1967–1968 гг.
1967 год
В наших задачах на 1967 год по освоению космоса, особенно по программе «Союз» и облету Луны, есть немало подводных камней. Многие из них мы видим и можем справиться с ними, но есть и такие, которые трудно обнаружить: придется еще более придирчиво испытывать и проверять технику, настойчивее бороться за улучшение отбора и качества подготовки космонавтов к полетам.
Январь
Новый год всей семьей встречали на даче. Я вместе с ребятами срезал на дачном участке отличную елку. Когда Лева, Люда и Оля украшали елку, а Коля «помогал» им, не обошлось без происшествия. Люда довольно низко повесила игрушечную гроздь винограда, Коля принял игрушку за настоящий виноград и решил им полакомиться. К счастью, мы вовремя это заметили — Коля раздавил зубами только одну «ягоду» и ему в рот попали лишь две небольшие стекляшки, но этот случай нас сильно перепугал. Три дня провел я на даче, для ребят и для меня с Мусей это были хорошие дни.
Сегодня в три часа ночи у Б.А.Аристова был тяжелый сердечный приступ. Врачи отвезли его в госпиталь имени Бурденко. Заходил генерал Бабийчук и доложил, что состояние Аристова остается тяжелым — сильнейший инфаркт.
Сегодня у меня был кинорежиссер из Риги Шулятин Герман Владимирович с группой товарищей, работающих над кинофильмом о Якове Ивановиче Алкснисе. Обещал им рассказать о моих встречах с Алкснисом.
Вчера более двух часов беседовал с руководящими товарищами из ЦПК, космонавтами и слушателями-космонавтами. В 1967 году нам одновременно надо готовить экипажи на космические корабли «Восход», «Союз», «Луна-1», «Алмаз» и 7К-ВИ. В феврале-марте этого года число космонавтов и слушателей-космонавтов перевалит за 100. С марта 1965 года мы не летали в космос, за это время США произвели десять пилотируемых полетов. Наше отставание от Америки стало еще большим.
1967 год для нашей страны особый год, руководители партии и правительства дали указания, чтобы к 50-летию Советской власти космонавты СССР добились заметных успехов. До 1967 года главным тормозом в осуществлении нашей программы пилотируемых полетов была промышленность (в первую очередь ОКБ-1), а теперь, если мы не примем необходимых мер, может оказаться, что тормозом станет система подготовки космонавтов. Необходимо дальнейшее развитие Центра подготовки космонавтов: нужно строить большую центрифугу (ЦФ-16), развивать тренажную базу, формировать авиационный полк, добиваться строительства второго корпуса тренажеров. Кроме того, придется бороться и за штатное укрепление ЦПК и его реорганизацию в научно-испытательный Центр. Для решения всех этих задач потребуются немалые усилия сотрудников ЦПК и других организаций ВВС. Проведенная мною беседа имела целью мобилизацию усилий космонавтов и их руководителей на более энергичную борьбу за осуществление наших планов на 1967 год. Главная задача в этом году — осуществление стыковки и облет Луны. Трудностей при решении этих задач еще очень много, но мы будем делать все возможное, чтобы в год 50-летия Октября наша космическая программа более энергично работала на коммунизм.
Говорил с маршалом Руденко по телефону (он отдыхает в Архангельском). Я посоветовал ему собрать подкомиссию по поиску 10 января, к этому времени нам удастся согласовать основные вопросы улучшения организации и оснащения службы поиска в Генеральном штабе и с заинтересованными министерствами. Руденко согласился со мной и попросил прислать ему двух-трех офицеров со всеми материалами по службе поиска.
Вчера был у меня Цыбин. Мы с ним беседовали более двух часов по трем вопросам: о персональном составе группы кандидатов на облет Луны; о программе подготовки этой группы; о тренажерах кораблей Л-1 и 7К-ВИ. Цыбин настолько «связан» Мишиным, что без его санкции боится высказать даже собственное мнение, а от имени ОКБ-1 он вообще отказывается выступать. Вопросы остались нерешенными, но Цыбин уехал от меня, точно зная позиции ВВС по каждому из них.
Почти два часа потратил сегодня на киносъемку ради увековечения заслуг перед авиацией Якова Ивановича Алксниса. Я готов сделать все для того, чтобы советские люди сохранили в своей памяти образ одного из лучших руководителей нашей авиации в предвоенные годы.
Занимался службой поиска. Посадка лунных кораблей возможна в Индии, Пакистане, Иране, Афганистане и в Индийском океане. Договорился с заместителем министра иностранных дел В.В.Кузнецовым о направлении от ВВС в МИД всех материалов по организации поиска за пределами Советского Союза, а также о ходатайстве МИДа и ВВС перед ЦК КПСС и Совмином о разрешении вести переговоры с иностранными государствами по организации поиска на их территориях.
12 января будет отмечаться 60-летие С. П. Королева. Редакция «Правды» просит портрет Королева, нарисованный Леоновым, заметку Гагарина о встречах с Сергеем Павловичем и выдержки из моих дневников о совместной работе с Королевым. Леонову и Гагарину я посоветовал подготовить материал для «Правды», а публиковать отрывки из моих дневников пока отказался.
Был у меня на приеме генерал Костин — начальник Центра космической разведки ГРУ Генштаба. Он показал альбом отличных снимков из космоса многих объектов США. Самолеты, морские корабли, ракетные установки, железнодорожные вагоны, узлы связи, мосты, заводы различаются по типам невооруженным глазом. Мы уже давно засняли всю территорию США и других стран. США еще раньше нас сделали то же самое над территорией СССР, с той лишь разницей, что полученные ими снимки более четкие и с большей разрешающей способностью. Костин предложил свои услуги в подготовке космонавтов по разведке с «Алмаза» и 7К-ВИ. Я согласился с его предложениями, подписал все необходимые документы и дал команду генералу Кузнецову организовать взаимодействие.
Вчера беседовал с Гагариным, Титовым, Николаевым, Быковским, Комаровым, Беляевым и Леоновым. Ребят сильно волнует вопрос о составе группы для подготовки к облету Луны. Прежде всего, их беспокоит участие в таком ответственном полете малоподготовленных людей от промышленности. Я целиком согласен с космонавтами и буду продолжать добиваться изменения решения, принятого маршалами Руденко и Захаровым, о допуске в полет кандидатов от ОКБ-1. Правда, надо признать, что в этом вопросе все против нас (Устинов, Смирнов, Келдыш, Афанасьев, Петровский, Мишин, Тюлин и другие).
Гагарин и другие космонавты справедливо считают, что готовить восемь экипажей для облета Луны, по-видимому, нецелесообразно. Для укомплектования восьми экипажей придется задействовать почти всех летавших космонавтов, а многие из них участвуют в работах над такими темами, как «Алмаз», «Спираль», 7К-ВИ, и отрыв космонавтов от этих работ нежелателен. Ребята особенно просили не отрывать от работы по «Спирали» Германа Титова. «Спираль» — это орбитальный самолет, поднимающийся в космос с помощью самолета-разгонщика и производящий посадку по-самолетному, это перспектива развития авиации и будущее космонавтики. Я предложил Титову продолжать работу по «Спирали», имея в виду, что Герман уже год работает над этой темой, увлечен ею, много и хорошо летает на МиГ-21 и ведет себя безукоризненно. Я уверен, что для облета Луны не потребуется восемь экипажей. После первого удачного облета Луны дальнейшие полеты к Луне в этом году наверняка прекратят, чтобы исключить риск омрачить 50-летие Октября тяжелым происшествием в космосе. Таким образом, фактически для облета Луны будет вполне достаточно иметь 4–5 экипажей.
Гагарин, Комаров и Леонов доложили мне об их новой попытке добиться личной встречи с Брежневым. Я одобрил их намерение, и мы договорились по вопросам, которые следует поставить перед Брежневым (усиление военных экспериментов, отбор и подготовка космонавтов, повышение роли пилотируемых полетов, ошибки ОКБ-1 в создании кораблей и т. д.). Я уже не верю, что встреча с Брежневым может что-то резко улучшить в нашем деле, но надеюсь, что и вреда она не принесет.
Сегодня исполняется 60 лет со дня рождения С.П.Королева, а через день — 14 января будет уже ровно год со дня его смерти. Обозреватель «Правды» Барашев, корреспонденты других газет и журналов просили меня и космонавтов дать им материалы о жизни и деятельности Сергея Павловича. Леонов нарисовал портрет Королева, а Гагарин и я написали воспоминания о нем — все эти материалы мы переслали в «Правду». Барашев был очень доволен работой Леонова и нашими заметками, но в сегодняшнем номере «Правды» и в других газетах нет ни слова о Королеве. По-видимому, сверху не прошла необходимая команда о том, чтобы отметить 60-летие одного из самых выдающихся творцов ракетной и космической техники. Правда, мне сообщили, что сегодня в ОКБ-1, а 14 января в Академии наук состоятся специальные заседания, посвященные памяти Королева, но все это будет проходить в узком кругу.
Сегодня Главком вышел из отпуска. Я доложил ему о задержке работ по реорганизации службы поиска и оснащению ее техникой. Высказал я Вершинину и свои большие сомнения по составу экипажей для облета Луны (меня настораживает недостаточная физическая и летная подготовка кандидатов от ОКБ-1). Константин Андреевич высказался в том духе, что все подобные вопросы должна решать Госкомиссия Тюлина, что ему трудно сейчас высказать определенные предложения, но он приветствовал бы решение о назначении в облет Луны наиболее подготовленных космонавтов. Все проявляют осторожность: Захаров, Вершинин и Руденко не хотят спорить с Устиновым, Смирновым, Келдышем, Мишиным и другими. Госкомиссия Тюлина может рассматривать только согласованные между ВВС и ОКБ-1 предложения о составе экипажей. Конкретные согласованные предложения обязаны докладывать Госкомиссии я и Мишин, а у нас с ним взгляды на формирование и подготовку экипажей прямо противоположные.
Весь день просидел в Театре Советской Армии на активе Министерства обороны. Доклад о решениях декабрьского пленума ЦК КПСС о международном положении и единстве коммунистического движения сделал маршал Гречко. Выступали: Вершинин, Толубко, Комаров, Цыганов и другие. Докладчик и все выступавшие восхваляли мудрость ЦК нашей партии и ругали Мао Цзэ-дуна. Мао давно выжил из ума, он вредит делу коммунизма и фактически облегчает для США борьбу против СССР и наших союзников. В свое время Хрущев во взаимоотношениях с Китаем наделал немало ошибок: передача КНР Порт-Артура, КВЖД, военного имущества и т. д. Линия ЦК нашей партии сейчас в основном правильная, но недостаточно жесткая.
Сегодня Главный маршал авиации Вершинин принял группу космонавтов и имел с ними длительную беседу. В беседе участвовали: Брайко, Каманин, Горегляд, Кузнецов, Крышкевич, Николаев, Попович, Быковский, Терешкова, Комаров, Беляев и Леонов. Космонавты высказали Вершинину все свои тревоги и волнения: уже два года не летаем в космос, мал налет на самолетах, боевые летчики теряют квалификацию, плохо с тренажерами, штатное расписание и «вывеска» ЦПК не соответствуют задачам, которые теперь должен решать Центр. Космонавты выразили и свое беспокойство по поводу намерений послать в предстоящие космические полеты кандидатов от ОКБ-1 (мало времени на подготовку). Внимательно выслушав всех космонавтов, Вершинин сказал, что не все их просьбы и пожелания можно выполнить. Тут же он приказал Брайко и мне разобраться со всеми затронутыми в беседе вопросами и подготовить предложения по их решению.
В 14:00 в Академии наук состоялось заседание президиума, посвященное памяти С.П.Королева. Выступали Келдыш, Благонравов, Тихонравов, Раушенбах и Комаров. На заседании присутствовали Н.И.Королева, мать (М.Н.Баланина — Ред. ) и дочь С.П.Королева, академики, конструкторы, журналисты. Сегодня в «Правде» опубликована большая редакционная статья о Королеве и помещен рисунок Леонова со скульптурного портрета Сергея Павловича, выполненного Постниковым. Вечером у Н.И.Королевой собрались наиболее близкие друзья Сергея Павловича. Присутствовал на встрече и В.П.Мишин. Заместители Мишина, Нина Ивановна и космонавты высказали в адрес Василия Павловича немало правдивых, неприятных для него слов. Его обвиняли в заносчивости и в отрыве от коллектива. «Исправляясь», Мишин попросил меня устроить ему 17 января деловую встречу с космонавтами. Я дал согласие на такую встречу.
Меня буквально завалили всякого рода просьбами о редактировании, рецензировании и отзывах о статьях, книгах, докладах и выступлениях на космические темы. Совсем отмахнуться от этой работы я не могу — уж очень много идет в народ серости и халтуры о космосе и космонавтах. Недавно внимательно прочитал сценарий «Земля — берег Вселенной» А.П.Романова из ТАСС. Автор часто бывал на космодроме, много раз встречался с космонавтами, неоднократно беседовал с Королевым и другими учеными и конструкторами. Космонавты у Романова получились излишне грубоватыми, Королев — чересчур великим, а все другие творцы наших космических достижений — малозаметными. Я письменно и устно высказал Романову мое мнение о его сценарии, но он вторично просит смягчить «приговор» и дать заключение, что «для театра и так сойдет».
Из Омска некто Плат прислал на отзыв целую «охапку» стихов, которую он называет поэмой о космонавтах. Взглянув на вирши Плата, я подумал, что если бы это были хорошие стихи, то их давно бы уже напечатали. Я бегло просмотрел «поэму» и переслал ее в редакцию «Авиации и космонавтики» для официального отзыва. Ни форма, ни содержание стихов мне не понравились.
От нас так много требуют докладов, выступлений, статей, отзывов, приветствий, что даже хорошие литераторы при таких темпах могли бы измельчать и начать повторяться, а нам (я имею в виду космонавтов и их руководителей) с нашими скромными литературными данными даже мельчить нечего.
Заходили Рябчиков и Макаров. Я ориентировал их на создание кинофильма об освоении Луны. Рассказав о трудностях и «барьерах» на пути к Луне, я просил их подумать, как лучше отразить все это в фильме.
Был у меня Леонов. Он подробно рассказал о сегодняшней встрече Мишина с космонавтами, в которой участвовали Гагарин, Николаев, Комаров, Быковский, Леонов и группа сотрудников ОКБ-1. Я намеренно не поехал на эту встречу, чтобы дать возможность Мишину и космонавтам «поговорить по душам». Но хорошего разговора не получилось: Мишин был очень вежлив, пытался быть приветливым, улыбался и... не знал, о чем говорить с космонавтами. Ребята чувствовали какую-то скованность и тоже отмалчивались. Мишин заверил космонавтов, что технологический пуск «Союза» состоится в конце января, а полет двух «Союзов» с экипажами на борту — в марте.
Сегодня вышел из отпуска маршал Руденко. Я рассказал ему о всех заботах по службе поиска и еще раз доложил, что Брайко и Кутасин, персонально отвечающие за эту службу, ничего не делают для развития авиационных средств поиска.
Сегодня В. П. Мишину исполнилось 50 лет. В связи с целой серией неудач в работе ОКБ-1 этот юбилей официально ничем не отмечен. Мишин в такой обстановке поступил правильно: никаких торжеств он не организовывал. Хорошо зная все недостатки и ошибки Мишина, мы все же решили не забывать и то хорошее, что он сделал для освоения космоса вместе с Королевым и коллективом ОКБ-1. Я рекомендовал космонавтам тепло поприветствовать Мишина. От имени Главкома и других руководителей ВВС я лично вручил юбиляру приветственный адрес и подарил лунный значок с пожеланием в 1967 году обязательно добраться до Луны. Мишин встретил меня очень растроганно и сказал: «Дорогой Николай Петрович, давайте отбросим наши споры и разногласия и будем вместе бороться за Луну». Я обещал Василию Павловичу сделать все возможное для улучшения взаимоотношений между ВВС и ОКБ-1. Мы тут же быстро выполнили поручение вчерашних заседаний двух Госкомиссий и окончательно договорились о составе групп космонавтов для подготовки к полетам на кораблях 7К-ОК и Л-1.
1. Группа «7К-ОК»: командиры кораблей — Гагарин, Николаев, Комаров, Быковский, Береговой, Шаталов; члены экипажей — Хрунов и Елисеев, Горбатко и Кубасов, Колодин и Волков.
2. Группа «Л-1» для полетов с подсадкой (со стыковкой на околоземной орбите — Ред. ): командиры кораблей — Леонов, Попович, Беляев, Волынов, Климук; члены экипажей — Макаров, Воронов, Рукавишников, Артюхин.
3. Группа «Л-1» для прямых (без подсадки) полетов к Луне: командиры кораблей — Гагарин, Николаев, Комаров, Быковский, Хрунов; члены экипажей — Горбатко, Гречко, Севастьянов, Кубасов, Волков.
Осталось подобрать только одного члена пятого экипажа для полета на Л-1 с подсадкой. Решение о составе экипажа для конкретного полета будет принимать Госкомиссия по представлению ВВС.
Вчера состоялись заседания Госкомиссий по 7К-ОК и по Л-1. На заседаниях присутствовали Келдыш, Афанасьев, Мишин, Руденко, Касатонов, Пилюгин, другие члены комиссий и главные конструкторы. При обсуждении докладов Мишина, Бармина, Пилюгина, Воронина, Северина, Ткачева и других выявились новые задержки в подготовке пусков «Союзов» и Л-1. Главные причины неурядиц кроются в отсутствии строгих и твердых постановлений правительства; решения ВПК не выполняются, организующее руководство Смирнова и Устинова почти полностью отсутствует, ОКБ-1 не справляется с ролью головной организации. В адрес Мишина и ОКБ-1 было высказано очень много упреков, даже Келдыш вынужден был признать: «Роль технического руководителя чувствуется плохо, совет главных конструкторов собирается редко». Многим товарищам записали серьезные предупреждения, а по наиболее отстающим участкам работы решили доложить в ЦК КПСС.
Северин и Воронин из-за трудностей обеспечения нормальных условий для экипажа в корабле Л-1 внесли предложение послать в облет Луны только одного космонавта. Решили обсудить это предложение на совете главных конструкторов. Генерал Мрыкин внес предложение сосредоточить все внимание только на одном варианте облета Луны, а именно: отказаться от подсадки и ориентироваться только на прямой полет. Келдыш, Касатонов и я высказались против этого предложения, все члены Госкомиссии поддержали нас.
Вчера был в ЦПК. Утвердил программы подготовки космонавтов для облета Луны, провел беседу с космонавтами, готовящимися к полетам на «Союзах» и Л-1. По вине ОКБ-1 не готов к полетам самолет Ту-104, а также мы не можем начать тренировки в ТБК-60. По кораблям «Союз» нет еще окончательной ясности в задании на полет: нет полной программы научных экспериментов, а по некоторым экспериментам нет методик их выполнения. В испытаниях корабля «Союз» во Владимировке и Феодосии (САС, парашютная система, радиосредства, плавучесть корабля) многое еще не закончено: испытатели не могут дать положительного заключения по «Союзу» в целом, а ОКБ-1 не принимает энергичных мер для окончания испытаний хотя бы до 15 февраля. Сейчас уже ясно, что некоторые испытания затянутся до середины марта, а это может задержать пилотируемые полеты «Союзов» до начала апреля.
Были у меня Рябчиков и Макаров — создатели кинофильмов о космических полетах. Более часа я рассказывал им о наших планах облететь Луну в 1967 году, посвятил их в трудности подготовки и осуществления предстоящих полетов. Нас без ножа режет безудержная тяга к засекречиванию, приносящему в большинстве случаев больше вреда, чем пользы. Можно было бы создать интереснейшие кинофильмы о борьбе за овладение Луной, но самые интересные факты и события, техника и люди — все это не подлежит опубликованию.
Звонил В. Н. Челомей, мы договорились с ним, что завтра группа генералов ВВС и космонавтов во главе с Главным маршалом авиации Вершининым приедет к нему и познакомится с ходом работ над космическими объектами.
Встреча у В.Н.Челомея сегодня не состоялась: Владимир Николаевич заболел. Болен Мишин, болеет Тюлин — в Москве очень много гриппозных заболеваний. А мне и болеть некогда, я придерживаюсь мнения Толстого о болящих: «Болеют только лентяи и развратники». Конечно, бывает, что болеют и очень хорошие люди, но Толстой тысячу раз прав: уж очень много у нас желающих «поболеть» за государственный счет.
Звонил Керимов, он сообщил, что 23 января группа членов Госкомиссии вылетает на полигон. По мнению Керимова, мне раньше 25 января вылетать необязательно, так как пуск состоится не раньше 2–3 февраля (автор имеет в виду пуск беспилотного корабля «Союз» №3 — Ред. ).
Тюлин все еще болеет, вчера он звонил мне из дома по городскому телефону. По открытой связи многого не скажешь, но у Тюлина за время болезни было время кое-что почитать о трудностях облета Луны и подумать над всем комплексом связанных с ними задач: он заверил меня, что теперь полностью разделяет мое беспокойство по подбору экипажей и обещал более внимательно рассмотреть этот вопрос и споры между ВВС и ОКБ-1. Я сообщил Тюлину о нашей новой договоренности с Мишиным по составу группы космонавтов, готовящихся для облета Луны, группа значительно усилена за счет военных, но в составе группы есть еще и гражданские слабаки из ОКБ-1.
Сегодня Вершинин будет участвовать в заседании Высшего Военного совета. Главком просил подготовить ему справки по наиболее трудным космическим делам. Я предложил Вершинину поставить перед советом три вопроса: 1) организация и оснащение службы поиска (выделение самолетов, вертолетов, морских судов и 10 тысяч единиц штатной численности); 2) возобновление постройки большой центрифуги ЦФ-16; 3) выделение ЛИИ МАП (Даревский) в качестве головной организации по строительству космических тренажеров.
Вчера и сегодня много спорили с маршалом Руденко по всему комплексу проблем освоения космоса. Я настаиваю на объединении всех космических задач, решаемых ВВС, в единое целое, с тем чтобы отстранить «от космоса» руководителей, работающих по совместительству (Брайко, Кутасин, Пономарев, Бабийчук и другие). Необходимо усилить роль ЦПК, объединить подразделения ГНИКИ ВВС, работающие на космос, реорганизовать службу поиска, резче разграничить задачи авиационной и космической медицины, решаемые ИАКМ. Руденко возражает против наделения ЦПК более широкими испытательными функциями, считая, что наземные испытания космической техники должен проводить ГНИКИ ВВС, а за ЦПК следует сохранить только подготовку космонавтов и участие в летных испытаниях кораблей и их оборудования.
Звонил с полигона Керимов. Он считает, что, судя по ходу дела, пуск беспилотного «Союза» №3 может состояться 29–31 января. Его, правда, смущает отсутствие Мишина (продолжает грипповать) и членов Госкомиссии. Керимов просил меня вылететь на полигон 27 января.
Вчера в ЦПК провел первое организационное заседание комиссии по космическим тренажерам. Надо признать, что руководители Военно-промышленной комиссии Совмина не понимают всей важности создания учебных космических кораблей и тренажеров. Они всеми способами отбиваются от наших настойчивых просьб создать в ЦПК хорошую тренажную базу. До сих пор нет решения ВПК о назначении головной промышленной организации по созданию тренажеров. Все тренажеры, которые мы уже имеем в ЦПК, построены Даревским (ЛИИ МАП), но у Даревского нет хорошей промышленной базы, и вся его «кооперация» держится не на решениях правительства, а лишь на наших просьбах и уговорах. За последние полгода Даревский создал комплексный тренажер корабля «Союз», на котором сейчас основывается вся наша программа подготовки космических полетов. Правда, уже начата постройка тренажера корабля Л-1, но в ближайшие 2–3 года нам потребуется создать еще много новых очень сложных тренажеров. Председателем комиссии по тренажерам я предложил назначить генерала Горегляда. В комиссии представлены все организации ВВС, которые могут помочь нам в этом трудном деле.
Более трех часов руководство ЦПК вместе со мной занималось вопросами штурманского обеспечения облета Луны. Леонов, Кадушкин, Воронов и Никитин подробно рассказали нам о состоянии дел на сегодня. Оказывается, еще окончательно не отработан вариант автоматического управления полетом, средства автономного управления тоже еще не определены. В ОКБ-1 никто не знает, какие приборы и оборудование будут на борту корабля для обеспечения коррекции полета силами экипажа (секстант, вычислительная машина, визиры и т. д.). Не принято окончательное решение и о параметрах траектории полета. Долгое время ОКБ-1 ориентировалось на то, что при возвращении к Земле корабль должен попасть в «воронку» радиусом 10 километров на высоте 100 километров. Сейчас рассматривается вариант, по которому вхождение в плотные слои атмосферы Земли будет осуществляться на высоте 40 километров с точностью плюс-минус 6,5 километров. Из обмена мнениями я понял, что нам необходимо очень энергично и много поработать, чтобы ускорить решение вопросов навигационного обеспечения полета вокруг Луны. Леонову, Воронову и другим специалистам ЦПК я поставил конкретные задачи работы в этом направлении.
На самолете Ан-12 за 3 часа 50 минут полета добрались до полигона. Вместе со мной прилетели Ващенко, Муравьев, Лыченко, Никитин, Лебедев, Осипов и офицер из Генштаба. Разместились на 17-й площадке, куда несколько раньше нас прибыла группа специалистов из ОКБ В.Н.Челомея. Вечером за ужином я встретился с Владимиром Николаевичем — он прилетел пускать очередной «Протон».
Сейчас на полигоне снега меньше, чем в декабре. Неделю назад было очень тепло, снег растаял, а теперь вновь немного припорошило землю, и уже несколько дней стоит холодная погода: вчера было 28 градусов, сегодня — ниже 20. При сильном ветре такие температуры не доставляют удовольствия.
Перелет из Москвы, как обычно, я перенес хорошо, но с каждым разом мне все труднее становится отрываться от семьи. Муся продолжает жаловаться на боли в области почек, Оля лежит с высокой температурой (грипп), 80-летняя Ольга Карловна одна остается на даче, Лева в непрерывных командировках. Все это волнует и иногда мешает полностью сосредоточиться на работе.
С 10:00 проходило заседание Госкомиссии с повесткой дня:
1. Реализация доработок на объекте 11Ф615 №3 (корабль «Союз» №3 — Ред. ) по мероприятиям подкомиссии Б.Е.Чертока. Докладчик — заместитель технического руководителя И.Е.Юрасов.
2. Результаты испытаний объекта 11Ф615 №3 и готовность его к завершающим работам на технической позиции 31-й площадки. Докладчик — инженер-майор В.С.Патрушев.
3. Готовность основных систем объекта 11Ф615 №3 к проведению дальнейших работ. Докладчики — разработчики систем объекта: В.Н.Богомолов, Д.К.Лаврентьев, А.В.Азаров, К.П.Косарев, В.Т.Иннелаур, И.И.Пиковский, Д.М.Солодов, В.А.Расплетин, Э.А.Лодочников, И.Д.Плотников, А.И.Шильников, Л.А.Згожев, А.П.Черноглазов, В.И.Михайлов, М.Е.Мауэрман, А.Г.Когутенко, В.П.Сумский, М.И.Гусев, Ф.Д.Ткачев.
Общее заключение по объекту 11Ф615 №3. Докладчик — И.Е.Юрасов.
4. О плане работ по изделию 11А511 (ракета-носитель «Союз» — Ред. ). Докладчики — А.М.Солдатенков, В.К.Кротов, А.П.Июдин.
5. Готовность стартовой позиции 2-й площадки к работам с изделиями 11Ф615 и 11А511. Докладчики: председатель оперативной группы — Б.А.Дорофеев, от в/ч 44275 — В.Г.Соколов.
6. Сообщение о готовности средств транспортировки и термостатирования — А.В.Хлыстов. Сообщение о состоянии технической и эксплуатационной документации для проведения работ с объектами 11Ф615 и 11А511 по новой технологии — инженер-майор В.С.Патрушев и инженер-майор В.Г.Соколов.
7. Принятие решения о заправке объекта.
Из членов Госкомиссии на заседании были Керимов, Курушин и я. От разработчиков систем был только один Главный конструктор Ткачев. Все остальные институты, КБ и учреждения были представлены вторыми, третьими и даже четвертыми заместителями. В 1961 году при первых пусках космических кораблей на заседаниях Госкомиссии всегда присутствовали Королев, Келдыш, Глушко, Пилюгин, Кузнецов, Ишлинский, Воронин, Алексеев, Исаев, Гусев и десятки других главных конструкторов. В те времена председателями Госкомиссий были министры Руднев и Смирнов. Сейчас Госкомиссией по «Союзу» руководит К.А.Керимов — человек, знающий дело и болеющий за него, но он всего лишь начальник 3-го Главного управления МОМ, и его авторитет для академиков, Героев Социалистического Труда, депутатов Верховного Совета (Глушко, Пилюгин и другие) явно недостаточен. По этим причинам уровень заседаний и авторитетность решений Госкомиссии резко снижены. Я говорил об этом с Керимовым, он понимает всю сложность ситуации, но мало что может сделать для заметного улучшения дела. Если при запуске технологического корабля такое положение в какой-то мере еще терпимо, то при подготовке пилотируемых полетов его надо резко изменить. Придется проявить инициативу и добиться, чтобы главные конструкторы соответствовали своему предназначению.
Общий смысл заслушанных на заседании докладов: корабль «Союз» № 3 удовлетворительно прошел все проверки и испытания и может быть допущен к заправке. Госкомиссия решила приступить к заправке корабля, хотя пуск его возможен не раньше 8–10 февраля.
Кроме обычных трудностей, которые сопутствуют всем пускам, появилась еще одна и очень неприятная: корабль готовится на 31-й площадке, откуда его после полной проверки и заправки придется перевозить по железной дороге на 2-ю площадку (более 30 километров), с которой он после стыковки с ракетой и будет запущен. Перевозка полностью заправленного корабля — это очень сложное дело. Кроме того, на второй площадке корабль уже нельзя будет проверить: на заправленном корабле проводить проверки невозможно, да и вся проверочная аппаратура смонтирована только на 31-й площадке. Такая же процедура предстоит в будущем и пилотируемым кораблям «Союз».
Говорил с Москвой. Генерал Горегляд вчера был у В.П.Мишина и подписал все документы по экипажам для «Союзов» и Л-1. Горегляд передал потрясающее известие о гибели трех американских астронавтов. Я знал, что тяжелые жертвы и потери в борьбе за космос так же неизбежны, как и потери на войне, но это происшествие оказалось неожиданным для всех. Целая серия ослепительных удач русских космонавтов и блестящие достижения американцев по программе «Джемини» создали впечатление некой легкости «космических прогулок»: многие стали думать не о преодолении трудностей космических полетов, а о том, как обойти или затушевать эти трудности. Успех программы «Джемини» вскружил американцам голову — они решили, что «Аполлон» и «Сатурн-5» уже обеспечили им первенство в стремлении к Луне и решили форсировать лунную программу. Поспешность всегда приводила и приводит к печальным последствиям: астронавты Гриссом, Уайт и Чаффи стали первыми жертвами освоения космоса. Американцы часто и много писали о русских космонавтах, якобы погибших в космических полетах. Судьба распорядилась иначе: первыми погибли американские астронавты. Правда, до этой трагедии были случаи гибели космонавтов и у нас, и в США, но эти случаи не были связаны непосредственно с космическими полетами. В 1961 году у нас погиб в барокамере из-за собственной халатности слушатель-космонавт В. В. Бондаренко, в прошлом году разбились на самолете два американских астронавта, но то были никому неизвестные люди. А вчера мир потерял двоих из тех, кто уже побывал в космосе. Подробности гибели астронавтов пока неясны. Из первых сообщений следует, что несчастье произошло в результате пожара на старте при тренировке астронавтов в корабле «Аполлон», установленном на ракете «Сатурн».
Сегодня выходной день для всех, кроме заправочной команды, приступившей к заправке корабля «Союз». Двадцать градусов мороза и очень сильный ветер — в такую погоду гулять не тянет, читаю Сименона и Казанцева.
Заезжал Керимов. Он разговаривал о причинах происшествия на «Аполлоне» с Мишиным, который сообщил, что на одном из американских астронавтов загорелся костюм в тот момент, когда все трое находились в перенасыщенной кислородом кабине корабля, установленного на незаправленной ракете. Мы всегда были против чистого кислорода в кабине космического корабля: наша система регенерации воздуха тяжелее американской, но она более безопасная. Американцы пошли на использование чистого кислорода с целью экономии веса и объема кабины, но теперь им придется серьезно подумать, прежде чем решиться на продолжение экспериментов с кораблями, внутри которых содержатся большие излишки кислорода.
Две наши неудачи с беспилотными «Союзами» и трагедия с американскими астронавтами имеют в своей основе одну общую причину — спешку. В наших задачах на 1967 год по освоению космоса, особенно по программе «Союз» и облету Луны, есть немало подводных камней. Многие из них мы видим и можем справиться с ними, но есть и такие, которые трудно обнаружить: придется еще более придирчиво испытывать и проверять технику, настойчивее бороться за улучшение отбора и качества подготовки космонавтов к полетам.
Был на 31-й площадке, осмотрел старт, разрушенный взрывом ракеты 14 декабря 1966 года. Работы по восстановлению старта идут успешно, все бетонные работы закончены, начался монтаж стартового оборудования. Строители и монтажники заверяют, что к 1 мая они полностью восстановят старт.
Корабль «Союз» после окончания заправки перевезли в МИК. Сейчас на нем идут контрольные испытания и проверки всех систем по трехсуточному графику. 2 февраля корабль железнодорожной платформой будет перевезен на 2-ю площадку. Предусмотрено, что скорость движения по железной дороге составит всего 16 километров в час, причем будет сделано 4 остановки для осмотра крепления корабля. В состав команды, сопровождающей корабль, включено несколько специалистов ОКБ-1. При точном соблюдении всех мер предосторожности корабль во время перевозки не должен получить каких-либо повреждений.
Ознакомился с сетевым графиком работ на первом корабле Л-1 (технологический простейший), рассчитанным на 20 суток. На сегодня выполнено не более 25 процентов запланированных работ. В лучшем случае, корабль и носитель будут готовы к 20 февраля, а пуск может состояться не раньше 25 февраля.
Более трех часов обсуждали недостатки системы аварийного спасения (САС) экипажа корабля «Союз» и возможности ее улучшения. После катастрофы 14 декабря управление полковника Кириллова разослало в ОКБ-1 и другие заинтересованные организации письмо, в котором изложило свои предложения и просьбы по усовершенствованию САС. На совещании присутствовали Курушин, Кириллов, Юрасов, Осипов, Кротов, Феоктистов, Дорофеев, Щеулов, Кравцов и другие специалисты. Кириллов коротко пояснил мотивы написания письма, сводящиеся к следующему.
1. В большинстве случаев трудно определить необходимость включения САС.
2. По мнению испытателей полигона, команду на включение САС должны давать автоматы.
3. До начала подъема ракеты очень много таких моментов, когда включение САС невозможно (присутствие людей у ракеты, сведены фермы обслуживания).
4. На оценку обстановки, принятие решения и передачу команд на включение САС уходит 8–10 секунд, а катастрофа может произойти в доли секунды.
Предложения Кириллова обсуждали очень активно. Многие высказались за дальнейшее совершенствование САС, не связывая эти работы с предстоящим пуском (до пусков пилотируемых «Союзов» достаточно тех мероприятий, которые осуществляются по рекомендации комиссии Чертока). Генерал Курушин и все офицеры полигона настаивали на полной автоматизации работы САС. Я высказался за смешанное управление САС: до взлета, при возникновении явных предпосылок катастрофы (взрыв, пожар), должны работать автоматы, но при менее явно выраженных признаках происшествия управлять САС должен руководитель пуска; в полете управление САС должно быть предоставлено до 40-й секунды командиру корабля и техническому руководителю. Решили рекомендовать ОКБ-1 рассмотреть все высказанные пожелания и принять согласованные решения по усовершенствованию САС.
Кроме возможностей улучшения САС, по моему предложению совещание рассмотрело и организацию управления пусками пилотируемых кораблей, которая до сих пор выглядела так: за четыре часа до пуска начиналась заправка ракеты горючим, за два часа — экипаж садился в корабль, за час — закрывался люк космического корабля, за тридцать минут — со старта уходила основная масса обслуживающего персонала, за 15 минут — отводились фермы обслуживания и только за 5 минут до пуска уходили от ракеты Королев, Кириллов, Каманин и космонавты-дублеры. Постоянное присутствие руководителей пуска у борта ракеты считалось верхом оперативности управления, а по существу было лишь вредной традицией, не позволяющей техническому руководителю видеть сразу весь ход работ и иметь точную, полную и самую свежую информацию об обстановке. Я предложил перенести управление пуском в бункер, разместить там все средства связи и наблюдения (телефон, радио, телевидение, перископы и другая аппаратура) и убрать со старта всех «лишних» людей. Все согласились с моим предложением, а генерал Курушин заверил присутствующих, что полигон уже работает над новой схемой управления пуском, но просил не связывать эту работу с ближайшими стартами.
Февраль
Ночью прошел дождь, и все дороги очень сильно обледенели — ездить по ним стало совершенно невозможно.
Генерал Горегляд доложил из Москвы, что тренировки в ТБК-60 и полеты на Ту-104 еще не начались: первое задерживает Северин, а второе — Мишин.
Вчера получили газеты с описанием происшествия с американскими астронавтами. В сообщении корреспондента ТАСС из Нью-Йорка от 28 января говорится следующее: «Во время наземных испытаний на мысе Кеннеди космического корабля «Аполлон» вчера произошел пожар, в результате которого погиб весь экипаж корабля — полковник ВВС Вирджил Гриссом, подполковник ВВС Эдвард Уайт и лейтенант-командор ВМФ Роджер Чаффи. Полет корабля по программе «Аполлон» намечался на 21 февраля и должен был продолжаться 14 дней. Представитель космического центра сообщил, что вследствие мгновенно вспыхнувшего пожара астронавты не смогли выйти из корабля, находившегося на высоте 218 футов над пусковой площадкой и состыкованного с ракетой «Сатурн-1Б». Пожар произошел, когда астронавты находились в кабине корабля в ходе отсчета времени при имитации полета».
Вчера на полигон прилетел Мишин. Мы еще не встречались, но он звонил мне и просил подумать об эксперименте над космонавтами, который предлагает провести Правецкий в Институте медико-биологических проблем. По этому вопросу я уже трижды высказывался категорически против: Минздрав хочет навязать нам свою волю, но из этого ничего не выйдет.
6 часов утра. На небе яркие звезды, а на земле 30-градусный мороз и сильный ветер. Сегодня надо в 8:00 вывозить ракету на старт, и в таких условиях людям будет очень трудно работать.
Накануне состоялось заседание Госкомиссии. Из членов комиссии были только трое: Керимов, Курушин и я. Мишин опять заболел. После заслушивания докладов всех специалистов приняли решение: вывозить ракету на старт и готовить пуск корабля «Союз» № 3 без экипажа на борту в 6:00 по московскому времени 6 февраля 1967 года. Вчера при подготовке корабля к перевозке по железной дороге с 31-й на вторую площадку случилось происшествие: сошел с рельсов мотовоз — это задержало доставку корабля на 12 часов.
Вчера мне звонил Мишин и вторично просил принять решение по эксперименту с трехсуточным пребыванием экипажа в макете корабля для замера расхода кислорода. На последнем заседании Госкомиссии в Москве Мишин высказался против такого эксперимента Минздрава, за день до этого он в беседе с космонавтами согласился с их мнением, что замер расхода кислорода не нужен, а здесь, на полигоне, он уже второй раз пытается нажать на меня, чтобы я согласился с проведением эксперимента. Мишин в разговоре по телефону сказал: «Николай Петрович, давайте проведем этот эксперимент — времени у нас хватит, а если ребята не выдержат, заменим их другими». Эта фраза Мишина доказывает, что он не понимает ни смысла эксперимента, ни трудностей подготовки космонавтов. Мишин переслал мне протокол совещания, проведенного Правецким по этому вопросу, а также доклад Правецкого и Нефедова, в котором они настаивают на проведении эксперимента. На докладной есть резолюции Мишина, Керимова, Щеулова и Кириллова — все они поддерживают предложение Правецкого: их напугало происшествие с американскими астронавтами, и они на всякий случай хотят застраховать себя, не понимая, что подобный эксперимент может привести только к неприятностям, а его научное значение равно нулю.
Этим экспериментом Правецкий и Воронин хотят доказать, что потребление кислорода каждым членом экипажа будет не более 22-х литров в час и что существующая система регенерации воздуха может обеспечить трехсуточный полет на корабле «Союз». Мы считаем, что при работе в космосе члены экипажа будут в среднем расходовать по 25 литров кислорода в час, и при таком расходе его запасов хватит только на 66 часов, то есть на трое суток с существующей системой жизнеобеспечения лететь нельзя, тем более, что она не имеет индикатора, предупреждающего экипаж о моменте исчерпания запасов кислорода. Кроме того, эксперимент отнимет у нас 5–6 суток, а нам не хватает времени на тренировки в ТБК-60 и на полеты на невесомость. Посылать экипаж в полет на трое суток с риском, что в последние часы полета он может остаться без кислорода, мы не можем. Специалисты ВВС располагают достоверными данными по расходу кислорода космонавтами и могут без всяких дополнительных экспериментов твердо отстаивать норму расхода кислорода в космосе по 25 литров в час на человека (тем более при выходе космонавтов в открытый космос).
Был на старте, наблюдал подъем ракеты с установщика на пусковой стол. Все операции выполнялись четко несмотря на 30-градусный мороз.
Более двух часов беседовал один на один с Керимовым (Мишину врачи еще не разрешают выходить). Рассказал ему о всех наших претензиях к ОКБ-1 и попытках наладить хорошую совместную работу. Взаимоотношения между ВВС и ОКБ-1 заметно улучшаются, но происходит это в основном за счет уступок со стороны ВВС. ОКБ-1 пока мало помогает нам в подготовке космонавтов и плохо обеспечивает испытания систем корабля. С 15 декабря мы не летаем на Ту-104 на невесомость из-за того, что ОКБ-1 никак не может закончить монтаж двух кораблей «Союз» на борту самолета. Более двух месяцев мы ждем окончания испытаний в ТБК-60, безнадежно затянулись испытания во Владимировке и в Феодосии. Керимов понимает всю сложность обстановки: он лучше меня знает, что Мишин — не Королев, — но он обязан его поддерживать, и делает все возможное для этого. За время нашей беседы Керимов несколько раз посетовал: «Королева нет, надо работать с Мишиным — он назначен Главным конструктором, и все мы должны ему помогать... Промышленность работает очень плохо — нет дисциплины... Многие главные конструкторы потеряли интерес к космосу, они получили все, что хотели, — академики, депутаты, герои, — и теперь их палкой не загонишь на полигон».
Вчера вечером мне звонил Горегляд, а сегодня — Кузнецов. Оба доложили, что в Центр приезжал Нефедов и что он согласился совместить замеры потребления кислорода с комплексными тренировками на тренажере в ЦПК. Но сегодня в разговоре по телефону с Керимовым Правецкий опять настаивал на проведении трехсуточного эксперимента в институте Минздрава.
Прилетели генерал Долгушин из Ташкента и подполковник Крижановский из Москвы для руководства службой поиска. Оба доложили, что все самолеты, вертолеты и эвакуационные команды заняли исходные положения. Погода в районе полигона хорошая, мороз — 20–30 градусов.
Горегляд сообщил, что заболела Муся, температура у нее вчера вечером была около 39. Я беспокоюсь, что Муся будет пытаться переносить грипп на ногах, и просил Леонида Ивановича, чтобы он с помощью врачей заставил ее несколько дней полежать в постели. Оля уже поправилась и с понедельника пойдет в школу. «Николай второй» — так окрестил Горегляд нашего Николашку — чувствует себя хорошо.
Встал в 2 часа по местному времени. Морозная, звездная ночь и очень сильный ветер. Через два часа начнется заседание Госкомиссии.
