Зимняя и весенняя кампании 1918–1919 гг. на Восточном фронте. Северный фронт
Мы оставили красный Восточный фронт в момент, когда ясно обнаружился сдвиг противника к востоку на Уфимском направлении, и борьба на Пермско-Екатеринбургском направлении начала принимать упорный, затяжной характер. К концу ноября 1918 г. наши 1, 5, 2-я и 3-я армии располагали силами в 58 360 штыков, 5980 сабель при 265 орудиях. Ближайшей задачей четырех армий являлся выход на фронт Челябинск — Екатеринбург. Но противник, оставив на Уфимском направлении остатки разваливающейся армии Учредительного собрания и части оренбургских казаков, упорно продолжал накапливать свои силы на Пермском направлении. Здесь он к 27 ноября 1918 г. [194] на фронте Туринский завод — тракт Екатеринбург — Кунгур (включительно) развернул армию ген. Гайды общей численностью в 40 000–42 000 штыков, 4000–5000 сабель при 100–120 орудиях, ставя себе задачей захват Перми и выход на линию р. Камы. Этим силам противника 3-я красная армия могла противопоставить только 30 000 штыков и сабель при 78 орудиях{59} (см. приложение, схема IV).
Положение нашего командования Восточным фронтом было невыгодно в том отношении, что для усиления Пермского направления оно не могло свободно располагать тем излишком сил, который у него мог образоваться на Уфимском направлении, так как с половины ноября 1918 г. было приступлено к переброске частей 1-й армии (за исключением одной дивизии) на Южный фронт. Тем не менее командование Восточным фронтом, исходя из указаний Главного командования, отдало в конце ноября 1918 г. приказ о переходе в наступление группы в составе 2-й и 3-й армий. 3-я армия должна была прорвать фронт противника в направлении Кунгур — Екатеринбург, а 2-я армия выдвижением на фронт Бирск — Красноуфимск (оба пункта исключительно) должна была содействовать операции 3-й красной армии.
Таким образом, борьба за обладание линией р. Камы завязывалась под знаком встречной операции для обеих сторон. Вполне понятно, что наступление 3-й армии, встреченное превосходными силами противника, не могло развиться, и армии пришлось в начале декабря 1918 г. перейти к упорной обороне. 2-я армия, находившаяся в районе г. Сарапуля в 150 км за первым флангом 3-й армии, не могла своевременно помочь ей. Наконец, моральная и боевая упругость 3-й армии были исчерпаны, и, начиная с половины декабря, она левым флангом и центром начала быстро отходить по направлению к Перми. [195]
Командование Восточным фронтом, в предвидении неустойчивости на Пермском направлении, обращалось к главкому Вацетису с просьбой о подкреплении этого направления «надежной бригадой». Вацетис отвечал, что бригада дана быть не может и предлагал парировать удар на Пермь маневром 2-й и 5-й красных армий. Такой ответ Вацетиса становится понятным, если мы припомним, что как раз около этого времени им была начата подготовка решительных кампаний на Южном и на Западном фронтах, куда он старательно стягивал все свободные резервы. Для усиления Пермского направления потребовалось вмешательство правительства. 13 декабря В. И. Ленин потребовал от предреввоенсовета Троцкого помощи Перми и Уралу. В тот же день, т. е. 13 декабря, главком передал в распоряжение Восточного фронта 1-ю бригаду 7-й стрелковой дивизии (директива № 479/III) из Ярославского военного округа. Но эта бригада прибыла уже с опозданием.
Однако падение боеспособности 3-й армии зависело не только от одних причин военного порядка. В условиях Гражданской войны армия в особенности с чрезвычайной чувствительностью отражает на себе все колебания тех социальных слоев, производной которых она является. Так случилось и с 3-й армией. Ее рабочие кадры, сильно поредевшие в беспрерывных боях, были разбавлены мобилизованным крестьянством из ближайшего тыла — Пермской и Вятской губерний. В рядах 3-й армии за время ее отхода к Перми появились характерные признаки разложения: дезертирство, неповиновение и многочисленные переходы к белым.
Последующие попытки упрочить положение 3-й армии маневрированием 2-й армии в направлении Сарапуль — Красноуфимск не увенчались крупным успехом. Предоставленная собственным своим силам 3-я армия 24 декабря 1918 г. уступила Пермь противнику, после чего продолжала беспорядочный отход на Глазов, теряя материальную часть и неся значительные потери в живой силе. За 20 дней 3-я армия отошла на 300 км. Ее отход создавал реальную угрозу Вятке и всему Восточному фронту.
Для приведения в порядок частей 3-й армии и мобилизации внимания партийных и советских организаций к нуждам [196] и задачам фронта ЦК ВКП(б) направляет в район 3-й армии комиссию в составе тт. Сталина и Дзержинского.
Уже в конце января т. Сталин доносит в Совет Обороны{60}:
«К 15 января послано на фронт 1200 надежных штыков и сабель; через день — два эскадрона кавалерии. 20-го отправлен 62-й полк 3-й бригады (предварительно профильтрован тщательно). Эти части дали возможность приостановить наступление противника, переломили настроение 3-й армии и открыли наше наступление на Пермь, пока что успешное. В тылу армии происходит серьезная чистка советских и партийных учреждений. В Вятке и в уездных городах организованы революционные комитеты. Начато и продолжается насаждение крепких революционных организаций в деревне. Перестраивается на новый лад вся партийная и советская работа.
Частная неудача на Пермском направлении была возмещена успехами красного оружия на главном — Уфимском — и на Туркестанском направлениях. Действительно, несколько дней спустя после падения Перми советские войска, в свою очередь 31 декабря 1918 г. заняли Уфу, а 22 января 1919 г. части 1-й красной армии, наступавшие с запада, соединились в Оренбурге с Туркестанской армией (насчитывавшей, впрочем, в своем составе не более 10 000 бойцов) т. Зиновьева, наступавшей из Туркестана. Наконец, 24 января 1919 г. войска 4-й красной армии овладели Уральском.
Таким образом, в результате кампании 1918 г. главной массе сил Восточного фронта удалось приблизиться к Уральскому хребту — последнему местному рубежу, который надлежало преодолеть этим силам, чтобы затем широкой волной разлиться по равнинам Сибири и докатиться до жизненных и политических центров противника. Однако пространственность центра и сопротивление противника помешали достижению этих целей в 1918 г. В общем же успех противника на Пермском направлении и его неудачи на Уфимском направлении создали на Восточном фронте положение неустойчивого равновесия для обеих сторон. [197]
Общая политэкономическая обстановка, сложившаяся в начале 1919 г. в лагере революции и в стане белых, создавала для противника ряд предпосылок для попытки обратить это неустойчивое равновесие в свою пользу. В одной из предшествующих глав мы уже останавливались на колчаковском перевороте.
С внутренней победой Колчака на первый план исторической сцены вновь выступила, на этот раз ничем не прикрытая, буржуазно-помещичья реакция, опиравшаяся на успевшее вновь оформиться кастовое офицерство{61}. Мелкобуржуазная и демократическая контрреволюция «учредиловцев», разгромленная и обессиленная, отходила на задний план. Перейдя на положение правительственной оппозиции, она, однако, не смогла сорвать мобилизацию молодых возрастов Сибири, которую Колчаку удалось провести, опираясь на офицерские формирования в тылу. Сильные офицерские кадры на фронте дали прочный организационный костяк для этих возрастов на фронте. Таким образом, в начале 1919 г. в распоряжении Колчака была Сибирская армия, внутренние классовые противоречия которой не успели еще вырваться наружу. Для укрепления своей репутации у союзников Колчаку необходимо было ковать железо, пока оно горячо.
Внутренняя обстановка в лагере революции сулила некоторые надежды на успех наступательной попытки. В своем месте мы уже указывали на ту волну мелкобуржуазных колебаний внутри Советской страны, внешним выражением которой явились весной 1919 г. броски вправо социал-соглашательских партий и временный скачок кверху кривой крестьянского повстанчества. И то и другое являлось результатом [198] роста наших продовольственных затруднений к весне 1919 г. Противник проглядел только одно невыгодное для себя обстоятельство. Крестьянство в своем повстанчестве не выбрасывало лозунгов борьбы против советской власти, что свидетельствовало о прочном внедрении в нем самой идеи советской власти взамен идеи учредительного собрания. Продовольственная разверстка особенно остро была почувствована крестьянством Поволжья. Здесь, в ближайшем тылу красного Восточного фронта, прокатилась волна крестьянского повстанчества по Симбирской и Казанской губерниям. Это обстоятельство в связи с неудачей 3-й красной армии и отправкой части сил с Восточного фронта на Южный создавало для армий Восточного фронта положение временной слабости.
