Главa II.

Штурм Перемышля{797}

Общая обстановка

Потерпевшие поражение в Галицийской битве австро-германские армии отходили за реки Днестр и Сан. Русские армии Юго-Западного фронта вышли к 27 (14) сентября 1914 г. передовыми частями на линию от устья р. Сан до верховья р. Днестр у г. Самбор, имея рядом 3-ю и 8-ю армии — первую из них на фронте Немиров, Яворов, вторую на фронте Яворов, Комарно (схема 7).

Развал разбитых австро-германских армий требовал от них уклонения от боевых столкновений с русскими и отхода на линию Тарнов, Ясло и частью за Карпаты, без задержки на р. Сан. Австрийское командование сообщило коменданту Перемышля, что крепость «предоставляется собственным силам и должна держаться до крайности». Между тем отходившие в беспорядке через крепость 3-я австрийская армия и масса обозов внесли разлагающие начала и в гарнизон крепости. Комендант с огромными усилиями восстанавливал порядок и очищал крепость от проникавших в нее нескольких тысяч отбившихся от своих частей дезертиров и мародеров. Промежуток времени с 26 по 29 сентября был чрезвычайно опасным для жизни крепости, которая могла бы стать легкой добычей русской кавалерии, если бы ей была поставлена задача захватить Перемышль. Но такой задачи она не получила, и критический момент для крепости миновал. Главком генерал Иванов вследствие необходимости пополнить огромные потери, понесенные русской армией в Галицийской битве{798}, вынужден был отказаться от энергичного наступления в [208] глубь Галиции и ближайшей задачей поставил своим армиям выйти на рубеж р. Сан, изолировать крепость Перемышль и занять выходы из Карпат у городов Самбор и Хыров и местечка Санок.

Наштаюз генерал Алексеев, оценивая большое значение крепости Перемышль как выгодного плацдарма, откуда неприятель мог угрожать путям сообщений и тылу русских армий, и определяя силу гарнизона крепости в 60 000–100 000 человек, высказывался за блокаду или осаду крепости. Для осады не имелось достаточных средств. Для создания осадной артиллерии могли быть использованы только те орудия и снаряды, какие состояли на вооружении своих крепостей, но главкоюз генерал Иванов не считал возможным ослабить единственную подчиненную ему крепость Брест-Литовск ввиду неустойчивости соседнего Северо-Западного фронта. [209]

Крепость Перемышль и вся инженерная оборона Галиции были изучены в довоенное время русским Генеральным штабом довольно хорошо. Было известно, что в Перемышле кирпичные кладки были заменены бетоном толщиной в наиболее важных укреплениях до 6 футов (1,83 м). Для разрушения такого бетона требовались, как показала опытная стрельба, произведенная русской артиллерией в 1912 г., осадные орудия калибром выше 6-дм. (152 мм). Известно было также, что в Перемышле имелись броневые установки для 10-см и 15-см гаубиц и броневые купола для противоштурмовых пушек и наблюдателей. Но русские считали, что броневые купола возможно сбить обстрелом не только полевых тяжелых орудий, но даже огнем полевых легких пушек и гаубиц. В действительности же для разрушения броневых установок требовалась артиллерия калибром выше 15 см. Артиллерия Перемышля русскому Генеральному штабу представлялась более слабой, чем оказалась в действительности.

Крепость Перемышль имела внутреннюю ограду, которая прикрывала непосредственно переправы через р. Сан и могла обеспечить от нечаянного нападения жизненный центр крепости, и внешний фортовой пояс, вынесенный от центра крепости на расстояние от 4 до 10 км, имевший по обводу до 43 км и состоявший из 15 фортов и 25 опорных пунктов для пехоты и батарей, расположенных в промежутках между фортами (схема 8). Сила сопротивления крепости была сосредоточена на внешнем фортовом поясе, преодолеть который возможно было лишь при наличии осадной артиллерии крупных калибров.

Гарнизон крепости, слабо обученный, был мало пригоден для активных действий, а по своему моральному состоянию мало способен к перенесению лишений, связанных с осадой. Это учитывалось австрийским командованием, среди которого поднимался вопрос об эвакуации крепости. Но 29 сентября после свидания австрийского главнокомандующего с генералом Людендорфом, гарантировавшим в ближайшее время возобновление наступления совместно с германскими войсками, австрийское командование решило держаться в Перемышле до крайности.

Генкварт русской ставки генерал Данилов в записке своей от 3 августа 1914 г. оценивал крепость Перемышль, как значительно более слабую по сравнению с большими германскими крепостями. По его мнению, упорная оборона Перемышля была возможна в том только случае, если полевая армия выделит для усиления гарнизона крепости одну-две дивизии. Данилов считал, что для полной блокады Перемышля достаточно шести пехотных дивизий, а при восьми пехотных дивизиях возможна энергичная атака крепости. Оценивая артиллерию Перемышля в 300 орудий среднего калибра, Данилов считал, что перевеса над ней возможно быстро достигнуть при наличии вдвое или втрое меньшего числа современных гаубиц. «Привлечение к атаке полусогни орудий 8–9-дм. калибра для усиления огня крайне желательно», писал Данилов. Таким образом, он допускал возможность атаки крепости Перемышль открытой силой, [211] не придавая решающего значения осадным орудиям крупного калибра, хотя ему хорошо было известно, что для разрушения бетона, какой имели крепостные верки Перемышля, необходимы были орудия калибра свыше 6 дм. (152 мм).

Впрочем, записка генерала Данилова едва ли была известна командованию армиями Юго-Западного фронта.

Мысль об атаке Перемышля открытой силой была чужда главкоюзу генералу Иванову и его начальнику штаба генералу Алексееву. Отсутствие осадной артиллерии привело их к решению блокировать Перемышль. Это решение было одобрено главковерхом, который 21 сентября телеграфировал генералу Иванову: «Осада Перемышля не входила в мои планы. Я считаю, что следует ограничиться соответственным заслоном. Отсутствие у нас осадных парков и недостаток тяжелой артиллерии не дают права рассчитывать на благоприятный исход осады. Надо искать живую силу и ее разбить»...

К концу сентября 3-я русская армия закончила обложение крепости; затем 3-ю армию постепенно сменяли второочередные части вновь формируемой блокадной армии, назначенной вместе с 3-й и 8-й армиями в состав Галицийской группы под командой генерала Брусилова, которому была поставлена задача: противодействовать наступлению австрийцев по правому берегу Вислы, продолжать блокаду Перемышля, прикрыть г. Львов и обеспечить левый фланг всего Юго-Западного фронта.

Вскоре обнаружились первые попытки австрийцев перейти в наступление, так как 1 октября русская передовая конница была оттеснена несколько к востоку пехотными частями противника. Брусилов решил воспользоваться несколькими днями, пока противник подойдет к Перемышлю, чтобы штурмом овладеть крепостью. Он телеграфирует 2 октября главкоюзу: «Совокупность всех сведений о Перемышле привела меня к заключению, что штурм крепости имеет много шансов на успех. Генерал Щербачев, непосредственно ведавший блокадой крепости на правом берегу Сана, ознакомленный с обороноспособностью крепости, совершенно того же мнения Так как овладение Перемышлем будет иметь громадное моральное и военное значение, освободит скованные крепостью пять дивизий, передаст в наши руки важный узел дорог, что даст возможность 3-й и 8-й армиям действовать в тесной связи и даст уверенность в обеспечении тыла, мне представляется соответственным теперь же попытаться овладеть Перемышлём и в этом направлении мною даны указания генералу Щербачеву начать подготовку, на которую предполагаю употребить 4–5 дней. Направляю на поддержку тяжелый дивизион, саперный батальон, 19-ю пехотную дивизию, стрелковую бригаду».

«Совокупность всех сведений о Перемышле», на которой базировался Брусилов, однако, не во всем благоприятствовала принятому им решению.

Русская воздушная разведка обнаружила, что кроме укреплений, о которых имелись данные, на северном фронте крепости насчитано до 30 новых укреплений, окопов и батарей, а на южном [212] фронте «две линии фортов, между которыми сплошные линии окопов, чередующиеся с батареями...». Наблюдатели отмечали присутствие гарнизона только в фортах и малое число орудий на батареях. Показания пленных и перебежчиков свидетельствовали о малой боеспособности частей гарнизона из русских и галичан и о том, что серьезное сопротивление может оказать лишь одна мадьярская дивизия гарнизона. Эти сведения подкреплялись почти полной пассивностью гарнизона в борьбе за передовые позиции при обложении крепости. О действиях австрийской артиллерии при обложении крепости генерал Дельвиг (известный в то время выдающийся русский артиллерист) писал наштаюзу генералу Алексееву: «Противник начал обстреливать наши пехотные линии и артиллерийские наблюдательные пункты, а иногда наугад и тыл орудиями разнообразного калибра от 80–90-мм старых полевых пушек до 8-дм. пороховых бомб, стреляя чугунными кольцевыми гранатами, чугунными шрапнелями и другим старьем. Потерь мы не понесли».

Наряду с благоприятными для русских сведениями разведка отмечала энергичную подготовку гарнизона к обороне крепости и разного рода оборонительные работы. Имелись сведения, что некоторые форты имели рвы глубиной до 5 м с каменными эскарпами и бетонными контрэскарпами, что внутри фортов имеются бронекупольные установки, что многие укрепления, а в группе Седлиска все укрепления, были окружены проволочными сетями и «волчьими ямами», что впереди фортов и укреплений заложены фугасы, что для защиты стрелков и орудийной прислуги от шрапнельных пуль устроены козырьки из железных листов с присыпкой земли, что сильные осветительные средства крепости не дадут возможности атаковать форты и промежутки между ними даже ночью.

Судя по огню крепостной артиллерии в период обложения Перемышля, русское командование считало, что австрийская артиллерия слабо подготовлена в отношении стрельбы и вооружена орудиями устаревших систем.

Штаб 19-й пехотной дивизии дал совсем иную характеристику австрийской артиллерии: огневое превосходство, отсутствие шаблонов, широкая инициатива, соединение с другими родами оружия, тактическое управление в руках старших начальников, тщательность артиллерийской разведки и изучения впереди лежащей местности, скрытое занятие позиций, тактическое руководство огнем в руках артиллерийских начальников, удачный выбор целей, стрельба по неподвижным целям с закрытых позиций, по живым и подвижным — с маскированных и открытых, огонь быстрый и напряженный, три периода стрельбы: а) подавление огня неприятельской артиллерии, б) сосредоточение огня на избранном пункте атаки, в) перенос огня по резервам противника; периоды стрельбы не нормируются цифровыми данными; при обороне стремление к огневому превосходству; забота о пополнении расхода снарядов; отсутствие особого прикрытия артиллерии.

Во всяком случае, если русское командование было убеждено в численной и качественной слабости гарнизона и артиллерии Перемышля, [213] то оно должно было считаться с тем, что для преодоления целей системы долговременных сооружений крепости потребуется не только много живой силы, но и огромные технические средства и в первую очередь мощная тяжелая артиллерия крупных калибров — свыше 152 мм.

Штаб 3-й русской армии, блокировавшей Перемышль, считался наиболее знакомым с крепостью. Генкварт штаба 3-й армии полковник Дитерихс на основании сведений, собранных о Перемышле в период обложения с 25 сентября по 3 октября, пришел к заключению, что хотя крепость «в своем современном состоянии представляется значительно усиленной по сравнению с первоначальным мирным положением», но все же постоянные укрепления не дают Перемышлю впечатления «солидной неприступной твердыни», что некоторые опорные пункты не Могут противостоять даже огню полевой тяжелой артиллерии (152-мм гаубиц и 107-мм пушек), так как «толщина бетонных прослоек кажется не более 3 футов» и «есть постройки, безусловно перешедшие в фортификационном отношении в область истории». В общем, по заключению Дитерихса, Перемышль «едва ли отвечает представлению о современной первоклассной крепости, и можно считать, что даже одна только артиллерийская атака могла бы решить участь крепости».

Дитерихс в своей записке не оговорил, в чем должна заключаться эта артиллерийская атака, но судя по выводам его записки, можно предполагать, что для такой атаки он считал достаточным иметь только полевые тяжелые орудия. Но не только Дитерихс, а и никто другой и даже Дельвиг, игравший очень видную роль руководителя артиллерии при штурме Перемышля, не пытался рассчитать, сколько и каких орудий и сколько снарядов потребуется на разрушение крепостных верков и на борьбу с крепостной артиллерией, хотя бы на одном фронте главной атаки.

Нельзя утверждать, но возможно, что записка Дитерихса оказала некоторое воздействие на решение атаковать Перемышль, не имея осадной артиллерии.

Плавкоюз Иванов и наштаюз Алексеев, считавшие невозможными действия под крепостью без осадной артиллерии, не обладали достаточной волей, чтобы остановить внезапно возникшее, не отвечающее обстановке решение Брусилова атаковать крепость, и предоставили ему свободу действий.

Исполнителем своего решения Брусилов избирает генерала Щербачева, которому с 3 октября подчинены были все войска, предназначенные для атаки. Войска спешно стягивались к Перемышлю, двигаясь форсированными маршами под непрерывным дождем, по невылазной грязи; многие войсковые части вступали в боевую линию переутомленные, прямо с похода, пройдя до 50–70 км.

При таких условиях никакой подготовки войск к исполнению предстоящей задачи по атаке крепости не производилось. Специальные «Указания по атаке крепости Перемышль», составленные 5 октября штабом Щербачева, были доставлены войскам поздно, а некоторыми частями вовсе не были получены. Даже разведку подступов [214] к крепостным укреплениям войскам пришлось производить уже в ходе самой атаки.

«Указания», проникнутые безудержным, смелым порывом вперед, годились для маневренного наступательного боя, но не для действий под крепостью, требовавших методического сочетания технической и живой силы по заблаговременно составленному плану.

От пехоты «Указаниями» и приказом войскам блокадного корпуса требовалась стремительность наступления: «равнение по передним, фланги обеспечиваются общим натиском... Частям, встретившим наибольшее сопротивление, содействие оказывают соседи движением вперед, дающим возможность огневого охвата противника».

Артиллерийская часть «Указаний», составленная, вероятно, при непосредственном участии Дельвига, мало отличалась от тех начал, какие проводились при боевой подготовке русской полевой артиллерии в довоенное время, имевшей в виду действия артиллерии исключительно в полевом маневренном бою, а не при атаке крепости. «Указаниями» требовалось: путем наступления пехоты оттеснить передовые части противника с целью облегчить выдвижение артиллерии на позиции, «допускающие возможность обстрела искусственных препятствий, укреплений и фортов действительным огнем (2–2,5 км) »...

«...Полевая и тяжелая артиллерия содействует наступлению пехоты, обстреливая все атакуемые окопы, лишая противника возможности показаться и открыть огонь. Часть артиллерии действует против батарей противника, особенно мешающих наступлению нашей пехоты. Тяжелая артиллерия, помимо выполнения специальных задач, указанных каждому дивизиону генералом Дельвигом, частью батарей переносит огонь на тяжелые батареи австрийцев, открывающие огонь по пехоте, и сосредоточенным огнем обрушивается на них».

Во время производства штурма требовалось, чтобы полевая артиллерия поддерживала огонь по укреплению, не допуская защитников противодействовать атаке; тяжелая артиллерия должна была сосредоточивать огонь «по броневым установкам и по видимому бетону»; тяжелые мортиры должны были действовать «по гласисам редутов для разрушения искусственных препятствий»...

«Указаниями» обращалось «главное внимание на уничтожение фланговой обороны рвов», без чего требовалось «штурма укреплений не начинать». Уничтожение фланговой обороны рвов возлагалось не на артиллерию, а предполагалось произвести подрывными командами зарядами в 50–60 кг пироксилина.

Для обеспечения взаимодействия артиллерии и пехоты «Указаниями» требовалось иметь «передовых артиллерийских наблюдателей в пехотных окопах, соединенных телефоном с местом расположения дивизионов».

В приказе блокадному корпусу 4 октября по вопросу о взаимодействии пехоты и артиллерии предписывалось войскам корпуса [215] «помнить, что успех артиллерийского огня в значительной степени зависит от организации связи пехоты с артиллерией. Артиллерия должна стрелять, чтобы заставить противника скрыться, а пехота должна наступать, чтобы заставить его открыть живые цели. Поэтому командир корпуса требует от артиллерии высылки передовых наблюдателей к пехоте и от пехоты стремительного движения вперед».

Обращает на себя внимание несоответствие свойствам орудий задач, поставленных артиллерии «Указаниями». На тяжелую артиллерию возлагается, в целях содействия наступлению пехоты, не разрушение окопов противника, а наравне с полевой артиллерией лишь обстрел окопов, чтобы лишить противника «возможности показаться и открыть огонь». На тяжелые гаубицы возлагается разрушение искусственных препятствий, в то время как легкие батареи должны были «поддерживать огонь по укреплениям»; между тем уничтожение проволочных заграждений и искусственных препятствий могли с успехом исполнить легкие пушки, а разрушение укреплений могли исполнить только тяжелые гаубицы. По броневым установкам и по тяжелым батареям противника должна была «сосредоточить огонь тяжелая артиллерия, но из каких именно орудий — из 107-мм пушек или 122-мм гаубиц — не оговорено. Вероятно, эти задачи тяжелой артиллерии относились к «специальным», которые должен был указать Дельвиг. Но и этот выдающийся артиллерист того времени ставил задачи, как это ни странно, не всегда отвечающие свойствам полевой тяжелой артиллерии, имевшейся в его распоряжении. Например, для стрельбы по неприятельским батареям, требующей меткости и большой дальности, наиболее подходящими были 107-мм пушки, как и для стрельбы по броневым куполам, требующей хорошей меткости, но Дельвиг такой задачи имевшимся у него всего четырем 107-мм пушкам не ставил. Эту задачу исполняли 152-мм гаубицы, хотя такая задача не совсем отвечает их свойствам, так как они стреляли преимущественно фугасными снарядами, главное назначение которых — разрушать укрепления полевого типа.

Для атаки Перемышля были собраны довольно внушительные силы русских: 117 батальонов, 24 эскадрона, 483 орудия, 10 саперных и телеграфных рот, 24-й авиационный отряд (для разведки). В числе 483 орудий главную массу составляли полевые легкие 76-мм пушки — 420 пушек, легких 122-мм гаубиц было 36, или около 7%, полевые тяжелые орудия составляли ничтожный процент — 6,5%, а именно 23 тяжелых 152-мм гаубиц и лишь 4 тяжелых 107-мм пушки; орудий осадного типа калибром свыше 152 мм вовсе не было.

Легкие 76-мм пушки, имея в своем боевом комплекте 5/6 шрапнелей и только 1/6 гранат, предназначались для поражения живых открытых целей, а для стрельбы по укреплениям или по укрывшимся за ними войскам могли иметь самое ограниченное применение. Между тем за недостатком крупнокалиберной артиллерии легкая полевая артиллерия являлась для большинства частей пехоты, [216] участвующих в штурме крепости, единственным средством подготовки атаки.

План атаки Перемышля сводился к одновременному штурму крепости с севера, востока и юга с направлением главного удара на юго-восточный сектор крепости (схемы 7, 8 и 9), с целью овладеть Седлиской группой укреплений с фортами Гурко (14) и Седлиска (1). Тяжелая артиллерия и 8-й мортирный артиллерийский дивизион были выделены в особую группу, подчиненную Дельвигу, исполнявшему обязанности инспектора всей артиллерии блокадного корпуса. Артиллерийская группа Дельвига должна была содействовать главной атаке юго-восточного сектора.

В приказах войскам блокадного корпуса об атаке и штурме Перемышля имеются только следующие указания по части артиллерии: в приказе № 1 п. 4: «Тяжелым артиллерийским дивизионам занять позиции по указанию генерала Дельвига», и п. 6: — «Полевой артиллерии (очевидно, легкой) занять позиции в пределах действительного артиллерийского огня» и в приказе № 4 п. 5: «Тяжелым артиллерийским дивизионам исполнять задачи по содействию наступлению и атаке, согласно данным указаний инспектору артиллерии генералу Дельвигу».

Вся легкая полевая артиллерия (за исключением 8-го мортирного дивизиона) была оставлена в подчинении своим начальникам дивизий и корпусов, от которых она и должна была получать задачи.

