Отбоя не будет
— Смотри-ка, жаворонок — пичуга малая, а поет как! — удивился сержант Гордиенко и вздохнул: — А у нас сегодня «день материальной части».
— Наверное, клев сегодня отличный, — в тон своему механику мечтательно сказал старшина Гришин. — В прошлое воскресенье такой лещ попался, что едва удочку не сломал...
Объявленное накануне распоряжение нового командира полка об отмене увольнений на воскресный день авиаторы встретили по-разному: одни с пониманием, как необходимое условие повышения боеготовности, другие со вздохом: «Новая метла всегда по-новому метет...»
Однако с первых же часов работа пошла споро, организованно, с заметным подъемом. Весело, подражая [46] инженеру эскадрильи, проворно орудовал гаечным ключом и плоскогубцами командир эскадрильи капитан Каменский. По всему было видно, что Каменским не только влюблен в новую технику, но и знает ее и разбирается в материальной части.
— Я так скажу, ребята, — вполголоса заговорил он, смахивая со лба горячие капли пота, — за последнее время мы больше увлекались полетами, а для профилактике, необходимой машине, времени не оставалось. А это ведь оружие, и требует оно к себе внимания побольше, чем иная красна девица. Взять хотя бы мотор — сотни лошадиных сил! И каждая лошадь требует ухода, — шутливо прищурился комэск.
— Разделяю ваше мнение, командир, — присоединился к Каменскому инженер эскадрильи старший техник-лейтенант Павлов. — Нельзя экономить время на повышении боевой готовности.
— Золотые слова, — поддержал капитан Каменский. Подошел техник звена Попов, сообщил:
— Поступило распоряжение работать до обеда. После обеда — согласно распорядку выходного дня.
— Вот это здорово! — отозвался со стремянки старшина Гришин и мечтательно добавил: — Может, еще и щучку успею вытянуть...
— Кому что, — пробасил инженер эскадрильи. — Младшие специалисты, те вчера упрашивали, чтоб отпустил их на футбол.
Попов понес свое сообщение к стоянкам других экипажей, и авиаторы еще дружнее взялись за работу. Внезапно прозвучало:
— Смирно!
Капитан Каменский, подав команду, быстро вынырнул откуда-то из-под самолета и, поднеся руку к головному убору, начал докладывать незаметно появившемуся на стоянке командиру полка, чем занята эскадрилья. Однако майор Витрук махнул рукой, подал команду «вольно». Обведя взглядом стоявшие в укрытии самолеты, заметил:
— Теперь совсем другое дело. Стоянки в порядке.
Задав еще несколько вопросов техникам, майор зашагал в направлении расположения 1-й эскадрильи. Неожиданно увидел бежавшего во весь дух дежурного по полку. По взволнованному его лицу догадался: что-то случилось... [47]
— Товарищ командир, товарищ майор! — издали закричал дежурный и, подбежав, тихо обронил:
— Война!
В считанные минуты на КП собрались командиры. Все ждали официального сообщения. В полдень услышали знакомый ровный голос заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров, наркома иностранных дел В. М. Молотова:
— Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами...
— Объявите боевую тревогу! — твердо произнес, обращаясь к дежурному по полку, Витрук.
Весть о нападении фашистской Германии на нашу Родину болью отозвалась в сердце каждого бойца и командира. Оборваны одним махом все мирные планы, мечты. Каждому подумалось: отбой теперь будет не скоро. Не успел отзвучать сигнал тревоги, как у боевых самолетов выстроился личный состав. Лица людей выражали гнев, волнение, стремление и готовность действовать.
...Агрессор развернул наступление по всему протяжению нашей западной границы, от Балтийского до Черного морей.
Войска Северного фронта отражали мощные атаки гитлеровцев. Не считаясь с потерями, фашисты рвались к городам Пскову и Острову, создавая все возрастающую угрозу Ленинграду.
Перед 65-м штурмовым авиационным полком была поставлена задача: нанести штурмовой и бомбовый удар по танковым колоннам, продвигающимся по направлению Опочка — Остров — Псков.
С утра до позднего вечера над аэродромом не прекращался рев моторов. Тяжелогруженые машины уходили строем во фронтовое небо, возвращались подчас в одиночку.
Лишь спустя несколько дней, слившихся в одну непрерывную полосу боевой работы, майор Витрук смог вырваться домой. Здесь под бомбежкой полным ходом шла эвакуация семей. Острой болью отдавался в душе плач детей.
Андрей, отлично зная свою жену, ее выдержку и рассудительность, все же удивился тому мужеству и самообладанию, которое Наталья проявила при отъезде семей летчиков. Она поторапливала одних, другим [48] помогала устроиться на машинах, третьих успокаивала, подбадривала.
— Вы не волнуйтесь, девочки. Все будет хорошо. Война закончится очень скоро. А ехать надо — это приказ.
Наталья Александровна забрасывала в кузов наскоро собранные узелки, когда к ней подошел Андрей. Молча обнял и расцеловал дочь, сына, сказал:
— Крепись, Ната, мужайся! Береги себя и детей.
Через минуту хлопнула дверца командирской «эмки», и машина сорвалась с места.
— Давай, друг, быстрей на аэродром, — попросил Витрук шофера.
Увидев «эмку», старший инженер полка С. Д. Рахманов выбежал навстречу с докладом:
— Машины исправны, заправлены и готовы к выполнению боевого задания.