Пользуясь этим положением, Главное командование противника решило продолжать стремиться к нанесению решительного удара на северном операционном направлении через Пермь — Вологду. Удар в этом направлении при удаче приводил его к соединению с войсками интервентов на Северном фронте. Соединившись же с интервентами, Колчак от Вологды мог развивать удар на Петроград — в обход оборонительной линии Волги и Камы. Одновременно с этим ударом белое командование нацеливало сильный удар на линию средней Волги, примерно на фронт Казань — Симбирск, что кратчайшими путями выводило его на важнейшее для обеих сторон Московское операционное направление и давало ему две постоянных переправы через Волгу (мосты у Свияжска и Симбирска). Последнее направление являлось более важным потому, что проходило по более населенным [199] и богатым местными средствами губерниям и сближало войска Колчака с армиями южной контрреволюции.
Выполнение операции возлагалось на три отдельные армии, руководимые непосредственно штабом адмирала Колчака: Сибирская армия ген. Гайды в количестве 52 000 штыков и сабель при 83 орудиях была уже сосредоточена на Вологодско-Вятском направлении, примерно на полпути между Глазовым и Пермью; западная армия ген. Ханжина в количестве 48 000 штыков и сабель, при 120 орудиях развертывалась на фронте Бирск (исключительно) — Уфа (исключительно); оренбургские и уральские казаки — 11 000–13 000. Всего противник располагал 113 000 бойцов при свыше, чем 200 орудиях. Из этого количества 93 000 бойцов занимали фронт в 450 км, сосредоточиваясь на нем тремя отдельными сильными группами на Вологодском, Сарапульском и Уфимско-Московском операционных направлениях. Стратегическими резервами противника являлись 3-дивизионный корпус ген. Каппеля в районе Челябинск — Курган — Кустанай и три пехотные дивизии, формировавшихся в районе Омска.
Обращаясь к оценке плана противника, мы опять-таки должны, прежде всего, исходить из политического момента. Гигантский размер операции в пространстве и решительность конечных целей исключали возможность доведения ее в один прием до конца наличными силами белых армий. Значит, успех ее ставился в прямую зависимость от успеха последующих крестьянских мобилизаций. Но политическая линия колчаковского правительства в отношении крестьянства заранее исключала возможность всякого сотрудничества с ним крестьянства для своего собственного закабаления. Более того, всякая очередная мобилизация крестьянства нарушала неустойчивое социальное равновесие белых восточных армий не в пользу Колчака, растворяя офицерские кадры во враждебной им крестьянской массе и открывая выход к обостренной социальной борьбе в рамках самой армии. В таком положении сибирское командование могло рассчитывать на успех короткого удара, на ограниченный размах операции, и интересы политики и стратегии должны были толкнуть его на выбор таких операционных направлений, которые дали бы ему возможность поскорее подать руку [200] Южному белому фронту. Все эти направления лежали южнее Уфы. Но образование сильного военного белого блока и возможное слияние белых правительств юга России и Сибири, очевидно, не улыбались английской политике. Она по-прежнему продолжала толкать оперативное мышление и волю Колчака в сторону Вятки и Вологды. Поэтому план весенней кампании белых 1919 г. носит на себе черты двойственности, вредной вообще в военном деле, а при сравнительной слабости сил — вредной особенно. Эта двойственность выражается в стремлении одновременно нанести два сильных удара и на Вятку, и на фронт средней Волги.
Однако в замышляемом широком переходе в общее наступление противнику не удалось обеспечить взаимодействие с уральским казачеством. 4-я красная армия под командованием т. Фрунзе в течение февраля 1919 г. глубоко вклинилась между вооруженными силами оренбургских и уральских казаков, выдвигаясь на линию Лбищенск — Илецк — Орск.
В такой обстановке командование красным Восточным фронтом в развитие директив своего Главного командования, несмотря на неустойку на участке 3-й армии, готовилось к преодолению Уральского хребта.
В конце февраля — начале марта 1919 г. группировка красных сил представлялась в следующем виде. Широкий фронт от Каспийского моря через Сломихинскую, Илецкий городок с глубоким выступом в сторону противника на Актюбинск и далее на Орск, завод Кананикольский, завод Богоявленский (исключительно) занимали 4-я и Туркестанская 1-я армии{62}, общей численностью 52 000 бойцов при 200 орудиях и 613 пулеметах. Далее на фронте завод Богоявленский — Явгелдин (исключительно) протяжением 200 км растянулись 10 000 бойцов 5-й армии при 42 орудиях и 142 пулеметах. На Сарапульском направлении, оторвавшись на [201] 60 км от левого фланга 5-й армии, располагалась 2-я красная армия общей численностью до 22 000{63} бойцов при 70 орудиях и 475 пулеметах. И, наконец, на Пермско-Вятском направлении по обе стороны железнодорожной магистрали на широком фронте разбросалась 3-я красная армия в количестве 27 000 бойцов (за округлением) при 69 орудиях и 491 пулемете. Всего армии Восточного фронта располагали 111 000 бойцов, при 379 орудиях, 1721 пулемете, 5 бронепоездах и 30 самолетах{64}.
Общая группировка красных была более расплывчата, чем у белых, почему можно в ней отметить лишь один характерный штрих, а именно — слабый и растянутый центр (5-я армия) на важнейшем для обеих сторон Уфимском операционном направлении.
В частности, группировка обеих сторон перед началом решительных операций на Восточном фронте приводила к тому, что сильная, но чрезвычайно разбросанная в пространстве группа южных армий, наиболее плотно занимавшая северный участок своего фронта: Орск — Стерлитамак (1-я армия т. Гая — 18 000–20 000 бойцов), имела против своих 52 000 бойцов 19 000 белых. Слабая 5-я армия со своими 10 000 бойцов оказалась против весьма сильной 49 000 белой группы Ханжина, и, наконец, на северных операционных направлениях соотношение сил было почти равное: на Сарапульско-Осинском направлении 22 000 красных (2-я армия) имели против себя 21 000 белых, а на Вятско-Пермском направлении против 27 000 красных (3-я армия) стояли 32 000 белых.
Саму операцию по преодолению Уральского хребта с попутным разгромом противостоящего противника командование Восточным фронтом мыслило выполнить следующим образом.
Правофланговые армии Восточного фронта (4-я, Туркестанская и 1-я) должны были закончить разгром оренбургского и уральского казачеств. Затем 1-я армия должна была [202] двумя колоннами направиться на Челябинск. Правая колонна (24-я стрелковая дивизия) следовала туда, обходя Уральский хребет с юга, через Оренбург — Орск — Троицк. Левая колонна (20-я стрелковая дивизия) от Стерлитамака нацеливалась на Верхнеуральск, пересекая Уральский хребет, и оттуда брала направление на Челябинск. В задачу 5-й армии входили преодоление Уральского хребта на своем участке, выход на тыловые сообщения Пермской группы противника при движении на Златоуст — Челябинск и помощь правому флангу 2-й армии. 2-я армия должна была стремиться к охвату левого фланга Пермской группы противника, что неминуемо приводило ее к предварительному столкновению с равносильной ей средней группой белых. Наконец, сильная 3-я армия получала пассивную задачу по сковыванию с фронта противостоящей ей группы противника.
План командования красным Восточным фронтом также отличался широтой замысла и размаха и также заставлял учесть возможность дальнейшего питания армий фронта путем местных мобилизаций. Обстановка минуты, казалось, в этом отношении требовала осторожной оценки. Но в этом-то и заключалась сила политического предвидения нашего политико-стратегического руководства, которое, несмотря на ряд временных колебаний крестьянской стихии, сумело усмотреть волну тяжелых крестьянских резервов, подымавшуюся навстречу ему из-за линии белого фронта и дававшую уже о себе знать вспышками красного партизанского движения в разных местах Сибири.
Обращаясь к сравнению и оценке планов действий обеих сторон, отметим, прежде всего, что оба они были проникнуты духом активности, что и придало весьма оживленный характер последующим боевым действиям. В частности, обращаясь к плану белых, мы должны признать, что выполнение плана обрисовывалось в очень простых линиях: оно сводилось к нанесению двух сильных ударов на северном и центральном операционных направлениях. Последним ударом перерезывались коммуникации опасной для противника сильной красной Южной группы, и сама группа отжималась к югу. Таким образом, белые получали возможность развязать контрреволюционные силы оренбургского и уральского казачеств и обеспечить свое влияние на Туркестан. Единственное, [203] на что белые не могли рассчитывать, это на политическое обеспечение своей операции из-за резко враждебного к ним отношения местного населения и тех микробов разложения, которые непрестанно подтачивали изнутри спайку белых армий.
Обращаясь к анализу плана красных, следует отметить его сложность и замысловатость, что явилось следствием отсутствия расчета времени и пространства. Действительно, одного взгляда на карту достаточно для того, чтобы убедиться в том, что обходный маневр 1-й армии не мог по расчету времени оказать влияния на ход событий на фронте 5-й армии, которой приходилось иметь дело с вчетверо сильнейшим противником. Даже если бы 5-й армии и удалось разбить этого противника, то выход ее на тылы Пермской группы белых оказал бы свое влияние на ее действия через очень продолжительное время (от места расположения 5-й армии до Челябинска — 300 км, а оттуда до Екатеринбурга — ныне Свердловск — еще около 200 км). Наконец, задачи, поставленные 2-й и 3-й армиям, приводили их к фронтальным столкновениям с равносильными группами противника, так как 2-я армия при выполнении своей задачи не могла избегнуть столкновения с Осинской группой белых (сводный корпус).
