Германская подводная война: правда и ложь
Охота на крупного зверя
Первые действия германских подводных лодок показывают, до какой степени адмиралы не представляли, как именно следует использовать это необычное и непривычное оружие. Рано утром 2 августа 1914 года несколько германских лодок вышли из гавани Гельголанда. Им было приказано не предпринимать никаких активных действий, а лишь занять определенные позиции вокруг острова. Там они должны были стать на якорь и вести наблюдение за морем. Вечером лодки должны были вернуться в порт. Честно признаться, в этом немцы даже перещеголяли англичан. Те тоже в первые дни ограничили задачи своих лодок ведением наблюдения, но, по крайней мере, их не заставляли становиться на якорь.
Первый боевой поход германских лодок оказался еще менее удачным. 6 августа, уже после объявления войны Великобритании, 10 германских лодок вышли в море. Почти сразу из-за поломки машин (керосиновые моторы Кертинга не отличались надежностью) U-9 была вынуждена вернуться назад. 8 августа в районе острова Фэр U-15 обнаружила британские линейные корабли «Аякс», «Монарх» и «Орион», проводившие учебные стрельбы. Лодка выпустила торпеду в «Монарха», но промахнулась.
И на следующий день германский подводный флот понес первую потерю. Наблюдатели легкого крейсера «Бирмингем» заметили в клубах утреннего тумана стоящую без хода U-15. «Бирмингем» открыл огонь и бросился на таран. Лодка начала было двигаться, но форштевень крейсера разрезал ее пополам. Какое-то время лодка еще держалась на воде, но потом затонула. Когда 12 августа германские лодки вернулись в базу на Гельголанде, выяснилось, что U-13 пропала без вести. Скорее всего, она подорвалась на британских минах.
Таким образом, первый боевой поход подводных лодок кайзеровского флота завершился полным провалом. Погибли 2 лодки, а единственная атака оказалась неудачной. В то же время у англичан родилось ложное чувство уверенности. U-15 была потоплена с потрясающей легкостью. Но при этом никто не заметил, что для уничтожения современного военного корабля был использован тактический прием двухтысячелетней давности, что-то из времен греко-персидских войн и битвы при Сал амине.
Второй поход германских лодок также оказался безрезультатным, но уже в сентябре 1914 года все изменилось. Первым добился успеха командир U-21 капитан-лейтенант Отто Херзинг. Этот офицер сделал гораздо больше, чем знаменитый Отто Веддинген, который прославился, фактически, лишь благодаря потрясающему успеху одного дня. Итак, 5 сентября во второй половине дня возле мыса Сент-Эббз Хед U-21 встретила группу британских эсминцев во главе с легким крейсером «Патфайндер». «Патфайндер» находился в дозоре вместе с 8-й флотилией эсминцев. Хотя волнение было довольно сильным, и лодку, державшуюся на перископной глубине, отчаянно болтало, выстрел Херзинга оказался удачным. В 16.45 торпеда попала под переднюю трубу маленького крейсера. Взрывом была уничтожена носовая часть корабля, и он затонул в течение 4 минут. Вместе с кораблем погибли 259 человек команды. Англичане не заметили след торпеды и сначала приписали гибель «Патфайндер» подрыву на мине. Но гибель маленького скаута стала лишь началом. В конце месяца в течение одного дня были потоплены 3 больших броненосных крейсера.
Наверное, следует рассказать вкратце предысторию подвига Отто Веддингена, потому что гибель 3 броненосных крейсеров, как выясняется, отнюдь не была случайной. Совершенно справедливо говорится, что сами британские моряки называли эту эскадру «живой приманкой», однако они совсем не имели в виду подводные лодки. Насколько детскими были взгляды британского флота на использование этого оружия, мы уже видели. Дело в том, что 7-я эскадра крейсеров была фактически обречена на гибель при любой операции Флота Открытого Моря. Просто так получилось, что первым на нее натолкнулся Отто Веддинген, но если бы Адмиралштаб проявил больше смелости и предусмотрительности, эти корабли вполне могли оказаться под орудиями линейных крейсеров Хиппера. Результат был бы тем же самым, разно что людские погори могли оказаться еще страшнее.
Итак, в августе 1914 года на базе в Норе находились броненосные крейсера «Кресси», «Абукир», «Бекчент», «Юриалес» и «Хог». Они входили в состав 7-й эскадры крейсеров, которой командовал контр-адмирал Генри Г. Кэмпбелл. Сначала 7-я эскадра считалась частью сил Гранд Флита, но адмирал Джеллико достаточно быстро понял, что не может контролировать все отдельные эскадры, соединения и группы кораблей, разбросанные по многочисленным британским портам. Поэтому буквально через неделю Адмиралтейство создало специальное Южное Соединение под командованием контр-адмирала Артура Г. Кристиана. Кроме 7-й эскадры крейсеров в него вошли 1-я и 3-я флотилии эсминцев коммодора Р.Й. Тэрвитта и 8-я флотилия подводных лодок коммодора Р. Кийза.
Перед Южным Соединением были поставлены 2 главные задачи: своевременно обнаружить любую попытку немцев прорваться в Ла-Манш и вести охрану побережья Бельгии (особенно устья Шельды). В рамках этих задач соединение должно было контролировать воды южнее 54° N. Адмирал Кристиан планировал организовать патрулирование на Доггер-банке и у побережья Голландии в районе устья Шельды. При этом одна флотилия эсминцев должна была находиться в северном районе, вторая — в южном. Крейсера Кристиан планировал держать на Доггер-банке. Естественно, что погодные условия или военная ситуация приводили к изменениям этой общей диспозиции. Например, 28 августа все соединение участвовало в набеге на Гельголандскую бухту. Броненосные крейсера в бою не участвовали, так как находились позади линейных.
Но уже сама такая диспозиция таила в себе зародыш катастрофы. Корабли могли двигаться зигзагом с переменной скоростью, что спасло бы их от германских подводных лодок, но что могли сделать устаревшие и тихоходные корабли при встрече с 1-й Разведывательной Группой немцев? Необходимость ремонта кораблей и пополнения запасов внесли свои коррективы в планы адмирала Кристиана. Например, 16 сентября сам адмирал находился на Доггер-банке, прикрывая эсминцы, но имел всего лишь 3 крейсера. Он сам держал флаг на «Юриалесе», адмирал Кэмпбелл находился на «Бекченте», и с ними был «Кресси». Ситуация, немного напоминающая русский флот: 2 адмирала на 3 корабля. Кристиан получил приказ возобновить патрулирование у голландского побережья, и перед ним встала неприятная перспектива разделения и без того слабой эскадры. Но погода испортилась, и вечером 17 сентября эсминцы были вынуждены отправиться в Гарвич. Поэтому Кристиан решил временно воздержаться от посылки кораблей на юг. В течение дня состав эскадры изменился. Прибыли «Абукир» и «Хог», что позволило уйти «Бекченту», которому требовался мелкий ремонт в доке, и «Кресси», на котором кончался уголь.
Погода помешала эсминцам Гарвичских Сил выйти в море, и несколько дней броненосные крейсера патрулировали в гордом одиночестве. Их опасное положение стало очевидным. 17 сентября на борту «Айрон Дьюка» проходило совещание с участием Черчилля и Стэрди. Кийз и Тэрвитт предложили отозвать крейсера, Черчилль согласился. Но через 2 дня вмешался Стэрди, который отправил телеграмму:
«Патрулировать на Доггер-банке больше нет необходимости. Погода слишком плохая, чтобы эсминцы находились в море. Разверните крейсера для охраны Широких Четырнадцатых» (Район у берегов Голландии).
При этом эсминцы Тэрвитта должны были возобновить патрулирование только 20 сентября. Предполагалось, что эти корабли будут прикрывать перевозку во Францию частей британской армии. Когда позднее о распоряжении Стэрди стало известно Баттенбергу, он пришел в ужас. Но уже было поздно.
Адмирал Кристиан направился на юг с «Юриалесом», «Абукиром» и «Хогом». Утром 20 сентября эскадра находилась возле плавучего маяка Масс. Именно здесь к ней присоединился «Кресси», а «Юриалес» ушел, так как его радиостанция сломалась. Из-за сильного волнения адмирал Кристиан не сумел перенести флаг на другой крейсер и передал командование отрядом капитану «Абукира» Джону Э. Драммонду. Крейсера приступили к патрулированию, но эсминцы из Гарвича так и не прибыли. Легкий крейсер «Фиэрлесс» попытался вывести их в море, но опять волнение оказалось слишком сильным. Положение не изменилось и па следующий день. Крейсера продолжали патрулировать на Широких Четырнадцатых без всякого сопровождения. Они двигались строем фронта с интервалом между кораблями 2 мили, постоянным курсом со скоростью не более 10 узлов. Адмирал Кристиан позднее объяснял: «Поддержание скорости 13 или 14 узлов привело бы к большому расходу угля. Это вынудило бы часто отзывать корабли для дозаправки». Только 21 сентября погода немного улучшилась, и коммодор Тэрвитт вышел в море на крейсере «Лоустофт» вместе с 8 эсминцами.
Но было уже поздно. Утром 22 сентября подводная лодка капитан-лейтенанта Отто Веддингена встретила крейсера. Она вышла из Киля 20 сентября с приказом атаковать транспорты у побережья Фландрии. Лодка тоже не смогла справиться с сильной волной, которая прижала ее к побережью Голландии. Веддинген 2 дня держался на поверхности, выжидая улучшения погоды, но утром 22 сентября заметил подходящие с юга британские броненосные крейсера. U-9 спешно погрузилась. Выйти на позицию для пуска торпед не представляло никаких трудностей, и в 6.20 Веддинген с дистанции 500 ярдов выпустил торпеду в головной крейсер.
Это был «Абукир». Он получил попадание в правый борт, и крен быстро достиг 20°. Попытка спрямить корабль контрзатоплением не удалась, и примерно через 25 минут после взрыва крейсер затонул. Капитан 1 ранга Драммонд не знал, торпедирован его корабль, или подорвался на мине. Поэтому он приказал «Хогу» и «Кресси» подойти, чтобы спасти команду «Абукира». Но это лишь подставило еще 2 крейсера под торпеды Веддингена. Первым подошел «Хог» капитана 1 ранга Николсона, который застопорил машины и начал спускать шлюпки. При этом артиллеристы находились у орудий, но что они могли сделать подводной лодке? Веддинген не без удивления следил за всем этим в перископ. Позиция для атаки была просто идеальной — крейсер находился всего в 300 ярдах от U-9. Немного дальше виднелся «Кресси» капитана 1 ранга Джонсона. В 6.55 Веддинген выпустил 2 торпеды. Они попали в левый борт «Хога» как раз в тот момент, когда крейсер дал ход.
Артиллеристы крейсера открыли огонь, но вскоре все было кончено. «Хог» затонул кормой вперед уже через 10 минут. Веддинген поднялся на поверхность, чтобы проверить, где находится третий крейсер. «Кресси» все еще стоял неподалеку. U-9 погрузилась, и в 7.17 Веддинген выпустил 2 торпеды из кормовых аппаратов. На борту крейсера заметили перископ, и капитан скомандовал «Полный вперед!», но было уже поздно. Одна торпеда прошла за кормой «Кресси», но вторая попала в правый борт под четвертую трубу. Веддинген приказал зарядить последнюю оставшуюся у него торпеду в носовой аппарат и тоже выпустил ее в «Кресси». Это попадание пришлось чуть позади мостика и оказалось роковым. «Кресси» перевернулся. Минут 15 он еще плавал днищем вверх, а потом затонул. U-9 быстро покинула район боя, всплыла и в надводном положении пошла на север.
Потери англичан в личном составе оказались чудовищными. Из 2296 человек экипажей 3 крейсеров погибли 62 офицера и 1397 матросов. Главная заслуга в спасении 837 человек принадлежит датскому пароходу «Флора». Капитан 1 ранга Николсон позднее заявил: «Я не нахожу слов для оценки действий капитана «Флоры», рискнувшего во имя человеколюбия подойти к месту катастрофы, совершенно не зная, погибли крейсера от подводной лодки или взорвались на минном заграждении». Большую помощь «Флоре» оказал пароход «Титан» и траулеры «Кориандер» н «J.G.C.». Тэрвитт со своими кораблями появился только в 10.45. Он приказал 1-й флотилии эсминцев попытаться перехватить U-9, но англичане безнадежно опоздали, хотя Веддинген и видел позади себя дымы эсминцев.
Веддинген сильно недооценил противника, с которым он встретился. Сначала он принял британские корабли за крейсера типа «Бирмингем», потом — за небольшие броненосные крейсера типа «Каунти». И лишь вернувшись домой, он узнал, что потопил 3 больших броненосных крейсера общим водоизмещением 36000 тонн. За это кайзер наградил Веддингена Железными Крестами первого и второго класса сразу. Весь экипаж U-9 получил Железные Кресты второго класса. Так началась короткая, но блестящая карьера одного из самых известных подводников Германии. В годы Первой Мировой войны такой же ущерб военным флотам союзников нанесли разве что Отто Херзинг, потопивший 2 британских броненосца и 2 крейсера, и Гуго фон Хеймбург, уничтоживший 4 подводные лодки союзников. Но, справедливости ради, следует еще раз напомнить, что жертвами германских подводных лодок за всю войну стали лишь 2 современных боевых корабля, имевших реальную боевую ценность — легкие крейсера «Ноттингем» и «Фалмут», потопленные в 1916 году. Во всех остальных случаях на дно шли старые броненосцы и броненосные крейсера, которые и без того постепенно выводились из состава флотов. Эти удары были ощутимы с точки зрения потерь в личном составе, они наносили серьезный ущерб авторитету Королевского Флота и его союзников, подрывали моральный дух, но никак не изменяли катастрофического для Германии соотношения сил на море.
Предоставим слово лейтенанту Иоганну Шписсу, старшему помощнику Веддингена, который описывает эту, наверное, самую знаменитую атаку подводной лодки в истории.
«Когда на рассвете памятного для нас дня 22 сентября мы всплыли на, поверхность, то были приятно изумлены. Над нами расстилалось безоблачное небо. Шторм SKI прекратился. Ветер еле дышал. Прекрасный день для торпедных атак. Мы включили моторы на зарядку батареи, однако зарядка была вскоре прервана. Я стоял на вахте и рассматривал в бинокль горизонт. «Корабль!» В сильный бинокль я мог разобрать тонкую верхушку мачты, выходящую из-за горизонта. Около нее показалось облако дыма. Все сомнения исчезли. Это отнюдь не был какой-нибудь парусник. Я был очень взволнован при первом появлении неприятельского военного корабля и приказал немедленно выключить керосиновые моторы, чтобы из-за адского столба дыма наша лодка не была обнаружена противником раньше времени. Веддинген завтракал внизу. Я вызвал его наверх, и в течение длительного промежутка времени он стоял неподвижный и сосредоточенный, разглядывая в бинокль очертания мачт на горизонте.«Приготовиться к погружению!» Мы спрыгнули вниз. Со звоном захлопнулись люки. Море сомкнулось над U-9. Наша батарея не была полностью заряжена, но это было терпимо.
Мы увели лодку на перископную глубину и двинулись по направлению к верхушкам мачт и облакам дыма. U-9 поднималась вверх и вниз на сильной зыби. Я занял свое место около Веддингена в центральном посту, манипулируя перископом так, чтобы показывать его только на короткий промежуток времени. Веддинген производил наблюдения. В течение долгих минут он ничего не говорил, только внимательно вглядывался в поднимаемый перископ. Его резкие черты лица еще более обострились, а мои нервы были столь напряжены, что я невольно подскочил, когда он сказал, наконец, спокойным деловым голосом:
«Там три легких четырехтрубных крейсера».
«Торпеды!» — вскрикнул я в ответ и попросил разрешения готовить торпеды для стрельбы.
Кивок его головы, и я бросился вперед в торпедный отсек. Три легких крейсера? Небольшие корабли? Да! Но вместе они — сила. Я приказал приготовить запасные торпеды для возможной перезарядки аппаратов и повторной стрельбы, которую мы только несколько недель назад впервые успешно провели на учениях. Когда я вернулся в центральный пост, Веддинген сказал:
«Шписс, это три легких крейсера «Бирмингем».
Мы стояли, глядя друг на друга.
Теперь настала тяжелая работа. Мы подходили близко к неприятелю, я должен был часто поднимать и сразу же опускать перископ, потому что иначе нас выдал бы его пенящийся след. Веддинген пошел в атаку на средний из трех крейсеров, шедших строем фронта, выбрав дистанцию залпа примерно 500 метров.
«Приготовить аппараты!» — приказал он отрывисто.
«Все аппараты готовы. Который будет стрелять первым?»
«Первый носовой аппарат», — последовал его короткий быстрый ответ.
Я отвинтил крышку пуговки стрельбы первого аппарата и держал палец правой руки прямо против нее, готовый по приказу нажать и включить электрический контакт. Левой рукой я продолжал действовать рукояткой подъемного устройства, с помощью которого поднимался и опускался перископ.
Веддинген отдал приказ:
«Немедленно после выстрела погрузиться на 15 метров и не вырываться на поверхность. Мы близки к цели».
Это приказание не было лишним, так как наши устаревшие лодки имели тенденцию выскакивать на поверхность после выпуска торпед. А если бы мы всплыли на поверхность на такой близкой дистанции от крейсеров, то тогда U-9 можно было бы сказать: «Прощай». Затем в 7.20 последовала отрывистая команда: . «Поднять перископ!»
Мы считали секунды.
«Первый аппарат — пли! Перископ вниз».
В это мгновение я надавил пуговку стрельбы пальцем правой руки, одновременно крикнув в носовой торпедный отсек: «Первый аппарат — пли!» — и левой рукой опустил перископ.
Теперь наступил обычный жуткий момент после пуска торпед. Я с ужасом взглянул на указатель глубины, чтобы посмотреть — не вырвались ли мы на поверхность. Нет, мы погружались: Я обеими руками обхватил рукоятку подъема перископа, чтобы убедиться, что она смотрит вниз. Секунды шли, но ничего не случилось. Промах? Невероятно долго тянется время, пока дойдет звук взрыва торпеды, принимая во внимание время на путь торпеды до цели и на возвращение звука. Для нашей дистанции 500 метров необходимый период был равен 31 секунде. Но бывают моменты, когда и 31 секунда кажется часом.
Глухое жужжание моторов внутри лодки внезапно сменилось грохотом. У матросов вырвался крик. В то время имелось общее мнение, что удар от взрыва торпеды, в особенности на таком близком расстоянии, может серьезно повредить ту лодку, которая его вызвала. Мы с тревогой ожидали, что лодка получит течь или наш рулевой привод выйдет из строя. Однако быстрый осмотр показал, что лодка не получила никаких повреждений.
«Приведите лодку на перископную глубину!» — скомандовал Веддинген, стремясь взглянуть на то, что случилось на поверхности.
Лодка всплыла под перископ, и я нажал перископную рукоятку. Веддинген быстро взглянул, а потом с торжеством повернул окуляр ко мне. Это был мой первый взгляд на тонущий корабль, зрелище, которое вскоре стало столь обычным. Торпедированный крейсер стоял без хода, погрузившись кормой в воду. Его нос высоко поднялся, и таран вышел из воды. Четыре трубы крейсера сильно травили пар. Спускались спасательные шлюпки, переполненные людьми.
Два других крейсера стояли без хода поблизости от своего гибнущего товарища, спасая уцелевших людей. Какая роковая ошибка! Британские военные корабли до конца войны больше не делали ничего подобного.
Веддинген приготовился ко второй атаке. Я снова бросился в носовой торпедный отсек. Мне показалось, что я прошел через дом умалишенных. Люди неистово бегали взад v вперед большими группами. Сначала они бросались в нос, затем в корму. Старший механик у рулей балласта старался привести лодку на ровный киль путем перемещения балласта. Бегающие люди и были этим своеобразным подвижным балластом.
«Все в нос», «Все в корму», — раздавались команды.
«Перезарядить первый аппарат!» — отдал я приказ в торпедном отсеке. Теперь мы приступили к недавно выученному упражнению перезарядки аппарата в подводном положении. Операция происходила четко.
«Первый аппарат перезаряжен», — последовал мой рапорт в центральный пост.
«У нас хорошая цель», — заметил Веддинген с чувством легкого сожаления и подвинул меня, чтобы я мог посмотреть в перископ. Крейсер спускал свой катер, в то время как на мачте поднимали сигналы. На гафеле развевался британский флаг. Орудия были повернуты, подобно спицам веера, и я мог видеть команду во всем белом, стоящую на своих местах.
Я отошел назад от перископа и повернулся к Веддингену.
«Капитан, — сказал я задумчиво, — эти корабли не принадлежат к типу «Бирмингем». Это броненосные крейсера. Они имеют двойные казематы, которые я ясно различил».
Перископ никогда не показывает ясной картины, в особенности трудно различить детали корабля на большом расстоянии. Я был уверен, что атакованные нами корабли были больших размеров, чем Веддинген предполагал вначале.
Веддинген осмотрел изображение в перископе, но продолжал думать, что я ошибаюсь. Однако он все же решил стрелять по второму крейсеру не одной, а двумя торпедами. Если корабли действительно были броненосными крейсерами, то одной торпеды для потопления цели было явно недостаточно. Точно через 35 минут после первого взрыва я снова нажал пуговку стрельбы.
Дистанция была около 300 метров.
«Убрать перископ!» — и мы снова нырнули на 15 метров.
Одновременно Веддинген приказал дать одному мотору задний
«Почему?» — спросил я.
«Иначе мы можем таранить его», — последовал ответ.
В самом деле, течение воды увлекало нас в направлении тонущего вражеского корабля. Два взрыва слились в один. К счастью, мы уже пятились назад. В переговорной трубке раздался голос старшего квартирмейстера:
«Капитан, как долго это будет продолжаться?» .
Одновременно пришло донесение старшего механика: «Батарея почти разряжена».
Вследствие того, что появление неприятеля прервало зарядку нашей батареи, мы пошли в атаку только с частично заряженными аккумуляторами, и теперь электроэнергия была почти полностью израсходована. Если мы быстро не развернемся и не уйдем прочь, то можем оказаться вынужденными всплыть на поверхность для зарядки батареи — и это в весьма опасном районе, который в настоящее время наверняка кишел вражескими силами. В Темзе находилась станция эсминцев, и они, будучи вызваны сигналом бедствия с крейсеров, скоро перешли бы в атаку против нас.
«Мы будем продолжать атаку», — сказал Веддинген. У нас оставались еще 2 торпеды в кормовых аппаратах и одна запасная для носовых. Я снова перезарядил последний.
При выходе лодки на перископную глубину мы обнаружили ужасную картину. Два больших корабля медленно погружались кормой. Один, первый из поврежденных нами, ушел в воду значительно ниже второго. Третий крейсер стоял тут же.
Водная поверхность была покрыта обломками и переполненными спасательными шлюпками, а также тонущими людьми. Третий крейсер принимал на борт уцелевших. Теперь мы пошли топить и его.
Зачем он тут стоял после того, как два его товарища были повреждены? Правда, британские корабли еще не получили жестокого приказа уходить из района гибели торпедированного корабля, но ведь этот корабль видел гибель двух своих спутников и должен был заподозрить, что наступает и его очередь.
Во время наблюдения за ним ни Веддинген, ни я не сказали ни слова.
Через час после первого торпедного выстрела наши две кормовые торпеды вышли из аппаратов. Но мы были уже столь смелы, что после залпа не погрузились ниже перископной глубины. Дистанция залпа равнялась 1000 метров. Крейсер увидел след наших торпед и в последний момент, пытаясь избежать попаданий, дал ход.
Мы так долго ждали звука взрыва, что подумали о промахе. Затем раздался глухой треск. Мы прождали секунду, но ничего больше не было слышно. Стало ясно, что вторая торпеда промахнулась.
В перископ было видно, что крейсер стоял без всяких наружных перемен. Он не был поврежден достаточно сильно, чтобы начать крениться.
«Мы ему это обеспечим», — сказал Веддинген, и наша последняя торпеда вышла из аппарата. Она попала точно в цель. У борта обреченного корабля поднялся столб дыма и огромный белый фонтан. Теперь перископ показывал страшную картину.
Гигант с четырьмя трубами стал медленно переворачиваться. Люди, как муравьи, карабкались по его борту, и затем, когда он совершенно перевернулся, они побежали к его ровному плоскому килю, пока через несколько минут корабль не исчез окончательно под водой.
Веддинген и я наблюдали по очереди в перископ. В течение долгих минут мы находились в оцепенении, как бы в трансе. Мы позвали тех из команды, кого могли, и дали им посмотреть в перископ.
«Я считаю, что эти корабли — броненосные крейсера, хотя они кажутся очень небольшими», — сказал Веддинген.
Корабли действительно казались небольшими. После обсуждения этого вопроса мы пришли к выводу, что это были броненосные крейсера типа «Кент» водоизмещением 9900 тонн» (Немного непонятный вывод. Веддинген не мог не знать, что крейсера типа «Кент» имеют только три трубы. В то же время несколько раз повторяется фраза, что атакованные корабли имели четыре трубы).
В результате этой атаки 7-я эскадра крейсеров была практически уничтожена, и 2 октября Южное Соединение было официально распущено. Адмиралы Кристиан и Кэмпбелл отстранены от командования, а уцелевшие крейсера 7-й эскадры — «Бекчент» и «Юриалес» — были переданы Западному Соединению. Судебное разбирательство пришлось спустить на тормозах, так как вина Адмиралтейства, и в частности Стэрди, была слишком очевидной. Отыгрались на адмиралах и капитане 1 ранга Драммонде, который тоже был отправлен в отставку.
Вскоре Отто Веддинген отличился еще раз. Теперь его жертвой стал большой бронепалубный крейсер «Хок». Часть 10-й эскадры крейсеров адмирала де Чера патрулировала на линии между Питерхедом и Назе. В ее состав входили «Кресчент», «Эдгар», «Эндимион», «Тезеус», «Хок» и «Графтон». Остальные корабли это эскадры при поддержке броненосца «Дункан» патрулировали севернее. Сам адмирал на «Графтоне» ушел принимать уголь, оставив командовать отрядом капитана «Эдгара». Он был предупрежден об опасности подводных атак.
15 октября в 13.20 на «Эдгаре» приняли радиограмму «Тезеуса», в которой крейсер сообщал о том, что был атакован подводной лодкой, но уклонился от торпеды. Его атаковала подводная лодка U-17. Отряду было приказано немедленно покинуть район патрулирования, но квитанции от крейсера «Хек» не поступило. Адмирал Джеллико приказал всем крейсерам полным ходом отойти на север и направил для поисков «Хока» лидер «Свифт». После не слишком долгих поисков «Свифт» обнаружил плот с 1 офицером и 20 матросами, которые и рассказали о судьбе крейсера.
Крейсера следовали строем фронта с интервалами 10 миль. В 9.30 «Хок» застопорил машины, чтобы принять почту с «Эндимиона». Он спустил шлюпку, которая забрала мешки с почтой. «Эндимион» дал ход и прошел за кормой «Хока», чтобы передать почту на следующий крейсер отряда. «Хок» поднял шлюпку и продолжил патрулирование, имея ход около 12 узлов. В 10.30 под переднюю трубу крейсера попала торпеда, и после взрыва он сразу потерял ход. Повреждения оказались слишком велики для старого крейсера, и он начал быстро валиться на борт. С него успели спустить только 2 шлюпки. Одну из них подобрал «Свифт», а другую с 47 моряками — на следующий день норвежский пароход.
Снова обратимся к воспоминаниям Шписса:
«В середине октября U-9 пошла на север. После многодневного похода с частыми тревогами, попытками атаковать противника, быстрыми погружениями и спасением от опасности уходом под воду мы оказались однажды в подводном положении в северных широтах. В результате долгого пребывания под водой лодка сильно нуждалась в вентиляции. Мы ощущали такую головную боль, от которой не так-то просто оправиться. Я сидел за чашкой кофе, когда старший квартирмейстер, стоявший на вахте у перископа, вскрикнул:«Три британских крейсера наверху!»
Мы бросились в центральный пост, и Веддинген взглянул в перископ.
«Они, должно быть, хотят торпеды», — решил он с обычной легкой гримасой.
Я посмотрел на обстановку, сложившуюся на поверхности. Три крейсера шли на большом расстоянии друг от друга, постепенно сближаясь и направляясь в точку, которая находилась поблизости от нас. Мы сначала подумали, что они хотят соединиться и идти совместно, но затем стало ясно, что крейсера сближаются для обмена сигналами, спуска на воду катеров и передачи почты или приказания. Мы пошли полным ходом к тому месту, куда шел и противник, поднимая перископ лишь на короткие промежутки времени.
Большие крейсера шли зигзагом.
