Документы
1. Полное собрание сочинений А. А. Власова
Автобиография на комбрига Власова Андрея Андреевича
Родился 1 сентября 1901 года в селе Ломакине Гагинского района Горьковской области (с. Ломакино Покровской волости Сергачского уезда Нижегородской губернии) в семье крестьянина-кустаря. Жена Анна Михайловна Власова (девичья фамилия Воронина), уроженка той же местности.
Главное занятие родителей моих и жены до Октябрьской революции и после — земледелие. Хозяйство имели средняцкое. Мой отец портной, с 1930 года в колхозе. В настоящее время мой отец имеет 82 года от роду — инвалид 1-й группы, живет на родине в колхозе и состоит на моем иждивении. Мать умерла в 1933 году. Отец жены также на родине, ее мать умерла в 1929 году. Кроме отца, у меня ближайших родственников никого в живых нет. Брат погиб в Гражданскую войну в борьбе против Колчака в Красной Армии. Сестра умерла в 1935 году. Два брата жены работают в гор. Горьком на Горьковском автозаводе им. Молотова. Одна сестра работает мастером на Кировском заводе в Ленинграде и одна сестра на родине замужем за сельским учителем.
Из родственников моих и жены никто за границей не проживал и в настоящее время не живет. Я окончил сельскую школу. После чего на средства родителей и брата был отдан в духовное училище, как самое дешевое в то время по плате обучения. С 15 лет, занимаясь подготовкой [316] малолетних детей (репетитор), я сам зарабатывал себе средства на право обучения. По окончании духовного училища в г. Нижнем Новгороде два года учился в духовной семинарии, до 1917 года, на правах иносо-словного (т.е. недуховного звания). В 1917 году, после Октябрьской революции поступил в XI Нижегородскую единую трудовую школу 2-й ступени, которую и окончил в 1919 году. По окончании школы 2-й ступени поступил в 1919 г. в Нижегородский государственный университет по агрономическому факультету, где и учился до призыва в РККА.
В РККА призван 5 мая 1920 г. Служил красноармейцем в 27-м Приволжском полку в г. Нижнем Новгороде. С 1 июня в этом же городе курсантом на 24-х Нижегородских пехотных курсах командного состава РККА.
По окончании курсов в октябре месяце 1920 г. был отправлен на' Вран-гелевский фронт. Участвовал в походах и боях на Врангелевском фронте и против банд Махно, Маслака, Каменюка, Попова и др., с октября 1920 г. по июнь» 1922 г. в бывшей Донской области и Воронежской губернии в должности командира взвода и роты 14-го Смоленского полка 2-й Донской стрелковой дивизии.
Во 2-й Донской стрелковой дивизии (впоследствии переименована в 9-ю Донскую стрелковую дивизию) в 14-м Смоленском стр. полку (впоследствии переименованном в 5-й, а затем в 26-й Ленинградский стрелковый полк) прослужил Шлет (до ноября месяца 1930 г.) с лишком.
Занимал должности командира взвода, роты, начальника полковой школы, командира стрелкового батальона и начальника штаба полка.
С ноября 1930 г. переведен в Ленинград в Объединенную военную школу им. Ленина, где служил преподавателем тактики 1,5 года и помощником начальника учебного отдела 8 месяцев.
С февраля 1933 г. переведен в штаб Ленинградского военного округа, где занимал должности: пом. начальника 1-го сектора 2-го отдела — 2 года; пом. начальника отдела боевой подготовки — 1 год, после чего — 1,5 года был начальником учебного отдела курсов военных переводчиков разведывательного отдела ЛВО.
С июля 1937 г. командовал 215-м стрелковым полком, с ноября 1937 г. командовал 133-м стрелковым полком до мая 1938 г., с мая 1938 г. — начальник 2-го отдела штаба Киевского особого военного округа до сентября 1938 года.
С сентября 1938 года назначен командиром 72-й стрелковой дивизии Киевского Особого военного округа и был отправлен в правительственную командировку по заданию партии и правительства, каковую закончил в декабре 1939 года.
С января 1940 г. командую 99-й стрелковой дивизией КОВО.
В период 1928–1929 гг. окончил тактическо-стрелковые курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел» в Москве, в 1934–1935гг. [317] окончил 1-й курс Военно-вечерней академии РККА в Ленинградском отделении.
В РККА награжден медалью «XX лет РККА» № 012543 и разными личными именными подарками. За правительственную командировку представлен к награждению орденом СССР.
В старой царской армии и белой армии не служил, в плену и на территории, занятой белыми, не проживал.
В ВКП(б) вступил в 1930 г., принят дивизионной парт, организацией 9-й Донской стрелковой дивизии. Партбилет № 0471565. Проводил агитмассовую работу, неоднократно избирался членом партийного бюро школы и полка. Был редактором школьной газеты. В общественной работе всегда принимал активное участие. Был избран членом военного трибунала округа, членом Президиума районных организаций Осоавиахима и друг.
Партвзысканий не имел. В других партиях и оппозициях никогда нигде не состоял и никакого участия не принимал. Никаких колебаний не имел. Всегда стоял твердо на генеральной линии партии и за нее всегда боролся.
Органами советской власти по суду никогда не привлекался. За границей не был.
Командир 99-й стрелковой дивизии
комбриг ВЛАСОВ
16 апреля 1940 года.
Записка, составленная в Винницком лагере
Офицерский корпус Советской Армии, особенно попавшие в плен офицеры, которые могут свободно обмениваться мыслями, стоят перед вопросом: каким путем может быть свергнуто правительство Сталина и создана новая Россия? Всех объединяет желание свергнуть правительство Сталина и изменить государственную форму. Стоит вопрос: к кому именно примкнуть — к Германии, Англии или Соединенным Штатам? Главная задача — свержение правительства — говорит за то, что следует примкнуть к Германии, которая объявила борьбу против существующего правительства и режима целью войны. Однако вопрос будущности России неясен. Это может привести к союзу с Соединенными Штатами и Англией, в случае если Германия не внесет ясность в этот вопрос.
Сталин, используя особенности России (бесконечные просторы, огромные потенциальные возможности) и патриотизм народа, поддерживаемый террором, никогда не отступит и не пойдет на компромисс. Он станет вести войну, пока не будут исчерпаны все силы и возможности.
На возможность внутреннего переворота при теперешних обстоятельствах рассчитывать не приходится.
Если принять во внимание население оккупированных областей и [318] огромное количество военнопленных и учесть их враждебное отношение к правительству Сталина, то можно допустить, что эти людские массы составят ядро внутренних сил, которые под руководством Германского правительства ускорят давно назревающее возникновение нового политического порядка в России, что должно произойти параллельно осуществляемому немцами созданию новой Европы.
Эти силы в настоящее время не используются.
Исходя из вышеизложенного, мы передаем на ваше рассмотрение следующее предложение:
— создать центр формирования русской армии и приступить к ее созданию;
— независимо от своих военных качеств эта русская армия придаст оппозиционному движению характер законности и одним ударом устранит ряд сомнений и колебаний, существующих в оккупированных и неоккупированных областях и тормозящих дело создания нового порядка;
— эта мероприятие легализует выступление против России и устранит мысль о предательстве, тяготящую всех военнопленных, а также людей, находящихся в неоккупированных областях.
Мы считаем своим долгом перед нашим народом и перед фюрером, провозгласившим идею создания новой Европы, довести вышеизложенное до сведения верховного командования и тем самым внести вклад в дело осуществления упомянутой идеи.
Бывший командующий 2-й армией генерал-лейтенант Власов
Бывший командир 41-й стрелковой дивизии полковник Боярский.
Винница, 8.8.1942 г.
Обращение русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза
(Смоленская декларация)
Друзья и братья!
Большевизм — враг русского народа. Неисчислимые бедствия принес он нашей Родине и, наконец, вовлек Русский народ в кровавую войну за чужие интересы. Эта война принесла нашему Отечеству невиданные страдания. Миллионы русских людей уже заплатили своей жизнью за преступное стремление Сталина к господству над миром, за сверхприбыли англо-американских капиталистов. Миллионы русских людей искалечены [319] и навсегда потеряли трудоспособность. Женщины, старики и дети гибнут от холода, голода и непосильного труда. Сотни русских городов и тысячи сел разрушены, взорваны и сожжены по приказу Сталина.
История нашей Родины не знает таких поражений, какие были уделом Красной армии в этой войне. Несмотря на самоотверженность бойцов и командиров, несмотря на храбрость и жертвенность Русского народа, проигрывалось сражение за сражением. Виной этому — гнилость всей большевистской системы, бездарность Сталина и его главного штаба.
Сейчас, когда большевизм оказался неспособным организовать оборону страны, Сталин и его клика продолжают с помощью террора и лживой пропаганды гнать людей на гибель, желая ценою крови Русского народа удержаться у власти хотя бы некоторое время.
Союзники Сталина — английские и американские капиталисты — предали русский народ. Стремясь использовать большевизм для овладения природными богатствами нашей Родины, эти плутократы не только спасают свою шкуру ценою жизни миллионов русских людей, но и заключили со Сталиным тайные кабальные договоры.
В то же время Германия ведет войну не против Русского народа и его Родины, а лишь против большевизма. Германия не посягает на жизненное пространство Русского народа и его национально-политическую свободу (выделено нами. — Н. К. ).
Национал-социалистическая Германия Адольфа. Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов, в которой каждому народу будет обеспечено почетное место.
Место Русского народа в семье европейских народов, его место в Новой Европе будет зависеть от степени его участия в борьбе против большевизма, ибо уничтожение кровавой власти Сталина и его преступной клики — в первую очередь дело самого Русского народа.
Для объединения Русского народа и руководства его борьбой против ненавистного режима, для сотрудничества с Германией в борьбе с большевизмом за построение Новой Европы, мы, сыны нашего народа и патриоты своего Отечества, создали Русский Комитет.
Русский Комитет ставит перед собой следующие цели:
а. Свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма.
б. Заключение почетного мира с Германией.
в. Создание, в содружестве с Германией и другими народами Европы, Новой России без большевиков и капиталистов.
Русский Комитет кладет в основу строительства Новой России следующие главные принципы:
1. Ликвидация принудительного труда и обеспечение рабочему действительного права на труд, создающий его материальное благосостояние.
2. Ликвидация колхозов и планомерная передача земли в частную собственность крестьянам. [320]
3. Восстановление торговли, ремесла, кустарного промысла и предоставление возможности частной инициативе участвовать в хозяйственной жизни страны.
4. Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа.
5. Обеспечение социальной справедливости и защита трудящихся от всякой эксплуатации.
6. Введение для трудящихся действительного права на образование, на отдых, на обеспеченную старость.
7. Уничтожение режима террора и насилия, введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности и жилища.
8. Гарантия национальной свободы.
9. Освобождение политических узников большевизма и возвращение из тюрем и лагерей на родину всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма.
10. Восстановление разрушенных во время войны городов и сел за счет государства.
11. Восстановление принадлежащих государству разрушенных в ходе войны фабрик и заводов.
12. Отказ от платежей по кабальным договорам, заключенным Сталиным с англо-американскими капиталистами.
13. Обеспечение прожиточного минимума инвалидам войны и их семьям.
Свято веря, что на основе этих принципов может и должно быть построено счастливое будущее Русского народа, Русский Комитет призывает всех русских людей, находящихся в освобожденных областях и в областях, занятых еще большевистской властью, рабочих, крестьян, интеллигенцию, бойцов, командиров, политработников объединяться для борьбы за Родину, против ее злейшего врага — большевизма.
Русский Комитет объявляет врагами народа Сталина и его клику.
Русский Комитет объявляет врагами народа всех, кто идет добровольно на службу в карательные органы большевизма — Особые отделы, НКВД, заградотряды.
Русский Комитет объявляет врагами народа тех, кто уничтожает ценности, принадлежащие Русскому народу.
Долг каждого честного сына своего народа — уничтожать этих врагов народа, толкающих нашу Родину на новые несчастья. Русский Комитет призывает всех русских людей выполнить этот свой долг.
Русский Комитет призывает бойцов и командиров Красной армии, всех русских людей переходить на сторону действующей в союзе с Германией Русской Освободительной Армии. При этом всем перешедшим на сторону борцов против большевизма гарантируются неприкосновенность [321] и жизнь, вне зависимости от их прежней деятельности и занимаемой должности.
Русский Комитет призывает русских людей вставать на борьбу против ненавистного большевизма, создавать партизанские освободительные отряды и повернуть оружие против угнетателей народа — Сталина и его приспешников.
Русские люди! Друзья и братья!
Довольно проливать народную кровь! Довольно вдов и сирот! Довольно голода, подневольного труда и мучений в большевистских застенках! Вставайте на борьбу за свободу! На бой за святое дело нашей Родины! На смертный бой за счастье Русского народа! Да здравствует почетный мир с Германией, кладущий начало вечному содружеству Немецкого и Русского народов!
Да здравствует Русский народ, равноправный член семьи народов Новой Европы!
Председатель Русского Комитета
генерал-лейтенант А.А. Власов
Секретарь Русского Комитета генерал-майор В.Ф. Малышкин
27 декабря 1942 г. г. Смоленск.
Почему я стал на путь борьбы с большевизмом
( «Открытое письмо» генерал-лейтенанта А.А. Власова)
Призывая всех русских людей подниматься на борьбу против Сталина и его клики, за построение Новой России без большевиков и капиталистов, я считаю своим долгом объяснить свои действия.
Меня ничем не обидела советская власть.
Я — сын крестьянина, родился в Нижегородской губернии, учился на гроши, добился высшего образования. Я принял народную революцию, вступил в ряды Красной армии для борьбы за землю для крестьян, за лучшую жизнь для рабочего, за светлое будущее Русского народа. С тех пор моя жизнь была неразрывно связана с жизнью Красной армии. 24 года непрерывно я прослужил в ее рядах. Я прошел путь от рядового бойца до командующего армией и заместителя командующего фронтом. Я командовал ротой, батальоном, полком, дивизией, корпусом. Я был награжден орденами Ленина, Красного Знамени и медалью «XX лет РККА». С 1930 года я был членом ВКП(б).
И вот теперь я выступаю на борьбу против большевизма и зову за собой весь народ, сыном которого я являюсь. [322]
Почему? Этот вопрос возникает у каждого, кто читает мое обращение, и на него я должен дать честный ответ. В годы гражданской войны я сражался в рядах Красной армии потому, что я верил, что революция даст Русскому народу землю, свободу и счастье.
Будучи командиром Красной армии, я жил среди бойцов и командиров — русских рабочих, крестьян, интеллигенции, одетых в серые шинели. Я знал их мысли, их думы, их заботы и тяготы. Я не порывал связи с семьей, с моей деревней и знал, чем и как живет крестьянин.
И вот я увидел, что ничего из того, за что боролся русский народ в годы гражданской войны, он в результате победы большевиков не получил.
Я видел, как тяжело жилось русскому рабочему, как крестьянин был загнан насильно в колхозы, как миллионы русских людей исчезали, арестованные, без суда и следствия. Я видел, что растаптывалось все русское, что на руководящие посты в стране, как и на командные посты в Красной армии, выдвигались подхалимы, люди, которым не были дороги интересьгРусского народа.
Система комиссаров разлагала Красную армию. Безответственность, слежка, шпионаж делали командира игрушкой в руках партийных чиновников в гражданском костюме или военной форме.
С 1938 по 1939 г. я находился в Китае в качестве военного советника Чан Кайши. Когда я вернулся в СССР, оказалось, что за это время высший командный состав Красной армии был без всякого повода уничтожен по приказу Сталина. Многие и многие тысячи лучших командиров, включая маршалов, были арестованы и расстреляны либо заключены в концентрационные лагеря и навеки исчезли. Террор распространился не только на армию, но и на весь народ. Не было семьи, которая так или иначе избежала этой участи. Армия была ослаблена, запуганный народ с ужасом смотрел на будущее, ожидая подготовляемой Сталиным войны.
Предвидя огромные жертвы, которые в этой войне неизбежно придется нести русскому народу, я стремился сделать все от меня зависящее для усиления Красной армии. 99-я дивизия, которой я командовал, была признана лучшей в Красной армии. Работой и постоянной заботой о порученной мне воинской части я старался заглушить чувство возмущения поступками Сталина и его клики.
И вот разразилась война. Она застала меня на посту командира 4 мех. корпуса.
Как солдат и как сын своей родины, я считал себя обязанным честно выполнить свой долг.
Мой корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление, но мои предложения были отвергнуты. Нерешительное, развращенное комиссарским контролем и растерянностью управление фронтом привело Красную армию к ряду тяжелых поражений. [323]
Я отводил войска к Киеву. Там я принял командование 37-й армией и трудный пост начальника гарнизона города Киева.
Я видел, что война проигрывается по двум причинам: из-за нежелания русского народа защищать большевистскую власть и созданную систему насилия и из-за безответственного руководства армией, вмешательства в ее действия больших и малых комиссаров.
В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины. Однако неизлечимые болезни Красной армии сделали свое дело. Фронт был прорван на участке соседних армий. Киев был окружен. По приказу верховного командования я был должен оставить укрепленный район.
После выхода из окружения я был назначен заместителем командующего Юго-Западным направлением, а затем командующим 20-й армией. Формировать 20-ю армию приходилось в труднейших условиях, когда решалась судьба Москвы. Я делал все от меня зависящее для обороны столицы страны. 20-я армия остановила наступление на Москву и затем сама перешла в наступление. Она прорвала фронт Германской армии, взяла Солнечногорск, Волоколамск, Каховскую, Середу и др., обеспечила переход в наступление по всему Московскому участку фронта, подошла к Гжатску.
Во время решающих боёв за Москву я видел, что тыл помогал фронту, но, как и боец на фронте, каждый рабочий, каждый житель в тылу делал это лишь потому, что считал, что он защищает родину. Ради Родины он терпел неисчислимые страдания, жертвовал всем. И не раз я отгонял от себя постоянно встававший вопрос: да полно, Родину ли я защищаю, за Родину ли я посылаю на смерть людей? Не за большевизм ли, маскирующийся святым именем Родины, проливает кровь русский народ?..
Я был назначен заместителем командующего Волховским фронтом и командующим 2-й Ударной армией. Пожалуй, нигде так не сказалось пренебрежение Сталина к жизни русских людей, как на практике 2-й Ударной армии. Управление этой армией было централизовано и сосредоточено в руках Главного штаба. О ее действительном положении никто не знал и им не интересовался. Один приказ командования противоречил другому. Армия была обречена на верную гибель.
Бойцы и командиры неделями получали 100 и даже 50 граммов сухарей в день. Они опухали от голода, и многие уже не могли двигаться по болотам, куда завело армию непосредственное руководство Главного командования. Но все продолжали самоотверженно биться.
Русские люди умирали героями. Но за что? За что они жертвовали жизнью? За что они должны были умирать?
Я до последней минуты оставался с бойцами и командирами армии. Нас оставалась горстка, и мы до конца выполнили свой долг солдат. Я пробился сквозь окружение в лес и около месяца скрывался в лесу и болотах. [324]
Но теперь во всем объеме встал вопрос: следует ли дальше проливать кровь Русского народа? В интересах ли Русского народа продолжать войну? За что воюет Русский народ? Я ясно сознавал, что Русский народ втянут большевизмом в войну за чуждые ему интересы англо-американских капиталистов.
Англия всегда была врагом Русского народа. Она всегда стремилась ослабить нашу Родину, нанести ей вред. Но Сталин в служении англоамериканским интересам видел возможность реализовать свои планы мирового господства, и ради осуществления этих планов он связал судьбу Русского народа с судьбой Англии, он вверг Русский народ в войну, навлек на его голову неисчислимые бедствия, и эти бедствия войны являются венцом всех тех несчастий, которые народы нашей страны терпели под властью большевиков 25 лет.
Так не будет ли преступлением и дальше проливать кровь? Не является ли большевизм, и, в частности, Сталин, главным врагом русского народа?
Не есть ли первая и святая обязанность каждого честного русского человека стать на борьбу против Сталина и его клики?
Я там, в болотах, окончательно пришел к выводу, что мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, не нужной Русскому народу войны за чужие интересы, к борьбе за создание новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый Русский человек.
Я пришел к твердому убеждению, что задачи, стоящие перед Русским народом, могут быть разрешены в союзе и сотрудничестве с Германским народом. Интересы русского народа всегда сочетались с интересами Германского народа, с интересами всех народов Европы.
Высшие достижения Русского народа неразрывно связаны с теми периодами его истории, когда он связывал свою судьбу с судьбой Европы, когда он строил свою культуру, свое хозяйство, свой быт в тесном единении с народами Европы. Большевизм отгородил Русский народ непроницаемой стеной от Европы. Он стремился изолировать нашу Родину от передовых европейских стран. Во имя утопических и чуждых Русскому народу идей он готовился к войне, противопоставляя себя народам Европы.
В союзе с Германским народом Русский народ должен уничтожить эту стену ненависти и недоверия. В союзе и сотрудничестве с Германией он должен построить новую счастливую Родину в рамках семьи равноправных и свободных народов Европы.
С этими мыслями, с этим решением в последнем бою вместе с горстью верных мне друзей я был взят в плен.
Свыше полугода я пробыл в плену. В условиях лагеря военнопленных, за его решеткой я не только не изменил своего решения, но укрепился в своих убеждениях. [325]
На честных началах, на началах искреннего убеждения, с полным сознанием ответственности перед Родиной, народом и историей за совершаемые действия я призываю народ на борьбу, ставя перед собой задачу построения Новой России.
Как я себе представляю Новую Россию? Об этом я скажу в свое время.
История не поворачивает вспять. Не к возврату к прошлому зову я народ. Нет! Я зову его к светлому будущему, к борьбе за завершение Национальной Революции, к борьбе за создание Новой России — Родины нашего великого народа. Я зову его на путь братства и единения с народами Европы, и в первую очередь на путь сотрудничества и вечной дружбы с Великим Германским народом.
Мой призыв встретил глубокое сочувствие не только в широчайших слоях военнопленных, но и в широких массах Русского народа в областях, где еще господствует большевизм. Этот сочувственный отклик русских людей, выразивших готовность грудью встать под знамена Русской Освободительной Армии, дает мне право сказать, что я нахожусь на правильном пути, что дело, за которое я борюсь, — правое дело, дело Русского народа. В этой борьбе за наше будущее я открыто и честно становлюсь на путь союза с Германией.
Этот союз, одинаково выгодный для обоих великих народов, приведет нас к победе над темными силами большевизма, избавит нас от кабалы англо-американского капитала.
В последние месяцы Сталин, видя, что Русский народ не желает бороться за чуждые ему интернациональные задачи большевизма, внешне изменил политику в отношении русских. Он уничтожил институт комиссаров, он попытался заключить союз с продажными руководителями преследовавшейся прежде церкви, он пытается восстановить традиции старой армии. Чтобы заставить Русский народ проливать кровь за чужие интересы, Сталин вспоминает великие имена Александра Невского, Кутузова, Суворова, Минина и Пожарского. Он хочет уверить, что борется за Родину, за отечество, за Россию.
Этот жалкий и гнусный обман нужен ему лишь для того, чтобы удержаться у власти. Только слепцы могут поверить, будто Сталин отказался от принципов большевизма.
Жалкая надежда! Большевизм ничего не забыл, ни на шаг не отступил и не отступит от своей программы. Сегодня он говорит о Руси и русском только для того, чтобы с помощью русских людей добиться победы, а завтра с еще большей силой закабалить Русский народ и заставить его и дальше служить чуждым ему интересам.
Ни Сталин, ни большевики не борются за Россию.
Только в рядах антибольшевистского движения создается действительно наша Родина. Дело русских, их долг — борьба против Сталина, за мир, за Новую Россию. Россия — наша! Прошлое Русского народа — наше! Будущее Русского народа — наше. [326]
Многомиллионный Русский народ всегда на протяжении своей истории находил в себе силы для борьбы за свое будущее, за свою национальную независимость. Так и сейчас не погибнет Русский народ, так и сейчас он найдет в себе силы, чтобы в годину тяжелых бедствий объединиться и свергнуть ненавистное иго, объединиться и построить новое государство, в котором он найдет свое счастье.
Генерал-лейтенант А.А. ВЛАСОВ.
«Заря», 3 марта 1943 г.
Манифест комитета освобождения народов России
Соотечественники! Братья и сестры!
В час тяжелых испытаний мы должны решить судьбу нашей Родины, наших народов, нашу собственную судьбу.
Человечество переживает эпоху величайших потрясений. Происходящая мировая война является смертельной борьбой противоположных политических систем.
Борются силы империализма во главе с плутократами Англии и США, величие которых строится на угнетении и эксплуатации других стран и народов. Борются силы интернационализма во главе с кликой Сталина, мечтающего о мировой революции и уничтожении национальной независимости других стран и народов. Борются свободолюбивые народы, жаждущие жить своей жизнью, определенной их собственным историческим и национальным развитием.
Нет преступления большего, чем разорять, как это делает Сталин, страны и подавлять народы, которые стремятся сохранить землю своих предков и собственным трудом создать на ней свое счастье. Нет преступления большего, чем угнетение другого народа и навязывание ему своей воли.
Силы разрушения и порабощения прикрывают свои преступные цели лозунгами защиты свободы, демократии, культуры и цивилизации. Под защитой свободы они понимают завоевание чужих земель. Под защитой демократии они понимают насильственное навязывание своей политической системы другим государствам. Под защитой культуры и цивилизации они понимают разрушение памятников культуры и цивилизации, созданных тысячелетним трудом других народов.
За что же борются в эту войну народы России? За что они обречены на неисчислимые жертвы и страдания?
Два года назад Сталин еще мог обманывать народы словами об отечественном, освободительном характере войны. Но теперь Красная армия перешла государственные границы Советского Союза, ворвалась в Румынию, Болгарию, Сербию, Хорватию, Венгрию и заливает кровью чужие земли. Теперь очевидным становится истинный характер продолжаемой [327] большевиками войны. Цель ее — еще больше укрепить господство сталинской тирании над народами СССР, установить это господство во всем мире.
Народы России более четверти века испытывали на себе тяжесть большевистской тирании.
В революции 1917 года народы, населявшие Русскую империю, искали осуществления своих стремлений к справедливости, общему благу и национальной свободе. Они восстали против отжившего царского строя, который не хотел да и не мог уничтожить причин, порождавших социальную несправедливость, остатки крепостничества, экономической и культурной отсталости. Но партии и деятели, не решившиеся на смелые и последовательные реформы после свержения царизма народами России в феврале 1917 года, своей двойственной политикой, соглашательством и нежеланием взять на себя ответственность перед будущим — не оправдали себя перед народом. Народ стихийно пошел за теми, кто пообещал ему дать немедленный мир, землю, свободу и хлеб, кто выдвинул самые радикальные лозунги.
Не вина народа в том, что партия большевиков, пообещавшая создать общественное устройство, при котором народ был бы счастлив и во имя чего были принесены неисчислимые жертвы, — что эта партия, захватив власть, завоеванную народом, не только не осуществила требований народа, но, постепенно укрепляя свой аппарат насилия, отняла у народа завоеванные им права, ввергла его в постоянную нужду, бесправие и самую бессовестную эксплуатацию.
Большевики отняли у народов право на социальную независимость, развитие и самобытность.
Большевики отняли у народа свободу слова, свободу убеждений, свободу личности, свободу местожительства и передвижения, свободу промыслов и возможность каждому человеку занять свое место в обществе сообразно со своими способностями. Они заменили эти свободы террором, партийными привилегиями и произволом, чинимым над человеком.
Большевики отняли у крестьян завоеванную ими землю, право свободно трудиться на земле и свободно пользоваться плодами своих трудов. Сковав крестьян колхозной организацией, большевики превратили их в бесправных батраков государства, наиболее эксплуатируемых и наиболее угнетенных.
Большевики отняли у рабочих право свободно избирать профессию и место работы, организовываться и бороться за лучшие условия и оплату своего труда, влиять на производство и сделали рабочих бесправными рабами государственного капитализма.
Большевики отняли у интеллигенции право свободно творить на благо народа и пытаются насилием, террором и подкупами сделать ее оружием своей лживой пропаганды. [328]
Большевики обрекли народы нашей родины на постоянную нищету, голод и вымирание, на духовное и физическое рабство и, наконец, ввергли их в преступную войну за чуждые им интересы.
Все это прикрывается ложью о демократизме сталинской конституции, о построении социалистического общества. Ни одна страна в мире не знала и не знает такого низкого жизненного уровня при наличии огромных материальных ресурсов, такого бесправия и унижения человеческой личности, как это было и остается при большевистской системе.
Народы России навеки разуверились в большевизме, при котором государство является всепожирающей машиной, а народ — ее бесправным, обездоленным и неимущим рабом. Они видят грозную опасность, нависшую над ними. Если бы большевизму удалось хотя временно утвердиться на крови и костях народов Европы, то безрезультатной оказалась бы многолетняя борьба народов России, стоившая бесчисленных жертв. Большевизм воспользовался бы истощением народов в этой войне и окончательно лишил бы их способности к сопротивлению. Поэтому усилия всех народов должны быть направлены на разрушение чудовищной машины большевизма и на предоставление права каждому человеку жить и творить свободно, в меру своих сил и способностей, на создание порядка, защищающего человека от произвола и не допускающего присвоения результатов его труда кем бы то ни было, в том числе и государством.
Исходя из этого, представители народов России, в полном сознании своей ответственности перед своими народами, перед историей и потомством, с целью организации общей борьбы против большевизма создали Комитет Освобождения Народов России.
Своей целью Комитет Освобождения Народов России ставит:
а) Свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 года.
б) Прекращение войны и заключение почетного мира с Германией.
в) Создание новой свободной народной государственности без большевиков и эксплуататоров.
В основу государственности народов России Комитет кладет следующие главные принципы:
1) Равенство всех народов России и действительное их право на национальное развитие, самоопределение и государственную самостоятельность.
2) Утверждение национально-трудового строя, при котором все интересы государства подчинены задачам поднятия благосостояния и развития нации.
3) Сохранение мира и установление дружественных отношений со всеми странами и всемерное развитие международного сотрудничества. [329]
4) Широкие государственные мероприятия по укреплению семьи и брака. Действительное равноправие женщины.
5) Ликвидация принудительного труда и обеспечение всем трудящимся действительного права на свободный труд, созидающий их материальное благосостояние; установление для всех видов труда оплаты в размерах, обеспечивающих культурный уровень жизни.
6) Ликвидация колхозов, безвозмездная передача земли в частную собственность крестьян. Свобода форм трудового землепользования. Свободное пользование продуктами собственного труда, отмена принудительных поставок и уничтожение долговых обязательств перед советской властью.
7) Установление неприкосновенной частной трудовой собственности. Восстановление торговли, ремесел, кустарного промысла и предоставление частной инициативе права и возможности участвовать в хозяйственной жизни страны.
8) Предоставление интеллигенции возможности свободно творить на благо своего народа.
9) Обеспечение социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации, независимо от их происхождения и прошлой деятельности.
10) Введение для всех без исключения действительного права на бесплатное образование, медицинскую помощь, на отдых, на обеспечение старости.
11) Уничтожение режима террора и насилия. Ликвидация насильственных переселений и массовых ссылок. Введение действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати. Гарантия неприкосновенности личности, имущества и жилища. Равенство всех перед законом, независимость и гласность суда.
12) Освобождение политических узников большевизма и возвращение на родину из тюрем и лагерей всех, подвергшихся репрессиям за борьбу против большевизма. Никакой мести и преследования тех, кто прекратит борьбу за Сталина и большевизм, независимо от того, вел ли он ее по убеждению или вынужденно.
13) Восстановление разрушенного в ходе войны народного достояния — городов, сел, фабрик и заводов за счет государства.
14) Государственное обеспечение инвалидов войны и их семей.
Уничтожение большевизма является неотложной задачей всех прогрессивных сил. Комитет Освобождения Народов России уверен, что объединенные усилия народов России найдут поддержку у всех свободолюбивых народов мира.
Освободительное Движение Народов России является продолжением многолетней борьбы против большевизма, за свободу, мир и справедливость. Успешное завершение этой борьбы теперь [330] обеспечено:
а) наличием опыта борьбы, большего, чем в революции 1917 года;
б) наличием растущих и организующихся вооруженных сил — Русской Освободительной Армии, Украинского Вызвольного Войска, Казачьих войск и национальных частей;
в) наличием антибольшевистских вооруженных сил в советском тылу;
г) наличием растущих оппозиционных сил внутри народа, государственного аппарата и армии СССР.
Комитет Освобождения Народов России главное условие победы над большевизмом видит в объединении всех национальных сил и подчинении их общей задаче свержения власти большевиков. Поэтому Комитет Освобождения Народов России поддерживает все революционные и оппозиционные Сталину силы, решительно отвергая в то же время все реакционные проекты, связанные с ущемлением прав народов.
Комитет Освобождения Народов России приветствует помощь Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей родины.»Эта помощь является сейчас единственной реальной возможностью организовать вооруженную борьбу против сталинской клики.
Своей борьбой мы взяли на себя ответственность за судьбы народов России. С нами миллионы лучших сынов родины, взявших оружие в руки и уже показавших свое мужество и готовность отдать жизнь во имя освобождения родины от большевизма. С нами миллионы людей, ушедших от большевизма и отдающих свой труд общему делу борьбы. С нами десятки миллионов братьев и сестер, томящихся под гнетом сталинской тирании и ждущих часа освобождения.
Офицеры и солдаты освободительных войск! Кровью, пролитой в совместной борьбе, скреплена боевая дружба воинов разных национальностей. У нас общая цель. Общими должны быть наши усилия. Только единство всех вооруженных антибольшевистских сил народов России приведет к победе. Не выпускайте полученного оружия из рук, боритесь за объединение, беззаветно деритесь с врагом народов — большевизмом и его сообщниками. Помните, вас ждут измученные народы России. Освободите их!
Соотечественники, братья и сестры, находящиеся в Европе! Ваше возвращение на родину полноправными гражданами возможно только при победе над большевизмом. Вас миллионы. От вас зависит успех борьбы. Помните, что вы работаете теперь для общего дела, для героических освободительных войск. Умножайте свои усилия и свои трудовые подвиги!
Офицеры и солдаты Красной армии! Прекращайте преступную войну, направленную к угнетению народов Европы. Обращайте оружие против большевистских узурпаторов, поработивших народы России и обрекших их на голод, страдания и бесправие.
Братья и сестры на родине! Усиливайте свою борьбу против сталинской тирании, против захватнической войны. Организуйте свои силы для [331] решительного выступления за отнятые у вас права, за справедливость и благосостояние.
Комитет Освобождения Народов России призывает вас всех к единению и к борьбе за мир и свободу!
Прага, 14 ноября 1944 года.
2. Письма А. А. Власова своим женам{64}.
1. Власовой Анне Михайловне
(Почт. отд. Сорочинская, Чкаловской области, до востребования)
Добрый день, милая и дорогая Аня!
Прежде всего прости за то, что так долго ничего не писал. Вина не моя — был в длительной командировке. Вернулся 1 ноября и сразу же послал тебе письмо через Ивана Ивановича Волкотрубенко, которого я видел лично, также видел Панюхова. Получил твои письма. Но я у них был очень мало, немного болел, но быстро поправился и поехал в Москву. Здесь видел Яковлева. Ну конечно, и Колю с Таней. У них все почти по-старому. Москва живет нормальной жизнью. Коля стал милиционером. Я теперь буду бить фашистов, вернее уже бьем их и гоним далеко от Москвы. Морозов фашисты очень боятся, а мы выкуриваем их из хат и бьем. Дорогая и милая Аня, очень прости еще раз за то, что так долго ничего не писал. Я знаю, что ты сильно волновалась, но пойми, что я не виноват. Сейчас восстановили связь, и буду писать очень часто. О себе напишу, что я сейчас здоров. Ухо у меня поправилось. Стал немного слышать. Врачи обещают слух восстановить полностью (левое ухо). В остальном здоров. Зубы не болят. Пиши, как твое здоровье и как живешь. Получаешь ли деньги и сколько. Пиши, что тебе необходимо. Пришлю посылкой. У меня все есть, о мне не беспокойся. Одет я очень тепло. Шуба, кожанка, валенки — все есть не беспокойся. Кормят очень хорошо. Вообще наша жизнь теперь стала веселее — главное, бьем фашистов и гоним их без оглядки. Прошли уже те времена, когда они считали себя непобедимыми. Сейчас так удирают, что не поспеваем иногда их догнать.
Посмотрела бы ты, как они одеты в женские платья, панталоны чулки, шубки и в другое разное барахло. Бьем мародеров.
Дорогая Аня! Пиши, что ты знаешь о Наде и ломакинских, о Михаиле Николаевиче, твоем папе, жив ли он и как его здоровье. Если нужно [332] что ему, я могу ему выслать скорее, чем ты, потому что мне ближе. Я здесь через Николая Павловича узнавал: они ничего не знают. Если бы он был в Ломакине, я послал бы ему денег. Может быть, послать Вере, если они никуда не выехали. Ты свои деньги никому не посылай. Тебе, вероятно, их и самой не хватает. Одним словом, пиши все подробно. Думаю, что теперь связь у нас наладится лучше. Вещи свои думаю как-нибудь собрать из разных мест к Коле. О них не беспокойся. Все у нас есть и будет в свое время. Лишь была бы здорова и бодра. Прошу тебя, не волнуйся за меня. Я здоров и бодр. Да и сама не волнуйся — береги себя. Еще раз прошу, что нужно, пиши, постараюсь выслать всеми средствами. Пропиши подробно все, что тебе необходимо нужно. Ну а пока до следующего письма.
Целую крепко и много раз.
Твой всегда и всюду Андрюша.
Адрес: Действующая армия. Полевая почта 1517, штаб армии, Власову А. А.
Р. S. Привет всем знакомым. Еще раз крепко целую. Не скучай.
11.12.41.
2. Власовой Анне Михайловне
Добрый день, дорогая Аня!
Прежде всего сообщаю тебе, что я здоров и бодр, чего и тебе от души желаю. Посылал тебе несколько писем, но ответа не получил, и вполне естественно, потому что ты не знала моего адреса. Твои письма от Ивана Ивановича, Панюхова и Яковлева получил. Я их всех видел. На днях приехал в Москву. Видел Николая Павловича и Таню. У них все по-старому. Коля стал милиционером. Известий из Ломакина нет. Я теперь буду их иногда видеть. А пока до свиданья. Крепко бьем фашистов, пощады не даем. Морозы их крепко допекают. Начинают бежать без оглядки. А пока целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
Привет знакомым, скорее ответ.
11.12.41.
3. Власовой Анне Михайловне
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Получил от тебя письмо, которое ты писала 23 декабря прошлого года. Очень рад от души, что наконец у нас наладилась с тобой связь, а то я очень о тебе беспокоился. Получив письмо, я очень обрадовался, но когда прочитал в письме о смерти нашего дорогого папы Михаила Николаевича, то сердце невольно сжалось от горя. Мне, как и ему, так хотелось видеть друг друга. Ведь мы оба так любили и понимали друг друга. И вот [333] безжалостная смерть вырвала у нас дорогого отца. Но что же делать, все это надо также переживать. Помнишь, как ты тяжело переживала смерть нашей дорогой мамы Екатерины Васильевны. Тяжесть горя и утраты только восполняется тем, что ты стала иметь со мной связь и что ты здорова. Это меня радует. Дорогая и милая Аня! Ты можешь вместе со мной порадоваться, и крепко. Дела у нас идут блестяще. Сволочей фашистов, нарушивших нашу мирную жизнь и разрушивших наш семейный очаг, мы сейчас бьем на каждом шагу. Ты об этом уже знала из газет и скоро узнаешь еще. Дорогая и милая Аня! Поздравь меня со вторым орденом Красное Знамя. Вообще дело идет очень хорошо. О мне не беспокойся, я полностью поправился. Здоров и бодр, как и телеграфировал тебе. Больше меня беспокоит твое здоровье. Береги себя. Коротко о наших вещах. Часть вещей наших вывезена и находится в надежном месте. Об них не беспокойся. Я сейчас одет очень тепло и сшил себе полностью все что у меня было и во Львове. Вообще о мне не беспокойся. Нужно тебе сказать, что о нас заботится вся страна. Представь себе, я получаю со всех концов необъятного нашего дорогого отечества посылки на свое имя. Люди, зная меня только по газетам, шлют нам продукты, теплые вещи и вообще крепко заботятся о нас. Вот, например, вчера мне из Пензы рабочие прислали лично: часы ручные и на них надпись мне, теплые вещи и даже яблоки и вино. При такой заботе трудно жить плохо. Поэтому ничего мне не шли, все у меня есть. Я скоро немного освобожусь и вышлю тебе посылку, в которой пришлю тебе все то, что ты просишь. Напиши, что тебе надо из вещей. Постараюсь прислать с попутным человеком. В следующем письме напиши, как живут в Ломакине. Дорогая и милая Аня. Деньги у меня есть, да их мне, собственно, и не нужно. Поэтому, если тебе нужно, я тебе их вышлю. Тогда ты можешь послать их Наде. Она, верно, живет плоховато. Написал я ей письмо. Дорогая Аня, ты пишешь, что когда и скоро ли кончится война. Пойми, что мы войну закончим полной победой и полным разгромом врага, и в этом нет никакого сомнения, и это будет не так долго. Тогда заживем новой, лучшей жизнью. Это не слова — это реально — факт. А пока до скорого свиданья. Желаю всякого благополучия и доброго здравия. Целую крепко-крепко и много, много раз.
Твой всегда и всюду любящий Андрюша.
15.1.42.
4. Агнессе Павловне Подмазенко
(гор. Энгельс, ул. Чапаевская, 27)
Милая и дорогая Аличка!
Получил твое письмо и прочитал все твои наставления Кузину. Искренне благодарю за твою заботу о мне. Докладываю тебе, что твои приказания в точности уже выполняем. Живем мы теперь колхозом, в который входят: я, Кузин, Бородаченко, Хохлов, Воробьев и Маруся. Шура [334] в тот же день твоего отъезда переселилась к Куликову — ей там веселее. Дорогая Аля! Ты как все равно унесла с собой от нас все наше веселье. Вдруг после такого шума сделалось так тихо. Какая-то пустота. Мы почти ежеминутно вспоминаем тебя, и все тебя жалеют. Врача у нас до сих пор нет. Все говорят, особенно Сандалов, который, кстати говоря, серьезно заболел — у него болеют почки, что с твоим отъездом кто нас будет лечить. И представь, как только ты уехала, выходя из той хаты, в которой мы с тобой жили, поскользнулся и поранил легко себе руку, а лечить некому. Сумка есть санитарная, а тебя нет. Лучше бы было наоборот. Птица и та без тебя улетела. Вот сама видишь, что ты наделала. Ну не беспокойся, рука уже поджила, так себе, царапина ерундовая. Отрадно только сообщить тебе, что фашистов бьем по-прежнему и гоним на запад. Мы уже далеко от нашего старого места. Дорогая Аля! Прошу тебя, не волнуйся и будь здорова — это тебе крайне необходимо. Не забывай, что это надо прежде всего для нашей дорогой крошки. Я здесь буду бить фашистскую, сволочь и гнать ее на запад. Ты там посильно нам помогай. Скорее лечи наших дорогих бойцов. Дорогая Аля! Чаще пиши мне письма. Они будут заполнять ту пустоту, которая образовалась с твоим отъездом, и воодушевлять нас на новую борьбу. Очень рад за тебя, что тебе так удачно удалось доехать до места первого. Теперь жду с нетерпением письма — как ты добралась до конечной остановки. Пиши скорее и чаще. Ты видишь, какие я тебе пишу длинные письма. Многое бы хотелось тебе сказать, да тебя уже нет. Но, безусловно, надеюсь на скорое свидание после победоносного окончания войны, а может быть, и раньше — приедешь к нам опять добивать гадов-фашистов. Одно тебе напишу, что и говорил при отъезде: смотри, как тебе лучше. Мое отношение к тебе знаешь. Я свою жизнь посвятил тебе, моей спасительнице от смерти, а ты делай, как тебе лучше. Тов. Кузин рассказывал мне все подробно, как ты уезжала. Мне было приятно, и я несколько раз заставлял его повторять одно и то же милое — хорошее о тебе. Теперь жду письма от тебя. Не ожидая письма с места, пишу тебе уже письмо. Передай самый большой и искренний привет от меня маме и папе, Юрику. Юрику скажи, что я ему привезу самую настоящую фашистскую шашку. Привез бы и пушку, которые отбиваем у фашистов, но они очень тяжелы — не донесешь. Привет сестре и всем родным и знакомым. Дорогая Аля, написал бы еще, да вся ручка кончилась. Вот Кузин опять исправил. Продолжим дальше в другом письме, а пока целую, крепко и много раз любящий тебя — твой Андрюша.
Р. S. Смотри, не изучай немецкий язык, как раньше, с капитаном, а то приеду, будет тебе нагоняй на орехи. Ну, всего.
Целую,
твой Андрюша.
2.2.42 — уже далеко от Москвы на запад. [335]
5. Анне Михайлович Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Прежде всего спешу сообщить тебе, что наши дела на фронте идут успешно: бьем фашистов без отдыху. Во-вторых, очень благодарю тебя за твои письма. Последнее письмо получил от тебя то, которое ты писала 9 января, а на предыдущее письмо я уже послал тебе ответ. Думаю, что ты его уже получила. Дорогая и милая Аня, еще раз вместе с тобой горюю по случаю смерти дорогого нашего отца Михаила Николаевича — моего любимого и лучшего друга. Дорогая и милая Аня! Кроме как от тебя, больше ни от кого писем я не получаю, поэтому никому и не пишу; да, признаться, и некогда, поэтому если что знаешь о ломакинских, черкни. Я сам здоров и бодр. В газетах ты наверное уже прочитала — поздравь меня с присвоением очередного звания. Правительство и партия нас награждает за наши даже незначительные дела и ценит нас — это очень дорого. Итак, обо мне не волнуйся и не беспокойся. Я сыт, чист и здоров. О нас заботится вся страна. Одет очень тепло. Зубы не болят, и ухо совсем прошло — слышу нормально, о чем тебе с радостью и сообщаю. Дорогая и милая Аня, я прошу тебя, напиши подробнее, как живешь ты. За последнее время, не скрою от тебя, я начал сильно по тебе скучать — ведь не виделись восьмой месяц, — но долг прежде всего. Не унывай. Скоро-скоро уничтожим всю фашистскую нечисть и тогда заживем еще лучше. Лучше гораздо, как после моей последней длительной командировки. Дорогая и милая Аня! Ты мне неоднократно писала о вещах. Еще раз тебе сообщаю, что некоторое количество наших вещей удалось спасти и они находятся в надежном месте. После войны все соберем. Меня больше интересует: как ты живешь. Прошу написать подробнее. Одновременно с этим письмом посылаю тебе маленькую посылку. Пиши, что тебе особенно необходимо нужно, — вышлю. В Москву мне выезжать некогда. Был у Коли всего один раз, и то несколько минут. Нет времени. Дорогая Аня, у нас с тобой теперь хорошо хотя, установилась письменная связь. Пиши почаще. Прошу тебя. Твои письма согревают и вдохновляют меня на новую борьбу с врагом.
Дорогая Аня! Ты, наверное, думаешь, что мне пишут из Ленинграда. Искренно уверяю тебя, как мы расстались с тобой, никто мне ничего не писал, да и я никому не писал, поэтому судьбу их не знаю. Я тебя прошу, будь мне верна. Я тебе до сих пор верен. В разлуке с тобой люблю тебя крепче прежнего. Все плохое позабыл. Вернее, плохое с моей стороны. Ты для меня всегда была святая, и сейчас надеюсь и уверен, что в эти дни, когда мы переживаем опасность ежеминутно, ты всегда и всюду будешь только моя и больше ничья. Так ли? Если еще сердишься на меня за что — прости. Я считаю, что своей честной работой, борьбой я это уже заслужил — раньше не просил. Напиши мне скорее искренно — по-прежнему ли любишь меня крепко и глубоко. Я только этого одного и хочу [336] от тебя теперь услышать. Больше мне ничего не нужно. Итак, ответы жду немедленно. До скорого свидания. Целую тебя крепко и много, много раз свою милую дорогую Аню.
Твой всегда и всюду любящий тебя Андрюша.
2.2.42.
Уже далеко от Москвы — гоним фашистов еще дальше.
6. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, милая и дорогая Аня!
Спешу сообщить тебе, что я здоров и бодр. Фашистов бьем по-прежнему и гоним на запад. Получил от тебя письмо, за которое от души благодарю. Ответ послал. До скорого свидания после победного окончания войны. Целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
Р.S. Цривет всем знакомым
2.2.42 — уже далеко от Москвы.
7. Анне Михайловне Власовой
Дорогая Аня!
Только сейчас получил от тебя открытку, которую ты писала 15.1.42. Спасибо за поздравление. Я здоров и бодр. Фашистов бьем по-прежнему и гоним их на запад. Наде написал письмо, как получу ответ, вышлю денег. Не волнуйся. Сейчас письма пойдут чаще. Ухо совсем поправилось. Целую крепко и много раз. Жду ответа. Привет всем знакомым.
