й Армии, и во второй половине операции «Крусейдер» исполнял обязанности командующего армией, а Ритчи пока оставался его заместителем. Однако 11 декабря 1941 года, после того как Роммель снял осаду Тобрука и отступил, Черчилль устроил пресс-конференцию и объявил о назначении Ритчи командующим 8-й Армией как о состоявшемся факте. Теперь Окинлек уже не мог сместить его, не нанеся удара общественному мнению. Да и вообще он сам верил, что Ритчи способен привести 8-ю Армию к победе над Лисом пустыни. Окинлек был вполне удовлетворен действиями Ритчи в ходе операции «Крусейдер» и решил не искать чего-то [77] иного. Возможно, лучше бы он сам остался на посту командующего армией...
«На суждения Окинлека о профессиональных качествах офицеров очень часто влияло его личное отношение к конкретному человеку. Его мягкосердечие и привязанность к определенным людям часто мешали ему как генералу», — писал историк Корелли Барнетт.
Сэр Фрэнк Мессерви позднее назвал Ритчи «прекрасным человеком, смелым и уверенным, решительным на словах. Однако никто не ощущал в нем внутренней уверенности и решительности. Я считаю его абсолютно честным, профессиональным солдатом, назначенным на пост, который в то время не соответствовал его возможностям. Ритчи был оптимистом — всегда чуточку слишком оптимистом».
Генерал Э.Р. Годвин-Остин, командир XIII корпуса, был вполне согласен с этим заявлением. «Казалось совершенно невозможным убедить штаб 8-й Армии, что Роммель остается опасным. Я сообщил им, что отправил человека специально для того, чтобы уточнить величину присланных Роммелю подкреплений. Этот человек сообщил, что лично видел около 40 новейших танков T-IV с усиленной броней и длинноствольными орудиями. Однако в штабе армии мне просто рассмеялись в лицо». Генерал Ритчи заявил Годвин-Остину: «Я захвачу Триполи в любое время, когда пожелаю, и я могу сделать это с одним батальоном!»
Насколько сильно ошибался Ритчи, и как не прав был Окинлек, оставив его командующим, показала вторая кампания Роммеля в Киренаике (январь — февраль 1942 года), когда Лис пустыни смел передовые подразделения 8-й Армии и разгромил 1-ю бронетанковую и 4-ю индийскую дивизии. Выяснилось, что Ритчи как командир на самом деле осторожен, медлителен и нерешителен и никак не может соперничать со стремительным Роммелём в ходе маневренной битвы. Но вместо того чтобы сместить Ритчи, Окинлек сместил его начальника штаба [78] сэра Артура Смита (который оставался на этом посту со времен Уэйвелла), и начальника разведки бригадного генерала Джона Ширера. Смита заменил генерал Т.С. Корбетт, ранее командовавший IV корпусом в Ираке. Ширера сменил полковник (позднее генерал-майор) Фрэнсис де Гинган{27}
После стычки у Бенгази Годвин-Остин был настолько разочарован методами командования Ритчи, что попросил Окинлека освободить его от должности{28}. Главнокомандующий сделал это, и, как писал Барнетт, «8-я Армия потеряла способного, сильного генерала и уважаемого человека...»{29}
У.Г.Э. Готт, ветеран войны в пустыне и бывший командир 7-й бронетанковой дивизии, заменил Годвин-Остина на посту командира XIII корпуса 6 февраля. А в конце месяца сэр Фрэнк Мессерви, бывший командир 4-й индийской дивизии, заменил генерал-майора Дж.К. Кэмпбелла (который погиб, когда его бронеавтомобиль перевернулся возле прохода Хальфайя) в качестве командира 7-й бронетанковой. Оба назначения оказались неудачными{30}.
