1915 год
11–20 декабря
Вот телеграмма, которую я шифровал и правил: «Бердичев. Ген-ад. Иванову. Государь император в 9 часов утра 15 декабря прибудет в Волочиск для осмотра гвардейского отряда В этот день нужно подготовить две дивизии, остальные части — на следующий день, если боевая обстановка позволит, что должно быть доложено его величеству на месте. Прошу сообщить, [380] можно ли подтянуть последние дивизии тоже к Волочиску или поезду лучше проследовать дальше. Алексеев». Через час мы имели ответ Иванова: «Лучше в один день — часть в Подволочиске, часть в Волочиске; поезду ехать нельзя».
Позднейшая телеграмма нач. штаба Иванову тоже зашифрована мной: «Государь император желает произвести смотр всем дивизиям 15 декабря. Если обстановка потребует отмены, это можно сделать до вечера 13 числа. Кирасирской дивизии отправлены 5-й и 6-й эскадроны; было бы желательно придержать дивизию и дать время сплотить сырой материал».
Царь приедет сюда в 12 ч дня 13-го, а вечером едет на Ю.-З. фронт.
Алексеев советует Янушкевичу заместить какой-то пост на Кавказе генералом Вогаком или Д. П. Зуевым, говоря, что там нужен человек смелый, хитрый, ловкий, которого азиаты не провели бы.
Генерал Щербачев начал операцию и сразу недоволен нерешительностью и сбивчивостью приказаний, передаваемых генерал-квартирмейстером Юго-Западного фронта Дитерихсом.
На Северном фронте и сейчас главным считается, конечно, Риго-Двинский район. Для усиления его артиллерии послано кое-что новое и приказано взять все, что можно, из фронтового тыла, куда в случае надобности можно будет увезти потом с передовых позиций; заказаны в России чугунные бомбы к крепостным пушкам 1877 года, и все будет доставлено на Северный фронт.
Шуваев будет скоро назначен полевым интендантом при Ставке.
Поливанов сообщил Алексееву, что все, нужное Иванову, вероятно, можно будет доставить, кроме сена — его не подвезти.
После заседания Совета министров 11 декабря Горемыкин прислал нач. штаба очень пространную депешу по вопросу о призыве всего мужского населения в Лифляндской губ., в Риге, Рижском, Венденском и Вольмарском уездах. Еще 11 октября последовал именной указ сенату о призыве всех [381] оставшихся не призванными ратников ополчения 1-го и 2-го разрядов в Лифляндской губернии; уезды, в которых надлежало производить призыв, и время его предоставлено было определить главнокомандующему фронтом. До сих пор Рузский не считал эту меру своевременной, теперь решил ее осуществить. Горемыкин утверждает, что Бонч-Бруевич объясняет это главным образом желанием выловить таким поголовным призывом все германофильствующие элементы края. Это очень наивно, потому что немало их и в возрасте старше 44 лет, а между тем лифляндцы объясняют такой шаг как месть целой немецкой партии за организацию латышских батальонов. Экономически такое распоряжение грозит краю разорением. Вообще мера эта сулит много серьезных осложнений, и потому Горемыкин просит Алексеева отменить ее.
16 декабря Горемыкин сообщил, что мера уже приводится в действие и призыв назначен на 18 декабря; краю грозит разорение, остановка деятельности всех правительственных учреждений, между тем как все делается для изъятия под видом закона нескольких десятков лиц немецкого происхождения. И опять просил все отменить, освободив учителей, чиновников и т. п.
Иванов дал нагоняй Щербачеву за путаницу в операции. Щербачев обиделся; разъяснение Иванова направлено ему и для сведения Алексееву.
Сейчас в Буковине и Галиции 380–350 тысяч неприятельских сил; к середине января ожидают миллион. В Константинополь все прибывают громадные количества немецких снарядов.
Сегодня у нас завтракал вел. кн. Дмитрий Павлович... Он вошел, когда мы все уже сидели. Алексеев, как и все, встал, но не пошел навстречу, а лишь немного отделился от своего места. Дмитрий Павлович поздоровался кое с кем и, видя, что за ним не бегают, спросил: «А где мне сесть?» — «Вот здесь место, ваше высочество»... Ну, конечно, Алексееву не [382] место в тонко воспитанной свите... Князь был очень любезен со священником Шавельским, приходя и уходя целовал его руку, и «мило», хотя и коротко, беседовал с ним. Он близок со светл. кн. Карлом Павловичем Ливеном, старшим лейтенантом военно-морского управления; они собутыльники — родство дальнее, но прочное при дворе и в казармах. Сегодня он едет в Конногвардейский полк, где был и раньше.
Кубанская сотня собственного е. и. в. конвоя отпросилась на позиции, где пробудет 3 месяца, вернется, и тогда пойдет вторая, Терская. Сегодня она ушла; Алексеев провожал на вокзале.
Сегодня у нас обедал нач. штаба корпуса жандармов Никольский, с которым Алексеев был предупредителен.
Теперь мне в дни дежурства по аппаратной приходится обедать и завтракать в первой смене. Так как там нет ни одного генерала, то просто по докладу лакея входят, садятся и начинают есть. Каждый входящий в зал с опозданием встречается диким гиком «у-у-у», что создает тон какого-то кабака. Шум вообще стоит ужасный, и беспорядок царит во всем.
8 декабря генерал Плеве писал нач. штаба, что «двойственную роль играют предприятия, организованные немцами в России под видом «русских акционерных обществ». Среди них особенно выделились своей вредной во всех отношениях деятельностью общества по эксплуатации электричества, Русское общ. Сименс и Гальске, русское общество Сименс-Шукерт, Русское общество Всеобщей Компании Электричества, Русское электрическое общество 1886 г., Русское общество соединенных кабельных заводов. «Служащий во Всеобщей Компании Электричества некто Гроб сносится условными телеграммами через Швейцарию с заведомо подозрительной личностью Фегелли в Берлине». «В Рус. Обществе Сименс-Шукерт служил германский офицер Фридрих Роде, который теперь состоит в одном из штабов германской армии. Роде неоднократно командировался на крупнейшие заводы, вырабатывающее предметы обороны, якобы для установки машин». Резолюция Алексеева: «Председателю Совета министров, воен. и морскому министрам. Чем дольше [383] будут существовать эти общества, тем будет хуже. Невзирая на то что комп. «Зингер» переделала себя на американский лад и нашла покровительство в Совете министров, эта фирма — вреднейшее учреждение, приносившее и имеющее приносить много вреда Борьба с этим должна быть самая решительная, иначе будет плохо».
