Май
Первомайский приказ И. В, Сталина, — сжатый, констатирующий возросшую наступательную мощь Красной Армии. Сталин говорит, как всегда, убедительно, властно: разгром и безоговорочная капитуляция врага!
Основа победы заложена. Представляю себе, как Гитлер утром читал перевод этого приказа!
(Обстрел нашего района с 9 утра. Сейчас затихло.)
Опять обстрел до 2 часов дня. Это выползает железнодорожная артиллерийская батарея немцев; после нашего ответного огня — скрывается и снова выползает.
Днем радиомитинг. Говорит генерал-лейтенант Говоров: — Зимой мы разгромили восемь дивизий противника. Его потери — сто тысяч человек. Но враг сейчас подводит резервы, и штурм города может быть в любую минуту (!)...
Праздничный обед: стопка водки, мясной суп, пирог с рисом, компот, чай... Роскошно!
Гуляли с С. К. и Азаровым на Островах, — тихий, пасмурный день, везде флаги. Празднично...
Читал Л. Толстого: «Отрочество» и «Юность». — Будоражащий поток мыслей, ассоциаций...
Вечером сидели у С. К., пили кофе. (Она орудует со своей печкой.) Говорили о психологии граждан осажденного города, о разнице и сходстве наших ощущений в городе, в окопах, на фортах...
Ночью тихо. Мокрый снег. Тьма…
Солнце сквозь облака...
За пьесой. Написал заново треть второго акта. Подъемно.
Читал газеты за 30 апреля и 1 мая.
Получили большую праздничную посылку от генерал-лейтенанта Москаленко: мясо, водка, вино, топленое масло и пр. Вовремя! Это нас подкрепит.
Читал Льва Толстого «История вчерашнего дня» и «Как гибнет любовь» — захватывающий анализ, какое видение людей, природы! Внутренние монологи! А к старости он скептически говорил: «Художественная болтовня».
Из наблюдений. — Достаточно опубликовать в очерке чью-нибудь фамилию, как сыпятся письма: «Мой ли это муж (брат, сын)? Сообщите имя, адрес...»
Не спалось до рассвета. Смутные мысли, ощущения — наши дни, работа, будущее. Что-то уже ускользает — огромное, видоизменяющееся, непостижимое...
Написал сцену первого допроса пленных. Не то, ищу... Весь день был мысленно занят этим, — сквозь все дела, заседания, посещения.
К вечеру как будто нашел. Сюжетно это точно, откованно, но внутренне, лично, — тянет к другому, надо еще подумать...
Звонок — поздравительные телефонограммы: из «Правды» и др.
Торжественный первомайский вечер в ЛССП. Прочел отрывок из моей книги «Кронштадт». Хорошо слушали. Я многое импровизировал в этом отрывке. Обступили корреспонденты. Все привычно... А думаешь о работе, о чем-то своем, — вечный уход человека к иллюзиям.
Моя пьеса вся от горечи дня, — она в этом холодном майском вечере на Неве, в угасании северной зари, оставившей навсегда печальный, тоскливый след в моей душе. Пьеса [159] стала четче и злее. По законам драмы все это верно... Но мне но этого хочется.
Смотрел американский фильм «Первая любовь» с Диной Дурбин{104}. Отдельные отрывки — милы, но они мне так постановочно ясны, что я удручен своим профессиональным умением «видеть». Я бы хотел простой простоты, возврата к юному незнанию. Это исключено, — мы все тащим тяжелый груз опыта, проверки, анализа. Жестоко боремся сами с собой, — инстинктом, привычкой, дисциплиной духа и тела. Тянемся к будущему, к мерцающему вдали свету, до которого вряд ли Кто-нибудь из нашего поколения успеет добраться.
Только ли в этой войне причина моей усталости? Нет! Это фактически пятая моя война. Физическая усталость, доводящая меня иногда до отчаяния, — видимо, результат всей жизни моей: всегда в работе, в схватках, в борьбе, в войнах...
Из писем в ЛССП. — «Я осенен мыслью стать поэтом. Помогите мне в этом...» — «Я открыл у себя красный уголок. Дайте мне стихи. Сережа...» Из недр города, — просьбы, запросы — наивные, нелепые, простые, человеческие, путаные... Мы все собираем, систематизируем и обязательно отвечаем.
Читал «Набег» Толстого. Перечту весь том его военных рассказов и очерков.
Написал для ПУ фронта новую листовку для 250-й испанской дивизии. Предварительно просмотрел папку протоколов допросов испанских пленных и перебежчиков (за февраль — март). Тут и анархисты, и фалангисты{105}, и полуграмотные батраки, и студенты... Раздраженные разговоры, мечты о смене, о возвращении на родину: «Нам обещали, что поход в Россию продлится только шесть месяцев». Чувство недовольства: «Будь проклят час, когда мы вступили в фалангу и в эту дивизию».
Слушали русские передачи, боязливо комментировали их... [106]
Читал «Севастопольские рассказы» Льва Толстого. Временами чувствуешь чрезмерный психологический перегруз.
Как в целом изменились за последний век манеры, речь, внутренний ритм, динамика людей и войны... Сейчас все напряженнее, нетерпеливее; все в постоянном шуме моторов; все пропитано газетной и радиоинформацией, агитацией... Но все тот же порыв к природе, те же чувства страха, радости, то же непрекращающееся потаенное недоумение: что же это — сама жизнь?
Речь Рузвельта — весьма боевая: некоторые итоги смотра войск и заводов в двадцати штатах.
Ночью налеты; две бомбы — рядом... Домик содрогнулся, скрипнул...
...Работаю над пьесой... Я могу и должен мечтать о будущем, а война, сегодняшний день, театр — требуют: дай все точно, отчеканенно, ясно.
День воистину майский. Надо идти на воздух. Прошелся до Новой деревни. Тепло. Некоторые деревья покрываются бледной зеленью. Синее небо, синяя с рябью Большая Невка, ялики, речной приятный запах...
Был в Пубалте. Подписан приказ Военного совета: остается группа в двенадцать писателей; пять человек — в запас. О художниках вопрос еще решается...
В сводке: серьезные бои в районе Новороссийска и на Кубани. (Начало наступления?)
Послал письма в «Правду» и Эренбургу.
С. К. по заданию Пубалта рисует корабли на Неве.
Готовим огород, убрали старую траву, мусор. Везде копают гряды.
Вечером у Ольги Берггольц и Ю. Макогоненко, — Новоселье в блокаде! (Улица Рубинштейна, 22.) Три комнаты, [161] убраны просто; всюду книги, в одной из комнат — библиотека по XVIII веку, рисунки, фото.
А. Штейн читал свой сценарий... Постановка сложная: прибалтийский порт, руины Ленинграда, зима, крейсер во льдах и т. д. Где все это снимет режиссер? В Алма-Ата?
Он скоро уедет в Москву, — назначен начальником литературного отдела газеты «Красный флот»...
Подарили Ольге Берггольц (от нашего домика) деревянное блюдо с надписью: «Чай кушай, хозяйку слушай» и пирожок с запеченными в нем двенадцатью эпиграммами и сентенциями.