Рассмотрим действия некоторых частей артиллерии, участвовавшей в атаке юго-восточного сектора крепости: а) действовавших в составе своих дивизий батарей 19, 58, 60 и 69-й артиллерийских бригад и действовавшего в составе своей 3-й стрелковой бригады, обеспечивающей левый фланг атакующей группы, 3-го артиллерийского дивизиона; б) действовавших в составе особой артиллерийской группы Дельвига 4-й тяжелой артиллерийской бригады (1, 2 и 3-й дивизионы) и 8-го мортирного артиллерийского дивизиона.

На юго-восточный участок атаки протяжением около 14 км назначено было всего 67 батальонов и 279 орудий, т. е. на 1 км фронта приходилось 4,75 батальона и до 20 орудий.

Количество тяжелой артиллерии, считая и легкую гаубичную, было несоразмерно мало и не отвечало поставленной задаче, а также не соответствовало нормам, выработанным русским Генеральным штабом в довоенное время на основании опытных стрельб по бетонным сооружениям, произведенных в 1912 г. По этим нормам на каждый атакованный форт следовало иметь по 6 осадных орудий калибром свыше 152 мм и на каждый километр фронта для борьбы с артиллерией и пехотой, занимающими промежутки между фортами, по две 6-орудийные батареи с орудиями 107–, 122– и 152-мм калибров. В данном случае для разрушения бетона атакованных фортов вовсе не имелось осадных орудий свыше 152-мм калибра, а на километр фронта для обстрела промежутков между фортами приходилось в среднем по 20 орудий, главным образом 76-мм пушек; весьма же незначительное число 122-мм и [217] 152-мм гаубиц (всего 39 гаубиц) и ничтожное количество 107-мм пушек (всего 4 пушки на 14 км), в общей сумме 43 орудия, составляли в среднем 3 орудия на 1 км, тогда как по упомянутым нормам Генерального штаба следовало иметь на 1 км не менее 12 орудий указанных калибров.

Прорыв фортового пояса крепости мог быть осуществлен либо атакой самих фортов, либо атакой промежутков между фортами.

При атаке фортов открытой силой артиллерия не только должна привести к молчанию артиллерию фортов, но и разрушить казематы, служащие убежищем для гарнизона, и капониры во рвах, чтобы подготовить атакующей пехоте возможность перехода через них. Прорыв крепостной позиции вообще невозможен без участия мощной осадной артиллерии и без нее совершенно немыслима атака фортов, требующая разрушения бетонных сооружений.

Что же касается атаки промежутков между фортами или так называемой ускоренной атаки, то в данном случае задача артиллерии ограничивается разрушением промежуточных укреплений по большей части полевого или временного типа, сооруженных во время войны, и подавлением флангового огня соседних фортов. При благоприятных условиях полевая тяжелая артиллерия при достаточном числе 107-мм пушек и 152-мм гаубиц способна справиться с этой задачей.

Поэтому казалось бы, что если при отсутствии осадной артиллерии и решаться на атаку Перемышля, то следовало бы остановиться на втором методе, т. е. на ускоренной атаке промежутков между фортами, и ни в каком случае не на атаке открытой силой фортов. Но, принимая решение атаковать Седлискую группу, на этом вопросе, повидимому, не останавливались ни Брусилов, ни Щербачев, ни даже консультант последнего — Дельвиг, хотя он был отлично ориентирован во всех вопросах, связанных с атакой крепости. Уже 25 сентября, когда еще не закончилось расположение на позициях войск, назначенных для блокады Перемышля, Дельвиг доносил Щербачеву: «Личная разведка меня убеждает, что занятие нашей пехотой линии Медыка — Вельки-Ляс (схема 9) позволит нашей тяжелой артиллерии занять такие позиции, с которых возможно будет поражать форты группы Седлиска. С наших наблюдательных пунктов видны верки этой группы... Наличие бетона подтверждается видимыми стенками с наблюдательных пунктов и показанием артиллеристов-разведчиков, проникающих в занятый противником район...»

Кроме того, Дельвиг доносил, что с высот к юго-западу от с. Балице видна вся картина укреплений у Седлиска: форт с открыто установленным прожектором, несколько укреплений сильной профили, три батареи и в том числе одна броневая с бетонной стенкой и т. д.

Препровождая донесение Дельвига командующему армией, Щербачев сообщал: ...»Сегодня произведена артиллерийская разведка. Тяжелая артиллерия наша, широко поставленная, по докладу инспектора [218] артиллерии, имеет возможность подбить броневую установку противника. Наши позиции значительно командуют неприятельской группой у Седлиска и форта Гурко...»

О невозможности разрушения казематов во рвах и бетонных сооружений Щербачев умалчивает, хотя Дельвиг, разумеется, понимал это. В письме к Алексееву, правда уже после штурма, Дельвиг сообщал: «... мы не преувеличивали способность нашу разрушать казематы. Поставлена могла быть задача лишь подавить наружную оборону, а фланкирующие постройки рвов предполагалось взорвать... При успехе можно было надеяться лишь овладеть группой Седлиска, подготовив сосредоточенным огнем целого дня атаку на форт 1...»

Надо полагать, что мнение Дельвига было известно и Щербачеву и Брусилову и у них не могло быть оснований для преувеличения надежд на свою артиллерию, которой было под силу справиться с пехотой и артиллерией противника, расположенными вне фортов, т. е. с наружной обороной фортов, но не с самими фортами — с их бетонированными казематами и капонирами. Тем не менее, Брусилов, не задумываясь, решает овладеть открытой силой Седлиской группой фортов и укреплений, возлагая надежды на саперов, которым была поставлена задача взорвать пироксилиновыми зарядами во время штурма капониры, фланкирующие рвы. Мысль же об ускоренной атаке лишь промежутков между фортами, дающей некоторые шансы на успех, была отброшена Брусиловым. Повидимому, он считал имевшиеся в его распоряжении технические средства достаточными. Уверенность Брусилова в успехе штурма основывалась на сведениях о слабой боеспособности австрийских войск, дух которых был поколеблен после постигших их неудач в Галиции, и на приподнятом духе русских войск, одержавших ряд побед над австрийцами.

Сам генерал Брусилов объясняет, что он принял решение штурмовать Перемышль на основании следующих соображений.

Генерал Щербачев, назначенный командовать осадой Перемышля, «доложил мне, что, по его мнению, вынесенному по близком ознакомлении с положением дел, Перемышль и в настоящее время взять штурмом легко и за удачу он ручается. Предложение было очень соблазнительное, даже если предполагать, что потери будут значительны, ибо с падением Перемышля вновь сформированная 11-я армия (эта армия формировалась с целью осады Перемышля) имела бы развязанные руки и значительно усилила бы фронт 3-й и 8-й армий. Кроме того, было несомненно, что противник, ввиду общего положения дел и нашего бездействия на левом фланге, в ближайшем будущем предпримет сильные наступательные действия для того, чтобы освободить Перемышль, важнейшую первоклассную крепость Австро-Венгрии. С падением Перемышля этот момент отпал бы, и мы могли бы развить безбоязненно дальнейшие наступательные операции... Все вышеизложенное, вместе взятое, склонило меня согласиться на штурм Перемышля». [219]

Доложив перечисленные доводы главнокомандующему фронтом генералу Иванову, Брусилов, как он пишет в своих воспоминаниях, получил его согласие на производство операции штурма Перемышля.

Брусилов пишет: «Я сознавал, что в сущности время для взятия Перемышля нахрапом прошло и что теперь это дело гораздо труднее и не сулит... верной удачи; но выгоды взятия Перемышля были настолько велики, что стоило рискнуть»...

Соглашаясь с мнением Щербачева, что следовало атаковать важнейшую группу восточных Седлиских фортов, наиболее современных и сильно укрепленных, так как с падением их австрийцам невозможно было бы удержаться в Перемышле, Брусилов полагал, однако, что «взятие живой силой восточных фортов, в особенности Седлиских, было проблематично и что атака западных фортов, наименее вооруженных, сулит большой успех и отрезывает крепостной гарнизон от его путей отступления».

По мнению Брусилова, затруднительность атаки Перемышля состояла главным образом в том, что неприятельская армия, отошедшая на запад и находившаяся в то время в трех-четырех переходах от Перемышля, успела уже оправиться и пополниться и должна была немедленно перейти в наступление, чтобы помочь перемышльскому гарнизону и не допустить падения крепости. Поэтому, как объясняет сам Брусилов, решено было «сначала атаковать во сточную группу фортов, чтобы привлечь внимание и резервы противника в эту сторону, а с остальных сторон охватить Перемышль и брать штурмом форты с северо-запада и юго-запада».

Как бы то ни было, но очевидно, что не только Щербачев, но и Брусилов не придавали должного значения вопросам военной техники, властно указывающей на безусловную необходимость наличия мощной артиллерии крупных калибров для разрушения и подготовки штурма долговременных крепостных укреплений современного типа, какими являлись форты Седлиской группы. Они не считались даже с тем, что имеющаяся у них слабая артиллерия, назначенная для штурма Перемышля, не была обеспечена боеприпасами, так как Брусилов пишет в своих воспоминаниях, что «артиллерийская подготовка не могла быть продолжительной и достаточно интенсивной по недостатку снарядов»...

Подготовка к штурму велась чрезвычайно поспешно. По всей вероятности, за недостатком времени или вследствие легкомысленного, даже пренебрежительного отношения к силам крепости и ее гарнизона, русское командование не составило никакого плана атаки, хотя бы ориентировочного, для осуществления лишь первого этапа своего замысла. Последствия этого сказались немедленно: в течение одного дня 3 октября штабом блокадного корпуса было отдано семь приказов, дополняющих и отчасти изменяющих друг друга, что указывало на отсутствие строгой продуманности и твердой руководящей роли в решении предстоящей серьезной задачи и вносило в управление войсками вредную суетливость. [220]

Согласно приказу № 1, части блокадного корпуса должны были к утру 4 октября закрепиться (см. схемы 9 и 10):

а) На участке главной атаки: 58-я пехотная дивизия по высотам восточнее дороги Медыка — Быкув, 19-я пехотная дивизия — от выс. 261 (на западной опушке Вельки-Ляс) к востоку от Быкув (через выс. 281) у Плешовице (до р. Бухла), 69-я пехотная дивизия по высотам в районе Ходновице — Тышковице и 60-я пехотная дивизия по гребню высот у Лисковице, выс. 256 (у Велюнице), р. Вяр. [221]

б) На южном участке атаки, обеспечивающей левый фланг главной атаки, 3-я стрелковая бригада по линии от р. Вяр у д. Малховице до Княжице включительно.

Легкие полевые батареи находились при своих дивизиях и стрелковой бригаде.

Полевые тяжелые артиллерийские дивизионы расположились в районах, указанных Дельвигом, под личным руководством которого производилась артиллерийская разведка и выбор огневых позиций; им же были указаны районы действий огнем, а именно:

3-й тяжелый дивизион в составе 7-й и 8-й гаубичных 152-мм батарей, наблюдательный пункт — выс. 254 (у сев. опушки Вельки-Ляс); 7-я батарея у южной окраины Шехине (за выс. 254), 8-я батарея севернее Вельки-Ляс, за выс. 254 (с наблюдательным пунктом). Район действия огнем: форты Гурко (14), Борек (15) и Седлиска (1), северная группа батарей Седлиска; дальность 5–6 км.

1-й тяжелый дивизион в составе 1-й и 2-й гаубичных 152-мм батарей, наблюдательный пункт — выс. 311 к северу от д. Новоселки; обе батареи к западу отд. Балице, между нею и выс. 311 (с наблюдательным пунктом). Район огневого действия: форты Седлиска (1) и Борек (15) и батареи 1/1–1/5 Седлиской группы; дальность 6–8 км.

2-й тяжелый дивизион в составе 4-й и 5-й гаубичных 152-мм батарей, наблюдательный пункт — выс. 306 (Лисковице); обе батареи у северной окраины д. Стронновице. Район огневого действия: Седлиская группа, форт 4 (на западном берегу р. Вяр, северо-западнее д. Германовице); дальность 5–7 км.

Полевая тяжелая батарея 107-мм пушек — уд. Дроздовице имела специальную задачу: обстрел во внутренней ограде крепости форта 20 и крепостных складов; дальность 9–11 км (схемы 9 и 10).

Тяжелые батареи, расположенные по дуге, охватывающей Седлискую группу с северо-востока, востока и юга, могли сосредоточить по ней огонь с разных сторон: по северному району батарей и укреплений Седлиской группы — с трех сторон, по южному району — с двух.

При наличии слабой количественно и качественно тяжелой артиллерии успех действий мог быть достигнут лишь при сосредоточенном огне, требовавшем умелого центрального управления подчиненной ему артиллерией. Поэтому генерал Дельвиг со свойственной ему энергией приложил много усилий не только для выбора наблюдательных пунктов и позиций батарей, но и для организации связи тяжелых дивизионов между собой, с легкой артиллерией, с пехотой и с командованием корпуса, штаб которого располагался в Рудники у м. Мосциска (на шоссе во Львов). Однако ограниченный запас телефонного провода и недостаток средств приданной телеграфной роты не позволили полностью осуществить намеченную схему связи, что крайне затруднило управление огнем тяжелых артиллерийских дивизионов и в значительной степени помешало необходимому сосредоточению их огня. [222]

Связь тяжелых дивизионов была установлена только со штабами ближайших дивизий и, кроме того, 3-го дивизиона с 230-м полком 58-й дивизии и с 73-м полком 19-й дивизии, 1-го дивизиона — с командиром 2-й бригады 19-й дивизии, 2-го дивизиона — с командиром 1-й бригады 69-й дивизии.

4 октября не успели занять назначенное им приказом положение только 19-я пехотная дивизия и 3-я стрелковая бригада. Но в течение дня 4 октября командир 19-й артиллерийской бригады с командиром дивизионов и батарей произвел рекогносцировку артиллерийских позиций в районе Балице-Новоселки.

Части же 60-й и 69-й пехотных дивизий с утра 4 октября перешли в наступление, и 240-й полк занял западную окраину д. Цыкув, а 239-й полк под огнем крепостной артиллерии окопался не доходя 1 000 шагов до той же деревни.

Русское командование считало Седлискую укрепленную группу ключом к Перемышлю, и потому решено было главный удар направить именно на эту группу. Задача эта была возложена на 19-ю пехотную дивизию и на первую бригаду 69-й пехотной дивизии, всего 6 полков с 96 легкими 76-мм пушками. Действуя на главном направлении Мочерады-Седлиска, эти части, составляя ударную группу, должны были овладеть передовыми Седлискими укреплениями, а затем ядром их — фортом I{799}. Для отвлечения внимания и сил противника на флангах ударной группы действовали 58-я пехотная дивизия с ее артиллерией — справа и 60-я пехотная дивизия со своей артиллерией — слева. С юга левый фланг атаки обеспечивался действиями 3-й стрелковой бригады. Общий резерв — около 7 пехотных полков с 48 легкими 76-мм пушками — стягивался в район деревень Крысовице, Злотковице (схема 8) для действия в главном направлении — за ударной группой. Что же касается тяжелой артиллерии, то ее группировка позволяла сосредоточить огонь по Седлиской группе с разных сторон.

Атака 5 октября

Генерал Щербачев поставил задачей первого дня атаки отбросить противника к фортам с целью занять линию Халупки — Медыкские, лес На-Блоню, высоты западнее Быкув — Плешовице, деревни Поповице, Германовице, Княжице, «твердо закрепить ее за собой, а при трудности держаться — податься вперед» (приказ № 7). Начало наступления назначено было в 9 часов (схемы 8 и 9).

Действия ударной группы. Начальник 19-й дивизии, заняв исходное положение на участке от выс. 267 (сев.-вост. Новоселки) до д. Байовице, решил наступать на фронт д. Быкув — выс. 290 (в лесу западнее Плешовице) с целью овладеть передовыми укреплениями Седлиской группы, расположенными на высотах 231 и 285 [223] и по восточной опушке леса, в западной части которого находился форт Седлиска (1). Ближайшей задачей он поставил: а) правому участку — 73-й полк — овладеть позицией от сев. окраины Быкув до сев. окраины Цу-Плешовице; б) левому — 75-й и 76-й полки — от сев. окраины Цу-Плешовице до выс. 290 включительно; в) 19-й артиллерийской бригаде из района Новоселки-Байовице начать в 9 часов подготовку атаки передовой позиции противника; г) резерв дивизии — 74-й полк — из Мочерады передвинуться в Новоселки. Штаб дивизии и головной артиллерийский парк — в Мочерады. Дивизионный госпиталь в Балице. Остальные госпитали дивизии и обозы 2-го разряда отошли в д. Мосциска.

Командир 19-й артиллерийской бригады еще 4 октября получил приказ начальника дивизии о том, что артиллерийская бригада составит особый артиллерийский участок под его командой и что на нее возлагается задача: «содействовать общему успеху атаки, продвигаясь вперед по мере наступления пехоты», а также о том, что распоряжением начальников участков следует произвести разведку подступов к противнику и характера неприятельских укреплений. Со своей стороны, в развитие приказа начдива и на основании данных, полученных личной разведкой, командир бригады приказал:

«К утру 5 октября занять выбранные позиции. За ночь (с 4-го на 5-е) вырыть окопы, в следующие дни усовершенствовать их, обеспечив людей блиндажами от осколков и пуль, а также от дурной погоды, так как придется жить на батареях. Сделать окопы на наблюдательных пунктах для командиров, разведчиков и телефонистов. Особенно позаботиться о маскировке окопов. Сделать ходы сообщений, установить телефонную связь с командиром бригады и начальниками участков (1-му дивизиону — с полковником Бескровным, 2-му дивизиону — с полковником Соколовым){800}. С начальниками участков установить также связь ординарцами — особенно на ночь. По возможности обеспечить телефонную линию от порчи. Выставить боковых наблюдателей. Установить непрерывное наблюдение за полем и за противником, замечая его работы, передвижения, места батарей и наблюдателей. Отмечать следует передвижения даже отдельных людей, если они происходят в определенном направлении и продолжительное время и тем служат доказательством скапливания людей в одном пункте.

Изучить район противника: его расположение, окопы, укрепления, батареи; определить дистанции и боковые отклонения. Сделать схемы расположения противника или панорамы, нанеся на них все данные, необходимые для стрельбы. Твердо установить и уяснить ориентировку. Передки и батарейные резервы расположить безопасно от огня и по возможности скрыть сверху. Исправить дороги, идущие от батарейного резерва, и тем облегчить питание патронами. Разведать местность и пути вперед. Командирам дивизионов распорядиться соответствующим расположением пехотных прикрытий. [224] Наблюдательный пункт командира бригады: выступ леса к сев.-вост. от д. Новоселки».

Батареи 1-го дивизиона 19-й бригады заняли первые позиции к северо-востоку от Новоселки по обе стороны дороги из Новоселки в Балице: 1-я и 3-я батареи севернее дороги, 2-я батарея южнее. В тылу 1-й и 3-й батарей приблизительно в 2 км возле ф. Казимерж стояли две батареи 1-го тяжелого артиллерийского дивизиона. Первые позиции батарей 2-го дивизиона были за выс. 272 к северо-востоку от Байовице.

Позиции батарей 19-й артиллерийской бригады показаны на схеме 9. Подробности расположения на позициях 2-го дивизиона 19-й бригады показаны на схеме 11, представляющей копию схемы, составленной на поле сражения адъютантом дивизиона поручиком Маевским{801}.

Около 10 часов с начала движения 73-го полка по нему был открыт противником ружейный и пулеметный огонь с передовой позиции, занимающей фронт — восточная окраина Быкув, выс. 276 и выс. 281 с рощей (к северо-востоку от Цу-Плешовице), и артиллерийский огонь с Седлиских укреплений. Полк залег, хотя одновременно с началом его наступления открыли огонь по передовой позиции батареи 1-го дивизиона 19-й артиллерийской бригады и были поддержаны огнем двух батарей 58-й артиллерийской бригады, расположенных севернее ф. Казимерж. Эти батареи стали обстреливать Седлиские укрепления 1/1 и 1/2 и бронированную батарею возле и севернее 1/1. Огонь этой бронированной батареи наносил наибольшие потери 73-му полку, поэтому по ней был сосредоточен огонь также 1-й и 3-й батарей 19-й артиллерийской бригады, но огонь по броне оказался безрезультатным. В 11 часов 73-й полк перешел в наступление и настолько опередил соседние полки справа и слева, что попал под перекрестный огонь из развалин д. Быкув и окопов с высот к юго-западу от Быкув, вынужден был опять залечь и завязать стрелковый бой.

