Бой на Кинчжоуской позиции и отход русских войск в крепость

Квантунский полуостров, на котором развернулись боевые действия после высадки японской армии у Бицзыво, находящийся на юге Маньчжурии, с трех сторон окружен заливами Желтого моря: с востока Корейским, с запада — Ляодунским и с юга — Печилийским. Северная граница полуострова условно — линия грунтовой дороги Бицзыво — Пуландян.

По всей территории Квантуна с севера на юг идет горный кряж со множеством отдельных хребтов и отрогов, часто почти [79] отвесно оканчивающихся у моря. Хотя протяженность береговой линии полуострова относительно велика, мест, удобных для высадки десантов, слишком мало, — они находятся главным образом к северу от города Дальнего.

Северный участок полуострова покрыт невысокими холмами, постепенно повышающимися в южном и юго-восточном направлениях. В районе города Кинчжоу находится горный массив (гора Самсон), южнее которого лежит небольшая долина, переходящая к юго-западу в группу холмов, на которых и была оборудована Кинчжоуская позиция. Она запирала по существу пути из Южной Маньчжурии на полуостров, к городам Дальнему и Порт-Артуру. Южнее Кинчжоу вплоть до Ляотешана простирается гористая, сильно пересеченная местность, изобилующая оврагами, горными ручьями, ущельями, сопками и горными цепями. Водных преград здесь нет, что же касается рек Маланьхе и Лунхе, то в военном отношении серьезного значения они не имеют.

Главная из имеющихся на полуострове дорог — Большая Мандаринская (шоссе Пуландян — Кинчжоу — Порт-Артур) в дождливое время превращалась в трудно проезжую. Еще в более худшем состоянии находились остальные немногочисленные грунтовые дороги. Железная дорога Пуландян — Порт-Артур (южный участок ЮМжд) шла на протяжении свыше 110 километров и имела ветки от станции Тафашин к городу Талиенвану (до 7 километров) и от станции Нангалин к городу Дальнему (около 17 километров). Это была единственная сухопутная коммуникация Порт-Артура с армией Куропаткина, действовавшая до мая, т. е. до того времени, как она была перерезана.

Коренное население Квантуна — китайцы, общей численностью 325 тысяч человек.

Городов на полуострове пять: Порт-Артур, Дальний, Талиенван, Кинчжоу и Бицзыво.

Квантун был беден продовольствием, которого едва хватало, чтобы прокормить местное население, в основном влачившее полуголодное существование.

Порт-Артур (крепость и военно-морская база) расположен на южной оконечности полуострова, на берегу Желтого моря, в котловине, окруженной горами. Из котловины есть три выхода: на юге — в море, на севере — через долину реки Лунхе (железная дорога и Мандаринская дорога), на западе — через долину к Голубиной бухте. Со стороны моря порт прикрыт высотами Тигрового полуострова и Золотой горы, рассеченных каналом для выхода из внутренней гавани на внешний рейд. С суши город опоясывают две линии высот. Ближайшая из них обрамляет город с востока, севера и запада, подходя на юго-западе вплотную к гавани, вторая отстоит от первой на востоке примерно в километре и на севере в 5–6 километрах. Между высотами — всхолмленная равнина.

Первая линия высот разделена долиной реки Лунхе на две части. Восточный участок, общим протяжением до 9 километров, [80] называемый «Горами Дракона», берет начало у Крестовой горы на морском побережье и кончается в долине Лунхе, у железной дороги. Здесь, главным образом на северном уступе Драконова хребта, находились основные фортификационные сооружения крепости: форты, укрепления, редуты и др.

Пространство западнее Лунхе до моря, в основном гористое, разделено долиной, идущей от западного бассейна города к Голубиной бухте. К югу от долины начинаются отроги Ляотешана, а к северу находится группа высот, состоящих из отрогов главного водораздельного хребта полуострова (горы Обелисковая, Зубчатая, Соборная и др.). Этот район также был укреплен, но значительно слабее, чем восточный.

Вторая линия гор, опоясывающая Порт-Артур, включает в себя: на востоке — отдельные горы Дагушань и Сягушань, на севере — Волчьи горы, на западе — группу высот горы Угловой и на юге горный массив Ляотешан.

Дагушань и Сягушань как передовые опорные пункты крепости на ее восточном участке имели очень важное тактическое значение, но укреплены были слабо. Волчьи горы, пересекающие все дороги, ведущие в Порт-Артур, чрезвычайно выгодны как природная позиция для обороны. Но к природным качествам этого важного в тактическом отношении рубежа алексеевыми и стесселями не было добавлено ни одного искусственного сооружения.

В систему Угловой горы входят собственно Угловая гора, горы Высокая, Плоская, Дивизионная, Сиротка и другие. Совместно с Панлуншаньским хребтом этот район являлся передовым опорным узлом на западном фланге крепости. Но и здесь не было сооружено более или менее серьезных укреплений.

