Реферируемая книга является сборником докладов, представленных на конференции «Угроза международной системе со стороны фашистских держав и политика умиротворения», которая состоялась в Англии (г. Виндзор) 23–25 мая 1980 г. под эгидой Института германской истории в Лондоне. В реферате отражены некоторые из докладов, примыкающие к проблематике PC.
Доклад преподавателя Куино-колледжа в Оксфорде Р. А. К. Паркера посвящен проблеме неудачного совмещения идеи «коллективной безопасности» и британской политики «умиротворения». Смыслом понятия «коллективная безопасность», по его мнению, был упор на влияние мирового общественного мнения, якобы способного предотвратить применение силы в преследовании национальных амбиций. Различные правительства Великобритании хорошо осознавали все возможные проблемы для внешней политики страны, вытекающие из воплощения этого принципа в жизнь. В 1933–1939 гг. тщетность их усилий была ясна: правительства Японии, Италии и Германии так или иначе, открыто отстаивали принцип применения военной силы как средства добиться крупномасштабных территориальных изменений.
С другой стороны, считает Паркер, «коллективная безопасность» [23] могла быть приемлема для правительств Великобритании, т. к. существовала возможность «успокоить» агрессоров при помощи авторитета Лиги Наций. При этом основная проблема для англичан заключалась в том, чтобы заставить Лигу Наций четко заявить о том, кого она признает агрессором, какие действия могут быть охарактеризованы как угроза миру.
Поддержка Великобританией Лиги Наций была, как оказалось, неуверенной и сомнительной. Паркер приходит к выводу, что Лига Наций «провалилась» из-за того, что в Лондоне посчитали более опасным для безопасности Англии использовать ее, чем не делать этого: неудача Лиги Наций явилась скорее следствием, чем курсом английской политики. Идея о каком-либо «автономном» характере неудачи Лиги Наций была в некотором смысле удобной для британских министров — им было легче защищать отказ Великобритании использовать ее возможности. С точки зрения руководства Великобритании, основной причиной, сделавшей неприемлемой систему «коллективной безопасности» Лиги Наций, была не слабость этой системы в качестве «орудия принуждения» агрессоров, а ее неэффективность, как средства добиваться уступок со стороны их потенциальных жертв.
Для творцов британской политики коллективная безопасность в качестве мер «умиротворения» Германии была предпочтительней системы коллективной безопасности как силы, противостоящей Германии. Для английских правящих кругов проводить политику «умиротворения» через Лигу Наций было значительно труднее, чем оказывать сопротивление Германии в период до 1940 г» Правительства Великобритании чувствовали себя стесненными Лигой Наций, как бесполезным придатком международной системы договоров. Она была слишком широкой, аморфной, чтобы являться действенным инструментом. Неудача системы коллективной безопасности, по мнению Паркера, имела место в результате того, что британское правительство на деле хотело больше всего «умиротворить» фашистскую Германию, а не оказать сопротивление германским угрозам и прямой [24] агрессии. Если бы оно избрало активное сопротивление, то коллективной безопасности можно было бы достичь при помощи Лиги Наций.
Профессор Оксфордского ун-та лорд Белофф рассматривает вопрос: проводил ли Советский Союз политику «умиротворения»? По его мнению, советская военная политика в межвоенный период может рассматриваться как воплощение двух различных тенденций. На первом плане среди них была долговременная надежда на распространение «мирового коммунизма», поддерживавшаяся в период слабости Советского Союза в основном путем идеологической борьбы и «подрывных действий». Другой тенденцией было желание предотвратить военный вызов советской стране до тех пор, пока не будут созданы экономические и военные условия для его отражения. Воплощение этой политики требовало, чтобы усилия были направлены на достижение дружеских отношений на государственном уровне — независимо от идеологии, с любым правительством, которое представляло реальную или потенциальную угрозу.
Пакт Гитлера-Сталина (август 1939 г.) с его секретными протоколами был, таким образом, полностью в русле советской политики того времени, когда чистки в армии за предшествующие два года, казалось бы, исключили возможность для СССР принять такой внешнеполитический вариант, который предполагал бы участие в войне против Германии. Даже после признания явного обострения двусторонних отношений к осени 1940 г. Сталин не принимал мер для защиты против нападения, вероятно, веря в то, что до того, как Гитлер развяжет войну, он будет выставлять новые требования, которые можно будет удовлетворить путем переговоров. Таким образом, политика «умиротворения» со стороны СССР существовала, но также не была эффективной, делает вывод лорд Белофф.
