Глава шестая
I. Высшее германское командование
План наступления
Из изучения германских документов видно, что высшее командование предвидело в 1916 г. двойное неприятельское наступление на франко-английском и на русском фронтах. Оно решает наступать на Верден, чтобы предварительной атакой ослабить французское наступление. Верден выбирается целью по двум соображениям.
1) стратегического порядка, ибо Верден может стать французской исходной базой, серьезно угрожающей всем путям сообщения западного германского фронта, проходящим между Мец и Тионвилль;
2) морального порядка, ибо овладение крепостью Верден, наиболее сильной из крепостей Франции, произвело бы удручающее впечатление на французов и могло бы привести их к переговорам.
Не располагая большими силами, Фалькенгайн полагал, что для овладения Верденом будет достаточно сильного удара на ограниченном фронте. Действительно, если бы 24 февраля вечером, до вмешательства генералов Жоффра и Кастельно и вступления в командование Верденским фронтом ген. Петэн, в то время когда уже было допущено генералами Нерр и Лянгль оставление правого берега р. Маас, германцы наступали бы без остановки, то возможно, что удар удался бы.
Судя по «Воспоминаниям о войне», кронпринц надеялся произвести наступление большого размаха. По его мнению, германская армия должна была добиваться охвата укрепленного района Вердена на обоих берегах р. Маас, отрезая, таким образом, его тыл, чтобы передовые части не были в состоянии обороняться.
Он рассчитывал первыми атаками привлечь наши резервы на правый берег. Тогда, имея реку за спиной, нам было бы невозможно в нужный момент перебросить свои резервы на левый берег, когда там быстрым наступлением германцы устремятся на наши пути сообщения.
Продвижение германцев на юг между р. Маас и Аргоннами должно было, по мнению фон-Мудра, непоправимо испортить наше положение.
Изоляция крепости Верден, его близкое падение были бы брешью во французской армии и сулили самые прекрасные перспективы для германской победы. [114]
Но из-за недостатка средств Фалькенгайн держится своего первого плана, основанного на внезапности и разрушении обороны мощной артиллерией. План этот не удался, вследствие героизма французских войск и недостаточной быстроты в германском наступлении, ибо неприятель боялся угрозы французских позиций левого берега, очень мешавших развитию наступления.
Было решено снять эту угрозу. Но, вместо того, чтобы оценить должным образом значение позиций левого берега, высшее командование организует свои усилия на возвышенностях, лишь непосредственно опасных для атак на правом берегу.
Конфликт между фон-Гальвицем и Кнобельсдорфом
Кронпринц располагал двумя ударными группами: на западе ген. фон-Гальвиц, на востоке — ген. фон-Мудра. При этом следует учесть, что ген. фон-Мудра, прекрасно знающий фронт между Маасом и Аргоннами, всегда рекомендовал наступление на западном участке фронта.
Ген. фон-Гальвиц, прибывший на Верденский фронт только в конце марта, не принимал никакого участия в разработке плана наступления. С августа 1914 г. Гальвиц был на Восточном фронте, и его назначение в Верден, вероятно, было следствием его успехов, одержанных в России и Сербии, а также его качеств выдающегося артиллериста. Фон-Гальвиц 30 марта принял командование группой правого берега. К моменту его прибытия для многих в германской армии дело Вердена казалось проигранным. Инструкции, полученные им, настаивали на осадном характере войны — борьбы на измор; такими должны были быть все его операции. Скупо даваемые средства, недостаток воинских частей не давали возможности организовать большие атаки.
Целью ударной группы левого берега были назначены гребень Марр, на фронте длиной от 8 до 10 км между Шарни и Монзевилль, идущем вдоль линии Вашеровилль, Марр, лес Буррю.
Ключом позиции была для Гальвица высота 310 по краю длинного отрога, отходящего от леса Гесс и простирающегося на север между Монзевилль и Эн. Там именно предполагались главные французские позиции сопротивления. Впереди за оврагом, отмеченным деревнями Шатанкур, Эн, Авокур, ряд возвышенностей, расположенных между Реньевилль и лесом Авокур, рассматривались как передовая французская позиция. Главными центрами сопротивления этой передовой позиции являлись Морт-Ом и высота 304.
