Подготовка к операции началась с приездом в полк начпобрига, который обрисовал командованию полка обстановку в Ташаузском округе и изложил предположения о предстоящей операции. [45] Впредь до указания командующего округом предстоящие операции должны были держаться в строгом секрете. Одновременно начпобриг передал командиру полка приказание комбрига задержать лиц начсостава, собирающихся в отпуск. В первую же ночь на экстренном совещании начсостава был заслушан доклад начпобрига о положении в Ташаузе. О предстоящей деятельности полка в целях сохранения секретности на совещании не было сказано ни слова. Однако к обеду следующего дня по гарнизону уже начали циркулировать самые разнообразные толки, построенные на неожиданном приезде начпобрига, на внезапном секретном совещании начсостава, собранном ночью, на запрещении отпусков и на возвращении ряда командиров с вокзала. Толки о предстоящей переброске полка, о походе докатились до красноармейцев. Среди семей начсостава пошли разговоры о войне. Были случаи, когда наиболее подвижные семьи вынесли на базар все свое «тяжелое» имущество и продали его, произведя таким образом «личную мобилизацию». Все это дает основание утверждать, что в целях сохранения действительной секретности подготовку надо было начать не с приезда начпобрига, а с посылки командиру полка секретном директивы или с вызова командира полка в штаб бригады, тем более, что до начала операции в распоряжении командования бригады еще имелся большой запас времени.

Полк начал усиленно готовиться к походу под предлогом подготовки к маневрам. Партийная организация провела совещание секретарей ячеек, на котором была дана директива о том, чтобы направить все внимание бойцов и командиров на предстоящие маневры. Успокоительно действовала полная и нормальная загрузка учебного дня.

Через 3 дня в полк прибыл комбриг т. Медведев. Ночью было созвано совещание начсостава, на котором комбриг изложил обстановку и объявил о предстоящем походе полка. Он объявил начсоставу, что ближайшей задачей полка по прибытии в Ташауз является разгром банды Шалтай-Батыра. Такой постановкой вопроса комбриг пытался замаскировать главную задачу полка, заключавшуюся в разгроме Джунеид-хана.

Как положительное явление надо отметить то, что начсостав, имевший богатый опыт в борьбе с басмачеством в разных районах Средней Азии, чрезвычайно заинтересовался в связи с сообщением комбрига военнополитическим состоянием Ташаузского округа.

На следующий день был созван митинг красноармейцев, начсостава и его семей. На этом митинге комбригом был сделан доклад об обстановке в Ташаузе. Докладчик остановился на факте гибели некоторых командиров и красноармейцев в предыдущих боях с бандами, на хорошей боевой подготовке басмачей, на неимоверных трудностях, предстоящих полку в связи с переходом в Ташауз через Кара-Кум. [46]

Чтобы предупредить возможную растерянность красноармейцев перед трудностями, решено было напомнить бойцам об их боевых заслугах в прошлом. Командир полка развернул перед бойцами историю полка с основным упором на только что закончившейся ликвидации басмачества в Таджикистане. Бойцам пришлось напомнить о том, что во время последнего похода полка в г. Кабадиан также много говорилось о необыкновенных доблестях вождей басмачества, Ибрагим-бека и Хурам-бека, что, как впоследствии оказалось, не соответствовало действительности.

В этом же духе выступил целый ряд командиров, политработников и красноармейцев.

Полк быстро приготовился к походу. Как отрицательное явление, срывавшее планомерную работу и нервировавшее личный состав, следует отметить беспрерывные смотры, которым подвергался полк.

Бойцы были охвачены желанием сразиться с хивинскими басмачами, раздиравшими молодую Туркменскую советскую республику. Старослужащие красноармейцы горели нетерпением еще [47] раз до увольнения вписать в историю полка победу. «Куда наш полк придет — врагу конец», — твердили бойцы. Никаких намеков на возможное недовольство в связи с отсрочкой увольнения не было.