Весело болтали о том о сем... Ели селедку и кашу. В раскрытую форточку доносился грохот зенитной стрельбы. Все оживлены и довольны возможностью развлечься...
Ехали домой на пикапе. Уже занималась утренняя заря — едва-едва... Нева, дворцы, Петропавловская крепость. Огоньки постов. Безлюдье, но не мертвое, а настороженное, живое. Город живет, шагает, не останавливается даже на воспоминаниях о недавнем, — он занят, готовится, работает... Как хорошо!
Под Новороссийском наши части прорвали оборону противника. Уничтожено до 7000 немцев, взята ст(аница) Крымская и ряд селений...
Наша АДД обрабатывает Брест, Минск, Оршу, Гомель, Брянск и т. д., видимо срывая подготовляемый немцами главный удар. Концентрация противника заблаговременно вскрыта.
На Ленинградском фронте мы все-таки при прорыве блокады в январе кое-что сделали: сейчас по шоссе вдоль Ладожского озера в районе пробитой нами бреши — идет 75 процентов грузов для Ленинграда.
В 11 вечера — воздушная тревога и налет. Читаю о кризисе европейской буржуазной культуры (сводные данные предвоенных лет). [162]
Сегодня — дождь... Работал почти весь день...
В 8 вечера выступил по радио: прочел «Морскую пехоту» в новом варианте. Говорят, читал хорошо, но мне кажется, что устало.
В девятом часу возвращался домой — по Марсову полю, вдоль Невы. После дождя зелень деревьев нежнее... У могилы жертв революции зенитки подняли к небу жерла орудий. Багровое солнце садилось за Петропавловским собором... И только раны города — как грустный лейтмотив...
Вечером читал о западноевропейской философии предвоенной поры.
В «Правде» главы из романа Шолохова{106}. Отзывы разные...
Сообщение по радио. — Союзники заняли Бизерту и Тунис. Итальянцы сдаются массами... Победа союзников безусловна. Открыт средиземноморской путь, — он может быть продлен по проливам в Черное море. Детали занятия Бизерты и Туниса еще не сообщаются. Есть некоторый намек на оккупацию без боя (?!). Может, быть, итальянцы капитулируют?
Днем с огромным подъемом написал всю последнюю, решающую часть второго акта. Ряд находок, мыслей. Главное — я ухожу от «зимних» литературных трагических, черных решений. Борюсь с материалом, — пусть он вопиет, пусть тут бесконечно много горечи, смерти, — брать все это за глотку! Дух, интеллект обязан неукротимо рваться ввысь, к свету... Нетронутые, здоровые стороны человека, — рвутся вперед, действуют, веселы, задорны, дьявольски смелы, напористы, ни перед чем не останавливаются, лезут в огонь, в холодный космос, в атом... Так и надо. Это неукротимое должно быть в пьесе и будет. [163]
О распределении сил немецкой авиации к лету 1943 (по английским данным).
Бомбардировщики:
66 процентов — в России. Около 25 процентов — в Средиземном море. Остальные — в Западной Европе.
Истребительная авиация:
60 процентов — в Западной Европе. 25 процентов — в России. 15 процентов — в Средиземном море.
Эта таблица, если она точна, весьма характерна...
Сегодня ел суп из молодой крапивы, а вечером — крапивное пюре. Свежее вкусовое ощущение, и полезно...
Брожу по сырым тропинкам нашего сада. На грядках работают женщины; дети тащат откуда-то металлический лом.
Рождаются детали и эпизоды третьего акта и чем-то волнуют до глубины души... Герои пьесы уже живут своей жизнью, радуются, мучаются, гибнут и побеждают.
Вечернее радио. — В Тунисе англичане быстро сманеврировали... Их удар смял правый фланг фронта Арнима, — фронт рухнул. Сейчас двухсоттысячная армия (немецких и итальянских войск) бежит к мысу Бон (от которого до Туниса — 70 километров)... А с моря их подстерегают английская и американская эскадры.
Читаю военные рассказы Мопассана.
В ночь на 8 мая Сталин послал телеграммы Рузвельту и Черчиллю, поздравляя их с блестящей победой в Тунисе...
В 3 часа дня из Москвы транслировался славянский митинг. Выступали: командиры партизанских отрядов с Украины и Белоруссии, Фадеев, Якуб Колас, Ванда Василевская, Довженко, представители церкви и др. Митинг, видимо, в плане общей подготовки ударов по противнику.
Командир белорусских партизан товарищ Козлов говорит;
— Мы уничтожили тринадцать генералов, тысячи немцев, [164] сотни эшелонов, девятьсот мостов, до двухсот пятидесяти танков и прочее, и прочее.
Крупный размах!..
Приветы митингу от Чехословацкого национального совета; от партизанских отрядов; из США и т. д.
Приехал на пять дней А. Тарасенков, привез с Ладоги письма и приветы. Там 7 мая транслировали мое выступление о морской пехоте, о боях 1941 года. Теплые отклики; просят выступить о Ладоге...
Написал письмо И. Альтману{107}. Поздравил его с орденом, сообщил о своей пьесе.
Вечером по просьбе ПУ фронта написал листовку к германским солдатам о бомбежках Германии. Писал во время тревоги и зенитной стрельбы. Остро слились ощущения — встречных сил, борьбы воль, идей, приемов...
За истекшую неделю нами уничтожено на аэродромах и в боях 950 немецких самолетов, наши потери — 230...
Работаем в огороде. Вдруг появилась страсть к земле, к растениям, к цветам.
В 4.45 дня поехал в редакцию «Звезды». Обсуждали с Тихоновым, Лесючевским и др. штаты редакции, план на 1943 год и третий номер журнала. Я выдвинул предложение давать всесторонне историю обороны Ленинграда: армия, флот, индустрия, наука, театр, кино, школа, ремесленные училища, милиция, угрозыск и пр. и пр. Пусть останется для потомства...
К вечеру туман... После 11 — гроза. Сижу у раскрытого окна, дышу сырым ароматным воздухом. Гроза величественнее и красивее всех этих зенитных «фейерверков».
В Тунисе дело подходит к концу... Мыс Бон — это скопище беглецов, которых бомбят и обстреливают с суши, с воздуха [165] и с моря, — блокирован. Прорывающиеся немецкие и итальянские суда — топят. Видимо, итоги будут через день-два.
Мне кажется, что у меня в пьесе отношение к врагу и показ врага сделаны серьезно, без воплей о «фрицах» и т. и. Читаю новые боевые уставы (для пьесы): ночной бой, выход из окружения и т. д. Это необходимо для детализации. Надо дать и о разведке.
«Из обстановки на Ленинградском фронте.
Противник стягивает силы...
Авиации для удара у немцев пока нет, но переброска ее — дело дней.
У нас, в свою очередь, идет подготовка к боям. Говорят, что прибыли маршалы Воронов и Тимошенко, осмотрели рубежи, были в Приморском секторе — проверяли огонь морских батарей. Может быть, идет подготовка для совместных действий с Волховским и Северо-Западным фронтами?