Первым этапом, с точки зрения Гальвица, было обеспечение исходной базы для наступления на высоту 304. Это было поставлено целью операций с 1 до 11 апреля, закончившихся занятием Малянкур и Окур. С 12 апреля по 8 мая велись операции, имевшие целью захват гребня высоты 304. 8 мая вечером Гальвиц [115] считал, что овладение высотой 304 обеспечено, хотя французы еще удерживаются на южных и на восточных ее склонах. С 9 по 29 мая его деятельность была направлена к окончанию победы под Морт-Ом и высотой Коретт, которые с высотой 304 дадут ему необходимую исходную базу для наступления на главную французскую позицию сопротивления. 30 мая он считает, что этот результат достигнут. Тогда фон-Гальвиц предполагает атаку на следующие цели: высота 310 (южнее Эн) и высоты к югу от Шатаекур. Но это — большой участок и ему нужны будут свежие войсковые части, которых он никогда не получит в достаточном количестве. Он едва сможет заменить свои наиболее истощенные части.
В самом деле, начиная с 30 мая, ген. фон-Кнобельсдорф, начальник штаба кронпринца, сосредоточивает все свои усилия на правом берегу, чтобы занять форт Сувилль и попытать, таким образом, в последний раз счастье для занятия Вердена. Все, что он просит от Галывица, это прикрыть его правый фланг и овладеть южными возвышенностями Шатанкура, которые мешают действиям на правом берегу. Именно в это время происходит конфликт в высшем германском командовании. Гальвиц утверждает, что южные возвышенности Шатанкура и склон высоты Марр не могут быть взяты до занятия высоты 310 потому же, почему он вынужден был занять высоту 304 раньше Морт-Ома. Но для этого ему нужны средства, которых ему не дают. Так, с 30 мая по 20 июня группа левого берега может выполнять только местные атаки, чтобы улучшить свою исходную позицию. [116]
С другой стороны, их очень энергично атакуют французы, отобравшие часть занятой уже местности.
Начиная с 21 июня, за исключением нескольких поисков, наступательные действия на левом берегу совершенно прекращены, в то время как на правом берегу предпринимается наступление большого размаха. В конечном итоге фон-Гальвиц, так же как и фон-Мудра, считал, что наступление левым берегом р. Маас должно дать наибольшие результаты и что главное усилие должно быть направлено на овладение сначала высотой 304, а затем высотой 310.
Фон-Кнобельсдорф, наоборот, придерживался первоначального замысла фон-Фалькенгайна и не хотел увеличивать фронт наступления на левом берегу так далеко, думая, что глубокое наступление со значительными силами на правом берегу будет достаточным для обеспечения прорыва и захвата Вердена.
Поддержанный начальником генерального штаба фон-Фалькенгайном, ген. Кнобельсдорф продолжает с ожесточением наступление на правом берегу до 11 июля, когда Фалькенхайн решается, наконец, прекратить бойню и признать свое поражение.
Конфликт между кронпринцем и его начальником штаба
9 марта кронпринц записывает в своих «Воспоминаниях»:
«После победоносного начала нашего большого наступления мы подошли к истощающей и дорого стоящей резне в частных, очень упорных боях. Мы утешались только сомнительным преимуществом, что страдаем меньше, чем противник».
Далее, он признается, что
«в этих боях с различными альтернативами успехи германцев не были значительными, потери же, наоборот, заметно увеличились».
С конца марта ген. фон-Фалькенгайн осведомлялся у местного командования, каким образом задумано дальнейшее развертывание наступления, в особенности на левом берегу, и можно ли, по общему мнению всего заинтересованного командования, рассчитывать на успех в короткий срок.
В это время кронцринц, сильно переоценивая понижение боеспособности французских войск, надеялся на истребление всех резервов, которые мы могли бросить на линию, используя все, что было необходимо, — войска, технические средства и боеприпасы. Целью его было достижение на правом берегу линии: укрепление Тиомон, Флёри, форт Сувилль, форт Тавани и на левом берегу линии: лес Авокур, высота 304, Морт-Ом, северная возвышенность Шатанкур, Кюмьер.
Но в начале апреля ставка главнокомандующего начинает отдавать себе отчет в том, что наступление причинило французам утрату боеспособности в меньшей степени, чем предполагал [117] кронпринц, и, с другой стороны, заявляет, что она не в состоянии поддерживать силы и средства наступления на настоящем уровне. В этих условиях первоначальная идея «обескровить» неприятеля беспрерывными атаками оставлена, и германское командование приходит к убеждению, что нужно избежать бесполезных ожесточенных боев у Вердена.
Но если высказанное является личным убеждением кронпринца, то это не есть убеждение его начальника штаба, ярого сторонника атак и бомбардировки. С этого и начинается конфликт кронпринца с ген. Шмидт-фон-Кнобельсдорф.