Но произошла какая-то заминка. Полк готов, однако распоряжения о дне отправления нет. Подготовленные было железнодорожные эшелоны отменены. Перевозка грузов приостановлена. Проходят дни, неделя, другая... Положение неопределенное. С маневров вернулись другие части гарнизона. Порыв был прерван. У красноармейцев-стариков наступает заметное охлаждение. Отдано распоряжение начать упущенные кружковые занятия по подготовке к демобилизации. Мастерские полка начали усиленно чинить обмундирование стариков. На виду у полка уволены красноармейцы соседних частей. Появилось демобилизационное настроение. Красноармейцы говорили: «Эх, раньше хорошо бы сходить в Хиву и подраться с басмачами, а теперь уж нет. Пусть молодые одни подерутся».

В таких условиях пришел приказ полку грузиться в эшелоны и перейти в г. Чарджуй, откуда следовать походным порядком в г. Ташауз. Предстояла сложная задача: переломить демобилизационное настроение старослужащих красноармейцев.

Такая задача встала перед парторганизацией полка и начсоставом. На внеочередном партийном собрании был проработан вопрос о предстоящем походе и возможных антиморальных поступках. Партийцы были проинструктированы, как следует реагировать на каждый вопрос рядового беспартийного бойца.

Основным мотивом бесед с бойцами были следующие мысли: «Старики смогут спокойно уйти домой, только разбив басмачей Хорезма. Трудящиеся массы Союза могут быть уверены, что басмачество погибнет лишь в том случае, если старослужащие красноармейцы, прошедшие суровую школу борьбы с басмачеством в горах Бабатага, Ак-Тау, Терегли-Тау, пойдут в Хорезм. Старики дали республике ряд побед, они не смогут допустить, чтобы молодые бойцы одни пошли в Хиву».

Вместе с этим на совещании начсостава последнему было дано указание — каждую свободную минуту проводить в казарме. Необходимо было в товарищеских беседах дать представление молодым бойцам о наиболее интересных боевых операциях, проведенных полком в прошлом. И по вечерам в казармах до самого отбоя можно было постоянно видеть командиров и политработников всех категорий, сидящих с красноармейцами и проводящих оживленную беседу: «Хорошая, не знающая преград атака сломит дух любого врага. Только спокойная и меткая стрельба подавит его». Эти мысли были крепко восприняты бойцами и молодыми командирами.

Политаппарат полка получил задание дать молодым бойцам представление о биографии и боевых заслугах «стариков» из начсостава. [48] Бойцы должны были чувствовать, что с этими командирами они не пропадут и в самой тяжелой обстановке. В то же время секретари ячеек и партактивисты были предупреждены, что со стороны стариков возможны такие рассказы-небылицы о прошлом, которые только запугают молодых бойцов. В таких случаях следовало, не затрагивая боевого самолюбия стариков, рассеивать эти «ужасы» внесением фактического материала.

Во время предстоящих передвижений политаппарат принял предупредительные меры против следующих антиморальных явлений, которых можно было ожидать: симуляция болезни, дезертирство одиночек в пути по железной дороге, грубое отношение к населению, случаи пьянства и дебоша, разглашение военной тайны, небрежное отношение к железнодорожному имуществу, утеря предметов обмундирования и снаряжения.

В действительности же пришлось встретиться только с многочисленными случаями утери мелких предметов снаряжения. Незначительный процент прочих антиморальных проступков позволяет о них не говорить совсем.

В поход.

23 октября полк сосредоточился в г. Чарджуе, а 24-го с утра проводил конные состязания на Чарджуйской городской площади. Состязания увлекают бойцов и командиров. Они привлекают массу населения и дают возможность каждому участнику продемонстрировать лихость и искусство наездника, а вместе с тем и боевую мощь Красной конницы.

Все это в значительной степени отвлекает от возможных антиморальных поступков, содействует поднятию настроения и в период, предшествующий боям, стимулирует в качестве дополнительной меры проявление всадником заботливости и внимания к коню. Поэтому конноспортивные состязания полк в дальнейшем проводил во всех пунктах, где по обстановке представлялась возможность.

