Учеба продолжается
По окопам и блиндажам, среди обессилевших, измотанных боями и болезнями солдат, бродили упорные слухи, что дивизию вот-вот выведут в тыл на доукомплектование.
Солдатские предсказания сбылись.
Оглохшие от непрерывных бомбежек и артиллерийских обстрелов, шли воины дивизии в тыл на отдых и учебу.
После нескольких дней, отведенных на помывку и приведение техники в порядок, в частях дивизии началась учеба.
Старший сержант Петрова быстро привела себя в образцовый солдатский вид. Она постирала и погладила обмундирование, подшила новый подворотничок, начистила сапоги. Многим солдатам помогла, а иных просто научила стирать белье, пользоваться иголкой с ниткой.
После короткого отдыха снова взялась за подготовку снайперов.
Воспользовался передышкой и парторг второй стрелковой роты Шахназаров. Он пригласил в подразделение лучших снайперов — молодых коммунистов Хахаева и Ларукова. Они рассказали солдатам, как стали стрелками, как теперь воюют. Парторг остался доволен. Ученики Петровой в дружеской, задушевной беседе пробудили желание стать снайперами у многих молодых бойцов роты.
Не все в учебном взводе Петровой было гладко. Встречались и такие курсанты, которые при первых же неудачах опускали руки и заявляли, что из них никогда не выйдет снайпера. Старший сержант убеждала их в обратном. Она любила говорить тем, кто сомневался и падал духом:
— Самое главное — это терпение, ребята. Терпение и трудолюбие. И тогда все получится.
Среди ее учеников в очередном наборе был ефрейтор Георгий Даудов. Он ходил в безнадежных учениках и не раз порывался бросить занятия. Это своевременно заметила [68] Нина Павловна. На очередных стрельбах, когда все отстрелялись и разошлись по своим ротам, она осталась наедине с Георгием.
— Давай разберемся, товарищ ефрейтор, где зарыта собака.
Даудов безнадежно махнул рукой.
— Не отчаивайся. Я уверена, что ты будешь настоящим стрелком. У меня был ученик — казах Нурлумбеков, тоже первое время раскис, переживал, а теперь его знают как очень хорошего снайпера. От тебя требуется одно — поверить в себя, в свои силы. А сейчас давай еще раз попробуем. Ложись. Ремень поправь! Он тебе поможет держать винтовку во время выстрела.
Нина Павловна присела рядом, расправила и подогнала ремень.
— Помни, что спусковой крючок надо нажимать плавно.
— Все это ясно, давно слыхал, — пробурчал ефрейтор, — да только толку нет.
— Будет толк. Непременно будет!
Нина Павловна отошла на несколько шагов и скомандовала:
— Огонь!
Потом еще раз подошла к Даудову, поправила его винтовку.
— Продолжай стрелять!
Прошло несколько минут. Георгий смахнул ладонью пот с темных, шершавых щек и доложил:
— Ефрейтор Даудов стрельбу окончил!
К мишени шли медленно. Петрова приостановилась, стала срывать одинокие цветочки, а Даудов, увидев пробоину в центре мишени, не мог сказать ни слова. Когда спало оцепенение от неожиданного результата, он закричал:
— Товарищ старший сержант! Нина Павловна! Я попал! Попал!
Подошла Петрова, положила на плечо ефрейтора руку и спокойно сказала:
— Вот видишь, начинает получаться.
— Значит, я могу научиться?
— В этом я никогда не сомневалась. Теперь главное — как можно больше стрелять, стрелять...
К концу занятий, когда заметно спала жара, а солнце уже почти сползло за горизонт, Даудов едва различал цель, а Нина. Павловна опять приказала:
— Стреляй, патронов не жалей! [69]
Один за другим раздались приглушенные высоким валом выстрелы. При осмотре мишени обнаружили целых три пробоины.
Даудов, окрыленный успехом, ринулся было бежать к своим друзьям, чтобы поделиться радостью. Подумать только — три попадания!
— Товарищ ефрейтор! — остановил его голос старшего сержанта. — От мишени не бегают, а уходят четким шагом.
Пришлось сконфуженному солдату вернуться и продемонстрировать, как надо отходить от мишени.
Уже через несколько дней Даудов пошел с Петровой на передний край и открыл свой счет мести. Несколько позднее о нем написали газеты как об одном из способных снайперов. А как же иначе? Ведь он из простой винтовки без оптического прицела сумел за короткий срок уничтожить двенадцать фашистских молодчиков!
В конце августа 1943 года Нина Павловна вместе с Даудовым пошла на задание. Как только стемнело, они пробрались в заранее намеченное местечко. Осмотрелись. Кругом болота, а над ними густой молочный туман. Как огромная шапка, он прикрывал близлежащий кустарник и чахлые березки, среди которых черными силуэтами проглядывали сосны и ели.
Время от времени над вражескими окопами и ничейной полосой взлетали ракеты, ярко освещая местность. Когда они гасли, темнота становилась на какое-то время еще гуще, плотней. Окапывались поочередно, так было удобней. Пока Нина Павловна оборудовала свое снайперское гнездо, Георгий ни на секунду не закрывал глаз, прислушивался к каждому шороху. Даудов хорошо помнил слова старшего сержанта, что снайпер потому и зовется снайпером, что может мгновенно и мастерски вносить все необходимые поправки для стрельбы, чтобы поражать врага наверняка и первой пулей, ибо второго выстрела может и не быть.
