Земля отцов
Когда у Матвея прорезался первый зуб, Иван Федорович Платов, казак Черкасского городка, надел на сына свою шапку и посадил на оседланного коня. Первый раз в этот день он подрезал ему чуб. Это была унаследованная с киевских былинных времен народная традиция посвящения в мужчины-воины. Русские летописи этот обряд именуют — «посадить на коня». На Дону только после этого события домашние могли называть мальчика казачком — юным воином.
Сплавляя лес по Дону, Платовы впервые появились в Черкасске. С тех пор и облюбовали казачий городок. В исповедальных и метрических книгах Петропавловской церкви встречаются имена трех братьев Платовых: Ивана, Демьяна и Дмитрия.
Старшим из них был отец Матвея — Иван Федорович. Дата его рождения точно не установлена: где-то между 1720-м я 1723 годами. Некоторое время, как и все казаки, он занимался рыболовством, а в 1742 году поступил на службу. Вначале служил на Крымской линии, потом в остзейских губерниях, затем в Грузии, после этого был переведен в Пруссию. Семилетнюю
войну 1756 — 1762 годов Иван Федорович Платов прошел в составе казачьего полка Степана Ефремова. Тогда он особенно отличился в сражении под Кюстрином 4 августа 1758 года. Позже Платов неоднократно выезжал в Петербург «с нужнейшими и интересными по службе делами».
О матери Матвея Анне Ларионовне известно только, что родилась она в 1733 году.
Семья Платовых по тем временам была небольшой. Кроме первенца Матвея, родившегося 19 августа 1751 года, у Ивана Федоровича и Анны Ларионовны было еще три младших сына: Стефан, Андрей и Петр.
С самого раннего детства, как это обычно бывало в казачьих семьях, Иван Федорович стал готовить сыновей к службе. Неудивительно, что в три года Матвей ездил на лошади по двору, а в пять лет участвовал в скачках и детских маневрах.
«Пу!» — стрелять и «чу!» — ехать — вот первые слова, которые произносили казачата.
Особенно радовались дети праздникам. Бойкий Матвей обегал в эти дни все улицы Черкасска, где повсюду толпились нарядно разодетые казаки и казачата. Молодые казаки боролись, играли в мяч, чехарду, бабки, айданчики. Служивые, собравшись в круг, напевали старинные казачьи песни, вспоминали многочисленные походы. Кое-кто, сдвинув набекрень шапку, под звуки балалайки пускался плясать казачка.
Около рундуков — лестничных площадок, выходящих на улицу, — строго и чинно сидели пожилые казаки, заслуженные воины. Посередине обычно стояла ендова переваренного меду, который особо ценили старики за его крепость.
Неподалеку, сидя на широком персидском ковре, беседовали пожилые казачки — жены донских старшин. Они медленно пили сладкий мед, подносимый пленными татарками и турчанками, вспоминали старину и, слегка захмелев, пели старинные песни о подвигах своих отцов и мужей. Проходящих мимо мужчин они с поклоном подзывали к себе: «Подойди к нам, родненький!» Выпив порцию меда, довольный казак клал им на поднос горсть монет.
Молодые женщины, одетые в праздничные кубилеки, обычно [4] сделанные из парчи и украшенные серебряными и золотыми пуговицами, собирались отдельно. Игриво щелкая жареные арбузные семечки, они выходили на улицу «себя показать и других посмотреть». Очень часто, подражая старым казачкам, молодые пели печальные и веселые казачьи песни.
Самой большой радостью для казачков-мальчиков и юношей в праздничные, да и в обычные дни были военные забавы, проходившие за городом возле палисадника и крепостных стен.
Здесь юные воины ставили цель и из ружей и луков состязались в стрельбе. После стрельб почти всегда устраивались игровые сражения.
