Сентябрь
Обстановка.
...Каковы дела у союзников? За восемь месяцев 1943 года союзники провели три больших совещания: в Касабланке, в Вашингтоне и в Квебеке, потратив три месяца на разговоры. По-моему, это чрезмерная роскошь. В Квебеке были не только главы правительств США и Англии, министры иностранных дел, военные министры, начальники штабов всех родов войск, но и 400 военных экспертов!
Квебек — результат коренных изменений всего хода войны, вызванных ударами Красной Армии и отчасти событиями в Италии.
В Касабланке (январь 1943 года) была решена операция в Тунисе. В Вашингтоне (май 1943 года) была решена операция в Сицилии.
Вспомним тогдашние речи Рузвельта и Черчилля, их громыхания, обещания, расчеты, заигрывание с общественным мнением и т. д. Дела были значительно скромнее, замыслы [298] значительно холоднее, «практичнее». Их установка ясна: не торопиться; никоим образом не стимулировать европейское национально-освободительное движение и «не пускать СССР в Европу»; вести дело на тормозах, стремясь к установлению паритетного контроля США и Англии над Европой. Для этого и были заблаговременно подобраны тысячи чиновников AMGOTa... Это не мешает деловым отношениям СССР с США и Англией. Союзники не прочь поддержать военные усилия СССР «постольку поскольку».
...Есть основания думать, что союзники не сомневались в успехе летнего наступления Гитлера на Восточном фронте. Видимо, в Вашингтоне было решено начать операции в Сицилии, но отнюдь не открывать Второй фронт... Союзники, очевидно, и в 1943-м не хотят спешить: «Зачем рисковать, лучше выждать».
Но события обернулись не так, как планировали Рузвельт и Черчилль... В июле — августе 1943 года была вскрыта недальновидность политических и стратегических планов не только Гитлера, но отчасти и союзников... Сейчас очевидна несостоятельность расчетов англосаксов на гегемонию в Европе, — нельзя пренебрегать национально-освободительным движением европейских народов!!
Все это, по-моему, задерживало признание союзниками Французского национального комитета. США и Англия стрем(ятся) вести свою оккупационную политику и на территории Франции. Но французский народ упорно борется за независимость Франции, и в этом СССР целиком на его стороне. Перспектива (в скором времени) военных операций в Европе, вызванная и нашими военными успехами и событиями в Италии, заставила американцев и англичан признать Национальный комитет Франции (правда, с оговорками).
...Гитлер ищет новых резервов, — повторно требует их от вассальных стран. Но вассалы войск не дают: Италия не может; Антонеску хочет, но не может; Венгрия может, но не хочет; Финляндия и не хочет и не может.
В целом: ориентироваться не на Квебек, а на Киев, Брянск, Полтаву, Смоленск...
Американское радио («New York Mirror»). — Сталин дал согласие на встречу с Рузвельтом и Черчиллем. Уоллес отправится в Россию — он будет участвовать в подготовке Конференции «трех». [299] Начпубалта утвердил мой план комсомольского сборника. Вызовем к 5 сентября А. Тарасенкова, — он им займется.
Написал три листовки... Вышли мои листовки — о Южном фронте, о технике СССР, о Сицилии (еще 90 000 экземпляров!).
Мысли о жизни, — Ощущение усталости и стиснутости от блокады, от какого-то сужения размаха моего творчества — продолжается. Конечно, у нас нет и в помине московского бурления, непрерывного притока международных новостей, интересов, нет стольких встреч, как бывало.
Надо сломать блокаду до конца, а мы запаздываем. Ампутация таганрогского приморского немецкого фланга учит нас проделать то же самое и под Ленинградом. Надо же, наконец, несмотря на созданную за два года невиданную уплотненность немецкой обороны, — разгромить противника.
Из быта. — Зимой, после первого прорыва блокады, мальчик девяти лет спросил:
— Мамочка, значит, весной мы поедем в Петергоф, домой?
— Нет, милый...
— А почему — нет?
— Там все разрушено.
Мальчик задумался, потом сказал:
— Они, наверно, дворец и фонтаны разрушили, а наш домик цел. Зачем им наш домик?
Мать объяснила сыну, что в Петергофе камня на камне не осталось... Мальчик затих, ушел... Вечером он показал матери два своих рисунка. На одном из них — на ярко-голубом фоне поразительно точно был нарисован дом, где мальчик родился и жил до войны. На другом — на сером фоне — развалины того же дома, торчащие голые трубы, груда кирпичей и сломанные деревья. Удивительно не по-детски тоскливый и сильный рисунок.
Малыш прижался к материнскому плечу и разрыдался.
— Мама, зачем люди делают войну?..
Солнечно... В саду уже опадают желтые листья. Маки на огороде сорваны — блекнут стебли. Побродил по саду... Чувствую [300] себя неважно — опять неприятные приступы слабости.
С. К. поехала в Шлиссельбург зарисовать места боев и крепость Орешек...
Написал листовку «Правда о Таганроге». Обдумываю другую: «Твое будущее»...
Днем прошелся по городу. Изумительный осенний солнечный день... Нева, как всегда, несказанно прекрасна. Летний сад, — разбиты верхние окна в Домике Петра. На гранитных колоннах ограды стершиеся, почти истлевшие от дождей и ветров воззвания 1941 года. Они уже в прошлом, в истории... Еще немного, и они исчезнут. Некоторые из них, может быть, сохранятся в музеях.
Щемит сердце: пустынность, разрушения... И, контрастом, сверкающее солнце. Увидел с Надеждинской вершины деревьев сада и светло-желтый фасад дома, где я жил с 1908 года. Вспомнил свой побег на войну; дела гвардейцев в 1916-м: удар 15 июля на Стоходе, атаку нашего «железного» 4-го батальона лейб-гвардии Егерского полка... Какая старина!
На улице ко мне подошел ребенок со старой игрушкой в руках. Серьезно на меня посмотрел и что-то очень тихо пробормотал. Я не понял, переспросил.
— Дай рубль.
— Зачем?
— Маме на хлеб.
Так же серьезно взял деньги и, зажав в ручонках игрушку и мои рубли, — пошел дальше...
У кассы кинотеатра большая очередь. Идет фильм «Воздушный извозчик».
За решеткой сада Мариинской больницы толпятся раненые. Что-то весело кричат проходящим мимо женщинам...
Вечернее солнце ослепляло. Как обычно, на Невском меня обступили образы прошлого, воспоминания. Все сместилось... Нет, каждая прогулка по Ленинграду для меня — боль, грусть... Сегодня так отчетливо вспомнил отца, прогулки с ним, его рассказы...
Вечером, по радио. — Взяты Сумы... Успешное наступление на Смоленском направлении; продвижение по северной Украине: взят Кролевец. В Донбассе взяты Лисичанск и Ворошиловск... На берег Азовского моря вышли наши авангарды. Есть сведения о взятии Мариуполя. Успехи крупные!.. [301]
3 сентября 1943 года.
Около 10.30 утра опять начался сильный обстрел города. Вернулась С. К. Была в Шлиссельбурге, Орешке, на 8-й ГЭС. Масса впечатлений; интересные зарисовки...
Методический обстрел района, близкие разрывы. Через несколько секунд — падение осколков, слышен их стук по крыше, по тротуару. Еще один удар — земля вздрогнула; еще несколько... Каждые десять-пятнадцать секунд — разрывы!..
Опять обстрел, близкие разрывы, домик шатается. В воздухе — наши самолеты (?). Все затихло... Опять началось! Последние обстрелы ленинградцам уже невтерпеж, — устали... Беспрерывный огонь до 6 вечера.
К концу дня — в 7-м отделе Пубалта. — Узнал, что сегодня, в 5 утра, армии союзников при поддержке флота и авиации вступили на континент Европы!{184} Так Англия отметила четвертую годовщину со дня объявления Гитлером войны.
Новый массированный налет на Берлин. Панические настроения... Слухи... Германское информационное бюро доказывает, что «Берлин не географический центр (!) Германской империи» и т. и. «Даже если весь Берлин будет в руинах, — у нас остается вся европейская промышленность...»
