Июнь
Подготовил вместе с С. К. сборник своих радиоречей и радиоочерков (всего пятьдесят) за два года, начиная с 22 июня 1941 года. Получается довольно широкий охват событий. Дам перепечатать — ив издательство...
Диктовал машинистке (Е. А. Морозовой) пьесу. Работа идет четко. Три часа диктовки утомили. Завтра попробую работать пять часов, но с перерывами. Выписал себе все необходимые поправки, сокращения, дополнения и т. и.
Написал поздравительную записку Николаю Тихонову, награжденному орденом Отечественной войны первой степени. Он хорошо работает.
Под Ленинградом установлено наличие одной химдивизии немцев. Наши химчасти готовятся к ответу. Сейчас главное:
а) Надо непрерывно поддерживать бодрость войск. Условия для успешной борьбы под Ленинградом созданы, техники достаточно;
б) Не прозевать подготовку врага, а он умеет скрытно готовиться;
в) Четко, слаженно давать врагу отпор, вовремя вызывая авиацию, артиллерийский огонь и т. д. [189]
На Южном фронте работают наши новые истребители. Этим объясняются недавние массовые потери немцев: по 60-65 самолетов в день.
Получил письмо от замнаркома Военно-Морского Флота И. С. Исакова, очень теплое, дружеское... «Потерял ногу, но не потерял головы».
В Нью-Йорке в кино «Ирвинг Плейс» намечен советский кинофестиваль. Будут показаны «Чапаев», «Мы из Кронштадта», «Александр Невский», «Петр I», «Щорс» и другие советские фильмы. Приятно знать, что твоя работа приносит пользу в этой реш(ающей) войне и на родине и за океаном.
Читаю «Историю немецкой литературы». Заодно хочу собрать все данные о неудачах немецких походов на Восток. Если эту тему проследить — будет интересный и полезный материал, ибо уже в «Нибелунгах» есть тема трагической неудачи похода на Восток.
Наша пропаганда действует на немцев все сильнее. Надо разнообразить и еще больше заострять ее формы и приемы. Больше живости, литературно-впечатляющих обращений, писем, куплетов, диалогов, документов и т. д...
Работаю над пьесой...
Сегодня тихо. Эта тишина, отсутствие даже отдельных выстрелов, — как-то тревожит.
Мне дают ряд советов, тянут на юмор и т. и. Нет, пусть вещь будет такой, какой я ее сделал (не очень смеялись мы в сентябре 1941-го). С. К. того же мнения.
Как удивительно: кажется, что с каждой печатной строчкой, ложащейся на блестящие гладкие листы бумаги, — пьеса приобретает опять новый вид, новое качество. Еще несколько дней — и она выйдет в свет. Только бы успеть до новых ударов, до новых встрясок...
Мысли о пьесе, о новой работе... Мечта о высвобожденности, об идеальной пьесе. Я могу дать больше, чем дал до сих пор. Мне так кажется. Иногда хочется выйти за рамки военно-морской темы, за рамки «так надо» военного времени. [190] Диктовал пять часов с перерывами: я все-таки очень устал... Вялость.
Воздушная тревога, — сквозь сон...
Жарко...
Под Курском сбито 123 немецких самолета! Бомбежка пашей авиацией Смоленска, Карачева и др. В «Правде» передовая о необходимости активизации действий флота.
Диктовал до 2 часов дня.
В 3 часа — в Смольный. Встретил Н. Тихонова и А. Прокофьева...
В 4.15 дня началось заседание Ленинградского исполнительного комитета... Огласили приказ об учреждении медали «За оборону Ленинграда» и список первых награжденных. Я получил медаль № 98 — в первой сотне! Огромное внутреннее удовлетворение — два года работы. От флота медали получили адмирал Трибуц и член Военного совета Смирнов.
В своей речи генерал-полковник Говоров сказал: «Худшее позади».
Церемония проходила просто, строго — несколько кратких слов. Хорошо сказал один кузнец: «Вернусь на завод и буду ковать то, от чего немцам жарко будет». От души говорил адмирал Трибуц. Выступил командующий Ленфронтом:
«В 1941 году мы остановили немцев под Ленинградом; в 1942-м — не отдали им ни метра; 1943-й начали прорывом блокады и обязаны довести дело до победного конца».
Написал отчеты-впечатления для «Правды», «Известий» и «Ленинградской правды». Большая усталость, но когда писал — зажегся...
Пасмурно, прохладно... Временами слышен гул артиллерии.
Вызвали доктора. Он находит, что у меня крайнее переутомление.
Работаю, готовлю текст для радиоречи.
В Турции смена правительства. Может быть, это этап в борьбе за втягивание Турции в войну?
В городе. — «Выдача медалей — это перед событиями...» Все ждут новых боев.
Сегодня, в 2 часа дня, в Пубалте и в штабе — вручают медали. С. К. тоже награждена, но женщины получат медали почему-то несколько позже.
У Курска уничтожено 162 самолета, а не 123. Взяты в плен десятки немецких летчиков. Налеты нашей АДД на Киев и Рославль крупными силами. (Самолетов пятьсот? Прочел в «Красной звезде» об одной операции, в которой участвовало 450 советских самолетов.)
Из новостей. — Небезызвестный нацист Дитрих (начальник отдела печати) заявил: «Ошибочно думать, что только наступление — признак силы. Сила и в обороне. В 1918 году Людендорф совершил ошибку, начав наступление...» Заявление сенсационное! Либо это камуфляж и дезинформация для обмана противников перед новым ударом на Востоке, либо подготовка общественного мнения Германии к обор(онительно)-пассивной фазе войны. Видимо, кое-что подсчитали, учли нашу авиацию, ПВО, наши ресурсы и т. д. Броситься в новую авантюру, когда на востоке — мощный СССР, а на западе — готовые к бою англо-американские армии и флоты, — опасно! Гитлер, видимо, хочет сманеврировать, выждать.
Грубо говоря:
1) СССР силен и дал ясно понять, что объектом игры — ничьей игры — не хочет быть и не будет.
2) Союзники, вероятно, хотели бы, чтобы мы увязли в драке, включая и Дальний Восток, а затем они, союзники, пришли бы на помощь: мы-де спасаем СССР.
3) СССР дрался два года (сделано исключительно много) и теперь может выждать. Мы хотели бы, чтобы союзники начали вторжение в Европу и этим внесли бы свою долю. Давно пора!
4) Гитлер спешно формирует последние резервные дивизии. Готовится к обороне атлантического и средиземноморского побережий.
Ленинград в общей системе — «важнейший узел обороны страны»... Такова формулировка на данном этапе. Нам это надо понять, учесть. Сущность же операций, видимо, не раскрывается даже штабам фронтов и армий. Выполнять свою задачу — вот наше дело.
Думаю, что после войны, после Ленинграда обычная мирная жизнь будет в первое время раздражать. И как бы мы ни стремились к миру, к покою, к комфорту — далеко не все в душе и в психике будет сразу уравновешено. Опять потянет к острым ощущениям, к движению, к высоким взлетам. Ну и пойдем в новые дела: в дальние плавания, экспедиции [192] и пр.
Днем объявили выпуск второго военного займа на двенадцать миллиардов рублей.
Надо еще раз просмотреть и отшлифовать сборник моих радиоречей (347 страниц) и отослать его в Ленинградское военное издательство...
Из международной обстановки.
В Венгрии Хорти запретил транзит немецких войск по железным дорогам и отказался послать свои дивизии на Восточный фронт. В виде «уступки» — после нажима Гитлера — он разрешил транзит лишь по Дунаю! Хорти, отказывающий Гитлеру!