Второй дивизион 19-й артиллерийской бригады открыл огонь по окопам на выс. 280 (к западу от Овчарня). При содействии этого огня 76-й полк овладел выс. 280 и, преследуя австрийцев, к 14 часам занял с боя и выс. 290 (к западу от Плешовице) в 2 км от укрепления 1/4.

Левее 73-го полка наступал 75-й полк на выс. 281 (к северу от Цу-Плешовице). Занимавшие эту высоту австрийцы, обойденные с фланга наступавшим южнее 76-м полком, стали отходить. Преследуя их, 75-й полк продвинулся в северо-западном направлении, причем два батальона этого полка окопались в 1 000 шагах от укрепления 1/2. [226]

К тому же времени 73-й полк, по которому перекрестный огонь прекратился, захватил последовательно ряд окопов, несмотря на сильный артиллерийский огонь с линии Седлискйх укреплений, и к вечеру окопался в 800–1 000 шагах от укреплений 1/1–1/2.

Как только австрийцы стали отходить с передовых позиций, командир 19-й артиллерийской бригады приказал командирам дивизионов произвести разведку укрытых путей для переезда ближе к противнику. Батареи поодиночке переехали к очищенным противником высотам. К 16 часам 2-я батарея заняла закрытую позицию к юго-востоку от Быкув, а 6-я батарея стала южнее д. Плешовице, прикрываясь выс. 290. С наступлением темноты переменили позиции и остальные батареи 19-й артиллерийской бригады, расположившись: 1-я и 3-я батареи возле 2-й; 4-я и 5-я батареи в районе д. Плешовице, возле 6-й батареи (схемы 9 и 11). К ночи на 6 октября все батареи 19-й бригады занимали позиции в 2,5–3 км от укреплений противника.

В общем задача, поставленная 19-й пехотной дивизии на 5 октября, была к вечеру выполнена с потерей 25 убитыми и 238 ранеными. В артиллерии потерь не было, так как благодаря хорошему укрытию позиций неприятельская артиллерия не могла нащупать русские батареи.

Ночью на 6 октября тяжелая артиллерия противника обстреливала деревни Плешовице и Новоселки и выс. 290 с лесом (западнее Плешовице).

В действиях 19-й артиллерийской бригады первого дня атаки обращает на себя внимание почти полное отсутствие управления огнем со стороны командира бригады. Согласно приказу начальника дивизии, вся бригада выделена была в самостоятельный артиллерийский участок под начальством ее командира, которому, следовательно, была предоставлена полная инициатива действий. Командир 19-й артиллерийской бригады проявил много энергии при производстве 4 октября под личным его руководством рекогносцировки, выбора позиций и наблюдательных пунктов и по отдаче предварительных распоряжений по оборудованию позиций, организации связи, наблюдения и пр. Но в день боя он ограничился почти единственным распоряжением о рекогносцировке подступов и переезде батарей на вторые позиции. Что же касается управления огнем в тактическом отношении, то он придал 1-й дивизион своей бригады правому боевому участку и связал его с командиром 73-го полка, а 2-й дивизион — левому участку, связав его с командиром 76-го полка. Дивизионы располагались в затылок за своими полками, которым оказывали непосредственное содействие, обстреливая главным образом окопы и пехоту противника, если не считать безрезультатной попытки 1-й и 3-й батарей уничтожить совместно с батареями 58-й артиллерийской бригады бронированную батарею возле укрепления 1/1 и успешной стрельбы 4-й батареи по батарее противника, обнаружившей себя в начале боя у д. Быкув и оттуда скоро отошедшей. В общем артиллерия противника, часть которой располагалась в промежутках между укреплениями на батареях полевого [227] профиля, т. е. была более уязвима, чем бронированные батареи, оставалась неподавленной и наносила большие потери наступающей пехоте, особенно 73-му полку.

Надо полагать, что со стороны артиллерии была бы оказана своей пехоте более действительная помощь, если бы командир 19-й артиллерийской бригады, оставив в своих руках большую часть батарей, направлял их сосредоточенный огонь на уязвимые неприятельские батареи и уничтожал перекрестным огнем ту пехоту противника, которая оказывала сильное сопротивление; для непосредственной же поддержки пехоты было бы достаточно придать по одной батарее 73-му и 76-му полкам.

Кроме того, было бы правильнее помогать не фронтальным огнем, т. е. не той пехоте, сзади которой располагались артиллерийские дивизионы, а перекрестным огнем, т. е. 1-му (правому) дивизиону помогать левому боевому участку (75-му и 76-му полкам), 2-му (левому) дивизиону — правому участку (73-му полку). Дальность вполне допускала ведение подобного перекрестного огня, несравненно более губительного для противника, чем фронтальный огонь, который вели батареи 19-й бригады через головы своей впереди наступавшей пехоты.

Действия на правом фланге ударной группы. Составлявшая правый фланг ударной группы 58-я пехотная дивизия получила задачу овладеть фортом Гурко (см. форт 14 на схеме 9). В приказе не указывалась разграничительная линия между 58-й и 19-й пехотными дивизиями, а потому лежащий на стыке их форт 15 — Борек не попал в участок ни той, ни другой дивизии.

Начальник 58-й пехотной дивизии разделил свою дивизию для наступления на двух участках с задачами: на правом — 3 батальона (230-го и 231-го полков) и 24 легкие пушки (2-й дивизион 58-й артиллерийской бригады) — овладеть фортом Гурко и укреплением Мурованка; на левом — 4 батальона (229-го и 231-го полков) и 24 легкие пушки (1-й дивизион 58-й артиллерийской бригады) — выдвинуться на линию Мурованка, Длуге Лозы. За каждым боевым участком имелся свой резерв — за правым один, за левым два батальона.

1-я и 2-я батареи 58-й артиллерийской бригады с 3 октября занимали укрытые лесом позиции у форта Казимерж, в 3 км за линией своей пехоты, имея наблюдательный пункт на выс. 311 впереди к юго-западу от батарей.

На слишком большое удаление батарей 58-й артиллерийской бригады от своей пехоты генерал Дельвиг обращал внимание начальника 58-й дивизии, сообщив ему еще 25 сентября, между прочим, следующее: «Прибыв в 3 ч. 30 м. в район 231-го и 232-го полков для разведки позиций тяжелым батареям,... я, к удивлению своему, нашел полки без артиллерийской поддержки. Единственная батарея находилась в 3 верстах позади, а прочие еще дальше, не будучи в состоянии даже открыть огонь... Считаю необходимым немедленно передвинуть вперед легкие батареи, так как с позиций доносят, что пехота обстреливается артиллерией австрийцев». [228]

1-й батарее была поставлена задача содействовать наступлению 231-го полка своей дивизии и 73-го полка 19-й дивизии. На прицеле 120–122 батарея стала обстреливать одну из промежуточных батарей противника возле укрепления 1/1, сильно мешавшую наступлению 73-го полка, но вреда ей не наносила, так как батарея оказалась в бронированных куполах. Тогда огонь был перенесен на другую батарею, стоявшую в лесу недалеко от бронированной, замаскированную дровами; сильным шрапнельным огнем, совместно с огнем соседней 3-й батареи 19-й артиллерийской бригады, эта неприятельская батарея была приведена к временному молчанию. Около 12 часов артиллерийский разведчик — офицер, возвратившийся из расположения 231-го полка, сообщил, что движению полка препятствует ружейный огонь пехоты противника из перелеска На-Блоню (к востоку от форта 15). После нескольких очередей комбинированного огня гранатой и шрапнелью по опушке этого перелеска на прицелах 110–115 австрийская пехота стала отступать в беспорядке к фортам, преследуемая огнем батареи до предела дальности.

К 16 часам батарея переменила позицию, выдвинувшись вперед на 1,5–2 км, и стала укрыто в лесу, откуда вновь пристрелялась по трем промежуточным батареям противника.

За день боя 5 октября 1-я батарея израсходовала лишь 200 снарядов, в том числе 178 шрапнелей и 22 гранаты.

Так как позиция была хорошо закрыта, батарея потерь не понесла.

2-я батарея 58-й артиллерийской бригады с утра 5 октября, согласно полученному приказанию, пристрелялась к укреплениям 1/3 и 1/1 Седлиской группы и вела по ним редкий огонь. Затем около 10 часов выбила своим огнем, вместе с огнем 1-й и 3-й батарей, австрийскую пехоту, занимавшую лес На-Блоню, который и был занят частями 231-го полка после слабой ружейной перестрелки. Но вскоре части эти вынуждены были очистить лес, так как броневая батарея противника с форта 15 наносила им большие потери своим огнем, и только после того как батарея эта прекратила огонь, повидимому, из-за недостатка гранат, части 231-го полка вновь заняли На-Блоню.

Пользуясь продвижением вперед 231-го полка, командир батареи решил переместиться также вперед. Произведя рекогносцировку около 12 часов, командир батареи к 14 часам перевел батарею на вторую позицию на 1,5 км к западу, закрытую лесом. С этой позиции батарея пристрелялась по нескольким целям: по батарее на укреплении 1/1, промежуточной двухорудийной батарее несколько сзади и правее (севернее) этого укрепления, по форту 15 (Борек), по двум участкам окопов, идущих вправо от него на северо-запад к форту 14 (Гурко), и по двум батареям левее (южнее) форта 15. Большинство указанных целей находилось от батареи на дистанции свыше 4,5 км. Желая стать поближе к противнику, командир батареи около 17 часов произвел рекогносцировку и наметил позицию почти на западной опушке леса Велыш-Ляс у выс. 227 (к востоку [229] от Быкув), куда направил людей для рытья окопов. Перед рассветом 6 октября 2-я батарея занимала уже эту новую позицию (третью) в 2,5–3 км от неприятельского укрепления К. Наблюдательный пункт командира батареи находился вблизи батареи, южнее ее, на покрытой кустарником небольшой возвышенности.

В бою 5 октября 2-я батарея израсходовала лишь 149 шрапнелей, т. е. еще меньше снарядов, чем 1-я батарея. Потерь в батарее не было ни в людях, ни в лошадях.

3-я батарея заняла позицию неудачно — почти открытую, в стороне от 1-й и 2-й батарей, между Вельки-Ляс и д. Шехине и могла благодаря своему открытому расположению легко сделаться добычей неприятельской крепостной артиллерии. Но этого не случилось, и 3-я батарея своим огнем помогла частям 231-го полка занять рощу На-Блоню.

Частям 229-го полка, наступавшим по открытой местности с фронта Вельки-Ляс — д. Шехине на д. Мурованка, обстреливаемым батареями группы форт Борек, удалось выдвинуться вперед не более как на 600–700 шагов, несмотря на огневую поддержку своей артиллерии.

Назначенный в правый боевой участок 2-й дивизион 58-й артиллерийской бригады расположился на позиции: 4-я и 6-я батареи, прикрываясь д. Медыка, возле железной дороги в Львов, 5-я батарея — у западной окраины д. Шехине, прикрываясь гребнем выс. 254, на которой находился наблюдательный пункт. За той же высотой стояла 7-я тяжелая гаубичная батарея, а 8-я тяжелая гаубичная батарея располагалась южнее, за выс. 264 у северной опушки Вельки-Ляс. Обе эти тяжелые батареи обстреливали форт Гурко (14). Батареи 2-го дивизиона 58-й бригады обстреливали неприятельские батареи, расположенные вне фортов 14 и 15 и открывшие сильный огонь по наступающей пехоте правого участка 58-й дивизии.

При поддержке артиллерийского огня два батальона 230-го полка, укрываясь складками местности от артиллерийского, пулеметного и ружейного огня противника, выбили австрийцев из окопов у д. Халупки Медыкские и к вечеру там окопались, оставив далёко сзади себя уступом части левого участка 58-й дивизии.

Энергичное наступление русских на форт Гурко заставило коменданта крепости усилить атакуемый участок тремя батареями из имеющегося у него подвижного артиллерийского резерва. Этот резерв, о существовании которого русское командование не имело, повидимому, сведений, сыграл большую роль в обороне крепости.

В общем задачу первого дня атаки (5 октября) 58-я пехотная дивизия далеко не выполнила, хотя правый боевой участок дивизии значительно продвинулся вперед, овладев окопами противника у д. Халупки Медыкские; что касается левого участка, то поставленная ему задача — выдвинуться на линию Мурованка, Длуге Лозы — не могла быть выполнена, не овладев лежащим на пути наступления фортом Борек (15). [230]

В действиях артиллерии 58-й дивизии не замечается объединенного управления не только в руках командира 58-й артиллерийской бригады, но и командиров дивизионов; не видно и постановки артиллерии определенных задач ни со стороны начальника дивизии, разделившего ее поровну — по дивизиону между правым и левым участками, ни со стороны командиров боевых участков. В сущности батареи действуют порознь — каждая самостоятельно, выбирая цели для стрельбы по своей инициативе, но не всегда удачно; по своей же инициативе батареи переходят на другие позиции, чтобы стать ближе к противнику, и в этом отношении особенно отличается 2-я батарея 58-й бригады, переменившая позицию за день боя дважды. Но сосредоточенного огня нет, так как нет объединенного управления огнем; огонь ведется почти исключительно фронтальный через головы своей пехоты, сзади которой расположены приданные ей батареи, если не считать косоприцельного огня 1-й и 2-й батарей 58-й бригады, оказавших содействие наступлению соседнего полка 19-й пехотной дивизии.

Действия на левом фланге ударной группы. Начальник 69-й пехотной дивизии ближайшей задачей действий на 5 октября поставил овладение подступами к южной группе Седлиских укреплений, т. е. д. Половице и рощей к северо-востоку от нее на выс. 290 (см. схему 9). Атаку д. Поповице начальник дивизии решил произвести при поддержке огня всех шести батарей 69-й артиллерийской бригады.

Командир 69-й артиллерийской бригады с командирами дивизионов еще 3 октября произвел рекогносцировку и наметил позиции для всех своих батарей за высотами в районе деревень Ходновице, Тышковице: для батарей 1-го дивизиона — за выс. 281 у южной окраины д. Ходновице; для батарей 2-го дивизиона — за высотами 311 и 286 у д. Боратыче. К вечеру 3 октября все батареи 69-й артиллерийской бригады по лесной грязной, скверной дороге, но скрытно были подтянуты к Боратыче. На другой день еще до рассвета приступили к рытью окопов и уничтожению отдельных деревьев и других ориентирных предметов, которые могли бы облегчить противнику пристрелку, а в 5 часов командир бригады с командирами батарей объехал все намеченные позиции. С 7 часов позиции стали заниматься побатарейно, причем батареи подходили к позициям укрытыми путями.

Было бесполезно состязаться с артиллерией крепости, поэтому был открыт ураганный огонь всех батарей по д. Поповице. Под прикрытием этого огня пехота повела энергичное наступление, заставшее австрийцев врасплох. Части русской 69-й дивизии заняли д. Поповице и окопы впереди нее с налета, почти без потерь, но не успели в них закрепиться, как по ним был открыт сильный огонь нескольких неприятельских батарей, расположенных в промежутках между укреплениями 1/4, 1/5 и 1/6. По просьбе пехоты, остановленной этим огнем, 1-й дивизион открыл сильный огонь по искусно маскированной шестиорудийной батарее противника между укреплениями 1/5 и 1/6 и привел ее к молчанию, но все же пехота [231] не могла продвигаться вперед вследствие продолжавшегося убийственного огня разбросанных между укреплениями двухорудийных батарей, одновременно нащупывавших места расположения русских батарей.

Около 14 часов австрийцы, прикрываемые огнем своей артиллерии, перешли в контратаку и вновь заняли Половице, выбив оттуда русских.

Начальник дивизии решил повторить атаку и приказал 1-му дивизиону подавить огонь неприятельской артиллерии из укреплений 1/5 и 1/6, и из промежутков между ними, а 2-му дивизиону подготовить атаку пехоты на Поповице.

Высланная от 1-го дивизиона передовая артиллерийская разведка обнаружила, что при обстреле укреплений ураганным огнем австрийцы скатывают орудия с валов в блиндажи, а в перерывы между ураганами сейчас же выкатывают орудия и продолжают стрельбу. Вследствие этого огонь по укреплениям стали вести методически, не прерывая его, что значительно облегчило наступление пехоты.

Во исполнение задачи, поставленной 2-му дивизиону, 5-я и 6-я батареи открыли огонь по Поповице, а 4-я батарея по цепям противника, двигающимся по лощине восточнее Поповице навстречу 274-му полку. На прицеле 90 шрапнелью и 100 гранатой 5-я батарея прямыми попаданиями выбила австрийцев, засевших в белый домик на краю д. Поповице, откуда они сильно поражали ружейным огнем наступающую русскую пехоту. 4-я батарея, по инициативе своего командира, несмотря на сильный артиллерийский огонь противника, переехала кратчайшим скрытым путем по лощине от выс. 311 к выс. 272 у северной окраины д. Тышковице на новую позицию за этой высотой, на расстоянии около 1,5 км от д. Поповице. Переезд батареи совершался поорудийно на четырех уносах, поэтому сначала открыли огонь только первые переехавшие четыре орудия, а затем и остальные.

Командир батареи выбрал себе наблюдательный пункт в саду в северо-восточной части Тышковице. Для поддержки 274-го полка 4-я батарея открыла огонь сначала по батарее между укреплениями 1/5, и 1/6, затем по укреплениям ¼ и 1/5. Командир 5-й батареи переменил свой наблюдательный пункт, переместившись к выс. 281 (недалеко от наблюдательных пунктов командира 4-й батареи и командира 2-го дивизиона), что имело большое положительное значение, так как на выс. 281 находился и командир 274-го полка, руководивший наступлением левого участка 69-й дивизии. Около 14 ч. 30 м. все батареи (4, 5 и 6-я) 2-го дивизиона вели огонь по д. Поповице и подступам к укреплениям, а с 15 часов по Поповице был сосредоточен огонь 1, 3, 4, 5 и 6-й батарей 69-й бригады. Благодаря могущественной поддержке артиллерии 274-й полк утвердился в северной части Поповице, а 273-й полк занял юго-западный склон выс. 290 с рощей. С 17 часов, когда пехота подошла к Поповице, артиллерийский огонь во избежание поражения своих был перенесен за Поповице, а около 18 ч. 30 м. был прекращен. [232]

Ночью 1-я и 3-я батареи переехали к выс. 281, 2-я осталась на прежней позиции юго-западнее Ходновице, 5-я батарея присоединилась к 4-й за выс. 272, а 6-я батарея была оставлена далеко в тылу к северо-востоку от Боратыче в распоряжении командира 69-й артиллерийской бригады — на случай стрельбы «по неожиданно появившимся целям».

Для производства стрельбы ночью оставлены были на батареях дежурные — по одному офицеру и по два номера на орудие на каждую батарею; для стрельбы по прожекторам в батареях были сделаны отметки направлений по всем укреплениям.

За день боя была установлена тесная связь артиллерии с пехотой — от артиллерии в передовых пехотных частях находились разведчики и телефонисты. Все требования пехоты, предъявляемые во время боя 5 октября, исполнялись батареями 69-й бригады быстро и точно, что нужно отметить как хорошее взаимодействие артиллерии 69-й дивизии со своей пехотой. Действительно, при подготовке атаки на д. Поповице артиллерия, в особенности 4-я батарея 2-го дивизиона 69-й бригады, переехавшая по инициативе своего командира на вторую близкую к противнику позицию, оказала своим огнем огромную помощь пехоте; при этом перед атакой по Поповице был сосредоточен сильнейший огонь пяти батарей бригады. Однако, ведя убийственный огонь по пехоте противника, артиллерия не обратила достаточного внимания на необходимость одновременного подавления огня неприятельских батарей. В начале боя командир артиллерийской бригады считал даже вовсе бесполезным ввязываться в состязание с крепостной артиллерией. Но, вынужденный изменить свое первоначальное решение в то время, когда наступающая пехота была остановлена артиллерийским огнем противника, он около 14 часов возложил на 1-й дивизион «специальную задачу»: подавлять огонь на фортах и из ясно видимых батарей противника. Но не дав достаточно времени на исполнение такой задачи, он огонь и 1-й и 3-й батарей сосредоточивает по Поповице, предоставив только 2-й батарее выполнять «специальную задачу» подавления огня артиллерии противника, что для одной батареи было задачей непосильной.

Следует также отметить хорошее управление артиллерией со стороны командира артиллерийской бригады в день боя 5 октября, в особенности при выборе позиций и наблюдательных пунктов и при сосредоточении огня пяти батарей по Поповице.

