Раздел второй.
Обзор операций с января по сентябрь 1919 г.
Зимняя кампания
Планы сторон
Положение на Южном фронте к концу 1918 г. характеризуется рядом боев местного значения, причем лобовые атаки частей 8-й и 9-й армий на северной границе Донской области не имели крупного успеха, и противник, — Донская армия, — сосредоточивая наибольшие усилия на Воронежском направлении, сдерживал натиск красных армий, переходя временами в контратаки. Вся борьба этого периода была в значительной доле связанной наличием германских оккупационных войск к западу от линии Белгород — Валуйки — Чертково — Миллерово — Новочеркасск — Ростов. Революция в Германии и очищение немцами занятой ими территории вызывают оживление на Южном фронте, ибо красное командование перестает опасаться за [116] свой правый фланг{76} и получает большую свободу маневрирования. С другой стороны, для Донской армии обстановка значительно видоизменилась, ибо открывался новый обширный фронт — Западный, настойчиво требовавший немедленного привлечения донских войск, вследствие чего часть войск Воронежской группы меняет фронт на северо-запад и на запад.
На Царицынском направлении в декабре 1918 г. обозначается успех Донской армии, которая занимает Калач и продолжает теснить центр 10-й красной армии к Царицыну, угрожая взятием этого города. Пользуясь некоторым затишьем у Воронежа, донское командование усиливает Царицынскую группу и к концу года распределяет свои силы по следующей схеме{77} (схема 1).
Оценивая эту группировку, легко установить неясность стратегических целей и планов донского командования. Основных группы две — Воронежская и Царицынская, причем первая немного сильнее второй. Очень незначительна третья группа Султанова (конная) на Еланском направлении. Казалось, центр усилий должен быть на Воронежском направлении, однако наибольшую активность проявила Царицынская группа. Наконец 600-километровый фас Донского театра оставался неприкрытым, позволяя красным свободно действовать в охват левого фланга и в тыл Воронежской группе. Сил у донцов для занятия этого нового фронта не было, вследствие чего они были вынуждены пойти на поклон к Деникину и просить у него помощи. Эта помощь была куплена за счет подчинения всей Донской армии главнокомандующему [117] вооруженными силами Юга России генералу Деникину{78}. А ведь еще недавно, в августе месяце, тот же Краснов в ответ на письма Деникина, в которых указывалось на необходимость командующим всеми вооруженными силами Юго-Восточного союза назначить командующего Добровольческой армией — гордо написал: «никогда»{79}.
Уступчивость, которая пришла на смену этой непримиримой позиции объяснялась также начавшимся разложением войск Донармии вследствие общего утомления, нежелания продолжать войну за пределами области Войска Донского, убеждения в безуспешности борьбы и антагонизма между молодым и старым поколением. Вмешательство частей Добровольческой армии и подчинение Донской армии Деникину имело большое политическое значение и резко отразилось на планах наших противников. Атаман Краснов хотя и выдвинул войска Донской армии за пределы области, но стремился главным образом к обеспечению этих пределов захватом важнейших железнодорожных узлов{80}.
Деникин же и Доброволия ставили себе задачей борьбу с большевизмом до окончательной победы над ним и похода на Москву. Вступив одной ногой на Дон и выпутывая, правда, не без труда, другую свою ногу с Северного Кавказа, командование Донской армией, а с января «главное командование вооруженными силами Юга России» постепенно прибирает к рукам донцов и ставит общие цели борьбы.
С самого начала 1919 г. перед Деникиным встает дилемма: либо продолжать переброску Добровольческой армии на крайний левый фланг Донского театра в район Донбасса, либо направить усилия на Царицынское направление. Оба направления имели свои преимущества и серьезное значение. [118]
Хотя политическое, экономическое и оперативное значение Донбасса как крупнейшего рабочего центра, источника минерального топлива и огромного железнодорожного узла было, казалось бы, достаточно очевидно — тем не менее обе стороны в начале 1919 г. отказываются от сосредоточения усилий в этом направлении. Деникин в январе месяце решает перенести центр тяжести на Царицынское направление, что полностью совпадает с предположениями красного командования. Значение этой большой ошибки красного командования, о которой подробнее мы скажем ниже, усугубляется тем, что к моменту новой переброски белых войск Деникин резко меняет свое решение и с начала февраля переносит центр тяжести своих усилий в район Донбасса.
