Вот и наступил 1943-й. Что он нам готовит? 31-го была большая радость: возвратился капитан Щербаков. В полете снаряд повредил ему мотор. Сел у линии фронта на очень плохое поле. Сильно ударился, потерял сознание. Шесть дней о нем ничего не знали. Теперь лежит в госпитале. Итак, из пяти вернулись трое.
В последний день только что ушедшего года была плохая погода. Летали две пары.
Новый год встретил плохо. С выпивкой был легкий перебор. Не танцевал. Все наши девчонки живут в одном доме, у них всегда много гостей.
Вчера погода была плохая, но все же из нашей дивизии летало 15 самолетов. Высота облачности — до 100 метров. Шел снег. Я прервал взлет: отказал мотор.
Теперь летаем и в плохую погоду, лишь бы высота облачности была 100 метров и видимость — 1-2 километра. Иногда, придя с задания, садимся в снегопад при видимости до 500 метров, по несколько раз заходим на укатанную полоску шириной 200 метров.
В мирное время никто нигде в таких условиях не летал.
У Конюхова загорелся мотор в воздухе. Посадил самолет на фюзеляж возле аэродрома. Много неисправностей. Что поделаешь! Самолеты делают на заводах по принципу "давай-давай". Да и подростков много работает.
Полетаев промазал на посадке, выкатился с укатанной полосы в снег, едва не скапотировал, погнул концы винта. Штыков садился, а ему навстречу — другой самолет. Не увидели друг друга. Едва не столкнулись на больших скоростях, оба были на волоске от гибели. Повредили консоли плоскостей.
Встретил Дерябина. Вместе заканчивали школу в Энгельсе. Говорил, что воевал в Финляндии, сделал 20 вылетов на «чайке». От нервного перенапряжения потерял зрение и разбил три самолета. Сейчас комиссар эскадрильи.
Решил две получки послать Груне не через Люберцы, а прямо в Азию.
Давно ничего не писал. Шесть дней не был дома. С Нового года пошла полоса невезения. 1 января прервал взлет и не летал на задание. Во второй раз — закипела вода на рулении — опять не летал. 5 января взлетел на том же самолете в составе девятки. Все было нормально. Но на подлете к цели, южнее Великих Лук, ст. Чернозем, на их территории, мотор начало трясти. Самолет стал постепенно терять высоту. Я нажал гашетки, сбросил бомбы и повернул на свою территорию. Задание было серьезное. Облачность снизилась до 200 метров. На моторе оборвался клапан цилиндра на всасывании. Такие случаи обычно приводят к пожару. С правой стороны был выхлоп белого дыма (горело масло). Тяга снизилась. Шел на малой скорости со снижением. Прошел 25 километров. Мотор работал хуже и хуже. Все время выбирал место для посадки, но его не было. Местность холмистая, с оврагами. Перед землей весь козырек облило маслом (лопнула клапанная крышка). Землю видел только в боковую форточку. Уже неуправляемый самолет ткнулся в бугор винтом, подскочил вверх и рухнул на землю. При этом я очень сильно ударился грудью о ручку управления. Это была моя вторая посадка в поле на фюзеляж. Первая — на четвертом вылете. Вторая — на 24-м. Скорость перед приземлением была 200 км/час. Вылез из кабины — руки-ноги дрожат. Весь самолет в масле. Фюзеляж почти переломился пополам. Левая сторона центроплана сильно деформирована. А я невредим. Подъехал мотоцикл: вез летчика. Поздоровались. Его атаковал истребитель. Подбил и выскочил вперед. Наш молодец не растерялся, нажал на гашетки — и немец в землю.
За мной пришла машина и отвезла в медсанбат. Поднесли водочки, уложили, и я уснул. Отходил от удара и потрясения. У меня даже документы не спросили, просто определили по одежде, что свой.
В госпитале пролежал 4 дня. 5-го послал телеграмму в полк, но она не дошла. 9 января выехал из деревни Федориха и на автомашине доехал до Торопца, переночевал и утром на следующий день на товарном поезде выехал в Андреаполь и там лег в лазарет. Дал телеграмму, чтобы выслали У-2.
11 января прилетел Михайличенко, и к вечеру я прибыл домой. Он сообщил результаты полета 5 января на ст. Опухлики. Их встретили огнем зениток, да еще истребители потрепали. Говорят, из нашей дивизии не вернулось 14 самолетов. Теперь некоторые нашлись, но больше половины нет. В том числе и двоих наших — Писеева и Конюхова. Писеева до этого три раза подбивали.
Как мы к этим бедам привыкнем? Гибнут друзья, как будто так и надо.
Два полка нашей дивизии уходят на отдых. Сдали самолеты.
Наш полк пошел в тыл на отдых. Пополнятся две эскадрильи и добавится третья. Вернулись обратно в Рудниково, откуда улетели месяц назад. Вчера со Щербаковым прилетел на У-2 и поселился на старой квартире в деревне Голубьево. Все радуются, принимают как родных. Рада и Маруся, дочь хозяйки. Гонит самогонку. За 2-3 дня здесь соберутся все наши. Два других полка базируются по соседству. Вчера в деревне отмечали старый Новый год. Было много девчонок из округи. Ряженые плясали, чудили. Посмеялся, отдохнул и погрустил о погибших товарищах.