На Балтийском море противник учел опыт 1942 года и всячески воздействует на наши морские коммуникации...
С А. Штейном отправил в Москву письма Фадееву, Эренбургу, Таирову; по почте — 11. Сельвинскому.
В 7.25 вечера едем в кино на «Леди Гамильтон». Картина хорошая, грустная... Есть в этой английской манере приближение к человеческой правде. Приезд Нельсона в Лондон сделан великолепно. Странно, но в сущности этот фильм — гимн «военной любви». Многие наши командиры смотрят его по нескольку раз...
С. К. последние дни рисует из окна Рафаэлевского зала Академии художеств вид на Неву и крейсер «Киров» (на первом плане). Корабль камуфлирован.
Город, когда всмотришься, бесконечно покалечен — буквально на всем печать войны, бед, утомления, но и человеческого упорства: то видишь вскопанные гряды, то клумбы в садах. Все это оживляет серость улиц...
Не спится... И ночью мысли о пьесе, короткие записи. Необходимо сделать последнее усилие и кончить третий акт, несмотря на все прочие нагрузки. [166]
Передовая «Ленинградской правды» о необходимости усиления ПВО и возможности химического нападения на город.
Войска «оси» полностью капитулировали на мысе Бон... Черчилль прибыл в США... Будет ли встреча с руководителями СССР?
Начал начисто переписывать третий акт. Внутренние трудности, — все время что-то ищу, взвешиваю... Не надо нервничать и комкать работу. Ни в коем случае, несмотря на то, что намеченный срок — 15 мая — близок. Какие-то внутренние торможения. Вчера порвал текст начала третьего акта.
Вечером читал Винкельмана{108} — о древнем искусстве. Хотелось, в частности, составить себе более полное представление об этрусках. Могут ли там быть славянские корни?
С раннего утра — тревоги и артиллерийский обстрел; наш ответный артиллерийский огонь (тревога длилась с 6 утра до 2.30 дня).
На участке Н-ской армии давно не было «языков». На днях тридцать добровольцев (из разведки) после пяти минут артиллерийской подготовки ворвались в немецкие траншеи и взяли семь человек... Пленные сообщили о концентрации немецких сил под Ленинградом и об «усилении химической, службы»...
С утра крепко взялся за пьесу... Увидел, наконец, всю структуру третьего акта. Это так, — верно.
Вышел на воздух... Над городом истребители. Высоко в небе рвутся шрапнели, — черные дымки...
С Украины приехал Д. Руднев{109}, с которым я работал [167] в Таллине{110}. Он сменит II. Воронова в Ленинградском отделении «Правды».
Из его рассказа:
«...На Украине мы сразу почувствовали немецкую «работу»: тринадцатилетние парни и девочки уже не говорили «товарищ командир», а говорили «гражданин командир»...
Вокруг немцев образовался слой петлюровцев и националистов, но крена в сторону «самостийности» немцы не допускали и некоторых «самостийников» расстреляли.
Э. Кох — гитлеровский наместник на Украине — перебрался из Киева в Ровно, подальше... В еще оккупированных районах формируются украинские полицейские части, с белыми повязками. Наше командование сбрасывало воззвания: «Вы будете прощены, если ударите с оружием в руках по тылам немцев». В Павлограде отряд полицейских (тридцать человек) дрался с немцами.
...Города и села забиты немецкой агитационной литературой. Расклеены плакаты: «Германия — страна социализма» (какой цинизм!)... Еврейское население поголовно уничтожено.
Есть беременные от немцев, есть и дети от немцев...
Видел камеры с расстрелянными. На полу валялись трупы даже одиннадцатилетних детей, расстрелянных за то, что подбирали советские листовки.
В партизаны уходит весь актив, но есть крестьяне, которые держатся пока в сторонке. Сочувствуют нам, но боятся, выжидают... Пока сохраняются так называемые общинные дворы во главе со старостами, немецкими Feldkommandantur'ами{111}. Из крестьянских хозяйств вытягиваются все жилы, и люди говорят, что «только теперь поняли, чем была для них советская власть»...
Письма фронтовикам удручают некоторых цензоров своим однообразием. (А чего они хотят — изящной литературы?) В общем, письма делятся на четыре категории: 1) приветы и пожелания: «Дорогой боец (сын, брат, муж), бей фрицев!»; 2) «Я жив-здоров», «Я жива-здорова» и т. д.; 3) жалобы на трудности быта в тылу; 4) письма «ревнивые» (что цензоров норой интересует, оживляет).
Так проходит сквозь руки цензоров — девушек и юношей — поток [168] пожеланий, требований и жалоб миллионов людей. И устало ставят эти цензоры штампик: «Просмотрено»...
В.Вашингтоне идет совещание Черчилля, Рузвельта и англо-американских генеральных штабов. Силы США и Англии обрисовываются все определеннее. Они кое-чему научились у Сталинграда... Война их встряхнула, организовала.
Читал к ночи французских поэтов — Бодлера, Верлена, Рембо.
Опять воздушные тревоги...
Большой разговор с Азаровым и Тарасенковым о литературе. Она не отвечает потребностям войны — нет правды, нет откровения. Процессы огромные, неизмеримые: это грядет мировая революция в новых формах, которые надо понять. Надо вглядываться в непрерывные изменения войны, перемещение ее центров, в изменение людей, их духа, привычек, взглядов. Несмотря на усталость — в стране есть и благотворный процесс: упрочение военного быта, роста уверенности в своих силах. Вместе с тем притупление некоторых восприятий, реакций (например — на жертвы). Это подтверждают многие факты, это рефлекс защиты нервов.
У нас пишут привычно — не умея или не рискуя говорить с той внутренней неукротимой силой, которая характерна для классической русской литературы, — для Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского. Не жгут глаголом сердца людей, и себя не мучают, не раздирают свою душу... А ровный, небеспокоящий разговор — это не литература. Нет.
Затяжная тревога... Работаю над третьим актом, дошел до половины. Смелее!
Из обстановки.
Ленинградский фронт. — Противник недавно снова пытался силой дивизии с танками замкнуть (южнее Ладоги) блокадное кольцо. Попытка отбита. Хорошо действовали наша артиллерия и ресы{112}. Есть известная концентрация немецких сил, но явно выраженной штурмовой группировки пока не [169] наблюдается. Усилена немецкая артиллерия... Новые части группируются в районе Красногвардейца и в тех районах, откуда им — по шоссе и по железной дороге — можно в три-четыре часа достичь любого участка Ленинградско-Волховского фронта.
Пленные говорят об усталости; об уменьшении пайка; об «Атлантическом вале», который некоторые из них сами строили; о бомбежках Германии...
Я думаю, что на штурм Ленинграда понадобилась бы не армия в 100-150 тысяч человек, которая есть сейчас у Кюхлера, а ударная сила минимум в 250-300 тысяч. На Сталинград было брошено (с июля 1942 года) до миллиона человек, из коих уничтожено почти полмиллиона. «Путешествие» для противника может оказаться весьма трудным...