Артиллерия противника во все время боя наносила большие потери русской пехоте, оставаясь почти безнаказанной, и способствовала переходу в контратаку своей пехоте. Один из австрийских офицеров артиллерийской группы в крепости (укрепление форта Цыкув 2) в своем журнале военных действий записал, между прочим, о действиях артиллерии 69-й дивизии 5 октября следующее:

«Огонь русской артиллерии был настолько слаб, что позволил нашей артиллерии обрушиться на пехоту».

Наряду с целесообразными распоряжениями командира 69-й артиллерийской бригады, нельзя не обратить внимания на такой [233] странный факт, как оставление у себя, так сказать в резерве, 6-й батареи на тыловой позиции — «для стрельбы по неожиданно появившимся целям». Оставаясь на позиции у д. Боратыче приблизительно в 6–7 км от передовых укреплений, 6-я батарея не могла принять деятельного участия в подготовке атаки на эти укрепления. Наконец, находясь далеко в тылу, она не в состоянии была бы достаточно скоро обнаруживать и обрушиваться своим огнем на внезапно появлявшиеся цели.

Начальник 60-й пехотной дивизии, действующей левее 69-й дивизии, получил приказание командира корпуса овладеть 5 октября скатами высот между д. Розубовице и хут. Дзевенчице (схемы 8 и 9). Начальник дивизии возложил эту задачу на 239-й и 240-й полки, утвердившиеся к 14 часам в долине р. Бухла и в д. Цыкув. Легкие батареи 60-й артиллерийской бригады занимали позиции: 1-й дивизион у выс. 267, между деревнями Стронновице и Дроздовице, 4-я и 6-я батареи за высотами 289 и 293 западнее Дроздовице; 5-я батарея у северо-западной опушки рощи Лангевальд, прикрываясь выс. 261. При поддержке огня легких батарей и двух 152-мм батарей 2-го тяжелого артиллерийского дивизиона, занимавших позицию у северной окраины Стронновице, 240-му полку удалось овладеть высотой и д. Злота-Гура, но сильным огнем с фортов 3 (Лучице) и 4 (Германовице) полк был оттуда выбит, и только к вечеру одному батальону удалось вновь занять Злота-Гура. Остальные же батальоны 240-го полка и 239-й полк окопались на склонах высот на линии Злота-Гура, Дзевенчице (на северном берегу р. Бухла). Артиллерия противника, расположенная на форту 2 (Могилка — южнее д. Яксмониде), вела слабый огонь по атакующим 239-му и 240-му полкам, связанная сосредоточенным огнем русских тяжелых 152-мм батарей и легких батарей 60-й бригады. Материальные повреждения от этой бомбардировки были незначительны. Командир артиллерии форта 2 записал в своем дневнике: «Русская артиллерия, стрелявшая до 4 1/2 час. тротиловыми 12– и 15-см гранатами и 8-см шрапнелями, производила лишь моральное впечатление».

Действия 3-й стрелковой бригады. Задача 3-й стрелковой бригады на 5 октября сводилась к овладению фортами 4 (северо-западнее Германовице) и 5 (северо-восточнее Гроховице) и промежутком между ними (схема 10). Командир стрелковой бригады еще до рассвета выдвинул в исходное для атаки положение: 11-й стрелковый полк с 1-й легкой батареей на участок от д. Купятыче до выс. 289 (у шоссе из Низанковице в Перемышль), 10-й стрелковый полк с 3-й батареей — от д. Даровице до д. Княжице. С рассветом австрийцы открыли артиллерийский огонь с фортов 3 и 4 и повели контрнаступление, охватывая левый фланг 10-го полка со стороны д. Витошнице, но были отброшены пулеметным и ружейным огнем. Вторичное наступление австрийцев в 16 часов успеха также не имело.

Батарея артиллерийского дивизиона 3-й стрелковой бригады огня 5 октября не открывала. В 8 часов командир дивизиона был вызван с командирами батарей к командиру 3-й стрелковой бригады, [234] который объяснил им обстановку, указал предстоящие задачи и приказал произвести рекогносцировку позиций для 1-й и 2-й батарей в районе выс. 289, а для 3-й батареи в районе д. Корманице. К 12 часам рекогносцировка была закончена, но занять намеченные позиции до наступления темноты было невозможно вследствие сильного артиллерийского обстрела с фортов. Днем 2-я батарея оставалась на позиции у д. Заблотце, имея наблюдательный пункт командира в 1 км впереди, на выс. 272; около 14 часов батарея получила приказание присоединиться к 11-му стрелковому полку и действовать совместно с приданной тому же полку 1-й батареей. Командир 3-й батареи, приданной 10-му полку для содействия атаке форта 5, получив от командира полка данные обстановки и боевую задачу, занял позицию севернее деревень Клоковице, Яксмонице, имея впереди в 1 км наблюдательный пункт на выс. 297. Удаление 2-й и 3-й батарей в 2–3 км за своей пехотой было слишком велико. Командир стрелковой бригады приказал батареям переместиться вперед, чтобы быть ближе к фортам. В ночь на 6 октября батареи переехали на вторые позиции и к 7 часам утра располагались: 1-я и 2-я батареи рядом за выс. 289. имея на этой высоте наблюдательные пункты командиров батарей; стрельбой этих батарей руководил командир дивизиона, находившийся у д. Заблотце и установивший связь с командиром 11-го полка и командиром стрелковой бригады; 3-я батарея действовала отдельно с 10-м полком, переместившись на позицию к северу от д. Млодовице за выс. 281, на которой находился наблюдательный пункт командира батареи.

Результаты наступления 5 октября. Значительный успех был достигнут: 19-й пехотной дивизией, составлявшей ударную группу; 230-м пехотным полком 58-й дивизии на правом фланге; 60-й дивизией и 1-й бригадой 69-й дивизии на левом фланге. Действия 230-го полка были парализованы фланговым огнем с форта 15 (Борек); части 69-й дивизии понесли наибольшие потери от флангового артиллерийского огня с форта 2 и укрепления 1/6. Выяснилась безусловная слабость огня полевой легкой пушки по крепостным сооружениям. Артиллеристы пришли к убеждению в бесполезности траты снарядов для стрельбы по отчетливо видимой четырехорудийной броневой батарее, стоявшей возле укрепления 1/1, так как сосредоточенный по ней интенсивный огонь пяти батарей 19-й и 58-й бригад не причинил ей никакого вреда. Командир 73-го Крымского полка, против которого бронированная батарея действовала весь день, успех атаки обусловил уничтожением этой батареи.

Действие тяжелой артиллерии совершенно не удовлетворило начальника 19-й дивизии, так как она не оказала никакого содействия ударной группе и вела огонь лишь на флангах. Начальник 19-й дивизии просил командира корпуса выдвинуть 1-й тяжелый артиллерийский дивизион вперед в район Овчарня, Храплице «для более действительного содействия атаке передовых укреплений и форта Седлиска».

Генерал Дельвиг писал генералу Алексееву, что в день боя 5 октября «тяжелые гаубицы понадобились лишь для овладения [235] Золотой Горой, которая была взята около 2–3 часов дня при поддержке двух батарей тяжелых гаубиц 2-го дивизиона 4-й тяжелой бригады». Между тем сложившаяся 5 октября обстановка выдвинула перед командованием серьезнейший вопрос о наилучшем использовании тяжелой артиллерии, которая оказалась, вопреки мнению Дельвига, всюду необходимой.

Генерал Щербачев, усматривая из донесения начальника 19-й дивизии «колебание духа», напомнил ему, что атака должна быть доведена до конца, и указал, что «против укреплений должна действовать легкая артиллерия, а тяжелая будет содействовать». Такое указание явно противоречило основным свойствам легкой и тяжелой артиллерии, и если именно по такому принципу были распределены 5 октября роли между тяжелой и легкой артиллерией, то вероятно вследствие малочисленности первой. Во всяком случае такое решение вопроса оказалось, совершенно нежизненным, и на другой день, 6 октября, пришлось отвести тяжелой артиллерии иное место в подготовке атаки.

За день боя 5 октября выяснилась нецелесообразность одновременной атаки на обе группы Седлиских укреплений ввиду трудности борьбы с бронированными батареями и анфилирования подступов к крайним укреплениям Седлиской группы. Более благоприятным для прорыва был участок между укреплениями 1/2 и 1/5 протяжением около 2,5 км, так как, во-первых, атакующие этот участок войска были бы избавлены от анфиладного огня, во-вторых, из четырех укреплений участка только два имели бронированную артиллерию и для подавления огня с атакуемого сравнительно небольшого участка было бы, вероятно, достаточно огня 23 тяжелых гаубиц и 96 легких пушек (около 48 орудий на 1 км атакуемого фронта).

Но оптимистическое настроение Щербачева, уверенного в моральной подавленности гарнизона Перемышля, преобладало над здравым смыслом. Несоответствие средств поставленной задаче его не смущало. Технику противника он решил преодолеть кровью и мужеством русских солдат, показавших высокие боевые качества. Щербачев требовал от войск подвига и надеялся на моральный подъем их. Всем начальникам дивизии он телеграфировал: «Прошу всем напомнить, что мы делаем великое дело и что для успеха нужна твёрдая решимость, геройство и искусство... Никакие частные препятствия не должны останавливать. Противник упорен, но подавлен».

Но сам генерал Щербачев не проявил искусства в выборе района для решительного удара с целью поставить в более выгодные условия свои войска и тем обеспечить успех атаки.

К вечеру 5 октября штаб 8-й русской армии получил сведения о начавшемся на галицийском фронте наступлении австрийцев, что делало вероятным появление их под Перемышлём через двое-трое суток. Медлить со штурмом крепости было нельзя. В 22 ч. 30 м. был отдан приказ о продолжении наступления с целью атаки фортов [236] Седлиска (1) и Гурко (14) и прилегающих к ним укрепленных групп.

В общем русская пехота при поддержке главным образом легкой артиллерии поставленную ей задачу 5 октября выполнила и, подойдя к фортовому поясу на 1–2 км, здесь к ночи окопалась. Артиллерия получила возможность вынести вперед наблюдательные пункты и выдвинуться ближе к укреплениям, чтобы точным огнем с наивыгоднейших дальностей возместить бессилие легкой 76-мм пушки в борьбе с крепостными сооружениями. Выдвижение артиллерии было рискованным, так как в случае ее обнаружения оставшаяся неподавленной крепостная артиллерия могла бы ее уничтожить. Но большинство легких батарей переместилось вперед, чтобы по мере сил помочь своей пехоте. Из тяжелой артиллерии только гаубичные батареи 1-го тяжелого дивизиона переехали в район высот 311–267, к северу от Новоселки, и стали на позицию, занятую перед тем 1-м дивизионом 19-й артиллерийской бригады, в 4,5–6 км от укреплений Седлиской группы, а 107-мм пушечная батарея этого дивизиона была передана в распоряжение командира 2-го тяжелого дивизиона, которому генерал Дельвиг предписал: «выбрать позицию возможно ближе к городу {802}, имея в виду обстрел форта 20 и его окрестностей». Имелось в виду бомбардировкой форта 20 облегчить прорыв в Перемышль 58-й пехотной дивизии по овладении ею форта Гурко (см. схему 9). Пушечная 107-мм батарея заняла позицию, как упоминалось, у д. Дроздовице (схема 9) и должна была приготовиться к открытию огня на рассвете 6 октября.

Легкие батареи оставались в распоряжении своих начальников дивизий и начальников боевых участков, от которых получали задачи и на 6 октября.

Плана действий тяжелой артиллерии, подчиненной генералу Дельвигу, не было выработано, и на 6 октября были поставлены только следующие частные задачи (схема 9): одной гаубичной батарее 3-го тяжелого дивизиона содействовать 58-й пехотной дивизии бомбардировкой фортов Гурко и Борек (14 и 15), другой гаубичной батарее — содействовать 19-й пехотной дивизии бомбардировкой Седлиской группы; 1-му тяжелому дивизиону — также бомбардировать Седлискую группу с целью поддерживать наступление 19-й дивизии, штаб которой в д. Мочерады был, по распоряжению Дельвига, соединен с наблюдательным пунктом командира 1-го тяжелого дивизиона на выс. 311 (к северу от Новоселки); при этом Дельвиг приказал командиру тяжелой артиллерийской бригады держать с ним связь через командированного в Мочерады офицера, выслать к рассвету передового наблюдателя для непосредственной связи с пехотой 2-й бригады 19-й дивизии, ориентироваться через начальника 19-й дивизии и командира 19-й артиллерийской бригады в обстановке и позициях батарей 19-й артиллерийской бригады; 2-му тяжелому дивизиону поддерживать наступление 69-й пехотной дивизии, наблюдательный пункт командира этого дивизиона на [237] выс. 306 связать телефоном со штабом 69-й дивизии (д. Боратыче) и через него с наблюдательным пунктом 1-го тяжелого дивизиона, что давало возможность взаимно корректировать огонь 1-го и 2-го тяжелых дивизионов по южной и северной группе Седлиских укреплений. Указанными мерами достигалась возможность сосредоточения по Седлиской группе, огня пяти тяжелых гаубичных батарей, из которых две средние 1-го дивизиона могли действовать с дальности 4,5–6 км, а три фланговые (две 2-го дивизиона и одна 3-го дивизиона) — с 4,5–8 км.

Атака 6 октября

Действия ударной группы. Начальник 19-й пехотной дивизии указал ближайшие цели действий (схема 9): правому участку (73-й полк) — укрепление 1/1 и выс. 231 на северной опушке Седлиской рощи; левому участку (75-й и 76-й полки) — укрепления 1/2 и 1/3 на восточной опушке той же рощи и на выс. 285.

В дополнительном приказе начальника дивизии, разосланном около 3 часов 6 октября, указывалось: «Сегодня, ... с 5 часов утра блокадный корпус продолжает наступление на Перемышль, начиная с бомбардировки фортов тяжелой артиллерией. Боевым участкам дивизии после подготовки атаки тяжелой артиллерией продолжать наступление и штурмовать... укрепления (указанные выше), обратив главное внимание на уничтожение фланговой обороны рвов, без чего штурма укреплений не начинать.

По овладении передовыми опоясывающими укреплениями продолжать дальнейшее наступление на форт Седлиска, пройдя предварительно лес редкими цепями, которым под руководством саперов уничтожить минные и телефонные провода и только после этого вводить в лес более крупные части...»

Артиллерийская подготовка атаки северной группы Седлиских укреплений велась легкими батареями 19-й бригады и 1-й батареей 58-й бригады, которыми руководил командир 19-й артиллерийской бригады, и тремя тяжелыми гаубичными батареями 1-го дивизиона (две батареи) и 3-го дивизиона (одна батарея), действовавшими независимо от легких под руководством Дельвига.

Действия легких батарей свелись к стрельбе по окопам в промежутках между укреплениями и отчасти по укреплениям, к подавлению огня вылазочных батарей. Командир 19-й артиллерийской бригады придавал второстепенное значение огню легких батарей, отводя главную роль тяжелой артиллерии. Он правильно объяснял: «Мы будем способствовать; когда тяжелая артиллерия сделает свое дело, то полки будут атаковать укрепления 1/1, 1/2, 1/3». В архивных материалах имеются лишь отрывочные сведения о стрельбе 8-й батареи 3-го тяжелого дивизиона, выпустившей по укреплениям 1/1, 1/2, 1/3 и ¼ лишь 249 гранат (от 35 до 70 по каждому), причем по донесению командира дивизиона только одна батарея противника в укреплении 1/4, по которой направление огня было почти во фланг, к вечеру замолчала. Остальные же неприятельские батареи продолжали [238] успешно обстреливать высоты в районе д. Шехине, Вельки-Ляс.

В общем, если судить по отзывам войсковых начальников и пехоты, работа и тяжелой и легкой артиллерии была мало удовлетворительной.

По донесению начальника правого участка 19-й пехотной дивизии вылазочные батареи в промежутке укреплений 1/2 и 1/3 беспрепятственно действовали по наступающей пехоте (73-го полка), несмотря на огонь русских батарей, уничтоживший одну австрийскую батарею. По его наблюдению, в укрепление 1/2 попал лишь один тяжелый снаряд, не причинив вреда; проволочные заграждения остались совершенно целы. Командир полка просил усилить бомбардировку, чтобы обеспечить успех штурма, иначе он считал штурм бесцельным.

Командир 19-й артиллерийской бригады приказал 6 октября своим батареям: «потушить огонь артиллерии противника», пристреляться по видимым целям. Батареи стояли лишь в 2 км от укреплений, поэтому была достигнута точная стрельба и цели, поддающиеся легким снарядам, были разрушены, а неприятельские батареи с закрытиями полевого типа приведены к молчанию. Укрепления крепостного типа и поставленные в них батареи продолжали свою деятельность, так как снаряды не только легкой, но и полевой тяжелой артиллерии «не имели абсолютно никакого разрушительного действия по укреплениям крепостного типа».

К концу дня прибыл на позицию к северу от д. Новоселки 8-й мортирный дивизион (122-мм гаубиц) и усилил артиллерийскую группу, действовавшую против Седлиских укреплений. Огонь этого дивизиона по участку атаки ударной группы был фронтальным; занятая им позиция более благоприятствовала действию по южной группе Седлиских укреплений.

В результате артиллерийский огонь противника на участке 19-й пехотной дивизии почти не был ослаблен. Начальник 19-й дивизии в ответ на просьбу генерала Щербачева (в 12 ч. 30 м.) «энергично готовиться к штурму», так как по его мнению положение на атакованном фронте «прекрасно», телеграфировал (в 17 ч. 21 м.): «Сильный штурм может быть успешен лишь при условии уничтожения нашей тяжелой артиллерией броневых артиллерийских установок противника и уничтожения фланговой обороны рвов, почему прошу доложить командующему армией, так как артиллерийский огонь противника, по моим личным наблюдениям, очень еще силен и затрудняет дальнейшее наше наступление даже для уничтожения проволочных заграждений».

Передовые части 19-й дивизии, сильно обстреливаемые артиллерийским огнем противника, оставались к вечеру 6 октября в том же положении, какое они занимали в начале боя, т. е. окопались в 800–1 200–1 600 шагах от выс. 231 и укреплений 1/1, 1/2 и 1/3 Седлиской группы, имея в резерве 74-й полк у д. Цу-Новоселки.

Действия на правом фланге ударной группы. Начальник 58-й пехотной дивизии поставил на 6 октября задачи: наступать — правому [239] участку (3 батальона 230-го и 231-го полков, 24 легкие пушки) на фронт Гурко, Мурованка, левому (4 батальона 229-го и 231-го полков, 24 легкие пушки) на форт 15 (Борек) Седлиской группы.

Атака началась в 7 часов при поддержке 2, 3, 4, 5 и 6-й батарей 58-й бригады и 7-й гаубичной батареи 3-го тяжелого дивизиона. Легкие батареи обстреливали форт 14 (Гурко) и батареи, расположенные вправо и влево от него. В частности, 2-я батарея, имея в виду помощь не только своему левому боевому участку, но и наступающему влево от батареи 73-му полку 19-й дивизии, обстреливала также промежуточные батареи между фортом 15 (Борек) и укреплением 1/1; батарея установила телефонную связь с 231-м полком, а о действиях и расположении частей 73-го полка непрерывно информировалась командиром 1-го дивизиона 19-й артиллерийской бригады, наблюдательный пункт которого располагался в 40–50 шагах от командира 2-й батареи; батарея за день боя 6 октября израсходовала 164 шрапнели и лишь 6 гранат; потерь в батарее, занимавшей хорошо закрытую позицию, не было. Наоборот, 5-я батарея 58-й бригады, расположившаяся на маскированной позиции у западной окраины д. Шехине, была открыта противником и лишена возможности вести огонь. Тяжелая гаубичная батарея обстреливала наиболее важные цели в зоне форт 14, форт 15, укрепление 1/1, выпустив за день боя 228 бомб, из которых 116 по форту 14 и 72 по башенной батарее на форту 15. По австрийским данным командиров групп крепостной артиллерии Перемышля, по форту 14 было выпущено русскими не 116, а лишь 61 снаряд, из которых попало в форт только 3 снаряда, причинивших настолько сильные повреждения, что для их исправления потребовалась работа в течение всей ночи на 7 октября, из 72 снарядов, выпущенных по батарее на форту 15, попало в бронированную батарею 29 снарядов, но, как говорится австрийцами в журнале военных действий: «полная безвредность действия снарядов по броне рассеяла подавленное моральное состояние, возникшее с началом бомбардировки».