Жена Сени Гуртовенко с ребенком живут в Джизаке. Возможно, она уже получила посылку с его вещами... Слезы застят глаза, но что поделаешь. Идет война народная. В первом моем туре Сеня был командиром 3-го звена, а я и Пелевин — в его подчинении. Оба погибли. Остались я, Штыков, Щербаков, Полетаев.
Итак, после трех туров (закончился под Великими Луками) остались командир Ковшиков, штурман Бочко, командиры эскадрилий Штыков, Щербаков, Лядский, Шмиголь, Полетаев. Семь человек.
Последний вылет в районе Великих Лук. Перерыв в боевой работе до 28 января.
Капитан Штыков в полку по количеству вылетов на втором месте после Полетаева. Они хорошо сдружились и часто летают вдвоем. Старшего лейтенанта Шейнина назначили командиром звена. Михайличенко и Козлов — старшие пилоты. Щербакову не везет. В первом туре сделал 3 боевых вылета, был ранен и больше не летал. Во втором туре его снова подбили. Мне тоже не повезло. Сделал всего 11 боевых вылетов, а Полетаев около 20.
Николаев уже лейтенант. Наградили орденом Отечественной войны I степени.
В Андреаполе в лазарете я пробыл один день. Слышал рассказы раненых летчиков, которых подожгли Ме-109. Оба выпрыгнули с парашютами с низкой высоты, не более 200 метров. Это был последний шанс выжить. Один из них приземлился на нейтральной полосе. Немцы прострелили ему разрывной пулей ногу, но кость не задели. Второй приземлился удачно.
Старший лейтенант рассказывал: шли четверкой, их начали атаковать Ме-109, и, когда оглянулся, троих уже не было, он ушел в вираж и так спасся. Немцы атакуют парами и стреляют поочередно. Потом ему пробили задний бак, загорелся мотор. Хотел открыть кабину, но колпак заклинило. В это время у него впереди оказался немецкий истребитель, поймал его в прицел и дал очередь из пушек и пулеметов. Фриц — в землю, а наш герой пошел на посадку. Сел на нейтральной полосе, на минное поле, но не взорвался. Саперы подоспели, выручили и отдали ему награду немецкого летчика: железный крест с мечами. Его носил Хага Йозеф, лейтенант, 1921 года рождения.
Станцию Опухлики охраняли зенитки и истребители, которых подсаживали на озеро. Летчики сидели в кабинах, как только покажутся Илы, — сразу взлетают... А истребители, которые иногда нас прикрывают, на низкой высоте часто отказываются идти на немецкую территорию. Боятся, хитрят.
Послал письмо Груне. Жду получки, чтобы отослать ей деньги.
Скучные настали времена. Опять не о чем будет писать, пока не начнется третий тур.
Ходят слухи, что меня собираются назначить зам. командира эскадрильи.
Иногда играю в карты, но в основном читаю. Прочитал «Чингисхана», «Суворова», массу газет.
Предлагают съездить в дом отдыха за Торжок, дней на 10-15. Не мешало бы.
Пополняем потери летчиков и самолетов. Добавляют третью эскадрилью. В ней, наверное, и буду зам. командира. Вместо моего друга Семена Гуртовенко.
Сегодня наши собираются ехать в Куйбышев за самолетами. В следующий раз нужно и мне съездить. Может, попаду в Люберцы, чтобы оставить эту тетрадь.
Друг мой Сеня! Как часто вспоминаю тебя и других погибших ребятишек. Не верится! Неужели никто из вас не остался в живых? Вот она, авиация. Раненых мало...
Недавно в столовой встретил военного техника Строганова. Он сообщил, что на Пе-2 погиб мой однокашник Саша Лоскутов. Рассказал также, что Алексеев (мы его прозвали Пушкиным) и Макаров работали в Чкалове инструкторами на Р-5. Оба — тоже мои однокашники по Энгельсу. Алексеев был большой забулдыга, пьянствовал, но ему везло в жизни. С ним я проказничал в Новосибирске. Где он сейчас?
Здесь, в районе аэродрома возле Торжка, почти все наши собрались.
Деньги еще не получил. Задолжал уже 1300 рублей. Да и Груне моей нужны гроши. 1900 рублей еще не дошли до нее. Пропали, наверное.
Прошел уже год, как мы с ней расстались. Авось судьба смилостивится ко мне и подарит возможность проверить наши чувства.
Когда улетали на У-2 из Баталей, сержант Яковлев не прогрел мотор перед взлетом и на разбеге разбил самолет. Такой же случай был у меня в Новосибирской школе.
Вот мой «маршрут» за последнее время: до 10 декабря был в Голубьево; 27 декабря — в Машутино; 6 января — под Великими Луками; 11 января — в Андреаполе и 19 января — опять в Голубьево. Где будет мой следующий привал?