Считают, что активизация всех военных действий начнется в ближайшие дни.
Сейчас:
1) бои у Новороссийска, где атакуют наши; 2) у Лисичанска, где атакуют три наши дивизии и танковая бригада; 3) у Великих Лук, где тоже атакуют наши.
По радио, в 7 вечера. — Черчилль выступит 19 мая на объединенном заседании американского сената и конгресса.
Вдумываешься, — и видишь жестокое лицо английского и американского капитализма. Что эти джентльмены преподнесут нам к концу войны? Войдет ли в их план борьба с СССР на ближнем или дальнем отрезке времени? Каковы будут их новые комбинации? Какова будет роль Германии? Неужели Германия и впредь останется враждебной нам силой? Под чьим влиянием, с кем в союзе? Возвращение к идее англо-германского блока против России?
О развитии военно-морской техники. — В эту войну среди английских новинок появился ультракоротковолновый аппарат, определяющий дистанции и пеленги на любой встречный предмет в море (подлодка, мина и т. д.)... Этот прибор нанес немецкому подводному флоту огромные потери. Немцы долго охотились за ним и лишь сравнительно недавно захватили английскую подводную лодку с таким прибором...
Солнечный, почти летний день... Гляжу из окна на свежую листву — деревья все больше распускаются. Наш огород [170] похож на лабиринт (по замыслу Ольги Константиновны, «чтобы ворам было неудобно заходить на грядки»).
Работаю над пьесой... Опять внутреннее волнение, чистота души, помыслов. Я так люблю это состояние...
В городе сегодня ряд тревог...
В 8 вечера отправились с С. К. к Вере Инбер. Над головой — немецкие самолеты, зенитная стрельба. Несмотря на бомбежку, все приглашенные пришли.
Оживленно беседуем... Несколько фраз о налете — и переходим к новостям и слухам.
— Когда кончится война?
Я:
— В тысяча девятьсот сорок четвертом.
Тихонов:
— В тысяча девятьсот сорок шестом. (Может быть, он считает неизбежной войну с Японией?) Реплика:
— Может быть, война кончится неожиданно... Говорят, что немцы снова пытались бомбить Москву, но их не подпустили к столице...
Засиделись у Веры Михайловны до 3.30 утра.
Облачно...
Получил из ПУ фронта много материалов о состоянии войск противника. Сегодня выйдет моя листовка о бомбежках Германии...
Ленфронт усиливается: Н-скую армию пополняют свежими дивизиями (сталинградцы, гвардейские дивизии и т. д.); получено много дополнительной техники.
Вчера мне были даны тезисы радиовыступления к 240-й годовщине Ленинграда:
Создание города Петром;
Ленин, Октябрь, неукротимость;
Отечественная война: Ленинград — важнейший узел обороны и попадает в центр событий (!)...
Из дневника офицера «СС» Вальтера Геллера, взятого в плен на Ленинградском фронте (тревожные и пессимистические записи). [171]
«...Не будут ли силы расы настолько истощены в войне, что это станет ее искоренением? Не станет ли наша победа «Пирровой победой»?.. Можем ли мы еще связывать с 1943 годом какие-либо надежды? С ожесточением и злобой стоим мы перед фактом затянувшейся войны».
Читаю его описания январских боев под Шлиссельбургом:
«...Самое потрясающее — это вид потерявших бодрость оборванных и окровавленных солдат... Когда же будет поставлен последнему павшему последний крест? Сделать что-нибудь большее, чем прилично умереть, — невозможно...»
Читаю немецкие письма.
«Я стою среди пустынной, озаренной луной улицы; стреляют зенитки, все вокруг трещит и ломается, будто ад разверзся. Свистят крупные торпеды, все гудит... Ничего подобного я не переживал. Небо багровое — это пылают пожары. Санитарные машины катят мимо. Я спрашиваю себя: неужели все это нам нужно? Или, быть может, это конец?..»
«Бомбы отыщут нас и в Данциге, и тогда уже нам не нужна будет квартира, — они нам ее выроют...»
«Дуйсбург больше не существует...»
«Весь квартал старого Бремена сгорел...»
«Половины Карлсруэ больше не существует...»
«Кёльн — ужасен! Его просто не узнать...»
«Две трети Майнца разрушены. Нас окружало море огня...»
«Нюрнберг! Вот уже два часа градом сыпятся бомбы...»
«Саарбрюккен разделил участь других городов...»
«Эмден представляет собой сплошные развалины...»
«К нам прилетают Иваны и сбрасывают бомбы. Кто знает, что еще предстоит? Атмосфера у нас зловещая...»
Да, дневник и письма примечательные! Мы не представляли себе всего размаха наших и англо-американских бомбардировок Германии. А они нарастают и нарастают.
Сегодня корреспондент «Красной звезды» сообщил мне, будто немцы «подтянули еще двенадцать дивизий». Неопределенно... Резервные ли это дивизии, или какие другие? Во всяком случае, мы имеем дело с противником, который был нами остановлен и которого мы здорово били... Немецкие части духовно и физически значительно сдали. Это доказанный факт.
Следить за противником неотрывно — в первую очередь за танковыми частями и за аэродромами!
Тревоги ночью и с раннего утра. К городу прорываются одиночные самолеты противника, сброшено несколько бомб.
Утром написал листовку к немцам: об их потерях под Ленинградом и о «перспективах».
В 12 часов был приглашен на совещание в Ленинградскую чрезвычайную комиссию по учету потерь Ленинграда. Город с 8 сентября 1941 года по май 1943-го лишился миллиона квадратных метров жилой площади. Квадратный метр стоит 1200 рублей. Таким образом, потеря жилого фонда обошлась в 1 200 000 000 рублей. Прибавить к этому разрушения архитектурных памятников, музеев, театров, школ, больниц и т.д.
...А потери в людях? А потери от простоев, болезней, эвакуации? Все это выражается в астрономических цифрах! Немцы должны будут оплатить все это!
Я внес несколько предложений и советов. Работы в Комиссии будет много. Нам надо в течение месяца составить акты по всем видам разрушений...
Читаю Верхарна и немецких поэтов.
Воздушный налет... Часов до 2 ночи стрельба, бомбежка. Да, это налеты какого-то нового типа... Домик несколько раз содрогнулся, что-то дребезжит.
Солнечно...
Читаю «Ленин об искусстве». Эту книгу я читал в 1934 году. Тут на страницах 246 — 248 потрясающее письмо Ленина к Горькому{113} — о Петрограде 1919 года... Я его помнил всегда; сейчас перечитал — до дрожи.
А быт не увядает! Кругом копают и копают гряды. В иных местах даже улицы прихватывают. Одна женщина говорит другой:
— Как вы можете заниматься цветами? Сейчас нужно о желудке думать, а цветы будем сажать через год, после войны... [173]
Ночью — деятельность нашей авиации. Все время звенящий гул.
За день сбито 8 немецких самолетов.
Пасмурно... Болит голова...
В прессе и по радио — симптомы надвигающихся событий.