Твой Андрюша.
3.2.42.
Уже далеко от Москвы на запад гоним фашистов.
8. Анне Михайловне Власовой
Дорогая и милая Аня!
Сегодня получил от тебя письмо, которое ты писала 28 января. Это первое письмо, которое так быстро дошло до меня. Видимо, все же наша почта свою работу заметно улучшила, и это сейчас отмечают все бойцы и командиры на фронте. Из твоего письма узнал о смерти дяди Васи. Жаль, что так мало пожил. Ведь не старый человек-то. Ты пишешь относительно мужа Веры, что он там натворил — так я и не понял. Очень обрадовался о том, что ты все же имеешь письма от родных и знакомых — смеялся над Нилычем. Я уже тебе писал, что я писем, кроме как от тебя, больше ни от кого не получаю, поэтому все новости идут только через тебя. Вследствие этого очень рад, что стали хорошо ходить письма. Дорогая Аля! Я собрал маленькую тебе посылку, в которой вложил немного [337] мыла, сладкого и конвертов с бумагой и марками. Как получишь, пиши скорее ответ. Да совсем позабыл: ты в письме пишешь о Еремине, Бабаеве и чете Найден. Их всех давным-давно со мной нет. Последний раз я их видел 20 сентября — где они находятся, мне неизвестно. Вообще я ведь перешел в другое место, поэтому кто раньше со мной служил, сейчас при мне никого нет. Вещи переправляли совсем другие люди — ты их не знаешь.
Дорогой и милый Аник! К весне все то, что тебе нужно, я достану — лишь бы хорошо работала почта. Если бы ты была немного поближе, тогда, конечно, было бы лучше. Но все же все тебе необходимое достану и вышлю.
Дорогой Аник! Я тебе в том письме писал, что я здесь без тебя крепко скучаю, поэтому бьем фашистов без жалости, чтобы скорее закончить войну победоносно и снова увидеть тебя — мою дорогую и единственную — любящую меня Аню. Восьмой месяц я уже не вижу тебя. Прошу тебя, если у тебя сохранилась какая твоя карточка, пришли мне ее. А может быть, снимешься снова и вышлешь мне. Очень мне хотелось бы иметь хоть твою фотографию. Я очень беспокоюсь за твое здоровье. О мне не волнуйся. Я серьезно тебе пишу, что совсем поправился, даже стал опять полнеть. Жизнь у нас все больше на морозе — здоровая. Одеты все тепло. Вот немцам — тем от морозов здорово достается.
Дорогой Аник, я все думаю, что у тебя мало денег, ты всем раздаешь, и у тебя самой ничего нет. Ты вечно только болеешь душой за всех нас, а сама себя не бережешь. Если уже ты так делаешь, то хоть поберегла себя для меня — очень прошу. Я тебе вышлю на днях новый аттестат на 2500 рублей. Пиши, как его получишь, а то мне денег и этих хватает с излишком. У нас, кроме еды, их тратить некуда. Привет всем знакомым. Очень рад, что они хорошо к тебе относятся. Наде писал письмо и открытку, а ответа еще не получил. Получу — напишу. А пока до следующего письма. Целую крепко и много раз свою дорогую Аню.
Твой Андрюша.
6 февраля 1942 — далеко от Москвы на запад.
9. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аля!
Все твои письма я получил. Сегодня, кроме того, был у меня твой сопровождающий и долго говорил о тебе. Как мне приятно, даже не поверишь, все слышать о тебе. Пойми, моя дорогая, что все письма так меня согревают и вдохновляют на дальнейшую борьбу с фашистскими гадами. Спасибо также маме за ее записку. Дорогая Аля! Как ты, так и я ежедневно, вернее, ежечасно не только думаю о тебе, но и все время не могу никак еще представить, что тебя нет с нами. Я уже писал — куда
девалась наша веселость — все как будто все ты увезла с тобой, а у нас сделалось так скучно; но только одно — надо бить фашистскую гадину — это вдохновляет всех нас. Пиши чаще — это одно наше утешение. Дорогая Аля! Теперь разреши поздравить тебя с высокой правительственной наградой — медалью за отвагу. Ты теперь обогнала тов. Кузина: он имеет медаль за боевые заслуги, а ты уже сразу получила вторую: «за отвагу». Искренне рад, да не только я. Меня поздравляли все наши сотрудники. Кроме тебя из наших еще несколько также наградили разными медалями. Кроме того, скоро ожидает тебе и очередное звание. Как получу, немедленно сообщу. Дорогая Аля! Только не дождалась ты — я бы тебе торжественно эту награду вручил. Сейчас принимаем меры, как переслать тебе медаль. Еще раз поздравляю — ты ее заслужила.
Дорогая и милая Аличка! Я на днях был у Маруси Чижмы. Меня вызывал к себе самый большой и главный хозяин. Представь себе, он беседовал со мной целых полтора часа. Сама представляешь, какое мне выпало счастье. Ты не поверишь, такой большой человек и интересуется нашими маленькими семейными делами. Спросил меня: где моя жена и вообще о здоровье. Это только может сделать ОН, который ведет нас всех от победы к победе. С ним мы разобьем фашистскую гадину. Дорогая и милая Аля, я видел у Чижмы два твоих чемодана. Приму меры к отправке их тебе с первой возможностью. У Маруси был недолго. Очень у ней холодно. Был вместе с Кузиным и Воробьевым. Дорогая и милая Аля! Как тебя часто все вспоминают. Т. Сандалов говорит (он немного заболел), что я теперь медициной уже плохо занимаюсь. Сейчас на твоем месте молоденький врач-женщина, но где они помещаются — я даже не знаю. Твое письмо, где ты пишешь, как я прихожу и говорю: «Ну, чем занимаетесь орлы», я читал т. Сандалову. Он очень тебя уважает и говорит: «Я люблю ее за культурный развитый оборот речи». Вообще очень хорошее воспоминание ты оставила у всех нас, и я часто это слушаю, и мне это исключительно приятно. Прошу тебя, моя крошка, не скучай, не волнуйся, тебе это вредно. Я всегда мысленно с тобой, хотя я сам и на фронте, а не наоборот как говорил т. Кузин. Алинька! Скажи Юрику, что если он не будет слушаться своей мамы и бабушки, то я ему саблю не привезу, а если будет, то будет ему много подарков. Пусть напишет сам мне письмо — чтобы он хотел, чтобы я ему прислал. Аля! О папе я послал узнать, где он, да и ты напиши адрес подробнее, а то ничего я не понял. Тогда можно быстро все сделать. Ну а пока до скорого свиданья. Еще раз не скучай. Целую крепко и много раз. Помнишь, как в Чисменах. Колли шлет тебе привет. Привез ворох фотокарточек. Смотрю на тебя. Пока только смотрю. [339]
Р.S. Не забывай. Не скучай. Не изучай немецкого языка и передавай всем привет. Особый привет маме. 14.2.42. Андрюша.
10. Анне Михайловне Власовой
Дорогая и милая Аня!
Только сейчас получил от тебя письмо, которое ты писала 2.2.42. Спасибо за заботу о мне. Дорогая Аня! Я также получил недавно письмо от Нади. Очень хорошо, что налаживается связь и с ней. Дорогая Аня! Я послал тебе три посылочки, как получишь фронтовые посылки, пиши немедленно ответ. Только очень поздно пришло это письмо, и я в посылке не положил папирос. Пришлю в следующей посылке. Дорогая Аня, что ты пишешь, все постараюсь сделать и к теплу прислать тебе с посыльным в Сорочинскую. Я на днях был у Тани проездом. Меня вызывали туда по делу.
Ты не поверишь, дорогая Аня! Какая радость у меня в жизни. Я беседовал там с самым большим нашим Хозяином. Такая честь выпала мне еще первый раз в моей жизни. Ты представить себе не можешь, как я волновался и как я вышел от него воодушевленным. Ты, видимо, даже не поверишь, что у такого великого человека хватает времени даже для наших личных дел. Так верь, он меня спросил, где. у меня жена и как живет. Он думал, что ты в Москве. Я сказал, что далеко, поэтому в Москве и часу останавливаться не буду а поеду обратно на фронт. Дело не ждет. Дорогая Аня, бьем фашистов по-прежнему и гоним их на запад. Таня мне сообщила, что брат Иван служит недалеко от меня. Думаю, что скоро увидимся. Вместе будем бить фашистов.
Дорогая Аня! Ты пишешь, что ухаживаешь в госпитале за ранеными бойцами. Это очень хорошо. Дорогая Аня, боец — это святой человек, его надо любить и беречь — он свою жизнь отдает за нашу дорогую родину; поэтому почетно каждой женщине нашей страны сохранять и восстанавливать силы бойцов. Дорогая и милая Аня! Я не позабыл и день твоего рождения, но так получилось, что и письмо и посылка к этому времени не пришли к тебе — это очень печально, но ты не сердись и прими хотя и позднее, но мое искреннее поздравление с днем твоего рождения. Желаю жить как можно дольше и быть счастливой, а главное, здоровой, цветущей и всегда в бодром настроении. И вообще желаю всего того, что ты желаешь мне.
Дорогая и милая Аня. Ты пишешь относительно денег. Мне денег хватает, да, по совести, они мне здесь и не нужны. Я тебе выслал аттестат, но он уже будет действителен с 1 марта, и ты будешь получать больше на 500 рублей. Кроме как от тебя и Нади, больше писем ни от [340] кого не получал. Только еще было письмо от Шуры Бочкаревой. Не знаю, послала ты ей ответ или нет. Мне писать некогда, да я и адрес как раз потерял. Из Ломакина не получаю ничего, да ведь там и писать-то некому.
Дорогая и милая Аня! Прошу тебя еще раз, береги себя хотя для меня. Не волнуйся, не нервничай. Я исключительно в хороших условиях. Вчера даже ходил в баню, которую мы сами сделали, — и представь себе, хорошая баня. Вообще живем по-культурному. Не скучай. Разобьем фашистов, заживем вновь еще и еще лучше, как говорил Нилыч. А пока до скорого свиданья. Целую крепко и много раз свою милую Аню!
Твой всегда и всюду Андрюша.
Р.S. Почему ты не хочешь, чтобы я писал к тебе на квартиру? А? Пиши скорее ответ. Я ведь тоже скучаю и с нетерпением жду твоего письма. Итак, скорее пиши.
14.2.41
11. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аля!
Получил письмо от тебя и видел твоего сопровождающего и также получил от него письмо. Дорогая Аля, искренне благодарю за теплое письмо. Спасибо за записку и маме. Ваши письма меня согревают и воодушевляют на новые дела. Я здоров и бодр. Бьем фашистов по-прежнему и гоним их на запад. На днях был несколько часов у Маруси Чижмы. Видел, что ты не взяла с собой два чемодана. Постараюсь их тебе переслать. Писем пока от тебя нет и нет. Одновременно с этой открыткой пишу тебе письмо. А пока до скорого свидания. Целую крепко и много раз милую и дорогую Алю.
Твой Андрюша.
Всем привет: маме, папе, поцелуй Юрика — пусть не балуется и слушается свою маму, а то не привезу пушку, 14.2.42.
12. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аличка!
Прежде всего благодарю тебя за письма твои. Они меня воодушевляют на борьбу с фашистскими гадами. Получил от тебя сразу два письма, чему был несказанно рад. Ты представить себе не можешь, как приятно получать и читать твои письма. Дорогой Алюсик, из твоего подстаканника никто еще не пил и пить не будет. Мне очень радостно и приятно, что [341] ты так стремишься ко мне (может быть, это только в письмах). Я тебе неоднократно говорил на этот счет мое мнение. Мое отношение к тебе — ты знаешь. Я тебя встретил — полюбил — пережил с тобой очень немного хорошего, потом тяжелое время и опять немного хорошего, мне кажется, отличного времени. Вспомни хотя бы наше житье в деревушке, где нас фотографировал Копли. Не правда ли? Я сейчас только и живу воспоминанием о тебе, моя дорогая Аличка.
Мы живем в маленькой деревушке старым колхозом: я, Маруся, Кузин, Хохлов, Воробьев. Маруся нас не обижает и кормит хорошо. Вот и сейчас стоит тут рядом и просит, чтобы я тебе от нее написал привет, что я и исполняю. Твои приказания все исполняются в точности. За этим следит Кузин. Но дорогой Алик! все это не то. Я уже неоднократно тебе писал, что ты увезла с собой от нас много веселья. И если ты сама того хочешь, чтобы, как только тебе будет можно, приехать ко мне, то тебе, наверное, давно известно, что это твое желание — мое желание. Души наши не расходятся в этом вопросе — ибо они стали крепко родственны.
Дорогой Алик! Многое бы я тебе написал, но, помнишь, я тебе однажды говорил, что вот ты сейчас со мной и мы говорим так обыденно, а настанет время, и поговорил бы с тобой, а тебя и не будет. И вот сейчас это время у меня настало. Многое хочется сказать, а вернее, почувствовать тебя вблизи себя, а тебя нет. Но я прошу тебя — не скучай, не волнуйся и, главное, береги свое здоровье. Ведь ты сама знаешь, что за последнее время ты стала немного нервная. Смотри укрепляй свои нервы — еще раз будь покойна. А мы здесь будем бить фашистскую сволочь и мечтать о нашем хорошем будущем. Мне кажется, оно уже и не так далеко. Разобьем фашистов — заживем еще лучше, чем в деревушке.
Немного о деле.
Дорогой Алюсик! Я ничего не понял относительно папы. Прошу, пропиши подробно — где он и что делает, и что нужно сделать — конечно, адрес. Большой привет маме. Как я все же рад, что она с тобой. Ведь все же ты еще ребенок. Мама во многом тебе поможет, и я заранее ей благодарен. Да она тебя, как и раньше, девочку, не пустит зря куда следует: например, на уроки по изучению немецкого языка. Дорогая Аля! Кроме тебя, никому писем не пишу, поэтому написал бы в Алма-Ату, но, думаю, будет ли это удобно. Если хочешь — напишу — ответь. И наконец, поздравляю тебя с наступающим нашим праздником Красной Армии. Спасибо за твое поздравление. Оно не опоздало. Желаю тебе, Юрику, маме и будущим всяких успехов в труде. Целую крепко, крепко и много, много раз свою милую Алюсю.
Твой Андрюша. [342]
Р. S. Привет всем знакомым, кто меня знает. Алик! Будет потеплее, приедет к тебе или Кузин или кто другой. Пиши скорее ответ. Еще раз целую крепко.
Твой Андрюша.
21.2.42.
Эх, скорее бы лето. Ведь летом ты будешь со мной, не так ли?
13. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая моя Аня!
Сегодня получил от тебя письмо, которое ты писала 16.2. Рекордный срок. Письмо шло всего 12 суток. Ты не поверишь, как я несказанно рад тому, что у нас установилась хорошая связь. Сегодня вообще день для меня — день получения писем. Вместе с твоим письмом я получил второе письмо от Нади из Вологды. Дорогая и милая Аня, я ведь знаю, что ты всегда и всю жизнь меньше всего, вернее, совсем не беспокоишься о себе, а беспокоишься о всех нас и ввиду этого сильно волнуешься и переживаешь. А тебе и раньше и сейчас говорю, что лично мне очень хорошо. Дела идут у меня хорошо. Гоним и бьем фашистов, как и раньше. Все у нас есть, и ничего нам не нужно. Всем мы обеспечены. Думаю, что дед в деревне живет также неплохо. О нем беспокоиться также нечего. О ребятах также не беспокойся. Они ведь все не маленькие и все найдут себе место в нашей великой отечественной войне против немецких захватчиков. Хуже дело обстоит с Надей. Ее связывает больной ребенок. Что ты мне писала, я все сделал. Я послал ей посылку. Выслал то, что ты просила. Она и сама мне об этом писала. О Михаиле я никаких известий не имею. Узнаем позднее, после войны. Вот и все. Поэтому еще раз прошу тебя, не расстраивайся и хоть немного побереги свое и так расшатанное здоровье хотя для меня, если ты действительно, как ты пишешь в письме, глубоко любишь меня. Вот какая у меня к тебе просьба. Прошу ее выполнить и меня успокоить.
Дорогой и милый Аник! Я тебе выслал в разное время три посылочки, но до сих пор ты о них ничего не пишешь. Видимо, до сих пор ты ни одной из них не получила. Надеюсь, что скоро получишь, ведь сейчас почта стала работать гораздо лучше. Как получишь хотя бы одну посылку, немедленно отвечай. Я послал тебе то, что ты просила. Дорогая Аня, пиши, что тебе к весне нужно из вещей. Я тебе их пришлю с попутным человеком, поэтому пропиши подробно, что тебе надо будет захватить.
Дорогая и милая Аня! Я тебе писал относительно денег. Мне их вполне хватает. Если тебе нужно еще, я тебе могу выслать. Они у меня есть. В одном письме я писал тебе, что прибавляю сумму, указанную в аттестате. Оказывается, в аттестате больше прибавить не полагается. Поэтому не будем нарушать закон, а если тебе деньги нужны, то я их всегда [343] тебе могу выслать. И ты не стесняйся, т.к. мне их здесь и тратить-то некуда. Все у нас есть: сыты, обуты, одеты, да еще по сто грамм водки, так что нам уютно, тепло и весело. Ты не представляй нашу жизнь печальной. Наоборот, мы бодры и сильны духом и техникой и с радостью выполняем свой долг за Родину, уничтожаем фашистскую шваль, помешавшую устроить нам радостную и счастливую жизнь. Недолго осталось им топтать нашу священную землю. Много их полегло на этой земле, такая же участь будет и остальным.
Дорогой и милый Аник! Твои письма еще больше вдохновляют нас на эту святую борьбу. Будем бороться до конца и победим. Письма шли почаще. Как хорошо получать и читать твои письма, моя дорогая и любимая Аня. Не волнуйся и не скучай. Я люблю тебя больше, чем раньше, и крепче прежнего. Обнимаю и, крепко прижав к своей груди, целую крепко, крепко и много, много раз свою любимую и дорогую Аню.
Твой всегда и всюду Андрюша.
28.2.42.
14. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аличка!
Очень рад и счастлив получить от тебя письмо, которое ты писала 15.2. Главным образом рад еще и потому, что это письмо шло всего 13 суток, срок сравнительно небольшой. За теплое, душевное письмо искренно благодарю и крепко целую, что не забываешь нас. Мы же здесь вспоминаем о тебе ежеминутно. Когда была получена газета, в которой было объявлено, что в/врач 3 ранга Подмазенко Агнесса Павловна награждена правительственной наградой — медалью за отвагу, то представь себе, я здесь за тебя столько получил поздравлений, что в одном письме и изложить невозможно, а отвечать на все только надо через газету.
Дорогой Альченок! Представь себе, я получил открытку от Гальчун Е.Ф. (Жека). Она пишет мне: «дорогой Андрей» и т.д., поздравляет меня с орденом, пишет, что видела меня только в газете и знает по твоим письмам. Одним словом, письмо (открытка) хорошее. Кроме того, она просит меня сообщить, где ты, и твой адрес. Неужели до сих пор вы не имеете переписки? А она мой адрес сочинила сама, и открытка дошла. Я сегодня ей решил черкнуть также открытку с твоим адресом. Так ли я поступил?
Дорогой Алик! Я несказанно рад за то, что твои письма так хороши. Я искренно польщен тем, что ты стремишься ко мне. О себе я не пишу; мое состояние и мои чувства к тебе ты знаешь лучше меня. Люблю тебя крепко, и кажется нет силы оторвать (вырвать) тебя из моего сердца. Мне очень приятно, когда Сандалов, Куликов и другие так часто при мне говорят о тебе много хорошего. Все в один голос заявляют, что ты работала гораздо лучше, чем теперь у нас замещающий тебя. Т. Сандалов [344] исключительно часто говорит о твоем «язычке», всегда щебечущем; даже Колли, который был на днях у меня, вспомнил, как ты ему сказала о госте — дыхании, не выходящем от хозяина. Все искренно смеялись. Конечно, Сандалову я всегда передаю твой привет.
Мы здесь бодры и продолжаем бить фашистов по-старому. И ждем — не дождемся когда будет лето и вместе с тобой будем добивать эту мразь, мешавшую нам строить счастливую и радостную жизнь.
Алинька! Ты пишешь, что помогаешь маме пилить дрова. Это хорошо. Всякий труд почетен. Труд дело доблести, геройства. Я уже неоднократно говорил, что ты сильно изменилась, конечно, в лучшую сторону. И даже у меня есть некоторая надежда на то, что то, о чем ты пишешь в письме относительно твоих чувств ко мне, — возможно, это действительно так. Мне особенно приятно, что мама солидарна со мной в том, что воронежская твоя фотокарточка куда лучше и солиднее, чем та, на которой ты снималась в военном. А ведь мое мнение с мамой не разошлось, и я очень этим доволен. Шлю свой искренний привет и наилучшие пожелания маме — она у тебя святой человек, крепко тебя любит, и мы должны ей отплатить за это во много раз большим чувством и отношением. Люби ее и уважай. Я буду очень огорчен, если она на тебя обидится. Думаю, что теперь этого ты не допустишь. Юрика поцелуй, покажи ему мою фото, пусть знает меня. Скажи, что за Родину не пожалеем себя. Воспитывай в любви к нашей Родине. Пусть не шалит. Приеду — привезу настоящую шашку в подарок. А пока до письма. Скорее бы лето. Хочется увидеть тебя, крепко обнять, прижать к груди, долго, долго целовать.
Твой Андрюша.
28.2.42.
15. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Спешу сообщить тебе, что сегодня я получил от тебя письмо, которое ты писала 17.2. Теперь по двум письмам совершенно можно определенно сказать, что письмо от тебя до меня и обратно в среднем идет около двух недель (13–14 дней)/ — это уже неплохо. А главное, я очень рад, что наша переписка наладилась, уже можно считать, регулярно. Теперь только буду ждать от тебя извещения о получении тобой моих посылок, которые я тебе выслал (три) в период времени 8–12 февраля. Посмотрим, когда они к тебе придут. Как получишь, немедленно пиши ответ.
Дорогая и милая Аничка, я твою просьбу в отношении Нади тоже исполнил в точности. Наде я выслал две посылки, примерно такие же, как тебе. Жду ответа также от нее. Всего я от нее получил два письма, на которые тоже аккуратно ответил.
Дорогой Аник! Ты не поймешь, как приятно, что у нас наладилась связь, и как хорошо получать твои письма, моя дорогая Аня, и читать [345] их. Письма твои вдохновляют нас на новые дела, будем бить фашистов до окончательной победы и тогда заживем опять радостной и счастливой жизнью и сказка, как пишешь ты, опять будет действительностью. Я уже тебе, милая и дорогая Аня, писал, что ты всю жизнь заботишься о людях и о нас, а о себе совсем никакой заботы не проявляешь. Я еще раз прошу тебя, не волнуйся за нас. Мы живем хорошо. Больше беспокойся о себе. Ты у меня, дорогая Аничка, очень скромная, и за это я тебя люблю всей душой. Душа у тебя, да и вся ты моя — чистая и святая, любящая моя дорогая подруга. Переживала ты и тогда, когда я был в длительной командировке, — переживаешь разлуку и сейчас, но поверь, что скоро разобьем этих мерзавцев, помешавших нам жить мирно, и заживем еще лучшей жизнью.
Дорогой и милый Аник! Я прошу тебя, напиши, что тебе нужно к весне, и я тебе все вышлю с попутчиком. Я, наверное, на днях получу для тебя туфли, и еще кое-что я тебе заказал, что поближе от меня. Как получу, пришлю. Сейчас для меня хочется только получить от тебя извещение, получила ли ты мои посылки.
Дорогой и милый Аник! Никаких писем ни от кого я не получаю, как об этом я тебе уже писал, поэтому прошу тебя, что получишь от кого новости какие, пиши мне немедленно.
Дорогой и милый Аник! Ты очень мало пишешь о себе. Как ты живешь? В твоих письмах все время я читаю о других, а о себе очень мало. Мне разве не интересно знать, как ты живешь. В одном письме я уже тебя спрашивал, почему ты мне не разрешаешь писать тебе письма прямо на квартиру, а до востребования на почту. Может быть, тебе так удобнее. Напиши мне подробно, как ты живешь и проводишь время. Мне было очень радостно, когда я читаю о том, что вы готовите посылки для нас на фронт. Это дело очень почетное. Поверь, что боец, получив посылку, хотя бы и маленькую, чувствует проявленную заботу о себе со стороны тыла.
Дорогой и милый Аник! Пиши мне письма чаще, и я на каждое тебе письмо отвечаю немедленно, хотя иногда, правда, и нет времени. В одной посылке я тебе послал для писем бумагу, конверты и марки. Все испишешь, пришлю еще, а пока до скорого свиданья. Целую крепко-крепко и много, много раз свою дорогую и любимую Аничку.
Твой всегда и всюду Андрюша.
Р.8. Привет всем, кто меня знает. Панюховым, в частности. Благодарю их за поздравление с присвоением мне звания генерал-лейтенанта. Еще раз целую и с нетерпением жду ответа. Особенно хочется скорее получить о том, что ты получила мои посылки.
Твой любящий Андрюша.
2.3.42.
16. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, моя дорогая и милая Аля!
Сегодня особенно радостный день — получил от тебя сразу два письма (от 12 и 20.2). Среди них одно «ругательное» за то, что редко пишу тебе.
Дорогой и милый Алюсик! Дело немного не так. И это не в свое оправдание, а, как говорится, для восстановления справедливости. Я тебе регулярно отвечаю на каждое твое письмо, а с сегодняшнего дня, после «нагоняя», буду писать, и не получивши от тебя письма. Значит, дело в почте.
А теперь постараюсь ответить тебе, дорогой Алик, на все, интересующие тебя, вопросы:
1) от Жеки получил открытку — написал ответ и сообщил твой адрес, потому что она писала, что не знает, где ты. Сегодня из твоего письма узнал, что у вас с ней переписка уже, видимо, наладилась, чему я очень рад. Я, конечно, напишу, но и тебя прошу ей ответить, что ты мне нужнее все-таки, чем ей. Я думаю, этого она оспаривать не будет. Тяжело ей справиться с тобой, а я уже как-нибудь справлюсь. Так ей и напиши. И пусть не надеется по-пустому... Даже учитывая еще и то, что она стала изящнее. Куда ей до тебя.
2) Дорогой Алик, теперь немного о себе Мы живем колхозом: я, Кузин, Маруся-повар, Бородаченко, Хохлов и Воробьев. Должен тебе сказать, что Кузин в точности исполняет все твои приказания, а сегодня я ему прямо-таки зачитывал твои выдержки. Маруся-повар оказалась на высоте своего дела. Шуру терпеть не может. Куликов теперь кушает отдельно совместно с Шурой, а мы кушаем: я, Сандалов и Паша; и готовит нам Маруся. Сандалов кушает у нас в доме и никак не нахвалится Марусей. Мы каждый день, когда кушаем, вспоминаем тебя, ибо это ты рекомендовала нам Марусю — мы так и поступили и не обижаемся. Кузин, конечно, тоже кушает у нас. Дорогая Аля, как ты добра и вспоминаешь часто обо мне. Когда я перечитываю твои письма, мне иногда приходит невольно в голову, правда, не совсем хорошая мысль, что ты мне пишешь много о том, что тебе скучно без меня, и не думаешь ли там чем развлечься без меня. Хотя я тебе заранее пишу, что это нехорошая мысль. А мое отношение к тебе, мой дорогой и родной Алик, ты, наверное, уже изучила лучше, чем я. Мне иногда кажется, что у меня так много с тобой счастья, что начинаю даже бояться, как бы мне его сохранить. Ты пишешь о решении моей души — хотя (нрзб). Нет, этого нет и не будет до тех пор, пока я не почувствую плохого чего-нибудь с твоей стороны. До сих пор я тебе пока верю, но у тебя больше времени, чем у меня. Я лично, будучи бы на твоем месте с мамой и Юрой, и имея в проекте еще маленького Андрюшу от любимого человека (так ли? или нет?), и получая письма от него, не стал бы скучать, а все свое внимание обратил бы на это и не стал искать бы себе «иных» развлечений. Все [347] это у меня навеяно твоим вопросом: «Ждешь ли ты меня в мае?» Я тебя жду всегда, и если я для тебя воздух, то ты для меня кислород.
Дорогой и милый Алик! Не сердись на это письмо. Просто я тебя сильно и крепко полюбил и плохое — «что-либо» с твоей стороны по отношению меня для меня — будет большим переживанием...
Привет самый наилучший маме (святая женщина) и Юрику. Поцелуй его. Воспитывай, как я говорил. Целую тебя, моя родная, и жду ежесекундно, часто-часто вспоминаю нашу короткую жизнь — как сон. Скоро опять будем вместе, и сказка опять станет былью. Еще раз обнимаю и крепко, крепко целую.
Алик, крепко береги себя для себя, для «будущего» и для меня.
Твой Андрюша.
3.3.42.
17. Агнессе Павловне Подмазенко
Дорогая и любимая Аличка!
Ей же ей, ты ругаешь меня напрасно. Вот сама видишь. Только вчера написал тебе письмо, а сегодня в 11 час. 30 м. ночи сижу вот и пишу тебе еще письмо. Вечером часов в 7 принес почтальон от тебя письмо, которое ты писала 23.2. Это прямо рекорд. Письмо шло всего 8 дней. Если так пойдет дело, то я совсем «погиб». Ведь я обещал тебе отвечать на каждое твое письмо, поэтому придется бросить все дела и все время употребить на ответные тебе письма. Конечно, дорогая Аличка, это только шутка. А вообще я рад до бесконечности, что имею так часто беседовать с тобой, моя родненькая, хотя в письмах. Все от души смеялись над тем, как ты организовала поимку крысы. В данном случае ты крепко усвоила мою стратегию и тактику — вот и получила блестящий результат. Смелость города берет, а не только крыс. Желаю тебе успеха в дальнейшем.
Дорогой и милый Алюсик! Я крайне взволнован. Пишу тебе письма аккуратно, а ты в каждом письме мне даешь упреки, что я тебе ничего не пишу. Милый Алик! вчера я получил открытку от Жени Свердличенко. Он шлет тебе привет. Он думает, что ты еще со мной. Он заходил на нашу старую квартиру, откуда мы с тобой улетели, и смутам все время говорили, что мы вернемся. Это так сказали потому, что мы при своем отъезде, помнишь, говорили, что, вероятнее всего, что вернемся обратно. Я Жене написал в ответ открытку; но твоего адреса не указал. Если хочешь, то я ему твой адрес сообщу. Сообщить? Напиши.
Дорогой Алик! После твоих писем (а я их, вернее, выдержки из них, читаю окружающим) — все тебя ждут к нам. И ты эту уверенность уже вселила в меня, что и я стал считать дни, когда примерно можно будет тебе приехать ко мне. Я составил календарь и буду зачеркивать дни. Но [348] старый уговор дороже денег. Если будет до 22 апреля, то смотри, будет тебе на орехи, а после 22 апреля можешь несколько дней и набавить — это первое. Второе — если Аля, — то пусть будет похожа на тебя, а если Андрюша, то примерь сначала очки. А вообще и так и так хорошо. Только я боюсь одного, чтобы будущий не остался голодным совсем сразу же после появления в жизнь. Это учти. Я уже назначил ориентировочно срок, когда можно будет Кузина выслать за тобой, но дело, конечно, главное будет в тебе. Еще и еще раз я прошу тебя, моя любимая и дорогая Аличка, береги себя, крепко береги себя как для себя, для будущего, так и для меня. Обо мне не беспокойся и не волнуйся. Тебе прекрасно ясно и понятно, что у меня вся жизнь в вас — это все, что есть сейчас у меня. Основываясь на этом, сейчас громим подлых фашистов за новую радостную, счастливую будущую жизнь. Так обстоит дело.
Дорогой и милый Алик. Передаю искренний привет и наилучшие пожелания маме и папе (письмом) и шаловливому — резвому Юрику. Очень я опечален. Что он болеет. Алик! Ты же ведь все же доктор, так вылечи хоть пока что единственного своего сына. Поцелуй его за меня. А пушку все же, видимо, придется у фашиста, хоть маленькую, отбить и прислать Юрику с Кузиным. Алик! Крепко обнимаю, прижимаю к своей груди и долго, долго целую. Твой Андрюша.
Р. S. Алик! Крошка, ну не ругайся. Ей-же-ей, я отвечаю на каждое твое письмо. Может быть, твоя ругань для того чтобы оправдать себя? А? Ну, я шучу. Еще раз крепко целую тебя и всех: маму и Юрика.
Ваш Андрюша.
[04.03.42]
18. Агнессе Павловне Подмазенко
Родной и милый Алюсик!
Ей-ей, я хотя и крепко занят, но вечером все же нахожу всегда немного время, чтобы поговорить с тобой хотя бы в письме. Сегодня я получил твое письмо от 25.2. Это письмо тоже рекордно шло — всего 8 суток. Вообще твои письма ко мне стали ходить регулярно — в этом, конечно, заслуга прежде всего твоя.
Но, дорогой Алик! Ведь я регулярно на каждое твое письмо отвечаю, и ты зря меня в этом сравниваешь с мамой (хотя я в душе этому и польщен). Я сегодня рад и тому, что ты хотя мою открытку получила от 14.2. Но поверь, дорогая и родненькая Аля, что я не жду у моря погоды и отвечаю тебе тотчас же; по крайней мере в этот же день. Лозунг «писать скорее и чаще» я начал и провожу в жизнь, как ты приказала.
Алик, ты пишешь, что скучаешь. Ты думаешь, я не хочу тебя видеть у себя и всюду быть с тобой — ведь это моя мечта. И ты прекрасно знаешь [349] это, поэтому будем терпеливо ждать. Ведь дело, в конечном счете, в тебе, а не во мне. Ты вспомни, как ты стремилась уехать от меня и как я тебя всячески задерживал и отдалял день твоего отъезда. А сейчас я так жду, с каким нетерпеньем жду твоего приезда. Поэтому, как совершенно правильно ты и пишешь, что основное — это время. Мне кажется, что май месяц кажется наиболее подходящим месяцем для твоей поездки ко мне. Я, конечно, хотел бы и раньше, но ты понимаешь, что если будет у тебя раньше 22 апреля, то я ведь на тебя крепко рассержусь. В силу этого, конечно, лучше поездку планировать на май. А главное, надо беречь и ребенка. Вообще ты мне об этом еще напишешь. И главное, все подробно.
Дорогая Аля! Ты в каждом письме заботишься обо мне. Я должен тебе написать, что мне сейчас живется хорошо. Кузин и Маруся исключительно заботливо относятся ко мне. Моемся тоже часто, больше дома. Один раз ездил в баню, но оттуда возвращался и немного простудился. Теперь моюсь дома. Вот сейчас пишу тебе письмо, и Маруся стоит рядом и просит, чтобы я от нее передал тебе привет. То же просит и Кузин. Все твои приказы выполняются в точности. Все ждут тебя. Только Шура, которая ушла к Куликову, говорила, что ты ее прогнала от меня. Теперь они от нас далеко. Куликов орден получил, а я еще нет.
Дорогая Аля, я уже тебе писал, что я имел очень большую честь беседовать с самым большим человеком у нас. Это самое счастливое в моей жизни время. Он так мудр и вместе с тем прост и так заботлив о нас, даже спросил, где у меня семья и буду ли я отдыхать там на месте. Я сказал, что семья моя далеко и я немедленно возвращаюсь домой. Поэтому я был у него не больше трех часов и быстро возвратился. Поэтому время на получение орденов у меня и не хватило. Не горюй, милый Алик! Все, что заработано, не пропадет. Сразу получим все, когда покончим с фашистской сволочью.
Милый Алик! Поцелуй за меня Юрика и передай самый большой и самый искренний привет маме. От Жеки получил открытку. Ответил ей открыткой и написал твой адрес.
Алик! Мне так хочется видеть твою маму и Юрика. Постараюсь сделать это в первый же день после победного окончания войны, а пока им от меня поцелуй и привет. Тебя также крепко обнимаю и много, много раз целую.
Твой Андрюша.
5.3.42.
Р. S. Алик, я крайне удивлен, почему мои письма еще до тебя не дошли. Думаю и уверен, что скоро это дело наладится. Целую. Не ругайся. Не нервничай. Люблю тебя крепко и так, как никогда. [350]
19. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Сегодня рано утром принесли твое письмо, которое ты послала 23.2. Немедленно прочитал и очень обрадовался, что ты получила мою маленькую первую посылку. Я читал твое письмо и вместе с тем от души смеялся на то, что в посылке не хватило 2 кг. весу, и что там не оказалось мыла. Дорогой и милый Аник! Кого ты отругала, они не виноваты. Это мы виноваты, поэтому всю ругань твою мы принимаем на себя. Получилось так, что у нас весов не было, и мы вес написали на глазок, вот и ошиблись на 2 кг., а мыло мы запаковали во вторую посылку. Боялись, что мыло испортит то, что мы тебе запаковали. Поэтому, дорогой и милый Аник, не сердись — это виноваты мы. Ты, наверное, уже, возможно, остальные две посылки получила, тогда все поймешь. Если же ты их еще не получила, то скоро получишь. Теперь об аттестате.
Дорогая и милая Аня! Сейчас вышел приказ, что ваши аттестаты, которые мы вам выдали (семьям), они действительны только по апрель месяц включительно, а с мая месяца всем надо аттестаты менять на новые. Я аттестат скоро тебе вышлю новый, по которому ты будешь получать деньги начиная с мая месяца. Милый Аник, ты у меня очень скромна. Я тебя серьезно прошу, напиши мне, хватает тебе денег или нет. Мне кажется, ты очень много рассылаешь денег родным, в частности, и дедушке. Ну, посуди сама — куда ему деньги. А себе, видно, ты ничего не оставляешь. Поэтому не оголаживай себя, а лучше напиши, я тебе по новому аттестату прибавлю денег. Теперь полагается по приказу выдавать аттестат на три четверти моего жалованья, поэтому к той сумме, которую ты получаешь, можно прибавить примерно около 400 рублей. О мне не беспокойся. Куда мне здесь девать деньги? Все у нас есть. Мы здоровы и бодры. Бьем фашистов. Скоро услышишь и про города, которые взяли. А главное, надо уничтожать фашистов. Дорогой и милый Аник! Я послал Наде две посылки, примерно такие же, какие послал тебе. Ответа еще не получил, но думаю, что они уже дошли. Аня! Ты меня немного все же поддела за старое. Поверь, что об Ульяне я не знаю с того момента, когда мы еще получили от нее бумагу на месте. Мне кажется, что она, видимо, на лето приезжала к себе на родину и там, наверное, осталась, а может быть, и там, где мы с тобой жили с Надей. Вообще это меня нисколько не интересует. Если тебе хочется уколоть меня — дело твое. Я много пережил, и дороже тебя у меня и не было, а сейчас и нет на свете. Ты у меня одна. Я тебе уже писал, почему ты мне не разрешаешь писать на твою квартиру — я не знаю, — ты до сих пор мне не ответила. Пойми, что ты у меня осталась одна. Больше у меня нет никого. Твои письма согревают меня и воодушевляют на новые дела. Родина выше всего — за нее все и отдадим до последней капли крови. Люблю тебя крепко. [351]
Пиши скорее и чаще. Почта теперь наладилась. А пока до следующего письма. Целую крепко и много раз. Обнимаю и прижимаю к своей груди.
Твой всегда и всюду Андрюша.
Р.8. Привет всем знакомым. Часть вещей вышлю тебе к теплу, скорее всего, с попутчиком. Кое-что уже собрал. Пиши, что нужно тебе. Целую еще раз:
Твой Андрей.
6 марта 1942 г.
20. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая Аля!
Я переменил местожительство. Назначили заместителем, только не к своему хозяину. Как приеду — немедленно сообщу адрес. Пока пиши по-старому — мне твои письма дошлют. Заезжал к Мар. Чижма. Читал твое письмо. Был очень рад. Поднялся немного севернее. Сам здоров и бодр, чего и тебе желаю особенно. Крайне хочется поскорее узнать твое здоровье. Всем привет: маме и Юрику. Целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
17.3.42
Получил адрес. Целую. Андрюша.
21. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогой и милый Алик!
Прости, что так долго ничего тебе не писал. Поверь, дорогая, что дело не во мне. Прежде всего разреши сообщить тебе, что я получил новое назначение. Меня назначили заместителем старшего надо мной хозяина, но только не моего, а немного севернее. И сейчас я перебрался ближе к тому месту, где живет твоя бабушка. Живу недалеко от этого большого города. Дорогой и милый Алик! Ты все же не поверишь, какое большое у меня счастье. Меня еще раз принимал самый большой человек в мире. Беседа велась в присутствии его ближайших учеников. Поверь, что большой человек хвалил меня при всех. И теперь я не знаю, как только можно оправдать то доверие, которое мне оказывает ОН. Заезжал к Марусе Чижма. Но был очень недолго — всего около полутора суток и сейчас прибыл на новое место. Работа на новом месте началась неплохо. Со мной приехали Кузин, Бородаченко, переезжали мы с Кузиным так, как, помнишь, мы с тобой, а остальные машиной. Бьем фашистов и на новом месте, но по-прежнему и не даем им покоя ни днем, ни ночью. Дорогой и милый Алик! Помнишь ли ты все и не забыла ли все то, что говорила мне при своем отъезде. Дорогой и милый Алик. Я крепко, крепко по тебе уже соскучился и никак не дождусь того дня, когда ты снова будешь со мной. Поверь, что это не слова, а естественно. Очень беспокоюсь [352] о твоем здоровье. Милый и дорогой Алик! Прошу тебя, не нервничай, тебе это вредно. Береги себя и будущего. Береги себя, как можно осторожнее, особенно последние дни. Я хотя сам и на фронте, а душа моя вместе с тобой, так, видимо, и у тебя, только разница та, что ты сама в тылу, а душа у тебя на фронте. Помнишь, как об этом мы шутили, когда были вместе. Дорогой Алик! Пиши мне теперь письма по адресу: Действующая армия, полевая почтовая станция № 337, п/я № 3. Генерал-лейтенанту — мне. Скорее пиши. Ответ ожидаю немедленно. Крепко жду твоего письма. Хотя бы в письме поговорить с тобой и поцеловать тебя крепко и много раз. Милый и дорогой Алик! Прости, что такой плохой у меня подчерк. Дело в том, что тороплюсь отправить тебе письмо с почтой, которая ходит у нас редковато. Ну, пока до следующего письма. Все же к теплу пришлю к тебе или Кузина или Бородаченко. Целую крепко и много раз свою милую и дорогую Алю. Привет искренний маме и Юрику. Всех поцелуй за меня. Еще раз обнимаю, просто крепко жму, целую много-много раз.
Твой Андрюша.
18 марта 1942 г. День Парижской коммуны. Скорее ответ — жду с нетерпением. Смотри, не крути ни с кем, а то плохо будет.
22. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Прости, что так долго ничего тебе не писал. Дело в том, что я перешел на новую работу и сейчас нахожусь недалеко от того места, где мы с тобой прожили около 7 лет и откуда эвакуировалась Надя. Дорогой и милый Аник! Когда я переезжал на новое место, то я заезжал к Николаю Павловичу и Тане. Они живут по-старому. Очень жалуются на тебя, что ты им ничего не пишешь.
Дорогой и милый Аник! Черкани им что-нибудь. Дорогой и милый Аник! Очень тебя прошу, как получишь письмо, то немедленно черкани ответ по новому моему адресу: Действующая армия, полевая почт, станция № 337, почт, ящик № 3. Генерал-лейтенанту Власову А.А.
Дорогой и милый Аник! Скорее отвечай, получила ты мои посылки или нет. Я в твоем одном письме узнал, что одну посылку ты получила. Теперь меня интересует об остальных двух. У Коли и Тани я был 8 Марта, в день женского праздника. Много говорили о тебе. Всего был я у них около суток.
Дорогой и милый Аник! Ты не поверишь, как я счастлив. Самый большой человек в мире еще раз говорил со мной в присутствии его ближайших учеников. Какая радость. И представь, из его уст услышал похвалу о самом себе. Теперь я не знаю, как оправдать то доверие, какое он мне оказывает. Буду работать еще лучше, еще напряженнее.
Дорогой и милый Аник! Я здоров и бодр. Дела идут и на новом месте [353] успешно, стараюсь организовать так дело, чтобы бить фашистскую сволочь еще лучше и сильнее. Дорогой и милый Аник! Надейся, что скоро разобьем эту гадину, не беспокойся, и заживем еще лучше, еще радостнее.
Милый Аник! Смотри, не забудь адрес, я еще раз его тебе повторяю: Действ, армия, Полев. почт. ст. № 337, почт, ящик № 3 — мне. Какие есть новости из деревни, пиши. Пошли привет всем знакомым и родным. Наде я послал две посылки, но от нее ответа не получил. Пошли ей письмо и сообщи мой адрес. Пусть она также напишет мне письмо. Милый Аник, очень хорошо здесь читать твои письма. Пиши больше и чаще, какое-нибудь придет раньше. Я пока тебе дал адрес на одного своего друга. Когда получу более прочное место, то почтовый ящик дам свой. Ну, ничего, твои письма быстро передадут мне. Ну всего. До скорого свидания. Целую крепко и много раз свою милую Аню. Твой Андрюша.
Милый Аник! Ты все же мне не ответила, почему лучше писать тебе до востребования, а не на квартиру? Ну, ничего. Я это просто так. Еще раз крепко обнимаю и прижимаю к своей груди и крепко и много раз целую свою дорогую и милую Аню.
Любящий тебя Андрюша.
Р. S. Всем привет.
18 марта 1942 г. День Парижской коммуны.
Действующая армия. Полев. почт. ст. № 337, п/я 3.
23. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аля!
Наконец устроился на новом месте. Адрес свой сообщаю на обороте сего. Сегодня мне принесли буквально кучу твоих писем. Письма я читал и перечитывал очень долго. Был искренно доволен, хотя, как ты говоришь, были некоторые письма и «ругательные». Дорогая и милая Аля! Сегодня вечером подробно все опишу тебе в письме. Прости за то, что так долго ничего не писал, — не имел никакой возможности. Был все время в поле. Сейчас это дело исправляю. Надеюсь, переписка у нас наладится вновь регулярно. Сам здоров и бодр, чего особенно от души желаю тебе и Юрику. Очень обеспокоен его болезнью. Искренний привет маме и, если увидишь, папе. Целую крепко и много раз. Привет знакомым.
Твой Андрюша.
2.4.42. На новом месте.
24. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Спешу сообщить тебе, что я здоров и бодр, чего и тебе от души желаю. Поздравляю тебя с наступающим праздником 1-го Мая и желаю [354] встретить его и провести радостно и счастливо. Ненавистных насильников-фашистов бьем по-прежнему и постараемся к 1-му Мая задать им большого жару. Дорогая Аня! Одновременно с этим я послал тебе письмо. Аттестат на получение денег штаб, видимо, также уже выслал. Как получишь, немедленно отвечай. Пиши, какие есть новости. Писем я ни от кого не получал. Всем привет. Целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
20.4.42.
25. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Аля!
Тысячу раз прости, что так долго ничего не писал. Дело в том, что писать-то было можно, но волки и лисы в лесу не организовали еще почтового отделения, поэтому пришлось ждать, когда доберусь до места, где есть почта, и вот сегодня я устроился на новом месте, куда прибыли и Кузин, Бородаченко и все обслуживающие нас товарищи. Сразу же мне принесли буквально кучу твоих милых писем. Поверь, что я и читал и перечитывал их по несколько раз и как будто поговорил с тобой.
Дорогая и милая Аличка!
Ты не поверишь, как хорошо читать твои письма. Какие они хорошие, проникнуты искренностью, любовью, заботой и вообще всеми лучшими, какие есть еще, качества и чувства. Разреши их все считать искренними и от чистого твоего сердца, не так ли? Ты видишь, что я даже пустился в лирику. Настолько я обрадовался и переживаю сейчас лучшее настроение. Конечно, еще бы лучше, сама понимаешь, скорее увидеть тебя и бесконечно целовать и смотреть в твои чудные (не чудные) глазки. Поверь, что я уже начинаю скучать сильнее прежнего, особенно сегодня после твоих писем.
Аличка! Как только будет ребенок, прошу тебя немедленно дать мне телеграмму.
Милый Алик! Ты очень скромна, а я недогадлив. Вот сегодня я получил жалованье. Прошу тебя, напиши, сколько тебе нужно денег, — вышлю немедленно. А если я тебе их не высылал до сего времени, то считал, что и у вас там купить особенно нечего. У меня ведь все же на них можно купить хорошие вещи. Одним словом, делай, как тебе лучше, и немедленно пиши ответ.