К началу похода из г. Чарджуй в г. Ташауз разведка, произведенная распоряжением комбрига 8 вдоль р. Аму-Дарьи, сведений о средствах района и в частности о возможности заготовок продфуража в прибрежных оазисах не дала.

Отсутствие этих данных обошлось очень дорого. Полк принужден был все заготовить в г. Чарджуе и обеспечивать свой поход подвозом продфуража на каюках по р. Аму-Даръе. Этот способ снабжения практиковался еще во времена великого похода в Хиву полчищ Надир-хана в 1739 г. после его похода в Индию.

Однако, если обстановка 1739 г. заставляла прибегнуть к подобной мере обеспечения похода, то обстановка 1927 г. вполне давала возможность более рационально организовать снабжение. [49]

Надир-хан, предприняв поход на Хиву, построил около 1100 каюков, погрузил на них артиллерию и продовольствие и отправился вниз по течению Аму-Дарьи из района Балха в Хиву, опираясь таким образом «на пловучую» базу при себе. При транспортных средствах того времени Надир-хан, имея громадные полчища, иначе как способом довольствия с пловучей базы и не смог бы обеспечить свои войска на походе, тем более, что ему приходилось проходить по враждебной стране, жители которой без боя не отдавали продфуража.

В 1927 г. вдоль Аму-Дарьи шел всего один кавполк. В оазисах вдоль Аму-Дарьи в действительности, как оказалось впоследствии, местных средств было вполне достаточно для довольствия полка. С другой стороны, полк двигался среди населения, где мы имели сочувствующую нам бедноту и значительные слои середняцкого декханства, которые безусловно в основной массе своей относились враждебно к феодально-байской верхушке. 1927 год был годом обострения классовой борьбы в связи с подготовкой к земельным реформам Средней Азии. Поэтому не было никакой надобности воскрешать память Надир-хана.

В г. Чарджуе было заготовлено продовольствие и фураж еще до сосредоточения полка. Овес и прессованное сено были получены из продмага. [50]

Полк в полном составе должен был следовать до маршруту: Чарджуй, Денау, Кабаклы, Дарганата, Садывар, Питняк, Хазарасп, Ханки, Хива, Шах-Абат, Ташауз. До г. Ханки маршрут пролегал вдоль Аму-Дарьи, вследствие чего до этого пункта каюки должны были сопровождать полк. В действительности же, благодаря тому что полку был дан маршрут на Хиву, каюки сопровождали полк только до Хазараспа. Далее дорога сильно отклонялась от реки.

По первоначальному, приказу комбрига 8 84-й кавполк должен был выступить из г. Чарджуя 23 сентября и прибыть в г. Ташауз 12 октября.

В связи с этим был построен график движения.

Этот график требовал следующего расчета подвоза продфуража на каюках (по дачам):

Наименование пунктов	Зерно	Сено	Продовольствие	Огнеприпасы
Денау	3	1	3
Кабаклы	3	2 (-1){6}	3	Только для конвоя.
Дарганата	3	2	3
Садывар	2	2	о
Питняк	1 1/2	1	1
Хазарасп	1 1/2	1	1
Ханки	3+5{7}	3	3
Итого	17+5	12	16

Для совместного движения с полком был предназначен обоз в количестве 14 парных повозок, 4 патронных двуколок, 4 кухонь и одного тарантаса. Назначение повозок выражается следующей таблицей:

Количество повозок	Назначение
1	Агитцовозка
1	Под вещи начсостава
1	Санитарная [51]
Количество повозок	Назначение
6	Под зерно {~1}
2	Под продовольствие
1	Вет — и медимущество (медикаменты)
1	Мастерские
1	Канцелярия и денежный ящик
4	Патронные двуколки
4	Походные кухни
1{~2}	Под легкобольных

Примечание:
{~1}Повозки загружаются не более 20 п.
{~2}Тарантас.