17 мая передовые части 2-й японской армии, продвигаясь в направлении Порт-Артура, заняли северные высоты, окружающие Кинчжоускую долину, и начали укрепляться в ожидании подхода главных сил, которые прибыли к позициям только через неделю. Генерал Оку решил штурмовать русскую позицию утром 25 мая силами трех дивизий и отдельной артиллерийской бригады (всего около 35 тысяч человек при 198 орудиях и 48 пулеметах). Одна дивизия (5-я) прикрывала армию с севера. Для поддержки наступления со стороны Кинчжоуского залива выделялись канонерские лодки, но во-время они не подошли, и штурм был перенесен на 26 мая.

Позиция русских была оборудована на перешейке между Кинчжоуским заливом и заливом Хунуэза и представляла собой группу укрепленных холмов с понижающимися к заливам скатами. К северу, против левого русского фланга, находился город Кинчжоу, к востоку, на правом фланге, — гора Самсон, в тылу — Тафашинские высоты. Фланги позиции были открыты и не обеспечивались от обстрела с моря.

Занимая по фронту до четырех километров, позиция имела ко дню штурма два яруса траншей для стрелков с блиндажами, козырьками от шрапнели и с бойницами, пять редутов, три люнета [82] и 13 артиллерийских батарей. Искусственные препятствия состояли из проволочных заграждений в четыре-пять рядов кольев общим протяжением до 6 километров. На подходах было зарыто 84 фугаса. Вся система обороны имела ходы сообщения и телефонную связь. Артиллерийское вооружение позиции состояло из 65 орудий и 10 пулеметов. Большинство орудий стояло открытыми и скученно, «колесо к колесу»; снарядов было в среднем по 160 на орудие. В районе Кинчжоу было сосредоточено около 18 тысяч солдат и офицеров при 131 орудии под общим командованием командира 4-й стрелковой дивизии генерал-майора Фока, который для обороны позиции выделил всего 14 рот (11 рот из 5-го полка) и пять охотничьих команд во главе с командиром 5-го стрелкового полка полковником Третьяковым, всего 3800 солдат и офицеров; остальные войска оставались в резерве. Таким образом, наступавшие японцы превосходили оборонявшихся в артиллерии в три раза, а в личном составе почти в десять раз.

Штурм начался 26 мая около 4 часов утра. После артиллерийской подготовки густые колонны солдат противника пошли в наступление. Русская артиллерия открыла по ним ураганный огонь. Японцы залегли. Тогда весь свой огонь неприятель обрушил на обнаружившую себя русскую артиллерию. В седьмом часу в заливе Кинчжоу, на левом фланге русских, появились канонерские лодки противника, и огонь японцев усилился. В это время 4-я японская дивизия заняла город Кинчжоу, продвинулась на своем правом фланге и снова залегла. Артиллерийский огонь противника, продолжался до 11 часов утра, пока не замолчала русская артиллерия (одни ее орудия были подбиты, а другие прекратили огонь из-за отсутствия снарядов). В это время солдаты 4-й японской дивизии вновь пытались наступать, но были остановлены ружейно-пулеметным огнем.

1-я японская дивизия наступала в центре. Во время сближения она несла большие потери, но не могла достичь хотя бы небольших тактических успехов. 3-я дивизия, действовавшая против правого фланга русских, начала наступление в 8 часов утра. Продвижение ее на открытой местности шло медленно. Войска несли большой урон.

Около 10 часов утра в залив Хунуэза из Порт-Артура пришли канонерская лодка «Бобр» и миноносцы «Бурный» и «Бойкий». Корабли открыли стрельбу по флангу 3-й дивизии. Быстро рассеяв пехоту, они перенесли огонь на артиллерию, поддерживавшую 3-ю дивизию, и заставили ее замолчать. Командир «Бобра» капитан 2 ранга Шельтинга, расстреляв весь боевой комплект, около 11 часов утра увел корабли из залива. Находившиеся неподалеку у островов Эллиот три броненосца, четыре крейсера и 12 миноносцев противника не вышли из базы на помощь армии Оку: адмирал Того, потеряв на минах два броненосца и другие корабли, боялся рисковать. Контр-адмирал Витгефт под разными предлогами тоже не оказал серьезной помощи флотом своим войскам, ограничившись посылкой трех небольших кораблей. [83] Опыт «Бобра» позволяет утверждать, что Витгефт имел возможность выслать более серьезные силы для поддержки фланга сухопутных войск. Но и в этом случае флот не мог серьезно повлиять на удержание позиции, так как сухопутное командование не намеревалось задерживаться у Кинчжоу.

К полудню первая фаза боя закончилась, японская артиллерия замолчала, а пехота ни на одном направлении не смогла приблизиться к русским окопам ближе чем на километр.

Генерал Фок боевыми действиями не руководил. В 7 часов утра он оставил свой командный пункт и уехал в тыл выбирать позицию на случай высадки вражеского десанта. Возвратясь из рекогносцировки в 11 часов 50 минут, Фок послал полковнику Третьякову первую записку с приказанием не отступать без его разрешения. Вторую аналогичную записку Фок послал через 5 минут, очевидно, как дублирующую первую, на случай, если она не будет доставлена. Этим и ограничилось «управление» боем со стороны Фока.