После поражения 11 апреля в лесу Кайет ген. фон-Мудра заменен ген. фон-Лехов в командовании восточной группой наступления и поставлен во главе аргоннского корпуса. Несмотря на эти перемены в командовании, новые атаки 17 и 20 апреля не дали значительных результатов.
Становилось все более и более очевидно, что трудно будет одержать решительную победу под Верденом. Это мнение разделялось и офицерами оперативного отдела кронпринца. Но начальник штаба был все же того мнения, что не нужно преждевременно прекращать активные действия и отказываться от борьбы за конечную победу.
Конфликт между кронпринцем, поддержанным офицерами оперативного отдела, и его начальником штаба увеличивается. Этот последний, в согласии с ген. фон-Фалькенгайн, не колеблясь, снимает с должности подполк. фон-Гейман, старшего офицера с дипломом военной академии, очень ценного, но бывшего против «продолжения многочисленных малых атак с ограниченной целью».
В мае, несмотря на местные успехи, одержанные на левом берегу р. Маас, кронпринц признает, что он находится в неблагоприятном положении и что он должен действовать уловками перед лицом упорной и активной обороны французов.
«Бесспорно, — пишет он в своих «Воспоминаниях», — перед нами мужественный и полный готовности к жертвам неприятель».
Ставка главнокомандующего находилась в аналогичном положении, видя громадные приготовления французов к наступлению на другом фронте, чтобы выручить Верден.
Далее, кронпринц описывает следующим образом положение войск:
«Наши исходные позиции все еще в процессе созидания, а наши пути сообщения постоянно разрушаются и даже сносятся тяжелой неприятельской артиллерией. Гарнизоны, постоянно атакуемые гранатами с очень коротких расстояний, с трудом держатся в воронках от снарядов и в стрелковых ровиках, так что передачи приказов о наступлении и снабжение боеприпасами и продовольствием могли производиться только ночью и к тому же очень неудовлетворительно. Темнота ночи не приносит отдыха, так как часто тогда именно увеличивается интенсивность [118] огня. Колонны носильщиков, нагруженных продовольствием и техническим имуществом, траншейными орудиями ближнего боя, вынуждены ценою тяжелых потерь искать дорогу в зонах, наименее поражаемых огнем. Далеко в тылу артиллерийские снаряды и бомбы самолетов влекли за собой многочисленные жертвы среда войск и лошадей, отдыхающих в развалинах деревень и в лагерных расположениях. Один удачный снаряд убил однажды в палатке-конюшне 60 лошадей и очень многих ранил».
Кронпринц решает остановить наступление.
«Не желая больше брать на себя ответственность за уничтожение людей, боеприпасов и технических средств борьбы в новых бесполезных атаках», он делает 16 мая новую попытку обратиться к начальнику штаба ген. фон-Фалькенгайну, чтобы получить его согласие на немедленное прекращение наступления на Верден. Но его начальник штаба, посланный в ставку главнокомандующего, возвращается с приказом продолжать наступление.
И кронпринц горько жалуется:
«Результатом моего разговора с начальником генерального штаба было новое наступление, новый разгром наших лучших воинских частей неприятелем, оказывающим все большее сопротивление.
Конечно, я очень страдал от этих разногласий (с моим: начальником штаба), но, в силу безграничного доверия, оказываемого руководителями всех операций ген. Кнобельсдорфу, я как солдат должен был подавить в дуще свое чувство досады».
Вскоре западная наступающая группа, под командованием ген. фон-Гальвиц, должна была ограничить свое наступление. Так как средства не позволяли больше развивать активные действия на обоих берегах одно за другим, ставка германского главнокомандующего решила, что главная задача — это наступление на восточном берегу. После новой попытки отказаться от наступления кронпринц, попрежнему в разногласии со своим начальником штаба, видит, что его предложения отвергнуты начальником генерального штаба.
«Он, как всегда, принял решение, противоположное моему мнению, — пишет он, и добавляет: — Месяцы боев под Верденом в этот период, являются в моих воспоминаниях наиболее тяжелыми за всю войну».
Кто бы мог подумать, что сын кайзера не имел больше влияния на операции!!!
Атаки 23 июня и 10 июля на восточном берегу р. Маас не дают ожидаемых результатов, и кронпринц становится все более и более мрачным:
«В итоге наши надежды, к несчастью, не оправдались, несмотря на введение в дело крупных средств. [119]
Отныне рассеялись мои последние надежды. В этом «аду Вердена» даже самые храбрые войска не были в состоянии долго сохранять свои моральные силы на уровне, необходимом для продолжения наступления. Психологические законы ставят границы человеческим возможностям. Не знать их — это чрезмерно натягивать лук... «Маасская мельница» дробит не только кости, но и дух войск»{32}.