Большая группа казачат в самодельных воинских доспехах, со знаменами, сделанными из окрашенной бумаги, с игрушечными пиками делилась на два отряда. Их возглавляли атаманы. По специальному сигналу обе стороны сходились в жаркой рукопашной схватке. Одна из них не выдерживала натиска, бросаясь наутек. Победители преследовали «неприятеля», брали в плен, захватывали трофеи и знамена. А потом заключался мир, и под звуки бубнов и звон тарелок с песнями оба отряда возвращались в городок, где их встречали довольные казаки.
Платовы не были богатыми и потому не могли дать детям хорошего образования. Но читать и писать Матвей научился еще совсем маленьким. Отец часто рассказывал сыновьям о подвигах русских людей, о славной истории донского казачества, о казачьей вольнице.
* * *
Войсковой круг на Дону в XVII веке был своеобразным органом казачьей демократии.
Круги собирались раз в год, весной. Участвовали в них казаки старше шестнадцати с половиной лет. Не допускались в войсковой круг женщины: в XVI — первой половине XVII века их вообще не было на Дону, и донские казаки жили как запорожцы, «работные люди», бурлаки, тумы (рожденные от турчанок) и духовенство.
Круги собирались на площади у собора. Все важнейшие вопросы казачьей жизни решались там: объявляли войну и заключали [5] мир, принимали послов и отправляли посольства и грамоты к соседним народам и в Москву, выбирали атаманов, основывали новые городки и посылали вспомогательное войско царю, принимали в казаки.
И даже женили и разводили.
Войсковой круг открывался есаулом, после чего в круг входил атаман и начиналось бурное обсуждение различных вопросов. Из уважения к кругу все вопросы казаки решали стоя. Очень часто круги кончались драками. Особенно остро проходили выборы атаманов и их помощников. Атаман обычно избирался на год и действовал в интересах всех казаков. Неугодного атамана могли сместить даже на следующий день, после чего он возвращался в лоно рядовой массы казачества...
* * *
На тринадцатом году Матвея определили на службу в войсковую канцелярию. Там ему приходилось заниматься административными, судебными и политическими делами.
Грамотному казаку наверняка довелось читать копии исторических актов, в которых Черкесск впервые был упомянут в 1593 году, когда турки получили известие о том, что донцы вблизи Азова, «на Маныче, да в Черкасской и в Раздорах» поставили новые городки и, «из тех городков приходя, Азову тесноту чинят».
Много об этом событии говорили и старики.
Когда возник этот городок — точно никто не знал. Из исторических источников, правда, было известно, что на месте Черкасска существовал город Ахас. В те далекие времена он славился хорошей гаванью для стоянки судов, многочисленными торговыми заведениями. Ордынцы неоднократно пытались захватить Ахас, но так и не смогли. И тогда город затопили...
Много раз Черкасский городок разрушали многочисленные неприятели, но он вновь и вновь застраивался, перестраивался и по сей день стоит. Такова судьба почти всех казачьих городков Дона, располагавшихся на южных берегах России и принимавших первые удары врагов отечества. «Пускай пламя пожаров сожжет городки наши, — говорил еще дед Матвея, — через неделю [6] заплетем новые, набьем землей, покроем избы; скорее враг устанет сжигать наши городки, нежели мы — возобновлять их...»
* * *
Служба в канцелярии вскоре сделала из него довольно образованного казака. Многое узнал Матвей, особенно его увлекли морские и сухопутные походы предков.
* * *
Донцы широко прославились в XVII веке, совершая морские походы. Задумав такой поход, казаки, обычно весной, собирались в Черкасске. Отплытию всегда сопутствовали большие торжества. Казаки и сопровождавшие их собирались на Ратном урочище, служили обедню, пили прощальный ковш меду и вина и отправлялись на пристань, откуда выплывали на судах, напевая дружным хором «Ты прости, ты прощай, тихий Дон». Провожавшие возвращались на площадь и, как они сами говорили, «гладили дорожку» своим собратьям, то есть продолжали веселье.
