Вперед, к Победе!
От командующего в батальон Петрова вернулась лишь поздним вечером. В темном небе кое-где вспыхивали, как светлячки, одинокие звезды. С моря тянуло прохладой. Дул низовой ветер, шурша прошлогодней травой.
Дежурный по штабу с красной засаленной повязкой на рукаве шинели встретил и проводил ее до землянки. На столике тускло горела коптилка. Рядом стоял котелок с гречневой кашей и кусочками баранины сверху. Тут же кружка крепкого чая с сизоватой пленкой.
— Я мигом, товарищ старшина! Сейчас все подогрею. — Сержант схватил ужин, хлопнул скрипучей дверью и исчез в темноте.
Нина Павловна посмотрела на соседнюю койку. Там спала переводчица. Когда ушел дежурный, Лида тяжело вздохнула, повернулась на левый бок, лицом к Петровой.
— Из-за меня не спите, Лидия Ивановна? Я вас разбудила? — спросила Нина Павловна.
— Нет. просто не хочется. Днем нас очень сильно контратаковал немец. Понесли большие потери, а впереди — неприступная высота.
— Так уж и неприступная, возьмем и ее.
Ждать ужина Петрова не стала, пошла к комбату доложить о своем возвращении.
Семен Алексеевич полудремал на жестком топчане, заложив руки под голову. При виде старшины он поднялся и спросил с тревогой:
— Все ли в порядке? Чего только не передумал!
— Вот посмотрите: новенькая, снайперская... И это тоже. — Она поднесла часы к уху комбата. — Как — ходят?
— Как часы. Тикают. Вижу, поездка была удачной.
— И вам, Семен Алексеевич, кое-что есть! — Она показала комбату майорские погоны. — Носите на здоровье, товарищ майор!
— Привезли многовато — целых пять пар!
— Не часто бываем в армейском военторге, вот и решила — брать так брать, чтоб надолго хватило, до полковника.
Вошел парторг батальона.
— Вечер добрый! — с улыбкой поздоровался он, пожал руки комбату и старшине. [105]
Разговорились о насущных задачах, о потерях. Когда Петрова ушла, Семен Алексеевич сказал:
— Знаешь, Сергей Федорович, очень мы привыкли к Нине Павловне, она и впрямь нам как мать родная: всех успокоит добрым словом и в то же время потребовать может с каждого, на то у нее материнское право. Знаем: где старшина Петрова — всегда порядок, успех.
— Больше того, Семен Алексеевич! Есть в ней что-то притягательное. Стоит только сказать солдатам, что впереди идет коммунист Петрова, идет, не сбивая шага, без жалоб и вздохов, с полной выкладкой, как сразу все преображаются, откуда-то появляются силы... На привалах она шутит, озорно запевает, проводит короткие беседы.
...В землянку Нина Павловна пришла в полночь. Ужин был горячим. От котелка и кружки курился едва заметный тонкий столбик пара. Поужинала и легла. Ей не спалось: жалела сержанта, что ему не раз пришлось подогревать ужин, вспомнилась семья, встреча с командармом. Хотелось воевать еще лучше, у нее новенькая винтовка. С этой мыслью она заснула. Ее разбудил связной комбата:
— Майор вызывает, товарищ старшина!
Подразделения полка все ближе подходили к Данцигу. На пути батальона Сидорова была высота с отметкой 141,7. Противник удерживал ее крепко.
Утро 17 марта было пасмурным, холодным. Наши войска перешли в атаку, но успеха не было. Высота дымилась, горела земля. Снарядов никто не жалел. Майор Сидоров в который раз бросал в атаку свой батальон.
— Старшина Петрова, соберите всех, кто есть еще и тылах. Старшему лейтенанту Шатохину со своими минометчиками немедленно сюда — пойдем в последнюю атаку.
Погода понемногу прояснялась, иногда над полом боя показывалось солнце.
По обе стороны от Петровой было не более полусотни солдат. Комбат без шапки, волосы опалены, в руке ракетница, на груди бинокль.
Поднялась красная ракета, оставляя за собой изогнутый дымящийся хвост. На доли секунды она зависла над землей. Нина Павловна остро чувствует этот момент. Почему медлят? Почему никто не поднимается? Это самый тяжелый миг — оторваться от земли, встать во весь рост, кинуться на врага. Сила земного притяжения в такие секунды, очевидно, действует в сто крат сильней обычного. [106]
Ракета зовет, Петрова озирается по сторонам — солдаты притаились, прижались к земле, не шелохнутся.
Ее лицо посуровело. Ракета падает. Она почти на земле, еще чуть-чуть — и погаснет.