Сегодня мы будем в третий раз пытаться запустить беспилотный «Союз». Две первые попытки были неудачными. Корабли серии «Союз» были задуманы еще в 1961 году, они строились мучительно долго и получились недостаточно надежными. По идее (стыковка, маневр) — это хорошие корабли, — но ее исполнение оказалось ниже наших возможностей. Мы безраздельно верили в надежность «Востоков», но у нас нет такой веры в безотказность «Союзов». Подготовка корабля № 3 на полигоне выполнена очень тщательно, корабль наверняка будет выведен на орбиту, а вот за «хорошее поведение» его в космосе и при посадке пока трудно ручаться. Затянувшиеся испытания систем корабля и две неудачи подряд при пусках всех настораживают. Беспокоит нас и слабость технического руководства: Мишин не силен, да еще к тому же и болеет почти две недели в дни подготовки пуска.
...Заседание Госкомиссии и пуск «Союза» № 3 сегодня не состоялись. Перед самым выездом на старт мне позвонил оперативный дежурный и передал, что пуск откладывается ровно на сутки. Я не знаю пока причин переноса пуска, но их может быть только две: или болезнь Мишина или новые технические неполадки.
Вчера вечером на «Союзе» обнаружили неисправность — «плюс» на борту из-за замыкания электросети в бытовом отсеке. Найти такую неисправность на старте за одни сутки до пуска — это большая удача. Пускать ракету с «плюсом» на борту нельзя из-за опасности непрохождения радиокоманд и отказов в большинстве систем корабля и ракеты. Если бы не удалось найти этот дефект, то пришлось бы снять ракету со старта, произвести отстыковку корабля от ракеты, отвезти корабль по железной дороге на 31-ю площадку, слить с него горючее и снова начать весь цикл подготовки — все это могло задержать пуск на 2–3 недели.
В 4:00 состоялось заседание Госкомиссии. Приняли решение: приступить к заправке ракеты топливом и произвести пуск в 6:00 по московскому времени. После заседания мы несколько раз оставались один на один с Мишиным, но он ни разу не заговорил о необходимости эксперимента с космонавтами в институте Минздрава. Я знал, что Керимов рассказал Мишину о состоявшейся между нами беседе по этому вопросу: «забывчивость» Мишина я понял как молчаливое отступление и не счел необходимым напоминать о его промахах. Мы вели разговоры на многие другие темы, старательно обходя наши прошлые разногласия.
Подготовка к пуску прошла нормально. Температура воздуха была — 22 градуса, сила ветра — 7–8 метров в секунду: работать было очень трудно, но стартовая команда работала самоотверженно. Я решил на этот раз быть во время пуска в бункере. Ракета взлетела в 6:20, задержка пуска произошла из-за неполадок в системе обогрева. В конце активного участка полета ракеты мы пережили несколько тревожных минут. Дело в том, что радиосвязь с кораблем прервалась раньше выхода его на орбиту, оказавшуюся более низкой, чем обычно. При всех пусках пилотируемых кораблей ИП полигона обеспечивал нам надежную связь с ними до выхода на расчетную орбиту, а в данном случае «Союз» ушел за горизонт раньше, чем он стал спутником. Связь с кораблем поддерживал ИП Сары-Шагана, но нам он передал данные, подтверждающие выход корабля на орбиту, только через восемь минут после ухода «Союза» из зоны «видимости» ИП полигона. Эти минуты дорого обошлись для наших нервов.
Через 20 минут после пуска все руководство собралось в МИКе второй площадки. Керимов и Мишин решили вылететь в Крым в 15:00, а я — в 11:00.
Через 4 часа 50 минут полета наш Ан-12 произвел посадку на аэродроме Саки. На десять минут раньше нас прилетел Ту-124 с маршалом Руденко, Поповичем и Добровольским. Все наши офицеры разместились в Евпатории в гостинице «Украина», а мы с маршалом — в небольшом обкомовском домике у самого берега моря. Около 16:00 мы уже были на командном пункте, расположенном в 20 километрах от Евпатории. Трегуб, Карась и Раушенбах доложили нам, что первая коррекция орбиты на 5-м витке прошла успешно. Орбита изменилась к лучшему, но изменения ее параметров после первой коррекции были незначительными. Продолжительность существования корабля на новой орбите (апогей — 238 километров, перигей — 172 километра) составляет всего 48 витков. О полете корабля «Союз» № 3 объявили в печати под «вывеской» «Космос-140». В 17:00 корабль ушел с территории СССР и до 13 витка он будет за пределами зоны приема наших телевизионных и УКВ-связей.
Евпаторийский КП достаточно хорошо оснащен самыми мощными антеннами. Отсюда уже осуществлялось управление полетами к Луне, Венере и Марсу. Для управления пилотируемыми кораблями на КП еще многого нет, но общими усилиями мы должны сделать его основным пунктом управления всеми космическими полетами.
Более двух часов мы с Руденко гуляли по берегу моря. Был теплый, очень тихий вечер (+14 градусов). После московских и байконурских морозов было приятно ощущать теплоту Черного моря. Я доложил Руденко о ходе работ на полигоне, о переговорах с Мишиным и Керимовым, а он рассказал мне о своих попытках добиться решений по реорганизации службы поиска, о разговорах с Пашковым, Трегубом и Правецким.
Около 22-х часов прилетели Мишин и Керимов, оба они разместились вместе с нами. Выпили за успешный запуск «Союза», мирно поговорили о перспективах дальнейших полетов, поиграли в бильярд и отправились отдыхать.
Встали в 1:30. В 2:00 Руденко, Керимов, Мишин и я были уже на КП. Трегуб, Раушенбах и Феоктистов доложили, что «Союз» на пятом витке, по-видимому, не принял команду на закрутку на Солнце, и солнечные батареи не пополнили запасы электроэнергии на корабле. Кроме того, обнаружено, что запасы рабочего тела в системе астроориентации по неизвестным причинам сократились за время полета до 50 процентов. Возникла опасность вынужденной посадки корабля из-за недостатка электроэнергии и рабочего тела. После длительной консультации со специалистами решили повысить орбиту корабля, опробовать систему астроориентации и дать еще одну команду на закрутку корабля. На 22-м витке был включен корректирующий двигатель — он проработал 58 секунд и сообщил кораблю импульс 36 метров в секунду. После этой коррекции параметры орбиты резко улучшились (апогей — 310 километров, перигей — 220 километров), и корабль получил возможность летать более 200 суток. Но команды на ориентацию и закрутку на Солнце опять не были выполнены кораблем, а запасы рабочего тела полностью израсходовались. К вечеру всем стало ясно, что если нам не удастся успешно осуществить еще одну попытку закрутки, то придется сажать «Союз» раньше срока — на 33-м витке. Проверить, принял ли корабль команду на закрутку, можно было только на 29-м витке (в 1:30 следующего дня). В 22:00 мы уехали отдыхать, с тем чтобы к 2 часам ночи вернуться на КП и решать вопрос о посадке корабля.
Тревожным и трудным был этот день. Но несмотря на серьезные отказы техники, я радовался этому полету. Отказы были только в тех системах (закрутка, астроориентация, питание рабочим телом), на которых было ручное дублирующее управление, позволяющее космонавту вмешаться в их работу и устранить ошибки автоматики. Все остальные системы и параметры корабля были в норме. Корабль «Союз» показал хорошую маневренность и надежную работу всех двигателей и системы ионной ориентации.
В 1:40 Трегуб сообщил по телефону, что закрутка на Солнце не прошла. Продолжение полета на третьи сутки стало невозможным из-за ограниченного количества энергии и рабочего тела на борту «Союза». В 2:30 все собрались на КП и приняли решение сажать корабль на 33-м витке. В связи с тем, что запасы рабочего тела в системе астроориентации были полностью израсходованы при попытках закрутить корабль, в нашем распоряжении была только система ионной ориентации. Эта система хорошо показала себя при первом полете «Союза» 28 ноября 1966 года, дважды она отлично сработала и в данном полете при осуществлении коррекций орбиты. Вчера в ходе многочисленных и продолжительных консультаций со специалистами и разработчиками систем мы убедились, что многие инженеры и конструкторы недостаточно хорошо знают корабль. Сегодня это проявилось в еще более тяжелой форме: Б.В.Раушенбах — автор системы ионной ориентации — доложил, что при включении тормозного двигателя из-за помех от его выхлопных газов ионным датчикам корабль может потерять ориентацию и не сойти с орбиты. Все инженеры, конструкторы и даже Мишин подтвердили большую вероятность отказа системы ионной ориентации. Обстановка накалилась до предела, мы с большим напряжением ждали прохождения команд на спуск корабля и их исполнения. К счастью, все наши страхи оказались ложными: ионная ориентация сработала отлично, ТДУ включилась и столкнула корабль с орбиты. Первые минуты спуска прошли хорошо, но после раскрытия парашюта не работали УКВ-передатчики корабля, а КВ-передатчики работали плохо: «Круги» и самолеты не смогли запеленговать корабль в ходе спуска и определить точку его приземления.
Через несколько минут после посадки (5:49) КВ-станции и пеленгаторы начали прослушивать слабые сигналы корабля. Из-за слабости сигналов нельзя было точно определить точку приземления «Союза», ясно было одно: корабль приземлился в районе Аральского моря. Молчание УКВ-передатчиков корабля делало все самолеты и вертолеты «слепыми». Поиск можно было осуществлять только визуально.
Корабль «Союз» был обнаружен в 9:50 на льду Аральского моря в 11 километрах от берега (мыс Шевченко). Поручив генералу Кутасину эвакуацию корабля, в 13:00 маршал Руденко и я вылетели в Москву. В 15:30 наш самолет произвел посадку на аэродроме Чкаловская. На аэродроме нам доложили, что космический корабль «Союз» ушел под лед, а парашют остался на льду.
«Союзам» явно не везет. Их строят более шести лет, они должны были летать уже в 1962 году, но впервые поднялись в космос только в конце 1966 года. Было уже три пуска «Союзов», и все три оказались неудачными. 28 ноября 1966 года корабль вышел на орбиту, но по непонятным причинам израсходовал все рабочее тело, предназначенное для корректирующих двигателей, — задание на полет было сорвано, корабль при спуске взорвался. 14 декабря 1966 года второй «Союз» не поднялся с пускового стола, неожиданно для всех сработала САС — спускаемый аппарат приземлился на парашюте в 300 метрах от старта, но на ракете возник пожар, она взорвалась и разрушила стартовые сооружения. Третий «Союз», выведенный на орбиту 7 февраля 1967 года, летал только двое суток, а при посадке попал в Аральское море и затонул. Да, «Союз» затонул, хотя он не должен тонуть, — при испытаниях на Черном море корабль не тонул. При посадке «Союза» № 3 были и другие серьезные дефекты: корабль не долетел до расчетной точки посадки 510 километров, УКВ-передатчики при спуске и на земле не работали, а КВ-передатчики работали плохо.
В 12 часов Керимов, Мишин, Касатонов, Карась, Булычев, Трегуб, Кутасин и я собрались в кабинете маршала Руденко. Срочное заседание Госкомиссии было созвано по требованию самого маршала: прошло уже 30 часов после посадки корабля, а он все еще не поднят со дна моря. На заседании Мишин и Керимов возмущались медлительностью работ: «Позор, а не работа... Перестраховка и повторение ошибок при поиске экипажа «Восхода-2»...» В этих упреках была немалая доля правды. Служба поиска ВВС, руководимая генералом Кутасиным, 9 и 10 февраля работала плохо, а сам Кутасин несвоевременно доложил маршалу Руденко, что задержка с подъемом «Союза» вызвана отсутствием точных данных по весу корабля, заполненного водой, и по степени опасности работ по его подъему при наличии на борту АПО — автомата подрыва объекта. Маршал пытался уточнить эти данные, но не получил от ОКБ-1 удовлетворительных ответов и решил просить Керимова собрать Госкомиссию.
Созыв заседания Госкомиссии сегодня — это ошибка маршала Руденко: на заседании прорабатывали ВВС, что называется, по нашей просьбе. А все могло бы быть наоборот, если бы заседание созвать позже, — после того, как мы поднимем и доставим корабль в Москву. Главные причины плохой работы службы поиска объясняются недостатками техники: на «Союзе» при спуске и после посадки не работали радиосредства обозначения, к тому же посадка была произведена с недолетом в 510 километров, и поэтому корабль искали 4 часа вместо 10–15 минут. Все мы были уверены, что корабль не должен тонуть даже в океане, а он утонул через 5–6 часов после мягкой посадки на лед Аральского моря. Кроме того, на борту «Союза» было 10 килограммов взрывчатки — это также не могло не задержать эвакуацию корабля. Можно спорить, кто больше виноват в большой длительности поиска и эвакуации корабля — ОКБ-1 или ВВС, но главными причинами задержек явились недостатки систем «Союза», хотя я глубоко убежден, что служба поиска могла и в этих условиях сработать лучше: часа через два корабль можно было обнаружить, а часа через четыре — вытащить его на берег.
Был в ЦПК. Планы полетов на Ту-104 и тренировок космонавтов в ТБК-60 сорваны. Генерал Кузнецов проявил полную растерянность и не смог защитить интересы Центра перед Мишиным, Севериным и начальником чкаловского гарнизона генералом Пушко. За последние месяцы в работе Центра и лично Кузнецова выявляется много упущений и недостатков. Так, он прислал письмо с просьбой выделить 1659 тысяч рублей на строительство здания для центрифуги ЦФ-7, хотя строительство здания для ЦФ-8 в Институте авиационной и космической медицины обошлось всего в 210 тысяч рублей. Кузнецов запрашивает в 8 раз больше того, что требуется. Кроме того, он не принял во внимание мои замечания о перерасходе средств на строительство проходной. Пришлось крепко отругать Кузнецова и Черкасова за то, что они плохо считают государственные деньги.
В 12 часов генерал Горегляд позвонил по телефону и доложил, что корабль поднят вертолетом и доставлен на берег. Таким образом, на поиск и эвакуацию «Союза» потребовалось 54 часа.
Беседовал с Терешковой. Валя беспокоится о дальнейшей судьбе своих подруг. В ЦПК на положении космонавтов числятся пять женщин: Терешкова, Пономарева, Соловьева, Еркина и Кузнецова. Среди космонавтов (Гагарин, Быковский) и командования ВВС (Вершинин, Руденко) уже не раз поднимался вопрос об отчислении из Центра всех женщин. По этому вопросу меня даже вызывали в ЦК КПСС. Я все время отбивал эти атаки и считаю, что решение об отчислении космонавток было бы неправильным. Я знаю, что в ближайшие два года нет перспектив на участие женщин в космических полетах, но рано или поздно женщины будут летать — в этом я убежден, — а если так, то нужно продолжать подготовку женских экипажей к полетам. Я успокоил Валю, сказав ей: «Пока я работаю с космонавтами, подготовка женщин будет продолжаться». Валя недавно опять болела и выглядит плохо. Здоровье у нее неважное, да и академия и домашние хлопоты отнимают много времени. Она все уверяет меня: «Николай Петрович, я здорова, питаюсь хорошо и болеть больше не буду». Таких заверений было много, но у меня остается убеждение, что она плохо питается, нерегулярно занимается спортом и напрасно взвалила на свои слабые плечи «академический груз». Сегодня Валя снова заверила меня, что отношения с Андрияном у нее хорошие, Аленка здорова — одним словом, в семье порядок.
Говорил с Леоновым. Он переживает по поводу замечаний работников ЦК о его недавнем выступлении в Политехническом музее. Я просмотрел стенограмму выступления: о планах полета на Луну сказано кое-что лишнее — надо это учесть. Но ошибки Леонова не настолько серьезны, чтобы терять из-за них аппетит.
Два дня был на даче. Муся и «Николай второй» еще больны, пришлось их оставить в Москве. Вчера и сегодня ходил на лыжах. Запускал автомашину: утром мороз был -30, машина при больших морозах стояла пять недель — пришлось повозиться, прежде чем загудел мотор.
Дал задание Кузнецову, Фролову, Волынкину, Кутасину и Горегляду: в двухдневный срок подготовить замечания ВВС по кораблям «Союз». В принципе уже ясно, что технологические пуски «Союзов» без экипажа на борту больше не нужны, но перед пилотируемыми полетами на кораблях «Союз» необходимо еще раз проанализировать все имевшие место отказы и принять меры к устранению обнаруженных дефектов.
Был у меня Попович. Он доложил, что у него в семье полный порядок. Марина закончила Ленинградский институт (по-видимому, автор имеет в виду Высшее авиационное училище — Ред. ) и теперь работает командиром корабля Ан-12 в ГНИКИ. Наташу забрали из интерната, и сейчас она живет с родителями и учится в третьем классе в школе при ЦПК. В семейной жизни Поповичей было много неприятностей, отношения их с остальными космонавтами остаются напряженными. Будет очень хорошо, если Марина и Павел сумеют заметно улучшить взаимоотношения в семье и с космонавтами.
Приезжал от Мишина С. Н. Анохин, он просил продолжить медицинское обследование в госпитале кандидата в космонавты В. А. Яздовского. Яздовский убежал из госпиталя в самовольную отлучку, и за это начальник госпиталя отстранил его от обследования. Я поддержал решение начальника авиационного госпиталя.
Был у Мишина. Более четырех часов разбирались с ходом испытаний корабля 7К-ОК и подготовкой экипажей к полету. На мой вопрос о сроках пуска Василий Павлович ответил: «По нашему мнению, запускать технологические корабли больше не нужно, будем готовить полеты «Союзов» с космонавтами на борту. До полетов надо закончить все испытания и выполнить все доработки. Короче говоря, будет очень хорошо, если первый пилотируемый полет состоится до 12 апреля». Договорились, что выезд на полигон должен состояться 20–25 марта. В связи с тем, что до выезда остается 26–31 рабочий день, я попросил Мишина в ближайшие два-три дня выдать нам всю полетную документацию (задания, программы, инструкции) и полностью закончить оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и учебного космического корабля. Узнав, что по вине ОКБ-1 мы еще многого не имеем для завершения подготовки космонавтов, Мишин рассвирепел, вызвал Цыбина, Бушуева, Чертока, Трегуба и Анохина, грубо их отругал и уже в десятый раз приказал: «В один-два дня выдать ВВС все, что необходимо для тренировки космонавтов».
Из всей этой перепалки я сделал для себя вывод, что порядка и дисциплины в ОКБ-1 нет и что Мишин — неважный руководитель. Скороспелый титул академика не спасает положения — дела наши космические трещат и разъезжаются по всем швам.
Как ни печально, но меня все чаще тревожит мысль: мы неотвратимо приближаемся к новым тяжелым происшествиям. Для завершения подготовки космонавтов требуется минимум 40 дней, при отличной и очень напряженной работе подготовку можно закончить в 32–35 дней. И в такой вот обстановке заместитель министра здравоохранения Бурназян написал по наущению Правецкого жалобу Вершинину, Келдышу, Афанасьеву и другим министрам о том, что ВВС (Каманин) тормозят проведение испытаний с космонавтами в институте Минздрава, нанося тем самым ущерб безопасности космических полетов. Вот так, и не меньше! Как говорится, жил, жил и дожил... Семь лет я работаю с космонавтами и всегда считал одной из главных своих задач обеспечение безопасности полетов для экипажей космических кораблей. А вот Правецкий и Бурназян, оказывается, и лучше меня знают дело, и больше беспокоятся о безопасности полетов. Маршал Руденко, прочитав кляузу Бурназяна, испугался: «Опять ВВС против всех, опять у нас будут неприятности». Маршал постеснялся приказать мне выполнять требования Минздрава, но изрек: «По-видимому, надо будет проводить эти испытания».
Мишин также настаивает на проведении испытаний в институте Минздрава. Я пытался убедить его в том, что испытания нам не нужны, что к безопасности полетов они не имеют никакого отношения и что мы, впустую затратив 15–20 дней, лишь измучаем космонавтов. Мишину трудно было отказаться от подписи, которой добился от него Правецкий 10 февраля (до этого Мишин дважды выступал против испытаний), и поэтому он просил меня, Цыбина и Анохина внимательно разобраться с программой подготовки космонавтов и доложить наши предложения. После изучения программы Цыбин, Анохин, Кузнецов и я согласовали следующее предложение: «Если выезд на полигон состоится 20–25 марта, то для проведения испытаний в Минздраве нет времени. В случае проведения испытаний срок пуска надо перенести на 15–20 суток». Цыбин и Анохин, связанные подписью Мишина, не могли признать, что испытания излишни, но они хорошо поняли никчемность этой затеи и согласились с нашим мнением, что в оставшиеся до полета дни надо решать более важные задачи.
Скульпторы Кербель и Файдыш более месяца уговаривали меня разрешить им делать бюсты Гагарина, Терешковой, Беляева и Леонова, которые должны быть установлены у обелиска «Космос». Кербель и ранее (1962 год) пытался лепить бюсты Гагарина, Титова и Поповича, но у него это плохо получилось. Над скульптурными портретами почти всех летчиков-космонавтов СССР работал и скульптор Григорий Николаевич Постников. Скульптуры Постникова более удачны и нравятся космонавтам — они просили меня отказать Кербелю и Файдышу и поручить предстоящую работу Постникову. На письмо Министерства культуры СССР с просьбой предоставить возможность Кербелю и Файдышу работать над бюстами космонавтов я дал письменный отказ. Позавчера мне опять звонил Кербель, и я ему отказал в довольно резкой форме.
Жалобы обиженных скульпторов и их покровителей дошли до министра культуры Е.А.Фурцевой. Сегодня Екатерина Алексеевна позвонила мне и сказала, что есть решение ЦК и правительства об установлении бюстов космонавтов и что только Министерство культуры имеет право заказывать подобные скульптуры и выбирать исполнителей. На мое замечание, что нас вполне устраивает Постников, Фурцева ответила вопросом: «А кто такой Постников? Я не знаю, что он сделал...» Пришлось подробнее рассказать ей о космической тематике творчества Постникова. Договорились, что Екатерина Алексеевна пошлет к Постникову специалистов, с тем чтобы осмотреть имеющиеся у него работы и по возможности использовать их при выполнении правительственного задания. Кербель, сделав удачно только бороду Карла Маркса, вообразил себя гением, а скромный труженик Постников выполнил уже десятки талантливых скульптур на космические темы, но пока он остается неизвестным для министра культуры, хотя о нем несколько раз писала «Правда» и были 3–4 передачи по телевидению.
Вчера с 15:00 до 19:30 в ЦКБЭМ (Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения — такое наименование получило в 1966 году Опытно-конструкторское бюро № 1 — Ред. ) заседал Совет конструкторов. От ВВС были я, Кутасин, Горегляд, Бабийчук, Пушко, Кузнецов, Гагарин, Николаев, Комаров, Быковский, Фролов, Генин и другие. По итогам последнего полета «Союза» доклады сделали Трегуб, Бушуев, Цыбин, Фролов, Агаджанов.
Докладчики высказали общее мнение, что полет дал очень много полезного и что все системы корабля, кроме астроориентации и аппаратуры «Заря», работали нормально. Подробно были рассмотрены все недостатки полета. Недолет корабля в 510 километров до расчетной точки посадки был признан «нормальным», поскольку в расчетах допускаются 600 километров на перелет и столько же — на недолет. По уверению докладчиков, УКВ-передатчики не работали по той причине, что они были залиты водой (хотя они не работали и при спуске корабля на парашюте). Корабль утонул потому, что в его днище из-за прогара образовалась дыра размером 250 на 350 миллиметров. По докладу Бушуева, прогар днища произошел в том его месте, где установлена трубка датчика замера температур: трубка и прилегающая к ней площадь обшивки были недостаточно защищены от воздействия высоких температур во время спуска. При разгерметизации корабля имело место резкое падение давления внутри корабля (давление упало до 200 миллиметров ртутного столба), температура днища была 120 градусов, но температура в кабине якобы не превышала 20 градусов. У меня сложилось впечатление, что если бы подобный прогар имел место в пилотируемом корабле, то экипаж мог бы погибнуть (все члены экипажа при посадке будут без скафандров). Правда, Бушуев и Мишин доложили, что они усиливают днище корабля, ликвидируют трубку в днище и гарантируют, что все последующие корабли серии «Союз» не будут подвергаться опасности разгерметизации из-за прогара днища.
Я доложил Совету конструкторов, что подготовка экипажей затягивается из-за того, что ЦКБЭМ до сих пор не выдало нам всей полетной документации и не закончило оборудование ТБК-60, самолета Ту-104 и тренажера. ЦКБЭМ обещает в 2–3 дня рассчитаться с долгами, и если это обещание будет выполнено (обещали Мишин и Цыбин), то подготовка двух экипажей для полета на 7К-ОК может быть закончена за 40–45 рабочих дней. Я подчеркнул в своем докладе, что подготовка идет по утвержденным программам и что у нас нет времени на всякие дополнительные занятия и эксперименты с космонавтами. Доклад был принят к сведению. Ни Бурназян, ни Мишин, ни Правецкий не задали мне вопроса об эксперименте в институте Минздрава, а сам я его не поднимал.
Мишин в заключительном слове сказал, что, исходя из итогов полетов «Союзов» и проведенных наземных испытаний, можно ориентироваться на подготовку к пилотируемым полетам в начале апреля. Все согласились с таким сроком, при условии своевременного окончания всех испытаний и доработок.
Сегодня позвонил Правецкий. Вчера на совещании он промолчал, а сегодня опять спросил: «Когда будем проводить эксперимент с космонавтами в институте Минздрава?» Ему уже мало панического письма Бурназяна, и он стал пугать меня тем, что Сербин (ЦК КПСС) поддерживает предложение Минздрва. Я сказал, что мы против эксперимента и проводить его не будем.
Во второй половине вчерашнего совещания обсуждали проблемы подготовки кораблей для облета Луны. Полет первого технологического корабля Л-1 намечался на январь. Было уже несколько переносов пуска, и сейчас, согласно последнему решению, пуск намечается на конец февраля или начало марта. До июня 1967 года должно быть запущено 4 технологических корабля, пуск с экипажем запланирован на 26 июня. Поставки комплектующих изделий для сборки кораблей идут плохо — график поставок, утвержденный правительством, срывается по срокам. Мишин и Черток настоятельно просили всех членов кооперации выполнить решения правительства по поставкам. Выяснилось, что многие не только опаздывают с поставками, но кое-кто, например, Рязанский, даже и не знают об этих решениях. По службам управления и поиска в постановлении Совета конструкторов записали, что неготовность этих служб грозит срывом полетов. Общее впечатление от состояния наших «лунных дел» очень грустное: Мишин совершенно неспособен повести за собой всю космическую кооперацию, как это блестяще делал Королев.
Ту-104 уже третий день летает — экипажи «Союзов» продолжают тренировку по переходу из корабля в корабль в скафандрах в условиях невесомости.
Генералы Бабийчук, Карпов и Кузнецов доложили, что вчера на заседании межведомственной медико-биологической комиссии при обсуждении двухлетнего плана работы был большой бой между ВВС и Минздравом. Бурназян и Правецкий пытались записать в обязанности Минздрава контроль за отбором и подготовкой космонавтов. Все представители ВВС категорически возражали против этих продолжающихся попыток навязать нам контроль Минздрава. После заседания комиссии представители ЦКБЭМ (Цыбин, Анохин и другие), Минздрава (Бурназян, Правецкий, Гуровский, Нефедов) и ВВС (Бабийчук, Карпов, Генин, Кузнецов, Николаев) вновь обсуждали вопрос о целесообразности проведения трехсуточного эксперимента с космонавтами в институте Минздрава. Все представители ВВС высказались против эксперимента, Цыбин — за, — а Правецкий высказался так: «ВВС несут полную ответственность за безопасность космонавтов, и если вы против этого эксперимента, то мы больше не будем настаивать на его проведении». Вот это уже более умные речи. Жаль только, что Правецкому потребовалось более двух месяцев, чтобы усвоить эту простую истину.
Руденко рассказал мне сегодня о его встрече с маршалом Гречко по вопросу создания службы поиска лунных кораблей и спасения космонавтов. Гречко остался за Малиновского и продолжает его линию в космосе, то есть отказывается не только от инициативного решения проблем космических исследований, но и не выполняет постановления партии и правительства. Узнав, что на создание службы поиска требуется 9000 человек и 25–30 миллионов рублей, Гречко заявил: «Ни численности, ни денег не дам — делайте, что хотите, но в правительство я обращаться не буду... Я против полетов на Луну...» Это заявляет Маршал Советского Союза, министр обороны. Дальше собственного узкопехотного носа Малиновский, Гречко и Захаров не хотят ничего видеть. Вот при таком отношении их к космосу нам и приходится пробивать препятствия и находить решения самых интересных проблем современности. Маршалу Гречко, наверное, и в голову не приходит, что космонавтика — это в первую очередь бурное развитие техники и науки, которое положительно скажется на всех аспектах существования человечества и кроме того может резко поднять обороноспособность страны.
Звонил Тюлин. Он сообщил, что 24 февраля, возможно, придется лететь на полигон для пуска первого корабля Л-1.
Сегодня вышел на работу Вершинин. Константин Андреевич, кажется, первый раз в жизни проболел две недели. Все привыкли видеть его на работе по 10–12 часов, а сам он внушил себе, что без него все дело пропадет, что ему даже поболеть некогда, — так что такое длительное отсутствие Главкома было совершенно необычным. Малиновский болен раком (лежит в госпитале и едва ли выйдет оттуда). Захаров, Крылов, Вершинин и другие руководители обороны страны на исходе «рабочего ресурса» и уже не могут работать так, как нужно. Мы переживаем период засилия стариков, и это не сулит нам ничего хорошего на ближайшие годы.
Был в ЦПК, беседовал о ходе подготовки космонавтов с Гагариным, Поповичем и Николаевым. График подготовки экипажей «Союзов» и лунных кораблей выполняется точно. До 25 марта экипажи «Союзов» будут подготовлены к выезду на полигон.
Сегодня на меня навалились работники АПН: приехали Пищик, Большаков, Булушев и Михайлов. Несколько раз звонил Бурков и просил принять эту группу товарищей. В АПН поступают сотни запросов из различных стран, все хотят знать, что делают космонавты, как они живут, скоро ли будут новые полеты в космос. Я понимаю и разделяю беспокойство сотрудников АПН, ТАСС, газет, журналов, радио и телевидения: мы очень мало даем им информации, а когда даем, то безбожно опаздываем. ЦК КПСС категорически запрещает давать подробную информацию до полета, разрешает очень немногое сообщать о полете и урезает все сообщения о технике. Я рискую очень многим, разрешая работникам ТАСС, АПН, кино и центральных газет готовить материалы об очередном полете до его осуществления. Так делается уже семь лет. Другого выхода нет: без предварительной подготовки кино-, фото — и описательных материалов мы не имели бы достаточной информации об экипажах и после полета.
Сегодня в ЦПК была Фурцева. Она высказала желание помочь нам в оборудовании строящегося Дома офицеров. Я рекомендовал Кузнецову и космонавтам хорошо встретить ее и использовать это посещение в интересах дела.
Звонил Тюлин. Он перенес вылет на полигон на 2–3 дня после 24 февраля. Одновременно он сказал, что в ЦК КПСС (по-видимому, у Сербина) есть какие-то данные об отставании подготовки космонавтов. От меня таких данных в ЦК КПСС не поступало, а если Сербин и другие в вопросах подготовки космонавтов пользуются данными Правецкого или Мишина, то тем хуже для ЦК.
Пять дней отдыхал на даче. Каждый день ходил на лыжах, гулял с Колей.
Вчера принимал польскую делегацию. Ришард Бодовский, Ежи Гжегожевский и Янош Бабийчук задали мне десятки вопросов по космосу и авиации.
Накануне Москва встречала императора Эфиопии Хайле Селассие. 75-летний старикашка выглядит еще прилично в военном костюме. Сегодня посол Эфиопии устраивает прием в честь императора, на который пригласили всех космонавтов и меня. Меня этот коронованный попрошайка не интересует, я не поеду на прием, но двух-трех космонавтов придется послать.
Сегодня в сокольническом госпитале ВВС провел первое заседание комиссии по набору слушателей-космонавтов на 1967 год.
Март
Первый день весны, но ничего весеннего не чувствуется. Два дня идет обильный снег, а сильный ветер наметает двухметровые сугробы. Сегодня я немного приболел: болит горло, сильная хрипота. Главком и врачи настаивают на немедленном лечении. Вершинин пугал меня затяжкой хрипоты (у него жена не говорит два месяца).
Болел еще пять суток. Окончательно от гриппа еще не освободился, врачи требуют сохранять постельный режим.
Провел сегодня заседание отборочной комиссии. Звонили Андриян и Валя. Сегодня Терешковой исполняется 30 лет. Обидно, что я и Муся из-за гриппа не можем лично поздравить Валю. У Муси грипп протекает тяжелее, чем у меня, она бесцеремонно продолжает нарушать указания врачей. Муся немедленно при первых признаках болезни у кого-либо из нас укладывает заболевшего в постель, но саму ее уложить в постель почти невозможно.
Вчера состоялось заседание Госкомиссии по 7К-ОК. Заслушали доклады Бушуева, Раушенбаха, Солдатенкова, Агаджанова, Кутасина, Мишина и других. Решили: корабли «Союз» № 4 и № 5 до 15 марта отправить на полигон и приступить к подготовке их к пилотируемым полетам. Выезд на полигон главных конструкторов — 10 марта, а космонавтов — 30-го, пуск — до 12 апреля. Решено, что до выезда на полигон Госкомиссия проведет еще одно заседание в Москве.
Вчера день провел на даче. Три раза выходил на улицу, пытался гулять, расчищать от снега дорожки, но из-за сильной слабости и обильного потовыделения через 2–3 минуты приходилось бросать работу и даже ходьбу. Грипп, по-видимому, еще цепко держит меня в своих лапах. Вечером принял горчичную ванну для ног — самочувствие стало лучше.
Более двух лет я добивался формирования нового авиационного полка при ЦПК ВВС для летной тренировки космонавтов. Было много отказов и неприятностей, но сейчас все уже позади: есть директива Генштаба, разрешающая формирование полка. Сегодня по рекомендации генералов Кузнецова и Горегляда я принимал Героя Советского Союза инженер-полковника Серегина В.С.Серегин — достойный кандидат на должность командира полка. Дал согласие на оформление Серегина на эту должность.
Вчера в 14:30 запустили в сторону Луны первый корабль из серии Л-1 (облет Луны). Корабль объявлен «Космосом-146». От ВВС на запуске были маршал Руденко и полковник Ващенко. Ракета УР-500К и все ее ступени сработали отлично. Корабль выведен на орбиту, разогнан до второй космической скорости и направлен к Луне. На этом эксперимент и заканчивается. Планом предусматривается еще один такой пуск. Для ракеты УР-500К это уже пятый пуск (из пяти один был неудачный). По программе облета Луны это первый пуск.
Вчера был в ЦПК. Проверил ход подготовки экипажей для кораблей 7К-ОК, уточнил сроки проведения экзаменов (25 марта) и утвердил план проведения научных экспериментов на Л-1.
Более часа беседовал с Германом Титовым. Герман прилетал на несколько дней из Владимировки, где он весь 1967 год будет проводить полеты по программе летчика-испытателя (МиГ-21, Су-7, Су-9 и другие самолеты). Летает Титов хорошо. За последние два года Герман заметно изменился к лучшему. Но в нем еще много неустойчивого и излишне торопливого. Уже третий или четвертый раз я повел с Германом разговор о его будущем. Титов твердо связывает свою судьбу с темой «Спираль» (орбитальный самолет) и с карьерой летчика-испытателя. Я согласился оставить его на «Спирали» и не отрывать на подготовку к лунным полетам. Но мне до сих пор не ясно, почему сам Титов не проявляет интереса к Луне. Мне скоро уже 60 лет, здоровье не позволяет мечтать о лунных полетах, но если бы у меня была надежда на мое личное участие в таком полете, я отдал бы для него все: прошлое, настоящее и будущее. Титову я дважды предлагал готовиться к облету Луны, Титов дважды твердо высказался против своего участия в лунных полетах, заявляя: «Прикажете — я полечу, но считаю, что больше пользы я принесу на «Спирали». Я прямо спрашивал Титова, не боится ли он за свой вестибулярный аппарат. Герман дал мне понять, что у него нет полной уверенности в том, что его организм хорошо перенесет длительную невесомость.
Встречался с Валей Терешковой. В семье и учебе у нее все хорошо. На днях Валя выступала на собрании женщин 85 стран, на котором она встречалась со многими нашими общими знакомыми из Индии, Чехословакии, Болгарии.
Вчера прошли выборы в Верховный Совет РСФСР и в Верховные Советы союзных республик.
С нашей системой выборов депутатов я хорошо ознакомился в 1937 году, когда меня избирали в Верховной Совет СССР. Мне на всю жизнь запомнилось чувство неловкости за слово «выборы». Выбора нет и не было в наших выборах — «избираются» все, кого партия выдвинет кандидатом. Нельзя сказать, что при такой системе избрания депутатов в Верховные Советы попадают только малодостойные люди. Наоборот, наши депутаты в основной своей массе — это лучшие и достойнейшие люди страны. Но отсутствие выбора при голосовании имеет много отрицательного. Если бы на каждое депутатское место выдвигалось по 3–5 кандидатур, то у народа было бы право выбора, а каждый кандидат в депутаты делал бы все возможное, чтобы быть лучшим. Сейчас же каждый кандидат заранее знает, что его обязательно изберут, если он назначен в число кандидатов, и следовательно, главное — не выборы, а назначение.
У нас много случаев, когда отдельные товарищи по 20–30 лет занимают кресла министров и ходят в «крупных руководителях». По должности они автоматически попадают и в депутаты, а по существу многие из них давно уже не соответствуют занимаемым должностям, не продвигаются в смысле собственного роста и, превратившись в бюрократов, только портят дело.
Хорошие, полноценные выборы в депутаты могли бы быть одним из основных способов борьбы с бюрократизмом, с зазнайством, отрывом от масс и хорошо бы содействовали росту авторитета Советской власти и укреплению связей правительства с народом. Но о такой системе выборов можно пока только мечтать.
Вчера подписал программу летных испытаний ракетно-космического комплекса Н-1 — Л-3 (сверхмощная ракета-носитель Н-1 и космический корабль Л-3 для обеспечения экспедиции на Луну).
Первый этап пусков (комплексы № 3 и № 4) с беспилотным кораблем 7К-Л1А предназначен для натурной отработки трехступенчатого носителя и ракетных блоков «Г» и «Д» лунного комплекса, а также для отработки схемы полета к Луне (включая создание искусственного спутника Луны и возвращение его на Землю).
Второй этап пусков предназначается для комплексной отработки Н-1 — Л-3 (№ 5 и № 6 без экипажа, № 7 и № 8 с экипажем), включая полет космонавтов на лунном орбитальном корабле (ЛОК) с посадкой и взлетом беспилотного лунного корабля (ЛК) с поверхности Луны и возвращение на Землю.
Третий этап пусков предназначается для осуществления лунной экспедиции в полном объеме — с высадкой человека на Луну и возвращением его на Землю (комплекс № 10). Комплексы № 11 и № 12 — резервные (для полета по полной программе).
В советской программе осуществления экспедиции на Луну еще много неясного. Хотя работы по созданию комплекса Н-1 — Л-3 начались с 1962 года, они еще далеки от завершения. Трудно сейчас назвать год, когда нога человека ступит на Луну, но если все пойдет нормально, то вполне возможно, что первый пилотируемый облет Луны будет выполнен в 1967 году, а первая высадка человека на Луну — в 1969 году. Ясно одно, что до 1970 года человек станет полным хозяином Луны.
Получили решение ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 4 февраля 1967 года. В постановлении отмечается неудовлетворительная работа министерств по исполнению решения ЦК и Совмина № 655–268 от 3 августа 1964 года по облету Луны и высадке экспедиции на Луну. Решено:
1. Считать осуществление облета Луны пилотируемым кораблем и высадку экспедиции на Луну задачами особой государственной важности.
2. Выполнить работы по ракетно-космическим комплексам в следующие сроки:
а) УР-500К — Л-1.
Начало летной отработки комплекса с беспилотным космическим кораблем — февраль 1967 года. Осуществление облета Луны пилотируемым кораблем с возвращением и посадкой на Землю — июнь-октябрь 1967 года.
План изготовления и пусков комплекса УР-500К — Л-1 в 1967 году
| Порядковый номер комплекса | Назначение комплекса | Сроки изготовления | Сроки пуска |
| № 2П | Отработка ракетного блока «Д» с упрощенным кораблем | изготовлен в 1966 году | февраль (выполнен 10 марта) |
| № 3П | -»- | февраль | март |
| № 4Л | Облет Луны беспилотным кораблем по штатной схеме | февраль | май |
| № 5Л | -»- | март | июнь |
| № 6Л | Облет Луны пилотируемым кораблем | апрель | июнь - июль |
| № 7Л | -»- | май | август |
| № 8Л | -»- | июнь | август |
| № 9Л | -»- | июль | сентябрь |
| № 10Л | -»- | август | сентябрь |
| № 11Л | -»- | август | октябрь |
| № 12Л | -»- | сентябрь | октябрь |
| № 13Л | Резервный | сентябрь | — |
б) Н-1 — Л-3.
Начало летной отработки комплекса — сентябрь 1967 года. Осуществление высадки экспедиции на Луну и возвращение ее на Землю — 3-й квартал 1968 года.
План изготовления и пусков комплекса Н-1 — Л-3
| Порядковый номер комплекса | Назначение комплекса | Сроки изготовления | Сроки пуска |
| № 3Л | Летная отработка носителя ракетных блоков «Г» и «Д» | июнь 1967 года | сентябрь 1967 года |
| № 4Л | Резервный | декабрь 1967 года | — |
| № 5Л | Летная отработка комплекса с беспилотным лунным орбитальным кораблем (ЛОК) и лунным кораблем (ЛК) | октябрь 1967 года | декабрь 1967 года |
| № 6Л | -»- | декабрь 1967 года | февраль 1967 года |
| № 7Л | Летная отработка комплекса с пилотируемым ЛОК и беспилотным ЛК | февраль 1968 года | апрель 1968 года |
| № 8Л | -»- | апрель 1968 года | июнь 1968 года |
| № 9Л | Высадка на Луну беспилотного ЛК | июнь 1968 года | август 1968 года |
| № 10Л | Осуществление высадки экспедиции на Луну | август 1968 года | сентябрь 1968 года |
| № 11Л | Резервный | октябрь 1968 года | — |
| № 12Л | -»- | декабрь 1968 года |
Казалось бы, после таких авторитетных решений гадания о сроках облета Луны и о дате высадки на нее экспедиции излишни. Но я остаюсь при своем мнении: облет Луны в 1967 году возможен, а высадка экспедиции может быть осуществлена не раньше 1969 года.
Экипажи кораблей 7К-ОК полностью закончили подготовку в ТБК-60, выполнили по 20 из 22-х запланированных полетов на Ту-104, и сегодня экипаж № 1 (Комаров, Быковский, Хрунов и Елисеев) заканчивают 30-часовую комплексную тренировку на учебном корабле. До 25 марта подготовка двух экипажей будет полностью закончена.
Вчера звонил Керимов, он предупредил, что на днях в ВПК будут слушать Госкомиссию о готовности к пилотируемому полету кораблей 7К-ОК (представители ВВС докладывают о готовности экипажей). Вчера же Вершинин улетел в командировку на Дальний Восток. Руденко сегодня улетел в Германию. Рытов и Брайко больны.
Звонили Цыбин, Мишин и Керимов — и все по одному и тому же вопросу: возникла необходимость послать экипажи кораблей 7К-ОК на полигон значительно раньше, чем это планировалось до сих пор (выезд на полигон был намечен на 29–30 марта, а сейчас Мишин просит отправить экипажи в ночь с 17 на 18 марта). Это ломает все графики нашей работы и создает дополнительные трудности в завершении подготовки космонавтов. Я наговорил Мишину и Керимову кучу неприятностей, но чувствую, что нам все равно придется ускорить выезд космонавтов. Этот факт лишний раз доказывает плохую работу Мишина и его сотрудников: они на целую неделю запаздывают с отправкой на полигон корабля № 5, на котором планировалась подготовка космонавтов на старте в конце марта. Сейчас из-за опоздания с отправкой корабля № 5 стало ясно, что тренировки на нем в марте выполнить невозможно. Корабль № 4, уже находящийся на старте, сейчас в таком состоянии, что на нем можно провести тренировку экипажей. Из-за плохой работы промышленности нам в сотый раз приходится ломать планы подготовки космонавтов.