Вчера наградили пятерых наших летчиков: Шейнина, Полетаева, Козлова, Шмиголя, Михайличенко — всех Красной Звездой. Младший сержант Нина Симоненко получила медаль "За отвагу". Заслужила вооружейница. Трудится хорошо. Механик самолета Штыкова и еще два тоже получили такие же медали. Это первый случай награждения техников в нашем полку. Во втором туре сделал всего 11 вылетов. Под Великие Луки всего два, а там здорово били. Поэтому и уцелел.
Бочко стал уже майором. Большая лесть начальству — неизменный спутник его жизни. Но летчики о нем плохого мнения. Правда, на боевые задания он летает. Это плюс. Его принцип на войне: побыстрее перескочить должности, где приходится много летать.
Двух получек до сих пор не выдали и, возможно, третью тоже не выдадут. Оставил доверенность Данилову, получит и отошлет Груне. Если бы не нужно было отсылать, мог бы вообще их не получать, деньги мне почти не нужны.
Завтра едем в Куйбышев за самолетами. Третья поездка.
Груня моя! Если эти дневники попадут тебе в руки, перепиши и, когда у тебя будут взрослые дети, дай им почитать. Сохрани память обо мне. Я не хотел тебе зла, просто был еще молод, глуп и неопытен.
Почти за год на войне немало написал. И только правду. Хотел, чтобы ты кое-что узнала о войне, а, возможно, еще кто-нибудь почитает.
Оставляю тебе две карточки тех, кто уже отдал свои жизни за Родину. Помни нас.
Пишу в Люберцах, у Зайцевой. С аэродрома до Калинина нас везли на открытой машине. Изрядно намерзлись. Ехали около пяти часов. В Калинине посмотрели на целый эшелон пленных немцев — 300 человек. Никто не охранял, убегать они не собирались, рады, что живы остались.
Вот и довелось мне проспать ночь на кровати, принадлежащей когда-то Груне... Третий раз в Люберцы заезжаю. Если бы Груня была здесь...
По вине разгильдяя Голованова, который не передал дневники, пропали мои записи за несколько месяцев.
5.02.43 г. Получили самолеты и вылетели по маршруту Куйбышев — Кузнецк — Моршано — Дягилево — Горощино, где пробыли до июня. В Горощино оказался в 671-м штурмовом авиаполку. Генерал Громов вручил нам гвардейское знамя, полк переименовали в 90-й гвардейский ШАП. С тех пор я ношу значок «Гвардия» и получаю полуторный оклад.
С Береговым (будущий космонавт — Ред.) я оказался в одном полку и даже в одной эскадрилье. Он заместитель командира, я — командир звена. Георгий на войне с самого начала.
В Рудниково был на волоске от гибели. В одном из полетов совершил посадку, на рулении нос самолета резко задрался вверх. В чем дело? Обернулся: фюзеляж развалился по самый центроплан. Пока жить буду, не узнаю, почему фюзеляж не отвалился в воздухе. Ведь там нагрузка на него гораздо больше, чем на земле.
В Горощино готовились к очередной операции, облетали район будущих боевых действий, тренировались летать строем, бомбили по мишеням, стреляли из пушек и пулеметов.
В одном из полетов на полигон, на бомбометание, у сержанта Бочарошвили отказал мотор. Вынужден был садиться прямо на густой сосновый лес, начал рубить деревья. Выбросило из кабины. Остался цел. Броневая обшивка во многих случаях спасает от гибели.
Вылетели из Рудниково по маршруту Тушино — Ряжск. Таким образом с Калининского фронта перелетели на Степной. Наша дивизия входит в состав корпуса, которым командует Каманин, спасатель героев-челюскинцев.
Нас включили в состав резервного фронта: готовится наступление на Курской дуге. Полки состоят из трех эскадрилий по 10 самолетов плюс самолет командира и штурмана полка. Всего 32 самолета, а в корпусе две штурмовых (Ил-2) и одна истребительная дивизия. Всего порядка 220 самолетов. На аэродроме Таловая (в степи) выполняли различные тренировочные полеты.
Из Таловой перелетели под деревню Свинопогореловка, что восточнее Обояни. Аэродром — узкая полоска между шоссе и железной дорогой. Довольно неровная. Немцы при наступлении со стороны Белгорода продвинулись на север на 35 километров.
В одном из полетов Береговой летел последним. К нему подкрался немецкий истребитель и поджег. Георгий терпел сколько мог, а потом выпрыгнул с парашютом. Приземлился между нашими и немцами. Его с трудом спасли. Потом дал мне кусочек парашюта на носовой платок.
До начала наступления облетали район боевых действий на У-2. Залетали на Прохоровский плацдарм.
