К ним!

Двести пятьдесят дней Красная Армия наступает без передышки. Я знаю полки, которые прошли от Мценска до Кременца, от окрестностей Курска до Карпат, от Белгорода до Молдавии. Двести пятьдесят дней в жизни человека небольшой срок — трудно построить большой дом или написать большую книгу. Но в двести пятьдесят дней Красная Армия изменила облик мира: в июле 1943 года враг стоял неподалеку от Москвы, на тургеневской земле, в марте 1944 года Красная Армия подошла к Румынии и Польше.

Двести пятьдесят дней... Один не походил на другой. Менялись картины войны. Были березы, потом липы, потом тополя, потом чинары. Бойцы переходили за рекой реку: Десна, Снов, широчайший Днепр, Припять, Буг, быстрый и коварный Днестр, Серет... Давно ли мир говорил о Волге? Теперь мир смотрит на Дунай. Были по пути большие города и болота, леса и холмы, осенние дожди и весенние, метели, заносы, оттепели. Нелегко было идти вперед. Но где теперь орловские поля? Война дошла до Карпат.

Гитлер наставлял своих генералов, осыпал их орденами, обливал их помоями, грозил, упрашивал, требовал: «Остановитесь!» Немцы сгоняли сотни тысяч советских женщин, заставляли их рыть рвы, воздвигать насыпи. Рабочие Тодта строили укрепления. Немецкие газеты писали про «Восточный вал»; одна из них прошлой осенью говорила: «Этот вал крепко стоит на месте — у него солидные ноги...» Но «Восточный вал» несся на запад, вместе с немецкими генералами, с фрицами и сверхфрицами. У «вала» оказались резвые ноги. Он был на Десне, и на Днепре, и на Буге, и на Днестре. Вряд ли он замешкается на Пруте. Ведь «вал» — это не только доты и дзоты, это и душа фрица, а она теперь переехала в пятки.

Менялись немецкие генералы: Гитлер рассчитывал фельдмаршалов, как загулявшую прислугу. Новые генералы не могли сесть на место прежних — это место кочевало, и преемники продолжали поспешный бег своих предшественников.

Шли с запада немецкие дивизии: из Франции, из Дании, из Голландии, из Норвегии. День и ночь шли маршевые батальоны из Германии. Доходя до переднего края, они разворачивались, они не могли остановить Красной Армии. «Идет пополнение», — подбадривали немцев военные обозреватели. «Идет пополнение», — говорили фельдмаршалы оберстам, гауптманам, обер-лейтенантам и фельдфебелям. «Идет пополнение», — скрипели немецкие мертвецы у Днепра, у Буга, у Днестра, и тысячи немцев исправно перемещались в могилы.

Вот он, бесноватый, герой беспримерного бега от Волги до Прута, раскидавший кости немцев по полям и степям России, стратег Сталинграда и Корсуни, завоеватель Ленинграда, строитель «валов» на Днепре и Днестре, поставщик экспонатов для московской выставки трофейного вооружения, могильщик Германии, битый и жалкий. Он еще припудривает синяки на щеках, он еще пробует прикинуться спокойным.

«На юге Восточного фронта боевая деятельность затруднялась непрекращающимися дождями и снежными метелями».

Это фюрер продиктовал 23 марта, когда немцы удирали из Гусятина, из Залещиков, из Вознесенска. Что же гнало фрицев — непрекращающиеся дожди или непрекращающиеся атаки русских?

Германское информационное бюро передает обзор военных действий на Восточном фронте: «Между Бугом и Днестром происходили бои местного значения, в ходе которых нами захвачены пленные... Наступающие части большевиков застревают на дорогах или у речных переправ, где они подвергаются бомбардировке. К этому следует добавить, что советские колонны не имеют возможности укрываться, ибо в стороне от дорог повсюду глубокая трясина... В течение 23 марта большевики пытались расширить район вклинения в западном направлении. При этом завязались исключительно ожесточенные, успешные для немецких войск бои... Западнее Проскурова большевикам удалось при поддержке довольно крупных танковых сил прорвать наш фронт. После этого они повернули на юг. Во время этой операции головные части русских были атакованы на фланге немецкими танками».