Об этой перемене направления сам Деникин (т. V, стр. 72) говорит следующее:
«В январе (старого стиля) месяце намечена была переброска армии на Царицынское направление, с одновременным наступлением против Астрахани, для захвата стратегического опорного пункта Царицына и нижнего плеса Волги и для установления связи с армиями адмирала Колчака. Это движение в тесной связи с наступлением в Харьковском и Воронежском направлениях должно было вылиться впоследствии в общее наступление к центру России... В этом смысле штабу Кавказской (Добровольческой) армии было предложено разработать план операции. Но к тому времени, когда явилась возможность начать переброску сил, т.е. к началу февраля, обстановка на северном фронте коренным образом изменилась. Первоначальная линия фронта, подходившая к Курску и Воронежу и обусловившая возможность выполнения этого плана, с падением гетмановской и петлюровской Украины откатилась уже к Азовскому морю. Донская армия, доходившая до Лиски, Поворино и Камышина... находилась в полном отступлении к Северному Донцу и Салу... на крайнем левом фланге Донской армии прикрывал Ростовское направление... отряд генерала Май-Маевского... выдерживал напор значительно превосходящих сил... На это направление сосредоточено было особое внимание Москвы: там бился пульс хозяйственной жизни страны... Передо мной встала дилемма: приводить ли немедля в [120] исполнение первоначальный план движения главными силами на Царицын и, следовательно, бросить на произвол судьбы Дон и отдать большевикам каменноугольный бассейн... или, не оставляя Царицынского направления, сохранить Донецкий бассейн — этот огромной важности плацдарм будущего нашего наступления, сохранить от окончательного падения и разложения Донское войско».
В этих рассуждениях Деникина (написанных много времени спустя после событий) заметна забота оправдать перемену направления и, следовательно, оправдать и отрыв от Колчака в момент, когда наступление последнего к Волге только еще начиналось и когда, конечно, нельзя было предвидеть, что оно окончится так неудачно, как это случилось. Антанта делала ставку на Колчака, и отрыв от него действительно требовал оправданий. Но, по существу, в январе у Деникина, как видно, просто не было еще ясного плана действий; опора не то на гетмана, не то на Петлю-ру для наступления к «центру России» (о Москве пока не говорится) была слишком непрочна. Твердого намерения соединиться с Колчаком тоже не было: Деникин очень легко от него отказался.
Позднее, в середине апреля старого стиля (когда уклонение от соединения с Колчаком все еще нельзя было оправдать его неудачей), Деникин в письме к Колчаку, отправленном с Гришиным-Алмазовым, пишет: «Даст Бог — встретимся в Саратове... получаем широкую помощь снабжения от англичан и широкое противодействие со стороны французов (написано под впечатлением эвакуации французов из Одессы и Крыма), но все это менее важно, чем наше соединение...» Но после охарактеризованного, нами выше решения все это было пустыми фразами{81}. [122]
Так или иначе, но в начале февраля старого стиля Деникин решительно склонился к сосредоточению главных сил Добрармии в Донбассе, куда и были направлены Кавказская дивизия генерала Шкуро, 1-я Кубанская дивизия корпуса генерала Покровского, 1-я Терская дивизия и другие части.
Конечная цель красного командования заключалась в решительной борьбе до полного уничтожения контрреволюции на Юге России и в освобождении территории, т.е. источников продовольствия, сырья и топлива, без чего Советская республика не могла ни развивать борьбы, ни поддерживать свое существование. В программе этой борьбы на первом плане стояло уничтожение организованных вооруженных сил противника, но эта задача не могла быть достигнута одним ударом. Нужна была известная последовательность действий, не упускающая из виду конечных общих целей борьбы с контрреволюцией.
Перед красным командованием был поставлен прямой вопрос: какой объект действий избрать, начиная решительную кампанию на Южном фронте — живую силу, т.е. Донскую армию, или территорию. Красное командование остановилось на живой силе. Верным ли было это решение? Отвечаем: верно как общий принцип, но неверно для данного положения. Вся суть в том, что, когда армии Южного фронта приступили к выполнению поставленных им задач, живая сила Донской армии уже разваливалась. Казаки целыми полками бросали фронт и расходились по домам. Вот факты: с 4 по 23 января сдалось 3000 казаков, взяты красными 31 орудие, 115 пулеметов, 3 броневика, 3 бронепоезда, 8 февраля на станции Арчеда 7 казачьих полков сдались с артиллерией, бронепоездом и самолетами, 11 февраля на станции Котлубань сдались еще 5 полков и т.д. Это было разложение Донской армии, для завершения которого не требовалось слишком больших усилий.