Вследствие трудности движения по песку максимальный груз парной повозки был установлен в 20 п.

Загрузка каюков производилась с таким расчетом, чтобы по прибытии (очередного) каюка к каждому из намеченных пунктов с него можно было бы легко снять намеченное количество дач.

Во избежание задерживающего влияния ветра тюкованное сено было погружено на дно каюка, мешки же с овсом и с продовольствием были погружены сверху. Заготовленные в качестве порционного скота бараны являлись наиболее удобными для перевозок. Однако благодаря тому что бараны находились на каюке, часть сена оказалась настолько испорченной, что лошади его не ели. Для перевозки баранов следовало бы выделить совершенно свободную площадь каюка, несмотря на то, что это связано с неполной загрузкой его. В этой случае был бы полностью сохранен продфураж.

Начальником продфуражных каюков был назначен расторопный командир взвода, владеющий местным языком. В его распоряжение был выделен взвод с одним станковым пулеметом. Ядро этого взвода следовало вместе с командиром взвода на несколько облегченном каюке. Остальные бойцы в качестве конвоиров были назначены на разные каюки.

Для учета и выдачи продуктов в распоряжение начальника пловучего транспорта был назначен полковой каптенармус и фуражир с помощниками. Погрузка каюков была окончена за сутки до выступления полка, и каюки, не дожидаясь его, отчалили от г. Чарджуя вниз по течению.

В задачу командира взвода входило каждый раз по прибытии в пункт назначения нанимать у местных жителей арбы и перебрасывать к месту будущего ночлега полка продфураж, оставляя [52] для его охраны нескольких красноармейцев или сдавая этот груз под ответственность местного органа власти. Весь расчет строился на точном прибытии каюков в назначенный срок в определенные пункты.

В действительности полк выступил 25 октября, т. е. на 2 дня позже, и в силу полученного во время похода приказания об ускорении движения прибыл на 5 дней раньше срока.

Течение Аму-Дарьи непостоянно и дико. Главное русло беспрерывно меняет направление. Благодаря этому то и дело образуются мели там, где еще несколько часов назад было глубокое место. Каюки пловучей базы то и дело садились на мель и в результате, растянувшись на 1 1/2 десятка километров, шли изолированно друг от друга. Наиболее легкие каюки проскочили, а более загруженные отстали, и конечно полк не получил бы своевременно продфуража даже в Денау, где намечен был первый ночлег, если бы проходившая моторная лодка с начснабом бригады т. Шальманом не взяла на буксир один из каюков. На всем протяжении пути приходилось неизбежно сталкиваться с трудностями доставки продфуража от реки к отстоявшим в нескольких километрах от берега кишлакам, и потому во избежание перебоев в довольствии уже со второго ночлега полку приходилось частично использовать местные средства. На втором ночлеге полк без всяких затруднений приобрел клевер и баранов. Зерно и хлеб были израсходованы из возимых запасов в повозках, в которых имелись запасы из расчета движения до Кабаклы. Чтобы избежать затруднений, связанных с переброской продфуража от реки к кишлакам, полк принужден был на ночлеги и дневки подходить к берегу Аму-Дарьи и останавливаться около каюков под открытым небом, страдая по ночам от сильного холода, для защиты от которого одной шинели было мало. Когда же проходил холодный рассвет, то начинало печь солнце, вызывавшее сильную жажду. Таким образом скованный пловучей базой полк лишался хороших условий для отдыха. Вместе с тем отсутствие кибиток, палаток и одеял грозило заболеваниями личного состава, но только эта мера обеспечивала своевременное питание людей и лошадей.

Каюки, двигаясь вниз по течению, едва поспевали, часто задерживая движение полка.

При организации базы на каюках следует иметь в виду, что они находятся в полной зависимости от течения и капризов реки. Поэтому войска, двигающиеся по суше, не могут быть уверены, что снабжение будет своевременным. Кроме того следует иметь в виду, что происходит значительная разброска каюков вдоль реки, поэтому нет никаких оснований рассчитывать, что в определенный пункт и в назначенный срок прибудет определенное количество каюков. Ночью каюки двигаться не могут, и потому там, где их застают сумерки, они принуждены причаливать к берегу. [53]

Из этого следует, что в случае активных действий враждебных отрядов по берегам Аму-Дарьи каюки могут оказаться беззащитными.