Прочитав это, пожалуй, какой-нибудь немецкий кретин бодро крякнет: «Недурственно! Во-первых, русские застревают. Во-вторых, им некуда укрыться. В-третьих, мы берем пленных. В-четвертых, когда они вклиниваются, мы ведем успешные бои. В-пятых, прорвав наш фронт, они зачем-то повернули на юг. В-шестых, мы все-таки хлопнули их головные части». Одно непонятно: почему русские, застревающие на речных переправах, вязнущие в трясине и разбитые немецкими танками, продвигаются каждый день на десятки километров? По мнению германского информационного бюро, русские застревают. По мнению фрицев, русские наседают. Скажем прямо: фрицам виднее. Что касается пленных, то германское информационное бюро издевается над немцами: фрицам теперь не до пленных, фрицы не успевают подбирать своих раненых. Господам из германского информационного бюро трудно на старости лет переучиваться: они привыкли играть на свадьбах, и теперь они весело пиликают на похоронах.

А это похороны по первому разряду. Цвет своей страны Гитлер послал в Россию. На Буге, на Днестре, на Пруте — остатки тех полчищ, которые должны были пройти через Кавказ в Иран и в Ирак. Здесь одиночки, ветераны Парижа, Нарвика и Фермопил, последние запыхавшиеся нибелунги, уникальные производители, обладатели «дубовых листьев», уцелевшие сверхскоты первого призыва. Они могут вспомнить дни былого счастья, барабанного боя и сала, массовых расстрелов и массовых награждений. Отсюда летом 1941 года они ринулись на восток. Они гладко начали. Они гадко кончают.

«У нас еще непочатые резервы», — успокаивает Гитлер немцев. Но вот секретный немецкий документ. В нем идет речь о пополнениях. Гитлер здесь более откровенен. Он говорит: «Ввиду напряженного положения с живой силой следует быть менее требовательными к солдатам поступающего пополнения». Засим перечислены статьи, которые больше не освобождают немцев от строевой службы, как, например, § 46 — «явное изменение грудной клетки, препятствующее ношению снаряжения», § 47 — «срастание нескольких пальцев правой руки», § 72 — «укороченная нога». Гитлер бросает в бой горбунов, колченогих и беспалых. На безрыбье и рак рыба. В 1944 году и калека — гренадер.

Год тому назад Гитлер торжественно заявил, что он создаст новую 6-ю армию вместо уничтоженной под Сталинградом. Он набрал эрзац-солдат, он создал эрзац-армию. Где же вторая 6-я армия? Там, где и первая: в земле. А третьей не будет. Можно заменить здорового калекой. Калеку не заменить.

Среди развалин немецких городов, опустив шторы в машине, чтобы не увидели его встревоженные немцы, носится по дорогам бесноватый. Он жаждет побед, как умирающий жаждет эликсира. Он не хочет понять, что все позади: и завоевания, и «хайль», и награды в побежденных столицах, и трофеи. Вот трубят немецкие трубачи, бьют в барабаны немецкие барабанщики: «Победа! Гитлер завоевал еще одну страну!» Уж не Россию ли? Может быть, Англию? Или, на худой конец, Месопотамию? Нет, Гитлер овладел Будапештом. Это было куда легче, чем взять Сталинград... Правда, какой-нибудь скептик спросит: «Почему бы немцам завоевывать Венгрию? Ведь венгры сражались вместе с немцами на Дону. Венгры кормили немцев. Немецкий посол чувствовал себя в Будапеште, как дома». Но Гитлер понимает, что 1944 год не похож на 1942-й. Залещики — это не Воронеж. От Залещиков до Венгрии сто километров... А венгры знают, что, вопреки всем сообщениям германского бюро, русские не любят застревать на дорогах. И Гитлеру пришлось «завоевывать» Венгрию. Сейчас он занят «завоеванием» Румынии и Словакии. Может быть, завтра он начнет «завоевывать» Баварию. Может быть, послезавтра мы узнаем, что берлинские гренадеры лихо оккупировали Потсдам.

Где же победа, та, что нужна до зарезу? Мир обхохатывается: Гитлер завоевал Венгрию и потерял Украину.

Мы подходим к тем памятным рубежам — отсюда Гитлер напал на нас. Перед нами плененная, но неукрощенная Польша. Перед нами несчастная, многогрешная Румыния с ее подлыми правителями и обманутым народом. Для Красной Армии нет рубежей. Ее рубежи — это победа, это Берлин, это смирительная рубашка на бешеной немецкой валькирии. Пусть немцы отмечают движения Красной Армии. Мы можем поворачивать на юг, мы можем идти на север. Немцы знают: мы идем на запад, мы идем к ним — в Берлин. У нас есть с ними разговор, и они не уйдут от этого последнего объяснения.