Вчера провел первое организационное совещание бригады, созданной для работы по теме: «Отбор и подготовка людей к космическим полетам». В составе бригады более 20 человек — представителей институтов, госпиталя, ЦПК.
Сегодня экипаж Комарова вылетел на полигон для тренировок на корабле «Союз». Дублирующий экипаж (Гагарин, Николаев, Горбатко, Кубасов) сегодня должен закончить 30-часовую комплексную тренировку в тренажере «7К-ОК».
Звонил Керимов, договорились встретиться с ним в понедельник и в предварительном порядке попытаться согласовать планы подготовки космонавтов для облета Луны и лунной экспедиции.
Только что позвонил генерал Кузнецов и доложил, что Николаев получил травму головы при тренировке в кабине космического корабля. Николаев плохо закрыл люк бытового отсека, люк неожиданно открылся и ударил его по голове, содрав 20–25 миллиметров кожи. К счастью, удар получился скользящий, и кость не повреждена. Это происшествие лишний раз напоминает о необходимости самой высокой организованности при всех тренировках космонавтов.
Позвонил Тюлин и сказал, что в четверг на Госкомиссии будем разбирать итоги полета первого корабля Л-1 и наметим сроки пуска второго.
Масленников и Комаров доложили с полигона, что тренировки в корабле идут плохо (нет кресел, нет системы ориентации и другого оборудования), — космонавты занимаются, в основном, изучением инструкций. Комаров и все другие члены экипажа считают, что они могли бы более продуктивно заниматься в Москве.
Сегодня Масленников и Комаров снова звонили с полигона: на корабле много неисправностей, тренировки в нем не проводятся, основное время экипаж тратит на изучение инструкций, что значительно лучше делать в Москве. Дал команду экипажу Комарова возвратиться 23 марта в Москву. Хотел поругаться с Мишиным — по его вине экипаж потерял шесть суток, — но Мишина не оказалось на месте. Говорил с Керимовым, он согласился с моим решением вернуть с полигона экипаж и признал, что Мишин без достаточных оснований поломал нам план подготовки космонавтов.
Вчера весь день был в ЦПК. Долго беседовал с Гагариным, Леоновым, Волыновым, Макаровым и другими космонавтами, готовящимися к облету Луны. В ходе подготовки есть немало недостатков, главные из них объясняются тем, что до сих пор нет ряда принципиальных решений по организации облета Луны. Пока готовим два варианта полета к Луне. Первый — со стыковкой двух кораблей на орбите у Земли и с переходом одного или двух космонавтов (это еще предстоит решить) с транспортного на лунный корабль. Второй — прямой полет: экипаж садится в лунный корабль на старте, стыковка на орбите и переход экипажа из корабля в корабль не нужны. Пока нет в натуре лунных кораблей и тренажеров, не решены многие вопросы оборудования кораблей.
В беседе мы касались и вопросов организации экспедиции на Луну. Сейчас очень важно решить, из кого мы будем подбирать экипаж экспедиционного корабля. Командиром корабля будет летчик-космонавт — по этому вопросу сейчас есть единое мнение военных, Академии наук и промышленности, — но по второму члену экипажа единого мнения нет. Мы (ВВС) считаем, что второй космонавт лунного корабля должен быть подготовлен для исполнения роли командира корабля, то есть он должен быть летчиком. Кроме того, для выполнения своих специфических обязанностей (переход из корабля в корабль на орбите, управление спуском, выход на поверхность Луны, взлет с Луны) он должен быть отличным парашютистом, хорошо летать на вертолете, чувствовать себя в скафандре, как дома, и иметь опыт выхода в открытый космос.
Представители промышленности (Мишин, Керимов и другие) и Академии наук (Келдыш) считают, что вторым космонавтом в лунной экспедиции должен быть инженер (имеются в виду кандидаты из ОКБ-1, обучающиеся в ЦПК). Это хорошие инженеры, отлично знающие космическую технику, но они не имеют летной и парашютной подготовки и еще не летали в космос.
Будет большая и длительная борьба. Кто победит, сказать трудно. Я и космонавты до конца будем отстаивать нашу точку зрения, но у меня нет полной уверенности, что под нажимом ЦК и ВПК Вершинин и Руденко не отступят.
Кандидаты от ОКБ-1 (Макаров, Гречко, Кубасов, Елисеев, Севастьянов, Волков и Рукавишников) — хорошие ребята, но на их подготовку к полету в составе экспедиции нужно минимум три года, а у нас есть только 15 месяцев.
Наконец-то сегодня мы получили постановление ВПК по службе поиска (15 марта 1967 года, № 42). Оно опоздало минимум на полгода, да и выглядит не совсем полноценным, так как в нем нет принципиального решения о выделении численности для формирования частей службы поиска: самолеты, вертолеты и личный состав должны выделяться МО, а маршал Гречко отказался выделять людей. В этом постановлении решаются вопросы оборудования самолетов, вертолетов и морских кораблей средствами поиска, поставлены задачи по разработке более совершенных средств поиска. Поручено МОМ, МАП, МРП совместно с МО (ВВС) в двухнедельный срок решить вопрос об установке на борт СА кораблей Л-1 радиолокационного маяка, отстреливаемого УКВ-маяка и светосигнального маяка, а также о доработке системы связи «Заря-3» — Л-1.
Количество средств, выделяемых для поиска, зависит от надежности и качества бортовых систем, обозначающих корабль (маяки, ответчики, сигналы). Чем лучше и надежнее будут системы обозначения корабля, тем меньше потребуется средств поиска и тем быстрее будет осуществляться поиск.
Вчера провели заседание Госкомиссии по Л-1. Вел заседание Тюлин. Основные докладчики — Мишин, его заместители и заместители Челомея. Утвердили заключение об итогах полета первого лунного корабля. Носитель УР-500К, блок «Д» и все системы корабля сработали удовлетворительно, цели пуска достигнуты, общая оценка полета «хорошо».
Обсудили ход подготовки последующих пусков Л-1 и решили второй Л-1 (без возвращения) запустить 7–8 апреля. Третий Л-1 (первый технологический корабль для облета Луны с возвращением на Землю — точная копия пилотируемого Л-1) решили запустить в конце мая. Задержки пусков вызваны отсутствием второго старта (готовится, к июню войдет в строй) и затяжкой испытаний бортовой вычислительной машины. Общее впечатление о ходе работ хорошее. Тюлин — молодец: за последние 2–3 месяца он заметно подтянул всех исполнителей. Растет уверенность, что в этом году мы облетим Луну.
Договорился с Мишиным и Тюлиным о включении в состав группы, готовящейся для облета Луны, молодого космонавта Волошина вместо заболевшего Беляева.
Провел заключительное заседание комиссии по отбору в космонавты. Сегодня отобрали пять человек, а всего — 13. Мы имели намерение набрать 20 человек, но из-за ошибок генерала Горегляда в организации отбора мы не выполнили свои намерения. Потребность в космонавтах резко возрастает, осенью этого года придется дополнительно набирать 25–30 кандидатов в космонавты.
В субботу 25 марта Военно-промышленная комиссия Совмина рассматривала вопрос о готовности к полету двух кораблей «Союз» с космонавтами на борту. Заседание вел Смирнов. Присутствовали: Титов, Пашков, Строев, Тюлин, Керимов, Мишин, Пилюгин, Рязанский, Воронин, Северин, Казаков, Даревский, Бурназян, Карась, Мозжорин, Елисеев, Кубасов и другие. От ВВС были Вершинин, Кутасин, Кузнецов, Комаров, Быковский, Хрунов, Гагарин, Николаев, Горбатко. Доклады сделали Мишин, Карась, Кутасин, Керимов и я. Общий вывод из всех докладов: техника и космонавты могут быть готовы к пуску 28 апреля 1967 года.
Я представил членам ВПК присутствующих на заседании космонавтов, доложил, что мы готовим для «Союзов» три экипажа (всего 12 человек, из них 9 военных и 3 инженера из ЦКБЭМ МОМ). Два экипажа подготовку заканчивают, третий экипаж будет готов к 1 июня. Смирнов задал мне несколько вопросов. Самый важный вопрос: «Как вы считаете, надежно ли отработана техника?» Я ответил: «После проведения трех пусков «Союзов» и окончания всех наземных испытаний у нас есть полная уверенность, что полеты пройдут успешно, хотя одно время среди части космонавтов были сомнения в надежности корабля. Мы знаем, что после прогара днища корабля № 3 ЦКБЭМ проделало большую работу по усилению днища, и Главный конструктор Мишин неоднократно заявлял, что его надежность теперь сомнений не вызывает. Мы верим Мишину».
Решили, что есть все условия для осуществления пуска. Рекомендовали осуществить пуск в период 20–25 апреля, а если пуск в это время не состоится, то перенести его на первую декаду мая.
По экипажам никакого решения не было принято, но все молчаливо согласились, что основной экипаж — Комаров, Быковский, Хрунов, Елисеев, а экипаж Гагарина — дублирующий.
В середине прошлого года Тюлин, Мишин, Келдыш и многие другие считали, что весь состав экипажа должен быть гражданским, потом они согласились с тем, чтобы командирами кораблей были военные, но продолжали настаивать, что членами экипажа, выходящими в космос, должны быть только гражданские инженеры из ЦКБЭМ. С этим предложением Мишина согласился даже маршал Руденко. Пришлось нарушить воинскую субординацию и не выполнить приказание Руденко. Сейчас все вынуждены были признать, что моя линия в подборе экипажа была правильной. Правда, уступки маршала Руденко и решения ВПК привели к тому, что в составе каждого экипажа есть по одному гражданскому космонавту, каждый из которых подготовлен к выходу в космос хуже военных (Хрунов и Горбатко).
После заседания Смирнов попросил остаться Вершинина, Пашкова и меня. Леонид Васильевич сказал, что он на большом заседании и в присутствии космонавтов ничего не говорил о возможности повторных полетов Гагарина в космос, но в ЦК и правительстве многие высказываются против его повторных полетов. «Гагариным мы рисковать не можем», — таково мнение руководства. Я высказался категорически против такой точки зрения (Вершинин поддержал меня). Я сказал, что рано Гагарина превращать в музейный экспонат, — если мы отнимем у Гагарина перспективу дальнейших полетов в космос, мы погубим его. Сейчас мы держим Гагарина на режиме (меньше встреч, приемов и выпивок и больше спорта, занятий техникой и полетов) и этим сохраняем его здоровье и работоспособность. Запретить космические полеты, полеты на самолетах, парашютные прыжки... так можно дойти до запрета заниматься спортом, автомобилем и даже ходьбой (умирают и на ходу). Выслушав такую взволнованную тираду в защиту жизненных интересов Гагарина, Смирнов и Пашков вынуждены были согласиться с моими аргументами. Смирнов сказал: «Пока объявлять что-либо Гагарину не нужно, но Министерство обороны должно высказать свою точку зрения и подготовить материалы по этому вопросу для Политбюро».
Было очень много работы, за последние три дня не записал ни строчки. Но кое-что надо записать.
29 марта у меня были Сальников (ВПК) и специалисты по картографии Луны. Я впервые увидел подробные карты Луны (16 листов размером 80 х 60 сантиметров в масштабе 1:5 000 000 и 1:1 000 000). Карты цветные, и ВПК не знает, где лучше их печатать. Я договорился с генералом Кудрявцевым (начальник картографического управления), он обещал напечатать 2000 экземпляров на фабрике имени Дунаева.
Вчера в ЦПК провели экзамен экипажам «Союза». Присутствовали Мишин, Цыбин, Раушенбах, Воронин, Северин, Ткачев, Гуровский и много других специалистов — гражданских и военных.
Мишин, Раушенбах, Цыбин и другие специалисты задавали космонавтам очень много дополнительных вопросов. Мишин в свое время был очень агрессивно настроен, он несколько раз публично заявлял: «Космонавты плохо знают технику, я сам буду их экзаменовать и поставлю им «двойки»...» Такие заявления не могли не нервировать космонавтов. Обстановка на экзаменах была трудной: пять обязательных и 4–7 дополнительных вопросов. Но все ребята держались спокойно, уверенно и отвечали на вопросы точно, обстоятельно и без длиннот. Мишин и другие убедились, что космонавты знают космическую технику и задачи полета безукоризненно. 13 членов экзаменационной комиссии единогласно решили поставить «отлично» Комарову, Быковскому, Хрунову, Елисееву, Гагарину, Николаеву, Горбатко и Кубасову. Все получили отличные оценки, но если учесть и знания, и подготовленность к полету во всех отношениях, то я расположил бы космонавтов в следующем порядке: Комаров, Быковский, Хрунов, Гагарин, Николаев, Горбатко, Елисеев и Кубасов.
Апрель
Вчера вечером умер от рака министр обороны Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский. Более десяти лет Малиновский был министром обороны. При нем произошла настоящая революция в средствах ведения войны, Министерство обороны многое сделало и для освоения космоса. Ракеты, ядерная мощь, космонавтика — все это очень хорошо, но роль Малиновского в развитии этих новых средств невелика, особенно в развитии космонавтики. Он был и остался пехотинцем, он недооценивал роль современной техники. Серьезные отставания нашей военной авиации и космонавтики — результат недостаточного внимания со стороны Малиновского к этим средствам обороны. Я лично был знаком с Малиновским с 1944 года. Пятый штурмовой авиационный корпус, которым я командовал, входил в состав Второго Украинского фронта — командующим фронтом был Малиновский. Я ценил Малиновского как талантливого командующего, но я десятки раз наблюдал и его серьезные ошибки в роли министра обороны.
Провел совещание начальников институтов ВВС (Иоффе, Волынкин, Пушко, Кузнецов) по обоснованию требований к членам экипажей лунных кораблей (ЛОК, ЛК), предназначенных для экспедиции на Луну. Иоффе, Волынкин и Пушко высказали много полезных предложений. Создали рабочую группу, которая до 5 апреля должна закончить отработку документа, основная цель которого — научно обосновать, что за один год членов экипажей лунных кораблей можно подготовить только из космонавтов, окончивших полный курс обучения в ЦПК. Членами таких экипажей можно подготовить здоровых людей любых профессий, но на их подготовку потребуется 3–5 и более лет.
Вчера на Красной площади похоронили маршала Малиновского. Новый министр обороны пока не назначен.
Вчера вечером провели заседание Госкомиссии по 7К-ОК. Вел заседание Керимов. Мишин и другие главные конструкторы доложили, что ракеты, корабли «Союз» и все их оборудование проверены, надежны и допускаются к полету с космонавтами на борту. Подготовка «Союзов» и ракет на старте идет точно по графику, рассчитанному на пуск активного корабля 22 апреля, а пассивного — 23 апреля.
В связи с тем, что пуск второго корабля Л-1 назначен на 8 апреля (с полигона звонил Мрыкин), Госкомиссии Тюлина и Керимова решили вылететь на полигон утром 6 апреля.
Маршал Руденко на полигон не полетит, вылет космонавтов на полигон ориентировочно назначен на 8 апреля. Команду на вылет космонавтов я дам с полигона после того, как на месте разберусь с обстановкой.
По моему предложению Госкомиссия приняла принципиально новое решение о месте медосмотра экипажей после возвращения из космического полета. Экипажи всех «Востоков» проходили осмотры в Куйбышеве. Экипажи обоих «Восходов» осматривались на полигоне. Решено, что экипажи «Союзов» будут проходить медосмотр в Москве. Это вызвано тем, что Центр управления полетом переносится с полигона в Крым и после вывода кораблей на орбиту все члены Госкомиссии улетают с полигона в Крым или Москву. Заседание Госкомиссии по итогам полета (с докладами экипажей) целесообразно проводить в Москве.
Писатель Семенихин — автор книги «Космонавты живут на земле» — и главный редактор журнала «Москва» Поповкин просили меня прочитать и дать заключение по новой книге Семенихина «Лунный вариант». Я бегло просмотрел только последние 70 страниц. В книге есть грубые ошибки (стыковка кораблей на высоте 36 000 километров, стыковка с помощью выходящих космонавтов и т. д.) и излишне много единоличных принципиальных решений главного конструктора. Книгу можно напечатать, но она не заслуживает высокой оценки.
Более двух часов экипажи «Союзов» вместе со мной были в ЦК КПСС у Сербина и у Устинова. На беседе у Устинова, кроме нас, присутствовали секретарь ЦК Капитонов, начальник отдела Сербин и Строганов.
Устинов интересовался качеством подготовки к полету, знанием систем корабля и программой полета. Особый интерес он проявил к процессу стыковки и переходу двух космонавтов из пассивного корабля (от Быковского) в активный (к Комарову). Комаров сказал, что выполнение стыковки зависит от точности вывода второго корабля на орбиту (нужно попасть в сферу радиусом не более 12 километров), от надежности автоматики сближения (от 23000 до 350 метров) и от работы экипажей по ручному управлению стыковкой (от 350 до 0 метров). Когда Комаров рассказывал о вариантах ручной стыковки, Устинов прервал его и сказал: «Все-таки основная работа по стыковке будет выполняться экипажами. Года три назад Королев настойчиво добивался выполнения полного цикла автоматической стыковки, я пытался его убедить в необходимости взять за основу ручное управление, но он настоял на своем, и только за месяц до смерти, убедившись в трудностях осуществления полностью автоматического цикла, он стал искать пути для решения задачи стыковки вручную». Устинов уже дважды в этом году высказывался против полной автоматизации стыковки, считая ее не начальной, а завершающей стадией процесса освоения стыковки в космосе.
Слушая Устинова, я пожалел, что недостаточно активно боролся с недооценкой роли человека в осуществлении пилотируемых космических полетов.
Гагарин, Быковский, Николаев, Хрунов, Елисеев и Кубасов принимали активное участие в беседе, только Горбатко не рискнул промолвить хоть слово. Устинов предупредил меня, что в этом году может быть выдано задание на полет женского экипажа. Я доложил Устинову, что кроме Терешковой, у нас есть еще четыре женщины-космонавта, которые за 5–6 месяцев могут быть подготовлены к полету. Устинов сказал, что 5–6 месяцев — это много, — надо подготовить их за 3–4 месяца. На вопрос Устинова: «Как быть с «Восходом-6»?» — все единогласно высказались за полет этого корабля. Устинов спросил меня, видел ли я в последнем номере журнала «Америка» высококачественные снимки поверхности Луны и района Красного моря. Я подтвердил, что снимки хорошие, и сказал, что у нас есть более интересные материалы по Луне (16 карт лунной поверхности), но нам не разрешают их публиковать. Устинов поручил мне отобрать лучшие образцы карт и показать их ему, после чего он разрешит их опубликовать в «Огоньке» или в журнале «Советский Союз».
...Сегодня в 15:30 местного времени на самолете Ил-18 прибыли на полигон. 8 апреля предстоит пуск ракеты УР-500К с кораблем Л-1. На этот пуск я привез десять космонавтов во главе с Леоновым и Поповичем, готовящихся к облету Луны. С нами прибыла большая группа главных конструкторов (Челомей, Глушко, Бармин и другие). Ребята изучат старт, ознакомятся с кораблем, просмотрят весь процесс подготовки ракеты и будут присутствовать на пуске. 9 апреля я отправлю эту группу космонавтов обратно в Москву, а завтра сюда прилетят экипажи «Союзов». Феоктистов сегодня подтвердил мне, что с 8 апреля возможны тренировки космонавтов на кораблях «Союз».
Вчера вечером долго беседовал с Тюлиным, Мишиным и Челомеем. Подготовка пуска УР-500К идет нормально, заседание Госкомиссии назначено на сегодня в 15:00, а пуск — на завтра в 12:00 по московскому времени. Работы по кораблям «Союз» идут по графику, но уверенности, что мы пустим «Союзы» 22 и 23 апреля, пока нет.
Сейчас на полигоне встретились две экспедиции ( «Союз» и Л-1), все помещения забиты командированными. В связи с трудностью размещения космонавтов дал команду генералу Кузнецову: вылет экипажей кораблей «Союз» перенести на 8 апреля. Сам я разместился в квартире № 5 на 17-й площадке.
Сегодня проснулся в 4:20 по московскому времени, солнце уже взошло, но утро прохладное, сильный ветер. Вчера днем было более 20 градусов тепла, но вечером и утром прохладно. Ребята рвутся одеваться полегче, но это сейчас опасно. Дал указание врачам принять все меры профилактики против простуды.
Вместе с группой космонавтов был на 92-й площадке. Осмотрели старт, поднимались на самую высокую площадку (60 метров) фермы обслуживания. САС на лунном корабле такая же, как и на «Союзе», но на Л-1 нет бытового отсека, а есть блок «Д» для разгона с орбиты к Луне. Ракета УР-500К имеет сухой вес 50 тонн и способна выводить на орбиту 19 тонн. Первая ступень имеет 900 тонн тяги (шесть двигателей по 150 тонн), вторая — 244 тонны и третья — 67 тонн. Суммарная тяга двигателей ракеты более 1200 тонн. В МИКе мы осмотрели все ступени ракеты и прослушали лекцию о ее достоинствах. УР-500К — наша лучшая космическая ракета. У меня пока нет никакой веры в ракету Н-1. Нам надо форсировать создание ракеты Челомея УР-700, которая сможет успешно соревноваться с американской ракетой «Сатурн-5».
Перед заседанием Госкомиссии более часа беседовал с Тюлиным. Георгий Александрович в принципе согласился с моим предложением готовить для лунной экспедиции 8 экипажей и с тем, что перед полетом на Луну каждый член экипажа должен иметь минимум один космический полет, а выходящий на поверхность Луны — еще и 1–2 выхода в космос.
В 16 часов началось заседание Госкомиссии. Меньшиков, Челомей, Бармин, Мишин, Глушко и другие доложили, что подготовка ракеты к пуску прошла нормально; по их мнению, надо начинать заправку ракеты и произвести пуск завтра в 12:00 по московскому времени.
Сегодня в районе полигона ветер силой 15–17 метров в секунду. На завтра метеосводка обещает такой же сильный ветер. Многих волнует вопрос о предельной силе ветра, при которой гарантируется взлет ракеты. Специалисты НИИ-88 считают, что таким пределом является ветер силой 20 метров в секунду, но Челомей и Бармин высказались за отмену пуска при силе ветра 15 метров в секунду. Решили заправлять ракету топливом, но пуск производить при ветре не более 15 метров в секунду.
Во второй половине дня космонавты побывали на 31-й площадке и посмотрели ход подготовки к полету двух кораблей «Союз».
По дороге на 92-ю площадку встретил на обочине Тюлина и Лобова: у них испортилась автомашина — пришлось взять их в мою машину. Вместе с ними приехал на командный пункт.
Заправка УР-500К полностью автоматизирована. Во время заправки у ракеты нет ни одного человека, а по 20-минутной готовности все эвакуируются из зоны радиусом до одного километра, управление пуском ведется с подземного КП, все работают с противогазами. Тюлин, Мрыкин, Глушко, Курушин, я и космонавты наблюдали пуск с ИП 92-й площадки (удаление от старта — 1,6 километров). В отличие от «семерки», на УР-500К очень простая и хорошо продуманная ферма обслуживания (основа фермы, расположенная с одной стороны ракеты, «обхватывает» ее пятью площадками обслуживания, есть два лифта).
После отхода фермы обслуживания ракета смотрится как красивая белая церковь.
В 12:00:08 мы услышали последнюю команду — «Пуск!», а в 12:00:28 начался подъем ракеты. Отдельные порывы ветра доходили до 17–18 метров в секунду, но ракета поднималась очень устойчиво. В чистом голубом небе хорошо было видно отделение первой ступени. Все три ступени ракеты и блок «Д» сработали нормально, и в целом пуск прошел отлично: лунный корабль был успешно выведен на орбиту ИСЗ.
Этот пуск будет объявлен как вывод на орбиту «Космоса-154».
Через 40 минут все члены Госкомиссии и главные конструкторы собрались на второй площадке в кабинете Кириллова. Все поздравили Челомея с успехом. Но вывод на орбиту — это еще лишь часть дела: через сутки нужно будет включить повторно блок «Д» и направить корабль к Луне (эта операция осуществлялась нами уже более десяти раз). Ответственен за блок «Д» Мишин, и ему пока рано радоваться. Мишин улетел в Евпаторию, а Челомей, Глушко, Лобов и другие — в Москву. На полигоне остались Тюлин и я: Тюлин будет проверять ход работ на Н-1, а я буду продолжать подготовку для полета на «Союзах» космонавтов, прилетевших сегодня на полигон вместе с генералом Кузнецовым.
Вечером Тюлин провел беседу с обеими группами космонавтов (17 человек). Космонавты высказали много претензий к ЦКБЭМ и МОМ. Главные из них: до сих пор нет тренажера «Л-1» и средств автономной навигации для облета Луны; нет окончательных решений по заданию на полет «Союзов».
Все космонавты (кроме Макарова) твердо высказались за прямой вариант облета Луны. Претензии космонавтов к качеству «космической» пищи мы отклонили.
Сегодня у меня две большие радости: удачный старт второго лунного корабля (и пятый успешный пуск УР-500К) и день рождения внука — Николашке уже два года, вчера я говорил с ним по телефону.
Пройдет еще 18–20 лет, и полеты на Луну станут почти такими же обычными, как полет из Москвы на Кубу или на Камчатку. По времени они будут, конечно, более длительными, но частота и надежность этих полетов будут значительными. Через 20 лет на Луне появятся города, курорты, космодромы и местная промышленность.
Вчера была большая победа — отлично сработала УР-500К и вывела на орбиту ИСЗ лунный корабль Л-1. Но сегодня нам пришлось по вине ЦКБЭМ пережить горечь двух поражений.
Сегодня не включился повторно блок «Д», и мы не можем послать Л-1 к Луне. На этом корабле есть автомат, который после включения двигателя разгона (блок «Д») отстреливает стабилизирующее устройство. При пуске второго корабля Л-1 было решено отключить этот автомат и использовать блок «Д» два раза: при выведении на орбиту и для разгона к Луне. Распоряжение об отключении автомата было дано лично Тюлиным, но по халатности Мишина не было выполнено: корабль ушел в космос с включенным автоматом и он, естественно, сработал после включения блока «Д» при выведении на орбиту.
Причиной срыва этого полета к Луне стала грубейшая ошибка Мишина и его помощников. Тюлин был в бешенстве и при разговоре с Мишиным по телефону (Мишин в Евпатории) нагрубил ему, обозвав м....ом. Вечером Тюлин еще «кипел» и, рассказывая мне о неприятных разговорах с начальством (Устинов, Смирнов), дал Мишину убийственную, но верную характеристику: «Глупый индюк. Гонору у него в пять раз больше, чем было у Королева, а уменья — в десять раз меньше». Мне с первых шагов Мишина как Главного конструктора было ясно, что он — не тот «конь», который сможет вывезти наш «космический воз». Непрерывная цепь промахов и ошибок, неорганизованность, легкомыслие и неуменье заставить людей планово работать — вот неполный перечень итогов работы Мишина.
Вторая сегодняшняя неприятность — отказ запоминающего устройства РТС на одном из кораблей «Союз», который вынудил провести разборку корабля и привел уже к отставанию работ от графика на 3–4 дня. Сейчас уже почти нет надежд на пуск кораблей «Союз» в апреле. Вероятнее всего полет пилотируемых «Союзов» состоится между 15–20 мая.
Вчера позвонил Сербин и разрешил мне, Комарову, Быковскому и Феоктистову не прилетать на 12 апреля в Москву. Тюлин улетел в Москву, из членов Госкомиссии здесь остались только Керимов и я. За Мишина работают Юрасов и Феоктистов.
Сегодня весь день космонавты работали на 31-й площадке на корабле «Союз»: Комаров, Быковский и другие ребята «обживали» свои рабочие места, меняли ложементы (в случае, если в космосе перейдут из корабля в корабль не двое, а только один космонавт, и в каждом корабле окажется по два человека, то центральное кресло занимать будет нельзя по требованиям сохранения центровки, — командиру корабля предстоит в этом случае перенести свой ложемент на боковое кресло, а ложемент бокового — положить в бытовой отсек). Горбатко, Кубасов и Елисеев подгоняли шлемофоны, надевали скафандры и проверяли связь. Космонавты начали занятия в 10:30, а закончили в 23:30. Программа занятий на кораблях большая, а в нашем распоряжении только 3–4 дня, так как числа 14–15 корабли должны заряжаться рабочим телом, и после зарядки доступ к ним фактически будет закрыт.
Я весь день был с космонавтами на 31-й площадке. В перерывах играл в шахматы с Горбатко (чемпион ЦПК), Карповым и Феоктистовым — первых двух я обыграл, а последнему проиграл. Два-три года назад я легко обыгрывал и Феоктистова, но сейчас или он «покрепчал», как говаривал мой тесть, или я стал играть хуже. Более вероятно последнее: играю редко, и сказывается возраст.
Провел совещание с космонавтами и всеми офицерами ВВС (27 человек), подвел итоги двух дней занятий. Работы по подготовке к полету на полигоне очень много, но экипажи занимаются еще недостаточно продуктивно из-за отсутствия части оборудования (фото-, киноаппаратура) и некоторых документов (программа полета, задание на полет).
Керимова, Мишина и Цыбина я десятки раз просил дать нам недостающее оборудование и окончательно отработанные документы, но эти просьбы не выполнены из-за неорганизованности и расхлябанности сотрудников ЦКБЭМ.
Сегодня первый раз в этом году играл в теннис. Мы с Горбатко играли против Кузнецова и Суринова и выиграли со счетом 6:2. Больше я играть не стал — очень болит правая рука.
Направил генерала Карпова к начальнику полигона по вопросам строительства. Два года назад по моей просьбе маршал Гречко дал письменное распоряжение маршалу Крылову начать на полигоне постройку зданий для космонавтов (классы, медицинские кабинеты, спортивный зал, бассейн, столовая, гостиницы и т. д.). За два года не закончили еще и проект, а строительство не запланировано и на 1968 год. Придется еще раз жаловаться Гречко.
Первый раз я встречаю День космонавтики на полигоне. Шесть лет назад мы выпускали в космос Гагарина, а сейчас готовим полеты на Луну.
Только что был на занятиях у космонавтов. Корабли сегодня опять не готовы для тренировок, экипаж Комарова, Кубасов и Горбатко занимаются бортжурналами и полетной документацией. Ребята особенно внимательно отрабатывают документы по контролю перехода из корабля в корабль.
Я и генерал Карпов занимались сегодня с генералом Войтенко и строителями вопросами размещения космонавтов на 2-й, 31-й и 92-й площадках и строительства базы на 113-й площадке. Договорились немедленно приспособить одно из зданий на 92-й площадке для размещения космонавтов при пусках Л-1. Добились от строителей обещания до октября сделать рабочие чертежи базы на 113-й площадке, а в 1968 году начать строительство. Таких обещаний было много, но они не выполнялись. Войтенко и Щеулов обещали на этот раз обязательно добиться начала строительства в 1968 году, но все же я доложу о затяжке со строительством министру обороны.
Дома что-то неладно. Утром звонил Мусе, на мой вопрос: «Как дела?», — она ответила: «Ладно, ничего...» Она меня плохо слышала, и разговор не получился.
Вчера вечером вместе с космонавтами Комаровым и Быковским, генералами Кузнецовым и Карповым участвовал в торжественном вечере гарнизона, посвященном Дню космонавтики. После торжественной части все космонавты поехали на 31-ю площадку и занимались на кораблях с 21 часа до 5 утра. Таким образом, вчерашний рабочий день космонавтов был более 16 часов. Хвалиться тут нечем: в этих безобразиях виноваты представители ЦКБЭМ. Вчера в присутствии космонавтов о всех подобных безобразиях я доложил председателю Госкомиссии Керимову. Керимов пытается нам помочь, но и он не может преодолеть неорганизованность и расхлябанность руководства ЦКБЭМ.
Опубликован указ о назначении министром обороны маршала Гречко. Якубовскому присвоили звание маршала и назначили первым заместителем министра. Маршалу Гречко уже 65-й год, но он, пожалуй, сейчас лучший кандидат на пост министра из числа наших маршалов.
Вчера на полигон прилетели Гагарин и Николаев, а сегодня прилетают Руденко, Мишин и другие члены Госкомиссии. Керимов, Щеулов и Юрасов считают пуск в апреле еще возможным, дата пуска определится сегодня вечером на заседании Госкомиссии.
Утром в паре с Горбатко играл в теннис против Быковского и Хрунова — счет 6:1, 6:2 в нашу пользу. Вчера вечером наблюдал игру Комарова и Хрунова против Быковского и Горбатко. Ребята стали играть в теннис хорошо, особенно сильно играют Хрунов и Горбатко. Заметно слабее играют Быковский и Комаров, а Гагарин и Николаев значительно отстают от двух первых пар. Основная масса космонавтов по-настоящему полюбила теннис, и этим я очень доволен. Дал распоряжение строить на полигоне второй теннисный корт.
Вчера вечером на заседании Госкомиссии решили предоставить Мишину право приступить к заправке кораблей, если общий комплекс проверок на корабле № 5 пройдет успешно. Вся технология от заправки до пуска корабля занимает восемь суток. Таким образом, пуск кораблей можно осуществить 24–25 апреля.
У меня лично нет полной уверенности, что вся программа полета будет выполнена успешно, но нет и достаточно веских оснований возражать против полета. Во всех предыдущих полетах у всех нас была вера в успех, но сейчас такой уверенности нет. Космонавты подготовлены хорошо, корабли и их оборудование прошли через сотни испытаний и проверок — кажется, все сделано для успешного полета, а уверенности в успехе нет. Это объясняется тем, что мы готовимся осуществить пилотируемый полет без могучей воли и энергии Королева, — королевский оптимизм нас избаловал, а Мишин не только не может заменить Королева, но и продолжает на каждом шагу делать глупости и ошибки, которые портят дело и озлобляют людей.
Вчера на Госкомиссии и после заседания Мишин вел себя плохо. Во время его непродолжительного отсутствия (Мишин был вызван к телефону Устиновым) я задал докладчику Юрасову вопрос: «Если завтра один из кораблей пойдет на заправку, то на какое время мы можем рассчитывать для работы космонавтов на кораблях?» Юрасов ответил: «Более четырех часов выделить не можем, — и добавил, — программа предстартовой подготовки, в основном, закончена». Я вынужден был сказать, что эта программа, утвержденная Мишиным, подписанная Чертоком, Цыбиным, Раушенбахом и согласованная с ВВС, выполнена всего на одну треть. Меня поддержал маршал Руденко. В это время вошел Мишин и начал спорить с нами, что программа предполетной подготовки космонавтов на кораблях «Союз» полностью выполнена и ВВС требуют невозможного, хотя всем было ясно, что мы защищали программу, составленную ЦКБЭМ и выполненную меньше, чем наполовину. После заседания Мишин устроил скандал с полковником А.С.Кирилловым. Кириллов утверждал, что корабли «сырые» и имеют более сотни замечаний. Мишин, защищая ЦКБЭМ и пытаясь отбить критику испытателей, наговорил Анатолию Семеновичу много грубостей и заявил: «Сено к лошади не ходит, я научу вас работать и заставлю делать то, что нужно мне». Заявить такое Кириллову — одному из лучших испытателей полигона, которого все мы очень уважаем и которым восхищался Королев, — значит ничего не понимать в сложности отношений между промышленностью и военными. Мишин поссорился со всеми. Он одинок, его кое-кто еще поддерживает по инерции, но он неизбежно рухнет. Очень важно, чтобы «падая», он не наделал много вреда делу освоения космоса, а вред от его деятельности уже бесспорен.
Сейчас 22:30 по местному времени, а корабль еще не отправлен на заправку, хотя Мишин и его заместители вчера в 18:00 уверяли, что заправка начнется не позже 22 часов 14 апреля.
Вчера в 23 часа корабль «Союз» № 4 (заводской номер корабля, получившего в печати название «Союз-1», — Ред.) поставили, наконец, на заправку — начался заключительный и наиболее важный этап подготовки пуска двух кораблей «Союз» с экипажами на борту. Отмена пуска заправленных кораблей крайне нежелательна — это новая длительная задержка, — и сейчас надо сделать все возможное, чтобы корабли ушли в космос 24–26 апреля.
Сегодня в 10 часов намечалась тренировка экипажей на «Союзе» № 5, но из-за неполадок на корабле ее отложили до 14:00. Тренировку провели между 15 и 20 часами. Все прошло хорошо. Присутствовали Руденко, Мишин, Керимов и другие.
С 9 до 14 часов с космонавтами провел занятия Б. В. Раушенбах. Разобрали все варианты стыковки, ориентации, закруток и нормы расхода рабочего тела на различные эволюции. Занятия очень полезные, и провел их Раушенбах хорошо.
Заправка корабля «Союз» № 4 закончена, а корабль «Союз» № 5 в 13:00 направлен на заправку. Теперь уже твердо взят курс на пуск 24–26 апреля. Начинает подтягиваться на полигон и начальство: сегодня прилетели Тюлин, Строганов и Казаков, завтра прилетают Афанасьев, Келдыш, Пашков и другие.
В 15 часов к космонавтам приехал Мишин. Василий Павлович имел намерение поговорить с ребятами о программе полета, но беседа получилась серенькой. У меня опять было чувство неловкости за академика Мишина: он не умеет раскрывать души собеседников. Вот и сегодня он сумел задать только два вопроса: «Ну, как живете? Как будем стыковаться?» Мишин, Черток и Раушенбах, собираясь побеседовать с космонавтами, имели в виду предложить им проводить первую стыковку автоматически, и сегодня Мишин, недолго думая, предложил этот вариант стыковки, хотя более года космонавты готовились к осуществлению сближения кораблей в автоматическом режиме с последующим выполнением стыковки вручную. Такая постановка вопроса озадачила космонавтов — они долго молчали, и это молчание было самым красноречивым ответом на новое плохо продуманное предложение Главного конструктора. Потом слово взял Комаров. Он предложил использовать самый надежный способ стыковки — смешанный: сближение до 50–70 метров осуществляется с помощью автоматической системы «Игла», потом она полностью выключается, и стыковка производится при ручном управлении кораблями. Комарова поддержали Гагарин и все остальные космонавты. Мишин, Черток, Раушенбах, Тюлин, Руденко и другие поняли, что нельзя пренебрегать богатым опытом космонавтов (они провели более 800 «стыковок» на тренажерах), и согласились с их предложением.
Рано утром маршал Руденко улетел в Челябинск, а затем полетит в Семипалатинск: он проводит тренировку средств ПВО и ВВС по поиску космических кораблей.
На 31-й площадке Мишин провел совет главных конструкторов. Присутствовали все космонавты, Тюлин, Керимов, Карась, Строганов, Черток и другие. Космонавты и представители ВВС высказались за полуавтоматическую стыковку (на дистанции 50–70 метров «Игла» выключается, и дальнейшее сближение и собственно стыковка кораблей производятся вручную). Мнацаканян — автор «Иглы» — и его заместитель отстаивали вариант полностью автоматической стыковки. Феоктистов высказался в том духе, что оба варианта стыковки надежны и что он лично за тот вариант, который предлагают космонавты. Решили принять предложение космонавтов. Это очень серьезная, правда, и очень запоздалая победа ВВС: мы всегда отстаивали вариант ручной стыковки, но Королев и ряд главных конструкторов были против него и защищали автоматику. Неправильная позиция ОКБ-1 обошлась нам дорого — мы потеряли на этом более трех лет.
Во второй половине дня Феоктистов провел с экипажами очень полезные занятия по возможным отказам оборудования кораблей и дал рекомендации по действиям космонавтов в таких случаях. Егоров вместе с врачами ВВС разработал распорядок предстартового и стартового дней для космонавтов. Врачи разработали предложения о проведении предполетного медицинского осмотра. Я утвердил эти документы без существенных изменений.
Сегодня на корабле № 5 отказал клапан системы наддува азотных баков. Этот отказ потрепал нам нервы, но специалисты все же нашли возможность закрыть клапан.
Из Москвы прилетела группа врачей ВВС во главе с генералом Бабийчуком. Вместе с ними прилетели космонавты Леонов и Воробьев.
Утром провел совещание с космонавтами и офицерами ВВС. Договорились, что все работы по подготовке экипажей к полету заканчиваем 21 апреля, после чего космонавты переедут на вторую площадку. Пуск первого корабля «Союз» намечен на 23 апреля. Космонавты продолжают заполнение бортжурналов — это очень трудоемкая и крайне необходимая работа. Бортжурналы, карту стыковки, карту и таблицы перехода мы размножим в трех экземплярах для того, чтобы на КП полигона и в Евпатории иметь копии всех документов, по которым космонавты будут работать в полете.
Сегодня проводится медицинское обследование экипажей. Врачи требуют побольше времени на осмотр, а космонавты ворчат, что медики мешают им готовиться к полету. Категоричнее всех выразил отношение космонавтов к врачам Быковский, он сказал: «Как только родится ребенок, его надо спросить, кем он будет? Если ответит, что станет врачом, — ребенка надо немедленно задушить».
Летчики и космонавты не любят и боятся врачей. Я могу, кажется, объективно рассматривать эти отношения, но все же чаще я поддерживаю сторону космонавтов.
В 16:00 на второй площадке провели заседание Госкомиссии.
Повестка дня заседания Государственной комиссии 20 апреля 1967 года:
1. Готовность изделий 11А511 (ракет-носителей «Союз» — Ред.) № 3 и № 5 и объектов 11Ф615 (кораблей «Союз» — Ред.) № 4 и № 5 к вывозу. Докладчики: инженер-полковник Кириллов Анатолий Семенович, Глушко Валентин Петрович, Июдин Анатолий Павлович, Конопатов Александр Дмитриевич, Голубев Александр Александрович, Кротов Валентин Константинович, Пилюгин Николай Александрович, Осипов Михаил Владимирович, Кузнецов Виктор Иванович, Косырев Константин Федорович, Лодочников Эвальд Акимович, Наумович Борис Федорович, Богомолов Алексей Федорович, Солодов Дмитрий Мстиславович, Солдатенков Александр Михайлович, Юрасов Игорь Евгеньевич, Бармин Владимир Павлович, Хлебников Борис Иванович.
2. Предложения технического руководителя. Докладчик — Мишин Василий Павлович.
3. Сообщения о готовности: а) полигона — докладывает генерал-майор Курушин Александр Александрович; б) средств КИК — генерал-майор Спица Иван Иванович, инженер-полковник Фадеев Николай Григорьевич; в) средств поиска — генерал-лейтенант Каманин Николай Петрович, инженер-капитан второго ранга Усков Виталий Николаевич; г) службы радиационной безопасности — Правецкий Владимир Николаевич.
4. Принятие решения о вывозе.
5. Утверждение оперативных групп управления, графика дежурств, пресс-группы и группы спуска.
Решили: пуск корабля «Союз» № 4 осуществить 23 апреля в 3:35 по московскому времени, а корабля № 5–24 апреля в 3:10. Кириллов, Мишин, Юрасов, Солдатенков, Глушко, Пилюгин и другие конструкторы подтвердили готовность носителей, кораблей и служб к пускам в эти сроки.