Началось наступление на Курской дуге. Наш аэродром расположен километрах в 10 от линии фронта. Утром велась артподготовка, и мы видели черные клубы дыма на горизонте. В этот день я сделал 3 боевых вылета, налетал 3 часа. В первый вылет над целью было много штурмовиков, все расположились большим кругом и обрабатывали передовую. Сделали два захода. В последующие дни немцы начали отступать. Атаковали колонны, «выкуривали» их из оврагов. В одном из полетов нас вел командир эскадрильи капитан Ребизов. Он до войны летал на ТБ-3 (экипаж 5 человек). Не научился ориентироваться на Ил-2, завел километров на 20 в глубь немецкой территории. По пути видели много техники и войск. Отличные цели! Только атакуй! Но он повел нас дальше. И здесь под нашим строем начали появляться черные «шапки» — разрывы немецких 76-миллиметровых снарядов. Ребизов начал разворот в сторону своей территории, строй немного растянулся. В это время сзади появились два Ме-109. Я вел последнюю пару в шестерке. Повернул влево, под защиту стрелков впереди идущих самолетов.
Ребизов позже применял такую хитрость. Отойдя от аэродрома километров 20-30, по радио передавал: «Жора, выходи!» И строй на цель вел Береговой. Ребизов шел как рядовой летчик.
За август во время наступлении в сторону Белгорода сделал 20 боевых вылетов. Напряжение! Когда наземные войска надавили на немцев и они побежали, у летчиков появились хорошие цели. Атаковали автоколонны, отдельные машины по оврагам. Приходилось штурмовать и пехоту, артиллерию, даже танки. Но наше оружие для танков не очень страшно. Пушки, пулеметы, реактивные снаряды для них — мелочь.
Немецкие истребители, когда идут в атаку на группу Ил-2, учитывают, как ведут себя наши летчики. Если в строю начинают нервничать: делают зигзаги, кто-то вырывается вперед, кто-то отстает — фрицы лезут напролом.
Нашим очередным аэродромом, вернее, полевой площадкой, стал хутор. Летный состав живет в амбарах. На этой площадке, кроме нашего 90-го полка, стоит и 91-й. Это район Ахтырки и Богодухова. Немцы собрали силы, в том числе много авиации, и пошли в контрнаступление. Утром при вылете на задание приказали залететь подальше на немецкую сторону, посмотреть, что там делается. При подлете к линии фронта увидел, что немецкие бомбардировщики Ю-88 с высоты 2500—3000 метров бомбят какую-то цель. Бомбы сбросили с одного захода, с разворотом, очень растянутым строем. Возле моего самолета прошла очередь трассирующих пуль. Быстро обнаружил бомбардировщик, который летел метров на 400 ниже нас: «баловался» стрелок.
Дальше по курсу встретились Ю-87, «лаптежники», которые стали в круг, собираясь произвести бомбометание. Постреляли по ним, но никого не сбили. По возвращении обо всем доложил начальству. Через некоторое время собрали вторую шестерку. Командир полка Ищенко сказал, что поведет ее Береговой. Через час с небольшим из этих шести самолетов вернулось два — Берегового и Пряженникова. Их атаковали истребители, видно, хорошие мастера своего дела. Погибли 4 летчика и 3 стрелка. Один стрелок остался жив.
У младшего лейтенанта Балабанова загорелся самолет, приземлился, но не смог открыть кабину — снарядом заклинило колпак. Сгорел заживо. Погиб и Ребизов со стрелком и еще 2 экипажа.
Георгий больше боится истребителей и меньше — зенитной артиллерии, а я наоборот.
А на полчаса раньше повел на задание шестерку командир эскадрильи Гармаш из 91-го гвардейского полка. Завел всех прямо на немецкий аэродром, где их и посбивали. Только он один из 12 человек дотянул до своей территории на горящем самолете. Видел его в санчасти. Все лицо обгорело — сплошная черная маска...
В результате ошибок ведущих в двух полках потеряны 10 самолетов и 18 человек летного состава.
После передышки — Украина. Подготовка к взятию Киева. Были учения. 1 ноября немного повоевали. Погода была плохая. Но наш полк за день сделал 22 вылета. Я летал 2 раза. На моем счету уже 55 боевых вылетов.
Как только появились Ил-2, летчиков, сделавших 30 боевых вылетов, намеревались представлять к Золотой Звезде. Потом «норму» вроде увеличили до 80 боевых вылетов... Каманин не представит на звание Героя и за 200.
Во втором вылете потеряли Мишу Ласунина. Первую шестерку вел капитан Кузин. Вторую — я. Миша шел у меня справа. Перед вылетом обрадовался, что будет лететь в строю один. Никто не помешает. К цели подходили на низкой высоте — 300 метров. По нам стреляли из чего только можно. Над целью за Днепром в масляный радиатор его самолета попал термитный снаряд. Загорелся, потом перевернулся. Говорят, Миша и стрелок успели выпрыгнуть. На одном из них горел комбинезон. Больше о них ничего неизвестно. Скорее всего погибли. Чертовски не везет нашей эскадрилье.
Из деревни Недры, где мы живем, угнали в Германию 300 человек.
30 октября наконец-то получил письмо от отца. Донбасс освободили! Родители зажили, а вот сестру угнали в Германию на каторгу. Бедная Полина...
Сегодня поработали на славу и, главное, все братцы целы. Начались бои за Киев.
Я слетал один раз на излучину, а сегодня наш полк сделал 3 вылета севернее Киева. Видел под собой город, а некоторые прошли на бреющем над Крещатиком. Фрицы плачут от наших Илов! Даем копоти! Зенитки не попадают: наверное, мы подучились маневрировать!