Суда казаки строили без палуб. Корма и нос были у них острыми, длиной от 50 до 70 футов. Лодки снаружи конопатили, высмаливали, для большей крепости обвязывали вокруг, от кормы до носа, сплетенными с боярышником веревками, а для прикрытия от неприятельской стрельбы привязывали к обводной веревке толеты — камышовые снопы, крепко стянутые поперек. Чтобы не терять времени при полном повороте назад, каждая лодка снабжалась двумя рулями. В хорошую погоду ставилась небольшая мачта с поднятым на реи парусом, который помогал передвигаться при попутном ветре. Довольно часто употреблялись весла, которых на каждой лодке было в пределах сорока. Обычно в лодку садились от 60 до 100 казаков. Вооруженные 4 — 5 пушками, такие лодки ходили гораздо легче турецких галер.
Запас продуктов, который казаки брали в поход, был весьма ограничен: несколько бочонков пресной воды, сухари, просо, сухая и соленая рыба, сушеное мясо. Водку в поход никогда не [7] брали, ибо «трезвость почиталась необходимостью при исполнении важных предприятий». Казаки всегда выходили на поле брани в ветхой одежде. «Зачем подавать неприятелю надежду, что он может от нас чем-нибудь поживиться, — говорили они, — мы больше у него съедим, нежели он у нас». На оружии у казаков не было никаких украшений, полированные сабли смачивались рассолом, чтобы «не заржавели». «На ясном железе играет глаз», — говорили казаки, особо подчеркивая важность элемента неожиданности при нападении на врага.
На лодках по Дону казаки добирались до Азовского моря, а дальше шли на Анатолийское побережье, в Крым и Константинополь. Набеги на турецкие и крымские поселения были главной целью казаков, в результате чего они освобождали тысячи русских и западноевропейских пленных, а также защищали южные рубежи России от турецко-татарской экспансии. Донские казаки были своего рода пограничниками России.
Высаживаясь на побережье, казаки старались застать врага врасплох. Как правило, выходили на берег скрытно, быстрым и сильным натиском брали приморские крепости и селения. Обычно казаки уклонялись от схваток с превосходящим по силе врагом; не принимая боя, они отступали к морскому берегу, входили в устье реки, затопляли свои суда и рассыпались по побережью. Переждав опасность, собирались вновь. На хорошо вооруженные корабли казаки нападали ночью, если же приходилось это делать днем, то на заходе солнца и со стороны солнца, когда оно светило в глаза неприятелю, скрывая казачьи лодки.
Казаки на лодках окружали корабль и шли на абордаж. Начиналась рукопашная схватка. Забрав драгоценности и оружие, они топили корабль, прорубив днище.
Во время нападений на большие суда казаки теряли многих своих товарищей. И вообще, очень редко из таких походов возвращалась половина отряда казаков. Оставшиеся в живых всегда прибывали с богатой добычей.
На Дону, не доходя до Черкесска, казаки останавливались и начинали делить добычу поровну. «Дуван дуванить» — так называли они эту процедуру. Затем казаки двигались в Черкесск, где сначала в часовне, а потом в Ратной церкви служили благодарственный [8] молебен, затем приветствовали родные берега, своих друзей и близких пушечными и ружейными залпами, и начинался пир.
Морские походы изумляли современников, а турки, пораженные удалью казаков, называли их «самыми отважными и страшными из врагов».
Ходили донцы и в сухопутные походы. Чаще всего партия охотников (от 5 до 50 человек) пускалась к Азову или же к ногайцам на Куму и даже в Тавриду. По пути казаки искали сакмы — так называли они лошадиные следы на траве — и по ним настигали неприятелей. Когда же не удавалось найти сакмы, казаки непосредственно «в траве с травою ровен» приближались к улусам и забирали добычу. Если же перед казаками вдруг возникала широкая река, они использовали своеобразные понтоны — несколько пучков камыша, плотно связанных между собой. На них донцы перевозили седла и вьюки, а сами пускались вплавь. Этот способ назывался — переплавляться на салах. Иногда, когда казакам угрожала опасность, они пускали своих лошадей в быструю реку и, уцепившись за их хвосты, удачно переправлялись на другой берег.