В Москве — украинский митинг; чешский митинг; прием югославского посла и т. д.
В «Правде» — разоблачения о польской армии, формировавшейся в Бузулуке. Генерал Андерс ждал распада Красной Армии и возможности ухода вдоль Каспия в Иран. Тайные антибольшевистские тенденции этой армии стали явными.
Сегодня — выступление Черчилля в Вашингтоне.
Читал об итальянском фашизме. Перед его закатом — интересно перечитать.
Читал книгу Верхарна (изд. 1906 года). Прекрасная статья о Рембрандте. Острый цикл «Восстание», «Трибун», «Банкир», «Женщина на перекрестке» и др.
Читаю «Eureka»{114} Эдгара По... Философские раздумья...
6 утра, по радио. — ...В Москву приехал личный представитель президента США — мистер Дэвис. Он привез послание Рузвельта Сталину.
По Морскому каналу выводят в Кронштадт наши подводные лодки... Только что провели еще одну. Немцы выпустили по ней много снарядов. Мимо!
Днем написал с подъемом радиоречь к 240-летию Ленинграда. Взял тему неукротимой России...
К общей обстановке.
Весна 1943 года характеризуется явным нарастанием военно-политических и стратегических успехов, материально-технических [174] ресурсов Объединенных наций... Гитлер получает войну на два, а может быть, и на три фронта. Миф о его «непобедимости» развеян Россией. Геббельс писал летом 1942 года: «Мы должны победить сейчас, или мы не победим никогда...» Ответ был дан нами в Сталинграде!
Сейчас идет подготовка сторон к решительнейшему сражению 1943 года.
...Некоторые считают, что союзники провоцируют Гитлера на последний удар в России — ибо, запустив всю машину, Гитлер уже не сможет ее остановить, сварьировать, и это облегчит Англии и США возможность нанести удары на западе и юге Европы. Возможно и то, что союзники — к финишу — хотят добиться еще большего обескровливания СССР. И это наиболее правдоподобный вариант... Будущее покажет, кто сделает первый ход — где и как.
Гитлер безусловно ищет выхода. В американской прессе опубликован вариант мирного предложения Гитлера Западу:
1) Германия немедленно освобождает оккупированные европейские территории;
2) Все силы на разгром СССР, после чего решается вопрос о Польше, Чехословакии, Греции и пр.;
3) В Германии вводится конституция: Гитлер — президент, Шахт или фон Папен — премьер. Гитлеру нужна передышка... Германия постаралась бы найти улучшенные стратегические, дипломатические и военно-технические средства для достижения полной победы. При любом его варианте война вспыхнула бы вновь в ближайшие десять — двадцать лет.
...Общее улучшение дел позволяет союзникам нанести удар «в живот» (по Италии), а затем «в сердце и в голову» (по Германии); но нанесут ли они их?
...Бомбежки Германии идут планомерно и нарастая.
...В Италии не лучше. В апреле за двадцать один день — двадцать восемь налетов на итальянские города; в мае — еще больше. Рим на очереди, — пока бомбят его окрестности...
Из фашистской итальянской партии ушло два миллиона человек, из молодежных организаций — пять миллионов. Это уже признаки катастрофы. Огромны потери Италии за три года войны!.. В стране нет угля, нефти, металла. С 1942 года жизненный уровень «вдруг рухнул в пропасть». Италия, видимо, слабейшее звено в системе «оси».
Румыния. — Потеряно двадцать две дивизии. Рост поставок в Германию увеличился по сравнению с 1941 годом на 400-500 процентов. Германия в обмен дает... протезы и детские [175] игрушки! Паек в стране: 200 граммов хлеба; два дня в неделю бесхлебных. В стране волнения, дезертирство, появление партизан, сильный рост оппозиционных настроений.
Финляндия. — В последнее время сильные колебания в верхушке. Социал-демократы и аграрии требуют сепаратного мира с СССР...
Венгрия. — Ряд сомневающихся — в правительстве. Гитлер им упорно противодействует...
В последние месяцы германская пропаганда резко изменила тон (запугивание всех большевизмом, стремление вбить клин между союзниками и т. д.). Я это отмечал не раз. Однако жизнь бьет пропаганду Гитлера — Геббельса. В Европе бурлит народно-освободительное движение. Союзные страны решили (так или иначе) идти вместе, до конца.
Сегодня погода несколько лучше, к вечеру — солнечно, холодно («зацвела черемуха»). Летают наши истребители, немцы почему-то не летают.
Заходил прощаться Н. Воронов, — летит в Москву. Тепло попрощались, — ведь год и восемь месяцев дружно работали.
Летит в Москву Крон, — получил вызов; собирается туда же Л. Успенский; улетел А. Штейн.
К полуночи тревога, зенитная стрельба. Тарахтят по крыше осколки...
Солнечно, прохладно... За окном распускаются рыжеватые листочки дубов... Люди трудятся на огородных грядках.
18 мая Дэвис возложил венок (от США) на могилу героев Сталинграда. На лентах надпись: «Слава советскому солдату!»
Думаю о путях Англии и США. Маркс в 70-х годах указывал, что эти страны могут идти к социализму — в порядке исключения — эволюционным, мирным, демократическим путем... Каковы будут отношения между СССР и капиталистическим миром в послевоенный период?..
Написал (по заданию ПУ фронта) листовку о капитуляции немецкой армии в Тунисе, о сжимающемся вокруг Германии кольце, о бомбежках, об единой установке СССР, [176] Англии и США: «Безоговорочная капитуляция Гитлера». Меня привлекает этот ударно-сжатый разговор с врагами, эта литературно-психологическая бомбежка.
Прочел в «Ленинградской правде» речь Черчилля. Она, конечно, в первую очередь сказана для США. Это успокоения, обещания, жесты против Японии... В речи есть существенные моменты:
1) воевать, не разбираясь в средствах; 2) уверенность в том, что подводная опасность будет не только преодолена, но и устранена (!); 3) заявление о том, что будет оказана помощь России «без потери хотя бы одного дня» и начаты операции в Европе; 4) решительный отказ от всяких компромиссных формул о мире; 5) усиливать воздушную войну: «города — в руины»; 6) ускорять войну, а не затягивать ее! (Это, мне думается, главное в речи.)
В 7 часов партбюро (вопросы военной и политической учебы)...
Хочу сегодня, а может быть завтра рывком закончить пьесу. Но столько отвлекающих тем, дел, встреч...
Работал с огромным напором, пьесу закончил. На душе тихо...
Еще нужны мазки, штрихи. Выверка... Ночью — обдумать последний аккорд.
Хочется на воздух, на природу.
Пошел на Каменный остров. Травы, деревья, огороды — все цветет, прет вверх, к солнцу. На острове тихо, — сады, старые дворцы, особняки... Подошел к дубу Петра Великого. Была внутренняя потребность подойти, прикоснуться. И не надо могил, а именно нужно живое, упорное... Могучий дуб (обнесен решеткой), побитый временем, грозами — ветви сильные, с побегами... Мне было удивительно хорошо. Это слилось с моей работой о 240-летии Ленинграда, в которой я сказал о поэзии, о душе, о воле города.