Предпосылкой общего перехода противника в наступление явилась его частная операция против правого фланга 2-й красной армии с предварительным ударом по ее левому флангу, в результате которой правофланговая дивизия этой армии (28-я) в 20-х числах февраля 1919 г. была отброшена к Сарапулу и потянула за собой 2-ю армию к р. Каме; из-за этого левый фланг нашей 5-й армии в районе Уфы оказался обнаженным, а правый фланг 3-й армии отошел к г. Оханску. Таким образом, рядом частных ударов в течение февраля 1919 г. противнику удалось подготовить себе выгодное исходное положение для общего перехода в наступление.
Оно началось 4 марта 1919 г. Сибирская армия ген. Гайды, нанося главный удар в промежуток между городами Оханск и Оса, добилась ряда частных успехов на участках наших 3-й и 2-й армий. В течение 7 и 8 марта она овладела Осой и Оханском и продолжала развивать свое наступление к линии р. Камы. В дальнейшем это наступление проходило также под [204] знаком территориальных успехов, замедленных, однако, пространственностью театра, весенним бездорожьем и сопротивлением наших войск. Кроме территориальных успехов, противник сумел причинить нам и ряд потерь в материальной части, захватил многие заводы и нанес значительные потери 2-й красной армии. Так, только 7 апреля противнику удалось вновь утвердиться в Ижевско-Воткинском районе и 9 апреля занять Сарапул. 15 апреля крайние правофланговые части Сибирской армии вошли в совершенно бездорожном и диком Печорском районе в соприкосновение с мелкими партиями Северного белого фронта, но это событие, как и следовало ожидать, не имело никаких стратегических последствий.
В течение второй половины апреля наступательный порыв армии Гайды под влиянием усилившегося сопротивления 3-й красной армии ослабел. Некоторые территориальные достижения она имела еще на своем левом фланге, отбросив правый фланг 2-й красной армии за нижнее течение р. Вятки.
Несравненно более бурным темпом и с более значительными результатами с самого начала развернулось наступление армии Ханжина, начавшееся 6 марта. Ударная группа этой армии пришлась как раз в свободном промежутке между внутренними флангами 5-й и 2-й армий. Обрушившись на левый фланг 5-й армии (левофланговая бригада 27-й стрелковой дивизии), ударная группа белых отбросила левофланговую бригаду 5-й армии и, круто загибая к югу, движением по тракту Бирск — Уфа почти безнаказанно начала резать тылы растянутых в нитку обеих дивизий 5-й армии (27-й и 26-й стрелковых). После 4-дневных боев оперативное взаимодействие частей 5-й армии было нарушено, и ее остатки, разбившись на две группы, стремились только прикрыть два важнейших направления на ее участке: Мензелинское и Бугульминское. Введение в дело частных резервов на участке 5-й армии и попытки помочь 5-й армии активными действиями группы, сосредоточенной на левом фланге 1-й армии в районе Стерлитамака, предпринятые командованием Восточного фронта в промежуток времени с 13 по 31 марта, не могли восстановить ее положение, и, развивая свой успех на ее участке, 6 апреля 1919 г. противник занял уже Белебей, [205] что окончательно определило отход 5-й армии в двух расходящихся направлениях: на Симбирск и Самару. Наступление противника на Симбирском направлении особенно угрожало как Чистополю, в котором были сосредоточены значительные хлебные запасы, столь необходимые голодному центру, так и самой Казани.
Таким образом, наступление армии Ханжина вылилось уже в стратегический прорыв центра Восточного фронта. Но если это событие не оказало своего гибельного влияния на положение дел на всем фронте, то причиной этому является своеобразие условий Гражданской войны. Пространственность боевых участков и малая насыщенность их войсками создают легкие условия маневренности для небольших отрядов. Как ни был глубок прорыв белых, он не распространил своего влияния на соседние группы войск, что и дало возможность подготовить ответный контрманевр, но этот маневр требовал времени для своего осуществления, а пока командованию Восточным фронтом приходилось лишь думать о сохранении своего положения на главнейших операционных направлениях.
Но, как бы то ни было, Восточный фронт, как и летом 1918 г., в эти тяжелые дни вновь привлек к себе внимание широких народных масс во всей стране и передового отряда пролетарской революции — коммунистической партии. Революционная самодеятельность масс, подогретая призывом т. Ленина, который говорил по поводу подготовки мобилизации профсоюзов для Восточного фронта: «Чтобы укрепить свою победу, нужны методы новые, решительные, революционные». Эта самодеятельность, охваченная организационными мероприятиями партии, в короткий срок дала свои результаты. Вскоре мощная струя активных и политически сознательных пополнений в лице членов профсоюзов и рабочих-добровольцев из 22 губерний республики направилась на Восточный фронт. Ряд телеграмм из различных городов республики свидетельствовал об огромном энтузиазме, с которым проходили партийные и профессиональные мобилизации для Восточного фронта. Туда же направились и стратегические резервы Главного командования в виде 2-й стрелковой дивизии и двух стрелковых бригад (бригада 10-й стрелковой дивизии из Вятки и бригада 4-й стрелковой дивизии из Брянска), а также 22 000 укомплектований. Кроме того, [206] в распоряжение командования Восточным фронтом поступала 35-я стрелковая дивизия, заканчивавшая свое формирование в Казани, и подтягивалась им же с Вятского направления 5-я стрелковая дивизия.
В создавшейся сложной обстановке на Восточном фронте решительную роль предстояло сыграть Южной группе красных армий во главе с ее командующим т. Фрунзе{65}. С именем последнего связан решительный перелом кампании на Восточном фронте, положивший собой начало разгрома всех вообще вооруженных сил контрреволюции. Таким образом, весьма поучительным представляется остановиться более подробно на ряде операций, подготовленных и проведенных т. Фрунзе, которые в совокупности и составляют контрманевр Южной группы.
Для лучшего уяснения себе дальнейшего хода событий мы вернемся несколько назад — к более подробному описанию исходного положения Южной группы и ее перегруппировкам в связи с прорывом фронта 5-й армии. На фоне этого положения легче будет выявить ту ценную подготовительную работу, которая по собственной инициативе была проведена т. Фрунзе и явилась одной из главных предпосылок благоприятного развития будущей операции.
В начале марта 1919 г. общая группировка войск группы т. Фрунзе была такова. От Каспийского моря до Илецкого городка фронт против уральских казаков занимала 4-я армия (22-я и 25-я стрелковые дивизии — до 16 000 бойцов). От Илецкого городка, через Актюбинск до Орска включительно располагалась Туркестанская армия — 12 800 бойцов. Наиболее сильным являлся фронт 1-й армии — от Орска (исключительно) до Стерлитамака. Здесь было сосредоточено до 20 000 бойцов (20-я и 24-я стрелковые дивизии, Оренбургская и Илецкая группы). 1-я армия, согласно первоначальных предположений командования Восточным фронтом, которые не были отменены при начавшемся откате назад 5-й армии, должна была наступать на фронт Кустанай — Троицк, почему сосредоточила на своем правом фланге всю 24-ю стрелковую дивизию. Никаких собственных резервов группа не имела. [207]
Таково было положение, которое застал т. Фрунзе, вступая в командование группой. Как только неустойчивость на фронте 5-й армии начала принимать вполне определенные формы, что выяснилось уже в половине марта, т. Фрунзе позаботился об упрочении своего положения на Оренбургском направлении и о создании себе определенного стратегического резерва. Это было достигнуто частичным ослаблением 4-й армии, из которой бралась одна стрелковая дивизия (25-я), но армия зато получала лишь оборонительную задачу. Туркестанская армия получала задачу прочного обеспечения Оренбургского района и поддержания связи с Туркестаном, почему и усиливалась одной бригадой 25-й стрелковой дивизии. Две остальных бригады этой дивизии перевозились в Самару — узел путей на Уфу и Оренбург. В дальнейшем 4-й и Туркестанской армиям пришлось сдерживать энергичной активной обороной оживившуюся наступательную деятельность оренбургских и уральских казаков.
Сложнее обстояло дело в 1-й армии. Ее правый фланг (24-я стрелковая дивизия) в начале апреля успешно развивал свое наступление на Троицк, в то время как левому флангу пришлось для помощи 5-й армии направить сначала три полка к Стерлитамаку, а затем двинуть бригаду на Белебей. Эти силы не оказали существенного влияния на положение дел в 5-й армии. В частности, противник успел упредить в Белебее направленную туда бригаду из 1-й армии. В силу предварительного ослабления своего левого фланга, хотя и с совершенно правильной целью помощи своему соседу, 1-я армия ничем уже не могла реагировать на занятие противником Стерлитамака, это случилось 4 апреля 1919 г. Занятие же Белебея создавало непосредственную угрозу тылам 1-й армии, что заставило прекратить победоносно развивавшееся наступление правого фланга 1-й армии, т. е. 24-й стрелковой дивизии.