В 20:00 состоялось «парадное» (для киносъемки) заседание Госкомиссии. Присутствовали: Мишин, Руденко, Керимов, Келдыш, Карась, Глушко, Пилюгин, Бармин, Богомолов, Северин, Казаков, Воронин, Кузнецов, Курушин, Кириллов, Правецкий и другие (всего более 150 человек). Мишин сделал короткий доклад о готовности к пуску кораблей и носителей и предложил провести пуски 23–24 апреля. Я доложил о готовности экипажей:
«Товарищ председатель! Товарищи члены Государственной комиссии! Здесь присутствуют восемь космонавтов. Все они полностью закончили программу подготовки в ЦПК, сдали экзамены специальной экзаменационной комиссии, назначенной приказом Главнокомандующего ВВС из представителей промышленности, Минздрава, Академии наук и Министерства обороны. По теоретической подготовке, знанию материальной части корабля, по умению управлять кораблем и его системами все космонавты получили оценки «отлично». На технической позиции экипажи провели занятия на борту кораблей, консультировались с конструкторами и разработчиками систем, прослушали и записали в бортжурналы рекомендации по действиям в особых случаях. Космонавты прошли программу медицинского обследования и признаны годными для выполнения космического полета.На основании изложенного, от имени командования Военно-Воздушных Сил вношу предложение назначить:
1) командиром активного корабля «Союз» и командиром группы космических кораблей — Комарова Владимира Михайловича;
2) командиром пассивного корабля «Союз» — Быковского Валерия Федоровича;
3) членами экипажа, выходящими в космос, — Хрунова Евгения Васильевича, Елисеева Алексея Станиславовича.
Запасной экипаж предлагаю назначить в следующем составе: а) командир активного корабля и командир группы космических кораблей — Ю.А.Гагарин; б) командир пассивного корабля — А.Г.Николаев; в) члены экипажа, выходящие в открытый космос, — В.В.Горбатко и В.Н.Кубасов.
Прошу Государственную комиссию утвердить наше предложение».
Госкомиссия единогласно утвердила предложение ВВС, Келдыш, Мишин, Руденко, Керимов и Карась поздравили экипажи с ответственным назначением и пожелали им успешных полетов и отличного приземления. От имени экипажей с ответными речами выступили Комаров и Быковский.
Итак, все решено: мы идем на очень важный и ответственный полет — он должен снова вывести нашу страну вперед и содействовать освоению Луны. Сейчас, за два дня до старта, подводя итоги всей работы по подготовке полета «Союзов», можно сделать вывод: подготовка полета чрезмерно затянулась, было много ошибок, недостатков и даже аварий; состояние кораблей и степень их отработки не дают стопроцентной уверенности в полном успехе всей программы полета (стыковка и переход), но есть все основания верить и надеяться, что экипажи побывают в космосе и благополучно вернутся на Землю.
Утром говорил по телефону с Мусей, она сказала, что дома все хорошо, но по ее тону я почувствовал, что ее что-то беспокоит. Правда, генерал Горегляд и Дробан (адъютант Н.П.Каманина — Ред.) меня уверяют, что дома все в порядке.
В 12 часов местного времени все космонавты, Кузнецов, Даревский и я гуляли на высоком берегу Сырдарьи. Настроение у ребят бодрое. Внимательно осмотрели деревья на Аллее космонавтов. Деревья (их пока одиннадцать, но скоро будет пятнадцать) еще не распустились, но на тополях и кустарниках появились листочки, бурно растет клевер. Только здесь, на просторах полупустыни, особенно дорога зелень — каждую ветку, каждую травинку встречаешь как лучшего друга. Минут тридцать загорали на солнце (температура была +25 градусов), а потом решили сыграть в теннис. Я в паре с Гагариным выиграл у Быковского и Хрунова со счетом 6:1.
Сегодня ребята закончили работу над бортжурналами, особенно усердно работал Комаров. Корабль «Союз-1» и ракета-носитель прошли комплексные проверки на старте. Все идет нормально.
В 18 часов провели встречу космонавтов с маршалом Крыловым. Кроме космонавтов во встрече участвовали маршал Руденко, Кузнецов, Курушин, Карпов, Бабийчук и я. Крылов передал привет и добрые пожелания от маршала Гречко, поинтересовался настроением ребят и спросил, нет ли у них сомнений в технике. Гагарин, Комаров и Хрунов ответили, что они верят в технику и надеются успешно выполнить полет.
Я рассказал маршалу о трудностях нашего размещения на полигоне, напомнил ему про письмо космонавтов Брежневу и резолюцию маршала Гречко о строительстве на полигоне помещения для космонавтов. Крылов обещал начать строительство основной базы на 113-й площадке, а до ввода ее в строй приказал генералу Курушину приступить к строительству двухэтажного дома на 17-й площадке. Я поручил генералам Кузнецову и Бабийчуку вместе с командованием полигона немедленно заняться согласованием объема строительства и благоустройства территории 17-й площадки, чтобы к концу этого года можно было резко улучшить условия быта, занятий и физической подготовки космонавтов.
Ракета и корабль «Союз-1» уже на старте. Сегодня в 11 часов провели встречу представителей промышленности и стартовой команды с экипажами космических кораблей. Выступили Феоктистов, Кириллов, два офицера и сержант — все они заверили космонавтов в том, что техника подготовлена надежно и пожелали удачных полетов. С ответным словом выступили Комаров и Быковский. После митинга космонавты, Мишин, Кириллов и я обошли со всех сторон ракету, полюбовались ее красотой и договорились по всем вопросам организации пуска и управления полетом.
Сегодня на полигон прибыли московские корреспонденты, среди них Денисов, Ребров, Непомнящий и другие. Я и Комаров провели небольшую пресс-конференцию. Корреспондентам была предоставлена возможность сфотографировать оба экипажа.
В 16 часов в «резиденцию» космонавтов (экипажи с сегодняшнего утра разместились в специальных помещениях первого этажа гостиницы рядом с домиком космонавтов) пришли Мишин, Цыбин и Феоктистов. Мишин не проявил большой активности в беседе, он поднял по существу только один вопрос: об отказах в работе систем корабля «Союз-1», которые могут привести к тому, что пуск корабля № 5 будет отложен. Таких отказов он назвал только два: неисправность «Иглы» и отсутствие подзарядки солнечных батарей. Цыбин и Феоктистов ничего нового сказать космонавтам не могли и только повторили ряд элементарных рекомендаций.
Я говорил с Комаровым один на один и посоветовал ему выполнять всю программу полета только при отличном состоянии техники и хорошем самочувствии экипажа, при отклонениях от нормы консультироваться с «Землей», а при отсутствии связи принимать решения самостоятельно, но не торопиться и все время помнить, что главная задача — взлететь и благополучно сесть. Нам не нужны ни стыковка кораблей, ни выход в космос, если они могут закончиться тяжелыми происшествиями. Полное выполнение программы полета очень желательно, но глупо было бы ради одного из экспериментов рисковать успехом первого полета на «Союзе». Комаров меня понял, и я уверен, что он справится со своей задачей.
Завтра, точнее сегодня, подъем в 23:30, поэтому космонавты ложатся спать в 18 часов. Я пожелал им спокойной ночи и уехал на 17-ю площадку. С космонавтами остались генерал Кузнецов и два врача.
Заседание Госкомиссии началось 22 апреля в 23:00, а закончилось сегодня в 00:15. Все главные конструкторы (Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин, Ткачев, Воронин, Северин и другие) коротко подтвердили: ракета, корабль «Союз-1» и его оборудование, старт и все службы подготовлены к пуску; каждый ручался, что его система не подведет. Я доложил о готовности средств поиска. Дополнительно к традиционным средствам поиска (самолеты, вертолеты, радиопеленгаторы и другие) мы создали над полигоном посадки сплошное радиолокационное поле от высоты двух километров и выше. Генерал Карпов доложил, что космонавт Комаров прошел все медицинские обследования, хорошо спал шесть часов, самочувствие его хорошее и он приступил к подготовке к старту.
23 апреля распорядок дня (вернее, ночи) у Комарова был следующий:
| Подъем Медицинский осмотр и подготовка кишечника Физзарядка и туалет Завтрак первый Снаряжение и запись физиологических функций Завтрак второй Переезд на старт Посадка в корабль Подготовка к старту в корабле Старт космического корабля |
1:30 1:30-1:50 1:50-2:10 2:10-2:30 2:30-3:05 3:05-3:15 3:15-3:30 3:30-3:40 3:40-5:30 5:30 |
3 часа ночи (по местному времени) я вместе с маршалом Руденко приехал в гостиницу космонавтов. Там уже были на ногах все космонавты и генералы Кузнецов, Бабийчук и Карпов. Наклейка датчиков и все медицинские проверки были уже закончены, Комаров был готов к отъезду на старт. На мой вопрос: «Как спал?» — Комаров ответил: «Лег рановато, около часа не мог заснуть, а потом заснул крепко, чувствую себя хорошо». Ровно в три часа московского времени Комаров прибыл на старт (в автобусе его сопровождали все космонавты и генерал Кузнецов) и отрапортовал председателю Госкомиссии: «Товарищ председатель Государственной комиссии, космонавт Комаров к старту готов!» Комаров был одет в легкий шерстяной серый костюм и голубую куртку. Крылов, Руденко, Келдыш, Мишин, Тюлин, Керимов, Глушко и другие обнимали и целовали космонавта. К лифту Комарова провожали Мишин, Гагарин и я. Гагарин вместе с Комаровым поднялся к кораблю и был там до закрытия люка.
На время проверки связи и оборудования корабля Андриян Николаев и я перешли в бункер. Через 2–3 минуты из бункера мы установили связь с бортом корабля, Комаров методично и неторопливо докладывал о ходе проверки оборудования. Связь и оборудование корабля были проверены за 50 минут до старта. Гагарин и Николаев вели с Комаровым почти непрерывный разговор, информируя его о ходе подготовки ракеты, а небольшие паузы в переговорах заполняли музыкой.
Подготовку старта ракеты, проходившую при свете прожекторов, мы наблюдали по телевизорам (три различные позиции), а готовность космонавта проверяли по радио. Подготовка пуска проходила точно по графику, все параметры ракеты и корабля были в норме, температура в корабле была +15 градусов.
Пуск состоялся в точно назначенное время, ракета поднималась очень устойчиво. Комаров отлично держал связь по радио, докладывая о ходе полета. Все три ступени ракеты отработали отлично, и через 540 секунд после старта космический корабль «Союз-1» был выведен на орбиту. Все мы были очень довольны началом полета и поздравляли друг друга с успехом, хотя каждый сознавал, что впереди еще могут быть сотни трудностей.
Я был назначен руководителем первой смены оперативной группы Госкомиссии на командном пункте, моя смена заступила на дежурство немедленно после пуска. Все члены Государственной комиссии и главные конструкторы собрались в кабинете Кириллова (Кириллов несколько лет был начальником космического управления, а два дня назад мы поздравили его с назначением на должность заместителя начальника полигона по космосу).
На втором витке мы установили с Комаровым устойчивую связь на УКВ. Комаров доложил: «Самочувствие хорошее, параметры кабины в норме, но не раскрылась левая солнечная батарея, зарядный ток только 13–14 ампер, не работает КВ-связь. Попытка закрутить корабль на Солнце не прошла, закрутку пытался осуществить вручную на ДО-1 (двигатели ориентации — Ред.), давление в ДО-1 упало до 180». Передали команду Комарову: «Снова попытаться закрутить корабль на Солнце на ДО-1, экономить рабочее тело и энергию».
Через несколько минут получили два тревожных сигнала по телеметрии. Егоров доложил мне, что давление в СА упало до 560 миллиметров (для осмотра раскрытия солнечных батарей Комаров выходил из СА в бытовой отсек, вероятность падения давления в СА казалась малой, и все же она нас беспокоила). Во втором сообщении говорилось, что давление в ДО-1 упало до нуля. К счастью, оба донесения оказались ошибочными.
На третьем витке Комаров доложил: «Давление в кабине — 760, давление в ДО-1–180, зарядка — 14. Солнечная батарея не раскрылась, закрутка на Солнце не прошла». Стало ясно, что на борту «Союза-1» серьезные отказы, и корабль в таком состоянии не пролетает трех суток. Обсудив создавшуюся обстановку, Госкомиссия решила: «Продолжать подготовку к пуску второго корабля «Союз», провести коррекцию орбиты «Союза-1», еще раз попытаться закрутить его на Солнце и проверить системы стабилизации корабля». Комарову передали соответствующие распоряжения.
Обстановка складывалась тяжелая (неполадки на борту могли привести к нарушению теплового баланса и израсходованию электроэнергии в первые же сутки полета), но мы не теряли надежды исправить положение на «Союзе-1», поднять в космос «Союз» № 5 и выполнить стыковку кораблей и переход Хрунова и Елисеева от Быковского к Комарову. Для участия в оперативном управлении полетом я отправил Гагарина на КП в Евпаторию.
В 6:45 вылетели с полигона в Орск. Со мной летят генералы Войтенко и Карпов, подполковники Никитин и Муравьев. Летим в район посадки корабля «Союз-1» для встречи космонавта Комарова и доставки его на полигон — таково задание Государственной комиссии. Более суток я не спал и пережил много волнений — в полете на корабле «Союз-1» было очень много отказов и даже была опасность, что мы не сможем посадить корабль. Но сейчас, кажется, все тревоги позади: корабль сошел с орбиты и должен приземлиться в 50 километрах восточнее Орска.
В самолете все спят, мне тоже безумно хочется спать, но желание записать пережитые тревоги берет верх, и я принимаюсь за дневник.
...Мое дежурство на КП закончилось на шестом витке полета, но ни один человек из смены не ушел отдыхать. Комаров доложил, что закрутка на Солнце на пятом витке не удалась — попытки стабилизировать корабль с помощью ионной ориентации не привели к успеху, а ручная ориентация в тени очень затруднительна — трудно определить «бег» Земли. С 7-го по 13-й виток с кораблем не будет связи: эти витки проходят над Атлантикой и Америкой, то есть за пределами радиуса действия УКВ-станций СССР, а КВ-связь не работает. По плану полета эти витки совпадают с периодом отдыха космонавта — мы разрешили Комарову поспать и еще раз подтвердили требование максимально беречь рабочее тело и энергию.
На полигоне, в Москве и Евпатории начались бесконечные совещания и консультации специалистов о положении на борту корабля и о предложениях по дальнейшей программе полета. Мне и без консультаций было ясно, что продолжать полет по полной программе нельзя: нужно немедленно отставить старт «Союза» № 5, а «Союз-1» посадить на 17-м витке. Эту точку зрения поддержали Келдыш, Керимов, Тюлин и другие, но Мишин все еще не терял надежды выполнить программу полета полностью. До 13-го витка можно было не спешить с окончательным решением, но все согласились с необходимостью подготовить условия для посадки на 17-м, 18-м или 19-м витках.
На 13-м витке Комаров доложил, что его повторные попытки закрутить корабль на Солнце и провести ориентацию с помощью ионных датчиков опять оказались безуспешными. Все стало ясно: полет «Союза» № 5 был отменен, надо было думать, как посадить «Союз-1». Создалась реальная угроза, что мы не сможем посадить корабль. На «Союзе-1» имеются три различные системы ориентации корабля: астроинерциальная, ионная и ручная. Астроориентация отказала из-за нераскрытия левой солнечной батареи. Ионная ориентация в предутренние часы ненадежна (ионные «ямы»). Ручная ориентация на корабле работала, но ее трудно было использовать для посадки (при посадке корабля в 5:30 местного времени участок ориентации приходился на тень, а в тени корабль трудно ориентировать вручную). После долгих консультаций решили сажать «Союз-1» на 17-м витке с использованием ионной ориентации. У меня не было полной уверенности, что ионная ориентация сработает, но в данной обстановке не попытаться использовать ее было бы ошибкой. На 15-м и 16-м витках Комарову передали все посадочные данные на 17-м, 18-м и 19-м витке.
За час до расчетного времени посадки «Союза-1» мы выехали на аэродром. На аэродроме генерал Спивак (заместитель командующего 73-й Воздушной армией и руководитель службы поиска на полигоне) доложил мне, что посадка на 17-м витке не состоялась из-за плохой работы датчиков ионной ориентации. Через несколько минут позвонил маршал Руденко и сообщил, что из-за нераспорядительности Мишина посадки на 18-м витке не будет. Комарову передали распоряжение садиться на 19-м витке в районе Орска. Для ориентации корабля предложили использовать непредусмотренный инструкциями способ: Комаров должен был вручную сориентировать корабль по-посадочному в светлой части орбиты, для стабилизации корабля при полете в тени использовать гироскопы, а при выходе из тени подправить ориентацию снова вручную. Это была труднейшая задача: к такому варианту посадки космонавты не готовились, но Комаров понял задание и заверил Госкомиссию, что он посадит корабль. На КП, на аэродроме, в Москве и в Евпатории — всюду все ждали донесения о включении ТДУ. Это были очень тяжелые и неприятные минуты. Сообщение о том, что ТДУ сработала нормально и корабль сошел с орбиты, передал мне по телефону генерал Кузнецов. Через минуту мы уже были в самолете Ил-18. При наборе высоты нам передали: «Парашют раскрылся, объект приземлился в 65-ти километрах восточнее Орска». Итак, все опасности позади — Комаров блестяще справился с пилотированием неисправного корабля и заставил его подчиниться своей воле.
...Мы уже над Орском. Я бывал несколько раз в этом городе, он всегда был пыльным и неуютным. А сейчас он мне показался еще неприятней, чем обычно: бесконечные вереницы стандартных домов, десятки сильно дымящих заводов, отсутствие зелени и воды и громадные тучи пыли. Нет, он определенно мне не нравится, этот Орск. Но мы не будем здесь задерживаться: «Союз-1» произвел посадку в 6:24 по московскому времени, а сейчас 8:25 — за эти два часа Комарова, наверное, уже доставили на городской аэродром... Заходим на посадку.
Летим из Орска в Москву. На борту самолета Келдыш, Карпов, Гагарин, Николаев, Быковский, Хрунов, Горбатко, Елисеев, Кубасов, Никитин и Муравьев. Вместе с нами летит и космонавт Комаров, но он мертв, он в гробу, от него остался небольшой обгорелый комок...
После всех космических полетов я сопровождал космонавтов во Внуково и на Красную площадь. Это были радостные и волнующие полеты с места посадки космонавтов в Москву, к народу, к правительству, к родным и близким. А сейчас мы все убиты горем: погиб один из лучших наших космонавтов — Владимир Михайлович Комаров. Все мы не спали уже более двух суток, но я не смогу заснуть, пока не занесу в дневник хотя бы самое основное о событиях трагического дня — 24 апреля.
Перед посадкой нашего Ил-18 в Орске, я считал, что встречу Комарова уже на аэродроме. Я внимательно искал признаки оживления на аэродроме и не находил их. В сердце закрадывалась тревога. Когда самолет выключил двигатели, к нам подъехал автобус, из автобуса вышли несколько офицеров и заместитель командующего ВВС округа генерал Автономов. Автономов доложил: «Космический корабль «Союз-1» приземлился в 6:24 в 65 километрах восточнее Орска, корабль горит, космонавт не обнаружен».
Надежда на встречу с живым Комаровым померкла, для меня было ясно, что космонавт погиб, но где-то в глубине души еще теплилась слабая надежда. Через некоторое время на аэродром приехал командующий ВВС округа генерал-лейтенант Цедрик. Он доложил, что только что от дежурного по штабу корпуса ракетных войск, расположенному в 20 километрах от места посадки «Союза-1», получено сообщение по телефону, в котором утверждается, что раненый космонавт находится в больнице населенного пункта Карабутак в трех километрах от места посадки. Генерал Цедрик добавил, что это донесение он лично передал в Москву.
Нужно было немедленно лететь на место происшествия. Когда мы садились в вертолет (я взял с собой генералов Войтенко и Карпова и уполномоченного КГБ подполковника Обельчака), мне передали приказание Устинова немедленно позвонить в Москву. Но мне нечего было докладывать начальству, прежде нужно было выяснить обстановку на месте посадки корабля — я дал команду взлетать. Через десять минут штурман доложил мне радиотелеграмму: «Главный маршал авиации Вершинин приказал немедленно вернуться на аэродром и позвонить Устинову». Я приказал командиру вертолета продолжать полет к месту посадки «Союза-1». Я понимал, что Госкомиссия и высокое московское начальство волнуются и сильно нервничают, не имея точных сведений о судьбе космонавта, но я мог быть им полезен, только побывав на месте происшествия.
Через 25–30 минут полета мы должны были быть на месте, но уже прошло 35 минут, а мы все летели. Я подозвал штурмана и спросил его: «Сколько еще лететь?» — «Еще минут сорок», — сказал штурман. Я взял карту маршрута и обнаружил, что мы летим не к месту посадки «Союза-1», а в пункт, отстоящий от Орска на 165 километров. «Кто вам дал этот пункт?» — спросил я штурмана. «Командный пункт аэродрома Орск», — ответил штурман. Я приказал командиру вертолета набрать высоту, связаться с ИП, уточнить место приземления «Союза-1» и лететь туда. В этот момент я пережил жгучий стыд за службу поиска ВВС. Я знал, что генерал Кутасин плохо руководит этой службой, но мне и в голову не приходила мысль, что летчики вертолетов и операторы КП поиска так плохо подготовлены, что способны блуждать при ясной погоде в 100 километрах от Орска (несколько позже такой же блуждающий полет на вертолете повторили с маршалом Руденко). Короче говоря, мне была дорога каждая минута, а меня «везли» к месту посадки «Союза-1» не 25 минут, а почти полтора часа.
Когда мы, наконец, сели, корабль еще горел. На месте его посадки были группа поиска во главе с подполковником Лапочкиным, группа академика Петрова и много местных жителей. По словам последних, корабль спускался с большой скоростью, парашют вращался и не был наполнен. В момент посадки произошло несколько взрывов, и начался пожар. При тушении пожара местные жители забросали корабль толстым слоем земли. Космонавта никто не видел.
Беглый осмотр корабля убедил меня в том, что Комаров погиб и его останки находятся в обломках догорающего корабля. Я приказал очищать обломки корабля от земли и искать тело космонавта. Одновременно я послал генерала Цедрика на вертолете, а подполковника Обельчака на автомашине в больницу ближайшего населенного пункта, чтобы проверить версию о раненом космонавте. Через час раскопок мы обнаружили тело Комарова среди обломков корабля. Первое время было трудно разобрать, где голова, где руки и ноги. По-видимому, Комаров погиб во время удара корабля о землю, а пожар превратил его тело в небольшой обгорелый комок размером 30 на 80 сантиметров.
Я немедленно вылетел в Орск и по телефону связался с Устиновым, а затем с Вершининым. Мой доклад им был краток: «Был на месте. Космонавт Комаров погиб, корабль сгорел. Основной парашют корабля не раскрылся, а запасной парашют не наполнился воздухом. Корабль ударился о землю со скоростью 35–40 метров в секунду, после удара произошел взрыв тормозных двигателей и начался пожар. Раньше не мог доложить о судьбе космонавта, потому что его никто не видел, а во время тушения пожара корабль засыпали землей. Только после проведения раскопок было обнаружено тело Комарова».
После переговоров с Москвой я опять вылетел к месту происшествия. Приказал генералу Карпову с группой врачей извлечь тело Комарова из обломков и отправить его в Орск, а также принял все меры к сохранности обломков корабля и категорически запретил нарушать их взаимное расположение.
Через три часа на место происшествия прилетели Келдыш, Тюлин, Руденко и другие члены Госкомиссии. Несколько позже прилетел из Евпатории Гагарин.
В 21:45 по московскому времени на аэродроме Орск для прощания с В.М.Комаровым был выстроен батальон курсантов. Мимо строя курсантов мы пронесли гроб с телом Комарова и погрузили его в самолет Ил-18. За десять минут до нашего взлета прилетел Ан-12 с полигона — это генерал Кузнецов и космонавты спешили принять участие в прощании с другом.
И еще одна небольшая деталь. Часов в 19 в Орск звонил Вершинин. Он сказал мне, что правительство поручило ему решить, как организовать в Москве прощание с Комаровым. Вершинин надеялся, что тело космонавта не настолько обезображено, что его нельзя показывать в гробу. Я сказал Главкому, что обычные похороны исключены, по прибытии в Москву нужна немедленная кремация и для прощания народа с Комаровым может быть выставлена только урна. Главком приказал сфотографировать останки Комарова, что и было выполнено.
Прилетели в Москву в час ночи. Из-за тумана нас не посадили на Чкаловском аэродроме: все московские аэродромы, кроме Шереметьевского, не принимали самолеты — пришлось садиться в Шереметьево. Полтора часа ждали, когда прибудут машины со Чкаловской. Приехали космонавты, представители военной комендатуры и жена Комарова — Валентина Яковлевна. Валя Терешкова и другие космонавты уговаривали Валентину Яковлевну не ехать на аэродром, но она отвергла их советы и твердо заявила: «Последние часы я буду с ним. Я всю жизнь готова стоять перед ним на коленях».
Комендант сообщил, что по решению похоронной комиссии мы должны завезти останки Комарова в морг госпиталя имени Бурденко, получить официальное заключение врачей о причине смерти, а затем ехать в крематорий. В 12:00 урна с прахом Комарова должна быть выставлена в Краснознаменном зале ЦДСА.
В морге нашу печальную процессию встретил Вершинин. Он хотел еще раз сфотографировать останки космонавта и лично убедиться, что он правильно доложил правительству о невозможности прощания с телом погибшего и необходимости немедленной кремации. Открыли гроб, на белом атласе лежало то, что еще совсем недавно было космонавтом Комаровым, а сейчас стало бесформенным черным комком. К гробу подошли Гагарин, Леонов, Быковский, Попович и другие космонавты, они печально осмотрели останки друга. В крематорий я не поехал. При кремации присутствовали генерал Кузнецов и космонавты.
Я поспал в эту ночь часа два и уже в 9 часов был на службе. Тут же меня вызвал Вершинин, он хотел знать подробности происшествия. Во время беседы присутствовал генерал-полковник Пономарев. Я сказал Главкому, что официальное заключение о причинах гибели космонавта сформулирует правительственная комиссия, уже приступившая к расследованию. Мишин пытается всем вбить в голову, что главная причина происшествия — отказ парашютной системы, — в таком духе он говорил со мной и другими членами Госкомиссии. Отказ парашютной системы имел место, и это явилось видимой причиной гибели Комарова, но почему отказала парашютная система, этого еще никто не знает. Не исключено, что причина отказа парашютов заложена в самой парашютной системе (хотя это маловероятно: ведь мы уже более 300 раз благополучно спускали космические объекты на парашютах). Вполне возможно, что отказ парашютов связан с ненормальной работой автоматики корабля или с его аэродинамикой (вращение и недостаточная устойчивость при спуске) или вызван другими причинами, возникшими в ходе спуска корабля при работе СУС (система управления спуском).
В 10 часов генерал Горегляд доложил по телефону из ЦДСА, что урна с прахом Комарова установлена в Краснознаменном зале и все готово для доступа желающих проститься с космонавтом. С 12 до 22 часов непрерывный поток людей проходил через зал. В почетном карауле стояли секретари ЦК, члены правительства, маршалы, генералы, космонавты, представители институтов, заводов, КБ, воинских частей, академий и других учреждений. Похороны Королева и Малиновского были значительно скромнее.
Наконец-то я выспался — спал целых девять часов.
Сегодня до 13:00 продолжался доступ публики в ЦДСА. В 13:30 члены похоронной комиссии (Суслов, Устинов, Смирнов, Келдыш, Афанасьев и другие) и космонавты вынесли урну и установили ее на катафалк. Длинная похоронная процессия медленно двинулась к Колонному залу Дома Союзов. Все улицы и площади были запружены народом. От Дома Союзов до Красной площади урну везли на артиллерийском лафете. В 15 часов начался траурный митинг. На митинге выступали Суслов, Келдыш, Гагарин и другие. Урну с прахом Комарова замуровали в Кремлевской стене рядом с захоронением маршала Малиновского. В 16:30 в одном из залов ЦДСА состоялись поминки. Выступали Вершинин, Терешкова, Леонов, Келдыш, Афанасьев, Мишин и Валентина Яковлевна Комарова.
В 12 часов у секретаря ЦК Устинова состоялось заседание правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы космического корабля «Союз-1». Присутствовали Устинов, Смирнов, Пашков, Сербин, Афанасьев, Тюлин, Керимов, Мишин, Глушко, Рязанский, Бармин, Казаков, Ткачев, Северин, Толубко, Карась, Мозжорин, Мельников. От ВВС были Вершинин, Руденко, Гагарин и я. После обстоятельного обсуждения плана, сроков и порядка расследования решили создать семь рабочих подкомиссий:
1. Структура корабля и его наземные и летные испытания.
2. Посадочные устройства и парашютная система.
3. Системы ориентации и автоматика.
4. Измерительный комплекс, связь и управление полетом.
5. Служба поиска.
6. Анализ пленок «Мир» и данных телеметрии.
7. Изучение документации корабля, систем, инструкций, программы полета и бортжурналов.
Решили до 15 мая закончить работу подкомиссий, а к 25 мая подготовить общее заключение по происшествию. Во все подкомиссии включены по 2–3 представителя ВВС. Я вошел в состав второй, а Гагарин — четвертой подкомиссии.
Я и Гагарин, отстаивая интересы ВВС, выступали по два раза, но нас не поддержали даже наши маршалы (Вершинин, Руденко). Большинство наших дополнений по составу подкомиссий было принято. Против моего предложения — о разделении четвертой подкомиссии на две: а) средства управления полетом; б) организация управления — выступили Устинов, Карась, Рязанский и другие. Управление космическими полетами у нас пока организовано плохо. Внося предложение создать подкомиссию по организации управления, я имел в виду использование богатого опыта ВВС по руководству полетами самолетов для организации управления полетами космических кораблей.
В 10 часов собрались у Мишина. Прослушали доклад Цыбина о результатах осмотра, актирования и перевозки в Москву остатков корабля «Союз-1». Взрыв и пожар уничтожили все приборы, автоматические устройства и средства контроля, устанавливаемые в СА корабля. Наиболее важная кассета с пленками «Мир-3» оказалась сильно оплавленной, остатки пленки не поддаются расшифровке. Лучше других сохранилась от пожара парашютная система. Вытяжной, тормозной и запасной парашюты в исправном состоянии. Основной парашют почти полностью сгорел, но все детали его автоматики сохранились. Есть надежда, что причину отказа парашютной системы мы сможем выяснить.
Сегодня у меня состоялся интересный разговор с Главным маршалом авиации Вершининым. Разговор начал сам Главком. Он сказал, что две недели назад написал письмо новому министру обороны маршалу Гречко, в котором доказывает необходимость повысить штатную категорию моей должности с «генерал-лейтенанта» до «генерал-полковника», утверждая, что выполняемая мной работа значительно сложнее работы любого командующего воздушной армией или заместителя Главкома. Гречко на этом письме написал: «Представить к званию генерал-полковника к 50-летию Октября». Главком уже давно чувствует себя неудобно из-за длительной задержки с присвоением мне очередного воинского звания, так как несколько его попыток повысить мою штатную категорию не увенчались успехом. При этом разговоре Вершинин сильно волновался и даже прослезился. Пришлось мне утешать старика. Я сказал ему: «Плюньте вы на это дело и не волнуйтесь по пустякам. Я уже давно перевалил за тот возраст, когда излишне переоценивают значение всяких знаков различия, наград и званий. Теперь я больше всего ценю в людях уменье в любом звании и в любой обстановке оставаться человеком».
К концу дня ознакомился с Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров о подготовке космонавтов-испытателей и космонавтов-исследователей. В этом постановлении правильно только то, что нужно готовить таких специалистов, а все остальное — сплошная грубая ошибка. Постановление возлагает ответственность за подготовку специалистов на четыре ведомства: МО, МОМ, АН СССР и Минздрав. К счастью, в постановлении много противоречий, и к тому же летно-космическая подготовка всех космонавтов остается за ВВС: мы используем эти два обстоятельства и почти ничего не будем менять в сложившейся практике подготовки космонавтов.
Сегодня Главком прислал мне пачку сообщений ТАСС о советской космической программе. На первом листе программы он написал карандашом: «Тов. Каманин! Вы единственный генерал в системе ВВС СА, разбирающийся в вопросах космоса. Я Вам направляю всю доступную мне информацию по этим вопросам. Я верю, что Вы в этом вопросе (вопросах) достаточно осведомлены — более, чем Ваши непосредственные начальники. Требую от Вас, как это было со мной и Вами при назначении на исполняемую Вами должность, — терпеть унижения, оскорбления, но добиваться приоритета в освоении космоса по сравнению с США. Вершинин. 26 апреля 1967 года».
Эта резолюция Главкома для меня лучшая аттестация. За десять лет совместной работы мы хорошо узнали друг друга и прониклись взаимным уважением. Жаль только, что мы быстро стареем и долго работать нам вместе, наверное, уже не придется.
Был в ЦПК, более часа беседовал один на один с Гагариным. Сейчас после гибели Комарова возможность нового полета в космос для Гагарина стала еще более проблематичной. Юра и сам понимает это. Мы договорились с ним, что в ближайшие месяцы он сосредоточит все внимание на академических занятиях, с тем чтобы в первой половине 1968 года защитить диплом. Мы разобрали его взаимоотношения с генералом Кузнецовым — за последние 2–3 месяца они заметно испортились. В этом виноваты оба. Гагарин считает, что Кузнецов занимается мелочной опекой космонавтов и недостаточно работает над более важными вопросами изучения космической техники, создания учебно-тренировочной базы в Центре и укрепления взаимоотношений с научными и промышленными организациями. По мнению Гагарина, Кузнецов излишне много тратит времени на личные полеты и многовато уделяет внимания личным делам. Я согласился с тем, что у начальника ЦПК есть некоторые недостатки в работе, и обещал Гагарину оказать соответствующее давление на Кузнецова. Одновременно я указал Гагарину и на существенные упущения в его работе на должности заместителя начальника Центра: нарушение режима, обсуждение распоряжений Кузнецова, недостаточная активность в поддержке его усилий по наведению порядка, случаи подрыва авторитета Кузнецова (с легкой руки Гагарина, космонавты прозвали его «нашей теткой»). Гагарин признал свои ошибки и обещал сделать все от него зависящее для улучшения отношений с генералом Кузнецовым. Я сказал Гагарину, что мы в ближайшие дни будем представлять его к званию генерала, что он вполне достоин этого звания, а недостатки, которые мы с ним только что разобрали, он сможет легко устранить.
Потом я занимался тренажером «Луна-1». Спускаемый аппарат и навесной отсек корабля Л-1, обе вычислительные машины МН-17, имитаторы и другое оборудование уже на месте. Заводские бригады под общим руководством Даревского приступили к монтажу тренажера. Через 3–4 недели тренажер будет в основном готов. Но на корабле Л-1 не решены еще вопросы автономной навигации. Даревский и руководство ВВС неоднократно просили Тюлина и Мишина дать нам исходные данные по навигации корабля, но до сих пор мы ничего не получили.
Май
Все три праздничных дня провел на даче в кругу семьи, много работал в саду, гулял с внуками, возился с автомашиной. Ездили на кладбище на могилу Михаила Николаевича (тесть Н.П.Каманина — Ред.).
Муся и Люда прожужжали мне уши об упаднеческих настроениях Левы. Я говорил с Левой. Старая история: он недооценивает свои способности, считает, что научная работа, на которую он потратил более трех лет, недостаточно хороша. Короче, он занимается самобичеванием. Он работает по 16–18 часов в сутки, мало спит, плохо ест, забросил спорт и редко бывает на воздухе. При таком «режиме» самый крепкий организм можно подорвать за несколько месяцев. Я пытался внушить Леве побольше веры в себя и настоятельно рекомендовал решительно изменить распорядок дня: работать не более 8–10 часов, спать 8 часов, побольше есть, заниматься физическим трудом, спортом и бывать чаще на свежем воздухе. Лева обещал попробовать придерживаться моих рецептов.
Состоялось второе заседание аварийной подкомиссии Уткина (подкомиссия, занимавшаяся парашютной системой корабля «Союз» — Ред.). В работе подкомиссии принимали участие Тюлин, Бушуев, Казаков, Попович, Смирнов, Фролов и другие. Утвердили планы работ специальных подгрупп, предусматривающие продувки парашютной системы в аэродинамической трубе и три натурных сброса с самолета макетов корабля с парашютами. До 13–14 мая наша подкомиссия закончит свою работу. Пока ничего нового о причинах происшествия не выявлено.
Сегодня Лева вернулся с работы в 7 часов вечера, повозился с ребятами и лег спать в 22 часа. За последние два года он первый раз так рано возвратился с работы.
Сегодня было много звонков из ЦК (Савинкин, Сербин, Карионов, Попов и другие). Начальство обеспокоено очередной «уткой» американской прессы: по сообщениям ТАСС, в одной из американских газет появилась клеветническая статья, утверждающая, что в СССР погиб не один космонавт Комаров, а якобы уже погибло одиннадцать космонавтов. В сообщениях перечисляются фамилии: Долгов, Михайлов, Грачев и другие. Все перечисленные товарищи никакого отношения к космонавтам не имели и не имеют. Парашютист Долгов действительно погиб при попытке установить новый рекорд высоты парашютного прыжка, об этом событии подробно писали наши газеты. Все остальные перечисленные товарищи в 1961–1963 годах работали испытателями в Институте авиационной и космической медицины. После окончания сроков службы в армии все они демобилизовались и в данное время работают в гражданских учреждениях — у нас есть точные адреса их теперешнего местожительства. Я бы не обращал внимания на эту очередную клевету продажных писак, но от нас требуют справки и материалы, опровергающие ложь американцев. Волей-неволей приходится заниматься и этим делом. Владимир Комаров — первая жертва среди космонавтов СССР. Мы все больно переживаем эту потерю и не хотим в эти дни скорби заниматься «перевоспитанием» американских лжецов.
Вчера Главком подписал приказ о зачислении в ЦПК новой группы слушателей-космонавтов. Зачислены 12 человек: шесть летчиков-инженеров, три инженера и три штурмана-инженера. Вот их фамилии: старшие лейтенанты Белобородов В.М., Малышев Ю.В., Козельский В.С., Коваленок В.В., Ляхов В.А., Исаков В.Т., лейтенант Писарев В.М., капитаны Гайдуков С.Н., Сологуб М.В., инженер-майоры Порваткин Н.С., Алексеев В.Б., Бурдаев М.Н. Таким образом, сейчас в Центре имеется 72 космонавта (включая слушателей-космонавтов).
Заходили ко мне Гагарин и Леонов. Гагарин работает в подкомиссии по управлению, а Леонов — по поиску. Мы договорились об их позиции на заседаниях комиссии. У нас сложилось единое мнение, что надо обязательно отметить все личные недостатки Мишина (торопливость, горячность, грубость, плохое знание корабля «Союз» и его оборудования, незнание условий работы космонавта в полете и недооценка сложности подготовки космонавтов) и плохую работу промышленности по доводке кораблей «Союз».
Сегодня разбирался со специалистами в состоянии трех самолетов Ту-104, предназначенных для полетов на невесомость. Генерал-полковник Пономарев более пяти месяцев не может закончить приемку двух самолетов от Логинова (ГВФ) и передачу их на переоборудование Туполеву. Действующий самолет имеет ресурс только на 23 полета и 10 августа должен уйти в капитальный ремонт. Такое положение с самолетами Ту-104 может сорвать подготовку экипажей для экспедиции на Луну. Придется настоятельно просить Главкома лично переговорить с Логиновым и дать строгий приказ генерал-полковнику Пономареву о его личной ответственности за переоборудование двух самолетов Ту-104.
Звонил Тюлин. Он сообщил, что у них созрело решение отказаться от подсадочного варианта облета Луны (стыковка Л-1 и «Союза» на орбите, переход через открытый космос экипажа из «Союза» в Л-1 и старт Л-1 с орбиты к Луне), сосредоточить все усилия на прямом варианте (старт Л-1 с экипажем с Земли на орбиту и с орбиты к Луне) и просить ЦК КПСС осуществить не два, а четыре технологических пуска. Прежде чем обратиться в ЦК от имени Государственной комиссии, Тюлин опрашивает всех членов Госкомиссии. Я дал согласие поддержать предложения МОМ.
Был в ЦПК. Долго беседовал с генералом Кузнецовым. Настроения у Кузнецова мрачные: он боится, что Гагарин в любой момент может быть назначен на его место, не видит для себя перспективы, болезненно переживает «задержку» в присвоении ему очередного воинского звания. Я пытался настроить Николая Федоровича на деловой лад и обращал его внимание на необходимость более глубокого изучения космической техники, на повышение его требовательности ко всем космонавтам.
Отменил начатые работы по переоборудованию стыковочного тренажера «Волга» для тренировок экипажей Л-1. Приказал до 20 мая подготовить этот тренажер для тренировки экипажей «Союзов». Приказал до 10 мая отработать три программы подготовки экипажей «Союзов». Первая программа — для совершенствования подготовки Николаева, Быковского, Хрунова, Елисеева, Горбатко и Кубасова — рассчитана на 30 суток. Вторая и третья программы рассчитываются на два месяца и имеют целью завершение подготовки экипажа в составе Берегового, Шаталова, Колодина, Волкова и подготовку командирами кораблей Волынова и Шонина.
Беседовал с Николаевым. Он настоятельно просит послать его в очередной полет на «Союзе», уверяет, что все космонавты рвутся в полет, и считает, что смерть Комарова не должна помешать нашим усилиям в освоении космоса.
Был у Мишина. Василий Павлович ознакомил меня с планом работ по «Союзам». Принято решение запустить еще два технологических корабля «Союз» без экипажа на борту. На подготовку этих двух кораблей потребуется минимум два месяца, пуск их возможен во второй половине июля. Программа полета технологических кораблей упрощена: стыковки не будет, предусматривается лишь несколько сближений кораблей до расстояния 50–70 метров. В августе, по мнению Мишина, возможен полет первой пары пилотируемых кораблей «Союз» со стыковкой их на орбите и переходом двух космонавтов из одного корабля в другой. Всего до ноября 1967 года будут подготовлены к пускам шесть пилотируемых кораблей «Союз». Для выполнения этой программы полетов нужно готовить четыре экипажа (8 командиров кораблей и 8 «выходящих»). Мишин согласился отпустить в месячный отпуск с 20 мая уже подготовленных к полету на «Союзе» космонавтов (Гагарин, Николаев, Быковский, Хрунов, Горбатко, Елисеев и Кубасов).
На вопрос Мишина: «Кого будем посылать в первый полет на активном корабле?» — я ответил: «К полету будут готовы Николаев, Береговой, Волынов и Шаталов — любой из них отлично справится со стыковкой кораблей». Мишин показал мне адресованное ему письмо от Феоктистова, в котором тот просит послать его в очередной космический полет на «Союзе». Я сказал Мишину, что меня беспокоит работоспособность Феоктистова в невесомости (в первом полете у него были иллюзии перевернутого состояния) и ограниченность времени на его подготовку (2–3 месяца).
С 10 до 13 часов провели заседание аварийной подкомиссии по парашютным системам. Решили до 14 мая провести три сброса с самолета двух ФАБ (фугасная авиабомба — Ред.) и одного натурного корабля «Союз» с целью проверки влияния тормозного парашюта на работу запасного парашюта корабля.
Сегодня более двух часов беседовал с Вершининым. 8–9 мая — праздничные дни, а 10 мая Главком поедет на заседание правительственной аварийной комиссии. Мы подробно рассмотрели всю историю создания «Союзов», три неудачных технологических пуска, подготовку к первому пилотируемому полету, сам полет Комарова и наиболее вероятные причины катастрофы. Я ознакомил Главкома с материалами работ подкомиссий и дал ему необходимые справки по ходу испытаний парашютной системы.
Праздники провел на даче. Обрабатывал сад, чинил водопровод, наладил душ, гулял с ребятами. Уже несколько дней температура держится около 29 градусов.
Сегодня у Устинова заседала правительственная аварийная комиссия. От ВВС на заседании были только Вершинин и Гагарин. Были заслушаны доклады представителей всех подкомиссий. О ходе заседания мне рассказали Вершинин, Гагарин и Уткин. Все доклады прошли гладко, кроме доклада генерал-лейтенанта Дробова — председателя подкомиссии по службе поиска. Его объективный доклад о состоянии службы поиска и о работе поисковых групп в районе приземления «Союза» не понравился Устинову. Смирнов, Келдыш, Толубко и другие использовали «удобный» момент и высказали в адрес службы поиска ВВС много упреков. Для нас ясно, что служба поиска работает еще плохо по причинам, зависящим и от ВВС (плохая работа лично Брайко и Кутасина, слабая подготовка части летного состава и поисковых групп), но главные причины зависят от правительства (Смирнов, Устинов) и промышленности (Мишин, Тюлин). Радиосредства самообозначения космических кораблей малонадежны и часто отказывают — поиск нередко осуществляется визуально. У нас мало штатных средств поиска — самолетов, вертолетов, спецкоманд. На реорганизацию службы поиска требуется 9000 штатной численности, а министр обороны и правительство уже несколько лет отказывают нам в добавлении требуемой численности.