Мы выбрали один из них, впоследствии оказавшийся бронепалубным крейсером «Хок», и начали маневрировать для производства выстрела. Это была акробатическая работа. «Хок» чуть не налетел на нас. Мы погрузились и дали ему пройти над нами, иначе он бы нас таранил. Теперь мы находились в удачной позиции для выстрела из кормовых аппаратов, но крейсер неожиданно повернул. Это был роковой поворот, так как он дал нам возможность развернуться для прямого выстрела из носовых аппаратов.
«Второй носовой аппарат — пли!» — приказал Веддинген. Вскоре прозвучал взрыв.
Мы нырнули с перископной глубины, прошли некоторое расстояние под водой и затем всплыли, чтобы взглянуть в перископ. «Хок» уже исчез, затонув буквально в 5 минут. На волнах качалась только одна шлюпка. Это была почтовая шлюпка, спущенная перед самым торпедным взрывом. Офицер, сидевший на румпеле, поднял на флагштоке шлюпки сигнал бедствия.
Маленькая шлюпка с полудюжиной людей представляла все, что осталось от гордого корабля. Редко корабль тонул столь быстро, унося с собой так много людей на дно холодного океана».
На следующий день Веддинген отважно атаковал отряд британских эсминцев — «Лира», «Нимф», «Немезис» и «Аларм». Он едва не попал торпедой в «Аларм», но тот сумел в последний момент увернуться. «Нимф» попытался таранить лодку, но Веддинген в свою очередь быстро погрузился и ушел от атаки. Наэлектризованное этими эпизодами воображение англичан разыгралось. С береговых батарей заметили германскую подводную лодку прямо посреди якорной стоянки в Скапа Флоу.
Гибель этих кораблей повергла в шок даже несгибаемого адмирала Фишера. В отчаянии он напишет: «На этих кораблях <четырех крейсерах> погибло людей больше, чем лорд Нельсон потерял во всех своих сражениях вместе взятых!»
На фоне этих оглушительных успехов почти незамеченным прошло маленькое событие. 20 октября подводная лодка U-17 осмотрела и потопила небольшой британский пароход «Глитра», шедший из Ставангера с грузом швейных машин и виски. Командир лодки лейтенант Фелькирхнер приказал британской команде сесть в шлюпки, после чего абордажная партия открыла кингстоны на пароходе.
При этом командир лодки лейтенант Фелькирхнер совершенно не был уверен в том, что поступил правильно. Он превысил полномочия и всерьез опасался, что после возвращения в порт его отдадут под суд. Однако вместо ожидавшегося порицания его ждала похвала. В ноябре 1914 года командование флота подало в Адмиралштаб следующую докладную:
«Поскольку Англия совершенно пренебрегает международным правом, нет ни малейшего основания ограничивать себя в наших приемах ведения войны. Мы должны использовать это оружие и сделать это путем, наиболее соответствующим его особенностям. Следовательно, подводные лодки не могут щадить команды пароходов, но должны отправлять их на дно вместе с судами. Торговое может быть предупреждено... и вся морская торговля с Англией прекратится в течение короткого времени».
На фоне подобных предложений бредом сумасшедшего выглядели предположения части британских адмиралов, что немцы «посовестятся» использовать свои подводные лодки против торговых судов. Зная о подобных меморандумах, уже не удивляешься потоплению пассажирских пароходов и госпитальных судов. Но пока это еще оставалось в будущем, а германские подводники продолжили охоту за военными кораблями союзников.
30 октября 1914 года в районе Дюнкерка подводной лодкой U-27 капитан-лейтенанта Вегенера был торпедирован и потоплен старый бронепалубный крейсер «Гермес», переделанный в матку гидросамолетов. Он только что доставил 2 самолета на новый аэродром британской морской авиации в Остенде и не успел вернуться в Англию. Корабль затонул на мелком месте, поэтому его надстройки остались торчать из воды. Лишь это спасло англичан от новых крупных потерь в людях — погибли только 22 человека, а 7 были ранены. Впрочем, англичанам повезло. Вегенер нашел броненосца «Венерэбл», поддерживавшего своим огнем приморский фланг армий союзников.
То, что адмиралам никакой урок не впрок, показали события конца октября в Финском заливе. Контр-адмирал Беринг направил туда подводные лодки U-25 и U-26. Интересно отметить, что я в этом случае U-25, находившейся ближе к русским базам, было запрещено атаковать выходящие в море корабли.
11 октября находившаяся в дозоре 1-я бригада крейсеров должна была закончить патрулирование, а ей на смену в море вышла 2-я бригада. «Богатырь» и «Олег» направились в Лапвик, где сменили крейсера «Адмирал Макаров» и «Громобой». «Россия» и «Аврора» пошли на смену «Баяну» и «Палладе». Именно с этими кораблями и столкнулась подводная лодка U-26 капитан-лейтенанта фон Беркгейма. Для сопровождения этих крейсеров был выделен эсминец «Новики». В 8.15 фон Беркгейм, находившийся севернее острова Оденсхольм, заметил дымы нескольких кораблей. U-26 спешно погрузилась и направилась навстречу русским кораблям. Вскоре стали видны 2 крейсера в сопровождении эсминца, однако они прошли на расстоянии 3 миль от U-26, которой не удалось их атаковать. Это были «Россия» и «Аврора».
Однако фон Беркгейм решил не спешить и остался в этом же районе. Его надежды оправдались. В 10.30 на западе показались еще 2 крейсера, которые шли прямо на лодку. На правом траверзе крейсеров держался большой эсминец. Это был «Новик». U-26 снизила скорость и повернула вправо, чтобы выстрелить из кормового аппарата.
В 11.10 фон Беркгейм с дистанции 500 метров выпустил торпеду по головному крейсеру. Она попала в среднюю часть корабля, последовал страшный взрыв. В перископ командир лодки успел заметить, как падают трубы тонущего крейсера. Но тут эсминец открыл огонь по перископу, и U-26 была вынуждена погрузиться на 20 метров. Дальнейшие попытки фон Беркгейма атаковать эсминцы, присланные для спасения команды «Паллады», успеха не имели.
Броненосный крейсер «Паллада» погиб со всем экипажем. По свидетельствам очевидцев, крейсер просто разлетелся в пыль. Когда опал столб воды и дыма, от «Паллады» не осталось ничего. На поверхности моря плавали какие-то деревянные обломки, койки, обрывки спасательных поясов. Все деревянные предметы, даже самые маленькие, были расщеплены на мелкие кусочки, что свидетельствовало об ужасной силе взрыва.
Казалось бы, достаточно, но нет. Последнее слово «сказали» опять англичане. На этот раз отличился один из любимчиков Джеллико вице-адмирал сэр Льюис Бейли, который в декабре сменил адмирала Берни на посту командующего Флотом Канала. Бейли был типичным «линкорным адмиралом», ничего не знал о подводных лодках и вообще не верил в них.
В конце декабря Бейли получил разрешение перевести 5-ю эскадру линкоров из Нора в Портленд для проведения тактических учений и стрельб. Он совершенно не считался с подводной опасностью, так как в течение декабря в Ла-Манше не была замечена ни одна германская лодка, и потому отказался ог эсминцев сопровождения, которые ему хотело предложить Адмиралтейство. Все-таки начальство буквально навязало Бейли 6 гарвичских эсминцев, которые сопровождали его броненосцы до Фолкстона. Когда 5-я эскадра вечером 30 декабря вошла в Дуврский пролив, эсминцы повернули назад, Дальше ее сопровождали только 2 легкого крейсера — «Топаз» и «Даймонд». Утром ,31 декабря Бейли прибыл к Портленду, но не вошел в порт, а занялся тактическими учениями между Портлендом и мысом Старт. Ночью он спустился вниз по Ла-Маншу, чтобы утром возобновить учения. Эскадра шла прямым курсом со скоростью всего 10 узлов, то есть Бейли тупо повторил все ошибки, которые ранее уже не раз приводили к катастрофам. Он совершенно не ожидал встретить германские лодки в западной части Ла-Манша. И все-таки 1 января 1915 года в 2.30 подводная лодка U-24 торпедировала броненосец «Формидебл», который замыкал строй. На эскадре даже не сразу это заметили. Первыми встревожились крейсера, которые обратили внимание на то, что «Формидебл» начал отставать. «Топаз» увеличил ход и подошел к броненосцу, который уже имел крен на правый борт и начал спускать шлюпки. Оказалось, что торпеда попала под первую дымовую трубу, и взрывом был перебит главный паропровод. Корабль сразу получил крен 20°, на нем погасли все огни, так что спуск шлюпок был не таким простым делом, как может показаться на первый взгляд. Один из полубаркасов при спуске перевернулся.
Прошло 45 минут с момента взрыва, и в броненосец попала вторая торпеда — на сей раз в левый борт под задней трубой. Крен и дифферент исчезли, но корабль начал погружаться гораздо быстрее. «Топаз» пытался помочь спасти команду, но получил приказ следовать к ярко освещенному пассажирскому пароходу. Его место рядом с «Формидеблом» занял «Дайамонд». Погода постепенно ухудшалась, волны становились все сильнее. Броненосец уже сел до верхней палубы, но на нем все еще оставалось большинство команды. В 4.45 «Формидебл» резко повалился на правый борт. Командир приказал команде спасаться по способности, но этот приказ почти никто не успел выполнить. Нос броненосца ушел в воду, в воздухе мелькнули винты и свободно болтающийся руль, и «Формидебл», через 2,5 часа после первого попадания, затонул. При этом погибли 35 офицеров и 512 матросов из 780 человек экипажа. Командир броненосца остался стоять на мостике гибнущего корабля.
Объяснения Бейли, которые он дал Адмиралтейству, звучали, как детский лепет. «Ни одна вражеская подводная лодка не была замечена в Ла-Манше с тех пор, как я принял командование. Я даже не представлял, что эти воды «засорены» подводными лодками». Адмиралтейство отказалось принять эти объяснения. Особенно был взбешен Фишер. «Любому офицеру и даже матросу эскадры было совершенно ясно, что следовать прямым курсом с малой скоростью при ярком свете полной луны вблизи маяка Старт, значило превратить эскадру в легкую добычу для вражеских лодок. Предосторожности, которые приняло Адмиралтейство для сопровождения его эскадры из Ширнесса, должны были убедить его в реальности опасности».
В результате Адмиралтейство телеграммой от 16 января известило Бейли, что он «потерял доверие Их Лордств» и должен спустить флаг и сдать командование адмиралу Беттелу. Попытки адмирала добиться открытого судебного разбирательства ни к чему не привели. Бейли достаточно легко отделался, так как суд явно завершился бы тяжелым приговором. За это он должен был благодарить Черчилля, который «сделал для него все возможное, но не ради него самого, а чтобы не терроризировать адмиралов за гибель кораблей, что наверняка привело бы к проигрышу войны».
Наверное, можно сказать, что первый этап подводной войны завершился 26 марта 1915 года, когда была потоплена подводная лодка U-29, которой командовал Отто Веддинген. Есть в этом некая закономерность и символ.
В тот день перед Веддингеном находилась цель, о которой любой из германских подводников мог лишь мечтать. Он встретил главные силы Гранд Флита, вышедшие в море на учения, 3 эскадры линкоров, 24 единицы! Они следовали, как обычно, строем фронта подивизионно — то есть 6 колонн по 4 линкора. Примерно в полдень 4-я эскадра линкоров адмирала Стэрди получила приказ повернуть на юг и следовать в Кромарти, пройдя под кормой флота. Но как только она начала поворот, в 12.15 на мачту флагмана Джеллико линкора «Мальборо» взлетел сигнал: «Вижу подводную ледку» Выпущенная Веддингеном торпеда прошла под кормой линкора «Нептун», который следовал за «Мальборо».
«Дредноут» в это время возглавлял крайнюю левую колонну. Капитан 1 ранга Олдерсон, ни секунды не размышляя, повернул прямо на перископ. Следующий мателот «Темерер» последовал за ним. Через 10 минут форштевень «Дредноута» врезался в корпус U-29.
Так как с U-2 не спасся ни один человек, придется ограничиться рассказом английского офицера.
«Наша эскадра в составе 8 линкоров шла 16-узловым ходом, курсом вест, через Северное море по направлению к острому Фэр, к северу от Оркнейских островов. На море была легкая зыбь. Вместе со мной в это время на мостике стояло много народа и среди них один из офицеров морской пехоты.«Ну и ну, — сказал он, — видите, какой чертовски забавный поток на воде? След проклятого эсминца! Его почти наверняка можно спутать со следом торпеды, ведь верно?»
Так и было. С левого борта был ясно виден след торпеды. Мы увидели, как она уклонилась вправо. Ее гироскопический аппарат был неисправен, и торпеда шла неверно. Однако я думаю, что от нее можно было бы уклониться, даже если бы она шла прямо, потому что торпеда оставляла ясно видимый белый след.
Каждый корабль изменил курс в направлении предполагаемого места подводной лодки. Были даны предупредительные сигналы другой эскадре, подходившей с оста. Одним из кораблей этой группы был «Дредноут». Его вахтенный начальник увидел, как корабль, шедший прямо перед ним, внезапно изменил курс влево и поднял сигнал: «Вижу подводную лодку». Почти в тот же момент наблюдатель «Дредноута» в 20° слева по носу увидел торчавший из воды на 2 — 3 фута перископ лодки, шедшей полным ходом.
Весьма вероятно, что Веддинген испортил свою атаку потому, что слишком долго держал перископ на виду при таком тихом море. Вахтенный начальник «Дредноута» немедленно изменил курс на перископ.
«Полный вперед!» — крикнул он в переговорную трубу машинного отделения.
Через несколько минут раздался сильный удар от столкновения. «Дредноут» шел со скоростью 19 узлов, и лодка, вероятно, была разрезана напополам. Она прошла по правому борту «Дредноута», ее нос поднялся из воды, затем постоял несколько секунд вертикально, пока корабль шел вперед. На нем можно было ясно увидеть бортовой номер U-29. Затем все исчезло под волнами.
Наши эсминцы бросились к этому месту, разыскивая уцелевших. Ничего не было видно, за исключением плававших вокруг деревянных обломков. Человек, уничтоживший «Абукир», «Хог» и «Кресси», присоединился к своим жертвам на дне Северного моря».
Как гибли лайнеры
Изменение характера войны первыми почувствовали все-таки военные моряки. Строки устава Королевского Флота, написанные еще в 1653 году, гласящие, что «если корабль поврежден настолько, что ему грозит опасность быть уничтоженным или взятым в плен, ближайший к нему наименее занятый противником корабль должен оказать немедленную посильную помощь и содействие», пришлось забыть. Их сменила сухая и жестокая рекомендация: «Это наставление является развитием принципа, отныне являющегося статьей боевого устава, по которому поврежденные в эскадренном бою корабли отныне предоставляются собственной участи».
Но вскоре и простым людям, очень далеким от военных дел, пришлось на собственном трагическом опыте убедиться, что новый век принес новую войну. Рассказ о действиях германских подводных лодок Первой Мировой войне будет неполным, если не рассказать о нескольких беспримерных по жестокости и бессмысленности атаках пассажирских лайнеров. Приходится признать, что, по крайней мере в те годы, у немцев как нации явно было что-то не в порядке с мозгами. «Гуннские зверства», которые спустя пару десятков лет плавно превратились в «фашистские зверства», отнюдь не пропагандистская выдумка. Дикое разрушение мирных городов, массовые расстрелы заложников, уничтожение культурных ценностей, садистское потопление пассажирских кораблей — вот неполный перечень деяний нации, претендовавшей и претендующей на звание «культуртрегера». И события последних лет лишь подтверждают, что немцы произошли от других; обезьян, чем все остальное человечество. Если Люфтваффе второй раз появляются на Балканах, где никогда не сотрутся в памяти людей опустошительные бомбардировки Белграда весной 1941 года, можно лишь восхититься меткости фразы насчет «отсутствия такта и здравого смысла, присущих лишь этой нации». Вильгельм II имел все основания провозгласить себя наследником древних германцев, огнем и кровью писавших свою историю.
На основании последующего беспристрастного анализа можно твердо заявить: все утверждения германских подводнике», будто они «не видели», «не знали», «думали» и «предполагали», есть не что иное, как гнусная преднамеренная ложь. Все эти шнейдеры, швигеры, валентинеры и прочие — не кто иные, как трусливые убийцы, пытающиеся задним числом оправдать свои кровавые преступления.
Уже 26 октября 1914 года подводная лодка U-24 капитан-лейтенанта Шнейдера в Ла-Манше хладнокровно торпедировала французский пароход «Амираль Гантом», на борту которого находились около 2000 бельгийских беженцев, в том числе женщины и дети. Пароход был серьезно поврежден, но его удалось отбуксировать в Булонь, хотя 40 человек все-таки погибли. Но самые кровавые подвиги немецких подводников были еще впереди.
Германское командование собиралось развязать беспощадную истребительную войну против торгового судоходства, и оно это сделало. Но если уничтожение пароходов с грузом, который сами англичане объявили военной контрабандой, вполне естественно и законно, то охоту за пассажирскими судами оправдать нельзя. Она прекрасно вписывается в развязанную немцами кампанию устрашения, которая с самого начала велась преступными методами. Мы приведем декларацию германского Адмиралштаба.
«Все воды, омывающие Великобританию и Ирландию, включая весь Ла-Манш, отныне объявляются зоной военных действий. Начиная с 18 февраля, все вражеские торговые суда, обнаруженные в зоне военных действий, будут уничтожаться вне зависимости от опасности для экипажа и пассажиров.Нейтральные суда также подвергают себя опасности в зоне военных действий, так как 31 января Британское Правительство приказало своим судам использовать для прикрытия нейтральный флаг, а также из-за непредвиденных случайностей, которые неизбежны в морской войне, становится невозможно избежать атак нейтральных судов, ошибочно принятых за вражеские.
Мореплавание к северу от Шетландских островов, в восточной части Северного моря, а также в пределах 30 морских миль вдоль голландского побережья является безопасным.
Начальник Адмиралштаба : адмирал фон Поль «Reihanzeiger», 4 февраля 1915 года»
Но германские адмиралы просчитались. Они никого не запугали, но восстановили против себя даже те страны, которые сначала относились к Германии вполне благожелательно, и главную роль в этом сыграли атаки пассажирских судов. Этот же фактор сыграл не последнюю роль во вступлении в войну Соединенных Штатов. Была, разумеется, знаменитая «депеша Циммермана», существовали иные политические, экономические и психологические факторы, однако потопление «Лузитании», «Арабика» и ряда других судов стало одним из самых важных аргументов президента Вильсона, потребовавшего начала войны с Германией.
«Лузитания»
История гибели великолепного лайнера, обладателя Голубой Ленты Атлантики, полна загадок и неясностей; Все ее подробности неизвестны и сегодня, и, можно предположить, так и не станут известны никогда, потому что не все было закреплено документально. К сожалению, историки не придают этому эпизоду морской войны того значения, которого он заслуживает. Как мы уже говорили, немцы с самого начала пытались придать Первой Мировой войне зверский истребительный характер. Но их предыдущие действия могут иметь хотя бы надуманные и притянутые за уши объяснения. Расстрелы заложников как-то оправдываются действиями франтиреров, уничтожение городов связывают с сопротивлением защитников. Хладнокровное потопление огромного лайнера с тысячами людей, которые не имели вообще никакого отношения к войне и военным действиям, стоит особняком. Тем более что совершили это убийство не воины Чингисхана, а якобы культурные современные люди. «Человек — это дикий зверь под тонким слоем лака цивилизации», — утверждал доктор Геббельс. В отношении немцев он был совершенно прав. Потопление «Лузитании» стоит в ряду тех событий, которые начали ломать всю систему моральных ценностей человечества. Ибо после такого становится дозволено все, и даже печи Освенцима уже не видятся чем-то чудовищным.
25 апреля 1915 года фрегаттен-капитан Герман Бауэр, командир 3-й флотилии подводных лодок, приказал 3 своим лодкам выйти к берегам Ирландии. U-30 должна была патрулировать в районе Дартмута, a U-20 и U-27 в Ирландском море и Бристольском заливе. Первой в поход отправилась U-30, которая уже 28 апреля потопила свою первую жертву. 30 апреля из Эмдена в поход к берегам Великобритании вышла подводная лодка U-20 капитан-лейтенанта Вальтера Швигера. Это был его первый боевой поход на U-20.
1 мая U-30 оказалась замешанной в инцидент, который в мелком масштабе смоделировал будущий скандал вокруг «Лузитании». Подводная лодка торпедировала американский танкер «Галфлайт». Судно было спасено, но 3 человека погибли. Командир лодки капитан-лейтенант фон Розенберг утверждал, что танкер шел в сопровождении военных кораблей, поэтому атака была совершенно законной.
Тем временем U-27 из-за повреждения носовых горизонтальных рулей была вынуждена вернуться. 4 мая взяла курс домой и U-30. Таким образом, у берегов Ирландии осталась только U-20 капитан-лейтенанта Швигера.
А в это время на другой стороне Атлантики «Лузитания» готовилась к отправке в очередной рейс. Но 1 мая 1915 года нью-йоркские газеты опубликовали предупреждение германского посольства:
«Всем путешественникам, намеревающимся отправиться в рейс через Атлантику, напоминается, что Германия и ее союзники находятся в состоянии войны с Великобританией и ее союзниками. Военная зона включает воды, примыкающие к Британским островам, и в соответствии с официальным предупреждением, сделанным германским имперским правительством, суда, несущие флаг Великобритании или любого из ее союзников, подлежат в этих водах уничтожению. Лица, намеревающиеся отправиться в военную зону на судах Великобритании или ее союзников, делают это на свой страх и риск.Германский имперский посол, Вашингтон. 22апреля 1915 года»
Это предупреждение было помещено рядом с расписанием судов компании «Кунард», которое сообщало, что в следующий рейс «Лузитания» выйдет из Нью-Йорка 29 мая. Но для этого ей еще нужно было вернуться в Америку, а пока что лайнер 1 мая в 12.30 отошел от причала и направился вниз по Гудзону. Несмотря ни на что, 1250 пассажиров не отказались от путешествия на комфортабельном корабле, среди них было много американцев.
Тем временем Швигер обогнул с севера Шотландию и Ирландию. 3 мая западнее Оркнейских островов Швигер заметил небольшой пароход под датским флагом. Так как на нем не было маркировки нейтрального судна, Швигер решил, что пароход на самом деле английский, и вышел в атаку, но торпеда застряла в аппарате. 4 мая он попытался торпедировать судно, которое сам назвал шведским, и опять потерпел неудачу. 5 мая U-20 подошла к западным берегам Ирландии и в районе мыса Олд-Хед оф Кинсейл встретила маленькую шхуну «Эрл оф Латам». Швигер позволил экипажу покинуть корабль и потопил шхуну артиллерийским огнем. В тот же день Швигер встретил судно, которое опять-таки сам же счел норвежским. Но нейтральная маркировка была якобы нанесена неправильно, и U-20 снова пошла в атаку. К счастью для норвежцев, торпеда прошла мимо.
Эти неоднократные атаки нейтральных судов вдребезги разносят образ героя-подводника, который иногда пытаются натянуть на Швигера. Перед нами предстает человек с нездоровой психикой, практически маньяк-убийца. В ряде воспоминаний коллег Швигера отмечается, что он был отъявленным трусом, поэтому проявления патологической жестокости в отношении беззащитных жертв были для него совершенно естественными. В феврале 1915 года он преднамеренно атакует госпитальное судно «Астуриас», прекрасно видя красные кресты на бортах. Такого себе не позволяли даже гитлеровские подводники...
До встречи с «Лузитанией» в районе мыса Олд-Хед оф Кинсейл Швигер потопил 2 судна. Утром 6 мая он открывает огонь по пароходу «Кандидат», но потом все-таки делает передышку, чтобы экипаж мог покинуть корабль. Во второй половине дня он без предупреждения торпедирует пароход «Сентюрион». После этого он решает остаться в прежнем районе, а не следовать к Ливерпулю, как ему было приказано. Он опасался, что рейд в Ирландское море потребует слишком много топлива. Кроме того, на U-20 остались только 3 торпеды, а согласно наставлениям он должен был сохранить 2 на время обратного перехода. Следует отметить, что в районе мыса Олд-Хед оф Кинсейл германские лодки потопили несколько пароходов, однако британское Адмиралтейство смотрело на это совершенно равнодушно, ограничившись рассылкой предупреждений:
«Германские субмарины действуют в основном у выступающих в море мысов и на подходах к берегу. Суда должны огибать выдающиеся мысы на большом расстоянии».
Ограничить организацию противолодочной обороны посылкой такой радиограммы легко и просто, но вот проку от этого не будет совершенно никакого. Командующий военно-морской базой в Куинстауне контр-адмирал сэр Чарльз Кук не имел в своем распоряжении кораблей крупнее траулеров. Единственным крупным кораблем в этом порту являлся флагман Соединения Е старый крейсер «Джюно». Как этот корабль мог помочь в охране «Лузитании» от подводных лодок — неясно, однако он получил приказ встретить лайнер. Капитан лайнера Уильям Тэрнер был извещен об этом перед выходом из Нью-Йорка. Между прочим, Соединением Е командовал контр-адмирал Орас Худ. Хотя все британские историки очень высоко отзываются об этом офицере, его имя странным образом оказалось связанным с двумя самыми крупными катастрофами, постигшими Королевский Флот в годы войны, — гибелью «Лузитании» и гибелью «Инвинсибла».
Дальше идут новые неясности. Комната 40 перехватила и расшифровала приказ Бауэра U-30. Более того, при выходе в море Швигер провел пробный сеанс радиосвязи, и это тоже не осталось незамеченным. 1 мая Разведывательный Отдел Адмиралтейства сообщил, что 3 вражеские лодки направляются в Ирландское море. И ничего не было предпринято. Более того, во второй половине дня 5 мая Худ получил приказ немедленно возвращаться в Куинстаун. Адмиралу Куку было приказано обеспечить охрану «Лузитании», хотя непонятно, что он мог предпринять. Сам Кук не счел необходимым сообщить капитану «Лузитании» об изменении планов. Впрочем, вместо «Джюно» в море было отправлено досмотровое судно «Партридж», от которого проку было ничуть не больше. В Милфорд-Хэйвене, на входе в Бристольский залив, находились эсминцы «Лиджен», «Люцифер», «Линнет» и «Лэйврок», однако они не получили приказ выйти в море. Предполагалось, что эти корабли 8 мая встретят линкор «Колоссус» и проведут его в Девенпорт, поэтому их нельзя было использовать для сопровождения «Лузитании». Таким образом, вольно или невольно, командование Королевского Флота оставило огромный лайнер в одиночестве.
Британское Адмиралтейство ограничилось посылкой нескольких предупреждений «Лузитании», причем последнее было отправлено 7 мая в 11.25, когда лайнер уже входил в угрожаемую зону. Получив целую серию предупреждений, капитан Тэрнер проложил курс значительно мористее маяка Фастнет. Примерно в 8.00 он снизил скорость до 18 узлов, чтобы подойти к Ливерпулю с рассветом. Но вскоре поднялся туман, и капитан приказал снизить скорость до 15 узлов, а также начать давать гудки сиреной. Около полудня туман рассеялся, и Тэрнер повернул немного влево, чтобы точнее определиться по открывшемуся берегу, и снова увеличил скорость. В 13.40 показался напоминающий сахарную голову мыс Олд-Хед оф Кинсейл, хорошо знакомый всем морякам. Тэрнер повернул на прежний курс, проходя примерно в 10 милях от берега. Море было совершенно пустынным. Часы показывали 14.09. Никто еще не знал, что наступает новая эпоха. О ней возвестил крик впередсмотрящего на баке «Лузитании»: «Торпеды с правого борта!»
В 14.10 торпеда попала в цель, и прогремел оглушительный взрыв. Сразу за ним раздался второй, более сильный. Попытка вывести «Лузитанию» на мелкое место не удалась, так как огромный лайнер сразу потерял ход и стремительно затонул. Уже через 20 минут «Лузитания», высоко задрав корму в воздух, скрылась под водой. Из 1959 человек, находившихся на борту, погибли 1198, включая 785 пассажиров. Из 159 американцев погибли 124. В числе погибших оказалось много женщин и почти все дети. Такое огромное число жертв можно объяснить лишь очень быстрой гибелью корабля, низкой температурой воды, паникой и неорганизованностью спасательных работ, хотя лайнер затонул на прямой видимости от берега. Сухой приговор ирландского судьи гласит:
«Смерть покойных наступила вследствие продолжительного погружения в море в 8 милях на SSW от мыса Олд-Хед оф Кинсейл в пятницу 7 мая 1915 года в результате гибели королевского торгового судна «Лузитания» от торпед, выпущенных без предупреждения германской подводной лодкой. Мы находим, что это ужасное преступление противоречит международным и законам и соглашениям всех цивилизованных наций, и поэтому обвиняем перед судом цивилизованного мира офицеров указанной подводной лодки, императора и правительство Германии, по приказу которых они действовали, в предумышленном и массовом убийстве».