Наконец, 11 июля Фалькенгайн прибывает лично в Стеней, чтобы остановить наступление, несмотря на упорство Кнобельсдорфа. Перед создавшимся положением, благодаря наступлению на Сомме, он должен в свою очередь признать свое поражение под Верденом в своем приказе от 11 июля:
«Так как цели, намеченные на сегодня, не могли быть достигнуты, несмотря на применение снарядов с зеленым крестом и всевозможных других средств, группе армий кронринца предписывается строгая оборона».
Однако, кронпринц получает инструкцию создавать впечатление, что германское наступление еще не прекращено. Конфликт кронпринца с его начальником штаба обостряется до такой степени, что 21 августа он просит и получает разрешение с ним расстаться. Ген. фон-Кнобельсдорф (становится во главе 10-го арм. корпуса) заменяется генералом бароном фон-Лютвиц, который разделяет взгляды кронпринца по вопросу о прекращении наступления на Верден.
II. Высшее французское командование
21 февраля германцы начали наступление на Верден. На правом берегу р. Маас они в 5 дней занимают две первых оборонительных позиции и доходят до прежней главной позиции сопротивления, опорный пункт которой — форт Дуомон — внезапно попадает в их руки.
В этих условиях командированный ген. Жоффром ген. Петэн 25 февраля в 11 час. вечера принимает командование над Верденским фронтом. Послушаем его воспоминания:
«В 11 час. вечера после моего возвращения из Сувилль ген. де-Кастельно переписал мой приказ о назначении на листке своей записной книжки и, оторвав его, передал мне «для немедленного исполнения». Таким образом, в 11 час. я принял руководство обороной Вердена, неся уже ответственность за все; но не имея еще никаких средств для эффективных действий.
В пустой зале мерии я связался по телефону с ген. Бальфурье, командовавшим действовавшими в секторе наступления силами.
— Алло, это я, ген. Петэн. Я принимаю командование. Сообщите об этом вашим войскам. Держитесь крепко. Я вам доверяю.
— Хорошо, генерал. Будем держаться. Можете на нас рассчитывать, как мы рассчитываем на вас. [120]
Вслед за этим я вызвал ген. Базелер, командовавшего секторами левого берега, и, сделал ему те же предупреждения, указал ему на исключительное значение, которое я придаю сохранению наших позиций к западу от р. Маас. Он мне ответил, так же как и ген. Бальфурье, тоном, полным искреннего и абсолютного доверия».
Моральная связь между начальником и исполнителями была обеспечена. Эта моральная связь между начальником и исполнителями и доверие к ген. Петэн продолжались в течение всего Верденского сражения и были одной из главных причин успеха.
С момента принятия командования ген. Петэн сразу распознал настоящую опасность: быстрое продвижение неприятеля на левом берегу было бы для французской армии опасным маневром с точки зрения возможности отрезать ей пути отступления.
Правый берег может держаться только в том случае, если держится левый. Каково было бы действительное положение наших войск, упорно сопротивляющихся на возвышенностях Дуомон, Во, если бы германцы дошли до гребня леса Буррю и обстреливали бы из орудий все речные переправы?
Главной заботой ген. Петэн было, поддерживая происходящее на правом берегу жестокое сражение, стремиться сохранить во что бы то ни стало ресурсы для беспрерывного укрепления еще не атакованного левого берега в предвидении будущего сражения.
Ожидая до 7 марта начала наступления на левом берегу, германцы дали французскому командованию время усилить оборону этого берега. С этих пор преимущество внезапного наступления было потеряно, — неприятель только растянул свой фронт.
Устранив обе первоначальные большие опасности — падение правого берега от внезапной атаки и разрыв путей отступления вторжением неприятеля по левому берегу, — ген. Петэн мог использовать все средства с целью окончательно остановить германское наступление, организовать оборону местности и перейти затем в нужный момент к общему контрудару.
С 26 февраля ген, Петэн установил на всех главных рубежах организацию секторов обороны. Каждый сектор имел границы соответственно возможной неприятельской зоне наступления и имел свои особые «тылы».
Эта организация обеспечивала большую гибкость в действиях командования, способствовала планомерной согласованности действий дивизий во время знаменитой «нории»{33} и обеспечивала наилучшее согласование действий.