Стессель сидел в Порт-Артуре. Его «руководство» выразилось в единственной телеграмме Фоку, в которой Стессель рекомендовал ввести в дело 6-дюймовую пушку Канэ, доставленную за несколько дней до боя на позицию. Выполнить распоряжение Стесселя было невозможно, так как установка пушки не была закончена во-время.

В 12 часов 35 минут генерал Фок, ознакомившись с обстановкой, послал полковнику Третьякову еще записку, обращающую его внимание на левый фланг. Это указание было правильно. Здесь действительно угрожала опасность, но Фоку, командовавшему обороной, следовало бы вместо записки немедленно подтянуть резервы, так как полковник Третьяков не мог перебросить на левый фланг даже роту. Он ответил Фоку, что у него нет свободных войск и что он надеется только на удаль солдат и мужество офицеров.

Между тем на фронте около 2 часов дня снова началась артиллерийская стрельба, и пехота противника бросилась в атаку. Закипел бой. Японцы несли большие потери, и их атаки к 4 часам дня окончательно выдохлись. В это время в районе позиции появился Фок. Но, даже не повидавшись с полковником Третьяковым и не отдав ни одного распоряжения, он возвратился в тыл.

Положение армии Оку было далеко не блестяще. В исследовании войны, составленном германским большим генеральным штабом, говорится: «1-я дивизия, бывшая сначала несколько впереди других, понесла столь большие потери, что ее усилили двумя батальонами из резерва армии. 3-я дивизия, поражаемая во фланг русской канонерской лодкой и тяжелой артиллерией, от Шосяфансиня (Тафашинские высоты. — А. С.), также несла большие потери... ее положение стало настолько трудным, что ее решились поддержать последним батальоном, оставшимся в резерве [84] армий»{69}. Сам генерал Оку писал в донесении: «Благодаря упорному сопротивлению неприятельской пехоты, положение дела не изменилось до 5 часов дня... Ввиду этого я был вынужден приказать нашей пехоте предпринять штурм позиции и овладеть ею даже тяжелой ценой, а нашей артиллерии было приказано пустить в ход оставшиеся снаряды... Пехота наша первой дивизии бросилась вперед, на позицию неприятеля, храбро и отважно, но благодаря жестокому фланговому огню неприятеля большое количество наших людей было быстро убито или ранено. Положение стало критическим, так как дальнейшее наступление казалось немыслимым...»{70}.

И тем не менее генерал Оку решил еще раз атаковать на своем правом фланге. При поддержке огня канонерских лодок в атаку были подняты все полки 4-й дивизии. Несколько рот противника бросилось на левый фланг русских по воде залива. Все траншеи и блиндажи здесь были разрушены еще утром, и солдаты 5-й и 7-й рот 5-го полка, понесшие за день большие потери, были выбиты из занимаемых ими траншей и отошли. Через образовавшуюся брешь японская пехота ворвалась на позицию.

Увидев отступление на левом фланге и не поняв причин отхода, начали отступать и подразделения правого фланга. Противник и здесь быстро занял оставленное. Только в центре окруженные роты 5-го полка продолжали упорно сражаться. Японцы лезли со всех сторон; славные сибиряки встречали их в штыки и гибли в неравной борьбе; ни один солдат не сдался в плен.

В ночь на 27 мая русские войска отошли к станции Нангалин. В эту же ночь Фок приказал очистить город Дальний; его хорошо оборудованный порт не был полностью разрушен. Много боеприпасов и ценных материалов было оставлено. Японцы продвигались вперед крайне нерешительно и заняли город только 1 июня.

Под Кинчжоу русские потеряли 20 офицеров и 770 солдат убитыми и пропавшими без вести. Восемь офицеров и 626 солдат были ранены. Об упорстве и героизме русских солдат и офицеров свидетельствовали потери 5-го полка, из которого выбыло 37% солдат и 51% офицеров. Японцы потеряли по их данным убитыми 33 офицера и 716 солдат и ранеными 100 офицеров и 3355 солдат. В сражении армия Оку израсходовала свыше 40 тысяч артиллерийских снарядов и около 4 миллионов патронов. Русские выпустили 7780 снарядов. Весь боевой комплект был расстрелян, а подвоз снарядов на позицию по нераспорядительности Фока не организован.

Столь быстрое оставление Кинчжоуской позиции объясняется прежде всего тем, что генералы, начиная с Куропаткина и кончая Фоком, заранее решили не оборонять позиции с использованием [85] всех сил и средств. Фок даже не отдал приказа на оборону, он не высылал на передовую линию резервные войска, хотя резервов у него было более, чем достаточно.

Еще 17 мая Куропаткин в связи с обороной Кинчжоуского перешейка писал Стесселю: «...Самое главное — это своевременно отвести генерала Фока в состав гарнизона Порт-Артура»{71}. Куропаткин не считал нужным оборонять Кинчжоу, а предлагал отступать, не задерживая противника даже на промежуточных рубежах, вплоть до Порт-Артура. «Мне представляется, — писал дальше Куропаткин, — весьма желательным во-время снять и увезти с Цзинчжоуской позиции на поезде орудия»{72}.