Легкие и тяжелые батареи не оказали в день боя 6 октября почти никакой поддержки наступлению пехоты 58-й дивизии, так как артиллерия противника, оставаясь безнаказанной, сильным огнем поражала русскую пехоту и препятствовала ее наступлению. По описанию командира артиллерии форта Гурко, русская пехота «наступала редкими цепями, следовавшими одна за другой, служа отличной мишенью для артиллерии»;

Все попытки пехоты левого участка 58-й дивизии продвинуться из леса На-Блоню (схема 9) и со стороны д. Быкув к форту 15 оказались безрезультатными. К вечеру 6 октября на правом участке 230-й полк дошел на 300–400 шагов до форта Гурко, а батальон 231-го полка окопался в 200 шагах от люнета Мурованка.

Действия на левом фланге ударной группы. На 6 октября 1-й бригаде 69-й пехотной дивизии была поставлена задача подойти возможно ближе к южным укреплениям Седлиской группы при содействии огня артиллерии, для чего правый участок (3-й батальон 273-го полка, 1, 3 и 4-я батареи 69-й бригады) направлен для атаки [240] укрепления 1/4, левый (274-й полк, 2-я и 5-я батареи) — для атаки укреплений 1/5 и 1/6.

На рассвете началась артиллерийская подготовка легкими орудиями. Моросивший дождь мешал наблюдению, вследствие чего стрельба велась по указаниям командиров батальонов первой линии, связанных телефонами с командирами батарей, и передовых артиллерийских наблюдателей-офицеров, высланных в пехотные цепи. 1-я и 3-я батареи стали обстреливать укрепление ¼ и окоп правее (севернее) его. Около 6 часов открыли огонь 4-я батарея также по укреплению ¼ и 2-я батарея по укреплению 1/5. 5-я батарея обстреливала пулеметы, замеченные возле укрепления 1/4, и заставила их прекратить огонь, что позволило наступать 273-му полку.

Несмотря на неблагоприятные условия наблюдения, стрельба батарей давала, как полагали артиллеристы, хорошие результаты. Утром, когда прояснилось и получилась возможность наблюдать непосредственно результаты стрельбы, огонь с обеих сторон стал интенсивным; вскоре артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь с фортов и укреплений по наступающей пехоте был доведен до высшего напряжения.

Австрийцы обнаружили 1-ю и 3-ю батареи, выдвинутые слишком вперед и стоявшие за выс. 281 недостаточно укрыто, и открыли по ним огонь из тяжелых мортир; в 5–10 минут 1-я батарея потеряла 8 солдат и подбитым один зарядный ящик, а в 3-й батарее было повреждено 2 орудия, ранены 1 офицер и 7 солдат. Засыпанная 10– и 15-см снарядами 1-я батарея вынуждена была прекратить огонь, а 3-я батарея продолжала стрельбу взводами, пока огонь не стал опасен для подошедшей к укреплениям своей пехоты и пока по укреплениям 1/5 и 1/6 не открыли огонь тяжелые гаубичные батареи. В 8 часов двум взводам 3-й батареи и 2-му дивизиону 69-й бригады приказано было открыть огонь по проволочным заграждениям.

Батареи 2-го тяжелого дивизиона вступили в дело с 10 часов, открыв огонь по южной группе Седлиских укреплений и по форту 1 (Седлиска), вызвав на нем пожар. Легкие батареи, получившие благодаря огню тяжелых батарей некоторую свободу действий, переносили огонь то по проволочным заграждениям, то по укреплениям, то по пулеметам и, как говорится в журнале военных действий 69-й артиллерийской бригады: «периодически обстреливали живые цели на всем фронте боевого участка дивизии, не пропуская ни одной, достойной внимания. По мелким группам, парным пулеметам, взводам легкой артиллерии батареи вели огонь полубатареями и даже взводами». Открывая огонь по усмотрению командиров пехотных и артиллерийских бригад, артиллерийских дивизионов и батарей или по указаниям командиров полков, батареи «вели гибкий и живой огонь решительно по всем целям, заслуживающим внимания»... «Идеальная организация службы связи и наблюдения позволяла следить за малейшими движениями нашей пехоты, выполнять с необыкновенной быстротой ее желания»... [241]

Ни в журнале военных действий, ни в других архивных документах нет ни одного слова о сосредоточении артиллерийского огня под объединенным управлением старшего начальника. Ясно, что «живой огонь решительно по всем целям, заслуживающим внимания», был огнем рассеянным и, следовательно, в общем слабым, что и подтвердил в своем донесении генералу Щербачеву начальник 69-й дивизии, которого результаты артиллерийской подготовки 6 октября далеко не радовали.

Неприятельская артиллерия продолжала громить наступающую пехоту, и около 11 часов тяжелая артиллерия из фортов и укреплений открыла усиленный огонь по батареям 69-й артиллерийской бригады, вследствие чего командир артиллерийской бригады через начальника дивизии стал обращаться за содействием то ко 2-му, то к 1-му тяжелым дивизионам, прося подавить огонь тяжелой артиллерии противника. Периодически тяжелые дивизионы вели огонь по укреплениям 1/4, 1/5 и 1/6, пользуясь наблюдениями 69-й артиллерийской бригады. Одна из тяжелых батарей открыла, между прочим, огонь по подкреплениям австрийцев, подход которых из убежища за укреплением 1/5 был обнаружен командиром 1-го дивизиона 69-й бригады; австрийцы, попавшие под огонь тяжелых гаубиц, стали разбегаться и почти все были расстреляны беглым огнем обрушившихся на них легких батарей 69-й бригады. Этот инцидент характеризует действия тяжелой артиллерии в отрицательном отношении, так как 152-мм гаубицы для поражения открытых войск вообще не назначаются и отвлекать тяжелую гаубичную батарею для обстрела идущей на подкрепление австрийской пехоты от выполнения прямой задачи по разрушению укреплений и поражению крепостной артиллерии не следовало; кроме того, этот случай свидетельствует о том, что и тяжелые русские батареи рассеивали свой огонь даже по второстепенным целям, вместо того чтобы пытаться сосредоточенным огнем разрушить то или иное атакуемое укрепление или привести к молчанию ту или иную крепостную батарею, сильно поражающую атакующую пехоту или ее артиллерию.

Генерал Щербачев, сообщая начальнику 69-й пехотной дивизии о решении штурмовать Перемышль, предупредил его еще 3 октября, что штурму должна предшествовать артиллерийская подготовка в течение 4–5 дней.

Артиллерийская подготовка атаки укреплений 1/4, 1/5 и 1/6 продолжалась в действительности лишь несколько часов. После усиленного обстрела их тяжелой и легкой артиллерией пехота 69-й дивизии перешла в наступление около 15 часов, но, встреченная сильным огнем из укреплений и расположенных между ними окопов и батарей, продвинуться вперед не могла.

Артиллерийская подготовка велась без всякого плана и объединенного управления огнем и, как видно из журнала военных действий штаба 69-й дивизии, форты и укрепления обстреливались в течение дня 6 октября не только легкой, но и тяжелой артиллерией не по распоряжению командования дивизии, а «по указаниям пехоты [242] «, что также приводило вместо сосредоточения к разбрасыванию огня.

Наконец, по показаниям передовой пехоты, действие снарядов не только 76-мм, но и тяжелых 152-мм бомб было «совершенно безвредно для укреплений крепости», как это и следовало предвидеть в отношении бетонированных крепостных сооружений Перемышля.

После боя начальник 69-й дивизии доносил генералу Щербачеву о действии артиллерии: «при образцовой меткости, разрушения никакого»...

Атака южных укреплений Седлиской группы 6 октября успеха не имела; 69-я дивизия понесла потери, растратила энергию, силы и много боеприпасов. Донесение начальника дивизии указывало на слабость полевой тяжелой артиллерии и на безнадежность штурма фортов без наличия осадных орудий более крупного калибра.

К вечеру 6 октября пехота 69-й дивизии занимала то же первоначальное положение, в каком она находилась при начале боя этого дня. С наступлением темноты 1-я и 3-я батареи 69-й бригады, значительно пострадавшие от огня крепостной артиллерии, были отведены назад на прежние позиции к южной окраине д. Ходновице, где стояла 2-я батарея.

Начальник штаба генерала Щербачева отправил в штаб 8-й армии следующее, не отвечающее действительности, донесение о бое 6 октября: «69-я пехотная дивизия упорно атакует форты 4 и 5. Легкая артиллерия дивизии на маскированных позициях непосредственно за пехотой. Тяжелый дивизион поддерживает их огнем (около 25 прямых попаданий бомбами)»... Подобными необоснованными донесениями, не представляющими исключения в русской армии, вводилось в заблуждение высшее командование. В данном случае Щербачев, упрямо уверенный в успехе штурма, вводил в заблуждение генерала Брусилова, повидимому, сознательно.

Наступление 60-й пехотной дивизии для атаки группы укреплений Яксмонице, Лучице (форты 2, 2а, 2в, 3), поддерживаемое огнем легких батарей 60-й артиллерийской бригады, было остановлено огнем крепостной артиллерии. Дивизия не продвинулась 6 октября ни на шаг вперед и осталась на позиции Злота Гура, Дзевенчице.

О действии артиллерии в день боя 6 октября в архивных материалах штаба 60-й дивизии имеются весьма краткие сведения: а) приказание командира 60-й артиллерийской бригады накануне боя командиру 1-го дивизиона об экономном расходовании снарядов ввиду отдаленности парков от занимаемых позиций; б) донесение его же командиру корпуса о том, что 239-й полк, наступающий на форт 2, «сильно страдает от шрапнельного и гранатного огня противника со стороны фортов 2 и 2в», что помощи тяжелой артиллерии нет, так как она стреляет по южной группе Седлиска и что «наша полевая артиллерия существенной пользы принести не может». Таким образом, и со стороны командования 60-й дивизии подтверждалось бессилие легких пушек против укреплений. Но Щербачев оставался глухим к донесениям войск и верил только себе. [243]

По австрийским документам бой 60-й дивизии 6 октября рисуется кратко так. Утром, когда рассеялся туман и стали ясно видны вырытые русскими за ночь в 1,5–2 км от фортов окопы, по ним со всех крепостных батарей был открыт огонь, вызвавший ответный огонь русской полевой легкой артиллерии. Ей удалось подбить одно орудие и обстрелять наблюдательный пункт на форту 2. Она особенно хорошо пристрелялась по этому форту и, сильно его обстреливая, лишила возможности передвигаться в нем. Русская артиллерия не могла причинить большого материального вреда, но моральное впечатление было «очень сильное».

Действия 3-й стрелковой бригады (схема 10). Начальник 3-й стрелковой бригады поставил на 6 октября задачи: правому участку (11-й стрелковый полк, 16 орудий 1-й и 2-й батарей) овладеть рощей к северо-востоку от Купятыче и деревней Германовице; левому участку (10-стрелковый полк и 3-я батарея), оставаясь левым флангом у Княжице, правым подвигаться вперед по мере успеха 11-го стрелкового полка.

Ночью батареи продвинулись вперед и к 7 часам 6 октября занимали позиции: 1-я и 2-я батареи за выс. 289, имея на ней наблюдательный пункт командиров батарей; 3-я батарея действовала отдельно с 10-м полком.

Командир дивизиона имел наблюдательный пункт у д. Заблотце, откуда руководил стрельбой 1-й и 2-й батарей, установив связь с начальником стрелковой бригады и командиром 11-го стрелкового полка. Задачи 1-й и 2-й батареям на 6 октября: обстрел форта 4 (к северо-западу от Германовице), внутренней его части и впереди лежащей местности, тяжелых и легких батарей на флангах форта, «а равно и всех целей», как говорилось в приказе, «которые будут появляться перед фортом и мешать продвижению наших стрелков вперед»; причем задачей ставилось: 1-й батарее — правая часть форта и все вправо от него, 2-й батарее — левая часть форта и все влево от него, чем достигался перекрестный огонь. Чрезмерное количество целей, заданных для обстрела, приводило к тому, что огонь получился разбросанный по всему довольно широкому фронту, а следовательно, недостаточно сильный.

Тем не менее артиллерийский огонь, открытый с рассветом 1-й и 2-й батареями, был в общем удачен, так как неприятельские батареи и пулеметы периодически умолкали, позволяя частям правого участка продвигаться вперед. Несмотря на неблагоприятные для наступления условия — дождь, холод, размокшая почва и т. д., все же пехота правого участка задачу свою выполнила, заняв к вечеру окопы противника к северу от Германовице, в 300–500 шагах от форта 4.

Позиции 1-й и 2-й батарей не были открыты противником, и в батареях потерь не было. Наблюдательный пункт командира 1-й батареи был обнаружен и обстрелян артиллерией крупного калибра.

Начальник 3-й стрелковой бригады генерал Фок приказал командиру 3-й батареи передвинуться ближе к 10-му стрелковому полку, [244] помогать его наступлению и «обеспечить» левый фланг полка в случае обхода из лесов со стороны сожженной д. Витошнице. Командир 3-й батареи, выбрав себе наблюдательный пункт на выс. 281 (к северу от Млодовице), двинул свою батарею на позицию за той же высотой лишь около 10 часов утра сначала укрыто, а потом по открытой поляне, замаскировав путь движения шпалерой срубленных мелких деревьев. Противник открыл огонь 15-см снарядами по походным кухням, когда батарея уже скрылась за бугор и была в безопасности. В течение всего дня 6 октября батарея вела редкий огонь по важнейшим целям для получения точных данных для стрельбы, выпустив за весь день лишь 82 шрапнели.

Вследствие сильного огня противника и не имея огневой поддержки своей батареи, 10-й полк оказался не в состоянии продвинуться вперед и оставался на месте на фронте Княжице, Даровице.

Начальник бригады генерал Фок в день боя 6 октября стал сомневаться в возможности овладеть фортами 4 и 5 при наличных технических средствах и уже в 14 ч. 60 м. телеграфировал генералу Щербачеву: «окопы блиндированы — легкая артиллерия против них бессильна».

Результаты наступления 6 октября. За день боя огонь крепости нисколько не ослабел. Начальник 19-й пехотной дивизии, наносившей главный удар, доносил командиру блокадного корпуса в 17 ч. 30 м., что части дивизии сильно обстреливаются неприятельской артиллерией в башенных установках из Седлиских укреплений 1/1, 1/2 и 1/3, из батарей по сторонам укреплений и расположенных в лесу Седлиска, число которых не позволяют определить деревья; что укрепление 1/3 имеет сильнейшую артиллерию, не подавленную нашим огнем и препятствующую наступлению. Броневые купола и башни не поддавались огню не только легкой, но и полевой тяжелой артиллерии, а потому расположенные в них батареи противника создавали серьезную угрозу успеху штурма. Искусственные препятствия оставались неразрушенными. Легкие 76-мм пушки и даже 152-мм полевые тяжелые гаубицы оказались слабыми для разрушения крепостных сооружений и капониров во рвах, а до уничтожения последних переход через рвы был невозможен для атакующей пехоты. Только передовые части 19-й и 58-й дивизий находились в близком расстоянии от противника, позволяющем его атаковать; остальным частям пехоты 60-й и 69-й дивизий и 3-й стрелковой бригады приходилось пройти до целей атаки еще 1–2 км.

В общем для генерала Щербачева к вечеру 6 октября не должно было оставаться сомнений в том, что артиллерийская подготовка к штурму, произведенная в предшествующие два дня, не привела к сколько-нибудь положительным результатам и что войска вверенного ему блокадного корпуса далеко не готовы к штурму крепости. В то же время получены были сведения о проявлении активности австрийцев, значительные силы которых обнаружились на перевалах Карпат и на р. Вислоке. [245]

Штурм 7 октября

При создавшихся условиях штурм Перемышля следовало признать невозможным и отвести русские войска от крепости. Но генерал Щербачев, не считаясь с обстановкой, все же решил рискнуть и в 21 ч. 20 м. 6 октября отдал приказ овладеть ночью крепостью Перемышль, начав штурм в 3 часа 7 октября; в частности, приказом предлагалось (схемы 8, 9 и 10) овладеть: 19-й дивизии — северной группой Седлиска; 58-й дивизии — группой Гурко и промежутком между ней и группой Седлиска; 69-й дивизии — южной группой Седлиска и д. Седлиска; 60-й дивизии — гребнем между деревнями Яксмонице и Лучице и на нем утвердиться; 3-й стрелковой бригаде — высотой южнее Нерыбка и содействовать атаке 60-й дивизии; бывшей в резерве у Боратыче 65-й дивизии предписывалось наступать за 60-й дивизией, чтобы развить ее успех (т. е. намечался прорыв в тыл Седлиской группы укреплений); дивизиям генерала Леша предлагалось прорваться в крепость с севера.

В приказе нет ни слова о задачах артиллерии. Очевидно, легкая артиллерия должна была действовать по указаниям своих начальников дивизий, а полевая тяжелая — по указаниям генерала Дельвига. Таким образом, объединенное управление артиллерией, необходимое для сосредоточения огня в важнейшем направлении, не предусматривалось.

Штурм северной группы укреплений Седлиска. Начальник 19-й дивизии поставил задачи на 7 октября: правому участку (73-й и 75-й полки) овладеть выс. 231 (северный угол леса Седлиска) и укреплениями 1/1 и 1/2; левому (76-й полк) — овладеть укреплением 1/3; артиллерийскому участку (19-я артиллерийская бригада с двумя ротами прикрытия) «содействовать общему успеху атаки»; общему резерву (74-й полк) перейти к северо-восточной окраине Цу-Плешовице; головной артиллерийский парк расположить у северной окраины д. Злотковице.

Полкам было приказано утвердиться в захваченных укреплениях и быть готовыми к дальнейшему преследованию.

Приказ получен был полками поздно, и потому они смогли занять исходное для штурма положение лишь в 4 часа.

Еще вечером 6 октября батареи 19-й артиллерийской бригады получили приказание своего командира, переданное по телефону: «Ночью будет произведена атака. Немедленно всем занять свои места. Лошадей запречь. Пополнить патроны. Подготовиться к ночной стрельбе. Огня не открывать. Выслать боковых наблюдателей на случай стрельбы по прожекторам. Установить прочную связь с начальниками участков, для чего выслать офицеров». По получении в 24 часа 6 октября приказа по дивизии о штурме, от каждой батареи тогда же было выставлено по взводу (2 орудия) на открытые позиции для стрельбы по крепостным прожекторам. Но огня по прожекторам не открывали, так как они мало освещали, и с рассветом взводы присоединились к своим батареям, которые занимали прежние [246] свои позиции — 1-й дивизион за выс. 281 к северо-востоку от Цу-Плешовице, 2-й дивизион за выс. 290, южнее д. Плешовице.

Батареи 19-й артиллерийской бригады открыли огонь с рассветом и весь день 7 октября помогали, сколько могли, своей пехоте, обстреливая укрепления, особенно прилегающие к ним окопы противника, вылазочные и другие батареи, расположенные в лесу, в промежутках и сзади Седлиских укреплений. Батареям 2-го дивизиона в 8 часов приказано было выкатить орудия вперед для уменьшения мертвого пространства и вести огонь не только по промежуточным укреплениям, батареям и фланкирующим постройкам, но и по другим целям по заявкам 76-го пехотного полка, в передовые части которого был выслан от дивизиона офицер-наблюдатель. По кинжальной батарее, указанной пехотой возле укрепления 1/3, был открыт удачный огонь 6-й батареи: были разрушены блиндажи, люди и лошади кинжальной батареи разбежались, батарея замолкла.

Весь день 7 октября батареи 19-й бригады вели стрельбу по окопам, батареям и укреплениям противника, стараясь облегчить атаку своей пехоты, несмотря на открытый по ним огонь неприятельской артиллерии. Особенно сильно поражался выдвинувшийся вперед 2-й дивизион; по наблюдательным его пунктам, батареям и даже по расположению орудийных передков был открыт не только артиллерийский, но и ружейный огонь. Командир 2-го дивизиона был тяжело ранен. Всего в 19-й артиллерийской бригаде было ранено 2 офицера, 11 солдат и 18 лошадей, убит 1 солдат и 11 лошадей. За день штурма 7 октября бригада израсходовала 1958 шрапнелей и 679 гранат, в среднем по 55 снарядов на орудие.

По свидетельству пехоты, огонь батарей 19-й бригады был «удачный». В реляции штаба 19-й дивизии о бое 7 октября говорилось: «Бригада, засыпая снарядами самые укрепления и промежутки между ними, в высшей степени содействовала общему успеху своим огнем. Позиции бригады находились не дальше двух верст от фортов».