Да, плохи дела у министерства пропаганды!..
Сегодня, во время обстрела, все основательно прятались под укрытия и т. и. Это нечто новое для Ленинграда.
Захватил часового: он отошел от ворот штаба КБФ в глубину двора, к углу здания, поближе к убежищу. Я спросил его:
— Ваш пост у ворот?
Молодой краснофлотец виновато ответил:
— Так точно.
Отчитал его и послал обратно на пост...
Прочел «Эмигранты» А. Толстого. Скоропись, — неприятный осадок. Но все это почти без швов соединяется с современной [302] буржуазной Европой, — деньги, биржа, шпионы, отели, сволочи в смокингах, дамы — весь этот ненавистный мне мир, от которого выть хотелось — после Испании.
Приехал А. Тарасенков... Ознакомил Толю с планом сборника и с предстоящей работой.
Написал статью для «КБФ» о налетах на Гамбург и Берлин. (Отослал.)
Был в Доме партактива. — Прочел бюллетени по 24 августа. Поток иностранной информации...
Вернувшись, написал четвертую листовку — о бомбежках Германии...
На закате прошлись до Новой деревни. Закат ясный, прохладно, молодой месяц над взморьем... Стоит молчаливое недостроенное здание Морской академии{185}. Тут будет жизнь!..
В «Литературе и искусстве» первая информация о моей новой пьесе; хорошая статья Дрейдена о «Раскинулось море широко». Видимо, пьеса вошла в историю театра периода Отечественной войны.
Вечером, по радио, народная артистка Мичурина-Самойлова читала мою статью об Украине. Несколько замедленно и аффектированно...
Важное сообщение по радио. — Крупное общее продвижение в Донбассе, взяты Дебальцево, Горловка и другие пункты. Движение и на Конотоп. Под Харьковом взята Мерефа. (Вспомнился мой украинский цикл{186}.) Сводка повторялась непрерывно, чередуясь с бравурной музыкой...
Работаю над материалами 7-го отдела. — В германской армии распространяют новый документ: исследование о России и ее истории (!). Германское командование подчеркивает, [303] что победа невозможна без привлечения на свою сторону народов оккупированных стран и районов, в первую очередь — русских... Поэтому необходимо знать их нравы и национальные традиции. «Документ» является таким смехотворным образцом фашистской тупости, что я считаю полезным вписать его в дневник (для истории).
Фашисты делят существование России на четыре периода:
1) Германцы создают русское государство (варяжская теория). Русские — это смелые люди и под руководством умных «фюреров» прекрасно дерутся и любят свои дома и землю.
2) Монгольский период. — Здесь русские показали свою способность долго терпеть, но потом реагировать (!), протестовать. Монгольское иго было свергнуто коварством русских и их жестокостью. (Ну и ну!!)
3) Империя Петра Великого. — Это был величайший деятель, сформировавшийся под влиянием немцев, европейских поездок, культуры Европы. Отсюда его успехи. Создалось русское национальное государство — с сильно развитыми патриотическими чувствами, с которыми нам, немцам, надо и сейчас считаться. (Да, приходится!)
4) Ленин. — Он умело использовал гнилость самодержавия и потерю традиций Петра Великого. Большевизм пришел, в этом смысле, закономерно, но привил России абсолютно чуждые ей и Европе идеи анархии, отрицания собственности и т. д. Вот почему большевизм обречен, и с помощью Европы Россия его сбросит. (Ха-ха!)
Надо считаться с настроениями русского народа. У русских чрезвычайно болезненно развито национальное чувство. Большевики это используют, а немецкие солдаты не считаются с чувствами русских: русские, например, не выносят телесных наказаний (!). Нельзя давать русским повода для пропаганды отрицательных явлений у нас, неуважения к нам и пр...
Поздно, Геббельс, поздно! Понять противника — значит победить! Мы поняли вас в 1941 году! Вы пытаетесь понять нас в 1943-м. И поздно, и ума не хватает.
Россия сделала грандиозное дело. Его, может быть, можно сравнить в ист(орико)-культурном мировом плане с подвигом Греции, остановившей и разгромившей персов.
Тысячекратно прав Белинский:
«Чем выше человек, тем история его грандиознее, критические моменты ужаснее, а выход из них торжественнее [304] и поразительнее. Так и у всякого народа — своя история, а в истории — свои критические моменты, по которым можно судить о силе и величии его духа, и, разумеется, чем выше народ, тем грандиознее царственное достоинство его истории, тем поразительнее трагическое величие его критических моментов и выхода из них с честью и славой...»
Это — Россия! Мы в открытом поле один на один, — против коалиций, окружений — век за веком.
Записей так много, что некоторые просто вкладываю (в черновиках) в эти тетради, как дополнения. Главным образом характеристики современного состояния немецкой армии...
Утром в московских радиопередачах о том, что будут восстановлены патриаршество и синод...
В «Правде» от 5 сентября 1943 года заметка: «Новая пьеса Всеволода Вишневского», — сообщение о работе Театра КБФ, о режиссере А. В. Пергаменте и художнике С. К. Вишневецкой...
Солнечно, тихо...
Написал две статьи для «КБФ» и листовку... Просьбы дать статьи: на радио, от комсомола и т. д. Не успеваешь все сделать...
В 11 вечера, по радио. — Крупные успехи в Донбассе. Взяты Макеевка, Краматорск, Славянск. Еще несколько дней — и весь Донбасс будет освобожден! Взят Конотоп, идет преследование разбитых немецких частей — к Бахмачу. Киевское направление!
Читал «Былое» (исторический журнал 1917 года): о Кронштадтском восстании 1906 года, о Севастополе и т. д.
Читал Марка Аврелия... Как в сущности не древни эти древние. [305]
Осень — по утрам очень холодно...
Написал листовку «Что произошло на Юге» (сжатый обзор побед Красной Армии на Украине и в Донбассе)...
Работая, уясняешь и себе сущность операций на Юго-Западном и Южном фронтах.
Был Тарасенков:
— Прочел твою пьесу. Поздравляю. Это какой-то новый Вишневский. Не романтик, а реалист, умудренный войной... Да — это наше, пережитое.
Противник забрасывает Н-ский УР своими листовками (в ответ на наши), но фашистская пропаганда очень слаба. У нас она часто замалчивается, а нужно писать о ней в газетах, объяснять в беседах и смело, упорно вести контрпропаганду.
Написал еще пять листовок: «Известно ли вам?» (обзор военных и экономических бед Германии); «Обещания Гитлера» (кто за них будет расплачиваться); «Положение в Германии» (сентябрьский обзор); «Размышления у карты Восточного фронта» (направил мысли немцев на вероятные охваты и окружения их на Севере и Юге) и «Знаете ли вы?» (некоторые политические и военные новости)...
Прошелся по городу... Последние события, победы, цикл восстановительных государственных мероприятий, — меняют и мое восприятие города. Ловлю себя на ощущениях нормализации жизни. Немцы — это уже только помеха. Все внутренне вырешено! Народ уже проектирует будущее.
Вечером написал новую радиоречь — обзор для немецких моряков об итогах четырех лет войны на море. Первая моя речь к ним — уже пошла в дело...
Сегодня должен подготовить черновик очерка о молодежи Ленинграда. Тема меня волнует. Взять ее надо — в национально-историческом и морально-партийном плане, широко. [306] В Южной Италии 8-я английская армия заняла город Пальми. Продвижение союзников идет, очевидно, без боев!..
Радио, в 7.20 вечера. — Войска Южного и Юго-Западного фронтов освободили Донецкий бассейн и взяли областной город Сталино... Таким образом, Красная Армия отбила и вернула Родине важнейшую угольную и промышленную область страны! В Москве, в 8 вечера, — салют! Двадцать залпов из двухсот двадцати четырех орудий...
В 9 вечера звонок из Пубалта:
— Товарищ Вишневский, Италия безоговорочно капитулировала!