Нач. штаба сообщил Иванову, чтобы в ночь с 13 на 14 декабря он возобновил правильное железнодорожное, телеграфное и почтовое сообщение повсюду, что Ивановым и исполнено. То же самое сообщено и министру иностран. дел с указанием, что впредь в случае прекращения таких сношений ему не надо забывать, что необходимые сношения с иностранными фабриками можно вести через... наши посольства и военных агентов, как и делают немцы, и тогда дело не будет страдать...
11 декабря Ф. Ф. Палицын назначен, по просьбе вел. кн. Николая Николаевича, заведующим укреплениями Кавказского фронта. Сегодня он сообщил Алексееву, что это совершенно неожиданное назначение его удивляет.
Телеграммы из Парижа идут к нам по кабелю в Лондон, оттуда в Александровск, а потом уже по линии. Кабель этот проложен англичанами в сентябре 1914 года.
12 декабря на ст. Сортировочная-Одесса было столкновение воинского поезда. Алексеев отнесся к этому очень резко: «Довольно! Надо произвести немедленное и решительное следствие, найти истинных виновников из ответственных чинов и кончить отдачей под суд и впредь так поступать».
Жилинский ежедневно сообщает о ходе дел на французском фронте бестолковыми шифрованными телеграммами.
Наш румынский военный агент Семенов сообщает всякий непроверенный вздор.
Царь приехал сегодня один в 12 ч и вечером отправился на Юго-Западный фронт.
Шуваев назначен полевым интендантом для общего руководства деятельностью всех интендантских управлений, [384] учреждении и заведении, расположенных на европейском театре войны и на Кавказе.
На днях вернулся из командировки генерал-майор Б. М. Петрово-Соловово. У него только манера очень простая, а язычок острый; он держится очень хорошо и независимо.
В «New-York Times» (25 ноября) напечатано «Письмо в редакцию» главного редактора «Свободного слова» Льва Дейча:
«Недавно С. Сыромятников в своей статье не привел всего текста манифеста русских социалистов. Он взял этот текст из «Речи», но русская цензура очень строга, и поэтому наш манифест не мог появиться полностью в русских газетах. Как один из подписавших его, я хотел бы дать теперь места, пропущенные г-ном Сыромятниковым.Обращаясь к сознательным в политическом отношении русским рабочим, крестьянам, ремесленникам и другим, мы говорим: «Неосведомленные люди, может быть, говорят вам, что, защищаясь от нашествия немцев, вы поддерживаете наш старый политический режим. Эти люди желают поражения России, ибо ненавидят царское правительство; они смешивают страну с бюрократией. Но ведь Россия принадлежит не царю, а русскому рабочему народу. Защищая Россию, рабочие защищают сами себя, а также путь к своей свободе. Как мы уже говорили, неизбежным последствием победы немцев будет усиление старого режима у нас.
Русские реакционеры понимают это и не всеми силами защищают Россию от Германии. Ушедшие недавно министры Маклаков и Щегловитов представили в ноябре 1914 г. царю секретный доклад, в котором объяснили, насколько выгоден сепаратный мир с Германией. Они понимают, что поражение Германии равносильно поражению монархических принципов, столь излюбленных всеми европейскими реакционерами.
Наш народ никогда не забудет, что царское правительство оказалось не способным защитить Россию. Но если прогрессивный политический, сознательный элемент не примет искреннего участия в борьбе против Германии, то царское правительство скажет: «Не наша вина, что Германия [385] нас побила; виноваты революционеры, изменившие своей стране». Это оправдает правительство в глазах народа.
Политическое положение России таково, что мы можем добиться свободы только путем национальной обороны. Помните, что мы не говорим: «Сначала победа над внешним врагом, а затем революция против внутреннего — против царского правительства». Сообразно с развитием событий поражение царского правительства, может быть, станет необходимым для предупреждения немецкой опасности.
Вы не должны также смущаться аргументами тех, которые думают, что всякий защищающий свою страну этим самым отказывается от участия в классовой борьбе. Для успешности классовой борьбы в России необходимы известные социальные и политические условия, которых не будет, если победит Германия.
Кроме того, раз русский рабочий не может не защищаться против эксплуатации со стороны русского помещика и капиталиста, то немыслимо, чтобы он остался пассивным, когда на его шею наденут петлю германские юнкера или капиталисты, которых, к несчастью, поддерживает значительная часть германского пролетариата, изменившего своему долгу солидарности с пролетариатом других стран.
Стараясь всеми силами разрезать эту петлю германской и империалистской эксплуатации, русский пролетариат будет продолжать классовую борьбу в той форме, которая окажется наиболее удобной, действенной и полезной в настоящий момент».
Из этих отрывков, пропущенных г-ном Сыромятниковым, явствует, что его заключение ни на чем не основано.
«Из этого манифеста каждый увидит, — говорит г-н Сыромятников, — как далека Россия от революции. Возможно как раз противное. Русское правительство продолжает проводить свою антипатриотическую реакционную политику. Дума распущена, сравнительно либеральных министров заставили уйти, социальным силам страны даже теперь запрещают организовываться для национальной обороны. Очень [386] возможно, что революционная вспышка в России не за горами. Она будет неизбежной, если нынешнее правительство будет и далее придерживаться политики оппозиции неотъемлемому праву народа защищать свою родину.В таком случае русскому народу придется бороться одновременно на два фронта: с военным превосходством немцев и с русской бюрократией германского происхождения. Прав был Вандервельде, когда писал в «Humanite»: «Россия — одна из величайших демократий в мире, которой, к несчастью, управляет небольшая кучка немцев».
Царь вернулся в 1 ч 20 мин ночи и остался в вагоне. Телеграмма о его приезде и о том, что Алексееву ввиду позднего времени не надо являться на вокзал с докладом, дана шифром. Вообще место царя вне Ставки всегда скрывается.