В действительности огонь легких батарей заставлял защитников укреплений укрываться от поражения и позволял штурмующей пехоте приближаться к укреплениям почти без потерь. Но, дойдя до подошвы гласиса укреплений, когда легкая артиллерия во избежание поражения своих прекращала или переносила огонь в тыл укреплений, штурмовые колонны останавливались перед уцелевшими проволочными заграждениями, засеками, волчьими ямами, фугасами, водяными или обстреливаемыми из капониров рвами и другими неразрушенными крепостными сооружениями. И тогда противник, не поражаемый артиллерийским огнем, встречал штурмующих убийственным огнем. Несмотря на изумительную стойкость и упорство русской пехоты, перерезавшей проволоку, проходившей под огнем через засеки и фугасы, побывавшей, не считаясь с потерями, во рвах и даже внутри укреплений, все горячие порывы штурма заканчивались неудачей главным образом вследствие бессилия легкой артиллерии для действий под крепостью. [247]

К 10 ч. 30 м. выяснилось: а) штурмовые колонны 73-го полка, подошедшие ночью к гласису укрепления 1/1, преодолев засеки, фугасы и проволоку, частью (около 150 человек) ворвались в укрепление на плечах австрийцев, частью спрыгнули в ров по мостику, вскоре рухнувшему, частью залегли на гласисе под жестоким фланговым пулеметным огнем из укрепления 1/2, отрезавшим всякое сообщение с тылом; причем ворвавшиеся внутрь укрепления были перебиты огнем из пулеметов и противоштурмовых орудий, оказавшихся во вращающихся башнях в дворике укрепления, а спрыгнувшие в ров были перебиты пулеметным огнем из капониров, сохранившихся в углах рвов; б) два батальона 75-го полка остановились перед проволочными заграждениями укрепления 1/2; в) два батальона 76-го полка ворвались в лес севернее укрепления 1/3, заняли выс. 285, но все заграждения и укрепления остались совершенно целы, артиллерийский огонь противника не ослаблен, и потому штурмовать укрепление 1/3 было невозможно.

Просьбы начальника 19-й дивизии об оказании содействия штурму со стороны 1-го тяжелого артиллерийского дивизиона оставались без внимания, и только в 11 часов, после обращения к командующему армией, этот дивизион поступил в распоряжение начальника дивизии, который поставил ему задачу совместно с 8-м мортирным дивизионом уничтожить пулеметы и ослабить артиллерию противника, мешающие взять укрепление 1/3.

В 13 ч. 30 м. начальник дивизии донес генералу Щербачеву: «Дивизия старается энергично развить успех, но сказывается недостаток общей артиллерийской подготовки. Крымский полк (73-й) пытался развить успех из занятой батареи 1/1 (укрепление 1/1), но встречен сильным пулеметным огнем из блиндированных построек сзади батареи. Кубанцы (76-й полк) ворвались в ров укрепления 1/3. Попытки их эскаладировать укрепление парируются сильным пулеметным огнем с фланговых окопов. Сейчас тяжелый дивизион разрушает эти фланкирующие окопы. Вся артиллерия занята и не может обстрелять укрепление 1/2, перед проволочным заграждением которого в 300 шагах находятся севастопольцы» (75-й полк).

В 16 ч. 30 м. 76-й полк овладел укреплением 1/3. Тогда тяжелые батареи перенесли огонь на укрепление 1/2, чтобы подготовить атаку на него 75-го полка, но около 18 часов огонь пришлось направить опять на укрепление 1/3, так как оно оказалось снова в руках противника, выбившего оттуда части 76-го полка. Повторная атака этого полка захлебнулась под сильным огнем блиндированной неприятельской батареи; открытый по ней 3-й легкой батареей огонь тротиловыми гранатами не дал результата.

В общем 19-я дивизия ввиду слабости артиллерийской подготовки задачу штурма выполнить 7 октября не смогла. На другой день дивизия, по приказу генерала Щербачева, стала отходить.

С 8 ч. 30 м. утра 8 октября батареи 19-й артиллерийской бригады, оставаясь на своих позициях, продолжали огонь по прежним целям. В 10 часов приказано было усилить огонь, чтобы облегчить начавшийся отход своей пехоты, а в 11 часов сняться с позиции и [248] отойти в д. Гориславице{803}, что было исполнено без значительных потерь благодаря поднявшейся снежной мотели и под прикрытием огня оставленной на позиции у Овчарня 3-й батареи с арьергардом.

За все четыре дня боев 5–8 октября 19-я артиллерийская бригада израсходовала 6162 шрапнели и 1554 гранаты, т. е. в среднем в день по 40 снарядов на орудие.

Штурм группы форта Гурко. Начальник 58-й пехотной дивизии поставил на 7 октября задачи: правому участку дивизии (два батальона 230-го и один батальон 231-го полка) овладеть фортом Гурко (14); левому участку (два батальона 231-го и два батальона 229-го полка) «наступать в промежуток между Мурованка и северной группой Седлиска, направляя правый фланг на Мурованка»; общему резерву подтянуться к Медыка и выс. 254. Батареи 58-й артиллерийской бригады оставались на прежних позициях, переданные в распоряжение начальников участков — 1-й дивизион на левом, 2-й дивизион на правом участке. Батареи 3-го тяжелого артиллерийского дивизиона располагались на своих прежних позициях между д. Шехине и Вельки-Ляс (схема 9).

Ночью 230-му полку удалось продвинуться вперед и окопаться, несмотря на пулеметный огонь, в 100 шагах от форта Гурко; залегший против люнета Мурованка батальон 231-го полка не мог двинуться с места вследствие сильного огня противника. Наступление левого участка, начатое уже при дневном свете, успеха не имело и было ликвидировано неприятельским огнем. Атака возобновлялась несколько раз, но, неся большие потери от огня, русские вынуждены были отходить назад.

Начальник дивизии, не теряя надежды на успех, решил около 14 часов предварительно подготовить атаку артиллерийским огнем. Приказано было 5-й батарее переехать от д. Шехине к западной окраине Медыка для усиления огня 4-й и 6-й батарей, а тяжелым батареям занять новые позиции: 7-й батарее — за выс. 254 у Шехине, откуда подготовить штурм фортов Гурко (14) и Борек (15); 8-й батарее — за выс. 264 у северной опушки Вельки-Ляс, откуда содействовать 1-му тяжелому дивизиону в подготовке штурма Седлиской группы. Позиции батарей 1-го дивизиона 58-й артиллерийской бригады оставались те же: 1-й и 2-й батарей в районе Вельки-Ляс, 3-й батареи — между Вельки-Ляс и д. Шехине.

5-я батарея 58-й бригады перешла на новую позицию без потерь, проскакивая открытые места галопом на дистанции 50 шагов между упряжками. Через 3/4 часа после получения приказания она заняла маскированную позицию в обгоревших зданиях местечка Медыка, но открыть огонь не могла, так как у нее нехватило телефонного кабеля, чтобы связаться с наблюдательным пунктом командира, вынесенным вперед по полотну железной дороги; недостающие 1,5 км кабеля были получены лишь к 20 часам, когда уже стемнело. Батарея с первой своей позиции у д. Шехине вела с раннего утра интенсивный огонь гранатой по форту Гурко и, несмотря на большую [249] дальность, удачно обстреляла на прицеле 140–145 гранатой замеченную в момент выезда вылазочную батарею, заставив орудийную прислугу разбежаться и бросить орудия. На второй же позиции батарея бездействовала в течение почти трех часов, и приходится удивляться нераспорядительности командира батареи, который за недостатком телефонного провода должен был установить связь с батареей сигнализацией или другим способом и, наконец, или самому стать ближе к батарее или подтянуть батарею ближе к своему наблюдательному пункту. Утром 8 октября батарея возвратилась на прежнюю позицию к Шехине, совершив переезд назад тем же порядком, как и вперед. За день боя 7 октября батарея с первой позиции израсходовала 262 шрапнели и 144 гранаты, в среднем по 50 снарядов на орудие.

4-я и 6-я батареи 58-й бригады весь день 7 октября обстреливали форт Гурко и расположенные в его районе батареи и окопы, но огонь их не причинял вреда крепостным сооружениям и только держал под угрозой поражения защитников укреплений, побуждая их периодически укрываться, что до некоторой степени облегчало продвижение вперед штурмующей пехоты.

Батареи 1-го дивизиона 58-й бригады своим огнем стремились оказать содействие штурмующей пехоте левого участка 58-й дивизии. В частности, 1-я батарея большей частью вела огонь по проволочным заграждениям, препятствующим наступлению пехоты. Заграждения во многих местах были значительно повреждены, хотя в то время еще не были выработаны правила стрельбы на пробитие проходов в проволочных заграждениях. В 17 часов батарея по просьбе 229-го полка «подготовить атаку форта 15 (Борек)» стала обстреливать этот форт на прицелах 120–125, а также фланкирующие к нему подступы и промежуточные батареи на прицелах 130–135. Было израсходовано батареей 260 шрапнелей и 105 гранат (на орудие около 45 снарядов), но без сколько-нибудь существенного вреда для противника. Ночью на 8 октября батарея по просьбе пехоты выпустила еще две очереди (16 снарядов) по тому же форту 15, так как предполагалось начать штурм его на рассвете 8 октября. Но в 5 ч. 30 м. утра батарее приказано было ввиду прекращения штурма отойти на прежде занимаемую ею позицию у д. Балице, куда батарея пришла лишь к 10 ч. 30 м., потратив на переход около 8 км до 4 часов времени, так как дождь испортил дорогу, пролегающую к тому же по лесисто-болотистой местности, и приходилось последовательно вытаскивать орудия из грязи на восьмерках лошадей. 2-я батарея с утра 7 октября продолжала борьбу с неприятельскими батареями, чтобы освободить от их огня свою наступающую пехоту, а затем обстреливала гранатой проволочные заграждения у форта 15 с целью их уничтожения. На рассвете батарее приказано было отойти на позицию у Балице, которая была занята лишь около 13 часов 8 октября, т.е. 2-я батарея затратила на переход не меньше времени, чем 1-я батарея. За день боя 7 октября 2-я батарея израсходовала лишь 129 шрапнелей и 67 гранат, т. е. около 25 снарядов на орудие. [250]

Батареи 1-го дивизиона весь день обстреливались крепостными батареями; особенно сильно обстреливалась артиллерийским огнем 2-я батарея — с фронта и с фланга со стороны укрепления 1/1; благодаря закрытым позициям и хорошо устроенным окопам в батареях потерь почти не было (во 2-й батарее только два солдата ранены). Тяжелая 7-я батарея выпустила по форту Гурко 139 бомб, причинив довольно серьезные повреждения, хотя попаданий в форт замечено было лишь 36. На форту было подбито два орудия и были разрушены банкеты для стрельбы пехоты и блиндаж для орудий; был разрушен бруствер, причем обвалившейся землей были засыпаны орудия и снарядные погребки, но каменной одежде форта, в особенности бетонированной, 152-мм снаряды почти никакого вреда не причинили. Заданный 58-й дивизии на 7 октября штурм фортов Гурко и Борек с укреплениями между ними, в сущности, не состоялся; предполагалось начать штурм этих фортов ночью, но он был отменен, и 58-й дивизии приказано было отойти на линию Шехине, Новоселки.

Содействие 8-й тяжелой гаубичной батареи подготовке штурма Седлиской группы выразилось в том, что батарея стреляла по башенной батарее на форту 15. От прямого попадания 152-мм бомбы в башню одно орудие противника замолкло на весь день 7 октября. Кроме того, 8-я тяжелая батарея заставила замолчать неприятельскую батарею правее форта 15 и разогнала передки другой батареи. Штурм южной группы Седлиских укреплений (схемы 8 и 9). Начальник 69-й пехотной дивизии решил штурмовать укрепления 1/4, 1/5 и 1/6, возложив штурм на 273-й и 274-й полки, придав им в поддержку батальоны 275-го полка. Батареи 69-й артиллерийской бригады, расположенные на позициях в районе деревень Ходновице, Тышковице и Боратыче, начали в 2 часа ночи 7 октября подготовку атаки, открыв огонь по укреплениям с установками прицела трубки, определенными накануне днем, но в 2 ч. 30 м. командир артиллерийской бригады приказал огонь прекратить, «дабы не мешать штурмующим войскам».

Первая атака пехоты, произведенная от 3 до 4 часов, успеха не имела вследствие сильного пулеметного и артиллерийского огня из укреплений. К 5 часам пехота отошла на свои исходные позиции.

С 5 до 9 часов происходила повторная артиллерийская подготовка, в которой приняли участие не только легкие батареи 69-й бригады, но и тяжелые гаубичные батареи 2-го дивизиона, расположенного у д. Стронновице в районе 60-й дивизии, и даже 1-го тяжелого дивизиона с участка 19-й дивизии, к начальнику которой обратился по этому поводу с просьбой начальник 69-й дивизии. Около 6 часов командир 69-й артиллерийской бригады приказал 1-му дивизиону бригады усиленно обстреливать укрепления ¼ и 1/5, а 2-му дивизиону — укрепление 1/6 и батарею между укреплениями 1/6 и 1/5. В 8 ч. 15 м. он приказал развить огонь до высшего напряжения по всем трем укреплениям и промежуткам между ними. Необходимость пробития проходов в проволочных заграждениях командованием 69-й дивизии, повидимому, не предусматривалась. [251]

Почти четырехчасовая артиллерийская подготовка и на этот раз не привела к решительному успеху второй атаки, начатой в 9 часов. Атакующие пехотные цепи не смогли подойти к укреплениям ближе 1000 шагов, и только отдельным смельчакам удалось подойти к проволочным заграждениям.

В 10 часов началась артиллерийская подготовка в третий раз, причем было приказано: «батареям открывать огонь по всем появляющимся в их участках целям, не щадя снарядов в нужных случаях», т. е. артиллерийский огонь опять рассредоточивался, вместо того чтобы его сосредоточить по определенным важнейшим целям. Поэтому, естественно, что и третья атака в 14 часов, несмотря на меткую стрельбу по отдельным целям легкой и тяжелой артиллерии и массу выпущенных снарядов, была также неудачна.

Весь день, с небольшими перерывами, легкие и тяжелые батареи вели стрельбу по укреплениям, промежуточным окопам и батареям противника, которые почти каждый раз через 10–15 минут после открытия по ним огня замирали, позволяя атакующей пехоте продвинуться вперед. Но когда огонь становился опасным для своей штурмующей пехоты и прекращался или переносился в тыл за укрепления, австрийцы вновь открывали огонь и останавливали русскую пехоту, заставляя ее окапываться или отходить.

В 17 ч. 30 м. артиллерийский огонь был прекращен. В 19 часов начальник штаба 69-й дивизии сообщил начальнику штаба 19-й дивизии, что 273, 274 и 275-й полки с 14 часов пытаются занять укрепления ¼ и 1/5, что передовые цепи находятся в 300 шагах от них «перед самыми искусственными препятствиями. При попытке продвинуться вперед их засыпают с фортов пулеметы и легкая артиллерия картечью. Полки ожидают темноты для перехода в энергичную атаку».

Действительно, с наступлением темноты пехота 69-й дивизии пыталась овладеть укреплениями при поддержке артиллерии, которая сбивала прожекторы противника. Австрийцы стали применять осветительные ракеты, против которых артиллерия была бессильна.

Артиллерия, как говорилось в журнале военных действий 69-й артиллерийской бригады, «старалась ночью по мере сил и возможности подавить всякую жизнь на фортах». Но освещению из фортов не могла воспрепятствовать даже тяжелая 107-мм пушечная батарея, стоявшая на позиции у Дроздовице, так как осветительные команды австрийцев работали из глубоких железобетонных закрытий.

Утром 8 октября был получен приказ генерала Щербачева об отходе 69-й пехотной дивизии с ее артиллерией на линию Овчарня, Ходновице.

Атака фронта фортов Яксмонице (2), Лучице (3). Начальник 60-й пехотной дивизии решил атаковать 7 октября тремя штурмовыми колоннами: правая (239-й полк) должна была штурмовать форт 2 (Яксмонице) и укрепление 2-В (Цыкув), средняя (238-й полк) — батарею 2-А и промежуточные укрепления к западу от нее, [252] левая (240-й полк) — форт 3 (Лучице), наступая через Разубовице (схема 9).

Батареи 60-й артиллерийской бригады, оставаясь в распоряжении своего командира бригады на занятых накануне позициях в районе Дроздовице, Велюнице, должны были оказывать огневое содействие штурмующей пехоте; определенные те или иные огневые задачи батареям поставлены не были.

В штабе 60-й дивизии была разработана специальная инструкция для штурма, согласно которой предлагалось избегать штурмовать форты в лоб, а первоначально овладеть промежутком между укреплениями, после чего атаковать форты с горжевого фаса. Расчистка проходов в проволочных заграждениях возлагалась на особые рабочие команды с саперами. Приказывалось при штурме не кричать «ура» и не стрелять.

Пользуясь темнотой, передовые части полков подкрались незаметно к проволочным заграждениям, но тишина была нарушена раздавшимися кой-где криками «ура». Австрийцы по тревоге открыли огонь, причинивший большие потери штурмующим. Например, батальон 240-го полка, залегший перед укреплением 3-В (Разубовице) в ожидании, когда рабочие команды прочистят проходы в проволоке, был забросан ручными гранатами из укрепления и обстрелян с соседних фортов, причем потерял убитыми 224, ранеными 24 и взятыми в плен 86 человек. Между тем укрепление 3-В защищалось лишь одним взводом пехоты и 80 артиллеристами.

С рассветом русская артиллерия открыла сильный огонь, который помешал австрийским резервам подойти к укреплениям, но не приносил почти никакого вреда укреплениям и их защитникам. Крепостная артиллерия продолжала интенсивно обстреливать атакующих и наносить им потери.

Начальник 60-й дивизии в своем донесении Щербачеву так обрисовал положение штурмующих к 8 часам: «239-й полк несет большие потери от огня с форта 2 и укрепления 2-В; 238-й полк задержали артиллерийским и пулеметным огнем у проволочных заграждений батареи 2-А, 240-й полк задержан сильнейшим артиллерийским огнем на высоте у северной окраины Разубовице. В резерве 237-й полк у Злота Гура... Помощи тяжелой артиллерии нет, так как она стреляет по южной группе Седлиска, а наша полевая артиллерия существенной пользы оказать не может. Без поддержки тяжелой артиллерии дневное продвижение будет крайне медленно и с большими потерями».

Тогда, по просьбе начальника 60-й дивизии, гаубичные батареи 2-го тяжелого дивизиона для поддержки легких батарей 60-й бригады открыли огонь по форту 2 и по батарее 2-А (Могилка), причинившей им значительные повреждения. До 50 тяжелых 152-мм гранат, упавших на форт 2, разрушили наблюдательный пункт, взорвали склад боеприпасов, вывели из строя одно орудие и заставили убрать все полевые орудия с барбета в блиндажи. Из 11 тяжелых гранат, попавших на батарею 2-А, только одна проникла на 20 см в бетон. [253]

Поддержка тяжелой артиллерии оказалась запоздалой: 238-й и 239-й полки не могли удержаться вблизи атакованных укреплений и к 12 часам отошли в свои окопы к Дзевенчице. Удержался на высоте у Разубовице только 240-й полк.

Попытки овладеть укреплениями в течение ночи на 8 октября также успеха не имели. Крепостные прожекторы, освещавшие район наступления атакующих, были сбиты русской артиллерией, но вместо них австрийцы широко использовали для освещения ракеты, как и при отбитии атак 69-й дивизии.

Утром 8 октября 60-й дивизии приказано было отойти на Вышковица, Мижинец.

Штурм форта 4 (Германовице) (схема 10). В 2 часа ночи, т. е. за час до начала штурма, в штабе 3-й стрелковой бригады получен был приказ: «овладеть высотой южнее Нерыбка (форт 4) и содействовать атаке 60-й пехотной дивизии»...