Это колоссальная новость! Это может быть фронтом по реке По. (Прочесть Энгельса: «По и Рейн».)
Написал статью о Донбассе для «Ленинградской правды», для «КБФ» и короткую заметку в «На страже Родины».
Возбужденность... Выход Италии из войны может повлечь крах Германии в 1943 году, если, конечно, союзники не прохлопают открывающиеся возможности. Стратегическое окружение Гитлера начинает перерастать в оперативное. Теперь нервы у фашистов, пожалуй, сдадут!
В 11.30 утра, по радио, — Италия капитулировала, она приняла все условия СССР, Англии и США. Итальянский флот идет сдаваться в английские и русские порты. Итальянская армия прекращает военные действия против союзников, но «будет реагировать на враждебные действия с каких-либо других направлений...», то есть со стороны Германии. Все итальянцы, борющиеся против фашистского агрессора, получат помощь от Объединенных наций.
Ура! Вот так, в одно прекрасное утро мы узнаем о разгроме гитлеровской Германии.
В 1918 году разгром немцев начался в сентябре с выхода из строя Болгарии, в октябре — Австро-Венгрии, затем 8 — 9 ноября 1918 года — Германии. Но, конечно, повторений и аналогий не будет — борьба сложнее...
Вечером, по радио. — Взят Бахмач — важнейший железнодорожный узел и решающий опорный пункт немцев на Киевском направлении. Салют Москвы! [307] Идёт явный охват левого фланга немецкого Южного фронта — на Прилуки — Черкассы.
Немцы все определеннее говорят о «сокращении Восточного фронта».
В Европе, в Африке, на Ближнем Востоке, в Азии и в Америке — во всем мире — высокое политическое напряжение. На Балканах в связи с капитуляцией Италии обстановка изменилась. Пока нет точных сведений о Венгрии, Румынии и других вассальных странах... Иран объявил войну Германии. Это прямое давление на Турцию, охваченную, таким образом, с трех сторон. Ей пора уже сделать выбор.
Освобождение Донбасса событие огромной важности: там более 50 процентов добычи советского угля; крупнейшие металлургические заводы... Уже полным ходом идет восстановление шахт, создание угольных комбинатов, подвоз оборудования и пр.
На днях командир Н-ской дивизии говорил мне, что в июне 1941 года было много сигналов о немецкой подготовке к нападению на наши границы. Но Н-ский особый округ тормозил наши контрмеры: «Зачем панику разводите?» — «Не эвакуировать семьи!» — «Зачем минные поля?» и т. д.
Невольно, — убеждаясь все больше и больше в нашей необыкновенной мощи, — вопрошаешь: как могли мы так просчитаться?
Читал Энгельса «По и Рейн»...
Все время мысли о событиях в Италии и Европе. Сейчас там, наверно, как в перебудораженном муравейнике...
В 9 вечера, радио Стокгольма: «Итальянские войска с развернутыми знаменами и с музыкой переходят на сторону союзников. Италия объявила войну Германии. Бой в Генуе, Милане и под Римом. Немцы безжалостно бомбят «открытый город»...
Турция в неловком положении: она рассчитывала поживиться за счет Италии, а Италия теперь — «уважаемый союзник».
Вечерняя сводка: взяты Мариуполь, Волноваха, Барвенково, Чаплино.
Приказ Сталина о подвиге гвардии-рядового Матросова.
Серый денек...
Читаю «Дневник писателя» Достоевского. Много глубокого, но есть нечто религиозно-мессианское, — о России... Все сложнее и вместе с тем, пожалуй, грубее.
В Италии разгораются новые события: немецкие войска заняли Геную, Специю, Болоныо, Рим (!), центральный вокзал в Милане и т. д. Десанты союзников в Неаполе; 5-я американская армия дерется с немцами, 8-я английская — распространяется по югу Италии. Страна, таким образом, становится полем боя. Кто знает подоплеку событий, истинную роль римского правительства, закулисную игру? Срываются ли планы союзников, или они предвидели наступление немецких войск? Во всяком случае — драка на европейском континенте началась,
Вернул в Ленинградскую публичную библиотеку сорок прочитанных мною книг...
Дочитал I том «Дневника писателя»... Три года тому назад я воспринимал Достоевского острее. События войны, личный опыт вносят существенные поправки (не только фактические, но и в философско-эмоциональном отношении) в оценку этого произведения. Но как настойчиво, повторно, исступленно-страстно говорит Достоевский о России. Выстрадал свое отношение к ней... И как выстрадал!
«Выжил», — как он пишет. «Выжил любовь, преклонение, благоговение...»
Достоевский не хотел видеть экономических и политических пружин событий. Он сводил все — к духу. Это, конечно, ошибка, но в объяснении силы духа и в постижении его — он поразительно силен.
Что-то бродит внутри... Статьи, листовки, очерки — это оперативная необходимость, а душа тоскует по большой литературе. Я перелистываю разные книги: описание Крыма в 1802 году, Марка Аврелия, комплект «Аполлона»{187} за 1917 год, исторические сборники... Меня тянет в область удаленную, [309] в какие-то лабиринты мысли. Хочется решать свои вопросы, беседовать с самим собой, перебирать пережитое, подводить некие итоги...
Немцы заняли Милан. Оказывается, под Римом капитулировали две танковых и пять пехотных итальянских дивизий, открыв немцам путь в столицу Италии. Пока там итальянский гарнизон и полиция, но общий контроль — немцев. Район Таранто занят англичанами. (Ну и каша!)...
Из иностранной информации.
10 сентября по радио выступил Гитлер. Говорил шестнадцать минут. Главные положения: «Теперь я могу быть откровенным с собой и с соотечественниками. Крушение Италии подготовлялось теми элементами, которые возражали в 1939 году против вступления Италии в войну... Муссолини величайший человек Италии, мой лучший друг... И что бы ни случилось, я остаюсь ему верен... Бадольо же и прочие — изменники и предатели. За пятнадцать минут до капитуляции итальянский посол меня уверял, что Италия будет нам верна. Но мы приняли меры заблаговременно. Изменники ответят. Я горд тем, что в такую трудную минуту являюсь фюрером!..»
Ни слова о России! Никаких обещаний, прогнозов... Мне кажется, что эта речь — напоминание: «Я еще здесь, держитесь, вассалы, либо я с вами разделаюсь». Да, не прежние для Гитлера времена...
Авиация и торпедные катера Балтийского флота с 8 августа по 8 сентября потопили двадцать три транспорта, тральщики и прочие корабли противника. Это отмечалось в сводках...
До 4 часов дня разбирал свой архив. Надо его систематизировать. Отобрал несколько десятков документов для исторической комиссии КБФ.
В 4 часа пошел в 7-й отдел. Работал над материалами о германской армии, читал бюллетени ПУРа. Прочел книгу [310] «Was ist Hitler»{188}. Очень интересное московское издание на немецком языке: биография Гитлера и его разоблачение. Ряд фото: Гитлер — полицейский тайный агент (в 1912 году) и др.
Написал призыв к германским морякам на Балтийском море плюс описание новой обстановки: потери Гитлером итальянского флота и т. д.
Военно-морская цензура в Москве «возжелала» опять прочесть мой «Кронштадт». Напрасная трата времени.
В 7.30 вечера — в Пубалте. В 7-м отделе ставят в отдельной комнате новый радиоприемник: послушаем Лондон, Берлин. Этого очень не хватало для работы, так как иностранная информация доходит всегда с запозданием...
Листья на каштанах пожелтели. Клены у Ботанического сада ярко-красные. Листопад... Не случайно английские рабочие посылают мистеру Черчиллю письма, в которых — ни слова, и только вложены желтые осенние листья{189}. Через две недели на Ла-Манше начнутся туманы и штормы. Время уходит!
Написал в «Ленинградскую правду» письмо о необходимости дать серию очерков о флотоводцах России: о Петре I, Апраксине, Ушакове, Лазареве, Нахимове, Макарове.
Обстановка.