Финляндия давно ищет путей к выходу из войны... Но трудное продовольственное положение ставит ее в зависимость от Гитлера. Государственные долги Финляндия с 3 миллиардов финских марок в 1938 году возросли до 10 миллиардов в 1940-м и до 35 в 1942-м. Дороговизна в Финляндии растет с каждым днем. Торговый флот Финляндии насчитывал 540000 тонн. Его потери — 150000 тонн. Это уже сильно сказывается, а новые наши бомбежки их еще больше увеличат...
Положение Италии попросту катастрофично. Сейчас не ее дивизии идут на Восток, а Гитлер вынужден посылать ей свои дивизии, авиацию и ПВО. Союзники сейчас взламывают оборону в Сицилии, Сардинии и на других итальянских островах, готовясь к вторжению в страну.
И в остальных западноевропейских странах внутреннее положение — напряженное.
Цифровых данных, определяющих военную мощь Советского [193] Союза, у меня нет, но все говорит о стремительном нарастании наших сил.
В США армия увеличивается почти на 3 000 000 человек (всего около 11 000 000?)...
В Англии. — Морской министр «осторожно» (в английском стиле) сообщил парламенту, что, по-видимому, в мае 1943 года число уничтоженных подводных лодок противника превышает число новых, которые немцы вводят в строй.
Адмирал И. С. Исаков (уже действует, рад!) в большой интересной статье в «Красном флоте» от 2 июня 1943 года дает анализ немецких просчетов. — Германия создавала флот, исходя из теории Редера о крейсерской войне на коммуникациях. Средства и силы направлялись распыленно — и на линейные корабли, и на крейсера, и на подводные лодки. Гитлеру так и не удалось создать мощный кулак на флоте. Надводные операции безнадежно провалились («Бисмарк», «Гнейзенау», «Шарнгорст»{126} и др.). Назначение Деница 30 января 1943 года преследовало одну цель: «тотальная подводная война». Но время было упущено. Гитлеру не хватает новых кадров подводников для возмещения потерянных. Воздушные налеты союзников подорвали и индустриальную базу подводного флота Германии.
Таким образом стратегические просчеты Гитлера и его штаба вырисовываются все более отчетливо. Постепенно они доходят до сознания немецкого народа, — народа уже душевно надломленного, раздраженного, изнуренного жестокой войной. Но пока в Германии еще не наблюдается активного политического протеста.
В статьях Геббельса все чаще повторяется слово «кризис», появляются пессимистические ноты: «Мы устало направляем свой корабль к пристани безнадежности...»
У союзников иные настроения: ощущение силы и превосходства над противником. Английский министр труда Бевин говорит, что дорога из Дюнкерка в Тунис была трудной и тяжкой: «Она шла через Мурманск, Ленинград, Москву, Сталинград, Воронеж и ныне через Новороссийск...»
Долго ли будет помнить Англия о роли России? Бевин умолчал о том, что путь к Тунису шел и через тяжелые шатания, срывы союзников. [194] В США до сих пор действует сильная группа антисоветских деятелей — реакционеров: Гувер, Буллит, Линдберг, Херст, Скриппс и др. Минувшей зимой им удалось убедить правительство США в том, что вторжение в Европу надо отложить до тех пор, пока не будет закончена операция в Африке. Таким образом в зимний период, в период общего наступления и блестящих побед Красной Армии (ноябрь 1942 — февраль 1943-го), вызвавших в Германии кризис, глубоко потрясший всю страну, — СССР действовал один, без активной поддержки союзников... Сейчас те же реакционеры ждут компромиссов с Гитлером; отвлекают внимание американцев от главного театра — Европы, а шумят о войне на Тихом океане. Все это приходится преодолевать, но это нам стоит крови, нервов, трудов и огромного напряжения всех сил.
И все же два года войны многое изменили во взглядах и настроениях общественности США.
До 1941 года американцы считали СССР слабой и отсталой страной. «Но вдруг мощный прожектор войны все осветил, и американцы поняли, что СССР не является противником (главным врагом, антиподом), а сильнейшим другом, даже единственным, способным сдержать врага...» Примерно так пишет Э. Браудер в своей книге о войне. Если бы это было так! Но тенденции к ускорению развязки войны, к ликвидации Гитлера — бесспорно определились в США.
Последние новости. — 4 июня Синклер заявил, что Сицилия, Сардиния и Пантеллерия парализованы и суда союзников свободно идут по всему Средиземному морю. 2 июня их эскадра вышла из Гибралтара на восток. Это считается предвестием вторжения.
Вечером долго беседовали с С. К. о пьесе, о жизни. Работа нас как-то разлучает... Не хватает времени друг для друга.
Солнечно... Работаю, диктую пьесу.
На Кубани Красная Армия прорывает немецкий фронт. Немцы признают «бреши», в которые брошены гренадеры, чтобы остановить русских. [195] Быстро идет подписка на заем. Страна миллиардов пятнадцать — семнадцать даст!
Немецкая пресса и радио говорят о «европейской крепости», о том, что удар Англии и США разобьется об «Атлантический вал»: «Там эти страны найдут свою гибель, а это решит и участь России...» — «Германии — европейской крепости — нужен год спокойствия...» Идиоты! А кто им даст этот год? В Германии уже идет эвакуация заводов, но их везде разыщут, — у Гитлера ведь нет своего Урала, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока.
...Радио Ватикана выступает все резче против Гитлера.
Швеция направила посла к норвежскому правительству, находящемуся в Лондоне(!)...
Надо учесть, что сейчас, видимо, идет волна дезинформации... Мне думается, что противники путают друг друга.
С 5 до 8 вечера — совещание в 7-м отделе ПУ фронта о новых формах и темах агитации и пропаганды среди противника... Разволновался! Бить, бить, бить Гитлера!
Вечернее радио. — Черчилль после заседания военного кабинета в Лондоне отправился в Гибралтар, оттуда в Тунис, где встретился с де Голлем и Жиро. Подвижной старикан!
Тепло, кусают комары...
На огороде все взошло, даже появились ростки картофеля... Зацветает сирень.
Диктовал пьесу. Кончил второй акт... Бодрое состояние.
В английской прессе справка о потерях Англии в эту войну: несколько больше пятисот тысяч человек, из них более ста тысяч пленных (!). Цифры эти ничтожны в сравнении с потерями СССР.
Написал план выступления: «Слово в день рождения А. С. Пушкина — 6 июня 1943 года». В 2 часа дня мы соберемся на квартире Пушкина (Мойка, 12).
Квартира Пушкина! Щемит сердце: стены и потолки в трещинах, штукатурка обвалилась. Мраморный бюст поэта [196] стоит там, где он умер. Маленькие комнатки не вмещают всех пришедших. Входная дверь — настежь. Люди толпятся на лестнице... Невольная траурная тишина.
Митинг памяти Пушкина открыт... Выступили Н. Тихонов, я и В. Инбер.
Записываю в дневник свое выступление (по черновику):
«Мы отмечаем день рождения Пушкина, великого русского гражданина, бойца духа, великого русского поэта. Вы помните его строки: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил...» С Державиным связывается блистательная пора России — пора побед Суворова. Могущественный рост страны, уготовивший победу над Наполеоном. Пушкин входил в жизнь в эпоху первой Отечественной войны 1812 года, завидуя тем, кто уходил в поход. Будь он старше на три-четыре года, он несомненно был бы участником войны. Великий талант Пушкина вызревал, когда русский народ, опрокинув Наполеона, отстоял свою независимость и определил свое непрестанное прогрессивное развитие, свой путь. Под Бородино — мы можем так сказать — было защищено будущее России, советская власть. Вместе с тем пора эта, по своей исключительной напряженности и противоречивости, — была порой трагической.