Но начальник должен всегда предвидеть худшее. Так, с первых дней марта начальник штаба армии полковник де-Барескю, который пользовался полным доверием ген. Петэн, получил приказание изучить маневр отхода и завести дело, о существовании которого никто не должен знать, даже внутри штаба. [121]
Было сделано только одно исключение для командующего артиллерией, участие которого было необходимо для организации возможного отступления многочисленных батарей, действующих на правом берегу.
По окончании работы дело это запиралось на ключ. Когда обстоятельства были серьезны, невозмутимый ген. Петэн будто бы говорил своему начальнику штаба: «Еще, кажется, не время вытащить папку отступления».
Этот момент так и не наступил.
В то время как ген. Петэн приказал разработать план возможного отхода, о котором не знал никто из исполнителей, он приказал разработать и план наступления на форт Дуомон, о чем знали все.
Таким образом, интеллектуальная подготовка будущего была сделана, а моральное состояние подчиненных заботливо охранялось.
В то время как командование армии Вердена давало доказательства непоколебимой энергии, наше высшее командование давало также великолепный пример энергии, намереваясь, несмотря на Верден, дать делу на Сомме давно уже предусмотренное развитие. Поэтому, чтобы обеспечить подготовку наступления на Сомме, ген. Жоффр отклонил повторные просьбы об усилении Верденской армии.
В действительности это было драматичное столкновение интересов, по внешности разных, но которые тем не менее преследовали одну и ту же цель.
С болью в душе ген. Петэн решался обращаться к главнокомандующему, когда он не имел больше возможности жить своими собственными ресурсами.
Планомерное использование дивизий, принимавших один или несколько раз участие в сражении, но всегда сменяемых раньше их полного истощения, позволяло ставке главнокомандующего, сохранив воинский дух французской армии, получить в нужный момент необходимые силы для организации наступления на Сомме.
«Твердость в намерениях, единообразие взглядов, упорное желание нашего высшего командования, несмотря ни на что, сохранить инициативу, привлекают внимание историков и заслуживают их восхищения».
1 мая ген. Нивелль сменил в Суйи ген. Петэн.
Петэн становится командующим группой армий центра со штабквартирой в Бар-ле-Дюк, где он располагается с целью наблюдать вблизи Верденское сражение, общее руководство над которым он сохранил до конца критического периода.
Новый командующий 2-й армией, полный веры в наступление, прилагает все усилия, чтобы захватить инициативу в операциях.
Ген. Манжен, командуя группой, штабквартира которой была в Регрет, приложил для достижения этой цели огромную энергию, [122] занимая с ожесточенным упорством, шаг за шагом местность, в ожидании, пока ставка главнокомандующего будет в состоянии дать необходимые средства для наступлений более широкого размаха. Они имели место в конце 1916 г.
Наступление 24 октября было отмечено взятием форток Доумон и Во (схема 15).
Наступление 15 декабря (схема 16) было закончено захватом у неприятеля почти всей местности, которую он завоевал в течение 5 месяцев.
И только после этого серьезного поражения германцев кронпринц заявил в своих воспоминаниях:
«В первый раз я понял, что значит проиграть сражение».
Наконец, в декабре 1916 г. ген. Гильома принимает в свою очередь командование 2-й армией, и ему принадлежит честь вести в августе 1917 г. французское наступление, завершившее великое сражение.
Этот беглый взгляд на высшее французское командование выявляет полную гармонию, существовавшую между ген. Петэном, его начальником штаба и ставкой главнокомандующего, в противовес натянутым отношениям, существовавшим между кронпринцем, его начальником штаба и фон-Фалькенгайном.
Таково было замечательное единство доктрины французских, начальников, отличавшееся настойчивыми усилиями и желанием; победы и доходившее до простого солдата.
«Мужайтесь, мы их возьмем» — таков был магический лозунг, который повторялся от самого младшего до самого старшего из замечательных солдат Вердена.
Генерал Петэн при исполнении своих обязанностей командующего{34}
Сохранение моральных сил Верденской армии было одной из серьезных забот, можно сказать, главной заботой ген. Петэн. Мы увидим, как ему удалось, благодаря его методам командования, до конца сохранить в целости воинский дух солдат Вердена.
Действительно, в 1916 г. в силу продолжительности борьбы создавалась серьезная психологическая проблема, которая была четко изучена и разрешена. И только благодаря этому не произошло морального кризиса, несмотря на продолжительность испытания.