Отныне центральный вопрос не кто победит, а когда кончится война и как ее скорее закончить? Мы, со своей стороны, и впредь сделаем все и ставим вопрос перед союзниками: надо кончать войну, пора ликвидировать Гитлера (см. выступление товарища Шверника в Англии — «Правда», 11 сентября с. г.). Гитлер объяснял начало своих поражений в конце 1941 года внезапным наступлением зимы, в 1942-1943 годах потерю Сталинграда — случайностью, ошибкой командования и т. и. Немецкое руководство не хочет признать своих органических пороков. [311]
Расчеты Гитлера на 1943-й по инерции заражали и нейтралов и кое-кого из союзников: «Летом Гитлер наступает, продвигается...» Провал немецкого наступления летом 1943 года произвел наисильнейшее впечатление во всем мире. Сами немцы стали понимать, что их поражение на Востоке — не случайно, что оно вытекает не из «климатических» условий, а из порочности фашистской системы. Не случаен и факт перехода на антигитлеровскую позицию пленных немецких генералов и выступление некоторых из них на страницах газеты «Freies Deutschland».
Немцы уже не в состоянии наступать, скоро они будут не в состоянии обороняться.
...Борьба на Украине — это по сути решение войны. Изгнание немцев оттуда открывает возможность в кратчайший срок очистить и Кубань и Крым, — выйти к Балканам, поставить вопрос об освобождении Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Югославии. Выход в этих направлениях даст отсечение, охват Центрального немецкого фронта и за ним — Северо-Западного и Ленинградского фронтов. Потери Харькова, Таганрога, Мариуполя и пр.; выход наших войск к Днепропетровщине — стеснили, ухудшили положение немецких армий. А Красная Армия, в ряде мест, вышла на оперативные просторы. Противник это понимает. Из-за нехватки резервов он неизбежно начнет снимать дивизии с Ленинградского и Северо-Западного фронтов, тем самым подготовляя почву для наших ударов и на этих плацдармах.
Очевидно, повторить февральский ход и снова бросить тридцать свежих дивизий с Запада Гитлер сейчас не сможет. Мы же действуем уверенно: крепче закал и выучка войск, лучше оснащение всеми видами оружия, огромный подъем. Безусловно, потери и у нас крупные: эшелоны с ранеными идут вереницами, в тылу много инвалидов. Но наши военные врачи творят чудеса! Раненые быстро возвращаются в строй! Эшелоны тянут в тыл тысячи разбитых наших и немецких танков, орудий и пр., но с Востока идет поток новых.
Положение Гитлера стеснено и событиями в Италии... Гитлер оказывает сильнейшее давление на Венгрию, Румынию, Францию... Идет наскребывание контингентов любого сорта.
...Находящиеся в Германии иностранные рабочие и военнопленные так или иначе разлагают немецкий тыл, сознательно вредят. Эти факты известны. [312] Оживает немецкое пролетарское подполье, хотя работа его очень затруднена: из трехсот тысяч немецких коммунистов более ста тысяч актива истреблено Гитлером и гестапо. Новые кадры претерпели ряд провалов, так сильны у фашистов провокация и сыск... В Германии до ста подпольных типографий, есть подпольные рации. Тельман в Гамбургской тюрьме, он еще жив. Его, видимо, сохраняют как заложника.
Существование немецкого Комитета «Свободная Германия» дошло до сознания немецкого народа, — глубокий отклик, особенно у средних слоев.
Пути Германии могут быть различны. Мне кажется, что намечаются два варианта:
1) Гитлер может быть убран Кейтелем, Роммелем, Деницем и прочими, — это путь диктатуры военных;
2) Гитлер может быть свергнут национальными освободительными силами.
В этом один из узлов мировой политики, мировых противоречий. Союзники, конечно, строят планы «AMGOTизации» или сделок с немецкими бадольо. У них есть соответствующие эмигрантские фигуры и в военном и в финансовом мире. Советский Союз стремится к иному решению. Мы будем, думается мне, до конца разжигать в народе, в Красной Армии ненависть к фашизму, но как только придет победа, — возьмем курс на нашу традиционную политику, исходящую из социалистических принципов... Мы хотим видеть Германию свободной, демократической, национально единой...
Фактически в Германии ее судьбой, делами распоряжается небольшая группа капиталистов: Крупп и др. Это — монополисты. Они связаны с военной головкой. Можно считать, что и Гитлер сейчас в их руках лишь разменная монета.
Нацистская партия насчитывает до 2 000 000 членов, но это разнородная масса: здесь есть и ядро старых, «домартовских» нацистов 1933 года, и масса «присоединившихся». В стране уже перестали носить гитлеровские значки, эмблемы и пр. Новые поражения еще больше ослабят влияние национал-социалистов, но, с другой стороны, вызовут ожесточение отчаяния в гитлеровском ядре. Нет лазейки, куда бы ни пробовали сейчас пролезть гитлеровцы... Они пускают в ход все свои связи с реакционными силами США и Англии, и им удается получать известную политическую помощь...
Как характеризовать данный этап войны? Как я уже писал выше — Квебек свидетельствует о несостоятельности военных и политических планов союзников: они просчитались и касательно темпов событий в Италии, и касательно темпов [313] и характера событий на советско-германском фронте. Союзники фактически до сих пор делают ставку на замедленную войну и соглашения с реакционными европейскими лидерами. Отсюда их полупризнание Французского национального комитета, отсюда и ставка на Бадольо, отсюда и ставка на югославское королевское правительство и Михайловича.
Но надо помнить, что в Югославии до 500000 вооруженных народных бойцов, у которых свое правительство — Народное Вече, свое командование, свои цели. Народ Югославии вряд ли захочет принять привезенных из-за границы королей или AMGOT. Народная армия дралась не за эти цели, а за Народную Югославию!
Серьезны и проблемы будущего устройства Польши, Чехословакии и Венгрии.
Квебек не решил этих задач. Сейчас без участия СССР нельзя решить главнейшие мировые политические и экономические вопросы. Поэтому Рузвельт и Черчилль пришли к выводу о необходимости встречи со Сталиным... Сейчас идет подготовка Конференции «трех»... Она, вероятно, состоится в пределах СССР.
...Обстановка, как никогда, благоприятствует совместным действиям. Как же ответят нам Рузвельт и Черчилль?
Около 3 часов поехал с Тарасенковым в центр смотреть картину «Орловская битва»...
Показали кустарный фильм о борьбе с пожарной опасностью, затем «Орловскую битву». Но через десять минут включили свет: «Район подвергается обстрелу».
Пришли домой, — снова огневой налет. Снаряды свистят и разрываются один за другим... Дребезжат стекла, все вздрагивает... По два-три разрыва — сразу, близко. Злой обстрел!
Разыскал мои таллинские материалы: оригиналы статей для газеты «Советская Эстония», полосы «Боевой Балтийской» и т. д. Отобрал для комсомольского сборника.
С. К. только что вернулась с работы:
— На Петроградской стороне, в начале Кировского проспекта, три пожара. На проспекте ряд воронок, провода порваны, фасады побиты. С трудом добралась...
Сильное зарево пожара в направлении Эрисмановской больницы. То разгорается, то потухает... Неужели снаряд попал в больницу?
Люди говорят:
— Немец войска отводит, вот и бьет, — снаряды-то не увезти.
Из быта. — Ленинградский детдом отправил в тыл сирот, маленьких детей...
Местные жители стали разбирать детей для усыновления... Усыновление происходило в исполкоме по акту, торжественно. Одной пятилетней девочке сказали:
— Вот твоя мама...
Девочка посмотрела серьезно:
— Это не моя мама. Моя мама убита в Ленинграде. (Сжалось сердце...)
Девочку взяла семья колхозника. Домик, огород, корова. Ребенок стал привыкать.
Когда через несколько дней воспитательница зашла ее навестить, — девочка не вышла. Ее нашли в углу. Она забилась туда, сложила ручки и кричала: «Я не хочу в Ленинград, я не пойду!» Она боялась, что ее отвезут обратно, — ребенок привык к новым людям, которые подошли к нему человечески ласково.