Пушкин явил собой образ русского мыслителя-деятеля. Он любил, знал и Кавказ, и Бессарабию, и Восток, и Европу. Пушкин — это образ человека неустрашимого, человека, стоявшего на вершине мировой культуры. Он велик — это бесконечно одаренная натура!
Пушкин, воспевший Петербург и Полтаву! Пушкин — пронизанный ощущением вечного поиска, священного беспокойства! Пушкин, прикоснувшийся к войне на Кавказе — мчавшийся с казаками в атаку («Путешествие в Арзрум»).
Необходимо, чтобы вся военная тема Пушкина, от первых его встреч с гусарами в Царском селе и до конца дней, была нами изучена и освещена для народа. Пушкина травили всю его жизнь. Пушкин принял бой с врагами: бенкендорфами, дубельтами, геккеренами, дантесами — всей иностранной сворой реакционеров-иноземцев. Пушкин защищал честь свою, честь семьи, а главное — честь России. Пушкин, уже смертельно раненный, приподнялся и выстрелил по врагу — ненавидя его. Таким мы ощущаем поэта сегодня — здесь, в его городе, который не сдался врагу и упорно дерется. Пушкин — это бессмертный образ героя! Ленинградцы — и вместе с нами вся страна — благоговейно чтят его память». [197]
Из морских новостей. — Наши подводные лодки вышли в море. Новых мин в этом году меньше, но немецких катеров и сторожевиков больше. Белые ночи не мешают действиям моряков.
Меня приглашают приехать на воскресенье в Токсово; там находится лучший батальон разведчиков. В их функции входят радиоразведка, расшифровка немецких сообщений, радиоперехваты, пеленги и пр. Мы контролируем много оперативных немецких морских сообщений благодаря четкости их работы. Это много дает.
В Северной Африке — объединенное совещание штабов англ(ийской) и американской армий. Начальник генерального штаба США генерал Маршалл заявил: «Германия проиграла подводную войну и кампанию за раскол союзников».
Дождливо... Зацвели каштаны, акация, бузина. Пышная растительность! А может быть, она мне кажется такой после зимы, после усугубленных впечатлений двух осадных лет.
Вчера под Ленинградом сбито 27 немецких самолетов.
В сводке за неделю: сбито 752 немецких самолета!
Пауза на фронтах пока все еще длится...
Из последних допросов пленных на Ленинградском фронте.
«...Продержаться это лето, может быть, кое-где наступать, а потом начать переговоры и к зиме — мир». (Таковы основные настроения и желания немецкой армии.)
«...Я всегда следил за политикой, беседовал в пивной с друзьями. Что вам сказать? Война, конечно, нами проиграна. Что забираем — отдаем. Не смогли Россию поставить на колени. Как же теперь будет с Англией и с США? Раньше мы не верили во Второй фронт, усмехались, а теперь знаем, что дело только в сроках...»
Интереснейшие показания.
Чем больше вдумываешься, тем яснее колоссальное значение Сталинграда (хотя тема Ленинграда ближе моему сердцу и душе). Нельзя преуменьшать и победу союзников в Тунисе. Превосходство демократической коалиции над «осью» — « уже бесспорно!.. [198]
Был на кинохронике. Меня снимали для киножурнала (прочел отрывок из речи о Ленинграде). Слепят юпитера... Объектив, люди вокруг — чувствуешь стесненность...
Просмотрел два киножурнала и два фильма о партизанах. Есть очень хорошие места. Режиссер Учитель со вкусом и выдумкой снял город 1 мая. В фильмах о партизанах (режиссер Комаревцев) отлично сделаны эпизоды налетов на немецкие эшелоны. Потрясают сцены расстрела фашистов и предателей. Все просто, — жизнь! Несколько хороших бытовых сцен... Но песни и подсветки портят кое-где этот правдивый доку-» ментальный материал. Нелепо на зимнем солнечном пейзаже давать песнь «Ревела буря, гром гремел...»
Читаю «Историю немецкой литературы» В. Шерера. Читал центральные газеты.
Тихая белая ночь... Побродил вдоль грядок в саду...
Линкор «Марат» переименован в «Петропавловск», «Парижская коммуна» — в «Севастополь»{127}...
Черноморский флот базируется на Поти и Туапсе. Напряженные воздушные бои, отдельные морские операции.
На Северном флоте — конвоирование караванов с грузами; некоторые корабли ходят в Англию и в Канаду.
Задание обкома ВКП(б): написать в специальный выпуск для партизан статью об изменнике, бывшем генерале Власове... Я его трахну!
Полночь. Отблески необыкновенной зари сверкают, как раскаленные угольки. Высоко в небе розово-голубовато-пепельные тона. Тишина... Когда же кончится «пауза» и начнутся решающие бои?
В налетах английской авиации на Германию тоже наступила пауза...
Написал статью: «Власова надо убить!»{128} (кратко о нем — обвинение — вывод — приговор) [199] Диктую третий акт пьесы. (Временами выстрелы тяжелых орудий... Где-то близко разрывы, вздрагивает наш домик).
Передали речь Черчилля. — Некоторые итоги африканской кампании; сообщение о том, что приняты решения, касающиеся и европейского фронта, но, мол, для Англии важнее всего подводная война и дальнейшее усиление воздушных боев. Очередные комплименты нам: Черчилль ждет величественной битвы России (конечно!)... Затем панегирик в честь англо-американского могущества и дружбы. Впрочем, его речи всегда туманны.
Помнить, несмотря на поток дружественной информации, что Англия капиталистическая страна, где 1,6 процента населения владеет 66 процентами национальных богатств... Помнить, что Англия стремилась уже при Ллойд-Джордже, Керзоне, О. Чемберлене и И. Чемберлене обрушить всю силу Германии на СССР. Мне думается, что и Черчилль стремился и стремится сделать то же самое в ином варианте, но это не мешает ему расточать нам улыбки, снабжать нас и пр.
Англия и США — это государства-эксплуататоры, государства-банкиры. У нас с ними еще будут передряги. В США десять семейств держат 50 процентов всех акционерных обществ. В руках буржуазии 80 процентов национальных богатств; в конгрессе — большинство республиканцев-реакционеров. В стране — нарастание антирузвельтовских тенденций. Вероятно, Рузвельт намерен (к сроку перевыборов в 1944 году) добиться известных успехов военного и внешнеполитического порядка...
Вечером работал над третьим актом.
К 11 часам поехали с С. К. к Янету{129} и Пельпер{130}. Янету сегодня пятьдесят лет. «Ну, как в пятьдесят?» — «А, знаете, ничего, лучше, чем в тридцать пять...» Все веселы... Тосты и всякая милая ерунда... Вдруг — проверка документов. Милиционер сначала ругал нас за «плохое затемнение» и «неположенный шум»... Потом выпил рюмку водки и успокоился. Дружно с ним поговорили и расстались...
Домой вернулись под утро. [200]
Для настоящего момента характерен все увеличивающийся масштаб воздушных операций: у немцев на Кубани до двух тысяч самолетов. Мы со своей авиацией — там же — подавили удар пяти немецких дивизий...
Приехавшие из Москвы корреспонденты «Красной звезды» рассказывают, что у нас идет сосредоточение сил на Воронежском, Юго-Западном и Центральном фронтах. Там много техники, гвардейские корпуса, авиация.
Налеты на Москву немцам не удаются — она накрепко защищена зонами ПВО.
Рузвельт выступил с заявлением о готовности США к химической войне.
В 8 вечера в ЛССП вручали орден Отечественной войны первой степени Н. Тихонову. Было просто, душевно... Хороший ужин, — с наслаждением ели салат, мясо... Дружеская беседа с В. Инбер, В. Саяновым и А. Прокофьевым. Познакомился с женой Тихонова, — милая, своеобразная женщина. Рассказывала мне об осени 1941 года: «Я отказалась эвакуироваться, знала, что Ленинград немцам не взять».
