Высадка на участке «Юта»{6}
Несмотря на большой разброс парашютистов и сложный рельеф местности (это в какой-то мере нарушило намеченные планы), десантники, применяя партизанскую тактику, успешно атаковали противника и отрезали оборонявшиеся немецкие войска на побережье от их командования, которое до 12 часов дня не могло получить вразумительную информацию о начале высадки союзников на этом участке. Немецкие подкрепления не смогли подойти близко к месту высадки американцев. Операция прошла успешно и с гораздо меньшими потерями, чем предполагал Ли-Мэллори. Из 805 американских транспортных самолетов, принимавших участие в этой операции, было потеряно только 20 самолетов. Вначале казалось, что парашютисты понесли очень большие потери. Утром после выброски до 85 процентов парашютистов считалось пропавшими без вести. К вечеру почти половина десантников уже действовала в своих подразделениях, а многие, считавшиеся без вести пропавшими, блуждали в течение нескольких дней и потом находили свои части. Через три месяца, когда подводились итоги операции, было установлено, что в день высадки потери парашютистов составили только 10 процентов, включая убитых, пропавших без вести и оказавшихся в плену у немцев. Потери, безусловно, были немалые, но ведь они предполагались еще большими!
На следующий день после высадки Ли-Мэллори в своем донесении Эйзенхауэру писал, что иногда трудно признать [76] свою ошибку, но он рад, что его сомнения относительно возможности выброски воздушного десанта не подтвердились. Он высоко оценивал прозорливость Эйзенхауэра и извинялся за то, что своими сомнениями причинил ему лишнее беспокойство.
Мабри находился на берегу уже четыре с половиной часа после высадки и за это время прошел около четырех километров. Он был первым офицером, который установил связь с генералом воздушнодесантных войск.
Мабри было двадцать четыре года. Он вступил в армию в период между событиями в Дюнкерке и трагедией в Пирл-Харборе. Будучи младшим офицером, Мабри неукоснительно придерживался правила: не заставляй делать других то, чего не можешь сделать сам. Когда Мабри думал о предстоящих боях, то всегда видел себя впереди всех и на самых опасных участках. Он свыкся с мыслью, что на фронте он, безусловно, будет убит, и это его нисколько не беспокоило. Он не говорил об этом никому, кроме жены. Оставшись в живых по окончании войны, он был несказанно удивлен.
В последние недели перед высадкой, когда младших офицеров уже ознакомили с планами предстоящей операции, Мабри был целиком занят разработкой плана действий своего батальона. Согласно этому плану две роты — 300 человек — его батальона должны были высадиться на левом фланге участка «Юта», а две роты другого батальона того же полка — на правом. Одновременно или вслед за пехотой высаживались 32 танка-амфибии. Пять минут спустя высадку начинал второй эшелон — 900 человек на 30 десантных судах, включая оставшуюся часть батальона Мабри. Затем высаживались остальные танки и саперы. Они должны были проделать проходы в заграждениях, построенных немцами, и взорвать прибрежную дамбу для прохода. В высадке на этом участке побережья должна была участвовать 21 000 солдат. Требовалось выгрузить 1700 машин и 1700 тонн различных грузов. Батальон Мабри был авангардом этого исключительно мощного передового отряда.
Мабри работал дни и ночи над планом действий своего батальона. Однажды поздно вечером в штаб батальона неожиданно прибыл заместитель командира дивизии [77] бригадный генерал Теодор Рузвельт-младший. Тяжело ступая, он вошел в комнату, сел на стул и громко сказал: «Джордж, что за чертовщину вы замышляете? Перестаньте волноваться! Каким бы ни был ваш план, солдаты будут действовать правильно и сделают все, что в их силах, для его выполнения».
Генерал Рузвельт был известен подобными резкими заявлениями. Мабри бросил работу над планом, после высадки на берег он и сам убедился, что весь его план ничего не стоит. Уже на месте высадки, исходя из обстановки, генерал Рузвельт изменил многое в планах Мабри. Несмотря на свое звание и уже немолодой возраст, генерал решил высадиться на берег с первой ротой.