Особенно враждовали казаки с азовцами, которые находились от них буквально в пятидесяти верстах. Часто даже личные ссоры между ними превращались в войны. «Дело наше казачье не великое, — говорили донцы, — случится которому казаку поехать Доном за сеном или за дровами и азовцы успеют его схватить — нам ли простить это? Мы поймаем у них двух, трех, и война возгорится; после сошлемся, помиримся и пленных на обе стороны возвратим». Вдвойне мстили казаки за личные оскорбления. «Не дозволим никому оскорблять себя, — говорили они. — Эти неверные вздумали ругаться над нами: поймав на промыслах казаков, остригают у них бороды и усы».
Многие старые вояки, потеряв силу в морских и сухопутных походах, уходили в монастыри. Здесь они могли спокойно прожить остаток своих лет, а порой и дней.
О походах донцов слагались многочисленные песни и легенды. В свободное время, собравшись на станичной площади, старые казаки рассказывали молодым о своих лихих делах, о подвигах [9] отцов и дедов. Любили казаки, в том числе и Иван Федорович, приходить на Преображенское кладбище, где под мраморными и гранитными плитами покоились герои Дона, прославившиеся в многочисленных войнах за родную землю.
Здесь были похоронены герои азовского «осадного сидения» 1637 — 1641 годов донские атаманы Наум Васильев и Осип Петров. Наум Васильев выбирался атаманом как раз в годы небывалой славы донцов — в 1639 — 1641 годах. После того как донские казаки героически защитили Азов от многочисленной турецкой армии, Наум Васильев прибыл во главе легковой станицы-посольства в Москву с известием, что казаки отстояли Азов и предлагают его московскому правительству. Однако царь и бояре ввиду предстоящих тягот войны с Турцией и угрозы нападения со стороны Польши и Швеции отказались принять Азов в состав Русского государства. С этой печальной вестью Наум Васильев вернулся на Дон, и вскоре победители оставили Азов, предварительно взорвав его крепостные сооружения...
На Преображенском (оно еще называлось казаками Ратным) кладбище находилась могила донского атамана, сподвижника Петра Великого Фрола Минаевича Минаева. С 1680-го вплоть до 1700 года (с небольшими перерывами) он избирался войсковым атаманом. Фрол Минаев пользовался особым покровительством Петра I, который с почтением и любовью называл его «Минаич». Вместе с Петром Великим Минаев, командуя донскими казаками, участвовал в Азовских походах 1695 — 1696 годов. Особенно прославился он со своими донцами в сражении под Азовом в 1696 году, когда русская армия овладела этой сильной турецкой крепостью. Имя Фрола Минаева воспето в народных песнях.
Рядом был похоронен и сын Фрола Минаева — Василий Фролов, также участвовавший во многих начинаниях Петра Великого.
Из рода Фроловых покоился тут и Василий Фролович Фролов, получивший атаманство от Петра Великого. При нем Войско Донское поступило в ведение Военной коллегии...
Собираясь на могилах любимых вождей, казаки выпивали крепкого меда и заунывно пели: [10]
Как ты, батюшка, славный тихий Дон,И заканчивали песню восклицанием: «Да заслужили наши казаки славу вечную!»
Казачата воспитывались на подвигах предков и воспоминаниях отцов, на родных песнях. Подрастающие донцы овладевали различными ремеслами, часто выезжали на рыбалку, участвовали в военных играх и забавах.
Так жил и Матвей.
Но юный казак все время стремился на военную службу. И такой случай вскоре представился.
14 октября 1768 года началась русско-турецкая война. Россия по-прежнему решала черноморскую проблему. Освоению южнорусских степей препятствовала почти не прекращающаяся турецкая агрессия. Черноморский вопрос мог решиться либо присоединением Крыма к России, либо предоставлением Крымскому ханству независимости от Турции. Пользуясь широкой поддержкой Франции, Турция становилась все более агрессивной.