В то же время новая живая сила противника, в виде лучших добровольческих частей под командованием генерала Май-Маевского, накапливалась в Донбассе и скоро не только захватила весь этот важнейший район, но и парализовала «красные резервы», которые там находились. [123]
На вопрос, могло ли красное командование учесть эти данные при составлении плана решительных действий против Донской армии, мы отвечаем: могло, ибо в конце декабря было ясно, что Донская армия разлагается.
Какое же направление надо было избрать для развития главного удара? Ответ теперь ясен: Донбасс, как могучий политический фактор, как важнейший экономический район, как стратегический плацдарм, обеспечивающий тыл красных при движении их навстречу пачками подходящим частям Добровольческой армии на Ростовском направлении, отделяющем Донскую армию от Добровольческой.
Были ли войска Южного фронта в состоянии проделать эту работу? Были — судя по тому, что они позднее проделали еще более тяжелую работу. И тем не менее был принят другой план действий, который в первое время отвлек главные силы Южного фронта в северные пределы Донской области и оставил в стороне Донбасс.
Этот план{82} состоял в том, чтобы, усиливая состав фронта частями 11-й дивизии и всей 4-й армии с Восточного фронта, поставить Южному фронту задачу решительно наступать 8-й и 9-й армиями, имея объектом действий сначала Воронежскую группу противника (18–20 тысяч штыков и сабель), а затем Царицынскую, причем разгром Воронежской группы мыслился территориально в районе к северу от параллели Павловска. Содействие выполнению этой задачи оказывает усиленная одной бригадой группа Кожевникова, охватывая левый фланг — тыл Воронежской группы в направлении от линии Валуйки — Купянск на Богучар — Миллерово. 10-я армия активно обороняет Царицын до выхода прочих армий в тыл и на левый фланг Царицынской группы донцов, после чего всеми армиями предпринимается наступление на Ростовское направление.
Последующие директивы командюжа Славена уточняют эту общую задачу, оставляя в общем идею главного командования в том же виде. [124]
Изображая эту идею схематически, мы получаем такую картину (схема 2). Эта схема наглядно рисует сложность и некоторую запутанность маневра, Армии фронта вынуждены дважды менять свое направление в чрезвычайно тяжелых условиях бездорожья и ряда водных рубежей, с чем надо было считаться, ибо вскрытия рек юга Донской области можно было ожидать уже к началу марта. Кроме того, обширность театра делала содействие группы Кожевникова весьма проблематичным, а охват Воронежской группы противника далеко не глубоким. Выбор же объектом дальнейших усилий Царицынской группы противника при почти полном игнорировании Донбасса означал пренебрежение к громадному политическому, экономическому и оперативному значению этого района.
Общее количество сил Южного фронта, 100 000 штыков и 17 000 сабель, при 2000 пулеметах и 450 орудиях{83}, распределялось по армиям таким образом: 8-я и 9-я армии вместе имели около 50 000 штыков и 5500 сабель. 10-я армия на Царицынском направлении имела всего около 30 000 штыков и 8000 сабель. Группа Кожевникова по очень приблизительным данным имела не более 20 000 штыков.
Прежде чем перейти к вопросу об оценке плана красного командования, нелишне отметить следующие обстоятельства.
Оценка любой исторической ситуации чрезвычайно облегчается временем. Сейчас, когда от эпохи гражданской войны нас отделяет уже десятилетие, события этой войны приобретают все большую и большую ясность. Зная самое событие, а главное — его конечные результаты, легко вскрыть и причины, вызвавшие тот или иной результат. Но находясь в самом центре кипящих событий, в водовороте нарастающей динамики фактов, данных, отдельных эпизодов и наслоения беспрерывного потока отовсюду поступающих сведений, — крайне трудно взять самое основное, отбросить ненужное и принять наиболее четкое, резко очерченное решение. Военная обстановка динамична [125] и скоропреходяща. Она не ждет. События проходят быстро одно за другим и влекут за собой многочисленные жертвы, разрушение планов, крах решений. И величайшая задача полководца — не дать увлечь себя случайному потоку, суметь противостоять ненужным, не отвечающим действительности требованиям, как бы это ни казалось в данную минуту настоятельно необходимым. В этом — значимость вождения войск. Но разобраться в обстановке и поставить верный диагноз бывает не легко и не просто.