Усовершенствование средств самообозначения космических кораблей, улучшение средств связи и выделение дополнительной численности необходимы главным образом для поиска лунных кораблей (Л-1, Л-3), посадка которых возможна и за пределами территории СССР (Индийский океан, Индия, Иран и другие страны). Для поиска космических кораблей на территории СССР у нас все есть, но имеющиеся средства и возможности используются еще слабо. Я десятки раз предупреждал Вершинина и Руденко, что со службой поиска у нас будет плохо до тех пор, пока ею руководит генерал Кутасин. Вершинин начинает понимать, что от Кутасина лучшей работы не дождаться, он уже дважды высказывал мысль о переподчинении службы поиска мне, но я и Руденко высказались за усиление внимания к ней со стороны начальника Главного штаба ВВС генерал-полковника Брайко (численность, средства связи и организационные вопросы — это работа штаба). Главком обещал заставить Брайко уделять больше внимания этой службе.
Сегодня три раза звонил Тюлин. К нему пришло распоряжение Смирнова заняться тренажерами для экипажей Л-1. Смирнов дал такое распоряжение в ответ на письмо Вершинина с просьбой обязать Мишина выполнить поставки кабин Л-1 и оборудования для тренажеров, которыми занимается наш Институт авиационной и космической медицины. Я пока не мог детально ознакомиться с ходом работ по этим тренажерам (врачи ничего мне не докладывали), но знаю, что положение с тренажером «Волчок» складывается плохо. Тюлин, Мишин и Бушуев ничего не знают о «Волчке», хотя его постройка предусмотрена решением правительства. Завтра придется заняться и этим делом.
Кузнецов сообщил, что сегодня утром умер от рака Герой Советского Союза Борис Борисович Глинка. В годы Отечественной войны летчики-истребители братья Глинки гремели на весь Союз, младший из братьев — Дмитрий Борисович получил звание дважды Героя. Последние семь лет Глинка работал в ЦПК ВВС, его преждевременная смерть опечалила всех космонавтов, которые хорошо знали и уважали Бориса Борисовича.
Сегодня (и несколько раз раньше) беседовал с маршалом Руденко о необходимости немедленно расширить штаты ЦПК ВВС на 150 офицерских должностей. У нас не хватает инструкторов, мало ведущих инженеров по различным космическим кораблям, не укомплектованы штаты тренажеров и очень мало инженеров-радистов и специалистов по электронике (в ЦПК уже больше 12 электронных вычислительных машин). Маршал на словах признает необходимость увеличения численности Центра, но связывает решение этого вопроса с усилением службы поиска и другими штатными мероприятиями. Придется опять воевать с Руденко и настойчиво добиваться решения Главкома и по этому вопросу.
Был в ЦПК. Занимался тренажерами и уточнением программ подготовки космонавтов для полетов на «Союзах» и Л-1.
Сегодня хоронили полковника Глинку. Были все космонавты, офицеры Центра и гарнизона. Похоронили Бориса Борисовича на Щелковском кладбище.
Весь день провел в ЛИИ, где заседала парашютная подкомиссия правительственной аварийной комиссии. Присутствовали Уткин, Казаков, Бушуев, Феоктистов, Попович, Смирнов, Ткачев, Винокур и другие.
Провели два сброса ФАБ с открытыми тормозным и запасным парашютами. В первом случае запасной парашют не наполнился, а во втором его наполнение произошло через 20 секунд после сброса. Продувки моделей в ЦАГИ и расчеты дают основание сделать вывод: совместная работа тормозного и запасного парашютов не обеспечена из-за наличия вихревой зоны в потоке воздуха непосредственно над тормозным парашютом. Запасной парашют находится на внешней границе этой зоны, и его наполнение может быть только случайным.
Смирнов и Ткачев провели несколько испытаний по определению усилий, потребных для вытягивания основного парашюта. При статическом испытании это усилие равняется 1,8 тонны, а в динамике полета оно может достигать 3–4 тонн. Усилия, создаваемые тормозным парашютом оцениваются величиной до 8 тонн (рывок).
По работе всех аварийных подкомиссий можно сделать вывод о том, что за 15 дней мая проведено очень много ценных испытаний и исследований, которые обогатили наши знания о корабле «Союз», резко обнажили его недостатки, но пока не привели нас к однозначному заключению о причинах отказа основного парашюта. В рекомендациях подкомиссий очень много, на первый взгляд, дельных и желательных к осуществлению предложений, но... их в большинстве случаев нельзя реализовать. Как говорят: «Благими намерениями ад вымощен», — так и тут: если попытаться осуществить все эти «полезные» рекомендации, то космический корабль «распухнет» в объеме в несколько раз, резко возрастет его вес, и корабль не сможет летать.
И до происшествия с Комаровым мы знали, что корабль «Союз» не гарантирует полной безопасности для экипажа. Все существующие (и будущие) наши и американские космические корабли всегда будут иметь степень надежности ниже 0,99. Готовя и осуществляя космические полеты, мы всегда помнили о значительном риске этих полетов. Это лучше других понимают сами космонавты.
Вчера я беседовал с Гагариным, Николаевым, Быковским, Леоновым, Поповичем и другими космонавтами и рассказал им о ходе расследования причин гибели Комарова, о «хороших» предложениях по усовершенствованию корабля, о сроках доработок и о датах будущих пусков. Космонавты не тешат себя надеждами на возможность значительного повышения безопасности пилотируемых космических полетов. Они знают о большом риске таких полетов и сознательно идут на него ради успеха нашей Родины в освоении космоса, ради развития науки и техники. Мы получаем тысячи писем от молодежи. В них не только печаль о гибели Комарова, но и твердая вера в то, что это несчастье не задержит наше продвижение вперед. Многие авторы писем предлагают использовать их молодые силы, энергию, а если нужно, то и жизнь, чтобы успешнее осваивать космос.
Вершинин, Руденко и я были на совещании у Смирнова. От промышленности были Тюлин и Цыбин. Разбирали секретное письмо в ЦК КПСС корреспондента «Советской России» по Оренбургской области Горбатова. Содержание письма: «На месте гибели Комарова местные жители находят мелкие детали корабля, ходят слухи, что часть останков Комарова зарыта на месте его гибели. К «могиле» Комарова приходят и приезжают тысячи людей». Горбатов предлагает поставить обелиск на месте приземления корабля «Союз-1». На письме есть резолюция секретаря ЦК: «Л. В. Смирнову. Разобраться, наказать виновных». ЦК и Смирнов восприняли это письмо как доказательство плохой работы службы поиска и вознамерились искать козла отпущения среди руководства ВВС.
В начале совещания произошел характерный эпизод. Когда Смирнов, занимая место председателя, увидел, что ближайшие к нему места не заняты, он, обращаясь к Вершинину, спросил: «Константин Андреевич, чего вы так далеко сели?» Вершинин полушутя ответил: «Подальше от греха». «Ну, тут такой грех, что мы вас везде найдем», — отпарировал Смирнов. Но искать не пришлось: с первых же выступлений (Цыбин, я, Толубко) стало ясно, что в письме все чрезмерно преувеличено и искажено и что ответственность за недостатки в поиске обломков и деталей корабля ложится не на ВВС, а на Мишина как председателя аварийной комиссии (автор имеет в виду ведомственную аварийную комиссию, образованную непосредственно в день катастрофы «Союза-1» — Ред.). По моему приказу 24 апреля из обломков корабля был извлечен только труп Комарова — все детали корабля остались там, где они были зафиксированы в момент аварии. Место аварии было сдано под охрану, и допуск специалистов к нему начался только утром 25 апреля с разрешения Цыбина. Цыбин фактически возглавлял все работы аварийной комиссии, а представитель ВВС — инженер-подполковник Лапочкин — был подчинен Цыбину и обеспечивал работу комиссии рабочей силой, связью, вертолетами и т. д. Когда Смирнов понял, что к ВВС придраться невозможно, он начал отходить от попыток искать виновных и весь вопрос свел к тому, стоит ли ставить обелиск на месте гибели Комарова.
Тюлин, Толубко, Пашков и я твердо высказались за установление обелиска. Нас поддержали все участники совещания. Решили просить в ЦК КПСС разрешения поставить обелиск. На всякий случай решили послать на место аварии Цыбина, Лапочкина и специалистов с целью еще раз осмотреть район приземления «Союза-1» и собрать все возможные мельчайшие детали корабля.
Через два часа после окончания совещания я узнал, что по настоянию Устинова в район приземления «Союза-1» направляется маршал Руденко. Это решение Устинова особенно убедительно говорит о предвзятости и неприязни к ВВС со стороны руководства нашей космической программы.
Вчера и сегодня собирался с группой специалистов слетать в Феодосию на испытания со сбросом с самолета макета «Союза-1» с целью проверки работоспособности парашютных систем корабля. Вчера вылет перенесли на сегодня из-за неготовности эксперимента, а сегодня подкомиссия Уткина приняла решение о нецелесообразности эксперимента из-за большого риска разбить корабль и малой вероятности получения новых данных.
Сегодня в ЛИИ провели заключительное заседание подкомиссии по изучению парашютной системы. Главные выводы:
1. Наиболее вероятной причиной невыхода основного парашюта является недостаточность усилия (3 тонны) тормозного парашюта при вытягивании основного парашюта (при статическом вытягивании достаточно усилий в 1,1–1,8 тонны, но при условиях, когда давление в корабле выше наружного на 0,67 атмосферы, потребное вытягивающее усилие возрастает до трех тонн и более).
2. Причиной ненаполнения запасного парашюта является «затенение» его тормозным парашютом. Возможность одновременной работы этих двух парашютов не предусматривалась и ранее в испытаниях не проверялась.
Принято решение рекомендовать проведение ряда доработок парашютной системы:
1) вместо запасного парашюта ввести двухкупольную систему с возможностью нормальной посадки на двух и даже на одном парашюте;
2) обеспечить возможность отстрела тормозного парашюта;
3) ввести ручное управление парашютами и необходимые средства индикации;
4) сократить задержку отстрела теплового щита со 100 до 60–70 секунд и еще раз рассмотреть обоснованность всех временных интервалов в работе автоматики системы приземления.
Был в ЛИИ. Подписывали заключения и выводы подкомиссии. Было много возражений Бушуева, но общими усилиями удалось добиться согласованных выводов. Уткин, Казаков и Бушуев завтра улетают в Париж на авиационный салон, поэтому на нашей сегодняшней работе лежала печать спешки. Однако надо отметить, что подкомиссия поработала много и продуктивно, а сделанные ею выводы хорошо обоснованы и объективны. Жаль только, что на осуществление ее рекомендаций потребуются месяцы и годы, а было бы желательно осуществить их до очередного пуска «Союзов». Для Мишина и других главных конструкторов складывается очень сложная ситуация: от них будут ждать эффектных полетов людей в космос к 50-й годовщине Октября, но при этом потребуют выполнить все основные рекомендации аварийной подкомиссии, а времени для их реализации не дадут. В этих условиях полеты космонавтов не состоятся раньше сентября-октября.
Вчера был у Мишина. Беседовали больше часа, присутствовали Цыбин и Анохин. Основная тема беседы: уточнение состава экипажей для кораблей «Союз». Мишин согласился с моим предложением ввести в состав первых двух экипажей командирами активных кораблей Берегового и Волынова. Легко мы договорились и о составе третьего и четвертого экипажей, но Мишин не поддержал мое мнение о переводе Николаева с пассивного на активный корабль. Я не стал спорить и согласился оставить Николаева в экипаже пассивного корабля. Мишин и особенно Цыбин пытались убедить меня в необходимости назначить Феоктистова в экипаж первого активного корабля. Я твердо заявил, что ВВС будут категорически возражать против назначения Феоктистова командиром корабля (по состоянию его здоровья и из-за отсутствия летной подготовки). Я не возражал против того, чтобы направить Феоктистова на медицинское обследование: если комиссия подтвердит, что состояние его здоровья не хуже, чем в 1964 году, можно будет обсудить возможность участия его в полете в качестве члена экипажа без права выхода в космос.
Разошлись мы с Мишиным и в вопросе об «идеологии» тренажера «Л-1». Я высказался за максимальное сходство тренажера с кораблем, а Мишин — за то, чтобы на тренажере отрабатывать только те операции, которые поддаются ручному управлению. Решили провести специальное совещание по тренажеру.
Уже несколько дней нас беспокоит здоровье Левы. Он измотал себя чрезмерной работой и сейчас жалуется на провалы в памяти, усталость, апатию и подавленное настроение. Я предложил ему поехать с Людой отдыхать на Рижское взморье, но он отказался. Пришлось настоять, чтобы он показался врачам. В поликлинике ВВС врач-невропатолог предложил немедленно направить Леву на стационарное лечение в госпиталь. При осмотре в госпитале было решено пока попробовать лечение на даче под наблюдением врачей.
Сегодня у Смирнова состоялось заседание правительственной аварийной комиссии. От ВВС были Вершинин, Гагарин и я. Гвоздем заседания стал мой доклад о причинах отказа парашютной системы «Союза». Афанасьев, Тюлин, Керимов и другие выступили против того, чтобы записывать в акт сомнения в адрес автоматики системы приземления. Я подтвердил решение нашей подкомиссии и сказал, что не вижу оснований для его пересмотра. Решили обязать нас еще раз рассмотреть всю «идеологию» автоматической системы приземления на предмет освобождения ее от всяких подозрений.
Собрал подкомиссию, рассмотрели вопрос об автоматике. Решили оставить прежние выводы и рекомендации, правда, на этот раз решение уже не было единогласным: Бушуев и полковник Кравцов высказались за снятие подозрений с автоматики.
Звонил мне и Главкому министр Дементьев и настоятельно просил поддержать позицию ЦАГИ и ЛИИ в аварийной комиссии. Я заверил Вершинина и Дементьева, что у нас нет расхождений с МАП и что решения комиссии остаются в силе.
Имел неприятный разговор с Гагариным. Оказалось, что он подписал в подкомиссии Тюлина предложение о создании командного пункта управления космическими полетами в системе МОМ. Реализация такого предложения в корне противоречит интересам обороны и принесет много вреда и путаницы. Я предупреждал Гагарина, что Тюлин будет пытаться убедить его в необходимости создания КП в НИИ-88, но он не устоял перед ораторским искусством Тюлина и подписал вредный документ. Гагарин обещал снять свою подпись.
Сегодня Мишин и Керимов провели Совет главных конструкторов по «Союзам». Обсуждали причины катастрофы «Союза-1», выводы и рекомендации аварийной комиссии и планы дальнейших работ.
Очень неудачный доклад о причинах невыхода основного парашюта сделал Ткачев — он просто зачитал выводы и рекомендации аварийной комиссии, которые и он сам подписал, а затем ужасно плохо их комментировал. Ткачев как Главный конструктор парашютных систем выглядит плохо, он лично не внес ни одного ценного предложения по усовершенствованию систем посадки. Мишин в своих вопросах к Ткачеву, Винокуру, Бушуеву и в репликах по их выступлениям допустил ряд грубых выпадов против председателя парашютной подкомиссии и оказывал давление на ее членов, добиваясь того, чтобы все замечания в адрес ЦКБЭМ по причинам катастрофы были сняты. Пришлось выступить и указать Мишину на недопустимость нажима на членов аварийной комиссии. Совет в основном принял все рекомендации аварийной комиссии и обязал Мишина подготовить план мероприятий по их реализации.
Решили провести в августе пуск двух технологических кораблей, пуск кораблей «Союз» с экипажами на борту провести в сентябре или в октябре и только после «чистых» (без замечаний) полетов двух беспилотных кораблей. Береговой и Волынов будут включены в состав первых двух экипажей, так что в отпуск им поехать не придется.
Июнь
В субботу Тюлин провел заседание Государственной комиссии по облету Луны. От ВВС были Руденко и я.
В связи с тем, что отработка стыковки на «Союзах» задерживается, а ракета УР-500К успешно выполнила еще два полета (всего шесть), решили: отказаться от стыковочного (подсадочного) варианта полета и все внимание сосретодочить на прямом варианте. В целях более надежной отработки корабля Л-1 и освоения возвращения его со второй космической скоростью в атмосферу Земли решили увеличить число беспилотных полетов Л-1 с четырех до шести. Два полета упрощенных кораблей Л-1 уже выполнены, остается выполнить четыре облета Луны с возвращением кораблей на Землю. На кораблях Л-1 так же, как на «Союзах», решено проводить доработку парашютной системы, что задержит очередной пуск до конца июля. Реализация облета Луны уже отстает от плановых сроков на 3–4 месяца, поэтому решили очередной (третий) полет Л-1 осуществить в июле с прежней парашютной системой, а три последующих облета Луны проводить полностью доработанными кораблями.
Сегодня Леву направили на обследование в авиационный госпиталь. Неделю Лева провел на даче, за эти дни он много работал физически (косил, копал), возился с детьми, гулял в лесу и это заметно улучшило его состояние (аппетит, сон, общее самочувствие).
Появилось сообщение, что модернизированный «Аполлон» совершит свой первый полет в начале 1968 года. Состав экипажа: капитан ВМС Уолтер Ширра, гражданский специалист Уолтер Каннингем, майор ВВС Дон Эйзел. Все они были дублерами астронавтов, погибших в январе этого года. Американцы после пожара в кабине «Аполлона» делают новый «огнеупорный» корабль, заменяя легковоспламеняющиеся материалы на огнестойкие. Теоретическая и практическая подготовка к полету занимает в США около двух лет (члены экипажа до назначения на полет проходят общекосмическую подготовку).
Нам пока не удалось договориться с МОМ о составе экипажей кораблей Л-3. Предложения ВВС по экипажам разработаны уже три месяца назад, но с ними не согласны Мишин и Тюлин, и это тормозит дело.
Сегодня на 60-м году жизни умер от рака член Военного Совета ВВС генерал-полковник Андрей Герасимович Рытов. Я знал Рытова более 20 лет. Последние 10 лет мы работали рядом — Андрей Герасимович был очень скромен, отзывчив, внимателен к подчиненным и товарищам по службе, с ним всегда было приятно работать и встречаться.
Вчера провели совещание «тройки» (Тюлин, Керимов, Каманин). Рассмотрели списки кандидатов в экипажи для кораблей «Союз», Л-1 и Л-3. Согласились, что в состав экипажей «Союзов» можно включить кандидатов, еще не летавших в космос, но в облете Луны и в экспедиции на Луну будут участвовать только те, кто «понюхает» космос в орбитальном полете. Признали целесообразным для подготовки экипажей Л-1 и Л-3 выделить 2–3 корабля «Союз» с целью проведения на них орбитальных тренировочных полетов. Тюлин и Керимов согласились с моими предложениями по персональному составу экипажей, но окончательное решение будем принимать на совещании «пятерки» (Тюлин, Келдыш, Мишин, Керимов, Каманин).
Сегодня у Тюлина собрались Керимов, Бушуев, Уткин, Винокур, Смирнов, Фролов, Ткачев, Козлов и я. Обсуждали план испытаний парашютной системы кораблей «Союз» и Л-1 с учетом необходимых доработок. Наметили провести 60 сбросов с самолета макетов (бомб ФАБ-3000) и 4 спуска натурных кораблей «Союз». МОМ стремится сократить объем испытаний и побыстрее их начать, Ткачев и МАП тоже за меньший объем испытаний. Представителям ВВС и ЛИИ пришлось отстаивать наиболее полный план испытаний. Удалось согласовать его только по «Союзам», план по Л-1 подлежит доработке и согласованию. Главная трудность в том, что парашютная система рассчитана на 2700 килограммов, а спускаемый аппарат Л-1 уже сейчас весит 2900 килограммов; в Феодосии было выполнено уже два сброса объекта весом 2900 килограммов, и в обоих случаях парашют не выдержал нагрузки и разорвался. План испытаний очень большой, он может задержать пилотируемые космические полеты еще на несколько месяцев, но его можно выполнить и за 2–3 месяца, если Ткачев и Мишин научатся хорошо работать.
Вчера провели заседание подкомиссии по посадочной системе «Союза». Рассмотрели еще раз выводы о причинах катастрофы «Союза-1». Все (восемь), кроме трех (Бушуев, Кравцов, Кротов), членов подкомиссии, подтвердили ранее сделанные выводы о том, что наиболее вероятной причиной невыхода основного парашюта являются конструктивные недостатки парашютного контейнера: большая плотность укладки парашюта из-за малого объема контейнера, выпучивание его стенок из-за малой жесткости конструкции и, как следствие, большие усилия (до трех тонн), потребные для вытягивания парашюта. Кроме этого, мы не сняли подозрений и с автоматики посадочной системы, хотя и указали, что недостатки автоматики следует считать менее вероятной причиной происшествия.
Рассмотрели план наземных и летных испытаний доработанной системы приземления. План испытаний системы для «Союза» утвердили, а план испытаний посадочной системы для Л-1 возвратили на доработку из-за неопределенности с весом СА (2700 или 2900 килограммов) и отсутствия твердого решения главного конструктора о выборе типа парашюта.
В субботу был в ЦПК. Разрешил Гагарину слетать с секретарем ЦК ВЛКСМ Павловым на 35-летие Комсомольска-на-Амуре. Выслушал доклад Беляева о поездке в Париж и о встрече с американскими астронавтами Коллинзом и Скоттом. Беляев доложил, что его поездка в Париж вместе с Феоктистовым прошла хорошо. Мне, однако, звонили из ЦК (Устинов), что имеются сведения о ряде ошибок, допущенных Беляевым во время выступлений в Париже.
Прошло уже 14 дней, как Мишин был в ЦПК и дал все необходимые команды, чтобы помочь работам по тренажеру «Л-1». На сегодня ни одно обещание Мишина не выполнено. Я дважды звонил по этому вопросу Тюлину, но и он ничего существенного по нему не предпринял.
Уже неделю идет война между Израилем и арабскими странами. Израиль добился за неделю большого успеха против ОАР, Сирии и Иордании. Все заклинания Совета безопасности и неоднократные предупреждающие заявления СССР пока не остановили агрессора. Арабы воюют плохо и очень скверно используют нашу технику (самолеты, танки, ПВО). На фоне событий на Ближнем Востоке мы выглядим бледно — грозимся принять самые решительные меры и мало чем подкрепляем наши предупреждения. Два-три дня назад обстановка в ОАР была угрожающей: Насер подал в отставку, там подняли голову правые. Сейчас, кажется, дела улучшаются — Насер остался президентом и сместил маршала Амера и всех Главкомов видов Вооруженных Сил.
Вчера в ЦПК вместе с Тюлиным разбирались с состоянием космических тренажеров «Волга», «7К-ОК», «Волчок» и «Л-1». Первые два тренажера успешно работали несколько месяцев (на них были отлично подготовлены два экипажа для кораблей «Союз»); в данное время на обоих тренажерах заканчиваются доработки, и до 25 июня они войдут в строй. Особое беспокойство вызывают тренажеры «Волчок» и «Л-1»: прошло уже несколько сроков их готовности, и реальные сроки ввода их в эксплуатацию пока неясны. Оба тренажера нужны для подготовки экипажей к облету Луны. Долгое время Мишин был против создания этих тренажеров (хотя они создаются по решениям правительства) и фактически тормозил и саботировал их создание (не выдавал Даревскому чертежи и «идеологию» многих систем корабля, не выполнял поставки и др.).
30 мая Мишин приезжал в ЦПК и пытался убедить нас в том, что комплексные тренажеры вообще не нужны, но в результате четырехчасовой дискуссии он вынужден был согласиться с нашей точкой зрения, что без комплексного тренажера нельзя хорошо подготовить космонавтов и что тренажер должен быть максимально схож с космическим кораблем. В тот же день Мишин дал приказание Цыбину, Раушенбаху и другим специалистам ЦКБЭМ выдать ЦПК до 10 июня все необходимое для окончания работ по тренажерам. На 13 июня, как в этом убедился Тюлин, Мишин не выполнил ни одного из своих обещаний, и по-прежнему ЦКБЭМ тормозит дело.
Тюлин очень внимательно разобрался с причинами задержки изготовления тренажеров, согласился с нашими претензиями к Мишину и признал, что тренажер «Л-1» должен быть копией лунного корабля. Главные причины задержки готовности тренажера: 1) ЦКБЭМ не сдает кабину; 2) Министерство радиопромышленности поставило с большим опозданием и недоработанный имитатор (110К). Тюлин предпринял очень энергичные меры для ускорения сдачи тренажеров: звонил министрам, подписал письма и телеграммы поставщикам, записал для контроля сроки исполнения отдельных поручений.
В результате подробного разбора состояния дела решили: обязать ЦКБЭМ и Даревского сдать лунный тренажер ЦПК до 10 июля. Этот срок уже сейчас под сомнением — будет хорошо, если мы получим тренажер хотя бы к 30 июля.
Был у Левы в госпитале, беседовал с ним около 40 минут. Выглядит он нормально, никаких отклонений в его поведении, разговоре и памяти я не заметил. Но по вопросу о дальнейшей работе он упорно не дает согласия на перевод в Москву, хотя и заявлял несколько раз, что работа в ЦНИИ-30 его не держит.
Вчера в Совете Министров более трех часов редактировали материалы доклада в ЦК КПСС о катастрофе Комарова. В этой работе участвовали Смирнов, Келдыш, Пашков, Афанасьев, Тюлин, Мишин, Бушуев, Карась, Мозжорин, Пилюгин, Уткин, Руденко и я.
Большинство поправок ВВС было принято, но все решительно отклонили попытки Руденко защитить службу поиска ВВС (Кутасин). Мишин в своем выступлении сказал, что недостатки посадочной системы «Союза» не были выявлены при ее летных испытаниях по вине ЛИИ и ВВС из-за несовершенной методики испытаний. Келдыш, Смирнов и другие не поддержали Мишина и заявили ему, что обвинения в адрес ЛИИ МАП и ВВС необоснованы — за методику испытаний отвечает конструктор. Судя по всему, Дементьев, Афанасьев, Казаков, Литвинов, Ткачев, Мишин и Кутасин получат взыскания от ЦК КПСС.
Сегодня провел совещание по теме НИР «Отбор и подготовка космонавтов»: утвердили план-проспект, назначили ответственных исполнителей и договорились, что ежемесячно будем проверять ход работ по всем разделам темы.
Июль
Более месяца не прикасался к дневнику: был в отпуске. Почти месяц мы жили всей семьей на даче (с 28 июня на даче отдыхает и Лева — ему дали месячный отпуск по болезни). Я доволен этими днями: много работал, гулял, играл и купался с детьми. Лева заметно поправился. Оля научилась плавать и играть в бадминтон, Коля осваивает велосипед и очень полюбил купанье в реке. Муся весь этот месяц чувствовала себя заметно лучше. Всем хорош был этот отпуск, жаль только, что он уже никогда не повторится.
Вчера я вышел на работу. За прошедший месяц нет почти никакого продвижения вперед в подготовке пилотируемых полетов: корабли «Союз» и Л-1 не только не готовы, но и неясны сроки их готовности. Ясно лишь одно: весь наш план на 1967 год уже сорван и к 50-летию Октября мы не только не выполним облета Луны, но, по-видимому, не сумеем совершить ни одного пилотируемого полета (хотя Мишин и Тюлин еще мечтают о полетах космонавтов в августе или сентябре этого года). Главные причины нашего провала в освоении космоса старые:
1. Излишнее увлечение автоматизацией кораблей.
2. Легкомысленный отказ от «старых» освоенных кораблей типа «Восток» и «Восход».
3. Спешка с допуском к полетам новых кораблей типа «Союз» и Л-1.
4. Низкая требовательность к промышленности со стороны ЦК КПСС (Устинов, Сербин) и правительства (Смирнов, Пашков).
5. Отсутствие дисциплины (не выполняются десятки распоряжений ЦК и правительства) в ОКБ, институтах и на заводах космической «кооперации» и низкое качество работы большинства исполнителей.
Все эти причины имели место и при Королеве, но Королев умел силой своего непререкаемого авторитета, организаторского таланта и неукротимой энергии сплачивать людей, направлять их усилия к единой цели и добиваться успеха. Ни таланта, ни уменья работать с людьми, ни авторитета у Мишина нет. Больше того, Мишин обладает незавидной способностью ссориться с людьми, не доверять им и полагаться только на свое мнение.
За вчерашний день мы уже дважды крепко поругались с Мишиным по телефону. Мишин плохо работает как главный конструктор, но он еще неосмотрительно сует свой нос и в такие дела, в которых, к сожалению, совершенно ничего не понимает. Он заметно портит нам качество отбора и подготовки космонавтов. Ему засела в голову бредовая идея послать на стыковку кораблей «Союз» Феоктистова в качестве командира активного корабля. Мишин еще в мае пытался убедить меня в необходимости участия Феоктистова в полете со стыковкой кораблей «Союз». Я тогда ответил, что ВВС будут против назначения Феоктистова командиром активного «Союза», но мы согласны изучить вопрос о назначении его в полет бортинженером корабля. 10 июля Мишин прислал на мое имя официальный документ с просьбой начать подготовку Феоктистова к полету. Руденко и Горегляд не давали ответа Мишину до моего возвращения из отпуска.
Вчера в первый день работы после отпуска мне по этому вопросу звонили Цыбин, Мишин и Тюлин. Мишин заручился поддержкой Тюлина, Пашкова и Строганова и пытается навязать нам свой очередной каприз. Феоктистов — замечательный человек, он отличный инженер и лучше всех знает корабль, — я сам бы хотел послать Феоктистова в полет, но этого нельзя сделать по двум причинам:
1. Согласно последнему решению ЦК и правительства командирами кораблей можно назначать только лиц, полностью закончивших курс обучения в ЦПК и имеющих летную подготовку (у Феоктистова нет ни того, ни другого).
2. Феоктистов имеет серьезные недостатки в здоровье, и врачи считают невозможным посылать его в полет командиром корабля. Феоктистов имеет остроту зрения 0,1–0,2 на оба глаза — такое слабое зрение может быть причиной тяжелых происшествий при стыковке и ориентации кораблей. В первом космическом полете Феоктистов плохо переносил условия невесомости (иллюзии перевернутого состояния, тошнота, головокружение); при большей сложности и длительности полета реакция организма Феоктистова на невесомость может быть еще более резкой, что приведет к срыву задания на полет или к еще более тяжелому происшествию.
Вчера я несколько раз советовался с Вершининым и Руденко о нашей позиции по вопросу о Феоктистове. Оба маршала согласились активно поддержать мою точку зрения, но у меня нет уверенности, что они не сдадут позиций под нажимом ЦК и ВПК. Вчера и сегодня маршал Руденко выдержал телефонные наскоки Мишина, Тюлина и Пашкова, но, думаю, долго он не продержится и под нажимом Сербина и Устинова может уступить. А уступать нельзя — подобная уступка приведет к ломке всей системы подготовки космонавтов (на подготовку командиров кораблей и у нас и в США до сих пор требовались годы, а Мишин считает возможным подготовить Феоктистова за 1,5–2 месяца) и, главное, она может стать причиной новых тяжелых происшествий в космосе.
Сегодня Леве исполнилось 33 года. Он инженер-майор, старший научный сотрудник ЦНИИ-30. В этом году он закончил кандидатскую диссертацию. У него растут отличные дети: Оле 8 лет, Коле 2 года 3 месяца. Казалось бы все хорошо, но нас с Мусей беспокоит состояние здоровья Левы: он чрезмерно много работал над диссертацией и сильно переутомил себя. Кроме того, его жена Люда допускает много промахов и ошибок (грубости, нервозность) при воспитании детей. Муся и я делаем все возможное, чтобы помочь Леве и его семье.
Вчера беседовал с Леоновым, Быковским и многими инженерами Центра, моего аппарата и ЦКБЭМ. Вырисовывается еще более мрачная картина состояния наших космических дел, чем я себе это представлял. Особенно плохо с парашютными системами и агрегатами системы регенерации воздуха. Главные конструкторы этих систем Ткачев и Воронин находятся в составе МАП, а министр Дементьев держит курс на свертывание всех космических работ, выполняемых для МОМ организациями Ткачева, Воронина, Северина, Даревского и ЛИИ. Все это происходит «на глазах» у ВПК (Смирнов), но руководство ничего не делает для выправления положения.
Был у меня Черединцев (ТАСС), он сделал очень хороший фотоальбом, посвященный памяти Владимира Комарова.
Более часа беседовал с писателем Евгением Ивановичем Рябчиковым. Он высказал нелестные отзывы публики о домодедовском воздушном параде. Очень многие утверждают, что тушинские парады были более массовыми, более красочными и вызывали более глубокие эмоции публики. Евгений Иванович рассказал также о ходе и итогах 5-го Московского кинофестиваля. По его мнению, премии получили не самые лучшие картины — часть хороших советских картин по различным мотивам не была показана на фестивале ( «Хромоножка», фильм по роману Ольги Берггольц «Дневные звезды» и другие).
В субботу вместе с Левой был в ЦПК. До начала занятий сыграли в теннис. Мы с Левой легко выиграли со счетом 6:3, 6:2 у Суринова (лучший игрок Центра) и Кузнецова.
Провел совещание с летавшими космонавтами. Присутствовали Леонов, Беляев, Попович, Титов, Терешкова и Быковский (Гагарин еще в отпуске, а Николаева я отпустил встретить сестру). Мы обменялись мнениями по состоянию дел и по вопросам взаимоотношений с ЦКБЭМ и особенно с Мишиным. Все единогласно высказали следующее:
1. План пилотируемых космических полетов на 1967 год полностью сорван по вине ЦКБЭМ.
2. Сроки облета Луны и экспедиции на Луну, установленные ЦК КПСС и правительством, срываются уже дважды, главным образом, по вине Мишина.
3. С подготовкой экипажей для облета Луны и особенно для экспедиции на Луну дело обстоит очень плохо из-за отсутствия тренажеров и полного непонимания Мишиным всей сложности подбора и подготовки космонавтов.
Все единодушно высказались в том духе, что «деятельность» Мишина не может гарантировать выполнение наших планов по пилотируемым полетам. Мишин груб, драчлив, не терпит критики и встречает в штыки все советы, предложения и просьбы космонавтов. Дальнейшее пребывание Мишина в роли Главного конструктора не приведет ни к чему хорошему. Все космонавты выразили намерение встретиться с Брежневым и изложить ему свои претензии к промышленности, к существующей системе планирования и организации космических полетов и к особе Мишина.
Получили письменное распоряжение Пашкова (ВПК) и устное указание по телефону от Строганова (ЦК КПСС) маршалу Руденко — оба эти деятеля поддерживают Мишина в его ходатайствах о назначении Феоктистова командиром активного корабля «Союз». Я уговаривал Вершинина и Руденко не считаться с единоличным решением Пашкова, так как оно противоречит решению ЦК и правительства от 27 марта 1967 года № 270–105, подписанному Брежневым и Косыгиным, и может привести к тяжелому происшествию в космосе. Я просил маршалов доложить это дело министру обороны Гречко и подписать письмо в ЦК с категорическим возражением против подготовки Феоктистова на роль командира корабля «Союз». Как я и ожидал, оба маршала легко сдали «твердые» позиции и приказали мне начать подготовку Феоктистова. За кандидатуру Феоктистова выступают Мишин, Керимов, Тюлин, Афанасьев, Келдыш, Сербин, Пашков, Петровский (и наверняка их поддержат Смирнов и Устинов), а против — только я и космонавты. Силы явно неравные, мы «лезем на стенку», но будем продолжать борьбу до конца.
Вчера весь день работал в ЦПК. Проверил ход подготовки космонавтов к полетам на «Союзах» и для облета Луны.
Два экипажа для «Союзов» почти полностью закончили подготовку (Береговой, Быковский, Хрунов, Елисеев и Волынов, Николаев, Горбатко, Кубасов). Окончательная их готовность задерживается из-за того, что комплексный тренажер три месяца не работает по вине Мишина и Цыбина (затянули его переоборудование).
Тренажер «Л-1» еще совершенно не готов, и по-прежнему у нас нет системы автономной навигации корабля. Келдыш, Тюлин и Мишин утверждают, что такая система создана и существует, но все наши попытки «обнаружить» ее и изучить пока не дали результатов. Оказалось, что в ЦКБЭМ есть два экземпляра навигационных ЭВМ, но обе они еще не укомплектованы и не работают. На окончание подготовки экипажей для облета Луны потребуется 3–4 месяца после ввода в строй тренажера «Л-1» и системы навигации корабля. Но задержка облета происходит не из-за неготовности экипажей, а потому что промышленностью задерживаются пуски технологических кораблей. Очередной технологический корабль должен был лететь в мае, но сейчас уже ясно, что он не полетит и в сентябре. Полет с экипажем может состояться только после четырех технологических полетов, и значит, задание правительства об осуществлении облета Луны до 50-летия Октября уже бесповоротно сорвано.
Вчера в Центре беседовал с К. П. Феоктистовым. Я откровенно назвал Константину Петровичу причины наших возражений против подготовки его к роли командира космического корабля: несоответствие состояния его здоровья «космическим» нормам; плохое самочувствие в первом его полете в условиях невесомости; отсутствие у него летной подготовки; ограниченность во времени подготовки (персонально Феоктистова можно было бы подготовить за 2–2,5 года, но в нашем распоряжении всего лишь 1,5–2 месяца). Константин Петрович сказал, что он считает дни, проведенные им в ЦПК перед его первым космическим полетом, лучшими днями в своей жизни, что он надеется преодолеть все трудности предстоящего полета на «Союзе» и уверен, что с нашей помощью он сумеет подготовить себя к полету и выполнить задание. Необходимость своего участия в полете Феоктистов мотивировал тем, что корабль «Союз» еще «сырой»: «Мы боимся передавать корабль в таком состоянии в руки военных». Мне приятно было сознавать, что передо мной сидит безусловно умный, смелый, волевой человек. Многое из того, что он говорил в защиту своего стремления лететь на «Союзе», было естественным в его положении «соавтора» корабля, но мне ясно было и другое: Феоктистов переоценивает свои силы и возможности и не осознает всю опасность срыва полета и даже катастрофы из-за своей физической неполноценности.
Все лето было очень сухое, а сегодня непрерывно целый день идет дождь.
Сегодня Главком работает последний день перед отъездом на отдых в Крым. Согласовал с ним два очень важных документа. Первый документ — приказ пяти министров (Гречко, Афанасьев, Дементьев, Петровский и Келдыш) по организации набора и подготовки космонавтов-испытателей и космонавтов-исследователей. В этом приказе подготовка гражданских космонавтов разделяется на два этапа. На первом этапе вся ответственность за отбор и подготовку возлагается на Министерство общего машиностроения и Минздрав. На втором этапе подготовка проводится в ЦПК, и вся ответственность возлагается на ВВС. Мы затратили уйму времени, прежде чем сумели согласовать противоречивые устремления МОМ, Минздрава и Академии наук.
Второй документ — письмо в ЦК КПСС за подписью трех маршалов (Гречко, Вершинин, Крылов) о новом наборе 50 военных космонавтов. 15 июля Совет обороны обязал МО усилить подготовку военных космонавтов для «Алмаза», 7К-ВИ и других кораблей. Как мне рассказывали Вершинин и Повалий, на Совете Брежнев и Косыгин выразили неудовольствие срывом программы пилотируемых космических полетов и потребовали усиления военных исследований. Брежнев, в частности, высказал пожелание продолжать полеты на кораблях типа «Восход». Сейчас в ЦПК обучаются 77 космонавтов, в том числе 60 офицеров — летчиков и инженеров. Новый набор 50 офицеров будет производиться в три этапа с 1968 по 1970 год и обеспечит нам выполнение плана полетов до 1972 года.
Заходил Титов. Он продолжает успешно летать на самых современных самолетах (Миг-21, Су-7Б и другие). Ему уже присвоили третий класс летчика-испытателя, а к концу года он подойдет к уровню второго класса. Выглядит Герман отлично и за последние два года за ним не зафиксировано ни одного «греха». Я очень рад, что Герман «перебесился» и твердо встал на хорошую дорогу.
Август
Вчера весь день работал в ЦПК. Вместе с Цыбиным, Раушенбахом, Феоктистовым и Даревским занимались тренажерами. Тренажеры «Волга» и «Союз» будут готовы соответственно к 10 и 20 августа. Тренажер «Л-1» раньше, чем через месяц, в строй не войдет, а тренажеры для Л-3 (экспедиция на Луну) пока не существуют и на бумаге. Главная причина в задержке создания тренажеров состоит в том, что ЦКБЭМ (Мишин) непрерывно меняет облик и «идеологию» кораблей, не дает Даревскому ТТЗ и чертежи и затягивает поставки деталей на месяцы и годы. Мишин недооценивает значения тренажеров (даже считает их вредными) для подготовки космонавтов и не требует от своих подчиненных ответственности за ту часть работ по созданию тренажеров, которая решениями правительства возложена на ЦКБЭМ.
Провел совещание с космонавтами (Николаев, Быковский, Леонов, Попович, Беляев и Терешкова). Ребята до глубины души возмущены поведением Феоктистова и решили объявить ему бойкот, а Николаев и Быковский заявили, что они официально откажутся от полета с Феоктистовым, поскольку у них нет уверенности, что он сможет выполнить полет.
Проверил ход укомплектования Центра офицерами. Есть ошибки в подборе людей, очень медленно оформляют дела на увольнение неперспективных офицеров (Ковалев, Кузнецов и другие).
Был у министра здравоохранения СССР Бориса Васильевича Петровского. В присутствии А.И.Бурназяна Петровский подписал «приказ пяти» и просил меня отпустить к ним на должность начальника института генерала Газенко вместо академика Парина. Я обещал подумать и доложить об этой просьбе Главкому. Одновременно я сказал Петровскому, что Газенко слаб как администратор, и посоветовал рассмотреть кандидатуру генерала Карпова. Петровский и Бурназян говорили о необходимости более тесных контактов с ВВС. Бурназян прямо заявил: «Институт медико-биологических проблем в основном работает на ВВС, и было бы полезно для дела, если бы вы помогли нам подобрать хорошего начальника института».
Я показал Петровскому заключение академика Парина о состоянии здоровья Феоктистова ( «...больной, но учитывая настоятельную просьбу Мишина, допустить к подготовке...»). Петровский внимательно прочитал документ и сказал Бурназяну: «Аветик Игнатьевич, в этом деле надо серьезно разобраться — мы не можем разрешить полет в космос больному».
После встречи с Петровским мы продолжили беседу с Бурназяном в его кабинете. Я изложил ему позицию ВВС по вопросу подготовки Феоктистова к роли командира корабля. Аветик Игнатьевич вначале пытался поддержать Мишина и Феоктистова, но когда я показал ему документ о самочувствии Феоктистова в полете на «Восходе», документы с перечнями его болезней и сказал, что при осуществлении стыковки слабое зрение Феоктистова и иллюзии, возникающие у него в невесомости, могут привести к катастрофе двух космических кораблей, Бурназян был вынужден отступить. Он уцепился за мое обещание не препятствовать полету Феоктистова в роли члена экипажа. На прощание он твердо заявил: «Хорошо. Согласен. Мы дадим ему допуск на полет только как члену экипажа».
Маршал Руденко не поддержал мои попытки укрепить связи с Минздравом и высказался против назначения кого-либо из военных начальником института Минздрава. Жаль, что нет Вершинина, — придется ждать его возвращения из отпуска и действовать без поддержки Руденко.
Провел совещание с руководством медслужбы ВВС, присутствовали Бабийчук, Рудный, Бородин, Волынкин, Газенко. Генерал Бабийчук привел всех своих помощников, чтобы доказать мне необходимость создания филиала института Волынкина в ЦПК. Все высказались за создание филиала. Против филиала возражают Кузнецов и космонавты, все врачи Центра — за филиал. В возражениях космонавтов и Кузнецова сквозит много субъективного, личного, но просто пренебречь их возражениями было бы тоже неправильно. Создание филиала может помешать превращению ЦПК в испытательный институт, так что придется серьезно все взвесить, чтобы принять правильное решение.
