Глава II.

До свидания, Андрушки

Зима 1924 года на Украине завалила землю глубоким снегом, грянули морозы. Каждый день Андрею приходилось преодолевать шестикилометровый путь от села до завода, а затем — на почту. Мать вздыхала, сетовала на нужду.

— Как в этакой ветхой одежонке да на такой трескучий мороз!..

На тревогу Анны Трофимовны отец весело заметил:

— Напрасно беспокоишься, мать, за Андрея. Такому молодцу мороз нипочем. И на печке можно насморк схватить. Чисто поле для солдата — его дом и хата. А двадцать четвертый — это год призыва парня в армию. Понимать надо, Аннушка.

Быстро пролетела зима. И чем меньше времени оставалось до дня призыва, тем больше Андрей чувствовал себя завтрашним воином Красной Армии.

Готовиться к нелегкой военной службе Андрей принялся еще с осени. Обливался по утрам холодной водой, занимался гимнастикой, всю зиму обтирался снегом. К сожалению, серьезно заняться физкультурой не хватало времени, оно уходило обычно на многочисленные комсомольские дела — он был избран секретарем ячейки, участие в заводской самодеятельности.

Как-то в один из дней отец привез с житомирского базара завернутую в цветастый платок гармонь и вручил ее сыну.

Андрей был беспредельно рад. О гармони он мечтал давно, с того самого дня, когда на заводском вечере, где выступали самодеятельные артисты, услышал виртуозную игру мастера машинного цеха. О своей задумке — научиться играть так же — поделился дома. Рассказывал так, будто речь шла не о простой гармошке, а о жар-птице, которую невозможно поймать.

Подарку отца не меньше Андрея радовались сестры Мария и Софья, представляя, как в окружении голосистых девчат будет играть их брат.

Общительный, энергичный, Андрей был застрельщиком всех молодежных вечеров в заводском клубе. [9]

В этот вечер по инициативе комсомольцев в заводском клубе проходила встреча с героями гражданской войны. Выступали бывалые воины, участники боевых походов Красной Армии против белогвардейцев, боев против махновских и петлюровских банд. Больше всех запал в душу Андрея рассказ о подвигах красвоенлета (красного военного летчика), крестьянского сына из поселка Ворожба на Сумщине Николая Васильченко.

Все в жизни этого парня было необычным, захватывающим. В 1918 году Николай вступил в партию, 1919-м стал военным летчиком. Парил как птица в небе! Самолет был вооружен пулеметом. В один из дней августа 1920 года Николай Васильченко оказался один против семи белогвардейских машин, вооруженных четырнадцатью пулеметами, — и не струсил, вступил в бой. Вражеские самолеты держали курс в район Каховки, чтобы нанести бомбовый удар по переправе красных.

Несмотря на подавляющее превосходство врага, Васильченко бросился в атаку и меткой очередью подбил один за другим два вражеских самолета. Растерявшись, белогвардейские пилоты поспешно сбросили куда попало бомбовый груз и ретировались на свою территорию.

Андрей неотрывно смотрел на Николая Васильченко. Почти ровесник, в кожаной тужурке с двумя орденами на груди, он скромно, вскользь рассказывал о себе и с воодушевлением — о товарищах, боевых друзьях.

Когда Витрук вышел на сцену, ребята зааплодировали своему комсомольскому секретарю. Волнуясь, Андрей заговорил о героях гражданской войны, о славных полководцах Красной Армии В. К. Блюхере, М. Н. Тухачевском, С. М. Буденном, К. Е. Ворошилове, Г. И. Котовском, А. Я. Пархоменко.

— Нам есть на кого равняться, друзья! — горячо закончил он свое выступление.

Посыпались вопросы. Ребята много и подробно расспрашивали своих гостей о боях на Украине, Дону, на Дальнем Востоке. И никого не удивил вопрос Андрея Витрука, обращенный к Николаю Васильченко:

— Как поступить в школу летчиков или в школу кавалеристов?

Ответ был кратким: необходимо быть здоровым, физически сильным, чтобы управлять аэропланом, и то же время настойчивым, верным своей мечте. [10]

Андрей еще о чем-то хотел спросить, но, поколебавшись, сел. Когда закончилась торжественная часть вечера, ему передали гармошку, с которой он всегда приходил в клуб.