Милый Алик! Я очень обеспокоен болезнью Юрика, какой маленький крошка, и уже такая серьезная болезнь. Неужели ты сама как врач ничего поделать не можешь? Напиши мне подробно, что же, наконец, можно для него сделать, а заодно и крепко поцелуй его за меня. Скажи, что если поправится, то уже танк, так и быть, ему «привезу» и все остальное. Да и ждать уже обещанного остается не так долго. [355]
Дорогой Алик! Ты все же, видимо, не чувствуешь, как я волнуюсь и переживаю приближение срока появления на свет моего первого ребенка. Шли телеграмму. Порадуй меня. Пиши окончательно, когда высылать за тобой Кузина. Хотя я и рад твоему прибытию и встрече, но твое здоровье и ребенка прежде всего, поэтому делай как лучше и умнее. Надеюсь на тебя. Ты, моя родненькая, стала ведь матерью уже двух ребят. Прежде всего твое здоровье. Я немного за него начинаю беспокоиться. В одном письме вообще ничего не напишешь, что бы хотелось сказать, а сказать хочется очень много. Завтра напишу в другом, а сегодня до скорого свиданья. Искренний привет маме, а если есть, и папе и родным и близким. А тебя крепко обнимаю и крепко и много раз целую и надеюсь на счастливое ближайшее рождение сына.
Твой Андрюша.
[Без даты.]
26. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Ты, возможно, на меня сердишься за то, что так долго от меня ничего не получаешь. Я также имел бы такое право сердиться на тебя, если бы не знал, что это дело не от нас. Раньше у нас с тобой связь почти что наладилась, было уже хорошо, но как я переменил место работы, то связь стала хуже. Сейчас я работаю недалеко уже от того места, где жила Надя! Работа идет хорошо. Бьем ненавистных фашистов, расстроивших нашу счастливую жизнь, не плохо, а скоро готовим им удар еще сильнее.
Дорогая и милая Аня! Как хотелось бы почаще иметь от тебя хотя бы небольшую весточку; как твое здоровье — узнать; как ты живешь, как настроение?
Дорогой Аник! Одиннадцатый месяц мы с тобой разлучены, но мысленно я всегда с тобой. Разобьем проклятых фашистов и заживем по-новому, лучше, чем раньше. Только единственная моя просьба к тебе — береги себя, не волнуйся, не нервничай — хотя бы для меня. Обо мне не беспокойся — я здоров и бодр, чего и тебе от души желаю. Последний раз я так был счастлив, получив от тебя целую груду писем.
Дорогой Аник, ручка моя очень плохо пишет, поэтому перешел на карандаш. Ручка как будто исправилась, продолжаю писать ручкой. На все твои письма написал ответ, но ввиду задержки в связи от тебя писем уже долгое время не получал. Да и вообще ни от кого писем пока еще не получал.
Дорогой и милый Аник! Выслали тебе аттестат из штаба на получение денег с мая 1942 г. Получила ли ты его, как получишь, немедленно пиши ответ. Отвечай, что нового получила ты от Нади, Веры и вообще от родных и знакомых. Ваню я так и не нашел. Он, видимо, служит там, где я служил раньше и откуда я убыл 8 марта сего года. На новом месте [356] работа по объему стала больше, ответственнее и почетнее. Но ты знаешь, моя любимая и дорогая Аня, что куда твоего Андрюшу ни пошлют правительство и партия — он свою задачу выполнит с честью. Все идет хорошо. Одно только беспокоит — это нет долго писем от тебя, хотя и знаю, что письма до меня идут гораздо дольше, чем раньше. Но все же хотелось бы иметь скорее. Ты не поверишь, как приятно и хорошо читать твои письма.
Поздравляю тебя с наступающим праздником 1-е Мая и желаю тебе провести его счастливо, а мы постараемся в это время задать фашистам жару.
Аник! Помнишь, как мы с тобой праздновали 1-е Мая в прошлом году? Не унывай, скоро, очень скоро будем опять праздновать праздники вместе счастливо и радостно. Скоро, очень скоро будет конец проклятым фашистам. Хватит им издеваться над нашей дорогой Родиной.
Дорогой и милый Аник! Прошу тебя поскорее прислать ответ. Очень хочу знать-твое здоровье и прошу, очень прошу сняться и прислать мне твою фотокарточку. А я, как буду иметь возможность, тоже тебе вышлю свою. Ты, Аник, не поверишь, как я поправился, это, видимо, от старости. Крепко поседел (много седины в башке стало) и полысел, а здоровье крепкое. Ничего не болит. Зубы в порядке. Одним словом, крепко поправился, пополнел и закалился. Сейчас у нас кругом вода — разлив в полном разгаре. Желаю и тебе, главное, здоровья. Крепко обнимаю, прижимаю к груди и крепко и много раз целую свою милую и ненаглядную Аню. Твой всегда и всюду.
Любящий тебя крепко Андрюша.
26.4.42.
27. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Алюся!
В связи с некоторыми обстоятельствами у нас с тобой связь письменная почти что прервалась, что меня очень сильно беспокоит. И особенно беспокоит потому, что эта связь перервалась как раз в такое время, когда мне особенно хотелось бы не только знать все о тебе, а и узнать о нашем дорогом — сыне (или дочери), — чего я сейчас сказать не могу. Как хотелось бы все это узнать быстрее. Так хочется узнать — как все ли благополучно обошлось и особенно как твое, дорогое для меня и нашего ребенка, здоровье, а заодно, и как здоровье и какой у нас с тобой получился ребенок? Все это, естественно, меня сильно волнует. И только одно, что сейчас все наши мысли должны быть направлены для борьбы с проклятыми фашистами в борьбе за нашу дорогую Родину всех людей нашего Союза, успокаивает меня...
Дорогая и милая Аля, как давно я от тебя ничего не получал. Пойми, что это зависит не от нас. Я сейчас выполняю ответственную задачу. Письмо [357] от тебя ко мне и наоборот идет гораздо дольше, чем раньше, когда я был на старом месте. Что можно сказать о себе? Бьем фашистов крепко и готовим им крепкие весенние подарки еще сильнее. Работаю примерно на той же должности когда был с тобой вместе, только объемом она гораздо больше, почетнее, ответственнее. Но ты прекрасно знаешь, что, куда твоего Андрюшу ни пошлют правительство и партия, — он всегда любую задачу выполнит с честью. Сейчас много работал, когда выпадает немного свободного времени, думаю только о вас, мои дорогие (ты — и ребенок), — больше у меня нет никого, близких моей душе и сердцу. Как хотелось бы сейчас вас видеть, целовать-ласкать, но пока это можно только в письме.
Дорогой Алик! Поправляйся быстрее, устраивай ребенка, а предварительно пиши, что тебе для этого нужно из материальных средств, и скорее, скорее ко мне. Жду тебя с нетерпением, и работа тебя также ждет. Как и раньше, будем с тобой рука об руку громить ненавистных фашистов, разбивших нашу счастливую жизнь.
Дорогой и ненаглядный Алик! Прошу тебя, пиши скорее ответ, и я вышлю за тобой Кузина. Пиши скорее, что нужно сделать и что захватить с собой. Поздравляю тебя с пролетарским праздником 1-е Мая. Желаю и хочу, чтобы вы этот праздник провели в счастливой и хорошей обстановке домашнего очага. Я всегда, а первого мая в особенности, мысленно буду с вами, а мы в это время будем задавать фашистам жару. Поцелуй за меня крепко, крепко нашего дорогого Андрюшу или Алю (или Жеку) — только, смотри, не «придуши». Не менее крепко поцелуй Юрика. Выздоровел он или все еще продолжает болеть — напиши. Хотелось бы, чтобы вы все были здоровы и бодры.
Дорогой и милый Алик! Очень-очень жду твоего письма, и тогда т. Кузин немедленно поедет за тобой. Мы находимся уже не так далеко от того места, где живет твоя бабушка. Проехать к нам к тому времени будет не так трудно. Пиши, какая у вас погода. У нас все залило — водополье в полном разгаре.
Милый, любимый, дорогой Алик! Обнимаю, прижимаю к своей груди и крепко, крепко тебя целую невообразимое количество раз. Жду с нетерпением твоего ответа и, самое главное, тебя. Сам здоров и бодр, крепко пополнел. Думаю, что я теперь тебя гораздо полнее. Скорее ответ.
Твой всегда и всюду Андрюша.
26 апреля 1942.
28. Агнессе Павловне Подмазенко
Здравствуй, дорогой и милый Алик!
Спешу сообщить тебе, что я бодр и здоров. Бьем фашистов по-прежнему. Поздравляю с наступающим праздником 1-е Мая. Желаю провести его счастливо и радостно. Одновременно с этим шлю тебе письмо. Ответ [358] жду немедленно, и тогда приедет к тебе Кузин. Привет маме, папе, Юрику и маленькому Андрюше — так, что ли?
Дорогой и милый Алик! Скорее сообщай твое здоровье и всех остальных, жду с нетерпением. Привет всем знакомым. Целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
26.4.42.
В письме жду от тебя, что тебе нужно выслать с тов. Кузиным. Целую.
Твой Андрюша.
29. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Спешу сообщить тебе, что я здоров и бодр, чего и тебе от души желаю. Получил от тебя два письма, за которые благодарю. Ответ послал письмом. Как получишь, немедленно отвечай. Я тебе в письме подробно описал, как поступать, если задумаешь поехать к Вере. Я вышлю тебе одного товарища — он тебя довезет до места. Пиши, что тебе с ним выслать необходимого из вещей. И какие нужны документы. Дела у нас идут хорошо. Фашистов бьем по-прежнему. А пока до твоего письма. Целую крепко и много раз. Твой Андрюша.
Р. S. Всем привет. Напиши привет Вере, Наде и в деревню. Писем я ни от кого не получал. Целую крепко.
Твой Андрюша.
27.4.42 г.
30. Агнессе Павловне Подмазенко
Добрый день, дорогая и милая Алик!
Сегодня получил от тебя сразу два письма, чему был несказанно рад. Дорогой и милый Алюсик. Мне очень обидно, что ты пишешь мне такие нехорошие письма. Из твоих писем можно понять, что я как бы изменился в нехорошую сторону. Эти намеки на «обслуживание» и т.д. Милый и родной Алюсик! Это совершенно обижает меня. Ведь ты, наверное, сама прекрасно знаешь, что, кроме тебя, у меня никого в жизни нет. Я по-прежнему такой, какой был с тобой в последние дни перед твоим отъездом. Разница только в том, что теперь я очень сильно по тебе скучаю и жду тебя с нетерпением, когда ты будешь со мной. Как только получу от тебя письмо, немедленно высылаю Кузина к тебе, но от тебя ответа нет. Я волнуюсь. Что у тебя? Сын? Дочь! Не мучь, скорее пиши. Люблю тебя по-прежнему сильно и больше всех на свете. Думается мне, никто так тебя еще никогда не любил. И очень горько читать упреки именно от тебя, моя дорогая. Получил письмо от Жеки. Как с ее стороны благородно — прислала мне цветы. Она отдает свою кровь раненым бойцам. Истинно [359] святая женщина. Да простятся ей все грехи ее. Дорогой и милый Алик! Жду твоего письма немедленно. А пока до твоего письма и до тебя. Обнимаю, прижимаю и целую крепко. Твой всегда и всюду Андрюша.
Дорогой и милый Алик! Прости, что так плохо написал (плохим почерком) — это я тороплюсь, так как стоит человек и ждет моего письма к отправке на небольшое расстояние по воздуху. Очень хочется, чтобы письмо скорее попало к тебе. Сам я бодр и здоров, чего особенно тебе сейчас от души желаю. Фашистов бьем по-прежнему. В этом году надеемся ликвидировать их полностью. Такую задачу нам поставил наш Великий вождь, и мы ее должны во что бы то ни стало выполнить. Дорогой и милый, роднинький Алюсик! Скорее отвечай, с нетерпением ожидаю твоего письма. О наших делах тебе полностью расскажет Кузин, когда приедет к тебе. Напиши, что тебе надо будет захватить Кузину с собой. Ты писала в отношении наших вещей, которые находятся у Чижма, так, я думаю, они не пропадут. Я Кузину это скажу, когда он к тебе выедет. Будешь писать письмо Жеке, напиши ей от меня привет и наилучшие мои ей пожелания. Будет время, и я ей черкну. Привет маме и Юрику. Поцелуй всех их за меня крепко-крепко. Одним словом, передай им мой фронтовой поцелуй. Себя, конечно, поцеловать ты не можешь, поэтому попроси Юрика передать тебе мой поцелуй. Я бы просил и своего маленького, но он, видимо, пока еще несознательная масса. Ну, всего. Желаю здоровья и счастья. Целую крепко и много раз.
Твой Андрюша.
10.5.42.
31. Анне Михайловне Власовой
Добрый день, дорогая и милая Аня!
Еще вчера получил от тебя сразу два письма. Долго думал и решил послать к тебе своего адъютанта капитана т. Кузина. Для поправки твоего здоровья физического и морального успокоения тебе надо немедленно переехать на родину, в Ломакино. Все же там находится Вера, твоя сестра, и главное — это то, что ты будешь жить недалеко все же от меня, чем сейчас, и я всегда могу быстро к тебе кого-либо послать или что-либо устроить и помочь тебе. Кроме того, тебя там так все волнует, а тебе надо спокойствие. Здоровье твое и так достаточно надломленное, и его надо крепко беречь. Я всегда тебе об этом и говорил, и писал, но ты никогда меня не слушала и последние события тебя особенно расстроили. Я знаю, ты всегда за всех болеешь душой, а о себе абсолютно никак не беспокоишься. Я даже думал тебя действительно взять даже к себе. Но это было бы большой моей ошибкой. Всех наших военных «прелестей» ты, конечно, с твоим здоровьем не переживешь, и я бы тебя только этим быстрее угробил. Дорогая моя, любимая и родная Аня! Как тебе там ни тяжело, но пойми, что переживают люди на войне, это не поддается [360] описанию. Эта война особенно жестока. Сволочи фашисты ведь решили совсем варварски стереть с лица земли наш могучий народ. Конечно, это их бредни. Конечно, мы уничтожим эту гадину. Но пойми, что сейчас война идет жестоко. По крайней мере твое сердце не выдержит. Поэтому я буду очень рад, если ты будешь в Ломакине и всех этих ужасов не увидишь. Я мужчина и, как тебе известно, всю свою жизнь солдат и то немного поседел и полысел, но думаю, что ты меня за это не разлюбишь. Так, что ли? Вот как обстоит дело. Потерпи, моя дорогая. Скоро война все же кончится, и тогда заживем еще лучше.
Дорогой Аник! Все, что тебе нужно будет из одежды и вообще, скажи Кузину, и, когда он возвратится, я снова его пришлю уже тогда прямо в Ломакино во второй раз. А сейчас он проводит тебя до самого Ломакина. Поедете через Москву — будете у Тани. Там есть часть моих вещей. Кое-что найдешь из них нужным, возьми с собой в Ломакино. Вещи тебе нужны для того, чтобы ты их меняла на продукты. Ничего не жалей, все у нас будет, когда кончится война. Теперь о вещах наших. Часть наших вещей в надежных руках, но их сейчас, естественно, взять не представляется возможным. Я прошу тебя еще раз, ни о вещах, ни о чем другом не беспокойся. Кончится эта ужасная война, все у тебя будет в излишке. По крайней мере будет больше и лучше, чем мы имели до сих пор. Кроме того, я серьезно тебе говорю, что часть наших вещей в сохранности, и придет время, мы их выручим. Вот и все. У меня лично есть все — о мне не беспокойся — больше беспокойся о себе. Ты будешь в Москве, сама увидишь мои вещи зимние и будешь знать, что я всем обеспечен. Еще раз прошу тебя, беспокойся о себе, продавай, что у тебя есть и что, хотя и немного, я тебе послал с Кузиным и что ты возьмешь из моих вещей в Москве (хотя бы и все), и береги свое здоровье, вот одна моя к тебе просьба. Целую крепко и много раз.
Твой всегда и всюду. Любящий Андрюша.
17.5.42.
32. Анне Михайловне Власовой
(Почт. отд. Сорочинская Чкаловской области, до востребования) Дорогая и милая, родная Аня!
Хотелось бы в этом письме написать все, но ведь разве это в письме можно сделать. Конечно, нет. Лучше было бы видеть тебя, бесконечно целовать и много говорить о прошедших переживаниях, которые раньше с начала войны были очень и очень тяжелы, потом под Москвой веселые минуты, часы и месяцы разгрома сволочей и свидания с тов. Сталиным, нашим любимым Вождем. Эти незабываемые минуты. Он даже меня спросил: где Ваша семья? Я, конечно, сказал. И он радовался, что моя жена все же эвакуировалась из этого ада. Вот какой он Великий Человек. Дорогая Аня! ведь очень многие среди нас сейчас потеряли свои [361] семьи. Муж — жену, детей, а жена — мужа и т.д. Я все же рад хотя тому, что ты жива и далеко от этой ужасной бойни, которую нам навязал фашизм. Но мы его, черта, все равно уничтожим, и в этом нет никакого сомнения. И уничтожим в этом же году. Дорогая Аня, милая, любимая, родная! Я тоже многое пережил. Ты, вероятно, все это знаешь. Тебе об этом, наверное, уже все рассказали. Поэтому не буду об этом вспоминать. Одно скажу: ведь недаром я получил звание генерал-лейтенанта и орден Красного Знамени, и я два раза лично беседовал с нашим великим Вождем. Это, конечно, так не дается. Тебе уже, наверное, известно, что я командовал армией, которая обороняла Киев. Тебе также известно, что я также командовал армией, которая разбила фашистов под Москвой и освободила Солнечногорск, Волоколамск и др. города и села, а теперь также командую еще большими войсками и честно выполняю задания правительства и партии и нашего любимого вождя тов. Сталина. Дорогой и милый Аник! Родной мой! Я очень тебя прошу, береги себя. Ничего не жалей, не волнуйся, кушай, для чего добывай себе продовольствие на то, что у тебя есть деньги и небольшие вещи. О наших вещах не беспокойся. Они в надежных руках, и будет время, мы их получим полностью. Сейчас главное дело в сохранении твоего здоровья. Т. Кузин все тебе расскажет и поможет, как сделать. Он тебя привезет в Москву, где ты заберешь кое-какие мои вещи, и живи на них. Кроме того, в Ломакине нам будет легче прислать тебе продовольствие. Устроим тебя, тогда возьмемся за переселение Нади и вообще улучшим вашу жизнь в тылу. А о нас не беспокойся. Таня в Москве тебе все расскажет, что я кормлюсь неплохо. Мои товарищи, которые со мной уже работают больше чем полгода, заботятся обо мне. И главный среди них т. Кузин — мой адъютант, которого я и посылаю к тебе. Он обо всем тебе расскажет. Хороший скромный человек. Любит и бережет меня.
Дорогая Аня! Все, что тебе необходимо, скажи ему. Он или сам сделает или передаст мне — я приму меры. Я дал тов. Кузину 5000 руб. денег. Это вам на расходы по дороге; не хватит — вышлю еще. Аттестат переведете на Агинский райвоенкомат, а пока до скорого свидания. Не волнуйся. Береги себя. Делай все как лучше. Передавай всем привет в Ломакине и в Москве. Пожелайте нам успеха в разгроме ненавистного врага. А пока обнимаю и крепко, крепко и много, много раз целую свою милую Аню.
Твой всегда и всюду Андрюша.
17.5.42 г.
33. Агнессе Павловне Подмазенко
(гор. Энгельс, ул. Чапаевская, 27)
Добрый день, дорогой и милый Алик!
Долго не получал писем от тебя и решил черкнуть тебе. Последнее письмо твое получил, которое ты писала еще в апреле месяце. Естественно, [362] меня волнует, как ты пережила время с 22 апреля и по настоящий день.
Дорогой и милый Алик! Мой родной! В последних твоих письмах ты обвиняешь меня во всех смертных грехах и делаешь всякие намеки и на «обслуживание» и др. Пойми, дорогой Алик, что это в тебе все говорит ложное чувство. Если тебе по совести сказать, до 22 апреля и я так на тебя думал, правда, теперь думаю, что тебе до определенного времени заниматься флиртом не совсем удобно. Так что все это ерунда. Все это зависит от того, что мы так долго не виделись. Ведь прошло уже много времени, как я не ощущаю тебя вблизи себя. Ты, конечно, выехала рано, о чем я тебе в свое время говорил. Но теперь уже этого не вернешь. Сейчас у меня одна надежда — поскорее узнать о вас, мои родные, дорогие и любимые. Как вы себя чувствуете. Я прекрасно знаю, что ты там «мечешь» гром и молнию, почему я пишу редко письма и, главное, не высылаю Кузина за тобой. На все это я не стану тебе долго отвечать, потому что тььв свое время рядом со мной пережила известную обстановку. Правда, сейчас обстановка немного лучше, чем тогда, когда мы начали бой, тогда, когда ты вместе со мной ехала в машине, но все же обстановка серьезная. Но, невзирая ни на что, мы проклятых извергов фашистов все равно сотрем с лица земли. И это будет очень скоро. Поверь, что теперь немцы уже не те, что были раньше, да и мы крепко за прошедшее время научились кой-чему, как, главное, бить фашистов их же методами, создавая им мешки и окружения.
Дорогой, родной, милый Алюсик! Меня наш великий вождь послал на ответственное задание, и я его скоро, очень скоро выполню с честью. Тогда ты не будешь упрекать меня ни в чем, когда узнаешь, в какой обстановке мы находились. Скоро все же фашистам на этом участке конец. Теперь пойми, могу ли рисковать в этот ответственный период тобой и моим дорогим детищем. Нет и тысячу раз нет. Как ты ни ругайся, все же наконец ты меня поймешь. Я это знаю, потому что знаю тебя. Жду от тебя письма с нетерпением, потому что обстановка уже сейчас складывается так, что ты уже почти можешь приехать ко мне, а когда я получу от тебя письмо, будет уже очень хорошо. Когда мы с тобой увидимся и я тебя расцелую, и ты узнаешь наши дела — будешь мной довольна. Я это знаю. Одно только прошу, не вини меня. Я по-прежнему тебя, даже крепче, чем раньше, люблю и жду тебя с нетерпением и жду, что ты мне подаришь. Родной Алюсик! Как я жду твоего письма. Алик! Конкретно, чтобы лучше тебе ко мне приехать, это будет лучше в первых числах июня. Я и сам уже заждался, но так будет лучше. Потерпим, потом вознаградим себя сторицею. Надеюсь, что ты меня поняла и любишь по-прежнему. Не так ли? Может быть, уже ошибаюсь? Пиши. Жду ответа, и Кузин будет у тебя. Привет и поцелуй маме, папе и Юрику, а также маленькому, не знаю, как его зовут, но знаю, что он очень хороший и любим мной и тобой. [363]
Прости за почерк — тороплюсь — самолет отходит. Целую крепко, крепко и много, много раз всех вас, мри дорогие, и прежде всего прижимаю и целую тебя, Аля, — моя любимая и дорогая, близкая. До скорого свидания.
Всегда и всюду твой Андрюша.
17.5.42.
ЦА ФСБ России. № Р-42007. Л. 57–81.
ЦА ФСБ России. № Р-38694. Л. 3–53 об.
3. Материалы НКВД о Власове
СПРАВКА о положении 2-й Ударной армии Волховского фронта за период ЯНВАРЬ — ИЮЛЬ 1942 года
Командующий армией — генерал-майор ВЛАСОВ
Член Военного Совета — дивизионный комиссар ЗУЕВ
Начальник штаба армии — полковник ВИНОГРАДОВ
Нач. Особого отдела армии — майор гос. безопасности ШАШКОВ
В январе 1942 года перед 2-й Ударной армией была поставлена задача — прорвать линию обороны противника на участке Спасская Полнеть — Мясной Бор, с задачей оттеснять противника на северо-запад, совместными усилиями с 54-й армией овладеть станцией Любань, перерезать Октябрьскую железную дорогу, завершив свою операцию участием в общем разгроме Волховским фронтом Чудовской группировки противника.
Выполняя поставленную задачу, 2-я Ударная армия 20–22 января с.г. прорвала фронт обороны противника на указанном ей участке протяжением 8–10 км, ввела в прорыв все части армии и в течение 2 месяцев в упорных кровопролитных боях с противником продвигалась на Любань, обходя Любань с юго-запада.
Нерешительные действия 54-й армии Ленинградского фронта, шедшей на соединение со 2-й Ударной армией с северо-востока, чрезвычайно замедлили продвижение ее. К концу февраля наступательный порыв 2-й Ударной армии выдохся и продвижение остановилось в районе пункта Красная Горка, юго-западнее Любани.
2-я Ударная армия, оттесняя противника, вбилась в его оборону клином протяжением 60–70 км по лесисто-болотистой местности.
Несмотря на неоднократные попытки расширить первоначальную линию прорыва, являющуюся своеобразным коридором, успеха достигнуто не было... [364]
20–21 марта с.г. противнику удалось перерезать коммуникацию 2-й Ударной армии, закрыв коридор, с намерением сжимать кольцо окружения и полного уничтожения.
Усилиями 2-й Ударной армии, частей 52-й и 59-й армий 28-го марта коридор был открыт.
25 мая с.г. Ставка Верховного Главного командования отдала приказ с 1-го июня начать отвод частей 2-й Ударной армии на юго-восток, т.е. в обратном направлении через коридор.
2 июня противник вторично закрыл коридор, осуществив полное окружение армии. С этого времени питание армии боеприпасами и продовольствием начало осуществляться воздухом.
21 июня на узком участке шириной 1–2 км в том же коридоре линия фронта противника вторично была прорвана и начался организованный вывод частей 2-й Ударной армии.
25 июня с.г. противнику в третий раз удалось закрыть коридор и прекратить выход-наших частей. С этого времени противник вынудил прекратить питание армии воздухом в силу большой потери наших самолетов.
Ставка Верховного Главного командования 21 мая с.г. приказала частям 2-й Ударной армии, отходя с северо-запада на юго-восток, прочно прикрывшись на рубеже Ольховка -озеро Тигода с запада, ударом главных сил армии с запада и одновременно ударом 59-й армии с востока уничтожить противника в выступе Приютино — Спасская Полнеть...
Командующий Ленинградским фронтом генерал-лейтенант ХОЗИН медлил с выполнением приказа Ставки, ссылаясь на невозможность выводить технику по бездорожью и необходимость строить новые дороги. К началу июня с.г. части не начали отводить, однако в Генеральный штаб Красной Армии за подписью ХОЗИНА и нач. штафронта СТЕЛЬМАХА прислано донесение о начале отвода частей армии. Как позже установлено, ХОЗИН и СТЕЛЬМАХ обманули Генеральный штаб, к этому времени 2-я Ударная армия начинала только оттягивать тылы своих соединений.
59-я армия действовала очень нерешительно, предпринимала несколько безуспешных атак и задачи, поставленные Ставкой, не выполнила.
Таким образом, к 21 июня с.г. соединения 2-й Ударной армии в количестве 8 стрелковых дивизий и 6 стрелковых бригад (35–37 тысяч человек), с тремя полками РГК 100 орудий, а также около 1000 автомашин, сосредоточились в районе несколько километров южнее Н. Кересть на площади 6x6 км.
По данным, имеющимся в Генеральном штабе на 1 июля с.г., из частей 2-й Ударной армии вышло 9600 человек с личным оружием, в том числе 32 человека работников штабов дивизий и штаба армии. По непроверенным данным, вышел начальник Особарма.
По данным, присланным в Генштаб офицером Генерального штаба, командарм ВЛАСОВ и член Военного Совета ЗУЕВ 27. 06. с.г. вышли к западному [365] берегу реки Полнеть под охраной 4-х автоматчиков, наскочили на противника и под его огнем рассеялись, больше их якобы никто не видел.
Начштафронта СТЕЛЬМАХ 25. 06. с.г. по ВЧ сообщил, что ВЛАСО-В и ЗУЕВ вышли на западный берег реки Полнеть. Из подбитого танка управляли выводом войск. Дальнейшая судьба их неизвестна.
По данным Особого отдела НКВД Волховского фронта на 26 июня с.г., к исходу дня из частей 2-й Ударной армии вышло 14 тысяч человек. Сведений о действительном положении частей и соединений армии в штабе фронта нет.
По заявлению комиссара отдельного батальона связи ПЕСКОВА, командарм ВЛАСОВ с командирами штаба двигался к выходу во 2-м эшелоне, возглавляемая ВЛАСОВЫМ группа попала под артиллерийско-минометный огонь. ВЛАСОВ приказ уничтожить путем сожжения все радиостанции, что привело к потере управления войсками.
По данным начальника Особого отдела фронта, еще на 17 июня положение частей армии было крайне тяжелым, имели место в большом количестве случаи истощения бойцов, заболевания от голода, острая нужда в боеприпасах. К этому времени, по данным Генерального штаба, пассажирскими самолетами ежедневно подавалось воздухом для частей армии 7–8 тонн продовольствия при потребности в 17 тонн, 1900–2000 снарядов при минимальной потребности 40 000, 300 000 патронов, в общей сложности по 5-ти патронов на человека.
Необходимо отметить, что, по последним данным, полученным в Генеральном штабе 29.06. с.г., группа военнослужащих частей 2-й Ударной армии вышла на участок 59-й армии через тылы противника в район Михалева, не имея совершенно потерь. Вышедшие утверждают, что в этом районе силы противника малочисленны, в то время как коридор прохода, затянутый ныне сильной группировкой противника и пристрелянный десятками батарей минометов и артиллерии его, с каждодневными усиленными ударами авиации является на сегодня почти недоступным для прорыва 2-й Ударной армии с запада, также 59-й армии с востока.
Характерно, что районы, через которые проходили 40 человек военнослужащих, вышедших из 2-й Ударной армии, как раз были указаны Ставкой Верховного Главного командования для выхода частям 2-й Ударной армии, но ни Военный Совет 2-й Ударной армии, ни Военный Совет Волховского фронта не обеспечили выполнения директивы Ставки.
Пом. Начальника управления ОО НКВД СССР ст. майор гос. безопасности (МОСКАЛЕНКО)
1 июля 1942 года.
Записка начальнику особого отдела НКВД Волховского фронта
Старшему майору Госбезопасности Товарищу МЕЛЬНИКОВУ
В соответствии с задачами, поставленными Вами на период пребывания в командировке в 59-й армии с 21 по 28.06.42 г., доношу:
К исходу дня 21.06.42 г. частями 59-й армии был произведен прорыв обороны противника в районе Мясной Бор и образован коридор вдоль узкоколейной ж.д. шириною примерно 700–800 метров.
С целью удержать коридор части 59-й армии развернулись фронтом на юг и на север и заняли боевые участки параллельно узкоколейной ж.д.
Группа войск, прикрывающих коридор с севера своим левым флангом, а группа, прикрывающая коридор с юга своим правым флангом, граничили пор. Полнеть...
К моменту выхода частей 59-й армии на р. Полнеть оказалось, что сообщение Штарма-2 о якобы занятых рубежах 2-й Ударной армии по р. Полнеть были неверными. (Основание: донесение командира 24 стрелковой бр.)
Таким образом, локтевой связи между частями 59-й армии и 2-й Ударной армии не произошло. Этой связи не было и последующее время.
Образовавшимся коридором в ночь с 21 на 22.06.с.г. во 2-ю Ударную армию были доставлены продукты питания людьми и на лошадях.
С 21.06. и до последнего времени коридор был под обстрелом минометного и артиллерийского огня противника, временами в него просачивались отдельные автоматчики и пулеметчики.
В ночь с 21 на 22.06.42 г. навстречу частям 59-й армии вели наступление части 2-й Ударной армии, примерно в полосе коридора силами: первый эшелон 46 стр. див., второй эшелон — 57 и 25 стр. бр. Выйдя на стык с частями 59-й армии, эти соединения пошли на выход через коридор в тыл 59-й армии.
Всего задень 22.06.42 г. из 2-й Ударной армии вышло раненых 6018 человек и около 1000 чел. здоровых бойцов и командиров. Как среди раненых, так и среди здоровых были люди из большинства соединений 2-й Ударной армии.
С 22.06.42 г. по 25.06.42 г. из 2-й УА никто не выходил. В этот период коридор оставался на западном берегу р. Полнеть. Противник вел сильный минометный и арт. огонь. В самом коридоре также имело место просачивание автоматчиков. Таким образом, выход частей 2-й Ударной армии был возможен с боем.
В ночь с 24 на 25.06.42 г. для усиления частей 59-й Армии и обеспечения коридора был направлен отряд под общим командованием полковника КОРКИНА, сформированный из красноармейцев и командиров 2-й Ударной армии, вышедших из окружения 22.06.42 г. В результате принятых мер сопротивление противника в коридоре и на западном берегу р. Полнеть было сломлено. Части 2-й УА двинулись общим потоком примерно с 2.00 25.06.42 г.
В силу почти непрерывных налетов авиации противника в течение 25.06.42 г. поток выходящих из 2-й УА в 8.00 был прекращен. В этот день вышло примерно около 6000 чел. (по подсчетам счетчика, стоявшего у выхода), из них направлено в госпитали 1600 чел.
Из опросов командиров, красноармейцев и оперативного состава Особых Отделов соединений очевидно, что руководящие командиры частей и соединений 2-й УА, организуя выход частей из окружения, не рассчитывали на выход с боем, об этом свидетельствуют следующие факты.
Оперуполномоченный 1 отд. ОО НКВД фронта лейтенант гос. безопасности тов. ИСАЕВ был во 2-й Ударной армии. В рапорте на мое имя он пишет:
«22 июня было объявлено в госпиталях и в частях, что желающие могут пройти на Мясной Бор. Группы по 100–200 человек бойцов и командиров, легко раненных, двигались на М. Бор без ориентировки, без указателей и без руководителей групп, попадая на передний край обороны противника и в плен к немцам. На моих глазах группа 50 человек забрела к немцам и была взята в плен. Другая группа в количестве 150 человек шла по направлению к немецкому переднему краю обороны, и только вмешательством группы Особого отдела 92 стр. див. переход на сторону противника был предотвращен.
В 20 часов 24 июня по приказу начальника тыла дивизии — майора БЕГУНА весь личный состав дивизии, около 300 человек, тронулись по просеке центральной линии связи на М. Бор. В пути следования я наблюдал движение таких же колонн из других бригад и дивизий, численностью до 3000 чел.
Колонна, пройдя от поляны Дровяное Поле до 3-х км, была встречена сильным шквалом пулеметного, минометного и арт. огня противника, после чего была подана команда отойти назад на расстояние 50 метров. При отходе назад получилась массовая паника и бегство групп по лесу. Разбились на мелкие группы и разбрелись по лесу, не зная, что делать дальше. Каждый человек или маленькая группа решали свою дальнейшую задачу самостоятельно. Единого руководства всей колонной не было.
Группа 92 стр. див. в количестве 100 человек решила идти другим путем, по узкоколейке. В результате с некоторыми потерями прошли через шквал огня на Мясной Бор».
Оперуполномоченный 25 стрелковой бригады — политрук ЩЕРБАКОВ в своем рапорте пишет:
«24 июня с.г. с раннего утра был организован заградотряд, который задерживал всех проходивших военнослужащих, способных носить оружие. Вместе с остатками частей и подразделений бригады были разбиты на три роты. В каждой роте для обслуживания был прикреплен опер, работник ОО НКВД.
При выходе на исходный рубеж командование не учло то обстоятельство, что первая и вторая роты еще не выдвинулись на исходный рубеж.
Выдвинув третью роту вперед, поставили ее под шквальный минометный огонь противника.
Командование роты растерялось и не могло обеспечить руководство ротой. Рота, дойдя до настила под минометным огнем противника, разбежалась в разные стороны.
Группа, отошедшая в правую сторону от настила, где были оперуполномоченный КОРОЛЬКОВ, командир взвода — мл. лейтенат КУ-ЗОВЛЕВ, несколько бойцов взвода ОО и других подразделений бригады, натолкнулись на ДЗОТы противника и под минометным огнем противника залегли. Группа насчитывала всего 18–20 чел.
В таком количестве группа не могла пойти на противника, тогда командир взвода КУЗОВЛЕВ предложил возвратиться к исходному рубежу, присоединиться к другим частям и выходить левой стороной узкоколейки, где огонь противника значительно слабее.
Сосредоточившись на опушке леса, начальник ОО тов. ПЛАХАТ-НИК отыскал майора КОНОНОВА из 59 стрелковой бригады, примкнул свою группу к его людям, с которыми двинулись к узкоколейке и выходили вместе с 59 стр. бр.».
Оперуполномоченный 6-го Гвард. минометного дивизиона лейтенант госбезопасности т. ЛУКАШЕВИЧ о 2-м дивизионе пишет:
— Весь личный состав бригады, как рядовой, так и комначсостав, были информированы о том, что выход начнется штурмом ровно в 23.00 24.06.42 г. с исходного рубежа р. Полнеть. Первым эшелоном двигался 3 батальон, вторым эшелоном — второй батальон. Из командования бригады, начальников служб, а также командования батальонов никто не вышел из окружения из-за задержки на КП. Оторвавшись от основной массы бригады и, очевидно, начав движение небольшой группой, надо полагать, что они погибли в пути следования.
Оперработник резерва ОО фронта — капитан ГОРНОСТАЕВ, работая на пункте сосредоточения 2-й Ударной армии, имел беседу с вышедшими из окружения, о чем он пишет:
— Через вышедших наших работников, командиров и бойцов устанавливается, что всем частям и соединениям была поставлена конкретная задача о порядке и взаимодействии выхода на соединение боем. Однако в процессе этой операции произошла стихия, мелкие подразделения растерялись, и вместо кулака оказались мелкие группы и даже одиночки. Командиры, в силу этих же причин, не могли управлять боем. Произошло это в результате сильного огня противника.
Установить действительное положение всех частей нет никакой возможности, ибо никто не знает. Заявляют, что питания нет, много групп бросается с места на место, и никто не удосужится все эти группы организовать и с боем выйти на соединение.
Так вкратце характеризуется обстановка во 2-й Ударной армии, сложившаяся к моменту выхода и при выходе ее из окружения.
Было известно, что Военный Совет 2-й Ударной армии должен был идти на выход утром 25.06.с.г., но их выход не состоялся.
Из бесед с Зам. начальника ОО НКВД 2-й Ударной армии ст. лейтенантом госбезопасности тов. ГОРБОВЫМ, с бойцами, сопровождавшими Военный Совет Армии, с шофером Члена Военного Совета тов. ЗУЕВА, с Нач. химслужбы Армии, Прокурором Армии и другими лицами, в той или иной степени осведомленными о попытке выхода из окружения Военного Совета, очевидно следующее:
Военный Совет выходил с мерами охранения впереди и с тыла. Наткнувшись на огневое сопротивление противника на р. Полнеть, головное охранение под командой Зам. Начальника ОО 2-й Ударной армии т. ГОРБОВА вырвалось вперед и пошло на выход, а Военный Совет и тыловое охранение осталось на западном берегу р. Полнеть.
Этот факт показателен в том отношении, что и при выходе Военного Совета отсутствовала организация боя и управление войсками было потеряно.
Лица, выходившие одиночками и мелкими группами после 25.06.с.г., о судьбе Военного Совета ничего не знают.
Резюмируя, следует сделать вывод, что организация вывода 2-й Ударной армии страдала серьезными недостатками. С одной стороны, в силу отсутствия взаимодействия 59-й и 2-й Ударной армий по обеспечению коридора, что в большой степени зависело от руководства штаба Фронта, с другой стороны, в силу растерянности и потери управления войсками штаба 2-й Ударной армии и штабами соединений при выходе из окружения.
На 30.06.42 г. здоровых бойцов и командиров на пункте сосредоточения учтено 4113 чел., среди них есть лица, пришедшие из окружения при весьма странных обстоятельствах, так, например: 27.06.42 г. вышел один красноармеец, который заявил, что он сутки пролежал в воронке и теперь возвращается. Когда ему было предложено покушать, он отказался, заявляя, что он сыт. О пути следования на выход рассказывал необычайный для всех маршрут.
Не исключена возможность, что немецкая разведка использовала момент выхода из окружения 2-й УА для засылки перевербованных красноармейцев и командиров, ранее взятых ими в плен.
Из беседы с Зам. начальника ОО Армии — т. ГОРБОВЫМ мне известно, что во 2-й УА имели место факты групповых измен, особенно среди черниговцев. Тов. ГОРБОВ в присутствии Нач. ОО 59-й армии т. НИКИТИНА сказал, что 240 человек черниговцев изменили Родине.
В первых числах июня во 2-й УА имела место из ряда вон выходящая измена Родине со стороны пом. начальника шифротдела штаба Армии — МАЛЮКА и попытка изменить Родине еще двух работников шифротдела.
Все эти обстоятельства наталкивают на необходимость тщательной проверки всего личного состава 2-й УА путем усиления чекистских мероприятий.
Нач. 1 отделения ОО НКВД
Капитан Госбезопасности — КОЛЕСНИКОВ.
1.07.1942 г.
Совершенно секретно
ЗАМ. НАРКОМА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР комиссару госбезопасности 1 ранга товарищу АБАКУМОВУ
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
О срыве боевой операции
по выводу войск 2-й Ударной армии
из вражеского окружения
По данным агентуры, опросам командиров и бойцов 2-й Ударной армии, вышедших из окружения, и личным выездом на место во время боевых действий частей и соединений 2-й, 52-й и 59-й армий установлено:
Окружение 2-й ударной армии в составе 22, 23, 25, 53, 57, 59-й стрелковых бригад и 19, 46. 93, 259, 267, 327, 282 и 305-й стрелковых дивизий противнику удалось произвести только из-за преступно халатного отношения командующего фронтом генерал-лейтенанта Хозина, не обеспечившего выполнение директивы Ставки о своевременном отводе войск армии из-под Любани и организации боевых операций в районе Спасской Полисти.
Вступив в командование фронтом, Хозин из района дер. Ольховки и болота Гажьи Сопки вывел в резерв фронта 4, 24 и 378-ю стрелковые дивизии.
Противник, воспользовавшись этим, построил узкоколейную железную дорогу по лесу западнее Спасской Полисти и беспрепятственно стал накапливать войска для удара по коммуникациям 2-й ударной армии Мясной Бор — Новая Кересть.
Командованием фронта оборона коммуникаций 2-й ударной армии усилена не была. Северную и южную дороги 2-й ударной армии прикрывали слабые 65-я и 372-я стрелковые дивизии, вытянутые в линию без достаточных огневых средств на недостаточно подготовленных оборонительных рубежах.
372-я стрелковая дивизия к этому времени занимала участок обороны с боевым составом в 2796 человек протяжением 12 км от д. Мостки до отметки 39,0, что в 2км севернее узкоколейной железной дороги.
65-я Краснознаменная стрелковая дивизия занимала участок обороны протяжением 14 км с боевым составом 3708 человек протяжением от угла леса южной просеки мукомольного завода до сарая в 1 км от д. Крутик.
Командующий 59-й армией генерал-майор Коровников наспех утвердил необработанную схему оборонительных сооружений дивизии, представленную командиром 372-й стрелковой дивизии полковником Сорокиным, штаб обороны ее не проверил.
В результате этого из выстроенных 11 дзотов 8-й ротой 3-го полка этой же дивизии семь оказались непригодными.
Командующий фронтом Хозин, начальник штаба фронта генерал-майор Стельмах знали, что противник против этой дивизии сосредоточивает войска и что они не обеспечат оборону коммуникаций 2-й ударной армии, мер же к усилению обороны этих участков не предприняли, имея в своем распоряжении резервы.
30 мая противник после артиллерийской, авиационной подготовки с помощью танков повел наступление на правый фланг 311-го полка 65-й стрелковой дивизии.
2, 7 и 8-я роты этого полка, потеряв 100 бойцов и четыре танка, отступили.
Для восстановления положения была выброшена рота автоматчиков, которая, понеся потери, отошла.
Военный совет 52-й армии бросил в бой последние резервы — 54-й гвардейский стрелковый полк с пополнением в 370 человек. Пополнение было введено в бой с ходу, несколоченным и при первом соприкосновении с противником разбежалось и было остановлено заградительными отрядами особых отделов.
Немцы, потеснив части 65-й дивизии, подошли вплотную к селу Теремец-Курляндский и левым флангом отрезали 305-ю стрелковую дивизию.
В это же время противник, наступая на участке 1236-го стрелкового полка 372-й стрелковой дивизии, прорвав слабую оборону, расчленил второй эшелон резервной 191-й стрелковой дивизии, вышел на узкоколейную железную дорогу в районе отметки 40,5 и соединился с наступающими частями с юга.
Командир 191-й стрелковой дивизии неоднократно ставил вопрос перед командующим 59-й армией генерал-майором Коровниковым о необходимости и целесообразности вывода 191-й стрелковой дивизии к Мясному Бору с тем, чтобы создать прочную оборону по северной дороге.
Коровников мер не принял, и 191-я стрелковая дивизия, бездействуя и не возводя оборонительных сооружений, осталась стоять в болоте.
Командующий фронтом Хозин и командующий 59-й армией Коровников, будучи осведомлены о сосредоточении противника, все же считали, что оборона 372-й дивизии прорвана небольшой группой автоматчиков, и, следовательно, в бой резервы не вводили, чем дали возможность противнику отрезать 2-ю ударную армию.
Только 1 июня 1942 года была введена в бой без артиллерийской поддержки 165-я стрелковая дивизия, которая, потеряв 50 процентов бойцов и командиров, положения не выправила.
Вместо организации боя Хозин дивизию из боя вывел и перебросил на другой участок, заменив ее 374-й стрелковой дивизией, которая в момент смены частей 165 сд отошла несколько назад.
Имеющиеся силы своевременно в бой введены не были, наоборот, Хозин приостановил наступление и приступил к перемещению командиров дивизий:
Снял командира 165-й стрелковой дивизии полковника Соленова, назначил командиром дивизии полковника Морозова, освободив его от должности командира 58-й стрелковой бригады.
Вместо командира 58-й стрелковой бригады был назначен командир 1-го стрелкового батальона майор Гусак.
Также был снят начальник штаба дивизии майор Назаров и на его место был назначен майор Дзюба, в это же время был снят и комиссар 165-й стрелковой дивизии старший батальонный комиссар Илиш.
В 372-й стрелковой дивизии был снят командир дивизии полковник Сорокин и на его место назначен полковник Синегубко.
Перегруппировка войск и замена командиров затянулась до 10 июня. За это время противник сумел создать дзоты, укрепить оборону.
2-я ударная армия к моменту окружения противником очутилась в крайне тяжелом положении, в дивизиях насчитывалось от двух до трех тысяч бойцов, истощенных ввиду недоедания и переутомленных непрерывными боями.
С 12. VI. по 18. VI. 1942 года бойцам и командирам выдавалось по 400 г конины и 100 г сухарей, в последующие дни выдавалось от 10 г до 50 г сухарей, в отдельные дни бойцы продуктов не получали вовсе; что увеличило число истощенных бойцов, и появились случаи смертности от голода.
Зам. нач. политотдела 46-й дивизии Зубов задержал бойца 57-й стрелковой бригады Афиногенова, который вырезал из трупа убитого красноармейца кусок мяса для питания. Будучи задержан, Афиногенов по дороге умер от истощения.
Питание и боеприпасы в армии вышли, подвоз их воздухом из-за белых ночей и потери посадочной площадки у дер. Финев Луг, по существу, был невозможен. Забрасываемые самолетами боеприпасы и продовольствие в армию из-за халатности начальника тыла армии полковника Кресика полностью собраны не были.
Всего Отправлено для армии Собрано армией
7,62-мм патронов 1027820 682708
76-мм снарядов 2222 1416
14,5-мм патронов 1792 Не получено
37-мм зенитных снарядов 1590 570
122-мм снарядов 288 136
[374]
Положение 2-й ударной армии крайне осложнилось после прорыва противником линии обороны 327-й дивизии в районе Финев Луг.
Командование 2-й армии — генерал-лейтенант Власов и командир дивизии генерал-майор Антюфеев — не организовало обороны болота западнее Финева Луга, чем воспользовался противник, выйдя во фланг дивизии.
Отступление 327-й дивизии привело к панике, командующий армией генерал-лейтенант Власов растерялся, не принял решительных мер к задержанию противника, который продвинулся к Новой Керести и подверг артиллерийскому обстрелу тылы армии, отрезал от основных сил армии 19-ю гвардейскую и 305-ю стрелковые дивизии.
В аналогичном положении оказались и части 92-й дивизии, где ударом со стороны Ольховки двумя пехотными полками с 20 танками немцы при поддержке авиации овладели рубежами, занимаемыми этой дивизией.
Командир 92-й стрелковой дивизии полковник Жильцов проявил растерянность и в самом начале боя за Ольховку потерял управление.
Отход наших войск по линии реки Кересть значительно ухудшил все положение армии. Артиллерия противника к этому времени стала уже простреливать огнем всю глубину 2-й армии.
Кольцо вокруг армии сомкнулось. Противник, форсировав реку Кересть, зашел во фланг, вклинился в наши боевые порядки и повел наступление на КП армии в районе Дровяного Поля.
Командный пункт армии оказался незащищенным, в бой была введена рота особого отдела в составе 150 человек, которая оттеснила противника и вела с ним бой в течение суток — 23 июня. Военный совет и штаб армии вынуждены были сменить место дислоцирования, уничтожив средства связи и, по существу, потеряв управление войсками. Командующий 2-й армией Власов, начальник штаба Виноградов проявили растерянность, боем не руководили, а впоследствии потеряли всякое управление войсками.