Рузвельт был старшим не только по званию, но и, возможно, по возрасту среди всех участников высадки десанта. Ко всем людям, исключая нерадивых, он относился одинаково, с какой-то мягкой грубоватостью. Внешне он мало походил на генерала. Рассказывают такой случай. В первые четыре дня наступления генеральские «джипы» были разбиты немецкими снарядами. В один из таких дней генерал прибыл на передовой командный пункт небольшого подразделения, снял свою каску, сел и вытер лоб. Подошел повар и, глядя на него, сказал: «Вы выглядите так, будто хотите чашку кофе». «Не откажусь», — ответил генерал и спросил: «Из каких лесных трущоб ты прибыл сюда?» «Из Питтсбурга», — ответил повар. «Питтсбург чертовское место, — сказал генерал. — Там совсем нет хорошеньких девушек, а если и есть, то их не увидишь из-за дыма».
Повар похлопал его по плечу и начал горячо защищать свой Питтсбург и девушек. Но тут он заметил каску с генеральской звездой и в смущении выскочил из комнаты. «А я-то думал, что это какой-нибудь служака из старых сержантов», — рассказывал он потом.
Генерал все время был среди солдат при высадке, подбадривал и воодушевлял их в бою, поминутно рискуя своей жизнью. Он умер от сердечного приступа шесть недель спустя после высадки десанта, и его похоронили в Сент-Мер-Эглизе.
Наконец наступил день посадки десанта на суда. Батальон Мабри грузился в порту Торбей. Сам он стоял на причале маленькой гавани (прежде она использовалась для стоянки туристских яхт и лодок) и наблюдал, как его [78] люди перетаскивали свое снаряжение На суда, которые доставляли их на транспорты в заливе Торбей. В этот ответственный момент Мабри был уверен в успехе операции.
Месяцы, проведенные в Англии, напоминали ему долгое ожидание в очереди на прием к зубному врачу. Теперь, думал он, наступил конец тягостному ожиданию.
Невысокий солдат, согнувшись под тяжестью миномета, поднимался по аппарели на судно. Мабри внезапно услышал громкий голос генерала: «В армии ничего не изменилось за сотни лет: маленькие солдаты по-прежнему таскают на себе самые тяжелые грузы». Услышав это, солдат улыбнулся и демонстративно поднял свой груз еще выше.
Перевозка пехоты через пролив на транспортных судах была менее опасной, чем на небольших десантных судах. Солдаты размещались на нижних палубах. Они знали, что после суток плавания в море, на рассвете, они высадятся во Франции. В пути Мабри слышал, как генерал кричал своему адъютанту:
«Черт возьми, Стэви, где мой спасательный пояс?» — «Я его только что передал вам», — отвечал адъютант ворчливо и даже с некоторым укором. «Я потерял его, будь он проклят! Дай мне другой», — не унимался генерал.
Адъютант спросил Мабри: «Видели вы его вооружение? Пистолет с патронами и палка. Он утверждает, что это все, что ему нужно».
Драматические события развернулись глубокой ночью. Мабри вышел на палубу. Было темно и очень тихо; слышен был только шум ветра. Корабли стояли далеко в открытом море. Когда глаза Мабри свыклись с темнотой, он начал различать отблески слабого света на волнах с востока. Вокруг себя он видел темные силуэты кораблей, а далеко на западе вспыхивали огненные зарницы. Очевидно, на полуострове Котантен уже начался бой.
Тишина казалась угрожающей. Никто не знал, почему немцы не атакуют. Никто не мог поверить тому, что они просто не подозревают о прибытии сюда флота союзников. У людей было такое ощущение, будто противник затаился или подготовил какую-то засаду. Разговаривали между собой полушепотом, словно немцы могли их услышать.
Пересадка с транспортов на десантные суда была проведена хорошо, хотя во время спуска десантных судов тишина [79] нарушалась скрежетом железа, трущегося о борта транспортов, и это ужасно действовало на нервы. В 4.05 утра, почти в полной тишине войска первого эшелона десанта начали пересаживаться на десантные суда. Поэтому команды генерала при посадке были отчетливо слышны всем.
Десантные суда одно за другим отваливали от транспорта.
В 4.55 все десантные суда были построены и начали свой длинный полуторачасовой путь к берегу. Их вели два патрульных судна и один небольшой катер, оборудованный радарной установкой. Катеров с радарными установками должно было быть два, но один из них не смог выйти в море из-за аварии: в последний момент перед выходом в море на винт намотался трос.
