Нынче у нас передышка
Стремительное наступление Красной Армии в первые месяцы 1943 года отодвинуло линяю фронта, далеко на запад. Советские части вышли на рубежи Рыльск, Сумы, Красноград. Однако в первой половине марта немецко-фашистские войска, воспользовавшись растянутостью наших коммуникаций, перешли в контрнаступление и улучшили свои позиции. Противнику, в частности, удалось вновь захватить недавно освобожденный Белгород. Вражеские танки и мотопехота устремились к Обояни.
По приказу командования 291-я Воронежская штурмовая авиадивизия перебазировалась в район Курска. Перед авиаторами Витрука стояла задача: поставить мощный огневой заслон танковой лавине врага.
Самолетов не хватало, и многие летчики оказались «безлошадными». Раскисшие аэродромы и непогода затрудняли полеты, но днем и ночью у взлетных полос не прекращалась работа: авиаторы оборудовали землянки для жилья, авиамастерские, тщательно маскировали командные пункты. Летный состав изучал также новые районы боевых действий, отрабатывал более совершенные тактические приемы.
Случались, правда, и досадные недоразумения. Так, в полку Плескача бойцы вместо оборудования КП занялись рытьем щелей. Комполка вывел людей на расчистку аэродрома, хотя по телефону из штаба дивизии получил распоряжение: строительство землянок для личного состава считать первоочередной задачей.
Начальник штаба полковник Седов оценил эти действия как своеволие, о чем немедленно доложил полковнику Витруку. Комдив, разобравшись, не согласился с мнением начштаба.
— Командирам полков на месте виднее, что делать сегодня и за что взяться завтра. Они у нас все зрелые, опытные люди, — сказал он, Как всегда, спокойно и веско и быстро урегулировал возникший конфликт.
Бывалые, смелые, внимательные ко всем новшествам командиры полков и эскадрилий были надежной опорой [91] комдиву в решении самых сложных задач, в поисках тактических приемов, путей к новым успехам.
В дивизию часто звонил, а нередко и прилетал командующий 2-й воздушной армией генерал С. А. Красовский. Его постоянная требовательность к подчиненным, стремление воспитать у них самостоятельность в принятии оперативных решений, выработать умение мыслить широко, масштабно, увязывая свои решения с повседневной напряженной боевой работой, — все это содействовало и становлению Витрука как командира, освоению им военного искусства.
Вот и сегодня, побывав в полках, командарм как бы невзначай подсказал, что нужно сделать для лучшей подготовки дивизии к грядущим сражениям.
— Хозяйство Барчука надо бы подтянуть поближе... — намекнул во время недавней их беседы Степан Акимович.
— Понял, — кивнул Витрук. — Технический состав день и ночь работает не покладая рук, восстанавливает израненные машины. Очень нужно, товарищ командующий, машин хотя бы восемь-десять, — попросил он.
Красовский подумал и неожиданно согласился подбросить дивизии несколько новых «Илов», затем поинтересовался пополнением.
...Витрук задумался, перебирая в памяти все сказанное им командующему армией.
На втором году войны в полк пришли отличные ребята с высокой боевой подготовкой и неутомимой жаждой боя. Не секрет, что многие крепко привязываются к одному роду авиации, переучиваться на другой не рискуют по той причине, что боятся остаться в стороне от боев и сражений. А сколько ненависти к врагу у каждого теперь на душе! Серпуховец лейтенант Дементьев потерял двух братьев — погибли от рук фашистских захватчиков. Не удержать — так рвется в схватку!
А крепыш с Алтая Сергей Голубев! Витрук улыбнулся, вспомнив вдруг его нахмуренное лицо. Парень давно на фронте, но судьба будто нарочно обделила его оружием. Воевал в легкобомбардировочном полку — водил самолет По-2. Теперь стремился поскорее испытать свои силы на грозном «Ильюшине». Ни с чем не считаясь, требовал одного: скорее в бой...
Под стать ребятам вели себя и девушки, на днях [92] прибывшие из школ воздушных стрелков, оружейниц, парашютоукладчиц.
Молоденькие, им едва перевалило за восемнадцать, но держат себя с достоинством, гордо.