У детей при усыновлении меняют фамилию, и когда-нибудь уцелевшим родным, близким будет почти невозможно их разыскать.
Созерцаю, наблюдаю. Иногда большое философское спокойствие, а иногда, вернее большей частью, — привычная активность, горячность.
Сегодня внимательно разглядывал город и вновь ощутил, как он изранен! Все больше и больше шрамов, брешей, дыр, ям, выбоин. У «Пикадилли» снарядом вырван целый кусок фасада — от подвала до второго этажа. Видны оголившиеся стены комнат, мебель. Снизу — заложено кирпичами, а выше — зияющие пробоины... Разбита вся садовая ограда у Аничкова дворца. В Михайловском саду вырваны куски решетки, и эти места безобразно зашиты досками и проволокой. Разбиты все фасады, выходящие на площадь Жертв Революции... Везде, везде нужен ремонт, большой, дорогой, прочный.
Десятый час. Опять близкий разрыв снаряда. Методический обстрел! Зарево у Эрисмановской больницы меньше. Сижу в темноте — окно открыто; обдумываю то, что еще надо сделать: 1) статью о летчиках для Чуковского, 2) призыв [315] к молодежи в оккупированных районах Ленинградской области, 3) листовки.
Из городского быта (рассказ С. К. о старике макетчике, который строит ей макет «У стен Ленинграда»):
«Маленького роста старичок, известный всем ленинградским работникам театра. Эвакуироваться отказался... Комната разделена пополам — синяя и багрово-красная. На стенах — портреты всех лучших артистов города, десятки рисунков, гравюр и т. д. «Обожаю, знаете ли, редкости... В голодную зиму я, дистрофик, отдал последние пятьсот граммов хлеба за этот альбом и много дней сидел без хлеба. Желаете посмотреть?.. А этот диван я сооружал два года». Огромный диван, по бокам тумбы с ящиками. Выдвигается электрическая плитка, буфетик, откидывается столик для «дружеских встреч», сбоку выдвигается шкафчик с хрустальными графинами и рюмками; тут же отделение для платья, для белья и т. д. «И у Рузвельта нет такого дивана, — гордо заявляет он. — А живу я в другой комнате...» — и ведет меня в маленькую кухню, в которой стоит что-то вроде операционного стола — заменяет кровать. Под ним — маленькие красные туфельки. «Это кто-нибудь забыл?» — «Нет, это мои». Ноги у него действительно как у ребенка. «Окно у меня было разбито, я сделал деревянную решетку, вставил осколки, теперь и красиво и надежно». В комнате холодно, пахнет клеем... Одинокий, занятный человечек... Руки у него золотые, макеты делает блестяще».
Вот еще кусочек жизни! Порой надо отвлекаться от нашей исключительной военно-политической нагрузки. Я заставляю себя входить во внутренний мир и быт людей. Ведь из миллионов их дел — больших и малых — и состоит жизнь... Почему-то вспомнились мальчишки, упивающиеся кино, лихие, «сошедшие с рельс»... А лица их взрослые, глаза серьезные, со следами ранних переживаний. У одного чуть подпухшие веки с темными кругами... Какими они будут, когда вырастут?
Опять из быта. — Наш, флотский, — в Москве у него жена, отвык от нее:
«Но люблю ее и буду преступником, если уйду к другой». В Ленинграде у него был настоящий роман, по он оборвал его. Теперь идут уже «психологические драмы»...
Чем все это кончится — неясно. Но страсти глубокие...
Обо всем этом было бы интересно написать пьесу, повесть. Но умеем ли мы писать, глядя жизни прямо в лицо? Мы [316] в плену собственных романтических представлений, вечного, устремления ввысь. В плену молчаливо принятого всеми и оберегающего нас закона: «Сора из избы не выносить». Война объяснила всем, как важно главное, а не копошение в личной жизни. Но все, описанное мною выше, это о людях, которые сумели работать в осажденном городе, сумели выдержать, устоять! Я знаю их. Изобразить бы этих людей со всеми их свойствами, достоинствами и недостатками... Вероятно, это дело будущего...
Солнечно... Деятельность нашей авиации.
В 11 утра, по радио. — Бои в Италии: 8-я английская армия спешит на соединение с 5-й американской. Опять Монтгомери против Роммеля, ныне командующего немецкими войсками в Италии.
Немецкое сообщение: «Гитлеровские парашютисты и эсэсовцы освободили Муссолини». Какой жест!
Мобилизация в Швейцарии.
В последние дни какое-то нетерпение. Всякая весть с Юга и радует и задевает. Там наступают, а мы?.. Сам себя успокаиваю: придет и час Ленфронта! И с ожесточением сажусь писать листовки для 7-го отдела. Хоть так ударить по гитлеровцам!..
7.40 вечера. — Москва передает важное сообщение: «После двухдневных ожесточенных боев взят Нежин (город и железнодорожный узел) — важнейший опорный пункт немцев на путях к Киеву...» Салют Москвы!..
В последние дни настойчиво сверлит мысль: что же означают все эти мировые события? Куда идет человечество? Но разве мыслимо все определить?! Где-то за пределом ближайших двадцати пяти лет — обрываются и самые смелые прогнозы.
О влиянии войны на творчество, душу. — Мне кажется, что моя душевная жизнь мною самим сознательно стиснута — все подчинил войне, определенной задаче. Уходить в стороны, отвлекаться, позволять себе фантазии, духовные «пиры», [317] буйства мысли, иногда пассивное созерцание — то есть то, что составляет богатство внутренней писательской жизни, — пока нельзя. Вместе с тем — в определенном плане, в заданном плане — идет обогащение опыта, души. Порой даже пресыщение. Но, конечно, духовный мир в широком человеческом смысле — творящий, вольный, жадный — у всех на замке. Эта война — наш великий долг, а если и страсть (жажда победы), — то мрачная, безрадостная. Радость черпаешь только в чувстве будущего, то есть в созидании. Порой я это почти физически чувствую... Я любил колесить по стране, наслаждаться ее неизмеримыми пространствами, ее многообразием. А сейчас нельзя куда-то помчаться, «окунуться в мир»; нет былого ощущения пространства, полета. Не могу отделаться от ощущения блокады — сидит, проклятое! Но как мы потом рванем! Как надышимся ветрами морей и степей! Сколько будет написано, сделано!
Вечером, из репродуктора — московский концерт. Его заглушает гул самолетов... Вспышки, — это бьет наша тяжелая артиллерия. Долгие громы канонады,
К полуночи, по радио, бои на Киевском, Мелитопольском и Запорожском направлениях.
Ночью из Москвы приехала жена Тарасенкова — М. Белкина.
Дождливо, осенне. Падают листья...
В 10.30 пошел в Пубалт... Поработал. Взял последние бюллетени...
«Кронштадт» идет в Москву в ПУ ВМФ — с письмом издательства, в котором говорится: «Рукопись утверждена Ленинградским горкомом и сдана в набор. Просим как можно скорее дать свою визу».
Лениздат готовит издание «Слова о полку Игореве», — «Сказание о погибели земли Русской», которое надо по сути именовать «Сказание о величии земли Русской», ибо оно связано с Александром Невским, с Задонщиной и т. и.
Хорошо! У нас подымают всю русскую историю. Надо ее очистить от всяких чуждых влияний, ограничений романовской династии и т. д... Брать все от истоков славянства до Ленина. [318] В 7.40 вечера, по радио. — Штурмом взят Новороссийск... Награждение частей Северокавказского фронта и кораблей. Черноморского флота. Салют Москвы и Черноморского флота!
Шаг к Крыму!
Звонок из «Правды» — просьба дать отклик на взятие Новороссийска. Тут же сел писать... Вспомнил Новороссийск, Гражданскую войну, молодость — зажегся, написал...
Звонок из «Ленинградской правды»: та же просьба.
Еще сообщение по радио, но плохо слышно. — Войска Центрального фронта форсировали реку Десну, взят Новгород-Северский. Видимо, наши прорвались в сторону Белоруссии, в сторону Гомеля (река Снов — не препятствие). Ломаем «Восточный вал»...