«Не нужно забывать, что первые прибывшие на Маас подкрепления состояли, главным образом, из ветеранов Артуа и Шампани, которые были разочарованы и обескуражены недостаточностью результатов больших наступлений в 1915 г. На смену им пришла молодежь призыва 1916 г. — настоящие «Мари-Луиз» (досрочно призванные по случаю [123] войны), которые были буквально ошеломлены быстротой их отправки на позиции.
Со своих набюдательных пунктов командующий 2-й армией наблюдал за теми и другими с тревогой, когда они мужественно шли в огонь и возвращались оттуда в состоянии крайнего изнеможения. На нескольких поразительных страницах своих «Воспоминаний» он отмечает волнение, которое охватывало его при виде подобного зрелища и заставляло его сознавать, почему этими людьми нужно было руководить, проявляя большую чуткость».
Важно было заставить войсковые части понять, что если начальник требует от них тяжелых усилий, доходящих до жертвы, то он требует только то, что необходимо, не прекращая заботиться о жизни своих людей.
Поэтому ген. Петэн, вместо того чтобы бросать прибывающие подкрепления в преждевременные наступления, стоящие многих человеческих жизней и обреченные заранее на неудачу, применял: следующий принцип, который был основным для его решений.
«Перед многочисленным и могущественным врагом во время войны, характеризующейся развитием укреплений и избытком технических средств, нужно подчиняться необходимости, рассчитывать свои силы. Необходимо оборудовать, т. е. материально организовать свое поле сражения, тылы и передовые позиции. Пока эти условия не выполнены, нужно ограничиться небольшими наступательными действиями, стараясь истощить неприятеля и по возможности сберечь свои силы».
Поэтому командующий 2-й армией просит вначале свои войска «держаться», пока он оборудует поле сражения — сначала для обороны, а затем и для наступления.
Другой большой заботой ген. Петэн, кроме обучения частей, на чем он постоянно настаивал, было планомерное использование резервов. В противовес тому, что происходило на германской стороне, он отказывается использовать одни и те же дивизии и организует, в согласии с главнокомандующим, знаменитую «нория», благодаря которой через Маас прошли все дивизии; французской армии, и ни одна не была доведена до истощения.
Каждая дивизия, вступая на сектор, знала, что она вступала на ограниченный срок, а потому хотя она и должна сделать героическое усилие, но все же она будет снята с фронта еще достаточно боеспособной. Моральное состояние войск оберегалось.
Поэтому во время всего первого критического периода Верденского сражения все, чего хотело командование частей, это — «держаться».
Но где держаться? Нужно, чтобы от мала до велика все знали, какова та позиция, на которой начальник хочет оказать полное сопротивление без мысли об отходе и без оглядки назад.
С момента принятия командования ген. Петэн, вместо последовательных линий отхода, которые приводили всегда в случае наступления противника к колебаниям, установил [124]
«единственную и главную линию сопротивления, на которой нужно было собрать все средства и на обеспечение которой должен был бьть направлен огонь всей артиллерии и пехоты».
Начиная с этого момента, каждый знал, где командование хочет остановить неприятельское наступление, и, таким образом, усилия всех направляются согласованно к удовлетворению воли начальника.
Наступает 11 апреля, когда Петэн бросает знаменитую фразу: «Мужайтесь, мы их возьмем».
Что же происходит? Происходит то, что командующий 2-й армией в этой фразе, где доминирует необходимость обороны, представляет себе и другую возможность!
Петэн много бывал на секторах и оборонительных участках, беседуя с их начальниками: Бальфурье, Базелер, Мэстр, Гильома, Барре, Дюшен, Нивелль, Декуэн, Бертело, Кюре, Палинье, Нолле, де-Модюи... Он всюду встречал изумительную энергию. Он беседовал с несравненными энтузиастами: Манжен — в пехоте, Этьен — в артиллерии, Наварр — в авиации. Он непрерывно следил за пульсом войск, ожидая наступления момента для нанесения ответного удара, — для возобновления наступления, которое явилось бы великим подвигом войск Вердена.
Сделавшись командующим группой армий центра, ген. Петэн, видя свои войска подготовленными для наступления, хорошо расположенными на позициях, лучше поддержанными артиллерией и авиацией, соглашается на то, чтобы его преемник во 2-й армии ген. Нивелль, нетерпение которого было трудно обуздать, попытался 22 мая дивизией Манжена взять Дуомон.
Но час еще не наступил. Успех был достигнут только временный.