На 16 декабря в России было свободных мест в госпиталях и лазаретах для раненых:
| Архангельская губ. | 376 |
| Астраханская | 1555 |
| Бессарабская | 3034 |
| Витебская | 2509 |
| Владимирская | 3993 |
| Вологодская | 1817 |
| Волынская | 2312 |
| Архангельская губ. | 376 |
| Астраханская | 1555 |
| Бессарабская | 3034 |
| Витебская | 2509 |
| Владимирская | 3993 |
| Вологодская | 1817 |
| Волынская | 2312 |
| Воронежская | 2951 |
| Вятская | 1631 |
| Донская обл. | 10836 |
| Екатеринославская | 6198 |
| Могилевская | 3894 |
| Московская | 46783 |
| Нижегородская | 4556 |
| Новгородская | 3970 |
| Олонецкая | 312 |
| Оренбургская | 1816 |
| Орловская | 6942 |
| Пензенская | 893 |
| Пермская | 1943 |
| Петроградская | 19362 |
| Подольская | 3890 |
| Полтавская | 6376 |
| Псковская | 1483 |
| Рязанская | 3226 |
| Самарская | 4169 |
| Саратовская | 3942 |
| Симбирская | 2789 |
| Смоленская | 2201 [387] |
| Таврическая | 1554 |
| Тамбовская | 3569 |
| Тверская | 3082 |
| Тульская | 3599 |
| Тургайская | 101 |
| Уфимская | 1874 |
| Харьковская | 7443 |
| Херсонская | 6873 |
| Черниговская | 5442 |
| Черноморская | 106 |
| Эстляндская | 474 |
| Ярославская | 2168 |
| Кавказ | 14265 |
| Финляндия | 3012 |
Это показывает, как давно не было боев и сколько теперь можно уложить при благосклонном содействии русского генерального штаба...
Приведу список начальства по армиям на сегодняшний день:
| Командующий | Нач. штаба | Генерал-квартирмейстер | |
| I армия | Литвинов{13} | Одишелидзе | Рачков |
| II армия | Смирнов{14} | Соковнин | Ставров |
| III армия | Леш{15} | Бантов | Посохов |
| IV армия | Рагоза{16} | Юнаков | Стаев |
| V армия | Гурко{17} | Миллер | Черемисов |
| VI армия | Чурин{18} | Сивере | Баженов |
| VII армия | Щербачев | Головин | Романовский |
| VIII армия | Брусилов | Сухомлин | Стогов |
| IX армия | Лечицкий | Санников | [388] |
| X армия | Радкевич{19} | Попов | Шокоров |
| XI армия | Сахаров{20} | Шишкевич | Пневский |
| XII армия | Горбатовский{21} | Беляев | Соковнин |
| Кавказская | Юденич | Болховитинов | Томилов |
На Кавказ через Архангельск скоро доставят 39 000 винтовок Лебеля и 13 000 000 патронов.
Наш инженер-полковник Мефодий Николаевич Ермолаев, ознакомившись в Бельгии с производством искусственных затоплений немецких позиций, предлагает просить бельгийского короля командировать на Северный фронт его инженеров для устройства того же самого теперь у нас, надеясь, что король будет рад, если попросит сам царь.
Чтобы судить о численности нашей армии, можно считать очень ценными данные Шуваева, сообщенные сегодня нач. штаба относительно количества теплых вещей, отпущенных Северо-Западному фронту и VI армии (в тысячах):
| Сев.-Зап. фронт | VI армия | ||
| требуется | дано | дано | |
| Полушубки | 887 | 979 | 86 |
| Телогрейки | 1963 | 1891 | 4 |
| Ватные брюки | 2464 | 2262 | — |
| Сукон, портянки (пар) | 3960 | 3379 | 164 |
| Валенки | 697 | 684 | 42 |
| Бумазейные фуфайки | 2840 | 2048 | 80 |
| Кальсоны | 2568 | 2583 | 67 |
Начальник 5-й Донской казачьей дивизии Сергей Петрович Ванновский узнал о возвращении своей дивизии из [389] Могилева на фронт от... местных евреев. Как и некоторые другие, она была снята с фронта, чтобы облегчить решение вопроса о доставке фуража на позиции, разгрузив таким образом фронт от лошадей. В штабе армии производится следствие, как это могло случиться. Кстати, Ванновский очень энергичный, сменил за короткое время 11 командиров полков, добиваясь, чтобы были брошены «казачьи» взгляды на экономию в фураже, поступавшую в карманы сотников.
Сегодня царь получил очередной оперативный доклад-телеграмму нач. штаба в Бахмаче, через который проезжал днем. Для принятия этого, как всегда весьма секретного, доклада в Бахмач был отправлен от нас подполковник Андерс, которому при мне и передали его по специально установленному прямому проводу.
Вел. кн. Николай Николаевич просил Алексеева ходатайствовать о назначении командиром экспедиционного отряда в Персию не генерала Шарпантье, а другого; на место начальника дивизии (Шарпантье) — кн. Белосельского-Белозерского, а Шарпантье как малопригодного, но заслужившего внимание, зачислить в резерв чинов Кавказской армии.
Большинство немецких тяжелых снарядов не рвется, наших не взрывается до 20%.
Ох, удастся ли наш план теперешнего наступления на Ю.-З. фронте... Немцы все узнали заранее и везде, по-видимому, приготовились. Долго собирались — внезапность исчезла, план выработан неполно из-за несвоевременного конфликта Иванова с Саввичем. Вопреки ожиданию, войска идут в бой недурно.
На место Саввича назначен Клембовский, на место Плеве — Гурко; Саввич получил корпус.
Наконец Борисов был на завтраке у царя, чтобы представиться по случаю производства.
Приехал вел. кн. Сергей Михайлович. Какой он обезьянообразный рамоли, желто-черный, сухой, сгорбленный, с палкой.
Иванов донес, что 17-го начинается атака VII армии; поддерживать будет XI армия, время удара — по усмотрению ее командующего. Задача пустячная: «разбить живую силу неприятеля [390] и стремиться отбросить его на север»... Совсем как на дивизионных тактических задачах в офицерских собраниях мирного времени.
Сегодня к Алексееву приезжал товарищ министра внутр. дел С. Белецкий — типичная консисторская фигура; говорил, что настроение в стране очень неспокойное, революционное.
В. кн. Николай Николаевич телеграфировал царю, что сегодня им установлена радиотелеграфная связь Тифлиса с английскими войсками в Месопотамии, и, пользуясь ею, командующий армией сэр Джон Никсон шлет русской армии и государю наилучшие пожелания славных побед.
За назначением начальника 8-й Сибирской дивизии командующим корпусом его место занял сегодня свиты ген.-майор В. Ф. Джунковский, который так и пребывает в строю в роли бригадного командира, вспоминая свои недавние дни в должности товарища министра и командира корпуса жандармов.
Курьезная телеграмма пришла из Киева:
«Ставка, Верховному Главнокомандующему. Прошу отпустить сына моего солдата 72-го Тульского полка 4-й роты Семена Лаптева повидаться со мной, я сильно болею. Ирина Лаптева».