Учитывая изложенное выше, следует сделать основной вывод, что по Аму-Дарье не может быть и не должно быть организовано движение грузов, связанных с расчетами на прибытие в точные сроки.

При движении отрядов в составе полка и не более 2 следует базироваться не на пловучий транспорт, а на заготовку местных средств. Для этого следует выбрасывать вперед с разведкой, а если есть возможность, то заблаговременно, заготовительный аппарат с соответствующим количеством конвоиров.

При движении вдоль Аму-Дарьи привалы, ночлеги и дневки следует приурочивать не к нормальным переходам, а к наличию населенных пунктов и удобных подходов к реке для водопоя конского и людского состава.

При выполнении марша, связанного с форсированными переходами, необходимо во что бы то ни стало уменьшить обоз, ибо песок неизбежно тормозит движение повозок. Нагрузка в 20 п. должна быть признана максимальной; по возможности парная повозка должна быть облегчена (15–17 п. груза).

Горячая пища не должна готовиться на походе в походных кухнях, так как загруженная походная кухня связывает движение и в результате заставляет полк проводить лишнее время в пустыне в ожидании отставших кухонь. Коннице походных кухонь совершенно не следует брать с собой в пустыню. Горячую пищу следует готовить только на ночлегах и в котлах местного образца. Для этого желательно иметь на каждый эскадрон пару котлов соответствующих размеров. Пищу следует готовить по прибытии на ночлег и ночью с тем, чтобы кормить людей вечером и утром, перед выходом в поход. На привалах следует пользоваться консервами и сухарями.

Строя расчеты на заготовку местных средств, частям следует иметь в виду, что из всех предметов питания наиболее затруднительной окажется заготовка муки. Организация снабжения подобным образом обеспечит быстрое совершение марша и уменьшит расход.

Поход совершался вдоль Аму-Дарьи через ряд оазисов, разделенных громадными площадями песка Кара-Кумской пустыни, что чрезвычайно затрудняло работу коня. Маршрут Чарджуй — Ташауз протяжением в 547 км полк в полном составе покрыл в 7 переходов с 3 дневками, причем каждый переход в среднем равнялся 70–80 км (схема № 2).

Средняя суточная скорость (с дневками) равнялась 54 км. Основная задача полка в этот период заключалась в том, чтобы возможно скорее достичь г. Ташауза, являвшегося исходным пунктом [54] для начала операций. При этом требовалось абсолютное сохранение сил конского состава.

Особенно трудным для конского состава было преодоление глубоких и сыпучих песков на участке между Кабаклинским и Дарганатинским оазисами и на участке между Дарганатинским и Садыварским оазисами.

Дневная жара (50°) сменялась ночью пронизывающим холодом. Питание и водопой как людского, так и конского состава в этот период были нормальными. Суточная дача зерна колебалась от 12 1/2 до 18 ф. Дача сена не превышала 12 1/2 ф. Расчет марша был построен по географическому положению оазисов, т. е. начало и конец перехода приурочивались к оазисам.

Нагрузка конского состава по дням получалась следующая:

1-е сутки	46 км
2-е «	85 «
3-и «	дневка [55]
4-е сутки	105 км
5-е «	дневка
6-е «	100 км
7-е «	55 «
8-е «	дневка
9-е «	76 км
10-е «	80 «
Итого	547 км

Как видно из этой таблицы движения, пустынные пространства между оазисами полк преодолевал в один усиленный переход.

Эти переходы, несмотря на их величину, проделывались настолько легко, что бойцы, подготовленные к тяжелым испытаниям в песках, спрашивали: «Где же Кара-Кум?»