Приведем выдержки из бортового журнала U-20 (время среднеевропейское, отличается от Гринвича на 1 час).
«14.20. Прямо перед нами я заметил четыре трубы и мачты парохода, под прямым углом к нашему курсу, шедшего с юго-запада. В нем был опознан пассажирский пароход.14.26. Продвинулся к пароходу в надежде, что он изменит курс по направлению к ирландскому берегу.
14.35. Пароход повернул, взяв направление на Куинстаун, и тем самым дал нам возможность подойти на дистанцию выстрела. Мы пошли полным ходом, чтобы выйти на должную позицию.
15.10. Выпущена торпеда с дистанции 700 метров, установленная на углубление 3 метра.
Попадание в центр парохода сразу за мостиком. Необычайно большой взрыв с громадным облаком дыма и обломками, выброшенными выше труб. В дополнение к торпеде имел место внутренний взрыв (котлы, уголь или порох?). Мостик и часть корабля, куда попала торпеда, были вырваны, и начался пожар. Корабль остановился и очень быстро повалился на правый борт, в то же время погружаясь носом. Похоже было на то, что он вскоре перевернется. На борту наблюдалось большое смятение. Были изготовлены шлюпки и многие из них спущены на воду. Шлюпки, полностью забитые людьми, падали в воду носом или кормой, а затем опрокидывались.
Шлюпки левого борта не могли быть спущены из-за большого крена. На носу корабля можно было видеть его название «Лузитания», написанное золотыми буквами. Трубы были окрашены в черный цвет. Кормовой флаг не был поднят. Корабль шел со скоростью около 20 узлов».
Немного ниже Швигер добавляет, что «не мог послать вторую торпеду в толпу этих пассажиров, которые пытались спастись», хотя это явное лицемерие. Таким же лицемерием выгладит попытка доказать, что он не знал, какой именно корабль атакует. Во всем мире существовали всего 3 (прописью — три) подобных корабля: «Мавритания», «Лузитания», «Олимпик». Предположение, будто профессиональный моряк ухитрился спутать эту троицу с кем-то другим, выглядит абсолютно невероятным. Это все равно что, гладя на Великую Китайскую стену, заявить: «Какая прекрасная Эйфелева башня». Нет, Швигер прекрасно знал, что атакует один из 3 знаменитых лайнеров, на котором находятся несколько тысяч человек, и сознательно пошел на массовое убийство.
Когда через 6 дней U-20 вернулась в Вильгельмсхафен, Швигера встретили со всех сторон поздравлениями. Германские офицеры-подводники открыто завидовали ему, о погибших людях не думал никто. Но вскоре восторги официальных кругов сменились неудовольствием. Бывший президент США Теодор Рузвельт расценил эту атаку как «пиратство, превосходящее по масштабам любое убийство, когда-либо совершавшееся в старые пиратские времена». После того как 13 мая президент Вильсон отправил в Берлин первую ноту с требованием отказаться от атак пассажирских судов, Швигер получил выговор от командования. Это вызвало недоумение у офицеров германского флота, которые полагали, что Швигер просто исполнял приказ. Немного позднее этот рефрен будет повторяться многократно офицерами СС и зондеркоманд, им было с кого брать пример.
Немцы попытались затянуть переговоры по вопросам, связанным с потоплением «Лузитании», до бесконечности и, в общем, им это удалось. Препирательства длились более 4 месяцев. Однако уже 5 июня был отдан приказ с запрещением атаковать пассажирские суда, который, впрочем, никто не собирался исполнять. Между командованием флота и канцлером разгорелась склока. Фон Бетман-Гольвег требовал ограничить размах подводной войны, Адмиралштаб утверждал, что ее нужно либо прекратить вообще, либо не снижать интенсивности действий.
Не меньше склок разгорелось и в Адмиралтействе. Капитана Тэрнера обвинили в том, что он не вел «Лузитанию» зигзагом. Тэрнер был убежден, что начинать зигзаг следует лишь после обнаружения лодки, a U-20 никто не видел. Начальник Отдела торгового судоходства Адмиралтейства капитан 1 ранга Ричард Уэбб в своем меморандуме писал:
«Мы вынуждены сделать заключение, что либо он <Тэрнер> совершенно некомпетентен, либо он подкуплен немцами. В последнем случае нет необходимости предполагать, что он собирался рисковать своей жизнью, как это вышло на самом деле. Он вполне мог думать, что, проложив курс под самым берегом, он получит достаточно времени, чтобы выбросить корабль на мель до того, как тот затонет».
На этом документе адмирал Фишер сделал как всегда ядовитую пометку: «Совершенно согласен. Так как в компании «Кунард» не работают некомпетентные люди, совершенно ясно, что капитан Тэрнер не дурак, а мерзавец». В очередной раз Фишер пошел на поводу у собственного языка. Конечно же, Тэрнер не был изменником. Как бороться с подводными лодками, не знали и сами военные, что уж тут спрашивать с капитана лайнера.
Остается сказать несколько слов о причинах второго взрыва. Рассматривались 3 версии: 1) взрывчатка; 2) котлы; 3) угольная пыль. На первой версии особенно рьяно настаивали немцы, утверждая, что «Лузитания» тайно везла большое количество взрывчатых веществ. Достоверно известно, что на корабле находились 4200 ящиков с ружейными патронами, 1250 ящиков шрапнельных снарядов и 18 ящиков взрывателей. Это груз был включен в корабельный манифест. Но более тщательное изучение документов, в том числе и обнародованных много лет спустя, опровергает эту версию. Ряд свидетелей утверждает, что торпеда попала между первой и второй трубами, что делает вполне вероятным взрыв котлов. Однако никто из спасшихся кочегаров и механиков даже не упоминал о чем-то подобном. Обе первые версии опровергнуты также результатами исследования затонувшей «Лузитании», которое провела экспедиция Роберта Балларда. Она обнаружила, что носовая часть лайнера цела, то есть взрыва в трюме с боеприпасами не было. К сожалению, лайнер лежит на правом борту, поэтому оказалось невозможно обследовать район повреждений. Зато вокруг «Лузитании» валяются кучи угля, что позволяет выдвинуть версию о взрыве угольной пыли в бункерах. Она тоже небезупречна, но на сегодняшний день представляется наиболее вероятной.
«Арабик»
Командир U-24 капитан-лейтенант Шнейдер, который в самом начале войны открыл людоедскую охоту за пассажирскими судами, все-таки сумел отличиться. Утром 19 августа 1915 года в 50 милях от мыса Олд-Хед оф Кинсейл он задержал пароход «Дансли». Пока его команда садилась в. шлюпки, Шнейдер обстреливал пароход из орудия, не слишком заботясь о безопасности моряков. В этот момент на востоке показался большой пароход.
Объяснения Шнейдера, которые он дал относительно своих последующих действий, звучат как бред сумасшедшего. Однажды ему дал бой вооруженный траулер «Спайдер», помешав потопить пароход «Сити оф Ливерпуль». Потом его попытался протаранить невооруженный траулер «Маджестик». Английский корабль отважно бросился в атаку на грозного противника и помешал ему уничтожить угольщик. После этого от Шнейдера ушел пароход «Сити оф Эксетер», который вызвал на помощь вооруженную яхту «Сабрина II». Все эти случаи так повлияли на Шнейдера, что он начал опасаться... больших пароходов. Заметьте, не яхт или траулеров, а пароходов.
Шнейдер решил, что пароход идет зигзагом с целью протаранить его лодку. Поэтому командир U-24 счел возможным не исполнять приказ, запрещающий атаковать без предупреждения пассажирские суда. Лодка выпустила торпеду, которая попала в корму жертвы. Повреждения оказались так велики, что лайнер компании «Уайт Стар» «Арабик», который следовал из Ливерпуля в Нью-Йорк, затонул в течение 10 минут. При этом погибли 44 человека. Ни капитан лайнера Уильям Финн, ни один из членов команды даже не заметил лодку.
Когда известие об очередном «подвиге» германских подводников пришло в Америку, германский посол граф фон Бернсторф впал в панику. Он еще не сумел преодолеть осложнения, возникшие после гибели «Лузитании», как на него рухнула новая проблема. В то же время терпение американцев явно подходило к концу. В Берлин была отправлена довольно резкая нота с требованием извинений и возмещения убытков. Имперское правительство решило сделать вид, что ничего не происходит, и проигнорировало ноту. Через месяц американское правительство потребовало от фон Бернсторфа немедленных объяснений.
В Берлине возникли разногласия между военным и политическим руководством. Канцлер фон Бетман-Гольвег стоял за прекращение атак пассажирских судов, но адмирал фон Тирпиц утверждал, что это поставит под сомнение законность подводной войны как таковой. Он предлагал временно отозвать подводные лодки от берегов Англии и направить их в Средиземное море. Однако фон Бернсторф сообщил, что такая мера не сумеет успокоить Америку, поэтому кайзер начал склоняться к точке зрения канцлера. Секретные инструкции о запрещении атак пассажирских судов без предупреждения были подтверждены. Фон Тирпиц подал в отставку, которая не была принята. Командующий Флотом Открытого Моря адмирал фон Поль получил приказ о запрете атак пассажирских судов вообще. Фон Поль утверждал, что теперь лодкам придется осматривать все суда перед атакой, что ведет к неприемлемому риску. Он тоже подал в отставку, но и этот рапорт был отклонен кайзером.
В результате 7 сентября германское правительство отправило в Вашингтон ноту с выражением сожаления по поводу гибели американских граждан, однако отказывалось от возмещения убытков и предлагало передать вопрос на рассмотрение Гаагского трибунала. Одновременно был обнародован рапорт Шнейдера, в котором потопление «Арабика» представлялось актом самообороны. Это лишь подлило масла в огонь, так как американцы справедливо восприняли такой поступок как демонстративную попытку полностью оправдать преступные действия командира лодки.
В конце концов Берлин капитулировал. 5 октября было отправлено предложение начать переговоры о возмещении убытков, одновременно был отдан приказ об отстранении Шнейдера от командования.
«Сассекс»
Этот лайнер был атакован в 1916 году, и этот инцидент стал финалом целой серии атак против нейтральных пассажирских пароходов. 16 марта был торпедирован и потоплен голландский пароход «Тубантия», зашедший в Дувр за почтой, Несколько дней спустя там же был потоплен голландский пароход «Палембанг».
Но гораздо более серьезным по своим последствиям стало потопление 24 марта пассажирского парома «Сассекс», курсировавшего в Ла-Манше между Фолкстоном и Дьеппом. Подводная лодка UB-29 лейтенанта Пусткухена торпедировала пароход, на котором находились 380 пассажиров, в том числе много американцев, При взрыве погибли 50 человек, но пароход не затонул. Сигнал SOS был принят французским дозорным отрядом, и адмирал де Винье немедленно отправил на помощь «Сассексу» все имеющиеся корабли. Когда адмирал Бэкон узнал, что французы не могут найти поврежденное судно, он отправил в море все свои эсминцы. В 23.10 эсминец «Африди» нашел «Сассекс» в 14 милях западнее Булони. Продолжительность поисков объясняется тем, что в радиограмме «Сассекса» были указаны неправильные координаты. Французский траулер снял с парома женщин и детей, британские эсминцы забрали остальных пассажиров.
«Сассекс» удалось отбуксировать в Булонь. Там в одной из спасательных шлюпок были найдены осколки германской торпеды, что сразу сделало невозможными попытки оспаривать факт атаки. Германское министерство иностранных дел попыталось доказать, что паром подорвался на минном заграждении. Позднее граф фон Бернсторф назвал эту ноту самым неудачным документом, отправленным из Берлина в Вашингтон в годы войны. Потом начался детский лепет относительно того, что Пусткухен де принял это судно за войсковой транспорт, так как на палубе находилось много людей. Когда эти объяснения были отвергнуты, родилась новая версия: «Командир UB-29 принял пароход за новый шлюп типа «Арабис». Но все эти неуклюжие попытки лишь подлили масла в огонь. Американцы восприняли эту атаку как демонстративный вызов и доказательство бесчестности германского правительства. Берлин попытался было спустить дело на тормозах, но последствия очередного преступления немцев оказались гораздо тяжелее, чем предполагали канцлер и Адмиралштаб. Американское правительство отправило немцам ноту, которая завершалась следующими словами:
«Если имперское правительство немедленно не объявит о прекращении принятых им в настоящее время методов ведения войны против пассажирских и грузовых пароходов, правительству Соединенных Штатов не остается иного выхода, как полностью прервать все дипломатические отношения с Германской империей».
Одновременно через испанского посла была доведена информация, что Вашингтон удовлетворится только безоговорочным выполнением всех его требований.
«Британник»
Самый большой корабль, погибший в годы войны, стал жертвой мины. «Британник» не был атакован торпедами, но все-таки затонул в результате действий германских подводных лодок. К счастью, гибель госпитального судна «Британник» не сопровождалась большими людскими потерями. Более того она имела даже некий анекдотический оттенок, став иллюстрацией к морской пословице насчет «бабы на корабле».
Можно лишь удивляться, как при традиционной суеверности моряков компания «Уайт Стар» не уволила Вайолет Джессоп, которая находилась на борту всех трех суперлайнеров этой компании в роковой для них день.
20 сентября 1911 года лайнер «Олимпик» сталкивается с крейсером «Хок», оба корабля получают серьезные повреждения, Впервые морякам приходится на практике ознакомиться с законами гидродинамики, а именно — явлением взаимного присасывания идущих рядом кораблей. Вайолет служит горничной на «Олимпике». 15 апреля 1912 года при столкновении с айсбергом гибнет «Титаник». Горничная Вайолет Джессоп спасается на одной из шлюпок. 16 ноября 1916 года, подорвавшись на мине, тонет «Британник». Медицинская сестра Вайолет Джессоп снова спасается, хотя не умеет плавать.
Однако вернемся к самому «Британнику». Это был третий и самый крупный из однотипных лайнеров компании «Уайт Стар». «Британник» был спущен на воду 26 февраля 1914 года. При постройке этого корабля были учтены уроки гибели «Титаника». Он получил двойное дно, что увеличило ширину корпуса на 2 фута, пространство между внешним и внутренним днищем было разделено 6 продольными переборками, которые должны были уменьшить размеры затопления в случае повреждения обшивки. «Британник» получил 16 водонепроницаемых переборок, которые поднимались на несколько палуб выше, чем на «Титанике». Теперь уже никто не говорил, что нельзя причинять неудобства пассажирам первого класса, даже в роскошных каютах появились водонепроницаемые двери. Было резко увеличено количество шлюпок.
Но началась война, и лайнер так и не появился на линии Саутгемптон — Нью-Йорк. Вместо этого он превратился в госпитальное судно на 2000 пациентов. Интересно, что на «Британнике» были предусмотрены 1035 мест для раненных пленников. Медицинский персонал Его Величества Госпитального Корабля «Британник» составляли 52 врача, 101 медсестра и 336 санитаров. Экипаж резко сократился за счет буфетчиков и горничных, и теперь под командованием капитана Чарльза Э. Бартлетта находились всего 635 человек.
23 декабря 1915 года «Британник» вышел в первое плавание на остров Лемнос, где уже находились «Мавритания», «Аквитания» и «Олимпик», участвовавшие в Дарданелльской операции. Позднее туда же прибыл лайнер «Штатендам». Вместе эти 5 кораблей могли принять на борт 17000 раненых или 33000 солдат. Всего в качестве госпитального судна «Британник» совершил 5 походов, доставив в Англию несколько тысяч раненных солдат. 12 ноября 1916 года корабль покинул Саутгемптон и в очередной раз направился в Средиземное море. 17 ноября он прибыл в Неаполь, где принял уголь. Шторм вынудил отложить выход из Неаполя на несколько дней.
Утром 21 ноября «Британник» вошел в пролив Кеа, направляясь к Лемносу. Но примерно в 8.00 огромный корабль содрогнулся от страшного удара. «Британник» подорвался на мине, поставленной U-73, и сразу начал погружаться носом. Капитан Бартлетт приказал радистам подать сигнал бедствия. Экипаж работал слаженно и спокойно. Немедленно были спущены шлюпки, поэтому из 1066 человек, находившихся на борту в момент взрыва, погибли только 30. Это произошло потому, что 2 шлюпки были спущены слишком поспешно, и их разнесло на куски огромными винтами лайнера. Но если бы «Британник» успел принять 3000 раненых, катастрофа затмила бы бедствие «Титаника». Капитан Бартлетт, как и положено, последним покинул тонущий корабль.
Через 55 минут после взрыва «Британник» высоко задрал корму и ушел под воду. Он затонул на глубине всего 350 футов, поэтому уперся носом в дно моря еще до того, как окончательно скрылась под водой корма. Сигнал бедствия был принят британскими кораблями, и вскоре на месте катастрофы появился эсминец «Скодж». Чуть позже примчался эсминец «Фоксхаунд». С их помощью спасательные шлюпки добрались до маленького островка Мальта (не та, разумеется). Там экипажу «Британника» пришлось ждать госпитальное судно, которое доставило моряков в Марсель.
Остается неясным, почему «Британник», несмотря на все усовершенствования, затонул так быстро, даже быстрее «Титаника». Скорее всего, это произошло потому, что медсестры открыли большинство иллюминаторов, чтобы проветрить отсеки перед приемом раненых. Когда корабль сел носом, открытые иллюминаторы оказались в воде. Если бы они были закрыты, то «Британник», скорее всего, уцелел бы.
«Джустишия»
Из многих атак против торговых судов в последние 2 года войны следует упомянуть одну, в которой участвовали 3 подводные лодки. Процитируем рапорт лейтенанта фон Шредера, командира UB-64.
«19 июля <1918 года>. 13.50, примерно 27 миль от Барра Хед, выполнил торпедную атаку из подводного положения. Одна торпеда попала в левый борт вооруженного английского парохода «Джустишия», 32234 тонны. Погрузился, эсминцы сбросили 35 глубинных бомб. В 15.20 поднялся на перископную глубину. Пароход стоит на месте. В 16.15 выпустил 2 торпеды из носовых аппаратов в левый борт. Добился 2 попаданий. Погрузился, чтобы уклониться от глубинных бомб. В 17.03 выполнил третью атаку. В 19.48 выпустил 1 торпеду из носового аппарата, она попала в правый борт парохода. После этого погрузился, чтобы уклониться от 11 глубинных бомб, и покинул район для перезарядки батарей. В 22.28 поднялся на поверхность и обнаружил, что корабль остался на плаву и сейчас буксируется. Сохранил контакт в течение ночи. В 3.37 выпустил еще 1 торпеду из носового аппарата, но взрыва не услышал из-за глубинных бомб. В 6.40 поднялся на поверхность, перезарядил торпедные аппараты. Вышел в голову пароходу. В 9.30 увидел два высоких столба воды у борта парохода, очевидно, от попадания двух торпед другой подводной лодки».
В 18.40 того же дня U-54 заметила поврежденную «Джустишию». Приблизившись к своей жертве, капитан-лейтенант Руктешель погрузился.
«Подойдя к кораблям сопровождения, U-54 была встречена громкими шумами винтов и грохотом разрывов глубинных бомб, которые вынудили ее погрузиться до 25 фатомов. Это задержало выход лодки на ударную позицию. Поднявшись на перископную глубину, капитан обнаружил, что U-54 не хватает времени для разворота, поэтому придется использовать кормовые аппараты. В 9.32 он разрядил их в цель, и через 15 секунд раздался взрыв, который можно было считать попаданием. U-54 погрузилась под аккомпанемент разрывов нового града глубинных бомб. Так как ее батареи были практически разряжены, ей пришлось отойти на такое расстояние от кораблей эскорта, которое позволило бы подняться на поверхность для перезарядки. Эффект попадания двух торпед U-54 был смазан случайным прибытием в это же время UB-124»
Ее командир, капитан-лейтенант Вютцдорф, заметил «Джустишию» около 7.00 и
«выпустил 2 торпеды в левый борт с дистанции 2500 ярдов. Взрывов не было видно, но один был ясно слышен. Из-за ошибки матроса в лодку во время погружения начала поступать вода, поэтому она провалилась до 45 фатомов, где сброшенные британскими эсминцами 65 глубинных бомб не могли причинить ей вреда. В 16.00 командир решил подняться на перископную глубину. Это оказалось трудно сделать, но, продув все цистерны, лодка выскочила на поверхность с заметным дифферентом на корму, поэтому вода в трюме залила оба электромотора, выведя их из строя. Эсминцы немедленно открыли огонь и, так как UB-124 не могла больше погружаться, командир решил затопить лодку, что и было сделано в 16.25. Экипаж подобрал эсминец «Марн».
Германский официальный историк так прокомментировал этот необычный бой:
«U-54 выпустила 2 торпеды в левый борт «Джустишии» в 9.32, очевидно, позднее, чем UB-124, но английские источники, вместе с рапортами командиров двух субмарин, приводят к заключению, что 2 попадания должны быть приписаны UB-124. Взрыв, раздавшийся позднее, был разрывом глубинной бомбы».
Самое важное, что Вютцдорф не напрасно потерял свою лодку. В 12.40, через три с половиной часа после его атаки, «Джустишия» затонула.
Впрочем, помимо потопления пассажирских судов на руках (здесь просто неуместно выражение «на совести») командиров германских лодок были и прямые убийства. После Второй Мировой войны командир U-852 фон Экк пытался оправдаться за то, что расстреливал из орудия спасательные шлюпки, утверждая, будто топил обломки, которые могли выдать присутствие его лодки в районе боев. Это ему не помогло, и фон Экк вполне заслуженно отправился на виселицу. В Первой Мировой войне не раз имели место случаи, когда командиры германских лодок приказывали из пулеметов расстреливать спасшихся людей.
Впрочем, кроме бессмысленной кровожадности, встречались и проявления откровенного садизма. 14 августа 1917 года подводный заградитель UC-63 потопил у восточного побережья Англии вооруженные траулеры «Этель и Милли» и «Нельсон». Первым на дно пошел «Нельсон», после чего германская лодка из пулемета расстреляла спасательную шлюпку. Чудом спасся лишь один человек, который укрылся за плавающим бочонком. Он видел, как UC-63 потопила «Этель и Милли», и немцы подняли на палубу часть команды траулера. После этого лодка отошла подальше и погрузилась, обрекая людей на гибель. Что может лишь порадовать: 1 ноября 1917 года UC-63 была потоплена со всей командой в Дуврском проливе торпедой британской подводной лодки Е-52.
После войны союзники попытались начать судебное преследование командиров германских лодок, наиболее «отличившихся» в убийствах гражданских лиц. Но все эти процессы выродились в настоящий фарс. Кто-то получил 4 года тюрьмы и был тут же отпущен из зала суда. А кто-то просто отказался явиться в суд, и это было сочтено вполне достаточным основанием для закрытия дела. Такой исход международных процессов еще раз показал, что практически все международные правовые институты в то время имели совершенно опереточный характер.
Суда-ловушки
Этот тип кораблей англичане придумали, скорее всего, просто от отчаяния. Ведь с начале войны практически никаких способов борьбы с подводными лодками не существовало в принципе. До середины Второй Мировой войны, когда появились реактивные бомбометы «Хеджехог» и «Сквид», надежного средства уничтожения подводных лодок просто не было. Поэтому англичане были просто вынуждены пойти на крайние меры. Ведь экипаж судна- ловушки добровольно подставлял себя под вражеские торпеды и снаряды. Не просто рисковал, как команда транспорта или военного корабля, а совершенно сознательно превращался в живую приманку. Опасность подобной работы нельзя переценить, ведь подводная лодка могла уничтожить судно-ловушку торпедами, не поднимаясь на поверхность. Ставка делалась на стремление германских капитанов экономить драгоценные торпеды. Уничтожать мелкие безобидные пароходики они предпочитали артиллерией, приберегая торпеды для более ценной добычи.
Это и определило внешность судна-ловушки. Как правило, это был небольшой пароход или траулер, укомплектованный моряками Королевского Флота. Он был вооружен несколькими тщательно укрытыми орудиями. Когда подводная лодка поднималась на поверхность рядом с таким судном, на нем начиналась паника. Точнее, ее изображала специальная «паническая партия». Люди метались по палубе, спускали шлюпки, которые часто переворачивались, шум, крики... А в это время артиллеристы, укрытые за фальшбортами, тщательно наводили орудия и ждали приказа капитана. Как только командир лодки забывал об осторожности, на мачту судна-ловушки взлетал военный флаг, и орудия выпускали первые снаряды. Начиналась смертельная игра. Если лодка не будет уничтожена первыми же залпами, она успеет погрузиться, и тогда судно-ловушка будет потоплено торпедами. Разумеется, для повышения живучести трюмы таких судов набивали пустыми бочками или бревнами, но все равно участи разоблаченной ловушки позавидовать было нельзя.
Впервые идею создания таких судов выдвинул в ноябре 1914 года командир военно-морской базы в Портсмуте адмирал сэр Хедуорт Мъё (Мы встречались с ним во время суда над адмиралом Трубриджем в первом томе нашей работы). 29 ноября в плавание вышло первое судно-ловушка «Викториэн», за ним последовали другие. Но результата пришлось ждать довольно долго. Лишь в июне 1915 года была уничтожена первая вражеская лодка, причем другим вариантом судна-ловушки.
Для борьбы с германскими субмаринами англичане старались использовать все доступные средства, в том числе и свои подводные лодки. Хотя они были не слишком полезны в открытом океане, в Северном море британские лодки добились некоторых успехов.
Первые эксперименты были проведены с рыболовными судами. Адмиралтейство полагало, что если одна-две германские лодки бесследно пропадут после атаки траулеров, остальные могут отказаться от атак рыбацких судов на Доггер-банке. Единственным возможным типом оружия была подводная лодка, так как любой другой корабль насторожит противника еще до атаки. А подводная лодка могла следовать на буксире у траулера, даже не поднимая перископ.
Технические проблемы оказались не слишком сложными. После экспериментов по буксировке лодок в подводном положении выяснилось, что траулер может буксировать малую лодку типа «С» совершенно свободно. Было сконструировано приспособление, которое позволяло лодке отдать буксирный трос, находясь под водой. Также были отработаны методы связи между траулером и буксируемой лодкой. Решение и здесь оказалось до изумления простым. На мостике траулера установили телефонный аппарат, а на другом конце линии находился командир подводной лодки.
Первый успех пришел к англичанам 23 июня 1915 года. Траулер «Таранаки» под командованием капитан-лейтенанта Эдвардса патрулировал вместе с группой обычных рыбацких судов на Доггер-банке. Он выглядел точно так же, как остальные траулеры, однако вместо трала за ним на глубине 40 футов следовала подводная лодка С-24 лейтенанта Тэйлора. Буксир был сделан из 100 фа-томов 3,5-дюймового стального троса и 100 фатомов 8-дюймового пенькового каната.
В 9.30 посреди рыболовной флотилии всплыла германская подводная лодка. По счастливой случайности в качестве первой цели она выбрала именно «Таранаки» и дала предупредительный выстрел. Тэйлор услышал этот выстрел, но ошибочно принял его за взрыв сигнального патрона, приказывающий всплыть. Он запросил по телефону у Эдвардса подтверждение приказа, но вместо этого ему сообщили, что на расстоянии 1000 ярдов появилась вражеская подводная лодка. Началась игра в кошки-мышки.
Тэйлор немедленно приказал отдать буксир, но оказалось, что замок заклинило. Несколько секунд моряки пытались с ним справиться, но напрасно. На траулер передали просьбу отдать их конец буксира, что и было сделано. С-24 освободилась, но у нее на носу висели 200 фатомов каната и троса.
Этот вес придал лодке дифферент 5° на нос, что сделало невозможным использование перископа. Продувать одну из цистерн было опасно, так как воздушные пузыри немедленно выдали бы С-24. Но Тэйлор не собирался сдаваться. Работая моторами и рулями глубины, он сумел поднять С-24 на перископную глубину и удержать ее на ровном киле. В перископ на расстоянии 1000 ярдов он увидел германскую лодку, которая обстреливала «Таранаки». С-24 пошла на сближение. Тэйлор вышел на траверз вражеской субмарины и в 9.55 с дистанции 500 ярдов выпустил торпеду. Торпеда попала в цель, и С-24 всплыла, чтобы подобрать спасшихся немцев. Из воды подняли только командира лодки U-40 и унтер-офицера. У С-24 возникли новые проблемы, так как на вал винта намотался телефонный кабель.