Профессор Мангеймского ун-та (ФРГ) Г. Нидхардт в докладе «Британская позиция и политика в отношении Советского Союза и международного коммунизма в 1933–1939 гг. « отмечает, что основными целями, которые преследовала внешняя политика Великобритании в указанный период, были: стабилизировать либеральную систему, [25] поддерживать мир в международных отношениях и укреплять оборону, а также ограничивать агрессоров, которые могли угрожать существующей международной системе.
Советский Союз и силы «международного коммунизма», по его мнению, выступали в принципе против этой политики. Британские политические силы рассматривали советскую внешнюю политику как «склад» революционных идей, а СССР как «торговца» опасными идеями.
Говоря об антагонизме, который возник в англо-советских отношениях, Н. Чемберлен отмечал в апреле 1939 г., что идеологические различия между Лондоном и Москвой не должны преувеличиваться. Антикоммунизм, по мнению Нидхардта, не был решающей силой в английской политике и не означал ее сознательной антисоветской направленности. У. Черчилль весьма типично отзывался о политических процессах и казнях в СССР, рассматривая эти печальные события под углом зрения сдвига страны вправо от троцкистских идей мировой революции к «сталинской националистической военной диктатуре». Однако поскольку Сталин отрицал мировую революцию. Советский Союз стал приемлемым для Запада партнером в качестве участника международной системы, но лишь после нападения на него Германии в 1941 г.
Возвращаясь к вопросу об участии СССР в европейской коалиции и оценке военного потенциала Советского Союза западными политиками, профессор ун-та шт. Джорджия (США) Дж. Херндон отмечает: «Без советской помощи Великобритания и Франция едва смогли бы помочь Румынии, и англо-французский ультиматум имел бы незначительный вес» (с. 309). Наоборот, СССР не мог бы сделать многого для помощи западным союзникам в борьбе против Германии, если бы Польша была нейтральной, и не собирался вступать в войну до тех пор, пока на него не нападут. По мнению Херндона, попытки Великобритании обеспечить участие СССР в антигерманской коалиции в течение весны и лета 1939 г. потерпели неудачу из-за некоторых политических и непреодолимых дипломатических препятствий, в частности из-за резкого противодействия правительства Польши. [26]
Анализ развития внешней политики фашистской Германии содержится в докладе преподавателя института истории Высшей технической школы в г. Дармштадт (ФРГ) В. Михалки, указывающего на невозможность создания англо-германского союза. Будучи германским послом в Лондоне, Й. Риббентроп постепенно перешел на антибританские позиции. Он стремился переориентировать «прагматическую» позицию «третьего рейха» в отношении Англии, стремясь убедить Гитлера в том, что поскольку Лондон не готов согласиться с нарушением баланса сил в Европе, то Германия рассматривается там как «наиболее опасный из всех возможных врагов» (с. 56). Поэтому, полагал Риббентроп, необходимо официально продолжать «сближение» с Англией, но в то же время следует в глубокой секретности настойчиво создавать контрсоюз, достаточно сильный для того, чтобы предотвратить возникновение раньше времени войны между Германией и Британской империей, а в случае ее возникновения — обеспечить победу Германии. Неудивительно, что Риббентроп защищал Антикоминтерновский пакт между Берлином и Токио не только потому, что последний имел антикоммунистическую направленность, но и потому, что он преследовал и антибританские цели, особенно после присоединения к договору Италии в ноябре 1937 г.: всем трем странам в их экспансионизме мешал не Советский Союз, а Великобритания, — таков вывод В. Михалки. Для гитлеровских внешнеполитических цепей концепция Риббентропа казалась наиболее дальновидной. Поскольку Гитлер пересмотрел тактику реализации своей «программы», придав ей антибританский ракурс, Риббентроп начал развивать эту линию в 1936–1940 гг. как центральную во всей внешней политике «третьего рейха». По его мнению, кроме Японии и Италии единственной мировой державой, которая могла бы стать союзницей Германии, являлся Советский Союз. Поскольку Англия отказалась признать гегемонию Германии в Европе и прийти к соглашению с Гитлером, а также ввиду грозящего вступления в войну США на стороне Великобритании, установление пакта четырех держав, основанного на доминировании в Европе [27] и Азии, становилось необходимым для антибританской политики Риббентропа. Так, антибританская политика Гитлера привела к поискам союзника в лице СССР, но это не предотвратило нападения Германии на Советский Союз о 1941 г. Курс Германии во внешней политике в 1939–1940 гг. определялся, по мнению В. Михалки, «незапрограммированным поведением» Великобритании (с. 58).