Начальник 3-й стрелковой бригады поставил задачи: а) 9-му и 11-му стрелковым полкам атаковать форт 4–9-му с юго-востока и 11-му с юга и с юго-запада; б) 10-му полку с 3-й батареей 3-го дивизиона по овладении впереди лежащей позицией противника наступать в промежуток между фортами 4 и 5; в) общий резерв (два батальона 276-го полка) у д. Заблотце; г) 1-й и 2-й батареям 3-го стрелкового дивизиона составить артиллерийский участок под командой командира дивизиона полковника Смирнова и «оставаться на позиции южнее выс. 289, западнее шоссе». Таким образом, начальник 3-й стрелковой бригады, образовав самостоятельный артиллерийский участок, не дал его командиру никакой боевой задачи, очевидно, предоставив полковнику Смирнову открывать огонь по его усмотрению в зависимости от той или иной сложившейся обстановки или по указаниям, какие будут получены от пехоты. Что же касается 3-й батареи, то она была передана в распоряжение командира 10-го стрелкового полка, от которого и должна была получать задачи.

В 2 часа ночи 3-я батарея заняла позицию за выс. 281, имея наблюдательный пункт командира на этой высоте. В 3 часа командир батареи получил общую задачу от командира 10-го полка поддержать атаку полка на форт 5. Огонь был открыт около 7 часов, когда стало почти светло. С наблюдательного пункта командира батареи обнаружены были (см. копию панорамного чертежа на схеме 12) семь полевых легких батарей противника, две гаубичные и одна тяжелая, а на линии фортов 4 и 5 и впереди них по берегам р. Блотня видно было много различного типа укреплений. Огонь был открыт по тяжелой гаубичной батарее, обнаруженной западнее и несколько сзади форта 4, затем по внутреннему дворику этого форта. Вскоре, по указанию командира 10-го полка, огонь был сосредоточен по редуту южнее д. Витошница и по редуту возле и западнее дороги из Фредрополь к форту 5, затем по двум батареям, расположенным по одну и другую сторону той же дороги, сильно обстреливавшим передовые части 2-го батальона 10-го полка. Стрельба велась полубатареями одновременно по [255] обеим батареям, огонь которых затих, что позволило атакующей пехоте продвигаться вперед. В дальнейшем батарея исполняла все задачи, указываемые командиром 10-го полка. Задач давалось много, приходилось обстреливать укрепления противника на фронте протяжением около 6–7 км, бороться с десятью неприятельскими батареями. Разумеется, что одна легкая батарея при таких условиях не была в состоянии оказать сколько-нибудь существенную поддержку своей пехоте. Огонь ее рассеивался по всему широкому фронту противника и потому нигде не мог быть достаточно сильным, не говоря уже о том, что форты и укрепления были вообще неуязвимы для 76-мм пушек. Командир батареи доносил начальству: «...сожалею, что у меня только одна батарея, а не шесть». Между тем без наличия тяжелой артиллерии крупных калибров не только шесть, но и в несколько раз большее количество легких батарей не могло бы справиться с задачей подготовки штурма долговременных фортов и других крепостных сооружений.

С командирского наблюдательного пункта цели были видны отлично, стрельба не представляла затруднений, хотя из-за больших дальностей она производилась при помощи артиллерийских наблюдателей в передовых частях пехоты (иногда корректировалась командиром 10-го полка) и, по мнению командира батареи, «наносила большие потери». В действительности крепостная артиллерия австрийцев, оставаясь безнаказанной, наносила несравненно большие потери русской пехоте и довольно легко отбила ее штурм. Удачной была стрельба 3-й батареи по привязному аэростату, который австрийцы пытались поднять трижды, очевидно с целью обнаружить расположение русских батарей, стоящих на закрытых позициях. В первый раз, около 12 часов, 3-я батарея не позволила своим огнем подняться аэростату, обнаруженному в лощине между фортами 4 и 5; второй раз, в 16 ч. 40 м., поднявшийся аэростат после 10-минутного обстрела быстро пошел книзу; в третий раз, в 17 ч. 30 м., вновь поднявшийся привязной аэростат после нескольких минут обстрела стал падать и уже до темноты не поднимался. Австрийцы, появившиеся около 17 часов со стороны Витошнице и леса северо-западнее Княжице против левого фланга 10-го стрелкового полка, были отбиты также при содействии огня 3-й батареи. В конце боя батарее приходилось вести огонь по неприятельской батарее у форта 4, сильно обстреливавшей 11-й стрелковый полк.

Благодаря хорошо укрытой позиции батарея потеряла только двух солдат ранеными и трех лошадей убитыми. Командирский наблюдательный пункт был обнаружен из-за того, что на нем собралась группа наблюдателей, и по нему около 15 часов был открыт сильный артиллерийский огонь противника, заставивший командира батареи выбрать себе другой наблюдательный пункт впереди на том же массиве выс. 281.

На другой день, 8 октября, 3-й батарее приходилось все время отбивать своим огнем наступление австрийцев, наседающих на [256] отходящие части пехоты 3-й стрелковой бригады. Поздно вечером под покровом темноты 3-я батарея стала отходить и к 2 часам ночи стала на ночлег в Низанковице.

За два дня, 7 и 8 октября, батарея израсходовала 1 106 шрапнелей и 184 гранаты (в среднем за день боя на одно орудие по 80 снарядов).

С наблюдательного пункта командира 3-го стрелкового артиллерийского дивизиона на выс. 289 хорошо был виден форт 4, броневые купола с противоштурмовыми орудиями в его плечевых углах и проволочные заграждения вокруг него.

Хотя 76-мм пушка была заведомо бессильна против бетонированных окопов, крепостных сооружений и броневых куполов, но все же обстрел форта 4 и батарей в промежутках между фортами являлся основой первой задачи, поставленной батареям 3-го стрелкового дивизиона. Были видны прямые попадания в бруствер форта, но разрушения бруствера не наблюдалось. Пригодность 76-мм пушки для уничтожения проволочных заграждений и проделывания в них проходов была в то время еще не признана, а потому стрельба легких батарей по проволочным заграждениям вовсе не предусматривалась приказом об артиллерийской подготовке атаки.

Командир 1-й батареи, по просьбе командира 9-го стрелкового полка (полковника Радовского), с которым была установлена связь, открыл огонь по форту 4, сильно поражающему полк. Командир батареи доносил о стрельбе своей батареи: «Благодаря тому что полковник Радовский корректировал мою стрельбу по телефону, — как шрапнельный огонь по защитникам форта, так и гранатный по артиллерии форта был настолько меток, что заставил замолчать надолго тяжелую артиллерию, а также ружейную и пулеметную стрельбу». Это подтверждается реляцией штаба 3-й стрелковой бригады о штурме Перемышля, в которой говорилось: «Изумительно точная и меткая стрельба 1-й батареи стрелкового артиллерийского дивизиона (подполковника Рудольфа), корректируемая по телефону моими (т. е. начальника 3-й стрелковой бригады) наблюдателями, видимо, подбила блиндированную за цементно-бетонным укрытием батарею противника, расположенную восточнее форта 4, и заставила ее молчать в течение 3–4 часов. Так метко поражались части гарнизона форта, что они в течение всего дня 24.IX (7.Х) не смели высунуть головы и не стреляли, но форт с его батареями за крепкими бетонными сооружениями оставался для легкой батареи неуязвимым; наши гранаты отскакивали от бронированных закрытий, как градины от железной крыши дома, совершенно не причиняя вреда... только 6-дм. (152-мм) гранаты тяжелой артиллерии, может быть, могли разрушить эту броню... Огонь батареи гранатой по амбразурам двухорудийной батареи на форту был настолько точный, что в одну из амбразур получилось прямое попадание снаряда, после чего неприятельские орудия почти полдня молчали». [257]

По предложению Радовского, батарея вела огонь при помощи передовых наблюдателей по легким и тяжелым! батареям противника между фортами 4 и 3, сильно беспокоившим 9-й и 11-й стрелковые полки и наблюдательный пункт командира батареи и нащупывавшим расположение 1-й и 2-й батарей. Огонь 1-й батареи был настолько удачен, что в батареях противника осталось лишь по одному стреляющему орудию.

Около 12 часов батальон Купянского полка, шедший на поддержку 9-го стрелкового полка, попал под огонь неприятельской вылазочной батареи со стороны форта 3 и Злота Гура на правом берегу р. Вяр (схема 9). По приказанию командира дивизиона, 1-я батарея открыла по ней огонь и заставила ее замолчать.

В предвидении штурма форт 4 обстреливался 1-й и 2-й батареями еще накануне под вечер. В течение более двух часов батареи засыпали внутренность форта и искусственные препятствия вокруг него шрапнелью и гранатами, ведя огонь батарейными очередями шкалою вперед, назад, вправо и влево, причем в стороны по всей видимой ширине форта, а в глубину на 500–600 м. По мнению артиллеристов, «огонь был безусловно действителен, потому что в это время батареи форта молчали и не было слышно ружейного огня против расположения 11-го стрелкового полка». На рассвете 2-й батарее приказано было усиленно обстреливать форт 4 и встречающиеся препятствия на пути наступления 11-го стрелкового полка, что и было исполнено; огонь был прекращен только тогда, когда пехота подошла к гласису форта и огонь мог поражать уже своих. В дальнейшем стрельба 2-й батареи велась большей частью по указаниям начальников участков передовых цепей 11-го полка. Стрелки с просьбами командиров рот обстрелять ту или иную цель часто приходили к командиру 2-й батареи и тем самым обнаружили его наблюдательный пункт противнику, который около 14 часов стал обстреливать его тяжелой артиллерией. Между прочим, один из командиров рот просил обстрелять накапливающуюся приблизительно в 1 км влево от форта 4 на лужайке австрийскую пехоту. Командир 2-й батареи открыл огонь, и по первой же очереди лужайка была найдена и обстреляна беглым комбинированным огнем гранатой и шрапнелью. Командир роты сообщил командиру батареи, что под огнем его батареи полегло много австрийцев и они бегут в полном беспорядке; при этом он просил перенести огонь в глубь лужайки за гребень, так как там находилась неприятельская батарея. Тогда обстрел стал производиться по площади приблизительно 400 м в ширину и 800 м в глубину. Огонь был прекращен с наступлением темноты.

Приходится отметить разрозненность действий 1-й и 2-й батарей 3-го стрелкового дивизиона, несмотря на то, что согласно распоряжению начальника стрелковой бригады батареи составляли самостоятельный артиллерийский участок, огнем которого должен был управлять командир дивизиона. В начале боя еще замечается [258] до некоторой степени объединенное управление огнем, но стрельба ведется заведомо бесцельная по форту 4; затем батареи ведут огонь каждая самостоятельно в полном взаимодействии с пехотой по указаниям ее передовых частей, но не считаясь с важностью значения той или иной указываемой пехотой цели.

В общем стрельба легких батарей позволила русской пехоте подойти к гласису форта 4. Большего эти батареи дать не могли; штурм форта они не подготовили, так как бетонированные сооружения форта, башенные и блиндированные батареи оставались для них неуязвимыми.

В реляции штаба 3-й стрелковой бригады о действиях под Перемышлём за 7 октября говорится, между прочим, следующее: «...роты 9-го и 11-го стрелковых полков уже облепили гласис форта, обстреливаемые бешеным огнем. Так как проволочные заграждения не удалось разрушить (ножницы их не брали), роты залегли в 300–400 шагах от форта на линии заграждений и стали врываться в землю... С утра до вечера противник ружейным и пулеметным огнем старался уничтожить залегшие у гласиса форта наши части. И только напряженная работа батарей 3-го стрелкового артиллерийского дивизиона, засыпавшего в течение дня форт и его промежутки непрерывным метким огнем, облегчала положение героев и противодействовала всяким попыткам противника сделать вылазку во фланг. В таком вынужденном положении в виду форта бригада провела целый день... Вечером решено не уходить с гласиса, дабы ночью продолжать штурм».

Командир 9-го стрелкового полка рапортовал командиру бригады, что он и все чины его полка с 7 ч. 15 м. утра 7 октября до 1 ч. 45 м. ночи 8 октября «не имели возможности выйти из окопов, чтобы не быть ранеными или убитыми неуменьшавшимся огнем австрийских батарей с форта 4 и правее его».

1-я и 2-я батареи в течение боя 7 октября не были обнаружены противником и потерь не понесли; случайным снарядом было разбито колесо в одном из орудий 2-й батареи, в другом орудии от частой стрельбы погнулся лафет и вышел из строя. Наблюдательный пункт командира 2-й батареи обстреливался снарядами крупного калибра с фортов 4 и 5. Вечером батареи приготовились к ночной стрельбе и ночью после нескольких очередей выстрелов заставили молчать неприятельскую артиллерию.

С утра 8 октября батареи продолжали обстрел противника и отбивали его вылазки против отходящих полков 3-й стрелковой бригады. 1-я батарея своим огнем не дала возможности подняться привязному аэростату противника из-за форта 4. Вечером батареи отошли к Низанковице почти без обстрела неприятельской артиллерии, если не считать нескольких снарядов крупного калибра, выпущенных по 1-й батарее, когда она шла по шоссе к Низанковице, не причинивших ей никаких потерь.

Командир 3-го стрелкового артиллерийского дивизиона благодаря командирам стрелковых полков, с которыми он держал постоянную [259] связь, был всегда в курсе обстановки и получал необходимые указания от командира 3-й бригады генерала Фока. Согласно реляции командира дивизиона о действиях под Перемышлём, успешными действиями батареи дивизиона «всецело обязаны командирам 9-го и 11-го полков и командиру батальона Купянского полка» (поддерживавшего 9-й и 11-й стрелковые полки), так как они держали тесную связь с командиром дивизиона и с командирами батарей и «все время боев давали ценные указания для нанесения своевременно удара австрийцам в том или ином направлении».

Во время боя 7 октября командир 3-й стрелковой бригады генерал Фок, получая донесения командиров полков: «огонь наших батарей нисколько не погасил огня крепостных орудий форта 4, которые нас поражают», или «прошу направить огонь тяжелой артиллерии на форт 4, дабы погасить его огонь, полевые пушки не действительны, они ему безвредны», и т. д. и не имея в своем распоряжении тяжелых батарей, считал невозможным овладеть фортом до подавления его броневой артиллерии. Еще днем генерал Фок донес генералу Щербачеву: «3-я стрелковая бригада остается в том положении, в каком ее застало утро, так как без поддержки тяжелой артиллерии продвинуться вперед невозможно». Он полагал, что даже в случае удачного штурма форта в ночь на 8 октября удержаться в нем «под перекрестным огнем соседних укреплений и батарей с наступлением дня будет весьма затруднительно».

За день боя 7 октября 3-я стрелковая батарея потеряла убитыми 1 офицера и 35 солдат, ранеными 21 офицера и 319 солдат, пропавшими без вести 62 солдата. Батареи 3-го стрелкового артиллерийского дивизиона израсходовали 1050 гранат и 4382 шрапнели, в среднем по 225 снарядов на орудие.

Повторение штурма в ночь на 8 октября не состоялось. 3-я стрелковая бригада отошла к Низанковице и затем к д. Балице. Туда же отошел 2-й тяжелый артиллерийский дивизион. 1-й тяжелый и 8-й мортирный дивизионы стягивались в Мочерады. Командир 3-го тяжелого артиллерийского дивизиона получил 8 октября приказание генерала Дельвига присоединиться к своему корпусу, следуя на Садова Вишня, Яворов, и Ярослав.

Результаты атак

Неудача штурма была ясна для всех его исполнителей и ближайших начальников штурмовавших войск. Они сознавали свою техническую беспомощность; после бесплодных кровопролитных атак 7 октября у них не оставалось никакой надежды на успех. Но высшее русское командование в лице Щербачева и Брусилова, продолжая быть убежденным в возможности взять крепость с наскока пехотой лишь при поддержке полевой артиллерии и совершенно игнорируя главную причину неудачи — отсутствие [260] осадной тяжелой артиллерии, — решило повторить штурм 8 октября.

По поводу атаки Перемышля Брусилов сам вспоминает следующее:

«Артиллерийская подготовка не могла быть продолжительной и достаточно интенсивной по недостатку снарядов, но тем не менее стрельба велась удачно, и неприятельский артиллерийский огонь подавлялся нашей артиллерией, так как, уступая австрийской артиллерии в количественном отношении и калибром орудий, наша артиллерия качеством стрельбы была неизмеримо выше.

Генерал Щербачев, ведший эту операцию против Перемышля, был вполне убежден в благоприятных результатах нашего предприятия против этой крепости, и действительно, два форта Седлиской группы были взяты штурмом 19-й пехотной дивизии, причем особенно отличился Крымский полк. Все внимание осажденных, как мы и желали, и большая часть его резервов были притянуты к Седлиской группе, и становилось более удобным начать атаку северо — и юго-западных фортов. Но в эти время случились то, чего мы опасались. Австрийская армия перешла в наступление для спасения Перемышля. Австрийцы могли к нам свободно подойти в четыре перехода и вступить с нами в бой. Явилась необходимость быстро прекратить штурм Перемышля, ибо силы врага, по нашим сведениям, превышавшие наши, направлялись частью против 3-й, а частью против 8-й армии.

Имея в этот момент всего два корпуса, которые ни в каком случае не могли бы сдержать наступающего врага, и обсудив с генералом Щербачевым положение дела, пришел к заключению, что штурм Перемышля требовал, по всей вероятности, еще дней 5–6, которых у нас в распоряжении не оказывалось, а потому пришлось отказаться or этой выгодной операции, отозвать 12-й корпус из Перемышля и приказать 11-й армии снять осаду згой крепости»...

Очевидно, генерал Щербачев ввел в заблуждение генерала Брусилова не только в отношении необоснованной своей уверенности в благоприятных результатах «предприятия» против Перемышля, но и в отношении подавления огня неприятельской артиллерии и взятия двух Седлиских фортов штурмом 19-й пехотной дивизии.

Начальник 19-й дивизии телеграфировал генералу Щербачеву дважды (см. выше):

6 октября в 17 ч. 21 м.: «Сильный штурм может быть успешен лишь при условии уничтожения нашей тяжелой артиллерией броневых артиллерийских установок противника и уничтожения фланговой обороны рвов, почему прошу доложить командующему армией, так как артиллерийский огонь противника, по моим личным наблюдениям, очень еще силен и затрудняет дальнейшее наше наступление даже для уничтожения проволочных заграждений».

7 октября в 13 ч. 30 м.: «Дивизия старается энергично развить успех, но сказывается недостаток общей артиллерийской подготовки. Крымский полк (73-й) пытался развить успех из занятой батареи 1/3 (укрепление 1/1, но встречен сильным пулеметным огнем из блиндированных построек сзади батареи. Кубанцы (76-й полк) ворвались в ров укрепления 1/3. Попытки их эскаладиривать укрепление парируются сильным пулеметным огнем с фланговых окопов. Сейчас тяжелый дивизион разрушает эти фланкирующее окопы. Вся артиллерия занята и не может обстрелять укрепление 1/2, перед проволочным заграждением которого в 300 шагах находятся севастопольцы (75-й полк)».

В общем задачу штурма 19-я пехотная дивизия выполнить 7 октября не могла ввиду слабости артиллерийской подготовки. [261]

Только огнем тяжелой артиллерии крупных калибров возможно было бы обеспечить успех штурма Перемышля путем разрушения долговременных крепостных сооружений. А такой артиллерии в распоряжении генерала Щербачева не было. Мало того, даже при наличии у него слабой полевой легкой и полевой тяжелой артиллерии подготовка штурма Перемышля не могла быть, как вспоминает генерал Брусилов, «достаточно интенсивной по недостатку снарядов».

Генералу Брусилову, как он сам пишет, «явилась необходимость быстро прекратить штурм Перемышля», так как силы австрийцев, перешедших в наступление, превышали силы русских, и «пришлось отказаться от этой выгодной операции», так как на проведение ее «требовалось еще 5–6 дней, которых в распоряжении не оказывалось».

Имея в виду указанные соображения самого генерала Брусилова, не следовало начинать признаваемую им запоздавшей операцию против Перемышля, не говоря уже о том, что при отсутствии необходимых артиллерийских средств никоим образом нельзя было рассчитывать на успех штурма.

Но если последнее соображение игнорировалось генералами Щербачевым и Брусиловым, увлеченными идеей захвата Перемышля открытой силой, то весьма странной является оптимистическая уверенность в успехе штурма и генерала Дельвига, который, как исключительно выдающийся в то время высокообразованный специалист техники и тактики артиллерии, лучше Брусилова, Щербачева и всех других старших общевойсковых и артиллерийских начальников понимал слабость действия по долговременным крепостным веркам не только полевой легкой, но и полевой тяжелой артиллерии 107-мм и 152-мм калибра, предоставленной к тому же в его распоряжение для артиллерийской подготовки штурма в крайне ограниченном количестве.