Погода была теплой, сухой и безветренной. Ожидали рассвета, и вот он наконец наступил. На востоке снова, как и бесчисленное количество раз, заалела, заулыбалась утренняя заря.
— Скоро появятся фашисты, у них распорядок строгий, — шепнул Георгий и посмотрел в сторону Петровой.
Через некоторое время до их ушей со стороны вражеских окопов донесся негромкий звон котелков. В это же время из землянки выскочил раздевшийся до пояса гитлеровец. Его загорелая грудь отливала на солнце медью. [70]
Он потянулся, повесил полотенце на колышек, что был забит рядом.
Даудов посмотрел на Нину Павловну, но она отрицательно покачала головой.
Немец взял кружку, зачерпнул в нее воды и позевал блаженно. Из землянки выскочил второй, но этот был в рубашке, плотно прилегавшей к телу, и в подтяжках с блестящими на солнце застежками.
— Давайте их по одному щелкнем, — предложил нетерпеливый Даудов. Будь он один, давно бы уже снял обоих.
Тот, что в подтяжках, определила Петрова, наверняка офицер. Ее тоже одолевал соблазн израсходовать по патрону, но выдержка брала верх.
Денщик подал офицеру мыло, полил на руки из кружки, и тот стал, фыркая, намыливать лицо.
— Сначала надо снять офицера, — заявил Даудов, — птица, видать, важная.
— Нет!
Когда офицер изрядно намылил свое лицо, Петрова приказала:
— Давай по денщику! Теперь офицер ничего не видит.
Сухо треснул выстрел. Денщик бесшумно рухнул.
Намыленный офицер тянул к денщику сложенные ковшиком ладони. Потом стал чертыхаться.
Еще выстрел. Даудов был доволен. За одно утро — два фашиста. День-то только начинался.
Они отползли в сторону на запасную позицию, и Нина Павловна сделала Георгию внушение:
— Ты, сынок, помни, что для снайпера самое главное — это спокойствие, а скорость да поспех — это людям на смех!
Вскоре немцы разобрались, в чем дело. С их стороны послышался характерный и хорошо известный неприятный свист. Даудов и Петрова глубоко втянули головы в плечи. На самой высокой ноте свист внезапно оборвался, и тут же послышался оглушительной силы взрыв, а за ним второй, третий... Снаряды ложились кучно. От каждого взрыва вверх подымались огромные столбы сухой коричневой земли вперемежку с ветками деревьев, старыми полусгнившими пеньками и травой.
Стрельба закончилась быстро, но тут «взяла слово» наша артиллерия.
«Никак артиллерийская дуэль будет, — подумала Нина Павловна, — это, пожалуй, нам на руку. Пусть артиллеристы [71] выгоняют немцев на солнышко, а мы их встретим. В грохоте разрывов снайпера заметить трудно».
Петрова и Даудов зорко следили за вражескими траншеями. Но никто не появлялся. Напугали их наши снаряды, повредили один дзот. Потом наступила тишина.
Лежали долго. День уже клонился к концу. Скоро можно будет возвращаться к своим. И вдруг Петрова увидела двух фашистов, несущих бревно.
— Видать, дзот восстанавливать будут, — предположил Даудов.
— Сейчас мы им, Георгий, поможем... Как думаешь, кого из них первым снять?
— Переднего!
— Тогда задний сразу поймет, что где-то рядом снайпер, и тут же нырнет в траншею, спрячется.
— — Выходит, заднего надо...
— Так будет складней. Передний не поймет, что его напарник сражен пулей. Он может подумать, что тот споткнулся, и обязательно замедлит движение, чтобы оглянуться.
— И у нас на размышление будет наверняка секунды две, — заметил Даудов.
Немцы тем временем приближались к дзоту.
— Бей по заднему! Я возьму переднего, — скомандовала Нина Павловна.
Даудов выстрелил. Идущий сзади фашист зашатался под тяжестью бревна из стороны в сторону и медленно стал оседать на землю.
Петрова с выстрелом не спешила.
Было видно, как передний остановился и, не сбрасывая бревна с плеча, стал оглядываться.
Нина Павловна плавно нажала курок. Гитлеровец упал, придавленный бревном.
— Вы все правильно сказали, товарищ старший сержант, получилось, как в кино.
— Научишься и ты многому, только имей терпение. Они замолчали. Усталость брала свое, хотелось встать и размяться.
В небе послышалось надрывное урчание самолета. Даудов не утерпел и задрал голову кверху. Неудержимое любопытство ученика натолкнуло Петрову на мысль, что и среди гитлеровцев найдутся такие же невыдержанные, сверхлюбопытные. Зорче стала она наблюдать за передним краем противника. Гул самолета быстро приближался и становился все громче и явственнее.
Догадка Петровой подтвердилась. Из землянки с биноклем [72] в руках выскочил коротконогий чернявый офицер и стал прилаживать его к глазам. Но посмотреть на самолет не успел, меткая пуля свалила фашиста на землю. Как только наступила темнота, Петрова и Даудов стали возвращаться к своим. Они были довольны. День прошел не зря.