Офицеры генерального штаба, назначенные в Ставку с началом войны, совершенно не представляли, как сложится их служба здесь, и обзавелись лошадьми, смазными сапогами и пр. Конечно, ничего этого не понадобилось. Это очень характерно и свидетельствует о непонимании функций штаба Верховного со стороны людей, которые и являются творцами войсковой организации.
Тяжелое впечатление производит телеграмма агента из Солуни:
«Сюда прибыл сербский король со своим штабом, чтобы биться и умереть, если будет нужно, во главе своих последних войск»...
В «Pester Lloyd» (5 дек.) большая статья «Стана и Милица». Воспроизвожу ее как любопытный отголосок немецкого [391] общественного мнения.
«Две черногорские принцессы в 1889 году вышли замуж за русских великих князей{22}. С тех пор в политике России и стали проявляться новые силы. Эти силы старались, чтобы Россия выступила энергичнее на Балканах. Под влиянием Станы и Милицы возникла великокняжеская партия, во главе которой стал Николай Николаевич. Эта партия все время побуждала к объявлению войны Австро-Венгрии и Германии. 25 лет энергично и неустанно работала великокняжеская партия, скрываясь за кулисами политической жизни, над созданием общеевропейской войны. Вся Европа чувствовала результаты деятельности этой партии, хотя и не догадывалась о ее существовании. Великому князю Николаю Николаевичу, мужу черногорской принцессы Станы, удалось осуществить свою волю и стать во главе русской армии. Черногорская принцесса Зорка была замужем за королем Сербии Петром, который дал непосредственный повод к войне. Таким образом, король Сербии — шурин Николая Николаевича. Третья дочь черногорского короля, принцесса Елена, вышла замуж за короля Италии. Стало быть, Виктор Эммануил тоже стал шурином великого князя Николая Николаевича, Черногорские принцессы вызвали европейскую войну. Принцесса Анастасия после своего развода с герцогом Лейхтенбергским вышла замуж за Николая Николаевича.1889 год был поворотным.
Переписка принцесс Черногории с их матерью и друг с другом рисует жизнь Черногорского королевского дома. Письма, адресованные королеве Черногории, написаны кириллицей и на сербском языке: очевидно, королева не имела случая познакомиться с другими языками. Перед путешествием князя Никиты Черногорского в Петроград в 1889 году его дочери Анастасия и Милица изобрели особую систему шифра. Так, например, слова «Сообщайте новости. Кланяюсь. [392] Стана» должны означать: «Дело начато, все идет хорошо. Можно надеяться, что все кончится хорошо». «Не забудь послать денег» означает: «Все готово и сделано». Слова «Пишите чаще» означают: «Партия хороша во всяком смысле, особенно в денежном». Кроме того, принцессы пользовались и следующим шифром:
Государство — 10, принц — 2, миллионер — 100, граф — 11, офицер — 5, Стана — 0, Милица — X, царь — Мо, царица — 0–0. «Отличного здоровья, тысяча приветствий» должно означать: «Что делать, если все погибло?»
В первом письме, посланном Милицей Зорке, она пишет: «Я должна тебе сказать об очень многом. Я буду в своих письмах пользоваться условным языком, который ты поймешь после некоторой практики». Газета цитирует полностью целый ряд собственноручных писем совершенно интимного характера, отправленных в Цетине за подписью «Стана фон Лейхтенберг», «Милица», «Стана» и т. д. из Петербурга, Рамони и т. д.
Газета выводит из этих писем, что уже в 1889–1890 гг. черногорская княжеская семья, может быть, при содействии Петра Карагеоргиевича, ее близкого родственника, составила своего рода заговор. Пользуясь бесспорной красотой черногорских принцесс, Негоши и Карагеоргиевичи «сделали карьеру, создали при петроградском дворе свою могущественную партию, неразрывным образом сплотили между собой интересы Белграда, Петрограда и Цетине... Сербско-черногорским принцессам, которых герцог Лейхтенбергский шутливо прозвал «черногорскими пауками», удалось в течение долгих лет ценой неимоверных усилий опутать, точно паутиной, многих... Эти пауки довели в 1914 году дело до ужаснейшей войны, надеясь при помощи ее достигнуть высших степеней славы и могущества. Однако же сорвалось: великокняжеская партия в ссылке. Петр Карагеоргиевич, возведенный путем настойчивых интриг на престол, опять скитается на чужбине без приюта и пристанища... В самом Цетинье страх и трепет властно воцарились. Ну, а что же происходит в Риме? Какова судьба третьей черногорской принцессы? На этот вопрос еще не успела ответить история». [393]
Вчера в 10 ч вечера царь поехал на Западный фронт. Передавали сегодня телеграмму-доклад в Минск.
Интересная деталь для характеристики коменданта Осовецкой крепости Николая Александровича Бржозовского. В феврале к нему явился в качестве парламентера прусский офицер и заявил, что так как крепость будет взята во всяком случае, то за немедленную ее сдачу немцы предлагают коменданту 500 000 марок, что равняется просто части экономии на стоимости еще не выпущенных ими снарядов. Офицер очень рекомендовал Бржозовскому принять предложение, ведь все равно крепость никак не выдержит больше 48 часов. «Останьтесь у нас 48 часов и, если крепость не будет взята вашими избавителями, вы будете повешены, а если будет взята — расстреляны». Крепость выстояла после того еще многие месяцы... Бржозовский пользовался редкой любовью со стороны солдат и офицеров. По Осовцу было выпущено 200 000 снарядов. Перед уходом мы все сожгли и разрушили.
В законе не предусмотрены офицеры, добровольно возвращающиеся из плена. Поэтому теперь не знают, что с ними делать, и они нигде не могут найти себе места. Отчасти это понятно: было уже немало случаев, когда такие господа оказывались шпионами.
Всякой артиллерии у немцев больше, чем у нас; мы хорошо знали это до войны.
Наши потери за первые два дня незначительного наступления на Юго-Западного фронте 17 и 18 декабря в одной VII армии:
| 2-й корпус | 26-я дивизия | 68 офиц. | 4969 н. чин. |
| 43-я дивизия | 15 офиц. | 1356 н. чин. | |
| 5-й Кавказ. корп. | 4 офиц. | 329 н. чин. | |
За 16–18 декабря в VII армии погибли 152 офицера и 11 027 нижних чинов. Наступление шло колоннами по [394] 16 шеренг... Надо иметь в виду, что в армии есть немало корпусов, число штыков в которых уже не превышает 15 000.