Все время звонки из газет и пр. Завтра в 19 часов в ДКФ — морской митинг о Новороссийске. Начпубалта поручил мне выступить...
Весь день пишу листовки для 7-го отдела Ленфронта. Подбираю новые материалы, факты; пишу с огромной внутренней устремленностью. Надо внушать немцам: «Война проиграна, фронт на две трети сломлен, остальное тоже доломаем и в том числе группу «Норд» под Ленинградом. Бежать до Восточной Пруссии зимой, под градом ударов — трудно, да и это не спасение, ибо с Центрального фронта наши части войдут в Польшу и, освободив ее, закроют вам на Висле все пути отступления — отрежут ваши части. А сами пойдут дальше». Надо внушать беспокойство, тревогу, заставлять их думать о зиме, о тяжелых перспективах.
Залпом написал шесть листовок...
Получил бюллетень ПУРККА, № 6 (об опыте летних боев) и свежие материалы, отобранные у пленных: письма и пр. Затребовал трофейные газеты, взятые в последних боях.
Поехал с С. К. на митинг.
Зал Революции (в Военно-морском училище) — полон. Выступил Герой Советского Союза, командир торпедных катеров, капитан 3-го ранга Осипов, — сипловатый боевой малый:
— Что черноморцы — молодцы, это точно, но и у нас бригада торпедных катеров — будь здоров! Больше сорока [319] кораблей противника уже потопили. Мелочь — транспорта, лайбы и пр. — не считаем.
Встретил летчика капитана М. (он отдыхал со мной в июле 1942 года во Всеволожском).
— Как живем?
— Ничего. Опять был ранен. Фрицы меня на «яке» подбили, но и я два их самолета сбил еще в феврале. Летаем над заливом как хотим. Теперь воздух наш.
Милый, тихий парень, — кадровик и работяга. На груди — три ордена «Красного Знамени». Хорошо говорил...
Выступил и я, взял аудиторию с места (весь я в последние дни взбудоражен): «Происходит нечто грандиозное, — а наши сводки так деловито-скромны. Идет разгром Гитлера — один на один, без «Вторых фронтов». И мы свои зубки показываем и врагам и «друзьям»... Слышен аж треск гитлеровского фронта, взламываем его от Смоленска до Новороссийска». (Бурные отклики в зале.)
Дал и некоторые обобщения...
Видишь перед собой монолитный зал наших военных — здоровяков и понимаешь сам еще глубже, в чем мощь России: это расчет на наши резервы, на дух народа, на феноменальную силу миллионов разгневанных людей, которые воюют за свою народную власть, за свои идеи, за свое счастье. Нам есть за что бороться!
Словом, митинг был флотский!
Радио. — Взяты Брянск и Бежица, разгром шести немецких дивизий!
Прослушали радио, и начался хороший концерт. Несколько ярких номеров и лирических, и бурно динамических, и юмористических...
Потом редактор «КБФ» увез меня к себе в редакцию:
— Напиши отклик на Брянск — Бежица, хоть десяток строк!
— Согласен, поехали...
Написал что-то около полосы, а полоса у них 8 — 9 страниц на машинке. Прорвало, — мысли о наступлении, о перспективах, о Балтфлоте, который пойдет вперед по первому приказу. За нами долг: Усть-Луга, Нарва, Таллин, Ханко, Балтийский порт, Рига, Виндава, Либава, Паланга. До пограничного столба и, может быть, дальше. Пусть печатают. Бодро, взволнованно на душе... Вот русский медведь и дерет шкуру Гитлера! А не лазь в Россию!!
В газетах. — Крупные награждения ряда наркоматов за [320] строительство Северо-Печорской железной дороги (1847 километров), волжских дорог на правом берегу. Награждены интенданты Красной Армии за хорошую подготовку зимнего обмундирования (очевидно, на зиму 1943-1944-го).
Сероватый день. Листья желтеют все больше, опадают все быстрее. С дубов осыпаются желуди — их подбирают дети...
По радио передают мою статью — политический обзор — «Небо России в зарницах» из «КБФ».
Написал предложение 7-му отделу осветить деятельность Гитлера и всего фашистского руководства с точки зрения немецких законов. Уголовный анализ дает неожиданный эффект...
Работа 7-х отделов Красной Армии и Флота приобретает все больший размах. Улучшается техника радиовещания, применяются всевозможные агитмины и агитснаряды... Методы становятся все гибче, формы разнообразнее. Хорошо!..
Два дня части Ленфронта вели наступление на Синявинские высоты... Рывок был сделан хорошо: высоты нами были захвачены. Но ураганным огнем и отчаянной контратакой немцы их снова отбили.
Настроение на Ленинградском фронте не радужное... Тяжелейший участок фронта. Надо готовить удар еще основательнее.
В 11 вечера, по радио. — Крупные продвижения на Киевском направлении, взят Миргород; на Запорожском и Мелитопольском — взяты Ногайск и Верхний Токмак; на Днепропетровском — Павлоград. Наши части в десяти километрах от Чернигова. (Записываю главное.)
Читал Анри де Ренье, — странный, тихий мир...
По радио передали послание Рузвельта. — Главное внимание — Тихому океану... О наступлении Красной Армии он говорит с огромным уважением и, может быть, с некоторым [321] изумлением: сравнивает последние события с изгнанием Наполеона в 1812 году. (Это сравнение ставит, таким образом, и вопрос о выходе русских сил в Европу.) Рузвельт говорит, что события в Италии — не Второй фронт. Это реализация решений Касабланки, а реализация решений Квебека — впереди. В Квебеке разработаны конкретные и точные планы нанесения дальнейших равных или еще более чувствительных ударов по Германии и Японии, причем намечены даты и пункты новых высадок войск в Европе и других местах... (Сроки?! Вот главный вопрос, хотя ценны и приведенные высказывания.)
В Балтийском флоте наблюдаются приготовления к бол(ее) широким военным действиям, прежде всего нарастающая активность торпедных катеров и торпедной авиации КБФ. Почти каждый день — новые успехи. За август и начало сентября потоплено до тридцати транспортов и легких кораблей противника (это неоднократно отмечалось в сводках). Подводники не отстают: две лодки пришли с отличными результатами. Что и где — засекречено, и это правильно.
...Напряженно работают наши тральщики (пахари моря!). Сейчас они тралят не только ночью, но и днем, на глазах у немцев и финнов (у Тютерса). Береговые батареи острова обстреливают их, а моряки продолжают работать под прикрытием дымзавес.
Тральщик капитана 3-го ранга Кимаева затралил и уничтожил за один поход 18 мин. Немцы выпустили по кораблю 180 снарядов, — ранено 17 человек.
В Кронштадте находится вице-адмирал Раль и капитан 1-го ранга Святов. Еженощно идут десантные учения (высадка на южный берег, практика взаимодействий и т. и.). Темнеет сейчас рано. Мне думается, что за ночь десантные группы и корабли могли бы пройти из Кронштадта и к Гогланду, и в Копорский залив, и в Лужскую губу, и в Нарвскую. Опыт новороссийского броска учит смелости — там ворвались прямо в неприятельский порт к пристаням, то есть сделали то, что мы с Н. Маркиным{190} сделали 9 и 10 сентября 1918 года в Казани.
Дела будут! Бить Гитлера без передышки, со всех направлений! [322] Особенно там, где у него уязвимые места — и на наших фронтах, и в Западной Европе, и в Южной, и в Северной.
Четыре итальянских дивизии сдались Югославской народной армии. Партизаны заняли Спалато и еще десять пунктов на Адриатике. (Может быть, уже установилась связь морем между союзниками и партизанами Югославии?)
В 8.30 вечера. — Войска Калининского и Западного фронтов после четырехдневных ожесточенных боев прорвали «сильно укрепленную долговременную оборонительную полосу» противника, запиравшую «Смоленские ворота». Взяты Ярцево и Духовщина. Особо отличились 13 дивизий, 4 бригады, 3 полка и т. д. Следовательно, в прорыв пошло несколько армий. До Смоленска — 50-60 километров. На Киевском направлении взяты Прилуки, Пирятин и др. До Киева — 100-70 километров...