Вскоре пришел новый успех. 20 июля победу одержали С-27 капитан-лейтенанта Добсона и траулер «Принцесса Луиза» лейтенанта Кенти. Снова англичане столкнулись с трудностями, так как порвался телефонный кабель. Как развивались события, лучше всего расскажут рапорты командиров. Добсон видел все это так:
«7.55. Лейтенант Кенти с траулера «Принцесса Луиза» сообщает мне по телефону, что замечена вражеская с лодка на расстоянии 2000 ярдов слева по носу. Он сказал мне, пока не отдавать буксир. После этого телефонный кабель порвался.В 8.00 я услышал выстрелы и отдал буксирный конец. Повернул вправо, чтобы отойти от траулера, и подвсплыл на глубину 18 футов, чтобы осмотреться. Приблизился к противнику на 500 ярдов и выпустил торпеду из левого аппарата в 8.12. Торпеда попала во вражескую лодку сразу позади рубки. Я продул главные балластные цистерны и подобрал 7 человек (капитан, 2 офицера, 4 матроса). Так как погода стала слишком плохой, чтобы снова заводить буксир, я вернулся в гавань».
В рапорте «Принцессы Луизы» написано:
«7.55. Заметил вражескую лодку в 3 румбах слева по носу на расстоянии 2500 ярдов. Сообщил С-27 и приказал пока не отдавать буксир. Вражеская лодка перерезала мне курс. 7.56. Телефонная связь с С-27 оборвалась. 8.03. Буксир отдан. Противник сделал 7 выстрелов. Экипаж траулера начал спускать шлюпку и бегать по палубе, изображая панику. 8.10. Увидел перископ С-27 на правой раковине, она атаковала противника. 8.12. Увидел торпеду С-27, которая прошла за кормой. Приготовил к бою орудие правого борта. Противник снова открыл огонь и начал поворачивать влево. Я открыл огонь, поднял па мачте военный флаг. В этот момент торпеда попала во вражескую лодку сразу позади рубки. Столб воды и дыма поднялся на 80 футов. Когда он рассеялся, из воды под большим углом торчало около 30 футов носовой части вражеской лодки».
Англичане потопили LT-23, которая оказалась последней лодкой, потопленной таким способом. Чтобы добиться новых успехов, требовалось сохранить в тайне используемый метод, однако он стал немедленно известен всем рыбакам. К. несчастью, экипажу U-23 позволили встретиться с германскими гражданами, которые ранее были интернированы, а сейчас ожидали репатриации. Атаки рыболовных судов прекратились, но после этого подобным способом не была потоплена ни одна германская лодка.
Позднее немцы снова начали топить траулеры, но англичане больше не использовали буксировку подводных лодок. Защита от подводных лодок была возложена на экипажи самих траулеров. В каждой флотилии имелся один или два корабля со скрытыми орудиями. Они тоже добились некоторых успехов.
А вскоре на дно пошла первая германская лодка, потопленная артиллерийской ловушкой. Вечером 21 июля 1915 года в морю вышел маленький угольщик «Принс Чарльз», которым командовал лейтенант Уордлоу. Кроме обычной команды, на нем находились 9 матросов военного флота. Корабль был вооружен 1 — 76-мм и 1 — 51-ми орудиями. Он должен был крейсировать в районе острова Порт Рона, где в последнее время часто появляясь германские лодки. 24 июля в 18.20 с «Принс Чарльза» заметили какой-то пароход, стоящий на месте. Это был датский пароход «Луизе». Через 15 минут была замечена подводная лодка, стоящая рядом с ним.
Лейтенант Уордлоу притворился, что не видит лодку, и подождал следовать прежним курсом. Артиллеристы заняли места у орудий, а «паническая партия» собралась на палубе. U-36 бросила датчанина и направилась навстречу «Принцу Чарльзу». Около 19.00 с дистанции около 1000 ярдов ледка оделяла выстрел и приказала судну остановиться. Снаряд пролетел над мачтами ловушки, Уордлоу поднял торговый флаг и застопорил машины. Команда начала лихорадочно спускать шлюпки, изображая поведение до смерти перепуганного «купца». Второй снаряд пролетел между трубой и фок-мачтой. Когда дистанция сократилась до 600 ярдов, лодка развернулась бортом и открыла огонь на поражение. Уордлоу должен был принять роковое решение: продолжать изображать жертву или дать опор. Так как немцы явно не собирались больше приближаться, он выбрал второе.
На мачту поднялся флаг Св. Георгия, и левое орудие дало первый выстрел. Эффект был потрясающий. Германские артиллеристы в панике бросили орудие и стремительно бросились в рубку. В это время снаряд «Принса Чарльза» попал в корпус лодки примерно в 5 метрах позади рулей. Лодка развернулась другим бортом и попыталась погрузиться, но было поздно. Угольщик пошел на сближение, ведя беглый огонь, и добился нескольких попаданий. Лодка сильно села кормой, и ее команда начала выбегать на палубу. Вскоре она скрылась под водой, и « Принс Чарльз» сумел подобрать лишь 15 человек из 33. Выяснилось, что U-36 за время похода успела утопить 8 траулеров и 1 пароход, Победа судна-ловушки особенно замечательна, так как лодка была вооружена 88-мм орудием.
А вот другой пример, о котором расскажет один из членов экипажа судна-ловушки.
«Группа маленьких парусников покинула Фалмут в сопровождении вооруженного траулера «Гарлех Кастл» и «замаскированной» бригантины «Пробус». Они взяли курс на Бретань, траулер шел в 1 миле впереди, бригантина — в 4 милях позади. Два дня спустя «Пробус» заметил на правой раковине парусник с оснасткой кеча, двигающийся тем же курсом. Когда стало ясно, что незнакомец обходит «Пробус», его капитан заподозрил, что здесь используется более мощный двигатель, чем паруса. Подозрения полностью подтвердились в 14.30, когда «кеч» внезапно открыл огонь. «Пробус» сразу лег в дрейф, экипаж разбежался по местам, подготовив орудия. Пока подводная лодка приближалась, ведя оживленную стрельбу, начали вываливать шлюпки. Большинство снарядов падало недолетами. Вскоре стало ясно, что враг может атаковать невооруженные парусники, прежде чем подойдет на помощь траулер. Поэтому капитан «Пробуса» приказал: «Открыть 12-фунговку правого борта. Поднять военный флаг». Первый выстрел судно-ловушка сделало с дистанции 3600 ярдов, получился недолет 500 ярдов. Тем не менее, немцы немедленно прекратили стрельбу и бросились в рубку. А второй выстрел «Пробуса» оказался прямым попаданием в середину корпуса. Затем в бой вступила 12-фунтовка левого борта, четвертым выстрелом снесшая фальшивую мачту и паруса врага. Было сделано еще 13 выстрелов, и субмарина прекратила огонь, села кормой, легла на левый борт, перевернулась и затонула».
Рассказ о судах-ловушках будет, разумеется, неполным если мы не упомянем о знаменитом «Баралонге». Это судно знаменито не только тем, что уничтожило U-27 и U-41, но и тем, что с ним был связан довольно громкий скандал. В августе 1915 года немецкие лодки неплохо поохотились у юго-западных берегов Ирландии. Было уничтожено много британских судов, в том числе и лайнер «Арабик», на котором погибли несколько американцев. Это вызывало очередную вспышку напряженности в отношениях между Германией и Соединенными Штатами.
12 августа «Баралонг» находился примерно в 100 милях к югу от Куинстауна. Он был замаскирован под американское судно, на бортах красовались огромные американские флаги. Около 15.00 «Баралонг» заметил странно маневрирующий пароход. Это был «Никозиэн», который вез мулов для британской армии. Вскоре от него было получено сообщение, что его преследует подводная лодка, а потом — что пароход захвачен немцами. «Баралонг» повернул туда. К этому времени команда «Никозиэна» находилась в шлюпках, а лодка U-27 принялась расстреливать транспорт. Она была вооружена 2 — 88-мм орудиями.
Германская лодка пошла навстречу «Баралонгу», который немного уклонился в сторону, как бы намереваясь подобрать шлюпки с «Никозиэна». Пока германская лодка была скрыта корпусом этого парохода, на «Баралонге» подняли военный флаг и опустили щиты, укрывающие орудия. Поэтому когда U-27 появилась из-под носа «Никозиэна», ее ждал горячий прием. Англичане сразу открыли беглый огонь. Так как дистанция не превышала 600 ярдов, лодка сразу получила множество попаданий и быстро затонула. Вместе с лодкой погиб ее командир, один из лучших германских подводников капитан-лейтенант Вегенер.
Но на этом инцидент не был исчерпан. Англичане заметили, что около десятка немцев по талям и штормтрапу пытаются вскарабкаться на борт «Никозиэна». Командир «Баралонга» лейтенант Годфри Херберт заподозрил, что они могут попытаться затопить пароход. Справедливы были опасения или нет — не известно. Однако он приказал морским пехотинцам открыть огонь из винтовок. И все-таки 4 немца успели спрятать в трюме судна. Капитан «Никозиэн» сообщил, что в штурманской рубке судна имеются винтовки и патроны. Тогда Херберт подошел к борту «Никозиэна» и высадил абордажную партию. Морским пехотинцам было приказано отбить судно любой ценой. Немцы были обнаружены в машинном отделении, и морские пехотинцы их просто перестреляли, так как полагали, что именно эта лодка уничтожила «Арабик». После этого команда «Никозиэна» вернулась на свое судно и привела его в Бристоль, несмотря на пробоины.
Немцы сразу постарались раздуть скандал вокруг «инцидента с «Баралонгом». Берлин обвинил командира корабля и команду в преднамеренном убийстве и пригрозил им в случае пленения судом военного трибунала. Лондон выразил готовность передать дело на рассмотрение нейтрального трибунала, одновременно потребовав рассмотрения дела «Арабика». На этом бумажная война заглохла.
Не прошло и месяца, как «Баралонг» сумел отличиться во второй раз. Правда, теперь судно-ловушка носило название «Виандра» и командовал им лейтенант Смит, но это был все тот же «Баралонг». U-41 лейтенанта Хансена уже имела неприятный опыт столкновения с судном-ловушкой. В июле 1915 года она была атакована траулером «Перл» и получила серьезные повреждения. Однако лодка сумела вернуться в порт, была отремонтирована и 12 сентября вновь покинула Вильгельмсхафен, выйдя в свой четвертый поход. 23 сентября стало для Хансена удачным днем, он потопил пароходы «Энгло-Коломбиэн», «Ченслер», и «Хизион» примерно в 80 милях на юго-запад от Фастнета.
Когда об этом стало известно в Фалмуте, судно-ловушка немедленно вышло в море. Обогнув мыс Лизард, оно направилось прямо в район действия германской лодки. Хансен пока не подозревал о грозящей ему опасности. Он полагал, что ему по-прежнему везет. Утром 24 сентября он остановил пароход «Урбино» и приказал команде покинуть его. После этого лодка начала артиллерийские учения — иначе назвать расстрел беспомощного парохода назвать трудно.
В 9.45 «Баралонг» увидел впереди на расстоянии 8 миль горящий «Урбино». Пароход имел большой крен. На судне-ловушке была объявлена боевая тревога. Когда дистанция сократилась до 5 миль, стала видна рубка подводной лодки, которая в этот момент погружалась. «Баралонг» повернул на юг, чтобы вынудить лодку всплыть, если ее командир решит атаковать еще одно судно. Хитрость удалась, Хансен увидел новую жертву и приказал всплывать. U-41 полным ходом бросилась в погоню. «Баралонг» привычно поднял американский флаг, в ответ на это Хансен приказал ему остановиться и прислать для досмотра корабельные бумаги. Противников сейчас разделяли 2,5 мили. «Баралонг» остановился, однако капитан, незаметно подрабатывая машинами, постепенно сокращал дистанцию. Судно развернулось носом к лодке и начало медленно спускать шлюпку. Нельзя сказать, что немцы проявили полную беспечность. Носовое орудие под командованием старшего помощника командира обер-лейтенанта Кромптона было наведено на пароход, но других мер предосторожности Хансен не принял. Смит привел U-41 на правый крамбол и продолжал потихоньку подкрадываться все ближе. Судно-ловушку и лодку разделяли уже только 700 ярдов.
«Баралонг» развернулся бортом якобы для спуска шлюпки, но на самом деле, чтобы ввести в действие правое носовое и кормовое орудия. Смит приказал поднять военный флаг и открыть огонь. Упали щиты, и ошеломленные немцы увидели наведенные на них орудия. Противник был захвачен врасплох, Кромптон успел дать только 1 выстрел, но снаряд пролетел далеко от цели. Зато англичане уже вторым залпом накрыли лодку. Одновременно морские пехотинцы с полуюта «Баралонга» открыли огонь из винтовок. U-41 сразу получила несколько попаданий, одним из снарядов на куски был разорван Хансен. Лодка накренилась и все-таки успела погрузиться. Но тут же выяснилось, что это была напрасная попытка — прочный корпус был продырявлен в нескольких местах, а трюмные помпы вышли из строя. Кромптон приказал продуть цис7ерны, и лодка снова выскочила на поверхность. Англичане увидели, как из открытого рубочного люка валят клубы дыма и пара, а лотом лодка снова скрылась под водой.
Но это было ее последнее погружение. Лишь большой пузырь воздуха и масляное пятно отметили могилу U-41. Из открывшегося люка успели выскочить только 2 человека, находившиеся в центральном посту — сам Кромптон и рулевой. Весь остальной экипаж лодки погиб.
В это время «Урбино» тоже затонул от полученных пробоин, и «Баралонгу» пришлось подбирать шлюпки с его экипажем. На следующий день судно-ловушка благополучно вернулось в Фалмут.
Среди командиров судов-ловушек трусов просто не могло быть. И все-таки даже на этом фоне выделяется кавалер Креста Виктории капитан-лейтенант Гордон Кэмпбелл, командир «Фарнборо», «Пэргаста» и «Данрейвена». В начале войны он командовал старым угольным дестроером, а в октябре получил грузовое судно «Лодерер», которое было приказано переоборудовать в судно-ловушку. Это было сделано в Девенпорте, после чего «Фарнборо» (так теперь назывался этот корабль) перешел в Куинстаун.
Но прошло 5 месяцев, прежде чем «Фарнборо» встретился с неприятелем. 16 марта 1916 года из устья реки Эмс вышла U-68, которая должна была действовать у западных берегов Ирландии. Утром 22 марта «Фарнборо» вышел из Куинстауна, и в 6.40 один из матросов заметил лодку, шедшую в надводном положении в 5 милях слева по носу. Через несколько минут лодка погрузилась, но Кэмпбелл приказал следовать прежним курсом. Немцы сначала попытались потопить пароход торпедой, но та прошла перед самым форштевнем «Фарнборо». Расходовать вторую торпеду на старый трамп командир немецкой лодки не стал и через несколько минут всплыл за кормой парохода примерно в 1000 ярдов от него. U-68 дала предупредительный выстрел под нос «Фарнборо».
Кэмпбелл приказал застопорить машину и стравить пар. «Паническая партия» под командованием старшего механика покинула корабль, в то время как артиллеристы заняли свои посты. Германская лодка подошла на расстояние всего 800 ярдов к пароходу, который теперь выглядел брошенным командой. Через несколько минут лодка дала выстрел, но снаряд упал с недолетом.
После этого Кэмпбелл решил действовать. На мачту поднялся военный флаг, и три 76-мм орудия открыли бешеный огонь. Одновременно затрещали винтовки и пулеметы. Английские артиллеристы показали отменную выучку и первыми же залпами нанесли лодке серьезные повреждения. U-68 начала тонуть. Кэмпбелл не собирался давать противнику никаких шансов на спасение. «Фарнборо» прошел над местом погружения лодки и сбросил глубинную бомбу. Взрывом U-68 чуть не выкинуло из воды. На поверхности показалась ее носовая часть до рубки, при этом отчетливо была видна большая пробоина в прочном корпусе. Кормовое орудие «Фарнборо» снова открыло огонь и добилось еще 5 попаданий. Лодка снова скрылась под водой, и Кэмпбелл приказал сбросить еще 2 глубинные бомбы. 105-мм орудие, значительно превосходящее по своим характеристикам артиллерию «Фарнборо», не спасло U-68 от гибели.
15 апреля «Фарнборо» встретился еще с одной лодкой противника, однако на сей раз она сумела ускользнуть. Зато 17 февраля 1917 года Кэмпбелл снова добился успеха. Германские лодки начали активные действия в районе Фастнета, и «Фарнборо» был направлен туда. Кэмпбелл отдал не совсем обычный приказ по кораблю, с которым были ознакомлены под расписку все офицеры. Приказ гласил: «Если вахтенный начальник увидит приближающуюся торпеду, те должен, увеличивая или уменьшая скорость корабля, в зависимости от необходимости, обеспечить ее попадание». Чтобы отдать подобный приказ и выполнить его нужно обладать крепкими нервами. В состав экипажа вошли только добрев, льды. Поэтому, когда в 10.15 с мостика «Фарнборо» был замечен след торпеды, корабль не стал уклоняться от нее. Кэмпбелл лишь немного переложил руль влево, чтобы торпеда не попала в машинное отделение. Взрыв произошел позади него в трюме № 3, и корабль начал садиться кормой.
Одновременно прозвучал сигнал боевой тревоги, и артиллеристы разошлись по боевым мостам. «Паническая партия» спустила 3 шлюпки, изображая панику, а четвертую шлюпку только вывалили на талях. Кэмпбелл лежал на крыле мостика, пытаясь увидеть перископ. В это время механик по переговорной трубе сообщил, что машинное отделение постепенно заполняется водой Кэмпбелл приказал машинной команде оставаться на местах до последнего. Б это время примерно в 200 ярдах от тонущего корабля появился перископ. Лодка прошла вдоль правого борта «Фарнборо» на расстоянии не более 15 метров, так что Кэмпбелл отчетливо видел ее корпус под водой. Но командир U-83 пока не всплывал. Кэмпбеллу оставалось только ждать.
Наконец лодка прошла под носом «Фарнборо», вышла на левый борт и всплыла, чтобы подойти к шлюпкам, которые находились слева по носу у судна-ловушки. Она находилась в 300 ярдах от борта «Фарнборо». Теперь немцы отбросили осторожность, уверенные, что судно тонет и лодке не может грозить какая-либо опасность. Командир вышел наверх, чтобы полюбоваться на гибель очередной жертвы. Но Кэмпбелл дождался, пока лодка окажется на прицелах его орудий, и приказал открыть огонь. Это было сделано через 25 минут после попадания торпеды. Стрельба велась в упор, и промахнуться было невозможно. Первый же снаряд, попавший в рубку U-83, убил командира лодки.
Немцы растерялись и ничего не предпринимали, пока орудия судна-ловушки дырявили корпус лодки. Англичане сделали 45 выстрелов с дистанции около 100 ярдов, поэтому часть снарядов просто пробивала U-83 насквозь. Лодка быстро затонула с открытым рубочным люком, из которого успели выскочить несколько человек. Но спасательная шлюпка «Фарнборо» сумела подобрать только 1 офицера и 1 матроса. Само судно тоже оказалось в крайне тяжелом положении. Кормовые трюмы № 3 и № 4 были затоплены, переборка машинного отделения еле держалась. Кэмпбелл послал по радио сигнал «SOS», уничтожил секретные документы и карты и перепел команду в шлюпки. На борту «Фарнборо» остались лишь несколько человек. Корабль мог затонуть в любую секунду, но помощь подошла довольно быстро. Появился шлюп «Баттеркап». Судно-ловушка хотя и погружалось, но медленно, и Кэмпбелл вернул на «Фарнборо» 12 человек.
Наконец «Баттеркап» взял ловушку на буксир и повел к заливу Бантри. Но буксирный конец лопнул, и его пришлось заводить снова. Так продолжалось всю ночь. На следующий день около 14.00 «Фарнборо» резко накренился на борт, вода начала поступать в трюм гораздо быстрее. Команда снова получила приказ занять места в шлюпках.
Примерно в 15.30 прибыл шлюп «Лабурнум», но в этот момент на корме «Фарнборо» случайно взорвалась глубинная бомба. Командир «Баттеркапа» решил, что в судно попала еще одна торпеда с подводной лодки, и отдал буксир. Вскоре суматоха улеглась, но до рассвета брошенный всеми «Фарнборо» беспомощно качался на волнах. На следующий день Кэмпбелл опять вернулся на корабль, который теперь взял на буксир уже «Лабурнум».
«Фарнборо» держался на воде каким-то чудом. Крен достиг уже 20°, корма ушла в воду на 8 футов. Но, когда подошли траулер «Люнедо» и буксир «Флайинг Спортсмен», шансы на спасение увеличились. Упрямый Кэмпбелл довел свое тонущее судно до Берхэйвена, где оно было посажено на мель. «Фарнборо» спасли набитые деревом трюмы. Через несколько месяцев судно было снято с мели и отремонтировано. Однако оно больше не служило в качестве ловушки. А сам Кэмпбелл занялся подготовкой своего следующего корабля — «Пэргаст».
Этот корабль имел мощное вооружение: 1 — 102-мм, 4 — 76-мм орудий, 2 пулемета и 2 торпедных аппарата. Его боевая служба началась 28 марта 1917 года. На этот раз Кэмпбеллу ждать слишком долго не пришлось. Туманным утром 7 июня произошла встреча, которая стала роковой для подводного заградителя UC-29.
Началось все благоприятно для немцев. Около 8.00 торпеда совершенно неожиданно для англичан попала в борт «Пэргаста», и судно было серьезно повреждено. Взрывом был пробит борт в районе машинного отделения, при этом было также затоплено и котельное отделение. Не выдержала переборка, и вода начала поступать в кормовые трюмы «Пэргаста».
Кэмпбелл приказал «панической команде» покинуть корабль, и от него поспешно отошли 3 шлюпки. После этого с левого борта корабля немного впереди траверза показался перископ. Но командир лодки сначала проявил похвальную осторожность и выждал полчаса. Он осмотрел поврежденное судно с обоих бортов, после чего всплыл и пошел вдогонку за одной из шлюпок. На рубке UC-29 появился человек, который потребовал, чтобы шлюпка подошла к лодке. Однако спасательная шлюпка по-прежнему гребла к судну, что обозлило немцев. А далее разные источники расходятся в описании событий. По одним сведениям немцы продолжали сигналить шлюпке, по другим — обстреляли ее. Но в любом случае, командир UC-29 забыл об осторожности и привел лодку прямо на прицелы орудий «Пэргаста». В 8.36 судно-ловушка открыло огонь, и первый же 102-мм снаряд попал в рубку, снеся оба перископа. Англичане выпустили около 40 снарядов, большая часть которых попала в цель. Лодка сильно накренилась на левый борт, команда выскочила на палубу и подняла руки.. UC-29 быстро садилась кормой, и вокруг нее расплываюсь масляное пятно.
Решив, что немцы сдаются, Кэмпбелл приказал прекратить огонь, но тут лодка дала полный ход и попыталась удрать. В 8.40 «Пэргаст» возобновил огонь. В носовой части UC-29 произошел сильный взрыв, и она легла на борт. На мгновение в воздух поднялся форштевень, после чего лодка затонула. С нее удалось подобрать только двух человек.
Но теперь «Пэргасту» следовало позаботиться о собственном спасении. Он не затонул только благодаря набитому в трюмы дереву. В 12.30 прибыл шлюп «Крокус», который взял поврежденную ловушку на буксир и повел в Куинстаун. Их охраняли шлюп «Цинния» и американский эсминец «Кашинг». Караван прибыл в порт вечером на следующий день.
За свою третью победу Кэмпбелл получил следующее звание, но не успокоился, а 28 июля вышел в море на новом судне «Данрейвен» (1 — 102 мм, 2 — 76 мм, 2 ТА 356 мм). Менее чем через 2 недели ему пришлось участвовать в самом жестоком бою, который когда-либо вели ловушки с подводными лодками.
«Данрейвен» 8 августа находился в Бискайском заливе и шел зигзагом со скоростью 8 узлов, как это обычно делали торговые суда. На корме красовалась небольшая пушка, так как к этому времени большая часть британских транспортов получила оборонительное вооружение.
Около 11.00 в 2 румбах впереди правого траверза «Данрейвена» неожиданно появилась лодка UC-71. Ею командовал Зальцведель — один из лучших подводников Фландрской флотилии. Заметив пароход, он сначала решил выждать. Определив скорость и курс «Данрейвена», Зальцведель сначала погрузился, но потом решил, что жалкая пушчонка ему не опасна, и в 11.43 снова всплыл справа по корме у ловушки. С дистанции 5000 ярдов UC-71 открыла огонь. Кэмпбелл приказал отвечать из кормового орудия, давая намеренные недолеты. Одновременно он снизил скорость до 7 узлов и немного повернул, позволяя лодке приблизиться. «Данрейвен» начал посылать по радио истерические призывы о помощи. Лодка, чтобы быстрее догнать судно, временно прекратила огонь и дала полный ход. Потом она снова развернулась бортом к «Данрейвену» и открыла огонь.
Теперь Кэмпбелл решил «прекратить» сопротивление. Через 40 минут после начала боя он изобразил попадание в машину. Пароход окутали густые клубы пара, выпущенные из специальной трубы, и он остановился. Так как судно горело, «паническая партия» поспешно отвалила от борта, оставив одну шлюпку висеть вкось на талях. От команды жалкого трампа и не следовало ждать чего-то иного. Однако Зальцведель аккуратно держался за кормой «Данрейвена» и не входил в сектора действия бортовых орудий. В то же время германские артиллеристы продолжали хладнокровный и методичный расстрел.
Это был самый тяжелый момент в бою для любого судна-ловушки. Требовались очень крепкие нервы, чтобы неподвижно стоять под вражеским огнем и не отвечать. Но у Кэмпбелла была отличная команда. Англичане терпеливо ждали, когда вражеская лодка подойдет ближе, чтобы поскорее покончить с упрямцем. Тем временем «Данрейвен» пылал уже всерьез. Палуба на корме раскалилась докрасна, появилась угроза взрыва кормовых погребов. И все-таки расчет кормового орудия, которым командовал унтер-офицер Эрнест Питчер, оставался на месте.
Но тут началась серия несчастий. Один снаряд пробил ют и вызвал детонацию глубинной бомбы. При взрыве был убит старший помощник Кэмпбелла лейтенант Боннер. В то же самое место попали еще 2 снаряда. Кэмпбелл решил, что взорвался погреб, и послал настоящий призыв о помощи. Но тут дым рассеялся, он увидел, что кормовая часть судна цела, и отменил свой сигнал. UC-71 начала приближаться к «Данрейвену», но в этот момент глубинные бомбы и патроны 102-мм орудия все-таки взорвались. Кормовое орудие взлетело высоко в воздух и упало на баке судна, его расчет был разбросан в разные стороны.
Это взрыв сорвал все намерения Кэмпбелла как раз в тот момент, когда он уже готовился пожать плоды своего нечеловеческого терпения. Хуже было другое. Сотрясение взрыва замкнуло цепь колоколов громкого боя, и по этому сигналу носовое орудие открыло огонь. Лодка немедленно начала погружаться. Один снаряд все-таки попал в рубку UC-71, но повреждения оказались невелики. Кэмпбелл понимал, что теперь немцы используют торпеды, но все-таки не отказался от борьбы. Хотя корма судна превратилась в огромный костер, он только приказал унести вниз всей раненых. Кэмпбелл собирался покидать судно и отправил по радио приказ остальным кораблям пока держаться в стороне.
Через 20 минут показалась торпеда, которая попала в кормовую часть «Данрейвена». Чтобы обмануть немцев, Кэмпбелл отправил на плотике часть людей, оставив на корабле наиболее стойких. В течение часа Зальцведель крутился вокруг «Данрейвена», рассматривая его в перископ. На корабле бушевал пожар, время от времени рвались снаряды.
В 14.30 лодка всплыла за кормой ловушки и снова открыла по ней огонь. Одновременно она обстреляла из пулемета шлюпки. Это продолжалось около 20 минут, после чего лодка погрузилась. Кэмпбелл выпустил торпеду из левого аппарата, которая прошла рядом с UC-71. Самое странное, что немцы ее не заметили. Лодка обошла вокруг судна, и Кэмпбелл выпустил вторую торпеду из правого аппарата, которая прошла рядом с перископом. Лодка быстро погрузилась. Кэмпбелл решил, что его снова атакуют торпедами, и отправил третью «паническую партию», оставив на корабле только расчет носового орудия. Но Зальцведель больше не был склонен рисковать. Торпеды у него кончились, а в артиллерийский бой он ввязываться не собирался и просто ушел. Тогда Кэмпбелл послал настоящий призыв о помощи. Вскоре появилась вооруженная американская яхта «Нома» и британские эсминцы «Кристофер» и «Эттэк». Стонущего судна были сняты все раненые, и в 18.45 «Кристофер» начал буксировать «Данрейвен». Буксировка оказалась очень сложной. Корма судна погрузилась в воду, по юту прокатывались волны. «Данрейвен» практически не слушался руля. Утром следующего дня стало ясно, что дойти до Плимута не удастся, и команда покинула «Данрейвен». Корабль перевернулся и затонул с поднятым флагом. За этот бой лейтенант Джордж Боннер и унтер-офицер Эрнест Питчер были награждены Крестами Виктории посмертно. После Э7ого боя Кэмпбелл был назначен командиром легкого крейсера.