Если взглянуть на обстановку, то мы увидим, что было невозможно откладывать ни сокрушения до конца Донского войска, ни борьбы с деникинской армией на Северном Кавказе. Обе эти задачи являлись неотложными. Направить же одновременно сильную группу в Донбасс представлялось затруднительным ввиду трудности переброски войск с других фронтов и малой успешности новых формирований. Та же цель могла быть достигнута: а) выделением для занятия Донбасса достаточно сильных и стойких украинских формирований, б) мобилизацией рабочих дружин в Донбассе и формированием из них новых дивизий. Но то и другое требовало кадров и политической работы. По тем или иным причинам эти условия не были выполнены, а главное — было упущено время. Именно здесь сказались особенности требований гражданской войны, с которыми не успели вовремя справиться.
В итоге дело ограничилось выдвижением в сторону Донбасса группы Кожевникова с Украинского фронта, но она ни по своей силе и составу, ни по своей политической подготовке не отвечала такой задаче, как утверждение в Донбассе и борьба с Добрармией, с кадровыми офицерскими частями.
Что касается Южного фронта, то над решениями красного командования здесь более всего тяготели: а) забота об оказании помощи Царицыну — этому оплоту пролетарской революции на нижней Волге, который по сведениям, поступившим к главкому и командюжу, находился в критическом положении, и в то же время б) намерение использовать для активных действий крупную [126] Царицынскую группу в общем направлении на станцию Лихая.
На решениях главного командования отразилась также уверенность в успешности действий Кавказско-Каспийского фронта, который 19 декабря 1918 г. получил от главкома задачу: «базируясь на Пятигорский район, наступать вдоль Владикавказской железной дороги». Ближайшей целью здесь было также оказание содействия 10-й армии наступлением 11-й армии в общем направлении на Армавир — Тихорецкую. Одновременно преследовалась цель — сковать Добровольческую армию, а затем совокупными усилиями всего Южного фронта и 11-й армии, не растягивая сил в западном направлении, поразить сразу обоих противников, т.е. Добровольческую армию и Донское войско, наступлением с северного, северо-восточного и восточного направлений.
Сведения о развале Донской армии до двадцатых чисел января 1919 г. были неясные, что также отразилось на решениях командования Южным фронтом и на последующих действиях. Командование все еще опасалось возможного прорыва казаков на стыке 8-й и 9-й армий.
Наконец, в намерения, по крайней мере, главного командования, как уже упомянуто, входило именно быстрое поражение Воронежской группы противника (до параллели Павловска), чтобы развязать себе руки для дальнейших действий. Широкий маневр Деникина с переброской сил в Донбасс не был учтен в достаточной мере.
Таким образом, не стремясь оправдать план действий, принятый в конце декабря 1918 г. как главным, так и фронтовым командованием на Южном фронте, можно привести целый ряд объяснений, почему был принят именно этот, а не лучший план, который не упустил бы из виду развития более решительных действий через Донецкий бассейн. История должна принять во внимание эти объяснения, но она же должна отметить все значение сделанной по тем или другим причинам основной ошибки как в плане, так и в развертывании сил, которую потом пришлось исправлять с неимоверными трудностями и без успеха. [127]
Выполнение и ход операции
Перейдем теперь к краткому изложению действий войск Южного фронта по выполнению поставленных им задач и проверим попутно правильность сделанных нами выводов о плане красного командования.
Мы уже указывали на то значительное преимущество, каким обладали донские части по сравнению с красными войсками: большую часть Донской армии составляла конница, тогда как красные имели только незначительные конные соединения. Это обстоятельство играло крупную роль в двух отношениях:
1) противник при гораздо меньшей численности сил имел возможность широко применять маневр, перебрасывая свои конные части по различным направлениям, создавая у красных впечатление более значительных сил;
2) наши части, прибывая с других фронтов, где конницы было значительно меньше, не обладали достаточным опытом для борьбы с конницей и легко поддавались панике. Противник умело пользовался этими двумя факторами.