Заем дал уже двадцать миллиардов рублей.
(Чем будет отмечен день 22 июня?) Солнечно, лето в расцвете. В саду распустились лиловые цветы...
Количество немецких эшелонов под Ленинградом увеличивается; подтянуто триста тяжелых танков; активизируется деятельность в портах противника (на Финском заливе); обнаружены вражеские десантные суда. Противник стремится разбомбить наши базы и коммуникации, но у нас преимущество в воздухе, прочная оборона, больше артиллерии.
Быть начеку! Не прозевать!..
В. Пронин вернулся с Ладоги в Ленинград и едет работать в партизанский отряд. Молодец!
Продолжаю читать «Историю немецкой литературы» — главы о Гете и Шиллере. Как нынешняя немецкая литература деградировала с тех пор!
Остров Пантеллерия капитулировал... Там было пятнадцать тысяч солдат и офицеров (?).
Полночь, но совсем светло — можно читать без лампы. Полоса зари... У окна вьются паутинки и много маленьких паучков быстро-быстро разбегаются в разные стороны. Вдыхаю свежий запах сада и думаю, думаю о пьесе — как не хочется ее переделывать...
Солнечно. Утром короткая тревога.
Вся жизнь вошла в общий ритм войны и работы. Быт совсем оттеснен: есть военная форма, паек — и все в порядке. Нет забот о хозяйстве, об одежде и пр.
Диктую... Кажется, одолел в третьем акте трудное звено, — там был уход в философию вообще, а нужно, видимо, большее сцепление с действием.
Диктовал до 6.30 дня. Закончил бы работу, но сорвал вызов в лекторий. Надо там выступить. Закончу завтра, и экземпляр пьесы будет «на столе». Затем, до четверга, последние выверки и шлифовка.
Выступил в лектории. Рассказал ряд эпизодов из истории Балтийского флота: о Маркине, Железнякове, Папанине.
Потом шли с С. К. по набережной Невы, по Кировскому проспекту, а в это время передавали по радио мою речь о Пушкине и звучали мои слова из радиорупоров на пустынных улицах Ленинграда...
Чудный теплый вечер. Вдали — вспышки зенитного огня. Пулеметная стрельба... Сегодня было предупреждение о возможном массированном налете. Видимо, немцы взбодрились или хотят потерять штук пятьдесят самолетов?..
По радио: Рузвельт предлагает Италии выйти из войны...
Вдруг — где-то чьи-то вопли, истерика... Видимо, любовная драма. Как странно слушать в тишине белой ночи эти стенания. Но c'est la vie{131}. [202]
Диктовал пьесу с 9 утра. К 11 кончил. В финале есть перегруз. Надо отжать... Ночью пришло в голову название пьесы (в плане моих прежних названий) — «У стен Ленинграда». В нем есть и торжественность, и масштаб, и история.
Отдых... Сижу у окна. Напротив — розово-желтая стена дома залита солнцем. Небо почти итальянской голубизны. Медленно вращается флюгер — галльский петушок... В саду, среди цветов, кружатся белые бабочки. Осколки битого стекла празднично поблескивают голубоватыми отсветами.
В час дня поехал по Токсовской дороге в Медвежку — в разведбатальон КБФ. Радушная встреча. Тут и командиры и радиоразведчики. Среди них — капитан, участник одесской обороны.
Из его рассказа.
«Одесса дралась хорошо. Работали в трудных условиях. Город остался без воды. Мы жили на шампанском и нарзане, но хватило не надолго. «Лондонская гостиница» разбита, как и весь центр города. Тяжело было уходить. Все пришлось взрывать... В катакомбах оставили запасы для партизан и подпольщиков».
Народ в батальоне бывалый, острый. Просмотрел у них некоторые материалы... Различные прогнозы в иностранной прессе... Статья о неминуемом самоубийстве Гитлера...
Сделал два выступления для матросов разведбатальона и в 8.30 вечера — доклад в ДКАФе на тему об истории русского флота. Потом там же слушал Берлин, — пожалуй, впервые за два года. Странное ощущение...
Вернулся в город... Ночью душно, барометр падает. Устал. Голос осип от выступлений.
Прошел дождь... Все в цвету...
Мысли о будущем. — Ход событий покажет — прочны ли и длительны ли наши связи с Англией и США; будут ли они [203] нас «мягко» зажимать, стремясь так или иначе блокировать СССР, или будут найдены компромиссные решения... При всех обстоятельствах СССР необходимы партнеры для «равновесия» в будущем. Китай? Или, может быть, всплывет тема Германии?
Вечером пришел В. Пронин, — уже в армейской форме, которая ему очень к лицу. Он отправляется через Хвойную на партизанскую базу в город В. Бодр, — подводит итоги двух лет своей службы в КБФ... Я чувствовал во время беседы его взволнованность и сам волновался, — провожаю человека на большое дело! Сидим, и слов не хватает... Просил его писать для «Правды» и мне. Расцеловались...
Дождь... Сильный ветер, шумят деревья... Гул артиллерийской стрельбы.
Мысли о послевоенном периоде.
Какова будет естественная реакция на нынешнее сверхнапряжение? У Германии, видимо, это вызовет общий кризис: экономический и духовный. Германия, дважды разбитая за тридцать лет, может захиреть, если англосаксы ее опять не подпитают двадцатью — тридцатью миллиардами, — хотя бы для того, чтобы снова толкнуть ее против нас. Но мне думается, что на этот раз мы поможем освобожденной от Гитлера Германии.
Искалеченная Гитлером Франция будет упорно добиваться своего места в ряду великих держав.
СССР (хотя мы и понесли очень крупные потери) быстро восстановит силы и шагнет вперед — к высшим нормам жизни, к новым экономическим и культурным успехам, в океан мировой политической борьбы.
Читал Бисмарка*. Забавен третий том — брюзжание отставного канцлера. Попутно прочел и его биографию.
Приятная новость: на острове Сескар любители-моряки поставили «Раскинулось море широко».
Я бы хотел написать новую пьесу — просто о людях, [204] о тайнах их духа, мыслей (без «военной установки»). Современный человек — существо сложное, — он пережил за несколько десятилетий столько передряг, переворотов, измен и войн. Он был религиозен, был окопником (1914-1917 годы), был героем Октября, героем Гражданской войны, атеистом, интернационалистом, немного нэповцем, героем социалистического строительства и, наконец, — героем нынешней Отечественной войны. Сколько наслоений, какая эволюция у людей за сорок — пятьдесят лет! Какая стойкость и вера в грядущий коммунизм.
Я чувствую, что работа над пьесой (хотя ее уже кромсают) разбудила во мне какие-то новые творческие силы.
Готовлюсь ко второму чтению пьесы 17 июня, в четверг. Читка будет в том здании, где я обучал в 1922 году рулевых и где в 1936-м был первый просмотр «Мы из Кронштадта» для Балтийского флота.
Стараюсь уединиться, выключиться...
С. К. читает чистый экземпляр пьесы. Говорит: «Хорошо, Только больше не сокращай».
16 июня 1943 года.
В телеграмме Рузвельта — к годовщине советско-американского договора — говорится о будущих совместных битвах.
Днем — внезапный сильный дождь, небольшой град...
Перед читкой приходит внутреннее спокойствие и собранность.
Написал радиоречь к немецким солдатам о 22 июне, о России, о Гитлере и о советах Фридриха II, Бисмарка, Мольтке и др. не воевать с Россией.