Под прикрытием упорных боев остатков 20-й стрелковой дивизии, сдерживавшей натиск противника от Белебея в южном направлении и постепенно осаживавшей за р. Салмыш, после 12-дневных непрерывных маршей удалось убрать назад правый фланг армии, сильно вырвавшийся вперед, и оттянуть 24-ю стрелковую дивизию в затылок 20-й — в район с. Ивановка на р. Ток. Этот искусный и вполне [208] соответствующий обстановке отступательный маневр 1-й армии заставил Туркестанскую армию также выполнить частичную перегруппировку на марше назад, и к 18–20 апреля 1919 г. ее новый фронт проходил по линии Актюбинск — Ильинская — Воздвиженская, что, в свою очередь, вынудило т. Фрунзе подкрепить общее положение своих двух армий выдвижением своего стратегического резерва в район Оренбург — Бузулук (схема 8).
Таким образом, искусные перегруппировки т. Фрунзе в период, предшествовавший началу решительной операции, способствовали как упрочению положения левого фланга его группы, так и накоплению стратегических резервов вблизи решающего направления будущего контрманевра.
Общая идея контрманевра Южной группы и план операции т. Фрунзе представляются в следующем виде. Последние перегруппировки 1-й армии и левого фланга Туркестанской армии проходили уже тогда, когда идея решительного контрманевра Южной группы вылилась в окончательную форму. Идея этого маневра назревала постепенно и по мере своего уточнения принимала более широкий размах. 7 апреля командование Восточным фронтом намечало лишь сосредоточение всей 1-й армии в районе Бузулук — Шарлык для удара по противнику, наступающему в направлении Бугуруслан — Самара{66}. 9 апреля РВС Восточного фронта уже расширял оперативные рамки Южной группы, включая в ее состав 5-ю армию и предоставляя при этом ее командованию почти полную свободу действий. Фрунзе, в зависимости от времени окончания перегруппировки его сил, предоставлялось нанесение решительного удара до окончания весенней распутицы [209] или после нее, причем ближайшей целью этого удара являлся вывод левого фланга 1-й армии на Самаро-Златоустовскую железную дорогу для обеспечения вывода в резерв совершенно расстроенной боями 26-й стрелковой дивизии (5-й армии){67}.
Однако на следующий день, т. е. 10 апреля, в результате совещания, происходившего в Казани между предреввоенсовета, главкомом и РВС Восточного фронта, последовала директива последнего от 10 апреля (№ 123/с), согласно которой Южной группе надлежало «разбить ударом с юга на север силы противника, продолжающие теснить 5-ю армию, собрав для этого кулак в районе Бузулук — Сорочинская — Михайловская.(Шарлык)». Далее указывалось на необходимость приостановить продолжающийся отход частей 5-й армии на Бугурусланском и Бузулукском направлениях, но не за счет сил, предназначенных для решительного удара, а при помощи частей, формируемых в Самаре местным губвоенкомом. Таким образом, и эта директива, в ее окончательной форме, открывала весьма широкий простор для самостоятельного оперативного творчества т. Фрунзе.
Одновременно с этой директивой последовало образование Северной группы из 2-й и 3-й армий под общей командой командарма 2-й (В. И. Шорин) с задачей разбить армию генерала Гайды. Разграничительная линия между обеими группами проводилась через Бирск и Чистополь и устье Камы (все пункты для Северной группы).
Создавшееся к середине апреля 1919 г. на Восточном фронте соотношение сил позволяло рассчитывать на успешное выполнение этих задач. Действительно, общая группировка сил обеих сторон в середине апреля выглядела уже следующим образом. На Пермском и Сарапульском направлениях против 37 000 бойцов красных войск действовало 33 000 бойцов противника; в районе прорыва противник располагал по-прежнему 40 000 бойцами [210] против 24 000 бойцов красных войск, и, таким образом, здесь численное неравенство в силах, вместо четверного, бывшего в начале операции, уменьшилось почти до двойного, что явилось следствием предшествующих искусных перегруппировок, проведенных т. Фрунзе в своей группе. Кроме того, на помощь красным на этот раз пришла и пространственность театра.
Армия Ханжина по мере своего продвижения вперед все более и более растягивала свой фронт. Заняв 16 апреля Бугуруслан, она растянулась уже на фронте в 250–300 км, имея свой правый фланг у устья р. Вятки, а левый — юго-восточнее Бугуруслана. На этом фронте веерообразно двигалось пять пехотных дивизий противника. Сильно на уступе назад за этой армией оказывалась армейская группа ген. Белова из состава южной армии Дутова, задержанная на Оренбургском направлении энергичными действиями 1-й красной армии т. Гая.
Фрунзе решил осуществить свою задачу следующим образом: сосредоточить ударную группу в районе Бузулука и ударить ею в левый фланг противника, отбрасывая его к северу. 5-я армия тем временем должна была остановить продвижение противника в направлении на Бугуруслан и вдоль Бугульминской железной дороги, прикрыв тракт Бузулук — Бугуруслан — Бугульма. Таким образом, главным объектом действий являлась живая сила противника, разгром ее означал благополучное разрешение всех прочих задач. Поскольку план контрманевра Южной группы, разработанный в подробностях М. В. Фрунзе, является поучительнейшим примером тонкой и четкой оперативной работы полководца, мы считаем необходимым подробнее остановиться на нем.
Общий замысел т. Фрунзе в своем практическом выполнении распался на ряд отдельных задач, поставленных им своим армиям. Туркестанская и 4-я армии получали подтверждение своих прежних задач (удержание Оренбургской и Уральской областей). Производство главного удара возлагалось на 1-ю армию, и ее группировка для этой цели выполнялась по непосредственный указаниям самого М. В. Фрунзе. Обеспечивать перегруппировку должна была 20-я стрелковая дивизия, для чего ей надлежало удерживать [211] фронт Мелeyс — Алешкино — Ратчино. 24-я стрелковая дивизия за исключением одной бригады, перебрасываемой в ударную группу армии из района с. Ивановки (севернее р. Ток), своими активными действиями в направлении на Бугульчак должна была задерживать противника, выигрывая время до окончательного сосредоточения ударной группы в районе Бузулука. Для ее образования в состав 1-й армии из Туркестанской переходили 31-я стрелковая дивизия и бригада 3-й кавалерийской дивизии. Их головные части должны были прибыть в район Бузулука не позднее 18 апреля. Кроме того, в состав ударной группы поступали бригада 24-й стрелковой дивизии, перебрасываемая в район с. Тонкая, и из стратегического резерва М. В. Фрунзе — 75-я стрелковая бригада (два полка), перевозимая в Бузулук. Прочие части стратегического резерва получили следующие назначения: 73-я стрелковая бригада [212] к 18 апреля перебрасывалась в район. Безводновки для прикрытия сосредоточения ударной группы, поступая, вместе с тем, в ее состав; 74-я стрелковая бригада оставалась в Самаре в качестве общего резерва группы{68}.
В распределении сил Южной группы прежде всего обращает на себя внимание соотношение между теми, которые предназначались для выполнения активной задачи, и теми, которые должны были выполнять пассивные задания. В состав первых, в общем, входили: вся 5-я армия (ослабленные 26, 27-я стрелковые дивизии, Оренбургская дивизия и часть 35-й стрелковой дивизии) — 10 700 штыков, 820 сабель, 72 орудия, занимавшая, примерно, фронт Н. Калмыковка — Архангельское{69}; ударная группа М. В. Фрунзе (в составе которой, опять-таки, образовывалась собственная ударная группа) — вся 1-я армия, за исключением 20-й стрелковой дивизии (24, 25, 31-я стрелковые дивизии{70} и бригада 3-й кавалерийской дивизии — 22 000 штыков, 2000 сабель, 80 орудий — в районе Ивановка — Зимниха — Бузулук{71}. Таким образом, на фронте в 200–220 км т. Фрунзе для активных целей благодаря искусной перегруппировке развертывал 36 620 штыков и сабель при 152 орудиях, оставляя для пассивных задач на всем остальном своем фронте общим протяжением до 700 км — от с. Ивановки до Каспийского моря — лишь около 22 500 штыков и сабель при 80 орудиях{72} (20-я и 22-я стрелковые дивизии, части Туркестанской армии и местные формирования в Оренбурге, Уральске и Илецке).
Далее обращает на себя внимание в составе самой группы активного назначения распределение сил между направлениями [213] фронтального и флангового ударов. Первый выпадает на долю 5-й армии — 11 000 штыков и сабель (за округлением). Для второго т. Фрунзе назначает около 26 000 штыков и сабель. Замечателен также прием т. Фрунзе для обеспечения сосредоточения своего активного кулака: 3 бригады, обеспечивающих это сосредоточение (2 бригады 24-й стрелковой дивизии и 73-я стрелковая бригада 25-й стрелковой дивизии), получают задачи не пассивные, а наступательные.
Переходим теперь к рассмотрению видоизменений, внесенных в план т. Фрунзе под влиянием новых данных обстановки, и прежде всего к анализу Бугурусланской и Сергиевской операций.