— А ну, бери, — проворно распорядился товарищ Андрея Федор Мельник. — Давай, секретарь, запевку. О красной кавалерии.

— Не сумею, хлопцы, — смутился Андрей. — Один всего раз и слышал эту песню. Вот «Мы — кузнецы» могу.

— А песни о летчиках нет? — задорно крикнула одна из девушек, выглянув из-за плеча Мельника.

— Будет! Обязательно! — поднялся во весь рост Андрей, поправляя ремень на плече, и глаза его заискрились.

Легкие пальцы гармониста пробежали по пуговичкам двухрядки.

Долго в тот вечер не расходилась молодежь. Окружив бывалых красных воинов, девушки и парни наперебой расспрашивали об армейской службе, об особенностях родов войск.

— В кавалерию нас с тобой, Андрюша, не возьмут, — горячился, доказывая свою точку зрения, рослый парень. — Где же взять такую лошадь, чтобы выдержала нас в походе? В танкисты и летчики? И не мечтай! Не подойдем по той же причине: не влезешь ни в танк, ни в кабину самолета. А пехота — она сама возит, сама носит и горючего не просит! — рассмеялся сосед Андрея своей неожиданной шутке. — Ноги нас с тобой не подведут. Первое место по бегу! Руки тоже не откажут, двухпудовой гирей крестимся.

Чей-то звонкий голос неожиданно затянул:

И грянул дружный хор:

Наконец настал долгожданный день призыва. В военкомат Андрей прибыл вместе с односельчанами-призывниками точно в указанный срок и как старший группы доложил дежурному. Все андрушковские призывники по заключению комиссии были признаны годными для [11] прохождения воинской службы в Красной Армии. Возвращались домой уже с повестками, в которых указана дата прибытия для отправки к месту службы.

Андрею выпало служить в артиллерии, его друга Николая Сидоренко, довольно хрупкого телосложения, зачислили в кавалерию.

Прошли годы, но Витрук навсегда сохранил в памяти тот майский день. В доме было особенно оживленно. Поминутно в хату заходили односельчане, товарищи по заводу. Высказывали ему добрые напутствия, помогали Никифору Семеновичу в хлопотах по отъезду.

Вот на улице забили копытами кони, запряженные в лучшие сельские брички. Кто-то скомандовал:

— Выходи строиться!

Один за другим призывники заняли свои места. Тронулась первая подвода, и Андрей растянул гармонь. Будто по команде в синее небо птицей взвилась песня:

На глаза Анны Трофимовны набежали слезы. Прижимая к себе стоявших рядом детей, она долго махала рукой вслед новобранцам.

Отец Андрея Никифор Семенович ехал на первой подводе. Опустив голову, кажется, не видел ни отъезжающих, ни провожающих. Вот подводы приблизили к большаку, и Андрей, поднявшись во весь рост, взмахнул руками и крикнул громко, нараспев: «До свидания, Андрушки-и-и!..»

— Чугуев, — объявил проводник, идя по вагону.

— Братцы, приехали! — раздалось сразу несколько оживленных голосов. Подхватывая свои деревянные сундучки, призывники заторопились к выходу.

Старинный город Чугуев встретил их приветливо и радушно. В гарнизоне ребятам сразу предложили пойти в столовую, затем разместили по казармам. Отдохнувшие, чисто вымытые, они возвращались из бани одетыми по всей форме. [12]

— Жаль, Андрюша, — что ты гармошку отцу отдал, — вздохнул земляк, а теперь сосед по койке Иван Соболь. — Без гармони и не спеть, и не подумать как следует.

— Поживем — увидим, — шутливо ответил Витрук. — Песни у нас теперь другие будут, без гармошки. «Крыныченьку копать» вряд ли уже придется.

— Вместо «Крыныченьки» будем окопы рыть, — пробасил кто-то из новых товарищей. — А «спочивать» по команде «отбой».

Утром объявили приказ: несколько месяцев они будут заниматься в учебной батарее.