Куропаткин опасался, что 2-я японская армия, встретив упорное сопротивление у Кинчжоу, оставит у позиции заслоны, а свои силы обратит против него. Именно из этого вытекали все указания командующего, который был кровно заинтересован в том, чтобы приковать армию Оку к крепости на возможно долгий срок и этим выиграть время для сосредоточения войск в Маньчжурии. Поведение Фока во время боя свидетельствует о том, что указания Куропаткина Стесселю ему были известны. Но оставление позиции нужно было оформить документально, в связи с чем в 3 часа дня, когда войска противника истекали кровью и не могли проникнуть хотя бы в одну из траншей обороны, Фок донес Стесселю, что положение угрожающее, что 5-й полк больше держаться не может и ночью нужно оставить позицию.

В 5 часов 40 минут Стессель ответил, что если позицию удержать нельзя, «то надо организовать обстоятельный отход, для чего все орудия и снаряды, возможные для перевозки, надо, пользуясь прекращением боя и ночью, спустить и нагрузить на поезда»{73}. Стессель торопился и через 35 минут прислал новую телеграмму: «Раз у вас все орудия на позиции подбиты, надо оставить позицию и, пользуясь ночью, отходить»{74}. Эта телеграмма была получена, когда остатки солдат 5-го полка уже отходили в тыл.

С оставлением Кинчжоу — передовой позиции Порт-Артура — противнику была открыта дорога к крепости, ибо от Кинчжоу до Порт-Артура не было ни одного укрепленного в инженерном отношении оборонительного рубежа. Кроме того, неприятелю был оставлен прекрасно оборудованный порт Дальний, превращенный им в базу, через которую на протяжении всей войны японские армии, действовавшие в Маньчжурии и против Порт-Артура, получали пополнение и боеприпасы. В частности, тяжелые 11-дюймовые гаубицы для осады крепости прибыли в сентябре через Дальний, где имелись приспособления для выгрузки их с транспортов. На Дальний впоследствии базировались минные флотилии противника, в порту они имели все нужное для ремонта и снабжения. [86] Наконец, из Дальнего минные флотилии до конца осады Порт-Артура постоянно держали под наблюдением и обстрелом восточное побережье Квантунского полуострова.

С Кинчжоу началась предательская деятельность двух авантюристов — Стесселя и Фока. Поведение Фока перед боем, во время его и после него было явно предательским. Только из-за нерешительности генерала Оку и его явных просчетов японцы не преследовали бегущего в крепость Фока и не смогли выйти к крепости в течение нескольких дней. Вместо того, чтобы немедленно отстранить Фока от командования, Стессель представил его к награждению..

* * *

27 мая, на другой день после оставления Кинчжоу, контр-адмирал Витгефт собрал на очередное совещание флагманов и командиров кораблей 1 ранга. В связи с коренным изменением обстановки на Квантунском полуострове были обсуждены следующие вопросы: а) выходить ли флоту по готовности в море, чтобы прорваться во Владивосток; б) выходить ли в море, чтобы найти флот противника и вступить с ним в бой, и в) имеет ли смысл флоту остаться в Порт-Артуре и защищать его до последней возможности и только после этого, выйдя в море, вступить в бой с флотом неприятеля.

Совещание большинством голосов приняло решение: флоту следует оставаться в Порт-Артуре и всеми имеющимися средствами защищать крепость и только при явной угрозе падения ее выходить в море.

Не трудно понять, что флагманы и командиры, приняв такое решение, стали на точку зрения генерала Куропаткина, который считал, что флот должен защищать крепость всеми средствами, чтобы сковать под Порт-Артуром как можно больше сил неприятеля на длительное время в интересах русской Маньчжурской армии.

На совещании было принято и второе решение, в котором было сказано, что в критический момент положения крепости флот выйдет в море, чтобы прорваться во Владивосток, а если неприятель попытается помешать, — то вступит с ним в бой при любом соотношении сил.

Второй пункт решения был заранее обречен на невыполнение, так как нельзя было не предвидеть, что если флот будет оборонять крепость всеми имеющимися в его распоряжении средствами, то он настолько обескровит себя, что в нужный момент не сможет выйти в море и тем более вступить в бой с флотом противника.

На совещании с особым мнением выступил командир броненосца «Ретвизан» капитан 1 ранга Щенснович, предложивший вывести все имевшиеся корабли в море для действий на коммуникациях противника. Это его предложение не встретило поддержки. [87]

Против использования сил флота исключительно для обороны крепости в данной обстановке решительно выступил Эссен, последователь Макарова. Он заявил: «Флот непременно должен выйти в море, как только суда будут исправлены. Мы сделали все, что могли для сухопутной обороны Артура, свезя судовую артиллерию на береговые форты, дав личный состав для них и поставив минные заграждения... Флот, находясь в море, принесет для защиты Артура несравненно больше пользы, так как не даст неприятелю возможности выбросить на берег большую армию, которая в конце концов раздавит Артур, у защитников которого после некоторого времени иссякнут боевые запасы... Выход в море должен быть обусловлен так, чтобы для неприятеля он был неожиданным... Конечно, целью нашего плавания должно быть соединение во Владивостоке с крейсерским отрядом»{75}.