Вечер ясный, хороший...
С Ладоги приехал В. Пронин. Там тихо... Вдоль берега Ладожского озера тянут двойные железнодорожные пути [177] к Кобоне. Это поможет Ленинграду. Построен новый мост — у Орешка.
Упорные налеты немцев на город Волхов, но без успеха, — мы отбиваем, бережем электростанцию.
Радиосообщение о роспуске Коминтерна. Слушали, затаив дыхание... Розово-фиолетовый вечерний свет, зелень, тишина... И равнодушный голос диктора (что-то в нем безжалостное).
Этот акт выбивает из рук Гитлера и К° оружие агитации и пропаганды против угрозы Коминтерна... Важнее всего выиграть войну. Дальнейшее определит жизнь. Рабочий класс будет искать нов(ых) организационных форм в новых условиях...
Комментариев будет много. Это крупнейшая сенсация дня, а может быть и года (для Запада). Этот акт подействует на всю европейскую политическую обстановку. Внезапно из-под «оси», из-под антикоминтерновского блока выдернуто все основание.
Ночью — мысли о пьесе. Воздушная тревога, зенитный огонь, бомбы...
С подъемом написал финал. Он найден! Вчера все время бродил, думал, искал... Нужен был и продых, и юмор, и филос(офско)-полит(ическая) символика. Мысль шла сложными ассоциациями, — вспомнил одну свою акварель 1917 года: русский солдат горделиво стоит, опершись на винтовку, обе руки на дульном срезе{115}.
Совещание генштабов союзников в Вашингтоне. — На будущей неделе будет принят план операций на 1943 год (?!). Либо это маневр, рассчитанный на то, чтобы сбить с толку Гитлера, либо это безусловная оттяжка. Если план будет принят к 1 июня, то на подготовку и реализацию его уйдет два-три месяца. Значит, СССР летом снова один? [178]
Прочел статью Ленина{116} от 5 марта 1919 года об основании Коммунистического Интернационала...
Вернулся Н. Чуковский. Привез письмо от Крона...
Думаю так. — ...С 22 июня 1941 года мы были втянуты в тяжелейшую войну, в которой несем огромные потери. Наше сопротивление — отчаянное, настоящее. Мы дали Англии и США два года, дали опыт, дали психологическое успокоение. На русской крови, на наших костях возцикает сейчас «сверхорганизация» Англии и США... Соглашение с ними в общем зыбкое, но оно единственно реальный путь. Быть в изоляции — гибельно. За помощь надо платить — do, ut des{117}. И нам платят (умеренно), и мы платим... Мне кажется, что ряд взаимных уступок политического характера, рассчитанных на консолидацию внутренних сил, — сделан. Возможно, потребуются и другие (по вопросам границ, внешней торговли, валюты; соотношения вооруженных сил в будущем; морских, воздушных и прочих путей; режима в отдельных зонах и районах, в государствах, освобожденных от Гитлера и т. д.). Вопрос — в мере выгоды и в мере ответных уступок...
В 8 часов выступил по радио о 240-летии нашего города. С. К. говорит, что выступал хорошо. Эту же речь повторил для Москвы (записали на пленку)...
Николай Чуковский рассказал мне (со слов Н. Вирты) про Сталинград:
«При сжатии кольца наши узнали квартал, где находился универмаг. Там и был штаб Паулюса. Танки плотно оцепили огромный дом с зеркальными окнами. У подъезда стояли немецкие автоматчики. Стороны, не стреляя, молчаливо стояли шагах в десяти — пятнадцати друг против друга... Посланный от штаба армии полковник пошел с парламентером... Долго не возвращался. Наконец, полковник прислал записку: «Немецкий генерал считает, что у меня для переговоров недостаточное звание». Послали начальника штаба армии — генерал-майора. Он пошел во двор, где стояла плотно стиснутая, [179] как в трамвае, толпа немецких солдат. Спустился в подвал. Немцы отдавали везде честь...
Паулюс находился в последнем подвальном помещении... На столе никаких бумаг, книг, документов. Паулюс встал при встрече с нашим генералом, сказал, что сдается. Дал слово, что не сделает попыток к самоубийству: «Это недостойно солдата». Был доволен тем, что его доставят к Рокоссовскому. Из документов предъявил только солдатскую книжку: «Фон Паулюс — солдат германской армии в звании генерал-полковника». Все остальное было уничтожено. У кровати, в изголовье, разбитый радиоприемник.
Один из немецких генералов сказал:
«Я дрался все время с 64-й армией — от Донца до Волги... Теперь я в плену, но знаю, что нахожусь в руках настоящих солдат».
Se non é vero, é ben trovato{118}...
Вечером прочел речь Идена. Это — психологическая бомбежка «оси», нейтралов и т. д. Уверенные в победе, добытой нами, сытые, сильные — там, за проливом, за океаном, — они делят мир.
Дождливо. К полудню — солнце... Вcходы на огородах... Погромыхивают орудия...
Все время мысли о процессах войны. Англия и США с их колоссальной индустрией и другие страны, притягиваемые к ним, — силища крупная. За последние двадцать пять лет эти «всемирно искусные» политики и дельцы научились очень многому.
В Западной Европе они попытаются регулировать «порядки и режимы». Смысл продовольственной конференции в США в сущности был таков: стоит перед представителями сорока четырех государств дядя Сэм: «Жрать хотите?» — «Хотим». — «Тогда не устраивайте революций, беспорядков. Вот наши условия». Конечно, с каждым государством разговор у них особый, но общий смысл все тот же...
Написал статью о 240-летии Ленинграда для «Известий». Отклики на радиоречь: просят выступить для армии [180] и т. д. Широкое и сложное чувство у меня при выступлениях по радио: слушают сотни тысяч, слушает и противник, слушают контрольные радиоразведчики в Англии и стенографируют... Хорошо! — «Говорит Ленинград!»
Завтра в Пубалте в узком кругу — первая читка пьесы. Ну!
С. К. сдала товарищу Рыбакову серию акварелей «Корабли на Неве». Он поручил ей серию продолжить. (Это будут акварели для истории.)
Статья в «Правде» о разрушениях в Руре — центре индустрии Германии. Разрушения сильные.... Но полезно помнить, что в руках Гитлера — пока — почти вся индустрия континентальной Европы (Западной)...
Снова читал Ленина — статьи 1921-1922 годов и его последнюю статью от 2 марта 1923 года «Лучше меньше, да лучше» (о программе экономического строительства страны).
Усталость...
Вечером короткий налет, сильный зенитный огонь в нашем районе. На фоне закатного неба — яркие вспышки разрывов.
За день над Ленинградом сбито 15 немецких самолетов.
Из быта. — На огороде наша соседка Шура, жена милиционера, говорит: «Вот сажаешь, работаешь на огороде — и хорошо на душе. А как начнут стрелять, будто душа обрывается — напрасна вся работа»...