Генерал-майор сэр Фрэнк Мессерви был строевым офицером, известным своей дерзостью и бесстрашием. Его описывали как «высокого, атлетически сложенного человека, на лице которого ясно читалась целеустремленность»{31}. Он также был глубоко религиозен, и это чувство помогало ему поддерживать ставшую легендарной отвагу. Но на сэра Фрэнка весной и летом 1942 года обрушилась череда неудач. Старый солдат индийской армии, в годы Первой Мировой войны он служил в кавалерии, сражался на Соме, в Палестине, Сирии и Курдистане. Еще молодым человеком во время учебы в Итоне он прославился своими эскападами. В 1927 году он женился на Патриции Куртни, дочери армейского полковника, успокоился и зажил мирной и счастливой семейной жизнью. Когда началась война, у полковника Мессерви была 9-летняя дочь и двое сыновей — 5 и 2 [79] лет. Но, как и большинство отцов, он просто обожал свою дочь.
После того как Мессерви помог сформировать и обучить 5-ю индийскую дивизию, его направили в Африку, где он командовал иррегулярным «Газельим Соединением» численностью около 1000 человек в Судане и Эритрее, отличившись в боях. В 1940 году он получил звание бригадного генерала и стал командиром 9-й индийской бригады в составе 5-й индийской дивизии. В конце апреля он стал генерал-майором и был назначен командиром 4-й индийской дивизии, которой командовал во время операции «Крусейдер».
А в это время Розмари Мессерви случайно выпала из окна в школе и серьезно повредила спину. Один позвонок был сломан, еще несколько сместились. Ее отец был страшно испуган, так как дочь могла остаться инвалидом на всю жизнь.
26 февраля, когда в аварии погиб Джок Кэмпбелл, сэр Фрэнк летел на самолете в Индию, где должен был принять командование 1-й индийской бронетанковой дивизией. Хотя ему приказали как можно быстрее возвращаться в Африку, Мессерви добрался до Калькутты на другой стороне полуострова, где в госпитале лежала его дочь. Вид несчастной девочки, лежащей в гипсе и растяжках, был просто ужасен, и измотанный в боях отец вынес это с огромным трудом. Мессерви покинул Индию в подавленном состоянии. Вдобавок ко всем прочим беспокойствам японцы начали наступление на Индию с востока, и в любой момент могли начаться бомбежки Калькутты. В мае 1942 года у командира «Пустынных крыс» оказалось много забот, может быть, даже слишком много. Его сердце рвалось на восток, а приказ гнал его на запад, как раз в те решительные дни, когда Эрвин Роммель обрушился на линию Газала.
Уильям Генри Эверт Готт, ставший во главе XIII корпуса, как человек был лучше, чем как командир корпуса. [80] Он родился в Скарборо 13 августа 1897 года в семье викария. Военное образование он получил в Хэрроу и Королевском Военном Колледже в Сандхерсте. Служить он начал в короля Королевском Стрелковом Корпусе (ККСК) в 1915 году, когда ему исполнилось всего 18 лет. Во время боев во Франции он был ранен и попал в плен. В конце Первой Мировой войны Готт был освобожден и межвоенный период провел в Индии и Египте, где командовал 1-м батальоном ККСК.
Имевший рост 6 футов 2 дюйма «Стрэйфер» Готт производил внушительно впечатление, все отмечали «пронзительные голубые глаза». Готт обладал незаметной, но очень ценной способностью внушать уверенность солдатам. Он служил начальником оперативного отдела штаба 7-й бронетанковой под начальством Хобарта и командовал дивизионной Группой Поддержки (артиллерия и батальон мотопехоты) в начале 40-х годов. Он очень умело командовал войсками во время отступления перед армией Грациани и отличился под Сиди-Баррани во время первой кампании в Киренаике. Когда летом 1941 года была сформирована 8-я Армия, Готт стал командиром 7-й бронетанковой дивизии, хотя во время боев зимой 1941-42 года не снискал лавров. Тем не менее, после прошения об отставке Годвин-Остина именно Готт был назначен командиром XIII корпуса.