Зимой 1769 года татарская конница совершила опустошительный набег на Украину и Нижний Дон. Для борьбы с ней были образованы две русские армии, в которых находилось около десяти тысяч донских казаков.
Незадолго до объявления войны Иван Федорович Платов, тогда уже войсковой старшина, оставив за себя дома старшего, Матвея, поехал с Донским полком вначале на Бердянскую линию, а потом в Санкт-Петербург.
С началом военных действий в Крыму Матвей, в свою очередь, [11] оставил хозяйство на попечение приказчиков и на собственной лошади отправился в действующую армию. Перед отъездом он взял горсть родной земли, спрятал ее в узелок и повесил на шею.
— Если погибну на чужой стороне, хоть лягу в могилу с родной землей, — сказал Матвей на прощание матери и братьям.
2-я русская армия под командованием В. М. Долгорукого, куда попал Матвей, с 1770 года вела успешные действия против турецко-татарских войск в Крыму. В ночь с 13 на 14 июня 1771 года Платов участвовал в штурме и взятии Перекопа, особенно он проявил себя в сражении под Кинбурном. За отличив Матвей Платов был сначала произведен в есаулы, а через год стал старшиной и командиром полка. В это время ему было немногим более двадцати лет.
В том же, 1771 году Платов еще раз отличился. Его полк совместно с полками Уварова, Бухвостова и Данилова напал на значительные силы неприятеля в районе Копыла (Кубани). Ожесточенное сражение закончилось полным разгромом черкесов и захватом крепости. Кроме того, было взято большое количество пленных, а также четыре пушки, которые с общего согласия были отправлены в Черкасск. Главнокомандующий 2-й армии Долгорукий в специальном приказе по армии объявил благодарность всем полкам, участвовавшим в этом деле.
В кампании 1771 года русскими войсками был одержан ряд крупных побед, что заставило турецкое командование запросить перемирие.
* * *
В марте 1773 года полк Платова был переброшен на Кубань. Там татарский хан Девлет-Гирей занял Тамань, стремясь проникнуть в Крым. Однако его войска были отброшены. Тогда Девлет Гирей-хан, Шабаз Гирей-калга, Муборек Гирей-нурадин со многими другими салтанами, беями и мурзами решили перебираться через Кубань на Дон. Татары двинулись в направлении Ейского укрепления. В походе они узнали, что к ним приближается обоз мирных ногайцев, сопровождаемый казачьими полками Платова и Ларионова. [12]
Вечером 2 апреля казаки и ногайцы остановились на ночлег. Перед сном к Платову подошел бывалый казак.
— Батюшка наш, Матвей Иванович, поговорить мне надо с тобой в чистом поле, наедине, — сказал он.
— Ну что ж, пойдем поговорим. Платов и казак вышли далеко в поле.
— Матвей Иванович, приложи ухо к земле. Платов перекрестился и припал к земле.
— Что слышишь, Матвей Иванович?
— Слышу какой-то шум, похожий на крик птиц.
— Да разве птица кричит в темную ночь? Она сидит смирно.
— Так что же это такое?
— А вот что: недалеко остановился неприятель и разложил огни, а на свет-то птица поднялась да кричит. По большому крику надо думать, что огней много, а стало быть, много и бусур-ман. Поживешь, Матвей Иванович, довольно — узнаешь больше, — прибавил казак.
Быстро вернувшись в лагерь, Платов сразу же направил казаков в разведку. В полночь они прибыли в лагерь и сообщили, что отряд татар насчитывает около 20 тысяч.
Платов приказал полкам готовиться к обороне. Вскоре из повозок был создан укрепленный лагерь.
Утром предсказания казака оправдались. Лишь только стало светать, татары двинулись на укрепленный лагерь. Вдали казаки увидели ханское знамя. Девлет-Гирей давал последние указания.