Десантные суда повернули на запад. Мабри стоял на носу своего судна и смотрел поверх аппарелей. Его судно не входило ни в один эшелон десанта и поэтому могло проводить высадку в любом месте. Вначале его судно шло позади второго эшелона, затем опередило его и начало догонять первый эшелон. Мабри уже мог различить силуэты боевых кораблей: впереди находились американский линкор «Невада» и несколько английских и американских крейсеров. Сзади виднелись флагманский корабль «Бейфилд», транспорты и десантные суда с танками. По мере наступления рассвета все больше и больше судов выступало из ночной мглы — эскадренные миноносцы, минные тральщики, старые английские мониторы «Еребес», «Куинси», «Тускалуза»; множество других кораблей заполнило собой все видимое пространство. Они стояли неподвижно, а с северо-запада уже доносился отдаленный гул артиллерийской канонады: там американские миноносцы обстреливались с берега и английский крейсер «Блэк Принс» вел артиллерийскую дуэль с немецкой береговой батареей.
Десантные суда миновали линию боевых кораблей и, осыпаемые градом снарядов, приближались к берегу. Около 6.00 Мабри наконец увидел берег, вернее, не берег, а сплошной дым от взрывов снарядов. Он пристально вглядывался в береговую линию, которую хорошо изучил по картам и фотоснимкам, но не мог разглядеть ни одного знакомого ориентира. Сквозь низкие серые облака неслись к побережью бомбардировочные эскадрильи. Зенитная артиллерия противника встречала их огнем, который [80] был таким плотным и сильным, что не верилось, что самолеты могут пройти через него. Один из бомбардировщиков получил прямое попадание и, объятый желтым пламенем, упал в море. Берег продолжал содрогаться от взрывов; авиабомбежка дополняла артподготовку флота.
Внезапно из-за облаков на десантные суда спикировал немецкий истребитель — это был единственный самолет противника, прорвавшийся к десантным судам. «Спитфайр» как ястреб налетел на него сверху, атаковал самолет противника и прошил его тремя пулеметными очередями. Немецкий самолет упал недалеко в море. Впереди перевернулось кверху килем небольшое судно. Это было одно из тех двух патрульных судов, которые вели десант к берегу. Два человека лежали на нем. Один из них был мертв — это был первый погибший американец, которого увидел Мабри. Остальные члены команды плавали в море, и хотя их видели с других судов, остановиться, чтобы их подобрать, было невозможно. Как только суда миновали это место, патрульное судно скрылось под водой. Вскоре Мабри увидел тонущий танк-амфибию, экипаж которого успел выскочить и плавал рядом. Когда судно Мабри проходило мимо, он заметил в орудийной башне офицера, отчаянно пытавшегося выбраться из танка. Танк накренился, набежавшая волна накрыла его, и он затонул. Мабри был подавлен увиденным. Утонуть здесь, почти у самого берега! Позднее он узнал, что этому офицеру чудом удалось спастись.
Между тем берег был уже совсем близко. Десантные суда, вооруженные 117,5-миллиметровыми орудиями, сблизились друг с другом и на ближних дистанциях открыли огонь из своих орудий в сторону берега. Семнадцать десантных танковых судов с ракетными установками дали залпы 25-килограммовыми ракетами-снарядами. Грохот орудийных залпов и свист ракет заглушили артиллерийскую канонаду. Мабри видел перед собой песчаный пляж, весь изрытый снарядами, но дым, пыль и мелкий песок, относимый ветром в сторону моря, не давали возможности ничего разглядеть за пляжем, где лишь смутно виднелись дюны. Здесь должны были быть ветряная мельница и небольшой возвышенный участок. Однако Мабри не видел ничего похожего. Десантные суда первого эшелона шли к берегу, выстроившись в одну линию, чуть впереди Мабри, оставляя за собой на воде белый волнистый след. [81]
Пройдя еще немного, два судна выпустили в небо черные ракеты — сигналы для кораблей флота о наступлении решающего момента высадки. Мгновенно смолкла артиллерия кораблей, и на берегу стало тихо. Суда быстро шли к узкой белой линии бурунов, где небольшие морские волны тихо разбивались о прибрежный песок. Часы показывали 6.30 утра — время, установленное для начала высадки.
В последние минуты Мабри окинул взглядом людей на судне. Глядя на знакомые лица, каждое из которых выражало напряженное ожидание, Мабри ощутил крепкую спаянность этих людей. Он был взволнован, чувствуя себя участником грандиозного события, и был уверен, что запомнит этот день на всю жизнь. Подобные мысли владели большинством людей, высаживавшихся в то утро в Нормандии.