Как и было условлено, «Ил» майора Витрука взлетел первым. Уже в воздухе к нему пристраивались комэски со своими ведомыми.
Задание всем известно: нанести штурмовой удар по танкам и мотопехоте противника, продвигающимся по направлению к городу Остров.
Под крылом — дымные костры деревень и поселков. Видны пылающие склады с горючим. Витрук вглядывается в знакомые ориентиры, и в памяти всплывает картина эвакуации мирного населения, звучат крики испуганных насмерть детей, плач мечущихся, растерянных женщин. От напряжения кровь стучит в висках. «Скорее бы цель», — думает он.
Успешно отбомбившись и разгромив колонну танков и мотопехоты гитлеровцев, полк вернулся на базу без потерь. Завтра — перебазировка на новый аэродром.
Война, словно огненная лава, разливалась по советской земле. 29 июня немецко-фашистские войска перешли в наступление по всему фронту от Баренцева моря до Финского залива, стремясь сокрушить все укрепления по линии границы.
6 июля, развивая прорыв, танковые подразделения противника вышли напрямую к городу Остров. Следовало любой ценой задержать продвижение врага. Для нанесения бомбовых и штурмовых ударов по прорвавшемуся врагу командование фронтом выделило группу самолетов-штурмовиков. Возглавил ее майор Витрук. [49]
После того, как Витрук разъяснил задание и дал указания о порядке действий группы в особых условиях, штурмовики по сигналу с КП один за другим поднялись в небо.
Несколько минут полета — и впереди по курсу показались очертания раскинувшегося на холмах города Остров.
В наушниках послышался тревожный голос ведомого:
— Командир, справа на встречном курсе самолеты противника!
Витрук уже и сам заметил двигающуюся навстречу восьмерку бомбардировщиков «Хейнкель-111».
— Приготовиться к бою! — скомандовал майор и первым устремился в атаку.
Неуклюжий «Хейнкель» вспыхнул. Примеру командира последовал и ведомый. Его атака тоже оказалась успешной. Бомбардировщики, не ожидавшие такой встречи, поспешно освободились от своего смертоносного груза и повернули обратно. Штурмовая группа продолжила полет по маршруту.
При подходе к цели противовоздушная оборона противника открыла плотный заградительный огонь. Маневрируя между разрывами снарядов, штурмовики выходили на боевой курс и атаковали заданный объект — тщательно замаскированную автоколонну. Там, где стояли машины, в небо взметнулись столбы огня и дыма.
Выходя из атаки, Витрук почувствовал, как чем-то острым больно резануло предплечье левой руки. Брызнула кровь. Превозмогая боль, майор маневрировал и вновь и вновь продолжал атаки.
Снизу, от цели, навстречу ему неслись трепещущие разноцветные цепочки трасс. Шапки разрывов зенитных снарядов возникали почти рядом и мутными пятнами растекались в синеве неба.
Один из таких разрывов при выходе из атаки пришелся по машине лейтенанта В. И. Борисенко. Самолет потянул за собой широкую полосу дыма, затем, сделав резкий клевок, рухнул на землю. И тут же вошла в штопор и взорвалась в центре вражеской колонны краснозвездная машина.
Итоги очередного дня не радовали. Война, судя по всему, только начиналась. Конечно, потери личного [50] состава неизбежны, но следовало сделать все, чтобы их было как можно меньше.
Гибель товарищей тяжелым бременем ложилась на сердца живых, звала к отплате. Как назло, испортилась погода, сковывала действия авиации, ограничила боевые возможности полка.
В ожидании сигнала к вылету летчики подолгу обсуждали сведения Совинформбюро, читали и перечитывали газетные сообщения с фронтов.
Погруженный в невеселые мысли, Витрук подошел к самолетной стоянке и остановился, услышав звонкий, хорошо поставленный голос ленинградца лейтенанта Володина, в прошлом слесаря.
Речь шла об Эрмитаже, одном из крупнейших в мире художественных и культурно-исторических музеев. Володин очень любил искусство, был прекрасным рассказчиком.
— Сейчас, — говорил он, — когда враг рвется к Ленинграду, все огромные культурно-исторические ценности города, все памятники нашей революционной истории под угрозой.
Витрук увидел, как лейтенант извлек из кармана небольшую аккуратно свернутую газету, медленно развернул ее, осторожно разгладил на колене и прочитал опубликованное в ней стихотворение:
Пока из защитников жив хоть один,Заметив прислонившегося к самолету командира, Володин вскочил и, на ходу стряхивая прилипшие к коленям травинки, начал докладывать. Витрук, сделав знак «вольно», устало заговорил:
— Ты, Володин, оказывается, не только хороший летчик, знаток искусства и чтец-декламатор, но и отличный пропагандист. «Мы ленинский город врагу не сдадим!» Правильно сказано!
Дав лейтенанту знак продолжать рассказ, Андрей присел рядом. Воспоминания, словно морская волна, нахлынули на него и унесли в далекие Андрушки. Как переживет его родная сторона военное лихолетье?.. Тревожила судьба детей, жены. Где они? Что с ними?
Отбросив край маскировочной сетки, к майору шагнул офицер штаба. В руках листок — боевое задание. [51]
Спустя несколько минут звучит команда: «Летному составу — строиться!»