В докладе преподавателя Ун-та Париж X. (Нантер) Р. Франкенштейна рассматривается проблема «упадка» Франции и неудачи французской политики умиротворения в 1936–1939 гг. Он считает, что в 1934–1935 гг. Франция проводила независимую внешнюю политику, она могла защищаться от германской агрессии с помощью мощного союза не только с малыми державами, но и с СССР и Италией. В этой «континентальной системе» оставалось, конечно, место и для «британских друзей», но присоединиться к игре или нет, по мнению министра иностранных дел Л. Барту, зависело от Лондона. «С 1920 по 1935 г. Франция создала несколько систем союзов, в то время как Англия, ее старый друг, держалась на окраине; но когда в 1936 г. и позднее французские лидеры заметили упадок Франции, они стали рассматривать Англию как центральное звено своей дипломатии» (с. 244).
В 1936–1937 гг. англичане понимали, что упадок Франции, или «французский беспорядок», нарушает европейское равновесие. «Треугольник» был, следовательно, сломан; поскольку Франция уже не считалась более «носителем социального разрушения», для Англии становится более удобным взять курс на переговоры с Германией и вмешаться в ход событий на континенте. Таким образом, Англия уже не могла более выступать «организатором баланса сил», она вынуждена была приступить к реализации «очень непривычной и непопулярной двусторонней дипломатии в отношении Германии» (с. 244).
Причиной «осторожности» в отношениях Франции и Англии в 1937–1938 гг. было, по мнению профессора истории Ун-та Логборо (Англия) А. Адамтуайта, убеждение, что Франция не сможет воевать с Германией без поддержки [28] Англии. Около трех лет прошло между подтверждением Англией локарнских гарантий от 16 апреля 1936 г. и ее предложениями о полномасштабных переговорах между обоими государствами в феврале 1939 г. Французские лидеры очень медленно искали полноправного партнерства с Англией. До зимы 1938/1939 г. Париж не предпринимал энергичных усилий для того, чтобы добиться возобновления союза с Лондоном. «Анализ французской политики, указывает Адамтуайт, — в общем, приводит к утверждению двух положений: умиротворение было бедствием для Франции, но оно было неизбежно» (с. 254).
Анализу американского отношения к английскому «умиротворению» с 1937 по 1939 г. посвящен доклад лектора Ун-та г. Уорвик (США) К. А. Мак-Дональда. «В подходе к мировой экономике и системе коалиций США являлись новой страной, определившей изменения развития в 1930-е годы и стремившейся устранить такие экономические блоки, как германская автаркия и британская Оттавская система» (с. 400). Основным вопросом англо-американских отношений в течение этого периода была система имперских преференций, введенная Англией на конференции в Оттаве в 1932 г.
Цепью США было заключить взаимовыгодное торговое соглашение с Англией, которое смогло бы прорвать «систему имперских преференций» и воспрепятствовать Лондону заключать взаимовыгодные соглашения со странами, не входящими в Британскую империю. После 1939 г. стало ясно, что англо-американское торговое соглашение от ноября 1938 г. явилось только началом, а не концом наступления со стороны США на «Оттавскую систему». Кроме того, взаимоотношения этих держав после 1940 г. привели к экономическому истощению Великобритании и означали, что США «получили мощные рычаги для обеспечения одобрения своих цепей» (с. 410). После 1940 г. ни у кого не возникало более сомнения, кому принадлежит реальная сила в англо-американском партнерстве.
Н. Ю. Степанов