Пляж был шириной не более 250 метров. В дюнах за пляжем, в блиндажах, скрывалось несколько сотен немецких солдат. Немцы были зажаты на узкой полосе дюн между морем и затопленными лугами. Они только что подверглись ожесточенной бомбардировке с воздуха и с моря. Выбравшись из своих глубоких убежищ и блиндажей, немцы увидели перед собой атакующего противника, выходящие прямо из моря танки, а за ними в море — огромный флот. На случай высадки десанта немцам была обещана поддержка артиллерией, авиацией и секретным оружием. Однако артиллерия не стреляла, так как она была уничтожена авиацией и артиллерией союзников, самолеты не вылетали, ибо все они были брошены на оборону самой Германии, и, наконец, секретное оружие так и не было изготовлено. Телефонная связь со штабами прервалась еще рано утром, и никто не знал почему. Солдаты, отправленные с донесениями, не возвращались обратно, и неизвестно было, что с ними произошло.
В подобной обстановке только немногие немецкие солдаты вели огонь из своих орудий. Некоторые пытались бежать по дамбам через затопленные поля, но там их уничтожали парашютисты. Другие стали сдаваться в плен.
Мабри прыгнул прямо в воду. Ноги увязли в песке. Сейчас надо было бежать, и бежать как можно быстрее, [82] но он мог только с трудом передвигаться. До берега оставалось каких-нибудь сто метров. Путь до мелкой воды занял не больше двух минут, а ему это время показалось целой вечностью, так как он понимал, что представляет собой удобную мишень для противника.
Дойдя до пляжа, Мабри остановился, чтобы взглянуть на идущие следом роты, а затем снова побежал в направлении к дюнам. По пляжу бежать было очень трудно, к тому же намокшая одежда облепила тело, стесняя движения, а ноги замерзли, и их сводила судорога.
Дойдя до дюн, Мабри понял, почему он не смог раньше разглядеть знакомые ориентиры. Очевидно, они высадились не там, где следовало. Генерал Рузвельт знал эту местность лучше, чем Мабри. Он успел побывать на дюнах и точно определил, что они высадились почти на два километра южнее установленного для них места.
Подобная ошибка могла произойти только вследствие стечения непредвиденных обстоятельств, начиная с троса, намотавшегося на винт катера с радарной установкой, и кончая гибелью в море патрульного судна, свидетелем которой был Мабри. В результате только два из четырех судов-проводников вели десантные суда к месту высадки, причем в самый решающий момент одно из этих двух судов было направлено для оказания помощи сильно отставшему десантному судну с танками. В итоге у десанта осталось только одно судно-проводник. Встречный ветер нес с берега дым и пыль в море, и это не давало возможности выявить намеченные ориентиры. Наконец, не была учтена сила прилива, которая относила судно десанта на два-три узла южнее, на затопленные приливом низины.
Однако сейчас никого не интересовало, как и почему произошла эта ошибка. Вопрос стоял: что делать дальше? Сбросить со счета первый эшелон десанта и проводить высадку остальных частей в намеченном месте или изменить весь план и продолжать высадку там, где оказался первый эшелон? Генерал Рузвельт быстро оценил обстановку и принял решение. Посоветовавшись с двумя командирами батальонов, он пришел к выводу, что по счастливой случайности немецкая оборона здесь оказалась слабой, и дал сигнал флоту направлять все корабли туда, где высадился первый эшелон.
В это время откуда-то из-за дюн немцы открыли беспорядочный артиллерийский и минометный огонь. На [83] пляже стали рваться тяжелые снаряды и мины. Стоящего впереди Мабри солдата разорвало на части прямым попаданием снаряда. Солдаты подумали, что это ведет стрельбу их флот, и громко выражали свое возмущение. Мабри, проследив за направлением разрывов снарядов, определил, что стрельбу ведут тяжелые орудия немцев, находящихся в семи-восьми километрах от пляжа, на другой стороне устья реки Вир. Однако солдаты не были удовлетворены этим объяснением и потребовали от Мабри дать дополнительный сигнал флоту. Чтобы успокоить людей, он дал сигнал, но, конечно, стрельба от этого не прекратилась. Затем он увидел генерала, быстро шагавшего вдоль пляжа и размахивавшего палкой в воздухе. Генерал что-то кричал солдатам, приказывая двигаться вперед через дюны.
Мабри бросился через проход в дамбе, ведущий к дороге. Он должен был присоединиться к группе солдат и обеспечивать связь с командным пунктом штаба батальона. По плану, над которым он так тщательно работал, группа солдат должна была продвигаться вдоль дюн влево и атаковать оборону противника в южном направлении, до выхода на мощеную дорогу, известную как выход номер один.