Майор Витрук обходит строй, объявляет:
— Из штаба фронта получено сообщение: в районе Каменки противник концентрирует большое количество войск. По всему видно: гитлеровцы готовятся к броску. Наша задача — нанести штурмовой удар по скоплению вражеской техники, сорвать замысел гитлеровцев. К сожалению, у нас нет прикрытия. Будем действовать самостоятельно, двумя группами. Первую, ударную, возглавит капитан Каменский. Группу прикрытия беру на себя. Будем сами и драться и защищаться. Какие будут вопросы?
Считанные минуты уходят на уяснение задачи, уточнение порядка взаимодействия.
Звучит команда: «По машинам!». Шипит, опускаясь на землю, зеленая ракета — сигнал на вылет. В считанные секунды сброшены маскировочные сетки, и мощные красавцы Ил-2 выруливают на взлетную полосу.
Группа прикрытия идет первой. Следом за ней исчезают в туманной дымке Штурмовики капитана Каменского. Сгруппировавшись, «Илы» берут курс на Каменку. Выдерживая заданный интервал, комэск Каменский ведет свои экипажи, не теряя визуальной связи с группой командира полка.
Вот под крылом промелькнула узкая лента железной дороги. Капитан Каменский видит, как девятка «мессеров», словно осы, закружилась над группой. Витрук, будто почувствовав его колебания, отдает приказ:
— Продолжать полет, не сворачивать с курса.
Пара Ме-109, выбрав удобную исходную позицию, устремляется в атаку на машину комполка. Однако майор начеку. Резкий крен влево, и огненные трассы прошивают пространство в нескольких сантиметрах от фонаря «Ила».
— Опытный мерзавец, бьет с упреждением, — неожиданно весело говорит Витрук и начинает новый маневр. Гитлеровец попадает впросак и расплачивается головой за допущенную оплошность.
Потеря одной машины вносит нервозность в действия истребителей противника и порождает их новые ошибки.
Вскоре идет к земле объятый пламенем второй, за ним — третий «мессер»... [52]
Вечером, подводя итоги вылета, майор Витрук не спешит с заключением, даже с похвалой отличившимся. Он отмечает в целом смелые и умелые действия группы, говорит об отдельных промахах и ошибках. Более обстоятельный разговор проводит, как обычно, после обсуждения всех вопросов с комиссаром полка, толковым авиатором, настоящим коммунистом, чутким, умелым наставником.
Оставшись вдвоем, они долго, горячо говорят, спорят и расходятся лишь далеко за полночь.
Ночь сменяет день. Вылеты следуют непрекращающейся чередой. Каждый сопровождается тяжелыми, кровопролитными воздушными боями. Гитлеровцы уже с достаточной полнотой оценили все качества советского «Ила». Как правило, появление штурмовиков для них неожиданность, и фашисты открывают огонь, когда на места скоплений их войск уже сыплются фугаски.
В один из этих дней в штаб полка поступила телеграмма командующего фронтом.
«За отличное выполнение боевых заданий по защите города Ленинграда от фашистских захватчиков, — говорилось в ней, — объявляю благодарность всему личному составу 65-го шап, уничтожившему большое количество автомашин и мотопехоты...»
Телеграмма краткая, несколько лаконичных строк — благодарность за мужество и мастерство.
По этому поводу в полку состоялся митинг. Комиссар, зачитав телеграмму, предоставил слово выступающим — летчикам, техникам и младшим авиаспециалистам. Каждый из них подчеркивал готовность еще крепче, лучше бить врага.
Последним выступил командир полка. Говорил, как всегда, кратко.
— Ликовать нам рано: обстановка на фронте остается чрезвычайно напряженной. Враг блокировал с суши Ленинград и рвется к столице нашей Родины — Москве. Поэтому наш долг — удвоить, утроить свои усилия. Каждый новый вылет, каждая атака должны быть точными и эффективными. Смерть немецко-фашистским оккупантам!
Трясясь по ухабистой, размытой осенними дождями дороге на своей видавшей виды «эмке», Андрей Никифорович [53] терялся в догадках: зачем он так срочно мог понадобиться дивизионному начальству?
Шофер Сергей Горобец угрюмо молчал. Недавно он получил весть о том, что его отец геройски погиб в боях за Родину.
В тот же день с письмом в руках Сергей пришел к майору и попросил отпустить его на передовую, в пехоту.
— Каждый из нас, Сережа, — мягко сказал Витрук, — воюет на порученном ему месте...
Майор понимал: парень обиделся. Чтобы как-то отвлечь Горобца от горьких мыслей, спросил:
— Ты, Сергей, рессоры-то давно смотрел?
— Никак нет, товарищ майор, — ответил шофер, — каждый день смотрю. Только... — он вдруг замялся и неожиданно резко закончил: — От этого они новее не становятся.
— Ну, ты уже сразу в атаку, — вздохнул Витрук. — Прошлым летом должны были отправить «эмку» на капитальный ремонт. Проклятая война все перепутала.
— Да, перепутала, — согласился Сергей Горобец и понял, что оба они сейчас думают об одном и том же и майор понимает это и разделяет его горе.
Наконец, скрипнув тормозами, легковушка замерла у домика штаба дивизии.
По тому, как комдив Алексей Петрович Никишов мельком взглянул на часы, Андрей понял: торопится.