Беспощадный военный огонь опалил юность многих. Воронежские девчата Лиза Казакова, Лена Морозкина, Аня Иванова мечтали о мирных специальностях, хотели стать агрономами, зоотехниками, ветеринарными врачами. Таисия Лыцарь и Аня Бабенышева готовились к педагогической работе. Теперь они мастера по вооружению. Их землячка Галина Бысова воздушный стрелок. Бывшая студентки Московского энергетического института Женя Гришина успешно обеспечивает бомбами и снарядами два самолета.
В последнем донесении командир полка майор Сыченко писал, что некоторые техники и младшие авиаспециалисты не уходят с самолетных стоянок до тех пор, пока не восстановят и не вернут в строй свои самолеты. Так, техник Кулаковский взялся за одни сутки заменить мотор и не отлучался даже чтобы поесть.
Витрук, прочитав донесение, перезвонил в полк, посоветовал не забывать заботиться о людях, следить, чтобы все были накормлены, обеспечены спецодеждой.
Беседы с командующим армией генералом Красовским всегда оставляли у комдива Витрука глубокое впечатление, хорошее настроение. Генерал отлично знает свое дело, любит авиацию, обладает большим опытом и, главное, наделен удивительной простотой. Он как отец относится к подчиненным, учит воевать и жить. Не раз расспрашивал Витрука о его семье, о родных и близких. Андрей Никифорович узнал, что отец командарма трагически погиб накануне войны. Из пяти родных братьев двое сложили головы под Москвой, двое других после тяжелых ранений остались инвалидами. Мать так и не успела эвакуироваться и пребывала на оккупированной врагом Могилевщине. О судьбе ее командарм ничего не знал...
Но о своих печалях никогда не рассказывал. Всегда бодрый, подтянутый, он вселял в окружающих оптимизм, веру в победу.
— Теперь у нас впереди Белгород и Харьков, Днепр и Висла, — напутствовал, прощаясь, Красовский, — а там и до Берлина недалеко. [93]
Через несколько дней дивизия Витрука перелетела на новый аэродром, расположенный неподалеку от Курска и Белгорода, летчики жили в ожидании приказа к началу нового, скрытно готовящегося наступления.
По всему было видно, что затянувшееся затишье на фронте предвещает бурю — гитлеровское командование намеревалось взять реванш за свое поражение под Сталинградом. Воздушные разведчики врага тщательно высматривали советские аэродромы.
Комдив Витрук обращал особое внимание на соблюдение требований тщательной маскировки взлетных полос аэродромов. И все же в конце апреля противнику удалось нанести по одному из аэродромов дивизии бомбовый удар. Потери, правда, оказались небольшими, но сам факт комдив расценил как ЧП.
Несмотря на нелетную погоду, полковник А. Н. Витрук сам лично произвел облет всех аэродромов. Комдива узнавали не только по бортовому номеру его машины, но и, как говорится, «по почерку». Безукоризненно «чисто» посадив самолет на три точки, он быстро рулил на стоянку. В кабине воздушного стрелка командиры полков видели знакомый силуэт заместителя по политчасти подполковника Петрова.
Раз дивизионное начальство прибыло, значит надо созывать офицеров полка на совещание, И командиры полков, не мешкая, отдавали соответствующее распоряжение еще до того, как комдив выйдет из машины. Уже по лицу комдива понимали: полковник чем-то расстроен.
Прибыв к Ломовцеву, Витрук подождал, пока командир полка доложит, что личный состав занят подготовкой материальной части к очередным вылетам, и лишь тогда подал команду: «Вольно!». О своих впечатлениях от осмотра полкового «хозяйства» с воздуха комдив ничего не сказал, но замполит не выдержал и упрекнул Ломовцева:
— Маскировочка-то у вас на двойку, товарищ майор. Получается, что гитлеровцам помогаете обнаружить себя. К соседям вашим уже наведывались «Юнкерсы». Напугали основательно!
Офицерский состав, полка был уже в сборе и ждал указаний.
— Мы с подполковником только что от командующего армией, — неторопливо, заговорил Витрук. — На [94] участке Воронежского и Центрального фронтов противник готовит новое наступление. В направлении Суджа — Волчанск гитлеровцы подтягивают свежие дивизии. На Харьковском аэроузле сосредоточено до четырехсот вражеских самолетов. Фашисты пытаются вывести из строя наши аэродромы, и не только с воздуха. Они засылают в районы базирования наших частей шпионов и диверсантов. Нужна бдительность и еще раз бдительность! Нам надо готовиться к нелегким, но решающим боям с гитлеровскими захватчиками.