В проходе дамбы Мабри увидел проволочные заграждения. Сержант и еще три солдата пробрались через заграждения и побежали вперед. Мабри последовал за ними, но внезапно сильный взрыв сбил его с ног. Когда он поднялся, то увидел вокруг четыре трупа. Очевидно, солдаты подорвались на мине. Потрясенный, Мабри миновал проволочные заграждения и побрел вдоль дюн.
То карабкаясь вверх по дюнам, то скатываясь в тучах песка вниз, он прошел довольно большое расстояние, пока не наткнулся на минное поле. Некоторое время он размышлял: идти ли ему через поле или повернуть назад, но потом решился и быстро пошел вперед. Раздался взрыв — и туча песка накрыла Мабри. Сначала он подумал, что ему пришел конец. Но оказалось, что он даже не был ранен, а только оглушен и сбит с ног. Оправившись от испуга, он страшно разозлился на себя. Черт возьми! Все эти годы он готовился к тому, чтобы доказать, что он, несмотря на свой маленький рост, на фронте может делать все так же хорошо, как и остальные. А в первом же бою все эти благие намерения остались неосуществленными, и вот он один где-то далеко позади своих рот. Вне себя [84] Мабри вскочил на ноги и помчался вперед. Вскарабкавшись на вершину дюн, он неожиданно нос к носу столкнулся с пятью немцами; у одного в поднятой руке была граната: он собирался ее бросить. Мабри уложил его на месте выстрелом, остальные немцы бросили винтовки и подняли руки.
Мабри удивился: как быстро четыре немца сдались в плен одному американцу! Ведь они могли застрелить его во всяком случае раньше, чем бы это сделал он. Но, оглянувшись вокруг, Мабри увидел то, чего не замечал прежде: между дюн виднелось море, а на нем до самого горизонта — корабли. Подобной картины было достаточно, чтобы заставить любого немца сдаться в плен. Мабри не хотелось возиться с пленными, и тут, к его радости, показался поблизости какой-то американский солдат. Мабри подозвал его к себе, передал ему пленных и спросил, не видел ли он солдат роты. Солдат ответил, что, насколько ему известно, роты все еще находятся на пляже. Тем не менее Мабри опять пошел вперед — он был уверен, что роты все-таки впереди него.
Остановил его сильный пулеметный огонь из дота. Мабри укрылся в канаве и попытался подползти к доту, но едва только приподнял голову, как снова был обстрелян. Только теперь Мабри начал понимать, что его роты не могли идти этим путем.
Пока он так лежал, в канаву спрыгнули несколько американских солдат. Но даже и с такой поддержкой Мабри ничего не мог придумать, чтобы заставить дот замолчать. Поэтому он послал одного солдата за танком.
Вскоре появился танк — один из танков-амфибий, которые уже были на берегу. Он с ревом понесся вдоль дюн и сделал четыре выстрела по доту. Вслед за тем из дота вышли с белым флагом немцы.
Мабри с солдатами продвинулся несколько вперед, и вскоре они увидели никем не охраняемую мощеную дорогу. Это был выход номер один — самая южная дорога, ведущая к деревне Пуппевиль и оттуда — в Сент-Мари-дю-Монт. Посредине дороги был небольшой мост. Вдруг с противоположного конца дороги выбежали и прыгнули под мост несколько немцев. «Наверное, они ищут себе убежище, — подумал Мабри, — а может, попытаются взорвать мост». Эта мысль заставила его немедленно начать действовать. Он взял с собой несколько солдат и начал осторожно [85] подбираться к Немцам. В этот момент послышались выстрелы в деревне Пуппевиль, и Мабри решил, что там, очевидно, появились американские парашютисты. Он поднял свой опознавательный оранжевый флажок. Парашютисты подполковника Ивелла, закончив бой в деревенской школе, заметили флажок Мабри и опознали своих пехотинцев.
Парашютисты шли к мосту со стороны деревни, а Мабри со своими солдатами двигался им навстречу. Немцы под мостом оказались зажатыми с двух сторон и были взяты в плен. Лейтенант воздушнодесантных войск радостно приветствовал Мабри. Он сообщил ему, что генерал Тейлор находится здесь и, безусловно, будет рад видеть его.
Высадка десанта и весь этот бой прошли далеко не так, как заранее представлял себе Мабри. И тем не менее можно было утверждать, что операция прошла успешно. Из всего многочисленного десанта, высаженного в то утро на участке «Юта», было убито 12 человек и ранено примерно сто.