Вести из Москвы, — К. Симонов и другие писатели зовут меня в Москву... В Комитете искусств очень хорошо говорят о моей пьесе, тоже предлагают послать вызов. (Никуда я отсюда не могу уехать! Отгоним немцев — тогда дело другое.)
Отправил в «Звезду» роман В. Кетлинской{191} с положительным отзывом...
Сижу над сборником о комсомоле...
В Сталинграде быстро восстанавливается жизнь: уже вернулось 250 000 жителей; обнаружено и уничтожено 1 063 000 немецких мин и т. д.
Вокруг моей статьи о традициях и преемственности нашей стратегии — уже споры. Некоторые товарищи еще не привыкли к широким формулировкам, не хотят понять того, что наша стратегия органически вырастает из всего народного опыта России... У некоторых наивные трактовки. Попытаюсь разъяснить им суть дела. [323]
Гитлер, видимо, рассчитывает укрепиться на Днепре, заставить Красную Армию задержаться, — уже начались осенние дожди.
У нас большие трудности на железных дорогах — надо перешивать колеи{192}. Растяжка наших коммуникаций несомненна...
Прочел присланные мне с фронта немецкие августовские газеты и журналы: нервная статья Геббельса о воздушном терроре; о том, что хотят уничтожить даже субстанцию немецкой нации; о том, что пароль дня для немцев — дисциплина, выдержка и т. п.
В берлинских вечерних газетах много статей и очерков об американизации Африки: «Французские владения — это колония США. Американцы лезут всюду со своей администрацией, аэродромами, самолетами, грузовиками, фильмами, консервами...» и пр. (Похоже на действительность.) Глухие статьи о южной битве. Фото советского танка: «Stahlkoloss»{193}... Снимки Кронштадта с петергофского берега (передам их в Военный совет и в разведотдел).
Читаешь эти газеты, и дышит на тебя тот мир — западный. В нынешней привычной установке, в нашей психике: Германия — это Германия Гитлера, ненавистная, разбомбленная, ржавая, садистски злая, опасная и т. д. Мы по высшей необходимости почти абстрагируем образ врага. На данном этапе это нужно. Но объективная действительность, конечно, иная. Враг сложен, он дифференцируется. Отношение к Германии тоже сложное и будет эволюционировать по мере наступления Красной Армии и по мере изменения всей международной обстановки...
Я не могу не думать о тенденциях в области духа, экономики, организации.
Кончилась и эта тетрадь... Вышел в сад. Холодное звездное небо... [324]
В 11. 30 поехал в ЛССП... Ленинградским писателям предоставляется пять путевок в дом отдыха (творчества) в Переделкино. Интересно, кто из ленинградцев поедет «отдыхать»?! Писателям разрешено иметь литсекретарей на правах служащих. Это новость.
Был на Каляевой. — Эта квартира — связь со стариной, с прошлым. Другие связи оборвались, — нет матери, нет отца... Отца я помню живым, иным не видел, не ощущаю. Я ни разу не посмотрел на фото — он на смертном одре.
Днем — дождь... Летний сад усеян опавшими листьями... Идет молодая женщина с ребенком, на нем шапочка с Георгиевской лентой, матросский костюмчик и погончики «БФ». Веселенький малыш, торчат светлые вихры. И я в детстве щеголял в таком же точно костюмчике. Видимо — традиция флотского города.
Работал над сборником «Балтийцы — Герои Советского Союза». Проверил список — тридцать пять человек... Систематизировал его, разобрал все материалы. У нас в Пубалте и наградном отделе так небрежны, что не имеют подробных биографий Героев Советского Союза! Нашел брошюры и газеты с необходимыми краткими характеристиками. Задание очень спешное: сдать к 30 сентября...
На рынке: картофель стоит 80 рублей килограмм (рекордно низкая цена за все время обороны Ленинграда); хлеб — 100 рублей (резкое снижение цен — было и по 700). Но растут в цене дрова (с топливом туго) и вещи: шуба, стоившая 8000, теперь — 18 000 рублей.
В 7 вечера — в Пубалте. У всех приподнятое настроение. Во всех отделах висят карты с флажками, все гадают, в каком районе наши войска перейдут Днепр...
Вернулся Николай Чуковский. Он был в авиационных частях на южном берегу. «Илы» в последнее время свирепствуют на заливе, поэтому немцы стали обстреливать наши аэродромы: бьют по КП и по рефугам{194}... Чуковский говорил [325] о подвигах летчиков. Выслушав его, я поймал себя на том, что почти не реагирую на его рассказ — все это уже стало нормой...
Первые заморозки... Минус 3 градуса.
Утром, по радио — обрывки речи Черчилля. Он говорит о том, что до конца года состоится встреча «трех»; что создается Средиземноморская комиссия с участием Франции: «Мы рассчитываем на голос Франции...» (Уступки США и Англии французам?)
Написал статью «Ответ товарищам читателям» по поводу примеров русской военной истории (плюс вариант этой же статьи «Ответ читателю», но коротко, без дискуссии).
Ленинградский горком ВКП(б) дал указание о том, чтобы двинуть «У стен Ленинграда» по радио, в печать и в театры...
В беседах с людьми ощущаешь бодрость, понимание того, что война катится под гору... Все ждут с большим интересом встречи «трех».
— Рузвельт ведь больной, у него ноги парализованы, как же он в Москву полетит?
— Прилетит!..
Телеграмма от А. Фадеева. Он с некоторым запозданием мне сообщает: «Пьеса разрешена, отправлена в Камерный театр, печатается в «Знамени». Подробности письмом. Обнимаю».
В 8.40 вечера, по радио. — Войсками Степного фронта взята Полтава... Салют Москвы! (Таким образом, группировка «СС» разбита.)
9.45, — Взята Унеча (Брянский фронт)... Салют Москвы! Думаю, что в ближайшие дни Красная Армия вступит в Белоруссию…
Английское радио: «Казачьи разъезды в ночь на 22 сентября напоили своих коней в Днепре...» (Это неплохо, но будет лучше; «...Напоили своих коней в Одере».) [326] «Фашистские власти запретили немцам въезд на Украину. Уже эвакуировалось 43 000 человек из администрации, «колонистов» и др...»
С 12 до 7 вечера писал очерк «Комсомол и флот» по черновикам и материалам... В очерке есть новые сильные эпизоды о действиях балтийцев-комсомольцев. Чего стоит мужество катерника, который дрался с оторванной ступней!
Читал сборник «1812 год» (исторические материалы той эпохи; новое издание). Есть места, которые заставляют глубоко волноваться: какие примеры, документы! Письма Багратиона, описание подвигов крестьянской партизанщины, пустынной Москвы, бедствий отступающих французов, отъезда Кутузова из Петербурга. Какое-то удивительное ощущение — абсолютной близости той эпохи; физической, родственной близости к героическим простым людям 1812 года. Это наши прадеды, — и они и мы — единое, вечное!..
Отложил все дела и, под влиянием мыслей и чувств вчерашнего вечера, написал большой исторический очерк «Адмирал Петр». Это из единого ряда: Балтика — Петербург. Интересен факт перенесения праха Александра Невского Петром I в столицу, 30 августа 1724 года (по завершению Северной войны и прочих успехов).
Пасмурно... Днем огневой налет — разрывы тяжелых снарядов. В последние дни — частые короткие артобстрелы по городу.
Правлю вчерашний очерк. Опять сильный обстрел по всему городу. Звонит С. К. (из Театра КБФ);
— Как у вас?
Немецкое радио и пресса сообщают об отходе германской армии на «зимнюю линию обороны» (?!).
Днем наше радио сообщило о выходе Красной Армии к Днепру — реке, соединяющей три советские республики: Россию, Украину и Белоруссию. Наступление Красной Армии продолжается!