Алексеев писал Иванову, что понесенные потери не стоят полученных результатов, что надо обратить особое внимание на артиллерийскую подготовку всякой атаки, стянуть инженерные средства... Сегодня же он дал телеграмму Клембовскому, сказав, что, как и раньше, продолжает думать, что на наше наступление немцы ответят контрманевром в районе Тарнополь — Збараж, и потому надо ответить ударом во фланг с линии Вишневец, может быть, Кременц — Збараж; он очень просит подготовить выполнение этого плана и привлечь к разработке штаб гвардейского отряда (где никто и в ус себе не дует, имея во главе... Безобразова).
Шварцу предлагали строительство ревельский крепости, вместо генерала Щеглова; он отказался.
Тактика современного боя была новостью для нашей армии. Приказы всех командующих и главнокомандующих изобилуют указаниями этого рода и поражают своей азбучностью. Вообще если наши приказы попадались в руки противника (а это так и было), то он должен был думать, что имеет дело с армией, только что одетой и впервые поставленной под ружье.
Приведу несколько приказов без всякого особенного подбора.
«За весь минувший период войны, особенно во второй его половине, приходится постоянно убеждаться, что наши войска ведут, лишь за редкими исключениями, чисто пассивную оборону. Более или менее стойко отстаивая занятое расположение, наши войска почти никогда не пытаются переходить в контратаки, забывая одно из основных правил, что только активная оборона может быть успешна. Правда, состав наших войск в настоящее время слаб, части занимают растянутое положение, но и противник понес такие же громадные потери. Тем не менее резко выясняется во всех наших столкновениях, что немцы на наше наступление всегда отвечают контратакой и, не боясь окружения, стараются хотя бы малыми частями прорвать наше расположение. [395]Мы же на всякий прорыв и частичный неуспех отвечаем отходом на всем фронте, тогда как энергичный переход в наступление соседних частей и участковых резервов может поставить самого противника в тяжелое положение. Если все это возможно немцам, то почему это невозможно для нас? Был бы только порыв и желание во что бы то ни стало победить. А побеждает только тот, кто страстно к этому стремится. При занятии наших длинных оборонительных линий является затруднительным определить, куда неприятель направит свой главный удар. Но и этому может помочь деятельная, усиленная и постоянная разведка, вдумчивое отношение к занимаемой нами и противником местности, соответственное расположение резервов и своевременный их подвод (по IV армии от 22 июля 1915 г.)».
Телеграмма главнокомандующего Юго-Западным фронтом Иванова командующему IV армией от 19 ноября 1914 г.:
«Из очередных донесений усматриваю, что частные атаки против участков укрепленной позиции в большинстве случаев не удаются. Причиной этому служит отсутствие основательной подготовки, сосредоточения к избранному пункту тяжелой артиллерии, сочетания ее огня с огнем легких пушек и постепенного занятия пехотой линии, с которой нужно броситься в атаку. Инспекторы артиллерии в корпусах должны брать на себя руководство по сосредоточению и действию артиллерии, согласуясь с работой пехоты. Близкое соприкосновение с противником дает полную возможность хорошо изучить подступы и препятствия, чтобы широко применять ночные атаки, при удаче которых нужно немедленно закреплять за собой захваченные окопы. Другой не менее важной причиной служит то, что наши атаки обыкновенно сводятся к фронтальным ударам, которые при силе современного артиллерийского, ружейного и пулеметного огня, а в особенности на укрепленные длинными линиями позиции, крайне трудны и, несмотря на доказанное мужество наших войск и презрение к большим потерям, в большинстве случаев приводят к неудачами. При невозможности [396] же удара во фланг тщательное изучение местности дает возможность обнаружить слабые пункты и соответственно распределить по фронту войска».
Из приказа по X армии от 20 декабря 1914 г.:
«Главнокомандующий обратил внимание на общий недостаток в действиях войск за период последних боев на Варшавском фронте, а именно: большую пассивность войсковых, частей, расположенных на неатакованных участках фронта. Обыкновенно противник, сосредоточив на одном из участков значительно превосходящие силы, настойчиво атакует наши войска и стремится во что бы то ни стало прорвать наше расположение. А в то время как на атакованном фронте войска изнемогают в неравной борьбе и несут тяжелые потери, соседние с ними части, вместо того чтобы бросить свои резервы для атаки во фланг наступающему, остаются на своих местах и ожидают приказаний, а в лучшем случае оказывается содействие лишь огнем артиллерии. Главнокомандующий требует, чтобы командиры корпусов, соседних с атакованным участком, оказывали бы ему поддержку не только огнем артиллерии, но и активными действиями своих резервов, проявляя при этом широкую инициативу в соответствии со сложившейся обстановкой, и отнюдь не ожидали соответствующих приказаний командующего армией, так как необходимые для этого сношения отнимают много времени, и благоприятный для оказания содействия момент может быть упущен».
Из приказа по VIII армии от 26 августа 1915 г.:
«В течение года войны приходится зачастую наблюдать следующее печальное явление: противник, сосредоточив в каком-нибудь пункте превосходящие силы, энергично ведет атаку и вынуждает один из участков на фронте того или иного корпуса осадить назад, вследствие чего получается вогнутость фронта назад и иногда разрыв. Совершенно понятно, что принимаются тотчас меры к восстановлению положения, и понимаю, что часть резервов направляется для заполнения разрыва. Но что мне совершенно непонятно, так это то, что [397] соседи атакуемого участка как бы рады, что их не трогают, и остаются пассивными зрителями, в особенности если это части другой дивизии, а тем более другого корпуса; выходит не выручка товарища в бою, а применение пословицы: «Моя хата с краю». Результатом такого образа действий является необходимость отвода частей назад для восстановления фронта армии, т. е. отступление, всеми нами ненавидимое, но неизбежное при таком образе действий.Еще раз настоятельно приказываю:
1. При атаке противником какого-либо участка фронта армии соседям немедленно переходить в быстрое наступление, как бы слабы эти соседи ни были. Помнить, что противник не может знать подробно наших сил, и такой переход в наступление даже при дальнейшем неуспехе отвлекает внимание и решимость ввести все собранные силы в атаку.
2. Я уже многократно напоминал, что мы все составляем одну русскую армию, а потому мы все обязаны помогать друг другу всеми силами и средствами, отнюдь не считаясь перегородками чужого полка, дивизии, корпуса; чужих нет, мы все родные друг другу. Один пострадает — на всех отзывается.
3. Иметь неизменное стремление равняться по передним, а не по задним.