Действия наших подводных лодок на Балтийском море строго засекречены. Сейчас в море лодки Осипова и Кузьмина. Они очень осторожны, ничего не сообщают. Из шведских источников известно, что потоплены два немецких СКР{133} и один транспорт. Движение немецких транспортов по Финскому заливу сведено к минимуму.
О Германии (по опросам пленных и по захваченным письмам). [205] Тотальная мобилизация в марте 1943 года охватила мужчин с 15 до 65 лет и женщин от 17 до 45 лет (бездетных или с одним ребенком старше 6 лет). Предприятия безжалостно «прочесаны».
«...Закрыты тысячи кафе, пивных, ресторанов, парикмахерских, магазинов, чтобы продавщицы не торчали, как куклы, — все равно нечего продавать... С нас хотят содрать не только кожу, но получить также и кости...» (Из письма к солдату.)
В немецких сберкассах конфискуют деньги убитых солдат и офицеров, если нет завещаний. Семьи фронтовиков с тяжелым сердцем просят солдат прислать такие завещания...
«...Все ждут со дня на день, что снова разверзнется ад». («Письмо с фронта.) — «...Мы получаем сейчас людей, которые даже не знают, как взяться за винтовку», («Из письма офицера 269-го жандармского батальона, Померания.) — «...Сейчас мобилизуют всех, у кого есть ноги». — «...Мы никогда но сможем заткнуть все бреши в России. Самое тяжелое впереди». — «...По всей стране мука теперь черная, хлеб — вонючий». — «...Малыши просят хлеба, но они получают свою норму, — точка... Никакие мольбы и просьбы не помогут». — «...В неделю мы получаем 2 килограмма картофеля и 1200 граммов хлеба. Мы сильно похудели». — «...Не умываюсь, нет мыла... Что ты делаешь со старыми носками? Но выбрасывай их. Сейчас все ценно». (Мать — сыну на фронт.)
Письма, найденные у немцев, — горькие, тяжкие, но пассивные.
«...Бомбардировки Томми{134} все сметают: церкви, больницы, рабочие жилые кварталы. Поверь, в Западной Германии все выглядит жутко, — пространство без народа».
...Сильное письмо одной женщины: «Ты говорил, что у моего Эдди на лице была хорошая улыбка, когда он лежал мертвый. Это неправда. Я узнала все. — Лицо было совершенно изуродовано; ему оторвало обе ноги и правую руку... Ты изумлен? Но ведь я всегда хотела все точно знать, — и в результате моей настойчивости я это, наконец, узнала... Где тот господь бог, в которого вы верите, позволивший убить такого человека, как Эдди?.. Я тебе могу сказать, что за ту жизнь, которую мы здесь ведем, ни один солдат не должен гибнуть — поистине она не стоит того...» (Из Вены.)
Поток жалоб и сообщений колоссален, — миллионы писем в сутки! Кто и когда подымет в литературе эту тему? [206]
Встал в 8 утра. На стене — тени деревьев, солнечные пятна...
Подготовил экземпляр пьесы для члена Военного совета Смирнова. Пошел к нему.
Контр-адмирал:
— Извините, что не буду сегодня на читке, — сам прочту с карандашиком. Когда вас слушаешь, поддаешься вашему влиянию.
Я:
— Драму полезнее слушать или смотреть.
...Условились с членом Военного совета созвать в ближайшее время совещание писателей, чтобы подытожить работу с октября 1942 года.
Видел товарищей с бригады торпедных катеров. Они активно действуют по закупорке баз противника: минируют фарватеры к Котке, Нарве и пр. От Биорке противника как будто отвадили. За двенадцать дней мая поставили столько мин, сколько ставили за всю кампанию 1942 года.
В 2 часа 30 минут поехал с С. К. в Театр КБФ на общественную читку пьесы. — Вся труппа, представители прессы, представители ленинградских театров, Тихонов, Саянов, Инбер и почти вся группа писателей-балтийцев. Читал три часа тридцать минут (предыдущая читка — четыре часа с минутами). Пьеса значительно сокращена. Ее приняли глубоко, взволнованно. Записал ряд отзывов. Тихонов: «Это сага о моряках».
Во время чтения начался жестокий артобстрел, но я так был поглощен, что не слышал его. Слушавшие тоже не обращали внимания.
Вернулся домой усталый. Прочел газеты, посидел у окна. Чистое северное небо, светло до полуночи... Долгая беседа с С. К...
Встал в 7 утра. Не спится...
Смотрю на сад, на желтые ирисы, на огородные гряды, на [207] дубы. И радостно голубое небо... Сколько во всем этом жизни, силы!..
Написал листовку к 58-й немецкой пехотной дивизии. Она недавно пришла к нам с Демянского участка...
Написал статью для немецких солдат: «Куда же идут немцы?»
Принесли мою листовку о «Великом стратеге Гитлере» с рисунком в три краски. (Медленно издают, — много инстанций.)
Из рассказа воспитательницы детдома:
«В Ленинграде с детьми происходят серьезные перемены. Лозунг: «Мсти, уничтожай врага!» — они воспринимают обобщенно, примитивно. Дети стали грубее, жестче, критикуют взрослых, следят за событиями... В детдоме жил десятилетний мальчик. Отец убит на фронте. Мать осталась одна, — отдала сына в детдом, который готовился к эвакуации... Мальчик но хотел уезжать. Убежал к матери (а у нее — уже новый друг). Сын стучал, стучал, но мать не открывает. Мальчик услышал голоса... «Мама, открой, ты же дома...» Час, два стучал, молил, но мать не решилась его впустить... Мальчик вернулся в детдом, сел поодаль, подпер головенку руками и только шептал: «Папа... Папа... Папа...»
Какой след останется на душе у этого человечка? Как он будет глядеть на людей, на семью?..
Воздушная тревога, — загудели истребители...
Читаю следующий том «Истории немецкой литературы» В. Шерера. Любопытные, нужные данные. Мы и эту литературу приспособим для дела.
Солнце, облачно, прохладно, как вообще последние дни. Вчера над Ленинградом уничтожено 50 немецких самолетов.
Оживленные отклики на мою читку в Театре КБФ.
Написал еще листовки «Фюрер обещает», «Черный рок над вождями Германии» (от Арминия до Гитлера). Любопытная [208] коллекция роковых концов. Надо эту тему разработать еще шире. Написал третью листовку «Достижения фюрера».
Из быта. — «...Жилимы с сестрой вдвоем, — мужей похоронили давно. Жили душа в душу. В 1941 году нас одолел голод. Взяла я как-то по карточкам хлеб и съела по дороге паек сестры. Вернувшись домой, сказала, будто вырвали его у меня из рук, — утащили. Сестра утешала меня, просила не огорчаться. Через месяц она умерла... С тех пор я не знаю покоя... Все хожу на могилу — молю: «Прости ты меня, грешную».
Пока тихо. Вечером зашли Успенский ж Чуковский — хорошо говорили о пьесе.
Солнечно, по-воскресному тихо...
Работал на огороде. — Очень приятно. Все растет, прет вверх: и ростки картошки, и тыква, и морковь, и салат, и редька, и фасоль.
Написал статью для «КБФ» — «Мысли в день 22 июня» — о черной странице в истории Германии, о постоянных срывах ее походов на Восток. Написал статью к 22 июня и в «Ленинградскую правду».
Получил от А. Фадеева телеграмму: «Шли пьесу. Буду твоим полпредом в Москве. Крепко жму руку»...
Днем смотрел на студии кинохронику. Мое выступление записано и снято четко. Странно видеть себя на экране — «чужой дядя»... Самоощущение совсем иное.
Вечером беседовал с соседом — участковым надзирателем: милиции И. Обертышевым.
— Как дела?