Был в Центре. Гагарин вернулся из отпуска и сегодня уже летал. Он очень рвется к полетам и прыжкам с парашютом. Прыжки и космические полеты ему уже запретили, а летать на самолетах разрешается только с инструкторами. Я против такой перестраховки и превращения 33-летнего Гагарина в музейную ценность, но пока наши попытки добиться большей свободы в полетах для Гагарина не увенчались успехом. Я поставил перед Юрой главную задачу: до 1 мая 1968 года закончить академию имени Жуковского, получить диплом инженера, а потом уже полностью переключиться на подготовку космонавтов к пилотируемым полетам.
Вчера в ЦПК собиралась медкомиссия академика Парина. Из 18 членов комиссии присутствовало только восемь. При рассмотрении вопроса о допуске Феоктистова к полету на «Союзе» голоса разделились поровну (4:4). Комиссия единогласно решила, что ее решения будут обязательны к исполнению только в том случае, если за них голосовало 2/3 (12 членов) состава комиссии. Такой порядок голосования будет сдерживать поток абсурдных предложений Минздрава.
Вчера в Академии медицинских наук состоялось второе заседание комиссии Парина. Снова обсуждался вопрос о допуске Феоктистова к полетам. Восемь членов комиссии (ВВС) высказались против и 9 членов (Минздрав) — за. Таким образом, мы не имеем медицинского заключения о допуске Феоктистова к космическим полетам. Дал приказание Гагарину не допускать Феоктистова к полетам на самолетах, парашютным прыжкам и другим тренировкам, требующим большого физического напряжения.
Сегодня в ТБК-60 было неприятное происшествие. При «подъеме» Волынова и Горбатко на высоту 28 километров было отмечено резкое падение пульса и другие ненормальности в самочувствии Горбатко. Эксперимент был прерван аварийным «спуском» на «Землю». Оказалось, что самочувствие Горбатко все время было нормальным, а причиной тревоги были неправильные действия Волынова, — он не вовремя подключился к передаче и записи данных Горбатко, запись была сильно искажена, и это сорвало эксперимент.
Кузнецов с Леоновым, Поповичем и другими космонавтами сегодня улетел в Феодосию для выполнения программы парашютных прыжков на воду.
11 августа в санатории «Чемитоквадже» имело место тяжелое происшествие: космонавт инженер-майор Гуляев при купании в речке Холодная стукнулся головой о камень. В данное время состояние его тяжелое — трещина черепа и перелом шейного позвонка ставят крест на специальности космонавта и могут привести к очень печальному концу. Приказал генералу Кузнецову расследовать это происшествие.
Мишин отверг нашу программу, требующую 2,5 года подготовки Феоктистова, и прислал свою, рассчитанную на 2,5 месяца. Но и эта «программа» по важнейшим ее разделам не может быть выполнена из-за недостатков в здоровье Феоктистова. Между прочим, Феоктистов на сегодня провел уже десять попыток «стыковки» на тренажере «Волга» и по всем попыткам получил «плохо», а летчики при первых же попытках получают хорошие и отличные оценки. Это лишнее доказательство всей несостоятельности затеи Мишина подготовить из Феоктистова командира корабля. До хороших оценок Феоктистову далеко, но если даже он и добьется хороших результатов по имитации стыковки на тренажере, это еще не может гарантировать успешной стыковки кораблей в космосе.
Приезжали ко мне представители АПН (Большаков и Михайлов) и из ВПК — Богданов. Обсуждали план сценария кинокартины о космонавтах, разработанный АПН совместно с американской кинокомпанией. В плане много съемок космонавтов в ЦПК. Фильм рассчитан на американского зрителя. Можно было бы сделать хорошую и интересную картину, но для этого надо получить разрешение высоких инстанций о производстве съемок в ЦПК, ОКБ-1, институтах и на космодроме. Думаю, что такого разрешения дано не будет, и интересной картины не получится.
Сегодня Келдыш провел заседание президиума Межведомственного совета по исследованию космического пространства. Обсуждались вопросы стерилизации космических устройств, отправляемых на Луну, Марс, Венеру и другие планеты. Академик Ишлинский сделал очень обстоятельный доклад, обосновывающий необходимость стерилизации космических аппаратов и кораблей (это очень важно для экспериментов по обнаружению внеземной жизни и предотвратит заражение планет земными микробами). Против стерилизации выступили академик Виноградов, Бушуев, Бурназян, Керимов и другие: Луна уже заражена десятком нестерильных «Рейнджеров», лунников и других устройств; абсолютная стерилизация техники неосуществима, и стерильность космических тел все равно будет нарушена при первых же полетах людей на Луну и планеты. Келдыш поддержал позицию промышленников. Решили: лунные объекты стерилизовать частично; устройства для полетов на Марс и Венеру желательно подвергать полной стерилизации (для этой цели запланировать необходимые исследования); все космические корабли и люди, возвращающиеся с Луны и планет должны подвергаться строгому карантину, карантинную службу организовать в Минздраве. По моему мнению, карантинная служба абсолютно необходима, а вопросы стерилизации космических аппаратов и кораблей подлежат дальнейшему изучению. Ясно одно: стерилизация кораблей затормозит и удорожит наши космические полеты, а ее абсолютная необходимость еще не доказана.
Говорил с генералом Газенко о возможном его назначении начальником института Минздрава. Он пока не проявил большой радости, но дал понять, что сопротивляться этому назначению не будет.
Мне сообщили по телефону, что отделы ЦК поддерживают просьбы наших зарубежных друзей о поездке Терешковой в Италию в сентябре, а Леонова — во Францию в ноябре. Дал согласие на оформление этих поездок. Наш посол в Улан-Баторе сообщил, что монгольские друзья выразили пожелание присвоить Беляеву звание Героя Монголии. Титов, Николаев и Терешкова уже имеют эту награду. Дал согласие на награждение Беляева (он находится в данное время в Монголии).
Генерал Катрич убыл в ГДР на пост командующего 16-й Воздушной армией. Генерал-полковник Пстыго назначен заместителем Главкома по боевой подготовке, а генерал-полковник Кутахов — первым заместителем. Теперь у нас два первых заместителя Главкома — Руденко и Кутахов. Руководство ВВС начинает понемногу омолаживаться, правда, проводимые с этой целью мероприятия уже запоздали лет на пять.
Вчера получил из Минздрава «решение» комиссии академика Парина о допуске Феоктистова ко всем видам тренировок. Гуровский и Бурназян идут даже на подлог, лишь бы выполнить свои обещания Мишину о допуске Феоктистова к полету. 8 августа за допуск Феоктистова голосовало 9 членов комиссии во главе с Париным, против голосовало 8 членов во главе с генералом Бабийчуком. Решение имеет законную силу только тогда, когда за него голосовало 2/3 состава комиссии (12 членов из 18). Гуровский и Бурназян знают это и все же делают вид, что у них есть законное решение комиссии. Но уверенности в том, что мы согласимся с таким «решением», у них нет, и они подкрепляют его подписью Бурназяна как заместителя министра здравоохранения. «Согласен» написал Бурназян, но он забыл, что это межведомственная комиссия, созданная «приказом пяти» (Афанасьев, Гречко, Дементьев, Петровский, Келдыш), и что он не имеет никакого права командовать комиссией, — ее решение могут изменить только пять министров или ВПК Совета Министров. Бурназян ставит себя в незавидное положение мишинского холуя.
Вчера провели заседание Государственной комиссии по «Союзам». Присутствовали Керимов, Руденко, Казаков, Глушко, Рязанский, Черток, Бушуев и другие. С докладом по вопросам реализации предложений аварийной комиссии выступил Бушуев. Всеми подкомиссиями было внесено более 200 предложений и рекомендаций. Примерно 1/3 предложений отвергнута Советом главных конструкторов, 1/3 — исполняется, остальные подлежат исполнению. ЦКБЭМ чрезвычайно затянуло (на 2–3 месяца) исполнение рекомендаций по доработке парашютной системы кораблей «Союз». Испытания парашютной системы в Феодосии начались только вчера, до пуска технологических кораблей «Союз» необходимо выполнить 20 сбросов ФАБ-3000 (имитатор СА) и двух макетов корабля. Эти испытания можно закончить не раньше 20 сентября. Два первых технологических корабля, по докладам ЦКБЭМ, можно запускать не раньше 15–20 октября. Постановили: вывоз на полигон технологических кораблей произвести не позже 5 сентября.
После закрытия заседания Керимов, Черток, Гуровский, Анохин и другие пытались добиться согласия маршала Руденко на назначение Феоктистова командиром активного корабля «Союз». Руденко и я твердо заявили, что Феоктистов по состоянию здоровья не может быть командиром корабля. Руденко добавил: «Если нам прикажут, мы будем готовить Феоктистова, но мы везде доложим о том, что он не соответствует требованиям, предъявляемым к командиру корабля». Вопрос о Феоктистове надо будет доложить Смирнову и Устинову.
Сегодня у меня был на приеме ветеран авиации Иван Николаевич Виноградов. Ему уже 74 года, он в авиации с 1913 года; летчик и инженер — он много сил отдал реализации идеи машущего полета. Как и два десятка лет назад, Иван Николаевич активно продолжает работать в этой области. Пройдет еще десяток-другой лет, и люди научатся летать по-птичьи — вот тогда имя Виноградова будут знать все, а сейчас его мало кто знает даже в авиации. Виноградов просил меня помочь доказать министру Авиапрома Дементьеву, что приоритет изобретения реактивных самолетных ускорителей принадлежит Дубакову и группе других советских изобретателей, которые еще в 30-е годы испытали на ТБ-1 первые ускорители. Старая история: у нас очень легко забывают русские и советские изобретения и восхищаются ими только тогда, когда они возвращаются к нам в броском заграничном оформлении. Обещал Виноградову попытаться помочь, но уверенности в успехе у меня мало.
Лето кончилось: завтра Оля уже пойдет в школу. Сегодня утром вместе со мной с дачи уехали Муся, Оля и Коля.
Сегодня Пашков (Совмин) проводил совещание по ходу отработки военно-исследовательского космического корабля 7К-ВИ. Корабль думали делать на базе 7К-ОК со сроком первого пуска в декабре 1967 года. После больших неудач с кораблями 7К-ОК главный конструктор 7К-ВИ коренным образом изменил его компоновку и фактически создал новый корабль ( «Звезда») весом 6,3–6,6 тонны. Главный конструктор Дмитрий Ильич Козлов доложил, что корабль (технологический) будет готов к полетам во второй половине 1968 года, а директор куйбышевского завода «Прогресс» убеждал нас, что первый полет до 1969 года осуществить не удастся. Итак, и с военным кораблем мы опаздываем на 1,5–2 года. Судя по всему, в 1968 году пилотируемых полетов на 7К-ВИ не будет, хотя есть решение ЦК и Совмина от 21 июля 1967 года, обязывающее промышленность сдать корабль на вооружение МО в 1968 году.
Пашков в своем выступлении ратовал за сокращение сроков работ, упирая на чрезвычайную оборонную ценность корабля и на необходимость быстрее осуществить эксперименты военного назначения. Пашков несколько раз повторял мысль о том, что при создании корабля нужно в основном использовать системы, блоки и приборы, уже испытанные в космосе, и до минимума сократить применение нового, еще лишь испытываемого оборудования.
Год назад, когда Смирнов, Пашков и Царев выступали за прекращение полетов на «Восходах», все они с пеной у рта защищали прямо противоположную точку зрения. Им удалось «похоронить» «Восходы» и тем самым затормозить на 2–3 года наши пилотируемые полеты. Сейчас отсутствие полетов дает себя знать, а новинки ( «Союз», Л-1) выходят боком для наших руководителей, и им приходится на 180 градусов менять свою ориентацию. Сегодняшнее совещание лишний раз подтвердило, что ВПК (Смирнов, Пашков) плохо руководит работой космической промышленности.
В своем выступлении я доложил о годичной волоките с тренажерами для 7К-ВИ. Пашков ответил, что все тренажеры будет делать МАП (Дементьев, Козлов), а Козлов заявил: «Даревский перегружен тренажерами для кораблей «Союз», Л-1, Л-3 и не может (нет площадей и людей) делать тренажеры для 7К-ВИ».
Решением ЦК КПСС от 21 июля 1967 года группа Даревского выделяется в отдельное специализированное КБ по тренажерам. При наличии такого решения мы должны добиться, чтобы МАП строило нам тренажеры.
Сентябрь
5 сентября проводил Терешкову в Италию. Она поехала туда на праздник газеты «Унита» по приглашению Луиджи Лонго. Такая поездка пришлась не по вкусу правителям Италии — они решили изменить характер поездки: вместо прилета 8 сентября в Милан, они предложили 5-го прибыть в Рим для встречи с президентом республики. Встреча состоялась вечером 5 сентября.
Создана экспертная комиссия по Л-1. Возглавляет комиссию академик Ишлинский, меня назначили председателем подкомиссии по системам посадки и системе аварийного спасения (САС).
Вчера Тюлин провел заседание Госкомиссии по Л-1. О готовности корабля Л-1 № 4 для первого беспилотного облета Луны с возвращением на Землю со второй космической скоростью доложил Мишин. Он заявил, что техруководство должно выехать на полигон 13–14 сентября, так как пуск корабля Л-1 возможен 25–27 сентября. О готовности ракеты УР-500К доложил Труфанов, по специальным службам докладывали Рязанский, Бармин, Широбоков, Дмитриев, Агаджанов и другие. Решили готовить пуск на 25–27 сентября, выезд членов Госкомиссии на полигон назначили на 17–18 сентября. Для корабля № 4 определили два основных полигона посадки: первый в районе Байконура, а второй в Индийском океане.
Вчера в ЦКБЭМ провели второе заседание экспертной комиссии по Л-1. Мишин, Черток, Бушуев, Трегуб, Цыбин и другие работники ЦКБЭМ отбивались от активных ролей в подкомиссиях. Создано всего 9 подкомиссий, от ВВС назначены председатели в четырех из них (я, Иоффе, Гагарин и В. А. Смирнов), а в остальных представители ВВС являются заместителями председателей. В каждой подкомиссии есть по одному космонавту. Трегуб усиленно добивался, чтобы Мишин и я решили вопрос о составе экипажей для Л-1 и высказали предложения по дальнейшей тренировке Феоктистова. Вопрос об экипажах решили рассмотреть на полигоне вместе с Тюлиным. Я предложил послать Феоктистова в санаторий (7 сентября Мишин охотно дал согласие на отпуск Феоктистова), но Трегуб настаивал на продолжении его тренировок. Решили посоветоваться с самим Феоктистовым.
Провел первое совещание рабочей группы ВВС по составлению плана космических военных исследований на 1968–1975 годы. Генералы Семенов, Горегляд, Завалкин, Карпов, Широбоков, Кожевников, Михайловский принимают активное участие в разработке плана. За эти годы будут созданы чисто военные космические корабли (7К-ВИ, «Алмаз», транспортный и учебный корабли) и сформированы первые воинские космические части. Кроме этого потребуется значительное расширение всех служб и средств обеспечения полетов (испытания, старты, связь, поиск, подготовка кадров).
На днях Вершинин подписал письмо Л.В.Смирнову о Феоктистове. В письме приводятся доказательства невозможности по состоянию здоровья Феоктистова готовить его на роль командира активного корабля «Союз».
Сегодня у меня был Гагарин, он приехал прямо от А.А.Вишневского. Оказалось, что Феоктистов был у Вишневского и тот обещал поддержать его кандидатуру на полет, — Вишневский поспешил дать свое согласие, а Феоктистов намеренно не рассказал ему, на какую роль он претендует в полете. Гагарин передал Вишневскому все наши сомнения в состоянии здоровья Феоктистова и опасение, что полет на стыковку с его участием может закончиться столкновением двух космических кораблей. Выслушав Гагарина и просмотрев все документы и диагнозы наших медиков, Вишневский сказал: «Я не знал, на какую роль готовится Феоктистов. Сейчас для меня ясно, что командиром корабля его назначать нельзя, но я дам согласие на полет Феоктистова продолжительностью 2–3 суток в роли бортинженера и без права выхода в космос». Встреча была полезной: Вишневский согласился с точкой зрения ВВС.
Звонил Тюлин. Он улетает на полигон 16 сентября, а я буду вылетать 18-го и возьму с собой часть членов Госкомиссии (Лобов, Юрышев, Казаков, Гуровский и другие).
Закончили работу над «космической восьмилеткой». Доложил Главкому основные вехи плана — они внушительные. Необходимо будет до 1975 года построить: 20 орбитальных станций «Алмаз», 50 военно-исследовательских кораблей 7К-ВИ, 200 учебных космических кораблей и около 400 транспортных. Если смена экипажей орбитальных станций будет производиться через 15 суток, то на год потребуется 48 транспортных кораблей и не менее 30 экипажей по три космонавта в каждом (при условии, что в среднем космонавты будут иметь по 1,5 полета в год). Если учесть еще доставку грузов на орбиту (топливо, вода, питание, запчасти), то потребуется еще сотни две транспортных кораблей, а с учетом пилотируемых полетов на «Союзах», Л-1, Л-3 и других кораблях гражданского назначения потребное количество космических кораблей возрастает до тысячи. Для тысячи кораблей потребуется тысяча ракет (800 «семерок», более 100 УР-500К и 10–12 Н-1).
Создание такого парка кораблей и ракет потребует миллиарды рублей — подобный путь развития космической техники разорит страну. Надо думать об удешевлении наших космических программ и надо создавать корабли (особенно транспортные и учебные) многоразового использования, стартующие в космос с тяжелых транспортных самолетов типа Ан-22. Мы планируем организацию исследований и конструкторских поисков для создания в будущем воздушно-космических и орбитальных самолетов (работы Микояна по теме «Спираль»).
До 1975 года необходимо подготовить 400 космонавтов, сформировать 2–3 воздушно-космических бригады, 10 авиационных полков (поиск приземляющихся кораблей и тренировка космонавтов), усилить наши институты, ЦПК и подразделения связи и тыла. Для этих целей потребуется 20–25 тысяч человек. На строительство аэродромов, служебных и жилых помещений, на развитие средств связи потребуется более 250 миллионов рублей — это затраты только по линии ВВС. В целом же страна будет тратить на космос десятки миллиардов рублей в год.
Вершинин одобрил наши предложения и разрешил направить их в Генштаб.
Сегодня принимал редактора венгерской военной газеты Ференца Хегедюша. Во встрече участвовали Павел Попович и корреспондент «Красной звезды» М. Ф. Ребров. Беседа была оживленной, гость остался доволен приемом и нашими ответами на его многочисленные вопросы.
Я, Лева, Люда и «Николай второй» весь день собирали яблоки — в этом году у нас на даче небывалый урожай яблок, особенно много антоновки. Завтра я улетаю на полигон, пришлось много поработать, чтобы подготовить дачу к зиме.
На Ил-18 в 9:00 вылетели на полигон. Со мной летят 26 человек, в том числе члены Госкомиссии Лобов, Карась, Гуровский, Мордасов.
В полете были всего 3,5 часа. Полигон встретил нас ярким солнцем, но без жары — жара уже спала. Днем хорошо ходить в кителе, а утром и вечером приятно надеть и шинель.
Разместились на 17-й площадке. Тюлин, Лобов, Мордасов и Гуровский поселились с нами, Мишин — на второй площадке, а Карась — на десятой.
Наш апрельский разговор с маршалом Крыловым не прошел даром: рядом с гостиницей космонавтов заканчивается строительство двухэтажного дома, связанного с гостиницей стеклянной галереей. Выстроен и заполнен водой открытый бассейн, сооружается спортивный комплекс. К весне все работы будут закончены, и на 3–5 лет мы будем иметь приличные помещения для размещения и занятий космонавтов. Основной учебно-тренажный комплекс для космонавтов будут строить на 113-й площадке: вся документация уже утверждена, но строительство займет 2–3 года.
В 10 утра на 95-й площадке всем составом экспедиции наблюдали вывоз ракеты на старт. Стартовать ракета будет на 81-й площадке с левого пускового стола, с которого мы уже выводили в космос два технологических лунных корабля. Сейчас готов и второй (правый) стол, но он пока будет запасным.
С 15:00 до 18:30 заседала Госкомиссия по Л-1. Начальник 4-го управления полигона полковник Меньшиков доложил о ходе подготовки ракеты УР-500К к пуску. Это будет седьмой пуск ракеты (из шести предыдущих пусков пять было удачных, а один — аварийный). Ракета готовилась на полигоне 71 рабочий день. За это время на ней проведено 138 доработок систем и устранено 120 замеченных неполадок (на пятой ракете — первой с кораблем Л-1 — было 208 доработок и 223 замечания; на шестой ракете — второй с Л-1 — было 70 доработок и 104 замечания). Меньшиков и Труфанов (заместитель Челомея) считают, что заметный рост доработок на седьмой ракете УР-500К по сравнению с шестой объясняется в первую очередь длительностью пребывания ракеты на полигоне (из-за доработок корабля Л-1) и желанием главного конструктора устранить выявленные в предыдущих пусках незначительные дефекты. Меньшиков и Труфанов заверили членов Госкомиссии, что пуск ракеты можно осуществить 26–28 сентября.
Потом докладывали Радутный, Полонецкий, Корнеев и другие. О состоянии корабля Л-1 доложил начальник 1-го управления полигона Патрушев. Корабль готовился на полигоне с 12 августа по 15 сентября, за это время на нем устранено всего около 15 замеченных дефектов, а при предыдущих пусках было более сотни замечаний. Резкое сокращение замечаний объясняется не улучшением качества подготовки корабля, а требованием Мишина не докладывать Госкомиссии о «всех мелочах» (оно было высказано Мишиным Кириллову перед полетом Комарова).
У меня нет, да и не может быть уверенности в том, что этот первый полет вокруг Луны будет выполнен успешно. Многие разработчики систем, говоря об их надежности, называли цифры от 0,99 до 0,9999. Мишин, говоря о надежности комплекса УР-500К — Л-1 в целом, назвал цифру 0,6 — это означает, грубо говоря, что из двух пусков только один может быть успешным. Мне кажется, что вероятность успеха первого полета Л-1 с возвращением на Землю еще меньше, чем 0,6. И все-таки на этот полет надо идти.
Главное в этом полете — возвращение корабля на Землю со второй космической скоростью. Мы можем уверенно вывести корабль на орбиту вокруг Земли, сообщить ему вторую космическую скорость, вывести его в район Луны, а затем направить в сторону Земли — все это уже неоднократно проверено практически. Но у нас, как и в США, нет пока практики возвращения кораблей на Землю со второй космической скоростью. Теоретически это возможно, но сумеем ли мы так скорректировать подлет корабля к Земле, чтобы он точно вошел в 30-километровую «воронку» в атмосфере Земли, — это покажет данный полет. Кроме того, наиболее вероятная точка приземления корабля лежит в полосе шириной более 400 километров, простирающейся от экватора до полюса (Индийский океан, Индия, Средняя Азия, Сибирь), — поиск корабля в этих условиях будет очень трудным делом. Правда, для беспилотных кораблей из всей этой полосы определено только два полигона посадки (один в Индийском океане и другой в Средней Азии), и во всех случаях отклонения кораблей от этих двух полигонов они будут подорваны. Но подрывать можно, разумеется, только беспилотные корабли. Пилотируемые корабли могут опуститься в любой точке полосы посадки, а в аварийных ситуациях — и в любой точке Земли. До полета людей на Л-1 мы приобретем опыт полетов нескольких технологических кораблей, и все вопросы, связанные с возвращением лунных кораблей в атмосферу Земли и их посадкой, будут для нас более ясными.
Мишин и Тюлин предупредили всех присутствующих об особой важности предстоящего эксперимента и просили сделать все возможное для отличной подготовки полета.
С группой офицеров осмотрел весь комплекс нашей самой мощной ракеты Н-1. Работа над ракетой и стартовыми сооружениями ведется уже пятый год, строительство комплекса заканчивается, и в 1968 году его основные объекты будут сданы в эксплуатацию. Сама ракета еще не готова: по планам и решениям ЦК и Правительства первый ее полет намечался на 1966 год, но она не полетит и до конца этого года — будет большой удачей, если первый полет состоится в 1968 году.
Вся затея С.П.Королева со сверхмощной ракетой Н-1 для освоения Луны и планет была заманчивой в 1961–1962 годах, и только сейчас становится ясным, как дорога и ненадежна эта ракета. С.П.Королев поссорился с В. П. Глушко из-за того, что Валентин Петрович предлагал установить на ней более мощные двигатели, работающие на агрессивном топливе, а Сергей Павлович отстаивал в качестве топлива керосин и кислород. В итоге ракета получилась перетяжеленной — только на первой ее ступени установлены тридцать двигателей с тягой 153 тонны у каждого. Н-1 сможет выводить на орбиту полезную нагрузку весом 70–90 тонн, а американский носитель «Сатурн-5» будет выводить на орбиту груз весом 110–130 тонн. Наша ракета получается тяжелее «Сатурна-5» из-за большего веса топлива и перетяжеления ее конструкции. На Н-1 устанавливаются громадные сферические баки (самый большой из них имеет объем 1000 кубометров), которые, не являясь несущими, сильно утяжеляют конструкцию и будут слабым звеном в надежности ракеты — на испытаниях происходило полное разрушение баков при внутреннем давлении в три атмосферы, тогда как рабочее давление в баках может быть выше двух атмосфер, а при аварийных ситуациях и выше трех.
Сейчас в МИКе находятся на сборке три ракеты Н-1: одна технологическая (для освоения старта и процесса заправки топливом) и две летные. Технологическую ракету предполагают вывезти на старт в декабре сего года, а летные испытания переносятся на 1968 год (вторая и третья ступени прошли стендовые огневые испытания, но первая ступень будет проверена только в полете). Ракета длиной 110 метров будет собираться и проходить все наземные испытания и проверки в горизонтальном положении, после чего она на специальном установщике будет доставляться на старт и устанавливаться в вертикальное положение. Американцы собирают и перевозят на старт «Сатурн-5» в вертикальном положении — для этого они построили МИК высотой 160 метров (наш МИК имеет высоту всего 60 метров). По всем теоретическим расчетам «Сатурн-5» значительно лучше Н-1, но применяемый на американской ракете водород как горючее для двигателей 2-й и 3-й ступеней может оказаться ее ахиллесовой пятой, особенно в первые годы эксплуатации — пока не будет накоплен опыт по применению водородных двигателей.
Слабым местом комплекса Н-1 является и конструкция старта. Сам пусковой стол выполнен удачно и просто (имеет две кольцевые опоры), но конструкция фермы обслуживания вызывает большие сомнения. Башня управления передвижением фермы расположена всего в 60 метрах от ракеты, и при аварийном пуске ферма обслуживания может оказаться полностью разрушенной: в этом случае на восстановление старта потребуется не меньше года. Правда, для Н-1 строятся два старта, но при малой надежности ракеты и два старта не могут гарантировать ее успешную эксплуатацию.
На создание комплекса Н-1 израсходованы уже десятки миллиардов рублей, хотя вся эта затея не имеет ни малейшего военного значения, и дай бог, чтобы мы не стали свидетелями полного провала испытаний нашей лунной ракеты, а оснований для провалов здесь больше, чем где-либо. Было бы гораздо разумнее вложить эти громадные средства на отработку и усовершенствование существующих типов ракет, на освоение стыковки в космосе и разработку старта космических кораблей с самолетов-разгонщиков. Подобные мероприятия имели бы огромное значение для развития военной космической техники и более надежного обеспечения нашего первенства в освоении Луны и планет.
Сейчас уже почти всем понятны конструкторские ошибки и «минусы» комплекса Н-1, но их не хотят замечать Мишин, Пашков, Смирнов, Устинов и все те, кто так легко согласился с сомнительными проектами Королева и Мишина. Затратив уйму денег на комплекс Н-1, они вынуждены идти до конца, отстаивая реализацию плохого проекта и охаивая хорошие проекты (ракета УР-700 и самолеты-разгонщики). Если надежность комплекса УР-500К — Л-1 Мишин оценивает величиной 0,6, то надежность Н-1 — Л-3 будет еще более низкой. Я буду очень рад, если мои пессимистические прогнозы не оправдаются, — для страны и для нас, занимающихся освоением космоса, это будет в тысячу раз приятнее, — но здесь я изложил свои сомнения и тревоги, продиктованные реальной оценкой хода событий. Буду стараться убедить себя, что у нас есть кое-какие основания и для более оптимистических оценок перспектив использования ракеты Н-1: без таких «успокоительных пилюль» было бы трудно продолжать работу по освоению космоса.
В 10:40 местного времени наблюдал пуск с 31-й площадки боевой ракеты. Пуск прошел отлично: ракета, простоявшая в заправленном состоянии около двух лет, стартовала из шахты. На пуске были Тюлин, Соколов, Курушин и другие генералы и представители промышленности.
Был в МИКе на 31-й площадке, где проходят испытания кораблей «Союз». Ведущий инженер Тополь доложил, что намечавшаяся готовность кораблей к пуску 20 октября не будет выдержана, — отказ запоминающего устройства и необходимость доработок парашютной системы по результатам испытаний в Феодосии отодвинут готовность на конец октября. Надо полагать, что пуск двух «Союзов» без экипажей на борту состоится не раньше конца ноября.
На полигоне стоит чудесная солнечная погода, температура ночью 3–5 градусов тепла, а днем — 16–18. Каждый день по часу играю в теннис с Н. Н. Гуровским. Играет он хорошо, и я с трудом удерживаю перевес (выиграл пять сетов, проиграл два). У меня весь год немного побаливает правая рука, я недоволен силой и точностью своих ударов, хотя факты говорят о том, что в 59 лет я играю в теннис лучше, чем в более молодом возрасте. По-видимому, 1967 год будет вершиной моих успехов в теннисе, а дальше должен наступить спад... В эти дни на полигоне у меня нет большой загрузки — я много читаю, играю в шахматы, в бильярд и подолгу бываю на воздухе. Более трех месяцев я каждое утро бегаю по 800 метров. Первое время было трудно пробежать и 400 метров, а сегодня пробежал больше километра и чувствовал себя отлично.
Сегодня Мишин провел совещание главных конструкторов по кораблю Л-1. Тюлин приглашал меня на это совещание, но я не поехал, зная по опыту, что подобные рабочие совещания под руководством Мишина приносят иногда только вред. Как рассказали мне присутствовавшие на совещании Лобов и Мордасов, Мишин вел себя развязно и неумно, умудрившись публично «ругать» руководителей своего министерства, которые очень много делают для устранения его же собственных ошибок.
Ознакомился с ходом строительства дома космонавтов и сооружений спорткомплекса. Строители заверили меня, что к декабрю они полностью закончат работы на всех объектах и сдадут их в эксплуатацию. Остается выполнить внутреннюю отделку здания и привести в порядок территорию (предстоит большая работа по ее озеленению).
Читаю книгу Александра Верта «Россия в войне 1941–1945» — английского корреспондента, отлично знающего русский язык и проведшего все годы войны в России. Автор правдиво и в большинстве случаев правильно описывает предвоенную обстановку и все наши попытки затормозить развязывание второй мировой войны. Верт интересно и правильно рисует развертывание и ход войны Гитлера против СССР. Наши первые военные неудачи, героические усилия народа, трудности и радости первых побед — все это описывается Вертом с позиции лояльного к нам наблюдателя, верящего в несокрушимую мощь нашей страны.
Вчера для всего полигона был выходной день. На двух «Волгах» ездили на охоту и рыбалку в район Джусалы. В 1940 году, когда я впервые побывал на озерах севернее станции Джусалы, здесь было множество разной дичи (утки, фазаны, кабаны, зайцы) и неимоверно много рыбы. Сейчас положение коренным образом изменилось: Кзыл-Ордынское водохранилище забирает очень много воды, озера не подпитываются водой из Сырдарьи и быстро пересыхают. В 1940 году при станции Джусалы было два-три десятка маленьких халуп, а сейчас это большой районный центр с асфальтированными улицами, большими зданиями и десятитысячным населением. От Кзыл-Орды до Джусалы проложена асфальтированная дорога, строится дорога и на запад от Джусалы. Ежедневно на озера ездят сотни людей на охоту и рыбную ловлю: дичь перестреляли, рыбу выловили, и от былой охотничьей славы Джусалинских озер ничего не осталось. Более 260 километров дороги мы преодолели за 8 часов, наглотались пыли столько, что от нее не скоро отмоешься, а охоты по существу не было — поймали только с дюжину небольших щук.
Вчера состоялось второе заседание Госкомиссии по комплексу УР-500К — Л-1. На заседании были заслушаны:
1. Доклад Патрушева В.С. об окончании испытаний и готовности объекта № 4Л (корабля Л-1 — Ред.); содоклады представителей организаций-разработчиков систем объекта (Хитрик М.С., Крутовских С.А., Пиковский И.И. и другие); заключение Шабарова Е.В. о готовности объекта к пуску.
2. Доклад Меньшикова В.И. об окончании испытаний и готовности изделия № 229 (ракеты УР-500К — Ред.) ; содоклады представителей организаций-разработчиков систем изделия (Радутный В.С., Полонецкий С.А., Вервейко В.И. и другие); заключение Труфанова Ю.Н. о готовности изделия к пуску.
3. Доклад Могилы А.И. и заключение Бармина В.П. о готовности стартовой позиции.
4. Общее заключение Мишина В.П. о готовности комплекса в целом к летным испытаниям.
5. Доклад Курушина А.А. о готовности служб полигона.
6. Доклад Беспалова Б.И. о метеообстановке.
7. Доклад Хоботова В.Н. о полетном задании.
8. Доклад Фадеева Н.Г. о результатах тренировки и готовности контрольно-измерительного комплекса.
9. Доклад Широбокова Н. М. о готовности поисково-спасательных команд.
Шабаров, Меньшиков, Труфанов, Мишин и другие конструкторы доложили, что пуск Л-1 возможен 28 сентября.
Общее впечатление от готовности ракеты УР-500К хорошее, а от готовности корабля — лишь удовлетворительное. При проверке корабля Л-1 на старте было выявлено несколько отказов (отказал приемник метрового диапазона, принимающий команды для САС, вышел из строя один из трех каналов бортовой вычислительной машины), но они не должны задержать беспилотный пуск — таково мнение технического руководства. Решили: пуск осуществить 28 сентября в 1 час 11 минут 54 секунды московского времени, а посадку корабля произвести 4 октября в 19:52 в 200–300 километрах севернее Джезказгана. Поиск приземлившегося корабля ночью будет сильно затруднен из-за отсутствия на нем светового маяка, а в случае отказа бортового радиомаяка поиск ночью вообще невозможен. Предусмотрели возможность пуска 29 или 30 сентября (если он почему-либо не состоится накануне), но в этом случае облет Луны уже невозможен и полет будет осуществляться вокруг заданной расчетной точки.
Сегодня утром на полигон прилетели Пашков, Афанасьев, Челомей и Царев.
При подготовке кораблей «Союз» на 31-й площадке произошла большая неприятность: в ходе испытаний солнечных батарей перегорела часть электрооборудования одного из «Союзов» — корабль придется разбирать, менять часть приборов и все испытания начинать сначала. Пуск двух беспилотных «Союзов» намечался на октябрь, но теперь уже ясно, что он состоится, в лучшем случае, в конце года. В Феодосии при испытаниях парашютной системы «Союза» разбили третий контейнер (из двадцати выполненных сбросов парашютной системы с самолета почти половина сопровождалась различного рода неприятностями, а три сброса закончились авариями). Короче говоря, корабль «Союз» продолжает «брыкаться», и Мишину пока не удается его «оседлать».
Произошла очередная большая неприятность: ракета УР-500К примерно через минуту после старта начала разваливаться в воздухе и вскоре упала в 50–60 километрах от места пуска. Вот как все это происходило...
Накануне, в 19:30 местного времени, Госкомиссия разрешила стартовой команде приступить к заправке ракеты. Перед принятием решения Мишин, Шабаров, Труфанов, Меньшиков и другие главные конструкторы и испытатели еще раз заверили Госкомиссию, что подготовка ракеты УР-500К и корабля Л-1 проходит нормально и можно приступать к заправке и готовить пуск. Заправка ракеты осуществляется автоматически под контролем специалистов и продолжается 6–7 часов. До двух часов ночи членам Госкомиссии нечего было делать на старте, и мы уехали на 17-ю площадку на ужин. По совету Мишина и Кириллова я с группой членов Госкомиссии (Юрышев, Мордасов, Гуровский, Самохин и другие) решили наблюдать пуск со второй площадки. Около 3-х часов местного времени большая группа наблюдающих собралась на дороге у ИП-1 (самая высокая точка 2-й площадки). Была темная звездная ночь, облачности не было, ветер не превышал 6 метров в секунду.
Пуск начался точно в назначенное время. Мне сразу же показалось, что ракета набирает высоту медленнее, чем обычно... Через 50–60 секунд я уже готов был отказаться от своих сомнений и считать полет нормальным, но еще через десяток секунд ракета стала отклоняться от вертикали, а вскоре произошло и отделение боковушек первой ступени. Всем нам показалось, что это произошло преждевременно, но хотелось верить, что правильно оценить полет ракеты мешают непривычные условия ночного пуска. Наши надежды не сбылись: мы увидели, как система аварийного спасения отстрелила корабль от ракеты, после чего основная масса огня круто изменила траекторию полета по направлению к Земле. Через 2–3 минуты позвонил Тюлин и попросил нас приехать на старт.
На старте собрались все члены Госкомиссии, Пашков, Афанасьев, Толубко, Царев и другие. Тюлин доложил, что при пуске один из шести двигателей первой ступени не включился и ракета стартовала на пяти двигателях; до 61-й секунды ракета летела устойчиво, но потом стала заметно отклоняться от расчетной траектории и разрушаться. На месте падения ракеты произошло несколько сильных взрывов. Сегодняшний пуск УР-500К был седьмым по счету: из семи пусков два (3-й и 7-й) оказались аварийными. Ракета УР-500К безусловно хорошая, но далеко еще не освоенная в эксплуатации.
Я дал команду генералу Долгушину поднять в воздух самолет Ил-14 и попытаться обнаружить радиосигналы корабля Л-1. Через полчаса летчик самолета Ил-14 сообщил, что он принимает сигналы корабля и по трем засечкам определил его местонахождение — в 65 километрах севернее аэродрома. Я приказал Долгушину продолжать наблюдение за районом падения ракеты, а с рассветом выслать к кораблю вертолеты Ми-4 и Ми-6 с эвакуационными командами.
В 8:15 Долгушин был на месте приземления Л-1 и доложил, что корабль сел отлично. В 13:30 корабль Л-1 был доставлен на аэродром вертолетом Ми-6. К моменту возвращения Ми-6 Тюлин, Юрышев, я и большая группа специалистов были на аэродроме. Мы очень тщательно и придирчиво осмотрели корабль. Наше общее мнение сводится к тому, что авария ракеты дала нам возможность вторично проверить САС и убедиться в ее отличной работе. Первая проверка состоялась в декабре 1966 года, когда САС «самовольно» сработала на старте при пуске технологического «Союза». Тогда, как и сегодня, корабль был спасен, но при этом возник пожар — ракета взорвалась и разрушила старт. Конечно, это очень дорогие «проверки» надежности САС, и лучше бы иметь их поменьше. Мишину определенно не везет: из семи пусков под его руководством только один был удачным (все четыре пуска «Союзов» и два пуска Л-1 были аварийными).
Вчера вернулся с полигона в Москву. Вечером 28 сентября на заседании Госкомиссии заслушали доклад аварийной комиссии, председателем которой назначен академик В.П.Глушко. С докладом выступил его заместитель В. С. Радутный, так как сам Глушко в момент происшествия находился в Сочи и еще не прибыл на полигон. Перед докладом мы просмотрели кинофильм о старте ракеты. Фильм и доклад Радутного подтверждают отказ одного из двигателей первой ступени, но причину отказа установить пока не удалось. Все ступени ракеты при падении и взрывах разрушились на мелкие куски, что будет сильно затруднять установление причины отказа двигателя. Обязали аварийную комиссию собрать все остатки УР-500К, изучить и проанализировать их состояние и попытаться по записям телеметрии, остаткам ракеты и другим материалам найти причину отказа двигателя.
Последним на заседании выступил В.П.Мишин. Он призвал присутствующих «не опускать руки» от неудач, а еще больше и энергичнее работать и подготовить очередной пуск Л-1 к 21 ноября. Труфанов, Мельников и Тюлин подтвердили, что подготовить ракету и корабль к этому сроку можно. Мишин высказал пожелание, чтобы очередной пуск осуществить с того же самого (левого) старта, с которого был произведен пуск 28 сентября. Академик Бармин доложил, что левый старт при аварийном полете ракеты поврежден и на его восстановление потребуется пять месяцев. Госкомиссия обязала Бармина и сотрудников полигона восстановить левый старт за 30–40 суток, учитывая, что разрушения на нем относительно невелики. Решили готовить к предстоящему пуску оба старта — левый и правый, — а пуск проводить с того из них, который к 10–15 ноября будет в лучшем состоянии.
Сегодня Вершинина нет в Москве (он в Киеве на войсковом учении «Днепр»). Руденко еще не вернулся с курорта. Гагарин в Париже. Попович в Югославии. Проводится большая подготовка к празднованию 10-летия запуска первого спутника. По этому вопросу есть специальное решение ЦК и Правительства, обязывающее АН СССР и ряд министерств широко отметить 4 октября первое десятилетие космической эры. Постановление ЦК дает себя чувствовать: все мои телефоны звонят непрерывно — все хотят видеть, слышать, снимать космонавтов и беседовать с ними. Приглашений — многие сотни, а наши возможности измеряются единицами.
Октябрь
Был вчера у Вершинина по вопросу о назначении генерала Холодкова председателем комиссии по проведению самолетных испытаний космического корабля «Союз». Эти испытания являются очень важным этапом в отработке посадочной системы корабля. До сих пор ими руководил П. В. Цыбин (ЦКБЭМ), но его руководство вызывало большое недовольство Госкомиссии и ВПК. На полигоне Пашков и Афанасьев просили меня уговорить Вершинина на назначение Холодкова на должность председателя комиссии решением ВПК при Совете Министров СССР. Вершинин, Руденко и Пономарев почти полгода категорически возражали против назначения представителя ВВС руководителем испытаний, но вчера мне все же удалось добиться согласия Вершинина на назначение Холодкова, а это меняет дело коренным образом: ВВС принимают на себя ответственность не только за организацию испытаний, но и за надежность посадочных систем космического корабля.
Я доложил Главкому об обстоятельствах и причинах неудачного пуска ракеты УР-500К с кораблем Л-1, а он уже в четвертый раз рассказал мне о своей поездке к Челомею. Больно было слушать этот рассказ и делать вид, что он для меня нов и интересен.
Более десяти лет работаю я под непосредственным руководством Вершинина. Он, бесспорно, один из лучших Главкомов ВВС. Он отлично знал технику, болел и болеет душой за развитие ВВС, очень щепетильно относится к своим обязанностям, работая по 10–12 часов в сутки, и... сгорает на работе. Ко мне он всегда относился с нескрываемой и искренней симпатией, он доверяет мне безгранично и подписывает написанные мной бумаги, не читая. Годы идут, и все мы стареем. Правда, на себе это не так заметно, а вот близкие и друзья, кажется, стареют очень быстро. Особенно быстро дряхлеет Константин Андреевич: долго он уже не проработает — дай бог, чтобы протянул еще хотя бы год. С уходом Вершинина условия моей работы резко ухудшатся: работать с новым начальством будет и трудно и неприятно, а мне хотелось бы дотянуть до первых полетов людей на Луну. Думаю, этого можно добиться за 3–4 года даже при всех ошибках и провалах, допускаемых Мишиным.
Получил «решение» Смирнова по письму Вершинина и Кувшинского о Феоктистове: Смирнов переслал письмо Афанасьеву и потребовал от него доклада о составе экипажей для кораблей «Союз». Это уже хорошо, что Смирнов не решился сразу взять под свою защиту кандидатуру Феоктистова, но плохо то, что будет тянуться неопределенность и вредная для дела перепалка между Мишиным и ВВС из-за Феоктистова.