План т. Фрунзе в его первоначальном виде имел целью начисто срезать клин вторжения противника, голова которого уже приближалась к Средней Волге: противник грозил Чистополю на реке Волге (на участке 2-й красной армии){73}, а на участке 5-й армии сильно нажимал на Сергиевском направлении, оттеснив части 27-й стрелковой дивизии к ст. Челны (схема 9). Угроза на Сергиевском направлении, по-видимому, особенно обеспокоила командование Восточным фронтом, так как при развитии здесь успеха противника под угрозу попадали железнодорожные коммуникации Южной группы в районе ст. Кинель и могло быть сорвано все развертывание группы. Падение же Чистополя в связи с продолжающейся неустойкой на участке 2-й армии, которая 10 апреля уже отходила на правый берег р. Камы, создавало прямую угрозу и Казани. Вот почему в самые последние дни перед решительным контрманевром Южной группы он потерпел существенные изменения как в отношении распределения сил и задач между ними, так и в размахе самого маневра. Командование фронтом направило находившиеся еще на колесах подкрепления не в район Бузулука (часть 2-й стрелковой, части 35-й стрелковой дивизии), а использовало их для фронтального прикрытия Волги в силу постановления РВС фронта от 16 апреля, указывавшего, что противник ни в коем случае не может быть допущен к [214] линии р. Волги (усиление 5-й армии){74}. Кроме того, на усиление 5-й армии поступали две бригады из состава ударного кулака 1-й армии (25-я стрелковая дивизия за исключением 73-й стрелковой бригады).
Таким образом, численность войск, предназначавшихся для нанесения флангового удара противнику, уменьшалась до трех стрелковых и одной кавалерийской бригад (31-я стрелковая дивизия{75}, 73-я стрелковая бригада, бригада 3-й кавалерийской дивизии), что свидетельствовало о перенесении центра тяжести нашего удара с фланга и тыла противника на его фронт, а это подчеркивалось и соответствующим перемещением наших сил: 5-я армия к 23 апреля числила в своем составе уже 24 000 бойцов, главным образом за счет ударной группы.
Оставшиеся части ударного кулака т. Фрунзе получили наименование Туркестанской армии.
Вышеуказанные перегруппировки заставили т. Фрунзе внести изменения и в свой первоначальный оперативный замысел. Эти изменения вытекали из тех сведений о противнике, которые в течение 16–20 апреля т. Фрунзе удалось собрать из перехваченных у противника приказов. Согласно этим приказам и разведывательным сведениям, имевшимся в штабе группы, положение в отношении противника к 20 апреля складывалось следующим образом.
На Самарско-Сергиевском направлении нажимала сильная группа противника в виде Уфимского корпуса численностью до 15 000 штыков и сабель (правый фланг этой группы дотягивался до Чистополя); III корпус противника (6-я и 7-я пехотные дивизии, егерский батальон, три полка конницы), общей численностью 5000 бойцов наступал от Бугуруслана на Самару, имея одну дивизию (6-ю) севернее, а другую (7-ю) южнее р. Кинель и конную группу, направленную [215] на ст. Толкай. К 16 апреля корпус должен был выйти на фронт ст. Подбельская — Чепурновка. На уступе сзади и вне связи с III корпусом, на фронт Покровское — Натальино — Утеева выходил к 19 апреля VI Уральский корпус белых в составе всего лишь 2400 бойцов (18-я и 12-я пехотные дивизии).
В районе Белебея сосредоточился, наспех закончивший свое формирование, корпус ген. Каппеля численностью 5100 штыков и сабель, имевший задачу по своем сосредоточении развить удар в промежутке между III и VI корпусами. [216]
Наконец, далее к югу и также на уступе назад по отношению к левофланговому корпусу армии Ханжина выдвигался на р. Салмыш на фронт Имангулово — Ратчино правофланговый (V) корпус Южной армейской группы ген. Белова. Численность этого корпуса достигала 6600 штыков и сабель. За левым флангом этого корпуса и на уступе назад в районе Уралка — Новоникитино находился в резерве IV корпус белых общей численностью 4600 штыков и сабель. I и II Оренбургские корпуса общей численностью 8450 бойцов действовали на Оренбургском направлении, стараясь ударами с востока и юга захватить Оренбург и, распространяясь далее на юг, — до установления соприкосновения с Уральским казачеством. В уральских степях действовала Илецкая казачья дивизия (1900 бойцов) и многочисленные отряды партизан.
Таким образом, к 20 апреля весь фронт белых был изломан из уступов справа, причем эти уступы не находились в боевой связи между собой. Особенно это относилось до III и VI белых корпусов. Такая группировка сил белых в пространстве и подсказала т. Фрунзе вполне отвечавшую обстановке цель — разгром по отдельности ближайших к нему уступов противника, а именно VI и III белых корпусов, причем главный его удар первоначально направлялся вразрез между ними обоими. Вместе с тем, значительное усиление 5-й армии позволило дать ей более обширные в пространстве задачи, а ослабление сил ударного кулака заставило теснее увязать его действия с действиями фронтальной группы (5-я армия).
Поэтому окончательное решение т. Фрунзе оформилось 19 апреля 1919 г. следующим образом. 1-я армия (т. Гая), перейдя в решительное наступление, должна сковать VI корпус противника, обеспечивая тем самым Туркестанскую армию справа. Туркестанская армия получает задачу — совместно с 5-й армией разбить противника и отбросить его Бугурусланскую группу, т. е. III корпус, к северу, отрезая ее от сообщений с Белебеем, для чего армия должна выйти на фронт ж.-д. станции Заглядино — Бугуруслан. Конница Туркестанской армии ведет разведку между III и VI корпусами противника, держит связь с 1-й армией и наносит удар по тылам III корпуса белых на участке железной дороги Сарай Гир [217] — Филиппово. 5-я армия решительно атакует противостоящего противника в общем направлении на Бугуруслан с целью овладения этим последним. Выполнение всех этих задач начинается по окончательном сосредоточении Туркестанской армии.
В то же время командование фронтом, обеспокоенное, как мы уже говорили, успехами противника на кратчайшем направлении к Средней Волге и ослабившее ради этого силы Южной группы за счет ее ударного кулака, решает при помощи задержанных подкреплений, направлявшихся в группу Фрунзе, организовать еще два самостоятельных маневра. Прежде всего командование стремится взять в клещи части II корпуса белых под Сергиевском — от Мелекеса и Кротовки, для чего предполагается использовать предназначавшиеся ранее в состав ударной группы Фрунзе 2-ю стрелковую и части 35-й стрелковой дивизии{76}.
Таким образом, в окончательном варианте плана действий, кроме главного удара на Бугурусланском направлении, намечался еще новый вспомогательный удар на Бугульминском направлении (не считая уже ранее намеченного из района Шарлык). В связи с этим 2-я стрелковая дивизия 24 апреля передана в распоряжение командования Южной группы, но оставлялась еще на несколько дней до своего доукомплектования в районе Самары.
Угроза Чистополю заставила командование Восточным фронтом искать обеспечения Казани в активизации Северной группы своих армий, почему 3-я армия получала задачу перейти не позднее 29 апреля в наступление с целью разбить [218] противника, находившегося западнее р. Камы{77}. Это был третий по счету маневр, намеченный командованием Восточного фронта, и, наконец, на Оренбургском направлении разыгрался и победоносно для красных завершился четвертый маневр, возникший вне воли красного командования и явившийся, по существу, удачным прологом к главному маневру Южной группы.
Прежде чем перейти к изложению дальнейших боевых событий остановимся в двух словах на морально-политическом состоянии обеих сторон. Изношенная боевая ткань красных армий к началу активных действий группы М. В. Фрунзе была значительно восстановлена. Струя партийных и профессиональных мобилизаций пролетариата влилась в них.
Для первых месяцев 1919 г. характерен доклад, который делал в Петрограде в Выборгском районе вернувшийся с Восточного фронта один товарищ. Докладчик полагал, что сейчас особенно лихорадочный процесс строительства Красной Армии прошел.
Жизнь армии начинает входить в свою обычную колею. Кроме того, докладчик был уверен, что коммунисты на фронте утесняются командным составом, что у них появляется мнение, будто они на фронте оказываются лишними и что это, по-видимому, происходит от неправильной политики «центральных военных сфер». В заключение указывалось, что необходимо посылать на фронт новые группы коммунистов, дабы «сменить уставших». [219]
Следующее обстоятельство нашло отражение в тогдашней обстановке. В результате успехов советского оружия к концу 1918 г. многие полагали, что «лихорадочное строительство» армии уже закончено, в то время когда все дело в этом смысле было впереди. Далее — усталость, которая замечалась среди мобилизованных коммунистов на фронте, и возникновение и развитие так называемой «левой» военной оппозиции — все это, естественно, не могло не отразиться на боеспособности частей и явилось одной из причин первоначальных успехов наступления Колчака. Это наступление поставило вопрос совсем не так, что будто бы «жизнь в армии вошла в свою обычную колею». 10 апреля т. Ленин обратился с особым воззванием к петроградским рабочим. Воззвание говорило, что для Восточного фронта питерские рабочие должны поставить на ноги все, мобилизовать все, и кончалось уверенностью, что «питерские рабочие покажут пример всей России».