После неудачи штурма генерал Дельвиг писал начальнику штаба фронта генералу Алексееву: «...Благодаря теснейшей связи родов войск, мы могли продвигаться без потерь под защитой наших снарядов легких и тяжелых. Конечно, сказывалось малое количество тяжелых орудий. Как правило, тяжелые батареи работали повзводно, а полевые мортирные (гаубичные) батареи работали по три орудия или повзводно. Наконец, одной батарее, 8-й тяжелой, пришлось держать под огнем четыре цели (4 батареи противника), стреляя, когда одна из сдерживаемых батарей хотела открывать огонь; при этом каждое орудие было направлено в свою цель.

Труднее всего была борьба с броневыми батареями, которая требовала очень большого числа выстрелов, чтобы попасть в купола. Самая точнейшая пристрелка, выверка отдельных орудий, не совсем помогала, так как грунт был мягкий и менялась дальность полета от нагревания орудий. Во всяком случае часть броневых орудий привели к молчанию, форт 5 (южный в группе Седлиска) обращен снаружи в бесформенную массу, хотя мы не преувеличивали [262] способность нашу разрушать казематы. Поставлена могла быть задача лишь подавить наружную оборону, а фланкирующие постройки рвов предполагалось взорвать...

...Вечером в штабе корпуса была получена телеграмма, требовавшая прекратить операцию, если нельзя надеяться ее закончить к вечеру 25 числа {804}. Это условие было, конечно, невыполнимо, так как при успехе можно было надеяться лишь овладеть группой Селлиска, подготовив сосредоточенным огнем целого дня атаку на форт 1 (выс. 304 — Седлиска).

Операция ускоренной атаки Перемышля, столь блестяще начатая и проводимая и остановленная в то время, когда стали выясняться надежды на положительный ее результат, доказывает не только беззаветную храбрость и мужество войск, но и наше искусство. Мы с гордостью можем заявить, что научились атаковать без потерь благодаря тесной связи артиллерии с пехотой.

Форты Перемышля — современные, имеют броневые башни, фланговую оборону рвов и внешние пулеметные капониры и фланкирующие батареи, также несколько линий искусственных препятствий».

Штурм повторен не был, так как к вечеру 7 октября в штабе 8-й армии стала ясной неизбежность столкновения перешедших в наступление австрийцев с 3-й русской армией, вследствие чего дальнейшие действия под Перемышлём были бесцельными. В 0 ч. 10 м. 8 октября Щербачев отменил штурм во исполнение приказа Брусилова.

Атака крепости открытой силой возможна лишь после того, как будет совершенно подавлен огонь атакуемого участка укреплений или будут разрушены атакуемые форты. Без этого штурм Перемышля казался защитникам крепости безумием со стороны русских ввиду тех колоссальных потерь, какие должны были понести атакующие. Русские атаковали действительно при крайне тяжелых условиях: противоштурмовая артиллерия в броневых башнях была неуязвимой для русской артиллерии и все время сильно поражала атакующих; стрелки и пулеметчики австрийцев, укрытые бетонными сооружениями, оставались также неуязвимыми и, по выражению австрийского военного историка фон-Рода, «вели стрельбу, как в тире, расстреливая атакующих на выбор». Описывая ужасы штурма Перемышля, фон-Рода свидетельствует, что австрийцами было погребено около 15000 трупов русских. Известный русский военный инженер К. Величко в своем труде «Крепости в мировой войне» определяет потери русских при трехдневном штурме Перемышля в 20 000 человек.

Приведенные цифры потерь, надо полагать, преувеличены, но во всяком случае они были велики. По русским архивным источникам определено точно число потерь только по трем дивизиям, [263] атаковавшим в наиболее тяжелых условиях, а именно: наносившая главный удар 19-я пехотная дивизия понесла наибольшие потери — 44 офицера, 2 975 солдат и 32 лошади, т. е. потеряла около 25% всего состава офицеров и солдат; 58-я пехотная дивизия потеряла 12 офицеров и 1634 солдата; 3-я стрелковая бригада — 22 офицера и 416 солдат. О потерях 60-й и 69-й пехотных дивизий, атаковавших южную группу Седлиских укреплений с линией фортов Яксмонице, Лучице, а также о потерях 12, 78 и 82-й пехотных дивизий, атаковавших северный и северо-западный участки (действия артиллерии которых здесь не рассматривались), определенных сведений не имеется. Лишь предположительно можно считать, что при трехдневном штурме Перемышля блокадный корпус генерала Щербачева потерял около 10000–12000 человек и что, следовательно, убитых могло быть не более 3000–4000 (30%), а не 15000, как уверяет австрийский историк фон-Рода.

Никакого предварительного, хотя бы ориентировочного плана действий артиллерии для подготовки штурма крепости Перемышль не было составлено русским командованием, не было и плана снабжения боеприпасами. Русской артиллерии предоставлялось действовать «по обстановке», а так как обстановка в бою крайне неопределенна и изменчива, то считалось, повидимому, невозможным или даже ненужным составление предварительного расчета потребности артиллерии в боеприпасах. Заведующий артиллерийской частью 8-й армии, повидимому, считал, что имеющихся в его распоряжении запасов местных артиллерийских парков будет достяточно сверх возимых войсковых запасов, которые были пополнены. В архивных документах имеется заметка его, в которой подведен следующий предположительный расход боеприпасов местных парков под Перемышлём 4–8 октября:

	Всего	На орудие
Легких 76-мм пушечных патронов	40000	105
Легких 122-мм гаубичных выстрелов	1500	42
Тяжелых 152-мм гаубичных выстрелов	1800	75
Тяжелых 107-мм пушечных выстрелов	200	50

Точных сведений о расходе снарядов за время штурма Перемышля не имеется, как и вообще среди архивных материалов о штурме Перемышля не находится данных для основательного исследования вопросов боепитания в боях 5–8 октября. Имеются неполные сведения только о расходе легких 76-мм патронов, составленные самими войсками. По этим сведениям было израсходовано: [264]

	Шрапнелей	Гранат	Всего снарядов	На одно орудие
9-я артиллерийская бригада	6162	1554	7716	161
58-я артиллерийская бригада	2944	356	3300	68
69-я артиллерийская бригада	5829	955	6784	141
60-й артиллерийской бригады 1-й дивизион	629	302	931	39
3-й стрелковый артиллерийский дивизион	4382	1050	5432	226

Интенсивность артиллерийского огня, как видно из этих сведений, была крайне неодинакова — от 39 патронов на орудие в 1-м дивизионе 60-й артиллерийской бригады до 226 патронов на орудие в батареях 3-го стрелкового дивизиона.

Большое напряжение огня батарей 3-го стрелкового дивизиона можно объяснить обширностью района огневого действия этих батарей, отсутствием содействия тяжелой артиллерии и маневренным характером боя на участке 3-й стрелковой бригады, тогда как на других участках противник оставался сравнительно пассивным.

Батареи 60-й артиллерийской бригады чрезвычайно скупо расходовали снаряды, вероятно потому, что сознавали бессилие огня 76-мм пушки по укреплениям и рассчитывали на огонь 2-го тяжелого артиллерийского дивизиона, расположенного на участке 60-й дивизии. Но так как большинство укреплений на участке атаки 60-й дивизии не имело броневой артиллерии, то возможно что при интенсивном огне батарей 60-й артиллерийской бригады, производившем деморализующее впечатление на противника, результат атак 60-й дивизии был бы другим.

Наибольший дневной расход дали: 1114 патронов — три батареи 69-й артиллерийской бригады в бою 7 октября, т. е. около 140 патронов на орудие, и 967 патронов — две батареи 3-го стрелкового дивизиона в бою 8 октября, т. е. около 120 патронов на орудие. Такой однодневный расход боеприпасов в горячем бою никак нельзя считать чрезмерным, так как в русско-японскую войну расход 76-мм патронов доходил в отдельных русских батареях до 500 на орудие {805}.

Расход 76-мм гранат был значительно меньше расхода 76-мм шрапнелей, тогда как для стрельбы по окопам и укреплениям граната является более действительным снарядом. Это можно объяснить тем, что при подготовке штурма укреплений Перемышля стрельба легкой 76-мм артиллерии велась не с целью разрушения, а с целью принудить противника под действием шрапнели укрыться [265] за бруствером укреплений или за другим сооружением и тем лишить возможности вести огонь по наступающим войскам. Словом, стрельба русской полевой легкой артиллерии велась при атаке укреплений Перемышля в большинстве случаев так же, как рекомендовалось ее вести в полевом маневренном бою против остановившегося противника и «Наставлением 1912 г.» и офицерской артиллерийской школой в 1905–1914 гг.

Организация питания батарей боеприпасами была осуществлена в общем по схеме, указанной «Наставлением 1912 г.», но оставляла желать лучшего, в особенности в отношении боепитания 60-й пехотной дивизии, от которой склад боеприпасов в м. Садова-Вишня отстоял в 50 км, а все эшелоны 60-й парковой артиллерийской бригады были сосредоточены в районе Мижинец, Радохонце — в 40–45 км от передового склада и в 6–8 км от батарейных резервов. При столь значительной растяжке подвоза доставка боеприпасов была крайне затруднительна, так как непрерывные осенние дожди и суглинистая почва сделали дороги непроезжими. Приходилось запрягать в один зарядный ящик до 10 лошадей или подвозить снаряды в одних передках.

Лишь в последний день штурма, 7 октября, генерал Дельвиг вследствие жалоб войсковых начальников на трудность доставки снарядов решил организовать полевой подвижной огнесклад в железнодорожных вагонах на ст. Хоросница и назначить в распоряжение командира парка 4-й тяжелой артиллерийской бригады грузовой автомобиль для подвоза снарядов к Балице для 1-го и 3-го тяжелых артиллерийских дивизионов.

Решение генерала Брусилова атаковать крепость Перемышль открытой силой было принято в расчете на поколебленный дух австрийских войск после неудач их в Галиции и на слабую боеспособность ландштурменных частей гарнизона крепости, а также в расчете использовать приподнятое настроение русских войск после одержанных ими успехов. Генерал Щербачев в своем приказе о штурме напоминает войскам о выпавшей на их долю «высокой чести» овладеть Перемышлём, возлагает надежды на то, что войска «оправдают доверие верховного вождя» и т. п. Материальной силе противопоставляется сила духа; технические средства русских были несоразмерно малы по сравнению с грандиозностью поставленной задачи, и прежде всего именно потому ставка на силу духа была бита.

Штурм крепости, успех которого был построен только на высоких качествах русских солдат, не удался. Из-за недостатка технических средств самоотверженные усилия русских войск разбились в борьбе за передовые укрепления и искусственные препятствия, окружающие форты Перемышля.

Но было немало и других причин неудачи, среди которых большую роль играли ошибки русского командования в оценке боевой обстановки и принятий решения, в искусстве вождения войск вообще и боевого использования артиллерии в особенности. [266]

Юго-восточный сектор фортового пояса Перемышля, по силе своих верков несколько уступавший северному сектору, представлял выгоды для атаки как по наличию сравнительно удобных ближних подступов к укреплениям, так и в отношении устройства тыла атакующей группы войск. Но, избирая правильно для штурма юго-восточный сектор, следовало главный удар наносить не на восточный сектор с сильно укрепленными фортами 1 (Седлиска), 14 (Гурко) и 15 (Борек) и промежутками между ними, а на более слабо укрепленный южный сектор, где почти не было броневых установок.

Приняв решение атаковать юго-восточный сектор, необходимо было выполнение этой главной задачи возложить на первоочередные более стойкие части, т. е. на входившие в состав блокадного корпуса 12-ю и 19-ю пехотные дивизии и 3-ю стрелковую бригаду, а не разбрасывать их по всему широкому обводу крепости в виде подпорок для более слабых в боевом отношении второочередных 58-й, 60-й, 69-й и других пехотных дивизий.

Ударная группа, атакующая в решающем направлении наиболее сильный сектор Седлиской группы — укрепления 1/1, 1/2, 1/3 и далее форт 1 (Седлиска), организуется в составе одной 19-й пехотной дивизии с ее артиллерией и одной бригады 69-й дивизии, но управление ими в одних руках не было объединено. Фактически в ударной группе была лишь одна 19-я дивизия, а 69-я дивизия действовала самостоятельно на левом фланге ударной группы. Следовало ударную группу организовать значительно сильнее и обязательно объединить войска, назначенные в ее состав, образовав из 19-й и 69-й дивизий с их артиллерией единый мощный ударный кулак, управляемый одним начальником (например, начальником 19-й дивизии).

Войска, назначенные для выполнения главной задачи — атаки юго-восточного сектора, усиливаются тремя полевыми тяжелыми артиллерийскими дивизионами, имевшими 23 тяжелые 152-мм гаубицы и 4 тяжелые 107-мм пушки, и одним легким мортирным дивизионом с 12 полевыми 122-мм гаубицами. Предназначенные для действия по земляным укреплениям 152-мм и 122-мм гаубицы могли бы с некоторым успехом разрушать укрепления временного типа, имевшиеся в промежутках между фортами, но орудия эти были бессильны против бетона и слабосильны против камня и брони на фортах, долговременных укреплениях и батареях Перемышля.

Крайняя ограниченность технических артиллерийских средств для действия под крепостью и указанные свойства 122-мм и 152-мм гаубиц были хорошо известны в первую очередь начальнику артиллерии блокадного корпуса генералу Дельвигу. Командованию корпуса должно было быть ясно, что успеха от действия имеющейся полевой тяжелой артиллерии возможно было ожидать лишь при направлении артиллерийского огня на более слабые промежуточные укрепления, батареи без броневых укрытий и окопы полевого типа, а потому и самую атаку следовало вести не на форты, [267] как решил генерал Щербачев, а на промежутки, стремясь, прорвавшись между фортами, захватить их с тыла.

Командование должно было понимать, что слабость артиллерии как в отношении числа орудий, так и в отношении могущества и разрушительной силы их огня могла быть восполнена лишь сосредоточением артиллерийского огня в решающем направлении по важнейшим целям при умелом объединенном управлении огнем. Что касается Дельвига, то при довоенной подготовке командного состава русской артиллерии он всегда настойчиво проводил необходимость объединенного управления и сосредоточения артиллерийского огня. В «Указаниях по атаке Перемышля», составленных при участии Дельвига, дважды подчеркивается, что тяжелые батареи должны обрушиться на австрийские батареи «сосредоточенным огнем» и «сосредоточивать огонь по броневым установкам и по видимому бетону». В письме к Алексееву Дельвиг говорит, что можно было надеяться овладеть группой Седлиска, «подготовив сосредоточенным огнем целого дня атаку на форт 1» (выс. 301 — Седлиска).

Словом, при той слабой артиллерии, которой располагал генерал Щербачев, можно было рассчитывать на успех только при условии выбора для прорыва наиболее выгодного для атаки участка фронтового пояса, ведя штурм на промежутки между фортами и действуя сосредоточенным артиллерийским огнем по району, избранному для нанесения главного удара противнику.

Генерал Щербачев, учитывая, что главная роль в действиях под крепостью будет принадлежать полевой тяжелой артиллерии, все три имевшихся у него тяжелых артиллерийских дивизиона придал войскам, получившим главную задачу атаки юго-восточного сектора крепости, и управление ими сосредоточил в руках Дельвига. По указанию Дельвига, полевая тяжелая артиллерия расположилась в трех группах подивизионно, занимая весьма выгодное охватывающее положение в отношении Седлиских укреплений. По заблаговременно продуманному и согласованному с пехотой плану эта тяжелая артиллерия могла действовать по указаниям Дельвига как молотом, разрушающим или уничтожающим сосредоточенным перекрестным огнем одно за другим укрепления и батареи противника, не имеющие особо прочных бетонных, каменных и бронированных построек и закрытий.

Но в действительности предварительно обстоятельного плана действий тяжелой артиллерии составлено не было и объединенного управления ее огнем со стороны артиллерийского командования не замечалось, так как не было сосредоточения огня по определенным важнейшим целям. Тяжелые дивизионы действовали порознь, даже побатарейно — каждая батарея самостоятельно, помогая в большинстве случаев своим огнем тем подразделениям пехоты, за которыми она стояла.

Гаубичные батареи 3-го тяжелого дивизиона помогали 58-й пехотной дивизии, батареи 1-го тяжелого дивизиона — 19-й пехотной дивизии, батареи 2-го тяжелого дивизиона — 69-й пехотной дивизии, [268] а в день штурма 7 октября и 60-й пехотной дивизии. Только однажды 7 октября огонь 2-го и 1-го тяжелых дивизионов был сосредоточен по укреплениям 1/4, 1/5 и 1/6 и то по просьбе начальника 69-й пехотной дивизии; не по инициативе командования артиллерии, а по просьбе начальника 19-й дивизии, обращенной к командиру корпуса, 1-й тяжелый дивизион был выдвинут вперед в район Овчарня, Храплице «для более действительного содействия атаке передовых укреплений и форта Седлиска».

Письмом Дельвига к Алексееву о штурме Перемышля подтверждается, что ни плана действий тяжелой артиллерии, ни сосредоточения ее огня не было. Напротив, судя по его письму, можно; окончательно убедиться, что никакой систематической артиллерийской подготовки атаки Перемышля в течение 5–7 октября не производилось, что тяжелые батареи действовали вразброд, что им, как и полевым гаубичным батареям, приходилось работать повзводно, а 8-й тяжелой батарее даже поорудийно с целью одновременного обстрела четырех неприятельских батарей, направляя на каждую батарею по одной тяжелой 152-мм гаубице.

Неправильное использование тяжелой артиллерии, отсутствие плана ее действий, согласованного с задачами пехоты, являются одной из главнейших причин неудачи штурма Перемышля 5–7 октября.

В действиях полевой легкой артиллерии, остававшейся все время в подчинении своим начальникам пехотных дивизий, также не было никакой планомерности. Объединенного управления огнем батарей в руках командиров не только артиллерийских бригад, но и дивизионов не замечалось, за весьма редкими исключениями. Батареи действовали в большинстве случаев самостоятельно, направляя каждая свой огонь по тем или иным случайным целям, какие указывались находящейся впереди ближайшей пехотой. В результате получался вместо сосредоточенного рассеянный по обширному пространству и потому в общем слабый огонь. Но отличная стрельба русской артиллерии позволяла атакующей пехоте приблизиться к укреплениям на несколько сотен шагов и нередко выручала пехоту из тяжелых положений.

Действие русской полевой тяжелой артиллерии, как показал опыт штурма Перемышля, по бетону и броневым установкам было весьма слабым, но по сооружениям временного типа было довольно разрушительным и в общем производило сильное моральное впечатление. Открыто расположенные орудия приводились в негодность, стрельба их прекращалась. Под действием огня 152-мм батарей гарнизон покидал укрепления временного типа.

Между прочим, по поводу действия тяжелой русской артиллерии под Перемышлём появилась в то время в швейцарских газетах заметка военного корреспондента, находившегося при штурме на одном из фортов Перемышля. Высоко оценивая тактические действия и меткость стрельбы русской артиллерии, корреспондент указывал, что большинство русских снарядов не разрывалось вследствие неудовлетворительной системы взрывателя. Генерал [269] Дельвиг по этому вопрос сообщал, что он «лично наблюдал стрельбу тяжелых полевых дивизионов по фортам и случаев, упоминаемых военным корреспондентом, не замечал».

Огонь легких 76-мм батарей был вообще бессилен по укреплениям и закрытиям, но производил сильное моральное воздействие на защитников крепости, особенно при стрельбе тротиловой гранатой. Легкая артиллерия в то время еще не знала способность 76-мм пушки разрушать проволочные заграждения и переносила на них огонь лишь «за неимением других целей», хотя случайными попаданиями 76-мм гранат производились разрушения проволоки (форт 14).

Русская артиллерия под Перемышлём умела не только хорошо стрелять, но и применяться к местности при выборе позиций и наблюдательных пунктов; умела хорошо организовать и вести наблюдение. Искусство занятия закрытых позиций уберегало ее от потерь.

Русская артиллерия своим огнем подвела атакующую пехоту почти вплотную к фортам и укреплениям Перемышля, позволила обложить их тесным кольцом, но задачи подготовки штурма она все же не могла выполнить: огонь артиллерии обороны к 8 октября не только не ослабел, но даже усилился, крепостные верки оставались неразрушенными. Она не могла подготовить штурм, так как поставленные ей задачи не отвечали ни ее количественному составу, ни могуществу огня ее орудий. [270]