Объявляя об этом войскам, напоминаю, что начальникам, умеющим искусно управлять войсками, прорывы не страшны — они всегда ликвидируются маневром и фронт выравнивается по передним. И начальники, широко понимающее боевую обстановку, никогда не должны бояться своего выдвинутого положения на фронте армии, так как важно, чтобы они только прочно держались, а я выровняю фронт армии движением вперед».
Командующей IV армией формулировал это короче:
«Раз и навсегда прошу не высчитывать, кто сколько раз из соседей отскочил, забывая при этом свои отскочки. Все усилия надо употреблять, чтобы не отскакивать; а если сосед в трудном положении, ему помогать. Мы делаем общее дело и обязаны [398] делать его дружно, а не заниматься взаимными попреками» (9 июля 1915 г.).
Разумеется, такие глубокие недуги не лечатся приказом отказаться от них; они в крови и в природе нашего воспитания. Нужны годы новой работы, нужны новые основания ее, нужны твердость проведения этих оснований и сила и устойчивость всей системы управления для этой твердости, чтобы сделать ненужными все подобные приказы. Тогда войскам не придется прятать для безопасности свои знамена в обозе (приказ по III армии от 19 августа 1915 г.), а командирам крупных единиц — нескончаемо повторять в приказах азбуку боя, известную всем унтер-офицерам из порядочной учебной команды.
В ряду наших серьезных боевых недочетов нужно указать еще на два: на неумение поддерживать боевой разведкой соприкосновение с противником и на отсутствие связи между своими частями. Вот где причина прорывов, окружений, «мешков», жертв десятками тысяч и тысячами пленных в один раз.
«В происходящих столкновениях, — писал командующий IV армией 7 августа 1914 г., — отбитый противник, даже при наличии большого числа кавалерии, уходит незамеченным; преследование не применяется, и часто теряется даже соприкосновение с ним».
И как раз через день, 9 августа, Верховный повелел IV армии: «Закончив подготовку и осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное, но решительное наступление... С Богом вперед!...» Разумеется, результаты были такие, каких и следовало ожидать.
В приказе по IV армии от 13 декабря 1914 г. читаем:
«12 декабря с наступлением темноты обнаружилось общее наступление противника с запада и юго-запада на Уральскую каз. дивизию, которая начала отходить, а вслед за ней и 45-я дивизия отошла. При этом отходе было совершенно утеряно соприкосновение с противником, и в 11 часов утра 13 декабря ни в штабе 14-го корпуса, ни в штабе 45-й дивизии не было никаких сведений о противнике, которого в этот день предстояло атаковать. Вновь подтверждаю войскам [399] вверенной мне армии о необходимости самой деятельной разведки и безусловной необходимости поддерживать установленное с противником соприкосновение при всех боевых положениях, как сдачу часового».
Немудрено, что при наличии таких боевых «привычек» наши войска часто шли совершенно вслепую.
3 октября 1914 г. главнокомандующий Северо-Западным фронтом Рузский объявлял:«Замечено, что даже такие крупные начальники, как командиры полков, не всегда бывают осведомлены об общей цели действий тех более крупных частей, к составу коих они принадлежат, а также в сведениях о неприятеле; а батальонные и ротные командиры, не говоря уже о нижних чинах, идут в бой совершенно вслепую».
«Считаю необходимым, — писал командующий III армией 18 ноября 1914 г., — обратить особенное внимание начальников всех степеней на значение постоянной и правильной ориентировки своих подчиненных в обстановке. Во время моих объездов расположения войск мне неоднократно приходилось убеждаться в недостаточном навыке во взаимной ориентировке друг друга. Зачастую пехотный полк, стоящий в авангарде, и кавалерийская дивизия, ввязавшаяся в бой в нескольких верстах от этого авангарда, не только не имеют сведений о взаимном расположении, но иногда не стараются даже узнать о своей близости друг к другу, забывая сделать простое сообщение о своем расположении и обменяться сведениями о противнике. При таких условиях, конечно, рассчитывать на своевременную взаимную поддержку или на согласованность действий соседей нельзя. Незнание же обстановки вообще облегчает предвзятость в оценке положения и затрудняет какое бы то ни было проявление инициативы. Для устранения этого серьезного пробела в нашей боевой практике необходимо изо дня в день добиваться осведомленности всех офицеров в расположении противника и соседей, не говоря уже о расположении частей своего полка, дивизии и корпуса».
«Вчера и сегодня из моих встреч с некоторыми офицерами и чинами армии, — писал командующий той же армией [400] 4 декабря 1914 г., — я имел случай вновь убедиться, что, несмотря на мои неоднократные напоминания, войска все еще продолжают играть втемную. Начальствующие лица все еще относятся крайне небрежно к вопросу об ориентировании своих подчиненных в положении дел. Так, например, один офицер на вопрос, куда мы идем, отвечал, что, по его сведениям, наступают какие-то 12 германских корпусов, а потому мы должны отходить. Другой случай: батарейный командир послал несколько подвод за хлебом, причем написал на клочке бумаги, что подводы должны нагнать батарею в какой-то дер. Дульцовка. Обоз этот метался по дорогам, тщетно разыскивая деревню с таким названием, и, Бог знает, когда и в каком виде этот хлеб дойдет до батареи. Встретил нижнего чина, бродящего по дороге из Радомысля к Дембице, отыскивающего свой полк — Новоингерманландский. Его кто-то направил «туда» (неопределенный жест рукой на юг), и очевидно, что он таким образом никогда не нашел бы свою часть. Видел нижних чинов, удрученных фактом отступления в представлении, что мы чуть ли не разбиты. Когда я им пояснил положение дел, люди сразу преобразились. Все эти факты лучше всего рисуют, как небрежно относятся начальствующие лица к вопросу об ориентировке. Еще раз напоминаю и требую, чтобы все чины были всегда ориентированы, насколько это необходимо, в обстановке, дабы каждый солдат знал, что он делает и зачем делает».
«Несмотря на все мои постоянные требования мирного времени относительно поддержания связи и составления донесений, — писал командующий I армией 16 сентября 1914 г., — это важное дело поставлено совершенно невозможно. От всяких штабов, даже корпусных, даже от командиров корпусов, поступают донесения, совершенно не удовлетворяющие элементарным сведениям. Сегодня при наступлении после боя поступают донесения о занятии своими войсками таких-то пунктов, но ни слова не говорится о противнике, вообще об обстановке, как будто это односторонний маневр без обозначенного противника. Это вынуждает меня напомнить всем под служебную ответственность [401] о более обдуманном и внимательном составлении донесений. Даже высшие начальники и их штабы весьма часто не указывают место и время отправления. Потому еще раз приказываю в начале текста в телеграфных донесениях писать место отправления, затем число месяца и часы, а только после того текст донесения».