Взгляды капитана 2 ранга Эссена разделяли многие офицеры на кораблях. В этом отношении весьма характерно обращение лейтенанта В. Семенова к контр-адмиралу Витгефту. Семенов писал, что оставлять в Артуре эскадру, полуразоруженную, расходующую личный состав и боевые припасы для защиты крепости, — невозможно. Он считал, что нужно отдать на защиту Артура все пушки, какие просят, а броненосцы приготовить к походу и итти во Владивосток. Лейтенант убеждал адмирала, что бояться выхода не следует, что японский флот находится в боевой обстановке пять месяцев и износился, что после прибытия во Владивосток можно будет починить корабли, пополнить недостающее вооружение и вместе с владивостокскими крейсерами ударить по противнику, уничтожить его и, завладев морем, освободить Порт-Артур.

Нельзя обойти молчанием и докладную записку флаг-офицера штаба Витгефта — лейтенанта Азарьева, поданную им командующему 1 июня 1904 года. Азарьев писал, что оборону Порт-Артура надо рассматривать с точки зрения, исходящей не из местных интересов, а из государственных: «...если считать, что в Артуре флот принес и принесет большую пользу, — говорилось в записке, — то, быть может, еще большая задача ожидает его впереди, и государство, наконец, потребует от него сохранения своей родной земли, территории, действительно неразрывно связанной с Россией».

В выводах Азарьев писал, что нужно быть в любую минуту готовым для выхода в море, чтобы уйти во Владивосток, в противном случае можно вместе с Порт-Артуром потерять флот, а потом и Владивосток.

Но Витгефт не прислушивался к мнению своих подчиненных. Два месяца спустя понадобилось личное приказание царя, чтобы командующий с флотом вышел в море для прорыва во Владивосток.

В конце мая, когда обозначилась явная угроза Порт-Артуру, было закончено начавшееся еще в апреле формирование морского [88] десанта, численность которого достигала свыше четырех тысяч человек. На случай прорыва противника к крепости морскому десанту были отведены позиции на так называемой «центральной ограде»; инженерное оборудование этих позиций и установка противоштурмовой артиллерии были возложены на специальные морские команды.

После Кинчжоуского боя японцы не преследовали отходящие на Порт-Артур русские полки. Оку, совершенно не знавший положения в Порт-Артуре, опасался за свой тыл со стороны Маньчжурии и ожидал контратаки со стороны Порт-Артура. Его разведка работала из рук вон плохо. Стессель же в это время посылал Фоку одну телеграмму за другой, предлагая ему не задерживаться и немедленно отступать к крепости.

Против этого решительно протестовал генерал Кондратенко. Он понимал, что героизм солдат, благоприятная для обороны местность, наличие скорострельного оружия и поддержка силами флота флангов позволят задержать японцев на дальних подступах к крепости длительное время. Об этом говорил и опыт Кинчжоу, где японцы, имея многократное превосходство над русскими, понесли все же тяжелые потери. Но Кондратенко не подозревал, что вокруг него действуют замаскированные предатели. Несмотря на это, он все же настоял, чтобы 4-я дивизия не отходила сразу к Волчьим горам, как этого хотели Стессель и Фок, а заняла для обороны так называемые передовые позиции. На эти позиции Кондратенко вывел и части своей 7-й дивизии.

В этой обстановке главная ставка в Токио решила перебросить три дивизии Оку на север, откуда шли тревожные вести о подготовке русскими специального корпуса для выручки Порт-Артура. Для действий же против крепости была создана 3-я армия, ядром которой являлась 1-я дивизия из армии Оку. В начале июня в Дальний прибыли командующий новой армии генерал-лейтенант Ноги, его штаб и первые эшелоны 11-й дивизии. В это же время шло усиленное траление мин в Талиенванском заливе и приспособление порта Дальнего к приему из Японии новых контингентов войск, снаряжения, боеприпасов и т. п.

В первой половине июня генерал Ноги, имея всего 30 тысяч солдат, занимал оборонительную линию по фронту до 25 километров (гора Анзысань — гора Тейсанцы), резервов у него не было, и он усиленно укреплял занятые позиции, опасаясь активных действий со стороны порт-артурского гарнизона. Но Стессель не вел разведки и не знал ни сил, ни намерений противника. Свои распоряжения он строил на догадках и предположениях. Наступать он не думал. Но зато 4 июня генерал по настойчивому требованию Кондратенко направил командующему флотом контр-адмиралу Витгефту письмо с предложением принять самые энергичные меры, чтобы устранить возможность падения крепости.

«Настоящий момент обороны Квантуна, — говорилось в конце письма, — следует признать критическим, и единственно только [89] флот своим активным действием может вывести вверенный мне район из крайне опасного положения»{76}.