Ведущую группу встретили «фоккевульфы», а последнюю Ме-109. Одного подбили, но он дошел до своего аэродрома.
Корешков Сережа вернулся из плена, сегодня совершил второй полет. И подбили. Хорошо, что дотянул до своих и приземлился.
Один летчик-чудак на посадке забыл выпустить шасси и сел на фюзеляж. А в остальном все хорошо.
Полк сделал 50 вылетов. Потерял 2 самолета. Летчики все целы. Завтра предстоит горячая работа. Войска продвинулись к Киеву, наступают по правому берегу.
Очень плохая погода, не работали. А наземные войска продвигаются.
Наш полк сделал 4 вылета. Погода была очень плохая. Высота облачности доходила до 400-600 метров. Во втором вылете на немецкой территории были минут десять. Из-за интенсивного огня зениток часто ныряли в облака. Меня 4 раза атаковал «фоккевульф-190». Насчитал 5 пулевых пробоин. Говорят, стрелок Ананьев, который прыгал из горящего самолета под Белгородом, сбил Ме-109.
Из этого полета не вернулся летчик Нетреба. Один Ла-5, который нас прикрывал, сбила зенитка. Упал на их стороне.
Фрицы бегут из Киева, много машин на дорогах в сторону Житомира.
В городе пожары. Наши танки почти полностью окружили его. Еще день-два — и Киев будет наш.
Последний вылет совершили всего 5 самолетами из 24, остальные неисправны. И все равно хорошо поддали фрицам. Быстро бегут!
Вчера не удалось сделать запись. Вечером хорошо выпил. В одиннадцать лег спать.
А 6 ноября было кое-что интересное. Во-первых, Анатолий Баландин вернулся в 92-й гвардейский полк. Жив, здоров, уже летал на задание. Выпрыгнули под Харьковом на немецкой стороне. Толя сумел бежать, а стрелок попал в плен. Баландин — хороший парень, молоденький, имеет более 90 вылетов. Рекорд в дивизии. Говорят, его наградят Золотой Звездой.
Во-вторых, утром нам сообщили, что взят Киев.
С сегодняшнего дня наша дивизия называется «4-я гвардейская Киевская штурмовая авиационная дивизия». В 91-м гвардейском полку 5 ноября в один вылет потеряли 4 экипажа. Напали истребители.
Скоро будем перелетать на другой аэродром, а думали, здесь долго просидим.
Получил благодарность от командира полка по случаю праздника Октябрьской революции. Посланы документы на награждение меня орденом Красного Знамени.
И еще большая радость: вернулся из плена младший лейтенант Скворцов. Сбили его под Белгородом 8 августа, приземлился на парашюте на немецкую батарею зениток. И вот через 3 месяца вернулся.
Взяли в плен вместе со стрелком. Отвезли в Харьков, дальше на самолете в Днепропетровск. Вызывали два раза на допросы. Не били, предлагали летать у них — отказался. Согласился быть военнопленным. Работать офицеров не заставляли. Шестьдесят летчиков погрузили в вагоны и повезли в Германию. Под Кривым Рогом или Долинской ночью они сумели открыть окно-люк и спрыгнуть на ходу с поезда. Добирались в полк с приключениями.
Говорят, немцы разбрасывали листовки: «Русских летчиков надо кормить салом, а зенитчиков — соломой».
Вчера устроили праздник. Днем достали самогонки и перед обедом выпили всей эскадрильей. Вечером выдали по 200 граммов. Половина моей нормы. Пришлось добавить самогонки. У нас нет случаев полетов нетрезвых летчиков. Пока остерегаемся. Война во всем портит людей. Сколько я уже выпил водки и самогонки!
В 92-м полку погиб Костя Писеев. После попадания снаряда врезался в землю. Костя — старый вояка, еще под Ржевом воевал. И вот сложил голову под Киевом.
О Монахине и Нетребе ничего не слышно. Наверное, погибли. Если так, то наша эскадрилья потеряла уже девять летчиков. Из "старичков" остались я, Береговой и Пряженников.
Вчера получил письмо от Груни. Она, бедняжка, долго болела. Тяжко ей. Продала часы. Но, глупая, адрес свой мне не дает, и я не могу выслать деньги. Было время, когда рассылал по 2000 рублей куда попало, лишь бы деньги не пропали вместе со мной. Она же капризничала и ничего не просила.
Посмотрел хорошее кино — «Народные мстители».
Вчера наш Монахин вернулся. Под Киевом мотор забарахлил. Думал сесть в Бровары (восточнее Киева 20 км), но не дотянул, упал в лес. Самолет разбит, сам сильно ушибся.
Стрелка Щелокова ранило в воздухе в шею, навылет. Монахин предлагал ему прыгать над Киевом. Но тот не смог. При посадке в лес получил сотрясение мозга и умер.
Вчера Молодчиков хотел посадить самолет с форсом, но поздно дал кран на выпуск шасси и сломал машину.
Видел Козлова, старого вояку. Его сбили под Белгородом. Потерял правый глаз. При встрече расцеловались. О Нетребе по-прежнему ничего не слышно.