— Трудно... Управдомов у нас мало — один на три дома. Скоро и этих в армию заберут. Дворники тоже новые — идут на эту работу из-за карточки первой категории. Среди них есть девицы со средним образованием. Неопытные это люди. Милиция у пас пополнена тамбовскими ребятами — толковые. С девушками — хуже: у них и револьвер отнимут и побить [209] их могут, — бывали случаи. Ставим их в караул, устраиваем писарями, регулировщицами. Я вам еще многое расскажу, у меня все записано...
И этот лик города мне интересен.
Очень устал, даже не мог слушать радио — заснул. Ночью разбудили две сильные вспышки зенитного огня — где-то бродит одинокий самолет-разведчик... Фашистская сволочь!
Получил серию своих листовок и других работ из 7-го отдела ПУ фронта. Выпустили целую газету для звукопередач.
Ну, завтра 22 июня. В 1940 году в этот день Гитлер встречал в Компьенском лесу французских парламентеров... В этот же день в 1941-м — он ринулся на Россию.
Итоги подводить еще рано, всего не охватить, но общий внутренний итог огромный: страна наша закалилась, сдала всемирный экзамен, открыла в себе самой неведомые силы.
Ленинград! Гордый, упорный, дисциплинированный, творческий... В нашем городе многое сделано. Город отбил атаки тридцати двух пехотных дивизий, четырех мехдивизий, четырех танковых, почти ежедневные налеты авиации... Это триста тысяч немецких кадровых солдат; более тысячи танков, четыре с половиною тысячи минометов, шесть тысяч орудий! Это более тысячи самолетов!
Солдаты, моряки, ополченцы, чекисты и рабочие Ленинграда устояли! Большую роль сыграли наша артиллерия и ВВС{135}.
В конце 1942 года фашисты — готовя штурм Ленинграда — подтянули из Крыма и с других фронтов более восьми дивизий. Удар Ленинградского и Волховского фронтов сорвал и этот план Гитлера... В результате разбитые дивизии противника были отведены на переформирование.
За два года Балтийский флот уничтожил много боевых кораблей противника. На подступах к городу убито 470 000 фашистов. Гитлер трижды обновлял свою авиацию под Ленинградом (по данным штаба Ленинградского фронта).
Полезно вспомнить, что в зиму 1941-1942-го эту борьбу вели истощенные от голода люди. И все-таки — выдержали! [210]
Вечером пришли представители Театра КБФ. Они вручили мне договор, деньги... От денег я отказался — это мой подарок городу, флоту.
Посидел у окна. Полночь, тишина. На севере розовеет небо. Вспомнил, как 22 июня 1941 года мы с С. К. мчались на первом попавшемся грузовике из Переделкино{136} в Москву.
День летнего солнцестояния. В Ленинграде он длится — 18 часов 52 минуты.
...В 9 утра снова слушал сообщение Совинформбюро. — Констатация изменения обстановки; четкость формулировок.
Существеннейшая часть — последняя: СССР сыграл огромную, решающую роль в войне; теперь многое зависит от того, как союзники используют (создавшуюся) обстановку... Указано, что Красная Армия горит желанием добить фашистского зверя. Дано ясно понять, что с созданием Второго фронта победа может быть достигнута значительно скорее и с меньшими жертвами.
...По-моему, документ очень серьезный, и его подтекст ясен: «Хотите воевать, кончать войну, добывать победу, — штурмуйте, уважаемые союзники, Западную Европу! За Красной Армией дело не станет!» От удара по Пантеллерии до удара по Европе — дистанция колоссальная. Это понятно всем.
В третий раз слушаю сообщение Совинформбюро. Глубже понимаю обстановку. Не случайно Черчилль твердит о победе в 1944-1945-м (!!). Он готов ждать! Пусть, мол, Россия действует, пусть Гитлер атакует на Востоке.
Англии можно ждать... Англия хочет прийти к финишу со свежими силами. Англия учитывает и перевыборы в США в 1944 году и пр. и пр.
Россия сделала больше, чем все союзники, вместе взятые. Чего же они хотят на самом деле? Уничтожения фашизма или «комбинаций», затяжек?..
Документ вызовет огромный вал откликов.
...Почему я так остро реагирую на подтекст сообщения? [211]
В последние дни в английской прессе появились статьи, обзоры с вариантами вторжения: 1) в этом году, 2) в будущем году вместе с генеральным наступлением Красной Армии, 3) весной 1945-го (??). Тут что-то «зарыто».
В 11 утра воздушная тревога, зенитный огонь. Написал письма в «Красную звезду», Сельвинскому и Фадееву (отклик на его телеграмму).
Написал листовку «Проблема германской семьи» на материале письма, взятого в штабе 227-й немецкой пехотной дивизии — вопль к «фюреру» ефрейтора Креера: «Мне изменила жена, гибнет семья... Поймите, я теряю веру в родину, в победу...» и т. д.
Днем большая беседа о пьесе с членом Военного совета. — Много хорошего, приветствует пьесу и т. д., но боится перегрузки отрицательными фигурами. (Князь?! Без него пьеса будет серее, скучнее!)
Я молча слушал, записывал... Потом ответил: — Мне больно видеть эти ведомственные опасения, подсчеты. Многое забывается, — забыта и осень 1941-го. В пьесе все проверено, взято из жизни.
К вечеру свалился, едва прослушав «Последние известия». В этом месяце дневник веду не так подробно — устаю. Хочется полного выключения...
Ночью несколько воздушных тревог... Навязчивые военные сны... К утру — какой-то пригород; высокие обрывы, покрытые зеленой травой, стрекозы, солнце. Идет зеленый замаскированный трамвай; ложные батареи, тоже зеленые... Номер в гостинице, — Бабочкин гримируется под Чапаева (для роли)...
Солнечно, тихо... Сегодня безоблачный голубой день. Листва стала темно-зеленой, плотной. Девочки с косичками бегают по саду, ловят бабочек, рвут цветы... Громыхает немецкая тяжелая артиллерия...
Телеграмма Рузвельта. Масса американских приветствий к 22 июня... [212] Речь С. Криппса, — о взаимном недоверии Англии и России — в прошлом; об улучшении отношений — ныне. В Лондоне — вежливые митинги, посвященные англо-советской дружбе (!).
Был в Пубалте, в 1-м отделе. Ознакомился с последними данным по обстановке на Балтике...
Полночь. Совершенно светло. На севере розовые светящиеся облака.
По радио. — Во МХАТе состоялась премьера А. Крона — «Глубокая разведка». Публика тепло приняла спектакль... Рад за Крона.
С утра — методический обстрел. «Это они или мы?» — «Опи». Вой снарядов, сильные лопающиеся звуки. По радио — надоевшее: «Район подвергается обстрелу. Движение прекратить...»
Написал две листовки: «Военное положение Германии к июлю 1943 года», «Что происходит под Ленинградом» (два документальных цифровых обзора) и горячую речь к немецким солдатам о Гитлере (для звукопередачи).
В городе кто-то распространил слух о том, что медаль «За оборону Ленинграда» будут давать только военным и «избранным». Срочно пишу статью в «Ленинградскую правду» — о вручении медалей в самом ближайшем будущем всему сплоченному коллективу ленинградцев.
В 5 дня поехал на собрание сотрудников НКВД. Огромный двухсветный зал, где я уже не раз выступал. Душно — окна законопачены... Говорил час двенадцать минут.
Вечером с Успенским и Чуковским составили рек(омендательный) список художественной литературы для сотрудников Пубалта на темы о войне и пр.
Получил срочное задание Военного совета фронта (от А. А. Жданова) написать листовку к финнам (о положении в Финляндии и о новом снижении хлебных норм на 20 процентов). Видимо, Финляндия не поддается на уговоры и не [213] идет в новое наступление, за что Гитлер и урезал ей паек. Работу кончил к 11 вечера. Устаю все больше. Что со мной?