Витгефт ответил, что флот в данный момент не может выйти против неприятеля, и что он выйдет в море, как только будут отремонтированы поврежденные броненосцы. Стессель, однако, не желал ждать и настойчиво требовал немедленного выхода флота на коммуникации противника. Витгефт снова ответил отказом и вместе с этим обратился за помощью к адмиралу Алексееву. Тот телеграфировал Стесселю:

«Ввиду настойчивости, с которою вы обращаетесь к адмиралу Витгефту с требованием о выходе флота (не для прорыва во Владивосток, а для борьбы с японским флотом — А. С. ), должен напомнить вашему превосходительству: первое — крепости надлежит упорно обороняться и служить до последней крайности укрытием флоту; второе — флот находится в непосредственном распоряжении и на ответственности начальника эскадры, почему его выход в море может последовать только по усмотрению адмирала Витгефта; третье — ваша обязанность, как высшего военного начальника, должна заключаться в напряжении всех сил для самой упорной обороны и никоим образом не считать, что для спасения крепости мы должны жертвовать флотом»{77}.

Когда явно обозначилась угроза Порт-Артуру, а флот еще не был готов к выходу (продолжался ремонт броненосцев), главнокомандующий адмирал Алексеев рекомендовал Куропаткину начать подготовку к активным действиям для выручки крепости. Начались приготовления, изучение обстановки, ожидание резервов и т. д. Не надеясь, что Куропаткин выполнит его указание, Алексеев обратился к царю за приказом о выделении для деблокады Порт-Артура не менее 48 батальонов пехоты с артиллерией. Вскоре Куропаткин получил приказ, но счел его невыполнимым и выделил для операции только один корпус. Алексеев вновь обратился к царю, но было уже поздно: с юга из-под Кинчжоу в Южной Маньчжурии появились дивизии второй армии Оку. Корпус генерала Штакельберга, состоявший из 26 батальонов и 19 сотен при поддержке 96 орудий, выделенный Куропаткиным для деблокады Порт-Артура, был выдвинут к Вафангоу с задачей овладеть Кинчжоуской позицией и в дальнейшем наступать к Порт-Артуру. Но Штакельбергу был дан и другой приказ: «Если... придется встретить превосходные силы, то бой не должен быть доведен до решительного удара и, во всяком случае, резервы никоим образом не должны быть введены в дело до тех пор, пока не будет совершенно выяснено положение».

14 и 15 июня произошел бой корпуса с армией Оку. Во время боя Штакельберг получил новую директиву Куропаткина, в которой [90] говорилось: «...в случае одержания Вами победы в этом сражении не преследовать неприятеля со всеми силами корпуса, ввиду того, что объединивший все свои войска генерал Куроки может легко отрезать Вам сообщение с главными силами армии» {78}.

Так Куропаткин «выручал» Порт-Артур. Так воевал бездарный царский военачальник.

Совершенно понятно, почему Штакельберг отступил и так позорно закончилась выручка Порт-Артура.

За четыре месяца войны Маньчжурская армия накопила серьезные резервы и могла оказать Порт-Артуру существенную помощь, разгромив дивизии Оку. Но попытка, предпринятая с недостаточными силами против неизвестного по количеству войск противника, закончилась неудачей.

На другой день после отступления русских от Вафангоу командующий эскадрой Витгефт получил от адмирала Алексеева две телеграммы. В первой из них Алексеев писал:

«Принимаю все меры к скорейшей деблокаде Артура. Но, ввиду всякой случайности, надо флоту, защищая крепость, готовиться к последней крайности — выйти в море для решительного боя с неприятелем, разбить его и проложить путь во Владивосток» {79}.

В другой телеграмме Алексеев давал директиву: если после боя японский флот будет разбит, то в этом случае дальнейшая задача эскадры будет заключаться в содействии снятию осады крепости.

Через день, 18 июня, последовала новая телеграмма, в которой главнокомандующий дополнительно указывал: «...как только все суда будут готовы и представится первый благоприятный момент для выхода эскадры против ослабленного ныне на море неприятеля, решайте этот важный и серьезный шаг без колебаний» {80}.

Адмирал Алексеев понял, что эскадру следует увести из Порт-Артура, сохранить ее до прибытия на театр 2-й эскадры, формировавшейся на Балтийском море, а затем, получив перевес в силах, разгромить флот противника. Поэтому в данной обстановке он особенно настаивал на том, чтобы флот выходил в море.

Витгефт отдал приказ о выходе в море. К этому времени он имел в строю шесть броненосцев (четыре вышли из ремонта) против четырех у противника, т. е. явное преимущество в главных силах.

Рано утром 23 июня эскадра вышла на внешний рейд. Началось траление рейда и фарватеров. Было вытралено 15 мин. Только после 2 часов пополудни корабли вышли в море в следующем [91] порядке: тралящий караван паровых шаланд, два портовых барказа, два парохода «Новик» и «Инкоу», миноносцы 2-го отряда «Сильный», «Стройный», «Сторожевой», «Расторопный», «Скорый», «Сердитый» (с тралами), крейсер 2 ранга «Новик», крейсеры 1 ранга «Диана», «Аскольд», броненосцы «Полтава», «Севастополь», «Пересвет», «Победа», «Ретвизан», «Цесаревич», броненосные крейсеры 1 ранга «Баян», «Паллада», минные крейсеры «Всадник», «Гайдамак», миноносцы 1-го отряда «Бойкий», «Бурный», «Лейтенант Бураков», «Выносливый», «Грозовой» и «Бесстрашный»{81}.