Вчера страна отмечала 10-летие космической эры. В печати, по радио и телевидению было много информации об успехах космических исследований.
В 15:00 у монумента «Космос» состоялся митинг, посвященный открытию аллеи Героев космоса. В вырастающем из глыбы гранита бюсте С.П.Королева скульптор Файдыш довольно удачно воплотил одну из типичных поз Сергея Павловича и его добрую, умную улыбку. Кербель сделал посредственный бюст Гагарина, зато Постникову хорошо удалась «Чайка». Бюсты Беляева, Леонова и Комарова выполнены, на мой взгляд, неудачно. На открытии аллеи Героев космоса были Николаев, Быковский, Беляев, Леонов, Феоктистов, Мишин, Тюлин, Глушко, Пилюгин, Пашков и другие.
В 16:00 мы возложили венки у Кремлевской стены к урнам С.П.Королева и В.М.Комарова. В 17 часов на торжественном заседании во Дворце съездов с участием секретарей ЦК и членов Правительства довольно удачный доклад сделал Президент АН СССР академик М.В.Келдыш и хорошо выступил Алексей Леонов. После заседания был большой концерт и просмотр нового кинофильма «10-летие космической эры». Рябчиков, Макаров, Костенко и другие товарищи создали очень хороший фильм. Впервые на открытых экранах будут демонстрироваться старты ракеты, которая подняла в космос всех наших космонавтов, а также корабли «Восток» и «Восход» в различных стадиях предполетной подготовки и после полета. Все, с кем мне вчера удалось поговорить об этом фильме (Тюлин, Пашков, Глушко, Белюнов, Вершинин), отзывались о нем очень хорошо.
С группой космонавтов и инженеров вылетел вчера на самолете Ан-12 в Феодосию на сброс с самолета макета корабля «Союз». Вместе со мной летели: генерал Холодков (председатель комиссии по проведению самолетных испытаний «Союза»), Смирнов, Ващенко, Быковский, Горбатко, Елисеев и Кубасов. На феодосийском аэродроме нас встретил начальник 3-го управления ГНИКИ ВВС генерал-майор Овчаренко Иван Иванович. С Овчаренко я ранее не встречался, он уже 9 лет работает начальником управления, с работой справляется, но не может добиться от Финогенова и Пономарева усиления внимания к испытаниям космической техники. Более семи лет проводим мы в Феодосии испытания посадочных систем космических кораблей, но не имеем там ни одного штатного работника для этой цели — все работы выполняются людьми, для которых главной задачей являются испытания авиационной техники. Чтобы резко ускорить проведение и повысить качество испытаний космических кораблей, необходимо: создать отдел испытаний космической техники (40–50 человек), увеличить численность рядового состава полигона на 50–60 солдат, возвратить от Финогенова самолет Ан-12, выделить еще один вертолет Ми-6, три автобуса и три «Волги», построить монтажно-испытательный корпус, подвести линию электропередачи длиной 5 километров и выделить 300–400 тысяч рублей на другие постройки и оборудование.
Из-за слабого внимания к испытаниям космической техники со стороны Пономарева полигон проводил, как правило, не более двух сбросов в неделю. Сейчас здесь испытывают посадочные системы кораблей «Союз» и Л-1 — необходимо провести более 70 сбросов макетов кораблей, — и при прежних темпах работы выполнение программы испытаний могло бы растянуться на 5–6 месяцев, а ВПК и Мишин упорно настаивают на окончании испытаний до 1 ноября. По моей просьбе заместитель Пономарева генерал-лейтенант Белюнов принял ряд мер для усиления темпа испытательных работ, но у него нет возможности решить штатные вопросы и выделить средства на строительство.
Сегодня на полигоне установлен своего рода рекорд — произведено три сброса, в том числе в 17:55 был сброшен макет корабля «Союз». Весь процесс раскрытия парашютов и приземления корабля мы вместе с Быковским наблюдали с вертолета Ми-4. Парашютная система сработала нормально, но двигатели мягкой посадки сработали не на высоте 1,2 метра, как это положено, а на высоте более двух тысяч метров — мягкой посадки не получилось. При скорости ветра 8 метров в секунду корабль приземлялся с большим сносом и ударился о землю не днищем, а боком. При приземлении от корабля отлетело около одного квадратного метра обшивки, амортизация кресел космонавтов, по-видимому, не сработала. При аналогичной посадке пилотируемого корабля космонавты могут получить серьезные травмы.
Больше четырех часов просидел на совещании у секретаря ЦК КПСС Устинова Д.Ф. Присутствовали: Келдыш, Афанасьев, Смирнов, Пашков, Дементьев, Шикин, Мордасов, Калмыков, Тюлин, Керимов, Вершинин, Руденко, Толубко, Карась и главные конструкторы Мишин, Челомей, Глушко, Воронин, Алексеев, Волков, Быков, Крутовских, Спияков и другие. Короче говоря, это было заседание «Главного штаба» по руководству космическими исследованиями. Обсуждали состояние дел с кораблями «Союз» и Л-1.
Гибель Комарова при посадке «Союза» 24 апреля и взрыв ракеты УР-500К 28 сентября отбросили нас назад как минимум на год. Сейчас уже всем ясно, что пилотируемых космических полетов в 1967 году в нашей стране не будет. Комиссия В. П. Глушко точно установила, что один из двигателей первой ступени ракеты УР-500К отказал из-за попадания резиновой заглушки в топливную магистраль. Это могло случиться только при сборке двигателя в 1965 году на пермском заводе № 19 (директор — Субботин): налицо или диверсия, или исключительная неорганизованность процесса сборки двигателей.
Устинов сказал, что авария УР-500К обошлась нам в 100 миллионов рублей и добавила два-три месяца отставания от программы облета Луны. Он очень серьезно предупредил министра Дементьева за плохую работу по обеспечению космических программ (предприятия Ткачева и Субботина входят в состав МАП).
С докладами выступили Афанасьев, Мишин, Тюлин, Челомей, Глушко и другие. Во всех докладах было высказано много претензий к смежникам и просьб об усилении ответственности за поставки комплектующих изделий. Маршал Руденко в своем выступлении доложил о плохом обеспечении службы поиска (не дают 12000 численности и 600 миллионов рублей на технику и строительство). Я выступал три раза: о ходе испытаний в Феодосии, о подготовке космонавтов к предстоящим полетам и о выделении ЦПК бортовой ЭВМ «Салют». По всем вопросам, поставленным Руденко и мною, Устинов принял вполне удовлетворительные решения и дал указания Смирнову, Мишину и министрам помочь организациям ВВС.
Договорились, что в конце октября состоится пуск двух технологических «Союзов», а 21–22 ноября — очередной пуск беспилотного корабля Л-1.
Вчера заседал лунный совет под председательством министра общего машиностроения С.А.Афанасьева. Присутствовали почти все те, кто был на совещании у Устинова 7 октября.
Доклад о возможностях комплекса Н-1 — Л-3 сделал В.П.Мишин. Мощнейшая наша ракета Н-1 скоро будет готова к первому пуску, в котором она выведет на околоземную орбиту 76 тонн полезной нагрузки, а после небольшого усовершенствования второй ступени Н-1 нагрузка будет увеличена до 95 тонн. Мощность ракеты позволяет доставить на окололунную орбиту двух космонавтов, но только одного из них можно будет высадить на поверхность Луны и поднять обратно в корабль. Мишин считает, что для высадки на Луну двух космонавтов полезная нагрузка, выводимая на околоземную орбиту, должна составлять 105 тонн, а для этого необходимо повысить мощность двигателей первой и второй ступеней Н-1.
Конструктор Н.Д.Кузнецов доложил, что тягу 153-тонного двигателя первой ступени Н-1 можно довести до 170 тонн без существенных изменений его конструкции. Дальнейшее увеличение мощности ракеты возможно только за счет установки водородных двигателей на ее верхних ступенях. Такие двигатели с тягой 7,5 тонн уже созданы и прошли огневые испытания. А.М.Люлька сообщил, что эксплуатация водородных двигателей не так уж сложна, как это многим казалось раньше. Академик М. К. Янгель также высказался за повышение тяги двигателей первой и второй ступеней и за установку водородных двигателей на верхних ступенях Н-1.
Первым после доклада Мишина выступал М.В.Келдыш. Он заявил, что Мишин сделал доклад не по теме совещания, на котором, по мнению Келдыша, следовало обсудить возможность высадки на Луну двух космонавтов в первом же полете, а если такой возможности нет, то рассмотреть перечень мероприятий, обеспечивающих безопасность пребывания на Луне одного космонавта. Мишин подтвердил, что высадить двух человек на Луну при первых пусках Н-1 нет никакой возможности. С этим заявлением Мишина все согласились и решили на очередном заседании лунного совета заслушать его доклад по вопросам безопасности высадки на Луну одного космонавта.
В. Н. Челомей задал Мишину «коварный» вопрос: «Американцы своим «Сатурном-5» выводят на орбиту 130 тонн и при этом считают возможным высадить на Луну только двух астронавтов, а Н-1 будет выводить на орбиту лишь 105 тонн, и при этом вы считаете возможной высадку тоже двух космонавтов, — за счет чего вы добиваетесь такого успеха?» Мишин, не задумываясь, ответил, что корабль Л-3 значительно лучше «Аполлона». Всех присутствующих наивность Мишина заставила лишь улыбнуться: всем нам очень хорошо известно, что оборудование американских космических кораблей значительно легче нашего. Одним словом, доклад и реплики Мишина поразили всех своей легковесностью.
В постановлении совещания записали:
1. В первом полете на Луну высаживать на ее поверхность одного космонавта, оставляя второго на окололунной орбите.
2. Специально обсудить меры безопасности при высадке на Луну одного космонавта.
3. Проводить усовершенствование ракеты Н-1 с таким расчетом, чтобы через два-три года иметь возможность высадить на Луну корабль Л-5 (экипаж из 4–5 человек, вес научного оборудования 1,5–2 тонны, пребывание на Луне до двух месяцев).
4. Поручить АН СССР, МО и МОМ разработать программы научных и военных экспериментов для корабля типа Л-5.
5. Очередные заседания лунного совета провести в ноябре и декабре сего года.
Мишин опять делает глупости. Он написал письмо Афанасьеву и Смирнову, в котором просит ни много ни мало, как закрыть программу 7К-ВИ (военно-исследовательский корабль) и за счет нее построить в 1968 году дополнительно 8–10 кораблей «Союз». По программе 7К-ВИ есть решение ЦК и Правительства, в котором определены сроки изготовления корабля и год его приема на вооружение. Работы по созданию корабля идут полным ходом, и он обещает быть значительно лучше «Союза». Вот это-то, по-видимому, и заедает Мишина. Он ничего не имел против, когда рассчитывал, что 7К-ВИ будет точной копией «Союза», а когда увидел, что Козлов отказался от слепого копирования и создает принципиально новый, значительно лучший корабль, то резко изменил свое отношение и к Козлову, и к его кораблю. Я говорил по этому поводу с Вершининым, Крыловым, Руденко и Карасем — у них у всех единое мнение: не позволить Мишину поломать программу 7К-ВИ.
На днях я получил от Мишина письмо еще по одному очень важному вопросу. В письме, адресованном Главному конструктору тренажеров С. Г. Даревскому и в копии мне, предлагается не вводить в тренажер «Л-1» автоматических систем корабля и не имитировать вращение корабля вокруг центра масс. Месяца четыре назад мы долго беседовали с Мишиным в ЦПК по этому вопросу — тогда мы убедили его, что нельзя делать ублюдочный тренажер с ограниченной имитацией условий полета. Казалось, он понял, что тренажер должен быть точной копией корабля Л-1, дав распоряжения всем своим подчиненным (Цыбин, Анохин, Раушенбах и другие) делать тренажер таким, каким его хотят видеть космонавты. Распоряжения-то Мишин дал, но они не были выполнены, и вот теперь он снова предпринимает попытку испортить тренажер, не понимая всех трудностей пилотируемого облета Луны и мешая нам отлично подготовить к нему космонавтов. По решению правительства заказчиками тренажеров являются ЦКБЭМ и ВВС — ТТЗ на разработку «Л-1» утверждены Мишиным и мной. Не взирая на все это, Мишин в одностороннем порядке намеревается уйти от трудностей создания хорошего тренажера. Я написал Тюлину категорический протест против легкомысленных наскоков Мишина на тренажер «Л-1».
Вчера в Феодосии произвели второй сброс макета спускаемого аппарата «Союза». По визуальным наблюдениям и предварительному осмотру корабля сброс прошел нормально. Теперь комиссия Холодкова должна будет дать положительное заключение о допуске кораблей «Союз» к беспилотным полетам.
Вчера же положили на лечение в госпиталь К. П. Феоктистова: по данным обследования врачами ЦПК у него язвенная болезнь желудочно-кишечного тракта. Специалисты Минздрава усомнились в поставленном диагнозе — пришлось провести повторное обследование в их присутствии. Результат анализов оказался таким же, и с согласия Бурназяна мы передали Феоктистова на лечение в организации Минздрава.
Был вчера в ЦПК, советовался с Кузнецовым, Гагариным, Крышкевичем, Хлебниковым и другими товарищами по составу группы космонавтов для подготовки экспедиции на Луну.
Более года тому назад моим решением в ЦПК были созданы три группы космонавтов:
1) для полетов на кораблях «Союз»;
2) для облета Луны на корабле Л-1;
3) для экспедиции на Луну на корабле Л-3.
Первые две группы уже начали подготовку к полетам, и их состав в основном (кроме кандидатуры Феоктистова) согласован с МОМ, ВПК и лично с Мишиным. Третья группа фактически не существует и, естественно, к полетам не готовится. Более полугода я пытаюсь установить согласованный состав этой группы, но пока ничего не добился. В марте этого года по моему настоянию ВПК приняла специальное решение, обязывающее МОМ и МО (ВВС) согласовать все вопросы организации подготовки экипажей. На совещании в ЦК КПСС 7 октября, где я снова поднял эти вопросы, Устинов приказал Афанасьеву и Вершинину решить их в недельный срок. В связи с этим 10 октября маршал Руденко встречался с Тюлиным и Афанасьевым, но они не согласились с нашими предложениями. Мишин и МОМ тормозят и затрудняют подготовку космонавтов, а ВПК (Смирнов и Пашков) потворствуют Мишину, который делает все для того, чтобы выхолостив самую суть подготовки людей к космическим полетам, протолкнуть в полет своих кандидатов (Феоктистов, Елисеев, Волков, Гречко и другие). Мы за то, чтобы экипаж управлял полетом корабля и контролировал работу его автоматических систем, а Мишин сводит роль космонавтов к роли подопытных кроликов. Он считает, что решающая роль в управлении полетом космического корабля принадлежит автоматам, а не человеку. «Автоматы в космосе — это все; человек же лишь придаток к автоматическим системам корабля», — вот принципиальная позиция Мишина.
Мишин пока еще маскирует свои «идеи», но уже пытается кое-что сделать для их осуществления. Придется много воевать, чтобы доказать нашу правоту и большой вред от заблуждений Мишина. В состав группы для экспедиции на Луну мы решили рекомендовать Леонова, Быковского, Николаева, Поповича, Воронова, Хрунова, Горбатко, Артюхина, Кубасова, Макарова и Рукавишникова (последние трое из ЦКБЭМ). На пересмотр наших прежних предложений пришлось пойти из-за ограничения веса членов экипажа (до 70 килограммов) и почти полной автоматизации управления полетом корабля Л-3 (год назад в официальных документах экипажу корабля доверялись значительные функции по управлению поле-том, но сейчас все это резко изменено, и роль космонавтов в полете сведется, по мнению Мишина, к наблюдениям и психофизиологическим переживаниям).
У меня были генерал Холодков, полковник Смирнов и космонавт Быковский, вернувшийся в субботу из Феодосии. По их рассказам сброс макета «Союза» 12 октября прошел хорошо, если не учитывать, что отказал высотомер «Тор» и на 3,3 секунды раньше заданного момента сработал временник. Если суммировать все отказы по двум выполненным сбросам, то неприятностей набирается много: отказ двигателей мягкой посадки по вине гамма-высотомеров, порывы КВ — и УКВ-антенн, отрыв приборной доски, отказ «Тора», неправильная работа временника. В общем, по результатам этих двух сбросов нельзя сказать, что посадочная система «Союза» отработана надежно.
Комиссия Холодкова дала заключение о допуске кораблей «Союз» к беспилотным полетам, но записала в нем много оговорок и ссылок на заверения Мишина и Ткачева в надежности еще не проверенных окончательно элементов посадочной системы. Холодков правильно ставит вопрос о передаче в ВВС всей ответственности за испытания и отработку посадочных систем космических кораблей. Существующий порядок, при котором контроль со стороны МО за отработкой посадочных систем разделен между ВВС и РВСН, наносит вред делу и чреват новыми неприятностями.
На состоявшемся вчера заседании Госкомиссии решили провести 25–27 октября беспилотные пуски двух «Союзов». После катастрофы Комарова на кораблях «Союз» выполнены большие доработки (особенно по парашютной системе), проведено много новых испытаний. Корабли стали намного лучше, но отказы отдельных приборов и систем все еще имеют место. При обсуждении сроков пусков у ряда товарищей (Келдыш, Карась и другие) были сомнения в надежности корабля «Союз». У меня также пока нет уверенности в надежности «Союза», но я не стал высказывать свои сомнения по двум соображениям:
1. Мишин и другие главные конструкторы клятвенно заверяют всех в достаточной надежности корабля и его систем.
2. До полетов кораблей с экипажами на борту мы проведем еще два сброса макетов с самолета и выполним два-четыре беспилотных пуска «Союзов» — по результатам самолетных испытаний и беспилотных пусков можно будет окончательно установить все достоинства и недостатки корабля.
День моего рождения (сегодня мне стукнуло 59 лет) совпал с большим историческим событием — наша межпланетная станция «Венера-4» мягко опустилась на Венеру. Завтра результаты этого нового большого достижения в космических исследованиях будут опубликованы в газетах.
Вчера завизировал проект решения ЦК и Совмина по развитию тренажной базы Центра подготовки космонавтов. Проект хороший и предусматривает создание в ЦПК научно обоснованного комплекса тренажеров. Ответственность за осуществление проекта возлагается на ряд министерств и институтов.
Поступило сообщение о том, что в Боливии погиб Эрнесто Че Гевара. Я хорошо знал этого пламенного кубинского революционера, встречи с ним на Кубе и в Москве оставили у меня самые приятные воспоминания. Будучи соратником Фиделя Кастро он всегда выступал за коллегиальность руководства и делал все возможное, чтобы предостеречь Фиделя от культа его личности. Но Фидель не понял и не оценил одного из лучших своих друзей: вынужденный покинуть Кубу, Гевара погиб, защищая идеи пролетарской революции.
Во второй половине вчерашнего дня и сегодня радио и телевидение передают сообщения о мягкой посадке нашей станции на Венеру. Все сегодняшние газеты заполнены материалами о полете и посадке «Венеры-4». Зарубежная печать также единодушна в оценке этого события — газеты Англии, США, Франции и других стран пишут о крупном успехе СССР в космических исследованиях.
Провел заседание экспертной подкомиссии по кораблю Л-1. Предварительное заключение о годности парашютной системы корабля можно дать к 5 ноября, но окончательное — только после завершения всех испытаний в Феодосии. Представители МАП (ЦАГИ, ЛИИ) и инженеры ВВС настаивают на установке на Л-1 запасной парашютной системы, но Мишин заявляет, что Л-1 может иметь только один парашют, поскольку установка запасного увеличит вес корабля на 200 килограммов, а все резервы тяги ракеты УР-500К уже исчерпаны. Надо принимать трудное решение: браковать корабль Л-1 нельзя, но и защищать его слабые стороны — не наше (ВВС) амплуа. Придется изобретать гибкую формулировку, исключающую крайность в оценке надежности корабля.
Для подготовки к полетам на кораблях «Союз», Л-1 и Л-3 в ЦПК были созданы три группы космонавтов, и уже два года мы настойчиво добиваемся согласования состава этих групп с руководством ЦКБЭМ и МОМ. Я не раз встречался с Мишиным, Тюлиным и Керимовым и не раз мы подписывали согласованные решения, но Мишин не считает себя обязанным выполнять их — у него на дню семь пятниц, и он способен чуть ли не каждый день вносить изменения в согласованные списки групп космонавтов. В свое время он предлагал готовить к космическому полету 60-летнего пенсионера-инвалида Анохина, а сейчас добивается назначения в полет больного Феоктистова. Даже в состав экипажей Л-1 и Л-3 Мишин неоднократно предлагал включить представителей института Патона, еще не прошедших медицинской комиссии. В четверг 19 октября маршал Руденко встречался по моей просьбе с Мишиным и пытался договориться с ним о составе экипажей, но из этой попытки ровным счетом ничего не вышло. Вот что рассказал мне об этом сам маршал.
Руденко заранее договорился с Тюлиным и Керимовым о том, что встреча с Мишиным состоится у Тюлина 19 октября в 16:00. К назначенному часу маршал приехал к Тюлину, у которого уже был Керимов, но еще не было Мишина. Позвонив по телефону, Тюлин убедился, что Мишин «забыл» о намеченной встрече: пришлось 40 минут ждать этого вельможу. В предварительной беседе втроем была достигнута почти полная договоренность по составу экипажей. По поводу кандидатуры Феоктистова Тюлин и Керимов в один голос сказали: «Тут нет вопроса — больной есть больной». Оба признали, что членам экипажей Л-1 и Л-3 необходимо иметь хотя бы по одному выполненному орбитальному полету продолжительностью 8–10 суток и что для них следует сохранить ограничения по росту (170–175 сантиметров) и весу (до 70 килограммов). С приездом Мишина все резко изменилось: он заявил, что на «Союзе» полетит только Феоктистов, а Берегового он и близко не подпустит к кораблю (хотя ранее кандидатура Берегового была согласована со всеми участниками встречи). По вопросу о составе экипажей для кораблей Л-1 и Л-3 Мишин, не моргнув глазом, выпалил: «Для Л-1 военных космонавтов мне не нужно — полетят только мои... Я еще не знаю, каким будет корабль Л-3, — поэтому программу подготовки экипажей не удастся подготовить раньше середины 1968 года... В состав лунной экспедиции военных мне не нужно, полетят мои...» В этот момент маршал не сдержался и наговорил Мишину много неприятного, отчитывая его как легкомысленного мальчишку: «Вы пренебрегаете интересами обороны страны, считаете, что космос — ваша вотчина, злоупотребляете своим служебным положением ( «Я... Мне... Мои...»), оскорбляете космонавтов и совершенно ничего не понимаете в трудностях пилотируемых космических полетов и сложности подготовки людей к ним, вы наносите вред подготовке экипажей...» Академик, заместитель министра и начальник главка не нашлись чем защищаться от гневных упреков маршала и сконфуженно молчали... Тяжелую обстановку разрядил телефонный звонок, за которым последовал намеренно длинный разговор Тюлина по телефону. Дебаты, продолжавшиеся около трех часов, так и не привели к согласованным решениям.
Сейчас, после встречи «большой четверки», положение с составом групп космонавтов еще больше осложнилось, но я буду твердо держать курс на то, чтобы командирами всех космических кораблей были только военные космонавты. Убежден, что Феоктистова нельзя пускать в космос из-за состояния его здоровья и что Мишина надо снимать с работы (и чем раньше, тем лучше!).
Пуск многострадальных «Союзов», намеченный на 25–27 октября, снова сорван. Вчера мы с маршалом Руденко и группой генералов и офицеров должны были в 9:00 вылететь на полигон, но... когда в 8:45 все собрались у самолета, радуясь хорошей погоде и попутному ветру, к нам подошел командир транспортной авиабригады генерал Плотников и доложил: «С полигона позвонил председатель Госкомиссии генерал Керимов и попросил отложить вылет на 2–3 дня». А спустя несколько часов мне на дачу позвонил генерал Кузнецов и передал сообщение инженер-полковника Ващенко с полигона: «При заправке топливом двигателей ориентации и стабилизации корабля № 6 порвали мембрану. Пуск переносится на 3–5 суток. Новая дата пуска будет известна к исходу 23 октября».
Сегодня в Феодосии под руководством генерала Кузнецова и Гагарина проводится тренировка экипажей «Союзов» — проигрываются все этапы полета с использованием реальных средств связи. Из членов экипажей на тренировке нет только Быковского — он в Англии и вернется оттуда только 26 октября. Сегодня же Леонов вылетел с женой в Италию; в субботу он был у меня и мы подробно рассмотрели программу его десятидневного пребывания в Италии.
Впервые я прилетел на полигон на самолете Ту-124. Самолет отличный: через 2 часа 38 минут полета с путевой скоростью 900 километров в час мы уже были на полигоне, причем остатка горючего в баках хватило бы еще на час полета. При полетах с полигона в Москву (в западном направлении) путевая скорость не превысит 700–750 километров в час, и придется делать одну промежуточную посадку для дозаправки.
В 17 часов местного времени на 31-й площадке состоялось заседание Государственной комиссии. Все главные конструкторы (Мишин, Ткачев, Исаев, Глушко, Северин, Пилюгин и другие) и специалисты полигона доложили, что два корабля «Союз» и две ракеты-носителя могут быть подготовлены к пуску 27 октября. Решили: пуск первого (активного) корабля «Союз-А» произвести 27 октября в 12:30 по московскому времени; пуск второго (пассивного) корабля «Союз-Б» осуществить через двое суток после старта первого. Целью совместного полета двух «Союзов» является проверка надежности всех систем корабля (и прежде всего надежности доработанной и заметно улучшенной парашютной системы), а также осуществление маневров по их сближению. Задача автоматической стыковки в данном полете не ставится — мы (представители ВВС) поддержали мнение Мишина (а точнее, Мишин принял и отстоял наше предложение) о том, что первую стыковку лучше всего осуществить вручную в полете пилотируемых кораблей и только после этого перейти к освоению стыковки в полностью автоматическом режиме.
Вчера на полигоне отмечали день памяти маршала Неделина и всех, кто погиб вместе с ним в октябре 1960 года.
Маршал Руденко вместе с командующим 73-й Воздушной армии генерал-лейтенантом Рыбалко улетел в Семипалатинск проверять готовность службы поиска. Рыбалко воевал в составе моего корпуса и к концу войны был на должности командира эскадрильи. За послевоенные годы он вырос в звании от капитана до генерал-лейтенанта и сейчас командует воздушной армией, которой командовал я ровно десять лет тому назад.
Подготовка к пуску двух «Союзов» идет нормально: ракета и корабль «Союз-А» ( «Амур») уже на старте, все комплексные испытания их систем прошли без замечаний.
Кузнецов и Гагарин доложили, что экипажи «Союзов» с большой пользой для дела провели двухсуточные тренировки в Евпатории.
Вместе с генералом Е.А.Карповым и Н.Н._Гуровским осмотрели строительство гостиницы «Космонавт» на 17-й площадке. Наше общее мнение таково, что надо и дальше весь комплекс сооружений для размещения и подготовки космонавтов развивать на 17-й площадке. Правда, против этого возражает маршал Крылов, но я надеюсь переубедить его.
Сегодня из Семипалатинска вернулся на полигон маршал Руденко, а из Евпатории прилетел Гагарин для участия в большом празднике строителей полигона (генерал-полковник Н. М. Попов просил обеспечить присутствие Гагарина при вручении строителям памятного знака ЦК партии и правительства).
Вечером провели заседание Госкомиссии. Все выступавшие на заседании подтвердили, что подготовка пуска «Союза-А» проходит хорошо. Не было высказано замечаний и по второму кораблю. Затем по предложению Мишина просмотрели секретный кинофильм о создании корабля «Союз». Во время демонстрации фильма я был вызван к телефону маршалом А.А.Гречко — министр поздравил меня с присвоением воинского звания «генерал-полковник авиации» и пожелал здоровья и успехов в работе. Я 23 года носил погоны генерал-лейтенанта и настолько привык к этому званию, что наверное не скоро забуду приставку «лейтенант».
Завтра предстоит пуск «Союза-А», будет много работы, много больших и малых забот. Чтобы не отвлекать людей от дела, я никому не сказал о содержании своего разговора с министром. Но в 11 часов ночи раздался настойчивый стук в дверь моей комнаты — это Гагарин и другие товарищи пришли поздравить «молодого» генерал-полковника. Пришлось распить с друзьями по бокалу шампанского.
В 12:30 по московскому времени с точностью до 0,1 секунды запустили с 31-й площадки корабль «Союз-А» ( «Космос-186»). Параметры всех систем корабля в норме, а его орбита близка к расчетной. Развернулись солнечные батареи, работают антенны всех передатчиков, прошла закрутка на Солнце. Одно время была неясность с одной из антенн «Иглы», но через виток выяснилось, что она работает нормально. На пятом витке провели небольшую коррекцию орбиты.
Перед самым пуском «Союза-А» на полигон прилетел Феоктистов. Он утверждает, что вполне здоров и чувствует себя отлично.
Весь вчерашний день принимал поздравления по случаю присвоения мне нового звания. Получил приветствия от Смирнова, Устинова, Келдыша, Вершинина, от космонавтов и многих других товарищей. Стали известны фамилии и других «именинников»: Керимов стал генерал-лейтенантом, а на полигоне прибавилось три новых генерала (Меньшиков, Гурович, Вишневский). Полковнику А.С.Кириллову генеральских погон не дали — по этому поводу особенно негодует Мишин, делая вид, что он очень переживает за несправедливо обиженного «бога огня». Но Кириллов только пять лет ходит в полковниках, и если уж решили, что даже Гагарину рановато присваивать звание генерала, то может подождать и Кириллов, ну а Мишину не следует совать свой нос в чужой огород.
Сегодня на праздник строителей полигона прилетел командующий округом генерал-полковник Лященко Николай Григорьевич. Мы вместе с ним работали в Ташкенте и не раз сражались на теннисном корте. Руденко, Лященко, Попов, Курушини другие генералы затащили меня на «чашку чая» — больше двух часов просидели в пустой болтовне.
Вечером получили сообщение об отказе на «Союзе-А» системы астроориентации. Несмотря на эту серьезную неприятность, подготовка пуска второго корабля продолжается.
Корабль «Союз-Б» ( «Байкал») и его носитель полностью подготовлены к пуску. Дата пуска перенесена на 30 октября в связи с неполадками в системе астроориентации.
С группой товарищей (Мишин, Керимов, Карась, Руденко, Литвинов, Мнацаканян) был в МИКе, в котором ведется сборка ракеты Н-1 и корабля Л-3. Первый экземпляр ракеты, предназначенный для первых испытаний по подготовке пуска (установка на старт, заправка топливом и т. д.), будет готов через 2–3 недели, но сам старт сможет принять ракету не раньше конца января следующего года. Испытания Н-1 на старте могут состояться в феврале-марте, а ее первый пуск возможен во второй половине 1968 года.
Пуск пассивного корабля «Союз-Б» ( «Космос-188») был выполнен с высокой точностью: после выхода на орбиту удаление его от активного «Союза-А» составило 24 километра. Система «Игла» активного корабля сразу же «захватила» пассивный корабль и начала сближение с ним. За время сближения двигатели включались 28 раз и проработали в общей сложности около 200 секунд. Первоначально Мишин не имел намерения осуществить стыковку кораблей (предполагалась лишь проверка маневра сближения), но перед самым пуском «Союза-Б» он решил рискнуть (как он выразился, «пойти втемную на мизер») и попытаться выполнить стыковку. Еще за 15 минут до входа кораблей в зону видимости ИП-16 (Крым) стали поступать косвенные данные о состоявшейся стыковке, а потом по телевидению мы увидели жесткосостыкованные корабли — относительно Земли они медленно вращались, но не имели ни малейших колебаний относительно друг друга.
Итак, автоматическая стыковка двух космических кораблей «Союз» свершилась. Мы могли бы осуществить стыковку методом ручного причаливания (как это делали американцы) года три-четыре назад, но Королев, Мишин и Мнацаканян (Главный конструктор «Иглы» — устройства для сближения и стыковки кораблей) решили идти по пути полной автоматизации. Я возражал против такого подхода, считая, что было бы разумнее идти к автоматизации процесса стыковки через освоение ее в ручном режиме. Но сейчас уже поздно говорить об этом: успешное осуществление жесткой автоматической стыковки — это новый этап освоения космоса. Можно смело утверждать, что маленькая «Игла» Армена Сергеевича Мнацаканяна нанесла почти смертельный укол сверхмощным ракетам типа «Сатурн-5» и Н-1. Несколько небольших хорошо освоенных ракет смогут теперь выводить на орбиту значительно больше груза, чем одна сверхмощная ракета, и делать это они будут надежнее и при меньших затратах.
На Ил-18 Мишина перелетели с полигона в Симферополь, а оттуда к трем часам ночи добрались до Евпатории. Мишин и генерал Карась остались в городе для встречи с секретарем горкома и председателем горисполкома (Мишин много пил в самолете и охотно продолжал пьянку в Евпатории), а мы с Керимовым на КП более двух часов разбирались со специалистами в запасах топлива на борту «Союза-А». Многие сомневались, хватит ли оставшихся запасов рабочего тела для посадки корабля. В конце концов убедились, что на одну попытку посадки топлива хватит, после чего я попытался заснуть на пару часов (в 7:30 нужно было уже принимать решение о посадке активного корабля).
...Все команды на спуск корабля прошли нормально, и в 10:38:15 включилась ТДУ. Весь процесс спуска проходил по заданной программе, но после раскрытия парашюта (оно должно было произойти в 11:04:34 на высоте 7000 метров) мы не получили ни одного пеленга от «Кругов» — по-видимому, антенна КВ-передатчика в стренге парашюта опять оборвалась. Проводку корабля обеспечивали локаторы ПВО, а спуск его на парашюте был зафиксирован визуально летчиком вертолета Шевелевым. Через 8 минут после посадки корабля (приземление произошло в 11:12) первый из трех вертолетов службы поиска сел у корабля. До этого момента все шло отлично, но дальше начались роковые ошибки Кутасина и Руденко. Около 12 часов позвонил Д. Ф. Устинов, он сказал, что ЦК очень высоко оценивает работу по осуществлению пуска и стыковки «Союзов», и поинтересовался, как прошла посадка активного корабля. Для официального доклада Устинову Керимов и Мишин, естественно, потребовали подтверждения предварительных сведений о том, что посадка была мягкой, но все наши попытки получить от Руденко, Кутасина и Сибирякова такое подтверждение оказались тщетными: офицеры ВВС сидели у корабля, смотрели на него и не могли определить, сработали ли двигатели мягкой посадки. Только через 2 часа 30 минут после посадки «Союза» специалисты ЦКБЭМ, прилетевшие на Ми-6 к месту его приземления, сообщили: «Двигатели мягкой посадки сработали». Я десятки раз говорил Вершинину и Руденко, что Кутасин опозорит ВВС своей бездеятельностью и бюрократизмом в подготовке средств и сотрудников службы поиска. Сегодня это произошло (и уже не первый раз!). Маршалу Руденко пришлось выслушать горькие упреки от Устинова и Керимова, а Мишин до того разошелся, что заявил Руденко по телефону: «Так работать нельзя, и я не буду больше работать с вами...» Положив трубку, он добавил: «Мне жаль нашу авиацию, если в ней есть еще такие маршалы как Руденко». Керимову и мне с трудом удалось уговорить Мишина, чтобы он не звонил по этому поводу Брежневу. Но Керимову все свое недовольство службой поиска и работой Кутасина и Руденко Мишин все же высказал.
Ноябрь
Мы с Керимовым разместились вчера в маршальском домике в километре от КП, а Мишин остался в Евпатории в доме горкома партии. Вечером у нас с Керимом Алиевичем состоялся долгий разговор о наших космических делах. Много говорили о Мишине и его слабостях. Мишин выпивал в самолете, пил ночью и утром, пил вчера днем и уехал с КП пораньше, чтобы мы не мешали ему пить. Мишин делает много ошибок — я никогда не ценил его как руководителя нашей космической программы, — а сейчас мне просто жаль его. Керимов, Тюлин и Афанасьев знают о выпивках Мишина, но никак не могут положительно повлиять на него. В беседе со мной Керимов не раз повторял: «Пропадет Василий Павлович... Мы пытаемся помочь ему, но пока у нас ничего не выходит...» Мишина окружают много подхалимов и любителей выпить, и он не может поставить их на место. Надо попытаться помочь ему встать на ноги, но если не удастся сделать это за один-два года, то его надо снимать с должности.
Весь день пытались заставить работать систему астроориентации «Союза-Б», но все наши усилия оказались тщетными (пока эта система не сработала ни на одном из «Союзов»). Поздно вечером приняли решение: посадить корабль «Союз-Б» 2 ноября на 49-м витке полета с использованием системы ионной ориентации.
В 10:03 включилась ТДУ «Союза-Б» для отработки импульса на его торможение. Но штатного схода корабля с орбиты не получилось: спуск проходил по более пологой, чем обычно, траектории — обозначилась вероятность перелета на 2–3 тысячи километров от расчетной точки посадки. При отсутствии на борту корабля АПО (автомат подрыва объекта) посадка произошла бы в районе 300–400 километров восточнее Улан-Уде, но «логика», заложенная в АПО, запрещает такой большой перелет — «Союз-Б» был подорван на высоте 60–70 километров в районе Иркутска (осколки корабля упали на нашей территории вблизи границы с Монголией). По предварительным данным причиной выдачи неправильного посадочного импульса могла стать неисправность в системе ионной ориентации.
Вчера при перелете из Евпатории в Москву в салоне Ил-18 собрались Мишин, Керимов, Карась, Рязанский, Черток, Трегуб, Феоктистов и я. Все говорили о том, что осуществленная жесткая стыковка «Союзов» является большим достижением, окупающим все затраты средств и времени на создание этих кораблей, но пока они имеют еще много недостатков. Мишин и все присутствующие сошлись на том, что для пилотируемых полетов «Союзы» надо серьезно дорабатывать. Я высказал пожелание, чтобы все необходимые доработки были выполнены до апреля-мая будущего года. Мишин пообещал выполнить их за три месяца, но думаю, что пилотируемые полеты на «Союзах» не состоятся раньше второй половины 1968 года.
4 ноября провели торжественное заседание, посвященное 50-летию Октября. Все работы затихли, начались празднования — до 10 ноября советский народ будет прославлять Ленина, Октябрь и подводить итоги большого, славного, но нелегкого пути.
Вчера более часа беседовал с маршалом Руденко. Он пытался оправдывать бездеятельность генерала Кутасина, приведшую к досадным промахам при поиске приземлившегося 31 октября корабля «Союз». Уже через 18 минут после посадки «Союза» около него было три вертолета и более десятка людей из службы поиска, ни один из которых в течение двух часов не смог определить, сработали ли двигатели мягкой посадки или нет (знающему человеку на это потребовалось бы 5 минут). Я еще раз высказал маршалу свою оценку работы Кутасина: генерал Кутасин сам ничего не знает и не готовит людей для поиска.
Вот и прошли праздничные дни 50-летия Октября. Весь октябрь и первые десять дней ноября стояла сухая, солнечная (как по заказу!) погода — газеты писали, что такой хорошей осени не было более ста лет. Я участвовал в торжественном заседании во Дворце съездов, был на параде на Красной площади и на многочисленных приемах. В целом праздники прошли хорошо, но утомили меня больше, чем работа.
Все космонавты, кроме Поповича, были в Москве и принимали участие во всех церемониях. Павел и Марина Поповичи в праздничные дни находились в Румынии. По докладам Поповича и сопровождавшего его И. И. Шаталова, Румыния очень плохо встречала советского космонавта: его не принимали ни руководители партии и правительства, ни даже мэры городов; массовых митингов не было, все встречи ограничивались узким кругом руководителей предприятий и учреждений. На демонстрации 7 ноября в Бухаресте не было ни одного советского флага, ни одного лозунга, призывающего к дружбе народов Румынии и СССР.
Румынские руководители Чаушеску и Маурер идут по пути Мао Цзе-дуна, а руководство Советского Союза не решается их одернуть. Печально наблюдать отход Китая, Албании, а теперь и Румынии от согласованной с нами политики. Это очень опасная тенденция, и дальше миндальничать нельзя — настало время призвать к порядку зарвавшихся «вождей».
9 и 10 ноября американцы одержали две новые крупные победы в космосе: первый пуск ракеты «Сатурн-5» с кораблем «Аполлон» и мягкая посадка на Луну космического аппарата «Сервейер-6». Особенно впечатляющим событием является пуск «Сатурна-5», который вывел на околоземную орбиту груз весом 140 тонн (суммарный вес третьей ступени ракеты и корабля «Аполлон»). Это в семь раз больше веса, поднимаемого в космос нашей ракетой УР-500К, и на 50–60 тонн больше того груза, который должен поднять в будущем году наш самый мощный носитель Н-1.
Полет «Сатурна-5» положил конец нашему превосходству перед США в мощности ракет. Теперь Америка имеет все возможности быть ведущей космической державой. Только крупные провалы в освоении эксплуатации «Сатурна-5» и «Аполлона» (что маловероятно) могли бы задержать победное шествие Америки в космосе и подравнять наши шансы на первенство в осуществлении полетов на Луну. Надо прямо признать, что теперь американцы имеют все основания надеяться на то, что они первыми высадятся на Луну и другие планеты. Мы потеряли ведущую роль в космических исследованиях и в ближайшие годы станем свидетелями дальнейшего нашего отставания. В течение 7–8 лет Советский Союз был ведущей космической державой, два-три года назад США подошли к нам вплотную и кое в чем начали обгонять нас (в частности, по пилотируемым полетам), а сейчас они резко вырвались вперед. Главные причины наших провалов хорошо известны:
1. Плохая организация работ (Устинов, Смирнов, Пашков, Малиновский, Гречко).
2. Ошибки главных конструкторов (Королев, Мишин) при создании корабля «Союз» и носителя Н-1, а также их недисциплинированность при исполнении решений правительства.
3. Недостаточная координация усилий различных конструкторских бюро, ведомств и институтов при ограниченных средствах, выделяемых на космические исследования (США тратят на освоение космоса в несколько раз больше денег, чем СССР).
Вчера провели заседание Госкомиссии по «Союзам». Доклады по итогам полета двух кораблей «Союз» и первой автоматической стыковки сделали Мишин, Черток, Рязанский, Раушенбах, Мнацаканян и другие конструкторы. Общие выводы из докладов: стыковка выполнена отлично, но при излишне большом числе включений двигателей (большом расходе рабочего тела); астроориентация корабля, его спуск с орбиты и приземление не доведены еще до высокой степени надежности — необходимы дальнейшая доработка ряда систем и оборудования корабля и дополнительные испытательные пуски. Решили: обязать Мишина и других главных конструкторов закончить доработки систем корабля «Союз» до января 1968 года; пуск двух беспилотных «Союзов» произвести в марте-апреле, а пилотируемые полеты на них планировать не раньше мая-июня 1968 года.
Вчера же состоялось заседание Межведомственного совета по службе Солнца (я являюсь заместителем председателя совета). С докладами выступили академик Пушков, профессор Молчанов и другие товарищи. Перед службой Солнца поставлены очень важные задачи, в том числе, прогнозирование радиационной опасности при полетах пилотируемых космических кораблей и обеспечение более высокой точности определения координат морских судов, подводных лодок, самолетов и других средств передвижения. Служба Солнца нужна а первую очередь Министерству обороны (в настоящее время местонахождение подлодок определяется с точностью плюс-минус 5 километров, а служба Солнца в принципе может обеспечить точность плюс-минус 200 метров), но пока ею кое-как занимается Академия наук. Министр обороны возложил ответственность за эту службу на Главкома ВВС, а Главком — на меня. Служба важная и очень нужная, но министр не дал ВВС ни одной штатной единицы для организации ее работы.