Это было использовано противником, который беспрепятственно проникал в тылы наших войск и наводил панику.
24 июня Власов принимает решение вывести штаб армии и тыловые учреждения походным порядком. Вся колонна представляла из себя мирную толпу с беспорядочным движением, демаскированную и шумную.
Противник идущую колонну подверг артиллерийскому и минометному обстрелу. Военный совет 2-й армии с группой командиров залег и из окружения не вышел. Командиры же, направлявшиеся к выходу, благополучно прибыли в расположение 59-й армии. Только за два дня 22 и 23 июня вышло из окружения 13018 человек, из них 7000 раненых.
Последующий выход из окружения противника военнослужащих 2-й армии проходил отдельными мелкими группами.
Установлено, что Власов, Виноградов и другие руководящие работники штаба армии в панике разбежались, от руководства боевыми операциями самоустранились и место своего расположения не объявили, законспирировали.
Военный совет армии, в частности в лице Зуева и Лебедева проявил благодушие и не пресек панических действий Власова и Виноградова, оторвался от них, это усилило разброд в войсках.
Со стороны начальника особого отдела армии майора государственной безопасности Шашкова своевременно не было принято решительных мер по наведению порядка и предотвращению предательства в самом штабе армии:
2 июня 1942 года в наиболее напряженный боевой период изменил Родине — перешел на сторону противника с шифрованными документами — пом. нач. 8-го отдела штаба армии техник-интендант 2-го ранга Малюк Семен Иванович, выдавший противнику расположение частей 2-й Ударной армии и место дислокации КП армии. Со стороны отдельных неустойчивых военнослужащих отмечены случаи добровольной сдачи в плен врагу.
10 июля 1942 года арестованные нами агенты немецкой разведки Набоков и Кадыров показали, что при допросах пленных военнослужащих 2-й ударной армии в немецких разведывательных органах присутствовали: командир 25-й стрелковой бригады полковник Шелудько, помощник начальника оперативного отдела армии майор Версткин, интендант 1 ранга Жуковский, заместитель командующего 2-й ударной армией полковник Горюнов [376] и ряд других, которые предавали командно-политический состав армии немецким властям.
Вступив в командование Волховским фронтом, генерал армии тов. Мерецков повел группу войск 59-й армии на соединение с частями 2-й ударной армии. С 21 на 22 июня с.г. части 59-й армии прорвали оборону противника в районе Мясного Бора и образовали коридор шириной 800 м.
Для удержания коридора части армии развернулись фронтом на юг и на север, заняли боевые участки вдоль узкоколейной железной дороги.
К моменту выхода частей 59-й армии на реку Полнеть выяснилось, что командование 2-й ударной армии в лице начальника штаба Виноградова дезинформировало фронт и оборонительных рубежей на западном берегу реки Полнеть не заняло. Таким образом, локтевой связи между армиями не произошло.
В образовавшийся коридор для частей 2-й ударной армии 22 июня было доставлено значительное количество продуктов питания людьми и на лошадях. Командование 2-й ударной армии, организуя выход частей из окружения, не рассчитывало на выход с боем, не приняло мер к укреплению и расширению основной коммуникации у Спасской Полисти и не удержало ворот.
В силу почти непрерывных налетов авиации противника и обстрела наземных войск на узком участке фронта выход для частей 2-й ударной армии стал затруднен.
Растерянность и потеря управления боем со стороны командования 2-й ударной армии окончательно усугубили обстановку.
Противник этим воспользовался и коридор закрыл.
Впоследствии командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Власов окончательно растерялся, инициативу в свои руки взял начальник штаба армии генерал-майор Виноградов.
Последний свой план держал в секрете и никому об этом не говорил. Власов к этому был безразличен.
Как Виноградов, так и Власов из окружения не вышли. По заявлению начальника связи 2-й ударной армии генерал-майора Афанасьева, доставленного 11 июля на самолете У-2 из тыла противника, они шли лесом в Оредежском районе по направлению к Старой Руссе.
Местопребывание членов военного совета Зуева и Лебедева неизвестно.
Начальник особого отдела НКВД 2-й ударной армии майор государственной безопасности Шашков, будучи ранен, застрелился.
Продолжаем розыск военного совета 2-й ударной армии путем заброски агентуры в тыл противника и партизанских отрядов.
Начальник особого отдела НКВД Волховского фронта Старший майор госбезопасности МЕЛЬНИКОВ
6 августа 1942 г.».
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
обвиняемого КОНЬКОВА Николая Васильевича
от 26–27 августа 1942 года.
КОНЬКОВ Николай Васильевич, 1919 года рождения,
уроженец города Уфы, Башкирской АССР,
русский, гражданин СССР,
образование 5 классов,
до призыва в армию работал шофером,
местожительство Смоленская область,
Вяземский район, Сазоновка.
Шофер машины генерал-лейтенанта ВЛАСОВА.
Допрос начат в 11.15. 26 августа 42 г. Допрос прерван в 16.30. 26 августа 42 г. до 21.00. 27 августа 42 г. Допрос окончен в 24.00. 27 августа 42 г.
...27 января 1942 г. в М. Вишере я получил назначение водить персональную машину генерал-лейтенанта КЛЫКОВА, в связи с чем я выехал в дер. Папертное, где располагался КП армии. Из деревни Папертное в феврале месяце 1942 г. штаб армии переехал в деревню Городок, где находился примерно до середины февраля месяца, после чего штаб переехал в деревню Нов. Кересть, затем штаб переехал в деревню Огорели, из деревни Огорели штаб переехал в деревню Озерье, а затем обратно в деревню Огорели.
В конце марта или в начале апреля месяца в виду болезни генерал-лейтенанта КЛЫКОВА вместо него был назначен командующий армией генерал-лейтенант ВЛАСОВ. Я по-прежнему был оставлен шофером персональной машины генерал-лейтенанта ВЛАСОВА.
В качестве шофера персональной машины генерал-лейтенанта Власова я служил до момента окружения нашей армии и моего пленения немцами.
ВОПРОС: Когда и сколько времени вы находились в окружении?
ОТВЕТ: С 29 мая 1942 г. до моего пленения, т.е. до 25-го июня 1942 г. я находился в окружении вместе со штабом и личным составом 2-й Ударной армии в районе деревни Н. Кересть — Мясной Бор.
ВОПРОС: Расскажите подробно все, что вам известно о боевых операциях 2-й Ударной армии в момент, когда она находилась в окружении.
ОТВЕТ: Точно рассказать, какие боевые операции проводила 2-я Ударная армия, находясь в окружении, не могу, но со слов красноармейцев и командиров мне было известно, что в июне месяце 1942 г. в районе ст. Мясной Бор удалось прорвать кольцо окружения и сделать «ворота» шириной 300 метров. В это время успели для армии подвезти продукты, эвакуировать часть раненых. Примерно через сутки эти «ворота» немцами были «закрыты», после чего командование армии сосредоточило все усилия на том, чтобы прорвать снова кольцо окружения в районе Мясного Бора, но все попытки успеха не имели.
В последующие дни наша армия снабжалась боеприпасами и продуктами посредством самолетов.
До 20–22 июня 1942 года, находясь в окружении, 2-я Ударная армия сохраняла полный боевой порядок, отдельные полки и бригады сдерживали натиск немецких войск с запада, востока и севера, а основные наши силы вели бои в районе ст. Мясной Бор с задачей прорвать кольцо окружения.
В это время ежедневно из штаба армии в район Мясной Бор выезжали, а позже ходили пешком командующий армией генерал-лейтенант Власов или член Военного Совета армии дивизионный комиссар ЗУЕВ. До 20 июня у командования была полная уверенность в том, что окружение будет прорвано.
20 июня с.г. я слышал от бойцов и командиров, что командующий армией генерал-лейтенант Власов запросил по радио штаб фронта о том, что предпринять с техникой и мат. частью вырваться, так как из окружения не удается. Каков был ответ на радиограмму, я не знаю, но на следующий день технику начали уничтожать.
Необходимо указать, что в последнее время полевая артиллерия и зенитная артиллерия свои действия прекратила, ввиду отсутствия боеприпасов. Оборону держали только ружейно-пулеметным огнем.
Попытка снабдить нашу армию боеприпасами посредством самолетов эффекта не имела, так как если в первые дни нашего окружения самолеты имели возможность приземляться в расположении нашей армии и подвозить боеприпасы, то в последние дни этой возможности не стало.
Продуктами армия снабжалась самолетами У-2 и «Дуглас», которые обычно прилетали в ночное время и сбрасывали эти продукты на парашютах.
В районе расположения нашей армии, как днем, так и ночью, господство в воздухе было за немцами. Наша истребительная авиация появлялась изредка. Часто было так, что наши истребители появлялись с опозданием, т.е. после того, как немецкие бомбардировщики, закончив бомбардировку наших частей, скрывались.
В ночное время я дважды наблюдал, как наши самолеты У-2 попадались под огонь «Мессершмитов» и расстреливались в воздухе, как один раз было сбито два самолета У-2. Второй раз я лично видел, как было сбито 3 самолета У-2. Часть сбитых самолетов сделала вынужденную посадку в расположении нашей армии, и я лично видел перевязанных раненых летчиков.
В последнее время бойцы частей 2-й Ударной армия питались тем, что ежедневно получали от 80 до 150 граммов сухарей, ели вареную конину и суп, приготовленный из травы.
21 июня 1942 года все работники штаба армии оставили КП штаба армии, так как место уже обстреливалось оружейным огнем со стороны немцев, и перешли в КП 279-й бригады, который находился в районе Мясного Бора.
В этот день, после того как была уничтожена мат. часть, командование приказало сосредоточить все силы для удара в районе Мясного Бора. Генерал-лейтенант Власов отправил на передовую так же две роты по охране штаба армии. Я и еще человек восемь шоферов остались при штабе в качестве охраны и в боях в этот день участия не принимали.
На следующий день, 22 июня с.г., командование издало приказ: всеми имеющимися силами идти на штурм обороны немцев в районе Мясного Бора. Этот штурм намечался на вечер 22 июня, в штурме принимали участие все: рядовой состав, шофера, командующий армией, начальник Особого отдела армии и работники штаба армии.
В момент подготовки к штурму особенно активно и смело вел себя начальник Особого отдела армии майор госбезопасности Шашков. Он беседовал с бойцами и ободрял их, призывая проявить мужество и смелость в момент штурма. Во время штурма Шашков шел вместе с бойцами. Командующий армией и работники штаба также держались спокойно и стойко и в момент штурма шли вместе с бойцами.
Штурм начался часов в 9–10 вечера 22 июня 1942 года, но успеха не имел, так как наши части были встречены сильным минометным огнем, в результате чего штурм был отбит и части 2-й Ударной армии — рассеяны. Впоследствии, в виду того, что части рассеялись, организованных боевых действий уже не проводилось и оставшиеся группы бойцов и командиров выходили из окружения самостоятельно.
ВОПРОС. Назовите всех работников штаба армии, командиров частей и бойцов 2-й Ударной армии, вместе с которыми вы ходили на штурм и в дальнейшем выходили из окружения?
ОТВЕТ. В штурме участвовали:
Генерал-лейтенант Власов — командующий 2-й Ударной армией.
С ним находились его официантка — Мария Игнатьевна, парикмахерша — Зина.
Адъютант командующего — красноармеец (неразборчиво) (штатный адъютант Власова капитан КУЛИК (Кузин. — Н.К.) еще до окружения вылетел на самолете в Москву, в командировку). Член Военного совета армии — дивизионный комиссар Зуев.
Зам. его адъютанта — ст. политрук СЕЛЕЗНЕВ (штатный адъютант — ст. политрук Бабков в момент окружения вылетел на самолете вместе с секретарем Военного Совета КОРОВИЧЕВЫМ Николаем — в Москву).
Начальник Особого отдела армии майор госбезопасности ШАШКОВ.
Генерал-майор БЕЛЕМЕВ.
Генерал-майор АЛФЕРЬЕВ.
Адъютант — ст. лейтенант (фамилию не помню).
Генерал-майор артиллерии (фамилию не помню).
Комиссар штаба армии — полковой комиссар СВИРИДОВ.
Его адъютант ПЕТРОВ Михаил.
Военврач 3 ранга — фамилию не помню.
Ст. военфельдшер — фамилию не знаю, женщина, и ряд санинструкторов, шоферов и бойцов.
Шофера, которых я знаю:
АБРАМОВ Николай — работал на грузовой машине, оборудованной под полевой кабинет генерал-лейтенанта ВЛАСОВА.
ДИЛКНИН Яков Алексеевич — работал на грузовой машине, возил личную охрану генерал-лейтенанта Власова.
МОЛОТОВ Кето Михайлович — шофер легковой машины Военного Совета армии.
СУХОМЛИНОВ Яков Павлович — шофер легковой машины ВС.
КОТ Алексей Васильевич — работал шофером на машине вездеход-ка, возил члена Военного Совета.
ВЕРТЮКОВ Иван — шофер начальника Особого отдела.
ГРИНЬКО — шофер начальника Особого отдела.
В момент штурма из числа работников штаба принимало участие 150–200 человек. После того как штурм не удался, утром 23 июня из работников штаба осталось человек 100. Начальник Особого отдела, как я слышал от официантки командующего Марии Игнатьевны, был тяжело ранен, после чего застрелился...
Член Военного Совета армии, дивизионный комиссар ЗУЕВ был убит...
Утром 23 июня 1942 г. к нашей группе присоединился ряд бойцов и командиров из частей 2-й Ударной армии, в частности генерал-майор Антюфеев — командир одной из бригад, полковник ЧЕРНЕНЬКИЙ (Черный. — Н.К.).
Генерал-лейтенант ВЛАСОВ дал распоряжение всем оставшимся идти одной группой на север в глубь немецкого тыла по направлению на Финев Луг с тем, чтобы лесами затем выйти из окружения.
Вечером 23 июня 1942 года, продвигаясь на Финев Луг, лесом мы прошли, как я слышал со слов командиров, немецкую оборону и сумели, таким образом, выйти в немецкий тыл.
Вечером 24 июня 1942 года в лесу генерал-лейтенант ВЛАСОВ собрал всех командиров и бойцов и объявил, что предстоит долгий и трудный путь, придется пройти не менее 100 км по лесам и болотам, продуктов никаких не имеется и придется питаться травой и тем, что удастся отбить у немцев. Тут же ВЛАСОВ объявил, что кто чувствует себя слабым, может оставаться на месте и принимать меры по своему желанию.
В этот же вечер разведка сообщила, что впереди лежит большая дорога, вдоль которой идет река.
После прихода разведки генерал-лейтенант ВЛАСОВ провел совещание с работниками штаба, в результате чего было принято решение дальше продвигаться не всей группой, а разбиться на небольшие группы в 20–30 человек.
Было организовано 10 групп, в каждой группе был назначен старший.
В момент организации групп генерал-лейтенант ВЛАСОВ взял с собой только работников штаба армии и Военного Совета, военврача 2 ранга и официантку Марию Игнатьевну и, оставив всех адъютантов, посыльных офицеров, ушел вперед, после чего я его больше не видел.
ВОПРОС. Кто ушел вместе с генерал-лейтенантом ВЛАСОВЫМ?
ОТВЕТ. Точно знаю, что с генерал-лейтенантом Власовым ушли: начальник штаба — полковник ВИНОГРАДОВ; комиссар штаба армии — полковой комиссар СВИРИДОВ; генерал-майор артиллерии — фамилии его не знаю (Афанасьев. — Н.К.); военврач 2 ранга — фамилии не знаю; генерал-майор АНТЮФЕЕВ, полковник ЧЕРНЕНЬКИЙ (Черный. — Н.К.) и официантка генерал-лейтенанта ВЛАСОВА — Мария Игнатьевна.
Кроме этих лиц вместе с Власовым ушли еще и работники штаба, но кто именно, я не знаю.
ВОПРОС. Как были вооружены командиры и бойцы, выходившие из окружения?
ОТВЕТ. Командный состав был вооружен пистолетами, наганами и автоматами. Многие бойцы имели винтовки и гранаты. Я лично имел карабин и около 10–20 патронов к нему.
ВОПРОС, Как вы попали к немцам?
ОТВЕТ. Мы решили днем 25 июня 1942 г. перейти дорогу, форсировать реку и в дальнейшем решить, куда двигаться. При подходе к дороге мы оказались в расположении немецкого лагеря, где и были все 8 человек захвачены немцами в плен.
ВОПРОС. Каким образом вы продвигались к дороге?
ОТВЕТ. Выбрав момент, когда со стороны дороги не слышно было шума автомашин, мы начали продвигаться по лесу в полный рост, причем впереди шли какие-то мне незнакомые красноармейцы из нашей группы, за ними шел АБРАМОВ, за АБРАМОВЫМ шел я, а за мной так же шли остальные бойцы. От передних бойцов я находился примерно на расстоянии метров 15, шел, как помню, пятым человеком.
Когда мы продвигались по лесу, неожиданно впереди нас раздался крик «Хальт» и послышалась стрельба из автоматов. Впереди идущие красноармейцы начали стоя стрелять из винтовок и наганов. Остальные бойцы также открыли стрельбу. Я лично стрелял в сторону, откуда слышалась стрельба из автоматов, но цели не видел.
ВОПРОС. Вы и другие бойцы, которые шли вместе с вами, при столкновении с немцами пытались залечь и организовать оборону?
ОТВЕТ. Нет. Никто из нашей группы не залег и оборону организовать не пытался. Мы открыли беспорядочную стрельбу, не видя цели. Некоторые бойцы пытались бежать назад, но ничего не вышло, так как немцы в это время нас окружили.
Во время перестрелки трое бойцов из нашей группы были ранены. Я подошел к ним и в это время увидел, что передние бойцы бросили оружие и подняли руки вверх. Я также бросил оружие и поднял руки. К нам подошли 5 немецких солдат и повели нас к своим палаткам. Когда мы вошли в расположение лагеря, то увидели вблизи дороги 5 немецких палаток. Когда нас подвели к палаткам, немецкие солдаты обыскали нас, дали нам закурить и спросили нас, кто еще остался из наших бойцов в лесу.
На вопрос немцев, кто остался в лесу, наши бойцы определенного ответа не дали, сказав, что они не знают.
ВОПРОС. Из ваших показаний следует, что вы, услышав крик немецкого часового, не пытались залечь и организовать оборону с тем, чтобы оказать немцам вооруженное сопротивление. Скажите правдиво, вы еще до встречи с немцами договорились добровольно сдаться в плен или же, столкнувшись с немцами, в силу трусости и растерянности бросили оружие и сдались в плен?
ОТВЕТ. Договоренности о том, чтобы добровольно сдаться в плен, у нас не было. Столкнувшись с немцами, наша группа не залегла и не заняла обороны потому что, услышав крик немецкого часового и стрельбу из автоматов, растерялась, проявила трусость, в результате чего бросила оружие и сдалась в плен.
Кроме этого, я должен правдиво сказать, что настроение как у меня, так и у других бойцов в момент столкновения с немцами, в результате того, что нас командование бросило, и долгого хождения по лесам, плохого питания — было подавленное. Мы все считали, что наше положение безвыходное.
ВОПРОС. Находясь невдалеке от дороги, вы слышали шум проходящих немецких автомашин, немецкие песни и тем не менее сознательно направились в место, где располагались немецкие войска. Из этого следует, что вы заранее сговорились о добровольной сдаче немцам в плен. Это вы подтверждаете?
ОТВЕТ. Да, нам было известно, что перед нами на дороге имеются немецкие войска, и мы решили, что дальше ходить по лесам и болотам бесцельно, надо идти к дороге, если удастся, пересечь эту дорогу — выйти в глубокий тыл немцев. Если не удастся, то рисковать тем, что нас немцы могли перестрелять или мы попадем к немцам в плен.
ВОПРОС. Вы напрасно изворачиваетесь, вы показали, что вас и еще семь бойцов, вооруженных винтовками, взяли в плен 5 немецких солдат, что после этого вам немецкие солдаты сразу же дали закурить.
Из этого следует, что сдались вы немцам в плен добровольно, без какого-либо сопротивления. Это вы подтверждаете?
ОТВЕТ. Я на этот вопрос уже ответил и к своему объяснению ничего дополнить не могу.
ВОПРОС. Находясь у немцев в плену, где вы содержались и чем занимались?
ОТВЕТ. Как я уже показал, сдался я в плен 25 июня 1942 года и находился в плену до 15 августа 1942 года.
Вечером 25 июня 1942 года я, вместе с другими военнопленными, был отправлен к деревне Ольховка, где имелся пересыльный пункт военнопленных. Здесь я пробыл 5 дней. Ни на каких работах мы не использовались и содержались в расположении лагеря под открытым небом.
В лагере содержалось около 500 военнопленных, причем ежедневно в лагерь привозили новые партии, а также из лагеря увозили группы военнопленных.
В этом лагере я видел издали батальонного комиссара, фамилию его не знаю, который вначале был назначен старшим нашей группы, а затем, уйдя в разведку, к нам не вернулся. Из работников штаба 2-й Ударной армии я никого не встречал.
Примерно 30 июня 1942 года я, с партией военнопленных, был переведен в деревню Сенная Кересть, где также имелся пересыльный пункт. Здесь я содержался около 5–6 дней. В этом пересыльном пункте я ничего не делал и ожидал другого направления.
Среди военнопленных я встретил одного красноармейца из личной охраны генерал-лейтенанта ВЛАСОВА — СОБОЛЕВА, который был легко ранен. От СОБОЛЕВА я узнал, что в лагере также находится повар генерал-лейтенанта ВЛАСОВА — ЗВЕРЕВ Алексей. В дальнейшем я со ЗВЕРЕВЫМ имел личные встречи и беседы. Таким образом, в деревне Сенная Кересть я держал связь с шофером АБРАМОВЫМ, вместе с которым сдались в плен, СОБОЛЕВЫМ и ЗВЕРЕВЫМ.
СОБОЛЕВ и ЗВЕРЕВ рассказали о том, как они сдались в плен, но я сейчас об этом не помню.
В пересыльном пункте деревне Сенная Кересть в это время было около 3000 человек рядового состава 2-й Ударной армии.
6 июня 1942 г. немецкий офицер отобрал из числа военнопленных 160 человек, в число которых попал я, ЗВЕРЕВ и АБРАМОВ, после чего эта группа была направлена в лагерь военнопленных в деревне Поповка, где я и содержался до 15 августа 1942 г.
Находясь в лагере военнопленных в деревне Поповка я ежедневно все это время работал на сенокосе. Жил я в это время вместе с АБРАМОВЫМ вначале на конюшне, затем в одном разбитом доме.
ЗВЕРЕВ в лагере работал поваром и жил в отдельном помещении, где жили комендант, старшина, военфельдшер и работники кухни. Все из числа военнопленных.
За все мое пребывание в лагере я, кроме перечисленных выше лиц, других военнослужащих мне знакомых из штаба 2-й Ударной армии не встречал.
Из разговоров между военнопленными и немецкими солдатами я слышал, что немецкие газеты писали о том, что генерал-лейтенант ВЛАСОВ, вместе со своей официанткой Марией Игнатьевной, якобы у немцев находятся в плену.
Других сведений о работниках штаба 2-й армии я ни от кого не имел.
15 августа 1942 г. я решил из лагеря бежать с тем, чтобы перейти линию фронта и вернуться в расположение частей Красной армии. Что и осуществил.
ВОПРОС. Кому из военнопленных вы говорили о своем намерении бежать из лагеря?
ОТВЕТ. Об этом я никому не говорил, даже АБРАМОВУ. АБРАМОВУ я не сказал о своем намерении бежать из лагеря потому, что он поддерживал связь со ЗВЕРЕВЫМ, и я как одного, так и второго не считал надежными людьми, которым можно было бы доверять.
ВОПРОС. Сколько раз вас немцы допрашивали?
ОТВЕТ. Немцы меня ни разу не допрашивали.
ВОПРОС. Когда и где вы проходили регистрацию, будучи у немцев в плену?
ОТВЕТ. Регистрацию я проходил в лагере в деревне Поповка примерно в середине июля месяца 1942 г.
При регистрации меня спросили: фамилию, имя, отчество, год рождения, где родился, какую имею специальность. Других вопросов мне не задавалось.
Регистрацию проводил бывший красноармеец из числа военнопленных, фамилию его не знаю, записывал все мои ответы в какую-то тетрадь.
После регистрации мне дали № 13, который был изготовлен из фанеры. Этот номер я носил в кармане.
ВОПРОС. Какой был режим в лагере?
ОТВЕТ. В лагере военнопленных в деревне Поповка был следующий режим:
Подъем в 5 часов утра, пили горячий чай. В 6 часов шли на работу косить и убирать сено. Работали в поле примерно в 5–6 км от деревне Поповка. На каждых 10 военнопленных имелся один конвоир, вооруженный винтовкой. На работу выходило от 50 до 100 человек военнопленных.
В 12 часов возвращались в лагерь обедать. На обед давали только суп, изготовленный из муки, круп или гороха.
С 12 часов до 13 часов был отдых и в 13 часов снова выходили на работу и работали часов до 18–19 вечера.
По возвращении в лагерь, вечером ужинали. В ужин нам обычно давали хлеб 150–250 граммов, сыр, иногда сахар и горячий чай. После ужина сразу же был отбой.
Военнопленные из помещений лагеря выходить в деревню не имели права.
ВОПРОС. Что из себя представляет лагерь военнопленных в деревне Поповка?
ОТВЕТ. Лагерь размещался в помещении бывшей колхозной конюшни, а затем в 2-этажном кирпичном доме, который был поврежден при бомбардировке. Лагерь был обнесен колючей проволокой и охранялся 2–3 немецкими солдатами, которые были вооружены винтовками и имели один ручной пулемет.
В лагере размещалось вначале 160 человек, а позже около 90 человек военнопленных. Все были из числа красноармейцев и младших командиров.
ВОПРОС. Что вам рассказывали военнопленные об обстоятельствах, при которых они сдались немцам в плен?
ОТВЕТ. ВАЩЕНКО Яков рассказывал мне, что он попал в плен к немцам в момент, когда сопровождал в санчасть двух раненых адъютантов штаба одной из дивизий 2-й Ударной армии и по дороге вместе с ними попали немцам в плен.
РОЖКОВ Василий говорил, что перешел в плен к немцам добровольно, но в каком месте, не помню, знаю, что это было еще до окружения 2-й армии.
ПОЖИЛОВ также рассказывал, что он к немцам в плен сдался добровольно и перешел линию фронта еще до окружения нашей армии.
Все перечисленные мною выше лица до пленения служили в различных частях 2-й Ударной армии.
ВОПРОС. Были случаи, когда из лагеря военнопленных делали попытки бежать?
ОТВЕТ. Да, такие случаи были. Один случай имел место в июле 1942 г. Два красноармейца сговорились вместе бежать, но потом между собой поспорили, выдали друг друга и оба были немцами расстреляны.
Второй случай имел место в момент работы на сенокосе, бежали два красноармейца, но немцы позже объявили военнопленным, что эти двое военнопленных были пойманы и расстреляны.
Перед моим побегом из расположения самого лагеря сбежал один красноармеец, фамилии не знаю, который перед побегом проник в склад с продуктами, взял продукты, а затем скрылся.
После этого с сенокоса бежал еще один заключенный, который носил штатскую одежду. По его словам, он добровольно перешел линию фронта, раньше был в советских исправительных лагерях, из лагеря был направлен на фронт, но по дороге бежал и перешел линию фронта, имея намерение пойти к себе на родину в Донбасс. Его якобы немцы задержали где-то на дороге и поместили в лагере военнопленных. В лагере военнопленных он пробыл всего 5 дней, после чего бежал в момент сенокосных работ.
Через 2–3 дня, после побега из лагеря человека, который носил штатскую одежду, я также решил бежать, что и осуществил 15 августа 1942 г.
ВОПРОС. Расскажите подробно, при каких обстоятельствах вы убежали из лагеря военнопленных?
ОТВЕТ. 15 августа 1942 г. мы вышли на работу в местность, которая располагалась от лагеря на расстоянии примерно 3–4 км.
В этот раз на работу вышло 40 человек, которые были разбиты на 4 группы. Каждая группа имела по одному конвоиру, вооруженному винтовкой. Косили траву на поляне в лесу, причем каждая группа имела свой участок. Впереди меня косил ЕРШОВ, за мной шел ПОЖИЛОВ, конвойный солдат в это время сидел сзади нас в метрах в 20, чистил винтовку.
Военнопленным, вместе с которыми я работал, я показал, что иду в лес собирать ягоды. Скрывшись за кустами, я бросил косу и побежал. Бежал я лесом минут 10, вышел на грунтовую дорогу, пересек грунтовую дорогу, а затем снова пошел лесом.
Когда отбежал км 2–3, я в лесу нашел малинник, где и остановился собирать ягоды, покушал и ждал, когда наступит вечер. Когда я лежал в малиннике, то я слышал стрельбу со стороны, откуда я бежал.
Вечером 15 августа 1942 г. с наступлением сумерек я начал продвигаться по лесу дальше. Пройдя примерно четыре километра от малинника, я вышел к железной дороге, пересек эту дорогу и снова углубился в лес.
После того как я перешел железную дорогу и прошел лесом около часа, я остановился в лесу на отдых.
17 августа, еще до сумерек, я начал продвигаться дальше лесом по лесной просеке и шел всю ночь до утра.
18, 19 и 20 августа я ночами продвигался по лесу дальше, а днем отдыхал.
20 августа я подошел к передовым немецким позициям и залег в небольшом леске невдалеке от расположения немецкой артиллерийской батареи, примерно в 500 метрах с левой стороны, если стоять лицом к фронту. От меня справа, как я предполагал, располагалась какая-то деревня, так как я слышал женские голоса, разговаривающие по-русски, и мычание коров.
Днем 20 августа я из леска переполз в овраг с целью нарвать колосьев ржи. Когда я нарвал колосьев и расположился в овраге, начала стрелять немецкая артиллерия. Когда я перебрался в овраг, то прямо перед собой в километрах 1,5 наблюдал деревню, в которой имелось около 10 домов, по этой деревне немецкая артиллерия и вела огонь.
Вначале стрельбы загорелся один дом, а к вечеру загорелась вся деревня.
Наблюдая обстрел деревни, я, таким образом, имел возможность ориентироваться, где располагаются части Красной армии, и решил с наступлением темноты пробираться в сторону горящей деревни.
Когда я сидел в овраге, на опушке леса мимо меня пробежал немецкий солдат, который мое присутствие не обнаружил.
С наступлением сумерек я стал ползти, дополз до проселочной дороги, вдоль которой шел ров глубиной до пояса, я пошел по этому рву. Пройдя по рву около 500 метров, я услышал крик «Хальт» справа от меня. После окрика, немец что-то еще крикнул мне по-немецки, чего я не понял, я вышел из рва и пополз по траве вперед. Стрельбу по мне немец не открыл. Всю ночь 20 августа с.г. я полз и делал перебежки в сторону горящей деревни. За это время я пересек два небольших рва, разбитое проволочное заграждение и в конце — большой противотанковый ров.
Подойдя к деревне, которая горела, я зашел в два пустых блиндажа с целью найти что-либо из пищи.
Ползком и перебежками я пересек деревню и пошел дальше на выстрелы. В 3–4 часа утра 21 августа 1942 г. я, отойдя от деревни 300–400 метров, направился в один из блиндажей, и неожиданно передо мной, неизвестно откуда, появился красноармеец связист, который шел и подвязывал провода. Когда мы друг друга заметили, то оба остановились на расстоянии 10 метров друг от друга. Ничего не сказав, постояв 1–2 минуты молча, мы разошлись. Он пошел дальше, а я зашел в блиндаж и сразу же уснул. Проснулся я от сильной канонады, увидел, как мимо моего блиндажа пробежали красноармейцы. После этого я вышел из блиндажа и направился в сторону, куда побежали красноармейцы. Затем я зашел в траншею, где было около 10 красноармейцев, которые начали меня ругать за то, что я шел в полный рост, а затем спросили, кто я такой. Я ответил, что бежал из немецкого плена. Меня из траншеи один красноармеец повел в землянку, где помещался командир 1 батальона связи, какого полка, не знаю.
Командир батальона подробно меня допросил: кто я такой и откуда я пришел, после чего меня направили к командиру полка, который меня также подробно допросил.
ВОПРОС. У вас имелся компас или карта?
ОТВЕТ. Нет, ни компаса, ни карты я не имел.
ВОПРОС. Каким образом вы ориентировались?
ОТВЕТ. Ориентировался я артиллерийской стрельбой и ракетами.
ВОПРОС. Мимо каких селений вы проходили от деревни Поповка к линии фронта?
ДОСЬЕ БЕЗ РЕТУШИ
ВЛАСОВ. ДВА ЛИЦА ГЕНЕРАЛА
ОТВЕТ. По пути никаких селений не встречал, так как я шел все время лесом.
ВОПРОС. Пересекали ли вы шоссейные дороги и реки?
ОТВЕТ. Шоссейных дорог и рек я не пересекал. Пересек я одну проселочную дорогу и небольшие речки.
ВОПРОС. Чем вы питались в течение пяти суток?
ОТВЕТ. Питался я исключительно ягодами, сырыми грибами и колосьями.
ВОПРОС. Ваши показания неправдоподобны. Скажите правдиво, какое задание вам дали немцы, перебрасывая вас в расположение частей Красной армии?
ОТВЕТ. Я рассказал все правдиво, немцы мне никакого задания не дали и не перебрасывали меня в расположение частей Красной армии. Я пришел по собственному желанию.
ВОПРОС. Будучи в немецком лагере военнопленных, вы брились или стригли волосы?
ОТВЕТ. Будучи в немецком плену, я стригся только в пересыльном пункте в деревне Ольховка, после этого я не стригся. В лагере в деревне Поповка я брился только в конце июля месяца 1942 г.
ВОПРОС. Какие документы у вас были в момент сдачи немцам в плен?
ОТВЕТ. В момент пленения при мне были только два документа: красноармейская книжка на мое имя и шоферское удостоверение.
ВОПРОС. Немцы вас допрашивали о вашей службе в Красной армии?
ОТВЕТ. Нет, об этом меня не допрашивали.
ВОПРОС. А когда вы проходили регистрацию, в лагере вас спрашивали, на какой автомашине вы работали и кого возили?
ОТВЕТ. При регистрации меня также не спрашивали об этом, на какой машине я работал и кого возил. Удостоверение шофера я не предъявил.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ АДЪЮТАНТА ВЛАСОВА МАЙОРА КУЗИНА
Власова А.А. я узнал в 1939 г., когда он с группой командиров вернулся из Китая, где они были в командировке,
Представление о Власове было общее, как и о командирах, прибывших с ним вместе, так как приходилось их обслуживать.
После окончания работы при разведуправлении вся эта группа командиров, в том числе и Власов, разъехалась на работу в войска, и я о нем не имел представления, где он находился.
В декабре месяце 1941 года я был направлен в распоряжение отдела кадров 20-й армии. По прибытии в армию я был назначен адъютантом к командующему.
Когда я прибыл в распоряжение командующего, то я узнал, что армией командует Власов. С первых дней моей работы я заметил, что Власов очень вспыльчив и груб со своими подчиненными. Бывали случаи, когда он не только ругал начальника отдела, а форменным образом выгонял из кабинета.
Власов очень самолюбив, считал, что только он способный и может работать, а остальных командиров боесоединения называл лодырями и дармоедами, такое отношение было у него к командирам в 20-й армии и 2-й Ударной армии.
Власов был очень щедрый на государственные средства для расходования на свои личные нужды и экономный на свои личные.
Власов, работая в 20-й армии, считался, уважал и хорошо отзывался, как о военном работнике, только о начальнике штаба армии генерал-майоре Сандалове.
Успехи 20 армии под Москвой по разгрому немцев вскружили ему голову и особенно после того, как он был вызван в Москву.
После приезда из Москвы, при встрече с командирами дивизий, а так же, кто к нему приезжал, он рассказывал, что он был у тов. Сталина, что его приняли хорошо и что он внес ряд предложений, которые тов. Сталин одобрил.
Этим разговором он давал понимать, что с ним считаются, что слово его закон, и при крупных разговорах с подчиненными он употреблял выражения, что он может с землей смешать. К подчиненным Власов очень требователен, а иногда даже жесток, это создавало видимость, что он дисциплинированный, но всему этому противоречие — его поведение к начальникам, вышестоящим над ним...
Власов не любил комиссаров, приезжая в дивизию, он с комиссаром не говорил, а комиссары отделов штаба армии боялись с ним встречаться, ибо он мог без всякого повода да еще при людях выругать.
В фронтовой газете появилась карикатура о немецких генералах, это в то время, когда был снят ряд немецких генералов под предлогом болезней и т.д. Власов, рассматривая эту карикатуру сказал «над кем смеетесь, над чем смеетесь?», что немецкий генерал уйдет в отставку, он дворником не пойдет, ибо он имеет свой капитал, а если он, Власов, будет снят с работы и уволен, то ему придется работать дворником, ибо специальности, кроме военной, нет, капитала тоже не имеет.
Власов имеет духовное образование, и он часто, сидя один, напевал церковные богослужения.
7 марта 1942 г. Власов был вызван в Москву, откуда был направлен зам. командующим Волховского фронта.
Находясь при 2-й Ударной армии, Власов давал понимать, что он имеет большой вес, ибо он неоднократно говорил, что он имеет особое поручение Москвы и что он имеет прямую связь с Москвой.
Во 2-й Ударной армии Власов хорошо дружил с членом Военного совета Зуевым и начальником штаба Виноградовым.
С Зуевым они вместе работали до войны в 4-м корпусе. В беседе с Зуевым и Виноградовым Власов неоднократно говорил, что великие стратеги, это по адресу тов. Мерецкова, завели армию на гибель. Власов по адресу Мерецкова говорил так: звание большое, а способностей... и дальше не договаривал, но он давал понимать. Судя по разговору Власова, он не хотел никого понимать и хотел быть хозяином,
Власов во 2-й Ударной армии не любил начальника особого отдела Шашкова, это Власов не раз высказывал Зуеву, а один раз Власов скомандовал Шашкову выйти из землянки.
С первых дней моей работы Власов меня предупредил, что с ним живет жена, она же и доктор, начальник медпункта при штабе, Подмазенко Агнесса Павловна. Впоследствии я узнал, что она с ним выходила с Киевского окружения и он ее привез в 20-ю армию. Подмазенко чувствовала себя хозяйкой. Она в медпункте почти не находилась, работал фельдшер, а Подмазенко занималась военторгом и АХО, чтобы были духи и прочее, кроме этого она набралась нахальства отдавать приказания коменданту штаба, а также имела способность накляузничать на работников штаба, а Власов считал это нормальным явлением.
В феврале месяце 1942 г. она уехала в г. Саратов, ул. Чапаева, 27. После отъезда Подмазенко в этот день в качестве личного повара из военторга перевели Марию Игнатьевну (фамилию ее последнюю забыл), сама она из Белоруссии, проживала около Витебска. Перед началом войны Мария Игнатьевна своего сына 4–5 лет отправила к своей матери в Белоруссию.
Мария Игнатьевна считалась поваром-инструктором при военторге, а фактически не работала.
Она почувствовала хорошее отношение Власова к ней, частенько устраивала истерику, а Власов за ней ухаживал, как за ребенком.
18.6.43 г.
ПОКАЗАНИЯ А. ПОДМАЗЕНКО от 28 июня 1943 г.
В июне 1941 года, перед началом Отечественной войны, я окончила военный факультет 1-го Харьковского медицинского института, после чего была направлена в действующую Красную Армию. В начале июля того же года меня зачислили на должность младшего врача отдельного полка связи 37-й армии, где и находилась до окружения этой армии войсками противника, т.е. до 26–27 сентября 1941 года. Из окружения противника на сторону частей Красной Армии вышла 1 ноября 1941 года.
В связи с назначением мужа — Власова А.А. командующим 20-й армией я вместе с ним прибыла в эту армию и при его содействии получила назначение на должность старшего врача медпункта штаба указанной армии.
В 20-й армии я пробыла до января 1942 года. 27 января 1942 года из Красной Армии была демобилизована по беременности и уехала к родным.
Где находится сейчас мой муж Власов, я не знаю, но мне известно, что он, будучи заместителем командующего фронтом, в июне 1942 года попал в окружение противника. Однако вышел ли он к частям Красной Армии — никаких данных об этом я не имею.
О том, что Власов попал в окружение противника, я узнала из письма работника полевой почты № 1550 Затравкиной, полученного мною в декабре 1942 года. В этом письме Затравкина сообщила, что Власов уже 6 месяцев находится в окружении противника и что адресованные ему письма направляются на базу ППС № 64.
Последнее письмо от Власова было получено мною 27 мая 1942 года. В данном письме Власов сообщил, что по получении от меня ответа на это письмо-он командирует за мной своего адъютанта — капитана Кузина Николая. Однако никто от Власова за мной не приезжал. Осенью 1942 года я посылала Кузину письмо, в котором просила его сообщить, что ему известно о судьбе Власова. Ответ от Кузина я не получила, и где находится сейчас Кузин, мне неизвестно.
О Власове я больше ни у кого не интересовалась, а также не справлялась о нем и в Управлении кадров НКО, так как считала, что он известит меня письмом, как только выйдет в расположение частей Красной Армии.
Из разговоров с Власовым мне известно, что с Кузиным он был знаком по Китаю, где они находились в командировке в 1939 году. В начале декабря 1941 года Кузин был назначен к Власову адъютантом, и с этого времени и познакомилась с ним. Власов был очень доволен Кузиным, и между ними были дружественные взаимоотношения.
По 37-й армии Власов был в хороших взаимоотношениях с генерал-майором Мартьяновым — бывшим начальником штаба армии, с генерал-майором Степановым — бывшим начальником артиллерии армии, который сейчас работает в Пензе начальником артиллерийского училища, с полковником (ныне генерал-майором) Голдовичем Александром Ивановичем — бывшим начальником инженерного отдела армии. С ним Власов находился в очень хороших, дружеских отношениях.
По 20-й армии Власов дружил с генерал-майором Лизюковым Александром Ивановичем — своим заместителем, с генерал-лейтенантом Сандаловым — начальником штаба армии, а также с корреспондентом Карменом.
В связи с приказом Главного командования об оставлении города Киева части и штаб 37-й армии, в котором я служила старшим врачом медпункта, 20 сентября 1941 года оставили Киев и стали отходить на восток. Штаб армии передвигался на машинах позади частей, так как части участвовали в прорыве кольца окружения противника, созданного .немцами, когда еще войска 37-й армии обороняли Киев.
Фактически об окружении немцами 37-й армии я узнала по прибытии в район села Семеновки близ города Яготина 26–27-го сентября 1941 года от бывшего командующего этой армии генерал-лейтенанта ВЛАСОВА Андрея Андреевича, с коим вместе выехала из Киева.
Ввиду сильного обстрела дороги, по которой следовала наша колонна, ехать на машинах стало невозможно, и по приказанию ВЛАСОВА все машины были уничтожены в лесу между селами Березанью и Семе-новкою. Тут же все разбились на небольшие группы, и каждая самостоятельно стала выходить из окружения.
Я лично входила в группу, возглавляемую ВЛАСОВЫМ, состоявшую примерно из 30 человек.
Из-за сильного артиллерийского и минометного обстрела наша группа перешла лесом на небольшой островок среди болот, находившийся недалеко от деревни Семеновки. На этом островке скопилось около 1–1,5 тысяч человек, и он вскоре также стал обстреливаться немцами.
На следующий день с небольшой группой во главе с ВЛАСОВЫМ с этого острова направились в лесок, расположенный с другой стороны деревни Семеновки, откуда ночью перебежали через обстреливавшееся немцами поле в большой соседний лес.
Указанным лесом мы шли около трех дней группой в 10–15 человек работников штаба 37-й армии. Вместе с нами, как я помню, следовали: начальник разведотдела штаба 37-й армии майор, работник политотдела армии политрук СВЕРДЛИЧЕНКО Евгений, остальных лиц я не знала.
В первых числах октября 1941 года мы подошли к деревне Помокли, что в 3-х км от села Соснова.
В связи с тем, что у нас не стало продуктов, а так же чтобы ориентироваться в обстановке, я с согласия ВЛАСОВА пошла в деревню, оставив остальных в лесу, переодев гимнастерку на свитер.
От местных жителей узнала, что на противоположном конце деревни находились немцы и что появляться посторонним здесь было опасно, так как накануне в Помоклях были убиты два немецких солдата, за что немцы расстреляли нескольких граждан.
В деревне я пробыла около часа и, достав продукты, возвратилась обратно.
Придя к выводу, что передвигаться большой группой дальше рискованно, начальник разведотдела и ряд других лиц от нас отделились и стали выходить из окружения самостоятельно, а я осталась с ВЛАСОВЫМ и политруком СВЕРДЛИЧЕНКО.
Следуя по лесу к селу Соснова, мы догнали одного из жителей этого села, возвращавшегося из деревни Помокли, фамилию я его не знаю. Последнего мы попросили помочь достать для нас гражданскую одежду.
О себе ничего ему не говорили, но по нашему виду он знал, что являемся командирами Красной Армии.
Оставив ВЛАСОВА и СВЕРДЛИЧЕНКО невдалеке в лесу, с этим гражданином я зашла в село. Как затем узнала, в селе находились немцы, которые занимали школу в противоположном конце села, где проходила через Соснову дорога.
Из этого села мы ушли на следующий день, не будучи никем задержаны. Я и ВЛАСОВ ночевали здесь у одной старухи, имевшей сына и дочь, а СВЕРДЛИЧЕНКО у гражданина, с которым я пришла в Соснову.
Припоминаю также такой случай. Когда СВЕРДЛИЧЕНКО находился у местного жителя поселка Сосновы, в его дом заходил немецкий солдат и вымогал у хозяйки сало, молоко и яйца, но последняя ему отказала их дать, заявив, что ничего не имеет. Солдат ударил пистолетом женщину и ушел, не обратив никакого внимания на присутствовавшего политрука.
По уходе из Сосновы, мы направились в деревню Черняховку, но в нее не заходили и, переночевав в поле, пошли дальше. По дороге проходили через деревни Ганзеровку, Граборовку, Яблоневку, Лубовый-Гай. В трех последних деревнях находились немцы, но на нас никто не обратил внимания.
Когда проходили через село Ганзеровку, к нам присоединился работник склада 37-й армии, фамилию его не знаю, хорошо известный ВЛАСОВУ и СВЕРДЛИЧЕНКО, в дальнейшем мы следовали вчетвером.
Примерно 10 октября 1941 года мы подошли к селу Верхняя Журав-ка, близ города Прилуки. Так как уже темнело, то решили остановиться здесь ночевать. В селе мы были остановлены одним местным жителем, который потребовал предъявить ему документы, так как в противном случае он ночевать нам в селе не разрешит и отведет в немецкий штаб. Кто это был за человек, я не знаю, и он о себе нам не говорил. Ему мы заявили, что ночевать в селе не останемся и, не предъявляя документов, от него ушли, не будучи никем задержаны, и заночевали в поле.
При приближении к городу Прилуки, почти на окраине города встретили местного жителя, по национальности еврея, от которого узнали, что в Прилуках находится штаб какой-то немецкой армии и что заходить в город небезопасно.
Поэтому Прилуки мы обошли стороной и остановились лишь за городом в соседнем селе, где переночевали. Немцев в этом селе не было.
В дальнейшем мы проходили через село Сребное, Хмелев, Смелое, Терни. Как помню, две ночи ночевали в селе Добное и одну ночь с селе Смелое. Когда останавливались в этих селах, то немцев в них не было, хотя через названные населенные пункты они ранее проходили.
Между 15 и 20 октября вечером мы подошли к городу Белополье.
Не доходя до города, в стороне видели созданный немцами лагерь военнопленных, где содержалось до 30–40 человек, которых охраняли немецкие солдаты.
Не будучи никем задержаны, мы прошли между этим лагерем и городом. В Бел ополье не заходили. В дальнейшем мы следовали через ряд сел, из которых помню: Речки, Ястреблиная, Шептуховка, Кромские быки, — по направлению к гор. Курску. Не доходя 80–100 км до Курска, в одном из сел, название его уже не помню, у женщины мы узнали, что в этом селе находились какие-то военнослужащие Красной Армии. Оказалось, что это был партизанский отряд, его возглавлял лейтенант Красной Армии, фамилии коего не знаю.
От начальника партизанского отряда получили сведения, что части Красной Армии находятся в Курске и что следовало торопиться, чтобы там их застать, так как Курск готовился к эвакуации.
После встречи с партизанским отрядом следовавший с нами работник склада 37-й армии ушел вперед, так как считал, что один скорее выйдет к частям Красной Армии. Близ Курска СВЕРДЛИЧЕНКО от нас также ушел вперед с тем, чтобы узнать, где можно перейти линию фронта, предупредив, что при получении сведений о немцах — он возвратится обратно. Однако больше к нам он не приходил.