Обсудив вопросы маскировки, дисциплины и самодисциплины авиаторов, Витрук передал слово своему замполиту подполковнику Петрову. Петр Иванович напомнил офицерам и политработникам о геройском поступке летчиков истребительного полка, взаимодействующего со штурмовиками.
Это случилось в районе Водолага — Мерефа. В паре с лейтенантом Шешеней майор Барчук сопровождал группу «Ильюшиных». Прямым попаданием вражеского снаряда на самолете Барчука пробило левый бензобак. Летчику залило бензином глаза, одежду, обожгло пламенем ноги. Ослепленный, майор Барчук был обречен. Но его ведомый Илья Шешеня быстро вышел вперед и, подавая четкие команды, привел командира на свой аэродром. Теряя сознание от ожогов, майор Барчук все же благополучно произвел посадку.
А на другой день истребитель Шешеня в паре с капитаном Калининым, возвращаясь с боевого задания, в районе Чугуева столкнулся с группой вражеских бомбардировщиков Хе-111. Несмотря на семикратное численное превосходство врага, наши истребители бросились в бой. Не ожидавшие столь стремительных атак, «Хейнкели» беспорядочно сбросили бомбы и убрались восвояси. Правда, в неравном бою лейтенант Шешеня был тяжело ранен, а самолет серьезно поврежден — перебито управление руля поворота и выпуска шасси. Летчик потерял сознание. Неуправляемая машина быстро теряла высоту. Почти над землей Шешеня пришел в себя и, превозмогая боль, выровнял израненный истребитель, довел его до своего аэродрома и произвел посадку на одно колесо...
Закончив совещание, Витрук привычно запустил мотор и не спеша вырулил на старт. Получив разрешение на взлет, плавно оторвал машину от земли. Набрав [95] небольшую высоту, закружил над местом, где только что темнели ряды выстроенных в цепочку «Ильюшиных». Правда, теперь он уже не видел машин. Оказывается для того чтобы замаскировать самолеты, много времени не требуется.
Витрук несколько раз прошелся над лесом, чуть не цепляя винтом за кроны деревьев, и довольный улыбнулся:
— Хорошо, что не наложил взыскание, а то неудобно было бы сразу снимать, — заметил своему «воздушному стрелку», — подполковнику Петрову.
В дивизию комдив Витрук вернулся поздно.
— Ну, что у нас тут нового? — бросил на ходу новому начштаба подполковнику Артемьеву, направляясь на командный пункт.
— Только что получено боевое распоряжение, товарищ командир, — ответил Артемьев. — Кое-какие разработки на завтрашний день я сделал.
«Молодец, Владимир Иванович, хорошо берется за дело», — думал Витрук, просматривая подготовленные бумаги. Новый начальник штаба нравился ему. С отличной военной подготовкой — Артемьев закончил школу имени ВЦИК и Военно-воздушную академию имени Жуковского — да и вообще деятельный, инициативный и старательный работник.
В боевом распоряжении командующего воздушной армией генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского говорилось: «С наступлением светлого времени приказываю — нанести бомбовый и штурмовой удар по накапливающимся резервам противника на участке дорог Харьков — Белгород; следует также принять меры к оживлению работы летчиков-»охотников», действия которых по воинским эшелонам и железнодорожным станциям получили высокую оценку командования фронта. Сделайте все возможное для восстановления и ввода в строй всех поврежденных в боях самолетов...»
Через несколько минут в кабинет полковника Витрука вошли командиры полков капитан Плескач и майор Варчук. Ознакомив их с задачей, поставленной командармом, Витрук спросил, обращаясь ко всем присутствующим:
— Какие будут предложения, пожелания?
— Считаю целесообразным, — поднялся с места начальник штаба дивизии Артемьев, — поручить Плескачу [96] возглавить атакующую группу штурмовиков, а Барчуку обеспечить их надежное прикрытие. Что же касается «охотников», думаю, с задачей отлично справятся комэски Гарин, Алимкин и Сморчков. Им и карты в руки.
— А что скажет по этому поводу капитан Плескач? — Задачу понял, разрешите выполнять?
— То, что понял, похвально. Что рветесь в бой — знаю и одобряю. Я тоже с удовольствием слетал бы с группой, но пока придется повременить. По этому поводу генерал Красовский сказал так: «Всегда думайте, кто может выполнить боевую задачу не хуже вас, и доверьте ему». Так и с командиром полка. Кого могли бы поставить во главе группы? Помнится, не раз хорошо отзывались о старшем лейтенанте Рассмотрове. Как думаете, сможет он возглавить группу?