— Разговор у нас будет коротким, товарищ Витрук, — поздоровавшись, сказал комдив. — Поработали вы хорошо. Теперь ваш полк перебазируется на Западный фронт. Будете оборонять Москву. Вам, Андрей Никифорович, выпала высокая честь. Верю, что о делах и людях вашего полка вскоре услышат и на Западном фронте. Желаю вам больших удач. Время на перебазирование у вас ограниченное.
Комдив уточнил необходимые подробности передислокации.
— Если нет вопросов, вы свободны — и, как говорится, в путь-дорогу...
В назначенный час предутреннюю тишину будто смело от рева мощных моторов. Это взлетел и взял курс на юго-запад, к одному из аэродромов Московской зоны, 65-й штурмовой авиационный полк.
Вечером на новом месте базирования на митинге полка была принята краткая резолюция. Заканчивалась она такими словами: [54]
«Пока видят наши глаза, а руки держат штурвал самолета, пока бьется сердце, мы не допустим, чтобы на московские улицы и площади ступил кованый сапог гитлеровского вояки-поработителя...»
На следующее утро полк уже наносил бомбовые и штурмовые удары по врагу, рвущемуся к Москве.
В столице было введено осадное положение. На штурмовой полк майора Витрука командование фронтом возлагало большие надежды, принимая в расчет опыт командира, подготовленные кадры, испытанное в боях сокрушительное оружие.
Витруковцам на новом месте пришлось нелегко. Как оказалось, их батальон аэродромного обслуживания (БАО) застрял где-то в пути, а имеющийся на месте не в состоянии был справиться с двойной нагрузкой.
И все же, несмотря на трудности, с заданиями справлялись. Да так, что итог одного из нелегких боевых дней нашел место в сводке Совинформбюро:
«...Особо упорные бои шли на можайском и мало-ярославецком направлениях. На западном направлении одна наша авиационная часть в течение 21 октября уничтожила 80 немецких танков, 180 автомашин с пехотой и грузом и до батальона вражеской пехоты»{2}.
Это был результат напряженной, беззаветной ратной работы. Не считаясь с трудностями и потерями, экипажи ежедневно совершали столько вылетов, сколько этого требовала обстановка и позволял световой день.
В эти дни положение советских войск было до крайности сложным. И все же самоотверженностью, беззаветностью и напряжением всех сил защитники Москвы смогли замедлить продвижение неприятеля, а вскоре и остановить его, создав сплошной фронт обороны. В эти грозные для Родины дни все, кто мог держать в руках оружие, поднялись на защиту столицы Советского государства. «Клянемся не уронить чести Красной Пресни в битве за родную Москву. Отстоим! Не бывать поколению краснопресненцев рабами фашистских баронов!..»{3} — говорилось в письме юношей и девушек Всевобуча Краснопресненского района города Москвы, адресованном защитникам столицы. [55]
День уже был на исходе, когда на штурмовку мотопехоты противника вылетели лейтенанты Г. И. Воловик и П. С. Кудрявцев. Однако, чтобы выполнить задание командования, им пришлось принять бой против группы истребителей врага. Израненные, на поврежденных, едва управляемых машинах герои не оставили строй, а продолжали поливать фашистскую колонну огнем пушек и пулеметов до тех пор, пока не израсходовали весь боезапас. Они, как и все защитники города, отчетливо сознавали: только совместными героическими усилиями при беззаветной самоотдаче каждого воина можно победить врага.
Погода не способствовала действиям авиации. Дожди сменялись мокрым снегом. Метель — дождем. Экипажами полка приходилось прорываться сквозь облачную завесу, чтобы нанести удары по врагу. Особое внимание уделялось штурмовке скоплений боевой техники и живой силы противника на Волоколамском шоссе. Вызывал тревогу и район Гостищева, куда гитлеровское командование непрерывно подбрасывало подкрепления.
В эти дни особенно отличилась в штурмовке малоразмерных целей эскадрилья капитана Г. Т. Невкипелого. Отличный летчик, комэск Невкипелый имел достаточный боевой опыт, летал без устали, в любую погоду.
Солнце уже катилось к закату, когда майор Витрук распорядился: не вызвать, а пригласить к нему капитана Невкипелого. Георгий вошел в штабной блиндаж уже через несколько минут. Командир полка внимательно взглянул в посеревшее от усталости и недосыпаний лицо комэска и, прерывая доклад о прибытии, тихо спросил:
— Сможешь еще один вылет сегодня сделать?
— Так точно, товарищ майор, — подтянувшись, отчеканил Невкипелый. — Куда и с кем лететь?
Витрук обстоятельно пояснил суть предстоящего задания, назвав состав группы.
— Ну что ж, Георгии Терентьевич, следите за ракетой, — сказал в заключение.
С полной бомбовой нагрузкой «Илы» едва-едва отрывались от взлетной полосы, взбирались в небо, а затем, развернувшись, брали курс на Гостищево.
Земля скрыта от глаз хмурыми осенними облаками. В полете экипажи, как и условлено, соблюдают полное радиомолчание. Но вот в разрывах облаков мелькнула широкая лента Оки, раздалась команда ведущего: [56]
— Приготовиться к атаке!
Зенитки заухали после того, как от меткого удара штурмовиков вздыбилась переправа вместе с вражеской пехотой и машинами. При втором заходе группы пулеметно-пушечный огонь обрушился на автомашины и бронетранспортеры, скопившиеся у реки.