Но довольно часто успех приходил и к другой стороне. Капитан 2 ранга Гёттинг, командовавший U-153, описывает случай, происшедший 25 апреля 1918 года.
«11.25. Возле мыса Бланке. Радиограмма с U-154, капитан 2 ранга Герке, с ее позицией. Обнаружен пароход на WNW, 11 миль, курс S. После того, как U-153 заняла выгодную для перехвата позицию, мы открыли огонь из 150-мм орудия с дистанции 11000 ярдов. Пароход поставил дымзавесу и пошел зигзагом в северо-западном направлении. Он начал отвечать из 102-мм орудия, одновременно открыв огонь на север. Вскоре мы увидели вспышки двух орудий U-154, она также обстреливала пароход. Когда U-153 сблизилась до 8300 ярдов, пароход получил первое попадание в корму. После 5 новых попаданий на судне начался большой пожар, и оно спустило шлюпки. U-153 подошла, чтобы допросить спасшихся. U-154 запросила медицинскую помощь, она имела 8 убитых и 5 тяжело раненных Пароход, который оказался судном-ловушкой «Уиллоу Бранч», имел водоизмещение 3314 тонн и был вооружен 1-102-мм орудием на корме и 2 — 76-мм орудиями по бортам на носу. Он был потоплен торпедой U-153. Вечером командиры двух субмарин обсудили дальнейшие совместные операции, прежде чем направиться к Канарским островам. 11 мая в 18.25 возле мыса Сент-Винцент U-154 внезапно исчезла в высоком столбе воды и темном облаке дыма. Она была торпедирована британской подводной лодкой Е-35».
Можно рассказать и о действиях парусных ловушек, хотя они не добились таких успехов. Это была уже настоящая экзотика, но воевали парусники по-настоящему. Например, в апреле 1917 года баркентина «Гелик», вооруженная 2 — 76-мм орудиями, провела бой с германской подводной лодкой. 19 апреля баркентина шла под всеми парусами в 48 милях южнее мыса Олд Хед оф Кинсейл. Так как ветер был довольно слабым, судно делало не более 2 узлов. Внезапно в 4 румбах справа по носу показалась подводная лодка. Она находилась в 5000 ярдов от ловушки.
Немцы, наученные печальным опытом, применили обычную тактику 1917 года — открыли огонь с большой дистанции. Лодка добилась 6 попаданий, при этом осколками снарядов были убиты 2 матроса и ранены 4. Кроме того, на баркентине был поврежден левый мотор и серьезно пострадал такелаж. Так как надеяться на сближение с противником не приходилось, в 18.50 баркентина открыла ответный огонь. Немцы сделали еще около 20 выстрелов, но потом предпочли не рисковать и с дистанции выпустили торпеду. «Гелик» сумел увернуться от нее, и торпеда прошла по правому борту парусника. Носовое орудие «Гелика» успело дать 4 выстрела, причем последний снаряд попал в лодку. После этого орудие сломалось, и «Гелику» пришлось разворачиваться, чтобы ввести в действие орудие другого борта. Перестрелка продолжалась до 19.00, после чего немецкая лодка развернулась и пошла на юго-запад, продолжая вести огонь. Попадания немецких снарядов изрешетили палубную цистерну с пресной водой. Само по себе это было бы не слишком важно, однако вода хлынула в пробоину в палубе и залила правую машину. Так как ветер окончательно стих, «Гелик» полностью потерял ход, хотя оба орудия могли вести огонь. Немецкая лодка получила еще 2 попадания. Примерно в 20.10 лодка прекратила бой и погрузилась. Бой закончился вничью. Германская лодка получила повреждения, как и «Гелик», но этим все и ограничилось.
И все-таки англичане считают, что однажды парусник сумел добиться успеха. 17 мая 1917 года шхуна «Глен» (1 — 76-мм и 1 — 47-мм орудия) лейтенанта Тэрнбулла встретилась с подводной лодкой Фландрской флотилии UB-39. При этом лодка первой заметила шхуну и даже открыла по ней огонь. Англичане узнали о присутствии противника, лишь заметив вспышку второго выстрела. «Глен» потравил паруса, чтобы уменьшить скорость. UB-39 прекратила огонь, и совершенно неожиданно ее командир пошел на сближение с парусником. Объяснить такой поступок просто невозможно. Когда расстояние сократилось до 800 ярдов, «паническая партия» спустила шлюпку, но в этот момент лодка все-таки погрузилась. Когда расстояние сократилось до 200 ярдов, лодка легла на параллельный курс по правому борту шхуны. Совершенно неожиданно UB-39 всплыла всего в 80 ярдах за кормой «Глена». Это было уже форменное безумие. Тэрнбулл немедленно приказал открыть огонь. Первый же английский снаряд попал в рубку лодки. В открывшемся люке показался кто-то из немцев, но ничего не успел сделать. Второй 76-мм снаряд пробил прочный корпус лодки под рубкой и взорвался внутри. Немец пропал. Англичане ясно видели еще несколько попаданий снарядов, после чего UB-39 с креном ушла под воду. Тэрнбулл думал, что потопил лодку, однако через некоторое время справа по носу была замечена другая лодка. «Глен» открыл по ней огонь, однако немцы не приняли боя и ушли. Вполне
вероятно, что это была та самая лодка, с которой вела бой шхуна. Однако ряд источников указывает, что UB-39 погибла еще 15 мая на минах Дуврского барража.
Кое-кому может показаться, что мелкие пушечки, которыми англичане вооружали свои ловушки, были бесполезны. Чаще всего именно так и выходило, но все-таки вооруженный смэк (Одномачтовый рыбацкий парусник) «Инверлион» под командованием бывшего комендора Королевского Флота Эрнеста Джехана сумел уничтожить вражескую лодку, затратив всего 9 снарядов калибра 47 мм. Правда, это была совсем маленькая лодка, но все-таки...
В августе 1915 года «Инверлион» занимался «ловом рыбы» недалеко от Ярмута, но поймал он совершенно неожиданную «рыбку». Подводная лодка UB-4 лейтенанта Карла Гросса уже успела отличиться, потопив 10 апреля 1915 года британский пароход «Хэрпэлис». 16 августа примерно в 20.20 Гросс заметил рыбацкое судно и пошел ему навстречу. Тратить торпеду на такую мелочь он не собирался, рассчитывая затопить судно подрывным зарядом.
Джехан с некоторым удивлением увидел, что немцы даже не сочли нужным установить пулемет на треноге перед рубкой. Подойдя на 30 метров к смэку, Гросс крикнул, приказывая ему остановиться. Вместо этого Джехан выхватил свой револьвер и крикнул: «Открыть огонь!» Первый же снаряд «Инверлиона» взорвался внутри рубки UB-4. Второй снаряд снес ограждение рубки, срубил флагшток и сбросил Гросса в воду. Третий снаряд снова взорвался внутри рубки. Послышались крики испуганных немцев, но англичане продолжали вести жаркий огонь. Вошедший в азарт Джехан четырежды перезаряжал свой револьвер. Несколько снарядов пробили прочный корпус и взорвались внутри лодки. UB-4 окуталась дымом и начала тонуть носом вперед. Джехан приказал прекратить огонь. Корма лодки на мгновение поднялась в воздух, и UB-4 в последний раз ушла под воду. Хотя англичане попытались вытащить из воды раненного командира лодки, он утонул. За этот бой Джехан был награжден Орденом за выдающиеся заслуга.
Суда-ловушки [в скобках — потопленные]
| Год | Пароходы | Траулеры | Парусники | Эскортные корабли | Всего |
| 1914 | 2 | 1 | — | - | 3 |
| 1915 | 15[6] | 12 [3] | 1 | 1 | 29 [9] |
| 1916 | 15[3] | 15[6] | 6 | 5 [2] | 41 [11] |
| 1917 | 22 [7] | 17 [2] | 20 [1] | 36[7] | 95[17] |
| 1918 | 4[1] | 6 | 10 | 5 | 25[1] |
| Всего | 58 [17] | 51[11] | 37 [1] | 47 [9] | 193[38] |
Примечание: Из-за строгой секретности операций судов-ловушек, эти цифры и сегодня могут считаться лишь приблизительными.
| Год | Достоверно потопленные лодки | Вероятно потопленные лодки |
| 1914 | — | — |
| 1915 | U-40, U-23, U-36, UB-4, U-27, U-41 | — |
| 1914 | U-68, UB-13, UB-19 | — |
| 1917 | UB-37, U-83, UC-18, U-85, UC.-29, UC-72 | UB-39, U-88 |
| 1918 | — | UB-54, U-34 |
| Всего | 15 | 4 |
Дуврский барраж
Сразу после начала войны перед Адмиралтейством встала проблема обеспечения перевозок из Англии на материк. Если рамсе вполне било достаточно перевести в Дувр или Ширнесс эскадру линкоров, так как угроза могла возникнуть лишь со стороны вражеских надводных кораблей, то сейчас эта мера не только не могла гарантировать безопасность транспортов, но наоборот — подставляла под удар подводных лодок сами патрули. Все это прекрасно продемонстрировала трагедия крейсеров «Абукир», «Хог» и «Кресел». И все-таки до весны 1915 года британское Адмиралтейство не слишком серьезно беспокоил тот факт, что германские подводные лодки используют Дуврский пролив и Ла-Манш для выхода на основные морские коммуникации Великобритании, которые во время следующей мировой войны назовут Юго-Западными Подходами.
И все-таки действия лодок в Ла-Манше вынудили Адмиралтейство приступить к: поиску средств борьбы с ними. Дозор в западной части пролива был усилен, с 4 по 16 февраля 1915 года севернее Дюнкерка была поставлено новое минное заграждение. 13 февраля в Дуврском проливе были поставлены 17 миль дрейфующих сетей, которые охраняли дрифтеры и эсминцы. Одновременно была заказана 1000 миль противолодочных сетей. Эти сети должны были буксироваться дрифтерами с расчетом затралить подводную лодку. Запутавшуюся в сети лодку должны были уничтожить дозорные суда. Простая на вид идея оказалась на практике неосуществимой. Сети сносило, они цеплялись за обломки затонувших судов, стеклянные поплавки разбивались и сеть тонула. Словом, пока что германские лодки не испытывали особых сложностей при проходе Дуврским проливом. Как правило, они проходили его ночью в надводном положении. И все-таки германское командование, напуганное рапортом командира U-32, которая 6 апреля 1915 года попалась в сеть, приказано подводным лодкам Флота Открытого Моря обходить Британские острова с севера. Этот запрет действовал до декабря 1916 года.
Впрочем, англичане тоже не испытывали особого удовлетворения. В апреле 1915 года командующим силами Дуврского барража был назначен адмирал сэр Реджинальд Бэкон, на пли и которого рухнула тяжелая задача — соорудить поперек пролива в его самой узкой части от Фолкстона до мыса Гри-Не боново-сетевое заграждение, как было решено на совещании 23 февраля в Адмиралтействе. Заграждение должно было иметь длину почти 20 миль. Создается впечатление, что англичане с удовольствием протянули бы поперек пролива и колючую проволоку. Но попытка перенести на море методы позиционной окопной войны привалилась. Задача оказалась настолько сложной, а содержание массивного бона — настолько дорогим, что в мае само же Адмиралтейство отказалось от этой затеи.
Постепенно заграждения начали выползать за пределы Дуврского пролива. В апреле — мае 1916 года минированные сети были поставлены вдоль бельгийского побережья от Ньюпора до Шельды. Предполагалось, что это заграждение помешает малым подводным заградителям серии UC-I действовать из бельгийских портов. Конечно, действия германских лодок были несколько затруднены, но британские мины показали себя настолько ненадежными, что ни одна лодка на этом заграждении не погибла. Адмирал Бэкон совершенно ошибочно приписал прекращение атак против торговых судов постановке данного заграждения. Это подтолкнуло его осенью 1916 года заняться постановкой аналогичного заграждения поперек Дуврского пролива.
Но это была напрасная трата времени и сил. В октябре 1917 года возле Уотерфорда на собственных минах подорвалась UC-44. Из поднятых бумаг выяснилось, что с 23.12.16 по 6.6.17 германские лодки 190 раз (!) проходили Дуврский пролив, в основном ночью в надводном положении. Тогда англичане начали постановку глубинных минных заграждений, чтобы лишить подводные лодки возможности проходить пролив в подводном положении. Хотя и не сразу, но именно эта мера принесла им успех.
Тем временем разгорелись споры между адмиралами Бэконом и Кийзом, который в это время находился в Адмиралтействе. Кийз считал, что Бэкон действует совершенно неправильно. По его мнению, нужно было создать световую завесу поперек пролива, чтобы лишить лодки возможности проходить незамеченными. Бэкон возражал, справедливо указывая, что это создаст благоприятные условия для набегов германских кораблей. Существовали и другие разногласия относительно тактики действий сторожевых кораблей.
Но Дуврский барраж создавался все-таки для борьбы с подводными лодками, и со своей задачей пока что не справлялся. Поэтому под давлением Адмиралтейства в середине декабря 1917 года Бэкон согласился испробовать комбинацию светящихся буев и прожекторов. И надо же было такому случиться, что уже 19 декабря германская подводная лодка UB-56, подойдя к проливу, была вынуждена погрузиться, что5ы не попасть в лучи прожекторов, и тут же подорвалась на мине!
Оргвыводы последовали незамедлительно.
28 декабря 1918 года Первый Морской Лорд адмирал Уэстер-Уэмисс послал за Роджером Кийзом, и когда тот вошел в его кабинет, Уэмисс сказал: «Роджер, ты чертовски много наговорил, что бы ты сделал, если бы командовал Дуврским патрулем. Так отправляйся и делай». Кийз заявил, что для него это был настоящий удар. Еще более осложняло дело то, что именно Кийз был основным критиком Бэкона. Но, так или иначе, 1 января 1918 года он возглавил Дуврский патруль. В это время Книзу было всего 45 лет, он имел временно* звание вице-адмирала, так как и контр-адмиралом он был всего 9 месяцев. Кийз был прирожденным лидером, однако он был человеком невеликого ума, что отмечали даже его лучшие друзья адмиралы Ричмонд и Битти.
Новая метла сразу взялась за дело. Система минно-сетевых заграждений, которую ввел Бэкон, оказалась совершенно неэффективной, и Кийз сразу отказался от нее. Если волны и прилив срывали буи и сети, их просто не устанавливали заново. Зато Кийз начал патрулирование пролива крупными силами н устроил яркое освещение глубоководных минных заграждений между мысом Гри-Не и Фолкстоном. Теперь в проливе днем и ночью находилось до 80 кораблей — траулеров и дрифтеров, хотя боевая ценность большинства из них была невелика. Но их прикрывали патрули эсминцев западнее и восточнее заграждения, а дополнительные группы эсминцев находились в Дувре и Дюнкерке. В итоге, ни одна подводная лодка уже не могла и думать, чтобы пройти пролив в надводном положении.
Результаты оказались близкими к сенсации. Уже к 8 февраля были потоплены 4 подводные лодки —U-109, UB-35, UC-50 и UB-38. Если добавить сюда UB-56, потопленную 19 декабря 1917 года, когда началось использование методов, предложенных Кийзом, то мы получим уже 5 лодок. А ведь до того за всю войну силы Дуврского патруля потопили всего... 2 подводные лодки. В начале февраля 1918 года коммодор Михельсен, командовавший подводными силами германского флота, запретил своим лодкам проходить через Дуврский пролив. Последней из лодок Флота Открытого Моря через пролив прошла U-55, которая покинула Гельголанд 18 февраля 1918 года. Отныне лишь лодки Фландрской флотилии отваживались появляться там.
Однако яркое ночное освещение просто звало германские корабли нанести удар по патрулирующим кораблям, что и было сделано. О набегах германских эсминцев с апреля 1917 года успели подзабыть. После нововведений Кийза 14 февраля 1918 года о них пришлось вспомнить. Но, несмотря на временную неудачу, Кийз все плотнее перекрывал пролив. Весной 1918 года были предприняты операции по заблокированию Остенде и Зеебрюгге, которые принесли частичный успех. Но Кийза было трудно смутить. Вскоре и малые лодки Фландрской флотилии отказались от попыток проходить Дуврским проливом, они ограничились действиями у восточного побережья Англии. Последняя германская лодка прошла пролив 13 сентября. Но еще 3 сентября Адмиралтейство сообщило премьер-министр: «Хотя влиянием вражеских подводных лодок, действующих из Зеебрюгге, нельзя полностью пренебрегать, тем не менее, эти порты, хотя и не полностью заблокированные, больше не доставляют нам трудностей».
Впрочем, успех блокирования Дуврского пролива можно приписать и тому, что к 1917 году англичанам, наконец, удалось создать надежные мины. Между прочим, колоссальную помощь в этом им оказал русский флот. По расчетам, чтобы наглухо перекрыть пролив требовалось около 30000 мин, но их у британского командования не было. Пришлось ограничиться постановкой между Фолкстоном и мысом Гри-Не 9500 мин. Они обычно ставились на глубине 9 метров и представляли опасность только для подводных лодок. Патрульные эсминцы, траулеры и дрифтеры могли свободно ходить над заграждением.
После того как был окончательно перекрыт Дуврский пролив, германские лодки уже не могли действовать в Ла-Манше, то есть лишились одного из самых богатых охотничьих угодий. Начались трудные и безнадежные попытки перекрыть северный выход из Северного моря.
А теперь мы расскажем о нескольких операциях германских легких сил в Дуврском проливе. Если первые два набега были предприняты с целью атаки британских военных и торговых судов, то все остальные имели целью удар по силам Дуврского патруля. Что из этого получилось — смотрите сами. Отметим лишь, что эти бои характерны несусветной путаницей и хаосом, от которых страдали обе стороны.
26 октября 1916 года
Нельзя сказать, что к этому времени созданные Бэконом заграждения сильно мешали германским подводным лодкам. Нельзя даже сказать, что они им вообще мешали. Однако после Ютландского боя командующий Флотом Открытого Моря адмирал Шеер и начальник Адмиралштаба адмирал фон Хольцендорф довольно быстро пришли к соглашению, что теперь главной целью операций германских кораблей становится обеспечение действий подводных лодок. Именно поэтому они и решили нанести удар по силам Дуврского патруля. Для этой цели 23 октября в Зеебрюгге были направлены 3-я и 9-я флотилии эсминцев под общим командованием коммодора Михельсена :
3-я флотилия
5-я полуфлотилия V-71, V-73, V-81, G-88, V-67, V-68, V-47
6-я полуфлотилия S-55, S-53, S-54, G-42, V-70, G-91
9-я флотилия
17-я полуфлотилия V-79, V-80, V-60, S-51, S-52, S-36
18-я полуфлотилия V-30, V-28, V-26, S-34, S-33
Адмиралтейство с помощью радиоперехвата установило, что немцы что-то затевают у берегов Фландрии, однако сильно ошиблось в оценке их намерений. Адмирал Джеллико получил приказ поднимать пары, и Гарвичские Силы Тэрвитта были направлены в море к маяку Северный Гингер. Они прибыли туда 24 октября в 13.00, однако эсминцы Михельсена в это время болтались под берегом и прошли этот район уже ночью.
Адмиралтейство отправило Бэкону телеграмму, предупреждая, что флотилия германских эсминцев прибыла в Зеебрюгге и что, по сведениям французов, началось сосредоточение вооруженных барж в канале Остенде. Это было полной неожиданностью. До сих пор немцы использовали данные порты лишь для своих подводных лодок. В результате Тэрвитт получил приказ направить на помощь Бэкону легкий крейсер и 4 эсминца. Вечером 24 октября крейсер «Керисфорт» и эсминцы «Лэфорей», «Либерти», «Люцифер» и «Лорел» прибыли в Дувр.
Теперь перед Бэконом встала задача: как можно лучше распределить с вой силы. Он должен был одновременно прикрыть патрульные корабли возле заграждения, рейд Дауне, корабли, следующие из Англии на материк, и приморский фланг армии. Бэкон имел в своем распоряжении легкие крейсера «Аттентив» и «Керисфорт», лидер «Свифт», 32 эсминца (из них 7 стояли в ремонте), 12 мониторов, 1 канонерку, 3 миноносца, 5 колесных тральщиков и 10 малых подводных лодок. Его патрульные силы состояли из гидроавианосца «Ривьера», 2 вооруженных яхт, 78 траулеров, 130 дрифтеров и 29 катеров. Этого было и много, и мало. Много, чтобы эта армада потеряла управляемость, и мало, чтобы прикрыть очень большой район от стремительного укола противника. Главным объектом нападения Бэкон считал рейд Дауне и решил прикрыть именно это направление.
Поэтому прибывшие современные эсминцы Тэрвитта были направлены именно в Дауне. 4 более старых эсминца во главе с «Зулу» вышли в пролив. Еще 6 эсминцев типа «Трайбл» остались в Дувре в распоряжении адмирала. Еще 4 эсминца находились в резерве. Такое распределение сил приводило к том/, что в Дюнкерке, где кроме эсминцев находились еще 5 мониторов, англичане были сильнее отряда Михельсена, а во всех остальных пунктах — слабее. Даже в Даунсе, где Бэкон ждал нападения!
Михельсен 2 дня простоял в Зеебрюгге и лишь 26 октября вышел в море. 9-я флотилия эсминцев имела приказ атаковать транспорты, следующие из Дувра в Кале. 3-я флотилия должна была заняться истреблением дрифтеров. Каждой полуфлотилии был выделен свой сектор действий. В 20.40 обе флотилии вышли в указанные места и разделились на полуфлотилии. К этому времени в море находилась и часть британских кораблей. Около 20.00 из Дувра вышел эсминец «Флирт» лейтенанта Келлетта, следом за ним снялся с якоря «Лэфорей» со своим дивизионом. Около 21.00 с эсминцев немецкой 18-й полуфлотилии заметили 4 эсминца, идущие контркурсом. Это был дивизион «Лэфорея». Однако немцы, имея другую задачу, огня не открыли, а англичане противника просто не заметили. Вскоре эта же флотилия встретила «Флирт». Британский эсминец сделал опознавательный, немцы его немедленно повторили и растаяли в темноте. Келлетт ошибочно решил, что видел дивизион «Лэфорея», но в силу скоротечности контакта успел лишь обменяться с ним опознавательными. Поэтому он продолжил патрулирование и ничего не сообщил в штаб Бэкона.
Теперь немецкие эсминцы полным ходом шли к маршруту, который обычно использовали транспорты. В эту ночь в проливе находились 57 судов, и нетрудно представить, что могло произойти, если бы... Но история не имеет сослагательного наклонения.
3-я флотилия эсминцев вышла к линии сетевого заграждения, которое охраняли 4 отряда дрифтеров. Первой английские корабли обнаружила 5-я полуфлотилия, которой командовал сам Михельсен. Около 22.00 с головных дрифтеров были замечены эсминцы, и дрифтеры показали опознавательные. Эсминцы не ответили, и тут шкиперы дрифтеров показали себя более исправными вояками, чем лейтенант Келлетт. Они немедленно открыли по противнику огонь из винтовок. Головные эсминцы не обратили никакого внимания на это, но замыкающие все-таки ответили. Дрифтеры «Спотлесс Принс», «Дотум» и «Глинер оф вэ Си» немедленно затонули. «Уэйвни II» был поврежден и загорелся. Лишь «Парадокс», на котором находился командир отряда, успел скрыться.
Услышав звуки выстрелов, «Флирт» повернул в ту сторону. Он шел прямо на 6-ю полуфлотилию, которая имела приказ атаковать дрифтеры у французского берега пролива. Лейтенант Келлетт все еще находился в блаженном неведении относительно происходящего и думал, что дрифтеры атаковали подводную лодку. Около 22.30 с «Флирта» слева по носу увидели «Уэйвни II», окутанный дымом. Одновременно справа были замечены эсминцы, которые Келлетт принял за французские. Он приказал застопорить машины и спустить шлюпку, чтобы подобрать плавающих в воде людей. Немцы не смогли устоять перед соблазном и открыли огонь. «Флирт» был уничтожен в считанные минуты, из всей команды спаслись лишь гребцы спущенной шлюпки.
Тем временем о набеге стало известно и в Дувре. Первым поднял тревогу командир яхты «Омбра», который в 22.30 послал радиограмму. В 22.50 эсминцы «Викинг», «Мохаук», «Тартар», «Нубиэн», «Коссак», «Амазон» получили приказ сниматься с якоря. Одновременно в Дюнкерк была отправлена радиограмма с приказом дивизиону «Лэфорея». Как обычно бывает в подобных случаях, рейд немцев застал англичан врасплох. Крейсер «Аттентив» ремонтировал машины, а «Керисфорт» стоял в двухчасовой готовности, то есть оба не могли принять участие в бою.
9-я флотилия эсминцев уже успела довольно глубоко зайти в пролив, но почти никого не встретила. Госпитальное судно «Ян Брейдель» немцы не стали трогать, зато пустой транспорт «Куин» был уничтожен. Эсминец V-80 остановил его, на палубу транспорта поднялся германский офицер и приказал команде сесть в шлюпки. После этого транспорт был потоплен артиллерийским огнем.
После двух лет безмятежного житья Дуврский патруль оказался не готов к отражению нападения. В штабах началась неразбериха, граничащая с легкой паникой. Это привело к серии ошибочных приказов. Например, эсминец «Лоуфорд», стоящий на рейде Дауне, получил сообщение о появлении германских воздушных судов и, естественно, не стал сниматься с якоря. Зато когда его командир узнал о потоплении транспорта «Куин» и все-таки вышел в море, Бэкон приказал ему немедленно возвращаться в Дауне. Но радист вместо «Лоуфорд» адресовал радиограмму «Лэфорей».
Бардак усилило распоряжение эсминцам типа «Трайбл» «сниматься с якоря и следовать под командованием командира «Викинга». Так как в нем не говорилось, что эсминцы должны действовать совместно, 6 эсминцев оказались разделенными на 2 группы. Вдобавок, даже эти маленькие отряды постепенно потеряли строй, и эсминцы действовали практически поодиночке. В 0.35 командир «Нубиэна» капитан 2 ранга Бернард заметил вспышки выстрелов на востоке и пошел туда. Примерно в это же время дивизион «Викинга» повернул на север, тоже на выстрелы. Английские силы оказались полностью разрознены. В это время 3-я флотилия немцев уже находилась на пути в базу, но 17-я и 18-я полуфлотилии, зашедшие дальше, еще только возвращались к заграждению.
Первым с ними столкнулся «Нубиэн». В 0.40 капитан 2 ранга Бернард увидел прямо по носу эсминцы, но принял их за дивизион «Лоуфорда». Он показал опознавательный и повернул, чтобы разминуться со встреченными кораблями. Но 17 полуфлотилия, проходя мимо «Нубиэна», разрядила по нему все свои орудия. На таком малом расстоянии промахнуться было просто невозможно, и все немецкие снаряды попали в цель.
Бернард сделал отчаянную попытку таранить концевой германский эсминец и круто повернул, но тут под мостиком взорвалась торпеда. Все орудия и механизмы эсминца вышли из строя, он запылал и остановился прямо посреди Дуврского пролива, как невиданный буй. «Лоуфорд», находившийся в нескольких милях от него в направлении мели Южный Гудвин, заметил этот столб пламени и пошел к нему. «Лэфорей» находился восточнее места боя и тоже пошел на выстрелы. Командир «Амазона» тоже видел вспышки выстрелов и взрывы, но настолько запутался в сложной обстановке, что не рискнул приближаться к каким-либо кораблям. В 0.45 он столкнулся с германскими эсминцами, но был совершенно уверен, что встретил своих. В ответ на орудийный залп он ограничился опознавательным сигналом. В «Амазон» попали несколько снарядов, которые разбили кормовое орудие и вывели из строя 2 котла в кормовой кочегарке. Шальной снаряд попал в крутившийся рядом траулер «Страуд» и убил шкипера. На этом 17-я полуфлотилия завершила бой и ушла прочь.
Но еще оставалась 18-я полуфлотилия, с которой стремительно сближался идущий на юг дивизион «Викинга». Первым заметил противника командир этого эсминца капитан 2 ранга Олифант. Однако его, как и многих других британских офицеров в эту ночь, внезапно одолели сомнения: кого именно он встретил? Поэтому он решил сделать опознавательный, но за это время германские эсминцы проскочили под носом британского отряда и открыли по нему огонь. Командир «Викинга» решил преследовать противника и круто положил руля, но эсминец описал полную циркуляцию и едва не протаранил «Мохаук», у которого попаданием снаряда заклинило руль, и потому он вывалил из строя влево. Шедший концевым «Тартар» послушно повторил невольный маневр «Мохаука». Когда суматоха улеглась, командир «Викинга» ринулся в погоню за немцами, бросив собственный дивизион. Но догнать противника он не сумел.