2 ноября послал отцу и матери 3000 рублей и денежный аттестат на 1500 рублей.
Вчера наши взяли Житомир. Таким образом, в немецкий фронт вбит клин длиной в 140 км и шириной не меньше.
Начальство едет в отпуск, а «швейкам» нельзя.
Позавчера послал Груне письмо на трех листах. Грубоватое, ну и пусть: лучше подействует.
Вечером употребил два стакана. Крепок стал. Не берет. Нехороший признак!
Получил письмо от отца. Пишет, что братишка Гриша жив. Большая радость!
Вчера сделал один вылет. Погода плохая. Облачность 400-500 метров. Полет был тяжелый, от цели уходил в облаках. Сверху видно: базары в городе работают вовсю.
Не вернулись Бобров и Сверчков из 92-го полка. Летали поодиночке. Сверчков — летчик опытный и хитрый, как он мог пропасть? Наверное, прижали "фоккеры".
Позавчера в самолете Беджиева техник забыл убрать подушку из тоннеля водяного радиатора. Мотор запарил (у меня был аналогичный случай). Беджиев сбросил бомбы и стал искать аэродром. Из-за пара ничего не было видно. Сел в поле, разбил самолет.
Из нашего полка вчера набрали всего 6 самолетов на задание.
Позавчера был в 92-м полку, в котором пролетал целый год. Отмечали вторую годовщину. Вечер прошел неплохо, но хуже, чем у нас. Главной моей целью было увидеться с товарищами. Теперь Михайличенко, который под Ржевом был сержантом в моем звене, стал заместителем командира эскадрильи вместо погибшего Кости Писеева.
22 ноября погиб Коваленко: загорелся и врезался в землю. Говорят, Самыйлин выпрыгнул над нашей территорией, один из экипажа. За последнее время у них увеличились потери.
Видел Штыкова, Батю, моего воспитателя: уже майор (наконец-то!), штурман полка. Сказал ему много хорошего.
Полетаева начинают затирать. Сам виноват, слишком льстил начальству, стал зазнаваться.
Шарая подбили истребители: сел на своей территории благополучно, только без стрелка Лапшина. Куда делся? Может, выпрыгнул?
Немцы отбили Житомир и двигаются на Киев. Говорят, сосредоточили на этом направлении до 600 самолетов и тысячи танков.
Передо мной фотокарточка эскадрильи Штыкова 1942 года с Калининского фронта. Из 10 человек (8 летчиков, замполит и инженер) остались в живых трое.
Не летаем, аэродром раскис. На Украине осенью плохая погода для авиации. На сей день у меня 64 боевых вылета.
Ни от кого нет писем. Делать нечего, только попивай шнапс.
В районе Киева летчик Сошнин садился в поле с выпущенными шасси, скапотировал, висел на привязных ремнях. Задохнулся.
Ночью выпал снег, началась зима. С 22 ноября и до сих пор не летаем. Плохая погода, грязюка. Немцы поджали наших к Киеву. Главная их цель — задержать наступление.
В полку истребителей, которые прикрывают нашу дивизию, воюют два испанца, Прието и Урибе. Из тех, которые прибыли к нам в 1937 году. Награждены, научили летчиков немного петь и говорить по-испански. Когда ребята выпьют вечером, запевают.
Прочитал сочинения Писемского, 750 страниц. Хорошие, реалистические произведения о жизни и быте помещиков и крестьян в царское время. Прочитал журнал «Знамя», 200 страниц.
Писем — ни от кого, кроме отца. Жизнь здесь скучная. Развлечений нет. Перед обедом пьем самогонку.
Завтра у нас должен быть вечер в честь Дня Конституции. Соберутся одни летчики. «Обтекателей» не будет.
Скоро поедем на летную конференцию нашей дивизии и истребительного полка. Увижу своих ребятишек. Соскучился по ним. Очень сильно чувство дружбы на войне. А летчики между собой как родные. Ненавидят приспособленцев. Горе сближает.
В батальоны аэродромного обслуживания, например, поустраивались здоровые, как быки, мужики, «поженились» и «воюют». Их прямо в глаза называют «обтекателями». Считай, каждый командир БАО имеет ППЖ (походно-полевая жена — Ред.).
5 декабря, в День Конституции, наш полк совместно с истребителями устроил офицерский вечер. От нас — я, от них — майор Веселов были организаторами. Все прошло хорошо, весело и без скандалов. Счеты никто не сводил.
Бывший штурман нашего полка майор Зиновеев стал командиром 91-го гвардейского ШАП, а подполковник Левадный назначен заместителем командира 264-й дивизии. Зиновееву повезло: ниже должности штурмана полка не занимал, хотя у него нет и 30 боевых вылетов — очень боится. Штурманом нашего полка будет капитан Кузин, командиром 1-й эскадрильи — Корешков.
Стоит плохая погода. Немцы летают по одному — «охотники», бросают бомбы с замедленными взрывателями. Вчера летал в паре с Корсаковым. Бомбы сбросили на окопы и танки. Высота облачности была не более 250 метров. Взлетали с аэродрома Недра. Штурмовали юго-восточнее Фастова. Летали также Корешков с Сошниным.