Однако начсостав полка предвидел, что испытания начнутся тогда, когда полк оторвется совсем от реки и выйдет в безбрежное море песков.

Политическая работа на походе.

Подготовка победного настроения представлялась начсоставу полка в приучений бойцов к мысли, что Кара-Кумский поход связан с тяжелыми испытаниями. По мнению командира полка эти [56] испытания должны были компенсироваться сознанием грандиозности и важности дела, а также ясным пониманием каждым бойцом, что он находится на ответственном участке классовой борьбы; поэтому кроме обеспечения соответствующего морального состояния вся проводимая работа имела частной задачей вызвать у каждого бойца стремление совершать подвиг. Безропотное перенесение тягот похода по пустыне само по себе возводилось в героизм.

С другой стороны молодому бойцу внушалось стремление добиваться во что бы то ни стало победы в первом же столкновении с противником.

На походе, на привалах и на дневках весь начсостав и рядовые партийцы усиленно проводили политработу. Бойцу говорилось: «Боец, ты идешь по пустыне Кара-Кум, о которой и во сне не снилось твоим отцам и дедам. Кара-Кум страшна тем, что в ней нет воды, жилья, продовольствия, что ночью в ней холод, а днем нестерпимый зной, но помни: ты совершаешь великий поход, необходимый республике».

Из головы колонны в хвост передавались по рядам из взвода в взвод, из эскадрона в эскадрон отдельные фразы: «Боец, гордись, мы идем по Кара-Куму. Старики, вы разбили Хурама и Ибрагима в горах Таджикистана; вы доказали, что недоступные скалы, бешеные горные реки для вас не преграда. Сейчас вместе с вами идут молодые бойцы. Своим походом и делами вместе с вами они докажут, что безводный мертвый Кара-Кум — Красной армии не преграда».

Мысль о возможной неудаче, даже самой ничтожной, не допускалась, и поколение неслось: «Где-то завтра на буграх мы разыщем басмачей. Пусть басмачи — стрелки, но мы своим огнем, своей атакой сломим их. Басмачей не бойся, пусть стреляют. Чем ты в атаку полетишь смелей, тем пуля басмача пойдет кривей». Из хвоста колонны в голову неслось:

«Передай командиру полка: Кара-Кум и басмачи нам не страшны. Смерть басмачам от наших клинков! Мир трудовому дехканству!».

Большую заботу партийной организации составляли задача сохранения конского состава и уход за оружием на походе. В этом отношении были важны личный пример партийцев и комсомольцев и постоянное товарищеское подталкивание.

На привалах и ночлегах большая часть бойцов отдыхала. Каждый раз развертывала свою работу «ленинская повозка». Она привлекала значительную часть бодрствующих бойцов и командиров. Основная работа разворачивалась на дневках. Проводились эскадронные открытые партсобрания, на которых разрешались как вопросы, выплывшие на походе, так и вопросы приема в партию. Эскадроны выпускали ильичевки и маленькие листовки. Политруки [57] еще в г. Чарджуе заготовили рамки и заголовки, а здесь только наскоро вписывали очередные задачи и маленькие заметки по злободневным внутри эскадронов вопросам.

После обеда командиры и политруки проводили беседы с красноармейцами, стараясь не нарушать их отдыха.

В это время штаб полка и партбюро с местной парторганизацией и исполкомом проводили в кишлаке митинги среди дехкан. Стоило на базарной площади заиграть оркестру, как со всех сторон сбегались толпы дехкан, лавочники прекращали торговлю. Жители, никогда не слышавшие духового оркестра, сотнями сходились на площади. Митинги посвящались текущему моменту, политике советской власти и задачам Красной армии.

Население, напуганное террором Джунеид-хана, при появлении полка заметно волновалось. Некоторая часть жителей пряталась по дворам, закрывая крепкие ворота. Вместо ответов на вопросы о названии проходимых кишлаков жители бежали прочь с дороги.