Написал для 7-го отдела Ленфронта листовки: 1) «Песнь о Нибелунгах» — очерк, связывающий немецкий эпос о походах на Восток с современностью и 2) «Для памяти» — список стран «оси» и рядом для сравнения длинный перечень Объединенных наций, численность их населения и т. д.
Центральные газеты опубликовали документы Чрезвычайной комиссии по определению немецких зверств, убытков и пр. Передовые статьи призывают народ к ответу делом!
Из обстановки.
...Мы не сомневались и не сомневаемся в своих возможностях разбить немцев и отбросить их с советской территории, но без Второго фронта нам труднее решать общую задачу: (уничтожение гитлеровской системы в целом, освобождение Польши, Чехословакии и т. д. В этом общем деле должны принять участие силы всех Объединенных наций. Вот в чем суть! Это разъяснение очень существенно. При минимуме документальных данных иные формулировки бывают не ясны. Политика и дипломатия союзников так туманны, что без авторитетной информации иногда трудно правильно ориентироваться в происходящих событиях.
Еще в 1934 году группа немецких генералов представила Гинденбургу меморандум с предупреждением о том, что Гитлер ведет Германию к войне, в которой у Германии будут лишь слабые партнеры против сильной коалиции великих держав.
Разбойничьи устремления Гитлера действительно органически исключили для Германии возможность крупных союзов, ибо фашизм добивался господства и в Европе и на Востоке, При таких условиях игры — крупных партнеров не найти!
Теории «молниеносной» войны похоронены, — в этом сознаются и немецкие руководители. Сейчас они упорно ищут выхода...
В промышленных кругах Германии господствует мнение, что война проиграна, пора заключать мир и готовиться к новой, третьей войне (!). [214]
Вечером немного побродил по саду. В последние дни прошли дожди. Растительность буйно разрослась. На прополотых грядках — опять сорняки. Придется еще поработать.
У меня душевная усталость (реакция после сдачи и обсуждения пьесы?). Пытаюсь подытожить все прожитое, — это очень трудно. Временами мне кажется, что война и притупляет и вместе с тем утончает чувствительность... Раньше, еще год назад, я до слез волновался, слушая по радио лестные отзывы союзников о России. Сейчас — холод и нетерпеливое; «Довольно красивых фраз!» Их приторные слова; «Русский солдат легендарен!» — уже надоели. Сами знаем!
Передовые статьи наших центральных газет призывают к наступлению. Промышленность должна дать новые образцы вооружения, опередить противника. (Люблю читать такие статьи.)
Устал. Хочется на солнце, в лес, в поле... Шляться босиком по теплой земле, собирать землянику, вдыхать аромат цветов, любоваться лиловым иван-чаем, смотреть на березки, ворошить муравьиные кучи, ждать в лесу каких-то детских чудес, слушать кукушку, считать, сколько лет осталось жить, дышать и дышать полной грудью, беззаботно свистеть, забыть слово «война»... Бродить, жевать стебли трав, смотреть на кроны сосен, слушать шум моря и чувствовать под босой ногой теплый песок Балтики, Балтики — моря моей жизни, судьбы... Нагибаться к морским травам, собирать выброшенный волной янтарь...
Я хотел бы, как все здоровые, здравомыслящие люди, просыпаться в тишине, без шипения радиосводок. Вдыхать аромат свежей воды и душистого мыла, идти на солнце, думать и творить. В душе осталась жажда радости и жизни. Война не покалечила нас морально, и, несмотря на все пережитое за эти годы, мы не сгибаемся, не поддаемся. От грязи, ржавчины и крови, от воплей ненависти к врагу — мы сможем естественно перейти к образу жизни высокому и чистому, оставив в памяти все испытания, трагедии и беды.
Иногда пугает монотонность военной жизни, однообразие тем, речей, статей. Но это надо, это необходимо! Уже кажутся исчерпанными все оттенки чувств, эмоций, мыслей... Не утоляют лучшие книги мира: я знаю это, я перечувствовал это, [215] я догадывался об этом... А потом упрямо: нет, будет и новое и неведомое... Мы дойдем! Мы услышим тишину мира!
Вечер... За окном — орудийные выстрелы. В «Октябре» холодно раскритиковали книгу стихов о Ленинграде... Далекий тыловой критик. Что ему до нашей жизни?
На душе тяжело, — мрак... Мне трудно снова переделывать пьесу, трудно отказаться от любимых образов...
И во сие — навязчивая тема войны...
Облачно, временами солнце...
Написал две листовки; «Обещания Гитлера» и «О тотальной мобилизации»...
Обзор «Правды» отмечает нарастающий разлад в европейском лагере Гитлера. В 1942 году на Востоке было до шестидесяти пяти дивизий вассалов. В 1943-м Гитлер потребовал еще сто двадцать, но реально он имеет только тридцать.
В Риме выступил фашистский идеолог Джентиле:
«Возможно, что даже стены и арки, свидетельствующие о величии Рима, рухнут».
Приветствие Черчилля Береговому флоту{137}, — призыв быть на высоте английских морских традиций в связи с наступательным духом британской стратегии (?!).
Мы все сосредоточенно ждем. Ждет весь мир! Воевать, стоя на месте, — нельзя!
Пасмурный, холодный, ветреный вечер... Упорно отсыпаюсь, глотаю порошки, надо перебороть усталость...
Ночью из Москвы вернулся Крон, будет у нас завтра в 2 часа дня.
Чувствую себя несколько лучше.
Наметили с С. К. с 1 июля отправиться на форт «П». [216] Быть на переднем крае на случай событий, пожить среди матросов.
Получил хорошее письмо и фото от Иоганна Альтмана (с фронта)... Письмо душевное и романтическое.
Сообщили, что отменено ношение противогазов!..
Ленинградскому фронту пора готовиться к сильному удару во взаимодействии с другими фронтами. Это поможет вывести Финляндию из войны, продвинуться в Прибалтику и создать угрозу Восточной Пруссии...
В 4 часа дня был в ПУ фронта. Прочел бюллетени НУ Ра, обзор деятельности 7-х отделов ряда фронтов. Мои тексты идут все...
Ответил Дзигану на его призыв: «Пьесу, сценарий!» Мне его уход в ВТО{138}, где «какой-то театр», не нравится. Что это за театр, худрук которого мечтает опять уйти в кино? «Не в ВТО нужно идти, а в жизнь», — вот конец моего письма.
Об обстановке, — Оперативная пауза на фронтах продолжается. Стороны готовятся к решающим сражениям. Они могут начаться в любой момент. Что их тормозит? Гитлер прозевал или выжидал май и июнь? В чем тут дело? Общий тон немецкой прессы и радио: выдержка, терпение, оборона... Может быть, это усыпляющий прием перед новым отчаянным броском? Ясно одно: на победу у Германии шансов нет. Однако не увлекаться! Германия еще имеет восьмимиллионную армию, большая часть которой сосредоточена на Восточном фронте.
Затишье может оборваться внезапно — ударом одной из трех сторон: Красной Армии, немецкой или союзной армии. (Последнее мало вероятно.)
Обзор по главным фронтам.
Восточный фронт. — Стабильно. Концентрация войск Красной Армии, видимо, в основном закончена. Судя по всему, у нас есть перевес.
Южно-Европейский фланг. — Положение явно выигрышное [217] для союзников: прямой путь от Гибралтара до Суэца, двойное и тройное превосходство в воздухе и на море, Наличие шести-семи свободных армий.