— — Может быть, пора, товарищ командир? — обратилась старшина к офицеру.
— Да, пошли, — тихо ответил Сидоров, потом громко, во всю силу закричал: — За мной! За Родину! Вперед!
Петрова вскочила, выпрямилась, рванулась вслед за солдатами. Бежала быстро. Через несколько метров она почувствовала, как с обеих сторон, тяжело дыша, спотыкаясь, обгоняли ее остатки батальона.
Подъем был длинный, местами крутой и скользкий. На мгновение она остановилась, присела на колено, прицелилась и выстрелила. Фашистский офицер, бежавший прямо на нее, рухнул в грязь.
Кругом все горело. Чьи-то охрипшие голоса звали бежать вперед.
Враг не выдержал натиска горстки храбрецов, оставил высоту. Бой умолкал, удалялся все дальше от высоты.
— Товарищ старшина, стойте! — вдруг услышала Петрова чей-то голос.
Она невольно замедлила шаг, остановилась, перевела дыхание, поправила сбившуюся на затылок каску. И только теперь заметила, что перед ней был связной комбата.
— Что случилось, Ванюша?
— Вам приказано вернуться в штаб.
— Приказано — значит, надо идти. — Она устало улыбнулась, платочком вытерла пот с лица.
Шла медленно. По пути перевязывала раненых, помогала санитарам.
Что это? Нина Павловна чуть не вскрикнула от неожиданности. В последних лучах света угасающего дня в глубокой и широкой воронке она заметила троих гитлеровцев. Они лежали вниз лицом, ожидая ночи, чтобы убежать к своим.
— Хенде хох! Руки вверх!
Немцы вскочили, побросали оружие, подняли руки. Нина Павловна, взяв автоматы, привела пленных к комбату.
...В полдень 25 марта, когда установилась ясная погода, комбат с наблюдательного пункта увидел горящий Данциг, над которым подымались портовые крапы и заводские трубы. Перед ним лежал населенный пункт Клейн Белькау. [107]
С наступлением темноты батальон выступил.
Продвигались медленно, ползком. Давно намокли рукава шинели, ватные брюки. В сапоги набралась вода. Вскоре показалась низкая изгородь, огороды. Первый дом, что был на отшибе, взяли бесшумно.
— Вот здесь и оставайтесь, — приказал майор Сидоров старшине Петровой, когда они стояли в подвале на цементном полу, заваленном домашним скарбом. — Будете начальником гарнизона.
Вскоре в подвал принесли первых раненых. Сюда же пришли связные от рот и радист с забинтованной головой.
Как только ушел майор, она принялась наводить порядок. Одних послала за соломой, других — за дровами... Сама же выкинула на улицу все лишнее и помыла пол, прежде обтерев шершавые степы. Потом по очереди проверяла у раненых повязки, наложенные второпях и в темноте. Поила их теплым чаем и укладывала спать. Когда все было сделано и наведен порядок, Петрова распорядилась об охране, а сама ушла туда, где уже гремел бой.
Траншея, вырытая поперек деревни, на самом высоком месте, четыре раза переходила из рук в руки. Наконец после очередной атаки батальон закрепился. Нина Павловна пришла в тот момент, когда разведчики привели захваченных врасплох вражеских патрулей. Сидоров увидел старшину и нахмурился:
— Вы зачем здесь?
— За ранеными!
К утру при поддержке соседнего полка батальон полностью занял Клейн Белькау.
Позвонил командир полка майор Семепко:
— Прошу на отличившихся в бою представить наградной материал, на старшину Петрову оформляю сам.
И он написал, что она в боях за высоту с отметкой 141,7 из снайперской винтовки уничтожила пятнадцать фашистов, была в первых рядах атакующих, одной из первых ворвалась на высоту, захватила в плен трех гитлеровцев.
Несколько позднее командир 116-го стрелкового корпуса генерал Фетисов своим приказом от 2 апреля 1945 года наградит отважную женщину орденом Отечественной войны II степени.
Старшина Петрова выполнила обещание, данное командарму Федюнинскому, доведя общий счет уничтоженных [108] немцев до ста двадцати двух и плюс трое пленных.
...Без сна и отдыха, в распутицу батальон упорно продвигался вперед. На пути — водная преграда. Старшина Петрова, Бессонов и два молоденьких, необстрелянных разведчика исследуют реку, и после этого батальон удачно форсирует ее. Впереди — бой за электростанцию.
Густая черная мгла наступила быстро, как-то неожиданно. Солдаты видели на фоне неба огромное темное здание — электростанцию. Главная задача теперь — овладеть ею.