Очень быстро Ритчи обнаружил, что ему приходится сражаться не только с Эрвином Роммелём. Его окружали гораздо более опытные командиры корпусов. Готт, имевший огромный престиж, сражался в пустыне с первых дней войны, а Норри был во всех отношениях старше Ритчи. Корелли Барнетт позднее писал: «Норри гораздо лучше знал танковые войска, чем Ритчи. Он был слишком сильной фигурой: вежливый, хладнокровный, общительный. Норри проявлял свои таланты, как и положено джентльмену, слегка небрежно». Окруженный такими людьми, как Готт и Мессерви, Норри и Окинлек, Ритчи терял уверенность в себе. [81]
После того как отступление англичан завершилось возле Газалы, Окинлек всерьез задумался о смене Ритчи. Он вызвал своего старого друга бригадного генерал Эрика Дорман-Смита, преемника Ритчи на посту заместителя начальника штаба{32}, и приказал ему посетить 8-ю Армию. Формальным поводом была проверка работы штаба, но на самом деле Дорман-Смит должен был выяснить, насколько Ритчи соответствует своей должности, и опросить командиров дивизий. Дорман-Смит не питал ни малейших симпатий к Ритчи. Он вернулся в Каир 16 февраля и, хотя это был холодный и серый день, Окинлек пригласил его на пикник на озеро Фаюм, чтобы они смогли переговорить без свидетелей. Дорман-Смит не пожалел красок. Он сказал, что генералы разочаровались в Ритчи, что тот проявляет нерешительность и неопытность, а штаб 8-й Армии попросту пижонит{33}. В заключение он сказал, что Ритчи «недостаточно быстро соображает и вообще не слишком умен», чтобы командовать армией, и рекомендовал сместить его.
Окинлек был потрясен докладом Дорман-Смита, но ответил: «Я уже снял одного командующего армией. Если в течение 3 месяцев снять второго, это подорвет дух войск».
Если бы сэр Клод Окинлек обладал талантом правильно выбирать людей, он не позволял бы личным чувствам брать верх над чисто военными соображениями. И тогда он сегодня числился бы среди величайших командиров Второй Мировой войны. Однако, проигнорировав совет, который сам же попросил, Окинлек подготовил одно из самых крупных поражений англичан в этой войне.
Роммелю тоже пришлось произвести несколько перестановок. Во время боев в ноябре и декабре 1941 года в ходе операции «Крусейдер» он потерял трех талантливых командиров дивизий: генерал-майор барон фон Равенштейн, командир 21-й танковой дивизии, был захвачен в [82] плен, когда его автомобиль 29 ноября случайно натолкнулся на позиции новозеландцев; генерал-майор Вальтер Нойманн-Силков, командир 15-й танковой дивизии, был смертельно ранен 6 декабря во время артобстрела и скончался через 3 дня; генерал-майор Макс Зуммерманн, командир 90-й легкой дивизии, был убит во время арьергардных боев возле Мамали в ходе отступления из Киренаики. Наконец, Людвиг Крювель, который так хорошо командовал Африканским корпусом во время операции «Крусейдер», был назначен заместителем командира Танковой армии «Африка», поэтому Африканскому корпусу тоже был нужен новый командир{34}.
Новый командир Африканского корпуса был одним из лучших танковых командиров всех времен: генерал-лейтенант Вальтер Неринг. Он много работал вместе с Гейнцем Гудерианом, «отцом» блицкрига, в первые годы создания танковых войск и служил начальником штаба Гудериана во время боев в Польше и Франции. После этого он отличился, командуя 18-й танковой дивизией на Восточном фронте, перед тем как 9 марта был переведен в Африканский корпус{35}.
Генерал-майор Густав фон Верст, бывший командир 2-й стрелковой бригады, был назначен командиром 15-й танковой дивизии. Очень способный командир панцер-гренадеров, он получит 2 раны, дважды будет повышен в звании и через 10 месяцев станет командиром 5-й Танковой армии{36}.