— Что ж, кандидатура достойная, — ответил Плескач.
— Подумайте, кого подобрать в состав его группы. Прошу учесть, что противник прикрывает свои колонны всеми средствами ПВО. Главное, надо сделать все, чтобы вражеские резервы не дошли до места назначения. Остальное, как говорят, дело техники, — поднялся Витрук. — Сверим часы.
...Едва самолеты растворились в небе, на КП установилась непривычная тишина. Лишь изредка в динамике прорывались краткие, закодированные команды ведущего Рассмотрова.
— Я «Заря-три». В квадрате двадцать три скопление «коробок». Работу закончил, но можно еще поработать. Как поняли? Прием.
— Я «Гроза-один», — отозвался Плескач. — Вас понял, возвращайтесь.
Не успел Плескач положить микрофон, как комдив Витрук уже отдал приказ майору Сыченко:
— Немедленно высылайте группу в квадрат двадцать три. Вас ждут «коробки».
— Понял, — ответил тот. — Разрешите возглавить группу.
— Разрешаю. Действуйте.
Положив трубку на рычаг, полковник Витрук улыбнулся и довольно заметил:
— Молодец Рассмотров, быстро сориентировался в сложной обстановке... [97]
Спустя несколько минут возвращающаяся группа с ревом пронеслась над аэродромом. «Илы» по одному заходили на посадку.
Старший лейтенант Рассмотров сел первым. Быстро подрулил к стоянке и удивился, заметив стоявших у капонира комдива и командира полка. Освободившись от летных доспехов, направился к полковнику Витруку с докладом.
Вражескую колонну группа обнаружила недалеко от населенного пункта. По всей видимости, фашисты заправлялись горючим. Перестроившись в кильватер, один за другим «Илы» зашли в хвост колонны и, пикируя, сбросили бомбовый груз.
Затем с небольшой высоты «прочесали» колонну с головы до хвоста огнем из пушек и пулеметов. Вскоре на дороге образовалась пробка. Теперь штурмовики в упор расстреливали танки, обходя густые разрывы зенитных снарядов.
Через несколько минут из-за туч вынырнула четверка «мессеров». Сопровождающие «Ильюшиных» «яки» сбили один вражеский истребитель, и он тут же врезался в землю. На обратном пути группа обнаружила эшелоны противника, направляющиеся в район Курска и Белгорода.
— При выходе из атаки, — докладывал Рассмотров, — я увидел два больших пожара. Густые клубы дыма говорили о том, что горел бензин. Ведомый Леонид Шишов доложил, что зафиксировал прямые попадания в цель. Из горящих вагонов в панике разбегались гитлеровцы. Для повторного захода не хватило снарядов...
Комдив внимательно выслушал обстоятельный доклад старшего лейтенанта и сказал:
— Спасибо, товарищ Рассмотров, задание выполнено на «отлично»...
...В просторном помещении школы, где разместился штаб 2-й воздушной армии, то тут, то там раздавались шутливые возгласы:
— Привет флагману штурмовиков генералу Каманину!
— Мастеру бомбардировочных ударов Ивану Полбину — наше почтение! [98]
— Земной поклон лихому истребителю Дмитрию Галунову!
Два комдива — земляки Андрей Витрук и Степан Нечипуренко, встретившиеся после долгой разлуки, беседовали друг с другом.
— Подумать только! Вроде недавно еще мальчишками были, а, смотри, на двоих — восемьдесят уже! Как служится, Степан? Как родные? — набросился с вопросами на товарища Андреи Никифорович.
— Служим по уставу, бьем врага на славу, А вот родные — в Киеве, и что с ними — неизвестно, — с грустью в голосе заговорил полковник Нечипуренко. — Однако верю, что скоро мы снова вызволим и родную Украину, и ее столицу Киев, и на Берлин двинемся!
— Пора, ой, как пора, Степан, — вздохнул Витрук. — Веришь, сплю и вижу, как веду своих орлов на штурм фашистского логова...
— Ничего, земляк, главное, с гитлеровцами рассчитаться и с родными повстречаться, — в рифму произнес полковник Нечипуренко.