Немцы теснили наши войска с юга, а теперь — с запада, все ближе подходят к Киеву, до города 60 километров.
Вчера моему стрелку Марушкину вручили орден Отечественной войны II степени, до этого имел Красную Звезду. Скоро и мне вручат очередной орден — третий по счету.
Сегодня погода улучшилась. Наш полк сделал 2 вылета. Я летал во втором. В первом группу водил командир моей эскадрильи Береговой. При выходе из атаки убрал газ, чтобы быстрее собрать ведомых, но они немного выскочили вперед, так, что ведущий оказался последним. Тут его "фоккер" и подловил, но все закончилось почти благополучно: немец пробил только колесо и отбил полгондолы шасси. Истребители прикрытия завязали с ними бой. Командир эскадрильи оказался без ведомого (его щитом был испанец), подбили, пошел на посадку в поле, у земли его преследовали два "фоккера" и, наверное, добили. Жаль, Ганичкин — хороший парень, давно воюет. Неужели погиб?
Сегодня меня едва не таранил молодой летчик — первый вылет.
Случилось! Стрельченко полетел пьяный и погиб.
Сегодня наш полк сделал 2 вылета на Грибенки. Я летал утром, вел второе звено. Около цели, за 200 метров, нас встретили два "фоккера". Скорее всего сидели на площадке «подскока». Пристроились сзади, снизу начали атаковать моих ведомых. Левому отбили кусок элерона и часть руля поворота. Ранили в ногу стрелка. Летчик Колигин сразу же ушел под меня и выскочил вперед. Правый ведомый Аверьянов попал под огонь другого истребителя, ранило стрелка Сентебова. Аверьянов стал уходить в облака, его снова атаковали и сильно повредили фюзеляж. Но он смог возвратиться домой. Правда, был на волоске от гибели. Это его пятый вылет.
68-й боевой вылет. Первый раз водил на задание группу самостоятельно. Шесть экипажей. Летали под Грибенки. Бились с истребителями. Одолевают самые неприятные чувства, пока не повернешь от цели на свою территорию. При подлете к цели даже их истребителей больше боишься. Иное дело — при отходе. Появляется азарт боя, тем более если самолет немца окажется впереди.
До линии фронта погода была ясная, на вражеской территории — облачность 400-500 метров. Повел группу к цели за облаками. Толщина слоя — 100-200 метров. Бомбы у нас были по 100 кг, с мгновенными взрывателями. Их можно бросать с высоты не ниже 300 метров. Над Грибенками пробили облачность, сбросили «груз», постреляли по пехоте — и домой. Севернее Грибенок, километрах в 5-7 от линии фронта, у немцев есть посадочная площадка «подскока» для истребителей. Почти каждую группу встречают. Сегодня прошли прямо над этой площадкой. Истребители взлетели и сразу же пошли в атаку. Некоторые даже не успели шасси убрать. Моего левого ведомого два раза атаковал "фоккер". Пробил оба колеса. Мой заместитель, правый ведомый Коломийцев выскочил вперед. Ме-109 зашел ему под хвост и атаковал. Я перед его носом дал заградительную очередь из 4-х стволов. Немец отвалил влево. В это время зенитки дали заградительную очередь. Я залп перескочил и пошел за Ме-109, дал по нему еще несколько коротких очередей. Он ушел на бреющий полет, с левым разворотом. Я за ним и опять стреляю. Наверное, снарядов 100 и полтысячи пуль на него израсходовал. Но немцы — не дураки, не подпускают близко и на удобную позицию. Правда, страха на них нагнали. Дерзость проявили. Ведь штурмовику бороться с истребителем непросто. У них скорость в 2 раза больше. А маневренность! У нас попадаются такие машины, что с большим усилием приходится давить на ручку, чтобы развернуться. Пехота вылезла из окопов и наблюдала всю эту карусель.
91-й полк летал шестнадцатью самолетами под Белую Церковь. Их сопровождало 10 истребителей. Трое не вернулись.
Про Ганичина ничего не слышно. Незавидная доля у истребителей, которые прикрывают штурмовиков. Связаны по рукам и ногам, маневр во время полета крайне ограничен, никаких решений в свою пользу. Привязаны к нам, и потерь у них больше.
Вчера не вернулись 4 истребителя. Было 2 вылета 91-го полка. Снова под Белую Церковь. Штурмовали все движущееся по дорогам. Каждый штурмовик выбирал цель отдельно, строя не придерживались, а это немцам и нужно. До декабря в нашей дивизии гибли в основном «швейки», а теперь и начальству достается. Вчера группу 91-го полка вел командир эскадрильи капитан Филиппов. Погнался за «рамой» (Фв-189), бросив группу. И не вернулся. Филиппов, который на войне с самого начала, сделал на разных самолетах более 200 боевых вылетов, из них на Ил-2 — более 80. В августе послали представление. Так и не дождался. Как глупо погиб!