Другая часть населения проявляла любопытство, дехкане вылезали на забор, приветствуя и улыбаясь, провожали глазами полк. Не трудно было понять классовую сущность разницы этих настроений. Чувствовалось, что какие-то темные силы проводили работу среди населения. Была люди, которые предполагали, что с приходом войск «заодно с басмачами попадет и мирным жителям». Некоторые из спрятавшихся дехкан, как выяснилось впоследствии, боялись мести тайных басмаческих пособников. Но уже на утро, когда население убеждалось, что пришла целая воинская часть и что можно считать себя гарантированными от ханского террора, оно успокаивалось, выходило на митинг и из наших речей и нашего обращения уясняло, что Красная армия действительно защищает мирных жителей. «Теперь можно не бояться Джунеида», — говорили жители. «А сколько вас?» спрашивали некоторые. «Посчитай» отвечали бойцы.

Одновременно с этим кто-либо из политработников (по назначению) производил обследование экономического состояния данного пункта и района, беседовал с местными советскими и партийными работниками, из разговоров с которыми можно было окончательно установить настроение жителей. К концу митинга приезжали в конном строю командиры и красноармейцы, желающие принять участие в состязании и продемонстрировать свое искусство перед дехканами. Наскоро из подручного материала устраивались препятствия, и жители смотрели на преодолевание препятствий, джигитовку и рубку. Такая работа проводилась по пути в городах Дарганате, Хазараспе, Хиве, Шах-Абате. В Хазараспе и Хиве местные организации и дехкане роздали бойцам и командирам много подарков.

Так полк, совершая марш по направлению к врагу, устанавливал и закреплял связь с населением. В конце дневок в полку [58] по вечерам устраивались игры, на них в промежутках выступали с различными «номерами» командиры, политработники и красноармейцы.

К приходу полка в Хиву там в гарнизоне оставались бойцы 83-го кавполка, обслуживавшие тыл. Этим бойцам никогда еще не приходилось самим быть в боях, и потому они знали лишь разные рассказы-басни «о страшных джунеидовцах». Эти бойцы были очень мрачно настроены и высказывали свои сомнения насчет дальнейших успехов. С первых же минут встречи хозяева гарнизона начали навязывать свои настроения прибывшим бойцам.

Следовало опасаться за передачу подобных настроений, и у командира 84-го полка уже складывалось решение изолироваться. Но это оказалось излишним. Опасения рассеялись в тот же вечер. Весь двор был усеян группами бойцов 84-го полка, выслушивающих рассказы красноармейцев хивинского гарнизона.

Всюду в ответ на эти рассказы старики 84-го кавполка перебивали увлекшихся рассказчиков возгласами: «Да что там, когда мы шли в Таджикистан нас тоже пугали Хурамом и Ибрагимом, а на деле оказались и они такими же, как самаркандские и китабские басмачи». И в ответ лились длинные победные рассказы, затем песни, пляски, гармоника, а на утро состязания и торжественный обед, на который исполком прислал свыше 600 дынь. Бодрое и приподнятое настроение начсостава не спадало ни на минуту, внося оздоровление в среду хивинских красноармейцев и населения.

7 октября 84-й кавполк прибыл в г. Ташауз. В Ташаузе командованием бригады встречи были запрещены, тем не менее группы населения вышли на дорогу и восторженно встречали полк. Это настроение передавалось бойцам и командирам, еще больше поднимая дух.

По окончании всего марша лошади имели трое суток полного отдыха. В походе от переутомления из всего конского состава полка заболели три молодых лошади: один «карабаир» и две донского привода; отставших лошадей не было.

В преодолении трудностей похода выручала предыдущая тренировка. Она же выручала и в области питьевого режима.

Хотя наглость Джунеид-хана, в этот момент уже оперировавшего в культурной полосе и терроризировавшего мирных жителей, и возмущала весь личный состав полка, тем не менее выдержка была необходима. Надо было перековать некоторых коней; некоторые кони нуждались в отдыхе. Нужно было подправить снаряжение, разместить отстающую часть бойцов и коней в г. Ташаузе. [59]

Дальше