Вечером, подводя итоги прошедшего дня, майор Витрук сказал:
— Считаю, поработали мы сегодня неплохо и, что особенно отрадно, — без потерь. Главный успех по праву принадлежит группе комэска Невкипелого. На ее счету уничтоженная переправа, много живой силы и техники противника.
Здесь же, на разборе, Андрей Никифорович отметил и геройское поведение лейтенанта Володина. В одной из атак в самолет лейтенанта угодил снаряд. Оглянувшись, пилот увидел рваную дыру в левом крыле. В то же мгновение на ручку, управления словно навалился невидимый груз. Несмотря на то, что машина плохо слушалась пилота, Володин продолжал штурмовку, лишь старался отвести свой «Ил» подальше от атакующих товарищей, стремясь избежать столкновения в воздухе. А потом был трудный путь на аэродром.
— Как же вы долетели, товарищ лейтенант? — спросил в изумлении механик самолета сержант Волынец. — В машине ведь живого места не осталось?!
— Она у меня сама, брат, как живая. Понимает, когда ее любят, — отшутился Иван Володин.
На следующий день в боевом листке был помещен красочный дружеский шарж. Лейтенант Володин летел на одном крыле, прильнув к пулемету. Парящий над ним комэск Невкипелый подавал отважному подчиненному «команду»: «Ваня, в случае, если отвалится и второе крыло, пересядешь на хвост и добьешь вот ту бронемашину, что укрылась под кустом!»
День и ночь шли упорные, кровопролитные бои. Наши войска стойко и мужественно отстаивали каждый рубеж, сдерживая яростный натиск фашистских полчищ, рвущихся к Москве.
В один из таких неимоверно трудных для защитников столицы дней в 65-й штурмовой авиационный полк позвонил командующий ВВС Московского военного округа и Московской зоны обороны Николай Александрович Сбытов. Генерал не приказывал. Попросил майора [57] Витрука «подобрать хороших ребят и ударить по танкам Гудериана».
— Во что бы то ни стало задержи их! — только и сказал командующий.
Витрук хорошо понимал смысл просьбы. Гитлеровцы у стен Тулы. Нельзя дать им возможность прорваться...
Низкая облачность хоть и помеха в полете, зато неплохая маскировка. Все летчики полка достаточно хорошо ориентируются в сложных метеоусловиях. Именно это учитывал генерал из округа.
Ночью несколько раз на КП полка звонил первый секретарь Тульского обкома партии В. Г. Жаворонков. Осипшим голосом повторял:
— На тебя надежда, Андрей Никифорович! Надо преградить путь Гудериану. Обещать можешь?
И Витрук понимал его. Он помнил слова командующего: «Во что бы то ни стало». Этого ждала от штурмовиков Тула. Других штурмовых авиаполков поблизости не было.
Ночь ушла на подготовку полка к вылету. Когда над землей занялось хмурое утро, мощно взревели моторы и группа тяжелогруженых «Илов» вырулила на взлет. Майор Витрук сам повел своих соколов в бой.
На этот раз видимость не превышала 600–800 метров, высота облаков — 50–100 метров. Сквозь редкие разрывы в густой массе облаков ведущий увидел, наконец, вражеские танки. Широким клином они ползли в направлении осажденной Тулы.
— За мной! — отдал приказание командир полка и на бреющем пошел над колонной. За ним крыло в крыло идут Невкипелый, Овчаренко, Володин...
Бомбы, прицельно сброшенные с «Илов», ложатся по всей колонне. На дороге в мгновение ока вспыхивают огромные чадящие костры.
— Вот это по-нашему! — кричит Володин, в упор расстреливая размалеванные бронированные коробки с черными крестами на башнях.
Наконец, после четвертого захода, израсходовав боезапас, майор Витрук покачиванием с крыла на крыло дает понять группе, что работа закончена, и берет курс на свой аэродром. Один за другим штурмовики выходят из боевого круга и строем идут за ведомым. С [58] оглушительным ревом «летающие танки», так гитлеровцы «окрестили» Ил-2, проносятся над грудой искореженного металла. Неожиданно один из «Илов» выходит из строя и пикирует к земле.
— Кто нарушил приказ? — кричит Витрук.
Но «нарушитель» уже вышел из атаки и устремился вдогонку за группой. Сел он последним. Быстро и ловко зарулил машину на стоянку.
Когда механик самолета сержант Марковский подбежал к машине, навстречу ему спешил улыбающийся лейтенант Володин.
— Какие будут замечания, товарищ лейтенант? — выдохнул Сержант, запыхавшись от бега.
— Замечаний нет! Мотор работает, как зверь, — похлопал его по плечу Володин и на ходу, оглянувшись, крикнул: — Пополните боекомплект, да побольше!
Веселый Володин подбежал к машине комэска Невкипелого.
— Знаю, товарищ командир, что провинился, — не по уставному, еще издали заговорил лейтенант Володин. — Но не везти же обратно боекомплект? Да и цель очень заманчивой оказалась...
— То, что понял свою ошибку, похвально, — одобрительно кивнул Невкипелый. — Но взыскание, как и поощрение, сам понимаешь, не выпрашивают. Их дают помимо воли индивидуума. — Он сделал глубокомысленную паузу и неожиданно закончил: — Однако думаю, на вашу «просьбу» положительный ответ даст сам командир полка.
Правда, вечером на разборе полетов майор Витрук не назвал в числе нарушителей лейтенанта Володина, хотя в сказанном им и сквозил упрек.