После этого совершенно азбучного приказа, который позаимствован просто из устава полевой службы, известного порядочному взводному командиру, в приказе по той же армии от 22 октября 1914 г. находим весьма типичное судебное дело.
«На основании произведенного дознания о действиях чинов 56-й пех. дивизии в бою 28–29 сентября с. г. и согласно с заключением военного прокурора корпусного суда при 3-м армейском корпусе от 8 октября с г., а также на основ, ст. 1335, 1336, 1339, 1347 и 1368 кн. XXIV Св. В. П. 1869 г. изд. 4 в редакции приказа по В. В. 1914 г. № 464, вследствие резолюции бывшего командующего I армией ген.-ад. Ренненкампфа, предаю корпусному суду при 8-м армейском корпусе:«1) командира 3-й бат. 222-го пех. Красненского полка капитана Ивана Ивановича Сиполя по обвинению в том, что во время боя 28–29 сентября с. г. у Владиславова он, получив распоряжение поддерживать связь между 53-й и 56-й пех. дивизиями, связь между этими дивизиями не поддерживал, хотя по условиям боя такая связь являлась заведомо для него необходимой, что предусмотрено ст. 254 кн. XXII Св. В. П. 1869 г. изд. 4;
2) командира 222-го пех. полка полковника Александра Брониславича Рудзского в том, что тогда же и там же, наступая с полком, согласно диспозиции, от фольварка Котовщизны в юго-западном направлении, он не принял мер предосторожности для защиты своего правого фланга и продолжал движение, не удостоверившись, имеется ли в наличии связь его полка с соседней дивизией, благодаря чему высочайше вверенный ему полк был с фланга обойден противником и потерпел сильный урон, что предусмотрено ч. 2 ст. 256 кн. XXII С. В. П. 1869 г. изд. 4; [402]
3) командира 234-го пех. Юхновского полка полковника Мечислава Фаддеевича Рексимовича в том, что тогда же и там же, наступая с полком, согласно диспозиции, к юго-западу от ф. Котовщизны, он не принял необходимых мер для прикрытия своего левого фланга и выдвинулся вперед, не удостоверившись, имеется ли у него связь полка с соседними частями войск, что предусмотрено ч. 1 ст. 256 кн. XXII С. В. П. 1869 г. изд. 4;
4) командира 13-й роты 223-го пех. Одоевского полка поручика Гиссака в том, что в том же бою, находясь 29 сентября в прикрытии 1-й батареи 56-й арт. бригады у дер. Гоберишкен, он самовольно с ротой ушел от этой батареи, сознательно нарушив таким образом возложенную на него в бою обязанность и не приняв никаких мер к спасению орудий этой батареи, что предусмотрено ст. 245 кн. XXII С. В. П. 1869 г.;
5) командира 223-го пех. Одоевского полка подполковника Алексея Александровича Беляева в том, что в том бою 29 сентября у дер. Гоберишкен он, видя обстановку боя и сознавая, что состоящая при вверенном ему полку 1-я батарея 56-й артилл. бригады может быть захвачена неприятелем, не принял надлежащих мер для спасения этих орудий, благодаря чему орудия эти были захвачены противником, что предусмотрено ст. 142 и 2 ч. ст. 145 кн. XXII С. В. П. 1869 г.».
Разумеется, все указанные чины понесли соответствующие наказания, а дело не подвинулось ни на йоту — связь надо уметь поддерживать, а учиться этому в бою уже поздно...
Очень интересны сведения о мерах борьбы союзников четверного согласия с немецкими подводными лодками. Американский инженер Дюбилье устроил французскому и английскому флоту особые приборы для обнаруживания присутствия подводной лодки. Это молодой человек, но уже достаточно зарекомендовавший себя в области телефонирования и беспроволочного телеграфирования. Прибор его представляет небольшой инструмент, весящий не более полуфунта и имеющий в диаметре около 2 ½ дюйма; по виду он похож на телефонный микрофон в никелевой оболочке. Прибор улавливает и отмечает самые слабые звуковые волны. Для того чтобы обнаружить присутствие подводной лодки, он сообщен посредством [403] электрической проводки со специально устроенной водонепроницаемой коробочкой, опущенной в воду у самого берега, и соединяется с другим, служащим для усиления в 20 000 раз звуковых волн. Изобретатель был в помещении беспроволочного телеграфа на форте в Шербурге и прислушивался к отмечаемым на приборе звуковым волнам, получаемым от движения германских подводных лодок. Сначала трудно было различать, какие волны проявлялись от этих колебаний и какие — от других звуков. Определили длину звуковой волны подводной лодки, и она оказалась равной 175 колебаниям на один дюйм; суда других типов дают иные волны. Дальнейшая задача состояла в том, чтобы на приборе отмечались только волны от подводных лодок. Это скоро удалось, и их выделили из массы других звуков. Затем к прибору приспособили трубу, и подводные лодки, двигаясь, стали проявлять известные, характерные звуки, которые впоследствии ясно отличали. Определение местонахождения подводной лодки было еще делом сравнительно легким. Для этого вдоль берега были установлены две станции с приборами, одна от другой на расстоянии 3 мили. При появлении лодки в данном районе обе станции начинают одновременно отмечать ее присутствие. Немного поворачивая из стороны в сторону диски звукоприемных приборов, как это делают с прожектором, находят, наконец, то направление, по которому звуки доходят более отчетливо, и это положение дисков и определит направление подводной лодки. Скрещивание этих линии на карте, разделенной на квадраты, определит место лодки. Прождав затем несколько минут, делают второе наблюдение, и тогда можно увидеть, куда лодка направляется и с какой скоростью она движется. После этого дают знать истребителям или сторожевым моторным лодкам, что неприятельская подводная лодка находится в таком-то квадрате и идет с такой-то скоростью. Такая телеграмма сама по себе уже представляет решение участи лодки. Если последняя вынырнет из воды в то время, когда враг будет около нее, то, естественно, она будет стараться уйти, и все, что она может в таких случаях сделать, это попробовать снова нырнуть, прежде чем истребитель приблизится [404] к ней на расстояние выстрела; тут она должна опуститься на самое дно и лежать там неподвижно до глубокой ночи. Когда лодка не шевелится, на аппарате никаких звуковых волн не отмечается.