Он хотел еще о чем-то спросить Витрука, но в это время раздался зычный голос дежурного по штабу армии, приглашавшего участников совещания в зал заседании.
За широким столом, покрытым голубым сукном, сидели командующий воздушной армией генерал-лейтенант авиации С. А. Красовский, член Военного совета армии генерал-майор авиации Ф. И. Качев.
По обстановке, выражению лиц было ясно, что речь пойдет о чем-то важном. Обведя внимательным взглядом собравшихся, генерал Красовский сказал:
— Только что от командующего Воронежским фронтом генерала армии Николая Федоровича Ватутина получено предупреждение Ставки: противник готовится к наступлению. Главный удар следует ожидать на Обоянь. Гитлеровцы подтягивают крупные свежие силы. Для борьбы с авиацией противник сосредоточил огромное количество зенитных средств. Только в районе Тросное — Змиев — Лебедин расположены части целого зенитного корпуса. Наша воздушная разведка засекла сто двадцать одну батарею зенитной артиллерии и шестьдесят восемь прожекторов. Но их может оказаться и гораздо больше. На аэродромы в районе Харьков — Рогань — Томаровка — Микояновка противник посадил добавочно [99] еще триста истребителей и шестьдесят бомбардировщиков.
Привычно орудуя указкой, генерал Красовский ставил задачи на испещренной синими и красными стрелами карте, называл фамилии командиров, говорил про особенности заданий. В заключение командарм сказал:
— Здесь, под Курском, решается судьба войны. Гитлер делает большую ставку на авиацию. Перед нами стоит задача — завоевать господство в воздухе. Недаром говорится: кто силен в воздухе, тот вообще силен.
Совещание, закончилось, но полковник Витрук подошёл к командующему.
— У вас ко мне что-то есть, товарищ Витрук? — спросил Красовский.
— Хотел выяснить, товарищ генерал, как обстоят дела с присвоением очередных воинских званий моим командирам полков.
— Помню, помню, — кивнул головой Красовский. — На Сыченко, Барчука, Ломовцева и Плескача уже подписаны представления. Сейчас они в штабе фронта. Думаю, там не задержат. Люди у тебя достойные. Настоящие асы. Сегодня подписан Указ о награждении большой группы авиаторов боевыми наградами. Там есть и люди вашей дивизии. Проследите, Андрей Никифорович, чтобы вручение наград прошло торжественно. Такое событие не должно сгладиться в памяти награжденных и всего личного состава. Тем более сейчас, в такие дни.
...Майоры Сыченко и Барчук молча переглянулись. Выслушав боевое задание, которое объявил командир дивизии, они полагали, что полковник тотчас укажет конкретно: кому и что делать. Но Витрук молчал.
Разгадав причины молчания командира, первым заговорил командир истребительного авиаполка Николай Варчук.
— То, что фашисты плотно прикрывают Харьковский железнодорожный узел, нам известно. Знаем и то, как остервенело дерутся их «мессеры». Но и мы тоже не лыком шиты. И все же надо подумать не только над тем, как ударить по цели, но и как подойти к ней.
— Полагаю, товарищ полковник, что выполнять задание надо тремя группами, — подключился Петр Сыченко. — Перед каждой поставить определенную задачу: [100] первая наносит непосредственный удар, вторая подавляет зенитные средства, третья осуществляет прикрытие.
— Ну, что ж, улыбнулся Витрук. — Мысль хорошая, верная, Следует только решить, как зайти на цель. Кстати, товарищ Сыченко, напомните пилотам об особенностях бомбардировки эшелонов — чтобы не подорвались на своих же бомбах.
— А вы, Николай Изотович, — обратился замполит подполковник Петров к майору Барчуку, — еще раз предупредите своих «драчунов». Их задача — прежде всего обеспечивать прикрытие «Илов». Есть нарекания, что истребители увлекаются воздушными боями и бросают штурмовики на произвол.
— Правильное замечание, — поддержал замполита Витрук. — Мне летчики тоже высказывали такие претензии.
— Учтем и исправимся, — поспешил с ответом Варчук.
— Тогда — в добрый час. — закрыл совещание комдив. — А мы с Петром Ивановичем подскочим к Ломовцеву. У него сегодня мероприятие — методические сборы всех командиров звеньев дивизии.
Соблюдая радиомолчание, штурмовики подходили к цели. Натужно ревели перегруженные моторы. Над группой «Илов» кружили наши истребители, охраняя их от нападения «мессеров».