11 апреля 1919 г. появились знаменитые «тезисы Центрального комитета РКП в связи с положением Восточного фронта». Призвав партию к напряжению всех сил и к мобилизациям, тезисы требовали проведения мобилизации через профессиональные союзы. Далее шло: усиление агитации среди мобилизуемых, замена всех мужчин-служащих женщинами, создание бюро помощи или комитетов содействия Красной Армии, широкое вовлечение через профсоюзы крестьян и особенно крестьянской молодежи неземледельческих губерний в ряды Красной Армии и для продовольственной армии на Дону и Украине.
Между прочим, в Петрограде еще в конце 1918 г. было приступлено к созданию так называемых полков деревенской бедноты, куда каждый комитет бедноты посылал двух надежных крестьян для службы в Красной Армии. В результате в Петрограде насчитывалось до трех полков, укомплектованных деревенской беднотой.
После опубликования обращения т. Ленина и тезисов ЦК в Петрограде началась лихорадочная работа. Вопрос о мобилизации ставился на заседаниях ПК и в собрании организаторов 22 и 23 апреля 1919 г. Было постановлено мобилизовать 20 % членов партии, а союзам — 10 % членов каждого союза для фронта и на Дон — в последнем случае с целью [220] укрепления советской власти и строительства советских организаций. Затем решили провести мобилизацию в Союзе молодежи и в комиссариатах, которые по возможности переводили на обслуживание женским трудом. В связи с тем, что Юденич в Гельсингфорсе собирал уже «всякую добровольческую сволочь», считали, что если отправить десятки тысяч питерских рабочих на Восточный фронт, на Дон и на Украину, то в Петрограде останется еще свыше 100 000 рабочих, а с ними, «усилив бдительность», можно защитить Петроград.
В Москве ввиду мобилизации 1918–1919 гг. президиум ВЦСПС постановил даже в такой важной категории трудящихся, как железнодорожники, мобилизовать 30 % квалифицированных рабочих, а в союзах мобилизовать всех ответственных работников профдвижения, оставив лишь самых необходимых. 17 апреля на Московской конференции фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов выступал т. Ленин, а после его речи была оглашена записка 50-летнего рабочего, который заявлял, что он ныне берет винтовку в руки и становится защищать своей кровью советскую власть.
ВЦСПС обратился к рабочим Советской России с двумя воззваниями. О том, как на местах организации отнеслись к призыву партии, можно судить по тому, что в Сызрани самостоятельно в 5 дней создали 1-й коммунистический полк в 1200 чел., в Симбирске были мобилизованы все коммунисты; в Самаре профессиональные союзы были объявлены на военном положении; Нижний Новгород проводил поголовную мобилизацию, сформировал рабочий ударный батальон.
25 апреля в Москве состоялось заседание ВЦИКа, принявшее два чрезвычайно важных декрета. Первый объявлял мобилизацию крестьянства — каждая волость должна была дать от 6 до 20 чел., по возможности бывших солдат. Второй декрет объявлял амнистию всем арестованным за борьбу против советской власти, но не участвовавшим непосредственно в выступлениях против нее.
29 апреля 1919 г. Центральный комитет партии ввиду чрезвычайно напряженного положения на фронтах обратился к организациям с призывом — 3/4 наличных своих сил предназначить к организации и отправке пополнений, спешному [221] формированию частей, их снаряжению и т. д. Основной лозунг был: дать максимум сил и средств фронту.
Нечего и говорить, что первомайский праздник 1919 г. прошел под этим лозунгом, а соединение всех указанных мер с великим подъемом рабочего класса и трудящихся с неизбежностью создали перелом на Восточном фронте. В результате получилось не только восстановление боеспособности, но и высокий подъем политической сознательности. Массы были готовы к восприятию новых тягостей во имя победоносного окончания Гражданской войны.
Иначе обстояло дело в стане противника. Ко времени назревания переломных событий на Восточном фронте крестьянская стихия в рядах белых армий начала переживать тот же процесс массового перехода крестьянства на сторону революции, который уже достаточно конкретно выразился в сибирском тылу. Об этом процессе свидетельствовали факты массового подъема партизанского движения и отхода от Колчака мелкой буржуазии и зажиточных слоев интеллигенции. Этот революционный сдвиг в крестьянской психологии получил свое непосредственное выражение и в начавшемся развале белых армий, дававшем себя знать весьма ощутительными фактами. Мы уже упомянули о подготовительных мероприятиях по организации контрманевра т. Фрунзе, имевшем место на правом фланге 1-й армии.
В своем стремлении поскорее овладеть Оренбургом ген. Белов, после ряда неудачных атак на него с фронта, решил ввести в дело свой резерв — IV корпус ген. Бакича. Этот последний, переправившись через р. Салмыш у Имангулова на крайнем правом фланге 20-й стрелковой дивизии, должен был содействовать с севера захвату Оренбурга и, в случае удачи, продвинувшись на Ново-Сергиевское, завершить окружение 1-й красной армии совместно с V и VI корпусами белых. Однако, быстро и искусно перегруппировав свою армию, т. Гай в трехдневном бою, с 22 по 25 апреля, наголову разбил группу Белова, почти полностью уничтожив две ее дивизии, причем остатки IV корпуса перешли на сторону красных. Поражение группы Белова имело стратегическое значение, так как благодаря ему обнажились тыловые сообщения армии Ханжина на Белебей, а 1-я армия получила значительную оперативную свободу. [222]
Останавливаясь на эпизоде разгрома IV корпуса ген. Бакича, мы прежде всего должны отметить его социальную значимость, свидетельствующую о полном нарушении того неустойчивого равновесия, которое еще кое-как держалось внутри колчаковских армий между командным составом и солдатской массой. Вся предшествующая политика Колчака в отношении крестьянства неминуемо приводила к разрыву с последним. Разгромленный IV корпус был укомплектован крестьянами Кустанайского уезда тотчас по подавлении в нем кровавыми и бессмысленными мерами крестьянского восстания. Крестьяне, укомплектовавшие этот корпус, видели в своем командном составе главных виновников своих массовых расстрелов и порок. Корпус Бакича, как покажут дальнейшие события, не являлся исключением из общего правила, а лишь более непосредственно и ярко выразил общую картину процесса разложения белых сил.
Но пока назревали грозные для Ханжина события на левом фланге его армии, голова клина этой армии, уменьшившейся уже до 18 000–22 000 штыков, продолжала свой бег к Волге, несмотря на обнаружившиеся в ней признаки разложения. 25 апреля части армии Ханжина заняли с. Челны вблизи Сергиевска, что ставило под угрозу Кинель — узловую станцию на тыловой железнодорожной коммуникации всей Южной группы с ее основной базой. В тот же день пал Чистополь. Эти события побудили командование Восточным фронтом приказать Южной группе перейти в наступление, не дожидаясь даже окончательного сосредоточения Туркестанской армии. Равным образом было приказано на Чистопольском направлении перейти в наступление и правому флангу 2-й армии с целью обратного взятия Чистополя.
Успех на фронте 1-й армии позволил поставить ей более широкие активные цели, а именно: 24-я стрелковая дивизия этой армии получила задачу наступать прямо на Белебей; Туркестанская армия (4 бригады) с 65-километрового фронта Чекалино — Феклино наступала прямо в северном направлении; 5-я армия переходила в наступление на Бугурусланском, Сергиевском и Бугульминском направлениях, имея за своим правым флангом две бригады 2-й стрелковой дивизии. [223]
Результаты наступления сказались уже 28 апреля, когда в бою юго-восточнее Бугуруслана были наголову разбиты 11-я{78} и 6-я пехотные дивизии противника.
К 1 мая фронт 5-й армии шел южнее Заглядино (к юго-востоку от Бугуруслана), далее проходил по линии р. Кинель до с. Подбельское, затем уклонялся на юго-запад через с. Сарбайская (40 км к северу от Кротовки — узловой станции Сергиевской ветки), затем вновь поворачивал на северо-запад к с. Н. Орлянка, причем ударная группа на целый переход отстала от 5-й армии. Ее фронт проходил по линии Троицкое (Тоузаново) на р. М. Кинель (25 км к юго-востоку от Заглядино) — Асекеева; части 1-й армии достигли линии Комиссаровка — Н. Кузли (40 км к юго-востоку от с. Михайловское — ст. Сарай-Чир).
Однако пространственность театра замедлила на некоторое время стратегические результаты флангового удара т. Фрунзе. Вот почему в эти дни II корпус белых одержал еще некоторые тактические успехи, отбросив части 5-й армии на р. Чернавку и за р. Шламку, причем 27 апреля в его руки перешел Сергиевск, а на Чистопольском направлений потеснил наши войска от Ромодана к Ново-Спасскому.