...У Италии осталось три линкора и десять — двенадцать крейсеров. Авиация уже не способна к сопротивлению. Дело союзников вывести ее из войны. Это коренным образом повлияло бы на всю балканскую ситуацию и на Турцию, которая продолжает «уточнять» свои отношения с Англией и США...
Северный фланг, — Гитлер добился здесь известной прочности. По-прежнему Финляндия в руках у Гитлера...
Тихоокеанский фронт. — Япония пока отказывается от требований Гитлера начать удар против СССР. Японская армия терпит неудачи в Китае; разгром 10-й японской дивизии. В Китае на старте еще несколько корпусов. Союзники нажимают на Японию с Алеутского фланга (Атту, Кыска) и с южного (Новая Гвинея, острова). Таким образом, на данном этапе осложнения с СССР для Японии нежелательны.
Обзор основных франтов показывает, что обстановка благоприятствует Объединенным нациям. К этому надо добавить Атлантический морской театр, где у союзников — явный успех в борьбе с немецким подводным флотом... Если бы удар Красной Армии, — готовой к сражениям, — был поддержан мощным ударом союзников, Гитлер был бы разбит в кратчайший срок! Может ли Германия сопротивляться на двух фронтах? Вообще — да, по война на трех-четырех направлениях ей не под силу. Она может еще долго драться, но военный перевес демократической коалиции неоспорим. Поэтому-то Германия лихорадочно — дипломатическими средствами — ищет лазеек и выходов, вплоть до неоднократных предложений сепаратного мира то союзникам, то нам...
Англия и США до сих пор держатся позиции безоговорочной капитуляции фашистского блока.
(Вот тут я и задумываюсь: пойдут ли Англия и США до конца, хотят ли они полного разгрома фашизма? Видимо, этого-то они и боятся, и если будут продолжать борьбу, то не доводя дело до слома системы фашистской Германии и других стран «оси». Их бомбежки вместо Второго фронта тоже полумеры.)
В Западной Европе фашисты изменили тактику: предлагают создание национальных правительств (включая Прибалтику?!), экономическое сотрудничество. Расовая же теория остается только для «внутреннего потребления».
Сильнейшие удары наносят Германии оккупированные [248] европейские страны: это и национально-освободительное движение Франции (подготовка вооруженного восстания), и партизаны Югославии, Албании и Греции, координирующие свои военные действия с нами и с союзниками... Немцы стали задумываться, сомневаться, колебаться. Это фактор серьезнейший — враг ослаблен, подточен.
Из опросов пленных на Ленинградском фронте.
— Итальянцы никчемные военные, надеяться можно лишь на себя, на финнов и на японцев. Евреев у нас всех перебили.
— Кто такой Томас Манн?
— Это какой-то техник, усовершенствовавший печь в сталелитейном деле.
— Эйнштейн?
— Не слыхал.
— Фейхтвангер?
— Не знаю.
— Энгельс?
— Впервые слышу.
— Либкнехт?
— Слышал, у него был дом в Берлине, где наводилась коммунистическая партия.
— О русской литературе что-нибудь знаете?
— Слышал о поэте Лео Толстом.
— А Горький?
— А... Максим Горький — это ваш корабль{139}.
— А Ленин?
— Русский революционер царского времени.
— Сталин?
— Президент Советского Союза.
— Что вы знаете о России?
— Это большая богатая страна, она сохранила часть своей индустрии на Урале, а основную часть потеряла на Украине.
— Назовите германских капиталистов.
— Их нет в Германии.
— Не лгать!
— Хорошо. Крупп, Борзиг, Сименс-Шуккерт...
(Ну и тип!)
Перебежчик из Испанской дивизии:
— У нас думают, что Россия голодает, но что снарядов У вас много... Говорят о скором штурме Ленинграда. Один [249] немецкий сержант, увидя нас (испанцев), сказал: «Этот «фарш» прибыл прямо в мясорубку...»
...Пленные говорят о войне и о доме; война всем надоела. «Откуда у русских такие резервы и столько техники?»
Как ни скупы эти показания, они кое-что дают. Приоткрывается сегодняшний внутренний мир немцев. Напишут ли после этой войны новое «На Западе без перемен»{140}? Вряд ли, — на Западе будут перемены!
Надо перечитать Ремарка...
Убрал стол, книги. Готовлюсь к отъезду...
Думаю об обстановке. Еще раз, — между нашей формулировкой: полный разгром гитлеровской системы, гитлеровского «нового порядка» в Европе и гитлеровских вооруженных сил, и формулировкой Рузвельта — Черчилля: безоговорочная капитуляция фашистских держав — дистанция огромного размера.
а) Мы стремимся к уничтожению фашизма в целом, мы требуем кары для конкретных виновников.
б) Англичане и американцы хотят добиться капитуляции Германии и Италии, после чего начать переговоры и т. д. Добиться этого можно блокадой, бомбежками, дипломатическим давлением, ударами с моря, угрозой вторжения. Нажим союзников может быть постепенным.
Сейчас по сути решается один из главнейших вопросов войны: кто чего хочет?..
В «Ленинградской правде» сегодня все-таки напечатан мой очерк «Рабочие Кронштадта» — незначительные сокращения и одна опечатка. Это еще ничего! В «Комсомольской правде» — заметка об общественной читке моей пьесы в Ленинграде...
Сыро, прохладно...
В сводках по-прежнему «без изменений»...
Еще из допросов пленных.
«...Я работал в Германии. У Круппа рабочие получали [220] двести граммов хлеба, немного маргарина, эрзацколбасу и три картофелины; работали по двенадцати часов в день, часто бастовали. Жили в бараках, под надзором. Было тяжело, Однажды вспыхнула драка с итальянскими рабочими. Дрались жестоко. В другой раз бросили полицейского в котел с супом и во время суматохи украли пятьдесят кило хлеба, потом были обыски, несколько человек выслали обратно в Испанию. Во время воздушных тревог полицейские стояли с автоматами у станков и не отпускали нас: «Arbeiten!»{141}. (Из допроса пленного испанца Рагоса, 250-я испанская дивизия.)
«...О России мы ничего не знали, в школах нам о ней не говорили. Нам сказали, что Россия сосредоточила свои войска летом 1941 года на германской границе, угрожая нам, и фюрер объявил войну. Мне все равно, как кончится война: победит Германия — надо работать; победите вы — надо работать. (Да, психология!) А сейчас надо выполнять свой солдатский долг...» (Даншевиц, пруссак, 23 лет, батрак.)
«...Русские хорошо отзываются о своем правительстве и о Красной Армии. (Научились у нас по-испански и объясняют нам...) Я видел, что пленные ходят в тряпках и подбирают оброненный обозный навоз. Одна русская, когда зашел разговор о штурме Ленинграда, показала кукиш: «Ленинграда немцам не взять...» (Э. Б. Восес, Испанская дивизия.)
Суммировать весь этот материал трудно. Внутреннее состояние немецкой армии, конечно, ухудшается, но оно не бедственно. Немецкие солдаты еще держатся, даже раненые, даже в плену. Они инстинктивно чуют, что поражение будет для Германии национальной катастрофой, — ведь так или иначе страна на длительный срок выйдет из ряда великих держав. Кроме того, боятся ответственности за все содеянное ими в СССР.
Дал Крону прочесть свою пьесу...
Залпом перечитал «На Западе без перемен». Двойственное ощущение: эта война отодвинула ту; многое уже сотни раз перечувствовано и отгорело — и моя поездка в Верден, и прежние работы, и новые военные ощущения... Все это уже внутренне отработано. Но многое еще берет за душу, — окопная убогость, солдатская тоска мне сродни, а сильная сцена встречи с матерью волнует до сих пор. Но в целом — мы крепче духом и здоровее, гораздо здоровее немцев. [221]