Витгефт рассчитывал, что за ночь он уйдет далеко в море. Японский флот в Желтом море, по имевшимся у него сведениям, был слабее русского и находился в разных районах и поэтому помешать не мог; на другой день Витгефт предполагал итти к островам Эллиот и атаковать находившиеся там основные силы противника.

Но японские миноносцы уже с утра вели разведку и мешали тралящему каравану. В начале выхода русским легким силам пришлось вести бой с кораблями противника. При помощи крейсера «Новик» им удалось отогнать японцев и те отошли под защиту броненосца «Чин-иен» и крейсера «Матсушима», которые находились мористее, наблюдая за эскадрой.

В 4 часа 40 минут пополудни эскадра вышла на глубокую воду, и сопровождавший ее тралящий караван под охраной пяти миноносцев был отпущен в Порт-Артур.

Неприятельский флот в составе четырех броненосцев, четырех броненосных крейсеров, одного устаревшего броненосца, 13 крейсеров и 30 миноносцев появился на видимости в начале шестого часа, когда эскадра уже прошла 20 миль. Он шел четырьмя отрядами: три из них легли на параллельный курс с русскими, а четвертый пошел в обход эскадре, отрезая ей обратный путь в Порт-Артур. Вот когда эскадре был нужен смелый и отважный Макаров, а ею командовал слабовольный и неподготовленный к этой роли адмирал. В начале появления противника Витгефт пытался занять выгодное положение для боя, но, не веря в силы своей эскадры и считая без всякого на то основания бой безнадежным, он изменил свое первоначальное решение и приказал возвращаться в базу, имея больше броненосцев, чем противник, следовательно, больше и крупнокалиберной артиллерии, больше кораблей, которые могли выдержать длительное время огонь противника, и т. д. В 6 часов 50 минут по сигналу флагмана эскадра повернула и пошла к Порт-Артуру.

Японские миноносцы, атакуя отходившие корабли, в пути и на порт-артурском рейде действовали нерешительно, не рискуя подходить на дистанцию артиллерийского огня русских кораблей, хотя огонь последних не был особенно интенсивен из-за недостатка [92] противоминной артиллерии, которая была передана на сухопутный фронт. Всего японцы выпустили 38 торпед, из них в цель попала одна, да и то... в свой же миноносец «Чидори».

На подходе к порт-артурскому рейду в темноте броненосец «Севастополь» подорвался на мине заграждения, получив пробоину ниже ватерлинии. Корабль, однако, под своими машинами дошел до бухты Белый Волк, где всю ночь отбивал атаки миноносцев противника.

Эскадра не выполнила поставленной перед ней задачи, но выход ее в море оказал существенное влияние на сухопутные операции японских войск в Маньчжурии. 24 июня, в день предполагаемого наступления против Куропаткина, командующими 1-й и 2-й армиями Оку и Куроки была получена из Токио следующая директива:

«Факт, что русский флот может выходить из Порт-Артура, осуществился: перевозка морем продовольствия, потребного для соединений маньчжурских армий, подвергнута опасности, и было бы неосторожным 2-й армии подвигаться севернее Гайчжоу в настоящее время. Ляоянский бой, который должен был произойти до наступления дождей, отложен на период времени после их окончания»{82}.

Адмирал Витгефт, как известно, еще до выхода в море считал, что главной задачей флота в сложившейся обстановке является защита крепости. 23 июня он окончательно пришел к убеждению, что прорвать блокаду не удастся. После возвращения флота в базу по распоряжению адмирала был разработан план по поддержке фланга русских войск, отходивших к Порт-Артуру. По этому плану корабли с конца июня почти ежедневно выходили в море и обстреливали фланги наступавшей японской армии. Иногда флот действовал в усиленном составе.

26 июня, спустя три дня после выхода в море русской эскадры, возобновились бои на Квантунском полуострове. Генерал Ноги решил оттеснить русских с горы Куинсан, с которой хорошо просматривался тыл его армии и, в частности, город и порт Дальний. После артиллерийской подготовки части 11-й дивизии перешли в наступление. Начались ожесточенные бои. Наступление японских войск было поддержано с моря двумя вспомогательными крейсерами и 16 миноносцами. В сражении приняли участие и русские корабли, выходившие для этого в бухты Сикау и Лунвантан. Крейсеры «Новик» и «Всадник», канонерские лодки «Отважный», «Гремящий», «Бобр» и 14 миноносцев отогнали корабли противника и в течение нескольких часов обстреливали фланг неприятельской позиции, но потом при появлении пяти японских крейсеров были вынуждены уйти.

Отряд русских войск, защищавший гору, весь день вел упорные бои с противником и, понеся большие потери, по приказанию Фока отступил. [93]

После захвата Куинсана генерал Ноги вновь сделал месячную передышку в ожидании подкреплений. И только в конце июля, усилившись прибывшей из Японии 9-й дивизией и осадным парком артиллерии, двинулся на приступ так называемой «позиции на перевалах», имея 60 тысяч человек пехоты при 208 полевых орудиях и 72 пулеметах.

Между тем генерал Кондратенко, предвидя, что противник перейдет в наступление, пытался вопреки Стесселю и Фоку укрепить и оборудовать для обороны «позиции на перевалах».