А сегодня еще глупее погиб штурман 91-го полка майор Рулев. Летел с задания на бреющем полете, обратным посадочному курсу. Погода плохая, видимость ограниченная. В это время другой летчик заходил на посадку по правилам. Сошлись на встречных курсах. Заметили друг друга поздно. Рванули самолеты вверх, один удержался, а Рулев рухнул на землю и сгорел.
Сегодня у меня нерабочий день. Прочитал книгу «Юность Матвея», 250 страниц. Хорошая.
Получил зимнее обмундирование. Хуже прошлогоднего. Бедность.
Вчера не вернулся Боря Майоров из 91-го полка. Снарядом развалило самолет. Оба не успели выпрыгнуть. Боря еще под Ржевом воевал.
Не вернулся Хабаров...
Сегодня водил группу на Винницкие Ставы. На подходе к своей территории появились 4 «фоккера». Нас не успели атаковать и занялись истребителями. Сбили один.
Сегодня же упал Николай Алферьев, не долетев до аэродрома 30-40 километров.
А вчера Егорушка Калигин упал южнее Васильково. Мотор обрезал.
Много летного состава погибло на направлении Грибенки, Белая Церковь, юго-западнее Киева. Какой смысл имеют наши полеты в эти районы? Ведь там на земле не воюют. Никто не наступает.
Полк истребителей, который нас прикрывает, потерял за 6 дней 8 летчиков.
При полете под Белую Церковь не вернулись старший лейтенант Шейнин, Горбачев, Костюнин, бывший мой курсант в Балашовской школе. Вчера только один истребитель не вернулся. Наша дивизия из 96 самолетов имеет всего около 30. Получаем новые, нужно пополнение.
Летали две восьмерки на Белую Церковь. Их сопровождали 12 истребителей. Немцы не заставили себя ждать. Три истребителя сбиты: испанец Антонио Урибе, Монахин и командир звена Петренко. Все погибли. Из четверки непосредственного прикрытия пришел один Строганов. Когда их били, говорят, остальных восьми и близко не было. Прието плакал по своему земляку.
Получил первое письмо от брата. Неужели будет еще воевать? Ведь дважды ранен...
Комиссар нашего полка Сотников говорит, что скоро буду командиром эскадрильи вместо Федулова, который уехал на курсы.
«Обрадовали»: посылали документы на Красное Знамя, а прислали орден Отечественной войны П степени. Все возмущены: сидят там в штабах и издеваются над тружениками. Попробовали бы полетать, узнали бы, как зарабатывают ордена.
Вчера смотрели кинофильм «Два бойца». Не понравился. Халтура на тему Отечественной войны.
Некоторые наши летчики в доме отдыха. Сегодня или завтра должны приехать.
Давно обещали перебазировать в Борисполь. То аэродром был занят, то погода не позволяла. А сегодня объявили о перебазировании в Жуляны. Это центральный киевский аэродром.
В Жулянах будут базироваться два наших полка. А два других — в Васильково. Это очень близко к линии фронта, менее 20 километров. Немцы спокойной жизни не дадут.
Наши ребята приехали из дома отдыха. Там же и госпиталь. Насмотрелись на авиационных калек. Их там около сотни.
В мою эскадрилью пришла девушка от истребителей, будет летать стрелком. Первая в нашем полку. В других давно есть.
Вчера смотрели кино «Большая жизнь».
Не перелетали в Жуляны из-за плохой погоды. Как всем нам не хочется уезжать отсюда до Нового года. Здесь уже более двух месяцев, привыкли. В последние дни жизнь наладилась. Каждый вечер кино или танцы. До этого была скука. Иногда вспоминаю Раю. Давно не встречал женщин. Ниоткуда нет писем.
Не знаю о судьбе денежного аттестата и 3000 рублей, высланных отцу в Донбасс.
Наконец-то через 4 месяца после ранения вступает в строй Бескровный. Стрелок Зимаков, который под Ахтыркой 20 августа выбрался из горящего самолета и при этом сильно обгорел, тоже вернулся.
Живем на окраине Киева, в поселке Первомайский. На квартире. Кроме того, здесь много свободных частных домов. На аэродроме Жуляны с нами базируется полк истребителей ПВО: две эскадрильи женские и одна мужская. Летают днем и ночью. Вчера разговаривали с заместительницей командира эскадрильи. Похоже, они настоящие летчики, судя по тому, как пьют водку и ругаются.
Наступление на запад и юго-запад от Киева началось успешно. Остальные наши самолеты никак не могут перелететь в Жуляны из-за погоды. Бои идут без авиации.
Вчера с Жорой Береговым ходили в Киев. Пробродили больше четырех часов. От крупных домов здесь остались только стены, зияют громадные провалы, торчат погнутые балки. На Крещатике почти нет ни одного целого дома.
Местных жителей мало.
Зашли в магазин съесть пирожное и выпить газировки. Сколько лет мы не видели такой еды и питья! А денег с собой было очень мало. Когда услышали сколько должны, не поверили своим ушам. 200 рублей! Но не показали вида, что это нас смутило: положение и возраст уже обязывают. Жора отдал в залог сберкнижку на 5000 рублей. Сегодня пойдет рассчитываться.