Идея, которую командюж вкладывал в свои директивы в развитие указаний главного командования, состояла в следующем:
а) Наибольшие усилия требовались от правофланговой группы Кожевникова, которая должна была охватить левый фланг противника (Воронежской группы). 12 января она должна была сосредоточиться в районе станций Митрофановки и Кантемировки.
б) 9-я армия в свою очередь должна была, заслонившись от возможных контрдействий Царицынской группы, действовать главными силами в направлении на Урюпинскую, охватывая правый фланг Воронежской группы.
в) Центральная 8-я армия получила задачу небольшого фронтального наступления. 10-я армия сохранила задачу активной обороны Царицына и Камышина.
Идея — совершенно ясная, задачи поставлены четко. К 13 января Воронежская группа должна была быть разбита. Это и являлось ближайшей задачей армий Южного [128] фронта. И тем не менее эта директива, как это часто бывает, не была выполнена. Ибо и хорошей директивой зачастую нельзя предусмотреть тех действий противника, которые произойдут в действительности. Так случилось и здесь. Группа Кожевникова и правый фланг 8-й армии (12-я дивизия) усиленно продвигались, встречая незначительное сопротивление противника, и к 10–12 января заняли положение: Старобелъск — река Черная Калитва. Но левый фланг 8-й армии и 9-я армия испытывают ряд сильных потрясений и неудач: левофланговая дивизия 8-й армии (Инзенская) несет крупное поражение у станции Абрамовка, а 9-я армия вынуждена отойти от станции Поворино. 8 января она вновь овладевает этой станцией, и к 15 января части 9-й армии выходят на линию Новохоперска. Только 21 января 9-я армия овладела Урюпинской.
Но еще 17 января казаки, чувствуя на обоих своих флангах нависание противника (правый фланг 8-й армии и 9-я армия), вынуждены были начать отход с участка Абрамовка — Колено, что делало усилия группы Кожевникова излишними. Тогда командюж новой директивой от 18 января (№ 534) направляет эту группу по линии Марковка — Талы с одной дивизией на Луганск. С этого момента Воронежская группа по существу перестает оказывать серьезное сопротивление и катится на юг почти без боев. 21 января командюж считает необходимым перейти к исполнению своей второй и главнейшей задачи — разбить Царицынскую группу. Для этого он в тот же день отдает директиву № 671, ставя задачи армиям: группе Кожевникова, не достигшей еще по предыдущей директиве намеченного рубежа, продолжать выполнение поставленной задачи; 8-й армии — окончательно изменить свое направление на восточное и выйти на рубеж Журавлевка — Казанская; 9-й армии — рубеж Бурацкая — Павловская — река Бузулук с дальнейшим движением вдоль железной дороги Поворино — Царицын, т.е. уже в юго-восточном направлении.
Таким образом, с 10 по 25 января армии Южного фронта прошли в среднем около 100 км (только группа Кожевникова — около 200 км). Столь медлительное продвижение [129] войск и неудача Инзенской дивизии под Абрамовкой вызывают неудовольствие главного командования. 21 января вместо товарища Славена в командование войсками Южного фронта вступает товарищ Гитгис, бывший до того командармом-8.
Новый командующий застает войска в следующем положении (схема 3).
Из этой схемы видно резкое изменение общего направления фронта: из юго-западного и южного оно стало восточным и юго-восточным — перемена почти на 90 градусов. Из схемы видно и другое: сходящееся направление наступающих армий фронта к Царицынской группе с каждым днем подвергается вдвое большей опасности со стороны Донбасса. Правый фланг и тыл фронта обнажаются все более и более, и направление одной дивизии (4-й) и группы Кожевникова от Луганска на участок Лихая — Каменская со слабыми отрядами в Дебальцеве и Попасной, конечно, не представляло серьезного обеспечения операций фронта.
Это положение не привлекает, однако, достаточного внимания нового командюжа. Между тем еще 19 января (накануне смены командования) была получена директива главкома с указанием, что противник напрягает все силы, дабы взять Царицын, и что необходимо его отстоять. Поэтому товарищ Гиттис, развивая планы главного командования, 24 января в своей первой директиве приказывает 14-ю дивизию 9-й армии направить по железной дороге к Красному Яру, несмотря на протесты командарма-9, который считал, что переброска по железной дороге займет не менее двух недель, а потому дивизия выпадет из операций, и что гораздо выгоднее направить ее походным порядком.