Такой сравнительно легкий успех войск морского десанта был достигнут благодаря успешным действиям парашютистов, артиллерийской подготовке флота и воздушной бомбардировке.
Инструктаж экипажей самолетов, принимавших участие в операции, начался только в два часа ночи. Трудно представить, что в то время, когда парашютисты завязывали бой с противником, а флот с десантом подходил к берегам Франции, летчики, которым в этой операции предназначалась особо важная роль, продолжали еще спать в Англии, не подозревая, что вторжение в Европу фактически уже началось. Они и не должны были этого знать, так как, ежедневно совершая полеты над Францией, каждый из них поминутно мог оказаться сбитым и захваченным в плен противником, поэтому им и не сообщали никаких секретных данных.
Однако летчики тактической авиации чувствовали, что назревает нечто необычайное. Неожиданно на все самолеты были нанесены новые опознавательные знаки в виде черно-белых полос. При одновременном действии огромного количества самолетов как наземным войскам, так и экипажам истребителей в воздухе требуется быстро и [86] безошибочно отличать свои самолеты от самолетов противника. Для этого и служили новые опознавательные знаки. Впервые они появились только утром, в день начала вторжения, и немцы вряд ли имели время, чтобы скопировать их. Предстояло проделать огромную работу: за один вечер нанести новые опознавательные знаки на 10000 самолетов.
Перед вылетом экипажи самолетов «Мародер» бомбардировочной группы ВВС, предназначенной для бомбардировки побережья Нормандии, инструктировал полковник Вуд. Он сказал: «Сегодня начинается вторжение наших войск в Европу. Ваша задача — бомбить побережье, и, как только ваши бомбы упадут на цели, тысячи таких же американцев, как вы, высадятся там с моря.
Сегодня вы полетите на всех самолетах, и, что бы при этом ни случилось, что бы вам ни грозило, вы должны идти на любой риск, достичь побережья и сбросить свои бомбы точно на указанные цели. Этим самым вы окажете максимальную помощь нашим людям, идущим туда на кораблях».
Затем полковник Вуд дал экипажам подробные указания о маршрутах, целях и тактике действий. Бомбежке должны были подвергнуться семь крупных узлов обороны, расположенных на узкой полосе дюн. Она должна была начаться после рассвета и закончиться к моменту прибытия десантных судов. Вуд дал команду «По самолетам» и в 4.00 самолеты вылетели на бомбежку.
Вуд вел свою группу самолетов на небольшой высоте. Он чувствовал, что сегодняшний вылет будет решающим. Это чувство еще более окрепло, когда, пролетая над каналом, он увидел в море бесчисленное множество судов, направлявшихся к побережью Франции.
Предполагалось, что видимость будет порядка 15 километров, но она была гораздо меньше. На высоте от 700 до 1000 метров была рваная облачность, а выше 1000 метров — сплошная. Лететь к цели в облаках было не очень-то приятно: казалось, что всюду подстерегают немецкие истребители.
Наконец Вуд увидел берег. Извилистая линия берега, лишенная каких-либо заметных ориентиров, тянулась нескончаемой лентой, края которой таяли в утренней дымке. Вуд вышел в район, где было сосредоточено огромное количество самолетов. Зенитный огонь немцев был довольно [87] сильным, но не столько он беспокоил Вуда, сколько опасность столкнуться со своими же самолетами: ведь их было здесь свыше двухсот! Чтобы избежать столкновения, необходимо было соблюдать крайнюю осторожность и вести круговое наблюдение.
Сбросив бомбы на цель, Вуд повернул самолет в направлении моря. Он не смог увидеть, куда упали его бомбы, так как весь берег был охвачен огнем и окутан дымом. В море он заметил множество десантных судов, идущих к берегу. Утренние лучи солнца, пробиваясь сквозь облака, ярко освещали суда. Вуд мысленно пожелал десантникам удачи.
Около 11.00 утра, в то время как Мабри приветствовал генерала Тейлора в деревне Пуппевиль, а Вуд, уже позавтракав в Англии, готовился к своему второму вылету во Францию, высадка войск на участке «Юта» шла полным ходом и немцы на этом участке уже прекращали сопротивление.
Через дюны были проложены дороги; танки, артиллерия и грузовые машины выгружались с десантных судов и направлялись по новым дорогам к дамбам. Тысячи пехотинцев двигались в глубь страны. [88]