Он решительно высказывался за активную оборону, ибо укрепленные позиции можно было удержать только при условии решительных и смелых контратак, не давая возможности противнику сосредоточить свои силы в одном направлении и перейти в наступление. Фок попрежнему стремился в кратчайшие сроки, не принимая боя, отвести войска в крепость. Но так как Кондратенко не был с этим согласен и упорно проводил в жизнь свои взгляды, Фок обратился за помощью к Стесселю.

«Я назначен начальником всей передовой линии, — писал он, — а потому все распоряжения должны исходить от меня и только через меня передаваться все распоряжения высшей инстанции. Со скромной ролью, которая выпала на долю генерала Кондратенко, он, конечно, примириться не может, его натура требует кипучей деятельности. Ему и участка мало, которого его лишили, он хочет руководить событиями...» И дальше: «Прошу разделить передовую позицию на два участка, чтобы я и генерал Кондратенко были хозяевами в своих участках...»{83}.

Это был маневр, рассчитанный на устранение Кондратенко с фронта, ибо разделить «позицию» на два участка значило лишить оборону единого начальника. В заключение Фок заявлял, что он не согласен с наступательными тенденциями генерала Кондратенко.

Нет сомнения, что Стессель встал бы на сторону своего единомышленника, но пока шла переписка между ними, японцы 26 июля, сгруппировав крупные силы на своем правом фланге, перешли в наступление.

Снова начались тяжелые бои; неприятель непрерывно атаковал гору Юпилазу.

С началом боев «на перевалах» действия легких сил японского флота против Порт-Артура активизировались. Японцы усилили минирование внешнего рейда и бухт Тахэ и Лунвантан для того, чтобы затруднить выход в море русских кораблей для поддержки фланга своих сухопутных сил. Русские моряки в это время усиленно тралили мины, и, несмотря на противодействие японцев, корабли эскадры выходили для содействия своим войскам, дравшимся на морском фланге 3, 4, 5, 9 и 14 июля.

26 июля для поддержки правого фланга войск по просьбе [94] сухопутного командования в бухту Лунвантан выходили крейсеры «Баян», «Аскольд», «Паллада», «Новик» и «Всадник», три канонерские лодки и 11 миноносцев. Корабли не только поддерживали огнем войска, не только расстреливали артиллерийские позиции неприятеля, но и вели успешный бой с миноносцами и крейсерами противника. Во время перестрелки в крейсер «Итсукишима» попало несколько снарядов, крейсер «Чиода» во время маневрирования подорвался на мине, потеряв до 50 человек команды.

Об эффективности поддержки сухопутных войск флотом свидетельствовала следующая телеграмма генерала Кондратенко морскому командованию: «Сердечно благодарю за содействие флота, благодаря которому удалось успешно отразить сильнейшие пехотные и артиллерийские атаки на нашем правом фланге»{84}.

28 июля японцам удалось занять высоту 93, господствующую на «перевалах». Захват высоты не имел решающего значения, но генерал Стессель, не представляя себе обстановки на фронте, решил очистить «позицию на перевалах». Солдаты и офицеры недоумевали: кто приказал отступать и почему?

Японские войска потеряли «на перевалах» за три дня до 12 тысяч человек. Русским нужно было продержаться еще несколько дней, и Ноги был бы вынужден прекратить атаки и снова ждать подкреплений. Недаром японский офицер Тадеучи Сакурай, участник боев, писал впоследствии, что неприятельская артиллерия в боях перед крепостью не дакала двигаться вперед, огонь ее был меткий и снаряды сыпались, как дождь, убитых и раненых было так много, что нехватало носилок. В батальоне Сакурая были перебиты все офицеры и очень много солдат, хотя батальон и находился в резерве. За несколько часов боя многие японские части перестали существовать. Японцы никак не предполагали, что русские так скоро оставят «перевалы» и уйдут в крепость{85}.

Оставление без упорного сопротивления «позиций на перевалах» было одним из звеньев в цепи предательских действий Фока и Стесселя, которые старались как можно быстрее отвести полевые войска в крепость, укрыться за фортами и укреплениями и отсиживаться там, в лучшем случае ожидая выручки извне.

Воспользовавшись гибелью адмирала Макарова и ослаблением боевой деятельности русского флота, японцы в течение мая — июля высадили на Квантуне две армии, тесно обложили Порт-Артур и подошли на подступы к Ляояну, где Куропаткин все еще сосредоточивал свои силы. Царские генералы и адмиралы Куропаткин, Алексеев, Штакельберг, Витгефт,Смирнов, Стессель и Фок оказались в военном отношении стоящими на уровне [95] русско-турецкой воййы 1877–1878 гг., а два последних, кроме того, и предателями.

Японские генералы, в частности Оку и Ноги, также не отличались качествами военачальников, и успехи их объясняются главным образом бездарностью и предательством царских военных руководителей. Именно эти предатели в первую очередь виновны в том, что японцы, действуя, правда, неумело и робко, все же вышли к Порт-Артуру и осадили его.

Маневренный период войны на Квантуне закончился в конце июля 1904 года. Началась осада и оборона крепости — базы русского флота.