На этом бой фактически завершился. Хотя дивизион «Лэфорея» находился совсем недалеко от места стычки «Викинга» с противником и видел вспышки выстрелов, в бой он вступить не смог. Командир дивизиона отправил в погоню за немцами «Люцифер» и «Лорел», однако они не догнали немцев. Англичанам осталось лишь считать свои потери. Эсминец «Флирт» затонул. Взрывом торпеды у «Нубиэна» оторвало носовую часть и волнами его выбросило на берег, хотя другие корабли успели снять команду (Самое интересное, что почти полностью разрушенный корабль англичанам удалось восстановить. Кормовая часть «Нубиэна» была снята с мели и отведена в порт. В ноябре 1916 года на мине подорвался однотипный эсминец «Зулу», которому оторвало корму. На верфи в Чатаме из двух половинок склепали новый эсминец, который получил название «Зубиэн». Он вошел в строй 7 июня 1917 года и даже успел отличиться, потопив в феврале 1918 года германскую подводную лодку UC-50). Погибли 6 дрифтеров. Многие английские корабли получили серьезные повреждения. Немцы в этом бою потерь и повреждений не имели.
В своем донесении адмирал Бэкон был вынужден признать:
«Неприятельский набег был умело разработан и хорошо выполнен. Подобная операция принадлежит к разряду тех, успех которых основывается на точном знании цели операции, времени и места нанесения удара... На стороне противника было одно крупное преимущество: ему не приходилось сомневаться, что всякий встреченный им корабль — неприятельский. Наши же эсминцы его не имели и в критический момент встречи не могли сразу определить, с кем имеют дело... Немцы имели определенный объект действий и заранее разработанный план, нашим же командирам приходилось гадать... Легче остановить налет на железнодорожный узел нескольких мчащихся с бешеной скоростью освещенных поездов-экспрессов, чем предупредить набег 33-узловых эсминцев в черную, как чернила, ночь на столь широком пространстве, как воды Ла-Манша».
В целом Адмиралтейство не стало слишком строго судить Бэкона за это поражение, однако адмирал подвергся резкой критике за свои взгляды на тактику ночных боев. Это касалось участия в стычке эсминцев типа «Трайбл». Бэкон писал:
«Эсминцы, в общем, выполнили возложенную на них задачу, которая заключалась в том, чтобы следовать к бую N° 9А, где дрифтеры подверглись неприятельскому нападению. Было гораздо важнее, не теряя ни минуты, идти к назначенному месту, чем ждать, пока не подтянутся задние эсминцы. При данных обстоятельствах каждому из эсминцев следовало как можно скорее войти в соприкосновение с неприятелем, а затем, не теряя этого контакта, отходить на остальные свои силы. Таков был бы идеальный образ действий, но идеал, к сожалению, редко осуществляется».
На это Адмиралтейство совершенно справедливо возразило:
«Весь опыт войны показывает, что при ночных столкновениях совершенно необходимо держать корабли соединенно, чтобы избежать возможности роковой ошибки в отношении опознания противника. Ни при каких обстоятельствах эсминцы, следующие ночью навстречу неприятелю, не должны идти иначе как соединенно. В случае, если два отдельных отряда действуют ночью из различных баз, деятельность их должна быть ограничена определенным районом, дабы они не могли встретиться друг с другом».
Дуврский отряд еще не имел опыта отражения подобных набегов. Да и вообще сложно представить, что можно сделать в таких обстоятельствах — при отсутствии радаров и надежной оперативной УКВ-связи. Ведь опыт ночных боев Второй Мировой войны показал, что и наличие самой совершенной техники не избавляет
Под огонь критики попало и само Адмиралтейство, тем более, что оно 31 октября опубликовало коммюнике, в котором скрыло гибель дрифтеров, но зато «потопило» 2 германских эсминца. Их Лордства «имели основания думать», что 2 вражеских эсминца «налетели на мины, которые мы поставили, несомненно подорвались и вероятно затонули». Многие сочли это явным признаком попытки Адмиралтейства скрыть правду.
23 ноября 1916 года
Следующую попытку немцы предприняли ровно через 4 недели после первого набега. На сей раз в операции должна была участвовать 9-я флотилия эсминцев фрегатген-капитана Геле, усиленная 3 эсминцами Зеебрюггской полуфлотилии. В результате под его командованием оказались 13 эсминцев. Может быть, его смутило это нехорошее число, и все последующее объясняется суеверием? Геле должен был подойти к северному входу на рейд Дауне и уничтожить обнаруженные там корабли. При благоприятной возможности ему предлагалось обстрелять Рамсгейт.
Однако Геле действовал слишком робко. 23 ноября около 21.00 его корабли подошли к Рамсгейту настолько близко, что видели городские огни. Направляясь к месту якорной стоянки британских кораблей, германские эсминцы снизили ход до самого малого, но все-таки были замечены. В этом районе дежурил вооруженный траулер «Аксептэбл». Его командир лейтенант Фицджеральд неожиданно увидел у себя за кормой 6 эсминцев, которые идут курсом SSO. Он не подозревал, что видит немцев, и потому приказал рулевому отвернуть, чтобы пропустить эсминцы. Они прошли менее чем в кабельтове от траулера, и тогда Фицджеральд осознал, что происходит что-то не то. Корабли были окрашены в светло-серый цвет, тогда как английские эсминцы обычно несли темно-серый камуфляж.
Когда концевой эсминец прошел мимо траулера, он внезапно открыл огонь по «Аксептэблу» и находящемуся рядом дрифтеру «Баклер». Тот поднял тревогу. Стоявшие на рейде эсминцы «Крусейдер», «Сарацин» и «Мермейд» немедленно снялись с бочек. Однако, когда они прибыли к месту происшествия, противника там уже не было. Геле дал несколько залпов по Маргейту и стремительно отошел. Он даже не стал ждать появления британских кораблей и свою задачу не выполнил.
25 февраля 1917 года
После начала неограниченной подводной войны немцы решили облегчить своим лодкам выход в район южнее Ирландии. После рейда в октябре силы адмирала Бэкона были увеличены, и он провел некоторую реорганизацию Дуврского патруля. Теперь он имел 2 легких крейсера, 2 лидера, 18 эсминцев и 2 монитора. Кроме того, Бэкону подчинялось большое число старых миноносцев и сторожевых кораблей, однако они занимались конвойной и дозорной службой и вообще не могли бороться с германскими эсминцами.
25 февраля легкие крейсера «Конквест» и «Эктив» вместе с эсминцами «Порпойз», «Парагон», «Юнити», «Амбускейд» стояли на рейде Дауне у Диля. Рейд охраняли мощнейшие мониторы «Эребус» и «Террор». Лидеры «Фолкнер» и «Броук» вместе с 9 эсминцами стояли в самом Дувре, а эсминцы «Ланс», «Лэндрейл», «Лохинвар», «Лейврок» и «Лорел» патрулировали в проливе.
На этот раз немцы планировали одновременно атаковать суда, следующие из Англии на материк, патрульные корабли в проливе и нанести удар по рейду Дауне. Для решения первой задачи была выделена 2-я Зеебрюггская полуфлотилия, которая была выслана к Мааскому маяку. 1-я Зеебрюггская полуфлотилия корветтен-капитана Альбрехта в составе G-95, G-96, V-67, V-68 и V-47 была направлена к Даунсу. 6-я флотилия фрегаттен-капитана Тиллесена в составе S-49, V-46, V-45, G-37, V-44 и G-86 наносила удар по патрульным кораблям.
25 февраля в период с 18.00 до 19.00 все 3 немецких отряда вышли в море. Погода стояла тихая, но облачная. Ночь была темной, и молодая луна почти постоянно была скрыта густыми тучами. Примерно в 22.30 командир «Лейврока» заметил слева по носу силуэт эсминца, на котором мелькнул какой-то красный огонек. По-видимому, это был головной эсминец флотилии Тиллесена, которая только что прошла через центр заграждения. Немцы заметили британский эсминец несколько раньше, но пока огня не открывали, ожидая, чтобы расстояние сократилось до минимума. После этого на «Лейврок» обрушился град снарядов.
Однако командир британского эсминца лейтенант Бинмор решил не отрываться от противника. Он круто повернул, прорезал строй германских эсминцев и лег на параллельный курс. Этот маневр полностью сбил с толку Тиллесена, что неудивительно во время ночного боя. Командир немецкого отряда только что разошелся с «Лейвроком» на контркурсах, а теперь увидел еще один британский эсминец уже с противоположного борта, идущий так же, как и немцы, на юг. В результате Тиллесен принял один-единственный эсминец за целую флотилию, не менее чем из 3 кораблей. Поэтому в 22.40 немцы повернули на север. Бинмор это заметил и тоже повернул, но около 23.00 противники потеряли друг друга из вида. Немного позднее Тиллесен перехватил радиограмму «Лейврока» и понял, что внезапность утеряна. Он решил не рисковать и повернул прямо в базу.
Остальные британские эсминцы продолжали дежурить у своих буев. Радиограмма «Лейврока» была получена около 23.00. Адмирал Бэкон сразу приказал своему резерву выходить в море на помощь атакованным эсминцам. Но в это время корабли корветтен-капитана Альбрехта подошла к Даунсу.
Каждый вечер к северному входу на рейд высылались вооруженные траулеры, они дежурили там и сейчас. В 23.00 ближайший к берегу траулер «Джон Линкольн» заметил мористее себя на расстоянии всего 1 мили отряд эсминцев, идущий на север. Дрифтер немедленно выпустил сигнальную ракету, подняв тревогу. Почти одновременно немцы открыли огонь, выпустив несколько снарядов по берегу. Под обстрел попали не только военные объекты, но и город Маргейт.
Через 20 минут стрельба прекратилась, и германские эсминцы повернули на северо-восток. Когда на эсминце «Порпойз» — флагмане дивизиона — заметили ракету, командир немедленно приказал сниматься с якоря. Следом за эсминцами двинулись легкие крейсера. В 23.40 они миновали буй Элбоу, однако никого не встретили, хотя Альбрехт довольно неосторожно направил к этому же бую эсминцы V-47 и V-67. После недолгого поиска англичане вернулись на якорные стоянки.
В результате итоги набега свелись к шумовому эффекту. Ни один из кораблей обоих противников не пострадал, не были разрушены и береговые сооружения. Лишь в Маргейте во время обстрела погибли 2 ребенка и 1 женщина. Но уже следующий набег закончился для англичан гораздо хуже.
17 марта 1917 года
17 марта Адмиралтейство получило сведения, что противник готовит какую-то операцию в южной части Северного моря. Оно разослало предупреждения всем командирам, но адмирал Бэкон оставил обычную диспозицию без изменений.
Возле сетевого заграждения дежурили эсминцы «Лаэртес», «Лэфорей», «Лльюэлин», «Парагон». Каждый находился у своего буя. На рейде Дауне возле Диля находились легкий крейсер «Кентербери», лидер «Фолкнер», эсминцы «Сарацин», «Викинг», «Ментор», «Амбускейд». Мониторы «Эребус» и «Принс Ойген» стояли у северного прохода на рейд возле Рамсгейта. Лидер «Броук» и эсминцы «Мингс», «Люцифер», «Линнет», «Лохинвар», «Моррис» оставались в Дувре в резерве.
Если раньше немцы дробили свои силы, то теперь командир отряда фрегаттен-капитан Тиллесен (он же командир 6-й флотилии эсминцев) решил держать свои отряды более сомкнуто. Он разделил пролив на 3 сектора и свои силы соответственно на 3 отряда. Но его решение вызывало серьезное недоумение. Атаку самой важной зоны — рейда Дауне он поручил капитан-лейтенанту Цандеру с самым слабым отрядом — 2-й Зеебрюггской полуфлотилией (S-15, S-18, S-20, S-24). Сам Тиллесен вместе с эсминцами V-43, V-45, G-37, V-46, S-49, G-86 и G-87 намеревался пройти севернее банки Сандетти. Отряд корветтен-капитана Альбрехта в составе V-67, V-68, G-95, G-96 и V-47 должен был пройти южнее этой же мели. Тиллесен принял все меры, чтобы предотвратить стычки между своими кораблями. Каждый отряд не смел покидать выделенной ему зоны, причем подходили они к району операции с различных направлений.
Тиллесен со своим отрядом прошел заграждение около 22.35, Альбрехт — на полчаса позже. Таким образом, первым с англичанами столкнулся сам Тиллесен. В 22.50 эсминец «Парагон» заметил идущий ему на пересечку головной эсминец 6-й флотилии. Но не успел британский эсминец запросить опознавательные, как немцы выпустили торпеду и открыли огонь из орудий. Торпеда попала в цель, и тут же все кончилось. На «Парагоне» взорвались глубинные бомбы, эсминец разломился пополам и затонул. Из всей команды спаслось только 10 человек.
Несмотря на все усилия, немцам не удалось сохранить строй. Когда начался бой, командир 12-й полуфлотилии капитан-лейтенант Лахс решил, что флагман поворачивает вправо. Он повернул туда же и потерял связь с Тиллесеном. Понимая, что 11-я полуфлотилия немедленно откроет по нему огонь, как только увидит, Лахс решил держаться от греха подальше и повернул назад в базу.
Большинство дозорных эсминцев видели взрыв, но истолковали его по-разному. «Лэфорей» решил, что кто-то из его товарищей подорвался на мине, оставил свое место в дозоре и пошел к точке взрыва. Он нашел массу плавающих обломков и прожектором передал на «Лльюэлин», чтобы тот подошел и помог спасать людей.
Тем временем Тиллесен тоже повернул назад. Около 23.00 он прошел мимо плавающих обломков «Парагона» и через 10 минут увидел прожектор «Лэфорея». Тиллесен немедленно повернул туда и вскоре заметил «Лльюэлин». На сей раз немцы из орудий не стреляли. G-87 и S-49 выпустили по торпеде, одна из которых попала в носовую часть «Лльюэлина». Затем командир флотилии повернул на юго-запад и установил связь с Альбрехтом. Они соединились и вместе пошли на северо-запад, в 22.30 пройдя заграждение.
Решение Тиллесена не открывать артиллерийский огонь полностью сбило англичан с толку. Ни «Лэфорей», ни «Лльюэлин» германских эсминцев не видели, и все остались уверены, что «Лльюэлин» торпедировала подводная лодка. Поврежденный эсминец задним ходом медленно пополз в базу. Любопытно, что патрулировавший в проливе «Лаэртес» видел вспышку взрыва, но ничего не слышал. Поэтому командир эсминца решил, что заметил случайный факел из трубы литейной мастерской, расположенной недалеко от Кале!
Сначала адмирал Бэкон решил, что в проливе появились вражеские корабли, и приказал «Броуку» и эсминцам выйти из Дувра в море. Но потом пришло ошибочное сообщение с «Лэфорея», что «Парагон» и «Лльюэлин» были торпедированы подводными лодками. Бэкон отменил свой приказ.
Однако немцы нанесли еще один удар. Примерно в 23.00 эсминцы капитан-лейтенанта Цандера вышли к английскому берегу. Это было несколько раньше назначенного срока, и Цандер почти полтора часа крейсировал под берегом малым ходом. Лишь около 0.30 он подошел к северному входу на рейд Дауне.
Как обычно, этот вход охраняли несколько дрифтеров, рядом с которыми держался миноносец № 4. Кроме того, тут же оказался пароход «Грейпойнт», который из-за поломки в машине был вынужден стать на якорь. Здесь патрули оказались на высоте, и дрифтер «Парамаунт» первым заметил 3 эсминца. Он выпустил зеленую ракету. Эсминцы ответили орудийным залпом по дрифтерам и выпустили торпеды в «Грейпойнт». После этого Цандер сразу повернул на юг.
Получив попадание, пароход взорвался и затонул. Через несколько минут германские эсминцы дали несколько залпов по Рамсгейту и окончательно ушли. Легкий крейсер «Кентербери» со своим дивизионом эсминцев снялся в 0.42 с якоря, но было уже поздно. Около 0.50 миноносец № 4 встретил корабли Цандера и бросился в погоню, но не смог удержаться на хвосте у более современных и быстроходных германских эсминцев.
У англичан были все основания полагать, что такие нападения вскоре могут превратиться в систематические рейды. Адмирал Бэкон писал:
«Неприятелю надо только быть начеку, когда он подходит к проливу, а затем выпустить торпеды по любому замеченному кораблю и сразу уходить. Ничто не мешает ему менять время нападения и выбирать для атаки любую ночь. Немцы могут заранее решить, что именно делать, то есть ограничиться ли коротким ударом, выпустив несколько залпов, или же предпринять более или менее длительную операцию. Для противодействия каждой из этих форм нападения дислокация моих эсминцев должна быть различна».
Адмиралтейство опасалось, что немцы повторят нападение, так как 23 марта была получена информация о прибытии в Бельгию еще одной флотилии эсминцев. Гарвичским Силам Тэрвитта было приказано передвинуться на юг, а из состава Гранд Флита были взяты 6 эсминцев. Несколько дней принимались особые меры предосторожности, однако нападение не состоялось, и все понемногу успокоилось.
28 апреля 1917
Немцы не раз пытались нанести удар по силам Дуврского патруля, и каждый раз это были стремительные набеги, не предполагавшие ведения длительного боя. Иногда они добивались успехов, иногда англичане отражали эти попытки. В начале 1917 года служба радиоперехвата Адмиралтейства сумела расшифровать код, которым пользовались германские эсминцы, поэтому командование Дуврского патруля заблаговременно получало предупреждения о готовящихся набегах. Вылазки немцев 22/23 января и 17/18 марта были отражены. Однако во время второго рейда был потоплен британский эсминец «Парагон», что заставило англичан сформировать специальное соединение из 4 лидеров — «Бота», «Броук», «Фолкнер» и «Свифт». Они были разбиты на 2 пары, которые, сменяя друг друга, круглосуточно патрулировали в Дуврском проливе.
Немцы же не оставляли попыток уничтожить силы Дуврского патруля и в конце марта перебросили во Фландрию несколько эсминцев, из которых была сформирована 3-я флотилия в составе 5-й и 6-й полуфлотилий. Однако это соединение целый месяц простояло в базе и только к 20 апреля было готово совершить вылазку в Дуврский пролив. В очередной раз немцы разделили флотилию на отряды, каждому из которых была выделена своя зона действий. На этот раз планировалось ограничиться только самим проливом, не заходя на рейд Дауне. Особенностью этой операции являлось то, что командир отряда собирался руководить его действиями с берега. Корветтен-капитан Кале решил развернуть свой береговой штаб в Брюгге, так как именно там находился центр радиоперехвата и расшифровки, что позволяло получать оперативную информацию о действиях англичан.
Немцы решили испытать новшество, скажем прямо, довольно сомнительного свойства. Если адмирал Бэкон иногда мог позволить себе руководство с берега, то лишь потому, что он являлся командующим зоной и в большинстве случаев просто не имел времени, чтобы перейти на корабль, так как противник появлялся внезапно. Кале получил приказ руководить с берега действиями флотилии эсминцев в скоротечном ночном бою...
5-я полуфлотилия корветтен-капитана Готье в составе V-71, V-73, V-81, S-53, G-85 и G-42 должна была действовать в северной части пролива, а 6-я полуфлотилия корветтен-капитана Альбрехта (V-47, G-95, V-68, G-96, G-91, V-70) — в южной. При случае они должны были обстрелять Дувр и Кале соответственно.
На сей раз разведывательный отдел Адмиралтейства не получил никакой информации о намерениях немцев, и адмирал Бэкон действовал как обычно. Его главной заботой было обеспечение безопасности судов на рейде Дауне, который недавно подвергся налету германских самолетов. Диспозиция кораблей в проливе оставалась обычной.
Утром 20 апреля в пролив вышли эсминцы «Нуджент» (капитан 2 ранга Кардейл), «Матчлесс», «Моррис» и «Амазон». Они крейсировали поперек пролива у восточной границы минного заграждения. Вечером к плавучему маяку Южный Гудвин отправились лидеры «Свифт» и «Броук». На рейде Дауне стояли легкие крейсера «Кэрисфорт» и «Эктив», а также эсминцы «Лаэртес», «Лейврок» и «Африди». У Рамсгейта дежурил монитор «Маршал Ней». Адмирал Бэкон направил к Маргейту миноносцы «Фолкон», «Рейсхорс», «Крейн» и № 15, а также сторожевик Р-50. В резерве у него находился ударный отряд, состоящий из эсминцев «Мингс», «Миранда», «Сарацин», «Ментор», «Лидьярд» и «Люцифер».
Адмирал Бэкон прекрасно понимал, что ночной бой почти всегда сопровождается хаосом и путаницей, и постарался избежать этою. Он считал, что эсминцы ударного отряда в случае необходимости могут выйти в пролив через 15 минут после появления немцев и немедленно вступят с ними в бой. Поэтому адмирал попытался договориться с командирами береговых батарей, чтобы они не открывали огонь, заметив в море вспышки выстрелов, так как в этом случае была слишком велика вероятность попаданий в собственные корабли. Однако командующий Дуврским оборонительным районом уперся, наверное, ему очень хотелось повоевать. Адмиралтейство созвало совещание на правительственном уровне, и вопрос повис в воздухе.
Примерно в 19.00 немецкие эсминцы вышли в море. Первым в бой вступил отряд корветтен-капитана Альбрехта. Начиная с 23.10, его корабли в течение 5 минут обстреливали Кале. Капитан 2 ранга Кардейл заметил вспышки выстрелов и повернул свои эсминцы на них. Однако вскоре стрельба прекратилась, и Кардейл возобновил патрулирование. Лидеры «Броук» и «Свифт» также видели выстрелы и решили, что «Нуджент» со своим отрядом вступил в бой. Капитан 2 ранга Пек пошел было на помощь, но через 15 минут была перехвачена радиограмма «Нуджента», в которой говорилось, что видны вспышки выстрелов на SSO. Из этого следовало, что эсминцы Кардейла бой не ведут, поэтому в 23.30 лидеры повернули обратно. Больше отряд Альбрехта в бою не участвовал.
А через несколько минут эсминцы корветтен-капитана Готье появились у Дувра, Первым их заметил траулер «Сабрёр». Примерно в 23.30 его шкипер Скотт увидел на юге группу эсминцев. Они дали по траулеру один залп. Хотя пара снарядов попала в цель, «Сабрёр» сумел уйти. После этого германские эсминцы начали обстреливать; город, береговые батареи открыли ответный огонь.
Противник стрелял наугад, но так как в бой вступили береговые батареи, адмирал Бэкон не рискнул посылать к Дувру ударный отряд. В 23.45 он приказал эсминцам выйти из гавани, но пока держаться у входа в порт. Как обычно, началась суматоха, и сразу в море вышел только первый полудивизион — «Мингс», «Миранда», «Сарацин». Остальные 3 эсминца покинули гавань только через полчаса. Тем временем немцы прекратили стрельбу и начали отход. Бэкон не подозревал, что ударная группа сократилась вдвое, и в 23.55 приказал ей идти к месту боя.
«Свифт» и «Броук» заметили вспышки выстрелов у Дувра, но не знали причины. После полуночи командир ударного отряда радировал на «Свифт», что подходит с 6 эсминцами. Ночью отличить свои эсминцы от вражеских крайне трудно, поэтому предупреждение было весьма своевременным. Кроме того, в 0.19 «Мингс» радировал, что ударная группа намерена держаться между восточным входом в гавань Дувра и маяком Южный Гудвин. Этот район соприкасался с районом патрулирования лидеров только в одной точке, поэтому опасность ошибки была сведена к минимуму.
Отряд корветтен-капитана Готье подошел к сетевому заграждению примерно в 0.15. Готье не встретил ни одного британского корабля, кроме «Сабрёра», и сейчас находился довольно далеко от высланных в море эсминцев. Однако он начал операцию раньше срока, и пока не собирался возвращаться. Видимо, он намеревался атаковать какой-нибудь из британских дозоров. Поэтому Готье повернул на запад и направился к южному входу на рейд Дауне.
А вот дальнейшие действия немцев с трудом поддаются объяснению. Часть командиров германских эсминцев решила, что всякая опасность миновала, и был дан отбой боевой тревоги. Во всяком случае, командир G-42 отдал приказ: «От орудий и торпедных аппаратов отойти». Адмирал Бэкон не подозревал, что немцы повернули прямо навстречу его кораблям, и уже потерял всякую надежду перехватить противника. В полночь он запросил капитана 2 ранга Пека, видит ли тот вражеские эсминцы. Разумеется, Пек ответил, что не видит никого и ничего. После этого Бэкон в 0.25 приказал ударному отряду возвращаться в порт. Второй полудивизион в этот момент едва прошел выходной створ и потому вернулся немедленно. Первый полудивизион тоже начал поворачивать, но в этот момент ситуация изменилась самым радикальным образом.
Узнав, что ударный дивизион вышел в море, командир «Свифта» немного отошел на восток. В 0.45 он находился в 3 милях восточнее плавучего маяка Южный Гудвин и следовал курсом на запад. «Броук» держался у него за кормой. Капитан 2 ранга Пек уже собирался поворачивать на восток, как впередсмотрящие заметили слева по носу силуэты неизвестных кораблей. Это были эсминцы Готье, которые немедленно открыли огонь.
По факелам из труб (вот он, недостаток угольных котлов!) англичане определили, что им навстречу идут 5 — 6 эсминцев. Чтобы принять решение, у капитана 2 ранга Пека имелись считанные секунды. Он приказал открыть огонь и повернуть вправо, намереваясь таранить ближайшего противника, но промахнулся. «Свифт» прорезал неприятельский строй, не задев германский эсминец. Однако одна из его торпед, похоже, попала в цель, и артиллеристы тоже добились нескольких попаданий. При этом выстрел 152-мм орудия, стоящего на баке лидера, дал такую чудовищную вспышку, что Пек временно ослеп. Когда Пек пришел в себя, поступил рапорт, что рация лидера выведена из строя, а в жилой палубе появилась вода. «Свифт» разошелся с противником на контркурсах, но Пек приказал поворачивать вдогонку.
Командир «Броука» капитан 2 ранга Эванс заметил противника одновременно с командиром «Свифта». Он действовал точно так же, но более удачно. Как только «Броук» повернул, чтобы таранить противника, минный офицер лидера выпустил торпеду в идущий вторым германский эсминец. Мелькнуло пламя взрыва, и Эванс решил, что нет смысла таранить уже поврежденный эсминец. Он временно переложил руль обратно, но тут 2 концевых германских эсминца буквально засыпали «Броук» снарядами. 4 человека из расчета носового орудия были убиты. Один снаряд попал в кочегарку и перебил главный паропровод. Около десятка человек были обварены насмерть. Пар в котлах начал садиться. Кроме того, на мостике начался пожар.
Эванс побоялся, что его корабль окончательно потеряет ход, и отдал приказ: «Приготовиться таранить!» После этого он скомандовал «право на борт». Через несколько секунд форштевень «Броука» врезался в борт эсминца G-42, который шел третьим в германской колонне. Удар пришелся против задней трубы, и корабли на мгновение оказались прочно сцепленными. При этом их орудия продолжали вести яростный огонь. Моряки пустили в ход винтовки и револьверы.
Кое-как «Броук» освободился, и Эванс, убедившись, что корабль может управляться, пошел следом на «Свифтом». За кормой «Броука» остался горящий G-42. Однако вскоре выяснилось, что повреждения «Броука» гораздо серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Кроме того, 2 германских эсминца продолжали яростно обстреливать его. Сам Эванс едва не был убит осколками.
В этот момент прогремел приказ, который, казалось бы, уже напрочь исчез из лексикона Королевского Флота: «Отразить абордаж!» Дело в том, что несколько моряков G-42 перескочили на полубак «Броука» и побежали на корму лидера — в панике или намереваясь захватить «Броук» — не известно. Командир носового орудия мичман Дональд Джайлс, хотя и ослеп на один глаз, встретил их с револьвером в руке. Матросы расхватали абордажные сабли и винтовки с примкнутыми штыками и быстро уничтожили германскую абордажную партию. Часть немцев спрыгнула за борт, а несколько человек? были взяты в плен. Впрочем, капитан 2 ранга Эванс позднее сказал, что, по его мнению, немцы просто спасались с тонущего корабля.