Генерал-майор Карл Бетчер, командир 104-го артиллерийского командования (артиллерии Танковой армии «Африка»), принял 21-ю танковую дивизию, когда Равенштейн пропал без вести. Однако он не отличался крепким здоровьем, и 19 февраля 1942 года был отозван в резерв фюрера{37}. Его заменил старый друг Роммеля Георг фон Бисмарк. Бисмарк прослужил в германской армии 32 года и перед войной командовал 7-м кавалерийским полком{38}. Зимой 1939-40 года эта часть была переформирована в стрелковый полк и придана 7-й танковой дивизии, вместе [83] с которой Роммель прославился весной 1940 года во Франции. Позднее Бисмарк командовал 20-й стрелковой бригадой (10 декабря 1940-17 декабря 1941 года), перед тем как Роммель добился его перевода в Северную Африку. Он прибыл туда 5 января 1942 года и 11 февраля принял командование 21-й танковой дивизией.
Командиром 90-й легкой дивизии стал генерал-майор Рихард Вейс, баварец, который прибыл как раз вовремя, чтобы принять дивизию перед контрнаступлением в Киренаике{39}. Он действовал не так удачно, как Неринг, Верст или фон Бисмарк, да и во время последующих боев был не слишком заметен. 10 апреля 1942 года он был заменен генерал-майором Ульрихом Клееманном{40}.
Командование артиллерией Танковой армии «Африка» (104-м артиллерийским командованием) было поручено полковнику Фрицу Краузе, который ранее командовал 36-м артиллерийским полком на Восточном фронте{41}. Он начал службу в 1913 году и проявил себя прекрасным командиром. Краузе командовал германской артиллерией в Северной Африке почти до самого окончания боев.
Жизнь в пустыне
Тем временем Танковая армия «Африка» расположилась в открытой пустыне между Дерной и Газалой. Солдаты, которые сами себя назвали «африканцами», обычно устанавливали по две палатки сразу, одну над другой, оставляя между ними маленький промежуток, что давало хоть какую-то защиту от жары. Когда почва была не слишком твердой, палатки устанавливались над вырытыми в песке ямами. Это обеспечивало укрытие от вражеского обстрела, исключая прямые попадания. Когда почва была слишком твердой, чтобы зарыться в нее, палатки растягивали между машинами или устанавливали рядом с обломками скал, которые назывались сангарами. Солдаты любили устраивать лагерь возле сангаров, так как они защищали от воздушных атак и избавляли [84] от необходимости отрывать окопы и щели. Палатки всегда устанавливались на большом расстоянии одна от другой, так как их скопление привлекало огонь противника. Проведя несколько ночей в пустыне и насладившись несравненной ночной тишиной, люди начинали замечать, что им не нравится спать под крышей. Ночевка под яркими звездами успокаивала. Как правило, ночи в пустыне довольно прохладные, а с моря дует мягкий бриз. Люди раздевались, чтобы насладиться блаженным отдыхом от жаркого дневного солнца. Энтони Бретт-Джеймс вспоминает: «Всюду царила атмосфера товарищества. Жизнь приобретала новые черты примитивной близости к природе. Люди начинали по-новому смотреть на вещи... Теперь имело значение лишь самое важное... И очень многое из этого важного становилось жизненно важным».
Вокруг лагерей валялось множество мусора, включая пустые канистры (лишь отмеченные белыми крестами использовались для хранения питьевой воды), деревянные и металлические ящики от боеприпасов, которые служили столами и стульями, трубы полевых кухонь. Солдаты называли их «гуляшными пушками». В более мелкие лагеря продукты доставлялись на машинах из центральных лагерей и разогревались на маленьких кострах. Самым популярным методом было насыпать песок в пустую жестянку, плеснуть туда бензина и поджечь.
Немцы были непревзойденными мастерами камуфляжа. В пустыне можно было найти достаточное количество кустов верблюжьей колючки, и она использовалась для маскировки машин. Скалы и кусты помогали маскировать палатки, укрытые колючкой. Для устройства лагерей часто использовались вади, однако это было опасно в случае дождя.
В пустыне господствовали коричневый, желтый и серый цвета. Раскрашенные таким образом маскировочные сети помогали прятать свою технику и англичанам, [85] и немцам. Во всяком случае, они сильно затрудняли обнаружение с воздуха.