Действительность полностью подтвердила мнение командарма-9. Впрочем, Донская армия потеряла боеспособность, и Камышинская группа, помочь которой должна была 14-я дивизия, смогла беспрепятственно перейти в наступление без поддержки этой дивизии.
Еще 22 января последовала директива главкома, в которой он: [130]
а) запрашивал о мерах, принятых ввиду отступления 9-й армии{84},
б) извещал о том, что Каспийско-Кавказский фронт достаточно силен для решительных действий, и
в) требовал сокращения фронта движения и выделения резервов.
Намечалось выделение в резерв 13-й дивизии 8-й армии к станции Таловой (за центром фронта) и Уральской дивизии 9-й армии южнее устья реки Кардаил (на полпути между Поворино и Арчеда, за левым флангом фронта).
Директива главкома от 25 января снова напоминала о тяжелой обстановке в 10-й армии, а директива от 27 января указывала, что группа Кожевникова уже угрожает южной части Донской области (Новочеркасску и Ростову). 8-я армия и правый фланг 9-й армии уже значительно продвинулись вперед, а потому ставится задача — овладеть железной дорогой Поворино — Царицын, чтобы упрочить левый фланг и создать охватывающую базу. Таким образом, по-прежнему преобладает забота о Царицыне.
В директиве от 30 января № 974 командюж ставит армиям задачи по продолжению движения: группе Кожевникова и 8-й армии — на восток, 9-й армии — на юг. 31 января товарищ Гиттис уже прямо ставит задачу — преследовать противника, но все еще в прежних направлениях.
Наконец главное командование, учитывая низкое морально-политическое состояние войск противника, а может быть, и начиная сознавать опасность нависания на правом фланге сил белых, меняет направление армий фронта на более южное и 1 февраля (директива № 519) ставит новый объект действий Южфронта: Новочеркасск — Ростов. Для этого, уничтожив оставшиеся силы противника в районе к северу от реки Дон, армии должны выйти к 6–8 февраля на рубеж Миллерово — Кафалинская. Дальнейшие задачи — овладение Ростовом и выход на рубеж Донбасс, Ростов, Великокняжеская. [131]
Надо отдать справедливость командюжу: ему предстояло решить трудную задачу. Приходилось коренным образом менять направление армий с восточного на южное и рокировать силы к западу, причем в условиях весьма нелегких; даже при слабом сопротивлении противника такая перемена фронта не могла быть выполнена безболезненно. Положение осложнялось еще начавшейся в феврале оттепелью и бездорожьем, ожиданием в самом непродолжительном времени вскрытия Дона и некоторыми организационными мероприятиями, которые намечались по переформированию дивизий армий.
Легко представить себе те неимоверно тяжелые условия, в каких всем армиям фронта (кроме 10-й) приходилось устраивать свой тыл и переносить центр тяжести на новое направление.
Командюж директивой № 1038 от 1 февраля указывает: группе Кожевникова — занять район Лихая — Каменская{85}. (Донбасс все еще не привлекает к себе внимания командюжа), 8-й и 9-й армиям — к 6 февраля выйти на фронт Кошары — Усть-Медведицкая, 10-й армии — наступать вдоль железной дороги.
Пока армии фронта были заняты приведением в исполнение этой директивы и пока войска, усталые и измученные месячным движением по степям Донской области, медленно поворачивались на юг — на их правом фланге незаметно нарастал новый грозный фактор борьбы — части Добровольческой армии, направленные в Донбасс Деникиным, ранее красных оценившим всё огромное значение этого района. Именно здесь открывался новый фазис борьбы революционных войск, причем условия этой борьбы складывались для них явно невыгодно.
Появление этого нового фактора борьбы, возникшего внезапно в ходе операций как результат неверной начальной оценки положения на Южном фронте, вынудило направить значительную часть сил на Донбасс и предопределило в будущем разделение армий Южного фронта по [132] двум объектам: Донбасс привлек к себе группу Кожевникова и 8-ю армию, а направление на Ростов через Лихую и Великокняжескую — 9-ю и 10-ю армии. И весь дальнейший характер борьбы, вплоть до окончательной победы красных войск над силами контрреволюции, определился этой двойственностью целей.