Тогда ген. Петэн возобновляет советы о терпении и получает от ген. Нивелль обещание, что инструкция «держаться» еще в силе на то время, пока не будет решено начать большое наступление.
Правильное решение, потому что наступили последние дни форта Во, яростные бои у Тиомон, приливы и отливы на Морт-Ом и высоту 304 и затем несравнимой силы атаки 23 июня.
Прозвучал сигнал на Сомме. Успехи Фоша должны были вызвать отлив крови от Вердена.
11 июля последний спазм германского наступления замер на подступах к форту Сувилль.
На следующий день — 12 июля — ген. Петэн заявляет с холодной и жесткой энергией, которую близкие к нему хорошо знали: «Теперь можно начинать»
И с этого момента все усилия командования направляются на то, чтобы подготовить возобновление крупного наступления, которое должно быть обеспечено такими средствами, чтобы успех был достигнут с минимумом потерь.
Командующий группой армий центра не хотел второго поражения, [125] почему и отложил атаку Дуомона до 23 октября с последовавшей вслед за тем 2 ноября атакой форта Во.
Как вывод из приведенного выше очерка о французском командовании во время Верденского сражения, мы можем, по выражению ген. Лор,
«объединить в одном трехстворчатом складне, красоту которого оценит история, трех будущих маршалов: в центре — Жоффр, который сумел желать Соммы, несмотря на Верден; налево — Фош, который рядом с англичанами через Сомму подготовил освобождение Вердена; направо — Петэн, который на Маасе спас Верден».
Памяти солдат французской армии на высоте 304
Полк, снятый со своего участка, где он провел часть зимы, находится на отдыхе в тылу, в окрестностях Шалон. Как часть предназначенной для наступления дивизии он знает этот отдых, предвещающий ритуальное весеннее наступление.
Прекрасный день. Тревога! Через час погрузка. Место назначения неизвестно. Обозы I и II разрядов присоединятся позднее. Перевозимый на грузовиках полк входит в район Домбаль-ан-Аргонн, в тылу поля сражения.
С наступлением ночи остановка транспорта: «Всем слезать! Надеть ранцы. Вперед! Вперед!».
В темноте идут до леса Гесс, который должен служить прикрытием и где в конце суровой зимы 1916 г. располагаются биваком. Запрещено зажигать огонь, чтобы не быть обнаруженными авиацией.
Идет снег, люди дрожат, многие кашляют. Походные кухни еще не прибыли, едят холодное. Младшие командиры подают пример, чтобы подтянуть части. Поспешно расставлены палатки, изготовлены землянки, обшитые плетнем. Благодаря энергичной работе, бивак устроен. Разбитые усталостью люди начинают засыпать, несмотря на холод и непрерывное грохотание орудий.
Вдруг группа снарядов крупного калибра падает на бивак. Место нащупано неприятельской артиллерией. Темной ночью войсковая часть собирается, чтобы отойти на несколько сотен метров и вновь начать ту же работу в менее обстреливаемой зоне. Кое-как расположенный полк с этого момента считается резервом дивизии, находящейся на позиции.
Впереди на их глазах, на южных склонах высоты 310, открыто располагается артиллерия. Орудия и зарядные ящики замаскированы только несколькими ветками. Орудийные номера — на своих местах позади щитов, готовые открыть заградительный огонь по требованию первых линий. Но едва 75-мм пушки отвечают на ракету пехоты порывистым злобным завыванием своих снарядов, как ураган железа и огня обрушивается на их позицию.
В грохоте разрушаемых орудий, взрывающихся зарядных ящиков артиллеристы, слепые в сражении, как люди в топке [126] корабля, находящегося в бою, продолжают упорно обслуживать свои орудия. Они знают, что от их стрельбы зависит спасение первой линии. Для того чтобы заставить их замолчать, нужно разрушить их орудия или поразить их самих. Они будут бороться до последнего, как тот артиллерист, который к вечеру сражений, уцелев один от всей батареи, продолжал с жестоким упорством один обслуживать свое орудие. Покрытый потом, с лихорадочно горевшими глазами, с почерневшим лицом, он беспрерывно брал снаряды, нагроможденные возле его орудия, неутомимо открывал и закрывал замок, дико крича при каждом выстреле: «Вам, германцы!» И стрелял, стрелял непрерывно. Вот каких артиллеристов Вердена видели пехотинцы со своих биваков!
С этих-то систематически обстреливаемых биваков, на расстоянии каких-либо 5 или 6 км от первых линий, находящийся в резерве полк будет в течение нескольких ночей ходить на работы по нарядам, пока не будет, наконец, введен в бой...