— Будем готовить из вас артиллеристов, — говорил им строгий, молодцеватого вида командир батареи, прохаживаясь вдоль строя. — Преподаватели, инструкторы у нас опытные. Больше предпочитают иметь дело с хорошими курсантами, — и командир неожиданно улыбнулся.

Быстро побежали дни учебы. Андрей даже не предполагал, что так легко вольется в боевую солдатскую семью.

— Сейчас, как никогда, чувствую, что быть военным не только почетно, но и необыкновенно ответственно — говорил он товарищам. — Быть кузнецом тоже непросто. Но одно дело — отвечать за подкову, сделанную для боевого коня, а другое — за безопасность рабоче-крестьянского государства, твоего народа.

Андрей Витрук учился настойчиво и упорно, старательно постигая премудрости военной науки. Много читал и со знанием дела мог рассуждать о полевой, горной, осадной и береговой артиллерии, о каждой из них имел свою точку зрения, веские суждения, доводы.

Успехи в учебе окрыляли, вызывали законную гордость за принадлежность к могучей силе — Красной Армии.

Его письма к родителям в этот период обычно начинались словами: «Жив, здоров. Чувствую себя бодро, держусь гордо. Зазнаваться нечем, но и краснеть не за что. Оттачиваю знания прочно и основательно, как это делал, закаливая сталь, дядя Григорий».

Много писал о спортивных соревнованиях и самодеятельности, с которой не порывал «дружбу» и в эти нелегкие годы. [13]

Анна Трофимовна, получая письма сына, светлела. Слушая, как читает их Мария или Петр, вздыхала, недоверчиво качала головой:

— Казарма — не дом родной, — повторяла не раз, — небось, бывает и холодно, и голодно.

Трудно было убедить мать, да и отца тоже, что Андрей ни в чем не нуждается, что он сыт, обут, одет и только беспокоится о них, об их здоровье.

— Ну-ка, прочти, дочка, еще раз, вот отсюда, — просила мать, отмечая пальцем то место в письме, которое вызвало у нее тревогу.

«Обо мне не беспокойтесь, — вновь и вновь читала Мария, — у меня все хорошо. Недавно командир роты объявил нам благодарность за расторопность действия на учениях, умение в трудную минуту оказать помощь товарищу. Меня обещают послать в военную школу учиться на командира. Очень беспокоюсь за вас. Как вы там? Как ваше здоровье? Как растет наша ребятня? Ну, ничего, не горюйте. Вот выучусь на командира, тогда уж мы заживем!»

Два года учебы промелькнули незаметно. Позади остался курс обучения. Андрей получил назначение в полк на должность орудийного мастера. В свободное от работы время участвовал в полковой самодеятельности, занимался тяжелой атлетикой, демонстрируя в дни состязаний недюжинную силу и ловкость. Товарищи уважали Витрука, комсомольцы подразделения избрали его своим вожаком. А 1926 год стал особым в жизни Андрея. Коммунисты бронедивизии приняли его в кандидаты партии.

— Ты теперь коммунист, — крепко пожал руку Андрею его друг Николай Жмурков.

Шел третий год со дня смерти В. И. Ленина. Приток в партию не ослабевал. Народ стремился связать свою жизнь с партией, созданию которой посвятил всю свою жизнь Владимир Ильич Ленин.

Партийное собрание коммунисты подразделения 1-й бронедивизии Украинского военного округа провели тотчас по окончании полевых учений. День выдался не легкий. Солнце еще не совсем подсушило размякшую от весенних дождей, талой воды землю. Андрей Витрук успешно справился с поставленной перед ним боевой задачей. И все же на собрании очень волновался. Выступающие командиры, товарищи характеризовали его как [14] отличника боевой и политической подготовки, активного общественника, отменного спортсмена и главное — как честного, принципиального человека. Сердце Андрея гулко забилось, когда председательствующий объявил: партийное собрание единогласно приняло Витрука Андрея Никифоровича в ряды Коммунистической партии. Как-то после успешного проведения артиллерийских стрельб, в которых отличился молодой коммунист Витрук, его вызвал командир части Куценко.

— Что ж, товарищ Витрук, во-первых, поздравляю успешными действиями на стрельбах, — приветливо заговорил командир. — Во-вторых, — он улыбнулся, — давно хотел побеседовать с земляком. Ведь я родом Житомирщины — из Попельни, братья и сестры и сейчас живут в тех краях, что и ваши родители.