— Некоторые наши летчики горят желанием как можно скорее одержать победу над фашистскими захватчиками, — сурово говорил комполка. — Хорошее стремление, ничего не скажешь. Но храбрость должна быть не безоглядной, а осознанной, продуманной, тем более что на вас, бывалых и опытных, равняется молодежь.
На следующий день всем участникам вылета была объявлена благодарность командующего ВВС округа, а сводка Совинформбюро начиналась такими словами:
«Наши авиачасти, действующие на Тульском участке фронта, 9 ноября уничтожили и вывели из строя [59] 21 немецкий танк, 80 автомашин с военными грузами, рассеяли и уничтожили до полка мотопехоты противника...»{4}.
Новое боевое задание мало чем отличалось от многих предыдущих. К переправе через реку Нара, противник подбрасывал свежие силы, и полку поручалось немедленно уничтожить их.
Окинув взглядом собравшихся командиров, Витрук был, как всегда, краток.
— Мы посоветовались, — кивнул на своих заместителей, — и решили поручить сегодняшнее задание второй эскадрилье. Капитан Невкипелый уже дважды ходил в район Нары, знает уязвимые места противовоздушной обороны противника. Какие есть вопросы?
Вопросов не было. Все знали, что мужества и мастерства летчикам второй эскадрильи — Георгию Невкипелому, Сергею Тужилкову, Игорю Болгову и другим — не занимать. Поручая трудное задание комэску-2, командование полка было уверено в успешном его выполнении.
...Расчетное время для возвращения группы со штурмовки вышло, а самолеты все не появлялись над аэродромом. Встревоженный Витрук несколько раз подходил к окну, пристально вглядывался в серовато-белесую даль.
«Вернутся. Обязательно вернутся!» — упрямо повторял про себя.
Наконец на горизонте появились крохотные черные точки. Облегченно вздохнув, майор углубился в неотложные дела.
Штурмовики, сделав круг, один за другим пошли на посадку, и через несколько минут на пороге штаба встал капитан Невкипелый. Усталым движением он стянул с головы шлемофон и доложил:
— Боевое задание выполнено. Рядом с обозначенной на карте переправой обнаружили вторую. Очевидно, дополнительную. Пришлось «обработать» и ее. Основной бомбовый груз сброшен на скопление живой силы.
Через час, умывшись и отдохнув, он подробно изложил комполка причины задержки группы. Погода усложнила ориентировку, и переправу искали более получаса. Подавив огневой заслон врага, не отрывались [60] от цели, пока не израсходовали весь боекомплект. Правда, несколько машин получили повреждения от зенитного огня противника.
Вечером, когда летчики перед ужином собрались в столовой, на обычном месте уже висел броский боевой листок-»молния», на котором красовались веселые дружеские шаржи. Георгий Невкипелый на белом коне рубил шашкой фашистские танки и автомашины. Все вокруг было усеяно скорчившимися фигурками гитлеровцев. Под рисунком подпись:
Бодрый, добрый, ловкий, смелыйЭто был своего рода «юбилейный» — сороковой — боевой вылет капитана Невкипелого. Около 30 танков, более 90 автомашин, много другой боевой техники и живой силы противника уничтожил он за время этих вылетов.
Майор Витрук отлично знал, как немаловажно вовремя и по достоинству оценить заслуги воина. В тот вечер он и военком полка батальонный комиссар В. П. Кендюхов допоздна просидели над заполнением наградных листов, представляя отважных летчиков к заслуженным наградам.
Успехам воинов 65-го штурмового авиаполка радовались не только боевые товарищи из соседних авиаподразделений, но и наземные части фронта. В эти дни командир полка Андрей Никифорович Витрук в числе других авиаторов был удостоен боевого ордена Красного Знамени с присвоением очередного воинского звания «подполковник».
В приказе № 5 от 28 ноября 1941 года, подписанном командующим войсками обороны Москвы и членом Военного совета, говорилось:
«120-й истребительный авиаполк, 65-й штурмовой авиационный полк в течение 25–27 ноября 1941 года провели наиболее успешные боевые действия по наступающим фашистским войскам на клинском направлении Западного фронта.Личный состав частей работал с полным напряжением сил, сумел нанести врагу с воздуха наиболее ощутимые удары. Только в течение трех последних дней на подступах к столице уничтожено этими полками [61] 103 вражеских танка, 6 самолетов, 448 груженых автомашин, 362 повозки и истреблено более 4000 фашистов...»{5}
За отличное выполнение боевых заданий по разгрому фашистских завоевателей на подступах к Москве личному составу 120-го истребительного авиационного полка, 65-го штурмового авиационного полка объявлена благодарность. Особо отмечено умелое руководство частями командира 65-го шап подполковника А. Н. Витрука, военкома полка батальонного комиссара В. П. Кендюхова, начальника штаба майора Л. Д. Бугаенко.
Высокая оценка ратного труда воодушевляла крылатых воинов на новые свершения во имя полной победы над врагом. Несмотря на сложные погодные условия, тяжелогруженые штурмовики с красными звездами на крыльях вновь и вновь уходили в хмурое небо.
В первых числах декабря обстановка на московском направлении стала меняться. Противник выдыхался, и следовало во что бы то ни стало перехватить у него инициативу. Наступление наших войск на флангах фронта лишало группу армий «Центр» поддержки других армий.