Выше было указано, что Деникин, решив сначала направить свои освобождающиеся от борьбы на Северном Кавказе силы в Царицынский район, очень скоро, к моменту получения фактической возможности начать эти переброски, меняет их направление и приказывает им двигаться в район Донецкого бассейна. С 25 января (день высадки первой добровольческой дивизии в Мариуполе) в Донбасс начинают прибывать разные части Добрармии с Северного Кавказа.
Уже 5 февраля, когда группа Кожевникова приступила к перемене фронта, части Добровольческой армии, действуя со стороны Миллерова, отбросили левый фланг этой группы к Кантемировке. Наряду с захватом добровольцами станицы Попасной — это было первое проявление новой силы против армий Южного фронта. Такое положение сразу заставляет командюжа другими глазами взглянуть на свой правый фланг, и 9 февраля директивой № 1279 он ставит следующую задачу фронту: разбить группу противника в районе Миллерово — Чертково и прорвать линию железной дороги Царицын — Лихая. Однако в этой директиве командюж хотя и направляет армии на юг, но сдвигая их к западу, к Донбассу (группа Кожевникова направляется на фронт Ясноватое — Колпаково — Первозвановка — Красновка) и ничем не выражая своих намерений в отношении характера их действий. Поэтому уже 13–15 февраля главное командование считает нужным вмешаться в распоряжения товарища Гиттиса. В директиве главкома прежде всего выражается неудовлетворенность назначением в резерв за группой Кожевникова одной лишь бригады 13-й дивизии, направленной на Сватово; главком требует, чтобы весь главный удар был произведен в Луганском направлении и был обеспечен сильными резервами. Затем отмечается, что фронтовое [133] командование растягивает свои армии в одну линию с весьма слабыми резервами и нигде не массирует своих сил; однако в силу почти полного разложения войск Донской армии фронт наступления мог бы быть значительно сокращен, и освободившиеся части Южного фронта следовало бы выделять в сильные кулаки для сосредоточивания их на важнейших направлениях. Таковыми являлись: Кантемировка — Ростов, Царицын — Лихая и Царицын — Великокняжеская. Впервые здесь главное командование указывает новый метод наступления на широком фронте сосредоточенными группами на важнейших направлениях и подчеркивает, что центром внимания должен явиться Донецкий бассейн.
Последующими распоряжениями фронтового командования к концу февраля фронт окончательно меняет свое направление на Донбасс, и директивой командующего Южфронтом от 26 февраля № 1875 ближайшей задачей армиям фронта ставится овладение Донбассом.
Этим завершается первый период борьбы на Южном фронте кампании 1919 г. Донская армия была разбита, но момент окончательной победы над силами контрреволюции юга не приблизился, а наоборот, отдалился. Перед войсками фронта встали новые трудности и новые объекты борьбы.
Выводы
Краткая оценка разобранного периода приводит нас к следующим выводам:
1. Действия войск имели своим результатом ухудшение положения фронта, несмотря на занятие обширной территории Донской области.
2. Сама по себе эта территория не давала существенных выгод красному командованию, ибо настроение казачества никоим образом не было сочувственным по отношению к советской власти. Кажущиеся здесь противоречия (бунты в пользу советской власти в некоторых районах, переход частей Донской армии на сторону соввласти и т.д.) объясняются нежеланием казаков продолжать борьбу против большевиков до полного уничтожения советской власти [134] и затем возобновлять войну с Германией. Донское казачество вообще хотело мира и готово было идти на компромиссы с советской властью, лишь бы Дону были обеспечены его привилегии; до безоговорочного же признания советского строя дело не доходило.
3. Царицынская группа и часть Воронежской вышли из окружения и отошли за реку Дон, хотя разложение армии было несомненным; Деникин отмечает это, указывая, что «Донская армия отошла за Дон с 15 тысячами»{86}.
Таким образом, сильно потрепав части Донской армии, красное командование не достигло полного ее уничтожения. Появление же в феврале в Донецком бассейне частей Добровольческой армии сыграло, как мы уже указывали, крупную роль в деле поднятия боеспособности донцов.
4. Значение Донбасса было осознано Южфронтом только к середине и даже к концу февраля. Но и тут мы не видим крутой перемены в развертывании армий, и фронт постепенно, нерешительно переносит свое внимание к западу от Царицына. Эта нерешительность сыграла крупную отрицательную роль и существенно отразилась на всем дальнейшем ходе кампании. [135]