Поддержание чистоты в пустыне было очень трудной задачей, так как все и вся приходилось доставлять из Европы. Трюмы транспортов не были бездонными, да и противник мешал перевозкам. Роммель требовал в первую очередь топливо, оружие и боеприпасы. Все остальное — включая швейные принадлежности, мыло, одежду — считалось предметами второй очереди, и очень часто их не хватало. Солдаты чистили свои мундиры, стирая их в бензине или морской воде, а потом оттирали сухим песком. Но очень быстро солдаты обеих сторон привыкали ходить грязными. Энтони Бретт-Джеймс из 5-й индийской дивизии вспоминал:
«Все автомобили можно было заметить издалека, потому что за ними волочился длинный хвост пыли... Вы могли носить шоферские очки, но ваше лицо быстро покрывал песок, который спекается в жесткую маску, липнет к потной коже, собирается в уголках глаз. Руки и ноги покрываются все тем же песком, который проникает под одежду, забивается в горло, заставляет глаза слезиться. Ваши волосы становятся тусклыми и коричневыми. По рукам у вас текут ручейки пота, которые оставляют влажные светлые дорожки в слое песка».
Но самым тяжелым в пустыне была, разумеется, жара. Днем она становилась буквально невыносимой. Майор барон фон Люк, командир 3-го танкового разведывательного батальона, писал: «Все искали хотя бы маленький клочок тени. Кое-кто действительно жарил яйца на раскаленной броне танков. Это не сказка, потому что я и сам делал это».
Рацион немецких солдат был плохим, но все-таки не столь плохим, как у итальянцев. Стандартный рацион состоял из плавленого сыра в тюбиках, консервированных сардинок и итальянского колбасного фарша (называемого [86] «AM»), немецкого Dauerbrot (полезного ржаного хлеба, упакованного в фольгу), иногда из свежего хлеба с отрубями, лука, сушеного гороха, овсяных хлопьев и каменных итальянских сухарей. Аббревиатура AM часто встречалась на ящиках и расшифровывалась как «Amministrazione Militare » — военная администрация. Однако немцы предпочитали читать ее как Alter Mann — старик, а злые на язык итальянцы вообще утверждали, что это Arabo Morte — мертвый араб. Сладости и продукты из Фатерланда (ветчина, пиво, картофель) попадали в Африку очень редко. Если появлялась возможность, солдаты старались купить у местных арабов яйца, цыплят, помидоры, финики.
Естественно, трофейные продукты (особенно тушенка, белый хлеб и консервированные фрукты) считались редкими и ценными деликатесами. После войны фон Меллентин сказал американскому подполковнику Вернеру Л. Карлсону: «Только когда мы захватили английские склады, Африканский корпус сумел по-настоящему поесть. Говяжья тушенка, которую недолюбливали британские солдаты, стала для Лиса пустыни и его солдат настоящим лакомством». Карлсон писал: «Кое-кто из немцев даже отправлял ее своим родным в Германию!»
Основным питьем для Африканского корпуса была опресненная вода, которая была так начинена химикатами, что больше напоминала какой-то реактив. Очень часто в нее добавляли лимонный концентрат или эрзац-кофе. Они тоже воняли химией. Естественно, в рядах Танковой армии «Африка» бушевала дизентерия.
Под давлением Гитлера Вермахт пичкал своих солдат витаминами, хотя их качество, разумеется, было очень далеко от современного. Когда англичане в ноябре и декабре 1941 года захватили несколько картонных ящиков с витаминными пилюлями, они были просто поражены. Пресса союзников раструбила, что немцы накачивают своих солдат наркотиками, чтобы придать им сверхчеловеческую силу. [87]
И словно скуки и плохого питания было недостаточно, жизнь в пустыне значительно осложняли песчаные блохи и насекомые. Барон фон Люк вспоминает:
«Мы обнаружили, что ночи здесь довольно прохладные. Мы не могли снять одежду и заматывались шарфами, пока уже перед самым рассветом не становилось слишком жарко. Всему этому мы научились у местных жителей-бедуинов. Однако настоящим проклятием были мухи. От них можно было спастись, лишь забравшись далеко в пустыню».