Ах, эти наряды на работы! Какая бесславная Голгофа!
Продвигаясь темною ночью гуськом, с лопатой или киркомотыгой на плече, с винтовкой на ремне за спиной и с набитыми патронами сумками, этот наряд вязнет в придорожных канавах или пробирается между продовольственными обозами, пушками, зарядными ящиками и походными кухнями, загромождающими шоссе. С широко раскрытыми глазами, пронизывающими темноту, прислушиваясь, чтобы отгадать, предназначен ли летящий снаряд, ему или идущим сзади, среди проклятий и хлопанья: кнута возниц, нагруженные, как мулы, люди, спотыкаясь на каждом шагу и сбиваясь ночью с пути, тратят около трех часов, чтобы дойти до первых линий.
Нужно помочь товарищам углубить их траншеи и связать между собой воронки от снарядов, которые их укрывают, или исправить сеть проволочных заграждений, разрушенных бомбардировкой. Каждую минуту осветительные ракеты вынуждают работающих ложиться на землю под шквальным огнем пулеметов или под длительным огнем обезумевших германских часовых.
Перед рассветом снова образуется длинная цепь, чтобы спуститься с Голгофы. Люди изнемогают от усталости, спотыкаются о воронки от снарядов, отягощенные ранеными, которых они несут на полотнищах палаток. Мертвых оставляют на месте.
После нескольких ночей, проведенных таким образом, полк готов, чтобы сменить своих товарищей на первой линии. Эта смена к тому же заключается чаще всего в контрнаступлении, чтоб занять потерянные траншеи.
Приказ о вступлении в бой очень лаконичен:
«До рассвета N батальон N полка займет укрепление Х».
На рассвете рассыпанный в цепь батальон выходит из небольшого оврага, но, как только силуэты бойцов вырисовываются [127] на фоне неба, заградительный огонь неслыханной силы разражается над этими бедными пехотинцами, большинство которых — мальчишки призыва 1916 г. — видят огонь в первый раз. Им нужно бежать среди разрывов 210-мм фугасных снарядов и шквала огня 105-мм бризантных снарядов. Несмотря на треск пулеметов, им нужно добраться до траншей, чтобы их занять в жестоком рукопашном бою, и если им удастся достигнуть траншеи в достаточно большом количестве и достаточно решительно, так что неприятель отступит или сдастся, то значит, они завоевали позицию.
Но их задача на этом не кончается, — теперь нужно «держаться». После каждого поражения своей пехоты германская артиллерия яростно реагирует. Поэтому короткую передышку, вызванную неуверенностью противника, нужно немедленно использовать на позициях, занятых собственной пехотой, чтобы копать землю, улучшить шанцевым инструментом захваченную позицию, что при каменистой почве Вердена являлось очень тяжелой задачей.
Днем по этой несчастной траншее начинается огонь на разрушение, который продолжается до вечера. Это адская бомбардировка. Земля дрожит, воздух удушлив, кратеры огня выбрасывают к небу камни, осколки железа, части человеческих тел... И так продолжается «без конца»...
День проходит в ужасной агонии. Несколько удачно попавших снарядов сокращают наполовину наличный состав роты. Остальные, около 60 человек, скучиваются в уцелевшей части траншеи или в воронках снарядов. Люди буквально лежат один на другом, с винтовками в руках, затворы которых завернуты в какую-нибудь тряпку, чтобы предохранить от пыли или грязи.
Для охраны всех один часовой стоит на коленях рядом с командиром роты. Козырек его каски находится на уровне парапета.
К концу дня германская артиллерия переносит огонь вперед. Это — атака по всей линии. Одним прыжком все на ногах и стреляют по серым силуэтам, которые приближаются с оружием в руках на расстоянии не более 200 м. По ракетной тревоге наши маленькие 75-мм снаряды начинают бушевать среди неприятеля.
Через несколько минут поле вновь пустынно. Артиллерийская стрельба затихает. Наступает ночь и вместе с ней тишина, нарушаемая только криками раненых и щелканьем маузеров.
Высота 304 все еще не взята, германская атака отбита. Остается теперь ожидать следующую...
И когда после нескольких подобных дней люди, бывшие на линии, лежавшие в грязи без пищи, выходят оттуда истощенные, землистого цвета, лохматые, оставив на поле сражения половину своих товарищей, они, конечно, горды, что выдержали удар. Но они не думают о том, что в один прекрасный день войдут в историю под именем солдат Вердена. [128]