Эванс повернул, чтобы попытаться таранить замыкающий германский эсминец, но в этот момент машины лидера окончательно встали, Перед еле ползущим «Броуком» показался G-85, торпедированный «Свифтом». Он тоже горел, но сдаваться не собирался, и едва немцы увидели «Броук», как тут же открыли по нему огонь. Эванс немедленно ответил, и вскоре немецкие орудия замолчали. Но в этот момент машины лидера окончательно стали, и беспомощный «Броук» понесло на противника. В своем рапорте Эванс писал:
«После того как мы привели их к молчанию, G-85 загорелся еще сильнее, и я начал опасаться, что раньше чем он потонет, у него взорвется носовой погреб. Нас подносило к нему «плотную, и в этот момент старший механик прислал вестового сказать, что не может дать машине ни одного оборота. Я ответил, что надо постараться во что бы то ни «тало дать ход назад, иначе мы рискуем взлететь на воздух».
G-85 затонул, и Эванс приказал спустить вельбот, чтобы подобрать зовущих на помощь немцев. «Свифт» тоже потерял противника. Единственным вражеским кораблем, который нашел капитан 2 ранга Пек, оказался тонущий G-42. Поэтому Пек приказал застопорить машины и спасать уцелевших. Всего англичане подобрали около 140 немцев.
А тем временем на помощь уже спешили другие британские корабли. Вспышки выстрелов лидеров были видны по всему проливу. Капитан 2 ранга Кардейл продолжал патрулирование, но второй полудивизион ударного отряда, который уже успел вернуться в гавань, снова вышел в пролив и пошел на вспышки. Около 1.15 эта 2 эсминца подошли к «Броуку» и взяли его на буксир, одновременно отправив в Дувр радиограмму о присылке спасательных судов. После этого эсминцы занялись спасением плавающих на различных обломках немцев.
Уничтожение 2 вражеских эсминцев дорого обошлось лидерам. «Броук» потерял 48 человек убитыми и ранеными, «Свифт» — 15. Однако этот бой имел большое значение. Немцы поняли, что теперь им придется забыть о безнаказанных набегах. Адмирал Бэкон получил возможность разработать такой план действий, который позволит ему в будущем избежать любых накладок и не дать противнику уйти без боя.
Это столкновение в Дуврском проливе было жаркой схваткой на малой дистанции, которую британские корабли провели в лучших традициях нельсоновских фрегатов. За свои действия в бою капитан 2 ранга Эдвард Эванс получил кличку «Эванс оф Броук», под которой он далее и был известен всему флоту. Официальное заявление германских властей, сделанное 25 апреля и опубликованное в газете «Тайме» на следующий день, дает совершенно иную картину происходившего.
«Потопление головного вражеского эсминца, о котором говорилось в нашем рапорте от 21 апреля, было ясно видно всем экипажам нашей флотилии эсминцев. Вражеский корабль получил попадание торпедой в середину корпуса с одного из наших эсминцев и через несколько минут затонул кормой вперед после сильного взрыва. Через 5 минут был замечен сильный взрыв еще на одном из британских эсминцев, вероятно вызванный попаданием торпеды с одного из наших эсминцев, который не вернулся. Этот взрыв также ясно видели команды нескольких эсминцев. Если судить по силе взрыва, то очень вероятно, что данный корабль тоже затонул. Еще один британский эсминец, который прошел за кормой у наших кораблей, получил несколько пробоин в носовой части с левого борта. Его мостик был разнесен на куски, и обломки свалились за борт. У него на корме начался пожар. Еще один головной корабль получил 2 попадания снарядами в носовую часть перед мостиком. Нет необходимости обсуждать заявления англичан относительно ничтожно малых потерь в личном составе. Достаточно лишь упомянуть потери англичан в кораблях и попадания германских снарядов в британские корабли, подтвержденные мировой прессой. Согласно этим же публикациям, в Дувре, кроме тел наших погибших моряков, было захоронено большое число погибших англичан».
Вот так, как правило, и пишется официальная история... Однако больше набегов на силы Дуврского патруля не было.
Впрочем, уже через 3 дня германские эсминцы совершили набег на Дюнкерк и обстреляли город. Стоящие на якоре британские мониторы и эсминец «Грейхаунд» открыли ответный огонь, и немцы через несколько минут отошли на восток. Однако они потопили французский эсминец «Этандар», который решился вступить с ними в бой.
14 февраля 1918 года
В начале 1918 года произошла смена командующего Дуврским патрулем, и, соответственно, сменилась тактика. Теперь ночью пролив был залит ярким светом прожекторов, фальшфейеров и светящихся буев. Немцы правильно поняли это приглашение, и почти через год после предыдущей атаки германские эсминцы снова появились в Дуврском проливе. Для операции из состава Флота Открытого Моря была выделена 2-я флотилия эсминцев.
В ночь на 14 февраля 1918 года на рейде Дауне стояли легкий крейсер «Аттентив» и эсминцы «Мюррей», «Нуджент», «Крусейдер». Восточный патруль состоял из эсминцев «Термагант», «Мельпомена», «Зубиэн», «Амазон». В состав Западного патруля входили лидеры «Свифт» и «Мэнскмэн». В проливе были развернуты 9 отрядов дрифтеров — всего 58 кораблей. Здесь также находились несколько групп траулеров и других мелких кораблей. Адмирал Кийз предвидел, что Западный и Восточный патрули могут оказаться не в состоянии отразить атаку германских эсминцев. Поэтому он заранее приказал, чтобы половина дрифтеров уходила к английскому берегу, половина — к французскому, предварительно подав сигнал зеленой ракетой.
Ночь была туманной, а видимость — очень плохой. Никаких предупреждений патрульные корабли не получили, и матросы несли ночную вахту кое-как. Поэтому, когда в 0.20 рядом с тральщиком «Ньюбери» внезапно появились 2 эсминца, никто ничего не успел сделать. Тральщик был засыпан снарядами и вспыхнул, как костер. 3-я полуфлотилия германских эсминцев (4 корабля) помчалась дальше, а тральщик понесло течением на северо-запад. Его командир лейтенант Томсон приказал отдать якорь, но предупредить остальные корабли он не смог. Тральщик только что вышел из ремонта, и на нем просто не оказалось комплекта сигнальных ракет.
На большинстве английских кораблей слышали стрельбу, но ничего не поняли. Лишь на самом близком к «Ньюбери» дрифтере «Шипмейтс» лейтенант Денсон разобрался в происходящем. Однако и он не успел ничего сделать. Весь его дивизион дрифтеров попал в лучи прожекторов и оказался под обстрелом. Денсон выбросил за борт секретные документы и повел свой дрифтер к берегу. Вскоре немцы остались позади, но и теперь Денсон не подал никакого сигнала. Он видел на юге зеленые 2 ракеты и не стал репетовать сигнал. Послать радиограмму он не мог, так как все кодовые таблицы уже лежали на дне пролива. И он просто не стал ничего делать. Снова эту перестрелку слышали на других кораблях, и снова решили, что кто-то столкнулся с подводной лодкой. Адмирал Кийз несколько раз запрашивал по телефону штаб оборонительного района и несколько раз получал этот? ответ.
Около часа ночи 4-я полуфлотилия германских эсминцев (3 корабля) атаковала дрифтеры в южной части пролива. В момент ее появления дрифтер «Джеймс Понд» зажег фальшфейер, и державшиеся рядом 2 французских эсминца увидели силуэты германских кораблей. Однако французы ничего не сделали, позволив немцам поочередно расстрелять «Джеймс Понд», «Космос», «Кловер Банк» и «Сильвер Куин». Уцелевшие дрифтеры бросились врассыпную, пуская зеленые ракеты. Именно их видел командир «Шипмейтса».
Наблюдательные посты Дувра не видели ничего, а командир монитора М-26, который все-таки видел зеленые ракеты, ничего в штаб Кийза не сообщил. Снова повторилась история октября 1916 года. Слишком мирное житье усыпило бдительность англичан, и они реагировали вяло и замедленно. Однако командир монитора капитан 2 ранга Меллин все-таки пошел на юго-запад, где увидел ракеты. Можно лишь порадоваться, что он не встретил германские эсминцы, так как одинокий монитор стал бы для них легкой добычей.
Тем временем немцы разгромили еще 2 отряда дрифтеров, уничтожив несколько кораблей. Потери в людях тоже были исключительно тяжелыми. Командир М-26 слышал канонаду, но после некоторых колебаний предпочел повернуть назад. Беспокойство адмирала Кийза постепенно переросло в откровенную тревогу. Наконец в 1.10 наблюдательные посты сообщили, что видят на юге зеленые ракеты. Однако дозорные корабли молчали. В 1.28 Кийз запросил у командира М-26 информацию, а через 10 минут приказал дивизиону эсминцев, стоящему на рейде Дауне, сниматься с якорей. Одновременно в море был направлен и дивизион, стоявший в Дувре. Но было поздно. Противник уже закончил истребление дрифтеров и повернул назад.
Стрельба прекратилась, и командир М-26 хладнокровно сообщил адмиралу, что идет выяснять ее причины. Тогда Кийз отменил свои распоряжения о выходе эсминцев. К этому времени уже большая часть кораблей, патрулировавших в проливе, знала, что случилось. Не видеть горящие обломки было просто невозможно. Но по какой-то необъяснимой причине никто так и не отправил радиограмму в Дувр.
В 2.20 дивизион во главе с «Термагантом» подошел к северо-восточному концу патрульной линии и собрался поворачивать назад. Концевым шел эсминец «Амазон». Его командир лейтенант Фергюсон находился на мостике и первым заметил за кормой силуэты 3 эсминцев. Он приказал запросить у них опознавательные. Сигнальщик с помощью маломощной лампы проделал это трижды, но ответа не последовало. Вскоре неизвестные корабли пропали. Фергюсон и его вахтенный начальник были убеждены, что видели своих, но все-таки сообщили командиру дивизиона, что 3 британских эсминца ушли на восток. Командир «Термаганта» капитан 2 ранга Бернард запросил Фергюсона, почему тот считает эсминцы британскими. Но пока тянулись эти переговоры, время было упущено безвозвратно.
Единственная неприятность случилась с германскими эсминцами уже на подходах к Зеебрюгге. В 12 милях от гавани G-102 подорвался на мине, причем погибли 3 человека. Однако эсминец вернулся в гавань своим ходом.
Лишь около 3 часов ночи адмирал Кийз узнал о набеге германских эсминцев. Меллин сообщил, что несколько кораблей видели зеленые ракеты, но завершил свою радиограмму меланхолическими словами: «Теперь все спокойно». Потом пришла радиограмма эсминца «Сирен», который нашел брошенный командой дрифтер «Космос». Объятый пламенем, он тонул. Предпринимать что-либо было поздно. Оставалось лишь подводить итоги. А они в очередной раз оказались плачевными для англичан. Немцы потопили 7 дрифтеров и 1 траулер, 5 дрифтеров, 1 траулер и 1 колесный тральщик были тяжело повреждены. Погибли и пропали без вести 89 человек. Немцы значительно переоценили свое достижение. Они полагали, что потопили 27 дрифтеров и 4 катера. Но в любом случае это была несомненная победа, однако почему-то до конца войны германские эсминцы в Дуврском проливе больше не появлялись.
Итоги всех этих набегов следует расценивать двояко. Немцы лишь один раз понесли потери, все остальные набеги завершались гибелью британских кораблей. Но эти набеги так и не сумели расстроить систему патрулирования в проливе, для этого они были слишком редкими и спорадическими. Наименьший промежуток времени между двумя операциями составлял 1 месяц, наибольший — 9 месяцев. Поэтому англичане всегда успевали восполнить потери. А ведь оперативная обстановка была благоприятной для немцев. Они располагали прекрасными защищенными гаванями Остенде и Зеебрюгге совсем недалеко от пролива, но не воспользовались ими. Немцы могли добиться прекрасных результатов, так как англичане показали полнейшую неподготовленность к ночному бою, причем все это как раз укладывалось в рамки деклараций о ведении малой войны с целью ослабления британского флота. Но все возможности были упущены. Приходится еще раз отметить, что искусство ведения кампании, а не отдельной операции германские адмиралы не освоили.
Неограниченная подводная война
Первая попытка начать неограниченную подводную войну, совершенная в 1915 году, была предпринята с негодными средствами. Германия просто не располагала достаточным количеством подводных лодок, в строю числились около 40 единиц. Кроме того, армейское командование еще надеялось одержать победу, и потому прибегать к крайним мерам немцы не стали. Попытка была нерешительной, и после нескольких протестов Соединенных Штатов атаки торговых судов прекратились.
Расписывать прелести охоты подводных лодок за несчастными сухогрузами не хочется, это очень скучно. Есть лишь один эпизод, больше похожий на прекрасную и страшную сказку с печальным, но счастливым концом. Несмотря на все свои усилия, я так и не сумел найти документальное подтверждение этого эпизода. Однако знаменитый советский писатель-фантаст Иван Антонович Ефремов был также известен как педантичный и скрупулезный ученый. В данном случае я полностью доверяю ему и привожу этот эпизод из жизни одного из самых знаменитых кораблей как достоверный факт. Если даже это и сказка, то какая красивая!
Не раз в годы войны пересекались пути изящных парусников, словно сошедших с картин Айвазовского, и холодных серых машин убийства. Легендарный клипер
«Катти Сарк» тоже имел несчастье встретиться с германской субмариной.
«В один из холодных дней поздней осени 1915 года клипер шел из Лиссабона к западным берегам Англии. Дождь, моросивший из низких туч, подхватывался резким ветром. Серое, взъерошенное море сливалось с таким же серым горизонтом. Темное небо опускалось все ниже на побелевшую от вспененных гребешков волну. Барометр предвещал сильную бурю, но капитан клипера и его совладелец, один из молодых родственников известных в Лиссабоне судовладельцев Феррейра, был отважным моряком. Раскачиваясь под глухо зарифленным фоком, верхними марселями и брамселями, «Катти Сарк», сохранившая прежнюю резвость юной ведьмы, и под новым, благочестивым именем, шла тринадцатиузловым ходом. Съежились у вант вахтенные, посинел на мостике офицер; все мечтали о конце вахты и кружке горячего кофе. До зоны плавающих мин было еще далеко, и капитан Феррейра мирно спал в той самой каюте, в которой провел такой большой кусок жизни капитан Вуджет.Гулкие раскаты прогремели впереди слева, там, где смыкалась узкая щель между тучами и морем. Баковый матрос закричал, что видит отблески огней. Вахтенный помощник разбудил капитана. Тот, позевывая, вышел на палубу, но сумрачное морс молчало. Капитан, постояв на мостике с полчаса, озябнув и кляня помощника, направился в каюту, но был остановлен криком вахтенного:
— Судно слева по носу !
То, что предстало спустя некоторое время его глазам, мало походило на судно. Из моря торчала высокая башня, ржаво-красная, черно-белая. Она высилась над водой неподвижно, пугая своей необычностью. Это тонул кормой большой пароход, став среди моря почти вертикально. Множество обломков плавало вокруг, появляясь и снова исчезая в волнах, по которым все шире расползалась радужная пленка масла.
Изменив курс, клипер подошел к гибнущему великану. Передняя мачта парохода тонким крестом нависла на уровне верхних рей парусника. В проходах между спардеком и носовой палубой, на передней стенке салона и ходовой рубки сгрудились люди, казавшиеся на белой краске скопищем черных мух. Некоторые в страхе цеплялись за лебедки, горловины люков, грузовые стрелы — за все выступы носовой палубы, стоявшей отвесно. Среди волн плавали четыре опрокинутые шлюпки, много белых досок, весел, донных решеток.
Холодный ветер выл над бурным морем, и волны тяжело и глухо шлепали о подножие страшной башни. У переднего выреза фальшборта появился моряк с рупором в руке: немецкая подводная лодка торпедировала пароход, кормовое орудие которого успело несколько раз выстрелить и, по-видимому, повредило перископ. Обозленная сопротивлением субмарина всплыла и расстреляла все шлюпки, которые удалось спустить до того, как крен корабля стал так велик. Положение судна безнадежно, хотя погружение приостановилось, — должно быть, в носовой части образовалась воздушная подушка.
Капитан Феррейра стоял на мостике, задрав вверх голову, и чувствовал, что сотни глаз жадно следят за ним. Для всех погибавших он явился избавителем от страшной участи, и не было на свете корабля благословеннее его клипера.
— Сколько людей на корабле? — не теряя времени, крикнул капитан в рупор и с ужасом услыхал, что осталось не меньше тысячи.
Распорядившись лечь в дрейф и спускать шлюпки, капитан Феррейра не переставал думать о том, что взять всех немыслимо. Небольшой клипер, не приспособленный к перевозке людей, мог разместить в трюмах и на палубе самое большее семьсот человек. Не оставалось времени выбросить в море груз руды, но он, по счастью, и не занимал много места. Дело не в весе, а в объеме живого груза. Вдобавок эту массу людей маленькие шлюпки клипера будут возить до ночи. А ветер все крепчает, и пароход может затонуть в любую минуту, как только сдаст главная передняя переборка.
Храбрый португалец, уверенный в своем корабле, решился на отчаянный маневр. Развернув реи по продольной оси клипера, управляясь двумя стакселями и кливером, Феррейра стал медленно осаживать корабль боком по ветру. Затаив дыхание обреченные люди на тонущем пароходе следили за клипером... Вот корма его коснулась борта парохода — там уже висели приготовленные кранцы и брезенты. В следующую секунду захлопали спущенные стаксели. Движение клипера замедлилось, и волны начали отводить нос парусника прочь от парохода, но канаты были уже заброшены, и парусник заболтался на волнах в опасном близости от тонувшего гиганта. Эта близость стала спасительной для погибавших. По четкой команде экипаж парохода, военные и добровольцы из мужчин-пассажиров образовали крепкую стену в проемах бортов, откуда начали передавать людей. Женщин оказалось немного, гораздо больше было раненых: транспорт вез выздоравливающих с турецкого фронта. Каким головоломным ни казалось это предприятие — спускать почти беспомощных людей с высоты отвесно вставшего парохода на пляшущий в волнах внизу парусник, — но, выполняемое сотнями рук, оно быстро подвигалось. Наконец ранеными оказались забиты все свободные места в трюмах, кубрике, каютах, рубке, палубных проходах и даже в камбузе «Катти Сарк». Все раненые были переправлены до последнего человека. Оставались здоровые.
— Капитан, сколько еще сможете принять? — раздался сверху чистый, сильный голос. Загорелый полковник с седыми усами, как старший чином, взял на себя Команду эвакуацией парохода.
— Еще на палубу, — хрипло выдавил Феррейра, — «человек двести...
Полковник окинул взглядом ожидавшую спасения толпу.
— В первую очередь идут молодые! — крикнул он не допускавшим возражения голосом.
Ни слова протеста не раздалось в ответ. Люди выстраивались в очередь. Короткие споры возникали только там, где молодые отказывались идти, пытаясь предоставить возможность спасения старшим. Но, подчиняясь приказу, цепляясь за канаты, молодежь перепрыгивала на ванты парусника и молча размещалась на палубе, стараясь занять как можно меньше места. Клипер заметно оседал ниже. Феррейра едва успевал следить за всем, но восхищение мужеством моряков и солдат росло в нем, внушая озорную смелость. В утробе гибнувшего парохода послышалось глухое урчание. Громадный корпус вздрогнул и как будто стал погружаться в пучину.
— Отваливайте, капитан! Да сохранит вас бог за ваше мужество! — прогремел голос полковника. — Ура в честь капитана и его корабля!
Борясь с подступавшим к горлу рыданием, Феррейра отдал приказание. Тихо, словно призрак, клипер начал удаляться от парохода. Спасенные стояли у борта «Катти Сарк», не спуская глаз с героев-товарищей, отдавших свои жизни ради их спасения. Усилием воли Феррейра заставил себя распорядиться лечь на курс к берегам Англии. Неохотно, как бы борясь с собой, его матросы выполнили команду.
Торчавшая из моря башня скрылась за кильватерной струей парусника, и нельзя было решить, погрузился ли несчастный пароход или еще на плаву скрылся в туманной дали... Волнение усиливалось, шторм надвигался быстро и неотвратимо. Вдруг недалеко от клипера вынырнула из волн вертикальная серо-зеленая трубка — перископ подводной лодки. Никогда Феррейра не испытывал такого ужаса. Более семисот жизней зависели сейчас от его смелости и отваги.
— Bce наверх! — заорал не своим голосом капитан. — Пошел паруса ставить!
Почуяв, беду, команда опрометью вылетела из кубрика, где подвахтенные кое-как дремали у стенки, отдав гостям все остальное помещение. Подводная лодка отказалась от торпедной атаки. Или ее перископ был действительно поврежден, или же, увидев беззащитный парусник, она пожалела торпеду, решив расстрелять его из орудия. Из волн вынырнула рубка, затем продолговатый корпус.
Плотно сбившиеся на палубе клипера люди следили за субмариной. Видимо, это была большая лодка секретной постройки, может быть, один из тех подводных крейсеров, которыми хвасталась немецкая пропаганда, грозя союзникам истребительной войной. Второй раз смерть подступала вплотную, и нервы людей начали сдавать. Толпа загудела и заколыхалась.
— Молчать, стоять по местам! — взревел Феррейра по-английски и добавил спокойнее: — Если хотите спасти свои шкуры...
Краем глаза капитан следил за быстро темневшим на юго-западе небом.
—- Реи обрасопить на левый галс! Руль — два шлага под ветер! — звучали резкие слова команды.
Клипер начал терять ход, и моряки из спасенных стали с недоумением оглядываться. Тем временем на подводной лодке открылись люки. Из переднего показалось длинное орудие — стопятидесятимиллиметровая дальнобойная пушка; из рубки высунулся ствол пулемета. Сейчас безжалостные снаряды начнут рвать в куски деревянное тело корабля, никогда не носившего никакого вооружения и созданною для борьбы со стихией, но не с человеком. Ливень пуль врежется в плотную массу людей на ничем не прикрытой палубе!
Волны накатывались на подводную лодку. Феррейра со злорадством заметил, как артиллеристы у орудия скользили и падали, цепляясь за леера поднявшихся из люка стоек. Кусая губы, Феррейра не замечал, что громко говорит сам с собой.
— Еще минуту, минуту, минуту! — твердил он, весь дрожа от тревоги ожидания. Клипер вздрогнул, покачнулся: огромные полотнища курсовых парусов наполнились ветром. Расстояние между субмариной и парусником стало медленно увеличиваться. Зелено-желтая молния блеснула в темнеющем море. Над головой моряков заурчал снаряд, и высокий столб воды стал справа от клипера, с тупым грохотом обрушив вниз свою косматую голову.
— Капитан, они приказывают остановиться! — выкрикнул с палубы чей-то высокий дрожащий голос.
— Молчать, смирно! — яростно рявкнул Феррейра. — У меня шлюпок на пятьдесят человек! Эй, ложись на палубу!
Команда пришлась кстати. Клипер набирал ход, и с субмарины послышался треск пулемета. Пули застучали по обшивке, впиваясь в борта. Опять вспышка, грохот близкого разрыва, водопад, рухнувший на палубу. Еще!.. Минуты «Катти Сарк» были сочтены. Но тут... будто все ведьмы моря пришли на помощь своей любимице. Гул, свист, рев — и первый шквал бури обрушился на клипер. Он повалился на борт под скрип мачт и оглушительный треск разрываемой парусины.
— Руль прямо! Прямо руль! — вопил капитан, стараясь удержаться на мостике, в то время как крен корабля и напор ветра силились перебросить его через перила.
Только «Катти Сарк» могла выпрямиться из такого крена, и она сделала это.
Подхваченный бурей, клипер рывком прыгнул вперед. Вспышка, грохот... Мимо!
«Сейчас перестанут стрелять...» — подумал Феррейра. Подводной лодке приходилось туго на поверхности моря в такую бурю. Но прежде чем уйти в глубину, хорошо выученные убийцы старались собрать легкую жатву.
Клипер гордой беспомощной птицей летел по волнам, распустив все свои белые крылья, словно в предсмертном порыве. Два шестидюймовых снаряда вылетели вдогонку за ним один за другим. Взрыв оглушил капитана, палуба накренилась. Со слепящей вспышкой вал воды обрушился на клипер. Феррейра упал, смутно, как сквозь стену, слыша вопли людей и треск дерева. Но вода схлынула, и капитан увидел, что корабль цел. На палубе валялись люди, обломки рей, обрывки спутанных канатов. «Катти Сарк», кренясь, продолжала мчаться прямо в кипящий котел урагана. Феррейра хотел встать, но не смог и застонал от беспомощности и внезапной боли. Еще ясный разум капитана понимал, что необходимо сейчас же убрать паруса, изменить курс с бакштага на фордевинд. Ни о каком преследовании со стороны субмарины не могло быть и речи — бурный океан взял клипер под крепкую защиту.
Капитану казалось, что он громко командует, отдавая важные распоряжения. Но склонившиеся над ним люди не могли разобрать эти отрывистые, слабые звуки. А корабль тем временем продолжал нестись на крыльях бури. Прочные стеньги гнулись, а стальные растяжки — фордуны — начали звенеть невыносимо режущим ухо стоном.
Пока ошалевший от событий помощник начал распоряжаться, ряд последовательных страшных рывков потряс клипер. Капитан Феррейра, умирая, уже ничего не почувствовал. Славный моряк мог не беспокоиться: «Катти Сарк» выдержала испытание моря, а снаряды врага пощадили ее. Только, как в первую гонку с «Фермопилами», сорок пять лет назад, клипер потерял руль и опять с временным приспособлением дошел до Англии, доставив в целости свой груз человеческих жизней».
Впрочем, вернемся к суровой прозе беспощадной борьбы, разыгравшейся в свинцовых водах Северной Атлантики. К зиме 1917 года командование германской армии окончательно убедилось, что не в состоянии выиграть войну. Все попытки наступления разбивались о глубоко эшелонированную оборону союзников и превращались в бессмысленные гекатомбы. То, что любое наступление союзников заканчивалось абсолютно таким же крахом, мало кою утешало. Союзники могли позволить себе ждать, немцы — нет. Петля британской блокады затягивалась все туже и туже. Если армию Германия еще как-то ухитрялась прокормить, то гражданское население в тылу начало голодать. Четверной Союз (Германия, Австрия, Турция, Болгария) держался только надеждой на победу германского оружия. Но эта победа ускользала от немцев.
После падения Бухареста 6 декабря 1916 года фельдмаршал фон Гинденбург уведомил канцлера фон Бетман-Гольвега, что не видит причин оттягивать опубликование ноты с извещением о начале неограниченной войны. 12 декабря канцлер выступил в рейхстаге с сообщением о предстоящих мирных предложениях, но эти предложения были сделаны в такой форме, что союзники не могли их принять. Теперь германское руководство могло по гримеру Понтия Пилата умыть руки и сказать, что его вынудили начать неограниченную войну. К тому же в декабре 1916 года была разгромлена Румыния, и надежды на успешное завершение войны вспыхнули с новой силой.
22 декабря адмирал фол Хольцендорф представил фон Гинденбургу очередной меморандум в пользу начала неограниченной подводной войны. По расчетам адмирала, Англия располагала примерно 10,75 миллиона тонн торговых судов. Если ранее лодки топили до 300000 тонн в месяц, то после начала неограниченной войны эта цифра должна была вырасти до 600000 тонн. Фон Хольцендорф считал, что через 5 месяцев Англия потеряет 39 % своего торгового флота. Таких потерь уже было достаточно, чтобы она потерпела поражение, Фон Хольцендорф делал вывод, что своевременно начатая неограниченная подводная война принесет Германии победу еще «до начала жатвы». Как немецкие вояки любили это выражение!
30 декабря германское правительство получило официальное извещение об отказе держав Антанты начать мирные переговоры. Теперь у Германии остался очень небогатый выбор: или неограниченная подводная война, или капитуляция.9 января в Плессе состоялось новое совещание по этому вопросу, и канцлер фон Бетман-Гольвег уступил нажиму военных. Мы приводим часть стенограммы этого совещания.
Выдержки из протокола совещания германского Верховного Командования в замке Ялесс, 9 января 1917 года
Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег: «Если Его Величество прикажет начать беспощадную подводную войну, канцлер должен приложить все силы, чтобы удержать Америку «вне войны». Для этой цели следует заранее предпринять определенные меры, которые были обсуждены с Адмиралштабом. Но мы должны обсудить последствия вступления Америки в войну против нас. Канцлер может более уверенно предсказать поведение европейских нейтральных государств. Наши мирные ноты дают хорошие результаты. Голландия и Дания не вступят в войну, по крайней мере, они не сделают этого, пока не убедятся, что подводная война не принесла нам успеха.В отношении Швейцарии мы должны иметь в виду возможность нажима со стороны Антанты на Швейцарию, если в этой стране будет ощущаться нехватка продовольствия. Она может потребовать разрешения на ввод французской армии на ее территорию или даже вступления Швейцарии в войну на стороне Антанты.
Дания, вероятно, приостановит свое судоходство.
Канцлер требует, чтобы военные меры, принятые в отношении нейтральных границ, особенно в отношении датской границы, не были восприняты как откровенная угроза».
Генерал-лейтенант Людендорф: «Для этой цели достаточно развернуть на границе несколько кавалерийских полков».