В последующие дни наступление Южной группы продолжало развиваться успешно, причем командование Восточным фронтом для скорейшего воздействия маневра ударной группы на силы противника на Симбирском и Самарском направлениях распорядилось уклонить ось наступления Туркестанской армии несколько более к западу, нацелив ее на Бугульму, а правый фланг 5-й армии — на ст. Шалашниково, что еще более сокращало первоначальный размах охвата нашей фланговой группы. [224]
Этими распоряжениями ударная часть Южной группы должна была перестроить свой фронт с северо-восточного на северо-западное направление. В развитие их т. Фрунзе 1 мая имел целью двойным охватом уничтожить группу противника, оперировавшую юго-восточнее Сергиевска, для чего 1-я армия должна была активными действиями своего левого фланга сковать противника в районе с. Абдулино; Туркестанская армия заходила своим правым флангом прямо на Бугульму, а 5-я армия, в состав которой вливались подкрепления, о которых мы говорили выше (части 2-й и 35-й стрелковой дивизии), должна была организовать двойной охват II корпуса белых от Бугуруслана и Мелекеса. По ликвидации Сергиевской группы противника предполагалось совокупными усилиями отбросить к северу его Бугульминскую группу, отрезав ее от сообщений с Уфой.
Сергиевская операция развертывалась для нас также успешно. 4 мая части 5-й армии овладели Бугурусланом, и фронт Туркестанской и 5-й армий шел по линии сс. Нов. Торис — Елань — Бугуруслан; впереди на уступе под самым уже Сергиевском, на фронте Коржевка — Кармалка — Н. Орлянка, находились также части 5-й армии, наступавшие на Сергиевск с юга. Стратегическое положение II корпуса белых, угрожаемого с фланга и тыла, становилось опасным и не могло быть спасено тактическим успехом на Бугульминском направлении, результатом которого был отход левофланговых частей 5-й армии за р. Кондурчу. Действительно, уже 5 мая белым пришлось очистить Сергиевск и начать общий спешный отход на Бугульму. В этот день сказались и стратегические результаты контрманевра Южной группы. Они выразились в том, что белым пришлось отказаться от своих успехов и на правом фланге 2-й красной армии, т. е. воздействие маневра Фрунзе начало уже сказываться и на положении нашей Северной группы: 4 мая белые оставили Чистополь и начали свой отход на восток. Однако на участке 2-й армии Сибирская армия Гайды продолжала одерживать местные территориальные успехи, сильно тесня 28-ю стрелковую дивизию этой армии, принудив ее 4 мая уйти за р. Вятку.
Предвидя успешный исход Сергиевской операции, М. В. Фрунзе, еще до ее окончания директивой 4 мая намечал [225] уже параллельное преследование противника на Бугульминском направлении, уклоняя правый фланг 5-й армии на ст. Дымка, чтобы отрезать путь отхода противника из-под Сергиевска на Бугульму. Туркестанская армия должна была прикрыть этот маневр со стороны Белебея. Но уже 6 мая план т. Фрунзе перерос эти рамки и вылился в обширную новую Бугульминско-Белебеевскую операцию.
Операции, развившиеся из решения т. Фрунзе, принятого им 6 мая 1919 г., находятся в неразрывной связи между собою, вытекая одна из другой, почему мы и почитали возможным объединить их в одно название Бугульминско-Белебеевской операции. Ее основной замысел сводился к отрезанию противника от его тыловых сообщений на Уфу и отличался таким же широким размахом оперативного творчества, каким отличались и все предыдущие оперативные установки М. В. Фрунзе. Самая операция в ее характерных чертах рисовалась следующим образом.
1-я армия, активно обороняя Оренбург, должна была продвинуть войска Оренбургского района на фронт Островной — Черностожская — Муранталово. Остальные две дивизии этой армии (20-я и 24-я) должны были выйти на фронт Стерлитамак — Шафраново, обеспечивая этим маневром соседнюю слева Туркестанскую армию от возможного удара по ней из района Стерлитамака. Последняя получала задачу, сосредоточившись в районе ст. Сарай-Гир, прямо наступать на Белебей.
5-й армии сохранялась прежняя задача по скорейшему выдвижению ее правого фланга в район ст. Дымка. Эта широко и блестяще задуманная операция повела бы к полному окружению противника, если бы группировка сил в пространстве отвечала этому замыслу. Но в результате предшествующих операций и уменьшения глубины обхода ударной группой Фрунзе еще при начале ее маневра, фронт трех армий Фрунзе к началу этой операции в силу быстроты действий 5-й армии оказался расположенным из уступов с левого фланга назад. На левофланговый, сильнейший и ближайший к противнику, уступ в виде 5-й армии выпадала задача фронтального наступления на противника в Бугульминском районе. Однако 5-я армия сама охватывала его своим правым флангом. На содействие же правого фланга 2-й армии [226] с Чистопольского направления рассчитывать не приходилось из-за значительного его удаления от левого фланга 5-й армии и медленности продвижения 2-й армии.
Повторяем, такое положение сложилось вне воли командования Южной группой. Командование группой могло лишь постепенно выправить его, что и выразилось в нацеливании Туркестанской армии не на Бугульму, а на Белебей с выполнением задачи по разгрому заканчивавшего там свое сосредоточение корпуса Каппеля.
Самая операция развернулась следующим образом. Как и следовало ожидать, 5-я красная армия первой вошла в соприкосновение с противником под Бугульмой, нанося главный удар своим правым флангом. 9 мая она развернулась на линии Авдулино — Репьевка — Дымская — Дурасова, причем особенно угрожающим для тыловых сообщений противника было положение ее правофланговой 25-й стрелковой дивизии (фронт Авдулино — Репьевка), почему ей и было приказано энергично продолжать продвижение на железнодорожный мост через р. Ик, чтобы завершить окружение Бугульминской группы противника. Под угрозой этого маневра противник очистил Бугульму, и красные войска вступили в нее 13 мая 1919 г.
Туркестанская армия своими передовыми частями 11 мая вошла в соприкосновение с войсками белых в районе Белебея, а 13 мая развернулась в районе с. Чегодаево, имея на уступе справа и сзади в районе Биржбулякова 24-ю стрелковую дивизию 1-й армии и еще далее на уступе назад в районе Зильдярово — 20-ю стрелковую дивизию той же армии. Собственно Белебеевская операция была проведена уже без оперативного подчинения 5-й армии т. Фрунзе. Новый командвост т. А. А. Самойло решил использовать 5-ю армию для содействия Северной группе красных армий. 10 мая 5-я армия перешла в непосредственное подчинение командованию Восточным фронтом, и ей было приказано по занятии Бугульмы перестроить свой фронт в северо-восточном направлении по линии Рыково — Бугульма — р. Кичуй в предвидении дальнейшего движения на помощь 2-й красной армии; 14 мая Самойло опять уклонил главные силы 5-й армии на Белебей, приказав направить на него 25-ю стрелковую дивизию и вывести в свой резерв 2-ю стрелковую дивизию в район Суккулово. [227]
17 мая Самойло дал новую директиву, определившую крутой поворот главных сил 5-й армии на север. Ей указывалось, прочно обеспечивая направления Бугульма — Уфа и Бугульма — Бирск, переправиться через р. Каму на участке Елабуга — устье р. Вятки и нанести удар левому флангу противника, действующего севернее р. Камы. Одновременно должны были перейти в наступление на противостоящего перед ними противника 2-я и 3-я красные армии. Но так как узел сопротивления противника в районе Белебея не был еще ликвидирован, то в распоряжение т. Фрунзе из состава 5-й армии передавались две дивизии (25-я стрелковая из района Авдулино и 2-я стрелковая из района с. Суккулова). Кроме того, одна дивизия 5-й армии выдвигалась вдоль железной дороги Бугульма — Уфа для помощи Южной группе. 19 мая Самойло приказывал 5-й армии переправляться для удара в тыл противнику не через Каму, а через р. Белую.
Таким образом, Белебеевская операция была проведена т. Фрунзе лишь при косвенном содействии 5-й армии{79}, причем единство управления на Белебеевском направлении было нарушено. Тов. Фрунзе не внес изменений в предшествующие задачи 1-й и Туркестанской армий и лишь требовал весьма энергичного их выполнения ввиду ясных признаков разложения в войсках противника. 25-я стрелковая дивизия получила задачу охвата Белебея с севера. Сопротивление частей корпуса Каппеля, одна за другой подходивших к Белебею, [228] угрожаемого захватом в клещи с севера и юга, не было особенно продолжительным, и уже 17 мая корпус очистил Белебей и беспорядочно отходил за р. Белую по направлению к Уфе. Однако, недооценивая размеров поражения противника на Уфимском направлении, Самойло 18 мая остановил преследование Южной группы на линии гора Таукай-тау — Шафранова — оз. Лели-Куль — Тюпкильды — ст. Тамьянова, запретив переходить ее без своего приказания. Это его решение объясняется опасением отдельного поражения далеко вырывающихся при преследовании частей. Он желал вести его планомерно и сосредоточенно{80}.
Белебеевская операция явилась заключительным звеном в той цепи операций, на которую распался маневр Южной группы, начало коего можно отнести к 22 апреля (встречные бои 1-й армии на реке Салмыш).