Вольф Хекманн пишет, что насекомые «покрывали каждый кусок хлеба с маслом черным слоем буквально в момент приготовления бутерброда. И как ни старались вы отогнать их прочь, есть приходилось вместе с ними». Очень часто серьезной проблемой становились скорпионы и песчаные гадюки.
В пустыне почти не было развлечений, и солдаты Африканского «корпуса изнывали от скуки. Чтобы хоть как-то поднять их дух, была создана специальная рота пропаганды, которая устраивала концерты и самодеятельные спектакли, показывала фокусы, крутила любимые кинофильмы. Но в ней не было женщин.
Большинство солдат любило играть в футбол, занималось перетягиванием каната и так далее. Излюбленным развлечением стала карточная игра скат. Армейская полевая газета «Die Oase » прочитывалась от корки до корки. Учитывая, что условия приема в пустыне были великолепными, солдаты могли поймать почти любую коротковолновую радиостанцию Европы и слушали радио с раннего утра до позднего вечера.
Даже в глубоком тылу было крайне мало мест, где можно было расслабиться и отдохнуть. В Триполи и Бенгази имелось несколько баров и пивных, существовали клубы в Дерне и еще в паре городов. В Триполи на Виа Тассони, дом 4, имелся тыловой бордель Вермахта, но [88] большинство «африканцев» его так и не увидело. Я видел фотографии дамочек, работавших там. Их явно вербовали среди итальянок, которые соглашались ехать в пустыню, но ни одна не отличалась красотой. Единственные немки, которых можно было встретить в пустыне, были медсестры. Около 200 женщин работало в тыловом госпитале в Дерне. Их умение очень потребовалось германским солдатам в ходе предстоящих боев.
План Роммеля
В качестве следующей меры Роммель намеревался разделить Танковую армию «Африка» на две группы: удерживающее соединение под командованием генерала Крювеля и ударное соединение под своим личным командованием. Группа Крювеля состояла из X и XXI итальянских пехотных корпусов, которым были приданы 200-й и 361-й гренадерские полки 90-й легкой дивизии. Когда Крювель занял позиции перед фронтом британской 8-й Армии, сам Роммель должен был вести ударные силы на юг, чтобы обойти линию Газала. Затем он собирался повернуть на север, чтобы окружить и уничтожить армию союзников на линии Газала. После этого Роммель намеревался снова повернуть на восток и двинуться на Тобрук, захватить который он мечтал уже целый год. Ударное соединение состояло из итальянского XX моторизованного корпуса генерала Энеа Наварини (моторизованная дивизия «Триесте» и танковая дивизия «Ариете») на левом фланге, Африканского корпуса генерала Неринга (21-я и 15-я танковые дивизии) в центре и 90-й легкой дивизии на правом фланге. Итальянский моторизованный корпус должен был заняться британскими минными заграждениями севернее Бир-Хакейма. Задачей Неринга был разгром танковых и мобильных резервов и выход на Прибрежную дорогу, то есть самое главное. 90-я легкая дивизия (без двух гренадерских полков, но [89] усиленная 3-м и 33-м танковыми разведывательными батальонами) должна была прикрывать правый фланг Неринга. 90-й легкой дивизии также было придано Специальное подразделение 288 (Sonderverband 288 ) — полковая боевая группа, усиленная противотанковыми пушками{42}. В таблице показан штатный состав Танковой армии «Африка» на 26 мая 1942 года.
Войска Оси в начале боев на линии Газала, 26 мая 1942 г.