Но подводная лодка не находится в безопасности и под водой: как только истребитель будет извещен со станции по беспроволочному телеграфу о ее местонахождении, он подходит к указанному месту и, находясь все время в связи со станцией, передвигается за лодкой. Если же она в это время случайно вынырнет на поверхность, то почти всегда попадет под выстрелы истребителя. На опускание подводной лодке требуется несколько минут, но надо помнить, что лодка под водой не знает, что за ней гоняются. Против подводных лодок обыкновенно употребляют однодюймовые скорострельные пушки, и стоит только раз попасть в корпус лодки, как уже достаточно, чтобы листы ее обшивки дали трещину или разошлись по швам. Таким образом была нарушена блокада фон Тирпица; английские быстроходные моторные лодки удачно потопили массу немецких подводных лодок. Моторные лодки имели колоссальный успех. Они стоят дешево, но в то же время замечательно удачно отражают немецкие попытки при нападениях на прибрежные местности. Каждая моторная лодка вооружена однодюймовой скорострельной пушкой и снабжена беспроволочным телеграфным аппаратом. В этом отношении они мало уступают истребителям. Многие из этих 35-узловых лодок строились в Соединенных Штатах.
Летчики на аэропланах усматривали под водой подводные лодки совершенно так же, как это на лету делает морская чайка, высматривая сельдь. Англичане заграждают свои рейды стальными сетями, протягивая их поперек фарватера Английского канала. Сети растянуты от Фолкстона к Булони, также между Дувром и Кале и еще во многих других местах. Само собой разумеется, что местами оставлены свободные проходы, которые, однако, очень тщательно охраняются. Теперь уже ни одна немецкая подводная лодка не пройдет по каналу, разве если нырнет ниже сетей; им приходится идти на север и обходить вокруг всей Шотландии для проникновения в Ирландское [405] море. Некоторые лодки уже и совершили такое плавание и, надо заметить, довольно успешно. Подводные заграждения погубили уже немало неприятельских подводных лодок. С буйков свешиваются вниз, до известной глубины, горизонтальные старые рельсы, о которые лодки, как совершенно слепые, разбиваются на части. Бдительность французских и английских моряков с аэропланов, истребителей и моторных лодок заставила немцев пробираться почти по дну канала, и ввиду этого рельсовые заграждения заслужили очень высокую оценку. Когда сети были только введены в употребление, очень много неприятельских подводных лодок погибло, попадая своими винтами в петли сетей.
Сегодняшняя телеграмма Иванова министру земледелия Алексееву и военному министру:
«Ежели при постоянном недовозе продовольствия была возможность хотя не вполне, но удовлетворять армии, то только благодаря запасам фронта, образованным до июльского совещания, когда главных начальников снабжений не ограничивали в правах делать заготовки на фронте. В данное время армия должна жить подвозом, и норма наличия почти совсем уже израсходована. С 1 января норма ежедневного подвоза продовольствия должна быть в 971 вагон, не считая потребности войск Одесского округа. Опыт войны показал, что дороги нередко, а последнее время постоянно не подвозят ежедневно полной суточной потребности, и без образования хотя бы 30-дневного запаса нельзя оставлять армию во избежание катастрофы. Мое желание, мой служебный долг образовать эти запасы параллельно закупке министерством земледелия запасов встречает затруднения, и в недалеком будущем при недовозе настанет голодание армии, которое неминуемо повлияет на исход военных операций. Что касается решения министерства земледелия производить заготовки в пределах Киевского и Одесского округов, то я решительно высказываюсь против того.Первое. Из этих округов при эвакуации вывезено много зерна за пределы округа; в одном Киевском округе 7 500 000 пудов. [406]
Второе. При очищении приграничной полосы не весь хлеб был убран, и много уничтожено не только жителями, но и беженцами, а равно при укреплении многоверстных позиций в тылу армий.
Третье. Уже в данное время чувствуется недостаток зерна, хотя при эвакуации была оставлена годовая потребность для продовольствия населения и на семена на 1916 год. Вероятно, зерно продано, почему при необходимости придется подавать для продовольствия населения приграничных уездов, городов и местечек; в данное время наиболее острая нужда в Каменец-Подольске, и даже обнаружен недостаток зерна в Киеве.
Четвертое. С движением вперед мы вступим в совершенно разоренную страну, где надо будет довольствовать все население и потребуется немедленная подача. И если будут обездолены Киевский и Одесский округа, то придется подвозить из внутренних губерний, что вряд ли будет посильно железным дорогам, не касаясь вопроса, есть ли для этой цели продовольствие у министерства земледелия.
Пятое. Если железные дороги не справляются с подвозом на Северный и Западный фронты, то с истощением Юго-Западного фронта надо будет подвозить на три фронта, что, вероятно, совершенно расстроит подвоз и поставит армии в безвыходное положение, что уже обнаруживается в отношении сена, так как из Черниговской губернии вывозится сено не только нам, но и на другие фронты и разным организациям; фронт вместо обещанных до 20 декабря 170 вагонов сена, а по норме совещания в Ставке — 245 вагонов получил всего за 15 дней декабря 671 вагон сена, и уже начались жалобы армий и совершенно справедливые опасения за потерю конского состава.
Шестое. Вместе с этим сообщаю письмом мои предположения о разграничении фронтов в смысле довольствия на районы с оставлением заготовок на министерстве земледелия, что, по моему мнению, упорядочит и заготовки, и подвоз запасов.
Седьмое. Согласно желанию вашему, заготовки фронтов не будут производиться в надежде, что армии принятыми вами теперь же мерами не будут поставлены в безвыходное [407] положение и что потребность продовольствия для приграничного населения городов, обездоленной пограничной полосы и населения Галиции будет обеспечена вашим распоряжением. Для фронта самое лучшее, ежели будет подаваться ежедневно полная суточная потребность и часть на образование на первое время хотя бы 30-дневного запаса, который, по опыту войны, признаю необходимым довести в ближайшем будущем до 2-месячной потребности. Если учесть всю потребность, то вряд ли Киевский и Одесский округа удовлетворят ее даже при прекращении подачи на Северный и Западный фронты».
Иванов упорно продолжает доказывать тяжелое положение армий в смысле продовольствия. Даже принимая во внимание его постоянную манеру немного запугивать и хитрость, с которой он, как хозяйственный мужичок, кое-что все-таки припас, положение действительно очень серьезно. Маврин вполне поддержал Иванова длинной телеграммой.