Два дня назад на экспертной комиссии по кораблю Л-1 я сделал доклад о выводах по изучению его спускаемого аппарата, посадочной системе и САС. Смирнов доложил о средствах жизнеобеспечения, Иоффе — о возможностях поиска и обнаружения корабля после посадки, а Гагарин сообщил о ходе подготовки экипажей для Л-1 и разработки тренажеров. В целом корабль еще «сырой» и имеет массу недостатков. Мы дали заключение о возможности проведения беспилотных пусков корабля, но до полетов космонавтов на Л-1 еще далеко — необходимо закончить большой объем экспериментальных работ и, главное, провести 4–6 беспилотных полетов натурных кораблей по штатному заданию (облет Луны с возвращением на Землю).
Говорил вчера с Г.А.Тюлиным по телефону — он уже несколько дней на космодроме, где проверяет готовность к беспилотному пуску очередного корабля Л-1. На космодроме все работы идут по графику, пуск намечается на 22 ноября. Завтра в 10 часов на трех самолетах (два Ил-14 и один Ан-12) экспедиция ВВС вылетает на Байконур. На космодром полетят 12 космонавтов (Леонов, Попович, Добровольский и другие из группы «Л-1»), специалисты ЦПК, институтов и члены Госкомиссии И.В.Лобов, Н.Н.Юрышев, В.А.Казаков, А.Г.Мрыкин. Маршал Руденко остается в Москве на сборах командующих. На этот раз я забираю с собой и генерала А.И.Кутасина: пускай он сам докладывает Госкомиссии об организации поиска корабля. Кутасин привык прятаться за спину Руденко и Каманина, а теперь ему придется самому краснеть за свои ошибки.
Все три самолета благополучно добрались до полигона, хотя по всему маршруту была очень плохая погода — низкая облачность, мокрый снег, видимость 1–2 километра и меньше.
Вечером были на торжественном собрании гарнизона, посвященном Дню ракетных войск и артиллерии, — поприветствовали ракетчиков от имени ВВС. На собрании вспоминали многих испытателей, которые более десяти лет назад начинали первые пуски стратегических ракет и готовились к штурму космоса. Меньшиков, Кириллов, Козлов, Войтенко, Горин и еще несколько человек — вот и все из ветеранов, кто еще остался на полигоне, — все другие пришли сюда уже позже. Мало осталось на полигоне и из тех, кто готовил полет Гагарина. Даже в составе Государственной комиссии по пускам кораблей в облет Луны остались только четверо из участников подготовки полета Гагарина — Келдыш, Кириллов, Мрыкин и я. Время неотвратимо все изменяет: за десять лет в пустынной казахской степи выросли десятки благоустроенных городов, сооружены первоклассные стартовые площадки, выполнены сотни стартов ракет различной мощности, выведены на орбиты вокруг Земли и на траектории к Луне, Марсу и Венере космические корабли, спутники и автоматические станции, принесшие нам славу первопроходцев космоса. Все это хорошо, но больно видеть, как редеют ряды ветеранов и как стремительно наращивает успехи в космосе наш главный соперник — США.
После ужина мы с генералом А. Г. Мрыкиным долго гуляли по дорожке 17-й площадки, ведя разговор о В. П. Мишине. Александр Григорьевич считает, что Мишин не способен выполнять функции главного конструктора и руководителя нашей космической программы: алкоголик, грубиян, окружил себя подхалимами, слабо знает технику, воображает себя непререкаемым авторитетом и не слушает советов специалистов — вот как он характеризует Мишина.
На состоявшемся вчера заседании Госкомиссии Г. А. Тюлин и Е. В. Шабаров доложили, что подготовка ракеты УР-500К и корабля Л-1 № 5 к пуску идет нормально. И. И. Спица доложил о готовности и тренировках командно-измерительного комплекса, а Г. П. Мельников — о расчетных данных траектории полета к Луне, о коррекциях траектории и о вероятных отклонениях от расчетной точки посадки корабля (±1500–1700 километров). А. И. Кутасин и капитан второго ранга (в рукописи фамилия не указана — Ред.) доложили об организации поиска кораблей на суше и в Индийском океане. Мельников предложил установить на борту Л-1 телевизионный аппарат «Краб» весом 6 килограммов, который дал бы возможность засекать местонахождение корабля при спуске в атмосфере Земли и значительно улучшить прогнозирование района его приземления. Предложение Мельникова одобрили и поручили техническому руководству рассмотреть возможность установки «Краба».
Вчера в 14:00 в нулевом квартале состоялся праздничный обед. Присутствовали: Курушин, Войтенко, Горин, Кириллов, Шабаров, Дорофеев, Тюлин, Мрыкин, Юрышев, Лобов, Кузнецов, Попович, Леонов, Кутасин, Мельников, Максимов и другие. Я уже более трех лет не был на «нулевке» — за это время там многое изменилось к лучшему, больше стало зелени, поднялись вверх деревья. На обеде было много тостов в честь испытателей-ракетчиков, вспоминали Неделина, Королева и других товарищей, которые вместе с нами начинали первые шаги в космосе и которые уже ушли в историю.
Вчера в 17 часов провели заседание Госкомиссии, на котором с докладами о готовности корабля и носителя выступили Патрушев, Шабаров, Могила, Труфанов и другие конструкторы. Общее заключение сделал Мишин, после чего приняли решение: пуск осуществить 22 ноября в 22:07. Труфанов и Юрышев высказали обеспокоенность ростом числа случаев халатного отношения к подготовке техники и непрекращающимися отказами оборудования. Решили поручить техническому руководству разработать и доложить план мероприятий по резкому повышению надежности техники и качества ее подготовки. В. П. Глушко, доложивший о своей поездке на пермский двигательный завод, высказал неудовлетворенность состоянием технологии производства двигателей, хотя и отметил некоторое улучшение дисциплины и порядка на заводе за последнее время. По вине пермского завода произошла авария при пуске 28 сентября лунного корабля из-за отказа одного из двигателей первой ступени ракеты УР-500К (при сборке двигателя в его топливной магистрали была оставлена резиновая заглушка). Заместитель министра авиационной промышленности В. А. Казаков заверил Госкомиссию в том, что МАП наводит и наведет порядок на заводе и выразил убежденность в надежной работе всего комплекта двигателей при предстоящем пуске.
Имел сегодня серьезный разговор с генералом Кузнецовым о недостатках в организации учебы космонавтов, о нарушениях распорядка дня и низком качестве спортивных занятий.
Подготовка к пуску проходит нормально. На сегодня метеорологи обещали сплошную облачность высотой 100–150 метров, ветер силой 5–8 метров в секунду и осадки. Фактическая погода совсем иная: завывает сильный ветер (15–17 метров в секунду), облачности почти нет, видимость безграничная, а осадками и не пахнет.
Космонавты занимались вчера и сегодня документацией корабля Л-1. Вчера удалось сыграть в теннис — мы с Олегом Макаровым выиграли два сета у Поповича и Кузнецова. По утрам заморозки (до -5 градусов) и сильный ветер не дают возможности заниматься физзарядкой на воздухе: все занимаются в спортзале, и только одиночки рискуют разминаться вне помещений.
Вчера вечером сразились в преферанс. Мне удивительно везло, и я играл хорошо. За пять минут до окончания игры у меня был значительный выигрыш (удалось поймать на мизере Лобова и Глушко). Двумя рискованными темными я уравнял шансы партнеров — разошлись по-мирному. С Глушко играть приятно, хотя игрок он посредственный, а Лобов играет только наверняка, упорно дожидаясь ошибок партнеров.
Вернувшийся из поездки в Караганду и Новосибирск генерал Кутасин доложил, что все средства поиска заняли исходное положение.
Пуск состоялся точно в 00:07 местного времени (22 ноября в 22:07 московского времени). Вопреки прогнозам метеорологов облачности не было, прямо над стартом висела Луна — казалось, ракета была нацелена на нее уже на старте. Дул сильный (15–17 метров в секунду) холодный ветер, и мы (Челомей, Глушко, Казаков, Лобов, Юрышев, Мрыкин, Курушин и другие) решили выйти на наблюдательный пункт лишь за пять минут до пуска. Со старта ракета пошла хорошо, нормально отработала первая ступень, запустилась вторая, но через 3–4 секунды двигатели второй ступени выключились, после чего сработала САС (система аварийного спасения). Не хотелось верить глазам, но, к сожалению, всем стало ясно, что ракета упадет в 250–300 километрах от старта. Я попросил Кутасина немедленно поднять в воздух самолеты для уточнения мест падения ракеты и приземления корабля.
Через 40 минут все члены Госкомиссии и главные конструкторы собрались в МИКе второй площадки. К этому моменту уже была известна причина аварии: оказалось, что один из четырех двигателей (№ 4) второй ступени не вышел на режим, на трех ее двигателях ракета продержалась в полете только 3,9 секунды, а затем стала заваливаться по тангажу — система безопасности носителя (СБН) выключила двигатели и включила САС. «Круги» не принимали сигналы КВ-передатчиков корабля, но примерно через час самолеты вышли на него по «Притоку» (УКВ-сигналы): корабль благополучно приземлился в 80 километрах юго-западнее Джезказгана (в 285 километрах от старта).
Для установления причины отказа двигателя № 4 создана аварийная комиссия во главе с главным конструктором (фамилия в рукописи не названа — Ред.), срочно вызванным из Кисловодска. До прибытия главного конструктора обязанности председателя комиссии возложили на товарища Смирнова, который доложил, что на второй ступени ракеты были установлены четыре двигателя воронежского завода (с тягой по 60 тонн у каждого) выпуска 1966 года. Состоялись сотни пусков ракет с двигателями этого завода, и не было ни одного случая их отказа, но на этот раз отказала даже безотказная техника. Ни Мишина, ни Челомея я не обвиняю в происшедшей аварии: ясно, что в данном случае они совершенно ни при чем. Но я не могу забыть, что они практически не участвовали лично в подготовке такого ответственного пуска (Мишин прилетел на полигон за 36, а Челомей — за 11 часов до старта), передоверив все своим заместителям. Из главных конструкторов только один Глушко лично принимал участие в подготовке пуска. Из 10 последних стартов (шесть стартов «Союзов» и четыре — Л-1) лишь два прошли хорошо (аварийность 80 процентов!). Кроме всего прочего, Мишин еще и неудачник — ему явно не везет.
Летим в Москву...
Вчера в 9:00 на самолете Ил-14 вылетели в район приземления корабля Л-1. Корабль всю ночь передавал сигналы на УКВ, и поисковые самолеты несколько раз выходили на него. С рассветом из Джезказгана к кораблю вылетел вертолет с эвакуационной командой. Со мной летели Кутасин, Ващенко, Стародубцев, а также Леонов, которого я намеренно взял на место посадки Л-1 как старшего группы космонавтов, готовящихся к облету Луны: космонавтам полезно знать, что во всех случаях аварии ракеты (кроме взрыва на старте) спускаемый аппарат корабля с экипажем может быть спасен.
Мы летели строго по курсу полета ракеты и в 10:17 обнаружили обломки ее второй ступени. С воздуха сообщили координаты обломков и приказали выслать туда вертолеты с людьми. Еще через 13 минут полета мы увидели корабль Л-1 и его красно-белый парашют. У корабля уже были вертолеты и люди...
Я впервые оказался в Джезказгане: здешний аэродром не имеет полосы, но в это время года (морозы до -17 градусов) он может принимать практически любые самолеты. Осмотрев аэродром, дали команду направить в Джезказган самолет Ан-12 для перевозки корабля Л-1, а сами вылетели к месту его посадки на вертолете Ми-4. С нами летел начальник штаба 73-й Воздушной армии полковник Василевский — я слышал о нем раньше, но встретился с ним впервые. Он очень похож фигурой, манерами, жестами на своего отца — маршала А. М. Василевского, которого я всегда уважал и высоко ценил как одного из лучших военачальников Родины, много сделавшего для нашей победы в Великой Отечественной войне. Полковник Василевский произвел на меня очень хорошее впечатление.
Через 32 минуты полета наш Ми-4 сел в 50 метрах от корабля Л-1. Эвакуационная команда произвела осмотр, сняла АПО и приступила к подготовке корабля к подвеске под вертолет Ми-6. Район посадки равнинный и пустынный, грунт твердый (ночью был семнадцатиградусный мороз и ветер силой до 12 метров в секунду). К нашему прибытию корабль уже стоял на днище, и мне не удалось лично осмотреть двигатели мягкой посадки, но осмотревшие их специалисты ЦКБЭМ утверждали, что двигатели сработали. Судя по состоянию корабля, можно было верить специалистам, но хотелось и лично убедиться в этом. Мы с Леоновым и инженерами ВВС прошли по следу, оставленному на земле кораблем во время его протаскивания парашютом (корабль приземлился днищем, но парашют повалил его на бок и протащил по земле метров 550. При такой «буксировке» грунтом было продавлено внешнее остекленение правого иллюминатора и поцарапан борт корабля. Никаких других повреждений корабля мы не обнаружили. Судя по всему, движки мягкой посадки сработали, но следы их работы на земле не обнаруживались: по-видимому, движки включились не на высоте 1,2 метра, как положено, а несколько выше. Антенна КВ-передатчиков в стропах парашюта опять оказалась порванной. При сливе с корабля остатков перекиси водорода чуть не возник пожар, который удалось предотвратить самоотверженными действиями техников вертолетов. При тушении пламени огнетушителями получили ожоги рук инженер Поляков (представитель ЦКБЭМ) и техник вертолета Ми-4 лейтенант Молокосов.
В 17 часов 23 ноября в штабе полигона состоялось заседание Госкомиссии. Заслушали доклад врио председателя аварийной комиссии Смирнова. Выступившие на заседании Челомей, Глушко, Мрыкин и Максимов выразили неудовлетворение работой аварийной комиссии и потребовали доставить на аэродром полигона остатки ракеты не позже 24 ноября. Я поддержал начальника полигона генерала Курушина, который просил не торопить эвакуационную команду. Пришлось рассказать присутствующим о всех трудностях работы поисковых групп (мороз и ветер, большие расстояния в пустынной местности, некачественное питание, отсутствие воды и условий для отдыха). На меня и многих других произвело неприятное впечатление стремление технического руководства (Мишин, Шабаров, Труфанов, Челомей) форсировать работу службы поиска командами из кабинета.
Вернувшись с космодрома, узнал грустную новость: серьезно заболел Константин Андреевич Вершинин — он уже несколько дней находится в Кремлевской больнице.
Сегодня Герман Титов вместе с полковником Масленниковым улетел во Францию. Масленников еще ни разу не был за границей, и эта его поездка — поощрение за хорошую работу в ЦПК. Титов тоже не был за границей более трех лет: я не отпускал его в зарубежные поездки из-за больших ошибок и промахов в поведении. За последние два года Герман заметно изменился к лучшему, и я решил полностью вернуть ему былое доверие. Надеюсь, что и Титов и Масленников оправдают оказанное им доверие и хорошо выполнят задание.
Генерал Горегляд доложил, что съемки объектов ВВС для американского фильма об освоении космоса закончены успешно.
Был у меня Главный конструктор тренажеров Сергей Григорьевич Даревский. На Даревского очень сильно давит В.П.Мишин, стремящийся заполучить его в свое полное подчинение. Даревский хотя и чувствует, что Мишин во многом не прав и делает массу ошибок, но ему трудно самому выдержать это давление, а В.В.Уткин и В.А.Казаков слабо поддерживают Даревского и готовы отдать его «на съедение» Мишину.
Больше часа беседовал с полковником Крышкевичем Иваном Макаровичем — начальником политотдела ЦПК. Крышкевич высказал много недовольства по адресу начальника ЦПК генерала Н.Ф.Кузнецова и привел десятки фактов, характеризующих его как мелкого стяжателя, забывающего, где свой, а где государственный карман, и ставящего личные интересы и интересы своей семьи выше долга генерала и коммуниста. Я чувствую, что Крышкевич во многом прав: Кузнецова давно пора крепко одернуть. Мое товарищеское отношение к нему он истолковал, как мою слабость, и многие свои грехи пытается прикрыть моим именем. Придется поглубже вникнуть в суть деятельности Кузнецова и еще раз взвесить все ее плюсы и минусы.
Главком Вершинин благополучно выбрался из больницы. Вчера я был у него с докладом о причинах неудачного пуска корабля Л-1 и о планах на ближайшие месяцы. Доложил ему о предполагаемых сроках готовности кораблей «Союз», 7К-ВИ, Л-1 и Л-3 и рассказал о всех наших трудностях в подготовке космонавтов и строительстве тренажеров. Решили написать письмо в ЦК о задержках работ над военно-исследовательским кораблем 7К-ВИ, о бесконечных переносах сроков готовности тренажеров и о фактическом срыве подготовки космонавтов для облета Луны и высадки экспедиции на Луну.
Вчера у меня был Постников Григорий Николаевич — автор удачных скульптур Терешковой, Николаева и других космонавтов. Постников выполнил по моей просьбе эскизы значков «От Военно-Воздушных Сил» и «От покорителей космоса Советского Союза». Значки получились хорошие — Вершинин, Руденко, Брайко и многие другие наши товарищи высоко оценили работу художника. Принял решение заказать в Гознаке изготовление этих значков.
Был на совещании у Г.Н.Пашкова (ВПК), в котором участвовали С.А.Афанасьев, В.Н.Челомей и более дюжины министров. Обсуждали ход работ по орбитальной станции «Алмаз». В решении ЦК и правительства по «Алмазу», состоявшемся в июне 1967 года, записано: «Считать создание «Алмаза» задачей особой государственной важности... испытания в космосе провести в 1968 году... принять на вооружение в 1969 году». Тверже, кажется, не напишешь, а выполняется это решение из рук вон плохо: за прошедшие полгода не отработан и не согласован график поставок комплектующих изделий от десятка министерств. Челомей, например, просит Министерство радиоэлектронной промышленности поставить 66 приборов, а МРП отвечает, что оно может поставить только два. И такая тяжба идет с каждым министерством — это обратная сторона нашей системы управления и характеристика стиля руководства космической промышленностью со стороны ВПК (Смирнов, Пашков). Согласовать график поставок можно было бы за один месяц, но ВПК переложила эту работу с себя на МОМ (Афанасьев), и в результате — полный провал. Остается надеяться, что еще через полгода график будет утвержден и в 70-х годах «Алмаз» поднимется в космос.
Организации ВВС (Волынкин, Кузнецов, Фролов, Кутасин) уже более двух лет взаимодействуют с Челомеем, и надо сказать, что порядки у него значительно лучше, чем у Мишина. Руководство и сотрудники ОКБ-52 внимательно прислушиваются к советам космонавтов и замечаниям специалистов ВВС. Сам Челомей и его заместители — высококультурные люди, с которыми приятно работать (чего, к сожалению, не скажешь о Мишине и его окружении). Наши (ВВС) замечания по «Алмазу» сводятся к следующему:
1. Необходимо предусмотреть индивидуальные средства спасения, установить индикаторы работы посадочной системы и обеспечить космонавтам возможность вручную управлять посадкой.
2. Уточнить комплектацию НАЗа, предметов быта и личной гигиены членов экипажа.
3. Предусмотреть установку на станции системы регенерации воды, аппаратуры медицинского контроля и приборов, контролирующих состояние газовой среды.
4. Разработать систему перемещения космонавта в открытом космосе с удалением до 300 метров от станции.
Все эти замечания приняты Челомеем и находятся в стадии проработки. Конечно, в проекте «Алмаза» еще много неясного: по многим его системам требуются предварительные испытания в космосе. Но испытания задерживаются из-за неполадок с «Союзом», то есть и здесь — в работах по «Алмазу» — многое тормозится Мишиным.
Звонил Гагарин, он уж третий день сидит на аэродроме Чкаловская и «ловит погоду» для самостоятельного вылета на МиГ-17. В принципе я не возражаю против самостоятельных полетов космонавтов на самолетах (после сформирования учебно-тренировочного полка такие возможности появились), но эти полеты надо организовать очень тщательно и продуманно. Гагарин уже семь лет не летал самостоятельно, а командир полка полковник Серегин и начальник ЦПК генерал Кузнецов, уступая нажиму Гагарина, настаивают на том, чтобы выпустить его в самостоятельный полет. Проверкой установлено, что за весь этот год Гагарин налетал с инструктором всего 8 часов, и выпускать его в полет одного при плохой ноябрьской погоде (снегопад, видимость 1–2 километра и менее) — это почти преступление. Я запретил Гагарину самостоятельный вылет. Позицию Гагарина можно понять, но роль Кузнецова в этом деле просто позорная: он заигрывает с Гагариным, хочет показать себя добрым дядей, а меня — выставить перед космонавтами в роли зажимщика их самостоятельных полетов.
Декабрь
Получил вчера шифровку от нашего посла во Франции товарища Зорина. Посол просит продлить пребывание во Франции Германа Титова до 8 декабря. Я удовлетворил просьбу Зорина. Примерно в это же время должна возвратиться из Финляндии Валентина Терешкова. Павел Беляев отбыл вчера в Чехословакию.
Вчера ко мне заходил Владимир Шуляковский — один из первых техников моего самолета, на котором я летал в 1930 году. Мы с ним давно не виделись и, вспоминая сослуживцев по ленинской эскадрилье, убедились в том, как сильно поредела наша старая гвардия: нет уже Веселова, Власова, Смирнова, Амбольдта, Разумова, Табаровского и многих других, а все остальные давно на пенсии. В строю остался я один — думаю, прослужу еще лет шесть, а может, и десять.
Сегодня у меня был Михаил Федорович Ребров. Он принес мне книгу «Бойцы Ленинской гвардии», только что изданную Воениздатом. В книге есть написанный Ребровым очерк обо мне «Пароль его жизни». Очерк не совсем удачный, в нем есть и ошибки, но я знаю Реброва как талантливого и добросовестного журналиста и верю, что он еще напишет о космосе и космонавтах много интересных книг и статей.
Получено интересное сообщение из США: подданная Соединенных Штатов Роджерс (штат Калифорния), умирая, завещала по 3000 долларов Гагарину и Титову. Космонавты передают это наследство в фонд мира Советского Союза.
Вчера заседал лунный совет. Вел заседание председатель совета — министр общего машиностроения Сергей Александрович Афанасьев. Присутствовали Дементьев, Калмыков, Тюлин, Керимов, Мишин, маршал Крылов, главные конструкторы, заместители министров и другие товарищи. Докладчики — Мишин, Бармин и генерал Войтенко — говорили о состоянии готовности ракеты Н-1, старта и служб полигона.
Первый старт сдается в эксплуатацию, полностью собранный технологический экземпляр ракеты Н-1 укладывался на подъемник, вывозился на старт, устанавливался на пусковой стол, трижды прошел все технические примерки и возвращен в МИК. Необходимо провести еще кое-какие доработки башни обслуживания и различных систем старта (заправка, электропитание, безопасность и прочее). После окончания доработок старта нужно осуществить три заправки ракеты горючим, окислителем и всеми компонентами, обеспечивающими работу двигателей и систем ракеты-носителя. Затем потребуется около 30 суток на обучение и тренировки полигонных команд, подготавливающих и обеспечивающих пуск Н-1. Решили: все работы по доводке ракеты и старта и подготовку служб полигона закончить к 30 марта 1968 года. (Афанасьев добивался от докладчиков согласия на окончание всех работ к 7 марта, но они упорно настаивали на дате 30 марта.)
Судя по ходу дела и заверениям ведущих главных конструкторов, можно надеяться, что первый пуск Н-1 состоится в первой половине 1968 года. Нам этот пуск необходим как воздух, особенно после успеха первого полета американской ракеты «Сатурн-5» в ноябре сего года. Больших надежд на успешный первый пуск ракеты Н-1 я не питаю — мне очень хорошо известны многие ее «минусы», — но хотелось бы, чтобы не пропали даром вложенные в нее громадные средства и труд десятков тысяч людей.
После заседания совета я попросил Афанасьева разобраться с вопросами подготовки космонавтов и разработки тренажеров для полета на Луну. В присутствии Тюлина, Керимова, Мишина, Шабарова, Крылова и других я напомнил Афанасьеву о том, что решениями ЦК и правительства возможный срок полета космонавтов на комплексе Н-1 — Л-3 определен на апрель 1968 года (Мишин в своем докладе сказал, что такой полет возможен во второй половине 1968 года). Чтобы подготовить экипажи для экспедиции на Луну, требуется полтора-два года, а мы еще не приступали к подготовке космонавтов. У нас нет согласованного списка экипажей, нет программы их подготовки и нет ни одного тренажера. С февраля 1967 года мы пытаемся решить все эти вопросы: десятки раз мы устно и письменно обращались к Мишину, Тюлину, Керимову, писали письма Устинову и Смирнову. На наши письма накладывались резолюции: «Разобраться... Решить... Доложить...», но по вине Мишина ни один из этих вопросов не решен. Вопреки решениям ЦК и правительства, в которых заказчиками тренажеров определены ВВС и ЦКБЭМ, он намерен создавать тренажеры только для ЦКБЭМ, он не согласовывает с нами программу подготовки экипажей и мечтает послать на Луну только инженеров ЦКБЭМ. Дальше так продолжаться не может: пусть МОМ (Афанасьев, Мишин) или берет на себя всю ответственность за подготовку космонавтов для экспедиции на Луну или в ближайшие дни согласует с ВВС список кандидатов на полет и программу их подготовки и поможет создать необходимые лунные тренажеры.
Все внимательно выслушали мой «приговор» Мишину. Он пытался защищаться, но его поддержал только один Рязанский, а все остальные молчали: чувствовалось, что они не одобряют позицию Мишина, но и не решаются поддержать меня. После небольшой паузы заговорил Афанасьев: «Считаю, что Каманин поднимает важные вопросы. За подготовку космонавтов отвечают ВВС, и мы обязаны помочь Каманину в создании тренажеров, немедленно определить, кого готовить к полету, и согласовать программу подготовки. Стремление Мишина создавать тренажеры только для себя никто не поддержит. Если нужно, то давайте делать их и для ЦПК, и для ЦКБЭМ, но я думаю, что в первую очередь тренажеры нужны ЦПК ВВС». Мишин пытался возражать, но Афанасьев приказал ему и Тюлину вместе со мной решить эти вопросы в ближайшие два-три дня.
У Г.А.Тюлина обсуждали состояние дел с тренажерами «Л-3», присутствовали Керимов, Козлов, Даревский, Трегуб, Цыбин. Обсуждение подтвердило самые мрачные мои предположения: Мишин делает все, чтобы создать тренажеры «Л-3» только для своей организации и ничего не дать ЦПК ВВС. В двух решениях правительства записано, что заказчиками тренажеров являются ВВС и ЦКБЭМ, на основании чего разработаны и подписаны обоими заказчиками ТТЗ на тренажеры. Невзирая на это, Мишин в одностороннем порядке изменяет ТТЗ и отказывается от создания некоторых тренажеров — турболета, вертолета В-10 с кабиной лунного корабля и других. А на комплексный тренажер «Л-3» по указанию Мишина составлены упрощенные ТТЗ без участия специалистов ВВС и утвержденные только Мишиным. Я обратил внимание Тюлина и Трегуба на недопустимость подобных односторонних действий Мишина. Оба признали, что это ошибка, которую они немедленно устранят, но даже Тюлин воздержался от упреков в адрес Мишина. Даревский и Козлов (МАП) держались на совещании хорошо и полностью согласились с нашими претензиями к Мишину. Решили до 20 декабря еще раз рассмотреть все ТТЗ на комплекс «Л-3», согласовать их с ВВС и приступить к разработке тренажеров. Тюлин принял мое предложение о том, что если строятся два экземпляра тренажера, то первый из них устанавливается в ЦПК, а второй — в ЦКБЭМ; если же строится один экземпляр, то он устанавливается только в ЦПК.
С Тюлиным, Керимовым и Трегубом я всегда мог бы найти общий язык, но все попытки договориться с Мишиным бесполезны: он способен нарушить любой договор, отказаться от подписанного им самим соглашения и забыть о данном им же самим слове.
Дважды звонили Керимов и Карась: первый пытается уговорить руководство ВВС поддержать предложение Мишина — не строить корабль 7К-ВИ, а заменить его модернизированным «Союзом»; второй опасается, что мы в этом вопросе можем согласиться с Мишиным. Я заверил Карася, что мы будем твердо защищать строительство военно-исследовательского космического корабля 7К-ВИ, и согласился подписать документ, отвергающий притязания Мишина на замену 7К-ВИ модификацией «Союза» (кроме Карася и меня этот документ подписали представители ПВО и ВМФ).
В деле с 7К-ВИ особенно рельефно проявляются негативные черты личности Мишина — он готов забыть решения ЦК и правительства и поступиться интересами обороны страны только ради удовлетворения своих эгоистических капризов и стремления единолично направлять развитие пилотируемых космических кораблей. Так и хочется сказать ему: «Мишин, Мишин, как дорого обходишься ты стране и как много ты портишь нам в космосе!» Но за его спиной целая шеренга высоких руководителей (Устинов, Смирнов, Пашков, Сербин, Строганов, Келдыш и другие), и нам очень трудно указать Мишину его настоящее место — место рядового инженера-исполнителя, а не главного конструктора всей нашей космической техники. Но это время придет, и я сделаю все возможное, чтобы оно пришло как можно скорее.
Вчера в Подлипках в кабинете Мишина состоялось большое совещание под председательством К.А.Керимова. Присутствовали четверо заместителей Мишина (Охапкин, Бушуев, Черток, Трегуб), начальники отделов ЦКБЭМ, главные конструкторы систем, представители министерств, военные (самого Мишина не было — он отдыхает на курорте). Обсуждали его предложение: прекратить работы над военно-исследовательским кораблем 7К-ВИ (главный конструктор Д.И.Козлов), а для военных исследований приспособить корабль «Союз». За предложение Мишина высказались: Бушуев, Черток, Охапкин, Феоктистов, Мнацаканян и несколько начальников отделов ЦКБЭМ; против выступили: Карась, Щеулов, Костин, Гайдуков, я и другие военные.
Более шести лет ЦКБЭМ (ОКБ-1) водит нас за нос с военными исследованиями в космосе — нам много обещают, но фактически ничего не дают. Перед каждым пилотируемым полетом вдруг обнаруживается, что для военных экспериментов на корабле нет ни веса, ни объема. Мы были вынуждены добиваться решений ЦК и правительства о строительстве специальных военных космических кораблей, и такие решения состоялись: В.Н.Челомею поручили строить станцию «Алмаз», а Д.И.Козлову — корабль 7К-ВИ. Мы, военные, были полностью удовлетворены этими решениями и надеялись, что наконец-то кончится монополия Королева-Мишина и пилотируемые корабли будут строить три фирмы. Более двух лет разработка «Алмаза» и 7К-ВИ продвигалась успешно, были рассмотрены и одобрены эскизные проекты станции и корабля. Но потом Мишин испугался перспективы передвинуться с первого места, которое ОКБ-1 фактически занимает почти десять лет, на второе или даже третье. Он решил попытаться полностью прикрыть работы над 7К-ВИ, а заодно «подложить свинью» и под «Алмаз» Челомея (Мишин и Керимов уже давно ведут разговоры о том, что «Алмаз» дорог, громоздок и неизвестно для чего создается).
На вчерашнем совещании Керимов не удержался и также высказался против строительства «Алмаза» после того, как Ткачев, выслушав защитников предложения Мишина, удачно подметил: «Не понимаю, зачем нам «Алмазик», если уже «Алмаз» строится...» Я охарактеризовал новые мишинские идеи как «сырые», непродуманные и принципиально вредные и напомнил присутствующим некоторые факты из истории нашей космонавтики. В 1963 году ЦК и правительство приняли решение, которым обязывали Королева готовить экспедицию на Луну, а Челомея — облет Луны кораблем с экипажем на борту. Королев сумел добиться изменения этого решения: новым Постановлением ЦК КПСС обе задачи поручались ОКБ-1. Только из-за драчки между Королевым и Челомеем мы потеряли два года и до сих пор не можем облететь Луну — создалась такая ситуация, что мы можем и не быть первыми на Луне. Я сказал, что последнее предложение Мишина заставляет вспомнить вышеизложенную историю, и выразил опасение, что оно вновь на длительный срок задержит развертывание военных исследований в космосе и нанесет вред делу обороны страны.
У меня создалось впечатление, что аргументированный дружный протест военных против очередного легкомыслия Мишина ошеломил присутствующих. Лишь Керимов и Бушуев предприняли слабые попытки защитить вдребезги разбитые нами «идеи» Мишина, но все остальные поняли, что защищать-то и нечего.
Сегодня много занимался вопросами организации взаимодействия с французами в области исследований атмосферы. Наша Академия наук имеет договоренность с французскими научными учреждениями о проведении синхронных запусков исследовательских аэростатов с острова Керчелен (Индийский океан) и из района Котласа (Архангельская область). Этот вопрос обсуждается больше года, но твердого решения пока нет. Нам стало известно, что французы настаивают на проведении запусков из района Котласа в феврале будущего года. Времени остается мало, многое еще неясно, но мы знаем, что на ВВС могут возложить ответственность за организацию запусков, наблюдение за полетами аэростатов и поиск спускаемых на парашютах приборов. Установил, что все эти работы выполнимы, если в декабре мы получим уточненную задачу и распоряжение о ее выполнении.
Получил рапорт Гагарина — он очень обижен запретом самостоятельного вылета на самолете и просит освободить его от должности заместителя начальника ЦПК, полагая, что будучи руководителем летно-космической подготовки космонавтов он сам обязан много летать. Сейчас главная задача для Гагарина — окончание Академии имени Жуковского до мая 1968 года, — а потом мы разрешим ему летать, но лишь при организации полетов более строгой, чем та, при какой собирался это сделать генерал Кузнецов в ноябре. Придется серьезно поговорить с Юрой.
Беседовал с вернувшимся из Парижа Германом Титовым. Поездка прошла хорошо, несмотря на то, что программа пребывания во Франции была чрезмерно перегружена встречами и приемами. Вместе с Титовым во Францию ездил полковник Масленников. На мой вопрос — «Как помогал Масленников?», — Герман ответил вопросом: «А чем он мог мне помочь?» Да, полковнику Титову полковник Масленников уже не помощник, а только, пожалуй, лишняя обуза. Надо будет подумать над улучшением организации зарубежных поездок наших космонавтов. Я предлагал Титову включиться в состав группы космонавтов, готовящихся к экспедиции на Луну, но он еще раз твердо заявил, что верит в создание орбитальных самолетов и хочет продолжать работу над этой проблемой с ОКБ А. И. Микояна. Я рад за Германа — он сумел резко изменить свое поведение и выйти на правильный путь.
Последние три дня (с 12 по 14 декабря) провели совещания в ЦПК, ЦКБЭМ и МОМ — обсуждали перечень лунных тренажеров, состав группы космонавтов «Л-3» и программу подготовки экипажей для экспедиции на Луну. Все эти вопросы можно и нужно было решить в начале 1967 года, но из-за упрямства и капризов Мишина и неуменья руководства МОМ (Керимов, Тюлин) поставить его на место мы потеряли целый год. За три последних дня основные расхождения в позициях ВВС и МОМ удалось несколько сгладить: Афанасьев, Тюлин и Керимов заставили Трегуба, Цыбина и других товарищей из ЦКБЭМ считаться с нашими предложениями и замечаниями. Пришлось и нам для достижения договоренности пойти на ряд уступок. Мы, в частности, не стали пока оспаривать список кандидатов от ЦКБЭМ, учитывая необходимость немедленно начать занятия по подготовке людей для лунной экспедиции, и согласились с включением в состав группы «Л-3» Феоктистова, Елисеева и Волкова. Согласованный состав этой группы включает 10 кандидатов от ЦКБЭМ — Феоктистов К.П., Елисеев А.С., Волков В.Н., Кубасов В.Н., Макаров О.Г., Севастьянов В.И., Рукавишников Н.Н., Яздовский В.А., Гречко Г.М., Никитский В.П. — и столько же от ЦПК ВВС — Леонов А.А., Николаев А.Г., Быковский В.Ф., Хрунов Е.В., Горбатко В.В., Волынов Б.В., Шонин Г.С., Куклин Н.А., Филипченко А.В., Волошин В.А. Трудно сейчас предугадать, кто из них будет первым на Луне, но твердо известно, что таким счастливцем может стать лишь кто-то из этого списка. По моему мнению, наибольшие шансы у Николаева, Быковского, Хрунова, Кубасова, Макарова и Леонова, а наименьшие — у Феоктистова, Елисеева, Волкова, Яздовского, Никитского и Волошина.
В последнее время на нас особенно сильно «жмут» Керимов, Цыбин, Трегуб и другие товарищи, чтобы мы допустили Феоктистова к подготовке на роль командира космического корабля. Я и генерал Бабийчук пока удерживаем прежние позиции, но нажим на нас все усиливается.
Сегодня одновременно получил два документа с медицинскими заключениями на космонавта Феоктистова.
Первый документ подписан генералом Бабийчуком — начальником службы авиационной и космической медицины ВВС — и генералом Кувшинским — начальником Главного медицинского управления Министерства обороны. В нем утверждается, что Феоктистов — больной человек: его надо лечить, тренировки к космическому полету опасны для здоровья Феоктистова, допускать его в полет нельзя. Авторы документа ссылаются на подобные официальные заключения авиационного госпиталя, института Волынкина и ЦПК, а также приводят высказывания Главного терапевта Советской Армии генерал-лейтенанта Н.С.Молчанова и Главного хирурга Советской Армии генерал-полковника А.А.Вишневского, считающих, что у Феоктистова имеются противопоказания к участию в космических полетах.
Второй документ подписан академиком В.В.Париным. Он не отрицает, что у Феоктистова слабое здоровье, но считает возможным допустить его к тренировкам. Парин ссылается на заключения действительного члена Академии медицинских наук Снежневского, профессоров Канарейкина, Кириллова, Брайцева, Емельянова, Крупина и других специалистов Минздрава.
Я очень хорошо знаю возможности и недостатки Феоктистова как космонавта: по состоянию здоровья его нельзя допускать к длительному полету (облет Луны, экспедиция на Луну). Не справится Феоктистов и с ролью командира экипажа, особенно на активном корабле при выполнении стыковки. Я не возражал бы только против непродолжительного полета Феоктистова в качестве члена экипажа, но без выхода в космос и без ответственных заданий по управлению кораблем. Уже не раз говорил я с Мишиным и Феоктистовым на эту тему, но они оба закусили удила и идут напролом к своей заветной цели. Думаю, что из этой авантюры ничего не выйдет.
Позавчера весь день был в ЦПК, участвовал в работе первой партийной конференции Центра.
В Центре и приданном ему авиационном полку насчитывается более 400 коммунистов, на конференцию было избрано 77 делегатов, в том числе все летчики-космонавты СССР. Конференция проходила в Доме офицеров, только что сданном строителями (оборудование и меблировка его еще не закончены). Я с большим удовольствием осмотрел новый Дом офицеров, жена космонавта Беляева и Терешкова водили меня по залам и комнатам и с гордостью рассказывали о планах их оборудования. Дом получился отличный — со зрительным залом на 700 мест и множеством подсобных помещений.
Конференция прошла хорошо, выступали 17 коммунистов, в том числе член Военного совета ВВС генерал-лейтенант И.М.Мороз, генерал-майор Н.Ф.Кузнецов, космонавты Титов, Попович и другие. Хорошо выступили начальник штаба полка полковник Ремезов и главный инженер полка майор Ткаченко. Было высказано много полезных предложений по улучшению работы Центра и полка, я тщательно записал их и в своем выступлении ответил на ряд вопросов, затронутых делегатами.
Не совсем удачно выступил на конференции подполковник медицинской службы Лебедев Владимир Иванович. Он обвинил начальника штаба Центра полковника Масленникова в грубости и издевательствах над подчиненными, но убедительных фактов для такого обвинения привести не смог. Масленников — очень требовательный офицер, — и это многим (Лебедев, Крышкевич и другие) не по нутру. Я поддержал Масленникова: нам всем надо повышать требовательность, а не глушить ее попытками обвинений в грубости.
Вчера я доложил Вершинину о работе конференции и согласовал с ним ряд мер по развитию Центра и полка — создание третьей эскадрильи, укрепление ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть — Ред.), строительство стоянок и т.д.
Провел государственные экзамены слушателей-космонавтов ЦПК ВВС. Из 20 слушателей группы инженер-майора Белоусова, закончивших двухгодичную программу обучения, двое не были допущены к экзаменам: старший лейтенант Шарафутдинов (болезнь почек) и старший лейтенант Скворцов (в процессе обучения имел три «двойки»). Из 18 экзаменовавшихся 13 получили «пятерки», четверо — «четверки», а один (Белоусов) получил «тройку». Лучше всех сдал экзамен инженер-капитан Глазков.
Экзамены обнаружили недостаточное знание слушателями ракетной техники (космические корабли знают хорошо) и звездного неба; некоторые из них не могут кратко и точно формулировать ответы. Дисциплина слушателей удовлетворительная, но воспитательная работа с ними еще слабовата.
Белоусова, Грищенко, Скворцова и Шарафутдинова пришлось откомандировать из Центра.
Вчера более часа беседовал один на один с министром С.А.Афанасьевым. Главной темой разговора был ход подготовки экспедиции на Луну.
1 декабря мы с ним уже обсуждали этот вопрос, тогда я доложил Сергею Александровичу, что по вине Мишина мы потеряли целый год, что у нас нет тренажеров, нет программ и нет космонавтов, отобранных для подготовки к полету на Луну. За декабрь мы проделали большую работу и существенно выправили положение — согласовали все вопросы по тренажерам и программы подготовки экипажей, утвердили согласованный список космонавтов группы «Л-3». В первоначальный вариант списка перед утверждением его Вершининым и Афанасьевым внесены два изменения: Никитского заменили Бугровым, а Волошина — Климуком. я выразил удовлетворение достигнутыми соглашениями и поблагодарил министра за его помощь и активизацию работы в этом направлении товарищей Тюлина, Керимова и Трегуба.
Но одновременно я высказал Афанасьеву и свои опасения, что с возвращением Мишина из отпуска все наши договоренности могут «полететь вверх тормашками» и может возобновиться «холодная война» между ЦКБЭМ и ВВС. Министр заверил меня, что он не допустит новых осложнений во взаимоотношениях своих сотрудников с военными и будет строго наказывать всех, кто попытается мешать общему делу. Потом Афанасьев спросил меня прямо в лоб: «А как вы оцениваете Мишина?» Я не стал скрывать от него свое отрицательное отношение к Мишину (груб, легкомыслен, поверхностно знает космическую технику, мало вникает в суть дела, не слушает ничьих советов, испортил отношения с космонавтами, военными, своими подчиненными и со всей «космической кооперацией» — Челомеем, Глушко, Ворониным, Уткиным, Севериным, Мрыкиным, Тюлиным и другими). Напомнил я министру и о том, что из 10 пусков, которыми руководил Мишин, восемь оказались аварийными, и высказал опасения, что его легкомысленное отношение к делу может привести к еще более тяжелым происшествиям. Выслушав меня, Афанасьев сказал: «Полностью согласен с вами. Я три раза разбирался с Мишиным на коллегии, но это не помогло — его надо снимать с должности. Я неоднократно говорил об этом с Устиновым, но Устинова беспокоит ситуация с Н-1: ракета подходит к летным испытаниям, но в успех ее пуска мало кто верит, и в случае неудачи отвечать будет Мишин. Только поэтому Устинов не решается сейчас же снять Мишина».
Афанасьев захотел узнать мое мнение и о Феоктистове. Я ответил, что мы дали согласие на включение Феоктистова в состав группы «Л-3» только затем, чтобы прекратить споры с руководством ЦКБЭМ и начать подготовку космонавтов к экспедиции на Луну, но мы глубоко уверены, что назначать Феоктистова в полет нельзя по состоянию его здоровья, — ВВС всегда будут против его повторного полета в космос. Совершенно неожиданно для меня Афанасьев заявил: «Правильно, я тоже против повторного полета Феоктистова. Более того, и Устинов против такого полета».
Вчерашний разговор с министром был откровенным и полезным — Афанасьев проявил себя как объективный и дальновидный руководитель. Из беседы с ним я понял, что навести порядок и укрепить дисциплину в ЦКБЭМ ему мешают «верха» (Устинов, Смирнов, Пашков).