В течение почти месяца т. Фрунзе блестяще выполнил возложенную на него трудную задачу и окончательно вырвал наступательную инициативу из рук противника. Моральные последствия контрманевра были не менее велики: они окончательно расшатали внутренние связи колчаковских армий.
Пока в центре красного Восточного фронта назревал благоприятный перелом в операциях, на соседних участках противник продол жал еще одерживать временные успехи. В Оренбургской и Уральской областях, пользуясь ослаблением действовавших там войск, противник также проявил усиленную деятельность: он неудачно пытался овладеть Оренбургом и временно утвердился в г. Александрове-Гае (см. приложение, схема IV). На фронте 2-й армии противнику удалось произвести 13 мая частичный прорыв фронта в районе с. Вятские Поляны (на р. Вятке), но силами частных резервов 2-й армии этот прорыв был ликвидирован. [229]
Тем временем в районе Мензелинска в 20-х числах мая обозначилось уже давление 5-й армии, что заставило противника оттянуть часть своих сил с линии р. Вятки на восток. Этим воспользовалась 2-я красная армия и 25 мая перебросила свой правый фланг (28-ю стрелковую дивизию) на восточный берег р. Вятки, а затем переправила остальные свои силы, быстро выдвинувшись в Ижевско-Воткинский район, что положило предел дальнейшим наступательным попыткам Сибирской армии ген. Гайды (схема 10).
Гайде вскоре пришлось отказаться и от того активного маневра, который он предпринял было своим правым флангом на Вятском направлении с целью парализовать маневр 2-й красной армии. Несмотря на то что в начале июня Гайда потеснил 3-ю красную армию и временно занял Глазов, ему вскоре под влиянием общей обстановки на фронте пришлось начать свое отступление.
Теперь явилась возможность обратиться к использованию и расширению успеха, достигнутого на центральном [230] участке фронта т. Фрунзе. Командование Восточным фронтом, в первую очередь, имело в виду группу противника, действовавшую севернее р. Камы, атаковать которую должны были 3-я и 2-я армии, а 5-я армия должна была подготовить в низовьях р. Белой переброску двух своих дивизий на правый берег р. Камы для содействия этим армиям. Остальные же ее дивизии, переправившись через р. Белую, должны были содействовать Южной группе в овладении Уфимским районом. Последняя, кроме этой задачи, должна была энергично подавить наступательные попытки оренбургских и уральских казаков. Уральцы, пользуясь материальной поддержкой англичан из Персии через Гурьев, обложили уже Уральск, а оренбургские казаки подступали к самому Оренбургу. Оба эти пункта находились в очень тяжелом положении.
Благополучное завершение Белебеевской операции развязало руки командованию Южной группой в этом отношении. Командование группой получило возможность усилить войска, действовавшие в Оренбургской и Уральской областях, тремя бригадами пехоты и начать энергичные операции против повстанцев в районе Оренбург — Илецкий городок и против уральских казаков в районе Новоузенск — Александров-Гай.
В некоторой связи с событиями на Восточном фронте стоят и события на Северном фронте, который, как мы уже указывали, был создан Антантой для взаимодействия с главным фронтом — Восточным. Этого взаимодействия, однако, до конца существования Северного фронта достигнуто не было. В тот период, когда на Пермско-Вятском направлении армии Колчака напрягали все силы для развития наступательной активности, белые силы Северного фронта оказались не в состоянии проявить сколько-нибудь заметную активность.
Суровые климатические условия северного театра в Мурманском и Архангельском районах определили приостановку на нем крупных боевых операций на зимний период. Наиболее значительным событием в течение зимы 1918/19 г. явилась борьба за обладание Шенкурском, который 25 февраля 1919 г. перешел в руки красных войск{81}. [231]
Взаимное положение обоих противников на Северном театре не потерпело существенных изменений в течение ранней весны 1919 г. Попытка местных противосоветских сил при поддержке финляндского правительства утвердиться в апреле 1919 г. в районе Олонца и распространить свое влияние на Лодейное Поле была быстро подавлена советскими войсками при поддержке Ладожской озерной флотилии.
Лето 1919 г. на главных направлениях театра — Архангельском и Мурманском — прошло под знаком сильного разложения в частях контрреволюционной русской Северной армии, что одно само по себе исключало возможность активных действий с ее стороны. Это разложение выражалось в восстаниях целых войсковых частей, в переходе их на сторону красных войск и в очищении ими целых боевых участков. В результате одного из таких восстаний г. Онега 22 июля 1919 г. перешел в руки красных войск. Разложение сильно затронуло и войска Англии, сражавшиеся на Северном фронте. С другой стороны, в самой Англии раздавались голоса об оставлении английским десантом Беломорского побережья.
Этот вопрос был в принципе решен в августе 1919 г. Но английское командование решило для облегчения отступления своих войск предварительно нанести короткий удар 6-й красной армии. Соотношение сил обеих сторон позволяло ему предпринять эту операцию. В то время как силы противника на Архангельском направлении достигали 32 000 бойцов{82}, а на Мурманском исчислялись в 14 000 чел., 6-я армия могла им противопоставить только 22 700 бойцов. Наступление противника началось в десятых числах августа и было направлено вверх по р. Сев. Двине. Советские части были отброшены на Котласском направлении, после чего англичане приостановили свои операции и предложили русским контрреволюционным частям эвакуироваться на другие фронты Гражданской войны. Русское контрреволюционное командование в лице ген. Миллера отказалось от этого и в свою очередь решило собственными уже силами перейти [232] в наступление на Вологодском и Онежском направлениях. Перегруппировки белых заняли весь август, причем Двинское направление было сильно ослаблено противником, и второе его наступление началось лишь в начале сентября. На этот раз противник опять-таки добился чисто местных успехов в виде обратного занятия им г. Онеги и захвата ст. Плесецкой, после чего его наступление замерло, а тем временем английские войска 27 сентября покинули Архангельск, а 1 октября и Мурманск, предоставив Северную армию противника ее собственным силам. Численность этой армии теперь не превышала 25 000 бойцов, и она была вынуждена оборонять огромный фронт от финляндской границы до Уральских гор. Попытки усилить себя за счет мобилизации местного населения не дали благоприятных результатов; жители Онежской Карелии подняли даже вооруженное восстание при попытке мобилизовать их, и ген. Миллеру пришлось отказаться от своей попытки.
Таким образом, в результате летней кампании на Северном фронте выяснилась полная его безопасность для советской стратегии; оставалось ждать лишь полного его упразднения. Оно, опять-таки, явилось следствием того процесса разложения, который с новой силой вспыхнул в войсках Северного противосоветского фронта в начале 1920 г. Сознание бесполезности дальнейшей борьбы в это время настолько прочно утвердилось во фронтовых частях белых, что на провозглашенный земским собранием, заседавшим в Архангельске, лозунг «укрепление фронта для продолжения борьбы» части эти ответили целым рядом новых восстаний и открыли на главнейших направлениях целый ряд свободных промежутков, которые нечем было заполнить.
Командование 6-й красной армии использовало это положение, перейдя в энергичное наступление, и в течение недели, с 8 по 15 февраля 1920 г., все три главных участка фронта противника были ликвидированы, и дороги на Архангельск и Онегу открыты. Правительство Северной области бежало из Архангельска, бросив своих защитников на произвол судьбы. При известии о его бегстве власть в Мурманске 19 февраля 1920 г. была захвачена местными рабочими путем восстания. [233]
В силу этого обстоятельства группа войск противника, еще державшаяся на Мурманском направлении, начала спешно отступать в пределы Финляндии, не дождавшись присоединения к себе отрядов противника с Онежского направления, которые вынуждены были капитулировать.
Дальнейшее продвижение красных войск к побережью Белого моря и Ледовитого океана происходило беспрепятственно; 21 февраля 1920 г. красные войска вступили в Архангельск, 26 февраля заняли Онегу, а 13 марта были в Мурманске. Лишь в пределах Карелии — в районе Ухты — удержались небольшие контрреволюционные силы, образовавшие ячейку того повстанческого движения, вспышка которого охватила Карелию осенью 1921 г.
Лишенный своей единственной поддержки в виде иностранных войск Северный контрреволюционный фронт быстро ликвидировался. Это служит лучшим доказательством его малой органической связи с тем населением, интересы которого он брался представлять и защищать.
Следствием его ликвидации явилось возвращение под советскую власть берегов Северного Ледовитого океана с двумя незамерзающими портами и с территорией в 640 000 кв. км при населении в 640 000 чел.
В оперативном отношении действия сторон на Северном фронте как второстепенном не представляют особого интереса. Малодорожье этого театра, наличие громадных труднопроходимых пространств, редкость населения, суровый климат — все эти условия стесняли оперативную свободу армий. Но зато события на этом театре представляют значительный тактический интерес. Исследователь, изучающий действия в лесах и зимних условиях, найдет много интересного и поучительного в боевых эпизодах этого фронта, сжатого тундрой и дремучими суровыми лесами севера. [234]