Фон Бетман-Гольвег «Решимость начать неофициальную подводную войну зависит в основном от ожидаемых результатов. Адмирал фон Хольцендорф заверяет, что мы поставим Англию на колени до следующей жатвы. Опыт действий подводных лодок в последние месяцы, увеличение их численности, плохое экономическое положение Англии значительно увеличивают наши шансы на успех.
В целом перспективы неограниченной подводной войны выглядят очень благоприятными.
Конечно, следует помнить, что этот успех нельзя твердо гарантировать.
Мы должны ясно пенять, что военная ситуация такова, что даже самые мощные военные усилия не могут привести победу в войне.
Подводные лодки — это наша последняя карта. Очень серьезное решение. Но если военные считают, что подводная война совершенно необходима, я не стану препятствовать ее началу».
Фельдмаршал фон Гинденбург: «Мы готовы к любым последствиям, и мы готовы сразиться с Америкой, Данией, Голландией и Швейцарией.
Ограниченная подводная война до сих пор принесла лишь скромные успехи.
Надо принять на вооружение более энергичные, безжалостные методы. По этой причине мы должны с февраля 1917 года начать неограниченную подводную войну. Война должна быть завершена быстро, хотя мы еще можем держаться, но обязаны спешить ради наших союзников».
Фон Бетман-Гольвег: «Существует мнение, что подводная война может отсрочить завершение войны».
Людендорф: «Подводная война изменит положение наших армий в лучшую сторону. Хотя в тылу ощущается нехватки продовольствия и угля, производство боеприпасов растет. Это значит, что на Западном Фронте наступит небольшое облегчение. Мы должны накопить войска для второго сражения на Сомме. Кроме того, наступательные возможности России будут резко снижены нехваткой боеприпасов, которая явится следствием нехватки тоннажа. Одна Транссибирская магистраль не в состоянии удовлетворить все потребности России».
Фон Бетман-Гольвег: «Помощь Америки, в случае ее вступления в войну, будет заключаться в поставке большого количества продовольствия в Англию, финансовой поддержке, поставках аэропланов и отправке добровольческого корпуса».
Фон Гинденбург: «Мы позаботимся об этом. Перспективы подводной войны в настоящий момент наиболее благоприятны и в будущем таковыми уже не будут. Мы можем и должны начать ее».
Фон Бетман-Гольвег: «Разумеется, если возможен успех, мы так и сделаем».
Фон Гинденбург: «Позднее мы не простим себе, если упустим эту возможность».
Фон Бетман-Гольвег: «Ситуация явно лучив, чем в сентябре прошлого года».
Людендорф: «Меры безопасности, принятые против нейтралов, не вызовут у них опасений и не будут восприняты, как вызов. Они будут чисто оборонительными».
Фон Бетман-Гольвег: «Но предположите, что Швейцария вступит в войну, или что французские войска войдут в Швейцарию».
Фон Гинденбург: «Это будет неблагоприятное для нас изменение военной ситуации».
В результате Вильгельм II отправил телеграмму фон Хольцендорфу:
«Повелеваю начать 1 февраля полной мощью неограниченную подводную войну. Основной план операции должен бытm представлен на мое утверждение».
Параллельно Германия попыталась подготовить дипломатическую почву для своих действий. Знаменитая «депеша Циммермана», которая послужила формальным поводом к вступлению Соединенных Штатов в войну, самым прямым образом была связана именно с вопросом начала неограниченной подводной войны, что видно из приводимого текста.
Депеша германскому послу в МексикеБерлин, 19 января 1917 года
1 февраля мы намерены начать неограниченную подводную войну. Несмотря на это, мы постараемся сделать все возможное, чтобы сохранить нейтралитет Соединенных Штатов Америки.
Если эта попытка окажется неудачной, мы предложим союз Мексике на следующих условиях:
Мы должны вместе вести войну и вместе заключим мир. Мы окажем общую финансовую поддержку. Мы с пониманием отнесемся к возвращению Мексике утерянных территорий Нью-Мексико, Техаса и Аризоны. Детали мы оставляем на ваше усмотрение.
Вам предлагается проинформировать об этом президента Мексики, так как практически нет сомнений, что в ближайшем будущем начнется война с Соединенными Штатами. Также предложите президенту Мексики, чтобы он по своей инициативе связался с Японией и предложил ей присоединиться к этому плану. Одновременно предложите ему выступить посредником между Германией и Японией.
Пожалуйста, обратите внимание президента Мексики, что использование безжалостных методов подводной войны должно вынудить Англию заключить мир в течение считанных месяцев.
Статс-секретарь Циммерман»
Комментировать этот документ мы не будем, анализируйте его и делайте выводы самостоятельно.
31 января 1917 года посол Германии в Вашингтоне граф фон Бернсторф уведомил американское правительство, что на следующий день начинается неограниченная подводная война. В германской ноте говорилось:
«Каждый день, укорачивающий срок войны, сохраняет обеим сторонам жизнь тысяч храбрых бойцов и является благодеянием для измученного человечества. Императорское правительство не могло бы отвечать перед своей совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно не использовало всех средств, чтобы ускорить конец войны. После попытки достичь соглашения путем переговоров, на которую противник ответил объявлением об усилении войны, императорское правительство, проникнутое высшим желанием спасти человечество и не совершить несправедливости против собственной страны, вынуждено продолжать навязанную ему борьбу за существование всем своим оружием. Поэтому оно вынуждено отменить все ограничения, которые были наложены на использование его боевого оружия. Императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение с высшей степенью беспристрастия и со своей стороны помогут предотвратить дальнейшие несчастья и жертвы».
При этом немцы ухитрились совершить очередную бестактность. Двум американским пароходам было разрешено еженедельно ходить между Нью-Йорком и Фалмутом при условии раскраски их широкими вертикальными красными и белыми полосами, то есть в цвета арестантской робы! Практически одновременно Германия обвинила Англию в нарушении правил использования госпитальных судов, оправдывая преднамеренные атаки таких кораблей. То есть, немцы намеревались начать действительно неограниченную войну — топить все, что движется по поверхности моря. Невольно вспомнился приказ Вильгельма II фельдмаршалу Вальдерзее, когда тот отправлялся в Китай для подавления боксерского восстания: «Действуйте так, чтобы и сто лет спустя ни один китаец не смел посмотреть в глаза немцу!» Но сейчас немцы намеревались действовать точно таким же образом не в далеком и «диком» Китае, а в Европе.
Немцы полагали, что располагают достаточными силами. Действительно в феврале 1917 года Германия имела 111 исправных лодок. Из них 49 базировались на порты Северного моря, 33 — на Зеебрюгге и Остенде, 24 — в Адриатике, 3 находились в Константинополе, 2 лодки находились в Балтике. И вот здесь командование германского флота допустило крупную ошибку. Не в первый и далеко не в последний раз адмиралы приняли желаемое за действительное. Начальник Адмиралштаба фон Хольцендорф предположил, что война может быть закончена в течение полугода, зато сменивший Тирпица на посту морского министра адмирал Капелле решил, что война будет закончена в течение полугода. Поэтому программа строительства подводных лодок была сверстана, исходя из этого. Капелле не согласился строить лодки, которые не будут закончены в течение года (Как не вспомнить приказ Гитлера прекратить все разработки повой военной техники, которые не будут закончены в течение 2 лет!). Поэтому он не желал тратить материалы и труд на строительство лодок, которые не будут востребованы, И когда немцы попытались наладить массовое производство дешевых и простых лодок серии UF, было уже поздно.
В отношении злодейств (как говорил Салтыков-Щедрин) у немцев слово не расходилось с делом, и уже в первых числах февраля погибли несколько нейтральных судов, в том числе американских. Вообще отметим, что с 1915 года германские лодки уничтожили уже 426 нейтральных судов; В результате 3 февраля президент Вильсон сообщил конгрессу о разрыве дипломатических отношений с Германией, и фон Бернсторфу был вручен его паспорт, однако война пока еще не была объявлена. Фон Хольцендорф был неприятно удивлен, так как столь быстрой и жесткой реакции Соединенных Штатов его план не предусматривал.
И словно по заказу случился новый инцидент, еще больше запятнавший Германию в глазах всего мира и серьезно испортивший ее отношения с Голландией. Подводная лодка U-21 капитан-лейтенанта Херзинга, прекрасно поработавшая на Средиземном море, возвращалась в Германию. 22 февраля в районе островов Силли она встретила конвой из 8 голландских пароходов. «Джакарта», «Гаастерланд», «Нордердийк», «Бандунг», «Эмланд», «Амбон», «Заандийк» и «Менадо», получив разрешение германского правительства, покинули Фалмут и к вечеру вышли в район маяка Бишоп-Рок. Но Хершиг об этом разрешении не знал! Увидев прекрасную цель, он счел ее даром богов, и быстро потопил 6 пароходов из 8. После отчаянного призыва «Бандунга» из Фалмута примчались 3 вооруженных буксира, траулеры и судно-ловушка «Тамариск». Они сумели спасти «Амбон» и «Менадо» и подобрали из воды около 200 голландских моряков.
Этот инцидент взбесил голландцев, и ошарашенный Херзинг, прибыв 3 марта в Вильгельмсхафен, узнал, что его блестящий поход в Средиземное море завершился жирной кляксой. После долгих переговоров Германия согласилась выплатить компенсацию, но этот эпизод показал, что система связи германского флота далека от совершенства. А тут еще 1 марта стала достоянием гласности «депеша Циммермана», которая буквально взорвала Соединенные Штаты.
Германские лодки рьяно взялись за дело. В феврале 1917 года было потоплено 540000 тонн торговых судов, в марте — 590000 тонн, в апреле потери достигли чудовищной цифры 880000 тонн. Потери союзников даже опережали расчеты фон Хольцендорфа. Перед Англией действительно замаячил призрак поражения. Немцам удалось выдержать этот адский темп до июля. В течение этих 6 месяцев они в среднем топили по 640000 тонн ежемесячно.
Во многом это объясняется полнейшим непониманием ситуации, которое проявило британское Адмиралтейство. В ноябре 1916 года адмирал Джеллико был переведен с поста командующего Гранд Флитом на пост Первого Морского Лорда, то есть командующего флотом. Худшего выбора сделать было нельзя. Если действия Джеллико во время Ютландского боя лишили англичан победы в бою, то сейчас он предпринял поистине титанические усилия, чтобы помочь Англии проиграть войну. Джеллико был категорическим противником конвоев. Даже после войны в своей книге «Подводная опасность» он высказывался о них отрицательно. Из всего богатого наследия величайшего военно-морского теоретика Альфреда Мэхена Джеллико воспринял лишь простейшую идею: «Больше линкоров, хороших и разных». Все остальное оказалось непонятным британскому адмиралу.
А ведь Мэхен достаточно подробно разобрал вопросы торговой войны и значения конвоев. Он совершенно справедливо писал, что даже неохраняемый конвой лучше, чем вообще никакого. Он также указывал, что конвой не оборонительная, а наступательная мера в борьбе против неприятельских рейдеров. И то, что рассмотренные примеры относились к эпохе парусного флота, никак не меняло сущности объективных законов.
6 апреля 1917 года в войну вступили Соединенные Штаты, а 9 апреля в Лондон прибыл командующий американским флотом адмирал Симс. Он встретился с Джеллико, чтобы обсудить ситуацию.
«На вопрос Симса, что делается для уменьшения потерь, Джеллико ответил:— Все, что мы можем. Мы увеличиваем всевозможными средствами наши противолодочные средства. Мы употребляем всякую возможную силу, какую мы можем найти, способную бороться с подводными лодками. Мы строим эсминцы, тральщики и другие подобные суда так быстро, как можно, но положение весьма серьезно. И мы будем нуждаться во всякой помощи, какую мы могли бы получить.
— Похоже, что Германия выигрывает войну? — спросил Симс.
— Она ее выиграет, если мы не остановим роста этих потерь, и притом как можно скорее, — ответил адмирал.
— Разве нет никакого решения этой проблемы?
— Абсолютно никакого, которое мы видели бы сейчас же».
Джеллико лукавил. Под давлением французов с марта 1917 года угольщики между южным Уэльсом и Францией ходили только в составе конвоев, и потери были совершенно ничтожными.
27 апреля Джеллико подал премьер-министру меморандум, из которого следовало, что Королевский Флот не в состоянии выполнить свои обязанности перед страной. Он не может обеспечить доставку продовольствия и воинские перевозки. Такого за всю многовековую историю британского флота еще не было ни разу. Джеллико предложил кардинальным образом изменить всю систему морских перевозок Англии и свернуть операции на второстепенных театрах, чтобы высвободить максимальное количество пароходов.
Но в итоге, как немцы были вынуждены начать неограниченную подводную войну, так и англичане были вынуждены ввести систему конвоев. 10 мая из Гибралтара вышли 10 пароходов в охранении вспомогательных судов. В условленном месте конвой встретили эсминцы и провели в английские порты. Постепенно система конвоев расширялась. Но потери, хотя и немного снизились, все еще оставались нетерпимо высокими. До августа 1917 года ежемесячные потери превышали 500000 тонн. Пока план фон Хольцендорфа выполнялся.
Начало 1917 года также оказалось отмечено серией преднамеренных атак госпитальных судов. 1 марта UC-56 торпедировала «Клонорт Кастл». Лишь полный штиль позволил вызвать на помощь корабли и снять 525 раненых. Судно все-таки удалось довести до Саутгемптона. 20 марта было торпедировано и потоплено госпитальное судно «Астуриас». Погода была тихой и ясной, корабль шел ярко освещенным и имел все отличительные знаки, предписанные Гаагской конвенцией. Торпеда попала ему в кормовую часть, и судно затонуло на мелководье недалеко от Плимута. Тихая погода снова помогла спасти почти всех, находившихся на борту. 30 марта возле острова Уайт было торпедировано госпитальное судно «Глостер Кастл». Раненые были сняты, а сам корабль отбуксирован в порт и позднее отремонтирован.
В ответ на эти злодейства 14 апреля самолеты союзников бомбили город Фрейбург. Несколько гражданских лиц были убиты и ранены. Французы решили возить на своих госпитальных судах германских офицеров. Немцы в свою очередь посадили на линию огня втрое больше французских офицеров.
Однако командиры германских лодок использовали и другой способ для реализации своих садистских наклонностей. 8 апреля U-55 капитан-лейтенанта Вернера в 150 милях юго-западнее островов Силли остановила пароход «Тиррингтон». Капитан парохода был взят па лодку, а судно потоплено подрывными зарядами. После этого Вернер приказал британской команде построиться на палубе лодки и погрузился. 12 апреля точно таким же образом была уничтожена команда парохода «Торо».
В начале сентября состоялось совещание морского командования союзников, на котором адмирал Джеллико потерпел поражение. Несмотря на ожесточенное сопротивление британского Адмиралтейства, американцы добились введения системы конвоев. Они вполне резонно не считали упрямство Джеллико достаточным основанием для того, чтобы американские корабли шли не в Великобританию, а прямиком на морское дно.
Адмиралтейство предложило свой план, отличавшийся привлекательной сумасшедшинкой. Оно выдвинуло идею заблокирования фарватеров в Гельголандской бухте путем одновременного затопления огромного количества брандеров. Для этой цели предполагалось выделить 83 корабля.
| Англия | Франция | Италия | Япония | США | Всего | |
| Линкоры | 18 | 5 | 3 | 2 | 12 | 40 |
| Крейсера | 13 | 12 | 3 | 7 | 8 | 43 |
Адмиралтейство не настаивало на том, чтобы этот план был приведен в исполнение немедленно или в ближайшем будущем. После того как план был отвернут, англичане все-таки реализовали свою идею в более мелком масштабе, веской 1918 года проведя заградительные операции в Остенде и Зеебрюгге.
Впрочем, каждый сходит с ума по-своему. Американцы предложили поставить минное заграждение поперек всего Северного моря — от Шетландских островов до берегов Норвегии. Но такое заграждение требовало постановки 100000 мин, которых у союзников в тот момент просто не было. Адмирал Битти заявил, что такое заграждение затруднит маневрирование Гранд Флита, но его возражения были отвергнуты. Совещание решило поставить Великое заграждение Северного моря, и 2 ноября 1917 года план был утвержден британским и американским правительствами.
Между прочим, учитывая общую длину заграждения, даже 100000 мин превращались из непреодолимой стены в довольно жиденький заборчик. Но проект стоил 40 миллионов долларов, так, может, здесь кроется решение загадки?
Постановка началась в мае 1918 года и продолжалась до конца войны. За это время американцы успели поставить 5750 мин, англичане — 13500. Результат, по крайней мере, с точки зрения Адмиралтейства, оказался ничтожным. На Великом заграждении погибли всего 6 германских подводных лодок. Однако в плане разработки новых образцов мин это заграждение сыграло очень важную роль. Именно там была впервые опробована антенная противолодочная мина. Джеллико писал:
«Даже в почти законченном виде заграждение оказалось не столь действенным, как многие надеялись, несмотря на большую затрату труда и материала. Число лодок, гибель которых относили на счет заграждения, было разочаровывающим».
Как здесь не вспомнить высказывание Фридриха Энгельса о том, что при гонке вооружений «нация как бы топит часть своего совокупного национального продукта в море».
К концу сентября 1917 года уже начало сказываться действие системы конвоев, хотя она еще не стала повсеместной. Хотя потери торгового тоннажа все еще были высоки, они уже не перешагивали страшную отметку 500000 тонн в месяц. Сентябрь примечателен еще и тем, что именно в этом месяце погиб выделявшийся своей злобностью даже среди германских подводников Вальтер Швигер. 7 сентября он на новой лодке U-88 вышел в очередной поход. У берегов Дании лодки должны были: погрузиться, чтобы пройти под заграждением у Хорнс-1 рифа. Но вскоре на второй лодке услышали сильный взрыв. Сразу же были продуты цистерны, и лодка поднялась на поверхность. Вокруг растекалось огромное нефтяное пятно, и плавали какие-то обломки. Стало ясно, что U-88 натолкнулась на мину, после чего, вероятно, сдетонировали торпеды. Так нашел свою смерть убийца множества невинных людей.
Однако продолжал нести потери и британский военный флот. Утром 2 октября 1917 года броненосный крейсер «Дрейк», сопровождая конвой НН-24 в Северном проливе, был поврежден торпедой подводной лодки U-79. Командир крейсера капитан 1 ранга Рэдклифф вызвал на помощь дивизион эсминцев и направился к берегу, так как крейсер сохранил ход. Сначала к нему подошли 8 эсминцев, а потом 4 сторожевика, которые образовали завесу вокруг поврежденного корабля. Но при этом эсминец «Бриск» наскочил на мину и был уведен на буксире подошедшими траулерами.
В полдень крейсер стал на якорь в проливе Рэтлин, но крен быстро увеличивался, и было принято решение оставить корабль. Команду сняли эсминец «Мартин» и шлюп «Дельфиниум». Немного позднее крейсер перевернулся и затонул.
Интересно отметить, что 6 декабря на юго-западных подходах к Англии подводная лодка U-53 Ганса Розе потопила американский эсминец «Джейкоб Джонс». Именно Розе на своей лодке в сентябре 1916 года посетил американские воды, и теперь он еще раз напомнил янки о себе. После того как Розе убедился, что торпеда попала в цель, он всплыл и вызвал по радио Куинстаун, указав координаты потопленного корабля. Лишь после этого он увел свою лодку. Розе вообще был известен как один из самых гуманных командиров. Он нередко собирал шлюпки потопленного им судна и буксировал в направлении берега. Но Розе был белой вороной среди германских подводников; типичными примерами, язык не поворачивается сказать «людьми», мы вынуждены считать Швигера, Валентинера, Вагенфюра. Поэтому демонстративным и глупым вызовом является название, присвоенное одному из новых подводных крейсеров. Лодка U-139, командиром которой был назначен отозванный со Средиземного моря де ля Перьер, была названа «Капитан-лейтенант Швигер». Добавим, что U-140 получила название «Капитан-лейтенант Веддинген». Кажется, это единственные германские лодки, которые до 1945 года имели имена, а не только бортовые номера.
1918 год принес окончательное поражение германским лодкам. Потери торгового флота продолжали снижаться, хотя при этом потери лодок ощутимо не выросли. Все-таки без гидролокатора даже массовое применение глубинных бомб не давало значительного результата.
Появление так называемых «подводных крейсеров» не привело к изменению характера войны. Немцы так и не сумели перенести военные действия на просторы Северной Атлантики, по-прежнему основным районом охоты остались западные подходы к Британским островам. Единичные выходы в район Азорских островов и к побережью США нельзя рассматривать всерьез. Кроме того, эти лодки не отличилась хорошей маневренностью, и часто командиры, привыкшие к небольшим вертким субмаринам, стан овились жертвами слишком хорошо затверженных уроков. Они просто не успевали уклониться от атакующего корабля. Вдобавок, германское командование, как мы уже не раз отмечали, не сумело наладить скоординированные целенаправленные действия лодок. Каждая из них действовала индивидуально и бессистемно. Ничего похожего на многодневную битву волчьих стай с британскими конвоями в следующей мировой войне мы не видим. А уж о таком сражении, как атака конвоев SC-122 и НХ-229 силами 40 подводных лодок, вообще не могло быть речи. Зато немцы попытались компенсировать эти неудачи очередными атакам и пассажирских и госпитальных судов. Однако иногда жертва больно огрызалась.
Так завершилась карьера одного из средиземноморских асов Клауса Рюкера. Он был переведен на Атлантический театр и получил HOBJTO лодку U-103. На рассвете 12 мая 1918 года Рюкер на входе в Ла-Манш встретил суперлайнер компании «Уайт Стар» «Олимпик», который шел в сопровождении 4 эсминцев. В отличие от потопленной Швигером «Лузитании», «Олимпик» являлся войсковым транспортом и был вооружен. Но все испортили неопытность команды и неповоротливость лодки. Когда Рюкер вышел на позицию для атаки, он услышал, что торпедные аппараты не готовы к выстрелу. Поэтому он повернул подводную лодку на курс, параллельный лайнеру, держась на перископной глубине. Однако совершенно неожиданно U-103 выскочила на поверхность. Немедленно грохнул выстрел из носового орудия «Олимпика». Лайнер мгновенно изменил курс и пошел на таран. Рюкер попытался увернуться. Он положил руля, стремясь оказаться внутри круга циркуляции «Олимпика». Но не зря подобными кораблями командовали самые опытные капитаны британского торгового флота. «Олимпик» резко повернул вправо, и в 3.05 форштевень огромного корабля нанес лодке сокрушительный удар. Она была даже не разрезана надвое, а просто раздавлена, как яичная скорлупа. Когда смятый корпус лодки показался за кормой лайнера, его кормовые орудия еще успели дать несколько выстрелов.
«Олимпик» с помятым форштевнем направился в Саутгемптон. Он перехватил радиограмму американского эсминца «Дэвис», который сообщал, что поднял из воды 35 немцев, в том числе и самого Рюкера. Позднее тот заявил, что успел погрузиться, но один из винтов «Олимпика» пропорол прочный корпус. Так или иначе, но один из лучших подводных асов завершил войну в лагере для .военнопленных.
27 августа 1918 года германская подводная лодка совершила очередное преступление. U-86 капитан-лейтенанта Патцига торпедировала госпитальное судно «Лландовер Кастл». К счастью, на нем в тот момент не было раненых. После того как пароход затонул, Патциг всплыл и расстрелял из орудия шлюпки с командой и медицинским персоналом, погибли 234 человека.
За этот поступок он был внесен в список военных преступников. В 1921 году Патциг со своими помощниками Больцтом и Дитиаром был вызван на суд в Лейпциге. По свидетельству матросов U-86 они лично участвовали в расстреле шлюпок. Но Патциг на суд просто не явился, а Больдт и Дитмар получили по 4 года и вскоре... бежали из тюрьмы.
В последние месяцы войны произошло еще несколько подобных инцидентов. 10 октября 1918 года недалеко от Кингстауна был торпедирован и потоплен ирландский пакетбот «Лейнстер». Он затонул всего в 7 милях от берега, но очень быстро. Бурная погода помешала спасательным работам, и погибли 17<> человек, в том числе женщины и дети. Вот что сказал по этому поводу бывший Первый Лорд Адмиралтейства, а теперь министр иностранных дел Артур Бальфур, тем самым подведя итог всей германской подводной войны:
«Я спрашиваю, показали ли те, которые заставили человечество побледнеть от ужаса своим варварством и зверскими жестокостями в Бельгии в начале войны, хотя бы в малейшей степени, что после четырех лет войны они изменили к лучшему характер своих действий? Они были зверями, когда начали войну, и, насколько я могу судить, остаются зверями до настоящего момента. Я говорю с горячностью негодования, не подобающей министру иностранных дел, по я признаюсь, что при известии об этом преступлении в Ирландском проливе мне трудно сдержать свои выражения. Ирландский пароход, переполненный, как всегда, мужчинами, женщинами и детьми, был преднамеренно потоплен среди бела дня германской подводной лодкой. На нем не было никаких военных грузов, он не служил никаким военным целям. Это было чистейшим варварством, выполненным совершенно сознательно. Я не могу оценить всего злобного безумия тех действий, в которых они виновны. Не забудем, что это лишь одно и не самое разрушительное, не самое подлое или зверское из преступлений, которые они совершают в тот момент, когда ищут мира».
Наверное, есть нечто символическое в том, что, не преуспев в борьбе с противником, свою последнюю цель германские подводники нашли среди кораблей собственного флота. Главным действующим лицом событий оказался все тот же Иоганн Шписс, бывший старпом Веддингена. Он только что получил под свое командование U-135, но еще не успел совершить на ней ни одного похода. 28 октября 1918 года его вызвал коммодор Михельсен, командовавший подводными силами, и сообщил, что матросы линкоров «Остфрисланд» и «Тюринген» восстали. Шписсу приказали вести U-135 на рейд Шиллинг, где стояли эти линкоры, и там ждать приказа командования флота. На всякий случай Шписс посетил начальника штаба Флота Открытого Моря адмирала фон Трота, однако тот наотрез отказался давать какие-либо письменные приказания.
Шписс отправился к фон Хипперу, но и сам командующий предпочел отделаться несколькими неопределенными фразами. В конце концов выяснилось, что Шписсу предлагают отконвоировать 2 портовых судна с морскими пехотинцами для захвата восставших линкоров. Когда Шписс вернулся на лодку и передал офицерам распоряжения, он добавил, что требует добиться от матросов беспрекословного повиновения даже путем угрозы револьвером. Приказание было выполнено, причем U-135 заняла позицию между линкорами и приготовилась в случае необходимости выпустить торпеды. Восстание было временно подавлено, но уже через несколько дней все изменилось.
Восстание вспыхнуло с новой силой. Михельсен бежал из своего берегового штаба на U-135, опасаясь мести восставших. Лодка вышла к Гельголанду, чтобы собрать там остатки флота, верные императору. Таких кораблей оказалось совсем немного, однако и они вскоре были вынуждены вернуться в Вильгельмсхафен. U-135 получила разрешение идти в нейтральный порт, так как Шписса вполне могли линчевать. Он выбрал Мемель на Балтике, но, проведя в море несколько дней, все-таки вернулся назад в Вильгельмсхафен. Так закончилась последняя операция германского подводного флота.
Столь же символичным оказалось название последнего корабля союзников, потопленного в Первой Мировой войне. Это был английский броненосец «Британия». Устаревший, тихоходный и слабый по меркам 1918 года, он являлся олицетворением ушедшего могущества Соединенного Королевства. «Правь, Британия, морями!» — теперь этот ЛОЗУНГ звучал не гордо, а печально и тоскливо.
Как мы уже говорили, в ноябре 1918 года немцы постарались вывести со Средиземного моря уцелевшие крупные лодки. При попытке пройти Гибралтарский пролив была потоплена U-34, однако даже уходя, германские лодки сумели выпустить парфянскую стрелу. 9 ноября 1918 года около 7.15 броненосец «Британия» в сопровождении 2 эсминцев проходил мимо мыса Трафальгар (!), направляясь к Гибралтару. Внезапно с мостика корабля заметили торпеду, которая, впрочем, прошла мимо. Затем были усмотрены еще 2 торпеды, которые также не попали в корабль. Но четвертая торпеда из залпа подводной лодки UB-50 попала в среднюю часть корабля. Хотя сдетонировала часть боезапаса, корабль сумел продержаться на воде еще около 3,5 часов. Эсминцы сопровождения сумели снять большую часть команды. Это была настоящая оплеуха Королевскому Флоту, так как броненосец был потоплен в зоне, которая находилась под особенно тщательным контролем. Считалось, что пребывание в ней гораздо опаснее для германских лодок, чем для кораблей союзников.
Все-таки история любит вот такие злые шутки. Первая Мировая война на море завершилась гибелью доброй старой Британии...