Еще на дальних подступах к цели «Ильюшины» наткнулись на заградительный заслон вражеских батарей. Шапки зенитных разрывов усеяли небо, заплясали вокруг машин.
Задача эскадрильи капитана Фомина — подавить огонь зениток. Уже на выходе из очередной атаки на огневые позиции гитлеровцев летчики заметили притаившийся на путях вражеский эшелон.
— За мной, — подал команду капитан. — Петрову, Фролову нанести удар по паровозу!
С крыш вагонов к штурмовикам потянулись огненные щупальца трасс скорострельных пушек и пулеметов.
Машинист, маневрируя, дал задний ход, и паровоз, выдохнув облако пара, замер на месте, но тут же взрывом бомбы был сброшен с колеи.
Горят, разбрызгивая снопы искр, вагоны, взрываются в них снаряды, разбегаются во все стороны гитлеровцы.
Группы майора Сыченко и лейтенанта Матвеева, став в круг, обрушивают бомбовый груз по центру [101] железнодорожного узла. Над зданиями вихрятся клубы дыма и огня — свидетельство прицельного бомбометания.
Завершив последнюю атаку, Сыченко подал сигнал следовать домой, но тут услышал тревожный голос воздушного стрелка.
— Командир, слева вверху пара «мессеров»!
Действительно, слева на группу штурмовиков устремились прорвавшиеся через заслон наших истребителей хищные Ме-109. Однако поспешно выпущенные ими трассы проходят мимо. И тут же на «Мессершмитты» обрушиваются сверху краснозвездные машины. Бой закипает с еще большим ожесточением.
Падает на город размалеванный крестами «мессер». Не ожидавшие такого исхода, истребители противника отвалили в сторону и быстро растворились в синеве неба, взяв курс на запад.
— Товарищ командир, немцы удрали! — с чувством облегчения докладывает сержант Василий Назаренко.
— Вот и хорошо! Ты продолжай, Вася, следить за воздухом на случай, если они передумают и вернутся, — отвечает Сыченко.
«Илы» расходуют последние снаряды и «эрэсы», расстреливая в упор уцелевшие вагоны. Сыченко, сделав еще один заход, подает команду следовать на свой аэродром.
Несмотря на частые вылеты и тяжелые воздушные бои, в полку Ломовцева сегодня идет проверка готовности эскадрилий к решительной схватке фронтов. В прошлую ночь возвращен в строй последний израненный «Ил». Довольный итогами подготовки, Витрук выступает перед техническим составом полка, собранным на короткий митинг тут же, у капониров.
— Мы часто говорим, что определяющими чертами каждого летчика должны быть его мастерство и отвага, — говорит Витрук. — Но достаточно ли этого для победы над врагом? Конечно, нет. Наших летчиков в народе любовно называют соколами. За то, что они как птицы быстры и стремительны в своем полете. Но залог их успеха — в ваших золотых руках. В каких условиях ни приходилось вам трудиться, друзья, готовя к вылету боевые машины! Сколько самолетов на всех аэродромах вы возвратили к жизни, вдохнули в них боевую мощь, дали надежные крылья. Спасибо вам! Но в ближайшее [102] время работы прибавится. И командование надеется на вас. Не подведите!
Во всех полках и дивизиях в эти дни, несмотря на интенсивность боевой работы, проходили учебные сборы, подчиненные одной цели — освоить опыт победных битв, чтобы завтра сражаться лучше, чем сегодня.
На аэродромах, нередко прямо под крылом самолета, проходили партийные собрания. Коммунисты принимали в свои ряды наиболее отличившихся воинов — молодых, но уже бывалых фронтовиков.
Открыв собрание, парторг полка старший лейтенант В. Глабай зачитал заявление летчика старшего лейтенанта Бориса Гарина, которое заканчивалось словами: «Звание коммуниста с честью оправдаю своей боевой работой, а если понадобится, и жизнью». Коммунисты единогласно приняли Бориса Ивановича в ряды партии.
Через полчаса командир звена Гарин повел четверку на штурмовку вражеских войск. Следом за ними поднимали свои «Илы» и брали курс на цель принятые в партию Евгений Дементьев, Николай Сморчков, Леонтий Гавриленко. Молодые коммунисты все как один действовали в атаке смело и напористо.
В беспрерывных вылетах и воздушных боях прошел конец июня 1943 года.
Начался июль...