6 декабря войска Западного фронта перешли в стремительное контрнаступление. В этот же день передовые подразделения Калининского фронта вклинились в передний край неприятельской обороны, но развить успех не смогли. Только 9 декабря воины Юго-Западного фронта, перейдя в контратаки, в течение четырехдневных ожесточенных боев разгромили немецко-фашистские войска и заняли город Елец.
Наступающим наземным частям необходима была авиационная поддержка, но снежные бураны буквально прижимали самолеты к аэродромным стоянкам.
Еще один короткий декабрьский день, проведенный в ожидании момента, когда наконец стихнет метель, клонился к вечеру. Витрук устал выслушивать советы и отвергать предложения добровольцев — инициаторов вылета в любую погоду.
Но вот в снежной круговерти начали проглядывать разрывы в облаках. Вскоре можно ожидать летной погоды.
Послышался зуммер телефона. [62]
Подполковник Витрук поспешно снял с рычага трубку.
— Вас понял. Есть! — ответил коротко. Мерно постукивая карандашом по столу, несколько минут сидел, задумавшись, затем поднялся и взволнованно зашагал по комнате.
— Командующий авиацией интересуется, чем занимаемся. В районе Наро-Фоминска противник под прикрытием танков и артиллерии развил контрнаступление. Все попытки нашей пехоты остановить врага пока безрезультатны. Требуется бомбовый и штурмовой удары.
— Могу проутюжить танки, — предложил Гуров.
— Пойдем двумя группами, — заключил Витрук. — Остальное, как говорится, дело техники.
— Задание выполним! — как всегда решительно, от имени всех заверил командира комэск Невкипелый.
На этот раз Георгию выпало вести ударную группу. Подполковник Витрук взял на себя обязанность подавить огонь зенитных средств, а затем подключиться к штурмовой группе.
Взлет прошел нормально. Над районом цели облака расступились, словно по команде. Было отчетливо видно, как по шоссе и обочинам движутся вражеские танки, тупоносые, крытые брезентом грузовики, тягачи с пушками, нацеленными жерлами в небо.
Группа «Илов» уже перешла на бреющий полет, когда в воздухе заплясали шапки разрывов. Гитлеровцы открыли огонь из всех видов оружия. Штурмовики, распределив силы, действовали наверняка. Одна за другой умолкли зенитки. Одновременно два звена, став в круг, ударили по колоннам противника.
Танки, автомашины, цистерны с горючим разлетались на части, брызжа пламенем и окутываясь дымом. Разбегались в укрытия гитлеровские солдаты и офицеры. Однако пулеметные очереди мощного Ил-2 доставали и косили их даже в укрытиях...
Телеграмма командующего авиацией фронта, в которой штурмовому полку объявлялась благодарность за разгром танковой колонны врага, опередила «Илы», пробивающиеся в наступавших сумерках на аэродром.
О ней подполковнику Витруку доложил техник самолета Прокофий Олейников. Андрей Никифорович, в свою очередь, поблагодарил авиаспециалистов за отличное обеспечение боевого вылета. Действительно, моторы [63] всех машин отлично работали от взлета до посадки. Олейников, воспользовавшись случаем, сразу же поспешно заговорил о своем «наболевшем»:
— «Сотки» ведь, товарищ подполковник, опять не подвезли, — пожаловался он. — Выходит, на складе теперь только мелкие бомбочки!
— Добро, Прокофий, я разберусь, — пообещал Витрук, внимательно выслушав все претензии техника и сделав пометки в своем блокноте.
...До Нового года, как говорится, рукой подать. В полку царит оживление. Предстоит необычная церемония — вручение боевых наград воинам, отличившимся в боях под Москвой.
Вглядываясь в счастливые лица своих боевых товарищей, особенно тех, кому предстоит получить первую в жизни награду, подполковник Витрук разделяет и понимает их волнение.
Радостные, торжественные минуты... От имени награжденных выступает капитан Невкипелый. Говорит коротко, лаконично. Благодарит командование за высокую оценку ратного труда и заверяет, что будет бить гитлеровцев еще крепче, до полного их разгрома...
Развивая наступление, советские войска все дальше гонят фашистов от Москвы, на плечах отступающего противника продвигаются вперед и вперед. Штурмовая авиация громит технику и живую силу, укрепления и огневые точки в тех пунктах, где острие нашего удара натыкается на ожесточенное сопротивление неприятеля.
Январь 1942-го стал особо сложным в боевой истории 65-го штурмового авиаполка. Во время штурмовки вражеских объектов погибли бесстрашные воины-герои комэски Г. Невкипелый и К. Коробейников. Сквозь январские метели мощные «Илы» понесли дальше начертанные на фюзеляжах их имена: «За боевых капитанов Г. Невкипелого и К. Коробейникова». Герои остались жить в памяти товарищей, в боевых делах полка.
Февраль 1942-го выдался снежным и ветреным. Бураны то и дело заносили аэродром, наметая снежные горы на взлетно-посадочной полосе.
24 февраля полк был поднят по тревоге. Командование поставило задачу: нанести штурмовой удар по вражеским танкам, сосредоточенным в районе населенного пункта Николаевское. [64]
Вылетели, едва забрезжил рассвет. В группу вошли только «старики». «Илы» стартовали друг за другом с минимальным интервалом. Как только первая машина достигала середины взлетной полосы, вторая тут же устремлялась за ней, левее или правее, чтобы не попасть в мощную воздушную струю.