Андрей смущенно молчал, понимая, что командир непроста начал такой разговор. «Уж не промашку ли какую допустил?» — встревожился он.

Словно разгадав его мысли, Куценко оживленно заговорил:

— Пригласил я вас, товарищ Витрук, вот зачем. Вижу, что со службой, с уставами и армейской дисциплиной вы в ладах. Так вот, получен приказ о направлении вас в военную школу. Будете учиться на командира артиллерии.

Куценко замолчал. Затем, после небольшой паузы, спросил:

— Как вы на это смотрите?

— Согласен, товарищ командир, — радостно отчеканил Витрук. И поспешно добавил: — Когда прикажете выезжать?

— Время отъезда сообщу дополнительно, а вот куда, могу сказать и сейчас. Поедете в город Сумы, в Военную артиллерийскую школу имени М. В. Фрунзе, Город красивый, и школа замечательная. Говорю так потому, что сам ее окончил.

— Спасибо за доверие, товарищ командир, — заметно волнуясь, произнес Витрук, — постараюсь не подвести командование, — и, получив разрешение, повернулся через левое плечо и поспешно зашагал к своей казарме.

В один из июньских дней 1926 года Андрей Витрук уже вышагивал по залитым солнцем зеленым улицам города Сумы, направляясь в прославленную Военную артиллерийскую школу имени М. В. Фрунзе. Невысокие [15] беленькие домики, узкие прямые улочки, на которые вплотную набегали сады, напоминали Витруку родной Житомир.

Начались занятия. Напряженная программа не позволяла Андрею любоваться прелестями городка. С каждым днем его все глубже захватывали курс военной науки, заботы комсомольской организации батальона, над которой он взял шефство как молодой коммунист. Когда на собрании, где шла речь об авангардной роли коммунистов в учебе и дисциплине, в числе лучших курсантов был назван Андрей Витрук, не меньше самого Андрея радовался за друга Алексей Кузнецов.

— Кто хочет стать командиром-артиллеристом, не вложив в это достаточно труда, тот вскоре разочаруется, — категорично говорили преподаватели. — Без необходимого запаса знаний — не стоять у артиллерийского лафета!

Андрей много думал об обязательном прилежании в учебе. Ведь хорошо учиться может каждый. Для этого нужно лишь желание. Еще что? Опять только желание. Если человек льнет к кухне больше, чем к боевой технике, значит, его место у котла, а не в артиллерийской школе.

Вечерами, освободившись от дел, Андрей писал родителям обязательное — раз в неделю, — письмо. Рассказывал о своей курсантской жизни, делился мыслям мечтами. Его радовало, восхищало все — и удобство учебных классов, и отлично оборудованный спортивный зал.

«Видели бы вы, — писал он специально для матери, на какой постели я сплю, какие харчи ем! От нас требуют только одного — хорошо учиться. И я стараюсь быть таким, как обещал отцу: верным в дружбе и примерным в службе...»

Думал: написать ли о том, что когда на днях прочитал в «Красной звезде» о первом конкурсе гармонистов, проходившем в городе Бобруйске, сердце сжалось. Так хотелось попробовать свои силы! Но тут же, поразмыслив, махнул рукой: чего огорчать родителей, все равно призовое место ему бы не досталось. А скоро экзамены — дело нешуточное... Лучше написать о том, что всерьез занялся спортом. Данные по поднятию штанги у него, говорят, неплохие.

Как-то, увидев в ленинской комнате однокашника-сибиряка Николая Жмуркова, Андрей попросил его [16] задержаться. Хотелось поговорить с товарищем по душам. Недавно Николай поспорил с однокурсниками о смысле жизни. Горячась, кричал: «Нельзя же жить только для цели. Нужно не забывать, что ты человек, причем — молодой человек!»

Сейчас Жмурков не горячился, но стоял на своем.