1 ноября 1941 года я и ВЛАСОВ вошли в Курск, где встретили части Красной Армии. Узнав, что город эвакуируется, мы в тот же день выехали в гор. Воронеж.
Линию фронта как таковую мы не переходили, так как примерно на протяжении 150–180км до гор. Курска ни немецких частей, ни войск Красной Армии не встречали и, как уже показала выше, с частями Красной Армии встретились лишь по прибытии в гор. Курск 1 ноября 1941 года.
Находясь на оккупированной территории, задержаниям со стороны немцев и оккупационных властей ни разу не подвергались.
Проходя через населенные пункты оккупированной территории, ни старост, ни других представителей немецких властей мы не встречали, поскольку, как я считаю, в то время их там еще не было, так как мы продвигались вслед за передовыми немецкими частями и нам в передвижении и ночлеге в селах никто не препятствовал.
Власов делал высокую оценку действиям частей Красной Армии в районе Киева и заявлял, что если бы немецкие войска не окружили бы Киев, они не смогли бы его взять. Успехи немцев он рассматривал как временные и противопоставлял им исторические факты, когда при первоначальных неуспехах в войне русские выходили победителями, высказывал свою уверенность, что и в настоящей войне Германия будет побеждена.
Когда выходили из окружения, никаких отрицательных настроений он не высказывал и только желал быстрее соединиться с частями Красной Армии.
В отношении СВЕРДЛИЧЕНКО Евгения мне известно, что ему 25–26 лет, житель города Ленинграда, в августе и сентябре 1941 года работал в Политотделе 37-й армии, имел звание политрука. После выхода из окружения противника в середине ноября 1941 года был направлен для проверки в город Урюпинск.
Позднее из письма его к ВЛАСОВУ я знала, что СВЕРДЛИЧЕНКО был направлен на фронт и ему было присвоено звание — старший политрук.
ИЗ ПОКАЗАНИЙ М.И. ВОРОНОВОЙ
21 сентября 1945 года
Воронова Мария Игнатьевна, 1909 года рождения, прибыла из Берлина и остановилась на жительстве в городе Барановичи.
ВОПРОС. Скажите, вы знаете бывшего генерал-лейтенанта Красной Армии Власова?
ОТВЕТ. Да, Власова Андрея Андреевича, бывшего генерал-лейтенанта Красной Армии, я знаю с 1942 года по 20-й, а затем по 2-й Ударной армии.
ВОПРОС. При каких обстоятельствах вы с Власовым познакомились и что вам известно о его пленении немецкими войсками?
ОТВЕТ. В 1942 году, примерно в феврале, я поступила на службу в 20-ю армию как вольнонаемная. Служила в системе военторга шеф-поваром 20-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Власов Андрей Андреевич.
В полевых условиях, примерно после Ново-Петровска, я была переведена работать в столовую военного совета 20-й армии и тогда лично познакомились с Власовым.
В начале марта 1942 года Власов был вызван в Москву, куда взял кроме своего непосредственного подчиненного состава и меня, как повара. Из Москвы ввиду назначения Власова на Волховский фронт он выехал туда, с ним выехала и я, а впоследствии он был назначен заместителем командующего 2-й Ударной армией.
Находясь во 2-й Ударной армии при штабе шеф-поваром, я вместе со штабом армии оказалась в окружении, где также оказался и Власов.
Находясь в окружении, Власов в числе 30–40 человек штабных работников пробовал соединиться с частями Красной Армии, но ничего не получалось. Блуждая по лесу, мы соединились с руководством одной дивизии, командиром которой был Черный, и нас стало уже около 200 человек.
Примерно в июне 1942 года, под Новгородом, нас немцы обнаружили в лесу и навязали бой, после которого Власов, я, солдат Котов и шофер Погибко вырвались в болото, перешли его и вышли к деревням.
Погибко с раненым бойцом Котовым пошли в одну деревню, а мы с Власовым пошли в другую.
Когда мы зашли в деревню, названия ее не знаю, зашли мы в один дом, где нас приняли за партизан, местная «самооборона» дом окружила, и нас арестовали. Нас посадили в колхозный амбар, а на другой день приехали немцы, предъявили Власову вырезанный из газеты его портрет в генеральской форме, и Власов был вынужден признаться, что он действительно генерал-лейтенант Власов. До этого он рекомендовался учителем-беженцем.
Немцы, убедившись, что они поймали генерал-лейтенанта Власова, посадили нас в машину и привезли на станцию Сиверская, в немецкий штаб. Здесь меня посадили в лагерь для военнопленных, находившийся в местечке Малая Выра, а Власова через два дня увезли в Германию...
Протокол с моих слов записан верно и мною прочитан.
Воронова.
Допросил: начальник 10-го отделения 2-го отдела УНКГБ Барановической области майор Винокуров.
4. Допрос генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова у немцев 14 июля 1942 года
1. Подробности о Волховском фронте и 2-й Ударной армии.
«Состав Волховского фронта в середине марта: 52, 59, 2-я Ударная и 4-я армии.
Командующий Волховским фронтом генерал Мерецков. Командующий 52-й армией — генерал-лейтенант Яковлев. Командующий 59-й армией — генерал-майор Коровников. Командующий 4-й армией — неизвестно».
2. Оценка генерала Мерецкова.
«Эгоист. Очень нервная рассеянная личность. Спокойная деловая беседа между командующим фронтом и командующим армиями была почти невозможна.
Личные противоречия между Мерецковым и Власовым: Мерецков пытался отстранить Власова. Страдающие очень многими недостатками, неудовлетворительные приказы со стороны штаба для 2-й Ударной армии».
3. Краткая оценка Яковлева.
«Хороший военный работник, однако недоволен своим применением. Личность частых переходов. Известен как пьяница».
4. Состав 2-й Ударной армии.
«Известные бригады и дивизии. Следует отметить, что находящиеся в Волховском котле части 52-й и 59-й армий и 2-й Ударной армии создали впечатление как очень потрепанные. Большие потери в упорных зимних боях. Оружие налицо в достаточном количестве, однако недостаточно боеприпасов. В середине марта плохое положение со снабжением, которое изо дня в день ухудшается. О положении врага в середине марта — мало данных. 2-я Ударная армия считала, что в середине марта ей противостоят около 6–8 немецких дивизий. Было известно, что в эти дивизии в середине марта прибыло достаточное пополнение...
Вследствие подчинения 2-й Ударной армии Волховскому фронту, 54-й армии — Ленинградскому фронту, не было единого руководства в наступлении на Любань. Сведения о действительном положении в 54-й армии поступали в штаб 2-й Ударной армии очень скудно и по большей части были составлены заведомо неверно и завышено. Мерецков использовал это с тем, чтобы 2-ю Ударную армию особенно быстро погнать в направлении Любани...
Отходное движение 2-й Ударной армии должно было прикрываться с флангов 52-й и 59-й армиями. Находящиеся в Волховском котле части 52-й и 59-й армий должны были выйти на восток из Волховского котла последними».
5. Причины неудачи отхода.
«Крайне плохое состояние дорог (разлив), очень плохое снабжение продовольствием и боеприпасами. Отсутствие единого руководства 2-й Ударной, 52-й и 59-й армиями со стороны Волховского фронта. О том, что прорванное кольцо окружения вновь замкнуто немецкими войсками, 2-й Ударной армии стало известно лишь через два дня — 30.5.
После получения этого известия генерал-лейтенант Власов потребовал от Волховского фронта:
Открытия немецких заслонов 52-й и 59-й армиям. Кроме того, Власов передвинул все находившиеся в его распоряжении силы 2-й Ударной армии в район восточнее Кречна, чтобы открыть с запада немецкий заслон. Генерал-лейтенанту Власову совершенно .непонятно, почему со стороны штаба фронта не последовало всем трем армиям общего приказа о прорыве немецкого заслона. Каждая армия боролась более или менее самостоятельно.
Со стороны 2-й Ударной армии 23.6. было сделано последнее напряжение сил, чтобы пробиться на восток. Одновременно для прикрытия флангов пришли в движение с севера и юга части 52-й и 59-й армий. 24.6 уже было невозможно руководство частями и подразделениями 2-й Ударной армии, и 2-я Ударная армия распалась на отдельные группы.
Генерал-лейтенант Власов особенно подчеркивает уничтожающее действие немецкой авиации и очень высокие потери, вызванные артиллерийским заградительным огнем.
Как полагает генерал-лейтенант Власов, при прорыве из всей 2-й Ударной армии вышло около 3500 раненых и пробились разрозненные остатки отдельных частей.
Генерал-лейтенант считает, что около 60 000 человек 2-й Ударной армии были либо взяты в плен, либо уничтожены. О численности частей 52-й и 59-й армий, находившихся в Волховском котле, он сообщить данные не мог...
Боеспособность 52-й, 59-й и 4-й армий он определяет вообще как малую.
Генерал-лейтенант Власов отрицает необходимость комиссаров в Красной Армии. По его мнению, период после финско-русской войны, когда не было комиссаров, был, с точки зрения военного руководства, лучшим».
О «пополнении».
«Старший из призванных возрастов, известный ему, — 1898 г., младший — 1924 г.».
«Новые соединения».
«В феврале, марте и апреле в большом объеме формировались полки, дивизии, бригады. Основные районы, где располагаются новые формирования, находятся на юге, на Волге. О новых формированиях, созданных внутри страны, он плохо ориентирован».
«Оборонная промышленность».
«В Кузнецкой индустриальной области, на юго-восточном Урале возникла значительная оборонная промышленность, которая теперь усилена эвакуированной индустрией из оккупированных областей. Все главные виды сырья здесь налицо: уголь, руда, металл, однако нефти нет. В СИБИРИ ИМЕЮТСЯ МАЛЫЕ, ДО СИХ ПОР МАЛОИСПОЛЬЗУЕМЫЕ МЕСТОРОЖДЕНИЯ НЕФТИ.
Продукция увеличивается за счет сокращения продолжительности производственного процесса. Мнение Власова таково, что этой индустрии в Кузнецкой области будет достаточно для обеспечения до некоторой степени нужд Красной Армии в тяжелом вооружении, даже при потере Донецкой области».
«Продовольственное положение».
«Продовольственное положение сравнительно устойчивое. Полностью нельзя будет обойтись без украинского зерна, однако в Сибири имеются значительные вновь освоенные площади».
«Иностранные поставки».
«В газетах сильно раздуты поставки из Англии и Америки. Согласно сообщениям газет якобы поступает оружие, боеприпасы, танки, самолеты, а также и продукты питания в большом количестве. У него в армии были только телефонные аппараты американского изготовления. Иностранного оружия в своей армии он вообще не видел.
О создании второго фронта в Европе он слышал следующее: в Советской России существует всеобщее мнение, нашедшее также отражение в газетах, что еще в этом году англичане и американцы создадут второй фронт во Франции. Это было якобы твердо обещано Молотову».
«Оперативные планы».
«Согласно приказу Сталина № 130 от 1 мая немцы должны были быть этим летом окончательно изгнаны из России. Началом большого русского наступления было наступление под Харьковом. С этой целью многочисленные дивизии были весной передвинуты на юг. Северный фронт был запущен. Можно допустить поэтому, что и Волховскому фронту больше не подводилось новых резервов.
Наступление Тимошенко не удалось. Власов, несмотря на это, верит, что, возможно, Жуков перейдет в большое наступление на Центральном участке фронта — от Москвы. У него имеется еще достаточно резервов.
Если бы новая тактика Тимошенко, «эластичная оборона», была применена на Волхове, он бы, вероятно, вышел со своей армией невредимым. Насколько широко эта тактика может быть применена в противовес проводимым ранее практическим установкам, Власов судить не может.
Тимошенко является, во всяком случае, способнейшим руководителем Красной Армии.
На вопрос о значении нашего наступления на Дону заявил, что отрез путей подвоза закавказского бензина создает для Красной Армии критическое положение, так как замена закавказской нефти едва ли может быть найдена в Сибири».
5. Стенограмма совещания в горной резиденции Гитлера 3 июня 1943 года
Присутствовали: генерал-фельдмаршал Кейтель, генерал-лейтенант Шмундт, генерал Цейтлер и полковник Шерф.
Совещание началось в 21 час 45 минут.
КЕЙТЕЛЬ. Вопрос об отношении к пленным, добровольцам из пленных и батальонам из местных жителей на Востоке представляется мне в данный момент в следующем виде. Генерал Цейтлер может меня поправить, если высказываемые мной положения неверны.
Вся пропаганда Власова, которую он развернул, так сказать, самодеятельным порядком, послужила основой для нынешней капитальной пропаганды, проводимой под условным наименованием «серебряный лампас» и рассчитанной на привлечение перебежчиков.
С этой целью были выпущены листовки, содержание которых мы тогда согласовали с рейхсминистром Розенбергом, министром по делам Востока. Они были обсуждены с ним по каждому отдельному слову, он их одобрил и санкционировал. И тогда, с начала мая, можно сказать, развернулась широкая тотальная кампания.
ЦЕЙТЛЕР. Часть листовок содержит вопрос о приличном обращении. Это основная масса.
КЕЙТЕЛЬ. Мы в них, с целью пропаганды, обещаем, что если они перейдут к нам, они встретят у нас особое обращение. Это говорится в изложении приказа № 13, который использован для одной из листовок.
ФЮРЕР. Листовку я видел.
КЕЙТЕЛЬ. Отдано распоряжение, чтобы перебежчики направлялись в специальные лагеря.
ФЮРЕР. Это все правильно.
КЕЙТЕЛЬ. И чтобы в дальнейшем они могли вызваться добровольно на роли — прежде всего обыкновенных рабочих, во-вторых, добровольных помощников на оборонных работах и, в-третьих, при соответствующих обстоятельствах для зачисления в туземные соединения.
ФЮРЕР. Этого мы в листовках не имеем в виду.
ЦЕЙТЛЕР. Нет, в листовке, в приказе № 13 этого нет.
КЕЙТЕЛЬ. Это сказано позднее. После некоторого определенного времени они должны быть переведены на соответствующие роли. Об этом сделал распоряжение командующий восточными вооруженными силами, на этот счет я осведомлялся. Если они в течение определенного испытательного периода зарекомендуют себя, они могут просить об использовании их в соответствующей роли, как в качестве добровольных помощников, так и для зачисления в туземные соединения.
Эта широкая пропаганда опирается на листовки, которые подписываются «национальными» или «национально-русским комитетом». В этих листовках мы им говорим: с вами будут хорошо обращаться, вы получите хорошее питание, вы получите работу, а также, помимо этого, в листовках содержится призыв: переходите к нам, у нас вы можете вступить в русскую национальную освободительную армию.
ФЮРЕР. Это следовало раньше доложить мне.
КЕЙТЕЛЬ. Этот пункт играл важную роль.
ФЮРЕР. Из всего этого я усматриваю сегодня только одно, и это является для меня решающим — необходимо избегать такого положения, когда у нас могли бы создаться ложные представления. Необходимо различать право пропаганды, которую я направляю на ту сторону и то, что в конечном счете мы делаем на самом деле.
КЕЙТЕЛЬ. Что мы делаем позади нашего фронта?
ФЮРЕР. Не следует допускать даже малейшей мысли насчет того, что мы хотели бы найти, скажем, компромиссное решение. В этом смысле мы имели трагический урок уже в Первую мировую войну в отношении Польши, — я недавно уже указывал на это, — где имело место аналогичное обстоятельство, благодаря обходному маневру появившихся тогда на сцене польских легионов, в начале имевших совершенно безобидный характер. Но внезапно события сгустились. В одном надо себе ясно отдавать отчет.
Я всегда считал, что очень мало есть людей, которые в критические моменты способны сохранять полное хладнокровие и не создавать себе никаких иллюзий. Поговорка, что утопающий хватается за соломинку, к сожалению, остается верной. Она сохраняет силу не только для утопающего, но и для всякого другого человека, находящегося в опасности. Большинство людей, сталкивающихся с опасностью, видят вещи не так, как они есть в действительности.
Я мог бы сослаться на документы, которые я в свое время получил от Борндта в тот момент, когда последовало отступление, когда неожиданно реальная почва была утеряна и вместо этого возникла иллюзия, именно тотчас после высадки англо-американцев в Северной Африке. Теперь же наши дела обстоят там вполне благополучно, теперь мы должны там наступать. Явное безумие, против которого мне пришлось тогда выдержать такую борьбу, но которое внезапно охватило людей и затуманило их рассудок, до того совершенно ясный и трезвый. В этом одном я усматриваю опасность, если у нас что-нибудь будет таким образом постепенно углубляться.
Теперь у нас достаточно людей. В хозяйстве Розенберга они сидят без числа. Но, к сожалению, они имеются у нас и при армиях. Это — бывшие балтийские дворяне и другие балтийские немцы. Но имеются также и украинские эмигранты, которые со временем обжились в Германии, частично, к сожалению, даже приобрели гражданство, и которые, естественно, смотрят на немецкую освободительную кампанию с большой радостью. Но на фоне событий они видят не наши национальные цели, в перспективе они видят свои собственные цели. Каждый народ думает о себе и ни о чем другом. Все эти эмигранты и советчики хотят только подготовлять себе позиции на будущее время.
КЕЙТЕЛЬ. В дополнение к этому осмелюсь доложить, что когда Польша действовала против нас, немецкие офицеры, как, например, один командир кавалерийского полка, состоявший в немецкой армии и четыре года участвовавший в боевых действиях, перешел на сторону Польши, чтобы принять на себя командование соответствующими подразделениями. Польское столбовое дворянство!
ФЮРЕР. На сегодня перед нами встает именно такая опасность. Приказ № 13 вообще не подлежит обсуждению. Равным образом и другие вещи можно делать с таким расчетом, чтобы практически из них не вытекало никаких, даже самых незначительных, последствий и чтобы прежде всего не допустить распространения такого образа мыслей, какой я, к сожалению, уже обнаруживал у некоторых субъектов. Это несколько раз проявлялось и у Клюге: создадим себе огромное облегчение, если организуем русскую армию.
Здесь я могу лишь сказать: мы никогда не создадим русской армии, — это фантазия первого разряда. Прежде чем мы это сделаем, будет гораздо проще, если я из этих русских сделаю рабочих для Германии; ибо это в гораздо большей степени является решающим фактором.
Мне не нужно русской армии, которую мне придется целиком пронизывать чисто немецким скелетом. Если я взамен этого получу русских рабочих, это меня вполне устраивает. Я могу тогда высвободить немцев, я могу соответствующим образом переквалифицировать русских. Наибольшим достижением для нашего производства будет являться рабочий, который будет занят на работе в Германии и которого мы должны, естественно, снабжать совершенно иначе, чем немцев, раз мы поручаем работу.
Одного нам нужно решительно избегать — чтобы у нас неожиданно не возникла мысль: может быть, наступит день, когда дела у нас пойдут плохо, — и нам нужно только создать украинское государство, тогда все будет в порядке, тогда мы получим один миллион солдат.
Мы ничего не получим, ни одного человека! Это такая же фантазия, как и тогда. Мы совершили бы величайшую глупость. Мы прежде всего упустили бы из виду цель настоящей войны. Я недавно уже сообщал Цейтлеру. Я имел беседу с Розенбергом и Кохом и мог лишь одно установить, что между ними, естественно, имеется огромная разница. Розенберг имеет в своем распоряжении деклассированные политические элементы еще со времен его собственной эмиграции.
Вполне естественно, что в 1919–1922 гг. мы к этим эмигрантам относились с полной симпатией, так как мы говорили, что, может быть, в России наступил перелом. Оказалось, что все это тоже одна лишь фантазия. Эмигранты ничего не делали. Они жили себе в Германии и кормились за наш счет. В 1921 г. я имел по этому поводу спор с Розенбергом, и я ему тогда сказал: «Розенберг, заметьте себе твердо, что революция делается только теми людьми, которые находятся внутри государства, а не вне его». И вот появился украинский гетман, который предложил нам свои услуги. Я сказал тогда: «Розенберг, чего вы ждете от этого человека?» — «О, он организует революцию». Я сказал тогда: «В таком случае он должен находиться в России»
Люди, совершающие революцию, должны находиться внутри государства. В противном случае это было бы равносильно тому, что я находился бы в Швейцарии и сказал бы: «Я организую из Швейцарии революцию в Германии». Это звучит слишком по-детски.
Большая опасность кроется в том, что мы, подстрекаемые эмигрантами, которые, само собой разумеется, видят в этом свою жизненную задачу, слишком легко теряем почву под ногами, что это продолжает развиваться и дальше и что власть неожиданно получают люди, которые еще не обладают этими политическими знаниями и которые даже не знают, как на практике к этому делу подходить.
Мне пришлось однажды пережить такой случай. В числе других тому же Коху был сделан упрек, что в его районе появились партизаны. Кох сказал тогда: «Как вы можете делать мне такой упрек? Покажите мне какой-нибудь прифронтовой район, в котором не было бы партизан? Какие я имею политические соединения? Дайте мне достаточно полиции, и я покончу с партизанами. Уберите из любого прифронтового района войска, и вы увидите, есть там партизаны или нет. В хлебородных округах моего района нет партизан, они имеются лишь в северных округах, где так или иначе всегда водились банды. Войска должны вести постоянные операции против партизан в полосе до 50 километров за линией фронта. Я нахожусь на сотни километров позади фронта и не имею в своем распоряжении никаких людей. С кем я стану все это делать?» Все это является теоретизированием в облаках, без всякого учета того обстоятельства, что мы совсем не собираемся здесь ставить перед собой задачи на далекое будущее. Никаких отдаленных целей я намечать не могу в смысле создания независимых или автономных государств. Ибо начинается дело, и всегда оно кончается независимым государством. Это совершенно ясно, таков бывает заключительный аккорд песни.
Здесь нужно ставить вопрос со всей остротой, чтобы у нас не возникало никаких ложных представлений. Генерал Цейтлер высказался уже, что было бы, может быть, важно, чтобы я эту мою точку зрения изложил при случае наиболее видным офицерам — и в первую очередь генералам и фельдмаршалам.
КЕЙТЕЛЬ. Ламмерс здесь, чтобы изложить их взгляды в краткой докладной записке. Он уже беседовал со мной по этому вопросу, и я просил его сделать это в срочном порядке, так как нашим генералам очень трудно разъяснить это дело. Я беру на себя смелость заявить об этом открыто. Я это знаю непосредственно от Мюллера и Клюге.
В создании так называемых туземных соединений и в их вооружении они усматривают средства для ликвидации тревожного состояния, существующего в тыловых районах.
ФЮРЕР. Цейтлер расскажет нам о них. Это, несомненно — такие соединения, которые сегодня нельзя удалить безоговорочно, так как их надо чем-то заменить.
ЦЕЙТЛЕР. Мы имеем всего 78 батальонов, 1 полк и 122 роты. Это все. Из этих 78 батальонов 47 находятся в распоряжении фельдмаршала, на Украине и в распоряжении командующего запасной армией. Так что, собственно, впереди остается немного, и все они очень распылены, поскольку они находятся впереди.
Далее имеется особая категория численностью в 60 000 человек. Это — некоторая разновидность охраны. Они сведены в совершенно мелкие группы.
ФЮРЕР. Это нужно. Без этого нельзя обойтись.
ЦЕЙТЛЕР. О добровольных помощниках — приблизительно до 220 000 человек. Они распределены в войсках примерно по 4–5 человек на одного артиллериста. Их нельзя убирать.
КЕЙТЕЛЬ. В этих добровольных помощниках я не усматриваю ни политической, ни пропагандистской, ни иной какой-либо проблемы. Что касается туземных соединений, то там дело опаснее, так как они сведены в достаточно крупные единицы.
ЦЕЙТЛЕР. Имеется только одно-единственное подразделение полкового типа. Все остальные сведены в батальоны. Это также не представляет опасности.
ФЮРЕР. С моей точки зрения, решающий момент заключается не в самом факте существования этих соединений, а в том, что мы ни в коей мере не должны дать себя обмануть насчет того, чего вообще мы можем от них ждать и какое действие это произведет на другую сторону.
КЕЙТЕЛЬ. Я позволю себе заявить, что мы будем рассматривать этого инициатора пропагандистских листовок, подписанных Власовым, то есть национальный комитет, как чисто пропагандистское средство.
ЦЕЙТЛЕР. Необходимо провести резкую черту. Там, где дело касается противника, там можно все делать, а что происходит внутри, здесь дело обстоит иначе. Здесь должна быть ясная граница.
КЕЙТЕЛЬ. Я этот вопрос еще раз поставил перед Розенбергом совершенно четко. Я задал ему вопрос: каковы их собственные намерения в отношении национального комитета? Что касается нас, то мы предполагаем использовать их в целях пропаганды для возможно более широкого привлечения перебежчиков.
Его ответ: сведение этих добровольных помощников (так он их называет) и русских, украинских, кавказских, татарских боевых соединений в единую русско-украинскую освободительную армию, а также, добавлю я, использование этого предприятия с пропагандистскими целями.
Здесь мы имеем дело не только с использованием в целях пропаганды, но и особого рода сосредоточением. А это есть именно то, чего фюрер не желает.
ЦЕЙТЛЕР. Этого мы совсем не делаем. Можно было выдавать вознаграждение людям, которые у нас служат, чтобы привязать их к нам, какую-нибудь реальную ценность, будь то деньги или обещание, что они потом что-нибудь получат.
Сосредоточение я считаю совершенно неправильной мерой, и уж ни в коем случае в форме дивизий. Батальоны еще допустимы, их легко держать в руках. Но соединения выше этого не должны допускаться, за исключением казачьей дивизии. Эта последняя будет вести себя вполне порядочно.
ФЮРЕР. Я сказал бы, что если бы мы успешно удержались на Кавказе, мы могли бы наверняка получить соединения не у грузин, а у мелких тюркских народов.
КЕЙТЕЛЬ. Они будут составлять исключение из вышеуказанного правила, так как они являются сильнейшими врагами большевизма. Они стоят вне дискуссии. Это — тюркские легионы. Это чисто туземные соединения. Я еще раз могу указать на то, что мы говорили в прошлом году, в начале сентября, они — особо отличившиеся в борьбе с бандами туземные соединения.
ФЮРЕР. Они тогда уже существовали.
КЕЙТЕЛЬ. Эти роты, поскольку они состоят из безусловно надежных элементов на добровольческой основе, могут быть оставлены и дальше, а также могут создаваться заново. Так мы и тогда договорились.
ФЮРЕР. Создание еще новых формирований является уже опасным.
ЦЕЙТЛЕР. Это, пожалуй, было бы слишком неосмотрительно.
ФЮРЕР. Дальнейшую их организацию надо, естественно, как-то задержать. Дб9 этот процесс не имеет никаких границ. Один может это понять так, другой — иначе.
КЕЙТЕЛЬ. Командующий восточным фронтом также относится благожелательно к созданию этих соединений.
ЦЕЙТЛЕР. Нет, ни в коем случае, батальон — самое крепкое подразделение.
КЕЙТЕЛЬ. Теперь дальше. Подтягивание их к фронту для ввода в бой, а также использование эмигрантов и лидеров прежней интеллигенции впредь, как и раньше, категорически воспрещается. Это оговорено совершенно четко. Такие люди не должны допускаться на фронт. Мы их оттуда удалили. Я сам проделал такую операцию в войсковой группе «Центр». Там в качестве переводчиков на руководящие посты проникли эмигранты, и мы их выбросили.
ШМУНДТ. Нельзя сказать, чтобы генерал-полковник Линдеманн очень хотел создавать эти соединения, но он говорит, что мы должны выделять вопрос о пропаганде в сторону противника. Здесь все средства хороши. Но в тыловом районе дело обстоит так, что мы добились того, что освободили наших солдат для фронта. «Этого мы достигли, — говорит он, — благодаря тому, что я только в районе действия моей армии имею 47 тысяч добровольных помощников, которые, например, обслуживают всю мою железнодорожную сеть, — и это всего-то потому, что они получают питание и жилье, а также сохранили себе жизнь».
КЕЙТЕЛЬ. Добровольные помощники или туземные соединения?
ШМУНДТ. Добровольные помощники. Но это — люди, которые без всякого надзора со стороны надсмотрщиков или полиции добровольно делают все это. А теперь явился Власов, который разъезжает всюду в качестве проповедника и проповедует национальное освобождение, как в населенных пунктах, так и перед добровольными помощниками и войсками.
КЕЙТЕЛЬ. Это я уже запретил.
ШМУНДТ. Генерал-полковник Линдеманн говорит не совсем так, как думает господин фельдмаршал: «Мы будем создавать эти соединения в широком масштабе, но я обращаю ваше внимание на существующую в этом деле опасность. Власов их взбудоражил насчет свободы. Он, несомненно, этим больше всего затруднил борьбу с партизанами. Линдеманн говорит, что теперь наступил момент, когда одно из двух: или надо сделать уступку этому Власову, даже если мы не намерены остановить его, и сказать: «Вы за это получите то-то и то-то», или все это дело надо отклонить начисто. Иначе это ударит нам в спину, люди станут выражать недовольство и вместо того, чтобы обслуживать железнодорожную сеть, в один прекрасный день начнут саботировать ее.
ФЮРЕР. Вообще этот генерал Власов в наших тыловых районах мне совершенно не нужен.
ШМУНДТ. Но он там работает.
ФЮРЕР. Это необходимо прекратить. Он мне нужен только на передовой.
ШМУНДТ. Командующие армиями хотели бы получить такое решение.
КЕЙТЕЛЬ. Это дело решенное.
ФЮРЕР. Цейтлер, для нас вопрос ясен, для тыла этот Власов нам не нужен. Он может действовать только в сторону противника.
ЦЕЙТЛЕР. Только в сторону противника своим именем и своими снимками.
КЕЙТЕЛЬ. Могу ли я теперь не поставить вопрос, который внесен войсковой группой «Север» через генеральный штаб, — группа просит разрешения включить добровольцев из числа эстов, латышей и литовцев в немецкие части в качестве немецких солдат и таким путем восполнить все вакансии.
ФЮРЕР. Этого в такой общей форме нельзя делать.
ЦЕЙТЛЕР. Существует у нас даже латышская бригада СС.
ФЮРЕР. Это отдельные соединения, но в общей массе это делать не следует.
КЕЙТЕЛЬ. Если они будут включены в состав армии, они будут фигурировать не в качестве добровольцев в особых частях на основе закона о трудовой повинности, а будут зачислены на имеющиеся вакансии при немецких войсковых подразделениях.
ФЮРЕР. Ни при каких обстоятельствах. Это привело бы к тому, что эти соединения в конечном счете стали бы совершенно ненадежными. Совершенно другое дело, если я иду на уступки и составлю из этих людей отдельный легион. Но он тоже должен быть тщательно подобран и выдрессирован.
КЕЙТЕЛЬ. Это все делается.
ФЮРЕР. Но если вы будете этих людей включать нормальным порядком в то или иное подразделение, то может случиться, что они внесут с собой яд совершенно беспримерного действия. Этого делать нельзя.
ЦЕЙТЛЕР. Из крупных единиц существует только одна дивизия, о которой я докладывал и которая составлена по принципу 1x1. Это удивительно. Теперь фактически русские солдаты учат наших людей, как нужно окапываться и использовать местность. У них свой способ окапываться и располагаться в окопе, и это — удивительный способ.
КЕЙТЕЛЬ. Это дивизия «Нидермайер», в ней имеются тюрки. Она носит номер 162.
ФЮРЕР. Где она фактически находится?
ЦЕЙТЛЕР. Она находится в губернаторстве.
ФЮРЕР. Одно совершенно ясно, что эти соединения мы серьезно использовали только в нескольких пунктах, и там они не показали себя созревшими для серьезной нагрузки.
ЦЕЙТЛЕР. Нет, для серьезной — нет! Хотя они в таком положении находятся .уже полтора года, они до самого последнего времени остаются такими же ненадежными.
ФЮРЕР. Полагаться на них нельзя. И я вынужден снова повторить: мы можем вести пропаганду в сторону противника как угодно. Это все можно делать. Но мы должны отдавать себе отчет в том, что это не должно вовлечь нас в такое положение, какое мы имели в 1916 году. Этого не должно случиться. Прежде всего это не должно иметь места. Мы не должны эти соединения готовить для кого-то третьего, кто возьмет их в руки и скажет: сегодня мы с вами заодно, а завтра нет. В один прекрасный день мы услышим нечто вроде забастовочного лозунга. Он обойдет весь фронт, и тогда они окажутся организованными и начнут заниматься вымогательством.
КЕЙТЕЛЬ. Я могу лишь добавить к этому, что Власов отозван. Его больше нет на фронте. Всякая пропаганда на фронте и его собственная пропагандистская деятельность ему запрещена. Осталось только принять решение, можем ли мы пустить такое оповещение на эту сторону относительно так называемой освободительной армии.
ФЮРЕР. Да, в этом случае можно все делать.
КЕЙТЕЛЬ. Я не видел в этом ничего угрожающего. Ибо мы, именно мы, являемся освободительной армией против большевизма.
ФЮРЕР. Хотя я придерживаюсь того убеждения, что отозвание освободительной армии будет иметь эффект, ибо люди не хотят воевать, они хотят покоя.
КЕЙТЕЛЬ. Ну, а как использовать людей из лагерей для перебежчиков?
ФЮРЕР. Я стою на той точке зрения, что их надо вывезти и использовать в Германии. Это — военнопленные. Если бы я мог 30, 40 или 50 процентов из них отдать комиссару по углю!
ЦЕЙТЛЕР. Я поставил себе целью сделать из них подходящих рабочих для Германии. На передовой с перебежчиками не очень много успеешь.
Одного или другого добровольного помощника я могу поставить на свободную вакансию. Но основная масса должна идти в Германию в качестве рабочих, чтобы освободить немцев.
ФЮРЕР. Я могу лишь сказать: если мы не упорядочим наше положение с углем, то наступит момент, когда я уже не смогу изготовлять боеприпасы и взрывчатые материалы, когда мы не сможем больше строить подводные лодки. Так может произойти в сотне различных областей — это бессмыслица. Но при таких условиях этот момент наступит. Уже теперь получается трагическое положение, когда приходят итальянцы и спрашивают, почему мы им не поставляем этих материалов. Я должен им их дать. А мы не в состоянии это сделать, потому что у нас слишком мало угля. Это, конечно, расхлябанность.
КЕЙТЕЛЬ. Итак, я сообщу рейхсминистру Розенбергу, что согласно нашему решению этот вопрос не стоит в повестке дня, что позади нашего фронта мы вообще не намерены добиваться какого-либо практического результата этими средствами, что пропаганду в отношении противника мы этими средствами будем продолжать, что в русском районе мы господину Власову больше неразрешим проявлять активность. Если ему угодно...
ФЮРЕР. Мы и никому другому также этого не разрешим. Мы ведь делаем это не для Коралловых островов, а позволяем вести пропаганду в отношении наших противников. Я убежден, что русские, со своей стороны, будут вести пропаганду против нас. Не следует допускать, чтобы у нас возникали ложные надежды.
КЕЙТЕЛЬ. Однако генералы, и в особенности Клюге, я это знаю от него лично, я с ним достаточно говорил по этому поводу, склонны видеть в этом некоторую разгрузку.
ЦЕЙТЛЕР. Как раз не хватает ясности сверху. Раз и навсегда должна быть дана установка сверху, прямо и без обиняков.
КЕЙТЕЛЬ. Теперь я позволю себе высказать еще одну просьбу по вопросу, который теперь обсуждается. После того как для относительно добровольных помощников наметились твердые положения, возникает вопрос о выработке четких определений также и для туземных соединений в смысле их состава, подготовки и т.п. Было бы хорошо, если бы мы могли их предварительно получить и показать фюреру. В данное время они прорабатываются у вас в организационном отделе.
ФЮРЕР. Может быть, с помощью сегодняшней стенограммы, сегодня я излагал свои мысли письменно. Ламмерс еще раз просмотрит материал и на основе его составит проект решения.
Впрочем, вы могли бы еще кое-что сделать. Мы можем видеть, как развертывается история. При известных обстоятельствах было бы также возможно еще раз собрать часть наших высших командиров, чтобы я мог им сказать лично.
ШМУНДТ. Это было бы чудесно.
КЕЙТЕЛЬ. Это было бы очень хорошо. Ибо получается маленький самообман. Люди надеются получить разгрузку, а не знают, какое беспокойство они сами себе создают, какую вонь они заводят у себя в тулупе.
Стенограмма совещания была направлена всем командующим немецкими группами армий и соединений.
6. Переговоры А. А. Власова с союзниками СССР по антигитлеровской коалиции
Свидетельство Ю.С. Жеребкова
В январе 1945 года я, с согласия Андрея Андреевича, начал переговоры с Министерством иностранных дел и оберфюрером СС Крэгером с целью добиться их разрешения на непосредственные переговоры КОНРа с Международным Красным Крестом о защите интересов русских добровольцев, попавших в плен к западным союзникам. О судьбе их волновался ген. Власов и все мы, опасаясь — к сожалению, обоснованно — выдачи их Советам. Хотя эти добровольцы и не были подчинены ген. Власову, КОНР имел известное моральное право и обязательство заботиться о них, и даже СС — Хауптамт не мог найти довода, дабы не согласиться с начатой мною акцией. Кроме письменных сношений по этому вопросу с Женевой и моих переговоров с представительством Международного Красного Креста в Берлине, ген. Власов хотел меня послать в Швейцарию с целью не только защиты интересов русских военнопленных, но и для того, чтобы я от имени КОНРа вошел в непосредственные, или через третье лицо, сношения с американским и английским посольством в Берне. Двадцать шестого февраля я вручил лично д-ру Лениху, заместителю представителя Международного Красного Креста (М.К.К.) меморандум от имени КОНРа с просьбой немедленно переслать его в Женеву. Главный представитель М.К.К. находился в то время в замке Уффинг (Uffing) в Баварии. Он, как и все шефы дипломатических миссий, из-за постоянных воздушных налетов на Берлин покинул столицу и переехал на юг Германии.
Одновременно с вручением письменного обращения я начал хлопоты в Швейцарском консульстве о визе для поездки в Швейцарию, сославшись на необходимость личных переговоров с проф. Бургхардом, представителем М.К.К. Вскоре после этого ген. Власов, при посредстве Министерства иностранных дел, послал телеграмму барону Пил ару фон Пилхау — секретарю М.К.К. с просьбой поддержать мою поездку. Мы предполагали, что Пилар — бывший русский офицер — поддержит мою миссию.
Известие о моей предполагавшейся поездке вызвало различную реакцию в германских инстанциях. В то время как Министерство иностранных дел готово было дать свое согласие, круги СС разделились на два лагеря — одни считали, что отказать в разрешении на выезд нельзя, ибо официальная причина поездки — защита интересов добровольцев-военнопленных — должна быть приветствуема. Кроме того, хотя немцы и могли подозревать, что второй причиной моей поездки было желание связаться с англо-американцами, они не могли это подозрение высказать как причину для отказа, ибо это было бы равносильно признанию невозможности дальнейшего сотрудничества между КОН Ром и германским правительством...
Другие круги СС, более радикальные, были решительно против моей поездки и требовали за предполагающееся «предательство» просто моего физического уничтожения.
В моей беседе с Крэгером я поставил вопрос ребром: или он заявит Министерству иностранных дел, которое должно было выдать все нужные документы, что СС — Хауптамт ничего не имеет против моей поездки, или, в противном случае, ген. Власов и я сочтем действия Хауптамта за выражение открытого недоверия, вследствие чего КОНР будет вынужден сделать соответствующие выводы. В результате этого разговора Крэгер сообщил Хильгеру о согласии Хауптамта.
Четвертого апреля, в отеле «Ричмонд», в Карлсбаде, за несколько часов до моей последней поездки в Берлин, Крэгер сказал мне следующее: «Многие из нас противились вашей поездке в Женеву, догадываясь об одной из ее целей. Теперь я могу вам сказать, что мы не только не против, но наоборот будем приветствовать, если вам удастся связаться с англо-американцами!»
Двенадцатого апреля статс-секретарь Министерства иностранных дел, барон Стейнграхт лично отдал распоряжение, чтобы на мой паспорт было поставлено разрешение на выезд.
Тринадцатого апреля д-р Лених просил меня приехать в представительство М.К.К. в Берлине для исключительно важного разговора. Лених, в присутствии юрисконсульта этой организации, сообщил мне, что наконец от проф. Бургхарда пришел ответ следующего содержания, которое он мне передал устно: М.К.К., по получении письменного обращения КОНРа, предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако, ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка. Для того чтобы облегчить шаги Бургхарда перед англо-американцами, необходима какая-то крупная услуга, какой-то факт, могущий оправдать в глазах западных союзников самое существование Освободительного Движения. На мой вопрос, какую услугу или какой факт (мы говорим по-немецки, и при этом д-р Лених повторял слово «gegenleistung») может помочь КОНРу, д-р Лених продолжал: ввиду неминуемого крушения [410] Германии М.К.К. и западные союзники опасаются того, что в последний момент СС могут уничтожить всех находящихся в концентрационных лагерях. М.К.К. знает, что политический вес ген. Власова достаточен для того, чтобы с его мнением и его словом посчитались ответственные германские круги. Поэтому Бургхард обращается к Власову с просьбой как можно скорее снестись с Гиммлером и высказать ему пожелание КОНРа и свое личное, дабы этот нечеловеческой акт не был допущен. Я ответил, что ген. Власов в данный момент не в Берлине, но я прошу д-ра Лениха немедленно сообщить проф. Бургхарду, что ген. Власов и возглавляемый им КОНР сделают все для спасения жизни заключенных в концлагерях.
Если для неосведомленных людей заступничество Власова может показаться неубедительным и недостаточным, то для тех, кто знал тогдашнее положение и был посвящен в последние надежды третьего Рейха, — значение мнений и пожеланий Андрея Андреевича было очевидным. С многих сторон раздавались голоса, высказывавшие в действительности иллюзорную надежду на то, что Власов еще может изменить катастрофическое положение Германии. Многие политические и военные руководители считали, что при помощи Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжить войну против Советского Союза. Я не преувеличу, если скажу, что эта идея возможного сговора с англо-американцами, при использовании имени Власова, была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с Освободительным Движением. Именно благодаря этой, фактически нереальной надежде, мою поездку в Швейцарию были готовы поддержать все немецкие инстанции, включая в последние недели и СС — Хауптамт.
В тот же день, т.е. 13 апреля, я был принят швейцарским поверенным в делах в Берлине, советником посольства д-ром Цендером (Zehnder), который заявил мне, что несмотря на его поддержку, виза для меня не пришла. Цендер сказал, что присутствие в Швейцарии представителя Освободительного Движения, т.е. миллионов антикоммунистов, нежелательно в виду того, что это может вызвать раздражение Москвы и повредить интересам страны.
Между Швейцарией и Советским Союзом в то время не было дипломатических сношений, и опасность для швейцарцев, находящихся в Германии, и для связанных с ними экономических интересов при занятии Берлина Красной армией была очевидна. Поэтому Берн затягивает ответ о моей визе, и, наверное, разрешения на въезд мне не дадут. Однако Цендер, живший долгие годы в Москве и выехавший оттуда в 1918 году, хотел всячески помочь и поэтому посоветовал мне проехать к швейцарской границе. На следующий день атташе посольства передал мне от него письмо, которое должно было помочь моему переезду границы. На мой прямой вопрос Цендеру, мог бы ген. Власов рассчитывать на политическое убежище в его стране, он ответил, что, конечно, в данных условиях швейцарское правительство вынуждено было бы ответить отказом.
Пятнадцатого апреля, с помощью члена КОНРа подполковника Тензорова, мне удалось выехать с ним и остатками штаба в Прагу, куда мы приехали утром 17-го. Андрей Андреевич был в Праге, и я смог немедленно повидать его в отеле «Алькрон» и передать ему ответ и пожелания М.К.К. В присутствии ген. Ашенбреннера — шефа военной миссии при ген. Власове и Р.О.А., — Тензорова и моем, Андрей Андреевич поручил Крэгеру немедленно снестись с Гиммлером и передать ему настойчивую просьбу, согласно с пожеланием и просьбой проф. Бургхарда. Было бы несерьезно утверждать, что вмешательство ген. Власова спасло от смерти сотни тысяч узников в концлагерях, но что некоторое влияние на решение Гиммлера оно могло произвести — это исключить нельзя. Самое главное и важное заключается в том, что мировая гуманитарная организация, которой являлся и является М.К.К., обратилась к ген. Власову и КОНРу с просьбой помочь спасти заключенных в лагерях.
Андрей Андреевич после свидания со мной уехал из Праги, сказав мне, что через несколько дней вернется и тогда даст мне все нужные полномочия и инструкции для моих переговоров в Швейцарии. Я остался в отеле «Алькрон», где встретился с проф. Рашхофером и проф. Ейбелем; последний хорошо знал Андрея Андреевича.
Эти известные профессора по поручению Андрея Андреевича составили конспект предполагаемого обращения ген. Власова по радио к открывавшемуся первому собранию Объединенных Наций в Сан-Франциско. Возможность сообщить западным союзникам и мировому общественному мнению об истинных целях Движения, а также подчеркнуть, что КОНР является выразителем убеждений и чаяний миллионов русских как вне, так и внутри Советского Союза, была исключительно важна...
Я отмечу еще несколько попыток связаться с западными союзниками: 1. В конце января 1945 года я встретился в Берлине со швейцарским журналистом Георгием Брюшвейлером, родившимся в Москве, который просил меня представить его Власову. До его посещения Андрея Андреевича я имел с ним конфиденциальный разговор, приведший к его обещанию помочь Освободительному Движению. Пр возвращении в Швейцарию он должен был, при посредстве своих крупных связей, переправить англо-американскому Главному Командованию меморандум о Движении и, кроме того, подготовить почву для непосредственного контакта КОНРа с западными союзниками. Во время приема у Власова Брюш-вейлер обещал поместить ряд статей в «Нойе Цюрихер Цайтунг», правильно освещавших Освободительное Движение. Четвертого или пятого [412] февраля он, с данным ему материалом, выехал в Швейцарию. Насколько мне известно, в «Цюрихер Цайтунг» статей помещено не было...
2. В марте мне удалось отправить два письма с приблизительно одинаковым содержанием. Одно было адресовано Густаву Нобелю — главе известной семьи (премия Нобеля), которого я лично знал. Он часть своей молодости провел в России и прекрасно говорил по-русски. Это письмо я лично вручил шведскому военному аташе в Берлине — полковнику Данфельду, обещавшему мне переправить письмо с дипломатическим курьером в Стокгольм, где в это время находился Нобель.
Другое письмо было адресовано генералу графу Ф.М. Нироду, с которым я был в очень хороших отношениях. Нирод, живший под Парижем, был родным дядей г-жи Армор — жены американского посла в Мадриде — Нормана Армора. Г-жа Армор — урожденная княжна Кудашева — была воспитана в доме Нирода. Это письмо было отправлено при помощи испанского дипломата, летевшего в Мадрид и обещавшего переслать его дипломатической почтой в Париж.
3. В конце марта я приехал в Прагу, где вел переговоры с министерством о предполагавшемся съезде русских ученых. Там я встретился с проф. Вышеславцевым, которого я уже знал раньше. Вышеславцев, благодаря своим связям в швейцарских научных и политических кругах, получил визу для переезда с женой в Швейцарию и собирался немедленно покинуть Прагу. Он согласился использовать вышеупомянутые связи и помочь Освободительному Движению. Проф. Вышеславцев по дороге к границе заехал в Карлсбад, где был принят Власовым, от которого получил инструкции для всех переговоров в интересах КОНРа. Я был в это время в Берлине, поэтому не знаю подробностей разговора Андрея Андреевича с Вышеславцевым. Позже я узнал, что он проехал швейцарскую границу лишь в первых числах мая.
4. По мере продвижения союзных войск на западе, по распоряжению ген. Власова, за линиями англоамериканцев оставлялись лица, снабженные письменными полномочиями КОНРа. Эти лица должны были добиваться приема в военных штабах и вести переговоры о капитуляции частей РОА с единственными условиями — невыдачи их Советам. Часть этих полномочий были подписаны мною от имени ген. Власова и КОНРа.
Мюнхен, 25 августа 1945
После семи лет ужасной войны — солнце мира взошло над страждущей землей. Этот мир завоеван героизмом Союзных Войск и мудростью, отвагой и самоотверженной доблестью их вождей. Среди их имен — Ваше имя стоит на первом месте. Эти имена будут благословляться теми народами, которым победа Союзных Войск вернула свободу.
С чувством глубокого удовлетворения эта победа была встречена беженцами из разных стран, которые сейчас проживают в Германии. Некоторые из этих беженцев были вывезены из стран, оккупированных немцами, насильственным путем. Чем труднее была их жизнь на чужбине, чем тяжелее ежедневный труд и лишения, — тем больше они стремились вернуться домой, к своим родным.
Только одни русские, которых в Германии было больше, чем представителей любой другой нации, были лишены этой радости. Они были принуждены оставаться на чужбине потому, что между ними и их Домом — стена, переступить которую не позволяют им их совесть и здравый смысл. Психологически многим людям их трудно понять. Трудно понять людей, которые предпочитают тяжелую жизнь на чужбине возвращению к себе домой. Да, это вопрос, который уже давно требует самого тщательного рассмотрения друзьями русского народа и всеми интересующимися судьбами русского народа и России...