Со вчерашнего дня радиопередачи Москвы продолжены до часу ночи. По вечерам — музыка. [327] Важное сообщение. — Штурмом взят Смоленск! Взят Рославль.
Новая волна чувств, ассоциаций, мыслей. Смоленская дорога! Путь наполеоновского отступления: Орша, Березина, Вильно.
Звонят из «Правды», из «Ленинградской правды» и других газет. Пишу статью с огромным душевным подъемом.
Теплая темная ночь, чуть влажно. Брожу почти на ощупь по саду. Иногда — далекие артиллерийские вспышки. Мысли о событиях, об удивительном вале битв: Полтава, Смоленск... Опять синтезы отечественной истории в современном нашем плане. Чувство гордости, — созерцание. Вновь и вновь продумываю пережитое за два с четвертью года, и рядом — почти осязаемое военное прошлое России...
По ленинградскому радио передали мою статью «По старой Смоленской дороге»; позже ее передала и Москва.
Сдал Пубалту сборник «Балтийская молодежь». Отредактировал десять биографий Героев Советского Союза.
Побродил по саду. При порывах ветра падает и падает желтый лист. Липы почти совсем облетели. Листва дубов еще зеленая, но уже с ржавым налетом... Огороды все больше оголяются. У нас кто-то срезал последние кочаны капусты.
Вечером, как обычно, собрались у С. К.: Тарасенков с женой, Азаров, Крон. Приехал Суворов.
...Говорили о том, что за период блокады в Ленинграде выпущено до тысячи четырехсот врачей; что огородников в городе уже более четырехсот тысяч человек; что в оранжерее Ботанического сада уже вызрел виноград; что готовится восстановление ряда зданий. Кстати, за разрушение Академии художеств немцам будет представлен счет в 2 700 000 рублей (акт об этом я подписал на днях вместе с другими товарищами). Идут реставрационные и восстановительные работы на бульварах, у Лебяжьей канавки, у Кировского моста, на Международном проспекте и т. д. Этой осенью будет высажено двадцать две тысячи деревьев.
Суворов рассказывал о том, как два разведчика разведотдела [328] штаба КБФ были заброшены в район Териок: они осмотрели финскую позицию, убили одного офицера и несколько солдат. Три дня сидели в песке и ели овес. Все высмотрели и с нужными данными вернулись. Операция была осуществлена на катере с форта «П», а затем вплавь.
Усталость. И снова и снова раздумья... Сквозь броню военных забот, по мере приближения конца войны, все чаще пробивается вековечное — личное...
Серо... Днем дождь.
Редактирую материалы сборника, тороплю товарищей.
Работал в международном кабинете Дома партактива до 6 вечера.
Что наиболее существенного в обстановке?
Продолжающееся наступление Красной Армии. Английская и американская пресса считает, что «у русских много шансов ликвидировать весь немецкий фронт в России».
...Со страниц английской и американской прессы не сходит вопрос об отношениях с СССР. Дискуссия очень острая, возбужденная. «Нью-Йорк Геральд Трибюн» указывает, что антисоветские тенденции в практике США ясны: задерживается пролонгация договора о военных поставках; вмешательство в англо-советский договор о Прибалтике; поддерживаются дипломатические отношения с Виши, с Хорти, с Франко, с Финляндией, хотя правительства этих трех стран посылают войска против СССР... «С Россией же необходимо урегулировать отношения — иначе политика противодействия усилению России к добру не приведет». «Нью-Йорк Таймс» отвергает эти нападки и критику, называет выступления, подобные приведенным выше, истеричными и неубедительными...
(Англия и США хотят играть первую скрипку, оттягивают Второй фронт, определяют характер новых европейских правительств. Это ведет к попыткам изоляции России. Отчуждение между американцами — англичанами и русскими может привести к невиданной трагедии для всего мира.)
Эллиот (видный английский обозреватель): «...Англоамериканская воздушная и морская мощь сможет быстро справиться с угрозой миру в любой части света, за исключением [329] внутренних районов великих континентов. Таким местом может быть Россия (!). Отсюда следует, что необходимо соглашение с Россией... Русские заинтересованы не в завоеваниях, а в безопасности... Для обеспечения мира мы нуждаемся в русских, а они нуждаются в нас».
Любопытнейшие разговоры... О Германии Гитлера уже не говорят»
В 6. 30 дня за мной зашли С. К. и Пергамент; отправились в Театр КБФ смотреть прогон первого акта.
Есть волнующие куски... В целом решение реалистически простое, но пока без «откровений». Момент первого просмотра — острый, волнующий. Внутреннее борение созданных тобою образов и представлений с новыми, воплощенными театром, порой грубоватыми образами. Подожду прогона второго и третьего актов, — многое станет яснее.
Наступление Красной Армии идет в отличном темпе.
С утра за матерьялами альбома... Тороплю Тарасенкова и Азарова...
В 6.30 поехал в Дом флота проводить литературный комсомольский вечер. Сделал краткое (на 25 минут) вступительное слово о связи комсомола с флотом. Зал внимательный... Выступили Крон, Тарасенков, Чуковский, Азаров. К концу — в городе выключили свет — читали во тьме. Кто-то заботливо подсвечивал из первого ряда походным фонариком...
Из признаний. — «После войны будем мы — армейские девушки — грустить... Знаем — все вернутся к законным женам; все установится по-прежнему. А сейчас — нас просят? «Ну, приголубь, скажи ласковое слово... Ведь, может, завтра убьют меня». Смотришь на бойца, жаль его... Часто сама влюбишься, сердце отдашь».
Вечером по радио передали о взятии Кременчуга и Рудни. [330]
Золотистый осенний день. Сильный ветер, вода в Неве поднялась высоко.
Еще из иностранной информации.
Конгресс США принял большинством (360 голосов против 29) резолюцию о создании соответствующей международной организации, располагающей достаточной властью для установления и сохранения справедливого и длительного мира среди всех наций.
...Немецкая информация скупа: «Непрерывные тяжелые бои и новые крупные атаки русских». — «Планомерный (!) отход германской армии...»
Английское радио:
«Никто уже не верит германской версии о плановом отходе. Быстрота и натиск русского наступления объясняются тем, что на их стороне больше сил, больше умения и высокий моральный дух... Русские окружают крупные фашистские соединения, на станциях остаются сотни, а иногда и тысячи немецких вагонов, груженных боеприпасами и военными материалами».
В последних выступлениях Черчилля — при всей их гладкости — крен в сторону США и реакционных элементов. Он оправдывает англо-американскую политику в отношении России (затяжку Второго фронта и пр.). Мало того: Черчилль выдвинул план сохранения англо-американского военного союза и практику назначения начальников объединенных штабов и после войны. (Против кого?)
Речь Черчилля вызывает критику левой демократии: «Что же, миром надо править под присмотром англо-американских политических властей?»
Реакционные американские круги, как это видно из статей «New York Times», опасаются «...русских притязаний на стратегические границы, которые США не смогут признать».
Мы не устанавливаем американские границы, — пусть и янки не вмешиваются со своими «обсуждениями» границ СССР... Чужого нам не нужно.
...На фоне этих планов и высказываний — резкое выступление английских и американских рабочих газет, критикующих действия своих правительств: «Обязательства в отношении СССР не выполнены...» и т. и.
В американской армии идет чистка: коммунисты и левые переведены из строевых частей в тыловые (подобие концлагерей). В реакционной прессе восторги от Сталинграда [331] сменились оргией выпадов и оскорблений по адресу СССР. Смертельно боятся дальнейших побед Красной Армии! Все усилия реакции — на срыв Второго фронта, на косвенную поддержку Гитлера (он для них, в общем, — «свой парень»)... Явное стремление — предотвратить рост политического и военного могущества СССР. Требования пересмотра договоров «на новой основе» (!)... Есть во всем этом американском ажиотаже стремление «запросить цену», есть во всем этом и прямая связь с начавшейся там внутриполитической предвыборной кампанией.
Но шантажировать СССР ни янки, ни англичане не смогут. Мы свое дело сделаем!..