Мы мало знаем о США. Там сложные процессы: с одной стороны — бастуют горняки, с другой — резкое движение реакционеров (республиканцев). Их журнал «Лайф» громит Рузвельта за принцип государственного планирования, за «социалистические тенденции» и т. д. Последние выборы дали сдвиг в сторону республиканцев. Даже некоторые традиционно-демократические (с 1890-х годов) штаты выбрали республиканцев. Это симптом острой социальной борьбы. На знамени республиканцев: «Частная инициатива!» Борьба против левых тенденций и экспериментов. [181]
Завтра годовщина англо-советского пакта. Он заключен на двадцать лет. Как это отметит пресса?
...Кто осветит весь комплекс возможных отношений? Кто вскроет вероятные пути держав с учетом главных противоречий между такими странами, как СССР и Англия, Англия и США? Как будет маневрировать послевоенная Германия?.. Неизбежны противоречия между США и Англией. Хотят они или не хотят, но интересы этих крупнейших сил сталкиваются почти во всех частях света. Конкуренция между ними вспыхнет с огромной остротой — ив Европе, и в Южной Америке, и в Африке, и особенно в зоне Тихого океана. (Прочесть сборник «Страны Тихого океана», издание 1942 года.) США и Англии будет тесно на земном шаре...
Необходимость ликвидации Коминтерна на данном этапе очевидна. Будущее, несомненно, определит новые методы решения задач... Положение сложнее, чем казалось... Война стала особой, мировой, интернациональной, антифашистской, — и объединила нас, в известной степени, с Англией и США... Обстановка заставляет нас входить в соглашения с капиталистическим миром. Ясно, что необходимо искать путей для преодоления создавшихся трудностей. Все увидели, что такое война, каковы жертвы и разрушения...
Разобраться во всем этом абсолютно необходимо. На все вопросы ответ дадут время и практика. Но есть Коминтерн или нет его, существует Россия, СССР — живое воплощение революционного дела, силы. Это-то и будет определять наши дальнейшие социальные и военно-политические задачи и многие другие мировые проблемы.
Весь день активность нашей авиации.
В «На страже Родины» — мой очерк «Наша Россия» (несколько сокращен).
Днем продумывал детали читки, рисунок образов в чтении. Додумал некоторые имена действующих лиц...
В 8 вечера пошел с С. К. — как некогда в Москве — на читку (небольшой группе: Волков{119}, Рыбаков, Добролюбов, Пергамент и др.). Три акта в чтении, с перерывами, заняли четыре часа восемь минут. Это глыба. И очень хорошо — о Ленинграде канонических пьесок писать нельзя. [182]
Солнечно... Встал в 10 часов — немного отдохнул. Хочется высвободиться от дел, мыслей. Пошел в город...
Нева, Летний сад, резвятся дети. Сегодня тепло... Листва пронизана солнцем — все золотисто-зеленое, игра теней и солнечных пятен... Побродил по набережной. Подошла ко мне одна женщина:
— Вы товарищ Вишневский?
— Да.
Пожала мне руку:
— Как писателю...
— Благодарю.
Поболтал с ребятней. Где-то обстрел, — тяжелый рык рвущихся снарядов, — удивительно не вяжущийся с летним теплым днем, с мирной игрой детей.
По радио. — Обмен вежливо-дружественными телеграммами с Англией по поводу первой годовщины англо-советского договора.
Воздушная дуэль англичан и немцев: немцы начали бомбить прибрежные города Англии; есть серьезные жертвы.
Размах современных бомбежек: в 1941 году на Англию было сброшено всего 22 000 тонн бомб. Англия сейчас сбрасывает в месяц 10 000 тонн, и есть тенденции к увеличению тоннажа.
Сильные бомбежки союзниками Сицилии, Сардинии и Южной Италии, — массовая эвакуация населения; немецкий контроль над этими районами...
Врачи установили новую болезнь — «затяжная бомбежка». От долгого, почти двухлетнего, периода бомбежек, тревог и обстрелов у многих людей заболевают сосуды мозга, расшатываются нервы и сердце. В результате — особенно у людей старшего возраста — повышается процент смертности.
Звонил режиссер Театра КБФ: «Под впечатлением читки до сих пор... Думаем о ролях: «Чесноков — князь Белогорский{120}, Трусов — Иван Степанович. Пьеса пойдет на всю страну. Теперь вы снимайте пиджак, то есть китель, и, как некогда [133] с Таировым{121}, сделайте сокращенный постановочный вариант. Еще раз: впечатление колоссальное...» Я поблагодарил.
Хочется спать... Красивый закат, и на стенной карте отблеск его окрашивает СССР в зоревой розовый цвет. Я ловлю себя на том, что порой поддаюсь суевериям. Это явление вообще наблюдается среди некоторых командиров. Летчики не любят летать по пятницам, у подводников — свои причуды, а я отказался читать пьесу в понедельник, — сославшись на усталость... Смешно, но факт.
Читаю Макса Нордау «Парадоксы»... Это европейская публицистика 80-х годов.
Воздушная тревога. От выстрелов новой тяжелой зенитной батареи, что у завода имени Макса Гельца, содрогается наш домик.
240-летие Ленинграда.
По радио. — Воздушный бой северо-западнее Новороссийска, сбито 64 немецких самолета.
Английская пресса широко отмечает годовщину англосоветского договора...
По радио передали мой очерк «Наша Россия» (из «На страже Родины»). Сегодня в «Известиях» — моя статья о 240-летии Ленинграда (звонили из Москвы)...
В трамвае — два моряка. Один объясняет другому: «Вот Петропавловская крепость, вот дом Кшесинской, где Ленин в семнадцатом выступал с балкона, вот памятник матросам «Стерегущего». Объясняет ленинградец, а слушает украинец из Н-ской морской бригады. Я спрашиваю его: «А вы что, Ленинграда не знаете?» — «Нет». А дерется он за город с 1941 года, но был все время под Пушкиным.
В 0 дня поехал в Выборгский дом культуры. Вспомнилось, как шли тут мои пьесы; вспомнилась моя встреча здесь же с В. И. Качаловым после спектакля «У врат царства»{122} (в 1930 году). [184]
Выступил с подъемом. Какая отзывчивая, боевая аудитория... Говорил (36 минут) о Ленинграде: 1240 год{123}; уже при Александре Невском здесь были Спасск(ий) и Городен(ский) погосты; затем о петровском времени; о победах, триумфах; о суворовских временах; о Кутузове; о росте Петербурга, о его славе; о Ленине, о Ленинской эпохе. В зале гремело «ура», Ленину, Ленинграду.
Затем поехал в Дом Красной Армии и выступил перед военной аудиторией. Несколько четче, так как не торопился.
На сегодняшних вечерах выступали Тихонов, Инбер, Берггольц, Азаров и др. Инбер жалуется: «Я стала бояться выступлений. Трудно как-то, может быть устала?..» Уставать нам нельзя!! И у меня усталость — общая, многолетняя... Хочется сесть, закрыть глаза... Но сам себя убеждаешь: нет, у тебя есть силы, больше, чем у многих других, — действуй, действуй!