Русские, конечно, любят свою родину не менее, чем французы, бельгийцы или итальянцы любят свою. Русские тоскуют по родине. Если, несмотря на это, они все же предпочитают оставаться на чужбине, не имея жилища, часто будучи голодными и не имея юридической защиты, то это только по одной причине: они хотят сохранить самую большую драгоценность на этой земле — свободу: свободу совести, свободу слова, право на собственность и личную безопасность. Многие из них уже состарились и хотели бы умереть на родине, но это невозможно, покуда там господствует власть, которая основана на терроре и подавлении человеческой личности.
Я должен со скорбью свидетельствовать, что это продолжается и сейчас, после окончания войны. Этот факт засвидетельствован теми из наших соотечественников, которые поехали туда по своей собственной воле или же в результате пропаганды, — ив ужасе вновь бежали оттуда. Замечателен тот факт, что не только интеллигенция, но и крестьяне и простые рабочие, которые покинули Россию после 1941 года, когда она вступила в войну, и которые были воспитаны в условиях советской жизни — не желают возвращаться в Советскую Россию. Когда пробовали их депортировать силой, они взывали в отчаянии и молили о милосердии. Они даже иногда кончают самоубийством, предпочитая смерть на чужой земле, чем возвращение на родину, где их ожидают одни страдания.
Такое трагическое происшествие имело место 12 августа в Кемптене. В этом месте, в лагере ОР, — большое скопление русских эмигрантов, т.е. людей, которые покинули Россию вскоре после революции, а также бывших советских граждан, которые несколько позднее выразили свое желание остаться за границей. Когда американские солдаты явились в лагерь с целью разделить этих эмигрантов на две категории и выдать бывших советских граждан в советские руки, то они нашли всех эмигрантов в церкви, горячо молящихся Богу, дабы Он их спас от депортации. Будучи крайне беззащитными и покинутыми, они считали церковь своим последним и единственным убежищем.
Никакого активного сопротивления не было оказано. Люди, стоя на коленях, только молили о помиловании, стараясь, в полном отчаянии, целовать руки и даже ноги офицеров. Невзирая на это, они были силой изгнаны из церкви. Женщин и детей солдаты волокли за волосы и били. Даже священников не оставили в покое. Священники всячески старались защитить свою паству, но безуспешно. Одного из них, старого и уважаемого священника, выволокли за бороду. У другого священника изо рта сочилась кровь, после того как один из солдат, стараясь, вырвать из его рук крест, ударил его в лицо. Солдаты, преследуя людей, ворвались в алтарь. Иконостас, который отделяет алтарь от храма, был сломан в двух местах, престол был перевернут, несколько икон были брошены на землю. Несколько человек было ранено, двое пытались отравиться; одна женщина, пытаясь спасти своего ребенка, бросила его в окно, но мужчина, который, на улице, подхватил на руки этого ребенка, был ранен пулей в живот.
Можно себе легко представить, какое огромное впечатление произвел этот случай на всех свидетелей. Особенно он потряс русских, которые никак не ожидали такого обращения со стороны американских солдат. До сих пор они видели от них лишь помощь и поддержку. Американские власти всегда выказывали уважение и доброжелательство русским церквям и церковным организациям. Надежда на защиту доблестной американской армии и побудила так многих русских стремиться попасть в американскую зону оккупации.
Считая трагедию в Кемптене единичным случаем, имевшим место по недоразумению, русские люди твердо верят, что ничего подобного никогда больше не повторится. Они надеются, что им, как и раньше, будет оказана благожелательная помощь. Они уверены, что победоносная Американская Армия, Армия страны, которая славится своей любовью к свободе и человечеству, поймет их желание отстаивать свои наилучшие национальные и религиозные идеалы, ради которых они страдают уже более 25 лет.
Мы с радостью отмечаем, что мы, русские эмигранты в Европе, не одиноки в этом отношении. Недавно мы получили сообщение от епископов нашей Церкви в Соединенных Штатах о том, что они не согласились признать новоизбранного патриарха в России. Они считают, что было бы несовместимо с их чувством достоинства и священнической совестью быть в подчинении у учреждения, которое находится под полным контролем Советского правительства, старающегося воспользоваться этим в своих целях. Голос наших собратьев говорит об убеждении их многочисленной паствы в США.
Мы укрепляемся в вере, что стоим на правильном пути, отстаивая свою независимость от Московских церковных и политических властей до времени установления нового порядка в нашей стране, основанного на принципе истинной демократии, т.е. свободы, братства и справедливости. Одержав славную победу вместе со своими союзниками и раздвинув свои границы, Россия могла бы стать самой счастливой страной, если бы она вернулась к здоровой политической и социальной жизни.
Будучи уверенными, что победа вечной правды наконец восторжествует, мы всегда молимся, чтобы настали для нее — России — как можно скорее лучшие дни и чтобы мир и благополучие во всем мире установились бы по прошествии дней войны.
Благословение Господне да будет на Вас.
Ваш покорный слуга МИТРОПОЛИТ АНАСТАСИЙ.
Разрешите приложить к этому письму МЕМОРАНДУМ, в котором выражены пожелания русских эмигрантов, имеющие отношение к тем фактам, которые я упомянул в моем письме.
МЕМОРАНДУМ
1. Мы просим, чтобы русские, которые не считают себя советскими гражданами и живут на территории Германии, оккупированной Американскими войсками, были бы защищены от насильственной репатриации, невзирая на срок, когда они покинули Россию.
2. Мы просим признать их бесподданными — политическими эмигрантами, и отдать приказ местным властям выдать им документы, свидетельствующие об этом.
3. Мы просим разрешить русским эмигрантам сформировать национальные комитеты, наподобие тех, которые формируются югославяна-ми, литовцами, поляками и другими. Национальные комитеты смогли бы защищать их интересы и быть посредниками между ними и Военным правительством, предоставляя ему нужную информацию.
4. Мы просим предоставить русским эмигрантам работу, которая дала бы им возможность заработать себе на жизнь, а старым, больным и слабым предоставить убежище до того срока, когда русские смогут вернуться на свою родину.
7. ИЗ ПРОТОКОЛА СУДЕБНОГО ЗАСЕДАНИЯ ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
по обвинению: А.А. Власова, В.Ф. Малышкина, Г.Н. Жиленкова,
Ф.И. Трухина, И.Б. Благовещенского, Д.Е. Закутного, В.И. Мальцева,
С.К. Буняченко, Г.А. Зверева, М.А. Меандрова, В.Д. Корбукова
и Н.С. Шатова
30 июля 1946 года. Закрытое судебное заседание военной коллегии Верховного суда СССР.
Председательствовали — генерал-полковник юстиции Ульрих, Ф. Каравайков и полковник юстиции Г.Данилов;
секретари: подполковник юстиции М. Почиталин и майор юстиции А. Мазур.
Секретарь докладывает о том, что все подсудимые, указанные в обвинительном заключении, доставлены в суд под конвоем и находятся в зале судебного заседания. Председательствующий удостоверяется в личностях подсудимых, которые на поставленные вопросы представили свои биографические данные.
Оглашается состав суда и разъясняется подсудимым их право отвода кого-либо из состава суда или состава суда в целом при наличии к тому оснований.
Отвода составу суда подсудимыми заявлено не было...
По предложению председательствующего секретарь огласил обвинительное заключение и определение подготовительного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 27июля 1946 года по делу.
В 13 часов 40 минут председательствующий объявляет перерыв.
В 14 часов 08 минут судебное заседание возобновляется с допроса подсудимого Власова, которому «председательствующий по ходу следствия ставит следующие вопросы:
Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 25 мая с. г., т.е. основные ваши показания, — сдаваясь немцам, были ли вы убеждены в правильности действий фашистов и, переходя на их сторону, вы делали это добровольно, согласно вашим убеждениям или как?
Подсудимый Власов. Смалодушничал.
Первые шаги в работе начались с Винницкого лагеря, где шла разлагательская работа с участием капитана Штрикфельдта. Я это подтверждаю. Я также подтверждаю, что разговор между мной и Фильгером, который отражен на странице пятой второго тома, имел место, и я тогда дал свое согласие работать на немцев. Капитан Штрикфельдт предложил подготовить листовку, что мной и было выполнено, и после этого мы выехали с ним в Берлин.
Я лично знал Кестринга; знал, что это бывший русский помещик, и свои показания о связях с Кестрингом и генералом Хельмигом подтверждаю. В ноябре месяце 1942 года был составлен проект воззвания, а также ряд листовок. Проект этот был не окончательный; он переделывался и лишь впоследствии был опубликован, получив немецкую визу. Листовка была целиком размножена и распространена силами немцев. Немцы в этом были заинтересованы. Штрикфельдт рекомендовал действовать с русской территории и, в частности, из г. Смоленска, вот почему воззвание было помечено как изданное в г. Смоленске.
Председательствующий. Имели ли вы попытку попасть на прием к Гитлеру?
Подсудимый Власов. Да, я пытался, чтобы Гитлер принял меня, но через Штрикфельдта я узнал, что Гитлер не желает видеть меня потому, что он ненавидит русских, и что он поручил принять меня Гиммлеру. Гиммлер действительно меня принял, и в разговоре я узнал, что Розенберг не обеспечил им русского вопроса, и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить мной и моими организациями. По предложению Гиммлера предстояло создать КОНР и разработать текст манифеста. В составлении манифеста участвовали Жиленков и работники его отдела. Редактировал манифест лично я сам при участии Жиленкова, Закутного, Малышкина. Написанный нами проект манифеста был передан на утверждение Гиммлеру. Последний внес в него свои поправки. После этого манифест был переведен на немецкий язык, и Гиммлер снова проверял его. Постоянным уполномоченным от Гиммлера лично при мне был некто Трегер. Положение о комитете было разработано, но утверждения не получило, и вообще оно в жизнь не проводилось.
Председательствующий. Расскажите о системе финансирования немцами всей вашей организации.
Подсудимый Власов. Финансировались мы полностью немецким государственным банком. С самого начала до 1944 года нам отпускались средства за счет вермахта, а потом, с 1944 года, нас финансировало СС, а с сентября месяца, примерно с 18 числа, пошли переговоры о заключении соглашения. Таким образом, до января 1945 года, надо считать, мы целиком жили на немецкий счет, без предоставления нам кредита. В начале 1945 года были сформированы дивизии.
Председательствующий. Бывали ли вы у Геббельса и какую получили конкретно от него помощь?
Подсудимый Власов. Да, у Геббельса я был, и он обещал оказать мне самую широкую помощь, а именно, передать в мое распоряжение типографию, обещал отпускать деньги и все необходимое для ведения пропагандистской работы.
Председательствующий. Занимались ли ваши органы и организации разведывательной работой, имелись ли у вас школы для подготовки разведчиков?
Подсудимый Власов. Разведывательной работой мои организации стали заниматься с 1945 года. Имелись у нас школы, в которых готовились специальные разведчики, назначение которых состояло в том, чтобы в тылу Красной Армии и вообще на советской территории организовывать повстанческие организации и бороться с Советской властью.
Председательствующий. Какую роль в вашей организации играл Жи-ленков?
Подсудимый Власов. Он являлся начальником управления пропаганды. Он также был в курсе всей разведывательной и иной работы против Советской власти. Данные мной на этот счет показания от 7 февраля с.г. я подтверждаю.
Председательствующий. Подтверждаете ли вы, что с 1 апреля ваши организации широко развернули контрразведывательную деятельность?
Подсудимый Власов. Да, это правильно. В 1945 году мы приняли от немцев школы разведчиков и стали сами заниматься подготовкой, но выпустить сумели только одну школу.
Председательствующий. Листовки за вашей подписью фактически были продиктованы и исходили от немцев, не так ли? Где же здесь представители русского народа, от имени которого издавались эти листовки?
Подсудимый Власов. До 1944 года немцы делали все только сами, а нас использовали лишь как выгодную для них вывеску. Даже в 1943 году немцы не разрешали нам писать русских слов в этих листовках. Наше участие, вернее, наша инициатива во всех этих делах даже в 1945 году едва ли превышала 5 процентов.
Председательствующий. Кто же дал право писать и говорить от имени русского народа?
На этот вопрос Власов ответа не дал.
Председательствующий. Подсудимый Малышкин, подтверждаете ли вы свои показания, а также показания, которые вы сейчас слышали со слов Власова? Кто, кроме вас, подписывал листовки?
Подсудимый Малышкин. Да, мои показания и показания Власова подтверждаю. От Жиленкова я лично узнал, что листовки подписывались Жиленковым, Благовещенским и другими.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, подтверждаете ли вы эти показания Малышкина?
Подсудимый Жиленков. Да, подтверждаю. Я листовки подписывал в Смоленске. Для этого я был вызван начальником немецкой разведки центрального фронта Шубатом, который познакомил меня с политической платформой и пригласил подписать листовку.
Председательствующий. Подсудимый Благовещенский, подписывали ли вы листовку?
Подсудимый Благовещенский. Я не помню.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, составляли ли вы проект положения об ударных дивизиях и докладывали ли его Власову?
Подсудимый Жиленков. Да, Власову я в общих словах рассказал мой проект, но письменно о формировании белогвардейских бригад не доносил. Формирование закончить не удалось.
Председательствующий. Организовывали ли вы подрывную работу в тылу Красной Армии?
Подсудимый Жиленков. Да, все время. Это предполагала сама наша деятельность.
Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 28 мая 1946 года?
Подсудимый Жиленков. Да, но я говорю о другом плане, первом плане 1942 года. Этот план я читал и знаю.
Председательствующий. Подсудимый Власов, участвовали ли в выпуске школы разведчиков? Почему отрицали это?
Подсудимый Власов. Я не отрицаю, меня просто не поняли. На выпуске школы разведчиков я участвовал, держал антисоветскую речь, но спецзаданий перед разведчиками не ставил.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, напомните Власову ваши показания на очной ставке.
Подсудимый Мальцев. Это было в середине мая. Ко мне заехали Власов и Жиленков и пригласили меня поехать с ними в школу на выпуск разведчиков. Школу возглавлял Калугин, и, поэтому я был уверен, что это наша русская разведывательная школа, школа РОА. Показания мои на этот счет являются правильными, и я их подтверждаю и заявляю, что Власов выступал перед выпускниками и в своей речи преподал конкретное задание.
Подсудимый Власов. Показания Мальцева я подтверждаю.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, когда встал вопрос о переезде на юг Германии, предложили ли вы кому-то из своих подчиненных доложить о восемнадцати арестованных Власову и какие вы дали установки?
Подсудимый Мальцев. Да, я предложил Тухольникову доложить о 18 арестованных Власову и просить его указания, как поступить с ними. Причем на шесть человек из числа арестованных дела были закончены, и я рекомендовал настаивать на их расстреле. Власов расстрел шести человек утвердил.
Подсудимый Власов. Да, так было, но это было единственный раз, когда я утверждал смертные приговоры, и то потому, что доложил мне об этом Мальцев.
Председательствующий. Подсудимый Трухин, знал ли Власов о существовании школ разведчиков?
Подсудимый Трухин. Безусловно, лично я неоднократно докладывал об этих школах Власову, и он был в курсе дела.
Председательствующий. Попутно ответьте, куда девался Шаповалов?
Подсудимый Трухин. Мне неизвестно.
Председательствующий. Подсудимый Власов, в разговоре с Крэгером и Радецким поднимался ли вопрос об активной диверсионной деятельности в советском тылу?
Подсудимый Власов. Радецкий бывал у меня и всякий раз требовал от меня людей для комплектования школы разведчиков; я же настаивал на том, чтобы школы отдали нам, и только в этом случае я обещал давать в эти школы людей. Я лично был настроен готовить руководителей восстаний в советском тылу, а не диверсантов. В штабе армии был создан контрразведывательный отдел во главе с неким Грачевым.
Председательствующий. Финансовое соглашение января 1945 года было ли подписано министерством иностранных дел Германии?
Подсудимый Власов. Да. И вообще этот вопрос немцы поставили сами через Крэгера, а соглашение со мной было заключено министерством финансов. Я использовал самые разнообразные кредиты, которые отпускались министерством внутренних дел, министерством иностранных дел и т.д. Ни от каких субсидий я не отказывался, даже был использован белоэмигрантский фонд, состоявший из 24 ящиков золота и серебра. Этот фонд еще во времена врангелевщины русскими белогвардейцами был вывезен из Петрограда. Он находился долгое время в Сербии, немцы его там арестовали, и генералу Крейтеру было приказано вывезти фонд в Баварию, в местечко Тагензее, южнее Мюнхена. Золото это было из России, но больше там было серебра, и, главным образом, все в ценных вещах.
Председательствующий. А что вас побуждало общаться с Недичем и обмениваться с ним любезностями?
Подсудимый Власов. Я это делал, главным образом, по рекомендации немецкого представителя при мне. Фактически Недича я никогда не видел. Я посылал поздравительные телеграммы и адреса Риббентропу, Гиммлеру, Гудериану от имени русского народа.
Председательствующий. Вы, кажется, были близки с душителем чехословацкого народа Франком, протектором Чехии и Моравии, и посылали в его адрес различного рода поздравления?
Подсудимый Власов. Да, это имело место. Франк в свое время предоставил нам территорию и все необходимое, а позднее он помог нам автотранспортом перебраться на юг Германии.
Председательствующий. Вы имели сношение с небезызвестным Каль-тенбрунером и также обменивались с ним «любезностями»?
Подсудимый Власов. Да. Кальтенбрунер прислал мне телеграмму от имени Гитлера о моем назначении главнокомандующим. Телеграмму я получил через оберфюрера Крэгера. Одним словом, с ноября 1944 года мы кругом были обставлены СС.
Председательствующий. Когда ваше положение оказалось неважным, что вы решили, было ли решено бежать на территорию оккупационной зоны американцев? Как вы думали вывернуться из того неловкого положения, в котором вы оказались перед американцами? Ведь вы в ваших листовках всячески клеймили американцев? Рассчитывали ли вы на помилование?
Подсудимый Власов. Я не располагал никакими данными в той части, как отнесутся к нам американцы или англичане.
Председательствующий. А обращались ли вы к гросс-адмиралу Деницу?
Подсудимый Власов. С Деницем я связи не имел, но в 1943 году я виделся с его начальником штаба.
Председательствующий. Каким же образом от вашего имени действовал у американцев Меандров?
Подсудимый Власов. Я вообще никаких указаний не давал. Я лишь ставил вопрос, чтобы меня не выдавали. Но, разумеется, я знал, что если я и буду выдан, то антисоветская работа на этом, естественно, не прекратится.
Председательствующий переходит к допросу подсудимого Малышкина и ставит перед последним следующий вопрос: «Ответьте, как вы попали к немцам?»
Подсудимый Малышкин. Я сдался немцам из-за трусости.
Председательствующий. А антисоветская деятельность проводилась вами из-за трусости или по убеждению?
Подсудимый Малышкин. Только по убеждению.
Председательствующий. По указке или по убеждению вы подписывали документы?
Подсудимый Малышкин. Это я сделал после основного разговора с Власовым.
Председательствующий. Ас кем из русских людей, от имени которых вы выпускали документы, когда-нибудь вы разговаривали?
Подсудимый Малышкин. Ни с кем.
Председательствующий зачитывает показания Малышкина и ставит вопрос, подтверждает ли Малышкин эти свои показания.
Подсудимый Малышкин. Показания мои правильные. Я принимал участие в редактировании документов, но до этого я их не видел, хотя подробности о них мне были известны. Бывший смоленский бургомистр Меньшагин в Карлсбаде мне рассказывал, что он также подписал воззвание комитета.
Председательствующий. В чем заключалась ваша работа после подписания листовки?
Подсудимый Малышкин. Я и с этой стороны имел прямое отношение к формированиям воинских единиц РОА. Когда части РОА по требованию немцев стали перебрасываться на запад, я должен был убеждать рядовых, чтобы отвлечь их от перехода на советскую сторону. Я все объяснял как временную меру, а по сути дела, я занимался обманом. Делал это я, имея от Власова специальное письмо. Я пропагандировал за то, чтобы драться с союзниками, особенно после того, как была осуществлена высадка англо-американских войск. Я призывал к активному сопротивлению, Я это делал потому, что являлся ближайшим помощником Власова. На моей обязанности лежало подбирать кандидатуры в комитет. Я редактировал манифест. Я выступал в Праге с положением-уставом о комитете, и моя роль на пражском совещании была, безусловно, руководящей. Если Трухин был у Власова первым лицом по военной организации, то я лично занимал руководящее положение в организационных вопросах, а Жиленков в агитационно-пропагандистских.
Председательствующий. А как оплачивались «активные» должности, которые вы занимали?
Подсудимый Малышкин. Мы состояли в списках школы отдела пропаганды вермахта, которая находилась в Дабендорфе — это на окраине Берлина, где долгое время жили я, Власов, Трухин.
Председательствующий. А каково было материальное положение первого заместителя Власова, то есть ваше?
Подсудимый Малышкин. До декабря месяца я получал 240 с лишним марок в месяц, а с декабря стал получать 900 марок и продпаек. КОНР все-таки являлся такой организацией, которая в основном субсидировалась по линии СС. Должен заявить, что я в число правителей России не готовился. Разговоры Власова с немкой на тему, как они будут управлять Россией, признаюсь честно, я не слышал.
Председательствующий. А как вы думали вывернуться перед американцами?
Подсудимый Малышкин. Мы намеревались доказать американцам, что с немцами мы сотрудничали вынужденно, что немцы наши враги. Я был принят американским генералом Пэтчем и от имени Власова просил последнего не выдавать нас Советам, а предоставить нам право убежища. Петч категорически заявил, что политических вопросов он не решает, и предложил сдаться американцам. Я находился на положении военнопленного у американцев. Я не скрываю, что я писал определенные записки для американцев. Я заявил американцам, что репатриироваться я не собираюсь и что живьем в руки Советам я не дамся. Меня содержали на привилегированном положении, я находился в лагере американской разведки, и здесь я выдал некоторые секреты СССР. Но после этого положение вдруг резко изменилось. Если ранее один из американских офицеров, разведчик, заверял меня о благожелательном отношении ко мне со стороны американцев, мне официально предлагали освобождение, паспорт и прочее, потом вдруг меня перевели в тюрьму, а 26 марта 1946 года передали в советскую зону оккупации.
Председательствующий переходит к допросу подсудимого Трухина, перед которым ставит следующий вопрос:
— Расскажите, Трухин, как вы сдались немцам, по убеждению или из-за трусости?
Подсудимый Трухин. По трусости. На первых же допросах я дал о себе лично самые пространные показания. На вопросах, связанных с военной тайной, немцы не настаивали, и поэтому я из этой области никаких показаний не давал.
Председательствующий. Чем же, в таком случае, объяснить, что вы получили от немцев назначение на должность начальника лагеря?
Подсудимый Трухин. Начальником лагеря я не был. В этой части запись не совсем точная. Я был всего лишь старшим в лагере.
Председательствующий зачитывает содержание документа немецкой разведки с характеристикой на Трухина.
Подсудимый Трухин. Этот документ о моей благонадежности и пригодности к использованию мне известен. Меня перевели в лагеря восточного министерства под Берлином, и после этого я включился в организационную работу. Я занимался преподавательской работой и готовил кадры для оккупированной немцами территории, а в марте 1943 года я присоединился к Власову. В конце 1943 года я обращался с письмом к Деницу и просил его принять Власова. Я подписывал это письмо, как советский генерал. Я входил в созданную Мальцевым РТНП, был в составе ее ЦК, я написал раздел программы этой организации по военному отделу. Я организовал этот военный отдел. Я представил немцам на утверждение наши мероприятия. Позднее я связался с белоэмигрантским национальным трудовым союзом «Новое поколение», в 1942 году вошел в состав этой организации и с весны 1944 года состоял членом исполбюро этой организации. При Власове я был официальным представителем от названной мной организации, но Власов об этом не знал, так как о принадлежности к этой организации оглашать не рекомендовалось. Она была полулегальной, и немцы к ней не благоволили. В качестве представителя я проводил точку зрения, изложенную в программе, и под этим же углом издавались различного рода брошюры. В этом мне помогали Зайцев и Степанов. Наша точка зрения в основном не расходилась с 13-ю пунктами Власова. В начале 1943 года я редактировал новое издание программы союза под названием «Схема народного-трудового строя». Я вербовал членов из курсантов школы в Дабендорфе и руководил военными вопросами союза.
Председательствующий. Но вы же являлись и организатором разведшкол?
Подсудимый Трухин. Да, этот вопрос интересовал нас с первых же дней нашей деятельности. Власов давал установки засылать как можно больше своих агентов в советский тыл и меньше пользоваться немецкой агентурой. Отдел безопасности комитета возглавлялся Калугиным, он же руководил школой. Школа также была организована в районе Мариенбада. Я давал указания набирать людей из дивизии Буняченко. Я стремился иметь свою собственную школу. В 1945 году в Братиславе я организовал такую школу, во главе которой поставил белоэмигранта Иванова, а персонал подобрал из имевшегося у меня резерва. Эта школа работу начать не могла ввиду наступления частей Красной Армии и выпуска ни одного не сделала.
Председательствующий. В чьем же ведении находился отдел безопасности комитета?
Подсудимый Трухин. В ведении Малышкина. Организован он в ноябре 1944 года Калугиным и начальником отдела безопасности КОНРа Тензеровым — доцентом, математиком, настоящая его фамилия как будто Пузанов. В задачу отдела входило выявлять людей, враждебно настроенных к Власову, удалять их и обеспечивать работу учреждений и формирований, а также обеспечивать личную охрану Власова, связь с СД. Я к этому отделу имел прямое касательство и постоянно имел все рабочие сводки. Затем я у себя в отделе организовал контрразведку во главе с Чекаловым. Руководил разведкой лично я сам. В дивизиях были специальные офицеры для этой работы. Моя контрразведка была связана с штабом Кестринга, с представителями СС в лице Фосса. После издания манифеста мы приступили к формированию дивизий.
Председательствующий. А какие имелись задания от немцев по обороне Берлина и что вами было создано?
Подсудимый Трухин. Из СС получали на этот счет неоднократные приказания о формированиях. Было сформировано нечто вроде танково-истребительного отряда из 50 человек под командованием адъютанта Власова белоэмигранта Сахарова. Власов сам лично указывал, что и как формировать, а я это все выполнял. Позднее была попытка сформировать танково-истребительную бригаду под руководством Шаповалова.
Председательствующий. В апреле 1945 года была ли вами составлена программа о подготовке разведчиков?
Подсудимый Трухин. Да. Когда мой работник некто Гай доложил, что прежняя программа непригодна, то я рекомендовал ему переработать программу, что он и сделал, представив ее на мое утверждение.
Председательствующий. Что вы стали делать в связи с наступлением Красной Армии?
Подсудимый Трухин. Я пытался бежать на оккупированную англо-американскими войсками территорию, но не добежал, был схвачен. В мае 1945 года полковник Азберг и Поздняков были посланы к американцам для ведения переговоров, но 5 мая 1945 года они вернулись с документом, в котором говорилось, что командование американской армии готово принять власовцев, но с условием, что они сдадут оружие и будут на положении военнопленных.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, кратко изложите суду, в чем вы признаете себя виновным.
Подсудимый Жиленков. Я признаю себя виновным перед Советской властью в том, что в 1941 году, попав в районе Вязьмы в окружение, я сдался немцам в плен под видом шофера Максимова и с ноября 1941 до мая 1942 года вместе с другими шоферами служил в германской 252-й пехотной дивизии.
Тогда у меня не было умысла изменить своей Родине. Я лично сколотил группу из шоферов, которая под моим руководством проводила антигерманскую деятельность. В частности, нам удалось совершить несколько диверсий в тылу германских войск. При подготовке взрыва гжатского армейского склада я был предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и был вместе с группой арестован немцами. На допросе у немцев мне было объявлено о том, что я буду расстрелян за антигерманскую деятельность. Проявив трусость и желая во что бы то ни стало спасти свою шкуру, я назвал свою действительную фамилию и выполняемую мною должность в Красной Армии — члена Военного совета 32-й армии, при этом изъявил готовность бороться против Советской власти.
Узнав мою действительную фамилию и должность в Красной Армии, немцы немедленно направили меня в штаб центрального фронта германских войск, где я дал согласие работать в пользу немцев и там же в мае 1942 года написал план создания на оккупированной немцами территории русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против Советской власти. В этом меня поддержал полковник германского Генштаба Ронне. После этого я был переведен на службу в отдел военной пропаганды вооруженных сил германской армии, где редактировал антисоветские брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск.
Затем, узнав о формировании немцами добровольческой бригады, так называемой русской народной армии, я попросил об откомандировании меня в эту бригаду. В августе 1942 года я был переведен в эту бригаду, дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф, в 80 километрах от Смоленска, на должность начальника организационно-пропагандистского отдела.
Командиром данной бригады, комплектовавшейся исключительно из антисоветских элементов, был изменник Родины полковник Красной Армии Боярский. В этой бригаде я познакомился с белоэмигрантами Сахаровым и Ивановым.
Еще и здесь я не был окончательно антисоветским человеком. Всей своей деятельностью я препятствовал использованию бригады для борьбы с партизанами, и, в частности, когда поступил приказ командующего центрального фронта немцев фельдмаршала фон Клюге выступить веем составом бригады в район Великих Лук для участия в боях против войск Красной Армии, я сорвал этот приказ, и бригада не была использована в боях. За это я и Боярский были арестованы немцами и приговорены к расстрелу, но, будучи вызван полковником генерального штаба Ронне, я дал последнему клятву искупить свою вину перед немцами, и он взял меня на поруки.
После этого я был откомандирован в Берлин, где встретился с Власовым, занимавшимся организацией русского комитета. Я вошел в состав комитета, подписал обращение этого комитета и приступил к изданию антисоветской газеты «Доброволец», распространявшейся среди военнопленных, а также выступал с лекциями на курсах фашистских пропагандистов в Дабендорфе.
Председательствующий. В чем заключалась ваша работа как начальника организационно-пропагандистского отдела так называемой добровольческой бригады?
Подсудимый Жиленков. Там я издавал антисоветскую газету «Родина» и выступал на ее страницах со статьями враждебного для СССР содержания. Также неоднократно выступал перед личным составом бригады с призывами к свержению Советской власти.
В 1943 году по рекомендации белоэмигрантов Сахарова и Иванова я был послан как представитель русского комитета в г. Псков для формирования так называемой гвардейской ударной бригады РОА с целью последующего использования ее в качестве базы для подготовки террористов и диверсантов. Там же я составил план формирования гвардейской ударной бригады, в котором предусматривалась заброска в тыл Красной Армии террористов, шпионов и диверсантов для проведения антисоветской подрывной деятельности. Этот план имеется в качестве вещественного доказательства в моем деле.
Наряду с проводимой мною антисоветской деятельностью я все же старался, чтобы гвардейская ударная бригада не была направлена для борьбы с партизанами и на фронт против войск Красной Армии. Это мне удалось, и вскоре бригада была расформирована. Это я говорю не для того, чтобы умалить свою вину, ибо вина моя перед Родиной слишком уж велика и я готов нести за нее ответственность.
По расформировании бригады я был откомандирован в Берлин, где написал докладную записку на имя Гиммлера, в которой доказывал необходимость передачи всех антисоветских формирований, находящихся в Германии, в распоряжение Власова и русского комитета.
В июне 1943 года по приказанию фельдмаршала Рундштедта я был командирован во Францию для поднятия боевого духа добровольческих частей.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, почему полковник Генерального штаба германских войск Ронне, зная вашу принадлежность к Коммунистической партии, взял вас на поруки? Чем вы заслужили такое доверие?
Подсудимый Жиленков. Он, по-видимому, хотел использовать меня, как и других бывших генералов и офицеров Красной Армии, изменивших Родине, для своих целей, т.е. по усилению борьбы с частями Красной Армии.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, когда вами была составлена докладная записка германскому командованию об организации комитета освобождения Родины и создании русской народной армии?
Подсудимый Жиленков. Этот документ был написан мною в 1942 году, в период моего пребывания в русской национальной армии, дислоцировавшейся в районе Смоленска.
Председательствующий. Кем был составлен текст этой гнуснейшей докладной записки?
Подсудимый Жиленков. Лично мною и полковником Боярским.
Председательствующий оглашает выдержки из докладной записки Жиленкова германскому командованию и спрашивает подсудимого Жиленкова: это ваша редакция ?
Подсудимый Жиленков. Да, это моя редакция.
Председательствующий. Для чего вы написали этот гнуснейшего содержания документ?
Подсудимый Жиленков. Для того чтобы этот документ попал лично Гитлеру и я мог заручиться доверием у немцев.
Председательствующий. Для того чтобы лучше бить Красную Армию?
Подсудимый Жиленков. Нет, я тогда еще не был окончательно антисоветским человеком. Я хотел, чтобы русские национальные соединения в Германии не были использованы немцами против войск Красной Армии (выделено нами. — Н.К.). Этим документом я преследовал цель, чтобы меня и Боярского не отстранили от руководства этими соединениями.
Председательствующий. Ценой гнуснейшей клеветы и провокаций в отношении Советской власти и Советского правительства?
Подсудимый Жиленков. Правильно, я не отрицаю гнусности этой докладной записки, но я писал ее с целью, о которой уже говорил суду.
Председательствующий. Почему вы подписывались как генерал-лейтенант? Разве немцы присвоили вам это звание?
Подсудимый Жиленков. Мне было сказано, что бригадный комиссар приравнивается к званию генерал-лейтенанта, а поэтому я так и подписывался.
Председательствующий. Кем был подписан план подготовки гвардейской ударной бригады?
Подсудимый Жиленков. Был подписан лично мною и командиром этой бригады — белоэмигрантом полковником Ивановым.
Председательствующий. Этот план был написан вами ровно через восемь месяцев после написания докладной записки с гнуснейшим ее содержанием?
Подсудимый Жиленков. Да.
Председательствующий. Цель этого так называемого плана подготовки гвардейской ударной бригады — подготовка террористов и диверсантов для заброски в тыл войск Красной Армии?
Подсудимый Жиленков. Да, но этот план не был осуществлен.
Председательствующий. Лично разработанный вами план подготовки террористов был представлен гестапо?
Подсудимый Жиленков. Мой план подготовки террористов и диверсантов был направлен в имперский отдел безопасности. Я полностью признаю всю гнусность своего преступления.
Председательствующий. Какой период времени вы находились во Франции и какую там проводили работу?
Подсудимый Жиленков. Во Франции и Бельгии я находился около одного месяца, где совершил поездки по добровольческим батальонам, созданным немцами из военнопленных и входившим в состав германской армии. Там я призывал солдат и офицеров этих батальонов к вооруженной борьбе против Советского Союза.
Председательствующий. В чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Жиленков. По возвращении из командировки я был вызван Власовым, где он в присутствии представителей германского отдела военной пропаганды капитанов Штрикфельдта и Делигсхаузена сказал мне, что я должен буду выехать на Восточный фронт, чтобы своей антисоветской деятельностью помочь русскому комитету в развертывании им своей работы. После этой беседы Штрикфельдт представил меня доверенному Гиммлера — полковнику СС д'Алькэну. 13 июня 1944 года я вместе с группой пропагандистов выехал в район Львова в распоряжение д'Алькэна, который исполнял там должность начальника специальной пропагандной бригады Гиммлера. В районе Львова я организовал издание антисоветской газеты «За мир и свободу», опубликовал ряд клеветнических брошюр и листовок за своей подписью, которые затем разбрасывались немцами с самолетов над расположением частей Красной Армии. Через две недели началось наступление войск Красной Армии, и я с группой пропагандистов возвратился в Берлин. В период совместного моего пребывания в районе Львова с представителем Гиммлера д 'Алькэном я уговорил последнего помочь Власову встретиться лично с Гиммлером. Он обещал мне, и вскоре такая встреча состоялась.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, вы являлись автором манифеста так называемого комитета освобождения народов России?
Подсудимый Жиленков. Для разработки манифеста была создана редакционная комиссия, председателем которой был избран я. Участие в подготовке проекта манифеста КОНРа принимали Малышкин, Трухин, Закутный, Ковальчук и Зайцев. Я лично принимал активное участие в обработке проекта манифеста. После того как проект манифеста был составлен, он был дан для просмотра Гиммлеру, который сделал несколько поправок, в частности, в проект манифеста лично внес фамилию Сталина и упомянул правительства Англии и Америки. После чего манифест был утвержден Гиммлером.
Формально манифест КОНРа был принят на первом заседании комитета освобождения народов России в Праге 14 ноября 1944 года, где участвовало около 200 человек гостей: представителей разных немецких организаций, белоэмигрантов и 50 человек членов комитета. На этом заседании присутствовал представитель Гиммлера — Франк.
Председательствующий. С какой целью было открыто заседание комитета в Праге, причем так торжественно?
Подсудимый Жиленков. Все это затея немцев, на средства которых проводилось это заседание. В Праге же было организовано заседание с целью показать, что комитет якобы независим от немцев. К тому же некоторые члены комитета не верили в победу Германии над СССР и мечтали в будущем перейти на сторону англо-американских войск для проведения своей антисоветской деятельности.
Председательствующий. Имели ли вы лично встречи с Геббельсом?
Подсудимый Жиленков. Накануне падения Берлина Власов и я были вызваны Геббельсом. Это было примерно в конце февраля — начале марта 1945 года. При этой встрече Геббельс обещал нам оказать материальную помощь для усиления пропагандистской антисоветской деятельности. Кроме того, он подбадривал нас тем, что скоро германское командование применит новый вид оружия, который сыграет решающую роль в победе над Красной Армией. Никаких других установок мы от Геббельса не получили и мало верили в его обещания.
Председательствующий. Что вам известно о разведывательной и контрразведывательной работе КОНРа?
Подсудимый Жиленков. Я лично никакого отношения к этой работе не имел, но мне было известно, что по указаниям Власова обвиняемым Малышкиным был создан отдел безопасности, занимавшийся разведывательной и контрразведывательной работой, начальником которого являлся вначале изменник Родины Кулагин, а затем член КОНРа Тензеров.
Я лично в апреле 1945 года вместе с Власовым и Мальцевым присутствовал на первом выпуске агентов из разведшколы КОНРа, размещавшейся в лесу, в районе г. Мариенбада.
Я лично отговаривал Власова ехать на выпуск разведчиков, так как считал неудобным председателю комитета заниматься такими делами. Он не послушал меня, и мы поехали. Там Власов произнес речь, в которой призывал агентов твердо верить в победу РОА.
Также мне известно, что такая же школа была в Братиславе, возглавляемая белоэмигрантом Ивановым, а затем, в связи с наступлением войск Красной Армии, она была эвакуирована в Вену.
О том, что Власов утверждал смертные приговоры, я узнал лишь из материалов дела.
Что же касается предъявленного мне обвинения в том, что я являлся агентом гестапо, то это обвинение совершенно не отвечает действительности, ибо я был руководящим участником антисоветской деятельности, а не осведомителем гестапо. К тому же вся практическая деятельность КОНРа направлялась и руководилась Гиммлером, берлинским гестапо.
Подсудимый Власов. Подсудимый Жиленков не совсем точно рассказал суду о своей роли в его связях с СС. В частности, он показал суду, что лишь по моему указанию он связался с представителем СС. Это не совсем так. Жиленков первый имел связь с представителями СС, и именно благодаря его роли я был принят Гиммлером. До этого Гиммлер никогда меня не принимал.
Подсудимый Жиленков. Я не отрицаю показаний Власова, но хочу сказать, что только после моей поездки в район Львова и установления связи с представителем Гиммлера д'Алькэном при посредстве последнего нам удалось организовать встречу Власова с Гиммлером. Мне было известно, что Гиммлер называл Власова перебежавшей свиньей и дураком. На мою долю выпала роль доказать д'Алькэну, что Власов не свинья и не дурак. Так, при моем активном участии была организована встреча Власова с Гиммлером.
Председательствующий. Подсудимый Жиленков, как вы установили преступную связь с американской разведкой?
Подсудимый Жиленков. Я был командирован Власовым в Италию для установления связи с белоказаками. В связи с создавшейся военной обстановкой я вынужден был остановиться в Тироле, куда через некоторое время прибыли американские войска. При встрече с американцами я обратился к ним с просьбой о принятии под их опеку членов КОНРа. Американцы меня и Малышкина пленили. Так я оказался на территории, оккупированной американцами. Там я начал искать себе нового хозяина и стал писать для американской разведки секретные сведения о Советском Союзе, а также написал ряд клеветнических документов о послевоенной политике ВКП(б) и Советского правительства. Кроме того, написал биографии и клеветнического содержания справки на некоторых лиц, интересовавших американскую разведку.
Председательствующий. Значит, и в зоне американских войск вы не прекращали своей антисоветской деятельности?
Подсудимый Жиленков. Да. Не прекращал этой деятельности, потому что хотел уйти от ответственности перед советским правосудием за совершенные мною преступления против партии и Советского правительства.
На вопросы члена суда Данилова подсудимый Жиленков ответил: После встречи Власова с Гиммлером последний поручил Власову, в целях усиления вражеской работы против СССР, объединить вокруг комитета все антисоветские формирования, существовавшие в Германии и на территории, оккупированной немецкими войсками. С этой целью Власов, Малышкин и я вели переговоры с руководителями различных националистических организаций — ОУН и другими — о вхождении их в состав КОН Ра. В частности, представитель ОУН Бандера заявил нам, что он с «москалями» работать не будет.
Я признаю, что Комитет освобождения народов России, по существу, является сбродом бандитов и ярых антисоветчиков.
На вопросы члена суда Каравайкова подсудимый Жиленков ответил:
В ряды Красной Армии я был призван в июне 1941 года, и сразу же мне было присвоено звание — бригадный комиссар. В должности члена Военного совета 32-й армии я проработал лишь около 6 месяцев, а затем был пленен немцами и впоследствии оказался отъявленным врагом Советской власти.
Как член Военного совета я часто выполнял свою роль, призывал бойцов честно бороться против немцев и в плен к ним не сдаваться. Сам же оказался двурушником и предателем Родины. В этом я признаю себя полностью виновным.
Струсив и боясь за свою шкуру, я дал согласие немцам работать против СССР. За предательскую деятельность мне ничего немцы не обещали. Служил им я не идейно, а потому, что боялся ответственности перед Родиной за совершенные мною перед ней преступления.
От советского суда я ничего не скрываю и в процессе предварительного следствия честно рассказал о всей своей и других лиц антисоветской деятельности.
Председательствующий. Подсудимый Закутный, свои показания, данные в процессе предварительного следствия, вы подтверждаете?
Подсудимый Закутный. Полностью подтверждаю.
Председательствующий. В чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Закутный. Я полностью признаю себя виновным по всем пунктам предъявленных мне обвинений.
Председательствующий. Расскажите кратко суду, в чем конкретно вы признаете себя виновным?
Подсудимый Закутный. Попав в окружение и впоследствии в плен к немцам, я отвечал на все вопросы, которые мне задавались немцами на допросах. В Лодзинском лагере военнопленных я отвечал немцам на вопросы, главным образом касающиеся политической жизни в СССР. Затем меня перевезли в Берлин, где немцы предъявили мне документы об укрепленных районах Северо-Кавказского фронта и секретное наставление. Просили дать правдивые показания. Я ответил немцам и, таким образом, выдал немцам известные мне данные об укрепленных районах СССР. Так началось мое падение.
Дальнейшее мое падение заключается в том, что я дал согласие о переводе меня в особый лагерь военнопленных, где проводилась идеологическая обработка военнопленных генералов и офицеров Красной Армии под руководством белоэмигранта Байдалакова. Последний неоднократно обрабатывал меня в антисоветском духе и предлагал войти в состав антисоветской белогвардейской организации национал-трудовой союз «Новое поколение». Я отказался от вступления в эту организацию по мотивам, что мне, как бывшему члену ВКП(б) с большим партийным стажем, не будет доверия, ибо у меня осталась идеология, против которой боролась организация, возглавляемая Байдалаковым. Но я занимался антисоветской агитацией и пропагандой, которую проводил среди военнопленных солдат и офицеров Красной Армии.
По ходатайству Байдалакова я был освобожден из лагеря и в феврале 1943 года поступил на службу в отдел восточной пропаганды германского министерства пропаганды, именовавшийся «Винета». Там я просматривал антисоветские брошюры и листовки, предназначавшиеся для распространения среди советских военнопленных и мирных советских граждан, насильно угнанных в Германию, и давал свое заключение по ним, т.е. понятна ли будет та или иная антисоветская листовка читателям, своевременна ли она и тому подобное.
Работая в «Винете», я был тесно связан с активным участником контрреволюционной организации — изменником Родины профессором Минаевым, который в период формирования КОНРа поручил мне войти в состав комитета и наблюдать за деятельностью членов последнего, о чем докладывать лично ему, Минаеву. По указаниям Минаева я вступил в комитет, принимал участие в составлении проекта манифеста комитета и впоследствии, будучи руководителем гражданского управления комитета, привлек в комитет ряд бывших советских научных работников.
Председательствующий. Почему именно на вас лично возложили руководство гражданским управлением комитета?
Подсудимый Закутный. Поскольку я работал в «Винете», где имелось очень много гражданских лиц, Власов поручил мне провести работу среди них по вовлечению их в комитет для проведения антисоветской деятельности. Его задание я выполнил. Таким образом, я совершил новое тягчайшее преступление перед Родиной: не только сам лично изменил ей, но и привлек к антисоветской деятельности других лиц, возможно, и не думавших до этого об измене своей Родине.
Председательствующий. В чем заключались ваши функции как руководителя гражданского управления комитета?
Подсудимый Закутный. В функции гражданского управления комитета входило улучшение правового и материального положения советских граждан, угнанных на работы в Германию. В частности, после первого так называемого пражского заседания комитета я написал немецким властям докладную записку о положении советских граждан в Германии, просил улучшить их правовое и материальное положение. Этим я хотел заручиться поддержкой этими гражданами деятельности КОНРа. Конечно, немцы ничего в этом направлении не сделали, так как сами стояли накануне полнейшего их разгрома.
Председательствующий. Почему вы, бывший член партии с 1919 года и генерал Красной Армии, скатились в это болото контрреволюции?
Подсудимый Закутный. В первые дни войны, когда немцы занимали нашу территорию, я потерял веру в победу советского оружия. Затем, когда я попал в плен и мне угрожали расстрелом, если я не буду работать в пользу немцев, я струсил и так оказался изменником своей Родины. В данное время я не могу отрицать своей предательской и шпионской работы, так как все это полностью подтверждается всеми материалами моего дела и, в частности, моими показаниями, данными немцам в период моего пленения, моей активной антисоветской деятельностью, проводимой как членом комитета, которым руководило берлинское гестапо.
В своих показаниях, данных немцам при моем пленении, я оклеветал честных советских граждан, в чем также признаю себя виновным.
На вопросы члена суда Каравайкова подсудимый Закутный ответил:
Работая в германском министерстве пропаганды, я, по существу, являлся корректировщиком антисоветских листовок и брошюр, и это я не отрицаю.
Комитет освобождения народов России ставил перед собой основной целью свержение Советской власти путем вооруженного выступления, террора против руководителей ВКП(б) и Советского правительства, шпионажа и диверсий.
По существу, я оказался идейным врагом своего народа, так как полностью разделял антисоветский манифест КОНРа и проводил вербовку новых лиц в комитет.
Подсудимый Власов. Я хотел бы внести некоторые поправки в показания Закутного. Он показал, что по указаниям Минаева вступил в комитет с целью контролирования его работы. Между тем он ничего не сказал о том, что именно он завербовал в комитет до 60 процентов членов этого комитета, и, в частности, из состава интеллигенции, которой я лично не располагал.
Подсудимый Закутный. Я не отрицаю показаний Власова.
На последующие вопросы члена суда Каравайкова Закутный ответил:
В апреле 1945 года по заданию Власова я остался в американской зоне оккупации. При этом Власов выдал мне удостоверение о том, что я уполномочен комитетом освобождения народов России вести переговоры с командованием американских войск о предоставлении КОНРу убежища в американской зоне оккупации.
В своих собственных показаниях, данных в процессе предварительного следствия, я не забыл назвать ни одного предателя и изменника Родины.
Председательствующий. Подсудимый Благовещенский, в чем лично признаете себя виновным?
Подсудимый Благовещенский. Я признаю себя виновным в том, что 6 июля 1941 года после тщетных попыток выйти из леса я попал в плен к немцам. На первом допросе на вопрос немцев о системе обороны в районе г. Либавы я ответил, что никаких оборонительных сооружений в районе г. Либавы не строилось. Остались прежние оборонительные сооружения еще от империалистической войны. Я не считаю это военной тайной, так как г. Либава был уже занят немцами. То же самое я рассказал о состоянии кавказского укрепленного района, и это мое признание равносильно тому, что «вода в Черном море соленая». Таким образом, я не считаю себя виновным в выдаче немцам секретных сведений о состоянии кавказского укрепленного района и системы обороны в районе г. Либавы.