— Матвей Иванович, за подмогой бы надо послать, — сказал Ларионов.
— Подожди, я хочу перед сражением слово сказать своим молодцам. Братья мои, подходите поближе.
Платов вскочил на повозку и начал говорить:
— Друзья мои, вы видите сами, какая сила окружает нас. Нам нужно биться с этой силой — и победить. Я вам скажу{1}: не будем же мы русские, не будем донцы, если устрашимся проклятого [13] врага. А вы два, — Платов указал на молодых казаков, — подойдите сейчас ко мне.
Два казака тут же подошли к Матвею Ивановичу. Он приказал им пробиться к подполковнику Бухвостову, стоявшему со своим полком на другой стороне реки Калалах, и известить его об их отчаянном положении.
С криком «ура!» казаки поскакали в сторону многочисленного неприятеля.
Между тем татары, разбив высланную против них команду казаков, с криками «алла!» двинулись со всех сторон на укрепленный лагерь.
Жесткий огонь из казачьих ружей, пистолетов и пушки принудил их отступить. Но тут новая волна атакующих накатилась на лагерь.
— Держитесь, друзья! Не посрамим землю русскую и нашего батюшку тихий Дон! Скоро подойдет подкрепление! — кричал Платов казакам.
Восемь атак отбили донцы. Силы были на исходе, казалось, противник вот-вот ворвется в казачий лагерь, а подкрепление все не подходило.
Ларионов предложил сдаться:
— Матвей Иванович, не лучше ли будет нам сдаться в плен? Посланные казаки, верно, убиты; люди приходят в отчаяние; треть лошадей уже пала, да и без подмоги нельзя нам ожидать спасения.
— Никогда, лучше умрем, нежели покроем стыдом и позором честь нашей земли! — воскликнул Матвей Иванович.
Тем временем один из казаков, посланный Платовым за подмогой, сумел-таки пробиться к Бухвостову, и подполковник тотчас двинулся на помощь Платову и Ларионову, отрядив вперед казачий полк Уварова. Казаки Уварова с ходу атаковали неприятеля.
— Ребята, не робеть! Посмотрите вдаль, мне что-то мелькнуло в глазах. Уж не наши ли это? — крикнул Платов.
— Наши! Наши! — раздалось вокруг. [14]
Казаки Платова двинулись на татар. Подошедший полк Бухвостова довершил полный разгром противника.
Бухвостов писал в донесении полковнику Бринку: «Войска Донского полковник Платов, будучи в осаде от неприятеля, оказался неустрашимым, ободряя своих подчиненных, и удержал их в слабом своем укреплении до моего к ним прибытия».
После подвига на реке Калалах Платов стал известным в русской армии, о нем узнал и начал ему покровительствовать князь Г. А. Потемкин. Платов был награжден специальной золотой медалью «За ревностную службу».
«Если кому-нибудь придется быть в таком же положении, тот пусть приведет себе на память подвиг молодого Платова, и успех увенчает его оружие. Фортуна, не всегда слепая, возведет, быть может, твердого воина на ту степень славы, на которую вознесла она и маститого героя Дона» — так оценивал стойкость тогда еще совсем юного казака легендарный Денис Давыдов в зрелом возрасте.
Подвиг Платова на реке Калалах остался в народной памяти. До сих пор на Дону можно услышать песню:
Вот как хвалится-похваляется генерал Платов;Вы седлайте своих добрых коней, не замешкайте,
Вы поедемте в чисто поле, поотведаем,
Поглядим, посмотрим во все стороны:
Отчего-то наша армеюшка потревожилась.
Потревожилась она от неприятеля,
От неприятеля, от злых черкес!
21 июля 1774 года между Россией и Оттоманской Портой был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому к России отошли Кинбурн, крепости Керчь, Еникале и Азов с прилегающими уездами.
Россия снова получила выход к Черному морю, который почти тысячу лет назад имела при славных русских князьях, потрясавших сам Царьград. [15]