— Ну, это ты, Николай, зря, — спокойно парировал Андрей. — О молодости своей кричать не надо, она сама утверждает себя в серьезных делах. А насчет отдыха — так уже скоро закончим второй курс, а на третьем, говорят, будет полегче. Тогда и используешь свое право на отдых и даже на любовь. А пока, дружище, как сказал поэт:

В ту ночь Андрей уснул не сразу. «Сильный парень Николай, — раздумывал он, — и то допустил слабинку, каково же другим ребятам? Но ведь держатся и об отдыхе не плачут. Надо бы поговорить с ними, придумать что-то...»

Вот так, в учебных заботах, в общественной работе шел день за днем, месяц за месяцем.

...Промелькнули курсантские годы. Витрук успешно завершил учебу и получил сразу два важных документа: один — об окончании военной артиллерийской школы, второй — свидетельство о браке. Молодой командир женился на Наталье Александровне Титаренко — скромной, застенчивой девушке.

С Наташей он познакомился на вечере отдыха. Говорили мало, больше смотрели на танцующих, но девушка сразу же покорила сердце Андрея.

«Извините, дорогие мои, — писал домой Андрей, — что не известили вас о важной новости. Я женился!.. Свадьбы у нас не было. Дело в том, что Наташа — круглая сирота. Жила здесь у дальних родственников. Работала и училась. Решили так: поживем, накопим денег, а потом и сыграем свадьбу с приглашением всех родных и знакомых. Сейчас мне, как командиру, необходимо тверже стать на ноги, Наташе предстоит закончить учебу.

Работать приходится много. Артиллерия — вещь серьезная. С женой мы живем дружно. Помогаем друг другу. И общем, берем пример с вас...» [17]

Получив письмо, Анна Трофимовна всплеснула руками:

— Вот радость-то! А я боялась и намекнуть.

— А он у нас догадливый, — рассмеялся Никифор Семенович. — Главное, — неожиданно нахмурился он, — чтобы войны не было.

На учении и стрельбах батарея А. Н. Витрука показала высокие результаты.

1931 год. В выводах аттестации на молодого командира А. Н. Витрука командование отмечает: «Решителен. Инициативен. Настойчив. Занятия проводить умеет. Высоко развито чувство ответственности за любое порученное ему дело. Политические занятия проводит хорошо. Отличный строевой командир. Подлежит продвижению по службе...»

Много позже, вспоминая об этом начальном периоде своей жизни, Андрей Никифорович всегда отмечал январский вечер 1931 года и комсомольское собрание, на котором молодежь полка обсуждала решения IX съезда ВЛКСМ. Шла речь о важной задаче, стоящей перед комсомолом, — шефстве над Военно-Воздушным Флотом страны.

Провозглашенный на съезде лозунг — «Комсомолец, — на самолет!» — запал в души многих молодых людей. Горячий призыв наркома по военным и морским делам, председателя Реввоенсовета СССР Климента Ефремовича Ворошилова, его волнующие слова: «От тех кто будет обслуживать наши воздушные силы в качестве летчиков, бортмехаников, в качестве инженеров, работников аэродрома, в значительной мере будут зависеть и рост, и успехи нашего Красного Воздушного Флота...» — пробудили в душе Андрея надежду на осуществление давней мечты. Подчиняясь приказу, Андрей стал артиллеристом, по-настоящему отдавал всего себя новой профессии, гордился ею. Но авиация, небо все больше волновали его воображение, притягивали и звали.

Военная служба целиком поглотила молодого командира батареи. Трудовой день его начинался с рассветом и кончался нередко глубокой ночью. Наталья постепенно привыкала к нелегкому распорядку дня своего мужа. Ее радовало, что Андрея ценит командование, уважают и любят товарищи и подчиненные, а это было лучшей аттестацией начинающего командира.

Росла и крепла дочь Нина. Редкими были дни, [18] когда Андрей, улучив свободную минутку, занимался с дочерью, и тогда Наталья думала, что нет на свете счастливей семьи.

Всякий раз, наблюдая за дочерью и мужем, Наталья будто светилась от безграничной нежности, переполнявшей ее душу. «Как они похожи!» — удивлялась она про себя. Иногда, не выдержав, говорила об этом Андрею.

— По-моему, — шутил он, — мои у Нины только ушки да пяточки.

Счастливая семейная жизнь окрыляла Андрея Никифоровича Витрука.