Удерживающее соединение: генерал Крювель
15-я стрелковая бригада*
200-й гренадерский полк 361-й гренадерский полк
XXI итальянский корпус
Пехотная дивизия «Брешия»
Пехотная дивизия «Павия»
XX итальянский моторизованный корпус
Моторизованная дивизия «Триесте»
Танковая дивизия «Ариете»
Ударное соединение: генерал-полковник Роммель
Африканский корпус: генерал Неринг
21-я танковая дивизия
5-й танковый полк
104-й панцер-гренадерский полк
155-й полк штурмовой артиллерии
200-й танковый инженерный батальон
15-я танковая дивизия
8-й танковый полк [90]
115-й панцер-гренадерский полк
33-й полк штурмовой артиллерии
3-й танковый инженерный батальон
90-я легкая дивизия
155-й панцер-гренадерский полк
Специальное подразделение 288
190-й полк механизированной артиллерии
3-й танковый разведывательный батальон**
33-й танковый разведывательный батальон***
580-й разведывательный батальон
900-й моторизованный инженерный батальон
Чтобы поддержать главный удар, Роммель создал Боевую группу Хеклер. Под командованием начальника инженерной службы Танковой армии полковника Ганса Хеклера она должна была высадить десант позади линии Газала в то время, когда генерал Неринг выйдет к Прибрежной дороге с тыла. Хеклер должен был перерезать Прибрежную дорогу между Газалой и Тобруком, чтобы изолировать британские войска, находящиеся на линии Газала. В состав его группы входили батальон итальянских морских пехотинцев, немецкие саперы, взвод тяжелого оружия (в том числе 12 полевых пушек) и 3 трофейных британских танка.
План Роммеля был основан на двух факторах: скорости и отваге. Он желал создать впечатление, что главный удар будет нанесен между морем и Тарик-Капуццо, поэтому группа Крювеля должна была выйти к линии Газала во второй половине дня 26 мая. Британские позиции предполагалось обстрелять артиллерией и подвергнуть бомбардировке с воздуха. Эта демонстрация должна была продолжаться до рассвета. Тем временем сам Роммель [91] должен был с мобильными силами совершить обходной маневр к югу и вызвать панику в секторе Эль-Адем — Бельхамед. После того как Неринг разгромит британские подвижные резервы, 1-ю южноафриканскую и 50-ю дивизии предполагалось атаковать с востока и запада. Одновременно группа Хеклера должна была отрезать их от Тобрука. После этого планировался захват самого Тобрука. Роммель полагал, что ему хватит 4 дней, чтобы завершить всю операцию. В начале наступления Африканский корпус должны были сопровождать транспортные колонны с 4-дневным запасом провизии и воды, 3-дневным боекомплектом и запасом топлива на 300 миль пути. Запасы воды были жестко ограничены: 3 кварты на человека, 4 кварты на грузовик и 8 кварт на танк в день.
В последнюю минуту Роммель получил свежую информацию о дислокации англичан и узнал, что их подвижные силы расположены северо-восточнее Бир-Хакейма. Тогда он изменил свой план и приказал дивизии «Ариете» захватить Бир-Хакейм, пока Африканский корпус и 90-я легкая дивизия обходят его. Последние приказы Роммель отдал 25 мая.
Самым главным недостатком плана Роммеля было то, что немецкий генерал очень слабо представлял себе расположение британских войск и очень сильно недооценивал их численность. Авиация союзников, строжайшее радиомолчание, прекрасная маскировка и превосходство южноафриканцев в бронеавтомобилях помешали разведке Роммеля собрать достоверные и полные сведения о силах союзников. Когда немцы начали наступление, они не подозревали о существовании танков «Грант», не знали протяженности и глубины минных полей. Немцы думали, что заграждения кончаются возле Тарик-эль-Абда, возле центра линии Газала, хотя на самом деле они тянулись далеко на юг. Немцы не подозревали, что 22-я бронетанковая и 32-я армейская танковая бригады находятся близко к линии Газала. Они совершенно не подозревали о существовании укрепленного лагеря Сиди-Муфтах, [92] который удерживала 150-я бригадная группа, и об укрепленном лагере Найтсбридж, где располагалась 201-я гвардейская бригада. Они не знали, что 29-я индийская бригада находится в Бир-эль-Губи, а также, что 3-я индийская моторизованная бригада дислоцируется юго-восточнее Бир-Хакейма. В целом они совершенно не подозревали о наличии или неправильно идентифицировали 2 танковые и 3 пехотные бригадные группы, недооценили минные поля, не знали о появлении новой техники (танков «Грант»). Начальник разведки Роммеля позднее заметил: «К счастью, мы недооценили силу англичан. Потому что, если бы Роммелю было известно абсолютно все, он мог и не решиться атаковать значительно превосходящие силы противника». [93]