На вопросы члена суда Данилова Благовещенский ответил: Будучи в лагере военнопленных, я был дважды сильно избит немцами. В связи с этим я наивно думал и «невинность сохранить, и капитал на этом нажить», а поэтому принимал участие в антисоветских разговорах, проводимых Закутным, Трухиным, Зыбиным и другими бывшими генералами и офицерами Красной Армии, попавшими в плен к немцам. Обычно инициатором всех антисоветских разговоров являлся Трухин.
Затем в декабре 1941 года я совместно с Егоровым и Зыбиным составил обращение в адрес германского командования, в котором просил разрешить нам сформировать русские части для борьбы против большевиков. На это обращение немцы ответили нам через капитана германской разведки Зиферта о том, что для этой цели уже создан Мальцевым и другими изменниками Родины комитет так называемой русской трудовой народной партии. Тогда же Зиферт предложил нам вступить в этот комитет. Я дал свое согласие и был принят в члены РТНП, а затем вошел и в состав ее центрального комитета и одновременно исполнял должность начальника военного отдела. Как начальник военного отдела, я создал комиссию для проверки военной квалификации военнопленных командиров Красной Армии. По существу, во время этой проверки производилась вербовка новых членов в РТНП. Боясь репрессий, около 75 процентов военнопленных изъявили свое желание участвовать в вооруженной борьбе против Советской власти.
В антисоветской газете «За родину» я поместил две-три статьи. Одна из них была самого гнусного антисоветского содержания.
В сентябре 1942 года я был назначен начальником школы, созданной немцами для подготовки фашистских пропагандистов. Подобные кадры я лично не готовил, так как принял физически слабых мальчишек, которые через два месяца были отправлены на сельскохозяйственные работы, а школа ликвидирована.
На курсах пропагандистов я лекций не читал, что может подтвердить подсудимый Малышкин.
Подсудимый Малышкин. Благовещенский в данной школе лекций не читал.
Подсудимый Благовещенский. После ликвидации школы молодежи по предложению представителя отдела пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил капитана Штрикфельдта я стал работать редактором антисоветской газеты «Клич», впоследствии переименованной мною по указанию Власова в «Зарю». В этот период времени, примерно в конце 1942 года, я первый раз встретился с Власовым.
В начале 1943 года я и все остальные работники редакции газеты «Заря» приняли присягу на верность русскому комитету. Присягу принимал начальник отдела пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил полковник немецкой армии Мартин в присутствии Штрикфельдта и Власова. После чего полковник Мартин произнес поздравительную речь.
После принятия присяги я был одет в форму немецкого генерала и получил повышение по службе: был назначен начальником курсов пропагандистов РОА. При непосредственном моем участии было выпущено около полутора тысяч пропагандистов.
После состоявшейся встречи Власова с Гиммлером было объявлено об организации КОНРа, задачи которого мне были хорошо известны, но я лично в комитет не входил и членом его не был, но по предложению Жиленкова был назначен Власовым начальником идеологической группы управления пропаганды КОНРа.
Бронзовую медаль «За отвагу» II класса я получил от немцев за хорошую работу в должности начальника курсов пропагандистов РОА. Медаль мне вручил лично Малышкин.
Подсудимый Малышкин. Подсудимый Благовещенский был награжден отделом пропаганды Верховного командования германских вооруженных сил за хорошо проведенную им работу по выпуску пропагандистов РОА. Медаль я получил для вручения Благовещенскому от капитана Штрикфельдта.
Подсудимый Благовещенский. В связи с наступлением войск Красной Армии я вместе со всем составом идеологической группы выехал из Берлина в Карлсбад, а затем, по указанию Жиленкова, под руководством которого я должен был работать над теоретическими основами и программой КОНРа, я переехал в Мариенбад.
В апреле 1945 года я был вызван Жиленковым в Карлсбад на совещание, где он заявил, что КОНР должен уйти в подполье и продолжать свою работу. После совещания я выехал в Мариенбад, куда вскоре приехал Власов, и, так как немцы меня выгоняли из Мариенбада, я получил от Власова удостоверение о том, что я являюсь представителем КОНРа и остаюсь в Мариенбаде для оказания помощи остающимся в Мариенбаде русским гражданам. Данное удостоверение было написано с одной стороны на немецком языке — для немцев, и с другой стороны на английском языке, на случай прихода в Мариенбад англичан или американцев.
Из Мариенбада я никуда не выезжал. В Мариенбад вошли американские войска, а вскоре я был арестован органами Советской власти.
В подтверждение антисоветской деятельности некоторых из подсудимых Военная коллегия определила: просмотреть документальный кинофильм о заседании комитета 14 ноября 1944 года в г. Праге и выступлении Власова на собрании в Берлине.
После просмотра фильма на вопросы председательствующего ответили:
Подсудимый Жиленков. Я жил у немцев неплохо, а поэтому и имел такой выхоленный вид немецкого генерала, который вы видели при просмотре документального фильма заседания комитета.
Подсудимый Трухин. Когда я находился в президиуме, заснятом немцами для проведения агитационной работы в фильме, который вы только что просмотрели, я не думал о том, что мне сегодня придется сидеть на скамье подсудимых перед советским правосудием. Но я знал, что когда-либо мне все-таки придется отвечать за свои преступления перед Родиной.
Подсудимый Власов. Когда я скатился окончательно в болото контрреволюции, я уже вынужден был продолжать свою антисоветскую деятельность. Я должен был выступать в Праге. Выступал и произносил исключительно гнусные и клеветнические слова по отношению к СССР. Все это я сейчас просмотрел и прослушал из кинофильма и первый несу полную ответственность за это.
Подсудимый Буняченко. Первой дивизией, сформированной Власовым, командовал лично я. Дивизия была вооружена 12 танками Т-34, 100 орудиями, винтовками и автоматами. По существу, дивизия, которой я командовал, была вооружена лучше, чем немецкие дивизии.
Председательствующий. Подсудимый Власов, а теперь в общих чертах расскажите суду, в чем вы конкретно признаете себя виновным?
Подсудимый Власов. Я признаю себя виновным в том, что, находясь в трудных условиях, смалодушничал, сдался в плен немцам, клеветал на советское командование, подписал листовку, содержавшую призыв к свержению Советов, за мир с немцами, договорился с немцами о создании комитета. Моим именем делалось все, и лишь с 1944 года я, до известной степени, чувствовал себя в той роли, которая мне приписана, и с этого времени и успел сформировать все охвостье, всех подонков, свел их в комитет, редактировал гнуснейший документ, формировал армию для борьбы с Советским государством, я сражался с Красной Армией. Безусловно, я вел самую активную борьбу с Советской властью и несу за это полную ответственность. Мне было в последнее время ясно, что Германия погибла, но я не решался идти к Советам. Правда, я не имел связи с Англией и Америкой, но я надеялся на поддержку с их стороны в части создания мне условий для продолжения антисоветской деятельности. Не бесцельно я оставлял Благовещенского и других, на которых я мог положиться в части продолжения борьбы с Советской властью. Именно мне принадлежит основная роль формирования охвостья в борьбе с Советской властью разными способами. Вообще все проводилось от моего имени, и я за это отвечаю. Если бы немцы сразу же, как я перешел к ним, разрешили мне действовать против Советов, то, безусловно, я был бы активным борцом.
Председательствующий. Подсудимый Трухин, расскажите суду коротко, в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Трухин. Я признаю себя виновным перед Родиной, Советской властью и партией в том, что, сдавшись в плен, встал во главе борьбы с Советской властью, организовывал других, клеветал, вошел в трудовую партию, вошел в союз «Новое поколение» — и все это — в поисках путей борьбы с Советской властью. Я был идейным вдохновителем курсов в Дабендорфе, через мои руки прошло до 5 тысяч курсантов, которые подготовлялись в антисоветском духе, я подготовлял вербовщиков, чтобы вести работу среди русских военнопленных и втягивать их в РОА. Лично я, по поручению немцев, объезжал все части РОА, действовавшие на территории Италии, моими выступлениями вводил эти части в заблуждение о роли, которую они играют, сулил им победу и счастливую жизнь в России. Я играл ведущую роль в КОНРе, и моя деятельность в этой организации была такой, что я недостоин называться именем человека. Я был начальником штаба РОА, и под моим руководством шло формирование школ разведчиков и подготовки офицеров, формирование воинских единиц. Я принял все меры к тому, чтобы наши формирования не попали на советскую сторону, и всячески стремился перевести их в зону англо-американской оккупации. Я выступал в прессе с гнуснейшими антисоветскими статьями. Сам я, боясь ответственности, хотел перейти на англо-американскую сторону, но это мне не удалось. Я показал все, что я знал и что считаю необходимым показать, дабы помочь вскрыть гнойники, имевшие место.
Председательствующий. Подсудимый Малышкин, вы видели фильм, который ярко отражает вашу «деятельность»? Расскажите суду, как вы после этого формулируете вашу вину?
Подсудимый Малышкин. Я признаю себя виновным в следующих преступлениях: из-за трусости я сдался в плен к немцам, изменил Родине. Я выдал немцам секреты, составлявшие государственную тайну, а именно: указал состав армии, количество дивизий, ее фронт. Хильгеру в декабре 1941 года или в январе 1942 года я, исказив, сообщил некоторые сведения о выпуске академиков 5 мая 1941 года. В мае 1942 года я поступил на курсы пропагандистов и окончил их и, встав таким образом на путь открытой борьбы с Советской властью и партией, был помощником зондерфюрера, проводил занятия в группах. В декабре 1942 года перешел в отдел пропаганды вооруженных сил Германии, и отсюда начинается мое знакомство с Власовым, с которым я вошел в связь, являлся организатором комитета, подписал его обращение. Ведя активную антисоветскую агитацию, я выезжал в лагеря около Берлина и в Восточную Пруссию. Я участвовал в письменной агитации. Три моих доклада помещены в антисоветской печати — это доклад на антибольшевистской конференции в Дабендорфе, где я говорил по 13 пунктам обращения комитета. В июле 1943 года я был в Париже и выступал на многолюдном митинге белогвардейцев, и мой доклад был помещен в белоэмигрантской газете. Доклад содержал отборную клевету на Советское правительство, на партию, на русский народ. Мой доклад также был помещен в газете «Воля народа» в декабре 1944 года, когда я, после образования КОН Ра, выступал перед гитлеровцами на конференции в Веймаре с докладом «Большевизм и Европа». Доклад был насыщен отборной инсинуацией на Советскую власть, партию, русский народ и его достижения. В 1944 году около 5 месяцев я провел в поездке по Бельгии, Голландии, Дании, Франции и вел здесь агитацию среди добровольческих батальонов, перед которыми ставил задачу бороться с Советской властью и ее союзниками. В октябре 1944 года я был активным участником организации КОНРа, я подбирал кандидатов в его состав, участвовал в редактировании манифеста, был начальником организационного управления комитета, в котором находились разведка и контрразведка и ряд других организаций. На пражском заседании я выступал с тем, о чем здесь уже сказал. Моя деятельность в разведке и контрразведке выразилась в том, что я руководил этим непосредственно, посылал Тензерова для контактирования работы с германской разведкой и особенно для согласования вопросов по заброске шпионов в СССР. С моего ведома Калугин организовал в Мариенбаде школу шпионов и диверсантов. Но этим моя преступная деятельность не ограничивается. После бегства в Фюссен я был инициатором сосредоточения РОАв Южной Баварии, мой план был принят, а сам я 29 апреля отправился к американцам с просьбой не выдавать нас Советской власти. Я, Власов, Жиленков, Закутный договорились о том, чтобы добиться у американцев их согласия на продолжение нами антисоветской борьбы. Находясь в плену у американцев, я занимался гнусной деятельностью: я имел связь с американской разведкой и выдал интересующие ее сведения, а именно, перечислил все военные академии в СССР, их назначение, пространно показал об Академии Генерального штаба и дал подробные данные о программах, кафедрах, видных деятелях академии. Я дал американской разведке сведения порядка мобилизации и в том числе данные о людских мобресурсах СССР. Я дал мой отзыв на маршала Конева, его биографические данные и подробно обрисовал служебные качества. Я не собирался возвращаться в СССР, и до последнего дня я убеждал американцев, что я злобный враг Советской власти, и просил их отпустить меня на свободу. У меня был полный сговор с Жиленковым. И даже после капитуляции Германии и полного провала мы продолжали оставаться ярыми и злостными врагами Советской власти, и я пытался продолжать мою гнусную борьбу. Как получилось, что я, состоявший больше 20 лет в партии и больше 22 лет служивший в Красной Армии, очутился в таком положении? В чем же дело? Я честно говорю, что до перехода на сторону немцев я не совершил ни одного преступления, но в тяжкой обстановке у меня не нашлось внутри стержня. Переломным годом был 1942 год — год немецких успехов, и это не могло не оказать на меня влияния. Я, свихнувшись, не имея внутренней опоры, оказался тряпкой, кислым интеллигентом, мной двигал животный страх. Моей деятельности трудно подобрать название, ей нет имени. Я жду самого сурового приговора.
Председательствующий. Подсудимый Мальцев, подтверждаете ли вы ваши показания, данные вами на предварительном следствии?
Подсудимый Мальцев. Да, все мои показания я подтверждаю. 8 ноября 1941 года я остался в Севастополе, явился в СС и заявил, что я обижен Советской властью и поэтому готов служить немцам. Мне предложили сотрудничать в немецкой разведке, и я начал с того, что в 1942 году написал клеветническую брошюру. Мне предложили проверить работу го-руправы, после чего я получил пост городского головы г. Ялты, а позже я стал мировым судьей по гражданским делам. В 1943 году я решил поехать к Власову, и в этом немцы оказали мне содействие. В Германии я связался с немцем Иделем, уехал в Морицфельд и ждал своего использования. Я формировал восточную эскадрилью, подбирал ее личный состав и вообще участвовал активно в формированиях. В мае месяце меня специально возили в Кенигсберг для выступления по радио. Я лично составил воззвание к советским летчикам, призывая их переходить на сторону немцев. Я выступал по радио в годовщину Красной Армии с клеветой на Советскую власть. По радио я также выступал еще в Ялте и призывал население поддержать Власова. Я писал статьи в газету «Евпаторийские известия». Я выступал перед рабочими на заводе около Берлина по поводу снятия с русских знака «ОСТ». Я занимался пропагандистской работой в лагерях. Я состоял в квалификационной комиссии, а потом переехал в Карлсбад и занимался формированием летных частей.
Председательствующий. А когда вам было присвоено звание генерал-майора авиации и кем именно?
Подсудимый Мальцев. О присвоении мне этого звания было объявлено Власовым и Ашенбреннером.
Подсудимый Власов. Вношу ясность в этот вопрос — звание генерал-майора авиации Мальцеву было присвоено по устному распоряжению Геринга.
Подсудимый Буняченко. Я желаю уточнить вопрос о присвоении звания генерал-майора мне и Мальцеву. Присвоение состоялось по приказу Власова. — .
Подсудимый Мальцев. К апрелю месяцу формирования были закончены, и мои показания в этой части я полностью подтверждаю. Я также подтверждаю, что я обращался к американцам и получил от них согласие на сдачу в плен на условиях Женевской конвенции. Находясь в лагере военнопленных, я писал заявление об отправке на японский фронт. Я, конечно, возвращаться в СССР не собирался и об этом написал в моем заявлении американцам. А когда я узнал, что меня передают советским войскам, я перерезал себе бритвой правую руку, но это мне не помогло, и меня увезли в Париж. В КОНР меня кооптировали, о чем мне позвонил в феврале месяце 1945 года Жиленков.
Подсудимый Жиленков. Видимо, Мальцев путает. Он был представлен в комитет по рекомендации Ашенбреннера как надежный работник, длительно сотрудничавший с немцами. Перед немцами Мальцев подобострастничал, здесь он слишком скромен.
Подсудимый Мальцев. Я ничего не скрываю, я был активным контрреволюционным работником, но вот перед этими берлинскими владыками я спину не гнул.
Председательствующий. Подсудимый Буняченко, ответьте суду, подтверждаете ли вы ваши показания, данные на предварительном следствии, и в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Буняченко. Показания мои я подтверждаю полностью, а виновным себя признаю в том, что 17 декабря 1942 года я добровольно перешел на сторону немцев, я выдал немцам интересовавшие их секреты, я выдал немцам военную тайну. Весной 1943 года я ознакомился с воззванием Власова, и для этого я был вызван комендантом немецкого лагеря в Херсоне, который предложил мне изложить свое отношение к переходу на сторону Власова. Я дал свое согласие уехать к Власову.
Я поступил в РОА и находился в ее рядах, готовя офицерские кадры, активно проявлял себя как преподаватель тактики в Кировоградской школе. 9 июня 1943 года я дал присягу на верность Гитлеру и Власову. Потом я был офицером связи при 7-й армии во Франции, там же занимался преподавательской работой и инспектировал части, находившиеся на охране «Атлантического вала». Я взял на себя обязанность сформировать первую дивизию РОА и проявил в этом деле большую активность, за что и был награжден немцами. Громадную работу я проделал во Франции по выявлению и концентрации русских добровольческих остатков и за это был награжден железным крестом II степени, как за большую услугу немцам в борьбе с Советской властью. Я был кооптирован в КОНР, подписал манифест. Я находился длительное время в прифронтовой полосе и направлял работу двух батальонов, занимавшихся разведкой. Вместо того чтобы сдать дивизию советским войскам, я увел ее в нейтральную зону и добивался, чтобы англо-американцы взяли нас под свое покровительство. За мою работу от немцев я имел две бронзовые медали, одну серебряную медаль, Железный крест II степени, а в 1945 году был произведен в генерал-майоры.
Председательствующий. Подсудимый Зверев, подтверждаете ли вы ваши показания и признаете ли вы себя виновным?
Подсудимый Зверев. Показания полностью подтверждаю и признаю себя виновным в том, что в июне 1943 года добровольно вступил в РОА, изменил советскому народу и Родине, в Дабендорфе посещал антисоветские доклады и лекции, а потом занимался инспектированием, а позднее находился в группе Благовещенского, ездил по лагерям для оказания помощи пропагандистам в их работе. Был со специальным заданием в Ганновере и в Норвегии. При посещении лагерей военнопленных занимался антисоветской агитацией. По заданию Трухина в ноябре 1944 года был в Норвегии, провел там большую вербовочную работу и привез в декабре в Берлин до 294 человек офицеров и солдат. Я формировал вторую дивизию РОА, командовал ею и руководил боевой подготовкой. Численный состав дивизии доходил до 20 тысяч. Наград от немцев за мою работу я не имел, но мне было присвоено звание генерал-майора.
В 14 часов 15 минут судебное заседание возобновлено с допроса подсудимого Зверева, который показал, что он, разъезжая по лагерям, проводил в жизнь установки, полученные от Благовещенского. Благовещенский требовал строгой постановки пропагандистской работы, рекомендовал проверять рабочие планы пропагандистов, а на все вопросы, какие будут ставить советские военнопленные, отвечать только в духе тринадцати власовских пунктов, а также пользоваться данными, помещаемыми в газете «Заря». В своих выступлениях больше всего упор делал на популяризацию власовских пунктов, т.е. заострял внимание на необходимости беспощадной борьбы с Советской властью, за ее свержение, за установление в России профашистского государства.
Подсудимый Власов. Со слов Зверева получается, что его втянули во всю антисоветскую деятельность, а на самом деле Зверев выдвинулся у немцев именно своей работой. Он был ярым и активным организатором и руководителем, именно он привез из Норвегии офицеров, из которых удалось создать школу. Зверев служил немцам верой и правдой.
Председательствующий. Подсудимый Меандров, подтверждаете ли вы показания, данные вами на предварительном следствии, и в чем вы признаете себя виновным?
Подсудимый Меандров. Мои показания на предварительном следствии я подтверждаю, а вина моя заключается в том, что я не оказал вооруженного сопротивления и сдался немцам, сообщил им интересовавшие их сведения, подвергал критике действия Советского правительства с целью возбуждать у слушателей антисоветское настроение и к концу мая 1942 года из меня выработался человек, ставший на путь активной борьбы с Советской властью. Я связался с Бессоновым, я вступил в трудовую партию-и-был даже в ее руководящей верхушке. Практически я ни на минуту не переставал заниматься антисоветской агитацией и пропагандой. Позднее я вступил в ПЦБ{65} и был его активным членом. В организации Бессонова преследовалась одна цель — активная борьба с Советской властью. Сначала методы борьбы не были установлены, а позднее был составлен план, в разработке которого я участвовал, я составил антисоветскую брошюру. Одним из методов борьбы мы наметили высадку авиадесантов в глубоких тылах советской территории. Решено было начинать борьбу на севере СССР.
В составлении оперативного плана десантных операций я принимал активное участие. По плану, из Петрозаводска предполагалось выбросить десантный отряд в районе Северной Двины, так называемая северная зона, куда я намечался командующим. В районе реки Оби намечалась так называемая восточная зона под командованием Киселева. Мы рассчитывали, что в этих местах нам удастся опереться на заключенных концлагерей, а также на военнопленных и с их помощью поднять восстание.
Для десантной операции было подготовлено до 150 офицеров и около 100 солдат. Основной расчет у нас был на резервы Власова. Я виновен в активной деятельности в организации Бессонова, конкретно я готовил шпионов, диверсантов, террористов. Я написал устав военно-политической борьбы с Советской властью. Весной 1943 года организацию Бессонова слили с РОА, я возглавил остатки ПЦБ, сформировал из молодежи карательный отряд. Нас двинули в г. Остров. Здесь я написал две листовки к советским партизанам и призывал их прекратить борьбу с немцами. Я выступал с антисоветской речью на митинге, а когда обнаружилось, что наши люди стали бежать к партизанам, нас из Острова направили в Радом, где мы занимались карательной деятельностью против поляков. В лагере Бреслау я познакомился с одним из руководителей национал-трудового союза «Новое поколение», вступил в эту организацию, вовлек в нее еще двух человек. А в январе 1944 года я вступил в ряды РОА. Сначала я был в инспекторате Благовещенского, а потом стал работать на курсах в Дабендорфе. Террор и диверсии были основными средствами борьбы союза «Новое поколение». В РОА я был редактором официального бюллетеня, а также заместителем Жиленкова по управлению пропаганды. Я был организатором учредительного собрания в Праге и торжественного собрания в Берлине. Я выступал во многих местах и ездил на съезд антикоммунистов пражской лиги, выступал с речью по утвержденному Власовым плану. Я состоял членом КОНРа, был начальником офицерской школы, за мою работу немцы дали мне медаль и присвоили звание генерал-майора. Руководимую мною офицерскую школу я постарался перевести в англо-американскую зону. Я продолжал вести свою деятельность, писал американцам о предоставлении политического приюта, в бумагах писал американцам разную клевету на Советскую власть, я пропагандировал невозвращение в СССР и был передан советским войскам принудительно. Так, от критики и сомнений через политический шантаж я пришел к политическому бандитизму.
Председательствующий. Подсудимый Корбуков, подтверждаете ли вы свои показания и, коротко, в чем заключается ваша вина?
Подсудимый Корбуков. Показания мои полностью подтверждаю, а вина моя заключается в том, что в октябре 1942 года сдался в плен к немцам, в 1943 году вступил в РОА, окончил курсы пропагандистов, принял присягу, командовал резервной ротой, был прикомандирован к инструкторской группе Благовещенского и ездил по лагерям военнопленных. Мне принадлежит инициатива в предложении системы эксплуатации советских военнопленных. В декабре 1944 года стал офицером связи штаба РОА и в этом положении инспектировал дивизии. В апреле 1945 года перешел на сторону американцев и уже здесь был введен в состав КОНРа и активно работал над тем, чтобы сберечь кадры РОА. За свою работу получил от немцев звание полковника.
Председательствующий. Подсудимый Шатов, ответьте суду, подтверждаете ли вы свои показания и признаете ли вы себя виновным?
Подсудимый Шатов. Да, показания подтверждаю и виновным по предъявленному мне обвинению себя признаю.
Председательствующий. Какую должность в Красной Армии вы занимали до сдачи в плен к немцам, почему вы дезертировали?
Подсудимый Шатов. Был начальником артснабжения СКВО{66} в звании подполковника. Из Красной Армии дезертировал потому, что не верил в победу СССР над Германией, считал, что у немцев без дела не буду, и поэтому в течение месяца отсиживался в Ростове в ожидании прихода сюда немцев. Виновен я в том, что при первом же случае рассказал немцам все, что их интересовало. У немцев служил с 1942 года до капитуляции, а потом бежал в англо-американскую зону. Вот коротко, что я хотел сказать о себе и своем преступлении.
Председательствующий. Подсудимый Меандров, вы поняли тяжесть и низость вашего преступления и, кстати, ответьте, о какой «идейности» вы говорили здесь суду?
Подсудимый Меандров. Да, я все понял, и говорить мне больше не о чем.
Председательствующий объявил об окончании судебного следствия по делу и предоставлении последнего слова каждому из подсудимых.
Сподвижники Власова
Азберг Владимир Гаврилович
Настоящая фамилия — Арцезо, известен также под фамилиями Арцезов, Асбьяргс.
Родился 25.06.1898 года в Таганроге.
Закончил Астраханскую гимназию и прошел ускоренный курс Константиновского военного училища. В чине подпоручика проходил службу в 156-м пехотном полку.
В Красной Армии с 04.06.1919 года.
Принимал участие в Гражданской войне на Юго-Восточном фронте.
Командовал отдельным лыжным батальоном XI армии.
С лета 1919 года по ноябрь 1920 года — помощник командира 3-го полка 2-й стрелковой дивизии по строевой части.
В 1920 году назначен старшим адъютантом коменданта Баку.
В 1923 году — адъютантом 2-й Кавказской стрелковой дивизии, принимал участие в боях по подавлению Дагестанского восстания.
В 1924 году — командир батальона 4-го Кавказского полка.
В 1926–1927 годах обучался на Академических курсах старшего и высшего комсостава РККА по разведывательной службе.
С 19.01.1930 года — начальник оргмоботдела штаба БВО.
В 1932 году окончил Бронетанковые курсы усовершенствования командного состава в Ленинграде.
В 1936 году произведен в майоры, а 29.11.1939 года — в полковники.
Участвовал в советско-финской войне 1939/1940 годов в должности начальника автобронетанкового снабжения 15-й армии СЗФ.
С 26.04.1940 года — начальник автобронетанковых войск АрхВО.
С 28.06.1941 года — начальник отдела автобронетанковых сил 28-й армии.
С 10. 08.1941 года — начальник отдела автобронетанковых сил 43-й армии.
С 22.10.1941 года — начальник отдела автобронетанковых сил 57-й армии.
В 1942 году был назначен заместителем командующего по тылу 57-й армии.
25.05.1942 года у станции Лозовая попал в плен.
Содержался в различных лагерях для военнопленных.
В 1943 году в Мариамполе организовал офицерскую школу добровольческих войск вермахта.
Летом 1943 года эвакуировался со школой во Францию, инспектировал русские добровольческие батальоны РОА, служил в штабе генерала добровольческих войск Кестринга.
В декабре 1944 года назначен начальником отдела боевой подготовки штаба ВС КОНР. Разработал и издал уставы по боевой подготовке.
В январе 1945 года осуществлял общее руководство работой офицерской школы РОА.
С февраля 1945 года — генерал-майор ВС КОНР.
В апреле 1945 года находился вместе со штабом в составе Южной группы ВС КОНР.
04.05 1945 года в Райнбахе вместе с полковником В.В. Поздняковым вел переговорв! с командованием 11-й танковой дивизии 3-й американской армии о сдаче Южной группы.
09.05.1945 года вместе с группой сдался под Каплице и Крумау.
Содержался в американских лагерях: Ландау, Регенсбург, Платтлинг, Ландсхуг.
В январе 1946 года составил вместе с генерал-майором М.А. Меандровым и генерал-майором А.Н Севостьяновым обращение к союзному командованию с просьбой о предоставлении политического убежища.
14.02 1946 г. выдан советским представителям.
10.02.1947 г. казнен по приговору ВК ВС СССР.
Благовещенский Иван Алексеевич
Генерал-майор береговой службы.
Родился в городе Юрьевец Костромской губернии в 1893 году.
Русский.
В Красной Армии с 1918 года. В ВКП(б) с 1921 года.
В 1931 году окончил Академию имени Фрунзе. В 1937 году — Академию Генерального штаба. Последняя должность в Красной Армии — начальник Военно-Морского училища ПВО в Либаве.
Когда началась война, курсанты Либавского военно-морского училища ПВО держали оборону на северной окраине города.
27 июня 1941 года, когда начальник обороны Либавы, генерал-майор Н.А. Дедаев отдал приказ выходить из окружения и двигаться в направлении Риги для соединения с частями Красной Армии, курсанты во главе с Благовещенским застряли на шоссе, забитом техникой и машинами с членами семей военнослужащих. К ночи курсанты рассеялась по лесу.
7 июля Благовещенский и сопровождавшие его курсанты были задержаны бандой местных айзсаргов в шестидесяти километрах северней Либавы, вблизи местечка Справа, и переданы немецкому командованию.
После пребывания в тюрьме города Шяуляй и в Тильзитском лагере для военнопленных в начале августа 1941 года Благовещенский был доставлен в Хаммельсбург, в Офлаг ХП1-Д.
В Хаммельсбурге Благовещенский дал немцам сведения о месте затопления в Либаве советских подводных лодок, которые не смогли уйти к своим, об эсминце «Ленин», о схеме расположения фугасов.
С первого дня пребывания в Хаммельсбурге Благовещенский был завербован в «Комитет борьбы с большевизмом» и назначен членом президиума этого комитета. Руководителем комитета был представитель VI управления РСХА капитан Зиферт.
Комитет должен был выявлять среди военнопленных политработников, сотрудников НКВД, евреев... К февралю 1942 года члены комитета выявили более двух тысяч подозрительных военнопленных. Однако, как показала проверка, многие доносы делались с целью завладения ценными вещами, которые после ареста их владельцев присваивались членами комитета, и немцы распустили комитет.
В апреле 1942 года Благовещенского перевели в лагерь Вульгайде, где размещались курсы пропагандистов. Здесь его назначили начальником «молодежной школы», готовившей слушателей для разведывательных и диверсионных школ.
В декабре 1942 года Благовещенский был назначен редактором газеты «Заря», издававшейся отделом пропаганды вооруженных сил Германии для советских военнопленных, и переведен в Берлин.
После создания новой агентурно-политической организации — «Русского комитета», председателем которого был назначен Власов, а секретарем — Малышкин, Благовещенский 4 февраля 1943 года принял присягу на верность фюреру.
В марте 1943 года Благовещенский был назначен начальником курсов пропагандистов РОА. Возглавлял Дабендорфскую школу РОА.
В декабре 1943 года Благовещенский получил звание «генерал-майор РОА» и был назначен главным инспектором пропагандистов РОА.
Награжден бронзовой медалью «За храбрость» II класса.
В ноябре 1944 года, когда был создан «Комитет освобождения народов России» (КОНР), Благовещенский занял пост руководителя «идеологической группы» управления пропаганды.
4 февраля 1945 года в связи с тем, что отделы КОН Ра вынуждены были покинуть Берлин, Благовещенский перебрался в Мариенбад.
В апреле 1945 года остался в Мариенбаде, как представитель КОН Ра, для оказания помощи остающимся в городе русским гражданам.
Когда 6 мая 1945 года в Мариенбад вошли американцы, Благовещенского посадили под домашний арест.
3 июня 1945 года в гостиницу, где находился Благовещенский, прибыл советский офицер, предложивший ему посетить один из лагерей для репатриированных. Как только они выехали за город, другой офицер, находившийся в машине, объявил Благовещенского арестованным органами контрразведки «СМЕРШ».
1 августа 1946 года Благовещенский вместе с другими обвиняемыми, проходившими по делу А. А. Власова и его штаба, был приговорен к смертной казни через повешение.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Боярский Владимир Ильич
Настоящая фамилия — Баерский Владимир Гелярович.
Известно о Владимире Ильиче Боярском мало. Считается, что он был адъютантом Тухачевского в Гражданскую войну.
Полковник.
С марта 1941 года по январь 1942 года — начальник штаба 31-го стрелкового корпуса.
С января 1942 по июнь 1942 года — командир 41-й стрелковой дивизии 2-го формирования ЮЗФ.
В плен попал в Харьковском сражении.
Вместе с Власовым составил в Винницком лагере письмо немецким властям.
25 сентября 1944 года Власов произвел Боярского в генерал-майоры.
После создания КОН Ра Боярский был помощником Трухина и участвовал в переговорах с Михайловичем о возможности создания объединенной военной силы после падения Германии.
Захвачен чешскими партизанами и повешен 7 мая 1945 года.
Богданов Михаил Васильевич
Родился в 1897 году.
Комбриг, начальник артиллерии 8-го стрелкового корпуса.
Русский. Беспартийный.
В Красной Армии с 1919 года.
Награжден медалью «XX лет РККА».
5 августа 1941 года 8-й стрелковый корпус попал в окружение.
Богданов был задержан немцами 10 августа.
Пройдя через несколько лагерей для военнопленных, Богданов 6 апреля 1942 года был отправлен в Хаммельсбург, в Офлаг XIII-Д.
Приняв предложение представителя немецкого командования, Богданов начал работать в «историческом кабинете», собрал и обобщил все написанное о боевых действиях Юго-Западного фронта вплоть до Киевской операции.
5 ноября 1941 года в Офлаг XIII-Д прибыли представители военно-строительной организации ТОДТ, занимавшейся вербовкой специалистов из числа военнопленных.
18 ноября Богданов был направлен в местечко Шляхтензее, близ Берлина. Через месяц переправлен в Борисов и назначен начальником учебной части «Высшей русско-немецкой школы специалистов», готовившей работников тыловых служб германской армии.
Здесь в июне 1943 года Богданова завербовал человек, назвавшийся майором госбезопасности Пастуховым Иваном Григорьевичем. Он предложил Богданову специальное задание — внедриться в РОА и попытаться физически уничтожить или дискредитировать Власова, а затем принять на себя руководство РОА. Богданов дал подписку о сотрудничестве и получил псевдоним Гвоздев.
30 августа 1943 года Богданов, будучи в командировке в Берлине, встретился с Власовым, который хорошо знал его по совместной службе.
Осенью 1943 года Богданов стал заместителем начальника управления организации ТОДТ, действовавшей при группе армий «Центр» и имевшей наименование «Волга».
В октябре 1943 года из-за многочисленных побегов обученных работников управление было расформировано. Богданов, то ли вознамерившись выполнить поручение майора госбезопасности Пастухова, то ли испугавшись, что его вернут в лагерь военнопленных, обратился к Власову с просьбой о зачислении в РОА.
20 ноября 1943 года Богданов был зачислен в «офицерский резерв» школы пропагандистов с окладом по 16-й категории — 10 марок в декаду, как у рядового солдата.
Однако уже в декабре Богданов включен в состав «инспекционной группы», которой командовал Благовещенский.
После нескольких инспекционных поездок по лагерям военнопленных Богданова в конце декабря 1944 года назначают начальником артиллерийского отдела штаба КОН Р.
1 декабря 1943 года Богданову присвоено звание генерал-майор РО-Ас правом ношения немецких знаков различия.
В 1945 году Богданов вновь связывается с партизанами, информируя их о предстоящем движении через Чехословакию частей РОА.
Уже в Чехословакии он переправил партизанам письмо, в котором просил забрать его. Через некоторое время за ним приехали...
10 мая 1945 года Богданов был взят под стражу.
18 мая было оформлено постановление на его арест.
19 апреля 1950 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Богданова к расстрелу.
Буняченко Сергей Кузьмич
Родился в 1902 году в селе Коровяково Курской губернии. Украинец. Окончил сельскую школу.
В Красной Армии с 1918 года.
В 1919 году вступил в ВКП(б).
В 1936 году поступил в Академию имени Фрунзе.
В 1938 году назначен командиром дивизии во Владивостоке, позже входил в состав штаба Тимошенко.
Был приговорен к расстрелу в сентябре 1942 года трибуналом Северной группы войск Закавказского фронта за то, что, командуя 389-й стрелковой дивизией, занимавшей оборону у реки Терек, преждевременно, не сообразуясь с обстановкой, разрушил железнодорожное полотно на участке Моздок — Червленая и создал угрозу окружения для 9-й армии и всей группировки.
Расстрел заменили десятью годами заключения, но предоставили возможность отбывать наказание в действующей армии.
Опасаясь быть арестованным вторично, 17 декабря 1942 года полковник Буняченко перешел на сторону немцев.
Весной 1943 года ознакомился с воззванием Власова в немецком лагере в Херсоне.
Поступил в РОА и находился в ее рядах, готовя офицерские кадры, активно проявлял себя как преподаватель тактики в Кировоградской школе.
Был офицером связи при 7-й армии во Франции, там же занимался преподавательской работой и инспектировал части, находившиеся на охране «Атлантического вала».
Длительное время находился в прифронтовой полосе и направлял работу двух батальонов, занимавшихся разведкой.
Награжден двумя бронзовыми медалями, одной серебряной медалью, Железным крестом II степени.
Был кооптирован в КОНР, подписал манифест.
Произведен в 1945 году в генерал-майоры и назначен командиром 1-й дивизии РОА.
6 апреля части его дивизии прибыли на фронт в район станции Либерозы. Неделю спустя Буняченко выделил для участия в боевых действиях по одному батальону из 2-го и 3-го пехотных полков, противотанковый дивизион и артиллерийский полк.
Эти части вели бои с Красной армией на реке Одер...
При наступлении советских войск на Берлин увел свои части на территорию Чехословакии.
Сдался американцам в 80 километрах от Праги.
Депортирован.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Жиленков Георгий Николаевич
Родился в 1910 году в Воронеже, русский. Был беспризорником. Учился. В 1929 году вступил в ВКП(б).
Вырос до секретаря райкома партии Ростокинского района Москвы. В этом районе расположен целый ряд крупных промышленных предприятий и учебных заведений, население его доходило до 400 000. Был членом Московского городского комитета ВКП(б).
Награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В Красной Армии с 1941 года.
Носил звание бригадного комиссара и являлся членом Военного совета 32-й армии.
7 октября 1941 года попал в окружение под Вязьмой.
14 октября взят немцами в плен.
С ноября 1941 года под видом шофера Максимова служил в германской 252-й пехотной дивизии. Участвовал в сопротивлении, устраивая диверсии в тылу германских войск группы армий «Центр».
В мае 1942 года при подготовке взрыва армейского склада был предан лесником Гжатского лесничества Черниковым и арестован немцами.
На допросе назвал действительную фамилию и выполняемую должность в Красной Армии — члена Военного совета 32-й армии, при этом изъявил готовность бороться против Советской власти.
После допроса был направлен в ставку Главного командования сухопутных войск Германии в Ангенбург-Летцен, где беседовал с полковником Ронне.
В мае 1942 года Жиленков написал план создания на оккупированной немцами территории русского правительства, в котором предусматривалась организация борьбы против Советской власти.
В июне 1942 года Жиленкова перевели на службу в отдел военной пропаганды вооруженных сил германской армии, где он редактировал брошюры и листовки, которые распространялись на фронте и в тылу действующих советских войск.
В августе 1942 года был переведен в бригаду русской народной армии (РННА), дислоцировавшуюся в местечке Осиндорф (80 километров от Смоленска), где формировалась «русская народная национальная армия» (РННА), на должность начальника организационно-пропагандистского отдела. Командиром РННА был назначен Боярский.
Вначале «армия» представляла собою группу разведывательно-диверсионных отрядов, но к концу 1942 года она насчитывала уже до полутора тысяч человек и занималась подавлением партизанского движения в районе Березине...
Когда командующий центральной группой войск фельдмаршал фон Клюге приказал РННА выступить в район Великих Лук для участия в деблокировании окруженной там группировки, Боярский и Жиленков отказались выполнить этот приказ, ссылаясь на то, что их солдаты еще не подготовлены для сражения с регулярными частями Красной Армии. Жиленков и Боярский были арестованы и приговорены к расстрелу, но по ходатайству полковника генерального штаба Ронне взяты на поруки.
Жиленков был направлен в отдел пропаганды вооруженных сил Германии в распоряжение генерала Власова, где и приступил к изданию газеты «Доброволец», предназначенной для русских, служивших в вермахте, и распространявшейся так же среди военнопленных.
В феврале 1943 года Жиленков был в группе военнопленных генералов (Власов, Малышкин, Благовещенский), обратившихся к германскому командованию с предложением о создании «Русской национальной армии» (РНА).
В апреле 1943 года был послан в Псков для формирования так называемой гвардейской ударной бригады РОА, которая, как считается, почти в полном составе перешла на сторону партизан.
В феврале 1944 года по поручению фельдмаршала фон Рунштедта, командовавшего Западным фронтом, Жиленков выехал на Атлантическое побережье для пропагандистской работы в восточных батальонах.
13 июня 1944 года вместе с группой пропагандистов Жиленков выехал в район Львова в распоряжение д'Алькэна, который исполнял там должность начальника специальной пропагандистской бригады Гиммлера. В рамках проведения пропагандистской операции «Скорпион» он организовал выпуск газеты «За мир и свободу», распространявшейся в тылах Красной Армии, опубликовал ряд брошюр и листовок.
Работа Жиленкова в ходе проведения операции «Скорпион» была высоко оценена Гиммлером, и возникла идея поставить Жиленкова на место Власова, но Жиленков отказался.
В сентябре — октябре 1944 года в период составления Пражского манифеста Жиленков был одним из главных посредников между немецкими властями и русскими. Он возглавлял Отдел пропаганды КОНР и был официальным редактором газеты КОНР «Воля народа». Фактический редактор Казанцев уважал его способности и ладил с ним.
19 апреля Жиленков выехал в Северную Италию, чтобы принять под командование КОНРа «казачьи» формирования. Однако поселок Майер-гофен в долине Цилерталь, через которую Жиленков попадал в Италию, 3 мая 1945 года был занят американскими войсками. 18 мая Жиленков был интернирован американцами и 26 мая вступил в контакт с американской разведкой. Тем не менее 1 мая 1946 года Жиленков был передан советскому командованию.
31 июля Жиленков сделал заявление, что встречался в Германии с разработчиком немецкой атомной бомбы и готов выполнить любое задание Советского правительства в этой области.
Мнения о роли Жиленкова в Русском освободительном движении расходятся. Одни считают, что Жиленков был принципиальным, долг ставил выше личных соображений и не давал разыгрываться собственным эмоциям. Другие утверждают, что Жиленков был «напыщенным и тщеславным», и подозревают его в тесном сотрудничестве с нацистами.
Они утверждают, что свою роскошную квартиру он мог получить, только выполняя не очень чистые задания ГЕСТАПО.
Жиленков гордился званием генерал-лейтенанта, которое, хотя он и не имел военной подготовки, соответствовало его политическому рангу; часто появлялся в полном генеральском обмундировании в берлинском метро, чем вызывал всеобщее удивление.
Г августа 1946 года Жиленков был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни через повешение.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Закутный Дмитрий Ефимович
Родился в поселке Зимовники на территории Области войска Донского (ныне Ростовская область) в 1897 году.
Русский.
Член ВКП(б) с 1919 года.
В Красной Армии с 1918 года.
Генерал-майор.
Командир 21-го стрелкового корпуса, в командование корпусом вступил в июле 1941 года после гибели генерал-майора В.Б. Борисова.
26 июля остатки корпуса попали в окружение в районе сел Большая и Малая Зимницы Гомельской области. Закутный попал в плен.
Его допрашивали в начале в штабе корпуса, потом — в штабе 2-й армии и наконец — в штабе группы армий «Центр»{67}.
После допросов Закутный был направлен в лагерь военнопленных в Лодзь, а оттуда в конце ноября 1941 года — в Хаммельсбург, в Офлаг XIII-Д — особый лагерь для военнопленных генералов и офицеров Красной Армии в Берлине.
Еще на первых допросах Закутный выдвинул идею о формировании альтернативного правительства СССР.
30 октября 1941 года Закутный был командирован в лагерь для французских военнопленных в Ляхтенфельде, близ Берлина, где консультировал немецкое командование относительно советских укрепленных районов и редактировал переводы уставов Красной Армии.
В марте 1942 года Закутного направили в лагерь военнопленных, расположенный в Циттенхорсте, где на курсах министерства по делам восточных территорий готовились кадры для работы в лагерях и на оккупированной территории.
В январе 1943 года Закутного перевели в «свободный лагерь Вустрау». В феврале 1943 года он поступил на службу в отдел восточной пропаганды германского министерства пропаганды «Винета» при министерстве по делам восточных территории, где стал редактором пропагандистской литературы — брошюр, листовок, воззваний и плакатов.
В августе 1944 года Закутный был откомандирован в распоряжение Власова и включился в работу по созданию «Комитета освобождения народов России» и подготовке «Манифеста КОНР».
Участвовал в формировании КОН Ра (практически вся интеллигенция, как утверждал Власов, была привлечена в Комитет его стараниями).
В КОНРе Закутный занял пост начальника главного управления по гражданским делам. Перед ним стояла задача обеспечить приток в РОА людей из числа «остарбайтеров».
Написал немецким властям докладную записку о положении советских граждан в Германии, о необходимости улучшить их правовое и материальное положение.
В апреле 1945 года остался в городе Фюссене, который был занят 1 мая 1945 годамиериканцами.
Закутный, задержанный военной полицией, был доставлен в штаб дивизии, где предъявил свой мандат. Его отпустили. Но 20 мая он был вновь задержан немецкой полицией, созданной американцами, и помещен в тюрьму.
13 июня 1945 года Закутный был передан американской стороной советскому командованию.
1 августа 1946 года Закутный был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни через повешение.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Зверев Григорий Александрович
Родился в городе Ставрополь в 1900 году.
Русский.
В 1919 году ушел в Красную Армию.
В 1926 году вступил в ВКП(б).
Был командиром 350-й стрелковой дивизии, полковник.
В июне 1943 года добровольно вступил в РОА.
Был со специальным заданием в Ганновере и в Норвегии, провел там большую вербовочную работу и привез в декабре в Берлин около трехсот офицеров и солдат.
Формировал вторую дивизию РОА, командовал ею и руководил боевой подготовкой.
В 1945 году Звереву было присвоено звание генерал-майора.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Зыков Мелетий Александрович
Мелетий Александрович Зыков — одна из центральных и самых загадочных фигур в Русском освободительном движении.
О его происхождении известно очень мало, сам Зыков был скрытным и чрезвычайно осторожно вспоминал о своем прошлом, даже будучи пьяным.
Б.И. Николаевский считал, что настоящее имя Зыкова — Н. Москвич. Другие утверждают, что под псевдонимом Зыков скрывался литературный критик Вольпе.
У Зыкова были ярко выраженные еврейские черты лица, и в Дабендорфе он никогда не пользовался общей баней, а только отдельной ванной комнатой, для того чтобы скрыть свою иудейскую принадлежность.
Сам Зыков говорил, что ему около 40 лет, и поначалу представлялся как Мелетий Евлампиевич и лишь позднее поменял отчество на Александрович.
Отца своего он вначале называл торговцем из Одессы, потом перевел в малоизвестные литературные критики меньшевистских взглядов и поселил в Екатеринославе.
Во время Гражданской войны был политкомиссаром. Позже стал литературным критиком, преподавал в Москве в Институте им. Герцена и публиковал в различных изданиях статьи о русской литературе XVIII века. Сотрудничал с Н.И. Бухариным. Был женат на дочери наркома просвещения А.С. Бубнова и вращался в высших партийных сферах.
Когда Бухарина исключили из партии, Зыкова арестовали. Несколько лет находился в магаданских лагерях, откуда, когда началась война, отпросился на фронт. В плен к немцам сдался, уже будучи политкомиссаром батальона, под Батайском, в Ростовской области в 1942 году.
В лагере написал меморандум о политическом аспекте военных действий, который произвел большое впечатление на офицера разведки группы армий «Юг» фон Фрайтаг-Лорингхофена; он и способствовал переводу Зыкова в «Вермахт пропаганда».
По назначении туда он написал детальный технический доклад о состоянии советской экономики.
Зыкова использовали в департаменте «Вермахт пропаганда», отчасти под начальством полковника Мартина, а отчасти — главы русского Отдела капитана фон Гроте.
С Власовым Зыков встретился на Викториаштрассе в Берлине и был связан с развитием «власовского» движения с самого его зарождения.
Считается, что Зыков участвовал в составлении некоторых ключевых документов Русского освободительного движения. Власов его очень ценил, говоря, что в СССР почти не осталось людей столь высокого интеллектуального уровня, поскольку Сталин уничтожил большинство из них.
Редактировал газету «Заря», выпускавшуюся для гражданского населения. Он старался сделать эту газету действительно интересной для русских, но делал это чисто советскими методами. Его коллеги вспоминают, что Зыков диктовал целые выпуски «Зари», начинал с редакционной статьи и кончая «письмами читателей»...
В Германии Зыков женился на русской эмигрантке из Югославии. Через нее встретился с представителями Драже Михайловича и разработал план, согласно которому в конце войны части КОНР объединялись с отрядами Михайловича и после падения Третьего рейха должны были укрепиться в горных районах Югославии.