Был у начальника 7-го отдела ПУ фронта. Издаются все мои листовки к немцам: сатирическая «Гитлер — величайший стратег», «Об окружении Германии» и др. Сейчас наши радиоустановки фронта еженощно передают информацию для немцев. События 1942-1943-го приучили их вслушиваться в нашу информацию — ибо она точна.
Читал очерки о Париже Макса Нордау... Это живо, развязно... Не больше.
Ночью: ворчание нашей артиллерии — с фронта.
Крысы съели посаженную нами фасоль, — на грядках следы их лапок, разрытые ямки. Обидно...
Написал с утра листовку к немцам о ходе морской войны на Атлантике, о потерях немецкого подводного флота и др.
Выступление Черчилля в Вашингтоне на пресс-конференции. — США и Англия решили нанести удары на Тихом океане и в Европе. Черчилль отметил рост могущества СССР и «все более увеличивающееся его значение». О Дальнем [185] Востоке: «Я не могу советовать СССР, как вести себя в отношении Японии, но японцы не спускают глаз с СССР». Старик хотел бы поскорее втянуть нас в войну с Японией. (Вероятно, это одна из главных тем и в беседах с мистером Дэвисом.)
Написал ядовитую листовку «Военный путь Гитлера» и листовку «Что ждет германскую рать?» — широкий обзор того, как биологически и психологически влияет тяжелая долгая война на народ (потери, смертность, самоубийства, болезни и т. д.)...
Противник усиленно бомбит Ладогу; в Морье убит начальник осиновецкой военно-морской базы — капитан 1-го ранга М. Нефедов. Миша Нефедов, которого я знал с 1923 года, — умница.
Бомбили и Новую Ладогу с нацеливанием на КП флотилии. Нет ли в этом подготовки к новому замыканию блокадного кольца?.. Но хватит ли на это у немцев сил в обстановке лета — осени 1943 года? Сомневаюсь.
Читаю Ленина — сборник «Статьи о литературе». Особенно волнуют — о Герцене, о Толстом и переписка Ленина с Горьким. Характерные деловые и вместе с тем теплые письма, в которых есть и суровая непримиримость и глубочайшая партийная принципиальность.
Как хорошо сказано у Ленина о Толстом, об его силе, наивности, страсти, правдивости в изображении русской жизни. У нас, увы, пишут не наивно и часто не правдиво. Научились маневрировать, совсем отвыкли от земли, — все горожане. За последние двадцать пять лет у каждого было столько сложных чувств и мыслей! Наивности и в помине нет. Не те времена, — все прошли через огонь и воды и медные трубы... Сложное это дело...
Работал на огороде, — прополка, уборка... Немного погулял... Нет выключения!
Написал еще листовку «Князь Отто Бисмарк о войне Германии с Россией».
Сегодня над Ленинградом сбито 20 немецких самолетов, подбито 4 (один взят при вынужденной посадке).
Глубокий сон. Странные сновидения...
Получил «Известия» за 27 и 28 мая.
К вопросу об отношениях с США. — США дали нам (с октября 1941 по 30 апреля 1943-го) всякого рода снабжения на 1 822 000 000 долларов (из послания Рузвельта от 25 мая 1943 года). На ближайшие четырнадцать месяцев запроектировано еще на 2 500 000 000 (см. отчет Стеттиниуса от 26 мая 1943 года)...
Читал об Америке — Д. Джексона «Послевоенный мир»... Написал для 7-го отдела еще одну листовку «Германия попала в котел»...
Ленинградское военное издательство предлагает издать мои радиовыступления...
Солнечно...
На Ленинградском фронте: поиски разведчиков, артиллерийский огонь по позициям, скоплениям частей и складам противника.
АДД бомбит районы Могилева, Витебска и др.
В 4.30 дня поехал с С. К. в Филармонию... Бывает удивительное состояние силы, уверенности, внутреннего полета. Моя речь транслировалась, и мне было так радостно говорить, вновь и вновь, о городе. Пусть слушают о Ленинграде, везде... А главное — в ощущении этого сверкающего зала, в ощущении осажденного, но твердого духом города. Дал и тему русских военных традиций плюс традиции культуры XIX века... А как реагировал зал на мои слова: «Здесь не было и не будет трусов, а если в городе появится такой — мы поместим его в каком-нибудь музее, с ярлыком: «Единственный трус Ленинграда»!» Возможно, что это только «эффектная» фраза, но позволительно порой, хотя бы в воскресенье, на концерте, и пошутить. У нас ведь за два года было достаточно серьеза...
Дома разобрали с С. К. мои радиоречи и радиоочерки. Отобрали пятьдесят выступлений. Это может быть книгой... [187] Воздушная тревога, отдаленное урчание зениток. Сегодня под Ленинградом сбито 30 немецких самолетов. Читал «Историю немецкой литературы».
Пока тихо. Пауза длится уже два месяца. В чем дело? Накопление сил, отдых, учеба, укрепление рубежей?
Написал листовку к немцам — «Для памяти». На одной страничке — история поражения Германии в 1914-1918-м, на другой — в идентичных словах история их поражения в 1941-1943 годах (это невольно подействует), и совет не идти в мясорубку «горе-стратега» Гитлера, а последовать примеру немецких армий, сдавшихся в Сталинграде: «В 1943-м вы смогли бы быть дома!»
Написал и драматическую мрачную листовку «Крах вместо господства на океанах» — о катастрофах на немецком подводном флоте, о сумасшествии командиров подводных лодок, вздувшихся трупах в затопленных лодках и т. д.
Гулял по Новой деревне... Летний день, тишина. Минутами блаженное выключение, но вспоминается тишина июля 1941 года перед августовскими боями.
Зелень распускается совсем по-летнему, все пышнее. Хороший ветерок, запахи на берегу реки. Подошел незнакомый человек:
— Простите, я слушал вчера вашу речь. Как понять место о бывших границах славянства?..
Я объяснил, дал совет почитать славянские журналы и т. д. Побродили вместе по улице, побеседовали.
Всю неделю немцы бомбят ладожские базы: до семидесяти бомбардировщиков налетали вчера на Морье и др.
В среде подводников говорят: «Финляндия получила запасы продовольствия. Гитлер хочет втянуть финнов в концентрический удар против Ленинграда и даже обещает им отдать город». Как бы не так!
Продолжается жестокая «малая война» на Финском заливе. Немцы бомбят Лавансаари. В отдельных случаях бросают до четырехсот пятидесяти бомб. На острове передовая [188] база, аэродром, флотилия... Там в истребительной авиации — Костылев{124}. Он жив!
К острову идут из Кронштадта конвои{125}. Дымзавесы прикрывают выход кораблей от немецких наблюдателей (в Петергофе). Дымы подымаются высоко и сверкают на солнце, как белые скалы...
Белые ночи... В гуще дымзавес идут подводные лодки, тральщики, торпедные катера. Над Петергофом висят желтые ракеты, — взлетают одна за другой, светятся и угасают.
Войска США, истребив японский гарнизон на острове Атту, заняли его. Таким образом, остров Кыска под угрозой.