Две зеленые ракеты разорвали темноту. Ошеломленный враг не смог оказать сопротивления, побежал.
Майор Сидоров подозвал к себе парторга и распорядился:
— Быстро проверьте, нет ли мин на станции.
Когда осмотр закончился, Тихонравов подошел к главному пульту и включил рубильник.
На щитках управления вспыхнули зеленые, синие и желтые лампочки. На мгновение задрожали стрелки приборов. Электростанция была исправной.
Впереди был очередной мощный узел обороны противника — кирпичный завод. Чтобы руководить боем, комбат по металлической винтовой лестнице забрался на самую верхотуру электростанции. Отсюда он просматривал оборону фашистов на всю глубину.
Наступал рассвет. Батальон лежал пришитый к земле. Два пулемета преградили путь.
— Петрову сюда, быстро!
Связной почти кубарем скатился с лестницы, и через несколько минут Нина Павловна доложила:
— Я здесь! Где пулеметчики?
— Вон прямо, очевидно, за кустами. Только быстрей, завод будем брать штурмом.
Старшина вскинула винтовку, приготовилась. Прогремел выстрел. Мимо. Второй выстрел, и опять неудача... Сидоров не утерпел. Выхватил маузер и разрядил его в гитлеровцев, но пулеметы стучали пуще прежнего — взахлеб.
— Надо же, как завороженные, черти! — зло выругался комбат охрипшим голосом и обратился к Бессонову: — Дай-ка автомат! — После двух длинных очередей пулеметы замолкли.
Петрова сидела в углу, прикусив от обиды нижнюю губу. За всю войну такого не было, чтобы она так обмишурилась: не проверила оружие, вот мушка-то и сбилась. [109]
На устранение повреждения и пристрелку винтовки потребовались всего минуты. Вместе со всеми она пошла на штурм кирпичного завода.
Командный пункт батальона разместился в подвале полуразрушенного дома. Пахло плесенью. Было сыро и зябко. Связисты копошились у своих аппаратов, поставленных прямо на сусек с картошкой. Бледно-фиолетовые ростки ее тянулись к свету — небольшому окопцу.
Совсем близко стреляли вражеские танки. Снаряд угодил в единственное окно подвала и взорвался. Тихонько застонал радист Сережа Казантаев. Смертельно бледный сидел, прислонясь к стене, молодой комсорг батальона. Ему оторвало руку. Медсестра Зоя Сидорова накладывала жгут.
Когда в подвал спустился комбат с Петровой, еще трое ждали помощи. Нина Павловна принялась за дело.
— Это стереотруба нас выдала, — заключил Семен Алексеевич, присев на корточки около радиста.
...В одном из домов с провалившейся черепичной крышей, где расположились солдаты батальона, в час затишья Петрова стала собирать посылку. Все хорошо знали, что у нее в Ленинграде есть маленькая внучка.
Солдаты принялись перетряхивать свои вещевые мешки, чтобы хоть чем-то поделиться с мамон Ниной.
Через несколько минут посылка была готова, и оставалось только подписать адрес.
— А чем написать? — вдруг забеспокоилась Нина Павловна.
Выручил телефонист. Он дал ей огрызок химического карандаша.
Букву за буквой выводила Нина Павловна адрес на мешке, сшитом из парашютного шелка. Поставила последнюю точку, отошла в сторону. Зоя вслух прочитала адрес и больше не смогла сказать ни слова, только глаза ее повлажнели... Посылка была адресована Антонине Даниловне Петровой. Все посмотрели в сторону Нины Павловны.
В эти минуты каждому вспомнилась щупленькая девушка с большими серо-зелеными глазами и веснушками на лице — Тосенька, однофамилица Пины Павловны. Она во многих боях ходила в атаки вместе с солдатами. Ее любили. Она была комсоргом батальона, ей подчинялось более двухсот парней. Это она, Тося Петрова, в боях за мызу Леви пробралась под шквальным огнем противника в стрелковую роту и вывела ее на плацдарм. Это ее на картофельном ноле под Пылвой тяжело ранило [110] в левую руку. Она стала инвалидом и из госпиталя в батальон не вернулась. Она писала письма, ей отвечали. А вот сейчас ей посылка.
...Телефонист позвал майора Сидорова к аппарату. Командир полка приказал батальону готовиться к маршу.
— А как же Данциг? — удивился Семен Алексеевич совсем неожиданному решению командования.
— Город будут брать другие части. Готовьтесь к маршу!
После форсированного восьмисуточного марша полк занял оборону на восточном берегу Штеттинской бухты.