Летом 1944 года Зыков должен был участвовать в планируемой СС про-пагандной кампании на Восточном фронте «Скорпион Восток», но накануне командировки бесследно исчез из деревни под Берлином, где он жил. Исчезновение это окружено такой же тайной, как и прошлое Зыкова.
Некоторые считают, что Зыков был похищен НКВД или даже сам был советским агентом, другие считают, что Зыков пал жертвой конкуренции германских спецслужб. Один отдел СС хотел использовать Зыкова в целях военной пропаганды, а служба безопасности считала это нежелательным.
Наиболее подробное изложение взглядов Зыкова оставил Михаил Китаев, сотрудник Зыкова по газете «Заря».
Он считает, что Зыков принадлежал к «Левому флангу» Русского освободительного движения, члены которого принимали захват власти большевиками и боролись за политические цели эпохи Гражданской войны. Позиции левого крыла были сходны с позициями бухаринского крыла оппозиции. Они продолжали ориентироваться на революционные настроения ранних лет и считали, что ленинизм, каким он был перед Гражданской войной и во время нее, и есть подлинное лицо коммунизма.
Зыков считал, что Февраль 1917 г. положил начало переменам, а Октябрь 1917 г. стал подлинным началом перемен и прогресса. И Февраль, и Октябрь 1917 года Зыков рассматривал как составные части народной революции, которой еще предстоит выполнить все обещания, данные народу.
Зыков думал, что важнее краткосрочные тактические ходы, чем долгосрочные идеологические цели. Вначале нужно превратить Русское освободительное движение в жизнеспособное предприятие, и, когда существование координирующего центра антисталинской оппозиции получит широкую огласку, немцы будут вынуждены дать ему зеленую улицу. Зыков был готов идти на компромисс с нацистской пропагандой, если это даст Русскому освободительному движению возможность бороться со Сталиным.
Вместе с тем Зыков считал, что, несмотря на разрушительную сторону сталинизма, советская система в целом имеет и положительные аспекты.
Корбуков Владимир Денисович
Родился в городе Двинске Витебской губернии в 1900 году.
Русский.
С 1919 года в Красной Армии.
Член ВКП(б) с 1925 года.
Последняя занимаемая должность в Красной Армии — помощник начальника связи 2-й Ударной армии Волховского фронта, подполковник.
В октябре 1942 года попал в плен.
В 1943 году вступил в РОА, окончил курсы пропагандистов, принял присягу, командовал резервной ротой, был прикомандирован к инструкторской группе Благовещенского и ездил по лагерям военнопленных.
В декабре 1944 года стал офицером связи штаба РОА и в этом положении инспектировал дивизии.
Получил звание полковника.
В апреле 1945 года сдался американцам и уже в лагере был введен в состав КОНРа.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Кромиади К. Г. (Санин)
Полковник царской армии.
Эмигрант.
Начальник личной канцелярии А.А. Власова.
Малышкин Василий Федорович
Родился в семье инженера на Марковском руднике в Донбассе в 1896 году.
Русский.
В Красной Армии — с 1918 года.
В ВКП (б) — с 1919 года.
В 1937 году стал начальником штаба Сибирского военного округа.
Награжден орденами Красного Знамени, «Знак Почета», медалями «XX лет РККА», «За заслуги».
В 1938 году арестован и находился под стражей 14 месяцев. Его пытали, чтобы вырвать «признание» и показания на его товарищей. Говорят, что Малышкина несколько раз приносили обратно в камеру в крови и без сознания, но он выстоял.
Был реабилитирован и стал начальником штаба 19-й армии.
Генерал-майор.
В начале октября 1941 года части 19-й армии попали в окружение.
12 октября было принято решение выходить из окружения небольшими группами в направлении Можайска. Малышкин, переодевшись в гражданскую одежду, двинулся в направлении Гжатска.
24 октября во время ночевки в лесу он был взят в плен немецкими солдатами.
Малышкина направили в Вяземский лагерь для военнопленных, где он выдал себя за солдата стройбатальона Володина.
В начале ноября его разоблачили и отправили в Смоленский лагерь для военнопленных.
В январе 1942 года он попал в лагерь в Фюрстенберге, где начал сотрудничать с абвером.
В апреле 1942 года Малышкина направили в Вульгайде, на курсы пропагандистов. Окончив их, он был назначен помощником зондерфюрера, проводил занятия в группах.
В декабре 1942 года Малышкина перевели на работу в Берлин, в отдел пропаганды вооруженных сил Германии, где он познакомился с Власовым. Тот сообщил Малышкину, что по заданию немцев занимается организацией «Русского комитета», и предложил войти в инициативную группу.
В мае 1943 года в Дабендорфе Малышкин провел от имени «Русского комитета» конференцию, на которой присутствовали слушатели пропагандистских курсов и представители сформированных немцами «восточных» частей. Малышкин делал доклад «Задачи русского освободительного движения». По итогам конференции, которая якобы проводилась в Смоленске, было принято «Обращение русского комитета к бойцам и командирам Красной Армии, ко всему русскому народу и другим народам Советского Союза», состоящее из 13 пунктов и заключающее в себе основную идею — свержение всех институтов Советской власти в СССР.
В июле Малышкин выезжал в Париж для установления контактов с русской эмиграцией. 24 июля он выступил с докладом в зале «Ваграм» о целях «освободительного движения».
В марте 1944 года Малышкин на пять месяцев выехал в Бельгию, Голландию, Данию, Францию, он возглавил там пропагандистскую работу среди «восточных» батальонов, выведенных туда с Восточного фронта. Как заявил Малышкин на следствии, он, выступая перед «легионерами», призывал их сражаться с англичанами и американцами, поскольку возможность вести борьбу с советскими войсками и партизанами была упущена.
В сентябре — октябре 1944 года Малышкин принял участие в организации КОНРа, подбирал кандидатов в его состав, участвовал в редактировании манифеста, был начальником организационного управления комитета, в котором находились разведка и контрразведка и ряд других организаций.
14 ноября 1944 года в Праге Малышкин зачитал на заседании членов КОНР положение об этом «комитете».
В декабре 1944 года Малышкин сделал доклад «Большевизм и Европа» на конференции в Веймаре.
После создания КОНРа Малышкин возглавил в нем главное организационное управление. Именно он подготовил «кредитное соглашение» с немцами, по которому Германия предоставляла КОНРу кредит (неопределенную сумму и на неопределенный срок). По словам Малышкина, немцы оставляли за собой право решать вопрос об условиях предоставления кредита. Расплатиться власовцы обещали за счет золотых запасов Советского Союза, как только те попадут в руки КОНРа.
Кроме того, Малышкин контролировал деятельность «отдела безопасности», готовившего агентуру для работы в СССР.
В марте 1945 года КОНР спешно перебрался в Карлсбад, подальше от предполагаемой советской зоны оккупации. Малышкин разработал план сосредоточения РОАв Южной Баварии, согласно которому вооруженные формирования должны были занять одно из ущелий в горном Тироле и под прикрытием войск договориться с американцами о продолжении деятельности КОНРа.
20 апреля в Фюссне ему было поручено установить прямую связь с англичанами и американцами.
29 апреля Малышкин встретился с американским генералом Пэтчем, командующим 7-й американской армией, переговоры велись о сдаче ему частей КОНРа, но успеха Малышкин не добился. Генерал Пэтч заявил, что вопрос о предоставлении политического убежища деятелям КОНРа может быть решен только правительством США.
Малышкина поместили в американский лагерь для военнопленных в Аугсбурге, где уже находился Жиленков. Здесь, посовещавшись, они подали заявление американскому командованию, предлагая свои услуги разведке.
2 октября 1945 года Малышкина перевели в лагерь американской разведки в городе Оберруссель (18 км от Франкфурта-на-Майне). Там Малышкин написал для американской разведки несколько докладов о системе подготовки командных кадров в СССР, об Академии Генерального штаба.
В сентябре 1945 года советской разведке удалось установить местопребывание Малышкина.
После работы, проведенной уполномоченным Совета Министров СССР по делам репатриации генералом Ф.И. Голиковым, 26 марта 1946 года американское командование передало Малышкина в городе Эйзенахе советским властям.
27 марта 1946 года начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Абакумов направил Сталину и Молотову сообщение об аресте Малышкина.
Малышкин пользовался общей симпатией. Он был женат на балерине, широко начитан и любил поэзию.
1 августа 1946 года Малышкин был приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни через повешение.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Меандров Михаил Алексеевич
Родился в Москве в 1894 году.
Русский.
В Красной Армии с 1918 года.
Последняя должность — заместитель начальника штаба 6-й армии. Звание — полковник.
В плену Меандров в течение полутора лет сумел стать членом трех политических организаций... Он вступил в Русскую трудовую народную партию (РТНП), в Национально трудовой союз нового поколения (НТСНП) и в Политический центр борьбы с большевизмом (ПЦБ).
В ПЦБ разработал план, предусматривавший подготовку из числа пленных десанта.
По плану из Петрозаводска предполагалось выбросить десантный отряд в районе Северной Двины, так называемая северная зона, куда Меандров намечался командующим.
В районе реки Оби намечалась так называемая восточная зона под командованием Киселева.
Захватив расположенные в этих районах лагеря НКВД и вооружив заключенных, десантники должны были развивать повстанческую деятельность в направлении на юг, овладевая промышленными центрами Урала...
Для десантной операции было подготовлено до 150 офицеров и около 100 солдат.
Меандров составил «Устав военно-политической борьбы» ПЦБ, содержащий инструкции диверсионным отрядам.
Весной 1943 года Меандров сформировал из молодежи карательный отряд, который был направлен в г. Остров Псковской области.
Когда в отряде обнаружилось дезертирство, карателей перебросили из Острова в Радом (Польша).
В январе 1944 года вступил в РОА. Сначала был в инспекторате Благовещенского, а потом стал работать на курсах в Дабендорфе.
Участвовал в организации учредительного собрания в Праге и торжественного собрания в Берлине.
Награжден медалью.
Один из соавторов брошюры «СССР и мировая революция», в которой утверждалось, что Советское правительство в течение долгих лет готовило агрессивную войну против народов Европы, в результате чего и возникла Вторая мировая война.
В генерал-майоры произведен Власовым в сентябре 1944 года.
Возглавлял офицерское училище КОНРа.
К концу войны командовал не только офицерской школой, но и остатками 2-й дивизии КОНРа.
6 мая 1945 г. Меандров сдался американцам. Он считал, что американцы не могут репатриировать части КОНРа в Советский Союз против их воли, и потому призывал не бежать из лагерей, чтобы не быть приравненным к преступникам.
Передан советским властям в апреле 1946 года.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Родился в крестьянской семье в поселке (ныне город) Гусь-Хрустальный Владимирской губернии в 1895 году.
Русский.
Во время Гражданской войны вступил в Красную армию.
Закончил военную летную школу.
После ее окончания занимал ряд постов в Военно-воздушных силах в Центральной Азии и Закавказье.
Получил звание полковника Военно-воздушных сил СССР.
В 1938 году представлен к ордену Ленина, но в марте того же года был арестован и полтора года просидел в тюрьме.
В 1940 году освобожден, реабилитирован и по состоянию здоровья уволен в запас Красной Армии.
Работал начальником санатория Аэрофлота в Ялте.
Не эвакуировался с частями Красной армии 8 ноября 1941 года из Севастополя, явился в СС и заявил, что обижен Советской властью и поэтому готов служить немцам.
Написал брошюру о своей жизни.
Проверял работу горуправы.
Получил пост городского головы Ялты, позже стал мировым судьей по гражданским делам.
Когда весной 1943 г. Мальцев услышал о Власове, он попытался пробиться к нему. Немцы дали ему понять, что дело Власова — пока только пропагандистское начинание, а командующий Остгруппен генерал Гельмих обещал, что, когда Русская освободительная армия станет реальностью, Мальцеву разрешат присоединиться к Власову.
Мальцев был направлен в Люфтваффе (немецкие Военно-воздушные силы) и там формировал восточную эскадрилью, подбирал ее личный состав. По приказу Геринга получил звание генерал-майора авиации.
Примкнул к Власову лишь на последнем этапе Русского освободительного движения.
В феврале 1945 года был кооптирован в КОНР.
По окончании военных действий Мальцев со своими подчиненными был интернирован во Франции, но затем помещен в лагерь. Находясь в лагере военнопленных, написал заявление об отправке на японский фронт.
В августе 1945 года репатриирован в Советский Союз. Перед этим, узнав о репатриации, перерезал бритвой правую руку, но это не помогло.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Трухин Ф.И.
Родился в Костроме в 1896 году.
Русский.
Отец — дворянин. Брат служил в кавалергардском полку; когда началась Первая мировая война, находился в армии генерала Самсонова и был убит в августе 1914 года.
Отец и другой брат расстреляны в 1919 года за антисоветскую деятельность.
В 1914 году Ф.И. Трухин окончил гимназию.
В Красной Армии с 1918 года.
Беспартийный.
В 1925 году закончил Академию имени Фрунзе, затем — Академию Генерального штаба.
В 1928 года — начальник штаба Саратовского пехотного корпуса.
Преподавал в Военной академии им. Фрунзе.
Был„начальником штаба Балтийского военного округа.
Последняя должность в Красной Армии — начальник штаба Северо-Западного фронта, генерал-майор.
Награжден орденом Красного Знамени и медалью «XX лет РККА».
27 июня 1941 года Трухин в сопровождении адъютанта и бойцов выехал на машине из города Режицы в Двинск. Машина напоролась на немцев. Адъютант и бойцы были убиты, Трухин был ранен и взят в плен.
30 июня 1941 года после допроса Трухина направили в лагерь военнопленных в Шталупенен, а через несколько дней — в Хаммельсбург, Офлаг XIII.
Затем Трухин был переведен в лагерь Вустрау, где вступил в НТС «Новое поколение» и стал заместителем председателя лагерного Исполнительного бюро НТС.
Трухин разработал положение о военном отделе руководящего органа этой партии, а также положение о формировании «Русской национальной армии» из советских военнопленных. Эти документы были использованы гитлеровцами в последующей работе по разложению войск и тыла Красной Армии.
В ноябре 1941 года Трухин был переведен в лагерь Валь, где ему предложили стать «русским комендантом» лагеря, в котором намечалось готовить персонал для немецких учреждений на оккупированной территории.
В мае 1942 года Трухин был назначен «русским комендантом» такого лагеря в Циттенхорсте и получил справку об освобождении из лагеря для военнопленных. Одновременно он работал преподавателем, а затем заместителем старшего преподавателя курсов в Циттенхорсте.
В марте 1943 года Трухин присоединился к Власову как официальный представитель НТС «Новое поколение» и был зачислен в штат «восточного батальона пропаганды особого назначения» — так официально именовался «Русский комитет»...
Через некоторое время Трухин назначается начальником учебной части курсов пропагандистов в Дабендорфе, а в апреле 1943 года заменяет Благовещенского во главе Дабендорфской школы. С этого момента он становится ближайшим советником Власова.
Приказом генерал-инспектора «восточных» войск Трухин был утвержден в звании генерал-майора с правом ношения знаков различия РОА. Скоро ему было разрешено носить и немецкие знаки различия.
В октябре 1944 года Трухин был переведен в Берлин в распоряжение главного штаба СС для работы по организации «Комитета освобождения народов России».
В КОН Ре Трухин был назначен начальником штаба вооруженных сил. 28 апреля 1945 года главный штаб СС назначил Трухина генерал-инспектором «восточных войск».
Трухин был человеком энергичным и трудолюбивым. Он старался лично встретиться и побеседовать с каждым «новобранцем».
Отличался замечательной военной выправкой и сдержанностью.
После образования КОНРа был назначен на пост начальника штаба Власова и стал ответственным за формирование военных частей КОНРа.
7 мая 1945 года в районе города Пржибрам Трухин был захвачен чешскими партизанами и передан Красной армии.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Шатов Николай Степанович
Родился в деревне Шатово Котельнического уезда Вятской губернии в 1901 году.
Русский.
Член ВКП (б) с 1929 года.
Последняя должность в Красной Армии — начальник артиллерийского снабжения Северо-Кавказского военного округа.
Подполковник.
Во второй половине октября 1941 года Шатова вызвали в штаб Северо-Кавказского военного округа, где он служил заместителем начальника артиллерии округа по артснабжению. Здесь он попал в руки маршала Кулика, приехавшего наводить порядки в связи с прорывом немцев к Таганрогу.
Шатову приказали доложить об обеспечении вооружением двух только что сформированных дивизий и о срочной эвакуации артиллерийских складов. Кулик обвинил Шатова во вредительстве, а когда тот начал оправдываться, выхватил пистолет. Потом избил в присутствии других офицеров и выгнал.
Шатов дезертировал и целый месяц укрывался в Ростове. Из Ростова ушел в Таганрог и 29 ноября 1941 года сдался немцам. Был помещен в Хаммельбургский лагерь советских военнопленных офицеров.
Стал членом РТНП и председателем ее комитета.
Повешен вместе с генералом Власовым.
Хронология жизни генерала Власова
1 сентября 1901 года. В селе Ломакине Нижегородской губернии родился Андрей Андреевич Власов.
1913 год. Поступил в духовное училище в Нижнем Новгороде.
1915 год. Закончил духовное училище и поступил в семинарию.
1917 год. Перешел в XI Нижегородскую единую трудовую школу 2-й ступени, которую и окончил в 1919 году.
1919 год. Поступил в Нижегородский государственный университет по агрономическому факультету.
5 мая 1920 года. Призван в Красную армию.
Октябрь 1920 года. Закончил Нижегородские пехотные курсы командного состава РККА и направлен на Врангелевский фронт.
Июль 1922 года. Назначен командиром роты.
Февраль 1923 года. На пятую годовщину Красной армии комроты Власов награжден именными серебряными часами.
1930 год. Власов вступил в ВКП(б).
Ноябрь 1930 года. Власов переведен в Ленинградский военный округ.
Февраль 1933 года. Переведен в штаб Ленинградского военного округа на должность помощника начальника 1-го сектора 2-го отдела.
1935 год. Назначен помощником начальника отдела боевой подготовки.
1936 год. Назначен начальником учебного отдела курсов военных переводчиков разведывательного отдела ЛВО.
Июль 1937 года. Назначен командиром 215-го стрелкового полка.
Ноябрь 1937 года. Командует 133-м стрелковым полком.
Май 1938 года. Переведен в штаб Киевского особого военного округа — начальником 2-го отдела.
Сентябрь 1938 года. Назначен командиром 72-й стрелковой дивизии Киевского Особого военного округа.
Конец 1938 года. Командировка в Китай. Работа в группе советских военных советников.
Декабрь 1939 года. Власов вернулся из Китая.
Январь 1940 года. Назначен командиром 99-й стрелковой дивизии КОВО, дислоцированной в Перемышле.
Май 1940 года. Избран членом Перемышльского горкома ВКП(б).
4 июня 1940 года. СНК СССР присвоил А.А. Власову звание генерал-майора.
25–27 сентября 1940 года. На инспекторском смотровом учении, проведенном народным комиссаром обороны — Маршалом Советского Союза товарищем С.К. Тимошенко, дивизия, которой командовал А.А. Власов, получила «хорошую оценку» и была награждена переходящим знаменем Красной Армии.
3 октября 1940 года. В газете «Красное знамя» опубликована статья А.А. Власова «Новые методы учебы», где автор цитирует Александра Суворова и напирает на полезность политзанятий.
9 ноября 1940 года. В газете «Красная звезда» опубликована статья П. Огина и Б. Кроля «Командир передовой дивизии» об А.А. Власове.
17 января 1941 года. Генерал-майор Власов назначен командиром 4-го механизированного корпуса КОВО.
6 февраля 1941 года. А.А. Власов награжден орденом Ленина.
23 февраля 1941 года. Газета «Красная звезда» перепечатала статью Власова «Новые методы учебы».
22 июня 1941 года. 3 часа 00 минут. Генерал-майор Власов получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность.
24 июня 1941 года. Четвертый механизированный корпус получил приказ: разгромить прорвавшуюся в районе Немировки немецкую группировку. Сделать это не удалось.
3 июля 1941 года. Корпус генерал-майора Власова переброшен в район Бердичева, чтобы не допустить прорыва немцев к Житомиру. Контрудар так и не состоялся, и корпус был отведен в район Киева.
17 июля 1941 года. Власова вызвал в Киев Семен Буденный. Власов назначен командующим 37-й армией, оборонявшей Киев,
10 августа 1941 года. 37-я армия предприняла контрудар на рубеже Шуляны — Мышеловка — Корчеватое и успешно держала оборону до 15 сентября, пока танковые клинья немцев не соединились в районе Лохвицы и четыре армии (5-я, 21-я, 26-я, 37-я) не оказались в котле.
18 сентября 1941 года. М.П. Кирпонос отдал приказ о выходе армий из окружения.
19 сентября 1941 года. Главные силы 37-й армии начали сниматься с позиций и отходить.
1 ноября 1941 года. Власов и Агнесса Павловна Подмазенко вышли из окружения к Курску. Отсюда их отправили в Воронеж...
10 ноября 1941 года. Первая встреча генерала Власова с И.В. Сталиным.
20 ноября 1941 года. Генерал-майор Власов назначен командующим 20-й армией.
19 декабря 1941 года. Андрей Андреевич Власов прибыл в 20-ю армию, вышедшую на подступы к Волоколамску.
20 декабря 1941 года. Освобожден Волоколамск.
31 декабря 1941 года. На первой полосе в газете «Известия» помещена статья «Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы». Внизу — фотографии девяти генералов. Среди них — Власов.
6 января 1942 года. Власову присвоено звание генерал-лейтенанта.
10 января 1942 года. Начало наступления 20-й армии Власова на Шаховскую.
В этот же день на Волховском фронте командующим 2-й Ударной армией назначен Н.К. Клыков.
12 января 1942 года. Власов приказал ввести в прорыв кавалерийский корпус, но Жуков отменил его приказ до прорыва обороны на всю тактическую глубину. Только к вечеру армии удалось пробиться на глубину в семь километров.
13 января 1942 года. Фотография Власова напечатана в «Красной звезде».
25 января 1942 года. Армия Власова вышла к Гжатским оборонительным позициям и здесь, у «линии фюрера», остановилась.
27 января 1942 года. По беременности демобилизована из армии А.П. Подмазенко.
22 февраля 1942 года. А.А. Власов награжден орденом Ленина.
10 марта 1942 года. Власов назначен заместителем командующего Волховским фронтом.
19 марта 1942 года. Немцы перерезали коридор у Мясного Бора. 2-я Ударная армия попала в окружение.
29 марта 1942 года. К.А. Мерецков доложил в Ставку, что «части противника, оседлавшие дорогу, отброшены в северном и южном направлениях».
5 апреля 1942 года. Немцы снова закрыли брешь у Мясного Бора. Мерецков командировал А.А. Власова во 2-ю Ударную армию во главе специальной комиссии Волховского фронта.
8 апреля 1942 года. Командующий 2-й Ударной армией Н.К. Клыков смещен со своего поста.
15 апреля 1942 года. Генерал-лейтенант Власов принял командование 2-й Ударной армией.
23 апреля 1942 года. По решению Ставки Волховский фронт преобразовали в Волховскую особую группу Ленинградского фронта. М.С. Хозин назначен командующим Особой группой.
30 апреля 1942 года. М.С. Хозин отдал приказ, согласно которому 59-я армия должна была выбить немцев из района Спасской Полисти.
Немцы приступили к ликвидации окруженной 2-й Ударной армии.
4 июня 1942 года. Неудачная попытка 2-й Ударной армии вырваться из окружения.
6 июня 1942 года. М.С. Хозин докладывает в Ставку, что 2-я Ударная армия окружена. Ставка сместила его с должности. Восстановлен Волховский фронт. Командующим снова назначили К.А. Мерецкова.
23 июня 1942 года. 01 час 02 минуты. Войска 2-й Ударной армии предпринимают последнюю попытку прорыва окружения.
12 июля 1942 года. Власов взят в плен немцами в крестьянской избе в деревне Туховечи.
13 июля 1942 года. Власова отвезли к генералу Линдеманну, командующему 18-й армией, в штаб-квартиру в Сиверской.
15 июля 1942 года. Власов переправлен в Летцен и там допрошен немецким командованием.
20 июля 1942 года. Власова перевезли в Винницу, на Украине, в лагерь для пленных советских генералов и офицеров Генерального штаба.
3 августа 1942 года. Власов подписал совместно с полковником Боярским письмо (меморандум Власова — Боярского), призывающее немецкие власти опереться на русских в борьбе со Сталиным и создать русскую национальную армию
10 августа 1942 года. Встреча Густава Хильгера, бывшего советника германского посольства в Москве, с Власовым.
10 сентября 1942 года. Власов подписал в Винницком лагере первую свою листовку, составленную отделом «Вермахт пропаганда».
17 сентября 1942 года. Власов перевезен в Берлин в «русский штаб» отдела «Вермахт пропаганда».
27 декабря 1942 года. ВДабендорфе под Берлином подписана декларация, названная «Смоленским воззванием».
13 января 1943 года. Опубликовано «Смоленское воззвание».
Февраль 1943 года. Власов приглашен штабом группы армий «Центр» на фронт. Санкционировал эту поездку фельдмаршал фон Клюге.
25 февраля 1943 года. Выступление Власова в Смоленске.
Конец февраля 1943 года. Заявление Власова по национальному вопросу.
3 марта 1943 года. В газете «Заря» опубликовано «Открытое письмо» А.А. Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом».
22 марта 1943 года. Первый выпуск на курсах в Дабендорфе.
17 апреля 1943 года. Фельдмаршал Кейтель отдал приказ о запрещении политической деятельности генерала Власова.
23 апреля 1943 года. А.А. Власов награжден знаком отличия «За отвагу» для граждан восточных народов 2-го класса в бронзе.
29 апреля 1943 года. Генерал Власов приехал в Ригу.
1 мая 1943 года. Власов приехал в Псков. Выступление в театре.
8 июня 1943 года. Совещание в ставке Гитлера, посвященное Власову и РОА.
24 июля 1943 года. В зале Ваграм в Париже состоялось собрание белой эмиграции, на которое приехали из Берлина генерал Малышкин и полковник Боярский.
28 нюня 1943. Допрос в НКВД Агнессы Павловны Подмазенко — «военно-полевой жены» генерала Власова.
Осень 1943 года. Гитлер приказал разоружить восточные батальоны. В дальнейшем они были направлены на западный фронт.
14 октября 1943 года. Гиммлер в Бад-Шахене, на Боденском озере, выступая перед офицерами воинских частей СС, произнес речь против Власова.
Январь 1944 года. Завершение переброски восточных батальонов на западный фронт.
Лето 1944 года. Из Риги в Берлин перебирается Мария Воронова.
13 июня 1944 года. Начало операции «Скорпион Восток», организованной СС и проводимой силами власовцев под Львовом.
20 июля 1944 года. Покушение на Гитлера. На этот день была назначена встреча Власова с Гиммлером.
22 июля 1944 года. Власов и все его движение переподчинено обер-фюреру СС доктору Эрхарду Крэгеру.
16 сентября 1944 года. Встреча Власова с Гиммлером{68}.
14 ноября 1944 года. В Праге во дворце Храдчане объявлено о создании Комитета освобождения народов России и подписан Манифест, сформулировавший программу Движения.
18 ноября 1944 года. Общественное собрание в «Доме Европы» в Берлине.
28 января. 1945 года. Первый приказ генерала Власова в качестве Главнокомандующего Вооруженными Силами КОНРа.
12 февраля 1945 года. В.И. Боярскому, С.К. Буняченко, И. Н. Кононову, В.И. Мальцеву, М.А. Меандрову, М.М. Шаповалову, Г.А. Звереву присвоены генеральские звания.
16 февраля 1945 года. Парад 1-й дивизии РОА генерала Буняченко. Парад принимали Власов и генерал Кёстринг, назначенный в 1943 г. преемником главнокомандующего Осттруппен генерала Гельмиха.
1 марта 1945 года. Встреча Власова и Жиленкова с доктором Геббельсом.
2 марта 1945 года. ОКВ издало приказ о замене германских эмблем на униформе солдат русских формирований, которые были подчинены Власову, на нарукавные знаки и кокарды РОА. Это означало отделение вооруженных сил КОНРа от вермахта. Им придавался статус армии союзного государства.
26 марта 1945 года. Последнее заседание КОНРа в Карлсбаде (Карловых Варах).
6 апреля 1945 года. 1-й дивизии РОА Буняченко приказано ликвидировать советское предмостное укрепление на Одере, чего не смогли осуществить немецкие войска.
13 апреля 1945 года. В 7 часов 20 минут после артиллерийской и авиационной подготовки два полка 1-й дивизии атаковали позиции 119-го укрепрайона. Власовцам удалось овладеть первой линией советских окопов и взять под контроль переправу. Тяжелый пулеметный огонь с флангов не позволил развить наступление, и, хотя немецкое командование было против, Буняченко приказал отступать.
В этот же день. В отеле «Ричмонд» в Карлсбаде состоялось официальное бракосочетание Власова с фрау Биленберг — вдовой офицера СС. Присутствовали пастор Шаберт, Крэгер...
14 апреля 1945 года. Дивизии Буняченко отказано в снабжении продовольствием.
15 апреля 1945 года. Дивизия Буняченко двинулась на юг. Около Зенфтенберга к ней присоединился бывший на фронте отдельный добровольческий отряд под командованием полковника Сахарова.
Вторая половина апреля 1945 года. Власов послал В.Ф. Малышкина парламентером к американцам. Сопровождал Малышкина капитан Штрик-Штрикфельдт. Начало переговоров с генералом Пэтчем.
25 апреля 1945 года. Власов попытался передать по радио из Праги Обращение к создававшейся тогда Организации Объединенных Наций, но наместник Франк не разрешил передавать Обращение — до согласования с фюрером. Ас бункером Гитлера в Берлине связи уже не было.
26 апреля 1945 года. Поскольку запасы продовольствия были очень скудными, Буняченко согласился участвовать в боевых действиях против советских войск в районе Брно. Однако, получив необходимые припасы, снова не подчинился немецкому приказу.
27 апреля 1945 года. Дивизия Буняченко двинулась по направлению к Чехословакии.
28 апреля 1945 года. Главный штаб СС назначил Трухина генерал-инспектором «восточных войск».
30 апреля 1945 года. В районе города Цвиссель перешли в расположение американских войск и сдались части ВВС КОН Ра.
2 мая 1945 года. Дивизия Буняченко остановилась в 50 километрах к юго-западу от Праги, куда прибыла делегация офицеров чехословацкой армии. Они представились, как штаб Пражского восстания, и прибыли просить о поддержке.
4 мая 1945 года. Представители штаба чешских повстанцев прибыли в 1-ю дивизию с просьбой оказать им помощь.
5 мая 1945 года. Повстанцы обратились по радио с призывом о помощи. Вечером 5 мая дивизия Буняченко вошла в пригороды Праги.
В этот день Трухин снесся с американцами, и ему было приказано, чтобы 2-я дивизия сдалась в течение 36 часов.
В этот же день. Полковник Азберг и Поздняков вернулись с документом, в котором говорилось, что командование американской армии готово принять власовцев с условием, что они сдадут оружие и будут на положении военнопленных.
6 мая 1945 года. 1-я дивизия Буняченко приняла участие в нападении на немецкие части, в том числе на дивизию СС, которая была выслана для подавления восстания.
7 мая 1945 года. Дивизия Буняченко оставила Прагу и направилась маршем к югу, чтобы войти в контакт с американцами и попасть в американскую оккупационную зону. По дороге выяснилось, что генерал-майор Трухин, генерал-майор Боярский, генерал-майор Шаповалов и генерал Благовещенский захвачены чешскими красными партизанами. Боярский был расстрелян, Шаповалов повешен, а Трухин и Благовещенский переданы Красной армии.
9 мая 1945 года. Вечером, все еще на чешской территории, 1-я дивизия встретилась с танковым соединением 3-й американской армии.
11 мая 1945 года. Дивизия была обезоружена и размещена в районе Шлиссельбурга, куда также прибыл и Власов.
162-я советская дивизия встретилась с танковым соединением 3-й американской армии.
В этот же день генерал-майор Меандров сдал американцам штаб РОА с остатками 2-й дивизии и офицерской школы.
12 мая. Буняченко со своим начальником штаба подполковником Николаевым отправились в американский генеральный штаб, где им сообщили, что американцы должны покинуть город и он будет передан их советскому союзнику.
В этот же день. Власов был захвачен частями Советской армии.
15 мая 1945 года. Власов доставлен в Москву на Лубянку.
16–25 мая. Первый десятидневный допрос Власова.
28 августа 1945 года. Перерезал себе горло Виктор Иванович Мальцев и был доставлен в Бутырскую тюремную больницу.
4 января 1946 года. Абакумов направил Сталину сообщение, что судебное разбирательство над руководителями КОНРа можно начать 25 января 1946 года. Всех обвиняемых предлагалось осудить к смертной казни через повешение и приговор привести в исполнение в условиях тюрьмы в соответствии с п. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года.
7 февраля 1946 года. Допрос Власова в Лефортове. Власов дает показания о «разведывательной и иной работе против Советской власти».
26 марта 1946 года. Василий Федорович Малышкин передан в советскую зону оккупации и доставлен в Лефортово.
30 марта 1946 года. Допрос Григория Александровича Зверева.
1 мая 1946 года. Георгий Николаевич Жиленков выдан американцами и доставлен в Лефортово.
25 мая 1946 года. Допрос Власова. Власов дает основные показания о пребывании в винницком лагере, о капитане Штрикфельдте, о подготовке и изготовлении первых листовок, о Смоленском воззвании.
30 июля 1946 года. 12 часов 05 минут. Открылось судебное заседание военной коллегии Верховного суда СССР для рассмотрения дела по обвинению А.А. Власова и других.
31 июля 1946 года. 2 часа 02 минуты. Оглашение приговора о смертной казни.
26 августа 1946 года. В центральных газетах опубликовано сообщение, что приговор Военной коллегии Верховного суда СССР Власову А.А. и другим приведен в исполнение.
Библиография
1. Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.
2. Алдан (Нерянин) А.Г. Армия обреченных//Труды архива РОА. Т. 3. Нью-Йорк, 1969.
3. Андреева Е. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. Лондон, 1990.
4. Андрюхин В. Тайна генерала Власова //Дело. 1998. 17–23 июля (№ 29–280).
5. Андрейкович Т.П. Сражались на Волхове. Л., 1986.
6. Армейские чекисты. Сборник. Л., 1985.
7. Артемов А.Н. 15-летие Пражского Манифеста. Франкфурт: Посев, 1959.
8. Артемьев В.П. Первая дивизия РОА. Лондон (Канада): изд-во СБОНР, 1974.
9. Ауски С. Предательство и измена. Сан-Франциско: Глобус, 1982. Ю.Бахвалов А.Л. Генерал Власов. Предатель или герой? СПб., 1994.
11. Белокопытов В.И. Записки разведчика. Красноярск, 1980.
12. Бетелл Н. Последняя тайна. / Пер. с англ. Лондон, 1974.
13. Битва за Ленинград. 1941–1944. /Под ред. С.П. Платонова, М., 1964.
14. Битва за Москву. / Ред. Е. Соколова. М., 1958.
15. Богатырчук Ф.П. Мои встречи с Власовым //Архив РОА. Материалы по истории РОД. Вып. 1. М., 1996.
16. Бои на Волхове. / Под ред. И.Е. Родаченко. Ярославль, 1945.
17. Брунст Д. В. Записки бывшего эмигранта. М., 1961.
18. Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Т. 1–2. Смоленск: Русич, 1994.
19. Буров А.В. Блокада день за днем. Л., 1979.
20. Бычевский Е.В. Командующий фронтом. М., 1974.
21. В., подполковник. Последние дни генерала Власова. // Снайпер. Бюллетень округа Schleissheim. Союз Андреевского флага (Мюнхен). 22.5.1949.
22. Василевский А. Дело всей жизни. М., 1978.
23. Великая Отечественная война. Вопросы и ответы. М., 1985.
24. Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1985.
25. Вербицкий Г.Г. Почта остарбайтеров Второй мировой войны. США, изд-во Эрмитаж, 1996.
26. Вербицкий Г.Г. Выдача в Лиенце // Новый часовой. 1996. № 4.
27. Ветеран. Сборник. Вып. 1. Л., 1977.
28. Ветеран. Сборник. Вып. 2. Л., 1980.
29. Ветеран. Сборник. Вып. 3. Л., 1984.
30. Вишняк М. В. Современные записки. Нью-Йорк, 1957.
31. Вишневский А.А. Дневник хирурга. М., 1967.
32. Волжанин (Поздняков В.В.). Кто Зыков // Борьба. СБОНР. Мюнхен; Лондон (Канада). Ноябрь-декабрь 1950.
33. В поисках истины. Пути и судьбы второй эмиграции. Сб. статей и документов. / Под общ. ред. А.В. Попова. М., 1997.
34. Врангель П. Н. Воспоминания. 2-е изд. Франкфурт-на-Майне, 1969.
35. Вторая ударная в битве за Ленинград. Сборник. / Сост. В.А. Кузнецов. Л., 1983.
36. Гаев А. Власовцы в советской литературе. Материалы и сообщения. Мюнхен: Институт по изучению СССР, 1960.
37. Гальдер Ф. Военный дневник. / Пер. с нем. Т. 3. Кн. 2. М., 1971.
38. Геббельс И. Последние записи. Смоленск: Русич, 1993.
39. Генерал Власов в Риге. Воспоминания морского офицера. Апрель 1943 // Русское возрождение (Нью-Йорк). 1980. № 10.
40. Герасимов П. Для советских солдат не было непреодолимых преград // Военно-исторический журнал. 1967. № 7.
41. Геродник Г. Моя фронтовая лыжня. Таллин, 1983.
42. Григоренко П.Г. В подполье можно встретить только крыс. Нью-Йорк: Детинец, 1981.
43. Гордиенко А.Н. Иосиф Сталин. Минск: Литература, 1998.
44. Горькое Ю. Государственный комитет обороны постановляет (1941–1945). Цифры и документы. М.: Олма-Пресс, 2002.
45. Д.Б. По архивным следам (Гитлер о власовцах) // Социалистический вестник (Нью-Йорк). 30.11.1949, 30.12.1949.
46. Двинов Б.Л. Власовское движение в свете документов. Нью-Йорк, 1950.
47. Дегтярев Г.Е. Таран и щит. М., 1966.
48. Деллингсхаузен Е. фон. Два года с Власовым // С народом за народ (Мюнхен). 1962. № 3.
49. Дичбалис С. (А. Дубов). Детство, отрочество, юность. Не по Льву Николаевичу Толстому. СПб.: Сатис, 1995.
50. Дмитриева О. Что можно было бы сказать на могиле генерала Власова // Комсомольская правда. 1993. 8 мая.
51. Дудин Л.В. (Н. Градобоев). Великий мираж. Материалы к истории Освободительного Движения Народов России. 1941–1945. Лондон (Канада): изд-во СБОНР, 1970.
52. Егоров П. Я. Маршал Мерецков. М., 1974.
53. Ермаченков С.В., Почтарев А.Н. Последний поход власовской армии // Вопросы истории. 1998. № 8.
54. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 3 т. М.: Новости, 1995.
55. Жуковы, Эра и Элла. Маршал победы. Вспоминая и размышляя. М.: Военное издательство, 1996.
56. Загадка майора Зыкова// Часовой. 1952.
57. Именем героя названы. Сборник. // Сост. И.В. Терентьева. Л., 1979.
58. и возвращались с Победой. Сборник. Л., 1986.
59. История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 2. М., 1981.
60. История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 4. М., 1975.
61. История ордена Ленина Ленинградского военного округа. М., 1974.
62. История одного предателя. Нью-Йорк, 1980.
63. Казанцев А. Третья сила. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1952.
64. Калашников К.Ф. Право вести за собой. М., 1981.
65. Как рассказывал об этом Власов // С народом за народ (Мюнхен). 1963.
66. Катусев А.Ф., Оппоков В.Г. Иуды. (Власовцы на службе фашизма) // Военно-исторический журнал. 1990. № 6.
67. Катусев А.Ф., Оппоков В.Г. Движение, которого не было // Военно-исторический журнал. 1991. № 4, 7, 9, 12.
68. К биографии А.А. Власова // С народом за народ (Мюнхен). 1964. № 4.
69. Киселев А. Облик генерала Власова. Нью-Йорк, 1977.
70. Китаев М. Материалы к истории Освободительного Движения Народов России. (1941–1945). Лондон (Канада): изд-во СБОНР, 1970.
71. Китаев М. Как это началось // Архив РОА (Нью-Йорк), 1970.
72. Клятвопреступники. Неотвратимое возмездие. / Ред. Н.Ф. Чистяков и М.Е. Карышев. М., 1973.
73. Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. В 2 т. Париж, 1971.
74. Кожинов В. Россия: Век XX. Опыт беспристрастного исследования. Кн. 1. 1901–1939; Кн. 2. 1939–1964. М.: Алгоритм, 1999.
75. Коломацкий М. Портрет капитана Зыкова// Голос народа. СБОНР (Мюнхен). 1953. 1мая (№ 118).
76. Колесник А.Н. Генерал Власов — предатель или герой? М.: Техинвест, 1991.
77. Колесник А.Н. РОА — Власовская армия. Харьков: Простор, 1990.
78. Константинов Д. Через туннель XX столетия. М.: Интеллект, 1977.
79. Константинов Д. Записки военного священника// Новый часовой. 1994.
80. Коняев Н.М. Судьба генерала // Подъем (Воронеж). 1995. № 1–2.
81. Коняев Н.М. Люди против нелюди. Исторические и историко-литературные очерки. М.: Воениздат, 1999.
82. Коняев Н.М. Два лица генерала Власова. Жизнь, судьба, легенды. М.: Вече, 2001.
83. Коровников И.Т. На трех фронтах. М., 1974.
84. Коффман И. История власовской армии. Париж, 1990.
85. Краснов Н. Незабываемое. Сан-Франциско, 1957.
86. Кромиади К.Г. А.А. Власов и церковь. Германия: Милосердный самарянин, 1954.
87. Крутилин С. Апраксин Бор. М., 1984.
88. Лампе А.А. фон. Пути верных. Сборник статей. Париж, 1960.
89. Левин И. Генерал Власов по ту и эту сторону линии фронта // Звезда. 1995. № 6.
90. Левитин-Краснов А. Э. Лихие годы. 1925–1941. Париж, 1977.
91. Левин И. Записки военного переводчика. М., 1986.
92. Материалы по истории Русского освободительного движения. Ч. 1,2. // Под ред. А.В. Окорокова. М., 1997–1998.
93. Материалы к истории Освободительного Движения Народов России. 1941–1945. СБОНР. Лондон (Канада), 1970.
94. Мелыунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. Белград, 1930.
95. Мерецков К. А. На волховских рубежах// Военно-исторический журнал. 1965. № 1.
96. Мерецков К. А. На службе народу. М., 1983.
97. Мелетий Александрович Зыков // Новый журнал (Нью-Йорк). 1971. № 103.
98. Накануне. 1931–1939. Как мир был ввергнут в войну. Краткая история в документах, воспоминаниях, комментариях. М.: Политиздат, 1991.
99. Науменко В. Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах. 1945–1947. Нью-Йорк, 1970.
100. На волховском фронте. 1941–1944. // Ред. А.И. Бабин. М.: Наука, 1982.
101. На берегах Волхова. Сборник. / Сост. А.Г. Федорчук. Л., 1967.
102. На Волховском фронте. Сборник. / Сост. Д.К. Жеребов. Л., 1978.
103. Неймирок А.Н. Дороги и встречи. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1984.
104. Николаевский Б.И. О новой и старой эмиграции // Социалистический вестник. 26.1.1948; 28.1.1948.
105. Новосильцев И. Андрей Андреевич Власов // Новый журнал (Нью-Йорк). 1977. № 129.
106. Огин П. и Король Б. Командир передовой дивизии // Красная звезда. 9.10.1940.
107. Новое в подготовке войск. Сборник. Киев, 1940.
108. Освобождение Новгорода: 25 лет. Сборник. М., 1969.
109. Осмыслить культ Сталина. Сборник статей. М.: Прогресс, 1989.
110. Осокин В. Андрей Андреевич Власов. Краткая биография. Изд-во школы пропагандистов Русской освободительной армии. Август 1944; Нью-Йорк, 1966 (переиздание).
111. Палий П.Н. От серпа и молота к Андреевскому знамени // Архив РОА. Материалы по истории РОД. Вып. 3. М., 1998.
112. Пальчиков П.А. История генерала Власова// Новая и новейшая история. 1993. № 2.
113. Плющов Б. Генерал Мальцев. Сан-Франциско, Изд. СБОНР. 1982.
114. Поздняков В.В. Андрей Андреевич Власов. Сиракузы (США): 1973.
115. Поздняков В.В. Рождение РОА. Сиракузы (США): 1972.
116. Поздняков В.В. Мелетий Александрович Зыков // Новый журнал (Нью-Йорк). 1971. №103.
117. Показания маршала Тухачевского // Военно-исторический журнал. 1991. № 8, 9.
118. Полторацкий Н.П. Русская литература в эмиграции. Питсбург, 1972.
119. По путям-дорогам фронтовым. Сборник. / Сост. П. Белан, Н. Колоточник. Алма-Ата, 1965.
120. Пэрн Лэмоит. В вихре военных лет. Таллин, 1976.
121. Рапопорт В., Алексеев Ю. Измена родине. Лондон, 1989.
122. Реабилитация. Политические процессы 30–50-х годов. М.: Политиздат, 1991.
123. Решин Л.Е., Степанов В.С. Судьбы генеральские // Военно-исторический журнал. 1992. № 10–12; 1993. № 1–3, 5–8, 10–12.
124. Рождение РОА. Сиракузы (США): 1972.
125. Самойлов Е.М. Суд над предателями. / Ред. Л.Н. Смирнов, В.В. Куликов и Б.С. Никифоров. М., 1974.
126. Самсонов А. Великая битва под Москвой. М., 1958.
127. Сандалов Л.М. На Московском направлении. М.: Наука, 1970.
128. Свердлов Ф. Советские генералы в плену. М.: Холокост, 1999.
129. Советский Союз в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. Краткая хроника. М., 1970.
Ш.Солженицын А. Архипелаг ГУЛАГ. Ч. 1–2. Париж: УМСА-РКЕ53, 1973.
131. Справка о проверке обвинений // Военные архивы России. Вып 1. 1993.
132. Судоплатов П. Разведка и Кремль. М.: Гея, 1996.
133. СССР в Великой Отечественной войне. М., 1976.
134. Стеенберг С. Власов. / Пер. с нем. И. Сабуровой, Мельбурн: Русский дом, 1974.
135. Сувениров О.Ф. Наркомат обороны и НКВД в предвоенные годы // Вопросы истории. 1991. № 6.
136. Тельнов Я. А.А. Власов на северо-западе оккупированной России // Новый журнал (Нью-Йорк). 1984. № 157.
137. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. / Пер. с нем. М., 1956.
138. Титов Ф. Дело Власова и других. На страже социалистической законности. / Ред. Н.Ф. Чистяков. М., 1968.
139. Тишков А.В. Предатель перед советским судом // Советское государство и право. 1973. № 2.
140. Токарев К. Приговор. Из записок военного корреспондента 2-й Ударной армии // Комсомольская правда. 3.10.1988.
141. Толстой-Милославский Н. Жертвы Ялты. Париж, 1988.
142. Ты у меня одна / Публикация Н. Перемышленниковой // Источник. 1998. № 4.
143. Филатов В. Сколько было лиц у генерала Власова // Молодая гвардия. 1995. № 4–8.
144. Фоминых Е. Как был пойман предатель Власов// Известия. 7.10.1952.
145. Финкельштейн Ю. Свидетели обвинения: Тухачевский, Власов и другие. Проклятые генералы. СПб.; Нью-Йорк, 2001.
146. Фрёлих С. Русские и немцы между Сталиным и Гитлером. Кельн, 1990.
147. Хозин М.С. Об одной малоисследованной операции // Военно-исторический журнал. 1966. № 2.
148. Хоффманн И. История Власовской армии. Париж: УМСА-РКЕ85, 1990.
149. Хроника КОНР // С народом за народ. 1964. № 4.
150. Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты. М.: Вагриус, 1997.
151. Черчилль У. Вторая мировая война. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.
152. Цунц М. В огне четырех войн. М., 1972.
153. Шелленберг В. Мемуары. Минск: Радиола-плюс, 1998.
154. Ширер У. Взлет и падение третьего рейха. Т. 2. М.: Воениздат, 1990.
155. Штифанов Н. Дабендорф // Новое русское слово. 18.2.1974.
156. Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. / Пер. с нем. и англ. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1975.
157. Эренбург И. Перед весной // Красная звезда. 11.3.1942.
158. Эренбург И. Люди, годы, жизнь. (Любое собр. соч.).
159. Якушев М.И. Как я выкрал генерала Власова //Аргументы и факты. 1990. №19.