Ведущий — сам командир полка А. Н. Витрук. За ним — длинная колонна. Едва заметный крен, и вся группа штурмовиков, описав дугу, ложится на нужный маршрут.
Несколько минут полета — и под крыльями линия фронта. На заснеженной равнине отчетливо вырисовываются ходы сообщений, отдельные огневые точки, укрытия. Со стороны противника яростно заухали зенитки. Ватные комья разрывов усеяли небо. Маневрируя, «Ильюшины» выдерживают направление полета.
А вот и Николаевское. Девятка подполковника Витрука обрушивает бомбовый груз на вражеские танки. При втором заходе пушечно-пулеметным огнем и реактивными снарядами «Илы» уничтожают живую силу и автотехнику гитлеровцев.
Дорога превращается в сплошную цепь пожаров. Вынырнувшие из-под облаков «Мессершмитты» невольно помогают «Илам» успешно завершить задачу: чтобы не поразить своих, умолкают уцелевшие вражеские зенитки. Наши самолеты делают последний заход на пылающую дорогу. Маскируясь рельефом местности, штурмовики на «бреющем» возвращаются на базу. На этот раз «именинники» — экипаж Сергея Тужилкова. В воздушном поединке авиаторам удалось прошить пулеметными очередями фашистский стервятник.
— Это тебе за капитана Невкипелого! — яростно выкрикнул вдогонку фашисту Сергей, провожая взглядом падающий «мессер».
Подруливая к своей стоянке, Андрей Никифорович с удивлением заметил на летном поле толпу авиаторов. В тревоге спрыгнул с крыла на землю, и тут навстречу ему бросились однополчане. Раздались радостные возгласы, прогремело «ура!».
На митинге, посвященном первым Героям Советского Союза полка — подполковнику Витруку и капитану Невкипелому, вторая эскадрилья капитана Невкипелого стояла тесной семьей. Впереди товарищи держали портрет отважного комэска, обведенный черной рамкой. [65]
Серьезно и строго смотрел с него Георгий в свое бессмертие.
В ту ночь Андрей Никифорович долго не мог уснуть. Скрупулезно перебирал в памяти весь свой жизненный путь. Снова и снова мысленно возвращался в Андрушки и в Попельню, колесил дорогами родной Житомирщины и все говорил и говорил с родными, о судьбе которых уже давно ничего не знал.
«Да, время не знает передышек, — думал он про себя, — летит, торопится вперед, не замедляя свой бег, и некогда оглянуться назад...» Он хорошо, будто вчера это было, помнил, как напутствовал его отец, Никифор Семенович, чтобы не уронил он чести фамилии Витруков. С того дня не прошло — пролетело почти два десятка лет! «Как бы сегодня все они порадовались за меня. Где они теперь? Что с ними? Живы ли?» — думал со щемящей тоской.
На рассвете, как всегда, проснулся от мощного гула моторов. Техники готовили «Илы» к боевому вылету.
Вскоре командира полка подполковника А. Н. Витрука пригласили в Кремль для вручения ему высшей награды Родины. Это была его вторая встреча со Всесоюзным старостой Михаилом Ивановичем Калининым. Год назад из рук Михаила Ивановича А. Н. Витрук получил сразу две награды — медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.
Большой Кремлевский зал сиял огнями огромных люстр, сверкал позолотой. Торжественная тишина поминутно взрывалась горячими аплодисментами в честь тех, кому вручал боевую награду М. И. Калинин.
— Командир 65-го штурмового авиаполка подполковник Витрук Андрей Никифорович, — объявил секретарь Президиума Верховного Совета.
Витрук встал и, чеканя шаг, пошел к столу, на котором стояли коробочки с наградами и где ждал его с мягкой, доброй улыбкой Калинин.
— Поздравляю вас, — негромко сказал Михаил Иванович и вручил Витруку орден Ленина и медаль «Золотая Звезда», а затем Грамоту Героя Советского Союза.
Встав по стойке «смирно», подполковник Витрук хотел отчеканить: «Служу Советскому Союзу», но неожиданно Калинин жестом руки остановил его. Улыбнулся и сказал:
— Так вот, оказывается, и орден Красного Знамени вас ждет. Разрешите заодно вручить и эту награду. [66]
В зале с новой силой раздались дружные аплодисменты.
Герою Советского Союза Андрею Никифоровичу Витруку предоставили слово от имени всех награжденных. Он окинул взглядом присутствующих и неожиданно почувствовал, как схлынуло, отступило ощущение скованности, ушли, растаяли неловкость и волнение. Вокруг столько знакомых лиц — его боевые друзья и товарищи, прославленные командиры, военачальники! Он заговорил спокойно и неторопливо. Поблагодарил партию и правительство за столь высокую оценку ратного труда воинов и сказал:
— Летчики части, которой я командую, на отличных отечественных самолетах уже уничтожили свыше тысячи единиц техники противника. Много фашистских кровопийц нашли могилу на нашей родной земле. Мы знаем: предстоит еще немало потрудиться, чтобы окончательно разгромить ненавистного врага. И верим: с этой задачей справимся!
Когда на следующий день воины 65-го штурмового авиаполка получили свежие газеты, их радости не было границ. Под опубликованным материалом о награждении новой группы Героев Советского Союза они увидели фотоснимок, запечатлевший рукопожатие их прославленного командира с Михаилом Ивановичем Калининым.